Каждый день как последний

– Как рожать? – просипела мачеха – Ты что… С ума сошла?

Да, пожалуй, сошла. Потому что одно дело забеременеть в семнадцать, выйти замуж за любимого и родить, а другое забеременеть, быть преданной любимым и родить, как говорится, для себя. И никто не поможет! Ни «принц», ни его мать, ни Лидин отец, пляшущий под дудку своей хозяюшки. А куда еще ей податься с ребенком? Тетка не примет. У матери своих трое, а дом больше не стал…

– Ты хочешь испортить жизнь моему сыну? – не отставала от нее мачеха. – Не только себе, но и ему? И всем нам?

– Я просто хочу родить этого ребенка.

– И что ты будешь с ним делать? Ты хоть понимаешь, что это такое – материнство?

– Как же я хочу спать, – выдохнула Лида. Только сейчас, когда она окончательно отогрелась, поняла, как невероятно устала.

– Мы не закончили!

Лида оттолкнула преградившую ей путь мать Глеба, прошла в комнату и легла на кровать. Отец вместе со своей сожительницей не отставали от нее. Орали что-то, пытались тормошить. Но Лида все равно погрузилась в сон.

На следующее утро с ней никто не разговаривал. Все трое между собой что-то обсуждали вполголоса, делали вид, что Лиды нет. Но так продолжалось недолго. После ужина мачеха увела Лиду на балкон, чтобы, как она выразилась, поговорить, как женщина с женщиной.

– Ты не передумала? – спросила она.

– Нет.

Та поджала губы.

– Все, разговор окончен? – спросила Лида.

– Нет. Я просто надеялась, что ты изменила свое решение. Ведь утро вечера мудренее.

– Я не буду делать аборт. Боюсь, что потом не смогу забеременеть.

– Да что за глупости? Многие женщины проходили через эту процедуру и ничего…

– А я не стану! – повысила голос Лида.

– Хорошо, – на удивление спокойно согласилась с ней мать Глеба. – Ты уже ходила к врачу?

– Нет еще.

– Давай я запишу тебя к своему гинекологу? Он очень хороший специалист. А то в поликлинике сейчас девочка сидит неопытная, – предложила сожительница отца.

– Спасибо.

– Все ж ты моего внука носишь…

Они отправились к гинекологу через три дня. Врач Лиде понравился. Симпатичный мужчина средних лет с ласковыми руками. Когда он ее осматривал, она никакого дискомфорта не ощутила.

– Да, милочка, вы беременны, – сказал он, закончив осмотр. – Примерный срок пять недель.

Лида прикинула и поняла, что забеременела в волшебную ночь своего выпускного бала.

– Как я понял, вы хотите оставить ребенка?

– Да.

– Одобряю ваше решение. Я анализы взял, посмотрим, каковы будут результаты. Но пока мне все нравится. Встретимся через неделю.

Спустя семь дней Лида явилась на обследование. Мачеха в этот раз ее не сопровождала.

– Вы хорошо себя чувствовали все это время? – спросил доктор, как-то уж очень сильно нахмурившись.

– Да.

– Никакого дискомфорта?

– Живот болел позавчера. Наверное, съела что-нибудь…

– Да нет, не съели… – Он стянул с рук перчатки и велел ей одеваться.

– Что-то не так?

– Анализы у вас не очень. И выделения нехорошие. Давайте-ка сделаем УЗИ.

Доктор посмотрел на результат УЗИ, ничего не сказал и велел Лиде явиться еще через неделю. Но только если будет нормально себя чувствовать. В противном случае – пусть звонит.

За неделю Лида ни разу не почувствовала себя плохо. Да, было недомогание, но не более того. Однако когда доктор осмотрел ее, он стал очень нервничать. Отвел в сторону мачеху (у нее был выходной, и она отправилась с Лидой) и начал показывать карту.

– Со мной что-то не так? – взволнованно спросила девушка.

– Да, не так, – не стал спорить врач.

– Что?

– У вас замершая беременность. Плод не развивается. Придется чистить.

– Но почему это произошло?

– У вас были плохие анализы изначально. Сильное воспаление придатков. Плюс инфекция. Это все из-за секса в неподобающих условиях.

– Ничего нельзя сделать?

– Увы…

– Мне так жаль, – всхлипнула мачеха. – Я уже свыклась с мыслью, что скоро стану бабушкой.

Доктор успокаивающе похлопал ее по плечу, а Лиде сказал:

– Я сам проведу операцию. Ничего не бойтесь. Обещаю, все будет хорошо.

Все и правда прошло замечательно. Без последствий. То есть то, чего так боялась Лида – бесплодие, – ей не грозило. И все равно ей было паршиво. А потом она узнала о том, что об этом докторе в городе ходят нехорошие слухи. Будто он ставит женщинам неправильные диагнозы, чтобы почистить их, а плаценту сдать за приличные деньги. Это были всего лишь сплетни, но Лида поверила им. И сделала вывод, что мачеха с врачом сговорились. В итоге оба получили желаемое. Мать Глеба избавила сына от нежеланного ребенка, а врач заработал лишнюю копеечку на ее «материале».

В тот же день Лида собрала вещи и покинула квартиру мачехи. Ее никто не пытался остановить. Все обрадовались тому, что она уезжает. Даже родной отец.

Денег у Лиды было совсем чуть-чуть. Выручила их от продажи золотых сережек, которые ей папашка подарил на шестнадцатилетие. Их хватило на билет до города, в котором жила тетка. Не хотелось, конечно, Лиде возвращаться к ней, но куда еще податься? Не в деревню же.

Однако ее ждал неприятный сюрприз. У тетки появилась новая приживалка (она именно так называла девушку), и вторая ей была без надобности. Эта не являлась ее родней, всего лишь внучкой хорошей знакомой, зато была страшненькой и забитой. Ей тетка не завидовала и помыкала ею с легкостью. Так что Лида получила от ворот поворот. Но в деревню она возвращаться не собиралась. Пару ночей на вокзале ночевала, а потом нашла женщину, готовую ее приютить, та буфетчицей работала на том же вокзале. Лида у нее чай и пирожки покупала. Разговорились, девушка поведала о своей беде. Женщина согласилась дать ей кров. Но сказала, что, когда Лида устроится на работу, потребует с нее за проживание деньги. Мол, она, конечно, добрая, всегда готова помочь, но коммунальные услуги стоят дорого, а жиличка будет и свет жечь, и воду лить. Если б буфетчица знала, что Лиде только семнадцать (та выглядела минимум на двадцать), не приютила бы. В таком возрасте работу найти нелегко. Разве что листовки раздавать или крупу фасовать в супермаркетах. Так там обман один, кидалово. Обещают одну зарплату, а платят в три раза меньше. Но Лида все же пристроилась! Не сразу, но…

На мясокомбинат устроилась уборщицей в забойный цех. Потом обещали перевести ее в разнорабочие. А если себя зарекомендует, то доверят туши разделывать. «Потрошители» больше других зарабатывали. Даже больше конторских: бухгалтеров, инженеров. Из-за денег Лида на мясокомбинат и пошла. Уж очень они ей нужны были! А работы тяжелой она не боялась. И вони. И грязи. Все это она видела в деревне.

Если б кто-то знал Лиду, очень удивился бы ее выбору. Бежала из деревни, чтобы снова вернуться… в хлев? Пошла, можно сказать, по стопам матери, к которой всегда относилась с легким презрением. Но Лида знала, чего хочет. И на мясокомбинате она задерживаться не собиралась. Дала себе год на то, чтобы скопить денег и уехать в большой город.

Она вкалывала как проклятая. Брала калым. Да еще, как все, подворовывала. Никакой личной жизни, развлечений, излишеств: питалась и одевалась крайне скромно. Ровно через год (к тому времени она была уже «потрошителем» – то есть сделала фантастическую карьеру) уволилась. Начальник цеха чуть не плакал, подписывая ее заявление. Уговаривал остаться. Обещал комнату в общежитии и заводскую стипендию. Но Лида была непреклонна. Она мечтала стать королевой и ею станет!

В большой город она приехала с небольшим чемоданом, кредиткой, на которой имелась вполне приличная сумма, адресом недорогой съемной квартиры и… с новым цветом волос! Она перекрасилась в рыжий.

На следующий же день Лида отправилась на прослушивание. Она отметила все заведения города, где выступали артисты, обзвонила их, предложила себя в качестве певицы. Ей отказали во всех, кроме одного. Туда-то Лида и поехала. Ресторан оказался очень приличный, со швейцаром на входе. Он открыл перед ней дверь и подсказал, куда направиться. Лида шла по залу и ахала – как же все красиво! Она ни разу не была в подобных местах. Да что там… Даже в кафе не ходила. Экономила. А на предложения мужчин поужинать неизменно отвечала отказом. Всем им одно нужно! Накормят, а потом в койку потащат. Дружить!

Ее принял сам хозяин ресторана. Толстый, кудрявый дяденька с губами, похожими на два облитых маслом вареника.

– Ты Анжелика? – спросил он у Лиды. Та кивнула. Она решила взять себе псевдоним. – Я такой тебя и представлял.

– Какой такой?

– Красотулечкой из деревни. С феноменальными природными данными, но без лоска. Откуда приехала?

Лида назвала город, где жила с теткой.

– Не слышал о таком, – покачал головой ресторатор. – Так, говоришь, петь умеешь? И танцевать?

– Да. Занималась в кружке народных танцев и в песенных конкурсах побеждала. У меня и дипломы с собой. Могу показать.

Толстяк рассмеялся и протестующе замахал руками:

– Нет, нет, не стоит. Лучше спой.

Лида тут же затянула хит из «Титаника». На втором куплете ресторатор ее остановил:

– Достаточно.

– Вам понравилось?

– Для караоке – сойдет. Но на нашу сцену тебе нельзя. Дор-блю закидают!

– Чем?

– Ну, я бы сказал, тухлыми помидорами, но у нас все овощи свежайшие. А дор-блю – это сыр с плесенью. Не слыхала, что ли?

Лида молча покачала головой.

– Не могу я тебя взять к нам. Хотя ты мне очень нравишься. Я как твой голос услышал… да с этим милым оканьем…

– Я уже не окаю! – возмутилась Лида.

– Это тебе так кажется, – ласково улыбнулся он ей. – Так вот, девочка дорогая, место певицы я тебе предложить не могу. Но есть другая вакансия.

– Официантки?

– Лучше! Моей любовницы.

Лида с ужасом уставилась на ресторатора. Ему, по ее прикидкам, было не меньше сорока пяти. А весил он больше ста кило. Да еще эти губы… Лида, как представила, что он будет своими варениками касаться ее кожи, едва сдержалась, чтобы не передернуться от отвращения.

– Ну, что скажешь? Согласна?

– Нет, – едва выдавила Лида.

– Нет? – несказанно удивился ресторатор. И посмотрел на нее как на какое-то диковинное животное. Сайгака, например. Она видела его в зоопарке – чуднее не придумаешь.

– Я пойду, прощайте.

– Вот ты дура, девка, – усмехнулся он. – Понимаешь хоть, от чего отказываешься? Я тебе квартиру сниму шикарную, карту в фитнес-клуб подарю, на курорты возить буду, денег давать на барахло. А если понравишься мне, куплю тебе машину.

Лида пристально посмотрела на ресторатора, прикидывая, сможет ли за такие блага ему отдаться. Попробовала найти в нем что-то привлекательное. Зацепилась за глаза красивого орехового цвета, за аккуратные уши, за… За? Все, больше не за что. Разве за часы дорогие, перстень с бриллиантом, шелковый галстук.

– Спасибо за предложение, но нет, – твердо ответила Лида.

– Гордость твоя от наивности. Сразу видно, совсем недавно приехала. – Он вынул из портмоне визитку, протянул Лиде. – Если передумаешь, звони. Ты меня зацепила.

Помявшись, Лида все же взяла визитку. И ушла, не проронив ни слова. Зачем? Она ведь уже сказала «прощайте».

Тогда Лида не знала, что увидит Эдуарда Гордона (именно такое имя было указано на визитной карточке) еще не раз. Правильно он сказал, наивной она была очень. Думала, ее, такую красивую и талантливую, рвать будут на части. Даже прикидывала, в каком заведении согласится работать, а в каком – нет. Но когда она обошла все клубы и рестораны, даже те, где не хотела бы петь, везде ей отказали. Только в одном месте Лидой заинтересовались. И был это стриптиз-клуб. Но раздеваться на потребу мужской толпе Лида не собиралась. Да и не верила, что девушки после того, как сходят со сцены, превращаются в скромниц и недотрог. Наверняка еще проституцией подрабатывают (по крайней мере, в том второсортном клубе, куда ее хотели взять). И толкают их на это работодатели. Так, может, лучше с одним… пусть и противным, чем с разными?

И все же Лида не сдавалась. Искала и искала достойное место. Но мысли о том, чтобы принять предложение Гордона, посещали ее все чаще. Попробовала в манекенщицы податься – не взяли. Сказали, ростом не вышла. Диджеев на радио набирали, Лида на кастинг отправилась. Зарубили из-за оканья. Пришлось устроиться официанткой в отличное заведение, чтобы зарабатывать на жизнь. Лида надеялась завести там знакомства. Или приглянуться какому-нибудь богатому мужчине с привлекательной внешностью, считай, принцу. А что? Сам Джорж Клуни с официанткой тогда в гражданском браке жил!

Но вместо принца получила Лида нагоняй от директора за разбитую бутылку дорогого вина. А в конце месяца оказалось, что одним этим не отделается. Штраф ей впаяли, равный половине зарплаты. Психанула, ушла…

Деньги к тому времени подошли к концу. Оказалось, не так много она их скопила. Жизнь в большом городе – дорогая. Особенно арендная плата за квартиру, пусть и самую скромную.

Лида не знала, решилась бы она на звонок Гордону. Возможно, и нет. Но она его случайно встретила. Выходила из магазина дорогой мужской одежды (хотела устроиться туда продавцом), а ресторатор в него заходил. Столкнулись.

– Анжелика! – сразу узнал ее Гордон. – Рад видеть.

– Здравствуйте, – выдавила из себя Лида.

– Как дела?

– Хорошо.

– Так и не позвонила, а я ждал… – Он окинул ее взглядом. – Все так же хороша. Но огонек в глазах поугас. Значит, не очень все хорошо. Не хочешь со мной пообедать?

Язык чесался ответить «нет», но Лида себя сдержала и просто пожала плечами.

– Будем считать молчание знаком согласия, – хмыкнул Гордон. – Пошли. – И, взяв Лиду под руку, повел к машине.

– Но вы хотели что-то купить…

– Потом, – отмахнулся он.

Они быстро доехали до ресторана. Одного из тех, куда Лиду не взяли. Им, как оказалось, тоже владел Гордон, но на паях с другом.

За обедом они разговорились. Ресторатор расспрашивал Лиду о ее прошлом. Она отвечала когда правдиво, когда не очень. О некоторых эпизодах вообще умолчала. Принесли десерт, и Гордон объявил:

– Ты мне подходишь! Молодая, красивая и пока не испорченная. То, что я искал. – Он отхлебнул бренди из маленькой стопочки, заел шоколадным суфле. – Только у меня последний вопрос: ты девственница?

– Нет, – смутившись, ответила Лида.

– Вот умница, не соврала. А то такие сказочницы попадаются, мама не горюй! Будто я не знаю, со скольки лет вы, деревенские, на сеновалах кувыркаетесь. – Он полез в карман. – Значит, так, вот тебе ключ. Мой водитель тебя сейчас отвезет в квартиру. Там в холодильнике есть продукты, приготовь что-нибудь легкое для ужина и жди меня. Приеду на пару часов.

– Зачем? – тупо спросила она.

– Не строй из себя дуру. Ты хоть и малообразованна, но смекалиста. Я хочу заняться с тобой сексом. Потом поеду домой.

– Вот так прямо… сразу? – Она сглотнула.

– Ну а как ты хотела? Чтоб я ухаживал за тобой: цветы дарил да серенады под окном пел? Я деловой человек, мое время дорого. Не устраивает, ради бога, можешь отказаться. Но я бы не хотел этого. Знаю, я на героя романа не похож, а ты себе наверняка такого выдумала. Но я не извращенец, не дегенерат, не подлец, не жлоб. Со мной тебе будет комфортно.

Он очень складно говорил, а главное, спокойно и уверенно. И голос у Гордона был очень приятный. Вот третье, за что Лида зацепилась. И больше не колебалась.

* * *

С Эдуардом Гордоном Лида была почти счастлива без малого два года. Он оказался именно таким человеком, каким себя описывал: не подлым, не жадным, без жлобства и сексуальных отклонений. А еще очень приятным собеседником и большим умницей. Как же Лиде было с ним интересно! Гордон многому ее научил, многое показал. Он пристрастил ее к книгам, а возил не на Мальдивы и Сейшелы, где они бы только и делали, что валялись на пляже и ходили под парусом, а в Париж, Лондон, Барселону. Там они много гуляли, посещали музеи, и Гордон лучше любого экскурсовода рассказывал ей об истории городов, зданий, картин.

Лида привыкла и к его внешности. Она уже не казалась ей отвратительной. Даже губы-вареники… Ведь она узнала, как нежны они бывают.

Пожалуй, она могла бы полюбить своего Эда. Но у него была жена, и Лиду сразу поставили перед фактом, что брак этот нерушим. Поэтому она решила не растрачивать впустую свои чувства. На правах законной супруги она могла бы остаться с Гордоном, но в его любовницах долго задерживаться не собиралась. Годы идут, надо как-то устраиваться. Не до седых же волос в содержанках прозябать. Да и не нужна Гордону любовница с седыми волосами. Он молодых любит. А значит, бросит ее, Лиду, через… В лучшем случае через семь лет. Даже если у нее никаких серебряных нитей в волосах не появится. Просто Эд обожает совсем юных девушек. И не скрывает этого.

Гордон к Лиде тоже прикипел. Не только телом, но и душой. Поэтому и старался сделать ее лучше, развить интеллектуально. Ему нравилась ее искренность, но коробила невежественность. Вот он и подтягивал ее к своему уровню, чтобы было о чем поговорить. И все могло продолжаться дальше, да жена у него заболела. Так серьезно, что на лечение ее пришлось везти в Израиль. Эд жену сопровождал. И там, на чужбине, погруженный в заботы и переживания о своей благоверной, о Лиде позабыл. То есть не просто стал реже о ней вспоминать, вообще не звонил, не писал. А когда она сама его набирала, отделывался сухим: «Перезвоню!» И не перезванивал! Не до Лиды ему стало.

И она загуляла. В клубе познакомилась с красивым парнем, он пригласил ее на неделю на Кипр, она, недолго раздумывая, согласилась. Улетели оттуда через два дня, а их провели, не вылезая из постели!

Парень был прямой противоположностью Гордону. Молодой, стройный, эффектный, модный, но ограниченный, незрелый, развращенный донельзя. Он гулял на деньги папочки. Лида видела, что он – пустышка, но ей с ним было весело. Все же в общении с ровесниками есть свои плюсы. Можно покуражиться, протанцевать всю ночь напролет, поржать над ерундой, побыть дурой, в конце концов. А как приятно пройтись с красивым парнем за руку по набережной, когда все смотрят на вас с восхищением, а не с недоумением.

И что-то в Лиде надломилось. Да еще Гордон хоть и вернулся в Россию, но стал уделять ей гораздо меньше внимания. Бежал домой, к медленно выздоравливающей жене. И денег давать стал совсем чуть-чуть. На лечение ушло много и на реабилитацию. И Лида ушла от Эда. Он ее не осудил. Хотя, конечно, надеялся на большее понимание.

– Я могу оставить вещи, что ты мне подарил? – спросила она на прощание.

– Конечно.

– И машину?

– Она твоя.

– Спасибо тебе, Эд. Ты замечательный. Я тебя никогда не забуду, но пришла пора мне двигаться дальше.

– Желаю удачи, – улыбнулся он, растянув свои вареники в два чебурека.

Она действительно не забыла его. Всех последующих с ним сравнивала. И почти все проигрывали. Пусть были и моложе, и красивее, и порой богаче. Но с ними она не ощущала такого комфорта, как с Эдом. И никого так не уважала, как его.

* * *

Она переехала в другой город. Нашла себе нового спонсора – теперь это было сделать легче. Она стала опытной, в ней появился лоск. А еще легенда! Она никому не говорила о том, что деревенская. Врала, что родилась в городе, в богатой семье. Мол, жила, как сыр в масле катаясь, но папаша прогневался на нее, выгнал из дома, и теперь Лида (Анжелика, конечно же) вынуждена как-то устраиваться. А так как институт она бросила, потому что отец отказался платить за обучение, то на работу устроиться крайне сложно.

Ей верили. Порхая от одного к другому мужчине, Лида достигла двадцатипятилетия.

И тут ей выпал козырной туз! Она познакомилась с настоящим принцем. Неженатый олигарх тридцати двух лет. Не красавец, но симпатичный. Он увлекся Лидой очень серьезно. Перевез ее в Москву. Помог записать альбом, снял для нее клип. Его крутили по телевизору аж целый месяц. Лида (псевдоним – Маркиза) стала звездулечкой. Она сама понимала, что ее популярность сиюминутна. Для поддержания требуется очень много денег. Ее принц слишком практичен, чтобы вкладывать средства в убыточное дело. Сделать приятное девушке, которой увлекся, да. Но вбухивать в нее миллионы – другое дело. Была бы она жена… А то… любовница.

То, что Лида никогда не станет женой олигарха, ей дали понять сразу. Принцы только в сказках женятся на золушках, в реальной же жизни они, как правило (бывают, конечно, исключения, но редко), выбирают себе подобных. Чтоб деньги к деньгам. Связи к связям. У Лидиного милого уже и невеста имелась. Дочка нефтяного магната из Азербайджана. С ней свадьба была назначена на будущий год. Но Лиду уверили, что она никак не помешает их отношениям.

Находясь на волне успеха, Лида умудрилась дать несколько концертов в клубах отдаленных от столицы городов. Занесло ее и туда, где жил отец, мачеха, Глеб…

Нет, не так! Ее туда не занесло. Она сделала все, чтобы выступить в том городке. Согласилась на минимальный гонорар, лишь бы там очутиться.

Ее встретили на обычной «Тойоте», отвезли в отель. Из номера она вызвала лимузин, заказала цветы. Когда машина и букеты прибыли, накинула самую дорогую шубу, взяла корзину с фруктами, подаренную организаторами гастролей, и отправилась с визитом.

Она не надеялась застать Глеба в квартире. Была уверена, что он живет отдельно. Но, к огромному Лидиному удивлению, дверь открыл именно он.

– Здравствуйте, вы к кому? – спросил он.

Не узнал! А вот она его – мгновенно. Он не особенно изменился. Да, возмужал и немного поправился. Но остался по-прежнему симпатичным, улыбчивым. Он был такого же типа, что и Леонардо Ди Каприо. Худой, смазливый в ранней молодости, мясистый, заматеревший в зрелости.

– К вам, – просто ответила Лида.

– Ко мне?

– К тебе, твоей маме и отчиму.

– Отчима у меня нет, – нахмурился Глеб.

– Разве?

– Был у матери сожитель, но он умер год назад… А вы кто, собственно?

– Не узнаешь?

– Что-то знакомое… – Глеб отошел на шаг и внимательно посмотрел на Лиду. – На артистку похожи, которая Анжелику играет! И на эту… Как ее? Песенку еще заводную поет про ласточек?

– Маркиза.

– Точно!

– Это я.

– Да ну? И вы к нам?

Он по-прежнему ее не узнавал. Лида знала, что сильно изменилась. Глеб помнил ее девочкой со светлыми волосами и бледным личиком. Она не красилась и была очень худенькой. Сейчас рыжая, яркая, сексуальная, с грудью четвертого размера, презентованной ей одним из поклонников. Но ведь черты лица остались прежними. Их она не меняла. Те же глаза, нос, губы… Губы, которыми он восхищался! Говорил, что они словно лепестки роз. Этот избитый комплимент Лиду когда-то радовал до трепета…

– Неужто, я так изменилась, Глеб? – спросила она, откинув со лба рыжую челку.

– Лида? – воскликнул он пораженно. – Ты?

– Я, – просто ответила она.

– Да что ж ты на пороге-то?.. Заходи! – И Глеб наконец посторонился.

Она перешагнула порог.

Квартира была все такая же. Даже обои прежние – в ромбики. И вокруг выключателя засалено.

– Твоя мать дома? – спросила Лида.

– Нет, она на работе. Я один.

Он помог ей снять шубу. Под ней – облегающая кофточка с вырезом-капелькой на груди. Ложбинка сверкает, стоит немного повернуться. От Лиды не ускользнуло, какие взгляды Глеб кидает на ее декольте.

– Какие красивые у тебя цветы! – восхитился он. – И как их много.

– Поклонники на концерте надарили, – повела плечом Лида.

– А ты не знала разве, что твой отец умер?

Она не удостоила его ответом. Конечно, не знала. А сейчас, узнав, не испытала никакой горечи. Умер и умер. Кто он ей? Папа? Да бросьте…

– Почему ты все еще с матерью живешь? – спросила Лида, когда ее ввели в знакомую кухню и усадили за стол с новой клеенкой, та, что она помнила, была в клубничках, а эта в винограде. – Не нашел достойную?

– Я был женат, развелся. Дочь есть. А ты как?

– О-о-о… – Она закатила глаза. – У меня все супер. Вот сегодня в вашем клубе выступаю. Билеты вам привезла. Приходите… – Лида выложила на стол два пригласительных, оставив в сумке один, для отца. – Буду рада видеть тебя и твою мать.

– Мама вряд ли пойдет…

– Возьми с собой свою девушку. Или друга. Или толпу приятелей. Сколько еще хочешь билетов?

– Не нужно мне, спасибо. Я не люблю клубы, как и мои друзья.

– А девушка?

– У меня нет ее. Я замшелый холостяк…

Лида не собиралась от него отставать. Ей хотелось, чтоб Глеб явился на концерт. И увидел ее во всем блеске. А чтобы блеск был стопроцентно, Лида постаралась. Бесплатные билеты раздавались студентам, чтоб присутствовала публика, а двум ее помощникам приказала вынести на сцену букеты. Будто от горячих поклонников.

Тут из прихожей раздался шум.

– Мама пришла! – воскликнул Глеб. – Что-то рано сегодня.

– Глебушка, это я! – послышался знакомый голос. – Представляешь, у нашего дома стоит огромная машина. Кажется, она называется лимузин. Свадьба, что ли, у кого?

В кухне через несколько секунд показалась она… Хозяюшка!

Ненавистная мачеха.

– У нас гости? – зажурчала она. – А что ж ты, сынок, девушку чаем не поишь?

И замолчала резко. Узнала!

– Добрый день, – поприветствовала ее Лида.

– Здравствуй.

– Вот решила проведать вас…

– Не знала, что твой отец умер? Мы пытались тебя найти, чтобы ты приехала на похороны, но у нас ничего не вышло.

– Я схожу на его могилу.

– Мам, Лида хочет пригласить нас на свой концерт, – встрял Глеб.

– И что она делает? Фокусы показывает? Пляшет?

– Поет. Помнишь хит про ласточек? Он Лидин.

– О…

– Вот билеты принесла. – Глеб показал их матери. – Пойдем?

– Я – пас! – И скривилась брезгливо, будто ее позвали чистить выгребную яму.

– Если передумаете, вэлком, – лучезарно улыбнулась ей Лида. – А мне пора. Нужно готовиться к выступлению. – Она указала на корзину с фруктами и цветы. – Это вам.

И покинула квартиру, задержавшись лишь на секунду, чтобы снять с вешалки свою шубу.

На концерт явился один Глеб. Сидел перед самой сценой, восхищенно таращился на Лиду-Маркизу. А она была ох как хороша в коротких кожаных шортах и водолазке в крупную сетку, с распущенными волосами и алыми губами. Поющая, танцующая, флиртующая с залом.

А после концерта она упорхнула, даже не помахав Глебу на прощание. У нее был совсем другой план. Соблазнить его, влюбить, а потом бросить. Плюнуть в душу, как он ей когда-то.

Но в какой-то момент Лида поняла, что ни к чему все это. Тратить время, силы, нервы… И ради чего? Чтоб сделать бяку тому, кого по наивности посчитала своим принцем? Пустое все это. Но она не жалела, что приехала. Себя показала, на Глеба посмотрела. Убедилась, что он ничем не примечательный мужчинка из глухой провинции. Позлорадствовала: плохо устроен, личного счастья нет. И решила идти дальше, не оглядываясь назад.

Глава 3

Он всегда был скверным ребенком, подростком, взрослым…

Мать его, грудничка, чуть не выкинула с балкона. Ее остановил муж, пришедший вовремя. Крохотный Егор орал так часто и громко, что у молодой мамочки сдали нервы.

Когда у мальчика начали резаться зубки, стало еще хуже. Он плакал непрерывно. И тогда даже его спокойный отец выходил из себя. Егор помнил, как он тряс его и кричал: «Да когда же ты заткнешься?»

Да, да, именно так! А кто сказал, что полугодовалые дети ничего не запоминают?

Родители не чаяли, когда отдадут сына в детский сад, потому что он перевернул вверх дном весь дом, попортил кучу вещей. Но и сам пострадал. Один раз утюг раскаленный себе на руку поставил, другой – выпил очиститель для унитазов.

В садике Егор бил всех, кто трогал его игрушки. Швырялся кашей в воспитателей. Подбрасывал в кроватки девочек гусениц или жуков, пойманных во время прогулок. Родителям приходилось щедро одаривать директора, чтоб Егорку не вышвырнули вон.

В школе он стал первым хулиганом и отъявленным двоечником. В пятом классе его поставили на учет в детскую комнату милиции. После девятого отправили в спецПТУ. В восемнадцать он получил условный срок. В двадцать был изгнан родителями из дома. Они так устали от своего сына, что не могли его больше терпеть.

Егор их понимал. Его от самого себя тошнило. Но он ничего не мог поделать с собой. В него как будто вселялся бес. Причем, когда это происходило, он наблюдал за действиями этого беса со стороны. И мысленно качал головой, вздыхал и охал. Мол, что ж ты творишь-то, ирод?

Егор любил своих родителей. В глубине своей поганой души. Но постоянно их огорчал. Как будто не мог простить за то, что мать чуть не скинула его с балкона, а отец тряс и орал: «Да когда же ты заткнешься?» Причем помнил он именно его ор. И его глаза, совершенно бешеные. Поэтому, наверное, именно отцу он досаждал больше, чем матери. А однажды, пьяный, руку на него поднял, ткнул кулаком в живот. А когда тот упал, хотел еще ногой пнуть. Но тут вмешалась мать. Влепила сыну оплеуху и сказала ледяным тоном: «Пошел вон из моего дома!»

– Иди ты на х!.. – заорал Егор, схватившись за щеку. – Это и мой дом тоже!

– Не уйдешь, вызову милицию и посажу тебя, гаденыш!

– Мать называется…

– Нет у меня сына. Есть злобное животное, проживающее со мной под одной крышей. Больше я тебя видеть у себя в доме не намерена! Катись!

– И уйду!

Он показал матери неприличный жест и вышел, громыхнув дверью так, что со стены свалилась полочка для одежды.

В тот день он впервые укололся. Алкоголь не помогал, и когда ему приятель-торчок предложил вмазать, Егор не отказался.

И понеслось…

Прочно на иглу Егор сел уже через месяц. Через три стал нападать на прохожих на улице, чтобы раздобыть денег на очередную дозу. Через полгода сел в тюрьму.

Мать с отцом на суде не присутствовали, но передачки посылали. Без писем.

Егору дали семь лет (одна из жертв нападения едва не скончалась от потери крови после ножевого ранения – если б скончалась, впаяли бы пятнашку). Первые месяцы были адом. Кромешным! Его ломало так, что хотелось разбежаться и удариться головой о стену.