Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Через cолнечную сторону (Сборник)

      Задыхаясь от волнения, я круто развернул свою машину и сразу увидел его в бинокль — он стоял на крыше своей машины и неистово махал руками. Мы с майором рванулись к нему с максимальной скоростью, на какую были только способны наши «жуки», рисуя себе самые ужасные картины…
      Он стоял неподвижно, словно оцепенев, и показывал рукой вперед, в глубь горловины. На этот раз ему не понадобилось ни одного слова. Там были обломки вездехода старинной полугусеничной модели, вышедшей из употребления много лет назад. Он накрепко заклинился в расселине скалы, наполовину засев в ней; одна из осей была сломана, кузов расколот надвое. Неподалеку лежали два теплоизолирующих скафандра; в стеклопластиковых шлемах виднелись белые черепа.
      Здесь закончился поход Уайата и Карпентера через Солнечную сторону…
      На пятом переходе характер местности начал меняться. Все вроде бы выглядело таким же, но то здесь, то там появлялось нечто иное, новое. Однажды у меня вдруг забуксовали колеса и оглушительно завыл двигатель. Немного подальше мой «жук» внезапно резко накренился; я поддал оборотов двигателю, и все обошлось благополучно.
      Однажды я въехал по ступицы колес в какую-то лужу. Тусклая серая масса пенилась вокруг колес, разлетаясь в стороны тяжелыми дымящимися брызгами. Я понял, куда я попал, только когда колеса увязли и меня выволокли из лужи трактором. То, что выглядело густой сероватой грязью, на деле было скоплением расплавленного свинца, которое коварно прикрывал слой вулканического пепла.
      Я стал еще осторожнее выбирать путь. Мы вступили в зону недавней поверхностной активности; здесь поверхность была поистине предательской на каждом шагу. Я поймал себя на мысли, что было бы совсем неплохо, если бы майор одобрил предложение Макиверса о высылке вперед разведчика. Опаснее для пего, но лучше для остальных — ведь мне приходилось вести машину вслепую, и, признаюсь, я вовсе не был в восторге от этого.
      Этот восьмичасовой переход сильно измотал нас, и спали мы очень плохо. После отдыха, снова забравшись в машины, мы пошли еще медленнее. Мы выползли на широкое плоскогорье и, обходя сетку зияющих поверхностных трещин, виляли то вправо, то влево, пятились назад, пытаясь не потерять плотный грунт под колесами машин. Желтые пары, вздымавшиеся из трещин, так затрудняли обзор, что я заметил впереди крутой обрыв, когда уже почти подошел к его краю. За ним была трещина, противоположный край которой лежал футов на пять ниже.
      Я крикнул остальным, чтобы они остановились, и подполз чуть поближе. Трещина была глубокая и широкая. Я прошел вдоль нее ярдов пятьдесят влево, потом вправо.
      Я нашел только одно место, где переход через трещину как будто был возможен — там ее перекрывала, как мостик, полоса какого-то серого вещества. Пока я его разглядывал, поверхностная корка под моей машиной проседала и сотрясалась, и серая полоска над трещиной сместилась на несколько футов в сторону.
      — Ну, как там, Питер? — послышался в наушниках голос майора.
      — Не пойму. Кора подо мной ползет то вправо, то влево, как на роликах, — откликнулся я.
      — А «мостик»?
      — Что-то побаиваюсь я его, майор, — ответил я, помедлив. — Давайте лучше отойдем назад и поищем обход.
      И тут в моих наушниках послышался пренебрежительный возглас Макиверса. Его «жук» внезапно рванул вперед, покатился вниз, мимо меня, набирая скорость, — я только успел заметить фигуру Макиверса, согнувшегося над штурвалом в типичной позе автогонщика, — и нацелился прямо на серый наплыв, мостиком перекрывавший трещину.
      Я не успел даже крикнуть, как услышал грохочущий окрик майора:
      — Мак! Остановись! Остановись, идиот!
      Но вездеход Макиверса был уже на «мостике» и катил по нему, не снижая скорости. Наплыв дрогнул под колесами, на одно страшное мгновение мне показалось, что он падает, проваливается под машиной, но секундой позже машина уже перевалила на ту сторону, взметнув облако пыли, и в наушниках прозвучал полный издевательского торжества голос Макиверса:
      — Вперед, эй вы, разини! Вас тоже выдержит!
      В ответ послышалось нечто непечатное, и вездеход майора поравнялся с моим, а затем осторожно и медленно скатился на «мостик» и переполз на другую сторону.
      — Давай теперь ты, Питер. Не торопись. Потом подсоби Джеку перетащить волокуши.
      Голос его звучал напряженно, словно натянутая струна.
      Не прошло и десяти минут, как все машины стояли по ту сторону трещины. Майор проверил их состояние, затем повернулся к Макиверсу и, гневно глядя на пего, сказал:
      — Еще один такой трюк, и я привяжу тебя к скале и брошу здесь! Понял? Попробуй еще хоть раз…
      Макиверс запротестовал:
      — Господи, да если мы оставим впереди Клэни, нам отсюда вовек не выбраться! Любой подслеповатый болван мог бы увидеть, что этот наплыв нас выдержит.
      — Я заметил, что он все время движется.
      — Ну, ладно, ладно. У тебя уж больно острое зрение. Но зачем столько шума? Мы ведь перебрались, чего еще вы хотите? Я только одно скажу — нам нужно все-таки побольше дерзости; кое-где без нее не обойтись, не то мы из этой треклятой печи никогда не выберемся.
      — Нам необходимо и побольше трезвости, — резко сказал майор. — Ладно, поехали дальше. Но если ты думаешь, что я шучу, попробуй еще раз отмочить такую штуку!
      Он помолчал с минуту, чтобы Макиверс все прочувствовал, потом развернул своего «жука» и тронулся следом за мной уступом сзади.
      На стоянке об этом инциденте никто не сказал ни слова. Но перед тем, как лечь спать, майор отвел меня в сторону и шепнул:
      — Питер, я очень беспокоюсь.
      — Насчет Макиверса? Не тревожьтесь. Он не так уж безрассуден, как кажется. Просто нетерпеливый человек. Мы ведь на сотню миль отстали от графика, страшно медленно идем. Сегодня, например, прошли всего сорок миль…
      Майор покачал головой.
      — Нет, я не про Макиверса. Меня тревожит наш юнец.
      — Джек? А что с ним?
      — Погляди сам.
      Стоун лежал на спине поодаль от нас, близ своего трактора, но он не спал. Его трясло, все его тело билось в конвульсиях. Я заметил, как он судорожно цеплялся руками завыступы скалы, чтобы сдержать дрожь.
      Я подошел к нему и присел рядом.
      — Ты выпил свою пайку воды? — спросил я.
      Он не отвечал, его продолжало трясти.
      — Эй, парень, — сказал я, — что с тобой такое?
      — Жарко, — с трудом выдавил он из себя.
      — Конечно, жарковато, но ты не поддавайся, друг. Мы все в отличной форме.
      — Нет, нет, — тихо, но резко сказал он. — Мы в никуда не годной форме, если хочешь знать. Мы не пройдем, понимаешь? Этот помешанный, этот дурак всех нас погубит… — И вдруг он захныкал, как ребенок: — Мне страшно… Зачем меня сюда занесло?.. Страшно мне… Что я хотел доказать, когда сунулся сюда, господи? Что я герой? А я просто боюсь, мне страшно, говорю тебе, страшно!
      — Послушай-ка, — уговаривал я, — и Микуте страшно, и мне тоже. Что тут особенного? Мы пройдем обязательно, ты только не скисай. А героя из себя никто не корчит.
      — Никто, кроме Джека Стоуна, — сказал он с горечью.
      Снова содрогнувшись всем телом, он издал короткий сдавленный смешок.
      — Хорош герой, а?
      — Да ты не волнуйся, мы пройдем.
      — Конечно, пройдем, — сказал он наконец. — Прости меня. Я подтянусь.
      Я откатился в сторону, но продолжал присматривать за ним, пока он не притих и не уснул. Я тоже попытался уснуть, но спалось мне плохо — все вспоминал про тот наплыв над трещиной. Я ведь еще тогда по внешнему виду понял, что это такое. Это была цинковая пленка, о которой нас предупреждал Сандерсон. Тонкий широкий пласт почти чистогоцинка, извергнутого из недр в раскаленном добела состоянии совсем недавно. Для его распада требовалось недолгое воздействие кислорода или паров серы…
      Я был достаточно хорошо знаком со свойствами цинка — при таких температурах, как здесь, он становится хрупким, как стекло. Этот пласт мог переломиться под машиной Макиверса, как сухая сосновая дощечка. И не его заслуга, что этого не случилось.
      Через пять часов мы снопа были на колесах. Нам почти по удавалось продвигаться вперед. Сильно пересеченная поверхность в сущности была непроходима, Плато было усеяно острыми обломками серой скалистой породы; наплывы проседали, едва колеса моей машины касались их; длинные пологие долины утыкались в свинцовые болота или озерарасплавленной серы.
      Десятки раз я вылезал из вездехода, пробовал ненадежный с виду участок, ступал на него ногами или проверял длинным стальным зондом. И неизменно Макиверс тоже вылезал, наседал на меня, забегал вперед, как мальчишка на ярмарке, потом вскарабкивался в свою машину, покраснев и тяжело дыша, и мы ползли вперед еще милю-другую.
      Сроки нас сильно поджимали, и Макиверс не позволял мне ни на минуту забывать об этом. За шесть переходов мы прошли всего около трехсот миль и отставали от графика миль на сто.
      — Мы не выполним своей задачи, — сердито ворчал Макиверс. — Когда мы доберемся до центра, Солнце уже будет подходить к афелию.
      — Очень сожалею, но быстрее вести вас просто не могу, — отвечал я ему.
      Меня это начинало бесить. Я отлично понимал, чего он добивается, но не отваживался предоставить ему такую возможность. Мне и без того было страшновато переползать на своей «жуке» через все эти наплывы, даже зная, что тут хоть я сам принимаю решение. А если головным поставить его, то мы и восьми часов не протянем, это было ясно. Даже если уцелеют наши машины, у нас сдадут нервы…
      Джек Стоун оторвал взгляд от алюминиевых пластин, на которых были нанесены фотосхемы.
      — Еще сотня миль, и мы выйдем на хорошую местность, — сказал он. Может быть, там мы дня за два наверстаем упущенное.
      Майор согласился с ним, но Макиверс не мог скрыть своего нетерпения. Он все косился на Солнце, будто у него с ним были личные счеты, и тяжело шагал из угла в угол под алюминиевым навесом.
      — Да, это было бы здорово, — пробурчал он, — если только, конечно, мы доберемся туда.
      Разговор на этом оборвался, но когда мы садились в машины после привала, майор задержал меня на минуту.
      — Этот парень просто лопнет от злости, если мы не пойдем побыстрее. Послушай, Питер, я не хочу пускать его головным, что бы там ни случилось. Но он по-своему прав, нам надо наверстывать время. Не теряй головы и все же будь посмелей, ладно?
      — Ладно, попробую, — сказал я.
      Минута просил о невозможном и сам понимал это. Мы шли по длинному пологому спуску. Поверхность вокруг нас непрерывно колыхалась, то опадая, то вздыбливаясь, как будто под тонкой корой бушевала расплавленная масса. Склон рассекали огромные трещины, кое-где перекрытые наносами пыли и цинковыми пластами. Местность походила на колоссальный ледник из камня и металла. Наружная температура достигла плюс 285 градусов по Цельсию и продолжала расти. Неподходящее место, чтобы пускаться во всю прыть…
      Но все же я пытался. Я переваливал через трясущиеся «мостики», медленно сползал на плоские цинковые пласты и перебирался на другую сторону. Поначалу это было как будто даже легко, и мы успешно продвигались вперед. Затем мы вышли на ровную гладкую поверхность и прибавили ходу. Но скоро мне пришлось изо всей силы нажать на тормоза и намертво застопорить свой вездеход, подняв густое облако пыли.
      Я зарвался. Мы катили по широкой, ровной, серой площадке, с виду надежной, как вдруг уголком глаза я увидел глубокую трещину, которую она перекрывала. Площадка эта оказалась очередным «мостиком», и, когда я остановил машину, он заходил подо мной ходуном.
      Макиверс тут же спросил:
      — Что там еще случилось, Клэни?
      — Задний ход, — заорал я. — Это «мост», он обрушится под нами!
      — Отсюда он выглядит довольно прочным.
      — Не время спорить! Он сейчас рухнет, понял? Давай назад!
      Я включил задний ход и начал сходить с площадки. Макиверс выругался, и тут я увидел, что его машина пошла не назад, а вперед, на «мост». Правда, на сей раз не быстро, не беспечно, а, наоборот, осторожно и медленно, вздымая невысокое легкое облачко пыли.
      Я смотрел на него и чувствовал, как кровь приливает к голове. Мне стало так жарко, что я едва дышал, глядя, как он прокатил мимо меня и пошел все дальше и дальше…
      Теперь мне кажется, я ощутил, как начал рушиться «мост», раньше, чем я это увидел. Внезапно моя машина резко накренилась, на серой плоскости возникла и мгновенно начала расширяться длинная черная трещина. Края плоскости поднялись, и вслед за душераздирающим криком в наушниках послышался грохот падающих обломков скалы и скрежетломающегося металла это машина Макиверса, задрав нос, рухнула в образовавшийся провал.
      Наверно, с минуту я не мог даже пошевельнуться, а только смотрел и смотрел. Из оцепенения меня вывели раздавшийся в наушниках стон Джека и взволнованный крик майора:
      — Клэни, что там случилось? Мне ничего не видно!
      — Макиверс провалился — вот что случилось! — рявкнул я в ответ.
      Только тут я включил передачу и подъехал поближе к свежему краю провала. Передо мной зияла трещина. Машины в пей не было видно, все застилала пыль, еще вздымавшаяся внизу.
      Мы все трое стояли на краю обрыва и пытались разглядеть, что там внизу. Сквозь щиток шлема я увидел лицо Джека Стоуна. Зрелище было не из приятных.
      — Вот какие дела… — глухо сказал майор.
      — Да, такие дела, — пробормотал я.
      Я попинал, какими глазами смотрит на нас Стоун.
      — Постойте, — вдруг сказал он. — Мне что-то послышалось.
      Он был прав. И мы услышали крик — очень тихий, но его ни с чем нельзя было спутать.
      — Мак! — крикнул майор. — Мак, ты меня слышишь?
      — Да, да, слышу, — голос его был очень слабый.
      — Ты цел?
      — Не знаю. Кажется, сломал ногу. Очень… жарко… — Долгая пауза, потом: — Охладитель отказал, наверно…
      Майор искоса взглянул на меня, затем, обернувшись к Стоуну, приказал:
      — Достань трос со второй волокуши. Мак изжарится заживо, если мы не вытащим его. Питер, ты спусти меня вниз. Включи лебедку трактора.
      Я спустил майора на тросе. Он пробыл там меньше минуты. Когда я вытянул его наверх, лицо его было искажено гримасой.
      — Жив еще, — сказал он, тяжело дыша, — но долго не протянет…
      Он заколебался, но только на одно мгновение, и продолжал:
      — Мы обязаны попытаться.
      — Мне не нравится этот свес над провалом, — сказал я, — он уже дважды покачнулся с тех пор, как я отошел. Может, лучше податься назад и оттуда спустить ему трос?
      — Не годится. Машина разбита, а он внутри. Нужны фонари. Мне потребуется помощь одного из вас. Питер, давай лучше ты.
      — Погодите, — вмешался Стоун. Лицо у него было белое-белое. — Разрешите мне.
      — Питер легче.
      — Я тоже не очень тяжел. Позвольте мне с вами…
      — Ладно, раз уж ты сам просишь, — и майор кинул ему фонарь. — Питер, проверь, крепки ли петли, в спускай нас помедленнее. Если заметишь что-нибудь неладное с этим свесом, — ты понял? — считай себя свободным и давай мигом задний ход отсюда. Он может рухнуть в один момент.
      Я мотнул головой.
      — Желаю удачи.
      Они опустились через край свеса. Я медленно, полегоньку травил трос, пока на глубине двухсот футов он не дал слабину.
      — Ну, как там? — крикнул я.
      — Плохо, — ответил майор. — Весь этот край трещины вот-вот обрушится. Потрави трос еще немного.
      Минута тянулась за минутой, но снизу не доносилось ни звука. Я пытался немного успокоиться, но не мог. И вдруг грунт подо мной заходил, трактор резко накренился набок.
      — Питер, все рушится, тащи нас и давай назад! — закричал снизу майор.
      Я воткнул передачу заднего хода, трактор попятился и скатился со свеса, таща за собой трос.
      И тут трос оборвался. Обрывок его взвился вверх и свернулся спиралью, как лопнувшая часовая пружина. Поверхность подо мной тряслась, содрогалась, плотными серыми облаками вздымался пепел. Потом весь свес покосился, скользнул вбок и, задержавшись в таком положении на какие-то доли секунды, с грохотом обрушился в трещину, увлекая за собой и часть ближайшей ко мне боковой стены. Я остановил трактор. Из глубины трещины взметнулись тучи пыли и языки пламени.
      Погибли все трое — Макиверс, и майор, и Джек Стоун, — погибли, погребенные под тысячетонным слоем скальных обломков, цинка и расплавленного свинца. Их костей уж никому никогда не отыскать…
      Питер Клэни откинулся на спинку кресла, допил свой бокал и, потирая ладонью изуродованное шрамами лицо, взглянул на Бэрона.
      Рука Бэрона, конвульсивно сжимавшая подлокотник кресла, медленно разжалась.
      — А вы вернулись, — сказал он.
      — А я вернулся. У меня остался трактор с волокушами. Семь дней шел я назад под этим желтым Солнцем. Хватило времени подумать обо всем.
      — Вы взяли с собой неподходящего человека, — сказал Бэрон. — В этом была ваша ошибка. Без него вы бы прошли…
      — Никогда, — Клэни решительно замотал головой. — В первый день я тоже так думал — все случилось из-за Макиверса, он во всем виноват. Но это неправда. Он был смел, отважен, дерзок…
      — А рассудительности не хватало!
      — Хватало, да еще как! Мы действительно обязаны были соблюдать график, даже если это грозило нам гибелью, потому что срыв графика, безусловно, погубил бы нас.
      — Да, но с таким человеком…
      — Такой человек был просто необходим, неужели вы не понимаете? Нас погубило Солнце и еще эта поверхность. Пожалуй, мы обрекли себя на гибель уже в тот день, когда начали этот поход, — Клэни перегнулся через стол, глядя на Бэрона чуть ли не умоляюще. — Мы этого не понимали, но так было, было. Есть места, куда человек не может проникнуть, бывают условия, которых ому не выдержать. Тем суждено было погибнуть, чтобы узнать это. Мне повезло, я вернулся. И я пытаюсь внушить вам то, что я понял там, — ни один человек никогда не пройдет через Солнечную сторону.
      — Мы пройдем, — сказал Бэрон. — Это не будет увеселительной прогулкой, но мы пройдем.
      — Ну ладно, предположим, пройдете, — неожиданно согласился Клони. Предположим, я ошибаюсь, и вы пройдете. А что дальше?
      — А дальше — Солнце, — ответил Барон.
      Клэни медленно закивал головой.
      — Ну да, конечно, Солнце, что же еще… — Он рассмеялся. — Всего доброго, Бэрон. Приятно поболтали, и все такое. Спасибо за внимание.
      Он поднялся, собираясь уйти, но Бэрон схватил его за руку.
      — Еще один вопрос, Клэни. Зачем вы пришли ко мне?
      — Хотел отговорить вас от самоубийства, — ответил Клэни.
      — Лжете, Клэни, — сказал Бэрон.
      Клэни долго смотрел на него в упор. Потом снова плюхнулся в кресло. В его бледно-голубых глазах можно было прочесть и поражение и что-то еще, совсем иное.
      — Ну?
      Питер Клэни беспомощно развел руками.
      — Когда вы выступаете, Бэрон? Возьмите меня с собой…

Кристофер Энвил
История с песчанкой

1

      Рыжая Пыль, северо-восточный бункер, Венера.
       17июля 2208 года
      Сэм Мэтьюз, пропавший без вести механик Черноадского округа преобразования солнечной энергии, был сегодня доставлен в подземный медицинский центр Рыжей Пыли. Пескосани Мэтьюза потерпели аварию во внутреннем районе безводной пустыни Черный Ад.
       19июля 2208 года
      От Роберта Хауленда, директора Черноадского округа ПСЭ
      Филиппу Баумгартнеру, директору медцентра Рыжей Пыли
      Относительно: Сама Мэтьюза
      Кодовый N 083 КСрм-1
      Фил! Надеюсь, вы быстренько подштопаете Мэтьюза и без задержки отправите его к нам. Мы жаждем узнать, каким образом Мэтьюз продержался в Черном Аду два месяца, имея в своем распоряжении две литровые фляги воды.
       20июля 2208 года
      От Филиппа Баумгартнера, директора медцентра Рыжей Пыли
      Роберту Хауленду, директору Черноадского округа ПСЭ
      Относительно: пациента в тяжелом состоянии
      Кодовый N 083 ксРМ-2
      Боб! К сожалению, отправить Мэтьюза к вам в ближайшее время невозможно. Его ребра просматриваются через простыню и одеяло. К тому же он беспрерывно бредит.
       22июля 2208 года
      Хауленд — Баумгартнеру
      083КСрм-3
      Фил! Надеюсь, вы там тщательно регистрируете каждое бредовое слово Мэтьюза! Учтите, что мы нашли его перевернутые пескосани с разбитой водяной цистерной в трехстах милях от Рыжей Пыли. На всем этом пространстве не известно ни одного источника воды, а растительность с апреля по октноядек суха, как обезвоженные опилки. Как он умудрился выжить?
       24августа 2208 года
      Баумгартнер — Хауленду
      083ксРМ-4
      Боб, извините за задержку с ответом. Наша грузовая ракета с экипажем из четырех человек и девятью инопланетными туристами на борту взорвалась при посадке. У нас на руках внезапно оказалось одиннадцать пациентов с очень тяжелыми ожогами, и нам было не до Мэтьюза. Однако мы попробуем узнать у него что-нибудь для вас.
       30августа I 2208 года
      Баумгартнер — Хауленду
      083ксРМ-5
      Относительно: сумасшествия чистейшей воды
      Боб, извините, но мы посылаем Мэтьюза в медцентр Зеленых Холмов. На мой взгляд, они располагают значительно большими возможностями для лечения подобных болезней, чем мы. Если же и они ничего не смогут сделать, то отошлют его в главный медцентр в Озерах. Очень жаль, но Вам известно, чти он перенес.
       2чистилища 2208 года
      Хауленд — Баумгартнеру
      083КСрм-6
      Относительно: ловких симулянтов
      Фил! Да, мне известно, что перенес Мэтьюз. Ом ПРОШЕЛ ТРИСТА МИЛЬ ПО ПУСТЫНЕ, ИМЕЯ ДВА ЛИТРА ВОДЫ. Это меня как раз и интересует. Судя по грифу Вашей телеграммы, Мэтьюз стал психически ненормальным, едва поправился настолько, что смог вернуться на работу. Фил, учтите, пожалуйста, что Мэтьюз — настоящая „песчаная крыса“ с большим опытом и не похож на больных, с которыми вы привыкли иметь дело. Только дайте такому Мэтьюзу за что уцепиться, и он любое дело повернет по-своему. Не отсылайте его в Зеленые Холмы. Задержите его, пока не кончится циклон, а потом пришлите сюда. И еще, Фил, — что он рассказывал? Для нас это очень важно.
       16чистилища 2208 года
      Баумгартнер — Хауленду
      083ксРМ-7
      Роберт, во всем, что касается моих больных, находящихся в этом лечебном заведении, я опираюсь на поставленный мною диагноз, подкрепленный профессиональными заключениями моих сотрудников, а не на любительские измышления о психологии песчаных крыс. Мэтьюз уже отправлен для дальнейшего наблюдения в медцентр Зеленых Холмов. И я не имею права сообщать посторонним конфиденциальные сведения из уже закрытой истории болезни. (Пожалуйста, имейте в виду, что это сообщение — третье из серии, периодически повторяемой по центральному наземному кабелю и передаваемой с помощью семафоров через места сбросов, зоны разломов и оползневые районы, и что в периоды повышенной метеорологической или сейсмической активности передача сообщений между окраинными станциями может задерживаться.)
       14ада 2208 года
      Хауленд — Баумгартнеру
      083КСрм-8
      Дорогой доктор, мне было бы интересно узнать, не пробовали ли вы великие специалисты во всеоружии поставленного вами диагноза, подкрепленного всеми профессионалами, состоящими у вас в штате, — не пробовали ли вы поставить себя на место столь презираемой вами песчаной крысы и попытаться понять, как ей представляется сложившаяся ситуация. Что говорит вам ваш диагноз о человеке, который долгие годы работал среди песков этой проклятой планеты? Как он поступит, если ему представится возможность на казенный счет отправиться прямо-таки в райские кущи при условии, что ему удастся выдать себя за психа? Я не стану тратить время на описание номеров, которые выкидывали эти субчики только для того, чтобы на неделю выбраться хотя бы в Пекло. И кто я такой, чтобы посягать на конфиденциальные и засекреченные беседы между вамии одним из лучших моих механиков по вопросу, жизненно важному для Черноадского округа преобразования солнечной энергии? О нет! Пусть лучше мои подчиненные умираютот жажды, когда их машины ломаются в пустыне, лишь бы вам не пришлось вытаскивать из архива уже закрытую историю болезни. Мне очень жаль, Фил, если моя телеграмма носила недостаточно профессиональный характер. (Пожалуйста, имейте в виду, что это сообщение — шестое из серии…)
       30ада 2208 года
      От Филиппа Баумгартнера, директора медцентра Рыжей Пыли
      Куинси Кэткарту, начальнику Медицинской службы
      Относительно: межведомственных трений
      Кодовый N 082 РМмс-1
      Сэр! Прилагаю копию моей переписки с мистером Робертом Хаулендом, директором Черноадского округа преобразования солнечной энергии. Как свидетельствует эта переписка, между нами возникли трения из-за разногласий по поводу лечения одного из моих пациентов. Я ставлю Вас в известность об этом в связи с периодическими перебоями в подаче электроэнергии, которые в последнее время имели место в нашем медцентре. Эти перебои, длящиеся тридцать секунд или ровно минуту, на мой взгляд, слишком регулярны, чтобы их можно было считать случайными. Я не обвиняю в этих весьма серьезных нарушениях работы нашего учреждения директора Хауленда, но, мне кажется, их причины должны быть немедленно расследованы. Я был бы Вам весьма благодарен за помощь в этом деле. (Пожалуйста, имейте в виду, что это сообщение — второе из серии, периодически повторяемой…)
       6искупления 2208 года
      От Куинси Кэткарта, начальника Медицинской службы
      Филиппу Баумгартнеру, директору медцентра Рыжей Пыли
      Относительно: снижения самомнения
      Милый мальчик! Будь я нормальным начальником медицинской службы. Ваша ослиная шкура уже сушилась бы на ветру, но, на Ваше счастье, я с детства терпелив с дураками, а к тому же в настоящий момент у меня нет для Вас подходящей замены. Вы совершили три поистине выдающиеся глупости. Во-первых, Вы начальственно осадили человека, равного вам по положению. Можете считать себя несравненно выше директора Хауленда в интеллектуальном, духовном и профессиональном отношении, но постарайтесь вспомнить, что директор Хауленд занимает пост директора.Будьте любезны избавить меня от лишних хлопот, которыми чреваты Ваши бесплодные попытки „поставить на место“ тех, кто Вам не подчинен. Во-вторых, если уж Вы не можете без этого обойтись, то по крайней мере не совершайте еще одной глупости и не облекайте по доброй воле свои попытки в официальную форму, ибо эти документы являют всем и каждому Ваше самомнение во всей славе его — при скальпеле, стетоскопе и нимбе — в довольно-таки неприглядном виде. В-третьих, проделав все это, не дадите, что я буду вытаскивать Вас из лужи, в которую Вы сели. Что, по-вашему, я, собственно, должен сделать? Переслать Вашу кляузу начальнику энергетического управления? Поскольку он занят не меньше, чем я — или, во всяком случае, немногим меньше, — то, ознакомившись с этой Вашей перепиской, он испытает точно такое же раздражение. Безусловно, он предпишет директору Хауленду выяснить причины перебоев в подаче энергии Вашему медцентру. Однако Вы можете быть заранее уверены, что поле энергопередающих ционидов, или теория взаимодействия третичной тривольтовой зоны трансмиссии, или какой-то еще причастный к этому фактор окажется абсолютно темным и непостижимым, а потому ни Вы, ни я никогда не разберемся, были ли порожденные им помехи справедливым воздаянием, мелочным сведением счетов или проявлением чьего-то чувства юмора. Извольте запомнить, что я не желаю, чтобы меня втягивали в какую-нибудь авантюру, тем более что эти перебои явно не причиняют Вашим больным ни малейших неудобств — иначе Вы написали бы об этом прямо и недвусмысленно. Следовательно, они только слегка ущемляют Ваше самомнение, а мешать этому было бы с моей стороны по меньшей мере неуместно. Однако разрешите мне дать Вам совет. Совершенно очевидно, что у Вас есть только два выхода: а) Вы можете приказать директору Хауленду встать на задние лапки. В этом случае директор, без сомнения, внезапно обнаружит, что эти перебои свидетельствуют об угрожающей перегрузке фларнитических кабелей межконтинентальной энергетической сети или о чем-нибудь еще, не менее приятном, и к Вам прибудет аварийная бригада, после чего Вы поймете, насколько спокойнее было бы для Вас остаться при теперешних перебоях; б) или же Вы можете послать короткую телеграмму, благородно извинившись за недопустимый тон Вашего послания от 16 чистилища и объяснив его переутомлением, как оно, вероятно, и было на самом деле. Выразите готовность оказать всяческое содействие в разрешении этой загадки. Я официально уполномочиваю Вас обратиться для этой цели к уже закрытым историям болезни. Буду с интересом ожидать результатов Ваших совместных изысканий, таккак, откровенно говоря, мне очень хотелось бы узнать, каким образом человек сумел пройти пешком, в одиночестве триста миль по Черному Аду, когда в его распоряжении имелось только два литра воды, а на всем его пути не было ничего, кроме высохшей растительности и песка. Я посылаю дополнительные запросы относительно этого случая и рекомендую Вам побыстрее начал изыскания, если Вы хотите, чтобы честь разгадки тайны досталась Вам. (Пожалуйста, имейте в виду, что это сообщение — четвертое из серии…)

2

       14искупления 2208 года
      От Р.Стюарта Белчера, директора медцентра Зел. Холмов
      Куинси Кэткарту, начальнику Медицинской службы
      Относительно: Сэма Мэтьюза
      Кодовый N 081 мсВН-2
      Сэр! На Ваш запрос отвечаем: да, у нас был больной Сэм Мэтьюз. Он прибыл из медцентра Рыжей Пыли в смирительной рубашке повышенной прочности, и мы отправили его дальше в капсуле с мягкой обивкой. Что касается его состояния, то — если Вы разрешите мне обойтись без специальной терминологии — он явно не в себе. Поставить более точныйдиагноз, право, не берусь. Мы отправили его прямо в Озера. Прибыл он сюда 16 чистилища, а избавились мы от него 18-го. (Пожалуйста, имейте в виду, что это сообщение — четвертое из серии…)