Тяжелые дни

       Мудров. Да, не одобряют-с, очень не одобряют-с.
       Настасья Панкратьевна. Вот оно и страшно такие книги-то читать.
       Наталья Никаноровна. Да лучше не читать никаких, меньше думается.
       Настасья Панкратьевна. От думы-то ведь тоже вред человеку.
       Мудров. Дума разная бывает-с, разная.
       Настасья Панкратьевна. Да какая хочешь дума, все человек худеет от нее; уж на нем того тела нет. Вот я еще мудреных слов боюсь.
       Мудров. Да, есть слова, есть-с. В них, сударыня, таинственный смысл сокрыт, и сокрыт так глубоко, что слабому уму-с…
       Настасья Панкратьевна. Вот этих-то слов я, должно быть, и боюсь. Бог его знает, что оно значит, а слушать-то страшно.
       Мудров. Вот, например-с…
       Настасья Панкратьевна. Ох, уж не говорите лучше! право, я всегда себя после как-то нехорошо чувствую.
       Наталья Никаноровна. Нет, что ж, пускай говорит; интересно послушать.
       Настасья Панкратьевна. Разве уж одно словечко какое, а то, право, страшно.
       Мудров. Вот, например, металл! Что-с? Каково слово! Сколько в нем смыслов! Говорят: «презренный металл!» Это одно значит; потом говорят: «металл звенящий». – «Глагол времен, металла звон». Это значит, сударыня,, каждая секунда приближает нас ко гробу. И колокол тоже металл. А то есть еще благородные металлы.
       Настасья Панкратьевна. Ну, будет, батюшка, будет. Не тревожьте вы меня! Разуму у меня немного, сообразить я ваших слов не могу; мне целый день и будет представляться.
       Мудров. Вот тоже я недавно в одном сочинении читал, хотя и светского писателя, но достойного уважения. Обаче, говорит…
       Настасья Панкратьевна. Оставьте, я вас прошу. Уж я такая робкая, право, ни на что не похоже. Вот тоже, как услышу я слово «жупел», так руки-ноги и затрясутся.
       Мудров. Да, есть словечки, есть-с. Вот тоже…
       Настасья Панкратьевна. Батюшка, оставьте! Убедительно я вас прошу. Конечно, все мы смертны; разве кто спорит! Ну, там уж после будь что будет. Что ж теперь заживо-то такие страсти слушать.
       Наталья Никаноровна. И в самом деле, что за разговор завели!
       Настасья Панкратьевна. Давно я сбираюсь, хочется мне об жизни поговорить с каким-нибудь умным человеком.
       Наталья Никаноровна. А что такое об жизни-то?
       Настасья Панкратьевна. Да как жить на свете.
       Наталья Никаноровна. И жить так, как жили. Слава богу, лет до шестидесяти прожили, теперь не переучиваться стать.
       Настасья Панкратьевна. Да разве мы так живем, как человеку указано! Вот так бы жить, чтобы все исполнять.
       Наталья Никаноровна. Уж я не знаю, что еще исполнять.
       Мудров. Много нужно, сударыня, ох, как много!
       Настасья Панкратьевна. Возьмем хоть то: знаем ли мы, в какие дни что нужно делать?
       Наталья Никаноровна. Что тут знать-то! Какое дело есть, то и делай!
       Настасья Панкратьевна. Ну нет, матушка! Кто поумней-то нас, какое ни будь у него необходимое дело, а в понедельник не начнет. А мы не исполняем.
       Наталья Никаноровна. Вздор, я думаю.
       Настасья Панкратьевна. Какой вздор! Кабы не было примеров; а то примеры были. Как вы скажете, Урла…
       Мудров. Харлампий.
       Настасья Панкратьевна. Да, Харлапий Гаврилыч. Как вы скажете?
       Мудров. На это, сударыня, принуждения нет. Всякому отдано на волю: кто не верит, не верь; а кто верит, и тому благо.
       Настасья Панкратьевна. Вот Кит Китыча не уговоришь никак. А уж сколько я раз замечала, как он в понедельник за каким важным делом выедет из дому, так либо пьяный приедет, либо безобразие какое уж непременно сделает.
       Наталья Никаноровна. Чай, ведь и в другие дни тоже?
       Настасья Панкратьевна. Все как-то пореже. Вот теперь важное дело в суде, а он поехал сегодня, не разбирает того, что нынче понедельник.
       Мудров. Да ведь сегодня срок, сударыня.
       Настасья Панкратьевна. Да что ж такое, что срок! Дело-то не медведь, в лес не уйдет. К чему торопиться-то? В суде-то тоже не басурманы сидят, а не хотят того понять, каково мне дома-то сидеть, дожидаться-то его! Уж я к нему Андрюшу послала, чтобы сейчас же его и тащил домой.
       Наталья Никаноровна. Вы уж Андрюшу-то своего загоняли совсем.
       Настасья Панкратьевна. Да разве я? – все отец. Сраму-то что делает! По всей Москве возит невест смотреть. Нигде на него не угодят.
       Наталья Никаноровна. Дали бы вы Андрюше дело какое, да и оставили бы в покое, пусть себе занимается.
       Настасья Панкратьевна. Кит Китыч и хотел было, да опять передумал: прежде, говорит, женить надо.
       Наталья Никаноровна. Вот вы умный человек считаетесь, Харлампий Гаврилыч, вы бы и поговорили Тит Титычу.
       Настасья Панкратьевна. И в самом деле поговорили бы; а то, что он над сыном-то издевается. Вы теперь Кит Китычу первый друг; может, он вас и послушает.
       Мудров. Вот еще! Нужно мне очень! Да хоть он съешь сына живого, мне все равно. Я даю советы, сударыня, по делам юридическим, и то не даром, а получаю за то вознаграждение.
       Наталья Никаноровна. За кляузные дела. То-то, видно, вы умны-то только с нами разговаривать.
       Входит Александра Петровна.
 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

 
       Те же и Александра Петровна.
       Александра Петровна. Кто-то подъехал к воротам. (Смотрит в окно.)
       Настасья Панкратьевна. Ах, батюшки! Побежать встретить.
       Александра Петровна. Один Андрей Титыч на извозчике, с ним нет никого.
       Настасья Панкратьевна. Что ж это такое значит? Ума не приложу.
       Наталья Никаноровна. А вот войдет – расскажет.
       Настасья Панкратьевна. Батюшки! Ну, как грех какой, сохрани господи! Уж жив ли Кит Китыч-то!
       Наталья Никаноровна. Да что вы сокрушаетесь! Должно быть, Тит Титыч послал его вперед; вот и все.
       Андрей Титыч входит.
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 
       Те же и Андрей Титыч.
       Андрей Титыч (раскланиваясь).Маменька, беда!
       Настасья Панкратьевна. Жив ли, жив ли, ты мне скажи!
       Андрей Титыч. Да тятенька ничего, слава богу-с.
       Настасья Панкратьевна. Загулял?
       Андрей Титыч. Загуляли-с. И таких делов наделали, что страшно сказать!
       Настасья Панкратьевна. Да уж говори, что там такое!
       Андрей Титыч. Тятенька барина прибили-с.
       Настасья Панкратьевна. Какого барина?
       Андрей Титыч. Не знаю-с, только барин настоящий.
       Настасья Панкратьевна. Вот он понедельник-то! Даром не прошел! Говорила ведь я ему, говорила!
       Мудров (надевая очки).Потрудитесь, молодой человек, изложить нам подробно обстоятельства дела.
       Андрей Титыч. Вот-с прихожу я в суд, а у них уж все дело кончено. Тятенька отобрали из судейских человек шесть и повели их в трактир обедом потчевать-с. Пообедали честь честью-с, выпили они, сколько им следует; потом наняли судейским извозчиков, а я с тятенькой на своих и поехали в Марьину рощу-с. Все бы это ничего-с; только тятенька в Марьиной роще встретили знакомую компанию-с; человека четыре подрядчиков, какие-то магарычи запивают-с. Тут уж и пошло-с! Шенпанского сразу ящик потребовали; цыганок петь заставили.
       Настасья Панкратьевна. Все это в порядке, дело очень обыкновенное.
       Андрей Титыч. Да и все хорошо было-с, и тятенька были очень веселы; только уж конечно понять разговору было нельзя, потому все вместе вдруг говорили. И догадало ж кого-то из судейских качать тятеньку! Только взяли его на руки, качали-качали, да и уронили.
       Настасья Панкратьевна. Больно ушибли-то?
       Андрей Титыч. Ушибить-то не ушибли, только уж очень тятенька в сердце вошел. Обозвали всех как нельзя хуже… А тут, еще прежде, какой-то барин все вертелся, с разговорами приставал ко всем, вино наше пил; уж очень ему хотелось в компанию втереться. Уж его не один раз мы и гоняли от себя, а он все лезет. Да под сердитую-то руку и наскочил на тятеньку; а тятенька, уж известно, много разговаривать не станут: должно быть, его раза два и ударили.
       Мудров. Ну, а он сейчас свидетелей?
       Андрей Титыч. Так точно-с. Судиться хочет с тятенькой.
       Настасья Панкратьевна. Что ж моему будет за это? Вы, батюшка, дела-то знаете.
       Мудров (снимает очки).Как дело пойдет, сударыня. Коли на мировую, так деньгами только отделается.
       Настасья Панкратьевна. А как цена-то, батюшка, за это?
       Мудров. Разная, сударыня; глядя по человеку.
       Настасья Панкратьевна. Уж вы похлопочите!
       Мудров. Да было бы из чего хлопотать-то, сударыня. Мы тоже не воздухом питаемся. Может быть, и дело-то грошовое, на пятидесяти рублях сойдутся. Не велика мне корысть.
       Андрей Титыч. Ну нет, пятидесяти рублей барин не возьмет-с.
       Мудров. Разве уж был разговор?
       Андрей Титыч. Был-с.
       Мудров. Много ли же он просит?
       Андрей Титыч. Триста тысяч.
       Настасья Панкратьевна. Батюшки! Да где же вдруг этаких денег взять!
       Мудров (встает).Триста тысяч? Ну, вот это дело хорошее.
       Настасья Панкратьевна. Что ж тут хорошего?
       Мудров. Для меня, сударыня, хорошее, собственно для меня. Давно я такого дела дожидаюсь.
       Настасья Панкратьевна. Да вам-то что тут интересного?
       Мудров. Большие деньги возьму, сударыня, большие деньги.
       Настасья Панкратьевна. С кого же это? С Кит Китыча?
       Мудров. Да, сударыня, с Тит Титыча. Все, что только можно взять, все и возьму.
       Настасья Панкратьевна. И вам это не совестно, Урлап Гаврилыч?
       Мудров. Харлампий, сударыня.
       Настасья Панкратьевна. Ну, все равно.
       Мудров. Вот еще! Чего тут совеститься, сударыня? Мы тем живем. Да я дурак буду, если с него мало возьму. Он сам после смеяться станет. Такие-то дела у нас не каждый день. Всякий от своих трудов питается.
       Настасья Панкратьевна. А еще друг называешься!
       Мудров (ходит в волнении).Да меня надо бить палкой, если я с него мало возьму. С кого ж и взять!
       Настасья Панкратьевна. Так и грабить!
       Мудров. Не грабить, а сам отдаст. Своими руками вынет из кармана и отдаст. Мне самому его жаль, да что ж делать, сударыня. Не попадайся! А попался, так платись. Наше дело все равно что игра: тут жалости нет; можно рубашку снять, так снимем.
       Настасья Панкратьевна. Этак мы и другого стряпчего найдем.
       Мудров. Ищите, сударыня: ваша воля. Про меня говорят, что во мне человечества мало, а в других еще меньше.
       Настасья Панкратьевна (сыну).Ты что ж приехал один, не подождал отца-то?
       Андрей Титыч. Тятенька меня прогнали-с. Они и сами, я думаю, сейчас будут, потому что вся компания разошлась.
       Луша входит.
       Луша. Чай готов-с.
       Настасья Панкратьевна. Пожалуйте!
       Наталья Никаноровна. Да уж нам бы пора.
       Настасья Панкратьевна. По чашечке выкушаете и пойдете, а без чаю не пущу.
       Уходят Настасья Панкратьевна, Наталья Никаноровна, Мудров и Луша.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 
       Александра Петровна и Андрей Титыч.
       Андрей Титыч. Александра Петровна-с!
       Александра Петровна (подходит к нему).Что?
       Андрей Титыч. Наше дело в ход пошло.
       Александра Петровна. Неужели?
       Андрей Титыч. Сейчас умереть! Только бы вот эта история не помешала.
       Александра Петровна. Как же это случилось?
       Андрей Титыч. Уж и сам я не знаю, как я такую смелость взял на себя. Поехали мы с тятенькой из трактиру, вижу, он весел, я ему и говорю: «Что ж это за несчастие мое, что невест подходящих нет для меня». – «Вот поди ж ты!» – говорит. «Не далеко ли, говорю, мы, тятенька, ищем? Нам бы где поближе, кругом себя поискать, нет ли на нашу руку». Он как взглянет на меня, да как крикнет: «Ты, говорит, мошенник, должно быть, уж высмотрел? Сказывай сейчас: высмотрел?» Я думаю: что робей, то хуже. «Высмотрел», – говорю. «Сейчас, говорит, сказывай: какая такая?» – «Александра Петровна Круглова», – говорю.
       Александра Петровна. Неужели?
       Андрей Титыч. Провалиться на этом месте! «Да у них, говорит, денег немного». – «Немного», – говорю. «А тебе, говорит, больно много нужно! Молчи, говорят, не смей разговаривать! А она пойдет за тебя?» – «Отчего, говорю, не пойти». – «Ну, говорит, и шабаш, и чтоб скорее! Потому женить тебя давно пора. А деньги, говорит, я дам. Мне, говорит, нынче много в суду отсудили; я их уж давно пропащими считал, значит все равно что на улице нашел. Вот вам на раззавод».
       Александра Петровна. Ну, вот, значит, мы и закутим.
       Андрей Титыч. Страсти, что наделаем! Начал потом он мне наставления читать. «Кабы, говорит, не отцы да не матери, что бы вы на свете были? Вот не жени мы тебя, ты будешь пьянствовать, потом станешь воровать; а нам с матерью сокрушение сердечное, потому мы за тебя должны богу ответ дать». (Обнимает Александру Петровну.)
       Александра Петровна (отходит).Андрей Титыч, вы опять!
       Андрей Титыч. Да ведь уж теперь мы почти что свои.
       Александра Петровна. Ну, еще когда будем. (Подходит к нему.)
       Андрей Титыч. «Что, говорит, ты по Москве-то собак гоняешь! Бегаешь ты как саврас без узды!» (Обнимает и целует.)
       Александра Петровна (с неудовольствием).Андрюша!
       Андрей Титыч. «Какой же, я говорю, саврас?» – «А ты, говорит, молчи; это тебе, дураку, на пользу». (Опять обнимает.)
       Александра Петровна (с сердцем).Андрюшка!
       Наталья Никаноровна (за сценой).Саша!
       Александра Петровна. Вон, слышишь? Что!
       Андрей Титыч. Ну, что ж такое!
       Наталья Никаноровна (за сценой).Саша, ступай чай пить!
       Александра Петровна. Я, маменька, не хочу. (Подходит к Андрею Титычу.)Какой ты! Ну, как кто войдет!
       Андрей Титыч. Да ведь я, Сашенька, смотрю в дверь-то. Неужто ж я…
       Александра Петровна (подвигаясь к нему).Ну?
       Андрей Титыч. Ну, и все. (Целует ее.)
       Александра Петровна. Когда ты женишься, чтоб лошади были у нас хорошие.
       Андрей Титыч. Еще бы! Само собою. (Обнимает ее.)
       Александра Петровна. Знаешь что? Я очень соболь люблю. Да ты смотри в дверь-то!
       Андрей Титыч. Да смотрю, смотрю.
       Александра Петровна. Как красиво выехать на хорошей-то лошади в соболях! Сошью себе шубу бархатную.
       Андрей Титыч. Малиновую.
       Александра Петровна. Малиновую? Эх ты! Вот вкус!
       Андрей Титыч. Да какую хочешь, нешто мне не все равно.
       Александра Петровна. Черную.
       Наталья Никаноровна (за сценой).Саша!
       Александра Петровна (взглянув в дверь).Кажется, маменька-то домой сбирается. Так и есть.
       Андрей Титыч (взглянув в окно).Да и тятенька приехал.
       Александра Петровна. Ну, прощай!
       Андрей Титыч. Прощай! (Целуются.)Не сегодня, так завтра непременно забегу.
       Александра Петровна уходит, Андрей Титыч одергивается, делает скромную физиономию и становится у двери.
       Входят Тит Титыч, Мудров и Настасья Панкратьевна.
 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

 
       Тит Титыч, Мудров, Настасья Панкратьевна и Андрей Титыч.
       Тит Титыч (садится; молчание).Слышали?
       Мудров. Слышали, брат, слышали.
       Молчание.
       Тит Титыч. Куда меня решат?
       Молчание.
      Эй, ты, ябеда! Что ж ты молчишь? С тобой говорят аль нет! Говори, не испугаюсь. Поделом мне, окаянному!
       Молчание.
      Что ты молчишь, что глаза-то вытаращил?
       Мудров. Много ты денег заплатишь!
       Тит Титыч. А ты хлопочи! Ты от меня пользуешься, ты и должен… стараться.
       Мудров. Много ты денег заплатишь!
       Тит Титыч. Не твое дело! Ты знай пиши кляузы! Вот и все.
       Мудров. Нет уж, теперь нам с тобой кляуз не писать, а на нас писать будут.
       Тит Титыч. А ты им на ответ строчи.
       Мудров. Что?
       Тит Титыч. Пиши, что будто я… в исступлении ума.
       Мудров. В исступлении ума? Ну, на цепь.
       Тит Титыч. Как так на цепь?
       Мудров. Так, на цепь. Для предупреждения, чтоб ты кого до смерти не убил.
       Тит Титыч. Нет, этого не надо. Ты пиши, что я… в здравом рассудке.
       Мудров. А в здравом рассудке, так в смирительный дом.
       Тит Титыч. Ну, так делай, что знаешь: ты за это деньги берешь.
       Мудров. Одно дело теперь – скрываться.
       Тит Титыч. Скрываться?
       Мудров. Во всяком деле это первое. Ты рассуди умом: если за тобой зверь лютый или сильный враг погонится, ведь ты скрываешься?
       Тит Титыч. Скрываюсь.
       Мудров. Ну, так и это. Должен ли ты много, беду ли какую сделал, значит тебя ищут, преследуют. Неужели ты так прямо и пойдешь: вот, дескать, я, берите меня. Твоя натура заставляет тебя скрываться, закон самосохранения.
       Тит Титыч. Разве есть такой закон?
       Мудров. Есть… Вот ты и едешь, например, в Подольск, а из Подольска в Москву, а из Москвы в Звенигород, а из Звенигорода опять в Москву. Пишут об тебе в подольскую полицию – она отвечает, что выехал в Москву; пишут в московскую – она отвечает, что выехал в Звенигород. Так ты и езди сколько хочешь. Надоест тебя искать-то.
       Тит Титыч. Это верно, точно, что надоест.
       Мудров. А тут родственники со стороны сделочку предложат и на мировую; так дело-то пустяками и кончится.
       Тит Титыч. Это точно. Куда ж теперь мне скрываться?
       Мудров. Ступай ложись в тарантас; вели лошадей заложить, да и поезжай в Косино, из Косина на Угрешу, потом в Берлюки. Как Москвой поедешь, так вели себя закрыть.
       Тит Титыч. И уж не выглядывать?
       Мудров. Уж не выглядывай! А мы здесь за тебя отписываться станем.
       Тит Титыч. Только ты смотри пиши хорошенько.
       Мудров. Да денег мне на расходы оставь.
       Тит Титыч. Ишь ты, крапивное семя! А много ль тебе денег?
       Мудров. Тысяч пять.
       Тит Титыч. Гоните его вон!
       Мудров. Ведь с тебя триста просят.
       Тит Титыч. Гоните его! говорю я вам. Пошел вон! Я и без тебя помирюсь.
       Мудров. Ну, уж это шалишь! Ты будешь драться, да потом сам мириться, а я ни при чем, я своих доходов должен лишиться! Нет, брат! Я не дам помириться, я разобью.
       Тит Титыч. Гоните его вон сейчас!
       Мудров. Я пойду. Только если ты опять пришлешь за мной, так десять заплатишь. (Уходит.)
 

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

 
       Тит Титыч, Настасья Панкратьевна и Андрей Титыч.
       Тит Титыч. Вот до чего я дожил! Видите вы это? Вот вы и казнитесь! Вот, глядите на меня и казнитесь! А все через кого? Через вас. Вот вырастил сына – еще жениться хочет, дурак! – а какая мне от него теперь помощь?
       Андрей Титыч. Вы сами, тятенька, желали, чтоб я женился на Александре Петровне.
       Тит Титыч. Ты разговаривать! Ты разговаривать стал! Ты и дышать не смей! А то я такую женитьбу задам! Этакое несчастие в доме, а ты жениться! Мы, может быть, нищие будем, а ты жениться! Вот дыхни еще раз!
       Настасья Панкратьевна. Что ты, что ты, Андрюша! Этакое в доме несчастие, а ты жениться!
       Андрей Титыч. Маменька, молчите! Бог с вами, тятенька! Вы меня навек несчастным хотите сделать, так вы за это богу ответите. Что я вам – на мытарство, что ли, достался? Что ж мне, на Каменный мост бежать? Руки на себя наложить, что ли? А я вам сын всегда был и есть такой, как должно-с. Это я вам на деле докажу. Я вам достану человека, который вас из беды выручит. А если не он, так никто. А за мои слезы вам бог заплатит. (Убегает.)
       Луша входит.
       Тит Титыч. Держите его! Как он может! Вот вернись ты только! Ведите меня в тарантас.
       Настасья Панкратьевна и Луша берут его за руки и ведут.
      Настасья! Коли кто с красным воротником, так сейчас ему говорите, что уехал из Москвы. (Уходит.)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЛИЦА:

 
       Тит Титыч.
       Настасья Панкратьевна.
       Андрей Титыч.
       Досужев.
       Перцов.
       Луша.
       Неизвестный, в мундирном сюртуке, застегнут на все пуговицы, на фуражке кокарда, в руке сверток бумаг.
       Комната 2-го действия.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

 
       Настасья Панкратьевна и Луша (у окна).
       Настасья Панкратьевна. Вот страсти-то! Вот и сиди да трясись! Луша, гляди хорошенько!
       Луша. Ах, матушка Настасья Панкратьевна, ведь идет!
       Настасья Панкратьевна. Кто идет?
       Луша. Да будочник, матушка!
       Настасья Панкратьевна. Ох, грех! Уж не за Кит ли Китычем? Беги скажи, что дома нет.
       Луша. Нет, не к нам; на ту сторону перешел.
       Настасья Панкратьевна. Ну, слава богу! Смотри, Луша, хорошенько!
       Луша. Андрей Титыч с каким-то барином.
       Настасья Панкратьевна. Отопри поди да запять запри на запор.
       Луша уходит.
      Вот не ждали – не чаяли, какая беда случилась. Теперь всякого человека, который по улице идет, бойся. А уж про полицию и говорить нечего! Сохрани господи, квартальный покажется, да я тут же, кажется, на месте умру! Все мне вот так в глазах и представляется: придут вдруг неизвестные люди, покажут бумагу, возьмут Кит Китыча – только я его и видела! (Смотрит в окно.)Вон он, голубчик мой, в тарантасе сидит один, точно сирота какая!
       Входят Андрей Титыч и Досужев.
 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

 
       Настасья Панкратьевна, Андрей Титыч и Досужев.
       Андрей Титыч. Где тятенька?
       Настасья Панкратьевна. При них-то можно говорить?
       Досужев. Сделайте одолжение, не конфузьтесь!
       Настасья Панкратьевна. Вон он, мой батюшка, сидит в тарантасе один-одинехонек.
       Досужев. Зачем его туда занесло?
       Настасья Панкратьевна. Скрывается, батюшка. Урлап Гаврилыч приказал; стряпчий такой есть, Мудров; знаете?
       Досужев. Он-то его и посадил?
       Настасья Панкратьевна. Он, батюшка. А разве от этого пользы не будет?
       Досужев. Пускай сидит, коли ему нравится.
       Андрей Титыч. Что, маменька, барин еще не был?
       Настасья Панкратьевна. Нет еще, Андрюша. Вот все в страхе ходим, все ждем. Это ты по тятенькиному делу, что ли, привел?
       Андрей Титыч. Да, маменька!
       Настасья Панкратьевна. Как их звать-то?
       Андрей Титыч. Василий Митрич.
       Настасья Панкратьевна. Похлопочи, Василий Митрич! Если ты нам наше дело хорошо сделаешь, я уж и не знаю что! Я тебя в поминанье запишу. Ты холостой, чай?
       Досужев. Холостой.
       Настасья Панкратьевна. Я тебе невесту найду хорошую; богатую высватаю.
       Досужев. Надобно франта-то этого видеть, физику-то его посмотреть; тогда можно прямо сказать, чего дело стоит.
       Луша входит.
       Луша. Какие-то два барина подъехали.
       Настасья Панкратьевна. Вот грех-то! Вот беда-то! Ведь это они! Пускать ли уж?
       Досужев. Пустите. А я из другой комнаты посмотрю на них да послушаю, что говорить будут; тогда дело видно будет.
       Настасья Панкратьевна. Ну, пусти поди!
       Луша уходит.
       Андрей Титыч. Кто же это другой-то с ним?
       Досужев. Приказного какого-нибудь для острастки взял. (Уходит в другую комнату.)
       Входят Перцов и неизвестный.
 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

 
       Настасья Панкратьевна, Андрей Титыч, Перцов и неизвестный.
       Перцов. Господин Брусков дома?
       Настасья Панкратьевна. Нет, батюшка, нету.
       Перцов. Как же он мне сказал, что будет меня ждать для переговоров! Это черт знает что такое. (Шепчет что-то на ухо неизвестному.)А скоро ли он будет?
       Настасья Панкратьевна. Не знаю, батюшка.
       Перцов (неизвестному).Садись, подождем.
       Садятся и шепотом разговаривают.
       Неизвестный. Вы их супруга, должно быть?
       Настасья Панкратьевна. Да, батюшка.
       Неизвестный. Деток имеете?
       Настасья Панкратьевна. Два сына, батюшка.
       Молчание.
       Неизвестный. Нехорошо, сударыня, нехорошо-с.
       Настасья Панкратьевна. Что ж делать-то, батюшка, грех попутал. Уж, видно, бес как-нибудь их благородие под руку-то подсунул.
       Неизвестный. Кончать надобно, сударыня, кончать. Коли дело до суда дойдет, так вашему мужу очень плохо будет.
       Настасья Панкратьевна. Мы этого знать не можем.
       Перцов. Что ты с ними толкуешь! Они не понимают, какие громы могут обрушиться над их головами.
       Неизвестный. Вы посоветуйте вашему супругу, чтобы он кончил с господином Перцовым.
       Перцов. Да, в противном случае я поступлю с ним жестоко.
       Неизвестный. Пусть он удовлетворит господина Перцова суммою, которую он требует…
       Настасья Панкратьевна. Где ж нам взять таких денег! Легко сказать, триста тысяч!
       Неизвестный. Вы не извольте пугаться этой суммы! Это так, примерно сказано, сгоряча. Господин Перцов, вероятно, будут так снисходительны, что сделают уступочку.
       Перцов. Да, если уж очень расплачутся, так уступлю что-нибудь.
       Неизвестный (пошептавшись с Перцовым).Я думаю, что господин Перцов на половину согласится, если только сейчас деньги.
       Перцов. Только в таком случае. Так вы и скажите своему мужу и повелителю.
       Настасья Панкратьевна. Хорошо, батюшка.
       Перцов. Ну, пойдем! Что ж нам его дожидаться!
       Неизвестный. Так вы, сударыня, скажите господину Брускову, что если он не удовлетворит сегодня же господина Перцова, то завтра дело пойдет в суд. Часа через два я зайду наведаться. Затем прощения просим.
       Перцов. Он еще не учен.
       Неизвестный. Да-с. Благородное обращение плохо понимает.
       Перцов. Ну, так я выучу. Василиск Перцов выучит обращению.
       Входит Досужев.
 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 
       Те же и Досужев.
       Досужев. Господин Перцов! Вас ли я вижу?
       Перцов. Здравствуйте, господин Досужев! Представьте, какой со мной страшный случай!
       Досужев. Да, я слышал.
       Перцов. Вся жизнь моя преисполнена разными приключениями.
       Досужев. Господа, мне нужно с господином Перцовым по секрету поговорить.
       Настасья Панкратьевна. Мы, батюшка, уйдем. Пойдем, Андрюша! (Уходит; Андрей Титыч за ней.)
       Досужев. Сего неизвестного тоже отправьте домой! Что ему здесь делать?
       Перцов. Как же без вознаграждения? Ему довольно будет самого незначительного.
       Досужев. Уж это ваше дело!
       Перцов шепчет что-то неизвестному, тот уходит.
 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 
       Досужев и Перцов.
       Досужев. Вы опять за свой промысел?
       Перцов. Как вы могли подумать! Вы меня обижаете, господин Досужев! Вся жизнь моя есть игра непостижимости. Вот и сегодня я поехал в Марьину рощу наслаждаться благами природы – и попал в хаос необразованности.
       Досужев. Ловкий вы человек!
       Перцов. Я несчастный человек, господин Досужев. Удары судьбы…
       Досужев. Во сколько же вы цените вашу обиду?
       Перцов. Какими же деньгами можно оценить оскорбление, господин Досужев!
       Досужев. Я с вами согласен. Значит, вы денег не хотите. Да оно и подло деньги брать! Вызовемте его на дуэль!
       Перцов. Ну, нет; ежели бы приличную сумму…
       Досужев. Так вы бы взяли?
       Перцов. И я надеюсь, господин Досужев, что вы, как благородный человек, мне мешать не станете.
       Досужев. Как можно! Я хочу хлопотать за вас. Хотите, я даже назначу сумму, которую Брусков должен вам отдать, и он меня послушает.
       Перцов (пожимая Досужеву руку).Merci, господин Досужев! Вы не жалейте этого бессмысленного невежду; требуйте с него больше, мы с вами поделимся.
       Досужев. Я уж и так много назначаю, больше требовать нельзя.
       Перцов. Позвольте узнать хоть приблизительно.