Ричард Длинные Руки (№15) - Ричард Длинные Руки – коннетабль

Уже и телохранители смотрели с жадным интересом, как Растер грозным ревом и бранью наводит порядок, выстраивая как коней, так и рыцарей, торопит с началом погрузки.

– Да, – признал вождь, – теперь вижу! Выходит, мы, тролли, бываем даже красномордыми?

– То настоящий тролль, – определил один из телохранителей. – Ты, Кандлер, не теряйся где-нить, а то перепутаем.

Тролли, наглядевшись на коней и рыцарей, начали наконец вытаскивать из домов скарб и забрасывать на сани. Детишки разбегались в стороны, их ловили матери, старшие братья и сестры, забрасывали в сани, а те весело выпрыгивали снова, придумав новую игру.

Наконец все, кроме воинов, разместились в санях. Я видел, как бледнеет барон Альбрехт: троллей оказалось больше, чем мы прикидывали. Они сейчас способны не только прихлопнуть нас всех, как комаров: вряд ли против их натиска устоит даже войско любого из феодалов. Против такой силищи понадобилось бы собирать рыцарей по всей Армландии.

Я забеспокоился, не видно Митчелла, барон Альбрехт тут же начал шарить взглядом по сторонам, вскрикнул с изумлением:

– Господи, только не это!

Митчелл и один троллей в сторонке азартно метали топоры в дерево. Митчелл, как я знал, всегда бахвалился умением бросать метко топор, а теперь вдруг обнаружил равного по силе соперника. Они швыряли смертоносное оружие, тут же бросались выдергивать топоры из дерева, несмотря на то что вдогонку уже летит топор противника.

Оба орали, спорили, обвиняли друг друга в жульничестве, барон Альбрехт пожаловался, что все работают, а эти развлекаются, я и сам так думал и уже хотел прекратить безобразие, но Альбрехту сказал, что так они крепят взаимопонимание и дружбу народов.

– Какое взаимопонимание, – ответил Альбрехт безнадежно. – Как только вы с сэром Растером отбыли, Митчелл поинтересовался у одного из зеленомордых, что у него во фляжке…

– И?..

– А дальше сами знаете!

Я торопливо оглянулся на сани.

– Только Растеру не говорите.

– Да уж скрываю, – ответил Альбрехт. – Ладно, пойду помогу…

Вождь вознамерился разделить племя пополам, одну часть оставить на старом месте, но я возразил, что второй раз провести будет труднее: шансы проклятых людишек обнаружить нас увеличиваются вдвое. Да и дать отпор проще, когда все племя вместе, а не расчленено.

Сэр Растер подошел доложить, что можно трогаться, послушал и сказал, что да, вместе – сила, а потом вообще будет лето, людишки кишмя кишат везде, от них ничто не скроется, а на новом месте сперва надо обустроиться. Вождь наконец махнул лапищей, прокричал, чтобы грузили все, ничего не оставляли.

Впрочем, я лишь дивился, как мало у троллей имущества. Сперва страшился, что саней не хватит, но хотя троллей оказалось намного больше, чем предполагал, на санях удобно разместились, кроме вещей, еще и детишки с матерями.

Вперед я послал на легких конях разведчиков, чтобы заранее высматривали народ и предупреждали нас, затем головной отряд рыцарей, следом – обоз, а завершающими еще с десяток наших конников, дабы поглядывали еще и по сторонам.

Сэр Растер сновал вдоль обоза, следил за порядком, с другой стороны точно так же бдил вождь троллей. Если бы не красно– и зеленомордость, их бы, пожалуй, все-таки путали.

Когда мы выехали из леса, сэр Альбрехт сказал с облегчением:

– А ведь и эта ваша нелепая затея… тьфу-тьфу, вроде бы не совсем провалилась. Возможно, даже и не провалится.

– Спасибо, что подбодрили, – сказал я язвительно.

– Да нужно ли это вам?

– Нужно, – ответил я сердито. – Это я сверху такой толстокожий, а внутри нежный, пушистый и ранимый. На самом деле я нечто вроде эльфа с лирой, но не признаваться же в таком уродстве настоящим мужчинам?

Он посмотрел на меня с сомнением, явно стараясь увидеть эльфа, да еще с лирой, но я столько нацепил масок одна поверх другой, что уже и сам не отдеру нужную. Да и человек без маски – тупое убожество, быдло, скот, потому что вся культура, вся цивилизация – это нечто нарисованное поверх нашего скотского рыла, а то и звериной морды. Мы только тогда люди, когда в маске.

Шумно подъехал сэр Растер, доложил, что все продвигается по плану, тут же пожаловался:

– Одного не пойму, что это меня все троллем называют?

Мы с бароном переглянулись, барон поинтересовался:

– Даже наши рыцари?

– Ну да!

– Гм, – сказал барон, – это они у троллей переняли.

– А те чего?

Барон сделал очень серьезное лицо и сказал торжественно:

– Уважают! Вот меня никто троллем так ни разу и не назвал…

Он вздохнул горестно, Растер сразу же окинул его пренебрежительным взглядом.

– Больно хлиповаты, барон, какой из вас тролль? Разве что эльф какой-нибудь заморенный…

Загоготал и послал коня вперед, шумный и очень довольный. Барон кивнул ему вслед.

– Теперь понимаю, почему вы назначили его вожаком похода. Кстати, Митчелла тоже удачно взяли. Он первым сошелся с этими зеленомордыми.

Я сказал осторожно:

– В политике, сэр Альбрехт, ради важного дела можно заключить союз даже с самим дьяволом. Нужно только быть уверенным, что проведешь дьявола, а не он тебя.

Лицо барона слегка потвердело. После выдержанной паузы он спросил холодновато:

– Не слишком ли недостойно?

– Слишком или нет, – сказал я честно, – не знаю. Что недостойно, согласен. Знаете, барон, я сам себе противен! Но я вижу, что если буду щепетильничать, все останется на своих местах. А нещепетильных людей хватает, хватает… Они все равно выгоду не упустят. Так что пусть лучше я все-таки запачкаюсь где дерьмом, где кровью, но выведу наш корабль на большую и чистую воду.

Некоторое время ехали молча. Прискакал разведчик и доложил, что если вот так прямо, то через две-три мили увидим село. И оттуда нас увидят тоже. Пришлось свернуть, постояли на обочине, разом охватывая взглядом все племя. Все двигаются неудержимо, целеустремленно, в их до предела узких лбах живет только одна мысль: убивать, грабить, насиловать.

Барон Альбрехт с содроганием смотрел на тупые лица, где челюсти занимают две трети всего лица, пасти крупные, как у зверей, а зубы у всех лошадиные, только клыки настоящие волчьи, даже хуже – человечьи. Идут по колено в снегу, а где и по пояс, никто не ропщет, невзгоды переносят с равнодушием и терпением животных, и так же как животные, что ждут в конце пути отдых и сытную кормежку, так и эти ждут возможность убивать, пытать, насиловать, жечь…

– А что, – прервал молчание я, – настоящие воины.

Барон Альбрехт вскинулся.

– Настоящие?

– Ну да. Мятеж не устроят, даже не додумаются. Идут, куда велено. Не ропщут.

– У настоящих верность господину, – возразил он. – Омаж, присяга. А эти идут не из-за верности, а ради убийств и грабежа. Я понимаю, так было в гнусные времена язычества, так что, сэр Ричард, я вас просто не понимаю.

Я вздохнул.

– Я себя тоже часто не понимаю, зато… начинаю понимать политиков, что во все времена и при всех режимах шли на сотрудничество с троллями. Вон король Буш всячески снабжал деньгами и оружием одного опасного зверя, пока тот не обрушился на него самого, потом помогал другому вождю троллей, а потом сам же на него напал. Да и вообще, как по себе вижу, политика – грязное дело… как и всякое строительство. Зато потом будем жить в чистом светлом мире.

Барон пропустил мимо ушей, как всегда делал, упоминание про неизвестных ему королей, я же больше путешествовал и больше знаю, спросил очень осторожно:

– Не значит ли это, сэр Ричард…

Он умолк, не решаясь сказать то, что вертится на языке. Я сказал спокойно:

– Договаривайте, барон.

– Да просто язык не поворачивается, сэр Ричард.

– Мы не рыцари в данный миг, – напомнил я.

– А кто?

– Политики.

Он тяжело вздохнул.

– Не значит ли, что вы замыслили не просто избавить Орочий лес от троллей?

– Сперва была только эта идея, – признался я. – Но, как всякий политик, я стараюсь выжать максимум возможностей. Уже простым переселением убиваем двух зайцев: тролли перестают вредить нам и будут вредить Гиллеберду. Это в духе нормальной разумной политики добрососедства, так везде, с этим все как у людей. Второе, я буду поддерживать с ними связь. Они хорошие воины, размножаются быстро, стоят очень дешево. Почему не снабжать их всем необходимым для жизни, я имею в виду – современным оружием, не указывая страну происхождения? Пусть тревожат набегами Гиллеберда! Ему будет не до нас. Кстати, вообще можно создать ударные отряды из троллей, а затем попытаться перевести нашу армию на контрактную основу! Хотя бы частично.

– Гм, вот почему к ним с таким вниманием…

– Знаете, барон, – прервал я, – как вы сами знаете, некоторые многообещающие идеи оказываются куценькими, а некоторое – ого-го! И не подумал бы сперва, что их можно доить и доить.

– Это как?

– Вы обратили внимание, насколько тролли неприхот­ливы?

Он смолчал, только посмотрел вдоль растянувшегося обоза. Тролли идут пешком, никто не ропщет во время перехода, даже женщины вылезли из саней и топают рядом, а то и помогают коням тащить сани.

Труднее всего передним ездокам, рыхлят снег, вторая половина обоза скользит по накатанной колее, потому часто меняются. Передние тролли ломятся через глубокий снег, все обвешаны сосульками, снег на плечах и головах, дыхание из пастей вырывается плотными клубами тумана.

Рыцари тоже иногда слезают с уставших коней, идут рядом. У всех белые брови, а кто обзавелся усами или бородой, эти еще и в сосульках.

– Могут спать на снегу, – сказал я. – Жрут все, что движется, а когда его нет, могут и кору деревьев… Про их отвагу и стойкость в бою уже молчу, наслышаны. Ну, вы поняли, на что я намекиваю…

Некоторое время ехали молча. Снег иногда так начинает искриться под ярким солнцем, что глаза режет, будто в каждой снежинке крохотное солнце. Альбрехт морщился, закрывал глаза ладонью, наконец пробормотал в нерешительности:

– Да, понимаю, понимаю. Есть желание как-то приспособить их в обществе. Особенно – в военном деле. Убьют – не жалко. Но все-таки… гм…

– Что смущает?

– Это все-таки не люди.

Я пожал плечами:

– А много ли среди людей в самом деле людей?

Он подумал, приподнял в усмешке угол рта.

– Да, собственно, для функционирования общества, вы правы, нет необходимости, чтобы все были людьми. У нас ряд работ выполняют люди, что почти и не люди… Конечно, тролли тоже могут. Например, всех тюремщиков можно заменить троллями. Да и вешать или рубить головы будут охотно. За это их только кормить.

– Ну вот, – сказал я, – барон, я вам удивляюсь! Вы так быстро все схватываете! Меня просто оторопь берет. Вы везде дальше меня идете!.. Меня, увы, всегда что-то останавливает. А вы вот твердо знаете, что Бога нет…

Он взглянул на меня искоса, слабая улыбка пробежала по губам, он посмотрел на меня, как на состоящего в том же тайном обществе.

– Ну, почему же, – проронил он негромко, – я никогда не отрицал существование Творца… вслух.

Я тоже помолчал и посмотрел на него тем понимающим взглядом, что можно истолковать как угодно. Барон, похоже, истолковал так, как хотел, а я улыбаюсь дружески и сообщнически, но в груди медленно разрастается холодная и беззвездная пустота. Значит, барон если и не принадлежит напрямую к группе противников Творца, то сам по своим взглядам к ним очень близок.

А жаль, очень жаль… Постой, сказал внутренний голос в сильнейшем удивлении, чего тебе жаль? Ты сам такой! Должен радоваться, что нашелся человек, с которым совпадают даже взгляды на столь сокровенное!

Да пошел ты, ответил я внутреннему голосу раздраженно. Я вот та свинья, что не хочу быть среди других свиней. Мне бы среди оленей… или лебедей… хоть жопа и всегда в воде, но все-таки не свинья с эльфячьими ушами…

Я пересилил себя, я же не эльф, чтобы интеллигентничать, когда нужно быть государственником, заговорил рассудительно:

– У нас, благодаря такому сотрудничеству, может быть не только лучшая в мире профессиональная армия! А спорт? Умные в спортсмены не очень рвутся, им интереснее в монастырях книжки читать и опыты с горохом проводить в интересах лженауки, зато в боксе у них кишка тонка. А тролли в сверхтяжелом весе всех замесят! А еще баскетбол или футбол заведем…

Он вежливо помалкивал, не понимая ни слова, но сюзерен мыслит вслух, ненавязчиво показывая вассалам, что он везде побывал и все видел.

– Есть много областей человеческой деятельности, – рассуждал я дальше, – где ума не требуется. Например, индустрия развлечений. Тролли на эстраде – это самое то, все будут в восторге. В конце концов, и наркотики, как и спорт, лучше всего распространять среди троллей. А без них все равно не обойтись: наркотики – неотъемлемая часть высокой культуры и продвинутой цивилизации. Чем общество демократичнее, тем наркотиков больше.

Он вздохнул:

– Как все сложно и непонятно!

– А вы будьте проще, – посоветовал я отечески. – Будьте проще, барон. И тролли к вам потянутся!

Глава 9

Первый привал сделали, когда изнемогли кони, но сами тролли, что двигались пешком, вроде бы и не устали. Уже и барон Альбрехт начал посматривать на них с деловым интересом. Тролли отказались положить в сани тяжелые топоры, идут хоть и полуголые, но в шлемах, сапогах, звериные шкуры укрывают от холода и повреждений только от пояса и колен, каждый держит тяжелый щит из дубовых досок, налитые злобой глазки зыркают подозрительно по сторонам в поисках врага.

– Крепкие звери, – произнес он наконец. – В конце концов, если их в самом деле реально как-то использовать…

– Придумаем, – заверил я. – Отдельные прецеденты уже были…

– Где?

Я сказал неохотно:

– Император Карл привлек в свое войско всех, кто может нанести урон противнику. Правда, сам он не соприкасался с троллями. В смысле, они как бы шли сами по себе рядом с его войсками, но нападали на одного и того же.

– Подлый прием!

– Согласен. Кроме того, там на самом побережье, что по ту сторону Хребта, особо богатые люди иногда для шика заводят в качестве привратников троллей.

Он воскликнул шокированно:

– Господи, а что ж остальные горожане?

– Там почти Юг, – ответил я с тоской. – Собственно, я не знаю, что на Юге, но о моральном климате догадываюсь.

– И у нас будет, – спросил он, глядя мне прямо в глаза, – как на… Юге? Сэр Ричард, я хоть и не всегда ревностный христианин, но все же… временами… я не совсем…

Я поспешно выставил вперед ладони:

– Сэр Альбрехт, остановитесь. Я сам верный воин церкви! И ни в чем не поступлюсь ее интересами. Однако интересы церкви определяет не далекий папа римский, а мы все определяем. И все способствуем росту ее мощи и влияния. Или не способствуем. Если для торжества наших идеалов поставлю охранять священные рубежи Армландии троллей, а детей рыцарей посажу за учебу, то Господь скажет: молодец, сэр Ричард!

Он сказал с сомнением:

– Скажет ли?

– Еще и по плечу похлопает, – заверил я. – У нас не деспотия, чтобы о каждом шаге спрашивать вышестоящего. Можно и напрямую. А там, где неграмотный деревенский священник возмутится, просвещенный кардинал поймет и тоже скажет, что мы правы.

С неба смотрит то самое солнце, что «светит, но не греет», однако я чувствовал его тепло и заботу: мороза нет, снег вот-вот начнет таять, ветерок совсем легкий, да и то в спину.

Конные разведчики рыскали, как муравьи в поисках добычи, а когда сэр Растер властно распорядился о скором привале, быстро отыскали удобное место в небольшой роще впереди. Обоз оставили под охраной с той стороны, племя оккупировало рощу, а рыцари расположились по краям. Если нас и увидят, то мало ли чего благородные едут из одного замка в другой…

Когда мы с бароном въехали в рощу, тролли уже вокруг костров, женщины быстро варят в котлах похлебку со свининой, но тролли, как я заметил, вполне могли бы удовольствоваться и сухим пайком. Большинство рыцарей почти свалилось от усталости, сидят рядом с троллями измученные и поникшие. Порой бурдюк с вином, обходя троллей по кругу, попадает и к рыцарям, и я не видел еще, чтобы они тут же передали дальше, предварительно не присосавшись к горловине.

Разведчики, сменив коней, снова умчались, взметывая тяжелый снег. Я сотворил чашу горячего кофе, медленно отхлебывал большими глотками.

– Думая о будущем, – сказал я задумчиво, – мы должны планировать нашу столицу… кстати, а где у нас столица?.. как мировой центр культуры и прочего искусства. А где культура, там и контркультура, а также всяческий андрегаунд. Вот искусство троллей как нельзя лучше…

Барон Альбрехт, у которого и так голова шла кругом, воскликнул ошалело:

– Сэр Ричард! Искусство? У троллей?

Я укоризненно покачал головой.

– Если общество будет толерантным и политкорректным, то… гм… многое будет признано искусством. Заговорят о внесении национальных мотивов, именно национальных, так как слово «расовых» мы гуманно и толерантно запретим во избежание санкций мирового сообщества. Скажут даже про обогащение культуры восточными или там троллячими мотивами… Словом, на всех евровиденьях все первые места будут нашими.

Он спросил с некоторой настороженностью:

– Евровидения? Это что, тоже культура?

Я отмахнулся.

– Шутите? Это для троллей. Сама культура кому нужна? Никто сейчас при слове «культура» не хватается за пистолет, ишь, легкой смерти захотела! На культуру просто не дают денег, чтоб умерла не сразу, а долго и в красивых муках, оглашая воздух жалобными стонами, что вообще-то тоже искусство… Эстетика смерти называется, основная составляющая андеграунда. Нет, умирать андерграундники не любят, но поговорить…

За спиной послышались энергичные возгласы. Вождь и его помощники поднимали племя, нечего рассиживаться, впереди – великие дела и освоение дикого леса. Послышалось шипение костров, их засыпали снегом, из леса высыпало ведомое сэром Растером зеленокожее племя.

Караван на ходу выстроился в линию и двинулся по дороге, оставленной разведчиками.

Жизнь зимой в самом деле замирает, я убедился в этой истине, когда за целый день, двигаясь по проторенной дороге, не встретили ни одного человека. Правда, переселение пришлось на день какого-то святого, нужно сидеть дома и жрать особым образом приготовленный пирог с мясом и рыбой, но не все же религиозные, а как насчет еретиков?

Лишь однажды я, находясь в группе разведки, увидел ползущую из леса телегу, полную хвороста. Я проскакал вперед и велел гнать побыстрее, а то сзади лорд, вдруг да велит вздернуть наглеца, ворующего ценную древесину. Бедный селянин так перетрусил, что даже не стал оправдываться насчет «нам разрешено». Сегодня разрешено, а завтра сеньор решит запретить на том веском основании, что ему вожжа под хвост попала.

Я проследил, как он безжалостно настегивает конячку, даже сам бежит по колено в снегу рядом и помогает тащить нагруженные сани, в остальном везде белое безмолвие под ясным чистым небом. Зайчик вопросительно ржанул, я повернул назад.

Теперь небо то застилают тучи, то проясняется, затем снова весь низкий и неопрятный небосвод затягивает плотным покровом. Впервые прояснилось только к вечеру, однако сквозь тучи я рассмотрел низко на западе смутно красноватое пятно над самым горизонтом. Солнце садится, вот-вот наступит черная, как смола в преисподней, ночь.

Тролли шли мимо, бодро вздымая снег. На плечах топоры, кто-то заревел походную песнь, вождь открыл пасть для грозного окрика, но Растер помахал ему успокаивающе, мол, никого нет близко, не услышат, разведчики рассыпались также справа и слева.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.