Сентябрьская луна

      Камилла грациозно соскользнула со спины лошади и подошла к нему.
      – Единственное затруднение в моей жизни – это ты, Хантер. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, вот и все. Ты, кажется, думаешь, что можешь помыкать людьми, как тебе заблагорассудится. Что ж, заруби себе на носу: помыкать собой я не позволю! Эта земля принадлежит мне, и для тебя здесь места нет.
      – Я вовсе не собираюсь помыкать тобой, Камилла. Скажи, как бы ты поступила на моем месте? Если бы твой скот умирал от жажды, а у меня была бы возможность его напоить, что бы ты тогда сделала?
      Она повернулась к нему, в ее глазах засверкал гнев.
      – Уж во всяком случае, я не погнала бы стадо, чтобы силой прорваться к чужому водопою! Ты в точности такой же, как твой отец, Хантер. Как и он, ты считаешь, что тебе принадлежит весь мир. Так вот, учти: я тебе не принадлежу, и твой скот подохнет прежде, чем напьется воды из Рио-Эскондида!
      Хантер угрожающе шагнул к ней. Сравнение с отцом задело его за живое. Как она смеет говорить, что он похож на своего отца?!
      – Не доводи меня до крайности, Камилла! Мне бы не хотелось сделать тебе больно.
      Цезарь заволновался и беспокойно захлопал крыльями.
      – Не подходи ближе, Хантер. Предупреждаю: Цезарь разорвет тебя на куски, – пригрозила Камилла. – Я приехала сюда в надежде, что мы могли бы уладить наши разногласия, но эта надежда оказалась напрасной. Ты считаешь, будто можешь купить все, что тебе еще не принадлежит. А то, что не продается, по твоему убеждению, можно взять силой или уничтожить. Так вот, запомни: я не продаюсь, и меня тебе, возможно, придетсяуничтожить. Ведь на самом деле именно это и есть твоя цель, не так ли? И свой умирающий от жажды скот ты используешь только для того, чтобы меня разорить!
      Хантер глубоко вздохнул, даже не пытаясь опровергнуть ее обвинение.
      – Лучше скажи мне, почему ты уехала пять лет назад, Камилла, и зачем теперь вернулась.
      – Не стоит заводить об этом разговор. Ты прекрасно знаешь, почему я уехала.
      – Да, я знаю, почему ты уехала. Я только не понимаю, зачем ты вернулась.
      – Но ведь Валье дель Корасон принадлежит мне. Я вдова. Почему бы мне не вернуться домой?
      Хантеру было неприятно напоминание о замужестве Камиллы. Ему вдруг захотелось непременно узнать, что представлял собой человек, которого она предпочла ему.
      – Расскажи мне о мистере Кастельо, – потребовал он, следя за игрой лунного света на ее прекрасном лице.
      Одно мгновение Камилла молча смотрела ему в глаза.
      – Я не хочу говорить о нем с тобой.
      – Но почему? Тебе тяжело о нем вспоминать, боль утраты все еще свежа?
      – Я… Да, мне действительно больно и тяжело Хантер.
      – Понятно. Скорбящая вдова…
      Камилла ощутила разрастающийся в груди гнев. Хантер до сих пор ни словом не обмолвился о дочери Она все не собиралась говорить с ним о ней и все таки не удержалась:
      – Разве ты не хочешь спросить об Антонии?
      – Кто такая Антония?
      Камилла погладила точеную головку Цезаря, пытаясь овладеть собой.
      – Как будто ты не знаешь! Антония – моя дочь.
      Хантер почувствовал себя так, словно лошадь лягнула его копытом в живот. Ему ничего не хотелось знать о дочери Камиллы от другого мужчины.
      – Да будь у тебя хоть дюжина детей, мне-то что за дело? Я пришел сюда не для того, чтобы говорить с твоей жизни в Новом Орлеане!
      – А зачем же ты пришел?
      – Я пришел, потому что не мог не прийти, – признался он.
      Хантер произнес это так печально и искренне, что Камилле пришлось напомнить себе об осторожности. Он всегда обладал способностью одним каким-то словом, одной интонацией заставлять таять ее сердце.
      – Только не думай, что та ночь в отеле когда-нибудь повторится, не совершай такой ошибки. Я тебя даже близко не подпущу к себе, Хантер!
      Но у Хантера пропала всякая охота сражаться. Он догадывался, что пять лет назад произошла какая-то ошибка, и хотел непременно выяснить, в чем тут дело.
      – Скажи, Камилла, перед тем, как уехать из Техаса, ты встретилась с моим отцом на этом месте?
      По телу Камиллы пробежала дрожь.
      – Ты же прекрасно знаешь, что мы с ним встретились именно здесь! Зачем задавать вопросы, если ответы тебе уже известны? Мы сейчас одни, Хантер, тебе нет нужды притворяться. Я не собираюсь никому рассказывать, что Антония твоя дочь, так что можешь быть спокоен. Я не выдам твою позорную тайну!
      Даже в лунном свете она заметила, как изменилось лицо Хантера: вся кровь отхлынула от него.
      – Ради всего святого, о чем ты говоришь?! Если бы ты ждала от меня ребенка, я бы наверняка знал об этом! Зачем тебе понадобилась эта ложь?
      Его слова ранили Камиллу, как нож в сердце. Он убивал ее душу, но нельзя было позволить ему об этом догадаться.
      – Не беспокойся, Антония ничего о тебе не знает. Она считает своим отцом Андреа Кастельо. И чего ты так разъярился? Уверена, что у тебя есть десятка два незаконных детей, разбросанных по всему Техасу.
      Хантер сгоряча кинулся к Камилле, но тут же услышал угрожающий клекот Цезаря, и ему пришлось отступить.
      – Тихо, Цезарь, тихо. – Успокоив птицу, Камилла перевела взгляд на Хантера: – Не подходи ближе, Цезарю это не нравится.
      Но Хантер все еще не мог прийти в себя. Та Камилла, которую он знал когда-то, не стала бы его обманывать. Неужели она так изменилась?
      – Я впервые слышу, что ты родила ребенка, Камилла. По-моему, будет лучше, если ты все расскажешь по порядку. Что произошло, когда ты пришла к моему отцу пять лет назад?
      – Не считай меня дурой, Хантер! Тебе отлично известно, что я не ходила к твоему отцу. Это он пришел ко мне.
      Хантер покачал головой, словно пытаясь таким образом прояснить свои мысли.
      – Не надо, Камилла. Не говори неправды.
      В ее смехе прозвучала горькая издевка.
      – Что за игру ты затеял? Твой отец принес мне письмо, которое ты написал собственной рукой, так что не прикидывайся невинной овечкой!
      На его лбу пролегли глубокие морщины.
      – О чем, черт побери, ты толкуешь?!
      Он протянул руку, чтобы схватить ее, но тут же отшатнулся, заскрипев зубами от боли: сокол кинулся на него с быстротой молнии; из рваной ранки на руке хлынула кровь.
      – Цезарь, назад! – закричала Камилла. Сокол повиновался мгновенно, но, усевшись на руку хозяйки, продолжал грозно косить на Хантера золотистым, горящим в лунном свете глазом.
      Выругавшись сквозь зубы, Хантер развязал шейный платок и перетянул им рану.
      – Я тебя предупреждала, Хантер, так что теперь не жалуйся! Ну что ж, по-моему, обсуждать больше нечего. Я ухожу. Ты ни капельки не изменился – разве что стал еще больше похож на своего отца.
      – Черт возьми, Камилла, не было никакого ребенка! Признайся, ты все это выдумала, чтобы ранить меня побольнее! Но твоя уловка не сработает. А что касается письма, то я действительно писал тебе. И в этом письме я просил… – его голос прервался.
      – Я прекрасно помню, о чем ты просил меня, Хантер. Ты просил больше не вмешиваться в твою жизнь.
      – Ничего подобного! Не пытайся представить себя невинной жертвой, Камилла. Я прислал тебе из Сент-Луиса одно-единственное письмо. Я написал, что мы поженимся, как только я вернусь.
      – У тебя, очевидно, что-то случилось с памятью, Хантер. Может быть, ты и собирался тогда жениться, но только не на мне. Кстати, куда девалась Лидия? Я-то думала, что вы с ней давным-давно женаты.
      Хантер на мгновение растерялся.
      – Лидия? При чем здесь Лидия? Насколько я знаю, она вышла замуж и переехала в Сан-Антонио. Не понимаю, зачем тебе понадобилось выдумывать какое-то несуществующее письмо!
      Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу. Ни он, ни она не верили ни единому сказанному слову. Наконец Камилла произнесла:
      – Похоже, нам больше не о чем говорить. – Подойдя к лошади, она вскочила в седло и вновь повернулась к Хантеру. – Предупреждаю тебя, Хантер Кингстон: если я еще раз увижу тебя на своей земле – ты покойник!
      Хантер в замешательстве проводил ее взглядом и, когда она скрылась в темноте, долго еще вглядывался в ночную мглу, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Камилла все-таки пришла к нему в эту ночь, но ее приход ни на шаг не приблизил его к победе! От этого свидания у него остался горький привкус…
      Он сел на коня и направился к дому. Было ясно, что Камилла собирается вести нечестную игру. Очевидно, она не погнушается никаким грязным трюком, чтобы с ним поквитаться. Она даже выдумала ребенка, лишь бы ему досадить! Ведь это неправда,что у нее был ребенок от него! Это не моглобыть правдой! Хантер крепче стиснул зубы. Разумеется, она солгала! Она готова пойти на любые уловки, и все только для того, чтобы помешать ему привести свой скот на водопой в Валье дель Корасон! Но у нее ничего не выйдет. Пройдет не так уж много времени, и его стада будут пить воду из Рио-Эскондида!

11

      На следующий день Камилла решила объехать свои владения. Взобравшись на вершину самого высокого холма, она с тревогой взглянула в сторону ранчо Кингстона, боясь обнаружить на горизонте облако пыли: верный признак того, что Хантер гонит скот к Рио-Эскондида. Камилла не сомневалась, что Хантер повторит свою попытку, это был лишь вопрос времени. Только в следующий раз он наверняка проявит осторожность и явится в тот самый момент, когда она меньше всего будет его ждать.
      Как всегда, Камилла была в мужских штанах и рубахе: ей нравилось чувство свободы, которое дарила эта одежда. Подняв голову к небу, она улыбнулась Цезарю, парившему над ее головой. Но вот сокол внезапно ринулся вниз с головокружительной скоростью и набросился на одинокого ворона. На несколько мгновений обе птицы повисли в небе, сплетясь в смертельной схватке, но очень скоро стало ясно, что победа осталась за Цезарем. Камилла зачарованно смотрела, как ворон падает вниз, а Цезарь на лету подхватывает добычу, не дав ей коснуться земли.
      Когда сокол снова взмыл в небо, она подозвала его тонким пронзительным свистом, и он тотчас слетел к ней на стеганую рукавицу, наградив ее взглядом, не выражавшим, казалось, ничего, кроме надменной скуки. Камиллу всегда поражал этот взгляд.
      Она нежно провела рукой по гладким перьям, тихонько приговаривая:
      – Умница, хороший мальчик! Как тебе понравился твой новый дом? Правда, здесь не то, что в городе?
      На звук ее голоса сокол всегда отзывался поворотом головы, словно пытался понять смысл слов. Он был грозным противником, но хозяйке повиновался как ручной голубь.
      – Лети, Цезарь! – Камилла подняла руку, и сокол опять взмыл к небесам. С радостью в сердце она следила за его вольным полетом: кружа в небе, Цезарь словно сливался с ветром. Камилла вздохнула с затаенной грустью: ей хотелось бы парить в поднебесье с такой же легкостью.
      Она бросила последний взгляд в сторону ранчо Кингстона, потом повернула Каладана, своего громадного жеребца, и, дав ему волю, галопом спустилась с холма. Стук копыт, раскидывающих во все стороны пучки сухой травы, отдавался в сердце Камиллы ликующей песней. Горячие лучи солнца жгли кожу, ветер трепал волосы, но она наслаждалась стремительной скачкой.
      Гнетущее напряжение, не оставлявшее ее все последние недели, начало спадать. В этот миг она верила, что прошлое, каким бы тяжелым оно ни было, не помешает ей добиться цели. Упорным трудом она возродит Валье дель Корасон и вернет родному ранчо его былую славу!
      Добравшись до дому, Камилла спрыгнула с седла и отвела Каладана в конюшню. Приветливо улыбнувшись старику Неваде, смотревшему за лошадьми, она сняла седло, повесила его на крюк, а сокола посадила на жердочку, специально вколоченную для него в стену старым конюхом.
      – Вроде бы Цезарь начал привыкать к своему новому дому, – заметил старик.
      – Да, похоже на то. Смотри, почисти Каладана хорошенько и дай ему свежей воды, – напомнила Камилла.
      – Не сомневайтесь, хозяйка, – Невада опять перевел взгляд на сокола. – А мы с этим красавцем неплохо друг друга понимаем. Я его не трогаю – и он меня не трогает.
      – Цезарь никогда тебя не тронет, Невада. Он приучен нападать только по моей команде.
      Выйдя из конюшни и направляясь в дом, Камилла тихонько напевала. Пять лет ее сердце не знало покоя, но сейчас она чувствовала себя вполне довольной жизнью. Даже воспоминание о ночи, проведенной в отеле, когда Хантер ворвался к ней, а она, не устояв, вновь бросилась в его объятия, уже не приводило ее в отчаяние. Возможно, ее приподнятое настроение объяснялось тем, что она сумела отбить у Хантера охоту вторгаться без спроса на чужую территорию… А может быть – тем, что она взяла над ним верх во время ночного свидания на берегу?
      Подойдя к крыльцу, Камилла увидела подъезжающего к дому всадника. В нем было что-то знакомое, но она не сразу его узнала, даже когда он спешился. Высокий, светловолосый, с широкими плечами, туго обтянутыми рубашкой в белую и голубую клетку, он улыбнулся, завидев ее, и коснулся пальцами полей шляпы.
      – Мое почтение, леди!
      Тут Камилла сразу узнала Уэйда Робертса. Он подошел к ней, в его голубых глазах плясали веселые искорки.
      – А время словно и не коснулось тебя, Камилла, – заметил он, оглядывая ее с головы до ног.
      Она, смеясь, протянула ему руку.
      – По-моему, это обычный комплимент, который джентльмен отвешивает даме после многолетней разлуки.
      – В данном случае это чистая правда. Честное слово, мне очень нравится, как ты выглядишь.
      – Я всегда рада видеть старых друзей, Уэйд, – искренне призналась Камилла.
      Уэйд возмужал и превратился в настоящего красавца с загорелым лицом и стройным мускулистым телом. Камилла заметила, как пристально он на нее смотрит, и догадалась, что его шокирует ее мужской наряд.
      – Извини, что встречаю тебя в таком виде, Уэйд, но, когда я помогаю Сантосу загонять скот, брюки куда удобнее юбки.
      – Прекрасная дама может носить все, что угодно, оставаясь столь же прекрасной.
      Камилла засмеялась и отняла у него руку.
      – Ты всегда был мастером делать комплименты. Хочешь зайти в дом и выпить чего-нибудь прохладительного?
      – Не сейчас. Я ехал в город и решил заглянуть к тебе по пути, – он испытующе посмотрел ей в глаза. – Ты вернулась домой насовсем, Камилла? Или решила продать Валье дель Корасон?
      – Мне бы очень хотелось остаться здесь навсегда.
      – Вот и прекрасно. Я, признаться, так и подумал, услыхав, что ты скупаешь скот.
      – А как ранчо твоего отца переживает засуху, Уэйд?
      – Теперь это мое ранчо. Отец погиб прошлой осенью. Лошадь сломала ногу, попав копытом в нору суслика, и придавила его.
      – Прости, Уэйд, я этого не знала. Мне очень жаль…
      – Но я не ответил на твой вопрос. Не стану тебя обманывать, Камилла, сейчас мы переживаем нелегкие времена. Если в скором времени не пойдет дождь, я потеряю свое стадо.
      Она положила руку ему на плечо.
      – Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Приводи свое стадо на водопой к Рио-Эскондида.
      Уэйд подмигнул ей с благодарной улыбкой.
      – Я надеялся, что ты это скажешь: твой отец всегда разрешал мне поить коров в вашей реке. Не возражаешь, если я завтра с утра пригоню пятьдесят голов? Покупать воду слишком накладно.
      – Я предупрежу Сантоса, он будет тебя ждать. Но только гони стадо через северное пастбище, хорошо?
      – Я постараюсь не злоупотреблять твоим великодушием. Знаешь, у меня уже вошло в привычку каждый день смотреть на небо и молиться о дожде…
      – Ни о чем не беспокойся, Уэйд. Можешь поить здесь свое стадо, сколько потребуется.
      – Я бы хотел заплатить тебе, Кам.
      – Я ни за что не возьму у тебя денег! Мы же друзья…
      Он вдруг схватил ее руку и крепко сжал.
      – Я так ждал твоего возвращения, Камилла! Надеюсь, ты позволишь мне иногда тебя навещать?
      Заглянув ему в глаза, Камилла поняла, что он намекает на нечто большее, чем просто дружба Ей стало не по себе, и она опустила взгляд.
      – Для тебя мои двери всегда открыты. Я рада всем моим соседям, Уэйд.
      Уэйд смущенно усмехнулся.
      – Признаться, я имел в виду нечто иное, но для начала и это неплохо. Я слыхал, что ты овдовела. Мне очень жаль… А я ведь, знаешь, так и не женился Кам. Все ждал тебя…
      Она ответила вымученной улыбкой.
      – Только не говори, что ты зачах, тоскуя обо мне!
      Внезапно в его голубых глазах появилось горестное выражение.
      – Ты не поверишь, как много я о тебе думал, Кам! Я часто приходил сюда в твое отсутствие, и твой отец рассказывал мне, как ты живешь в Новом Орлеане. Я знаю все о твоей дочурке Антонии.
      Ее глаза испуганно расширились: не дай Бог, отец рассказал ему, что отец Антонии – Хантер Кингстон!
      – Что ты имеешь в виду, Уэйд?
      – Я знаю, что тебе пришлось нелегко после смерти мужа. Ведь ты растила ребенка одна!
      Камилла облегченно перевела дух.
      – Моя дочка скоро приедет в Техас вместе с тетей Пруденс. Непременно заходи, я тебя с ними познакомлю.
      – Буду очень рад, – Уэйд вдруг опять заглянул ей прямо в глаза. – Ты ведь не забыла, что я когда-то предлагал тебе выйти за меня замуж, Кам?
      – Кто бы что ни говорил, женщина никогда не забывает ни единого брачного предложения, – засмеялась Камилла, пытаясь обратить все в шутку.
       Уэйд, казалось, хотел продолжить этот разговор, но в последний момент передумал.
      – Ну, мне пора, а то до темноты не доберусь до Сан-Рафаэля.
      – Я рада, что ты заглянул, Уэйд. Приходи когда захочешь.
      Уэйд отвязал лошадь и сел в седло.
      – Ловлю тебя на слове. Да, кстати, как ты смотришь на то, чтобы вместе пойти на танцы через две недели? Ежегодный бал в честь Дня Урожая. Не забыла?
      Камилла вспомнила, что день ее рождения всегда приходился на этот праздник.
      – Не знаю… У меня сейчас так много дел…
      – А ты подумай. Я вернусь за ответом. – Он уже тронул лошадь, но внезапно остановился. – Между прочим, я наслышан о том, что у тебя были неприятности с Хантером. Вся округа, затаив дыхание, следит за развитием событий! Все хотят знать, когда состоится генеральное сражение. Так вот, если тебе понадобится помощь, можешь всегда рассчитывать на меня.
      – Спасибо, но с Хантером я разберусь сама. Это моя война, Уэйд.
      Он с сомнением покачал головой.
      – Советую тебе смотреть правде в глаза, Кам. В любом случае помни: если ты меня позовешь, я тут же примчусь.
      Уэйд пришпорил коня и уехал, а Камилла долго смотрела ему вслед.
      В какой-то момент у нее возник соблазн попросить Уэйда о помощи в борьбе против Хантера, но она сразу же отказалась от этой мысли. В поединке с Хантером Кингстоном она должна победить сама!
      Камилла вошла в дом, сняла шляпу и сразу отправилась на кухню, где Нелли как раз вытаскивала из плиты противень со свежеиспеченным пирогом.
      – М-м-м, как вкусно пахнет, Нелли! По-моему, вы прирожденная повариха, – заметила Камилла, устало опускаясь на стул. – Вы просто вовремя не поняли, в чем ваше призвание.
      Нелли откинула со лба выбившуюся из-под косынки прядь волос.
      – Я много чего не понимала, но вы даете мне возможность все начать сначала. Никогда в жизни я не была так счастлива! Мне кажется, будто я здесь – в родной семье. Только об одном мечтаю: чтобы ваша дочка поскорее приехала. Я люблю детей.
      Камилла ласково улыбнулась ей.
      – Я рада, что вы чувствуете себя здесь как дома, Нелли. Просто не знаю, что бы я без вас делала! Вы присматриваете за домом, готовите вкусную еду… Уверена, что Антония вас полюбит.
      Нелли с довольным видом выложила на блюдо золотистый пирог и начала покрывать его глазурью.
      Внимательно наблюдая за ней, Камилла заметила, что на щеках у Нелли появился здоровый румянец. Она больше не пользовалась ярким гримом, а простое платье из зеленого ситца было ей очень к лицу. Теперь она походила на добродушную даму средних лет.
      – Почту мы сегодня получали? – спросила Камилла, проведя пальцем по краю блюда и слизывая остатки глазури.
      – Угу. Я положила ее на стол у вас в кабинете.
      – Пожалуйста, принесите мне обед прямо туда, Нелли, – попросила Камилла, поднимаясь со стула. – Мне надо просмотреть бухгалтерские книги.
      – И как только вы все это выдерживаете? Целыми днями гоняете и клеймите скот наравне с мужчинами, а потом еще полночи сидите над этими проклятыми книгами. Смотрите, как бы вам не заболеть! – воскликнула Нелли.
      – Но кто-то должен это делать, – вздохнула Камилла. – Вы просто не представляете, до чего трудно разбираться в бухгалтерии моего отца!
      Нелли, подбоченившись, недовольно взглянула на нее.
      – Если вы, не дай Бог, заболеете, разбираться вообще будет некому. Не понимаю, почему вы должны каждый день наряжаться мальчиком и носиться по полям за коровами, словно простой вакеро.
      – Но это же мои коровы! – пожала плечами Камилла. – Кто же еще за ними присмотрит? Конечно, у меня есть Сантос, но все равно нужен хозяйский глаз.
      И не дожидаясь дальнейших возражений, она вышла из кухни.
      До кабинета Камилла добралась, еле волоча ноги. Только сейчас она почувствовала, как безумно устала. На словах все было легко, но вот на деле… За последнее время она выбилась из сил, выполняя мужскую работу, а в этот день чувствовала себя совсем разбитой. Камилла никогда не чуралась тяжелой работы, но вынуждена была признать, что ее силы на исходе. В такие минуты, как сейчас, когда она чувствовала себя смертельно уставшей, ей хотелось все бросить и сдаться…
      Взяв письма со стола, она опустилась в кресло и принялась рассеянно просматривать конверты. Вот приглашение на бал в честь Дня Урожая. Его Камилла отложила в сторону, не зная, будет ли у нее время съездить на праздник. А вот, наконец, долгожданное письмо, увидев которое она радостно улыбнулась. Сломав печать, Камилла начала нетерпеливо разбирать мелкий почерк своей тетушки.
       «Моя дорогая племянница, спешу сообщить тебе, что мы с Антонией прибываем двадцать второго сентября с полуденным дилижансом. Обе мы здоровы и ждем не дождемся встречи с тобой. Антония каждый день спрашивает, когда же она увидит свою мамочку. Путешествие кажется ей веселым приключением, мне же становится страшно при одной мысли о том, какой долгий путь нам еще предстоит. Меня поддерживает лишь надежда на скорую встречу с тобой. Должна сказать тебе, что я продала свой дом в Новом Орлеане и решила навсегда переселиться в Техас. Надеюсь, ты не сочтешь меня слишком самонадеянной, но мне бы очень хотелось жить вместе с тобой. Луи Дюпре посетил меня на прошлой неделе. Он сказал, что некоторое время был в отъезде, и просил передать, что скоро сам навестит тебя в Техасе. Мне кажется, он все еще питает надежду в один прекрасный день на тебе жениться. Береги себя!
       Любящая тетя Пруди».
      Камилла со слезами на глазах прижала письмо к груди. Она не смела надеяться, что тетя Пруди согласится остаться с ней в Техасе, и считала себя не вправе даже просить об этом. И вот – такая новость! На сердце у нее стало легко. Ведь кроме Антонии и тети у нее не было родни, а теперь они будут жить вместе!
      Но перечитав письмо еще раз, Камилла нахмурилась. Луи Дюпре был ей добрым другом, но она вдруг вспомнила, как он умолял ее не возвращаться в Техас. Вообще, после того, как Камилла сообщила ему о своем намерении, Луи вел себя довольно странно. Он иногда проявлял такую требовательность и властность, словно Камилла была его собственностью, а однажды пришел в полную ярость и потребовал, чтобы она вышла за него замуж. В тот вечер Камилла даже немного испугалась… Но сейчас ей не хотелось думать о Луи. Она чувствовала себя такой счастливой при мысли о том, что скоро обнимет Антонию и тетю Пруди!
      Поднявшись с кресла, Камилла подошла к окну и выглянула во двор. Вот Сантос вышел из конюшни и отправился в свой дом за амбаром, где Марианна с сыновьями уже наверняка ждут его к ужину. «Все-таки жизнь – хорошая штука!» – подумала Камилла. Уже через три дня она увидит свою дочь, и тогда у нее будет все для полного счастья. Ну… почти все. Останется только найти человека, убившего ее отца. И если этим человеком окажется Хантер, им предстоит еще одна встреча. Последняя.
      Камилла прижалась к стеклу разгоряченным лбом. Как нанести смертельный удар единственному мужчине, с которым она была близка? Хватит ли у нее сил оборвать его жизнь? Ведь он отец ее ребенка!

12

      Камилла с волнением ждала приезда Антонии и тети Пруди, но дилижанс опаздывал уже на два часа. Жестоко страдая от послеполуденной жары, они с Джанет то заходили в контору, то вновь принимались беспокойно вглядываться в пыльную даль главной улицы Сан-Рафаэля, высматривая приближение почтовой кареты.
      Горячий ветер обжигал их лица. Когда жара стала невыносимой, Джанет уговорила Камиллу зайти к ней домой отдохнуть, клятвенно заверив подругу, что ее муж Хэл останется ждать у конторы и незамедлительно известит их о прибытии экипажа.
      Натягивая поводья, Пит Бикфорд произнес замысловатое ругательство. Он не заметил поваленного дерева, перегородившего дорогу, и не сумел вовремя остановить карету. Дилижанс, подпрыгивая и кренясь, с трудом переехал через ствол, едва на свалившись набок. Пит быстро остановил лошадей и закричал, обращаясь к пассажирам:
      – Никто не пострадал?
      – Что случилось? – раздался испуганный женский голос, и миссис Пруденс О'Нил высунула голову из окна.
      – Извините, мэм, – сказал Джек Морган. – Мы наехали на поваленное дерево. Малышка не ушиблась?
      – Нет, с нами все в порядке. Просто немного тряхнуло.
      Положив карабин на деревянное сиденье, Джек Морган слез с козел и сунул голову в окошко, чтобы убедиться, что обе пассажирки не пострадали. Затем он обошел дилижанс сбоку, осмотрел заднее колесо и громко выругался, обнаружив, что оно сильно повреждено. Вытащив из кармана платок, Джек отер пот с лица и шеи, отвинтил крышку с фляги, отхлебнул воды и протянул фляжку Питу.
      – Ну и как? – поинтересовался тот, скрывая за напускной небрежностью смущение и тревогу.
      – Скверно. Могу тебе точно сказать: мы никуда не тронемся, пока не починим это колесо.
      Бикфорд спустился с козел и осмотрел поврежденное колесо. Свои чувства он тоже выразил громким проклятьем.
      – Черт побери, нам еще два часа пути до Сан-Рафаэля! Даже если выпрячь лошадь и съездить в город за помощью, до ночи нам не обернуться.
      – А если жара не спадет, мы здесь изжаримся заживо, – раздраженно заметил Джек. – Да мы-то ладно, а вот что делать с леди и с малышкой?
      Он подошел к карете и распахнул дверь.
      – Советую вам и маленькой мисс выйти, мэм. Посидите пока в тенечке под мескитовым деревом, там будет попрохладнее, чем в карете.
      Пруденс О'Нил поднялась с сиденья, и Джек помог ей выбраться из экипажа. Потом он поднял на руки девочку и ласково улыбнулся ей.
      Пруденс оказалось достаточно одного взгляда, чтобы оценить положение.
      – Что же нам делать? Мы не можем ехать со сломанным колесом!
      – Все верно, мэм. Есть два выхода: Пит может взять из упряжки одну из лошадей и съездить в Сан-Рафаэль – или давайте просто подождем, пока кто-нибудь не проедет мимо, и тогда попросим о помощи.
      – И какой же из двух вы предпочитаете, мистер Морган?
      Мысленно Джек должен был признать, что миссис О'Нил отлично держится в этой трудной ситуации: другая на ее месте давно ударилась бы в истерику. Он окинул женщину наметанным взглядом. Средних лет, хорошо одета. Золотисто-каштановые волосы, уже припудренные на висках сединой, гладко зачесаны назад, оставляя красивое лицо открытым, и сколоты на затылке гребнями из слоновой кости. Сразу было видно, что это настоящая леди.
      Джек перевел взгляд на маленькую девочку с длинными черными волосами, перевязанными голубой ленточкой, которую миссис О'Нил крепко держала за руку. Ее голубое платьице было украшено оборочками и белым кружевом, большие карие глаза смотрели весело и доверчиво. Она улыбнулась, и Джек заметил прелестные ямочки у нее на щеках.
      – Ну что ж, мэм, – сказал он, окидывая взглядом дорогу, иссеченную глубокими бороздами от колес многочисленных экипажей, – я бы предложил немного подождать. По этой дороге часто ездят; очень может быть, что в скором времени кто-нибудь нас подберет.
      – Хорошо бы поскорее: моя племянница ждет нас в Сан-Рафаэле. Она просто заболеет от беспокойства, если мы не приедем вовремя.
      – А как зовут вашу племянницу, мэм? Может, я ее знаю? – задумчиво спросил Джек.
      – Ее зовут миссис Камилла Кастельо.
      – Так вы приехали к Камилле?! Мы же с Питом ее и привезли несколько недель назад! Я знал Камиллу, когда она была еще вот такой малышкой, – Джек опустился на корточки перед девочкой. – А вы состоите с ней в родстве, маленькая леди?
      – Антония – дочь Камиллы и моя внучатая племянница, – объяснила Пруденс. – Поскольку другой семьи у меня нет, я решила перебраться к ним в Техас.
      Лицо Джека озарилось радостной улыбкой.
      – Вот это да! Бьюсь об заклад, Камилла будет рада вас видеть.
      – Надеюсь… Но сколько же нам придется ждать? Как вы думаете, мистер Морган?
      – Трудно сказать. Советую вам на всякий случай все-таки присесть под деревом.
      Пруденс вынула из ридикюля кружевной носовой платочек и промокнула выступившую на лице испарину.
      – Я, пожалуй, последую вашему совету – такая ужасная жара!
      – Не беспокойтесь, мэм, кто-нибудь непременно подъедет. Посидите с малышкой в тени, а я принесу вам водички попить.
      Когда Камилла вернулась в контору почтовой компании, ей сообщили, что никаких сведений о дилижансе по-прежнему нет. Джанет на этот раз не смогла пойти с ней – не с кем было оставить детей, – и Камилла какое-то время ходила взад-вперед по деревянному тротуару, а потом села на скамью в тени.
      Ей уже мерещились всяческие ужасы. Она тщетно старалась убедить себя, что о нападении апачей не может быть и речи: они редко появлялись вблизи Сан-Рафаэля с тех пор, как десять лет назад был выстроен форт Бисон. Но порой невесть откуда появлялась горстка молодых головорезов и атаковала ничего не подозревающих путников. А главное – всегда существовала угроза со стороны команчерос. Камилла пыталась выбросить тревожные мысли из головы, уговаривая себя, что все это вздор, что скорее всего дилижанс просто задержался на последней промежуточной станции, но у нее ничего не получалось.