В плену любви

      - Да, конечно, мы хорошо провели время, - Кэсси втиснулась между ними, мы много гуляли и катались на лодке и еще Линнет привезла из Англии чудесные книжки.
      - Книжки?
      Он вопросительно посмотрел на Линнет поверх головы Кэсси, и она нервно ответила:
      - Это мои старые детские книги. Я думала, что Кэсси они понравятся. "Винни-Пух" и еще некоторые.
      С минуту она ощущала тяжесть его осуждения. Затем он сказал:
      - Очень хорошо, но впредь я хотел бы, чтобы вы спрашивали меня, или, в мое отсутствие, синьору Фредди о том, что читать ребенку.
      Это был выговор, спокойно вынесенный, и Линнет чувствовала, что ее лицо опять залилось краской.
      О книгах она подумала в последнюю минуту, но была рада тому, что взяла их, когда увидела, как беден здесь выбор детских английских книг.
      - У Кэсси мало английских книг, - возразила она в свою защиту.
      - Да? - на его лице отразилось легкое недовольство, и ей показалось, что она уловила насмешливую нотку в его ответе:
      - Я должен был предусмотреть это. Моя жена почти ничего не читала, кроме журналов мод. Мы должны восполнить этот пробел.
      Он разговаривал с ней так, как будто она уже дала согласие остаться. Он воспринимал это как должное, ему и в голову не приходило, что что-то в мире может происходить вразрез с его желаниями. Теоретически она могла уехать, но Линнет чувствовала, что ее покинули воля и способность действовать. Ее растущая привязанность к Кэсси, очарование Венеции и "Кафавориты" поймали ее в свои сети - и он знал, что так и будет, будь он проклят!
      Этим вечером, после того, как Кэсси отправилась спать, Линнет ужинала с Максом и Диной в официальной гостиной, высокие окна которой выходили на канал. Снаружи свет люстр из освещенных окон отражался в покачивающейся серебристой воде. Внутри в свете серебряных канделябров сияло полированное дерево, мерцало чудесное венецианское стекло, которое казалось слишком драгоценным, чтобы им пользоваться, сверкала серебряная посуда.
      Макс выглядел неотразимо в своем темно-голубом бархатном пиджаке, как всегда безукоризненно сшитом, манжеты его белой батистовой рубашки лишь слегка выглядывали из рукавов на запястьях. В нем были идеально смешаны черты его многочисленных предков. Глаза, возможно, были унаследованы от австрияков, но без ошибки можно было сказать, что чувственный изгиб губ, выразительные руки были чисто итальянскими.
      Она не могла не рассматривать его тайком, надеясь, что он этого не заметит. Он наливал предобеденные аперитивы, и каким-то образом почувствовал ее осторожный оценивающий взгляд.
      - Вы тоже очаровательны сегодня, - заметил он с приведшей Линнет в ярость доверительной усмешкой.
      Он намекал, что она рассматривает его с восхищением, тем самым утверждая, что ни одна женщина не может устоять перед ним. Говорить вслух о ее предполагаемом восхищении было нечестно, это было рассчитано на то, чтобы привести ее в замешательство.
      - Я просто думала о том, как бы вы выглядели на сцене приема в "Травиате", - пояснила она, совершенно забыв о том, что каждый раз, когда она пыталась одержать над ним верх, он преуспевал в этом значительно лучше.
      Он слегка рассмеялся.
      - Для того чтобы сыграть Виолетту, вы должны быть несколько старше. По-моему, суть там в том, что молодой человек увлекается опытной женщиной старше его. Я могу скорее представить вас в роли Мими в "Богеме" - молодой, невинной и одинокой в безнравственном городе.
      Сжав пальцы в кулаки, Линнет боролась с желанием отомстить, которое она не знала, как лучше выразить.
      - Я не так неопытна и беззащитна, как вам кажется! - отпарировала она тихим, но полным ярости голосом.
      - Нет, я уверен, что у певчей птички острые коготки, - ласково возразил он. - Я говорю только о внешности. И, как я уже сказал, вы очень привлекательны сегодня.
      Он уже дважды сообщил ей, что считает ее наивной, а затем тем же тоном отпустил ей комплимент. Может быть, именно эта искусная тактика покоряла женщин, и Джоанну в том числе? Но зачем терять время с ней? Или он просто не может удержаться - может быть, он делает это неосознанно, автоматически, словно подчиняясь рефлексу?
      - Вы, кажется, говорили об опере? - спросила Дина, возвращаясь от двери, где беседовала с Джанни по какому-то поводу. Линнет знала, что Дина любила оперу. За последние две недели они несколько раз с интересом обсуждали эту тему.
      - Линнет, скажите, пожалуйста, какую партию вам хотелось бы спеть?
      Линнет овладел демон отрицания, она была готова все делать назло. Долгим взглядом из-под опущенных ресниц она посмотрела на Макса.
      - Кармен, - сдержанно проговорила она. Он разглядывал ее настойчиво и задумчиво. Было видно, что он едва сдерживал смех, но, надо отдать ему должное, не дал ему вырваться. Он просто посмотрел на Линнет, тоненькую и воздушную, в шелковом зеленом платье и с высоко зачесанными бледно-золотыми волосами. Отблески пламени свечи играли на ее полупрозрачной коже англичанки и отражались в опалово-серых глазах.
      - Кармен, - повторил он, как бы воссоздавая в воображении образ страстной, суеверной, черноволосой цыганки, которая доводила мужчин до дикой страсти, и была убита бывшим любовником в порыве ревности.
      - По-моему, это было бы весьма оригинальным распределением ролей.
      - Вы вправе так думать, но внешность бывает обманчивой. Вы не слышали, как я пою, - спокойно заметила она.
      Смех в его глазах погас, вместо него мелькнуло сожаление, и снова она почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
      - Очень жаль, - сказал он, - но, возможно, мне будет когда-нибудь доставлено это удовольствие.
      Дина бессознательно разрядила обстановку, которая становилась все напряженней, что было совершенно непереносимо для Линнет.
      - Да, Макс, когда Линнет станет знаменитостью, мы будем гордиться, что она была гостьей в нашем доме, - жизнерадостно сказала она. - Ну, а теперь прошу к столу - обед готов.
      Для Линнет казалось невозможным сидеть, есть и не осознавать постоянное присутствие Макса. Она с трудом сосредоточилась на превосходной рыбной похлебке, приготовленной из разнообразной свежей рыбы, которую им подали как первое блюдо.
      Макс сидел во главе стола, с Диной по правую руку и Линнет - по левую, и свободно беседовал, взяв на себя обязанность Джанни наливать вино в бокалы. Он превосходно играл роль хозяина, рассказывал о городе и его достопримечательностях, этот разговор мог увлечь любого. То, что Линнет не чувствовала себя свободно, было следствием его неизбежного обаяния и все возрастающего влияния на нее.
      Она старалась отдать должное обеду, еда в "Кафаворите" всегда была превосходная. Была подана свинина, приготовленная в молоке и посыпанная укропом, запеченные персики, сыр и превосходные свежие фрукты.
      - Ты не голодна сегодня? - обеспокоенно спросила Дина, заметив отсутствие аппетита у Линнет.
      - Прошу прощения. Я, кажется, переела сегодня мороженого, - извинилась она, избегая смотреть на Макса, в то же время понимая, что он не верит ее объяснениям. Она заметила взгляд, которым обменялись Макс и тетя в конце обеда, после чего Дина поднялась и сказала:
      - Мне нужно написать несколько писем, так что я желаю вам спокойной ночи, а кофе я выпью в своей комнате.
      Было очевидно, что она придумала этот предлог, чтобы оставить их с Максом наедине, и дрожь пробежала по нервам Линнет. Она обнаружила, что ей было значительно легче, когда не вся сила его индивидуальности была направлена исключительно на нее. Без присутствия третьего человека она почувствовала себя такой беззащитной, что готова была умолять Джанни не исчезать после того, как он приготовит кофе, но слуга был хорошо тренирован и не оставался там, где в его присутствии не было необходимости.
      Макс поднялся, подошел к окнам и распахнул их, впуская в комнату теплую ночь и лунный свет. Он повернулся к ней, высокий и властный, от пламени свечей странные тени плясали на его лице.
      Линнет сидела очень тихо, как антилопа, наблюдающая за подкрадывающимся тигром и боящаяся пошевелиться, чтобы не привлечь внимание хищника.
      - Ну, Линнет, - сказал он. Ее имя в его устах всколыхнуло все ее чувства. - Довольны ли вы тем, как провели две недели в "Кафоворите"?
      Очень, - честно призналась она. - Все были очень добры ко мне, и было невозможно не полюбить Кэсси.
      - Это совершенно естественно. - сухо сказал он. - Итак, вы готовы подписать контракт?
      В его голосе слышалась полнейшая уверенность в этом, и Линнет стало интересно, а приходило ли ему в голову, что она может сказать "нет"? Кэсси она нравится, его устраивает то, что она останется с ней, вот и все. Она взглянула на него, и ее опять охватило чувство, которое преследовало ее с момента первого посещения этого дома, чувство зависимости, безволие, ощущение, что она пленница. Никогда раньше она не чувствовала этого, и теперь знала, что в этом виноват не дом, а он. Он был той силой, которая мощно воздействовала на нее.
      - Я... Я не знаю, - начала она.
      - Я думаю, что знаете, - спокойно, без эмоций возразил он. - Я видел вас с Косимой. Я вижу, что ваше воображение захвачено Венецией. Вы останетесь, Линнет. Завтра в девять будьте в моем кабинете, чтобы подписать контракт. Джанни проводит вас до моего кабинета. Ну, а теперь - еще немного кофе.
      Линнет уставилась на него, словно загипнотизированная, она была не в силах протестовать, потому что знала, что он прав. Она действительно останется.
      Причины, которые он назвал, существовали, но это была лишь половина правды. Как она могла уйти из "Кафавориты", когда она была очарована очарована им?
      Джоанна приехала сюда на семь лет раньше, потому что была влюблена в этого человека, и хотя было бы несправедливо утверждать, что он убил ее, тем не менее она умерла из-за него.
      Линнет знала это, и хотя она про себя осудила Макса ди Анджеди, ее непокорные чувства не хотели ее слушаться: она была очарована им.
      Лежа ночью без сна, слушая плеск воды и бой часов, она уже не понимала, кого больше презирает - его или себя.
      Утром, как это обычно бывает, все показалось более ясным. Линнет поднялась, оделась и взяла себя в руки к тому времени, когда ей нужно было появиться в кабинете Макса. Она почти, хотя и не совсем, убедила себя в том, что действительно остается исключительно из-за привязанности к Кэсси и желания жить в Венеции и что Макс не имеет к ее решению никакого отношения. По его собственному утверждению, да и судя по тому, что она видела, он редко бывает здесь, следовательно, она нечасто будет его видеть.
      .Ее сердце неровно билось от волнения, когда она следовала за Джанни по лабиринту внутренних коридоров палаццо к кабинету, который она вряд ли сумела бы найти сама. Когда Джанни постучал в дверь и предложил ей войти, у нее в горле пересохло и ладони стали липкими: она принимает важное и окончательное решение.
      С высоко поднятой головой, готовая встретить взгляд Макса ди Анджели, она застыла от изумления, обнаружив, что его в комнате нет. Там была только Дина, которая, как всегда, приветливо улыбалась ей, а за большим письменным столом красного дерева сидел сухой человек с разложенными перед ним бумагами.
      Ей он был представлен как синьор Ринальди, адвокат семьи ди Анджели. На аккуратном английском языке он медленно объяснил Линнет, что имеет право подписать документ от имени своего клиента, и показал ей, где она должна поставить свою подпись.
      Озадаченный взгляд Линнет метну лея к Дине.
      - Макса не будет? - поинтересовалась она.
      - Нет, рано утром он уехал в Рим, - объяснила Дина. - Но не беспокойтесь нет проблем. Вы подписываете?
      Ошеломленная Линнет поставила свою подпись на бумагах, почти не слушая адвоката, который объяснял ей, что она обязуется работать не менее шести месяцев. Почему ее не покидало чувство, что она рассталась со своей свободой, волей, независимостью? Шесть месяцев это не пожизненный приговор. И какая разница, присутствует ли Макс при подписании контракта?
      Возможно, ее поразило, что накануне вечером он не предупредил ее о том, что не будет присутствовать при подписании контракта? Он знал это, но не сказал. Специально обманул ее? Она с новой силой почувствовала, что это не тот человек, которому она может доверять. Он жил по своим собственным законам, и ему было все равно, как живут все остальные. Джоанна поняла это слишком поздно, и Линнет все время повторяла себе, что никогда не должна этого забывать.
      По сути после подписания контракта ничего не изменилось, и жизнь Линнет в "Кафаворите" шла, как и раньше. Она гуляла с Кэсси, читала и болтала с ней, и разделяла с Диной все заботы по уходу за ребенком. Ей нравилось быть с Кэсси, и жизнь не казалась ей тягостной. Кроме того, у нее было много свободного времени, и она могла бродить по Венеции.
      Имея над головой такую роскошную крышу, чудесную пищу, которую ей подавали, Линнет не нуждалась в деньгах. Студенткой она привыкла жить на скромную стипендию и быть экономной. Деньги никогда в действительности не интересовали ее, и мотивом ее приезда в Италию было вовсе не желание заработать.
      Подписывая контракт, она не обратила никакого внимания на параграф, оговаривающий ее жалованье, так занята была тогда своими переживаниями. И лишь позже, перечитывая копию контракта, она осознала, что Макс платит ей с ее точки зрения ошеломляющую сумму лишь за то, что она ведет приятную и не обременительную жизнь.
      - Здесь какая-то ошибка, - отважилась она сказать Дине, - Столько денег мне не нужно, да я и не заслуживаю, чтобы мне столько платили.
      Дина пожала плечами.
      - Я лишь веду счета по дому - и ничего больше, - ответила она, снимая с себя всякую ответственность. - Максу для Кэсси не жалко денег. А вы... Как это сказать?., несете ответственность.
      Но это было не так, не совсем так - она лишь следила, чтобы девочка не упала в канал или не переела мороженого, и Липнет казалось, что ей платят слишком много за такую малость. Она решила побеседовать на эту тему с Максом, который, по словам Дины, должен был вернуться через два дня.
      - Он очень занят. Всегда, всегда занят, - сказала она, вздыхая, но в ее голосе слышалась гордость, а не осуждение. Линнет удивляло, что такая здравомыслящая женщина, как Дина, может одобрять безумный, странствующий стиль жизни своего племянника, но она не имела права обсуждать с ней эти вопросы. Может быть, итальянские женщины ее класса считают нормальным, что мужчины порхают по всей Европе, наслаждаясь жизнью, даря своим расположением кого им будет угодно? Это было за пределами понимания Линнет.
      Она поняла, что Макс вернулся, как только вошла в дом. У Кэсси был урок музыки, и Линнет ходила посмотреть коллекцию Гуггенхейма искусства двадцатого века. Она уже хорошо знала Венецию, вскочив в вапоретти у моста, она сидела, наслаждаясь ветерком. Становилось жарко, приближался июнь. Она дошла пешком от Риаль-то по узким задним улочкам, которые обнаружила. Они привели ее к черному входу, она прошла в патио и сразу же почувствовала суету среди прислуги; Алдо почти сбил Линнет с ног, когда она проходила мимо двери кухни.
      - Извините, синьорина Линнет! Синьор Макс приехал, - сказал он и заторопился по делам, думая, без сомнения, об обеденном меню. Макс был "синьором Максом" для всех слуг, что было частичным несоблюдением установленных формальностей, но это спасало и от чрезмерной пышности.
      Джанни, которого Линнет встретила в патио, сообщил ей, что синьор в своем кабинете; Линнет собрала всю свою храбрость и решила поговорить о своем жалованье. Бесполезно откладывать то, что боишься сделать, а встреча с Максом ди Анджели пугала Линнет. Кроме того, кто знает, когда он опять будет дома?
      Сердце билось у нее в горле, пока она шла к его кабинету, и прежде чем постучать, она целую минуту стояла у двери, собираясь с духом. Она знала, что это глупо. Не съест же он ее! Она постучала в дверь чуть громче, чем хотела, и голос, пригласивший ее войти, звучал резко, как будто обладатель не хотел, чтобы его беспокоили, и был возмущен бесцеремонным вторжением.
      Он сидел за письменным столом, который был завален бумагами и заставлен чашечками из-под кофе, а кроме того, Линнет была поражена его внешним видом. Он выглядел уставшим - изнуренным, как показалось ей, его глаза провалились, подбородок был темным от щетины, а вместе свежей сорочки с галстуком на нем был слегка измятый спортивный свитер.
      Она заколебалась, чувствуя себя еще более неуверенно перед этим уставшим взъерошенным незнакомцем.
      - А, Линнет, - его голос был сухим и далеким.
      - Я... Я хотела поговорить с вами, - вот все, что она прошептала.
      - Что-то важное? У меня не было времени ни переодеться, ни побриться, - он провел рукой по подбородку и содрогнулся от отвращения.
      - Нет.., да.., это займет одну минуту... - запуталась она.
      Он устало вздохнул.
      - Пожалуйста, говорите, Линнет, раз уж вы здесь, если вы уверены, что эту проблему не может решить тетя Дина, - нетерпеливо сказал он.
      - Нет, она не может, - более твердо возразила Линнет. - Это касается моего жалованья.
      Изумление вспыхнуло в его усталых голубых глазах.
      - Вы просите прибавки - уже? Мой Бог! Вот не думал, что инфляция столь велика!
      - Это не предмет для шуток, и, конечно, я не требую прибавки, - ледяным тоном возразила Линнет. - Совсем наоборот. Мне кажется, что вы мне платите слишком много. Мне этого не нужно, а после того, как я поселилась здесь, я вообще почти ничего не трачу.
      Он поднял руки в выразительном жесте, как бы не веря тому, что он слышит.
      - Тогда тратьте, Линнет, - с раздражением подсказал он ей. - Вы необычная женщина, если не любите ходить по магазинам. У нас здесь прекрасные изделия из кожи - туфли и сумки. Хороши ювелирные изделия и стекло. А если вы не хотите тратить деньги, положите их в банк на черный день. У вас в Англии их много, разве нет? Но не жалуйтесь мне, ради всего святого! Я плачу вам столько, сколько считаю нужным, а поскольку вы присматриваете за моей дочерью, плачу много. Не просите меня недооценивать ее.
      Линнет была уязвлена тем, что он отмел все ее разумные доводы, но еще больше ее разозлило другое - его высокомерие, эта раздражающая щедрость, как у средневекового принца.
      - В жизни и в отношениях между людьми есть нечто большее, чем деньги, Макс! - вспыхнула она, в гневе не заметив, что впервые назвала его по имени. Вы не можете назначить цену Кэсси или моей заботе о ней, или вашей любви к ней, поймите это! Эти вещи нельзя купить за деньги!
      Он мрачно взглянул на нее.
      - Меня определенно преследует чувство, что вы считаете себя обязанной в чем-то убедить меня, - ровным голосом сказал он. - Если все дело в этом, скажите мне об этом прямо, а не делайте намеков, от которых проку никакого.
      В его спокойном тоне угадывались предупреждающие нотки, что заставило ее содрогнуться. Но если она опять отступит, то перестанет уважать себя, так что Линнет положилась на милость судьбы.
      - Кэсси нуждается больше в вас, чем в тех деньгах, которые вы тратите на ее содержание, - заявила она. - Дело в том, что отцовство должно стоять прежде.., прежде удовольствий.
      - Удовольствий? - задумчиво переспросил он, быстро подхватив последнее слово, которое она произнесла, заколебавшись. - Вы считаете, что я вернулся с увеселительной прогулки, да?
      Смысл этих слов заполнил комнату, и Линнет знала без сомнений, что они оба понимали их одинаково. Удовольствие - секс. Постели женщин, где он развлекался любовью, а потом возвращался в истощенном после распутства состоянии. Если бы была хоть малейшая возможность убежать из комнаты, Линнет с радостью воспользовалась бы ею, но его глаза, уже не изумленные, приковали ее к месту. И пока она стояла, остолбенев, он медленно поднялся со стула и теперь возвышался над ней, опираясь на письменный стол.
      - Разве у вас их не было? - вызывающе спросила она.
      - А если и были?.. - ответил он ей вопросом, его голос был угрожающе мягок. - Я мужчина в расцвете сил, не так ли? Как вы думаете, я имею право на.., удовольствия? - Он снова намеренно подчеркнул это слово, и внезапно Линнет поняла, что он испытывает наслаждение, подвергая ее этому унижению. Макс ди Анджели развлекался - за ее счет.
      - Это не то, что я имела в виду... - начала она, беспомощно барахтаясь в трясине, куда она попала по собственной вине.
      - Разве? - Он обошел письменный стол и приблизился к ней. Он присел на край стола, и его глаза оказались на одном уровне с ее. - Возможно, вы считаете, что я должен держать женщин под своей крышей, чтобы не тратить силы и время, а? Хозяйка дома, я думаю, слишком устаревшее слово. Хотя, конечно, в этом есть свои преимущества.
      - Это глупо! - предчувствуя что-то, воскликнула она. - Я хотела, чтобы мы все разумно обсудили, а вы шутите!
      - Вовсе нет, - улыбнулся он, покачав головой. - Я под впечатлением ваших предложений. Вы очень инициативны, и я хотел бы поинтересоваться, вы персонально претендуете на это место? Вас, естественно, следует проверить, и иного времени, кроме настоящего, не г...
      Линнет открыла было рот от ярости, но он опередил ее. Он стоял рядом с ней так близко, что был слышен стук его сердца, одна его рука твердо и властно обняла ее за талию, другая - поддерживала ее голову, лаская ее мягкие локоны. Она не могла сопротивляться - за ее спиной был письменный стол, к которому ее прижало его сильное длинное тело. Она открыла было рот, чтобы закричать, но почти в то же мгновение он закрыл ей рог поцелуем.
      Линнет никто никогда не целовал гак раньше - с такой силой, почти грубо, и абсолютно без ее согласия. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной, никогда не приходилось ей полагаться на милость мужчины.
      Но ей не было неприятно, эго не вызывало отвращения, она не извивалась от ужаса, чувствуя его руки и губы. Вместо этого все се существо ответило ему, тело не сопротивлялось, а прильнуло к его телу, ее губы вернули ему поцелуй с пылом, которого Линнет никогда не подозревала в себе.
      Его рука спустилась к ее бедрам, крепче прижала к себе, и вдруг она безошибочно почувствовала, что этот человек вовсе не устал, он полон сил и способен на.., здесь, сейчас, сию же минуту! Сильная дрожь пробежала по ее телу от головы до пяток, и она почувствовала, что растущее внутри нее напряжение способно разорвать ее на тысячи кусочков.
      Внезапно он отпустил ее, с чувством глубокого стыда она поняла, что удивила его силой своей ответной реакции. Он не ожидал, что эта хрупкая английская девушка способна на такую страсть, но этого не ожидала и она.
      - Ну, - со спокойным изумлением сказал он. - Как говорится, не зови меня, я позову сама!
      Язвительный тон его голоса, насмешка были для Линнет, как ушат ледяной воды, выплеснутой в лицо. Смешно, не правда ли? Он был изумлен, что она способна на чувства? Теперь он это знает, даже слишком хорошо, и после этого она не может оставаться в его доме.
      - Не беспокойтесь! - яростно выкрикнула она. - Меня здесь не будет можете быть в этом уверены!
      Дверь за ее спиной хлопнула с такой силой, что эхо долго преследовало ее, когда она бежала по коридорам, охваченная чувством ярости и стыда, с одной только мыслью: убежать - вырваться отсюда, подальше от него, прямо сейчас, чтобы не позволить своим чувствам одержать верх. Она боялась, что тогда не будет спасения.
      Глава 4
      Линнет не удалось убежать слишком далеко. Одно дело было найти дорогу к кабинету Макса в состоянии относительного спокойствия и полного самообладания. Отступление в полнейшем замешательстве, с бешено колотящимся сердцем, во власти тех ощущений, что она испытала, находясь в его объятиях, окончилось тем, что Линнет совершенно запуталась в доме.
      Она остановилась у поворота в коридоре. Куда теперь: направо или налево? Где-то должна быть лестница, но где? Линнет поднесла дрожащую руку ко лбу и почувствовала, что он от волнения покрылся испариной. Она действительно была здесь пленницей, раз не могла найти отсюда выхода, или хотя бы убежища в своей комнате.
      - Потерялись, да?
      Она обернулась. Он стоял перед ней, загораживая ей дорогу, со скрещенными на груди руками и мрачной, не совсем уверенной улыбкой на красивом лице.
      - Я хочу вернуться в свою комнату, - сказала она с достоинством, на которое только была способна. Он не двигался, она не удержалась и едко добавила:
      - Вам надо бы снабжать своих посетителей картой и компасом, или вы все делаете умышленно?
      Его улыбка стала шире, но не веселее, в ней не было и намека на сочувствие.
      - Отнесите это за счет того, что у строителей четырнадцатого века был ум Макиавелли, - спокойно предположил он. - На вашем месте я пошел бы прямо на ланч. Пойдемте - я покажу вам дорогу.
      Он взял ее под локоть, но она резко отстранилась.
      - Уберите от меня руки!
      - Вы именно этого от меня хотите? - Он нахмурил брови в притворном удивлении. - Вы изумляете меня, Линнет. Могу поклясться, что вы.., нет, не обращайте внимания.
      Было трудно смотреть в его насмешливые голубые глаза, но она заставила себя выдержать его взгляд.
      - Вы принимаете как должное то, что, женщины находят вас неотразимым, но я не ищу сексуальных наслаждений! - набросилась она на него. - Вы меня не правильно поняли - неверно истолковали мои слова - совершенно намеренно, и вы отлично знаете это!
      - Да? - Он слегка усмехнулся уголками рта. - Вы сами напросились на это, не правда ли? Вы взяли на себя смелость читать мне нотации по вопросам, которые не в вашей компетенции. Ну, ладно, давайте больше не будем об этом. Сюда, Линнет...
      Он сопровождал ее по коридору, а она почти бежала впереди него из опасения, что он может взять ее под руку. Она не хотела, чтобы он знал, как сильно действуют на нее его прикосновения.
      Внезапно и неожиданно они оказались в патио.
      - Смотрите, как просто, если понять принцип планировки, - заметил он. Это центральная точка, а коридоры расходятся радиусами. Я уверен, что отсюда вы найдете дорогу в столовую. А я должен пойти привести себя в порядок, прежде чем появиться в обществе.
      Она посмотрела на него с недоверием. Он что же, не слышал или не понял ничего из того, что она говорила ему в кабинете? Или он просто игнорирует все то, что его не устраивает?
      - Я не хочу есть, - холодно и ясно ответила она. - Я намереваюсь упаковать свои вещи и уйти отсюда, немедленно.
      На его лице обозначились морщины, оно стало напряженным, решительным и совершенно неумолимым.
      - Об этом не может быть и речи, - резко ответил он. - Вы подписали контракт или уже забыли об этом? На официальном документе стоит ваша подпись, Линнет. Для вас это, может быть, ничего не значит, но контракт имеет силу, и я заставлю вас выполнять условия договора.
      Он просто запугивает... Разве не так? После всего того, что произошло в кабинете, после того, что он сделал, он рассчитывает, что она останется в этом доме? В это было трудно поверить.
      - Вы не сделаете этого... - пробормотала она. Ее нервы начинали сдавать.
      - Вы можете испытать меня, - предложил он, его гон при этом не изменился. - Вы же знаете, что нарушение контракта - серьезная вещь. Вам придется нанять хороших адвокатов, а это дорого обойдется. Вы богаты, Линнет? Или, может быть, богаты ваши родители? Я - да, и мои адвокаты разорят вас. Это я вам обещаю.
      Видно было, что он говорит серьезно. Серьезность намерений читалась в его глазах. Он отлично знал, что у нее нет денег, чтобы с ним судиться, и должен был знать, что она не позволит родителям влезть в долги, чтобы помочь ей. Она была в ловушке. Затравленно оглянувшись и повернувшись к нему, Линнет спросила расстроенным тоном:
      - Почему вы так ведете себя со мной? Зачем вы удерживаете меня против моей воли? Вы богаты, как только что подчеркнули, вы сможете нанять кого захотите. Позвольте мне уехать!
      - Я не могу и не позволю. И вы понимаете почему, - ответил он решительно, но мягко. Линнет проследила за его взглядом и увидела Кэсси, которая гонялась по патио за пушистым белым котенком. - Вы разочаровываете меня, Линнет. Я думал, что одна только привязанность к Кэсси способна удержать вас, но поскольку это не так, я вынужден обращаться с вами, как со всяким, кого нанимаю, и настаиваю на исполнении условий найма.
      Они оба замолчали, к ним подошла Кэсси. Ее лицо сияло улыбками, в ее руках извивался котенок.
      - Папа! Линнет! Посмотрите - какой хорошенький!
      Линнет одумалась, и на мгновение ее пронзило острое чувство вины. В его последнем обвинении была доля правды. Она не подумала о Кэсси, и своим уходом могла разрушить то доверие и привязанность, которые возникли между ними. Охваченная яростью, она думала только о себе. И это все, что она смогла сделать для дочери Джоанны?
      Но я не обязана терпеть такое обращение ради кого бы то ни было, говорила она себе в оправдание. Джоанна не потребовала бы этого от меня. Но тихий внутренний голос ясно шептал ей: "Потребовала бы. Если она хотела от кого-то чего-нибудь добиться, ее не заботило, удобно ли это для них".
      Эта мысль была так нова и неожиданна, что на мгновение у нее перехватило дыхание. Она стояла и боролась с этой мыслью, которую не могла до конца осознать, поэтому проще было отогнать ее. Взгляд Макса потеплел, но не для нее.
      - Это действительно красивый котенок, малышка, но я думаю, что его надо отпустить побегать и поиграть, - сказал он, освобождая несчастное животное из объятий дочери. - Иди на ланч с Линнет. Я грязный, мне нужно пойти и привести себя в порядок.
      Кэсси провела пальчиком по коже отца и хихикнула.
      - Ух, папа! Ты колючий!
      - Да. Я непременно что-нибудь сделаю с этим, - пообещал он. Его глаза встретились с глазами Линнет, и она непроизвольно вспомнила прикосновение его небритой щеки к нежной коже ее лица - вспомнила и едва не вздрогнула от удовольствия.
      - Ланч, Кэсси, - сказала она с кроткой улыбкой. Ведя ребенка за руку в столовую, она не могла не признать, что этим утром проиграла сражение на всех фронтах.
      Она не добилась ничего. Ее протесты не были восприняты Максом ди Анджели, он не чувствовал за собой вины, не собирался ничего менять. С другой стороны, он просто сделал из нее дуру. Он был опытен в любви, и по ее реакции догадался, что его поцелуи не вызвали у нее отвращения. Более того, он быстро и умело разрушил ее планы отмщения, которые состояли в том, чтобы немедленно и без всяких рассуждений уйти. Победа была на его стороне. Всегда ли так будет, уныло спрашивала она себя.