Железная клетка

Оно хотело помочь!

Джонни был так же уверен в этом, как и в своем собственном горе или в боли, от которой корчилась Рути.

– Пожалуйста… – сказал он. Возможно, оно не слышит его, а если и слышит, то не понимает слов. Джонни обволокло какое-то странное чувство доброты в то время, когда существо к нему придвинулось и встало перед ним прямо – напротив его глаз.

Нет, это не Большой. Никоим образом это создание не походило на ненавистных ему чудовищ. У него было округлое тело, покрытое мехом, тяжелым и очень густым. Пятна на нем были разноцветные, и, когда существо отступало в тень, то сливалось с ней полностью. Четыре конечности были толстыми и выглядели солидно. Незнакомец стоял на двух задних, а передние были сложены на животе. Эти четыре лапы заканчивались пальцами с когтями. Между этими пальцами рос густой мех, и они чем-то были похожи на пальцы Джонни. Круглая голова сидела на широких плечах, на короткой толстой шее. Лицо было вытянуто, заканчивалось оно симпатичным носом-кнопкой. Но глаза на этом лице казались очень большими и сверкали в темноте.

Эти глаза рассматривали Джонни…

Он решился двинуться, протянул вперед руку и притронулся к плечу незнакомца. Мех под его пальцами был одновременно и пушистым и жестким. У Джонни не оставалось теперь страха, а появилось чувство, что пришла помощь. Он еще плотнее вцепился в этот мех и подумал, что его маленькая рука все равно не причинит боль. Он почувствовал, как крепки и сильны мускулы под этим мягким, теплым мехом.

– Рути, – сказал Джонни.

Незнакомец заворчал что-то непонятное. Не слова – но звук все же дал понять Джонни, что незнакомец пришел с добрыми намерениями. Джонни вернулся обратно ко входу в укрытие. Странное создание, переваливаясь на задних лапах, последовало за ним, возвышаясь, точно башня, над головой мальчика. Одна из меховых лап опиралась на плечо Джонни: неожиданно он почувствовал, что ему это даже приятно и несет с собой тепло.

В найденном Джонни подобии убежища было так мало места, что мальчик отполз в самый дальний угол, иначе его новый друг просто не мог бы там поместиться. Круглая голова опустилась еще ниже, лицо почти касалось тела Рути. Глаза незнакомца стали рассматривать ее распростертое в мучениях тело.

– Джонни? – Рути лежала, широко открыв глаза, она даже не пыталась увидеть мальчика. Даже когда ее глаза встретились с глазами сопевшего над ней незнакомца, она ничуть этому не удивилась. Рука ее бессильно упала. Джонни взял эту руку в свои и сжал ее крепко. Он сам дрожал, ее боль наполняла его существо. Чудовище делало что-то своими черными толстыми руками. Джонни не был уверен, что…

Его вера в помощь этого незнакомца была слепой и не исчезала ни на минуту. Рути дернулась и закричала. Этот крик отозвался у Джонни в мозгу, в крови! Он закричал в свою очередь и закрыл глаза, желая закрыть себе руками уши. Но теперь она схватила его за руку и сжимала ее, сжимала изо всех сил, не выпуская!

Потом послышался еще один звук – слабый, прерывающийся плач!

Джонни, потрясенный, рискнул снова поднять голову. Черные пушистые руки-лапы держали корчившееся существо, которое и издавало этот шум. Круглая голова опустилась, нос обнюхивал это, как будто пытался определить, что это такое, словно ему был нужен запах, а не вид, словно это было важнее. Потом он протянул извивающееся «нечто» Джонни. Рути выпустила его руку. Она дышала отрывисто, тяжело, и Джонни нехотя взял в руки…

Младенец!

Странный незнакомец мягко повернулся обратно к Рути и опять стал принюхиваться. Вдруг Рути слабо закричала, ее тело снова затрепетало в листьях.

Второй раз черные руки протянулись к Рути, и снова держали ребенка, а нос-кнопка опять обнюхивал его. Но в этот раз незнакомец открыл рот, показав длинный язык между рядов белых сильных зубов. Джонни закрыл глаза: неужели незнакомец собрался…

Прежде, чем он успел сообразить и запротестовать, то увидел, как этот язык облизывает ребенка с головы до ног. Потом он еще раз обнюхал новорожденного, прежде чем положить его рядом с Рути в листья, мягко подгребая их лапами.

Джонни словно не замечал ребенка, которого он по-прежнему держал в руках, несмотря на то, что тот продолжал плакать. С него капало что-то красное, как увидел Джонни. Пальцы с шерстью приняли у него шевелящееся тельце. Он отдал ребенка, чтобы его тоже вылизали и тоже закопали в листья рядом с Рути.

Темнота, казалось, совсем сгустилась в маленьком убежище, но было видно, что глаза Рути по-прежнему закрыты. Ее голова лежала боком на листьях. Джонни стал думать, он уже давно не размышлял. Он мысленно пытался спросить Рути, каково ей?

«Нет, – ответила она ему слабо, – я жива, жива!»

Дети лежали рядом с ней по обе стороны, там, где их так осторожно положил незнакомец. Теперь руки-лапы сгребали листья, наваливая их на тела младенцев и Рути. Джонни вдруг осознал, что было холодно, и сюда попадал дождь снаружи. Рути и младенцы – им нужна защита от холода и дождя. Он тоже начал сгребать листья, бросая полные пригоршни на тело неподвижно лежащей Рути, и почувствовал, что незнакомец одобряет его действия.

Когда Рути и дети скрылись так, что только их лица остались видны, незнакомец начал мягко пятиться к выходу.

– Нет! – Джонни не представлял, себе, что он снова останется один: а вдруг Рути будет плохо… а если снова придет боль? И дети – ведь он не знает, что с ними теперь делать! Он сходил с ума от невозможности удержать незнакомца рядом с собой!

На плечи ему упали руки-лапы, они держали его на месте некоторое время, в то время как огромные блестящие глаза смотрели на него. Джонни хотел опустить голову, чтобы избежать этого взгляда, потому что в голове у него было странное чувство – точно он не мог сосредоточиться на какой-то важной мысли. Он смог ухватиться только за краешек ее, слегка.

Джонни успокоился. В уходе незнакомца из пещеры была какая-то цель, он хотел теперь предпринять что-то важное. Джонни быстро кивнул, словно ему убедительно сказали об этом словами, которые были странно знакомы. Придется побыть одному совсем немного. Он ведь просил о помощи – и ему помогут!

Джонни обдумал эту мысль – помощь… Он никогда не просил помощи с той минуты, когда его оторвали от Рути, вытащили из ее клетки и силой посадили в другую. Задолго до того, как это произошло, он понял – да и сама Рути говорила ему, – что даже тем, кто похож на него, даже таким же как он, все равно доверять нельзя! Они делают только то, что им велят Большие! Думают только то, что Большие позволяют им думать! Рути не была похожа на них, и он тоже не был похож на остальных. Он не знал, почему, только это важно было отметить. Рути настроила его так: никогда не быть одним из тех, кому могут приказывать Большие! Это был главный урок, главный закон его детства.

Его миром были клетки и то, что он мог видеть в стенах лаборатории. Тем не менее, иногда Рути рассказывала ему о том, что есть еще мир Снаружи. Она сама когда-то жила там – Снаружи, – прежде чем пришли Большие и посадили ее и остальных в клетки. Джонни начал вспоминать, как он уже делал это много раз, вспоминать то, чему Рути его научила. Когда они посадили его в отдельную клетку, он заставил себя запомнить все, о чем рассказывала ему Рути.

Они были все маленькими и слабыми, а эти Большие – у них были средства, чтобы причинять боль и заставлять делать то, что им требовалось. Но с Рути у них ничего не получилось, и с Броном тоже. Конечно, он не помнил и не мог вспомнить Брона, несмотря на подробные рассказы Рути про него, – такие подробные, что Джонни мог его себе представить! Рути и Брон и еще много людей (гораздо больше, чем сидит сейчас в клетках) жили Снаружи. Потом пришли Большие. Они выбрасывали особый туман, от которого люди засыпали, и выбирали потом того, кто им был нужен. Рути не знала, что стало потом с остальными людьми.

Потом эти Большие стали использовать то, что Рути называла устройствами для контроля, на своих пленниках. Некоторые, и среди них – Брон, сражались, но он погиб, и его тело выкинули в конвертор. И большинство остальных после того, как на них попробовали устройство, стали такими, какими нужно было Большим.

Некоторых вытаскивали из клеток, и Большие делали над ними страшные вещи! Когда им надоедало этим заниматься, они выбрасывали в конвертор все, что оставалось от людей. Но маленьких детей, таких, как Джонни, и некоторых, которые были похожи на Рути, они держали в клетках. Для Больших они не были людьми, а просто – вещами, которые используются, а потом остатки от них идут в конвертор.

Рути повторяла ему снова и снова, что он не должен дать использовать себя, что он не вещь. Его звали Джонни, и больше не было никого, похожего на него, так же, как никто больше не был похож на Рути. Теперь Джонни начал двигаться, вспомнив про это, наклонившись и пристально глядя на близнецов.

Их маленькие сморщенные личики не были похожи на Рути. И их было двое. Значит ли это, что они одинаковые? Голова, руки без конца поворачивались в ворохе листьев из стороны в сторону, и тут Джонни вдруг стало тревожно.

– Воды, – прошептала Рути, не открывая глаз.

Воды? Много воды падало с неба там, за стенами пещеры, но Джонни не знал, как принести ее сюда. Тем не менее, он стал вылезать из пещеры, отмечая на ходу, что становится светлее, а, может быть, это казалось – по контрасту с темнотой внутри пещеры? Вода? Он огляделся вокруг. Неподалеку росло дерево с большими листьями, каждый лист которого был величиной с ладонь Джонни. Он сорвал один из листьев, свернул его в трубочку и подставил под струйку откуда-то сверху. Когда он собрал столько воды, что та стала выливаться, он принес ее в укрытие, поднял голову Рути и подставил уголок листка к губам, чтобы жидкость текла прямо ей в рот. Она жадно глотала воду, и он набирал в листок новые и новые порции.

Когда он очередной вернулся после нескончаемых походов за водой, ее глаза были открыты и смотрели на него. Она видела его, видела, и понимала, что он – Джонни.

– Джонни?

– Пей, – он снова приставил к ее губам трубочку из листка. Когда она попробовала поднять голову повыше, один из детей начал плакать. Потрясенная, она стала смотреть на его сморщенное лицо.

– Ребенок! – она медленно подняла руку и притронулась к его лицу кончиком пальца.

Джонни шагнул в сторону и выронил листок. Он не понимал, почему он почувствовал себя таким забытым, когда увидел, как она смотрит на этого нового ребенка. Рути – она была самой главной частью в жизни Джонни, она всегда была частью его. А теперь были еще двое детей.

– У тебя их двое! – сказал он хрипло. – Два ребенка!

Рути выглядела удивленной, когда, проследив за его жестом, перевела глаза на второго младенца, лежащего с другой стороны ее тела.

– Два? – повторила она удивленно. – Но, Джонни… Как?..

– Это был хороший, который… он пришел… – и Джонни начал говорить быстро, обрадованный тем, что она смотрит только на него одного, а не на этих, которые плачут рядом с ней, которые отнимают у него Рути.

– Оно пришло и помогло, – он не мог объяснить ей теперь, что это сделало Оно, о котором он и сам ничего не знал. Джонни сказал, что Оно было здесь, облизало маленьких и положило в листья рядом с Рути.

– Оно хорошее? – вопросительно повторила Рути его слова.

Он использовал все доступные ему сравнения, чтобы описать случившееся и того лохматого, кто пришел к нему на зов о помощи.

– Я не понимаю, – снова повторила Рути после его сбивчивого объяснения. – А ты уверен, Джонни, что это тебе не показалось? Кто же это мог быть такой? А, Джонни?

Внезапно ее глаза стали большими и испуганными. Она смотрела теперь не на Джонни, а позади него. Испуг вспыхнул и в нем с новой силой. Он повернулся к выходу из их пещерки.

Незнакомец вернулся обратно и теперь, пригнувшись, смотрел на них.

– Это Оно, Рути – тот, кто мне помог! – испуг Джонни пропал тут же, как только он увидел эти странные, чуть блестящие глаза.

Тем не менее, женщина смотрела на покрытое мехом создание с явным недоверием. Постепенно она стала ощущать то же, что и Джонни – оно не причинит вред, нет, только уют и защиту даст им это создание. И она, которая так долго видела мир, приносящий только страх, заботы и ужас, наконец расслабилась. Она не знала, кем было это создание, и была только уверена, что оно не причинит вреда ни ей, ни ее детям. Теперь Рути откинулась в своем гнезде из листьев, снова коротко вздохнула и предоставила возможность действовать этому, неведомо откуда пришедшему существу.

Несмотря на то, что его тело казалось неуклюжим, возможно благодаря крепкой, широкой спине оно передвигалось быстро и уверенно. Но в этот раз оно не стало зарывать Рути еще глубже в листья, а протянуло Джонни то, что принесло с собой – охапку веток с ягодами.

Существо махнуло мальчику, чтобы тот подошел ближе, и, покорный этому жесту, Джонни взял ветки в руки. Они были только что оборваны, с белыми ошметками. На ветках было много плодов, зеленых и круглых, кое-где попадались листья. Создание оторвало один плод от ветки и намеренно медленным движением положило его в рот. Объяснение показалось предельно простым – это была еда!

Для Джонни еда всегда до сих пор представляла собой те непонятные куски коричневого желе, которые через разные промежутки Большие бросали в его кормушку в клетке. Теперь, глядя на то, как это создание жует, он сразу почувствовал, что давно проголодался. Он был так голоден, что внутри все ныло. Джонни потянулся к плодам на ветке.

– Нет, Джонни! – вскрикнула у него за спиной Рути. Как она объяснит ему, что то, что еда и питье для того, кто родился тут, может оказаться смертельным ядом для человека с другой планеты? Она должна была раньше предупредить его, она должна была…

Теперь круглый плод был уже во рту Джонни. Он сжал челюсти. На его губах выступил сок и потек по грязному маленькому подбородку. Он проглотил этот плод, прежде чем Рути успела вырвать его!

– Рути! – крикнул он радостно. – Это вкусно! Гораздо лучше, чем еда в клетке, просто чудесно!

Теперь его пальцы, не переставая, обрывали плоды с веток и, сжав их в горсти, протягивали ей.

– Ешь, Рути!

Рути жадно смотрела на его ладонь. Прошло уже столько времени с тех пор, как она ела что-то иное, чем сухие куски в своей кормушке; они, правда, не давали ей умереть с голода, но у той пищи не было запаха и вкуса. Теперь она поняла главное: больше не будет еды, которую им давали в клетках. Тех пленников увезли Большие, они с Джонни остались здесь. Либо они смогут и будут есть то, что здесь растет, либо придется умереть от голода. А у нее все еще осталось желание быть рядом с Джонни. Потому она протянула руку и, медленно поднеся плод ко рту, откусила немного.

Мякоть была прохладной, у Рути сразу пересохло в горле, это было еще лучше, чем вода, которую приносил ей Джонни в листьях. Это было, как… как… что? В ее мозгу пронеслись неясные воспоминания о тех днях, которые она теперь не могла припомнить с точностью. И там, в этих днях, не было такого, что могло бы сравниться с этим запахом и вкусом. У этого плода не было черенка и кожуры – его можно было есть целиком.

Она проглотила его и потянулась за вторым, ей так нужны были силы!

Вместе с Джонни она стала обрывать плоды с ветки. Только когда последний был сорван, Рути вспомнила, кто принес все это. Странное массивное создание все еще стояло у входа в пещерку и смотрело, как ели мать и сын.

Дождь прекратился и стало светло.

Джонни попытался вытянуть ногу, у него вырвался крик боли. Рути увидела на его ноге рваную рану: на запекшейся коросте, как только он начал двигаться, выступили новые капли крови.

– Джонни, – она попыталась приподняться на локте и вырваться из кучи листьев, которые ее окутывали. Как только она зашевелилась, заплакал один из ее младенцев. Рути попыталась повернуть голову, и у нее все поплыло перед глазами от слабости.

Она увидела большую руку (или это было похоже на лапу?), которая протянулась в их убежище. Рука обхватила локоть Джонни и потянула мальчика к себе. Он не испугался. Даже когда его положили на эту протянутую руку, он не испугался. Не было в нем и того потаенного инстинктивного сопротивления, которое всегда возникало от прикосновения тонких пальцев Больших, и не он пытался вырваться, когда незнакомец вытянул его ногу и стал принюхиваться к ране, подобно тому, как делал раньше, наклоняясь над телом Рути.

Он, однако, удивился, когда создание высунуло длинный красный язык и провело им по ране. Его держали крепко, он не смог бы вырваться из этих рук, но прикосновение не причинило ему особенной боли. Как раньше оно вылизывало младенцев с головы до ног, так теперь оно стало вылизывать рану мальчика. Потом, когда язык спрятался обратно в большой рот, эти лапы не сразу отпустили Джонни.

Вместо этого его прижали к широкой груди, покрытой волосами, одна массивная большая рука прикрывала его, как ребенка, а само создание поднялось с листьев и, держа мальчика, направилось к выходу из пещеры. Джонни взвизгнул и уже хотел было начать брыкаться, чтобы вернуть себе свободу и прижаться обратно к Рути. Но у него не хватило бы сил, чтобы разорвать объятия, превратившие его в пленника.

Они не прошли и трех шагов, когда создание нагнулось, и, покопавшись в траве, вытащило какое-то растение с длинными острыми листьями. Где-то над головой Джонни открылся большой красный рот с длинными зубами, и эти зубы, захватывая все новые участки травы, наконец полностью поглотили ее. Послышалось сопение, странное создание жевало траву с безмятежным видом.

Джонни ощутил странный чуждый запах изо рта этого пришельца, увидел маленькие капельки сока по углам этих полных губ.

Потом создание выплюнуло то, что оно жевало, в ладонь – нечто вроде большого комка зеленой пасты. Попробовав кончиком языка эту пасту, создание, казалось, было удовлетворено. Быстрыми движениями оно подхватило Джонни и, вновь облизав его рану, стало обмазывать кончиком языка этой пастой кожу мальчика. Тот начал было вырываться – паста немилосердно жгла рану. Но незнакомец держал его крепко, продолжая свое дело до тех пор, пока вся рана не покрылась толстым слоем зелени. Сок впитался, и жжение совсем исчезло. Исчезла и собственная боль, которой он раньше не замечал, так как волновался и переживал за Рути.

– Джонни, Джонни, что он с тобой сделал? – Рути как-то сумела подняться и подползти к краю выхода из пещерки. Она оглядывалась, ища сына, ее лицо было меловой бледности и резко выделялось на фоне темных листьев.

– Все в порядке, – крикнул Джонни и помахал ей рукой, – наш друг просто положил немного листьев мне на рану. Смотри, – он подвинулся так, чтобы была видна нога, – сначала мне было здорово больно, но теперь уже все в порядке.

Незнакомец мягко опустил Джонни на траву. Рана немного саднила, когда он сильно наступал на ногу, но основная боль куда-то пропала. Теперь он поднял голову и посмотрел на странное, чуть вытянутое лицо, покрытое мехом:

– Спасибо вам…

Так как, возможно, эти слова ничего не значили для незнакомца, он сконцентрировал свою мысль – как и в тот раз, когда спасал Рути от конвертора, – чтобы была ясна его благодарность.

Тут же он понял, что его мысль достигла цели, но очень неясно, и что незнакомец его не совсем понял. Тут один из маленьких заплакал так громко и требовательно, что Рути вернулась к себе в пещерку и, взяв по младенцу в каждую руку, села на листья и стала покачивать их – до тех пор, пока крик не перешел в тихое сопение. Джонни наблюдал за ней. Еще раз за все это время к нему вернулось то странное чувство: он ненавидел маленьких, с которыми теперь нянчилась Рути, и не понимал, почему. Но ему бы очень хотелось, чтобы эти двое «захватчиков» исчезли вовсе!

К его плечу прикоснулось что-то мягкое. Он обернулся, и теперь ему показалось, что на лице, склонившемся к нему, мелькнула улыбка, которую эти толстые губы могли изобразить так же, как и его собственные. Джонни улыбнулся в ответ и потянулся рукой к мохнатой пушистой лапе, которая жестом защиты и дружелюбия крепко сжала его маленькую и слабую ладошку.

Глава третья

Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды небольшого ручья, который был, однако, глубоким и в некоторых местах образовывал целые заводи и небольшие водопады. Тот же самый ручей с легкостью ворочал камни у перекатов на краю широкой равнины. Джонни лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки, и глядел на то место около водопада, где Маба и Джорджи ныряли и плавали под водой. Вдвоем они производили больше шума, чем стая птиц вур.

Они были не одни. Двое из Народа плескались рядом с ними. Но Хуф и Уга больше обращали внимание на маленьких быстрых рыбок, стараясь поймать их в неглубокой заводи.

В ярком солнечном свете пятнистая окраска меха Народа была неуместной. Правда, она давала хорошую защиту от врагов в тенистом лесу, где не видна игра пятен света и тени, которые, перекатываясь по мягкому меху, создавали поразительно приятную окраску. Мех на этих пятнах был желто-бурый, но даже тут, среди травы, они не выглядели смешными. Только на шее и лице их мех был несколько темнее, создавая красивый контрастный переход, подходивший к их большим карим глазам.

Джонни в бессчетный раз оглядел свое тело. Оно вызвало у него неприязнь. У него не было такой окраски, которая помогла бы ему так же отлично прятаться в лесу и неожиданно появляться из сумрака листьев. На Джонни была маленькая юбочка, сплетенная из листьев, травы и веток и кое-где нарочно запачканная соком ягод, так, чтобы напоминать окраску Народа. Но по сравнению с мягким мехом его спутников то была сущая ерунда!

Несмотря на то, что он лежал, ни о чем не думая, его ум ни на минуту не прекращал работу. Теперь он уже не мог сосчитать, много ли дождей прошло с тех пор, как они живут одной жизнью с Народом. Сильные и крепкие (даже малыш, который прожил на свете два сезона дождей, мог повалить Джонни ударом лапы), они тоже имели своих врагов. И Джонни вскоре узнал, что странное чувство, которым он владел, было только у него одного. Никто из Народа не знал ничего похожего. У него было чувство опасности, которая надвигается!

Он попробовал в уме подсчитать, сколько дождей прошло с тех пор, как умерла от болезни Рути. Она все время кашляла. С тех пор, как родились близнецы, помнил Джонни, она так и не сумела вновь стать здоровой, но цеплялась за жизнь до тех пор, пока близнецам не исполнилось столько же лет, сколько было Джонни, когда им удалось убежать от Больших с корабля. В это время он уже вырос настолько, что почти сравнялся по росту с Боаком, который возглавлял этот клан Народа. Жена Боака, Йаа, которая встретила их тогда ночью, спасла Рути и младенцев, а потом привела их в клан. Когда Рути умерла, она стала воспитывать Мабу и Джорджи, словно это были ее собственные дети.

Джонни послал вокруг себя вопрошающую мысль, но никто не отозвался. Вероятно, вокруг шла обычная жизнь, когти и крылья жили сами по себе и не представляли опасности для клана.

Теперь он позволил себе думать о том, что давно тревожило и жгло его сердце – настоятельное желание знать и исследовать все вокруг, ранее старательно подавляемое внутри.

У клана было постоянное место для жизни и охоты. В основном Народ жил растительной пищей, но иногда им хотелось поймать что-нибудь живое в воде и они ели больших толстых улиток или жучков, которые водились в поваленных деревьях в лесу или на виноградных листьях. Но в этом сезоне на их участок пришла засуха. Сухая земля заставила их сняться с насиженного места охоты и пойти вперед к холмам, которые поднимались перед огромными горами, встающими на горизонте.

Бурча что-то непонятное себе под нос, тяжело сопя, они преодолевали эти холмы. Народ вообще не любил и отвергал какие-либо перемены и события. Но для Джонни переход стал очень интересным. Этот переход удовлетворял в нем какое-то смутное чувство, которое он и сам не понимал. Но оно было такой же частью его существа, как темные волосы и смуглая загорелая кожа. Он всегда хотел знать: что будет дальше за тем холмом, за тем деревом, за той рекой?

Во время их похода они наткнулись на нечто такое, что в сильнейшей мере пробудило его любопытство. Похожее на поток воды. Это было на самом деле из камня, почти из такого же камня, на каком он теперь лежал у ручья. Как и этот поток, каменный ручей пересекал равнину и поднимался куда-то к холмам. Поверхность его была приятной и ровной, но кое-где сквозь гладкие камни сыпался песок и высокими перьями зелени росла трава.

Джонни пробежался по этому странному ручью. Он находил странное наслаждение в своей способности так быстро бегать по этому гладкому месту. Ноги не цеплялись за камень или за корни, что всегда попадались в других местах. На языке жестов (ни он сам, ни подобные ему не могли бы говорить на странных звуках речи Народа) он попытался было задать вопрос про эту странную реку из камня. В тот день они были вместе с Трушем – сыном Йаа, которая когда-то пришла на помощь Рути.

К искреннему удивлению Джонни, Труш повернулся в сторону и намеренно быстро стал уходить от каменного ручья. Он отказался отвечать на все вопросы Джонни и вел себя так, точно говорить или видеть каменную реку неприлично. Его неудовольствия было достаточно, чтобы утихомирить любопытство мальчика. Он нехотя последовал тогда за Трушем в клан, но неудовлетворенное чувство любознательности с тех пор ни разу не давало ему покоя. Он хотел знать еще!

Общение с Народом натренировало его ориентировку на местности, он был уверен, что каменная река недалеко уходит в горы и там обрывается. Теперь он здесь, рядом с рекой и с тем интересным и непознанным, что лежит перед ним! Как только он сумеет убедить Мабу и Джорджи выйти из воды и потом проводить их вместе с маленькими обратно в клан, он собирался заняться некоторыми исследованиями. В одиночку.

Тем не менее, если он не хочет, чтобы любопытные брат и сестра заинтересовались его намерениями, следует вести себя крайне осторожно. Джонни пожал плечами. Он понимал, что он старается быть таким же осторожным и разумным в своих поступках, как сам Боак, но близнецы предпринимали все сгоряча, даже не думая о том, что они делают. И, кроме того, им обоим не хватало его собственного умения заранее чувствовать опасность, они не могли пользоваться контролем над чужими умами, которым он владел с рождения. Он мог заставить Народ и себе подобных делать необходимые ему вещи. Они – не могли.

Правда, с Народом ему это тоже плохо удавалось. Их разум слишком отличался от его разума. Ему никогда не удавалось полностью подчинить их себе или приказать что-то так, как он это сделал тогда с Большими во время своего побега с космического корабля. Возможно (он много раз потом обсуждал это с Рути) это потому, что Большими использовалось устройство-контролер, и, таким образом, они сами подчинялись тем же законам. Но ни один из близнецов не обладал подобной властью. Рути объяснила ему, когда он подрос (как раз перед своей смертью она заставила его обещать, что он будет заботиться о них), что отец близнецов был полностью под контролем Больших. Она полагала, что именно это дает им особенность легко поддаваться чужому влиянию.

Рути заставила Джонни пообещать, что он никогда не станет применять эту власть над близнецами, никогда не будет контролировать Мабу и Джорджи, не будет приказывать их разуму. Делать так – значило поступать очень плохо. Она так дрожала, когда говорила о контроле разума, так просила его, что он без колебаний обещал ей. Правда, много раз, когда непослушание детей ставило под угрозу их собственную жизнь, а иногда и безопасность клана – много раз оно заставило его пожалеть о данном слове – ведь он мог бы так просто заставить их вести себя нормально!

Итак, ему приходилось пользоваться другими методами для того, чтобы следить за ними. Но тем больше они сопротивлялись его указаниям. Джонни завозился на нагретом солнцем камне, стало слишком жарко тут лежать. Он сел и крикнул:

– Вы, двое, пора вылезать из воды!

Маба рассмеялась и отпрыгнула назад так, чтобы струи воды падали на ее длинное, худенькое, смуглое тело. Джорджи барахтался в воде, взбивая пузыри и скорчив рожицу.

– Вытащи нас отсюда! – пробулькал он в ответ.

Тем не менее, если они и не принимали во внимание команды Джонни, то ничего не оставалось, как подчиниться Хуф и Уге. Хуф шагнул в воду сзади Джорджи, вытянул руки и схватил его. Тот начал было верещать и брыкаться. Хуф, спокойно ступая по мокрым камням, вынес мальчика на берег и положил рядом с его юбочкой, лежащей на траве. Уга тоже на секунду исчезла в падающих струях водопада и вылезла оттуда с Мабой. Она не держала ее на руках, а вела, взяв за длинные пряди волос, которые намотала себе на руку.

– Джонни! – крикнула Маба, как только они вышли на открытое место. – Пусть она отпустит волосы, мне больно!

– Делай то, что тебе говорят, – удовлетворенно глядя на эту сцену, сказал Джонни, – и тебе не будет больно. Пора возвращаться, и ты знаешь об этом.

Правда, она могла и не знать. Ни у одного из них не было чувства времени, которое медленно и неуклонно вело Народ через дни и дожди: время есть, спать, дрожать, делать гнезда на ночь, время следить за маленькими…

Народ пользовался некоторыми орудиями. Они плели сетки, которыми пользовались, чтобы носить с собой запас фруктов и корешков, которые ели. У каждого было и еще кое-что весьма ценное. Именно за этим и потянулся теперь Джонни. Это делалось очень тщательно из специальных веток или камней. Один конец загибался крючком, чтобы притягивать высокие ветки деревьев, где росли вкусные плоды. Второй конец основательно заострялся о камни, так, чтобы помогать выкапывать из земли вкусные корни и жуков. Иногда это же служило оружием. Однажды такой штукой Боак убил птицу вур. Правда, потом он выкинул это приспособление прочь, так как орудие убийства нельзя использовать снова.

У Народа были свои средства защиты: огромная сила их мускулистых рук, покрытых мехом, их когти и клыки – все это делало их грозными противниками. Только птицы вур, которые нападали с воздуха, и смеа – рептилия-ящерица, бегающая быстро и подкрадывающаяся незаметно, были их противниками и представляли реальную опасность. Кроме того, конечно, были еще и Красноголовые. Джонни видел их только раз, но то, что он увидел, заставляло его дрожать и до сих пор при одном воспоминании. Они выглядели как высокие деревья с огромными пламенными шарами вместо цветов – на каждой ветке висел такой большой красный шар. Днем они пускали корни в землю и росли. С закатом их жизнь менялась. Ноги, которые были также и корнями, вытягивались из земли, и они часами бродили в поисках жертвы – любой жизни, которую можно взять схватить руками.