Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тютюнин (№1) - Тютюнин против ЦРУ

ModernLib.Net / Юмористическая фантастика / Орлов Алекс / Тютюнин против ЦРУ - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Орлов Алекс
Жанр: Юмористическая фантастика
Серия: Тютюнин

 

 


– Лён, а ты НЛО хоть раз видела?

– А к чему это ты?

– Да так просто. – Леха поднялся с покрышки и махнул рукой. – Ладно, пошли лучше домой.

14

Наутро Сергей Тютюнин чувствовал себя в общем хорошо, если не считать некоторой слабости и желания чего-нибудь сделать по дому.

Желание это было таким сильным, то Тютюнин починил подтекавший кран и помыл четыре тарелки, чем вызвал у супруги сначала радость, а затем насторожённость.

– Давай сходим на воскресную дневную пьесу, – неожиданно предложил Серёга, сам не зная почему.

– А… – В первое мгновение Люба растерялась, потом спросила:

– А это где?

– Тут недалеко, через четыре остановки народный театр есть. Называется как-то… «Цитрамон» вроде.

– Цитрамон, Серёжа, это таблетки.

– Нет, таблетки – это анальгин. А, вспомнил – «Центурион»! В двенадцать часов там представление начинается.

– Ну давай, – согласилась Люба. – А кто поёт?

– Да никто не поёт. Пьеса там.

– Ну пускай пьеса. Я тогда свой сарафанчик новый надену. Который с петухами. И подкрашусь – мне мама такой обалденный набор косметики достала – закачаешься.

Через какие-нибудь полтора часа Люба была готова. Весь набор дарёной косметики присутствовал на её лице.

– Ну как? – спросила она, выходя на середину комнаты. Сергей не успел ничего сказать, поскольку кот Афоня, не признав хозяйку, сорвался с нагретого кресла и, пробив на окне сетку, спрятался на балконе.

– Ой, Афоша, что это с тобой? – забеспокоилась Люба и хотела проникнуть на балкон, однако перепуганный кот вскочил на перила и был готов прыгнуть вниз, лишь бы не достаться ужасному чудовищу.

– Наверно, ему кошку надо, – по-своему истолковав поведение кота, заметила Люба и, подхватив сумочку, последний раз глянула в зеркало. Её боевая раскраска идеально гармонировала с петухами на сарафанчике, и Люба осталась собой довольна.

Серёга нарядился в бежевые хлопковые штаны и рубашку, которую он не надевал, наверное, года три. А потом ещё побрызгался одеколоном.

На улице стояла отличная погода. Было солнечно, но не очень жарко. Картину портила только пенсионерка Живолупова, которая, прячась за кустом сирени, бросала в соседских собак мелкими камешками.

Бросила она и в Серёгу, однако он сделал вид, что не заметил, и это Гадючиху очень задело.

Проехав в полупустом автобусе, Люба и Сергей успели к двухчасовому представлению. Театр располагался в бывшем доме пионеров. На его афише значилось: «Отелло».

– Это я помню, – оживилась Люба. – Это из мультика Маугли: «Отелло промахнулся! Отелло промахнулся!»

– Ладно, давай скорее, а то ещё билетов не хватит.

Возле кассы к ним подошёл синюшный мужик, который показался Серёге знакомым. На этот раз он выглядел ещё более побитым и один глаз у него был полностью закрыт фиолетовым синяком.

– Не желаете сделать ставочки на исход спектакля? – бодро спросил он.

– А какие же тут могут быть варианты? – удивился Сергей.

– Как это какие? – Маклер усмехнулся. – Ты содержание знаешь?

– Нет, – честно признался Тютюнин.

– Ну вот. Ты ж не можешь сказать, кто кого задушит, Отелло – Дездемону или Дездемона – Отелло. Или, может, Яго их обоих порешит. Так что вариантов много.

– Не, – замотал головой Тютюнин. – Нам этого не надо. Ты вон в прошлый раз все деньги пропил.

– А я больше не буду.

– Сказали же – вали отсюда! – вмешалась Люба.

Спорить с женщиной, тем более такой уверенной, как Люба, букмекер не стал и, тяжело вздохнув, отошёл в сторону.

Тютюнины купили билеты и прошли в зал, в котором уже сидели зрители – человек восемь.

– Чего-то пусто, Серёж, – пожаловалась Люба.

– Зато просторно.

Актёры не стали дожидаться полного аншлага и начали спектакль. Серёга сразу задремал, а Люба, напротив, прониклась знакомой атмосферой латиноамериканских сериалов и даже немного поплакала.

«Завтра на работу, – сквозь сон думал Серёга. – Интересно, как там Фригидин? Отмочили его или он ещё слипнутый?»

Время от времени, когда Люба толкала его в бок, Сергей просыпался и произносил: «Ух ты!» Затем снова погружался в липкую дрёму.

Окончательно он проснулся, лишь когда Отелло, Дездемона и Яго запели примирительную песню.

Люба заливалась счастливыми слезами и сморкалась в платок, а Серёга чувствовал себя отдохнувшим и подумал, что правильно сделал, отправившись в театр.

15

Ранним утром, когда будильник Сергея Тютюнина только собирался зазвенеть, на другом конце города, возле парка Зрелых пионеров, случилась природная аномалия.

Кусты возле вагончика паркового сторожа вдруг подёрнулись туманом, который закрутился в тугой жгут и превратился в молодое голое деревце.

Деревце задрожало ветвями и выпустило листочки. Затем оно покрылось белыми цветами, которые тут же облетели, но только из одного из них начал стремительно расти плод.

Из-под дощатого настила, на котором стоял домик с мётлами и лопатами, медленно выполз сторож. Он не помнил, как оказался под домиком, однако не придал этому значения. Подобное случалось и прежде.

С трудом поднявшись с четверенек, сторож посмотрел мутными глазами на увеличивающийся плод и сказал:

– Тоже мне мичуринцы…

Затем повернулся и на полусогнутых ногах поплёлся в сторожку, чтобы вооружиться лопатой. Когда же он вернулся, то не обнаружил никакого дерева.

И снова не удивился. Такое с ним тоже случалось.

– Ох, – вздохнул сторож и запустил пальцы в нечёсаную бороду, в которой было полно сухих листьев и выброшенных трамвайных билетов. Выпить хотелось так же сильно, как и накануне вечером.

– Ох, – вздохнул кто-то рядом. Сторож повернулся и увидел своего двойника. Один в один. И, хотя он давно не смотрелся в зеркало, сразу себя узнал: так страшно – на его памяти – никто никогда не выглядел.

– Ты кто? – спросил сторож и несильно ткнул двойника черенком лопаты.

– Ты кто? – повторил тот.

– Я – Палыч.

– Я… Палыч…

– Ну и хрен с тобой, – махнул рукой сторож и, положив лопату на плечо, заковылял в сторону пруда, где не так давно закопал несколько пустых бутылок. Теперь пришло время их достать.

Его двойник постоял на месте ещё какое-то время, несколько раз повторил фразу «я – Палыч» и отправился к выходу с территории парка.

Несмотря на ранний час, перед воротами стоял крупный лысый мужчина и рассыпал голубям зерно.

– Я хочу быть с вами… Вы так красивы… Я хотел бы всегда кормить вас… – говорил лысый, тем самым подтверждая, что утро – время птиц и сумасшедших.

Двойник сторожа понаблюдал за кормящим голубей человеком и, раздувшись до его размеров, проскрипел:

– Я хочу быть с вами… Вы так красивы… Я хотел бы всегда кормить вас…

Получилось не слишком похоже. Двойник лысого толстяка немного потренировался и двинулся вдоль парковой ограды.

Он долго шёл, никого не встречая, пока не увидел остановку троллейбуса, под козырьком которой стояла юная проститутка.

У неё были точёные ножки, обесцвеченные длинные волосы и свежий фингал под правым глазом.

Двойник толстяка задержал на ней свой взгляд и, остановившись, произнёс:

– Я хочу быть с вами, вы так красивы, я хотел бы всегда кормить вас…

– Че-о-о? – угрожающе протянула проститутка и достала из сумочки кастет. – Повтори, чего ты сказал!

– Я – Палыч.

– Пошёл вон, козёл, пока я тебе рога не поотшибала.

Мимо проехали две машины, потом показался троллейбус. Девушка убрала оружие и, как только двери открылись, заскочила внутрь.

Двери зашипели, и троллейбус уехал.

Двойник лысого издал шипение, имитируя закрывающиеся двери, а затем вздрогнул и уместился в узкую фигурку увиденной девушки. Под глазом проявился живописный синяк. Мгновение спустя с лёгким хлопком материализовалась из воздуха сумочка.

Девушка задумчиво постояла, вспоминая, чего ещё не хватает, потом потёрла двум пальцами – и на её ладонь лёг кастет.

– Я – Палыч, – произнесла она неженским голосом и, убрав кастет в сумочку, зашагала дальше – к центру города.

16

Примерно к одиннадцати утра девушка остановилась перед рекламным щитом, на котором была изображена большая карта города.

Поискав глазами нужную улицу, она уже собралась идти, когда её руки коснулся смуглый незнакомец.

– Э, «Наташа», давай дружить будем. Да? Сколько стоишь, да?

– Я – Палыч, – ответила девушка.

– А я Мурат, да? Сколько стоишь? Деньги есть, да?

– Я хочу быть с вами, вы так красивы, я хотел бы всегда кормить вас… – заговорила «Наташа» глуховатым болезненным голосом.

– Э-э… – Мужчина на минуту растерялся, но, окинув взглядом ладную фигурку, продолжил переговоры:

– Деньги есть. Я немножко фрукты торгую – есть, говорю, деньги.

– Тоже мне мичуринцы… – невпопад ответила девушка.

– Почему Мичурин? Зачем обижаешь, да?

– Че-о-о? Повтори, чего ты сказал! – В руках «Наташи» появился никелированный кастет, мужчина невольно попятился:

– Ничего не сказал! Уже ничего!

– Пошёл вон, козёл, пока я тебе рога не поотшибала.

Когда незнакомец ретировался, девушка ещё раз проследила маршрут по карте города и зашагала к трамвайной остановке, на которой собирался народ.

Увидев симпатичную блондинку, к ней сейчас же подошёл молодой человек в очках и со скрипичным футляром в руках.

– Прошу простить меня, – несмело начал он. – Я понимаю, что знакомиться на улице неприлично, но… Одним словом, меня зовут Петя. Можно просто Пётр. А как вас зовут?

– Я – Палыч, – прохрипела девушка. Пётр напрягся.

– Прошу меня простить, я, наверное, плохо расслышал. Как ваше имя, вы сказали?

– А я Мурат, да? – снова мужеским голосом, но уже с акцентом произнесла незнакомка.

Люди вокруг стали на неё коситься, однако Пётр со скрипичным футляром не сдавался.

– Ка… Кажется, я понял, – сказал он, поправляя очки. – Вы, наверное, перенесли одну из тех операций, которые… Ну… – Пётр снова поправил очки. – Из мужчины делают женщину.

– Тоже мне мичуринцы, – ухмыльнулась девушка.

Подъехал трамвай, и люди, вежливо пихая друг друга локтями, стали набиваться в салон.

Пётр попытался было поддержать незнакомку за локоть, однако та, полуобернувшись, негромко произнесла:

– Пошёл вон, козёл…

Поражённого таким ответом кавалера вытолкнули назад к остановке, и трамвай поехал без него. В вагоне сразу началось «обилечивание».

– У вас что? – спрашивала полная женщина неопределённых лет, протискиваясь между тесно стоявшими пассажирами.

– Проездной.

– Ну так предъявляйте!

– Я предъявил, а вы отвернулись!

– Ну вы же у меня не один! У меня же таких много! И каждого обслужить нужно!

Так, переругиваясь с сердитыми гражданами, кондукторша подошла к молодой девушке.

– Девушка, у вас что?

– Девушка, у вас что? – повторила та.

– Я уже давно не девушка, а вы покажите проездной или ваш билетик.

– Ваш билетик… – произнесла девушка, тщательно подделываясь под оригинал.

– Ты мне ещё шутки здесь будешь шутить, пигалица?! – взорвалась кондукторша.

– Пигалица! – таким же фальцетом отозвалась молодая пассажирка.

– Вот нахалка, – заметила какая-то женщина.

– А я её сейчас выпихну, если она не обилетится! – пригрозила кондукторша.

– Правильно, – поддержала её пенсионерка с фиолетовыми кудрями. – Вон у неё какой фингал под глазом. Небось шалава или наркоманка!

– Да что вы на девушку напали? – заступился мужчина со свежей рыбой в пакете. – Может, она студентка. Может, у неё стипендия маленькая.

– Ага, вот она и подрабатывает, как может! – язвительно заметила пассажирка с фиолетовыми кудрями. – Платьице-то едва кой-чего прикрывает! Проститутка она, по глазам видно.

– Вот до чего демократы страну довели, – вступил в разговор полный дядечка с красным носом. – Уже проститутки в трамвае ездят!

– И за проезд не платят! – с задней площадки заметила кондукторша.

– Да что вы к ней привязались, давайте я за неё заплачу – невелики деньги, – снова вмешался мужчина с рыбой.

– Не смейте этого делать! – закричала женщина с фиолетовыми кудрями. – Если за них платить, мы проституцию никогда не искореним!

– А чего она сама-то ничего не отвечает? – поинтересовался дядечка с красным носом. – Может, она действительно того – под балдой?

– Сам ты под балдой! – крикнул ему мужчина с рыбой. – Все им демократы виноваты! Пить надо было меньше, тогда бы и страну сохранили!

– Да прекратите вы трясти своей рыбой! – заверещала какая-то дама. – Вы мне все платье изгадили! В это время трамвай сделал резкий поворот, и пассажиры повалились друга на друга.

– Безобразие! Он что, этот вагоноводитель, пьяный, что ли? – сталкивая с себя красноносого толстяка, завопила владелица фиолетовых кудрей.

– Постойте, да в кабине же никого нет! – донеслось откуда-то спереди. – Кабина-то пустая! Товарищи! Господа! Он, гад, на ходу выпрыгнул!

После этого в вагоне поднялась жуткая паника. Кто-то стал звонить по мобильному телефону в милицию и службу спасения, другие высовывались в окна и кричали: «Помогите!» Однако, поскольку кричавших из окон было много, со стороны это выглядело пьяной свадебной компанией сотрудников трамвайного депо.

– Прекратите ор-р-рать! – пробиваясь сквозь мятущихся пассажиров, закричала кондукторша. – Закройте окна и прекратите орать, я сказала!

– Да чего же «прекратите», если водитель сбежал!

– Никто не сбежал! Водитель – это я!

– Как это вы? – спросил сонный мужчина с сачком для ловли бабочек. И все вокруг сразу замолчали. Стало слышно, как постукивают на стыках колёса и сигналят обгоняющие трамвай автомобили.

– Очень просто, я вас обилечиваю, пока трамвай сам идёт до Митюковского рынка.

– У.., у вас там автопилот, что ли? – поинтересовался тот, что был с сачком.

– Да какой автопилот? – отмахнулась кондукторша-водитель. – Кирпич на педаль бросила, и все дела.

– Но кирпич, он же неодушевлённый – как это возможно! Вы.., вы шутите? – Пассажир с сачком начал заикаться.

– Да что вы все дрожите? Это ж трамвай, он никуда с рельс не денется. А на Митюковском рынке на путях стык один разошёлся. Как мы на нем подпрыгнем, кирпич с педали сосмыкнется, и вагон затормозит…

Поражённые таким простым и ужасным объяснением, пассажиры стояли не дыша, пока трамвай не громыхнул на том самом разошедшемся стыке.

Кирпич с грохотом полетел на пол кабины, тормоза вагона пронзительно заскрипели.

Распахнулись двери, и кондукторша-водитель зычно объявила:

– Митюковский рынок!

Половина пассажиров вагона, даже те, кому нужно было ехать дальше, выскочили вон, крича и угрожая жаловаться в министерство трамвайного сообщения. А кондукторша-водитель обругала их матерными словами и перешла в кабину.

17

Позабытая всеми девушка с фингалом сошла на нужной остановке и, отойдя к газетному киоску, стала перебирать в памяти все увиденные образы. Немного подумав, она решительно преобразилась в человека с сачком. Уж больно любопытным ей показался предмет, что он держал в руках.

Ожидая автобуса, человек с сачком неподвижно стоял на самом солнцепёке, не прячась в тень.

Проходившие мимо двое крепких парней остановились под козырьком и, заинтересованно поглядев на странного человека, о чем-то пошептались.

– Эй, ботаник, сколько время? – спросил один из них.

«Ботаник» понял, что обращаются именно к нему, однако лишь покосился в сторону насмешников и ничего не ответил.

– Плохо слышишь, ботаник?

Один из крепышей вышел на солнце и, подойдя к человеку с сачком, заглянул ему в лицо.

– Чего молчишь, чудик? Сказал бы чего-нибудь.

– Митюковский рынок! – неожиданно закричал «ботаник» голосом вагоновожатой.

Стоявший возле него хулиган отпрыгнул так, будто его ужалила оса.

– Митюковский рынок на другой линии, – сообщила сопровождавшая десятилетнего внука бабушка. Конопатый мальчик самозабвенно ковырял в носу и внимательно следил за уличным представлением.

Заметив, что оправившийся после испуга хулиган снова собирается пристать к «ботанику», мальчуган откашлялся и сказал:

– На твоём месте, браток, я бы отошёл от него подальше.

– Это почему? – удивился тот, с интересом уставившись на малолетнего советчика.

– Потому что у него может быть СПИД.

– Да-а? А с чего ты взял?

– Все признаки налицо. Бледность, круги под глазами, сачок в руках.

Подавленный такой информированностью мальчишки, хулиган попятился и быстро отступил к своему товарищу.

– СПИД – чума двадцать первого века, – произнесла бабушка умного мальчика и вздохнула.

– Ба, ты достала уже, – скривился тот.

– Молчу, Саша, молчу.

Подъехал длинный автобус, и в него погрузились все стоявшие на остановке. Все, кроме «ботаника».

Автобус поехал по маршруту, а человек с сачком отправился пешком, приговаривая: «колбаска, колбаска».

Посматривая на названия улиц, он уверенно поворачивал, проходил через дворы и не замечал рычавших на него собак. Наконец, остановившись перед нужной многоэтажкой, «ботаник» отсчитал указанный в адресе подъезд и счастливо улыбнулся.

– Колбаска, – произнёс он, а затем, подумав, добавил:

– Сергей Тютюнин… Тютюнин Сергей…

18

Всю дорогу до работы Сергей опаздывал, однако прибежал во «Втормехпошив» вовремя.

У входа в приёмку он приметил длинный чёрный автомобиль, однако не придал этому значения, поскольку в этом же здании, но в соседнем подъезде располагалось «пип-шоу» и туда часто подъезжали шикарные авто.

Что такое «пип-шоу», Серёга не знал, однако пойти и посмотреть не мог из-за слишком высоких цен.

Оказавшись в родной приёмке, Тютюнин переоделся, нацепил клетчатые нарукавники и прислушался. Странное дело. Обычно приходившие с утра женщины бурно обсуждали в коридоре все новости минувших выходных, а тут – полная тишина, прерывавшаяся какими-то размеренными звуками.

До открытия приёмки оставалось ещё минут пятнадцать. Сергей вышел в коридор, чтобы найти источник звука.

В коридоре звуки были отчётливее, однако и теперь Сергей не разобрался в их природе. Двигаясь вдоль стены, он достиг дверей директорского кабинета. Вне всякого сомнения, звуки исходили оттуда. Сергей тихо вошёл в приёмную.

Место секретарши пустовало – избалованная начальником Елена Васильевна появлялась не раньше одиннадцати.

Осторожно приоткрыв следующую дверь, Сергей стал свидетелем удивительной картины. Борис Львович Штерн висел словно на дыбе, прихваченный за руки огромным стриженым детиной, в то время как другой, такой же здоровенный, парень короткими размеренными тычками бил директора в живот.

Чуть в стороне, прислонившись к стене, стоял щёголь со злым лицом – именно он руководил всей этой экзекуцией.

– Пойми, Шпак, ты не должен обманывать Казимира Куклинского. Этим ты сделал мне больно, и теперь я тебе тоже сделаю больно.

– Я.., не… Шпак… Я Штерн, – мужественно хрипел директор и тут же получал под ребра новые тычки.

– Ты, Шпак, думал, что продашь мне фуфло за четыре тыщонцы дуляров и я не замечу капроновой подкладки? Думаешь, Куклинский тупой и не знает, что при царе Иване не было капрона? Думаешь, я про то не вем, Шпак?

– Извините, – подал голос Серёга, поняв, что директора нужно выручать.

– Цо то есть? – брезгливо указав на Серёгу, спросил Куклинский. – Цо пану долега?

– Извините ещё раз, – Тютюнин вошёл в кабинет и глупо улыбнулся, – там кто-то ОМОН вызвал, я пришёл спросить – это не вы?

– ОМОН?! – Руководитель избиения одёрнул дорогой пиджак и кивнул своим гориллам, чтобы те выходили. Несчастного Штерна отпустили, и он повалился на пол. Уже уходя, Куклинский остановился на пороге и, позволив себе злую ухмылку, сказал:

– До видзеня, Панове.

– Борис Львович! – Серёга подбежал к директору и помог ему подняться. Штерн скривился от боли и закашлялся. – Что это за люди, Борис Львович?

– Король.., король туалетной бумаги Казимир Куклинский… Мы ему доху продали…

– Вы садитесь, Борис Львович.

Тютюнин помог директору сесть и налил в стакан воды. Штерн сделал несколько глотков и, наконец вздохнув, стал ощупывать ребра.

– Вроде ничего не сломали… Теперь нужно Турбинова найти. Он мне за все ответит.

Однако Турбинова искать не пришлось. Он появился в кабинете тотчас, довольный, дышащий вчерашним перегаром и с огромной свежей шишкой на лбу.

– Привет всем! – бодро произнёс он и, дотронувшись до лба, сообщил:

– Только что с клиентом во дворе столкнулся… Поговорили немного… Недовольны они, Борис Львович.

– Я уже знаю, – мрачно заметил Штерн.

– Спрашивают, почему трехсотлетняя доха имеет капроновую подкладку…

– А ты чего сказал?

– Я гений, Борис Львович! Я сказал, что настоящая подкладка из китайского шелка в настоящее время реставрируется в Эрмитаже.

– И они поверили?

– Поверили! – радостно закивал Турбинов. – Говорят меж собой, чего, дескать, зря какому-то Шпаку печёнки поотбивали! Вы представляете, как весело, Борис Львович? Кому-то из-за нас перепало!

Больше не в силах сдерживаться, рычащий Штерн схватил мраморную пепельницу и метнул её в голову Турбинова.

Послышал удар и грохот разлетавшихся кусков мрамора. А после этого удивлённый голос Турбинова:

– Че… Че-то я не понял…

19

В одиннадцать часов на работу явилась секретарша Елена Васильевна. Она очень удивилась, застав в кабинете директора кроме самого Штерна ещё двух сотрудников – Тютюнина и Турбинова. У последнего была забинтована голова и подбиты оба глаза, однако это не мешало ему с энтузиазмом прихлёбывать с блюдечка растворимый кофе.

– Ой, здравствуйте! У вас совещание, Борис Львович?

– Да нет, просто небольшой перерыв.

– А я посмотрите что принесла! – похвасталась секретарша и стала разворачивать большой плакат. – В школе у сына к сентябрю галерею портретов меняют – мастеров русской литературы, так вот ему выпало Чехова принести. Антон Палыча… Вот… – Елена Васильевна развернула портрет. – Красиво?

– Красиво, – кивнул Штерн. – Но вообще-то это Троцкий.

– Как Троцкий?! – поразилась секретарша.

– Очень просто. Лев Давыдович, – подтвердил Турбинов.

– Да вы не тушуйтесь, Елена Васильевна. Несите как есть, сейчас в школе таким пустякам значения не придают.

– А и ладно, – махнула рукой секретарша и убрала портрет. – Попью-ка я лучше чайку. Кстати, Борис Львович, вы слышали новость? Фригидин на работу вышел, собирался к вам зайти.

– Пусть заходит. Чем он, кстати, болел, надеюсь, ничего серьёзного?

– Говорит, что-то вроде отравления. В этот момент в дверь постучали, и появился сам Фригидин.

– Долго жить будет, – прокомментировал его появление Турбинов.

– Можно, Борис Львович?

– Заходите-заходите. Как вы себя чувствуете?

– Благодарю вас, чувствую себя хорошо. Здравствуйте, Турбинов, и вы, Сергей, тоже здравствуйте. Пользуясь случаем, что здесь собрались лучшие люди нашего предприятия, я хотел бы покаяться.

– В чем покаяться? – спросил Турбинов, поправляя сползавший на глаза бинт.

– Я вёл себя некорректно и недостойно высокого звания бухгалтерского работника, однако теперь все в прошлом. Я другой. Поверьте, Борис Львович, и вы, Сергей, поверьте тоже. Я – другой.

После этих слов Фригидин приложил руку к груди и поклонился.

– Не смею больше мешать и удаляюсь, – добавил он и вышел в приёмную, плотно притворив дверь.

– Что-то я не понял, в чем он каялся. Вы, Сергей, поняли?

– Я? – Тюгюнин не знал, что ответить. С одной стороны, следовало рассказать о проделках Фригидина, с другой – это ведь он, Тютюнин довёл человека до больничной койки. Однако его сомнения развеяла Елена Васильевна, которая снова заглянула в кабинет директора.

– Извините, у меня тут на столе сахар лежал – десять кусочков. Вы не брали?

– Нет, – за всех ответил Турбинов.

– Надо же, на секунду отлучилась, и сахар спёрли. Секретарша ушла, и Тютюнин тоже поднялся.

– Пора мне уже сырьё принимать. Люди небось волнуются.

– Да, Сергей, идите. И знаете что, вы сегодня здорово мне помогли, поэтому примите сырьё и отправляйтесь домой. Пусть у вас будет укороченный день.

– А можно у меня тоже будет укороченный день? – тут же напросился Турбинов.

– Нет, нельзя, – отрезал Штерн. – Вам, Федор Иванович, ещё до обеда в Санкт-Петербург смотаться нужно – привезти из Эрмитажа отреставрированную подкладку…

20

Сергей Тютюнин ушёл с работы пораньше и, возвращаясь домой, думал одну мысль, которая его занимала.

Впервые за довольно долгое время они с Окуркиным решили не пропивать все деньги, добытые удачной охотой на банки, а вложить их в собственное дело. Разговор на эту тему у них состоялся ещё до событий в деревне Гуняшкино, и теперь, полностью избавившись от пережитых страхов, Сергей Тютюнин снова думал о серьёзных вещах.

Инициатором этой блестящей идеи был Леха. Как человек, близкий к тяжёлой индустрии, он хорошо представлял себе металлургическое предприятие, и потому именно он разработал первый бизнес-план.

– Пора нам менять масштаб нашего дела, – сказал он, когда они на автобусе возвращались из пункта сдачи цветных металлов.

– Это как? – спросил Сергей.

– Нужно самим банки принимать.

– И что мы с ними будем делать?

– Переплавлять в тарные чушки.

– О, – только и сумел выговорить Тютюнин. – А чего делать с чушками?

– А тут уже что хочешь, то и делай. Можно на международный рынок выйти.

– Слушай, а где мы все это будем плавить? Нужны же какие-то домны или там конверторы?

– Пока обойдёмся печкой у меня в гараже, а со временем будут у нас и домны. Главное – подмять под себя весь рынок алюминиевых банок, в масштабах города.

– В масштабах города – это, конечно, много, – согласился Тютюнин и, глядя в окно автобуса, стал невольно представлять себе на месте гаражей корпуса нового завода по переплавке пивных банок. – Слушай, а может, нам сразу готовый завод подыскать, а то, если мы здесь все застроим, где ты «запорожец» будешь ставить? Да и соседи сожрут – скажут, дымит ваш завод.

– Ну, – Леха поднял вверх указательный палец, – я гляжу, и ты кой-чего кумекать начинаешь. Думаю, прихватим мы алюминиевый завод в Братске. А потом и Норильский никелевый.

– А на что нам никелевый?

– Да чтобы в Сибирь по сто раз не мотаться. Не ближний конец – не набегаешься туда.

– Это конечно. Тут я с тобой согласен. Вот только у этих заводов хозяева есть. Они ведь денег больших попросят.

– С хозяевами разговор короткий… – сказал Леха. – Хозяев валить будем.

– А не валить нельзя?

– Можно не валить, но тогда мочить придётся. Но, ты не бойся, это мы не сами будем делать.

– А кто?

– Найдутся люди. Найдутся.

Вспоминая этот разговор, Тютюнин пытался припомнить, есть ли у него знакомства, через которые можно наладить продажу за границу тарных чушек. Выходило, что нет таких.

Можно было, конечно, обратиться к Олимпиаде Петровне. У той всегда водились всякие жулики, однако тёщу Сергей решил оставить на крайний случай – если уж они с Лехой сами не выйдут на международный рынок.

Так, за размышлениями, он свернул с тротуара и пошёл напрямик – через небольшой, стихийно образовавшийся скверик. Когда-то здесь собирались строить канализационно-насосную станцию, однако что-то не сложилось, и на месте котлована выросли деревья.

– Сергей Тютюнин… Тютюнин Сергей…

Голос был знакомым и незнакомым одновременно. Что-то шевельнулось в памяти Сергея, он насторожённо повернулся.

Очень милая девушка в коротком платьице поднялась с вросшей в землю бетонной плиты и направилась прямо к Тютюнину. Она улыбалась и поигрывала изящным дамским кастетом, заставив Сергея усомниться в её добрых намерениях.

Остановившись в двух шагах, девушка судорожно сглотнула и жалобно проблеяла:

– Моя колбаски хочет. Твоя обещал колбаски…

Весь мир Серёги Тютюнина в одно мгновение перевернулся с ног на голову. Тот ужасный деревенский кошмар, который он уже благополучно списал в сновидения, снова оказался рядом.

– Когда ты приехал? – хрипло спросил Тютюнин.

– Скора, – ответила девушка, и в её глазах промелькнула хитрость толстого китайца.

Все это видела пенсионерка Живолупова, она же Гадючиха, которая на всякий случай сидела в кроне высокого дерева с большим флотским биноклем в руках.

«Я знала! Я знала!» – внутренне возликовала Живолупова и стала быстро спускаться вниз. Ей предстояло совершить бросок до своей квартиры, чтобы скорее позвонить на работу жене Тютюнина, Гадючиха давно ждала подходящего случая, и вот наконец это произошло. Вне всякого сомнения, Тютюнин-муж собирался привести любовницу домой, а потому Живолуповой представлялась возможность насладиться последующим спектаклем.

– Мы на-а-аш, мы новый мир постро-о-оим… – тихо напевала Гадючиха, проворно перебирая руками. В какой-то момент она от удовольствия потеряла равновесие и полетела вниз.

Приземление было жёстким, но Живолупова сдержала стон и стала шарить по траве, нащупывая бинокль. Однако он был ещё в полёте и вскоре догнал свою владелицу, больно ударив её по голове.

«Как в старые добрые времена», – подумала Гадючиха, выползая на тротуар. Нога болела, голову саднило, однако мужественная старуха заковыляла к дому, чтобы довести задуманное до конца.

С трудом добравшись до телефона, она достала пожелтевшие бланки для допросов, где по привычке хранила все сведения о соседях, и нашла номер отдела кадров завода, где трудилась гражданка Тютюнина.

– Але, отдел кадров? Тютюнину Любу к телефону – срочно! Кто звонит? Сами догадайтесь! Вот так-то. Жду…

Примерно через полминуты в трубке послышался взволнованный голос Тютюниной:

– Ой, кто это?!

– Это бабушка Живолупова, Любочка, – елейным голосом заговорила Гадючиха. – Я ить чего звоню, доченька, благоверный-то твой где сейчас?

– На работе… – ответила Люба, и в её голосе слышалось нарастающее беспокойство. – А что с ним? Он жив?

– Да жив, доченька, жив, чего с ним, с кобелём, случится. Я ведь чего звоню, Любочка, спутался твой Серёжа с какой-то малолеткой.

– С какой малолеткой?!

– Ну лет примерно.., семнадцати, – начала обрисовывать Гадючиха, на её лице появилась счастливая улыбка. – Красивая, конечно, девчоночка. Ноги длинные, носик пуговкой, платьице коро-о-отенькое, губки…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5