Следов не осталось

      - Вот видите, как плохо быть несмелым. Пока раздумывали... - весело упрекнула девушка, покидая его.
      Реплика блондинки ободрила Леонида. Как только пластинка была заменена, он снова пригласил ее. Она танцевала легко и свободно.
      Но вот в центре круга появился рыжий Олег Зыбкин и, помахивая в воздухе длинными руками, потребовал внимания. Когда установилась относительная тишипа, он принял артистическую позу и громко объявил:
      - Леди и джентльмены! Среди нас, грешных, присутствует талант, который в будущем заменит сразу две знаменитости - Сергея Сорокина и Николая Сличенко. Эдуард Желанный исполнит старинный романс "Очи черные"!
      Гитарист невозмутимо восседал на стуле. Только теперь Леонид вспомнил, что фамилия этого студента Желобков, а не Желанный, как объявил "конферансье".
      Студент закрыл глаза и картинно тронул струны.
      Очи черные,
      Очи жгучие,
      Очи страстные
      И прекрасные...
      Романс исполнялся манерно, с искажениями, но никто не хотел замечать этого. Эдуарда наградили "бурными аплодисментами". Тот же Олег Зыбкин поспешил вручить ему "ценный подарок" - дешевую куклу с бумажным цветком в руке. Желобков-Желанный принял все это как должное, встал перед гостями с театрально поднятой рукой, поклонился несколько раз и, прикладывая ладонь к груди, поблагодарил:
      - Спасибо, друзья.
      Вновь включили проигрыватель. На этот раз белокурая девушка отказалась танцевать с Леонидом. Гитарист же хозяйской походкой подошел к своей даме и молча повел ее по кругу, смерив Кольцевого презрительным взглядом.
      Леонид вдруг почувствовал себя ничтожным перед этим самодовольным повесой. Не подыскав себе другой подходящей для танцев партнерши, он ушел за шкаф, куда унесли бутылки с оставшимся вином и остатками закуски. Наливая из разных бутылок вино, он делал коктейли и пил.
      Именинник, Андрей Козловчиков, слишком поздно понял свою оплошность. Когда он обнаружил изрядно нагрузившегося Кольцевого за шкафом, тот совсем не представлял себе, где находится. Он таращил на Андрея осоловелые глаза и требовал:
      - Мне девушка... женщина нужна, понимаешь?
      Козловчиков принял все это за пьяный бред и хотел уложить спать Кольцевого, но тот противился. Хватая именинника потными руками за грудь, он настаивал на своем. Андрей понял, что стоит ему сказать еще словои он лишится своей новой кремовой рубашки.
      - О чем разговор, - примирительно начал Козловчиков. - Давно бы сказал, мы бы всё устроили, - и исчез среди гостей.
      Леонид не мог видеть, как Андрей шептался с Желобковым, как гитарист, сверкая белозубой улыбкой, доказывал что-то имениннику и как тот, согласно кивая, вышел из комнаты.
      Кольцевого начало клонить ко сну. В это время к нему опять подошли и вывели из-за шкафа. В комнате продолжались танцы. Ему стало душно. Партнерша, плотная, черноволосая девица, предложила, выйти во двор. Прохладный воздух подействовал отрезвляюще. Легче стало дышать,
      - Хорошо. Просто чудесно на улице! - обратился он к девушке. - Как это раньше мы не догадались выйти?
      - А разве танцевать плохо? - спросила она, заглядывая ему в глаза.
      - Нет, почему же? Каждое занятие имеет свою прелесть... Простите, как вас зовут?
      - Рая.
      - Какое хорошее имя. Вы тоже студентка?
      - Пока нет. Я работаю в институте...
      - А-а. Очень хорошо. И живете в общежитии?
      - Не совсем. Живу вот в том флигельке, в служебной комнате. Хотите посмотреть, как я живу?
      Приглашение было принято с радостью. Леонид причесал взлохмаченные волосы и последовал за ней... С атого и началась связь студента-второкурсника с уборщицей общежития Раисой Сагидуллипой. Были дни, когда Леонид твердо решал прекратить встречи с ней, не заходил во флигелек по неделе и больше. Она его не упрекала, не звала. При встречах запросто, как со всеми студентами, здоровалась и независимо старалась отойти прочь. Тогда ему становилось скучно. Он мучился сомнениями, грустил и снова шел в маленькую семиметровую комнатку. Она его не прогоняла.
      Как-то Леонид направился к ней поздно вечером, не предупредив о своем приходе. Не торопясь, зашел в коридор, уже взялся за пластмассовую ручку ее двери и вдруг отчетливо услышал в комнате мужской голос. Он резко отдернул руку и вышел. Со двора посмотрел в окно.
      За тюлевой занавеской был виден мужской силуэт. Человек по-хозяйски сидел за столом на мягком стуле, куда обычно Раиса сажала Леонида, и спокойно наливал в стаканы вино. Хозяйка оживленно о чем-то рассказывала на непонятном языке.
      "Может, родственник приехал, - подумал Леонид, - а я, дурак..."
      Но он не рискнул зайти. Чего ради?
      На следующий день он поинтересовался, кто был ее гостем.
      - Так. Один старый знакомый, - бесхитростно ответила Раиса.
      Леонид спросил, надолго ли приехал знакомый. Она растерялась, не знала, что ответить.
      - В общем, я к тебе заходить не буду, - предупредил Кольцевой.
      Она пожала плечами, отчужденно улыбаясь:
      - Пожалуйста. Твое дело. Я тебя ничем не связываюКазалось, ничего особенного не произошло. Так и должно быть: у Раисы больше жизненного опыта, она безоговорочно соглашается с его мнением, ни на чем на настаивает. Но мужская гордость студента была задета. Только на никчемного человека можно так легко махнуть рукой, как это сделала она.
      Оставалось ждать случая или подходящего предлога, чтобы поднять себя в ее глазах. И случай представился.
      Спустя недели две после последнего разговора Раиса сама поинтересовалась, как он проводит свободное время. Он ликовал, но виду не подал. Отвечал на ее вопросы коротко, будто делал одолжение. Наконец она тихим голосом попросила:
      - Зашел бы по старой памяти. Мне по вечерам бывает скучно.
      - Стоит ли возобновлять? - ответил Кольцевой.
      - Родители контролируют? - поинтересовалась она в свою очередь.
      - Да нет, - уверенно продолжал он. - Я сам себе хозяин. А завтра они вообще за город уезжают...
      "Последний раз", - думал Леонид, подходя к знакомому флигельку. В коридоре тускло светила запылившаяся лампочка. Пластмассовая ручка двери неприятным холодком напомнила ему о предыдущем посещении. Преодолевая желание повернуться и уйти, он без стука отворил дверь.
      В комнате было тепло и уютно. Раиса, видимо, ждала его. В шелковом халате она полулежала на тахте. Все это несколько успокоило Леонида. Он стоял у порога, стараясь отыскать, что же нового, привлекательного появилось в этой маленькой комнатке.
      - Проходи, чего уставился, - сказала Сагидуллина безразличным тоном и подставила щеку для поцелуя.
      Сунув ноги в мягкие войлочные туфли, она направилась в коридор. Леонид догадался, что она пошла на кухню.
      - Я пойду в магазин, - предупредил он, просовывая голову в дверь кухни.
      - Пожалуйста. Только не задерживайся долго. Голубцы сейчас будут готовы. И купи полкило капусты провансаль, - сказала она вслед.
      За столом Раиса немножко нервничала и поглядывала на часы. Однако Кольцевой этого не замечал. Сейчас он понял, что именно поразило его при входе в комнату: новой была поза хозяйки. Она никогда его не встречала лежа на тахте, в халате.
      Леонид, разливая вино, частенько перепутывал стаканы, вместо лимонада пил вино. Раиса больше пригубляла и ставила рюмку обратно. Пила она, против обыкновения, мало. Разговор был беспредметным. Он страшился предстоящей сессии, она рассказывала о пышной бороде молодого доцента Ермицкого.
      Около двенадцати часов она решительно встала из-за стола, ушла за ширму и стала переодеваться. Леонид слышал, как шуршало платье...
      - Ты куда собираешься? - удивился он.
      - Нужно же проводить тебя, - спокойно ответила Раиса.
      - Зачем проводить? Я... думал остаться, - растерянно заявил Кольцевой.
      - А я думаю иначе. Спасибо, что зашел, не обманул.
      Но сегодня тебе уже пора собираться. Я тебя провожу.
      Погуляем на улице.
      - Какая прогулка в дождь? Раечка, ну будь человеком, - капризно надул губы Леонид.
      - Нет, Ленечка, ты меня не уговаривай. Нельзя тебе здесь оставаться. Баба Паша, гардеробщица, живет тут за стенкой... - Раиса ткнула рукой в коврик над кроватью. - Знаешь, какая она склочница? Она и матери твоей рассказала обо всем...
      - Но мы...
      - Мы - одно, а я - другое! Вот твой плащ.
      Он оделся и молча вышел в коридор. Проходя к выхору, с неприязнью посмотрел на дверь комнаты бабы Паши: "Вот ведьма!"
      На автобус они опоздали. Машина мигнула красным сигнальным огоньком и ушла, когда оставалось пройти до нее несколько метров. Чтобы не мокнуть под дождем, Леонид прошел под дерево, Раиса за ним.
      - Может, прогуляемся по аллее? - вдруг предложила Раиса.
      - Если тебе так хочется...
      - Представляешь, хочется...
      После получасовой прогулки под дождем они остановились у разлапистого куста. На нем уже не было лиетьев.
      И все-таки от него исходил приятный аромат.
      - Жасмин, - по запаху определил Леонид.
      - Ага. Я очень люблю духи "Жасмин", - ответила Раиса.
      - Вот новость. А в тумбочке у тебя "Белая сирень".
      - "Сирень" тоже неплохие, но "Жасмин" мне нравится больше.
      - Странно.
      - Ничего странного. Просто ты был невнимателен ко мне.
      Леонид с тоской отметил, что она говорит о нем в прошедшем времени. Значит, "старый знакомый" ей более дорог.
      - Вполне возможно, - сказал он. - Однако смотри, показался автобус, пошли.
      - Тебе неприятно оставаться со мной?
      - Хитрый вопрос. Хорошо оставаться под крышей...
      - ..А еще лучше - под одеялом, - продолжила она. - Эту истину я и без тебя знаю. А мне вот нравится под дождем. Именно так, - она взмахнула руками, - когда льет дождь, дует сильный ветер и где-то впереди, в густом тумане, мерцают фонари, как звезды в небе. Это так похоже на мою жизнь...
      - Боже, какая идиллия. А в общем - интересно. Но мне не лезет в голову подобная лирика, когда за ворот льется холодная вода.
      - Бедняжка, иди ко мне, - предложила она, расстегивая пуговицы плаща.
      Он понял это по-своему, плотно прижался к ней, незаметно стал оттеснять к скамейке. Она, ловко уверйувшись в сторону, толкнула Леонида от себя. Он шлепнулся на мокрые доски скамейки, беспомощно опустил вниз руки. Это рассмешило Раису. А он сидел неподвижно и рассматривал ее, словно увидел впервые. Вокруг блестели мокрые, обнаженные деревья. Где-то в отдалении завывал, набирая скорость, поздний трамвай.
      - Уйди, - проговорил он тихо, но властно.
      Смех неожиданно оборвался. Раиса впервые за весь вечер посмотрела на него серьезно. Такого она не слышала от Леонида никогда за все время их знакомства.
      - Ты меня прогоняешь? - Губы ее застыли, брови вопросительно поднялись.
      - Да, да! Мне все это надоело. Уходи! Уходи, слышишь! - повышая голос до крика, потребовал он.
      Начавший было проходить под влиянием свежего холодного воздуха хмель последним всплеском ударил в голову Кольцевого. Натягивая на глаза шляпу, он еще какой-то миг видел удаляющуюся по аллее женщину в темном от дождя плаще. Он ждал, что она хоть обернется в последнюю минуту. Но этого не произошло. Не поворачивая головы, она так и исчезла за поворотом дорожки.
      Будто это был не человек, а видение.
      - К черту все, - рычал он, сплевывая и топая в бессилии ногами. Женщины! Вино! Выговоры родителей!
      Зачем мне это нужно? Ну а сейчас назло не пойду домой, переночую на этой скамейке! - твердо решил он, ложась вверх лицом.
      Несколько минут, проведенных им в одиночестве, показались часами. Холодные капли дождя неприятно лизали подбородок и шею. Он натянул плащ до самого носа, а глаза прикрыл шляпой. И в это время до его слуха донеслись чьи-то осторожные шаги. Они медленно приближались по той самой аллее, куда совсем недавно ушла Раиса. Леонид нисколько не сомневался, что это вернулась она. Такая мысль была и приятна и неприятна одновременно. Он еще не успел понять, какие чувства в нем побеждают, когда шаги послышались совсем рядом. Не открывая глаз, Леонид решил, что должен держаться избранной линии поведения до конца.
      - Уходи. И вообще, чего ты от меня хочешь? Я тебя не люблю, проговорил он, открывая глаза...
      Около скамейки стоял широкоплечий верзила в брезентовой куртке, с копной рыжих волос на голове. Чтобы отогнать видение, Леонид встряхнул головой:
      - Бр-р...
      В обмане зрения он не успел убедиться. Сильный удар обрушился на его лицо. Из-глаз брызнули тысячи искр. Расплескивая воду, покатилась по луже шляпа. Она немножко смягчила удар. Леонид не потерял сознания.
      Когда он открыл глаза, верзила стоял на том же месте и не торопясь отводил назад правую руку. Кулак его был не меньше пивной кружки. Сейчас для уверенности он угостит свою жертву еще одним ударом и...
      О сопротивлении нечего было и думать. Рыжий верзила играючи мог справиться с четырьмя такими Леонидами.
      Страх вынуждал к немедленным действиям. Если прибегнуть к помощи рук, пожалуй, он сможет выбросить свое сухощавое тело за спинку скамейки. А там надежда на одни ноги...
      Верзила стоял в самом выгодном для удара положении.
      Видимо, надеясь, что жертва оглушена, он не торопился, сосредоточенно обдумывал, как действовать дальше. Леониду даже на миг показалось, что его враг что-то ищет левой рукой в своем кармане. А вдруг там нож? Времени для раздумья не оставалось. Он ухватился одной рукой за спинку скамейки и сделал молниеносный толчок ногами.
      К изумлению своего противника, легко оторвался от страшного ложа, подскочил выше уровня спинки сиденья и в горизонтальном положении полетел под соседний куст.
      Запоздалый удар верзилы не достиг желаемой цели. Леонид услышал стук тяжелого кулака о дерево.
      Кольцовой свалился на сырую, устланную опавшими листьями зомлю и ужом скользнул прочь от злосчастной скамейки. Виляя между кустов, он побежал в глубь парка. Страх мешал ему ориентироваться: он бежал прочь от опасного места, не рискуя оглянуться назад. Наконец, когда силы иссякли, жадно глотая ртом сырой воздух, он остановился. Погони не было. Зажимая разбитый нос платком, он напрямую вышел к освещенному проспекту, перелез через железную решетку ограды и отправился в милицию.
      Такую картину из путаных показаний студента нарисовал себе Бадраков.
      И только когда Кольцевой поставил последнюю подпись на протоколе, старший оперуполномоченный задал первый вопрос от себя:
      - Скажите, Кольцевой, когда вы вечером пришли к Раисе Сагидуплиной, то плащ сняли?
      - Неужели я сяду за стол в плаще? - обиделся студент. - Конечно, снял.
      - И где вы его повесили?
      - Кажется... кажется... - морщил лоб Леонид, напрягая память, - - Рая его повесила за ширмой.
      - До этого вы всегда его оставляли там?
      - Нет. Зачем? Обычно я плащ вешал у двери на гвоздь.
      - Так. А нашли ключи около той скамейки, где на вас напал неизвестный?
      - Ну да, там же и лежали, где выпали из кармана, - с готовностью ответил молодой человек.
      - Так прямо сверху и лежали? Может, на них кто наступил ногой и вдавил в грязь? - допытывался Бадраков.
      - Их поднял старшина.
      - Спасибо. У меня сегодня вопросов к вам больше не будет.
      На этом первый допрос студента Кольцевого был закончен. В тот же день Бадраков собрал оперативных работников своей группы. Совместно разработали план розыска преступников и похищенного имущества. Особо отметили, что при осмотре места происшествия не обнаружено никаких следов, которые могли быть полезными при раскрытии преступления. Из этого следовал вывод, что кражу совершил не новичок, а опытный вор.
      И версии. Несколько самостоятельных версий. Одна строилась на том, что преступление совершено при участии Сагидуллиной. За отработку этой версии Бадраков взялся сам.
      4
      Подходя к студенческому общежитию, Бадраков не мог, конечно, подумать, что копирует чей-то прием. Но если проследить его маршрут, последовательность действий, поведение, то можно найти много общего с тем, что проделала Фаина Александровна полтора месяца назад, Только он шел не просто наудачу, а с запасом необходимых сведений об обитателях флигелька Сагидуллиной и Гвоздихиной Прасковье Павловне.
      И на этот раз Прасковья Павловна вязала шарф, только нитки были другого цвета. Бадраков выждал удобный момент, когда около раздевалки никого не было, и поспешил представиться. Гвоздихина при виде удостоверения в красной обложке немедленно спрятала шарф в тумбочку (не дай бог, придерутся, что вяжет в рабочее время), застегнула халат на все пуговицы, приготовилась отвечать.
      - Я по поводу вашей соседки Раисы Матвеевны хотел поговорить. Поступила жалоба на ее нескромное поведение. Что вы мне на это можете сказать? равнодушно спросил Бадраков.
      - Поведение ужасное, но жалоб я не писала, - ответила старуха и еще крепче впилась в него глазами.
      Она понимала, с кем имеет дело. Голос ее звучал заинтересованно. Самой ей явно хотелось побольше узнать о Сагидуллиной. Бадраков, догадавшись об этом, на минуту пришел в замешательство. Он готовился не к такой беседе и представлял себе Гвоздихину словоохотливой, дажо болтливой старушкой. А гардеробщица молча ждала.
      - Когда, и каким образом она поселилась с вами? - спросил он.
      И тут Гвоздихина не торопилась с ответом. Можно было подумать, что она не поняла вопроса. Но, помолчав немного, заговорила:
      - Весной прошлого года. Ее рекомендовал к нам на работу один знакомый нашего бывшего коменданта общежития. Раньше я его встречала в "Гастрономе"... Представительный такой, солидный мужчина...
      - Кто ее посещает сейчас?
      - Люди, разумеется. В большинстве случаев мужчины, а из них - чаще молодые.
      - Цель их посещения? Простите, чем они у нее занимаются?
      - Читают газеты, - сделав монашеское лицо, ответила Гвоздпхина. И затем, переменив тон, чуть ли не поприятельски спросила: - Скажите, сколько вам лет?
      - Двадцать четыре.
      - Маловато. Неужели в розыске нет людей посолиднее, чтобы заниматься такими вот "райскими птичками", вроде пашей Раечки? Я помню, до революции у меня был один знакомый сыщик, не вам чета - толстый, с пышными усами.
      Бадра-ков покраснел. Но сдержался. Ничего не поделаешь. Самолюбие проявлять здесь неуместно. Может быть, от этой вот старухи зависит успех дела. Между тем гардеробщица снова замолчала. На лице ее было паписано явное разочарование.
      - У солидных и дела солидные, - напомнил Бадраков.
      Это заело Прасковью Павловну. Она заметно оживилась.
      - Хорошо рассуждаете! На какие средства она живет? Я вот получаю пенсию и работаю вместе с ней, а на вино у меня денег нет.
      - Вам лучше знать о ее жизни. Вы соседка.
      - Поэтому я и говорю: не место у нас таким, как она
      - Кроме ваших же студентов у нее никто не бывает?
      Надежды Бадракова оправдались, - старуха разговорилась.
      - В том-то и дело, что за последнее время к ней заходят не студенты, а какие-то... типа этих... ну, которых из тюрьмы выпускают.
      - Уголовники?
      - Во, во, они самые. Один низкого роста, такой, южных кровей человек. С бородой, но без усов. Странно?
      Все время мурлычет арестантские песни. А второй - рыжий, высокий. Слышала я, как этот рыжий Робинзоном называл низкого с бородой. Имена какие-то лошадиные.
      Через полчаса Бадраков уточнил до мельчайших подробностей приметы двух неизвестных мужчин, посещающих Раису. По всему было видно, что это залетные гости. В своем районе он таких не знал. У Сагидуллипой последнее место жительства ее, если верить бумагам, Казань. Вполне возможно, что гости пожаловали оттуда.
      А может, и пе оттуда. Необходимо срочно навести справки. Именно сейчас, после совершения у Кольцевых кражи, Сагидуллипа попросила у коменданта три выходных для.
      Дома Раиса не ночевала две ночи подряд.
      - Скажите, а подруги у нее есть? - допытывался Бадраков.
      - Почти нет. За все время только одну девушку я и видела у нее в комнате. Наташей звать. Вроде они вместе в кружке художественной самодеятельности занимались.
      Я этому не верю. Райка и художественная самодеятельность - никак не увязывается. Вот уж месяца три, как Наташа к ней не заходит. Почему - не знаю.
      - Вы не знаете, где живет Наташа?
      - Вот уж чего не знаю, того не скажу. Хотя постойте, может быть, вам повезло. Как-то я брала у Райки чайник с кипятком. Чтобы не обжечь руку, она мне дала старый конверт. Там есть обратный адрес, наш ленинградский. А конверт у меня на окошке валяется.
      Дверь открыла девушка. Внимательные серые глаза с настороженным любопытством остановились на лице Бадракова.
      - Наташа Потехина здесь живет? - спросил он, глядя мимо плеча девушки в темноту коридора.
      - Я Потехипа. А вы откуда?
      - Видите ли, я разыскиваю одну знакомую, Раю Сагидуллину. Сейчас ее нет дома, и я...
      - Ну и ищите на здоровье, а я здесь при чем? - оборвала девушка. На ее лицо легла тень отчужденности.
      Она отступила на полшага назад и решительно взялась за дверную ручку.
      Бадраков понял, что если он немедленно пе предпримет никаких мер, то окажется перед закрытой дверью.
      И, как знать, откроют ли ему вторично.
      - Я из милиции, - заявил он таким тоном, будто предшествующего разговора не было, и вынул из кармана служебное удостоверение.
      Против ожидания, девушка взяла удостоверение в руки, развернула его и принялась читать:
      - "Старший лейтенант милиции Бадраков Петр Кириллович состоит в должности ст... операуполномоченного".
      - Не опера, а оперуполномоченного, и не сты, а старшего, - поправил Бадраков, забирая назад удостоверение.
      - Раз старший, то заходите, - пригласила Наташа смущенно. - А я, признаться, напугалась. Думала, что вы из круга ее знакомых.
      - А чем опасны ее знакомые?
      - Том, что я их никогда не видела.
      - Неубедительно.
      - Как вам угодно, так и понимайте. Но я никого из друзей Раисы не знала и не хочу знать.
      В кружке художественной самодеятельности Наташа уже не занималась, хотя была в курсе дел Дома культуры. Вес новости оттуда ей сообщал знакомый молодой человек Миша Гуторин, страстный поклонник Михалкова. Он, по словам Наташи, так выразительно читал басни, что его даже приглашали в телестудию на работу.
      Но Миша отказался, у него другие планы.
      Как это ни странно, Сагидуллина в самом дело увлекалась пением, регулярно ходила на репетиции и не раз рыступала в клубах подшефных организаций.
      - Это ее слабость, - объяснила Наташа. - Она и Сегодня вечером обязательно будет там.
      - Надеюсь, вы не предупредите ос, с какой целью я к вам приходил?
      - Конечно. Тем более, что она у меня не бывает, а я сейчас на репетиции не хожу. Так что не расстраивайтесь из-за этого.
      - Если не секрет, почему между вами и Сагидуллиной сложились за последнее время натянутые отношения? - спросил Бадраков перед уходом.
      - Как вам сказать? Причины, кажется, ничтожные.
      Их, собственно, две, - медленно заговорила Наташа. - Во-первых, я совершенно случайно узнала от самой же Раисы, что она отбывала срок...
      - Интересно!
      - Ничего интересного. Она проговорилась как-то, что еще в колонии занималась в кружке. Да и по ее разговору я убедилась, что с тюрьмой она знакома.
      Слишком часто в ее лексиконе проскальзывают блатные словечки, особенно, если она навеселе. И второе: как-то после ухода Раисы от меня наша соседка Нина Борисовна заявила, что у нее пропала кофта. Хорошая шерстяная кофта. Мы ходили к Рае, но она обиделась.
      Нина Борисовна решила, что могла оставить кофту на работе. На этом дело и кончилось. Сагидуллипа больше ко мне не приходит.
      - Понятно. Большое вам спасибо, - поблагодарил Бадраков.
      Уже у самых дверей он обернулся и задал последний вопрос:
      - На чью помощь я могу рассчитывать в Доме культуры?
      Наташа посоветовала сначала зайти к администратору: он в курсе всех событий Дома культуры и является членом бригадмила. Хорошим помощником в этом деле может оказаться и Михаил Гуторин. Его легче всего найти на третьем этаже в девятнадцатой комнате. Там кружок чтецов.
      Еще раз поблагодарив Наташу, Бадраков покинул квартиру. Как ни соблазнительно было сейчас же поехать в Дом культуры, он этого не сделал. Пришлось возвратиться в отдел и обстоятельно доложить начальнику о результатах работы за день.
      Начальник молча выслушал доклад и согласился, что задержать Сагидуллину для допроса необходимо сегодня, прямо в Доме культуры. При этом он предупредил, что в помощь Бадракову никого из оперсостава выделить не может. Надо зайти к начальнику службы и попросить послать участкового уполномоченного или постового милиционера.
      Участковых в отделе не оказалось. Зато в дежурной комнате Бадраков встретил милиционера Сватухина.
      Одетый в пальто, старшина упрашивал дежурного изменить график и разрешить ему заступить на работу не в утро, а в ночную смену. Дежурный не возражал, но просил согласовать этот вопрос с командиром взвода.
      Однако командир взвода уже закончил работу и ушел.
      Ознакомившись с ситуацией, Бадраков взял на себя улопоты по исправлению графика и увел торжествующего Сватухина в свои кабинет. Перед выездом он долго инструктировал его, заставил прикрыть шарфом воротник мундира. Только после этой церемонии они с благословения начальника угрозыска отправились в Дом культуры.
      На всякий случай Бадраков оставил старшину в фойе, а сам прошел к администратору. Там он задержался недолго. Минут через пять - не более Петр уже поднимался на третий этаж. Найти девятнадцатую комнату пе составляло труда.
      Бадраков бесшумно открыл дверь. Он увидел худощавого, с цыганским лицом юношу в светлой куртке на молнии.
      - Миша, а я к тебе, - запанибратски обратился Бадраков к нему.
      И не успел тот сообразить, откуда бог принес приятеля, как был любезно взят под руку и оказался в коридоре. Бадраков объяснил молодому человеку, что его заставило прибегнуть к такому бесцеремонному методу знакомства, извинился и изложил цель своего визита.
      Гуторин был из тех людей, которым пе надо повторять дважды. Он серьезно выслушал и правильно понял Бадракова. Даже похвалил за то, что он пе обратился к художественному руководителю певцов. Пообещав все устроить, Миша исчез за поворотом коридора. Вскоре он вернулся, но уже не один, а в сопровождении Сагидуллиной. Раскрасневшаяся после выступления, она тяжело дышала и заранее улыбалась, вероятно надеясь встретить кого-то из знакомых. Дамская сумочка, по величине похожая на хозяйственную, висела на левой руке.
      Раиса проницательным взглядом смерила Бадракова и перестала улыбаться. Безусловно, она догадалась, откуда этот молодой человек, брезгливо отстранила от себя руку Миши Гуторина и остановилась.
      Сейчас она лихорадочно искала выход из создавшегося положения, но не успела ничего придумать.
      Бадраков опередил ее.
      - Пройдемте, Раиса Матвеевна. У меня к вам срочное дело есть, обратился он к ней, как к старой знакомой.
      - Куда вы меня приглашаете и кто вы такие? - спросила Сагидуллина, хотя по выражению лица было видно, что она все поняла.
      - Я из уголовного розыска и приглашаю вас туда же, - пояснил он.
      - Зачем, если не секрет? - попыталась улыбнуться Раиса.
      Выиграть время было для нее сейчас главной задачей. Она нарочно заговорила громко, стараясь привлечь разговором посторонних, надеясь, что они в какой-то степени могут помочь ей избавиться от оперуполномоченного хотя бы на несколько секунд.
      - Здесь не место для разговоров. Обо всем побеседуем у нас, решительно заявил Бадраков. - Пошли, Сагидуллгша.
      Пришлось повиноваться. Она молча опустила голову и пошла впереди, медленно переставляя поги. На лестнице, когда они шли вдвоем, Раиса обернулась, сверкнула белозубой улыбкой и тихо попросила:
      - Зачем нам идти в милицию? Пойдем в ресторан, поужинаем. Тогда я вам расскажу больше, чем вы ожидаете. Кстати, вы сделали большую оплошность, забирая меня отсюда, из Дома культуры. А если уж забирать, то следовало бы не меня.
      Сказано это было серьезно, и Бадраков подумал, что у задержанной действительно могут быть сообщники из людей, проводящих время в Доме культуры и даже зажимающихся в кружках художественной самодеятельности. Сомневаться не приходилось в том, что Сагидуллина играла второстепенную роль в совершения преступления. Она даже могла пе принимать прямого участия в краже, а лишь способствовала ее совершению.
      Знакомые же в Доме культуры у нее должны быть обязательно. Очень маловероятно, чтобы двадцатипятилетняя женщина с такой подозрительной биографией ходила сюда исключительно ради пения.
      Внизу Бадраков направился прямо к Сватухину.
      Подмигнул ему издали: полный, мол, порядок.
      - Вот девушка, за которой мы пришли. Останешься с ней здесь, а я на минуту вернусь на третий этаж, забыл там одну вещь. Пока она оденется, я приду. Понял?
      - Понял, товарищ старший лейтенант, - вытянулся Сватухин.
      Обернувшись на лестничной площадке, Бадраков увидел, что старшина, следуя по пятам за Раисой, направляется к гардеробу. Не предвидел он, чем обеспокоен сегодня постовой и почему настаивал на изменении графика. Разве учтешь все мелочи...
      "По инструкции действует. Тут, брат, не убежишь", - думал оперативный работник.
      Надежды Бадракова установить связи Сагидуллиной среди многочисленной публики, посещающей Дом культуры, не оправдались. Дополнительные беседы с Гуторипым и художественным руководителем ничего не дали.
      Если верить их словам, близких связей с молодежью Дома культуры Сагидуллина не имела. Раньше участники художественной самодеятельности замечали, что она симпатизировала бывшему худруку Саше Дыпкину, по он четыре месяца как уволен с работы и в Доме культуры не бывает. Сейчас Раиса иногда уходит домой вместе с одной девочкой, которая боится одна ездить поздно, а Раисе с ней по пути. Когда и эта девочка была приглашена для беседы, Бадраков окончательно понял, что оп сбит с толку и уклонился от заданного курса.
      Поблагодарив худрука, оп направился вниз. Впереди предвиделось много работы. Судя по первому заявлению Сагидуллиной, она уже кое-что может сказать по поводу кражи.