Неоновые блики

Олег Трувинс

Неоновые блики

Глава 1-я. Неожиданное известие

11 ноября 2011 года.

В Москве еще очень рано. Где-то около шести утра. Очень темно, почти так же, как ночью. На дорогах уже появились машины, которые радуясь отсутствием пробок, несутся по своим делам. В основном это небольшие фургончики – «хлеб», «молоко»… Они везут свой свежий груз в небольшие лавки и огромные гипермаркеты. Появляются и первые прохожие. Они сонно идут по темным тротуарам и внезапно исчезают… в дверях метро.

В спальне большой пятикомнатной квартиры еще темнее, чем на улице. Из-за плотных непроницаемых штор, в комнате не просто темно, а черным-черно, как будто ее до самого потолка залили самыми лучшими чернилами. Несмотря на ранний час, Петру не спится. Уже полчаса он лежит с открытыми глазами и внимательно прислушивается к странному шуму, доносящемуся из-за окна.

Проснулся он, все же, не из-за шума. Его разбудила страшная головная боль, которая прямо во сне внезапно поселилась у него в затылке. Тяжелая, пульсирующая боль просто заставила его проснуться, встать с кровати, сходить в столовую и принять сразу две таблетки довольно сильного обезболивающего. Вернувшись под одеяло, и с облегчением почувствовав, что боль постепенно уходит, Петр закрыл глаза, в надежде поспать еще хоть часок, когда и появился за окном этот необычный звук.

Складывалось такое впечатление, как будто кто-то невероятным образом забрался на двадцатый этаж и теперь непрерывно царапал по жести карниза маленькими гвоздиками. Неприятный скрежет, от которого у Петра сводило скулы, медленно перемещался от одного края окна к другому, замирал там на несколько секунд, а потом так же медленно двигался в обратную сторону.

«На двадцатый этаж вор вряд ли полезет. С крыши тоже не очень-то удобно – над нами еще пять этажей. Птица, что ли? Чересчур настойчивая… Полчаса уже ползает… Что же тебе надо? Дашь ты мне сегодня поспать, или нет? Ждешь там кого-то, что ли?»

Осторожно, стараясь не разбудить жену, Петр сполз с кровати, и на цыпочках подкрался к окну. Приоткрыв маленькую щелочку между шторами, он выглянул наружу.

Он оказался прав – за окном, прямо на покатом карнизе, крепко уцепившись за него когтистыми лапами, сидела большая черная ворона. Заметив Петра, она не улетела. Напротив, она словно обрадовалась его появлению. Постоянно соскальзывая, балансируя чуть приподнятыми крыльями, быстро-быстро перебирая своими черными лапками, она подобралась к центру карниза и, не моргая, уставилась на него своим черным глазом, больше похожим не на глаз, а на блестящую круглую пуговицу.

– Иди отсюда, – прошипел Петр и качнул шторами.

Ворона вздрогнула. Еле удерживаясь за скользкий карниз, но, по всей видимости, упорно не желая улетать, она медленно повернулась другим боком, и снова внимательно посмотрела ему в глаза своей второй блестящей пуговицей.

Петр просунул за шторы руку и замахнулся.

Ворона моргнула и слегка наклонила голову. Теперь вздрогнул Петр – он вдруг понял, что эта большая черная птица смотрит на него вполне осознанно. В ее взгляде, во всем ее облике, явственно угадывалась какая-то безграничная печаль, сожаление… Даже скорбь…

– Эй, а ну-ка пошла вон, – просипел уже слегка напуганный Петр и качнул шторами еще сильнее.

Ворона снова моргнула и нехотя отвернулась. Несколько секунд она выбирала направление, после чего, еще раз очень грустно взглянув на Петра, шумно оттолкнулась от карниза, взмахнула огромными крыльями и исчезла вдали.

«Птица в окне – к новостям», – подумал Петр, возвращаясь в теплую постель, – «надеюсь, к хорошим… Хотя, ворона… Да еще и черная… Да еще и такая печальная… Уж лучше бы вообще без новостей…»

Он лег на кровать и сразу же закутался в одеяло.

«Что за чушь – «печальная ворона». Чего только не привидится. Может быть она просто голодная. Или замерзла. «Печальная» – надо же было такое придумать. Тоже мне – птичий психолог… Научную работу еще напиши – «Осенняя депрессия у черных ворон»», – посмеялся над собой Петр и закрыл глаза.

Сон не приходил. Пересчитав несколько сотен овец, Петр снова открыл глаза и уставился в потолок.

«Может, ворон пересчитать? Депрессивных черных ворон… в очереди у кабинета психолога…», – усмехнулся он и повернулся на левый бок.

Его жена, Лера, по-прежнему лежала на боку, спиной к нему, поджав коленки к животу и укрывшись одеялом почти до половины головы. Казалось, что за все это время она не сделала ни одного движения. Петр осторожно подвинулся к ней почти вплотную.

– Эх Лерка, Лерка… Где же ты, моя прежняя Лерка… Что же с тобой стало…, – еле слышно прошептал он.

Совсем рядом с его лицом лежала прядь ее длинных черных волос. Петр придвинулся к Лере еще ближе и положил голову на прохладные волосы, прижавшись к ним щекой. Волосы благоухали чем-то очень приятным. Петр глубоко втянул носом воздух и автоматически детально проанализировал все, что смогло уловить его обоняние.

«Шампунь, дым ментоловых сигарет… И еще какой-то очень знакомый аромат… Что-то очень приятное… Даже изысканное… Явно дорогое… Древесно-табачное?.. Похоже на то… Но что же это?.. Какое-то средство для волос?.. Нет, не то… Я же тебя знаю, вспоминайся же…»

Он отодвинулся на свою половину кровати, закрыл глаза и попытался вспомнить этот привязчивый специфический запах, такой знакомый и вместе с тем такой неуловимый. Однако на память как назло ничего не приходило. Промучившись несколько минут, Петр тихонько встал с кровати и на цыпочках вышел из спальни в столовую.

Запах, тем временем, никак не хотел исчезать. Подобно старой жевательной резинке, приставшей к подошве, он проник глубоко в подсознание и намертво там впечатался, почему-то снова породив у Петра все те смутные подозрения, которые терзали его душу последние пару месяцев.

Странное и неприятное ощущение, что где-то рядом постоянно присутствует источник этого привязчивого аромата, раздражало. Стараясь поскорей избавиться от него, Петр слегка приоткрыл окно и подышал свежим, прохладным воздухом. Запах не отступал.

«Привязался, не отвяжется никак. И вспомниться не хочет, и убраться не желает! Сигаретой отбить?.. Попробуем…»

Он взял с широкого подоконника пачку сигарет и, чиркнув спичкой, закурил тонкую дамскую сигарету с ментолом. Глядя в темный массив леса, начинавшийся совсем недалеко от дома – прямо за дорогой, Петр глубоко затянулся освежающим дымом. На несколько секунд задержал дыхание. Медленно выдохнул струйку дыма в оконную щель. Под натиском ментола привязчивый аромат вроде бы отступил… Петр облегченно вздохнул и задумался:

«Ну и что с того, что Лера стала подолгу пропадать в своей редакции. Ведь из самой обычной домохозяйки она каким-то чудесным образом всего-то за неполный год умудрилась превратиться в очень известного журналиста, а ее статьи с каждым новым выпуском журнала становятся все популярнее… Понятно, что теперь они нуждаются в более тщательной проработке…

Поздно вчера пришла домой? Так ведь как раз через два дня выходит новый номер журнала, и поэтому ей пришлось вчера много работать с редакторами, корректорами… Вот и задержалась… Что же здесь такого? Вроде бы ничего… Но с другой стороны, в последние месяцы в ней все же что-то неуловимо изменилось… Появилась какая-то отстраненность, даже холодность… Хотя, вполне возможно, я преувеличиваю. Быть может она просто волнуется за свои статьи, вот и перестала обращать внимание на всякую ерунду… В том числе и на меня…»

Петр усмехнулся, но сразу же снова погрустнел:

«Сам виноват – не надо было знакомить ее с главным редактором и устраивать в этот журнал. Сидела бы сейчас, как и прежде, дома, выбираясь в город только на шоппинг и на встречи с подружками. Зря пошел у нее на поводу… «Хочу развиваться как личность…», «у меня филологическое образование…». Надо было переждать. Когда-нибудь эта блажь наверняка бы закончилась. А теперь уже поздно. Похоже, Лера становится чуть ли не звездой и она сама это прекрасно осознает. Слава сильно меняет людей… Затягивает, как болото… Кто же знал, что у нее откроется такой выдающийся журналистский талант… Вон какие люди приходят к ней на интервью… Д-а-а… Познакомится с каким-нибудь артистом и упорхнет…»

Петр стряхнул пепел в стальную пепельницу. Снова затянулся.

«А может быть, уже познакомилась… Вчера вон, два часа на звонок не отвечала… Целых два часа! Что, трудно было ответить? Она же видела, что это я звоню. Чем же она там занималась?.. Все эти два часа?..»

Он нервно раздавил сигарету в пепельнице. Накручивая себя, зло подумал:

«Убью обоих!»

Налил в стакан холодную воду из кувшина и залпом выпил. Сел на стул, склонив голову и положив руки на стол. Немного успокоился. Глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.

«Стоп! В чем дело-то, вообще? Лера же – вот она, в соседней комнате лежит. Что мне стоит прямо сейчас подойти к ней, разбудить и поговорить о своих подозрениях? Расставить все точки над i, и успокоиться, наконец, впервые за все последние месяцы… Это же так просто – подойти и поговорить… Вперед!»

Он тяжело вздохнул и… остался на месте:

«Вроде бы и просто, но… Может быть, все как-нибудь само разрешится?.. Со временем?..»

Петр еще несколько минут сидел в темной столовой, а потом посмотрел на настенные часы:

«Спать…»

Он встал, закрыл окно и побрел в спальню.

Он уже почти миновал просторную прихожую, и подошел к двери спальни, когда неожиданно, и как-то уж, из-за утренней тишины, по-особенному пронзительно, запищал домашний телефон. Петр быстро схватил трубку, лежащую на столике в прихожей, зажал ладонью отверстие динамика и быстрыми шагами вернулся в столовую.

Он плотно закрыл за собой дверь. Кто мог звонить в такую рань, да еще и на домашний телефон, он решительно не понимал. Часы в столовой показывали ровно шесть. Петр нажал на кнопку и приложил трубку к уху. В трубке что-то заклокотало, потом зашипело.

«Межгород, что ли? Наверное, ошиблись номером», – предположил Петр и недовольным тоном спросил:

– Алло, кто это?

Шипение вдруг разом закончилось. В трубке послышался далекий женский голос:

– Алло, добрый день! Скажите, это квартира Ивановых?

«Ничего себе – «день»! Вообще-то, очень раннее утро, а не день!», – раздраженно подумал Петр и ответил:

– Да. Все верно – это квартира Ивановых. Что вы хотели?

– Скажите, а с кем я говорю? Мне нужен Петр. Петр Иванов.

– Да! Я и есть Петр! Слушаю вас!

– Еще раз добрый день. Меня зовут Катя. Я звоню из города Н-бурга. Я работаю в нашей городской соцслужбе, а позвонила я вам по поручению своего начальника. По очень важному делу. Важному и непри… Грус… Трагич… Э-э-э…

Голос запнулся, видимо его обладательница собиралась духом, чтобы выложить действительно что-то очень важное. Петр в это время пытался хоть что-нибудь вспомнить о городе со странным названием Н-бург. Но на память категорически ничего не приходило. Он мог поклясться, что никогда в жизни абсолютно ничего не слышал об этом городе.

Катя, тем временем, продолжала:

– Дело, по которому я вам звоню… оно очень важное, и требует вашей… Нашей… Незамедлительной… Э-э-э, вашего незамедлительного… Оно требует…

Пытаясь красиво изложить свои мысли, Катя, похоже, окончательно запуталась в собственных словах.

Петру все это уже начинало надоедать. Он сел на стул, шумно вздохнул прямо в трубку, и нетерпеливо подбодрил свою далекую собеседницу:

– Вы к делу-то перейдете когда-нибудь? Выражайтесь, пожалуйста, конкретнее. И проще. Своими словами. Не так витиевато…

И Катя начала торопливо говорить. Говорить очень неожиданные и странные вещи:

– Петр, в общем, вы наверное знаете, что в Н-бурге живет… жила… В общем, тут у вас есть… ой… была… дальняя родственница по отцовской линии. Очень дальняя. Э-э-э, в общем, вчера днем она скоропостижно умерла… Ой… погибла…

Петр слушал и ничего не понимал. Никогда за всю свою жизнь он ничего не слышал ни об Н-бурге, ни о каких-либо родственниках, близких или дальних, живущих в этом городе. Именно поэтому, не дожидаясь окончания сбивчивого Катиного рассказа, он решительно ее прервал:

– Стойте, стойте, стойте! Катя, уверяю вас, вы наверняка ошибаетесь. Я почти на сто процентов уверен, что у нас нет никаких родственников в вашем городе. И никогда не было. Понимаете, вы сейчас зря тратите на меня свое время, а вместо этого могли бы найти настоящих родственников погибшей. Вы каким образом вышли именно на меня?

– Ошибки быть не может! – еще быстрей затараторила Катя, словно опасаясь, что Петр сейчас положит трубку, так и не дослушав ее до конца, – это абсолютно точная архивная информация. Я лично проверяла ее несколько раз, а потом созванивалась с нашими московскими коллегами, и уже они тщательно перепроверили все мои сведения. Они все подтвердили и дали мне ваш адрес и номер телефона. Вернее, сначала они дали телефон ваших родителей, но, учитывая их преклонный возраст, мы подумали, что по такому… деликат…, э-э-э, печальному делу нам будет удобнее говорить именно с вами.

Петр немного растерялся. Он молча сидел в темной столовой и не знал, что сказать.

Катя выждала несколько секунд и подула в трубку:

– Ф-ф-ф-ф… Алло! Петр! Вы меня слышите?

– Слышу, не кричите. Понимаете… Для меня это очень неожиданная новость. Ведь я никогда не слышал о своих родственниках в вашем… Как вы сказали?

– Н-бурге.

– Да, в Н-бурге. Да я и об Н-бурге-то никогда не слышал. А что, моя…, как вы говорите, родственница… она была в пожилом возрасте? Кто она, как ее звали, от чего она умерла? И почему вы позвонили именно мне? У нее что, нет никого ближе чем мы, в этом вашем… как его… Н-бурге? Или еще где-нибудь?

– Вообще-то это не удивительно, что вы о ней ничего не слышали. Я, кстати, так и предполагала. Ведь ваше с ней родство действительно очень и очень дальнее. Десятое колено. Но, как бы это не выглядело для вас странным, именно вы оказались ее единственными родственниками, которого нам удалось обнаружить. Звали ее Вероника. Вероника Иванова. У нас в городе она была довольно известным человеком. Последние десять лет она работала в центральной фотомастерской. Фотодизайнером. Она была еще довольно молодой женщиной… Умерла… ой… погибла она в возрасте 42-х лет.

– Погибла? Что же, все-таки, с ней случилось?

– Трагический и нелепый несчастный случай. Вчера днем она шла по улице, и на нее внезапно упал огромный рекламный щит. Она погибла на месте. Мгновенно. Скорая помощь приехала очень быстро, но смогла лишь констатировать смерть… И увезти в морг…

– Ужас…, – Петр пребывал в шоке. От внезапных новостей, обвалившихся на него сегодняшним утром, голова шла кругом.

«Ворона… Неужели она все-таки меня дожидалась?! Принесла весточку… На своих черных крыльях… Вот и не верь в приметы после этого…», – внезапно вспомнил он свою печальную утреннюю гостью.

Удерживая трубку у уха, он встал, налил воды в стакан, отпил немного. Подошел к окну. Приоткрыв створку, вдохнул прохладный воздух:

– Неловко спрашивать, но все же… Почему у нее не оказалось ни родителей, ни братьев, ни сестер…, ни своей семьи, в конце концов… Извините, Катя, но что-то мне не очень-то верится, что единственным родственником у этой несчастной женщины оказался именно я.

– Понимаю ваше недоверие, но бывает, к сожалению, и такое. Рассказываю. Вероника была единственным, очень поздним ребенком у своих родителей. Они умерли несколько лет назад с промежутком в пару месяцев. В очень пожилом возрасте. Своей семьей она так и не обзавелась… А в последнее время она вообще…

Тут Катя замялась и неожиданно прервала свой рассказ. Петру показалось, что она усилием воли сдержала себя, чтобы не сболтнуть чего лишнего. Подумав всего пару секунд, она продолжила:

– В общем, можете даже не сомневаться. Повторяю – это абсолютно достоверная информация – вы и ваш отец – единственные родственники погибшей. Теперь, Петр, о самом главном. Похороны назначены на завтра. На 9 часов утра. Вы, конечно же, приехать, к сожалению, не сможете… Но это был наш долг – сообщить вам о случившемся. К тому же, вы и ваш отец являетесь единственными наследниками Вероники, и теперь вам принадлежат…

Петр неожиданно вспылил:

– Я ни в чем не нуждаюсь! И мой отец тоже! Все, что осталось после Вероники, можете передать в местный детский дом. Ну а приезжать, или не приезжать на похороны, позвольте решать мне. Сделаем так. Я сейчас запишу ваш номер телефона, а через десять минут я вам перезвоню и сообщу о своем решении. Кстати, как далеко от Москвы находится ваш… как его… Н-бург? Самолеты туда летают?

– От вас до нас полторы тысячи километров. Самолеты летают каждый день. Рейс из Домодедово в 13.20, время в пути чуть более двух часов, – отчеканила Катя и продиктовала номер своего телефона.

– Будьте возле телефона, – бросил Петр и отсоединился.

Он взглянул на часы. Было всего 6.15. Звонить родителям было рановато, но другого выхода у Петра не было. Он набрал номер их телефона. Через несколько длинных гудков трубку взял сонный отец.

– Отец, это я, Петр. Как вы там поживаете?

– Если ты нас разбудил только для того, чтобы спросить, как мы поживаем, то это просто свинство с твоей стороны. Приснилось что-то? Ты на часы-то смотрел? Ну ладно, давай, выкладывай. По голосу чую – что-то у тебя случилось. С бизнесом что-то? Или с Лерой опять проблемы?

– Ты не волнуйся. С работой все в порядке. С Леркой… тоже… вроде бы… Дело совсем в другом – полчаса назад на наш домашний телефон дозвонилась работница соцслужбы города Н-бурга. Сообщила, что, оказывается, в этом городе у нас с тобой есть, вернее – была, очень дальняя родственница. По твоей линии, кстати. Вчера она погибла. Что-то там на нее упало. На улице. Так вот, представляешь, каким-то образом выяснилось, что мы с тобой – единственные родственники погибшей. Сам понимаешь – у меня есть очень большие сомнения по этому поводу – мало ли Ивановых на свете… Может быть, ты что-нибудь вспомнишь? Звали ее Вероника Иванова.

– Н-бург, Н-бург… Вероника… Вроде, не знаю я никакой Вероники… Кажется, нет у нас никаких родственников в этом твоем Н-бурге, да и не было никогда… А где он вообще находится, этот город? Название уж очень интересное.

– Со слов работницы соцслужбы – где-то в полутора тысячах километрах от Москвы. Клялась, что никакой ошибки быть не могло. Уверяла, что наши столичные архивные службы тоже подтвердили ее информацию… Но, повторяю, лично я в этом сильно сомневаюсь. Сам знаешь, какие в глубинке службы… Ткнули пальцем в первого попавшегося Иванова…

– Подожди, Петр, дело-то непростое. Человек погиб, вообще-то. Может быть, мы чего-нибудь не знаем? В «глубинке», как ты ее называешь, службы иной раз работают получше столичных… Стоп! А ведь я тебя обманул! Вспомнил! Был у нас один очень дальний родственник, я уж не помню точно по какой линии и в каком колене, но жил он в середине прошлого века… Я о нем вообще ничего не знал, пока несколько лет назад, выйдя на пенсию, не надумал составить наше генеалогическое древо. Тогда-то я его след и обнаружил.

– Что-нибудь помнишь о нем? Хотя бы – где жил.

– Помню только, что жил он сначала где-то… в центральной полосе… Город не вспомню, хоть убей, но это точно не Н-бург – такое название я бы обязательно запомнил. Работал он, если мне не изменяет память, преподавателем в медицинском институте… Так вот, кроме этих скудных фактов, выяснить я о нем тогда больше ничего не смог…

– Почему?

– В архивных службах о нем было очень мало информации. Кажется, в пятидесятых годах он часто переезжал с места на место и его след потерялся. Кто его знает, может быть, в итоге он остановился именно на Н-бурге… Если это вообще те люди, то погибшая вполне может оказаться его внучкой. Но повторяю, это очень и очень дальний родственник. Я даже имени его не помню…

– Д-а-а, ну и новости… Если это действительно так, и мы с тобой говорим об одних и тех же людях, то, наверное, погибшая Вероника приходилась этому человеку не внучкой, а дочкой. Работница соцслужбы рассказала, что Вероника была единственным и очень поздним ребенком в семье, а ее родители умерли несколько лет назад в довольно преклонном возрасте.

– Ясно… Что будем делать?

– Подумаю… Ты не волнуйся, я все решу сам… Для начала уточню у этой девицы, которая мне звонила, о родителях погибшей – имел ли отец Вероники какое-нибудь отношение к преподавательской деятельности в медицине. Понимаешь, мне показалось, что она что-то недоговаривает… Темнит… Может быть просто показалось, а может быть и нет… Перезвоню ей сейчас, поговорю… Ну а там будет видно… Что-нибудь придумаю…

Петр распрощался с отцом и перезвонил Кате в Н-бург. Она сразу же подняла трубку.

– Катя, это Петр, из Москвы. Скажите, а кем работали при жизни родители Вероники?

– Всю свою жизнь они проработали в Н-бургском медицинском институте. Насколько я знаю, они познакомились еще в середине прошлого столетия, после того, как отец Вероники, еще совсем молодым, приехал жить в наш город. Он сразу же устроился работать по своей специальности – преподавателем в медицинский институт. И мать Вероники, коренная н-бургчанка, после училища тоже пришла работать в тот же институт, лаборанткой. Там они и познакомились. Потом сыграли свадьбу, но детей у них не было еще очень долго. Но, случилось то, что случилось – через много лет, уже в очень зрелом возрасте, у них все-таки появилась Вероника… И вот… Видите, как все сложилось… Ни их, ни Вероники… Никого…

– Что тут и говорить – страшная трагедия. А что выяснила полиция? Кто-нибудь виновен в ее гибели?

– Вы знаете, это вообще очень темная история…, – бодро начала Катя, но опять внезапно запнулась и замолчала. Мгновение спустя она продолжила:

– Полиция все проверила. Виновных, вроде бы, не нашли. Трагическая случайность…

«Случайность, говоришь?.. Что-то ты темнишь опять, Катюша…», – подумал Петр, но виду не подал:

– Понятно… В общем, как всегда…

– Да, уж…, – тихо ответила Катя.

Они помолчали. В трубке периодически слышался скрипучий шум и чьи-то далекие невнятные голоса.

– … к на-а-ам… тебе-е-е ну-у-ужно к на-а-ам… зде-е-есь не стра-а-ашно… ид-и-и-и к на-а-ам…, – внезапно услышал Петр чей-то шелестящий шепот.

Он подул в трубку. Шепот исчез. Неожиданно для самого себя, Петр вдруг решительно вымолвил:

– Ладно, Катя. Если мне удастся купить билет на самолет, то я постараюсь вылететь к вам прямо сегодня, чтобы завтра попасть на похороны и все-таки проститься с Вероникой. Вы говорили, что самолет в Н-бург вылетает из Москвы в 13.20. Получается, что еще сегодня вечером я смогу застать вас на работе?

– Конечно! – Катя явно обрадовалась внезапному решению Петра приехать в Н-бург, – записывайте адрес нашей соцслужбы, и самой лучшей н-бургской гостиницы, она, кстати, находится совсем недалеко от нас. Пешком сможете дойти. А у вас не будет проблем на работе?

– У меня свой небольшой бизнес и пара неплохих заместителей. Я запросто смогу отлучиться из Москвы на несколько дней. Диктуйте адреса, записываю.

Петр записал адреса гостиницы и соцслужбы, а также номер Катиного мобильного телефона.

– Как только брошу вещи в гостинице – сразу же к вам. Вы уж дождитесь меня на месте, окей?

– Окей, обязательно дождусь, до встречи.

Петр отключил трубку, потянулся и посмотрел на настенные часы.

«Всего-то неполных семь часов утра, а я уже познакомился с депрессивной вороной, узнал о существовании города Н-бурга, поболтал с отцом и с девицей из н-бургской соцслужбы, выслушал от них трагическую биографию абсолютно неизвестной мне семьи, а теперь еще и собираюсь лететь на похороны своей несчастной родственницы… Не многовато ли?..»

Какое-то шестое чувство подталкивало его к мысли, что… нет, не многовато. Что все это только начало. Начало очень неприятных и даже страшных событий…

Отбросив тяжелые предчувствия, Петр снова взял телефонную трубку, набрал 009 и узнал номер телефона аэропорта Домодедово. Уже через пять минут он забронировал себе билет на сегодняшний рейс до Н-бурга. После этого он включил кофеварку и направился в ванную.

Через два часа Петр был полностью готов к своей внезапной поездке в неизвестный ему город с необычным названием Н-бург. Возле входной двери уже стояла объемистая сумка с вещами, а сам он, одетый в темно-синие джинсы, серое пальто и теплые осенние ботинки, стоял в прихожей перед зеркалом и накидывал на шею короткий шарф.

Покончив с шарфом, он на минутку принял задумчивый вид, глядя на свое отражение в зеркале, после чего кивнул сам себе и вытащил из шкафа черные кожаные перчатки и темно-серую спортивную шапку. Уложив их в сумку, Петр, очень осторожно, стараясь не шуметь, прошел в спальню.

Он на цыпочках подошел к кровати. Лера по-прежнему крепко спала, все так же свернувшись калачиком и почти полностью завернувшись в одеяло. Петр постоял возле кровати, глядя на Леру с еле заметной улыбкой, а потом очень тихо вышел из спальни и аккуратно прикрыл за собой дверь. В столовой он взял из шкафа лист бумаги, карандаш и написал короткую записку:

«Лера, ты так крепко спала, что мне было жалко тебя будить. Меня не будет два дня. Я улетел на похороны дальней родственницы в город Н-бург (ты ее не знаешь). Как только проснешься – позвони мне, я все тебе объясню. Целую»

Петр оставил лист на столе, прошел в прихожую, взял сумку и вышел на лестничную площадку. Он тщательно закрыл входную дверь на все три замка, спустился на лифте в подземную парковку и сел в свой внедорожник. Прогревая двигатель, он сидел в темноте с закрытыми глазами и снова думал о Лере:

«А может, и правда – спустить все на тормозах? Просто не замечать ничего и жить как прежде? Притрется, привыкнет к своей звездности, а там, глядишь, и снова станет такой же, как прежде…»

В подземном паркинге радио работало с приличными помехами. Петр покрутил ручку настройки и, не добившись чистого звука, сделал потише.

«С другой стороны, спустить все на тормозах тоже не выход. Подумает, что стала мне безразлична, а тут какой-нибудь известный персонаж на интервью придет. Лерка же редкая красотка. Желающих вокруг всегда полным-полно… Получится, что я сам, собственными руками, отдам ее первому встречному. Ну уж не-е-т! Как бы не так! Так просто я свою Лерку не отдам!»

Петр уже перевел рукоятку коробки передач на «драйв» и нажал на педаль газа, как вдруг, среди голосов радиоведущих и хруста помех, он абсолютно отчетливо услышал далекий и очень тревожный голос… Леры:

«Помогите же, кто-нибудь!..»

От неожиданности и нереальности произошедшего его сердце замерло. Он резко затормозил, рывком подался вперед и крутнул колесико громкости на максимум. Однако во всех восьми колонках сейчас слышался лишь скрежет помех и голоса ведущих. Послушав всю эту безумную какофонию с минуту, Петр немного успокоился и выключил радио:

«Кошмар какой-то. Слуховые галлюцинации появились… Сам виноват – накрутил себя с утра пораньше. Так ведь можно и с ума сойти. Что-то надо с этим делать… И вот, что я сделаю. Как только приеду из Н-бурга, я обязательно поговорю с Лерой о наших отношениях. Пора кончать со всеми этими недомолвками и подозрениями…»

В сторону области пробок утром не было, и поэтому в аэропорт Петр приехал задолго до начала регистрации. Оставив машину на суточном паркинге, он побродил по аэропорту, купил несколько свежих газет, прочитал их от корки до корки за чашкой кофе, сидя в уютной кофейне на втором этаже, и, пройдя регистрацию, наконец-то занял свое место в маленьком «боинге», у иллюминатора. Устроившись поудобнее, он посмотрел на наручные часы.

«Уже 13.05. Странно, что она все еще не позвонила. Неужели еще спит? Сомнительно. Может, думает, что я уже в полете? Поэтому не звонит? Глупости! Такой прозорливостью Лера, вроде бы, никогда не страдала. Странно, странно…»

Он нахмурил брови и вытащил из кармана джинсов телефон. Покрутил его в руке, раздумывая:

«Позвонить самому?..»

Продолжая крутить пальцами телефон, он некоторое время задумчиво смотрел в иллюминатор, куда-то очень далеко. Потом решительно отключил телефон и засунул его обратно в карман.

В проходе уже стояла молодая стюардесса. Раскрасневшись, она увлеченно рассказывала о том, как именно следует пользоваться кислородными масками на случай разгерметизации салона, чересчур активно жестикулируя и явно смущаясь внимательных взглядов мужской части аудитории.

Петр пристегнул ремень, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Глава 2-я. Хроника странных событий, произошедших в Н-бурге в период с 02 по 10 ноября 2011 года.

Странное событие № 1. 02 ноября 2011 года.

Два раза в неделю в небольшом лекционном зале Н-бургского стоматологического училища царила очень сонная атмосфера. Создавал ее лектор – пожилой преподаватель по ортопедии со смешным прозвищем Фантик. Уже никто и не помнил, когда и кто именно наделил его таким прозвищем – безжалостные студенты, или же его родной коллектив, но надо признаться, что назван он был так не без оснований. Фантик очень любил ириски. И именно поэтому карманы его медицинского халата всегда были полным полны конфетных оберток. Когда Фантик перемещался по коридорам училища, его карманы издавали характерный бумажный шелест, усиливаясь от каждого шага. Со временем Фантик и его тихий шелест настолько сроднились друг с другом, что для всех они уже давно стали одним целым. Казалось, что увидеть Фантика и не услышать шелеста конфетных оберток просто невозможно. Когда же все-таки случались такие редкие моменты, и Фантик пробегал по училищу с пустыми карманами, то при виде его у большинства сотрудников и студентов возникало непонятное внутреннее беспокойство, сродни тому, как если бы они увидели его, к примеру, прогуливающимся без собственной головы…

Кроме неудержимой страсти к ирискам, Фантик имел и еще одну особенность. Он обладал просто поразительной способностью усыплять свою аудиторию. Не такой, как все лекторы, а какой-то абсолютно уникальной, почти со стопроцентной эффективностью.

Примерно половина всех студентов училища считала, что все дело – в редкостной монотонности, с которой Фантик проговаривал свои лекции. Другая половина была уверена, что банальная монотонность никогда не привела бы к такому поразительному эффекту.