Карьерский оборотень

      Они вместе работали на подстанции, дежурили по скользящему графику. Егоров так и не понял, почему Вартан, сын очень богатых родителей, не ударился в коммерцию, не учредил банк или фирму, а после окончания политехнического пошел работать на подстанцию, где всех заработанных денег не хватало, чтобы оплатить однокомнатную квартиру, которую он снимал. Егоров не мог позволить себе и такое жилье, ютился в тесной хатенке в Нахаловке, где было сыро и по стенам ползали отвратительные слизни. Но Вартан всегда готов был занять приятелю столько, сколько тому понадобится. Они вместе учились, знали друг друга уже восемь лет.
      В день их последней встречи Вартан дежурил на подстанции днем, назавтра его ждало ночное дежурство.
      Егоров легко с ходу перемахнул высокий сетчатый забор, окружавший подстанцию, и притаился в густых кустах черной смородины. Каждые два часа дежурному полагалось снимать показания приборов непосредственно на подстанции и заносить их в журнал. Для этого он должен был выйти из кирпичного домика, где находился пульт управления, и идти к железной коробке с приборами рядом с огромным трансформатором.
      В два часа ночи Вартан, пошатываясь, вышел из кирпичного домика и, поминутно оглядываясь, пошел по тропинке вдоль кустов черной смородины. В руке он держал пистолет.
      Егоров замер, готовясь к прыжку.
      Вартан прошел мимо, и тогда Егоров прыгнул.
      Страшный удар в спину четырьмя могучими когтистыми лапами швырнул Вартана на землю. Пистолет упал в траву. Вартан не потерял сознание, хоть и был сильно пьян. Он прокатился по траве и резко вскочил на ноги. Увидев перед собой громадное черное чудовище с горящими красными глазами, он вытянул вперед руки, повторяя дрожащими губами:
      - Это же я, Володя, это я... я никому не скажу, я помогу тебе, пожалуйста, Володя...
      Егоров прыгнул еще раз, и челюсти его сомкнулись на горле друга. Привкус крови ударил в голову. Зверь торжествовал над человеком.
      Потом он замер, задрав окровавленную пасть, и душераздирающий рев потряс окрестности.
      Наутро Егоров написал заявление об уходе по собственному желанию и отнес его главному инженеру Крайэнерго Паше Семененко.
      Паша также был однокурсником Егорова, но, в отличие от Вартана, целеустремленно и быстро шагал по служебной лестнице. Они вместе погрустили, помянули веселого, жизнерадостного друга. А потом Паша, выслушав горестную историю Егорова (сам едва остался жив, девушка погибла, теперь вот и друг умер страшной смертью, никаких сил нет оставаться в этом городе, работать там, где случилась трагедия), посочувствовал, подписал заявление и даже позвонил на ЖБИ-7, где когда-то проходил производственную практику и был знаком с главным энергетиком.
      Так Егоров очутился в поселке Карьер. Никто не препятствовал его отъезду, никто не связывал его имя с гибелью молодых людей. По городу поползли жуткие слухи, но службы, занимавшиеся расследованием, и не пытались искать убийцу среди людей. Все силы были брошены на поиски медведя, месяц назад пропавшего из цирка.
      Егоров повернулся на бок, закрыл глаза. И увидел красивую, очень серьезную девушку с золотистыми волосами. Она сказала, что ее жениху может не понравиться их прогулка. Ее жениху?!
      Одним рывком Егоров сел в постели, заскрипел зубами. Горящие красные глаза его были устремлены на дверь, словно бы неведомый жених должен был войти сейчас в его комнатку.
      5
      В субботу с утра Катя занялась уборкой, вымыла полы во всех комнатах, протерла пыль, постирала белье и, прежде чем взяться за готовку, присела отдохнуть. За окном стоял серый осенний день, прохладный ветер трепал желтеющие листья на вишнях и яблонях в саду. И на сердце было отчего-то грустно. Иван не приезжал. И хотя она сама не велела ему приезжать до понедельника, мог бы и нарушить уговор. Она бы рассказала ему о новом начальнике электроцеха, о том, как он починил ей кран и потом всякий раз, когда выходил в главный корпус и видел ее, приветливо улыбался и кланялся, странный такой, сразу видно - городской человек. И почему-то решил, что она согласится пойти с ним гулять, покажет местные достопримечательности. Вот еще! И не подумает!
      Дверь в гостиную была приоткрыта, там отец смотрел телевизор, а Роман читал газету.
      - Смотри, отец, - сказал Роман, - чем народ по субботам развлекают. Я такого еще в газетах не читал.
      - Чем же? - повернул голову Федор Петрович.
      - Да ты послушай. Неподалеку от Туапсе был найден труп обнаженного мужчины лет сорока с двумя пулевыми ранениями в области сердца. Рядом лежало растерзанное тело двадцатилетней девушки. Экспертиза обнаружила во рту убитого кровь и остатки тканей погибшей, - прочитал Роман.
      - Загрыз, значит? - изумился Федор Петрович. - Каких только маньяков теперь нет, хоть на улицу не выходи.
      - А вот что пишут дальше, - продолжал Роман. - "Однако глубокие раны на теле девушки ясно говорят, что они не могли быть нанесены зубами убитого. И хотя под ногтями мужчины была обнаружена кровь девушки, такими короткими ногтями невозможно нанести столь глубокие порезы".
      - Ну и что все это значит?
      - Журналист предполагает, что был убит оборотень. Его убили серебряными пулями. Представляешь?
      - Чушь, - проворчал Федор Петрович. - Порядка нет, вот и выдумывают всякую чепуху. Никто не хочет заниматься своими делами, ни врачи, ни депутаты, ни милиция. Бардак!
      - А я тебе что говорил? Кстати, отец, ты в Москву собираешься ехать или нет? Мы ведь решили, что в понедельник ты возьмешь отгул и поедешь в посольство Германии.
      - Решить-то решили, - нахмурился Федор Петрович. - Да нужно подумать как следует. Все-таки здесь у нас дом, люди кругом знакомые, работа, а там... Кому мы там нужны?
      - Ну, ты даешь, отец! Что же мне и дальше терпеть нашего участкового? Он же мне проходу не дает. Ты сам говорил, наш дом теперь дорого стоит, продадим его, обменяем рубли на марки и сможем в Германии внести первый взнос за квартиру. Какие проблемы? Взяли и уехали, мы ведь немцы.
      - Ты немецкий язык знаешь, Роман?
      - Почему ты называешь меня этим дурацким именем? Я Рейнгольд! Ну, не знаю. Выучу, разве это трудно?
      - Да как сказать... Я тоже не знаю. Такие вопросы в один день не решаются, надо все как следует обдумать.
      - То говорил: все, решено, едем, а то - надо обдумать, - обиженно протянул Роман. - У тебя семь пятниц на неделе. Надо было года три назад уезжать, теперь и язык знали бы, и никакой участковый ко мне не привязался бы. Ты что, хочешь, чтобы он меня в тюрягу засадил? Он это сделает, сам знаешь, если мент захочет кого-то посадить, он придумает и улики, и все что хочешь.
      - Надо бы поговорить с Иваном, какие у него претензии к тебе. Да что-то не вижу его, не приезжает.
      - Поговори, поговори! Он скажет, что я все это придумал. Ты кому веришь, сыну или менту? А не приезжает потому, что знает - виноват. Ждет, пока ты забудешь обо всем.
      - Я-то помню...
      - Дождешься, женится он на Катьке, будет и в доме командовать! А станешь возражать - и тебя отлупит. Он вон какой здоровый, как сарай с пристройкой. А важный! Делает что хочет.
      Катя слушала этот разговор и невольно возмущалась: какие глупости! Сперва ей хотелось пойти и рассказать отцу все, что поведал ей Иван. Заодно и объяснить причину его исчезновения. Теперь, когда отец успокоился, он бы поверил ей. Но какая-то апатия навалилась вдруг. Стоит ли объяснять, убеждать, доказывать? Ведь ясно же, что отец в Германию не поедет, здесь он родился, вырос, здесь его родина. Мама, которую он сильно любил, похоронена здесь. А Роман поколобродит, да и успокоится. К чему пустые разговоры, только нервы друг другу трепать? Лучше сейчас пойти к Ивану, соскучилась уже.
      - Катька! - крикнул Роман. - Там к тебе пришли.
      Катя вытерла руки о передник, сняла его, бросила на спинку стула и поспешила к калитке. Может быть, это Иван?
      У ворот стоял Егоров. Гладко выбритый, тщательно причесанный, в джинсах и ветровке стального цвета, он все-таки отличался от местных жителей.
      - Добрый день, Катя, - улыбнулся Егоров. - Извините за назойливость, но день нынче такой серый, а в комнате сидеть так грустно, что я все же решил вас навестить.
      - Здравствуйте... А зачем?
      - Да просто подумал: почему бы нам не побродить немного вдвоем, не поговорить о всяких пустяках?
      - Ой нет, извините, я сегодня занята, дел ужасно много, еще обед нужно готовить.
      - Катя, вы такая красивая, даже получасовая прогулка доставит мне несказанное удовольствие. Неужели откажете?
      Роман тихо подошел к воротам и морщился, слушая этот разговор. А затем и кулаки сжал, так не нравился ему визит Егорова. Это что за дела такие? Только-только впереди Германия забрезжила - участковый не появляется, Катька загрустила, глядишь, и согласится уехать, так нет! Еще один страдатель является: пойдем погуляем, тары-бары-растабары! А потом, глядишь - опять Катьку с места не сдвинешь! Роман прислонился щекой к воротам, посмотрел в щель: похоже, тот самый грамотей, про которого участковый рассказывал. Надо же, какой умник - все в город срываются, а его сюда принесло!
      - Нет-нет, извините, - сказала Катя, - мне, честное слово, некогда. Видите, мы даже виноград еще не собрали, уже осыпаться стал. Нужно и варенье варить, и компоты закрутить, и вино приготовить. Столько дел! Ну какие там гуляния...
      - А я вам расскажу о новом способе варки варенья, - вежливо настаивал Егоров. - Когда-то увлекался кулинарией, собирал рецепты разных стран. Вы, Катя, даже на подозреваете, какой я специалист в этом вопросе.
      "Уболтает, гад!" - подумал Роман и вышел на улицу.
      - А это кто такой, почему не знаю? - развязно спросил он, глядя на Егорова сверху вниз. Семнадцатилетний парень был на полголовы выше Егорова.
      - Тебе какое дело? - сердито сказала Катя. - Иди домой, Роман.
      - Не Роман, а Рейнгольд. Что, нового хахаля подцепила? А как же быть с прежним?
      - Молодой человек, не нужно хамить девушке, - сказал Егоров, насупившись.
      - А ты что, блатной, да? А ну давай, вали отсюда, и чтоб я тебя здесь больше не видел, - грозно сказал Роман, чувствуя полную безнаказанность. Мужик-то чужой здесь. Будь он хоть самим Чаком Норрисом, станет возникать - вечером на улицу не выйдет. Это ему на Краснодар! И участковый не поможет. Да он и не станет помогать, если узнает, что тот к Катьке клеится!
      - Роман! - закричала Катя. - Как тебе не стыдно?
      - И мне не надо хамить, - внятно сказал Егоров, еще ниже опуская голову. - Пожалуйста, я очень вас прошу.
      - И я тебя прошу - вали отсюда, придурок, - ухмыльнулся Роман.
      Егоров, не поднимая головы, подошел к парню почти вплотную, так, что Катя осталась за его спиной, и взглянул на Романа в упор. Тот испуганно попятился, выставив вперед руки, а потом рванул что было духу во двор. Торопливо захлопнул калитку и лишь после этого крикнул испуганным голосом:
      - Точно придурок! Я так и знал! Ну, мужик, подожди, встретимся где-нибудь в темном месте, я тебе пасть порву!
      Егоров, не поднимая головы, прикрыл ладонями глаза и так стоял, не двигаясь.
      - Вам плохо? - участливо спросила Катя. - Не обижаетесь, он такой, нахамит, а потом сам убегает. Молодой, глупый еще.
      - Простите, Катя, - пробормотал Егоров, не отрывая ладоней от лица. Я очень не люблю, когда мне или моей девушке хамят. Все могу понять, но хамство... Видимо, нужно было мне сидеть дома, читать журналы...
      - Ну, хорошо, - неожиданно согласилась Катя. - Я могу немного погулять с вами. Но только немного. Подождите, я переоденусь.
      Иван Потапов кружил на своем "Урале" по улицам поселка, словно степной орел, выискивающий жертву. Иван искал Романа, вот уже несколько дней искал, но тот как сквозь землю провалился. Будто бы совсем из дому не выходил. Но сегодня суббота, непохоже на Романа, чтобы в субботу вечером сидел дома! Иван еще не решил, что сделает, когда выловит парня. Прежде всего поговорит, выяснит, что же тот наболтал отцу. А потом посадит в мотоцикл и повезет домой. И там, в присутствии Федора Петровича и Кати, все прояснится. Будут ему казино-бары, будет и пособие по безработице!
      На лавочке под старой шелковицей, вымахавшей выше пирамидального тополя, сидели подростки - ребята, девчонки. Хотя уже стемнело, на танцы они не торопились, у них считалось, чем позже придешь, тем выше класс. Иван остановил мотоцикл.
      - Ребята, Романа Клейна не видели?
      - А зачем он вам? - спросил курносый рыжий пацан, Сережка Воронихин.
      - Дело есть у меня к нему, секретное, - сказал Иван. - Поможешь найти, я тебе тоже в чем-нибудь помогу.
      - Ну да, вы поможете! - не поверил Сережка. А Романа опять отлупцевать собираетесь?
      - Кто тебе сказал, что я его бил? - удивился Иван.
      - Кто, кто! Да все об этом говорят, все знают. Ни за что отлупили пацана, а еще спрашиваете!
      - Так вон оно что! - усмехнулся Иван. - Здорово у вас круговая порука действует. Запомни, Серега, я Романа и пальцем не тронул. Это все его дурной язык наплел. И не повторяй за другими как попугай.
      - Потапыч осерчал! - раздался звонкий девчоночий голосок. Иван не понял чей.
      - Еще бы не осерчать, - ломающимся голосом добавил из темноты Владик Лисов. - Ромкина сеструха с чужим мужиком по Карьеру гуляет.
      - Владик! - приказал Иван. - А ну-ка появись, дорогой.
      - А чего я такого сказал?
      - Выходи! - рявкнул Иван. - Если я слезу с мотоцикла и поймаю тебя будет хуже!
      Подростки притихли. Знали, участковый мог шутить и даже просить о помощи, но когда он говорил таким тоном, возражать не следовало. Владик медленно приблизился к мотоциклу.
      - Так все же видели, - сказал он, оправдываясь. - Все об этом знают.
      - Что? Рассказывай.
      - Да что... Сегодня днем, часов в двенадцать, Катька прогуливалась с мужиком, который у бабы Лизы квартирует. А может, не в двенадцать, а в час, я точно на знаю.
      В двенадцать, в час... А где же он был в это время? Дома был, матери помогал в огороде, дрова пилил, навоз из курятника вытаскивал, разбрасывал по огороду... Часа в три только управились и сели с матерью обедать.
      - Ну, гуляли и гуляли, - стиснув зубы, сказал Иван. - С чего ты решил, что я из-за этого должен сердиться?
      - Ну-у-у... - парень замялся, не зная, что ответить. Не скажешь ведь суровому участковому: жених и невеста тили-тили тесто... - Я просто так, подумал...
      - В следующий раз подумай, что, если Катя с кем-то гуляет, значит, я ей разрешаю, - сказал Иван.
      Он включил скорость, развернул мотоцикл и помчался по улице. Это было совсем непохоже на Катю: прогуливаться с каким-то мужиком. Да и мужики, зная Ивана, не очень-то приглашали ее на прогулки после того, как они объявили о решении пожениться. Что-то произошло. Но что? С чего это она решила гулять с кем-то? Вместо того, чтобы к нему прийти, могли бы куда-то вместе поехать, да хоть в райцентр...
      Чертовщина какая-то!
      Иван резко затормозил у зеленого забора, нажал на кнопку сигнала. Специальный спаренный зуммер рявкнул так, будто кто-то откашлялся перед мегафоном.
      Из калитки выбежала Катя. Иван сидел на мотоцикле, ожидая, когда она подойдет. Катя не просто подошла, но и сразу обняла его, звонко чмокнула в щеку.
      - Я уже соскучилась без тебя, Ваня, как хорошо, что ты приехал! Раньше не мог, что ли?
      Иван взглянул на нее исподлобья, пробурчал:
      - Ты же сама запретила... до понедельника.
      - А ты мог бы и нарушить запрет. Я думаю, все уже нормально, папа успокоился и не собирается в Москву за визой. Правда, он говорит Роману, что хочет все как следует обдумать, но я-то вижу, что никакая Германия ему не нужна. Просто в тот вечер он здорово обиделся на тебя, я тогда испугалась даже. Поэтому и сказала, чтобы ты пока не приезжал.
      - А может, у тебя другое было на уме? - спросил Иван.
      - Другое? Что ты имеешь в виду, Ваня? Ничего другого, просто я боялась, что папа набросится на тебя с обвинениями, ты не выдержишь, наговоришь грубостей, и он запретит мне выходить за тебя замуж. Вот и все. Я же прекрасно знаю и тебя, и его. Ты... ты мне не веришь?
      - И обидится, и уедет в Германию, верно? Вместе с тобой.
      - Роман все время об этом твердит... Да что случилось, Ваня?
      - А больше с тобой ничего не случилось? Никаких особо примечательных происшествий?
      - Нет. Какие происшествия, если я все время, когда не работала, сидела дома и думала о тебе. Правда, Ваня.
      - Верю, что думала обо мне... - вздохнул Иван. - Особенно когда разгуливала по поселку с незнакомым мужиком!
      - Так вон ты о чем! - рассмеялась Катя. Ох, Господи, а я все никак не могу догадаться, почему ты приехал такой сердитый!
      - А я должен радоваться тому, что ты нашла причину, чтобы не встречаться со мной, а сама в это время разгуливаешь с другим? - Иван разозлился. - Что это за фокусы, Катя?
      - Я тебе сейчас все объясню, - с улыбкой сказала она, не обращая внимания на суровый тон Ивана. - Этот мужчина, его Владимиром зовут, работает начальником электроцеха...
      - Знаю.
      - Ну вот, однажды он починил мне кран, не было "вира", я уж собралась идти в крановую службу, а тут смотрю, идет новый начальник электроцеха. Лень было спускаться вниз, искать ремонтников, я и позвала его, он поднялся и починил.
      - И ты сразу же решила, что он лучше меня?
      - Да нет же! Ну какой ты смешной, Иван! Он стал говорить, что никого здесь не знает, скучно ему живется, предложил погулять вместе, ну, просто, чтобы я показала ему, что у нас тут есть интересного. Я и не думала этого делать. Но он все же пришел в субботу, и опять я не собиралась идти с ним. Вдруг выскакивает Роман и начинает ему грубить и задираться, ну, знаешь, как это они делают: только попадись мне, я тебе покажу, вали отсюда... Стыдно мне за братца стало. А этот Володя стоит, как оплеванный, лицо руками закрыл, грустный такой. Ну, я и сказала: хорошо, пойдемте немного погуляем. Понимаешь, не хотелось, чтобы посторонний человек думал, будто все у нас такие наглецы, как Роман. Вот и все.
      - Значит, во всем опять Роман виноват? Придется мне поговорить с ним. Где он, дома? Позови.
      - Нет его дома. Часа два назад убежал куда-то.
      - Надо же! - Иван в сердцах ударил ладонью по бензобаку. - Ни у кого правды не добьешься. Оказывается, Роман во всем виноват, а его нигде нет, как сквозь землю провалился.
      - Ну, пожалуйста, не злись. - Катя нежно провела ладонью по его щеке.
      Иван раздраженно отбросил ее руку.
      - И ты считаешь, что это нормально: моя невеста разгуливает с каким-то мужиком?
      - Но что в этом плохого?
      - То, что пацаны на улице кричат, Иванова невеста мол, гуляет с кем попало!
      - А ты не обращай внимания на глупости... - Катя растерянно смотрела на своего жениха.
      - Да?! А если ты завтра-послезавтра пойдешь к нему домой... избавлять бедного от одиночества, может, мне и тогда не следует обращать внимание?
      - Мы с ним очень интересно поговорили, он и вправду приглашал меня заглянуть как-нибудь к нему, порыться в вырезках кулинарных рецептов разных стран... Ты что, Ваня, в чем-то подозреваешь меня? Но почему? Разве я хоть когда-нибудь давала тебе повод?
      - А это что? Не повод?
      - По-моему, ты приехал специально, чтобы поругаться. Считаешь, что я должна спрашивать у тебя разрешение, с кем можно разговаривать, а с кем нет?
      - Ты - моя невеста! - сквозь зубы процедил Иван. - И должна вести себя осторожно, не давать повода для разговоров. Неужели это нужно объяснять?
      - Что еще я должна? - рассердилась Катя. - Сидеть дома и не выходить без твоего разрешения? И не надейся! Я тебе не рабыня и не наложница, понятно?
      - И что это я, дурак, разговариваю с тобой? - сказал Иван. - Сейчас поеду, поговорю с этим Володей. Объясню ему, что можно тут делать, а что нельзя. А не поймет, пусть пеняет на себя.
      - Не смей! Слышишь, Иван? Не вздумай.
      - Даже так?
      - Если будешь его запугивать - и ко двору моему больше не подходи! Прямо Пиночет какой-то, что скажет, то люди и должны делать. Прекрати всех запугивать.
      - Это я запугиваю?!
      - Ты запугиваешь. Все кулаками хочешь решать.
      - Так, может, ты специально придумала историю с Романом, чтобы спокойно встречаться... с кем хотела?
      - Ох, надоел ты мне своими подозрениями! Уезжай, Иван, не то мы всерьез поругаемся. Я больше не хочу об этом говорить.
      - Нет, почему же! Мы еще поговорим. Но сперва я найду Романа и все у него выясню. В лепешку расшибусь, а найду!
      - Ну и пожалуйста! - крикнула Катя и бросилась во двор.
      6
      Егоров, в коричневом халате на голом теле, сидел за столом в своей комнате. Ладони, закрывающие лицо, подрагивали, и все его тело сотрясал озноб.
      Хозяйка, сухонькая старушка в длинной черной юбке и зеленой кофте, вежливо постучавшись, вошла в комнату.
      - Володя, ты ужинать будешь или нет? А то я спать собираюсь ложиться. Может, перекусишь, пока я здесь, в кухне?
      - Спасибо, Елизавета Петровна, - пробормотал Егоров, не отнимая ладоней от лица. - Что-то не хочется. Неважно себя чувствую, голова раскалывается и знобит.
      - Небось, простуду подхватил, - со знанием дела сказала Елизавета Петровна. - Время нонче опасное, вроде как тепло, а уже осень, если не беречься, можно и заболеть. Принести тебе цитрамончику? У меня есть.
      - Нет-нет, я таблетки стараюсь не принимать. Ничего, сейчас лягу в постель, к утру, надеюсь, все будет нормально.
      - Сам дрожишь, а окно открыл. Закрыть окно, Володя?
      - Я сам...
      - Ну, как знаешь. Смотри, ежели есть захочешь, на керогазе кастрюлька с вареной картошкой, на столе под полотенцем салат из помидоров с лучком, а в холодильнике колбаска есть. Ты сам тут управляйся, не стесняйся. Я пошла спать, закроюсь на всякий случай, так что до утра - меня нету.
      - Спокойной ночи, Елизавета Петровна, - сказал Егоров.
      - А ты выздоравливай, - пожелала старушка и удалилась.
      Егоров долго сидел без движения, чувствуя, как холодный пот каплями ползет по лбу, пальцам, щекам. Глаза его были закрыты, но в памяти светилось наглое лицо долговязого парня, презрительная ухмылка на губах. Егорову уже не слышался мерзкий голос, весь вечер звучавший в его ушах, но теперь он чувствовал запах, запах пота и дешевого одеколона, исходивший от наглеца.
      Не озноб, а злоба весь вечер сотрясала тело Егорова. Вначале это была ярость человека, незаслуженно, несправедливо оскорбленного тупым, отвратительным существом, которое и на равных-то не имело права с ним разговаривать. Человек жаждал мести, но в то же время помнил о законах, царящих в этом человеческом мире, напряженно искал возможность отплатить за обиду и самому остаться вне подозрений.
      Потом накатилась ярость Зверя, который и знать не знал ни о каких человеческих законах. Он был неподвластен им, самый главный закон - это он. И оскорбившего его ждет смерть. Зверь обретет свою плоть и свершит свой суд. А пролитая кровь вернет его в человеческую плоть - лучшей защиты для Зверя нет.
      Время близилось к полуночи. Егоров поднялся, запер дверь на крючок, выключил свет и повалился на пол. Страшные конвульсии сотрясали его тело, и с каждой судорогой оно меняло привычные очертания. Нижняя часть лица с хрустом вытягивалась вперед, сплющивался нос, заострялись уши. Черные волосы зазмеились по лицу, и вскоре все оно покрылось густой черной шерстью. И уже не сдавленный стон, а хриплое рычание вырывалось из полуоткрытой пасти. Пальцы на руках стали короче, и острые как лезвия когти вырвались из них. Ноги тоже стали короче, длинный, голый хвост пополз из крестца, одновременно покрываясь черными волосами.
      Прошло несколько минут, и, отшвырнув могучей лапой полы халата, встал посередине комнаты жуткий Зверь с ненавидящими красными глазами. Во дворе жалобно заскулил пес Трезор, пугливо забился в глубину своей будки.
      Егоров прыгнул в окно, обогнул кухню, легко преодолел ветхий забор, отделяющий огород бабы Лизы от заброшенного карьера, и могучими прыжками помчался по краю обрыва - словно черная молния летела над землей.
      Обычному человеку не дано было понять дьявольского упоения этим бегом, ходящий на двух ногах не мог насладиться слаженной работой четырех могучих лап. Тот, кто пользуется зубами лишь для того, чтобы прожевать сваренное мясо, не в силах ощутить сладости разрывания живой, трепещущей плоти.
      И что может сравниться с первородным инстинктом Зверя, который в ярости предается только ярости, не считаясь ни с какими правилами и законами?!
      Егоров мчался к дальнему заброшенному карьеру, откуда ветер доносил запах пота и дешевого одеколона.
      Иван уже несколько раз подъезжал к танцплощадке у клуба, внимательно обследовал пустырь - Романа нигде не было. На танцплощадке никто ничего о нем не знал. Или не хотел говорить. Молодежь была занята своими проблемами: танцами и, главное, "зажимансами", без которых сие мероприятие быстро потеряло бы свою привлекательность.
      Катя могла и соврать, говоря, что Роман сидит дома, раз уж решила защищать этого Володю. Но чутье подсказывало Ивану: она сказала правду. Роман ушел. Но где же он может быть? У кого-то из приятелей. Сидят, курят, пьют, девчонки с ними, те, что пару лет назад пугливо стояли на танцплощадке, а теперь захотели испытать более острые ощущения... А еще у дальнего озера у них что-то вроде большого шалаша среди кустов вербы на песчаном берегу. Иван, как и положено участковому, знал об этом тайном убежище молодежи, возомнившей себя элитой поселка Карьер. Несколько раз бывал там, но днем, когда хозяева отсутствовали - без особой надобности он не стремился пугать их, полагая, что в случае ЧП там от него никто не скроется. Пусть думают, что он ничего об их убежище не знает.
      Но сейчас он должен поехать туда. Во что бы то ни стало разыскать Романа, поговорить с ним. Выяснить, угрожал ли он на самом деле начальнику электроцеха, и Катя, чтобы загладить недоразумение, согласилась погулять с начальником, или это выдумка Кати, и тогда...
      Только Роман мог ответить на этот вопрос.
      Иван посмотрел на часы: время близилось к полуночи. Он развернул мотоцикл и погнал его к старому карьеру, к дальнему озеру.
      Иван хорошо знал дорогу и последние метров двести проехал с выключенным двигателем и погасшей фарой. Когда до большого шалаша оставалось метров сто, Иван оставил мотоцикл в кустах и осторожно двинулся вперед, на всякий случай расстегнув кобуру пистолета. Кто знает, как они отреагируют на его появление, не исключено, что у пацанов имеется оружие.
      На берегу озера горел небольшой костер, и вокруг него сидели люди. Иван насчитал семь парней и трех девчонок. Роман сидел в обнимку с Таней Соколовой. Иван с облегчением вздохнул. Теперь он никуда не денется. И выскочил к костру.
      - Сидеть! - приказал он, доставая пистолет. - И не дергаться. Предупреждаю, я не шучу. Сидеть!!
      Все обернулись в его сторону: глаза круглые от изумления, рты раскрыты. Они и не думали убегать или сопротивляться. Спустя мгновение изумление сменилось испугом. Надо же - участковый накрыл их в таком потаенном месте! Таня Соколова, конечно же, не хотела, чтобы родители узнали об этом ее походе к дальнему озеру в компании парней. Да и парни понимали, что неспроста участковый приехал сюда. Роман медленно поднялся, затравленно озираясь.
      - Ну да, ты мне и нужен, - сказал Иван. - И не вздумай убегать. Ноги у тебя длинные, но бегаю я лучше. Достану. Иди сюда.
      - Зачем?
      - Поговорим. Кое-что выясним.
      - А что он такого сделал? - подал голос Алик Сапунов. - Мы тут отдыхаем, никого не трогаем. Что ли, нельзя приходить сюда?
      - Приходить можно, - сказал Иван. - А вот выдумывать гадости про людей - нельзя. Вот мы сейчас и разберемся, когда это я избил Клейн, да еще про немцев что-то неприличное говорил. Если среди вас есть свидетели моего мерзкого поступка, готов их выслушать. Ну?
      Ответом было молчание. Оно и понятно. Можно подыграть Роману, болтая всюду о том, что участковый избил его, но сказать это самому участковому кто же отважится? Тем более что все они участвовали в драке на пустыре и знали, кто навешал Роману синяков.
      - Иди ко мне, Роман. Поедем к твоему отцу, расскажешь, что же случилось в среду на пустыре.
      - Еще чего...
      - Хватит болтать! - рявкнул Иван. - Я кому сказал?!
      Роман нехотя, волоча ноги, двинулся вперед. За ним - Потапов, подталкивая парня к мотоциклу. А за их спинами, у догорающего костра, молча сидели друзья Романа.
      Иван сел за руль мотоцикла, Роман испуганно съежился в коляске.
      - Ну, давай, рассказывай, - приказал Иван.
      - Чего рассказывать?
      - Почему врал отцу, зачем, как думаешь исправляться и вообще как будем дальше жить. Понимаешь ведь, что я с тобой нянькаюсь только потому, что ты брат Кати. Многое тебе прощал, сам знаешь. И, наверное, зря.
      - Я был злой в тот вечер...
      - А я сегодня злой. Но все-таки постараюсь понять тебя.
      - Ну... в общем-то, драка получилась из-за Тани Соколовой, - нехотя начал Роман. - Выпендривалась она на танцах, проучить меня хотела за то, что не пришел к ней вечером. Васька Шаповалов к ней стал клеиться, ну, мы и поговорили... Врезал я ему пару раз, да тут его дружки ввязались, досталось и мне, а потом, когда наши ребята пришли на помощь, ты возник. И все испортил. Вот я и разозлился. На тебя, на Ваську, на Таню - на всех. Подумал: вот уеду в Германию, Танька пожалеет еще... Нужно только отца накеросинить, он одно время очень переживал из-за того, что Поволжскую немецкую республику не восстановили и все такое. Вот я и... наврал про тебя. Злой был, я же сказал...
      - У тебя с Таней проблемы возникли, и ты решил, что неплохо бы и мне подложить свинью, поссорить с Катей, так? - жестко спросил Иван.