Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История одной судьбы

ModernLib.Net / Классическая проза / Овалов Лев / История одной судьбы - Чтение (стр. 5)
Автор: Овалов Лев
Жанр: Классическая проза

 

 


Но сама Анна колебалась, хотела еще посоветоваться с Алексеем. Вспомнилась и просьба свекрови.

— Василий Кузьмич, а корову здесь можно купить?

— Корову?

— У меня свекровь не соглашается ехать без коровы… — Анна застенчиво посмотрела на Богаткина. — Дети, понимаете. Говорит, без коровы нам не прожить.

Поспелов почесал у виска.

— Корову достанем, — неопределенно сказал он. — Есть у людей коровы. А то и с базара приведем.

Но Богаткину не терпелось сосватать Анну.

— А у себя не найдете?

Поспелов опять поскреб затылок.

— У себя — это, значит, на ферме…

— А вы выбракуйте, — подсказал Богаткин. — Выберите получше и выбракуйте.

Анна знала, как в некоторых колхозах выбраковывали для начальства лучших коров… Нельзя начинать с грабежа.

— Нет, в колхозе я покупать не стану, — сказала она. — Только у частного владельца.

Поспелов пытливо взглянул на Анну.

— Найдем, найдем. Купим, — заверил он и улыбнулся. — В крайнем случае свою продам.

Анна тоже улыбнулась.

— Выбракуете?

— Браковать нечего, корова хорошая. Да уж для милого дружка…

Анна прищурилась.

— Не пожалеете?

— Нет, не пожалею, — решительно вдруг сказал Поспелов. — Переезжайте. А корова… Корову найдем.

И Анна тоже решилась, как-то сразу решилась, и они ударили с Василием Кузьмичом по рукам.

Богаткин засмеялся.

— Это не все. Придется еще устраивать Бахрушина, — предупредил он. — Мужа от жены не оторвешь.

Поспелов задумался.

— А его кем?

— Бухгалтером.

— У нас и должности такой нет, и на Малинина не обижаемся.

— Мы пока подержим его в отделе, а начнем укрупнять колхозы, понадобится и бухгалтер… Поспелов переглянулся с Кучеровым. Их заботило не столько устройство Бахрушина, сколько предстоящее укрупнение. Колхоз в соседнем Кузовлеве был не таким уж приятным дополнением для «Рассвета».

Но все это, конечно, не могло повлиять на желание Поспелова заполучить Гончарову. Если укрупнение произойдет, она особенно будет нужна, чтобы поправить дела в Кузовлеве.

После этой поездки все пошло быстрее и легче, чем можно было предположить. Райком дал согласие, Богаткин рекомендовал, правление колхоза утвердило Гончарову агрономом, и вот уже грузовик колхоза начал совершать рейсы между Сурожем и Мазиловом. Ни Алексей Ильич, ни Анна не жили особо богато, но домашнего скарба набралось предостаточно.

Анна торопилась с переездом. Приближался весенний сев, и она боялась кому-то доверить это дело. Как посеешь, так и пожнешь. Как пожнешь, так и пожрешь. А есть придется теперь то, что она посеет и вырастит. Вещи не успели перевезти, а она уже начала ночевать в колхозе. То у Поспелова, то у Мосолкиной, заведующей молочной фермой.

Мосолкина — симпатичная женщина. Спокойная, добродушная, не без хитрецы. Жила вдвоем со взрослой дочерью и охотно приглашала Анну к себе.

Но вот наконец переезд совершился. Бахрушины заняли полковничий дом. Расставлены были шкафы и кровати, развешаны занавески. В доме началась новая жизнь. Только самой Анне некогда было его обживать. Она пропадала то в поле, то в правлении. Неугомонный ее характер не давал покоя ни ей самой, ни окружающим. Поспелов сперва покряхтывал, потом смирился.

Только Алексей не мог простить Анне, что она согласилась пойти в «Рассвет», не посоветовавшись с ним. Ему хотелось перебраться в колхоз ради спокойной жизни, а с такой женой, как Анна, в деревне оказалось еще беспокойней, чем в городе. Анна не умела спокойно жить. Во всяком случае, ей чужда была невозмутимость, с какой Алексей относился к окружающему.

В Суроже Анна надолго притихла, попав в канцелярию. Туман войны лишь постепенно рассеивался в ее сердце. Сидя за бурым, закапанным чернилами столом, она медленно приходила в себя. Вороха бумажек заслоняли от нее и землю, и солнце, и людей…

Воздуха не хватало, но кое-как можно было дышать. Она вырвалась из плена привычки ради дочери. Так ей думалось. Ради самой себя она не стала бы ломать привычный уклад жизни. Но стоило ей вырваться на простор, соприкоснуться с живым делом, ей самой сделалось непонятно, как могла она так долго тянуть бремя нудной канцелярской лямки.

Прав был Петухов, тысячу раз прав, когда гнал ее на землю! Ее место в поле, под солнцем, на ветру. Она точно ожила. Радовалась всему, что ее окружало. Вновь вспыхнула нежность к Алексею. Она точно помолодела, и муж опять казался ей добрее и лучше, чем это было в действительности.

Вскоре после переезда Алексей зазвал Поспелова в гости. Поспелова и Малинина, счетовода колхоза. Справить новоселье. Должно быть, ему хотелось понравиться Поспелову, да и не одному Поспелову.

Водки было с избытком, за закуской Алексей специально съездил в Сурож.

— Василий Кузьмич! Павел Павлович! — восклицал Алексей, обращаясь к гостям. — Это только первая колом! Вторая соколом, а остальные мелкими пташками…

Поспелов пил в меру, старался блюсти достоинство, но тут не выдержал, переложил через край, так настойчиво угощал Алексей.

Анна помалкивала. Что могла она возразить? Новоселье! От хозяйского стола гостей не отваживают.

На другой день Алексей привел Малинина и Поспелова опохмеляться, на третий продолжали опохмеляться, а на четвертый…

На четвертый день правление утвердило Алексея на должность бухгалтера.

Он вернулся домой победителем.

— Без Богаткина обошлись. Ребята свойские.

Анна порозовела, как девушка.

— Но ведь это же стыдно, Алеша!

Алексей с состраданием посмотрел на жену.

Не в пример Анне, Алексей на работу не жадничал, не торопился прибрать все дела к рукам. Он похаживал в правление, но нельзя сказать, чтобы переутомлялся, по утрам не спешил, по вечерам не задерживался, охотно ездил только по делам в город.

— Ты бы дома когда посидела, — упрекал он жену.

— Дела, — оправдывалась Анна.

— Дела не голуби, не разлетятся.

С детьми приходилось возиться свекрови. Женя стала совсем большая. Надежда Никоновна заставляла ее нянчить Ниночку, но уже не осмеливалась не только ударить, даже голос повысить на нее. Мир миром, а невестку свекровь побаивалась.

Но от своего условия Надежда Никоновна не отступилась. А Анне почему-то стыдно было напоминать о корове Поспелову. Не так уж много она сделала для колхоза, чтобы требовать то то, то се. Алексей раздобыл корову без помощи Анны.

Своей коровой Василий Кузьмич, разумеется, не пожертвовал, но нашел подходящую в Кузовлеве. Там выдавали замуж дочь, срочно нужны были деньги.

Алексей Ильич отгулял два дня на свадьбе и самолично привел из Кузовлева корову. В доме наступил полный мир.

XVI

Хотелось получше познакомиться с людьми, но времени не хватало. Поджимали сроки сева. Поспелов все раскидывал умом да подсчитывал вместе с Кучеровым — «хватит ли семенного фонду», как он выражался, и когда в правлении появилась Анна, он и ее вознамерился взять к себе в компаньоны. Но Анна быстро поломала его занятия арифметикой.

— А где кладовщик? — поинтересовалась она. — Идти надо на склад и там смотреть, что есть…

— Кладовщик у нас честный, — уверенно заявил Кучеров. — Его проверять нечего.

— Да не его проверять, а семена, — поправила Анна. — Мне семена надо видеть, а не бумажки.

Пошла на склад, увлекла за собой Поспелова: невозможное ж положение — агроном на складе, а председатель с карандашом за столом.

Зерно хранилось в громадном амбаре, сложенном из бело-желтого известняка, под железной крышей, крашенной темно-зеленой краской.

В амбаре чисто, прохладно, и под стать амбару кладовщик, тоже очень чистенький и вежливый, но без сладости, с этакой уважительной прохладцей.

— Гриша, — назвал его Поспелов.

— Челушкин, — представился он сам.

Анна подумала: у такого и в душе, и на складе все должно быть в порядке.

— Григорий… А как по батюшке? — спросила она.

— Челушкин, — повторил кладовщик.

— Хотим посмотреть зерно, — сказал Поспелов.

Без лишних слов Челушкин защелкал ключами.

Очень чисто было в амбаре, всюду подметено, у стен аккуратно сложены лопаты. Зерно хранилось и в закромах, и в мешках, мешки, как солдаты, выстроены в шеренгу, на мешках фанерные бирки с указанием сорта.

— Ну что? — спросил Поспелов. — Порядок?

Анна прошлась по амбару, развязала один из мешков, зачерпнула горстью зерно.

— Кондиционное? — спросила она Челушкина.

— Вы же видите… — обиженно произнес Поспелов.

— Как вам сказать… — Челушкин замялся. — Зерно спервоначалу ссыпали в закрома, смешалось чуть…

— Я же вижу…

Анна торжествовала, что видит лучше Поспелова, во всяком случае, хочет видеть и лучше и глубже.

— Проверено на всхожесть, на влажность?

Она спрашивала так, как учили в техникуме.

Челушкин кивнул.

— Когда?

— В конце года.

— А в этом мешке?… — Анна повернулась к Поспелову: — С зерном еще разобраться надо, Василий Кузьмич.

— Вот вы и разбирайтесь!

Она, кажется, к месту пришлась, эта агрономша. Поспелов поскреб затылок. Привычный и давно уж забытый жест. Беспокойная, но к месту. Такая и нужна. Поспелов принял ее по совету Богаткина, но принимал ее и душой. Она и в Суроже была к месту, и здесь.

XVII

Туговато было, конечно, жить, но все-таки уже брезжил просвет. Мало хлеба, и пшеницы, и ржи, беден еще трудодень, но картошечки в общем хватает. С государством рассчитались: сколько положено по плану, столько и продано, даже с перевыполнением, у районных организаций претензий к колхозу быть не должно. И самое важное — колхоз обеспечен семенами. Семена лежат в колхозном амбаре, под замком, весной не придется беспокоиться — хватит или не хватит.

На сердце у Анны спокойно. Самое важное — семена. Будут семена весной, можно надеяться на урожай осенью.

Теперь только чтобы никто не подгонял. Одна мечта. За советы спасибо, а жить позвольте своим умом.

Однако Анна успокоилась раньше времени. Не прошло и нескольких дней, как в неурочное время хлопнула в доме дверь.

— К тебе, Аня, — певуче проскрипела из-за перегородки свекровь, голос ее напоминал кряканье обученного говорить скворца.

У входа кто-то шаркал сапогами — накануне Анна до того отскоблила-отмыла полы, что на них боязно было ступить.

В горницу вошел Поспелов.

— Можно, Анна Андреевна?

Свекровь выглянула и скрылась, она не любила, когда к Анне приходили мужчины.

— Заходите, заходите, Василий Кузьмич.

Анна пошла навстречу Поспелову.

— Пол уж больно…

— Грязь ваша — руки наши, Василий Кузьмич. Отмоем.

Поспелов осторожно присел на краешек стула; по одному этому движению Анна догадалась — пришел о чем-то просить.

— Отдыхаете?

— Да не так чтобы очень. Убралась вот. Собиралась в Кузовлево…

— А что в Кузовлеве?

— Есть одна думка о чистых парах…

В Кузовлеве находилась вторая полеводческая бригада.

— На лошади поедете?

— Конечно.

— А может, на машине?

Наверняка Поспелов с просьбой, даже машину предложил!

— Незачем машину гонять, — отказалась Анна. — Четыре километра всего.

— А как настроение, Анна Андреевна?

Он никак не решался высказаться.

— Ничего настроение. А у вас что ко мне?

Поспелов мялся, запинался.

— Как у нас с семенами, Анна Андреевна? Хватит?

— Сами знаете, Василий Кузьмич. Просить ни у кого не придется. — Ее чем-то встревожил вопрос. — А в чем дело, Василий Кузьмич?

Поспелов потупился.

— Из району звонили, — выдавил он из себя. — По поводу закупа.

— Ну и что?

— Не выполняет район.

— Чего?

— План.

— Ну, а мы при чем?

— Мы ни при чем.

— Ну и все.

— Да не все.

— Что не все?

— Да ведь звонят же!

— А чего звонят?

— Не понимаете?

— Ну и пусть звонят.

— Поддержать просят.

— Так ведь мы свое продали.

— Просят.

— Так у нас только что на семена.

— Вот и просят, весной, говорят, отдадут.

Вот она — беда! Это была старая песня. Осенью вымести все до зерна, а весной протягивать руку. Дать — дадут, конечно, пустыми поля не оставят. Но что дадут и как будут давать…

У Анны такое ощущение, как если бы пришли к ней за Женечкой: отдай, мол, потом вернем.

— Не дадим, — сказала Анна. — Даже не думайте.

Поспелов покряхтел.

— Приказывают.

— Ну и пусть приказывают.

— Придется, Анна Андреевна…

Она встала прямо перед Поспеловым.

— Не дам!

— То есть как не дам? — Поспелов вспылил. — А кто вы есть? Правление постановит, и все.

— Не постановит.

— Очень даже постановит. В правлении коммунисты, вызовут в порядке партийной дисциплины и постановят.

— Да вы думаете, что говорите? — рассердилась Анна. — А весной милостыню собирать?

Поспелов встал.

— А ежели государство просит?

Но Анна уже не могла сдерживаться.

— Государство свое получило, теперь пусть о нас подумает.

Поспелов махнул на нее рукой, пошел к выходу.

— Сдадим, Анна Андреевна.

Она все-таки успела крикнуть вслед:

— Через мой труп!

Но она понимала, что райкому Поспелов не посмеет отказать. Не хватит характера.

В Кузовлево Анна решила не идти. Важнее было найти Челушкина. Он шестой год работал в колхозе кладовщиком. Богато ли, бедно ли жили в колхозе, со склада у него не пропало ни зернышка. Ни одна ревизия — а ревизии, случалось, налетали вовсе неожиданно — не могла уличить его ни в малейшей недобросовестности.

Анна нашла его у конторы.

Он стоял, попыхивая папироской. Правый рукав у него, как всегда, был аккуратно приколот к гимнастерке английской булавкой. С войны Челушкин вернулся без руки, но не захотел садиться государству на шею, пошел в правление колхоза и попросил дать работу по силам.

— Ты чего, Гриша?

— Василий Кузьмич вызвал, жду.

— Ключи от амбара с собой, Гриша?

— При мне, Анна Андреевна.

Уж если идти наперекор, медлить нельзя.

— Дай-ка их, Гриша.

— А что, Анна Андреевна? Проверить что хотите?

— Да вроде и проверить.

— Возьмите…

Сбить замок без нее не посмеют, в этом Анна была уверена.

Она вся жила будущей весной, она не могла отдать ее на произвол обстоятельствам.

Вечером ее вызвали в контору.

— Василий Кузьмич зовет!

Она знала: говорить с ней один на один он больше не станет.

В коридоре собралось почти все правление. Рядом с Поспеловым сидел Кучеров. Был Донцов, рядовой колхозник, — он отказывался от любых должностей — очень всеми уважаемый человек. Был Челушкин, хоть он и не член правления. Была Мосолкина, заведующая молочнотоварной фермой, — после своего избрания она не проронила на заседаниях правления еще ни слова. Был счетовод Малинин…

— Садитесь, товарищ Гончарова, — пригласил Поспелов.

Он был строг, важен, официален, от давешней нерешительности не осталось следа.

— Вы что ж это самоуправничаете, товарищ Гончарова?

— Я не самоуправничаю, Василий Кузьмич.

— Ключи забрали… — Он не знал, что еще сказать. — Вот правление обсудило вопрос. Решили поддержать. Сдать дополнительно…

Он не сказал, что сдать и сколько, все-таки ему тоже было не по себе.

— Товарищи, это же невозможно, — сказала Анна. — Вы сами понимаете.

— Мы не можем подвести район, — сказал Поспелов.

— Можем, — сказала Анна. — Это неправильная постановка вопроса. Надо хоть немного, да заглянуть вперед. Мы разоружаем себя…

— А мы и боремся за разоружение, — пошутил Кучеров.

— Не за такое, когда обстоятельства могут подмять нас, — быстро возразила Анна. — Товарищи, ведь я тоже была на войне. Я видела, что значит остаться без оружия…

— Ну, это неподходящее сравнение, — заметил Донцов. — Наоборот, мы, так сказать, подкрепим атаку…

— Или поможем прикрыть плохую работу.

— Вы это в районе скажите.

— И скажу.

— Короче, короче, — сказал Поспелов. — Райком предлагает сдать еще четыреста центнеров. Весной районные организации все равно будут обращаться в область за семенным материалом, нам возместят в первую очередь…

— Товарищи, мы же разденем колхоз! — опять вступилась за семена Анна.

— Так как, товарищи, — оборвал ее Поспелов, — возражениев нет?

— Нет, есть! — сказала Анна. — Переносите вопрос на общее собрание.

— Да ты в уме, Анна Андреевна? — рассердился Поспелов. — На что еще общее собрание?

— И пусть из райкома приедут. Там мы откровенно поговорим…

Гончарова сбила настроение, люди колебались, во всяком случае, никто не хотел взять на себя ответственность за продажу семян.

— А ведь правда, — подлил масла в огонь Донцов. — Почему не поговорить с людьми?

— Ну, ладно, — сказал Поспелов. — Утро вечера мудренее. Позвоню утром в район, посоветуюсь.

XVIII

В окно неистово застучали — стекло задребезжало, вот-вот выскочит.

Алексей отдернул занавеску.

— Тебя, — позвал он жену.

Под окном стояла Аленка, младшая дочь Поспелова.

Анна распахнула окно.

— Что тебе, Аленушка?

— Папка наказал… Собираться… В район поедете. Заедет за вами…

Она выполнила поручение — и только пятки засверкали.

— Ну чего там? — недовольно спросил Алексей.

— В район с Василием Кузьмичом еду.

— Цапаешься ты все…

Должно быть, Алексей что-то слышал о вчерашней стычке. Он не любил спорить с женой — переспорить ее никогда не удавалось — и осуждал ее манеру «жить шумно», как он выражался. «Жила бы потише, — говорил он, — и почета больше, и здоровья».

Анна наскоро оделась, позавтракать не успела. Легковушка с Василием Кузьмичом подкатила к крыльцу, и водитель с ходу просигналил тревогу.

Василий Кузьмич очень гордился своей легковушкой, хотя только слава шла, что колхоз имеет легковую машину. На самом деле это был старый трофейный «виллис», еще в начале войны отбитый партизанами у немцев и каким-то случаем приблудившийся в Мазилове.

— Мы куда, Василий Кузьмич? — осведомилась Анна.

— В райком, — коротко ответил он и замолчал снова.

Они так и промолчали всю дорогу.

Анна еще ни разу не бывала в райкоме, и было чуточку обидно, что впервые попадает она туда как бы вроде подсудимой.

Поспелов остановился перед одной из дверей. «Приемная РК КПСС». Вошли. Диван, стулья. Две двери, направо и налево, обитые черным дерматином. Ковровая дорожка. За столом миловидная женщина с вопрошающими глазами.

Она укоризненно взглянула на Поспелова:

— Он вас с утра ждет…

— Спешили, Вера Михайловна!

— Пойду доложу.

«Первый секретарь Сурожского РК КПСС И.С.Тарабрин», — прочла Анна на двери.

Женщина вскоре вернулась.

— Проходите.

Тарабрин секретарствовал в Суроже четвертый год, район свыкся с ним, а он свыкся с районом. Анна с некоторым даже трепетом вошла в его кабинет — с людьми такого положения ей еще не приходилось общаться.

— Товарищ Гончарова? Здравствуйте. Познакомимся. Садитесь.

Тарабрин был прост, приветлив, доступен. Слова выговаривал негромко и четко. От него веяло спокойствием, военной аккуратностью.

— Здравствуйте, Василий Кузьмич, — поздоровался он и с Поспеловым. — Садитесь.

Первое впечатление от него было хорошим.

— Ну, что вы там? — снисходительно спросил он Анну. — Василий Кузьмич звонил мне. Рассказывайте.

Он сел поплотнее в кресло, давая понять, что не торопится и готов внимательно выслушать свою собеседницу.

Анна собралась с духом, ей не хотелось, чтобы Василий Кузьмич вмешивался в разговор.

— Мы продали, что нам полагалось. Выдали на трудодень. Не так уж много, но выдали, и засыпали семенной фонд. А теперь опять предлагают продавать. Но у нас, кроме семенного фонда, ничего нет. По-моему, это преступление, товарищ Тарабрин. Конечно, я понимаю, весной нам возместят, но зачем создавать в колхозе нервную обстановку? Для чего вытягивать за чужой счет отстающих? Не могут отдельные хозяйства тащить на своей шее весь район…

Тарабрин с любопытством разглядывал Анну. С ним редко разговаривали так прямодушно и бесхитростно. «Но и так по-детски», — подумал он и простил за это Анне ее упрямство. «Детское упрямство», — ответил он про себя, не высказывая, конечно, вслух этих мыслей.

— Вы правы, — мягко сказал Тарабрин. — И не правы… Может быть, правы с позиций колхоза. Были бы правы, если бы мы жили в обществе, где конкуренция и эгоизм определяют общественные отношения. Но мы живем при социализме, у нас иные критерии. Один за всех, и все за одного. Разве государство потерпит, чтобы пустовала земля, чтобы кто-то лишился результатов своего труда? У нас общность интересов. Разве возможно — за одну бригаду вы отчитаетесь, а за другую нет? Вы представляете колхоз в целом. И мы тоже не можем, так сказать, предстать перед областью в двух лицах. Не можем делить колхозы на чистых и нечистых. В свою очередь, область не может делить районы на плохие и хорошие. У области тоже одно лицо. Вы улавливаете связь? Колхоз — район — область… Так создается престиж государства! Сегодня ваш сосед выполнит план с вашей помощью, а завтра он поможет вам. В конце концов у нас общий закром. Государственный!

Анне нечего возразить, и все-таки она не согласна.

— Поняла? — вдруг спросил ее Василий Кузьмич и осуждающе добавил: — А она — общее собрание!

— А почему не объяснить это всем колхозникам? — возразила Анна. — Один общий государственный закром.

— Потому что далеко еще не все колхозники мыслят государственными категориями, — объяснил Тарабрин. — Слышали о демократическом централизме? Кое-что снизу, но не все снизу…

Анна не вполне уловила мысль Тарабрина. В свое время она сдавала в техникуме зачет по истории партии, но не считала себя хорошо подкованной в политике.

— Вы поняли меня? — пытливо спросил ее Тарабрин.

Анна чувствовала себя бесконечно слабой.

— Но я не могу…

— А вам и нечего мочь, — холодно произнес Тарабрин. — Сидите и молчите. Вообще, это дело не ваше, а правления и товарища Поспелова…

— Мы все-таки соберем собрание, — тихо сказала Анна. — Колхозники не пойдут против…

— Вы что — хотите скомпрометировать райком? — задал ей Тарабрин вопрос. — Не следует волновать людей.

— Следует, — сказала Анна.

— А вы, оказывается, любите дешевый авторитет, — сказал тогда Тарабрин. — Но мы вас не поддержим. Так вы легко можете очутиться вне партии.

Анна хотела что-то сказать, но Тарабрин перешел в ту неотразимую атаку, которая неизменно приносила успех во всех спорах.

Со сдержанной улыбкой он поглядел на Поспелова.

— Помнишь, Василий Кузьмич?

На этот раз Поспелов не ответил, хотя отлично помнил, сколько раз Тарабрин в тяжелые минуты угрожал ему потерею партбилета.

Но Анна Тарабрина не поняла и опять хотела что-то сказать, но тот не хотел уже слышать возражений.

— Завтра вывезете двести центнеров, — продолжал Тарабрин, на этот раз больше обращаясь к Поспелову. — Это директива. Директива райкома. Понятно?

— Но я вам хочу объяснить… — начала снова Анна.

Тарабрин не захотел ее слушать.

— Вы потеряете свой партбилет, — промолвил он тоном, не терпящим возражений. — Партбилет у вас с собой?

— У меня нет…

Она хотела сказать, что у нее вообще нет партбилета, что она беспартийная, но Тарабрин опять помешал Анне договорить.

— И очень плохо, — сказал Тарабрин. — Партбилет всегда должен находиться при коммунисте.

Поспелов вдруг вступился за Анну.

— Да она по молодости, Иван Степанович…

— Ладно, — смягчился Тарабрин. — Идите и завтра же сообщите, сколько вывезли вы зерна.

Спорить с Тарабриным бесполезно, он всегда докажет свою правоту. Да Василий Кузьмич и не сомневался в том, что Тарабрин прав. Ему по должности полагалось быть умнее и дальновидней Поспелова. Не стоило понапрасну отнимать время у секретаря райкома. Василий Кузьмич заторопился, пошел, и Анна пошла, хотя ей казалось, что они ни о чем не договорились. Она уже не замечала ни просторного коридора, ни широкой лестницы. Она шла и думала, что первое впечатление не обмануло ее: Тарабрин хоть и повысил на нее голос, все-таки оказался на высоте, настоял на своем, оказался принципиальным человеком. И в то же время она чувствовала, как лицо ее почему-то горит от стыда. Она уступила Тарабрину, не могла не уступить, не могла его оспорить. Но на душе у нее было нехорошо. Что-то половинчатое было в ее согласии. Тарабрин тоже в чем-то не прав, он тоже проявил половинчатость. Она не могла понять Тарабрина. Но не могла оправдать и себя. Не надо уступать. Никогда не надо уступать, если ты уверен в своей правоте.

XIX

Зима не ознаменовалась большими событиями, шла себе и шла, дни помаленьку прибавлялись, катились через сугробы, как колобок. Кто был занят делом, а кто и бездельем. Поспелов — мужик хозяйственный, и тот не боялся, что дела в лес убегут, зимой можно было и вздохнуть и отоспаться.

И почему он затеял ревизию склада, Анна попервоначалу не догадалась.

— Самое время, — объяснил он. — Покуда покой, спокойненько сочтут…

Челушкин, разумеется, не возражал — пожалуйста! — даже был доволен: умный и честный человек всегда доволен проверкой.

— А чего проверять? — удивилась Анна. — Челушкин, по-моему, вне подозрений.

— Для порядка, — объяснил Василий Кузьмич. — Когда никогда, а когда-нибудь надо, проверим, и с плеч долой.

Вызвал честь по чести ревизионную комиссию, придал в помощь Кучерова и Малинина и попросил — «пока зима, пока свободно» — пройтись по складам.

Ревизия принесла неожиданные результаты. Комиссия обнаружила недостачу. Не хватало около двух центнеров зерна, килограммов десять коровьего масла, свыше тысячи яиц.

Пошли к Поспелову.

— Как быть?

Василий Кузьмич не взял на себя решения.

— Пускай решает правление.

Мало кто верил, что Челушкин способен украсть, но недостача налицо, и, уж во всяком случае, Челушкин обязан дать объяснения.

Однако Челушкин ничего не стал объяснять.

Это было тяжелое заседание. Все привыкли держать сторону Василия Кузьмича — опытный человек, знает, что к чему, и в общем беспристрастный. Кучеров, Мосолкина, Донцов…

— Как же это так, Гриша? — укоризненно спросил Василий Кузьмич. — Докладай, брат, как же это ты допустил?

— А я не допускал, — сказал Челушкин. — Чего мне говорить!

— А кому говорить? — Василий Кузьмич нахмурился. — Ты знаешь, чему учит товарищ Ленин? Фактам. Факты — упрямая вещь. Вот чему учит товарищ Ленин.

— А я не возражаю, — сказал Челушкин. — Я против фактов не спорю.

— Значит, есть недостача?

— Ну, есть.

— Выходит, брал?

— Нет, не брал.

— Откуда ж она?

— Просчитался.

— А за просчет знаешь что бывает?

— Ты, Гриша, разберись, разъясни, — вмешался Кучеров. — Подумай, поищи, может, найдешь концы…

— А чего мне думать? — сказал Челушкин. — Недостача и есть недостача. Ну, зерно я верну, у меня на трудодни побольше получено. А за яйца и масло… Не сразу, конечно, или деньгами выплачу, или куплю и натурой верну.

Но Кучерову хотелось допытаться.

— А все-таки… Куда ж это делось?

— Яичницу мужик любит, — пошутила Мосолкина. — Вот и делось!

— А мне кажется, говорить не о чем, — вмешалась Анна. — Челушкин берется возместить, вопрос, значит, исчерпан.

Поспелов укоризненно покачал головой.

— Не торопись, не торопись, Анна Андреевна…

Но она продолжала:

— Ну, не знает человек. Не так уж много. Можно и не заметить…

Ей очень хотелось защитить Челушкина. Она чувствовала к нему душевное расположение. Всегда точен, аккуратен и при этом какой-то очень открытый человек. Она была уверена: раз Челушкин говорит «не знаю», значит, действительно не знает.

Но Поспелов настроен был агрессивно.

— Дело не в возмещении, — продолжал он. — Под суд отдавать не собираемся, если даже и просчитался. Но оставлять кладовщиком…

Вот, оказывается, что нужно Василию Кузьмичу.

— А я хочу поддержать Гришу, — вмешался опять Кучеров. — Я о нем дурного не думаю. Но куда ему, инвалиду с одной рукой, в кладовщики? Сторожем — я понимаю. Но кладовщиком? Ворочать мешки, считать, взвешивать… Где ему справиться!

Вот, оказывается, что им нужно!

— А я не согласна, — перебила Анна. — Челушкин вполне на своем месте. У него с одной рукой порядка больше, чем у других с двумя…

— Ошибаетесь, Анна Андреевна, не с двумя, а с тремя!

Это Жестев, секретарь партийной организации. Он тихо сидел в уголке и не вмешивался в спор. Он часто так поступал: послушает, послушает, а потом уже скажет.

Анна не поняла было его, и Поспелов, кажется, тоже.

— Какими тремя?

— А очень просто, — пояснил Жестев. — Иной двумя вешает, а третьей отсыпает, две руки для общества, как у всех, а третья для себя, а Челушкину с его одной дай бог хоть колхоз обслужить…

— Я персонально против Челушкина тоже ничего не имею, — настаивал на своем Василий Кузьмич. — Но ведь говорим-то мы не о Челушкине, а о недостаче. Не судить? Ясно, что не судить. Но и простить нельзя. Даже невозможно. Работу подыщем, но не кладовщиком. В кладовщиках просто не имеем права оставить. Спросим вот хоть счетных работников, они по этой части собаку съели… — Он оборотился к присутствовавшему на заседании Бахрушину: — Вот Алексей Ильич разъяснит, можно оставить кладовщиком человека, у которого обнаружена недостача?

Анна тоже быстро взглянула на Алексея, взгляд ее был очень понятен — поддержи, Алеша, поддержи, не надо менять Челушкина!

И он посмотрел ей в глаза, улыбнулся слегка, давая понять, что очень хорошо ее понимает, даже встал, точно собирался произнести длинную речь.

— Обычно за нарушение финансовой дисциплины накладывается дисциплинарное взыскание, но если обнаружена растрата или недостача, дело полагается передать прокурору, и, уж во всяком случае, виновник должен быть немедленно отстранен от работы…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18