Кровь Эпама - Рождение героев

Утро незаметно перешло в полдень, когда Экраим промчался мимо странной компании – взлохмаченный старик кричал на солдат, охранявших повозку. Эль Нарим гнал коня вперед, а полдень начал сменяться сумерками. Тоскливая дорога тянулась через чащобу прямой грязной лентой. Лес, с обеих сторон темной стеной вздымающийся в вечернем полумраке, мрачный и тяжелый, словно каменные стены ущелья, отступил от тракта, и на севере стали видны Мертвые Горы.

Эль Нарим остановился и спешился. Из леса вытекал глубокий ручей и скрывался под каменным мостиком впереди дороги, чтобы затем появиться и исчезнуть в противоположной стороне леса. Экраим окунул голову в глубокий ручей кристально чистой обжигающе-холодной воды и встряхнул волосы, чувствуя быстрый прилив сил. Вновь наклонившись к воде, он сделал несколько больших глотков, впуская бодрящую свежесть внутрь себя. Леса этой страны были для него чудом, которое постигалось не сразу. Того, кто привык жить в степи, на которую наступают пески пустыни Шакхи, буйная растительность Срединных Королевств вводила в замешательство. Вода, бьющая прямо из-под земли; причудливые звери, разгуливающие по лесным тропам.

Мощный далекий рев заставил Экраима резко обернуться. На фоне серого неба он увидел над лесом приближающийся силуэт красного дракона. Эль Нарим поспешил схорониться под сенью деревьев. В своих когтях дракон нес что-то похожее на повозку или фургон. Конь раздраженно зафыркал, но Экраим тихим голосом успокоил его. Алый дракон повернул в сторону Мертвых Гор и вскоре скрылся в темных пиках.

Ветер толкнул странника в спину, будто напоминая о том, что надо торопиться. Экраим бросил последний взгляд на горы, среди которых скрылся дракон, и мягким, но стремительным движением заскочил в седло. Тронув пятками круп лошади и отпустив поводья, он послал животное медленным галопом.

С небес полил дождь. Холодные мелкие капли вонзались в лицо и руки – единственные открытые части тела. Шерстяной плащ намок, а глубокий капюшон слетел на затылок, открыв смуглое, непривычное этим краям лицо с темными глазами и суровыми морщинами. Тонкие и хищные черты лица гармонировали с его неуловимым языком тела – плавными и точными движениями.

Смуглолицый странник изрыгнул проклятья и поклялся при возможности обзавестись просторным кожаным плащом, под которым можно не бояться ни дождя, ни ветра. Чем дальше на северо-запад он продвигался, тем сильнее портилась погода. Холодные ветра, дожди и отсутствие солнца утомили его, заставляя все чаще обращаться мысленным взором к своей родине.

Экраиму не привыкать было передвигаться по вражеской территории – а именно такой территорией он считал земли Срединных Королевств. Неотданный долг и желание уничтожить зло, порожденное Истинным Врагом, гнало его в городишко на окраине королевства Дионии.

Продвигаясь из города в город, Экраим удивлялся, как люди могут жить на этой земле. В постоянном холоде, постоянном страхе перед Истинным Врагом. На родине Экраима тоже была несправедливость: жестокие нагиры – советники Наместника, жадные ростовщики, но справедливость восстанавливалась если не мирным путем, то кровью.

Диония не граничила ни с одной из стран Фиринского Царства, и Экраиму пришлось пересечь несколько королевств, прежде чем попасть в саму Дионию. Последнее королевство, которое проезжал эль Нарим, называлось Бария. Имея территорию большую, чем Диония, Бария пребывала в сильном упадке. Страх перед Пораженными, а также жестокость короля и его вассалов привели к тому, что в Барии начались народные волнения. Однажды Экраим даже стал свидетелем восстания. Крестьяне, находящиеся под властью какого-то деспота, подняли бунт и сожгли замок лорда, повесив всю его семью на центральной площади деревни.

Банды разбойников шныряли по дорогам королевства. Правители земель оказались настолько разрозненными, что даже чужак, коим был Экраим, видел, насколько бесполезно было бы пытаться исправить положение.

Временами он вспоминал о том, что в его стране до сих пор идет гражданская война. Как же он мог оставить все это?.. Но неоплаченный долг подгонял его вперед. Как только Экраим разберется с этим, то сможет вернуться на родину, чтобы продолжить сражаться ради мести, ради своей страны, против тех, кто продал свои жизни Истинному Врагу и отравляет души истинных верующих ложными идеалами.

Он двигался вперед, вновь и вновь, словно заведенный. Временами с его губ срывались проклятия в адрес Нарлинга.

Неожиданно Экраим осадил коня, ощутив что-то в вечернем густеющем воздухе – выработанное с годами чутье на опасность заставило его опрокинуться на круп коня. И в тот же миг, одновременно с его движением, из темноты леса едва видимым росчерком ударила стрела. Чуть коснувшись оперением груди запрокинувшегося всадника, она исчезла в зарослях с другой стороны дороги. Тут же с разных сторон зазвучали яростные крики выпрыгивающих из засады разбойников. Стрелок, который должен был без шума и пыли ссадить задремавшего путника с коня, промахнулся. Но с численным перевесом, который имели полтора десятка бандитов по сравнению с одним-единственным странником, можно было смело бросаться в лобовую атаку. Это ведь не карета под прикрытием нескольких воинов. Здесь главное – не дать путнику ускакать на своем коне.

Сразу несколько человек бросились на дорогу перед конем, размахивая оружием, среди которого были в основном палицы, топоры да копья. Конь поднялся на дыбы, норовя ударить копытами нападающих. Всадник не старался удержаться в седле. Напротив, раздувшийся от резкого движения плащ будто превратился в крылья – путник прыгнул с коня в сторону двоих ближайших разбойников. Оставшийся без седока конь испуганно умчался прочь по темной дороге. Экраим сомневался, что сможет потом отыскать этого пугливого коня, которого он совсем недавно купил на одном из постоялых дворов Пуатрока. Но задумываться об этом теперь было совершенно некогда. Темная ткань скрыла стремительные, как укус кобры, движения, и только тусклое мерцание необычного кривого меча объяснило, отчего это оба нападавших вдруг мешками рухнули в дорожную пыль, щедро орошая ее кровью.

– Вон он! – завопил кто-то, бросаясь к путнику с занесенной над головой палицей.

Путник взмахнул свободной от меча рукой, и крик оборвался вошедшим по самую рукоять в горло крикуна тонким кинжалом. Едва не забрызгав Экраима своей кровью, бандит еще не успел упасть, а смуглолицый путник уже скользнул в самую гущу набегающих врагов, вопреки всякому здравому смыслу забрасывая кривой клинок в заплечные ножны. Он буквально бежал, умудряясь при этом раскачиваться из стороны в сторону, увертываясь от направленных в него копий. Казалось, что он танцует странный тягучий, но в то же время стремительный танец, размахивая руками. Но только после того, как один за другим четверо разбойников подняли дикий вой, совершенно необъяснимым образом потеряв конечности и иные части тел, остальным стало ясно, что что-то не так.

Теперь они не спешили наброситься на страшного путника хаотично, как раньше. Они окружили его, оставаясь на почтительном расстоянии, выставив перед собой копья и рогатины. Один из разбойников – видимо, как раз тот, кто стрелял из кустов, – опять взялся за лук. Экраим не стал ждать – плащ вновь, словно распахнутые темные крылья, взмыл вверх, скрывая контуры стремительной фигуры. Стрела прошила прочную ткань насквозь, не причинив вреда путнику, зато позади кто-то удивленно вскрикнул, получив ее прямо в грудь. Смертельно раненный бандит крутанулся и плашмя упал на дорогу.

За четыре шага до лучника, который уже наложил вторую стрелу на свой лук, путник вновь размашисто взмахнул рукой. В сером свете уходящего дня мелькнула тонкая серебристая нить, перечеркивая замершего стрелка. Тетива лопнула. Рог лука с деревянным стуком упал вместе с выпавшей из разжавшихся пальцев стрелой под ноги лучника. Туда же скатилась его голова, начисто срезанная тонкой нитью. Прежде чем упасть, безголовое тело еще какое-то время стояло на ногах, выплескивая из обрубка шеи тугие струи темной крови.

– Это маг! – завопил кто-то из разбойников, испуганно пятясь в сторону леса.

– Ну так убейте мага! – истерично закричал стоящий в отдалении громила, по всей видимости главарь.

Экраим, усмехнувшись, молча кинулся в атаку. Они были не так уж и далеки от истины – охранные заклинания, выжженные магией на его лице и руках, придавали ему дополнительные силу и скорость. Впрочем, для такого сброда, из которого состояла банда, и его собственных сил воина было более чем достаточно.

Эль Нарим вновь выхватил из-за спины кривой меч, а во второй руке появилось тонкое длинное жало еще одного кинжала. Уклонившись от брошенного в него копья, странник увел в сторону удар крестьянского топора и тотчас вогнал в брюхо его хозяина клинок кинжала, вздергивая его снизу-вверх. Спустя мгновение дымящиеся внутренности вместе с потоком крови вывалились в грязь. Толкнув плечом выпучившего от боли глаза разбойника, он подхватил брошенное кем-то копье и, подавшись всем телом, мощно метнул его в отступившего почти к самой обочине врага, назвавшего его колдуном. Бросок оказался настолько сильным, что копье, пробив тело насквозь, вышло со спины.

Из всей банды грабителей остались только четверо. Теперь, панически озираясь по сторонам, они беспрестанно ругались, пытаясь отогнать страх и вернуть решимость. Но как вернуть эту решимость, если вокруг лежат изрубленные на куски десять товарищей, а на ужасном незнакомце нет, похоже, ни единой царапины? И даже лица его никто из пока еще живых четко не разглядел.

– Уходим! – заорал здоровяк.

Экраим, перехватив кинжал правой рукой, метнул его в главаря бандитов.

Разбойник едва успел отшатнуться – клинок вспорол ему щеку, порвав рот, и вонзился в стоящее рядом дерево.

Явно не человек попался им в этот черный день. Видимо, силы Света решили покарать их за все загубленные души, нашедшие свой покой на этой лесной дороге. Трое разбойников, подхватив своего главаря, кинулись в лес, теряя на бегу оружие и боясь даже обернуться назад. Ветер шелестел листвой, но разбойникам казалось, что это страшный незнакомец настигает их на своих черных крыльях.

Экраим молча смотрел вслед ломящимся через чащобу беглецам. Подойдя к дереву, он рывком выдернул кинжал и спрятал его под плащом. Он не собирался гнаться за ними – нет смысла в убийстве ради убийства. Его жизни больше ничто не угрожало. Беглецы не прихватили с собой ничего из принадлежащего ему. Никто не заплатил ему за их смерть. А главное – эти жалкие разбойники не были преданными слугами Истинного Врага. Достаточно много доводов в их пользу. А значит, они могут жить до тех пор, пока не произойдет что-то из перечисленного. Тем более что ему еще необходимо почистить свое оружие и осмотреть трупы врагов – возможно, повезет разжиться чем-то полезным, а странник не должен брезговать такой возможностью облегчить свой путь.

Лес отступил, и впереди распластались поля. И хоть Диония не была самым большим королевством из всех, эль Нарим отлично понимал, что шагать ему еще много дней, если он не обзаведется новой лошадью.

Экраим буквально своей шкурой ощущал, как осень готовится превратиться в зиму. Даже за время его сравнительно недолгого путешествия по этим краям нельзя было не заметить, как дни становятся все короче и дождливее, а ночи длиннее и холоднее. Он поплотнее закутался в плащ, пытаясь согреться.

Обчистив карманы убитых, он нашел немного денег, которых должно было хватить и на ночлег, и на нового коня, поэтому сами по себе эти трудности его нисколько не смущали. Но другой враг постоянно теснил его, не зная устали, – время, с которым никто не в силах был совладать.

Уже стемнело, когда эль Нарим, промокший, замерзший и голодный, добрался до города, раскинувшегося на черной скале. Массивный виадук соединял дорогу и городские ворота. Экраим успел пройти в город до закрытия ворот и, спросив у стражников, где находится ближайший постоялый двор, прямиком двинулся в указанном направлении.

Бревенчатые стены постоялого двора, находившегося недалеко от ворот, хранили тепло, о котором так тосковал смуглый странник. Висящие на стальных цепях лампы с масляным фитилем внутри давали тусклый желтоватый свет. Тепло, запахи готовящейся пищи, тихий шум и разговоры окутали Экраима и словно втянули внутрь трактира. Эль Нариму хотелось сесть поближе к пылающему в камине огню, но он предпочел дальний угол возле стены. Тень от лестницы на второй этаж накрывала и место, где стоял стул, и часть стола. Он же, расположившись именно здесь, мог отлично видеть и контролировать как все помещение, так и входную дверь.

Возле камина разгорелся спор – седовласый гном спорил с рослым варваром. За соседним столиком какой-то посетитель получил звонкую оплеуху от служанки. Мужчина поднялся, возвысившись над ней на целую голову, но тут Экраим увидел, как девушка вытащила блестящее лезвие из кармана фартука, и мысленно усмехнулся.

Еще одна служанка подошла к Экраиму, и тот попросил принести вина и жареного мяса с лепешкой хлеба. Кивнув, девушка ушла собирать заказ, а Экраим вернулся к наблюдению за служанкой, которая к тому времени с помощью ножа убедила мужчину сесть на место. Экраим проследил взгляд мужчины и понял, что того привело в чувство вовсе не созерцание миниатюрного клинка в хрупкой руке девушки, а вид человека за стойкой. Явно уже в годах, этот мужчина был массивен, будто буйвол, и походил сложением на горного тролля. Но, как и положено хозяину заведения, он не проявлял излишней враждебности к посетителям – увидев, что проблема исчерпана, прислонил огромный молот обратно к стене и возвратился к разливанию для гостей вина и эля.

Экраим растянул губы в улыбке – девушка, которую он принял за служанку, скорее всего, была дочерью хозяина заведения, того самого здоровяка за стойкой. И, судя по тому, как легко и хватко держал этот мужчина тяжелый боевой молот, можно было понять, что за свою жизнь он явно занимался не только делами постоялого двора. Клиент не стал ввязываться в драку – умно с его стороны и достаточно для хозяина, чтобы вновь со всем радушием потчевать этого же образумившегося гостя ужином.

Служанка принесла блюдо с заказанной едой и большой кружкой вина. Экраим расплатился и с наслаждением принялся за пищу. Жареное мясо, на вкус странника немного жестковатое и недостаточно острое, было еще горячим и сочным, в отличие от кусков вяленого, которыми питался эль Нарим последние несколько дней. Спор гнома с варваром быстро затих, и они разошлись по комнатам, высокий мужчина, получивший пощечину, допил остатки выпивки и, грохнув кружкой о стол, тоже отправился спать.

Экраим дождался, пока все посетители разойдутся, затем подошел к уснувшему прямо за стойкой хозяину и договорился о цене за нового коня. Лишившись почти всех денег, эль Нарим направился в выделенную ему комнату, чтобы забыться коротким сном.

Утром, вновь укутанный в свой бесформенный балахон, он уже мчался на новом коне дальше на север. До цели оставалось совсем чуть-чуть. Смуглолицый странник гнал коня по раскатанному тракту. Еще несколько дней пути – и он настигнет того, кого ищет.

В пути Экраим старался объезжать сторожевые посты и патрули, а когда оказывался на улицах городов, спешивался и передвигался очень медленно, стремясь не привлекать любопытных глаз. Это уже было у него в крови – чем меньше тебя видят, тем легче достичь цели.

– Как же надоело мерзнуть, – пробормотал Экраим, еще раз отмечая, что нужно обзавестись кожаным дорожным плащом с глубоким капюшоном, какие весьма популярны в этих слякотных странах.

Сам по себе холод не мог нанести его закаленному сильному телу какой-нибудь вред, но вся эта совершенно чуждая ему погода вселяла в его сердце легкую грусть по далекой родине.

По широкой дороге Экраим к ночи добрался до какой-то брошенной деревушки, жители которой, по всей видимости, в спешке покидали свои дома. Заночевав в одном из домов, с рассветом эль Нарим отправился дальше и уже к полудню добрался до Сонды.

Городок оказался достаточно крупным, и Экраим решил запастись провиантом перед последним рывком. Эль Нарим обратил внимание, что улицы безлюдны, многие магазины закрыты, а окна домов зашторены черной материей. Проходя центральную площадь города, Экраим увидел несколько десятков человек, стоящих вокруг инквизитора в черной рясе.

– Пораженные! – громким голосом предупреждал инквизитор. – Существа, больные телом и душой! Они вознамерились завладеть этим славным городом! Они отравляют колодцы и убивают наших детей!

– Посторонись, странник, – услышал Экраим за спиной приглушенный голос.

Эль Нарим отошел и пропустил три повозки, накрытые парусиной. Грязная ткань укрывала трупы людей. Несколько священников сопровождали мрачную процессию, вознося молитвы Денмису за умерших.

– Беги из города, странник, – сказал проходивший мимо него жрец Денмиса.

– Порча предавшихся Мраку въедается в души и плоть! – продолжал вещать инквизитор. – Мы должны убивать каждого, на ком обнаружится Метка Мрака…

Экраим направился прочь от площади. Впереди его ждали цель и долг, который он должен заплатить, уничтожив зло. Мысль о неудаче даже не приходила в голову наемнику. Он был слишком хорошо обучен отнимать жизнь и имел в этом огромный опыт кровопролитной войны, которая до сих пор уже лет тридцать шла на его родине.

Со дня нападения бандитов погода некоторое время стояла ясная, и на небе была видна багровая звезда, которая с момента начала путешествия эль Нарима заметно увеличилась. Но теперь, взглянув на небо, Экраим увидел, как тучи опять заволакивают небосвод.

Будет дождь…

Экраим вновь процедил проклятия в адрес Нарлинга и неспешно вышел за ворота городка, неторопливо забрался на коня и нарочито медленно двинулся по дороге. Впереди его ждал небольшой городишко Дарград, которому некогда пророчили стать крупным торговым центром. Такие пророчества родились потому, что город этот расположился на Южной Тропе – древней дороге, построенной еще гномами, и дорога эта соединялась с Ларийским Трактом. Южная Тропа брала свое начало от пограничного города гномов Нарго-Орд, и жители Дарграда надеялись, что их город станет местом, где гномы и люди будут вести общие дела.

Однако торговым центром Дарград так и не стал – гномы, игнорируя его, возили свои товары прямиком в Ливинкрон, крупный город, стоящий на пересечении двух дорог. В нем появилась даже довольно большая гномья община.

Но именно Дарград был целью путешествия Экраима, поэтому, как только эль Нарим отъехал на достаточное расстояние от ворот Сонды, он вновь пустил коня галопом, надеясь через несколько дней наконец прибыть в злополучный городок в этой холодной и неуютной для него стране.

Глава 3

Погибель из сумрака алчности

Молодой паренек прятался в тени, наблюдая за дверью таверны. Масляные фонари давали немного света, и можно было не опасаться, что какой-нибудь прохожий его увидит. Осторожность – это первое, чему вор, а парень был именно вором, учился на улицах города.

«Уже так поздно, – думал паренек. – И холодно. Нормальные люди сидят дома, но только не ливинкронцы. Нет! Этим надо до самого утра заседать в тавернах! Но ничего, рано или поздно кто-нибудь обязательно выйдет оттуда в таком состоянии, что можно будет незаметно залезть к нему в карман».

Но хоть парнишка мысленно и жаловался на прохладу осенней ночи, теплая одежда достаточно хорошо предохраняла его от холода, а капюшон короткого плаща мышиного цвета надежно скрывал его лицо. Наблюдая за улицей, паренек поигрывал небольшим тонким ножом. Таким ножом не убьешь, но зато им удобно срезать кошельки. Некоторые воры предпочитали заточенную по краям монету, которую можно в случае опасности незаметно выронить в пыль, избавляясь от орудия преступления. Но пареньку казалось, что с таким ножом он выглядит намного более серьезным и взрослым.

Дверь таверны с грохотом распахнулась. Изнутри донеслись звуки музыки, смех и пьяная ругань. Юный воришка насторожился. Выйдя из таверны, мимо него тяжело протопали двое громил, завернутые в меха и подпоясанные широкими кожаными ремнями, на которых висело оружие.

«Варвары, – смекнул парень. – К таким лучше не соваться – пришибут насмерть и не заметят». Он остался терпеливо дожидаться на месте.

Ожидание тянулось долго, хотя времени прошло не так много. Наконец в дверях таверны появилась еще одна компания из трех юношей, одетых в яркую дорогую одежду. Паренек вновь подобрался, предчувствуя неплохую наживу. Вот такие богатенькие подвыпившие повесы зачастую становились жертвами воришек, только начинающих свое восхождение в воровской гильдии. Лучшего сложно было даже желать – молодые и неопытные, эти щеголи прожигали деньги своих родителей. У них и монеты никогда не переведутся в карманах, да и реакция не такая быстрая, как у воинов или торговцев. Парень поудобнее перехватил пальцами свой нож с тонким лезвием и подался из тени.

Но едва он успел сделать первый шаг, как за спиной прозвучал тихий насмешливый голос:

– Тебя уже заждались в застенках городской тюрьмы. Давай, не робей и окажешься там еще до утренней зари.

Юноша обернулся, но проглотил ругательства, которыми уже готов был наградить шутника.

– Элейн! – шепотом воскликнул парень. – У меня чуть сердце не остановилось! Нельзя так подкрадываться к людям! Или ты меня убить хотела?

На то, чтобы сдержать эмоции и говорить почтительно, у парня было две причины – девушка, стоящая перед ним, находилась в гильдии на более высокой ступени. А гильдия для любого городского вора значила очень много – она контролировала весь организованный преступный мир Ливинкрона. Но, пожалуй, как раз эта причина была наименьшей из двух. Главное заключалось в том, что он, как и добрая половина молодых ребят в гильдии, был безответно влюблен в нее. Невысокая стройная девушка с задорной улыбкой и большими голубыми глазами умела очаровать любого мужчину. Она знала, насколько привлекательна, и не задумываясь пользовалась этим своим природным даром.

– Наал! Передумай, пока не поздно, – улыбнувшись, посоветовала Элейн. – Эти кошельки тебе не по зубам.

Компания юношей тем временем остановилась, о чем-то оживленно споря. Один из них размахивал руками и готов был уже уйти, но другой одернул его, и они продолжили разговор уже более спокойно.

– Ты что тут делаешь, Эли? – спросил Наал девушку.

– То же, что и ты. – В голосе Элейн послышалась насмешка. – Помогаю стражникам собирать подати.

– Я первый пришел на это место! – прошептал парень, опасаясь, что девчонка хочет прогнать его отсюда, а он просто не сможет дать ей отпора.

– Конечно. Я не планировала оспаривать твое право на угол в камере, – ответила девушка. – Так что ты можешь меня не слушать. Место в городской тюрьме ждет.

– Да эти пьяные франты даже не заметили бы меня! – упрямо возразил Наал.

– Ну-ну, – хмыкнула девушка. – Ты не приметил разве, что они вовсе не пьяны?

– Они же вышли из таверны, – неуверенно проговорил парень, озираясь в ту сторону, где стояли спорщики.

– Ты действительно такой умный или умело прикидываешься? – с удивлением прошептала девушка. – Ты не можешь отличить пьяных от трезвых – и при этом всерьез собрался подрезать у них кошельки? Да при такой смекалистости ты даже до тюрьмы не доживешь. Они зарежут тебя в этом же переулке, и все дела.

Наал недоверчиво посмотрел на Элейн. Одетая в простое серое платье, девушка выглядела потрясающе. Темные волосы спадали ей на плечи, а глаза блестели озорством.

– Ладно, – сжалилась девушка над молодым вором. – Смотри и мотай на ус. Хотя усов-то у тебя еще и нет. Учись, чтобы дожить до усов.

– Помогите! – вскрикнула Элейн не настолько громко, чтобы перебудить всю округу, но достаточно для того, чтобы быть услышанной стоящими возле дверей трактира.

Выскочив из темноты переулка, воровка в несколько стремительных шагов оказалась рядом с удивленно примолкнувшими щеголями. Бежала она явно мимо них, совершенно не рассчитывая на поддержку, и затравленно озираясь в темноту переулка. Но в шаге от стоящей троицы девушка запуталась в подоле и со всего маху рухнула на мостовую. Совершенно инстинктивно двое из юношей подались в ее сторону, а один из них еще и подхватил девушку под руку, не дав ей разбиться о булыжник мостовой. Ткань подола явственно затрещала, разрываясь, а беглянка, в свою очередь, ухватившись за протянутые к ней руки, буквально повисла на своем спасителе.

– Простите меня, господин, – испуганно залепетала она, торопливо поднимаясь на ноги и стараясь прикрыть руками разорванный до самых колен подол. – За мной гнался какой-то страшный человек. Простите меня.

Девушка смущенно склонила голову и бегом поспешила прочь, через мгновение скрывшись за углом.

Наал, завороженный, смотрел из тьмы переулка, как Элейн ловко обчистила одного из трех щеголей. Он решил задержаться и увидеть выражение лица этого самоуверенного богатенького сынка вельможи, когда тот обнаружит пропажу.

– А она хорошенькая, – сказал оставшийся, в отличие от товарищей, неподвижным.

– Да, точно, я тоже заметил, – согласился второй и, повернувшись к третьему, хлопнул его по плечу. – Тебе, Генрих, стоило немедленно получить с нее благодарность за спасение. А теперь – ищи ветра в поле.

– Согласен, оплошал, – усмехнулся тот, которого назвали Генрихом, и вдруг, изменившись в лице, захлопал себя по поясу. – Проклятье! У меня пропал кошель!

– Чертовка! – захохотал первый, хлопая в ладоши. – Полагаю, в твоем кошеле было немало серебра. Я не видел еще ни одной девки, которая стоила бы столь дорого!

Генрих вдруг растопырил пальцы, словно только сейчас впервые увидел свою руку.

– Что с тобой! – встревожился второй, с удивлением глядя на товарища.

– Перстень! – прорычал Генрих, протягивая руку с растопыренными пальцами к своим товарищам. – Она сдернула у меня с пальца наш перстень.

Веселость словно ветром сдуло с обоих собеседников Генриха, а лица их стали мрачнее тучи.

– Мы должны отыскать ее, не поднимая лишнего шума, – хмуро произнес Генрих. – И я уверен, что мы сумеем эту проблему решить…

Наал понял, что настало время уходить, и, растворившись в тенях переулка, оставаясь незамеченным, прибавил шагу, надеясь нагнать девушку.

Элейн отлично ориентировалась в Ливинкроне и даже во тьме неосвещенных улиц безошибочно шла к своему дому. С самого детства она жила на улицах этого города, воспитанная вором.

– Эх, Глоар, – вздохнула девушка, бредя по неосвещенной улице. – Мне тебя не хватает.

– Ты что-то сказала про Глоара? – раздался впереди голос Наала, довольного тем, что смог не только догнать Элейн, но еще и остаться до последнего мгновения незамеченным ею.

Паренек оставил угол, за которым скрывался, и пошел рядом с девушкой.

– Ничего особенного, – ответила Элейн. – Я скучаю по нем.

– Он был самым лучшим главой гильдии, – согласился парень. – Жаль, что он умер. Он, наверное, хотел, чтобы ты заняла его место?

– Не говори глупостей. Никогда еще девушка не становилась главой гильдии. Анкланг хороший глава гильдии, хоть и несколько вспыльчив и сумасброден, – решительно возразила девушка, борясь с зевотой. – Спать охота – жуть как. Я с прошлой ночи не отдыхала и сейчас едва ноги волоку.

– Что же ты делала? – хитро усмехнулся Наал.

– Не твоего ума дело, – отрезала девушка. – И вообще – тебе разве не в другую сторону?

– Я к Норилу, сегодня у него заночую, так что нам по пути.

Они шли в Трущобы – старую часть города. Туда, где когда-то стояли дворцы и великолепные дома знати, а улицы были выложены каменными плитами, а не булыжниками или брусчаткой. Трущобы появились полсотни лет назад, в Год Смертного Грешника, когда внезапная атака варваров с Равнин Страха на Ливинкрон изменила город. Они пришли, чтобы грабить и убивать, и им удалось сделать и то и другое. Три города Дионии вынуждены были возрождаться из руин, и одним из этих городов был Ливинкрон. Помимо города, набег варваров изменил и его жителей. Страх вселился в сердца горожан.

Множество людей погибло. Целые кварталы оказались разрушенными, и власти приняли решение – вместо того чтобы восстановить то, что было разрушено, отстроить город вновь. Трущобы с тех пор облюбовали воры и нищие. Город за каких-то десять лет вновь стал сияющим оплотом цивилизации на окраине одного из самых известных государств среди Срединных Королевств.

– Знаешь, – признался вдруг Наал. – Если бы я не знал, что ты делаешь, ни за что не подумал бы, что ты упала специально. Я даже испугался, что ты расшибешься. Лучше тебя никто не смог бы этого сделать.

– Пустяки, – отмахнулась девушка, но по мимолетной улыбке было заметно, что эта наивная похвала не оставила ее равнодушной. – Просто тебе еще надо многому научиться. А потом… не забывай, что девушке легче играть в такие игры. Тебе руки никто бы не протянул, и ты расшиб бы нос о мостовую.

– Все равно ты была великолепна, – улыбнулся Наал, отлично догадываясь, какова была бы реакция этих щеголей, если бы он так вот бросился к ним в объятия. – Да уж, мне бы точно не протянули руки. Скорее, пнули бы вдогонку.

Элейн усмехнулась в ответ, представив эту картину.

– Они, кстати, сильно расстроились насчет кольца, – сказал Наал, обратив внимание, что Элейн теребит своими тонкими пальцами золотое кольцо, так легко сдернутое с пальца богатенького сынка в тот самый момент, когда она всем телом повисла на его руках.

Чтобы не потерять перстень на бегу, девушка сразу надела его на свой палец, и теперь Наал невольно привлек к нему ее внимание.

– Пусть. У них кольцом больше, кольцом меньше… – отозвалась Элейн, зевнув. – Сильно расстроились, а завтра забыли.

– И много у него оказалось в кошеле? – поинтересовался паренек.

– Не знаю, – честно призналась Элейн. – Я никогда не считаю добычу сразу. Только когда прихожу домой. Вот окажусь у себя – там и посчитаю. Но чувствую, что в этот раз отложу для Анкланга приличную долю гильдии.

– Мне, кстати, этот Анкланг на самом деле не нравится, – шепотом сказал Наал, оглядываясь во тьму улицы, словно кто-нибудь его мог услышать. – Говорят, что он предложил всем членам гильдии срезать мочки ушей. Как же потом работать, когда все будут знать, что ты вор?!

– Ну да, это перебор, – согласилась Элейн. – У него бывает. Но в основном он вполне нормальный. Может, слишком много покурил черного лотоса?