Битва во мгле - Сезон огненных дождей

Мастер не стал любоваться эффектным стоп-кадром. Время напрочь отказывалось записаться в союзники. В отношении «головорезов» оно предпочитало лишь одну-единственную форму общения – яростную, сумасшедшую гонку. Великий воин принял вызов.

Словно огромную ценность, Мастер прижал к груди батарею конденсаторов и ринулся вон из спасательного модуля. Проносясь мимо Грабовского, он вырвал из неподвижных рук друга защитный скафандр. Белая металлоткань будет хорошо заметна на алом склоне – это мысль промелькнула в мозгу, как только под ногами заскрипел крупный кристаллический песок. Прекрасно, еще один фактор, позволяющий засечь скафандр с воздуха. Теперь главное – успеть! Одним ударом своей мощной когтистой руки Мастер пропорол все защитные слои, проделав в спине скафандра небольшую дыру. Не мешкая, он сунул туда вырванный из приборной панели блок. Встряхнув скафандр, великий воин постарался, чтобы батарея конденсаторов провалилась как можно глубже, лучше даже если она засядет где-нибудь в широкой штанине.

Кукла оказалась готовой точно в тот самый момент, когда Мастер добрался до края маскировочной сети. Последний этап – разместить приманку так, чтобы удар плазмы вызвал небольшое землетрясение в непосредственной близости от планетохода, но не сплавил маскировочную сеть. Задача не из простых. Кто его знает, как будут заходить «Вампиры» для атаки. Можно только предположить, но гарантии… Как говаривал отец, гарантии дает только «Сбербанк». Ладно! Авось повезет! Упав на брюхо, Мастер выскользнул из-под прикрытия красного полога.

– Как это у тебя получилось? – Грабовский говорил вполголоса, словно они лежали на передовой, в считаных метрах от вражеских окопов.

– Что именно? – Мастер ответил другу, не поворачивая головы. Он сосредоточенно смотрел вверх, словно сеть «Хамелеон-ХТ» была прозрачной и ничуть не заслоняла небо.

– Как тебе удается так двигаться? – Марк глянул в том же направлении, но, не увидев ничего кроме плотной красной ткани, опустил глаза. – Ты был практически невидим, одна невесомая молниеносная тень, мелькнувшая, как призрак из потустороннего мира.

– Нет, до потустороннего мира я пока не добрался, – Мастер горько ухмыльнулся. – Но, кто его знает, может, это следующий шаг в моей эволюции? Открою тебе тайну. Я продолжаю изменяться.

– Продолжаешь изменяться?! – не удержался от возгласа Марк.

– Тише ты!

Мастер покосился на Луизу. Девушка в нескольких шагах от них осваивала специальность сестры милосердия. Она старательно наклеивала регенерирующий пластырь на разбитую бровь Георга Шредера. Пластырь категорически отказывался клеиться к мокрой от крови и пота коже, но корсиканка не сдавалась. Скрипя зубами и чертыхаясь, она пробовала снова и снова.

– Не хочу, чтобы Луиза знала, – теперь уже Мастер понизил голос. – Она еще не привыкла и вот к этому. – Он как бы невзначай коснулся костных пластин на своем лице и металлопласта дыхательной маски.

– Но Источник Жизни далеко. Излучения здесь нет.

– Не важно. Толчок сделан. ДНК перестроены. Теперь мой организм верно и уверенно приводится в соответствие с новым генетическим кодом. – Мастер на секунду задумался. – Кстати, движение, о котором ты спрашивал, это и есть один из внезапно открывшихся талантов. Такой трюк у меня стал выходить лишь совсем недавно.

– Я бы сказал, что это сверхъестественно. – Разведчик вперил взгляд в пустоту, копаясь в воспоминаниях. – Ник, сам-то ты как это объясняешь?

– Честно? – Мастер хитро сощурился.

– Ну, по возможности.

– Если честно, то хрен его знает. Когда ускоряешься, впечатление такое, что тело распадается на атомы, а затем собирается заново в пяти-шести метрах впереди. Не успел сложиться, как снова распад, новые пять-шесть метров и новое воскрешение.

– Похоже на телепорта…

Лейтенант не успел договорить. Он так и застыл с открытым ртом, поскольку великий воин резко вскинул вверх руку, приказывая другу живо заткнуться.

– Тихо! Вот они!

Вой четырех флаеров, идущих на бреющем полете, заполнил все окружающее пространство. Вибрация воздуха казалась зримой и осязаемой. Она забивалась в рот и за пазуху, сбивала дыхание и мерзко колотила по нервам. А может, это никакая не вибрация, а страх? Обычный человеческий страх? Мастер обвел взглядом своих товарищей. Все они, съежившись, сидели на красном песке и с каменными лицами смотрели вверх. Каждый пытался представить, что творится там, с другой стороны маскировочной сети. Каждый задавал себе вопрос: «Прав ли командир? Может быть, сейчас они никчемно и тупо дожидаются смерти?»

– Ник, а ты уверен, что морунги заметят скафандр? – Грабовский с трудом выдавил из себя вопрос.

– Уже заметили, – Мастер прислушался к шепоту голосов, наполняющему энергетическую ауру высоко в небе. – Их сканеры засекли энергию батареи конденсаторов, которую я успел запихнуть внутрь.

– И что они собираются делать? Стрелять или, не дай бог, вызовут десант?

– Я хорошо изучил морунгов. Они звереют лишь от одного нашего вида. Великое Пророчество так плотно засело в их кремниевых мозгах, что вопроса убивать или не убивать просто не существует. Ответ всегда один – смерть.

Упоминание о морунгах заставило Мастера вспомнить этих диковинных созданий. Первый раз они повстречались там… на мрачной, разоренной войной Агаве. Одурманенные липовым Великим Пророчеством морунги сеяли смерть среди беспомощных, беззащитных харририан. Казалось, нет и не будет силы, способной остановить их. Черные алмазные звезды, внутри которых поселился холодный, бескомпромиссный разум бессердечных машин, посылали на бой орды своих невидимых газообразных сородичей. И те убивали, крушили, рвали на куски всех представителей органического мира, которых только могли отыскать. Эта бойня могла продолжаться бесконечно, не случись невероятное. Источник Жизни – та самая сила, что порождала злобных морунгов… он же создал и существо, которому выпала судьба их остановить. Так на свет появился Великий Мастер.

Мысли великого воина оборвала новая волна свиста и грохота. Звено крылатых боевых машин развернулось и вторично прошло над ними, только на этот раз гораздо ниже. Не беда, «Хамелеон» идеально имитировал бархан и гасил все те крохи энергии, которые планетоход все-таки излучал. А значит, беспокоиться не о чем… Пока не о чем.

– Чего ж они тянут, не стреляют? – Грабовский прислушался к удаляющемуся гулу.

От разведчика так и разило нервозностью и тревогой. Мастер уже давно ждал, когда же Марк взорвется терзавшим его вопросом.

– Слушай, Ник, а может, ты зря все это затеял? – в конце концов не выдержал Грабовский. – Ну, копали бы себе, как раньше. Понимаю, что долго, зато безопасно и результат гарантирован. А теперь что? Вот долбанут по нам из плазмометов. Возьмут чуток повыше, чем ты рассчитывал, и всё… всем кранты.

– Копать, говоришь… – Мастер сверкнул горящими глазами. Только от одного этого взгляда у разведчика по спине побежали мурашки. – И сколько бы мы копали? День, два, три? Да за это время «Архангел» так расширит зону своего контроля, что даже мышь не проскочит. – Мастер взял себя в руки, и от гнева не осталось и следа. – И еще одно. Подумай, подкапывая шлюпку, мы все время играем с огнем. Она может осесть нам на головы, и из этой могилы уже никто и никогда не выкарабкается. Но если все получится, если взрыв действительно высвободит машину, тогда победа! Тогда уже через час мы сможем запустить реактор, а через полтора – двинуться в путь.

– Хорошо бы. – Марк вымученно улыбнулся. – Может, помолимся, что ли?

– Вообще-то я атеист, – Мастер жестом подозвал к себе Луизу и, когда та подбежала, крепко прижал ее к себе. – Ну, а ты, если хочешь, молись. Только советую делать это поскорее, и лучше, как страус, уткнув башку в песок. А то наши «друзья» уже легли на боевой курс.

Марк едва успел бухнуться лицом вниз. Мгновение спустя окрестности сотрясла страшная ударная волна, вслед за которой с неба обрушился нестерпимый жар. Вдыхая раскаленный, пахнущий гарью воздух, Грабовский действительно молился. Молился, чтобы у морунгов не дрогнула рука… ну, или что там, у этих гнусных тварей.

Глава 2

Сержант Дэниан Смит угрюмо цедил противное теплое пиво. Холодильники не работали. Да что там холодильники, энергии едва хватало для систем жизнеобеспечения. После того как корабль мятежников протаранил главную энергетическую станцию и Амарилло рухнул на эту забытую богом планету, космический город из высокотехнологического дива превратился чуть ли не в доисторическое пещерное поселение. Ну скажите на милость, на кой хрен сдались все достижения научно-технического прогресса, если поблизости не оказалось ни одной функционирующей розетки, в которую эти самые достижения можно было бы воткнуть.

– Сержант. – Голос прозвучал чуть ли не возле самого уха.

Непонятно. Насколько Смит помнил, в баре он был один, если, конечно, не считать официанта, который за тускло освещенной стойкой пытался оттереть стаканы от основательно засохших потеков. Медленно, как человек, знающий себе цену, Дэниан обернулся. Ага, сразу все стало понятно. В шаге от него стаяла та самая сладкая парочка – капитан и этот молокосос в черном, непонятного покроя, то ли лыжном, то ли водолазном костюме. Смит слыхал, что оба они вчера прибыли из зоны «А». От подобных гостей у сержанта всегда пробегал мороз по шкуре. Нехорошее место эта зона, и люди, приходящие оттуда, тоже какие-то бездушные и холодные.

– Слушаю вас, господин капитан, – Смит поднялся со стула и уставился в колючие немигающие глаза цвета ржавого металла. Одновременно с этим он силился вспомнить фамилию офицера, ведь полковник Коуэн предупреждал о нем.

– Хочу с вами поговорить. – Капитан обращался к Смиту только от своего имени, как будто белобрысый голубоглазый юнец, стоявший позади него, просто не существовал.

Норингтон! Капитан Джеймс Норингтон – имя наконец всплыло в памяти сержанта.

– Я в вашем распоряжении, сэр. Нам было приказано оказывать вам всяческое содействие.

Это верно, приказ был, только вот мало кто горел желанием пообщаться с офицером из контрразведки, а уж Дэниан Смит точно в самую последнюю очередь. И на это имелись некоторые причины.

– Мы можем поговорить здесь? – Капитан цепким взглядом окинул помещение офицерского бара.

– Почему нет? – Про себя Смит облегченно вздохнул. Фух, пронесло. Тему, которой он побаивался, обычно обсуждают в другом месте и далеко не дружеским тоном.

– Расскажите о побеге приговоренных к смерти преступников, который произошел 27 июня в зоне вашей ответственности.

«Твою мать… все-таки не пронесло!» Холод со шкуры стал быстро заглубляться в самую душу.

– Я изложил все в рапорте, – Дэниан постарался, чтобы его голос продолжал звучать уверенно, словно у человека, не чувствующего за собой вины.

– Рапорт я читал, – Норингтон плюхнулся на стул и жестом предложил сержанту сесть напротив. – Однако меня больше интересует то, что не вошло в рапорт.

– Что вы имеете в виду? – Сиденье под задницей сержанта стало неуютней электрического стула.

– Вы, Смит, опытный солдат, прошли спецподготовку по программе «Патриот». Как случилось, что эти пленные два раза ускользали от вас?

Дэниан оторопел. Откуда капитану стало известно о первом инциденте? Ведь о той потасовке в лифте вроде как забыли, и никто ни разу о ней не вспоминал.

Контрразведчик словно прочел мысли сержанта:

– Как мог один скованный наручниками человек справиться с четырьмя конвоирами, вооруженными спецсредствами?

Смит не знал ответа на этот вопрос. Он тупо уставился в белую глянцевую поверхность стола и процедил сквозь плотно сжатые зубы:

– Все произошло слишком быстро, а главное – неожиданно. Мы не могли предположить, что заключенный окажется столь безрассудным, чтобы кинуться на нас. Мы были не готовы, сэр.

– Можете рассказать поподробней?

– Что поподробней?

– Да все. Меня интересует каждая мелочь, которую вы вспомните об этих людях. – Капитан Норингтон оговорился, но тут же исправился: – Хотя, насколько мне известно, в числе пленных были не только люди.

Смит не спешил с рассказом. Он все никак не мог смекнуть, к чему вся эта душеспасительная беседа за кружкой пива. Если виноват – наказывайте, если нет…

– Успокойтесь, сержант. – Капитан оказался отменным физиономистом. – Никто не собирается вас наказывать, по крайней мере, сейчас, когда мы ощущаем острый дефицит в опытных квалифицированных кадрах. Я пришел всего лишь за информацией.

Тучи над головой Смита, бесспорно, все еще клубились, однако гром так и не грянул. Осознав это, морской пехотинец восстановил способность трезво размышлять.

– Старшим у них был поляк. Звали его, кажется, Микульский. Это он прессовал нас в лифте. Здоровый, как шкаф.

– Можете его описать поподробней? – Капитан закинул ногу на ногу и внимательно уставился на Смита.

– К чему это вам? – Сержант удивленно округлил глаза. – В архиве есть фотографии каждого из них.

– От вас, милейший, требуются не советы, а быстрое и точное выполнение моих приказов!

Контрразведчик рявкнул так, что у бармена от неожиданности выпал из рук стакан. Норингтон покосился в сторону барной стойки и произнес самым вкрадчивым тоном, от которого любому обитателю Амарилло, только подозревающему, с кем он имеет дело, сразу захочется забиться в самую далекую и узкую щель:

– А ты, дружок, отправляйся, пожалуй, на кухню. Если кто из посетителей заглянет, мы тебя обязательно кликнем.

Норингтон подождал, пока смысл слов дойдет до мозгов толстенького низкорослого выходца из Латинской Америки. Не дошло.

– Пошел вон, я сказал!

Вот теперь дошло. Бармен пулей кинулся к выходу.

– Возвращаемся к прерванному разговору, – капитан вновь был спокоен, будто удав. – Сержант, делайте то, о чем вас просят. По возможности точно, четко, а главное – старательно. Итак, внешность рядового Яна Микульского.

– Виноват, господин капитан, – Смит решил не бередить лихо, пока оно тихо. – Значит, так. Русые волосы, очень коротко стриженные. Прямой нос с легкой горбинкой. Подбородок с ямочкой, бабам такие нравятся. Широкая славянская рожа, покрытая щетиной соломенного цвета. – Тут Смит затравленно улыбнулся. – Извините, господин капитан, бритым Микульского видеть не доводилось. Даже не могу представить, как бы он выглядел на строевом смотру.

Норингтон, прежде чем ответить, покосился на своего молодого спутника. Сделал он это с таким видом, словно юноша был вовсе и не человеком, а так… каким-нибудь прибором. И судя по всему, работа этого прибора капитана вполне удовлетворила.

– Дальше, только со всеми подробностями. Представьте Микульского как живого. Как он двигается, говорит, улыбается?

– Двигается?

Смиту пришло в голову, что видел он «головореза» всего в двух ипостасях. Когда тот, едва живой от побоев, еле передвигал ноги и когда, превратившись в зверя, крушил все на своем пути. Наверняка капитана интересовал именно второй случай.

– Двигался Микульский легко и быстро, как дикая кошка. Ни одного лишнего выпада. Ловит противника на ошибках. Уклоняется, причем уклоняется так, чтобы оказаться прямо напротив твоего самого незащищенного места, а затем бьет. Бьет так, что мама родная! Если не вырубишься сразу, то в нокауте проваляешься не одну и не две минуты.

Смиту вспомнился летящий в лицо здоровенный космический башмак. Он, словно огромная планета, заслоняет собой половину неба. Ну а во второй половине ясным солнышком сияет свирепая ухмылка Микульского. Нет, про эту гадкую ухмылку он ничего не станет говорить капитану. Он даже не будет о ней вспоминать…

От неприятных видений сержанта отвлекло легкое движение. Белобрысый юнец коснулся плеча Норингтона и кивнул. Капитан ответил ему таким же заговорщическим кивком. Как только пантомима закончилась, спецагент из зоны «А» вновь взялся за Смита:

– Следующий. Опишите других.

– Еще один «головорез»… не помню имени, кажется, испанец. Да, точно испанец, черноволосый и смуглый. Красавчик такой, ему бы жиголо работать, а он, дурак, в армию поперся. Значительно моложе Микульского, но точно такой же здоровяк. И где их только вербуют в Легион?

– Портрет!

– Дайте вспомнить, – Смит напряг память.

– Не нужно, – первый раз за все время разговора подал голос юноша. Был этот голос тихий, мягкий, обволакивающий. Таким, даже если напрячься, в жизни не гаркнешь «Слушаюсь, сэр!» или «Никак нет, сэр!». Короче, штатский голосок маменькиного сынка.

– Я понял, Тэрри, – Норингтон не удостоил компаньона даже взглядом. – Кто там у нас следующий?

– Всё, люди закончились.

Сержант на всякий случай загрузил в память имя молокососа. Тэрри-Тэрри… – какое-то собачье имечко.

– Опишите инопланетян.

– Это легко. Такие рожи долго не забываются. – Смит стал загибать пальцы. – Первый – это пилот истребителя, как его, черта?.. Фалиец.

– Фалиец нас не интересует. Его нашли с дыркой во лбу. Убегая, они не имели возможности его похоронить. «Головорезы» спрятали тело в подвале одной из церквей на окраине города.

– Отлетался, гад! Я бы его сам…

– Дальше. – Капитан прервал злорадство Смита.

– Второй – какая-то четырехрукая тварь. Говорят, инженер с Агавы.

– Инженера Нагиру также оставим в покое. Его, как и фалийца, уже нет среди живых.

– Еще одним уродом меньше, – Смит удовлетворенно кивнул. – Ну, тогда остается только лурийка, доктор Дэя.

– Вот о ней мы будем говорить долго и подробно. – Капитан поудобнее устроился на стуле, как будто и впрямь надеялся провести здесь не один час.

– О… тут есть о чем поговорить. – Сержант слегка адаптировался к обществу контрразведчика, его уже практически не беспокоили исходящие от того ледяные флюиды. Именно поэтому он позволил себе вальяжную панибратскую улыбку, с которой мужики обычно треплются о представительницах прекрасного пола. – Очень похожа на наших баб. Я даже сдерживал ребят, горящих желанием проверить, что там у нее между ног.

– Ну-ну, Смит, придержите свои гормоны, – Норингтон махнул в сторону своего молодого компаньона. – Вы мне бойца испортите, а ему для работы необходима холодная голова.

– Да я как раз по поводу работы. – Дэниан Смит с подозрением оценил юного девственника. На вид пацану лет семнадцать-восемнадцать. В его-то годы…

– Так что там по поводу работы? – Капитан цепко держал нить беседы, не давая ей путаться, а тем более уходить в сторону.

– Ребята из отдела дознаний выжали из лурийки все, что хотели. Оказывается, эта инопланетная красотка трахалась с одним из офицеров этих самых «головорезов».

– Об отношениях доктора Дэи и лейтенанта Грабовского мне, естественно, известно, но обсуждать их мы сейчас не будем. Есть другое более спешное дело.

– Что, опять описывать внешность? – Смит скис.

– Угадали.

– Э-хе-хе. – Сержант пропустил очередной глоток мерзкого теплого пойла. Уставившись в глубины ополовиненной бутылки, он начал вспоминать стереоснимки из конвойного акта. – Высокая, думаю, футов семь, не меньше. Фигуристая такая, только фигура эта, как бы правильно выразиться, звериная какая-то, что ли.

Смит снова потянулся к выпивке, но Норингтон пригвоздил его руку к столу.

– Не отвлекайтесь. Держите образ доктора Дэи перед своим мысленным взором и продолжайте ее описывать.

– Руку отпустите. – Матерый сержант хотя и был воплощением грубости, но к себе подобного отношения не терпел, пусть даже и со стороны офицера, пусть даже и из зоны «А». Пока с ним будут обращаться по-хамски, Смит не произнесет ни слова.

– Продолжайте. – Капитан разжал захват.

– Вот я и говорю. – Морской пехотинец сделал вид, что милостиво простил обидчика. – Лурийка напоминает вставшую на дыбы кобылу. – Секунду поразмыслив, он уточнил: – Породистую кобылу. Ноги длинные и стройные, а круп такой, что слюни текут.

– Как Дэя двигается? Опишите походку. – Капитан глянул на Тэрри, как будто проверял, внимательно ли тот слушает.

– Двигается весьма примечательно. Очень широкие резкие шаги, и при этом еще и умудряется вертеть задницей. Я как-то подумал, что будь у нее хвост, то при каждом шаге он непременно залетал бы вперед и хлестал свою владелицу по мордасам.

– Хорошо описали, доходчиво. – Капитан удовлетворенно улыбнулся. – Дальше, вернее, выше, раз уж ползете по лурийке снизу вверх.

– Выше, на мой вкус, все худовато. Грудь – размерчик так второй, не больше. Живот и бока словно стянуты корсетом. Вернее, не стянуты, а перетянуты. Выглядит весьма эффектно, но как-то уж очень неправдоподобно. Кажется, что она вот-вот переломится пополам.

– Вам бы книжки писать, Смит, – похвалил сержанта Норингтон. – А, Тэрри? Как ты думаешь? – Капитан покосился на молодого человека, но, натолкнувшись на холодный непроницаемый взгляд его голубых глаз, сразу вернулся к расспросам. – Дальше. Руки, лицо?

– Руки как руки. Если бы не когти на пальцах, сказал бы, что ничего запоминающегося. А вот лицо – это да!.. Я его как сейчас вижу.

Сразу после этих слов Норингтон поднял вверх палец, призывая Тэрри к особому вниманию. Смит понял, что с рассказом лучше не тянуть. Сержант зажмурился, и тут же из мглы на него глянули пустые потухшие глаза инопланетянки, такие, какими он их запомнил там, в камере сжигания отходов. Неожиданно в душу ворвалась тоска. Все эти живые существа, которых тогда ему приказали отправить на тот свет, больше не казались смертельными врагами. И, наверное, хорошо, что они сбежали, иначе Дэниан до конца своих дней ощущал бы себя грязным садистом.

– Смит, очнитесь. – Капитан дернул его за локоть. – Вы остановились на очень важном месте – лицо. Дайте нам ее лицо!

– Правильные человеческие черты. Глаза хотя и большие, но почти всегда прикрыты веками. Может, оттого они и кажутся узкими, раскосыми, словно у застенчивой японки. Лицо слегка вытянутое, но это ее не портит. Даже наоборот, появляется некое благородство, будто у дамы голубых кровей. Из-за того, что у Дэи нет ни волос, ни ресниц, ни бровей, чудится, что смотришь на маску. – Смит поразмыслил и добавил: – Роскошную экзотическую маску. Кожа у инопланетянки светло-золотистого цвета, а по левой части лица, голове, шее и, должно быть, по всему остальному телу пляшут обалденно красивые узоры. То ли цветы, то ли диковинные птицы. Каждый может представить что угодно. Рисунок постоянно меняется, светится и переливается всеми красками радуги. Специалисты сказали, что это подкожные имплантаты. У них там, на Луре, мода такая. Даже жалко было пихать в топку этакую красоту.

Невзирая на протестующий жест капитана, Смит приложился к бутылке и не отрывался от нее, пока не осушил до дна.

– Это все? – Норингтон смекнул, что от духоты, алкоголя и сентиментальных чувств сержанта окончательно развезло. Толку от него становилось все меньше и меньше.

– А чего вы еще хотели? Рассказал, что помнил. – В груди морского пехотинца росла неприязнь к этим потрошителям человеческих душ.

Капитан пропустил мимо ушей вызов, таящийся в тоне подвыпившего сержанта, и обратился к своему напарнику, который, как неподвижная статуя, продолжал стоять возле их столика:

– Ну как, что-нибудь есть?

– Тяжело. Очень тяжело работать через свидетеля, тем более такого, как сержант Смит. Он пьян, его слова плохо иллюстрируются четкими зрительными образами. И вообще, по моему мнению, Смит не горит желанием сотрудничать с нами, а поэтому халатно относится к выполнению вашего, господин капитан, задания.

«Ах ты, гнида желторотая! – Смит весь вскипел от злости. – Ну, попадешься ты мне в глухом темном уголке! Все кости переломаю, кровавой юшкой будешь харкать! Ботинки мне будешь ли…»

Смит запнулся, так и не досочинив до конца свою угрозу. Взгляд, которым угостил его Тэрри, походил на удар острой отточенной сабли, точный и молниеносный. И судя по всему, клинок этот был отравлен. Сержант почувствовал, как яд растекается у него в груди, как одна за другой сжимаются, чернеют и умирают клеточки его здорового сильного тела. Черная волна вот-вот докатится до сердца, и тогда… тогда смерть!

– Хватит, Тэрри! Оставь его! – Капитан Норингтон энергично вскочил со стула и насмешливо поглядел на сержанта, который обеими руками пытался зажать несуществующую рану в своей груди. – Поднимайтесь, Смит. Вы пойдете с нами.

– Зачем это? – прохрипел Дэниан, затравленно глянув снизу вверх.

– Как, разве вы еще не поняли? Вы теперь в нашей команде. – Затем Норингтон указал на Тэрри: – И, кстати, только что познакомились со своим напарником.

Глава 3

От неожиданного вскрика Грабовский вздрогнул. Повернув голову, он вопросительно уставился на соседа по креслу.

– Эй, Микульский, ты чего?

– Опять эта хрень. – Рядовой тяжело дышал. В тусклом свете дежурного освещения было видно, что на лбу у него поблескивают капельки пота.

– Работаем на износ. – Лейтенант достал из-под сиденья флягу с тонизирующим коктейлем и протянул солдату: – На вот, глотни. Полегчает.

Ян Микульский сделал пару глотков, вернул флягу, а затем с уверенностью заявил:

– Нет, не полегчает. И усталость тут ни при чем. – Ян невидящим взглядом уставился в пустоту. – Одно из двух, либо во время допросов мне основательно поджарили мозги, либо у меня едет крыша. Хотя второе может легко следовать из первого.

– Не мели чушь. На борту «Призрака» тебя ведь обследовали. Дэя обследовала. А ты ее знаешь, найдет даже чего и нет.

– Тогда откуда это чертово привидение у меня в башке? Только-только начинаю кемарить, а оно тут как тут. Стоит и смотрит. Ничего не делает, только смотрит. Но взгляд этот, я вам скажу… – Микульский поежился, словно от ледяного пронизывающего ветра. – Чувствуешь себя аперитивом на пиру у вампиров.

– Рядовой Микульский, приказываю выбросить глупости из головы и отдыхать. – Грабовский потрепал по плечу своего старого боевого товарища. – Если боишься спать, не спи. Просто закрой глаза, отключись и ни о чем не думай. Слышишь, ни о чем! Впусти в голову космический вакуум и держи его там как можно дольше. – Командир подмигнул солдату. – Я так делаю всегда. Расслабляюсь после того, как вы, засранцы, меня окончательно достанете за день.

Обменявшись с Микульским мятыми улыбками, Грабовский встал и, пошатываясь в такт раскачивающемуся планетоходу, двинулся в направлении места водителя.

Пилотское кресло в спасательной шлюпке предусматривалось лишь одно. Места для остального экипажа располагались в кормовой части. Так что, если кому-либо из пассажиров во время движения вдруг взбредет на ум пообщаться с пилотом, то делать он это будет стоя, крепко вцепившись в аварийные поручни. Марк изобрел другой способ. Недолго думая, он уселся прямо на пол, опершись спиной о пульт управления. За окном непроглядная ночь, и пялиться туда все равно бесполезно, а вот лицо пилота прямо перед глазами. Пару минут он сидел молча.

– Долго будешь меня гипнотизировать? – Великий Мастер на мгновение оторвал взгляд от непроглядной мглы за бортом и глянул на друга.

– Пытаюсь понять, мое присутствие может привести к дорожно-транспортному происшествию или такому многоопытному водиле, как ты, способно помешать лишь внезапное извержение вулкана, землетрясение или цунами?

– Можешь остаться. Это не скоростной автобан на подъезде к Парижу. Ползти с бархана на бархан я могу даже с завязанными глазами.

– А темнота? Ты не хочешь все же включить фары?

– Добавить еще один демаскирующий фактор? Нет уж. Я и так все прекрасно вижу.

– Угу. – В знак согласия Марк кивнул. – С Микульским творится что-то неладное. Галлюцинации. Боюсь, как бы он и в самом деле не съехал с катушек.

– Не похож он на шизофреника.

– Говорит, что постоянно видит во сне какое-то привидение. Ты бы не мог забраться в его сны и пошерудить там, выяснить, что к чему, откуда эта зараза берется?

– Не пробовал. – Мастер призадумался. – Наверное, смогу. Вот сменюсь и сразу займусь.

– Сменишься? – Грабовский расплылся в ироничной ухмылке. – Да мы едем уже пятнадцать часов, а ты вцепился в рычаги мертвой хваткой, как бультерьер в глотку. Если помнишь, я уже два раза предлагал тебе поменяться.

– Меня что-то беспокоит. Что-то тут не так. – Мастер немигающим взглядом шарил по невидимым для Марка барханам.

– Что-то за бортом? – Грабовский всполошился.

– Что-то на этой планете.

– Какая новость! Именно из-за нее ты не даешь себе ни спуска, ни отдыха? – Лейтенант расслабился. – С тех пор как на планету рухнул город, здесь столько всякой нечисти: морунги, охотники, оборотни. Да эти уроды из «Архангела» могли черт-те кого наплодить в своих лабораториях. Зная о таких соседях, любой начнет шарахаться даже от собственной тени.

Великий Мастер не ответил. Он все смотрел и смотрел вдаль, словно взглядом хотел пробить не только мрак ночи, но и время, и пространство. В зеленоватом свете, исходящем от приборной панели, Марк видел его неподвижное лицо. Черт побери, он никак не мог привыкнуть к этому кошмару. Твердая, как сталь, чешуя вместо волос, угловатое костное забрало вместо носа и щек. Всё остальное – пластик и металл синтезатора дыхательной смеси. Марку вдруг нестерпимо захотелось кинуться к Мастеру. Когтями и зубами содрать, сцарапать, соскрести с него ненавистную маску сюрреалистического монстра. Вдруг произойдет чудо и под ней откроется приветливое улыбчивое лицо его лучшего друга – Николая Строгова. Чтобы не выдать своей боли, Грабовский уставился в пол.

– Ник, ты когда-нибудь вспоминаешь о Земле, о доме? – Всплывшие в памяти черты Николая вызвали острый приступ ностальгии.

– О доме? – Призраки Воларда так крепко завладели мыслями Строгова, что тот не сразу понял, о чем спрашивает его друг.

– Ну да, о доме. – Марк подтянул колени к груди и совсем по-детски обхватил их руками. – А вот мне все чаще и чаще начал чудится шум моря. Солнце, чайки, наша яхта…

– Девки в бикини, музыка, шампанское… – Николай хмыкнул.