Триллиум (№1) - Чёрный Триллиум

К генералу приблизился окончательно сломленный, потерявший всякое уважение к себе человек. Лицо его со впалыми щеками, с потухшим взглядом вполне могло принадлежать старухе-смерти. Хотя ему никто не приказывал, он сразу встал на колени.

Хэмил не обратил на него никакого внимания, подошел к мечу, опасливо оглядел его. Потом одобрительно хмыкнул, словно его ожидания оправдались.

— Это еще тут, — сказал он, обращаясь к Пелану, и указал на конец шнура, сплетенного из змеиных шкур. Несмотря на все превращения, случившиеся с мечом, веревка по-прежнему была привязана к рукояти.

— Скажи этой болотной крысе, — он кивнул в сторону скритека, — чтобы он взял меч и засунул ей за спину. Чтобы ни до рукояти, ни до лезвия не дотрагивался. Только с помощью этого шнура…

Кормчий с усилием глотнул, потом прочистил горло и вдруг заговорил глухим, утробным голосом, подобно чревовещателю. Что он сказал, никто не понял, однако скритек встрепенулся, поднял голову, посмотрел на него, на меч, на Хэмила. Огромная квадратная челюсть пришла в движение — топитель издал скрежещущее ворчание. Это и был их язык.

Пелан, выслушав ответ, побелел. Кадия заметила, как у него затряслись руки — кормчий сцепил их перед собой.

— Ну? — угрожающе спросил Хэмил.

— Ваше превосходительство, он заявил, что не может коснуться меча. Он сказал, что это принадлежит Исчезнувшим и на него наложено заклятие. Он страшится навлечь на себя гнев неведомой силы.

— Ладно! — буркнул Хэмил и добавил пару ругательств.

Он сам взялся за конец шнура, выдернул меч из земли. Затем покрутил им в воздухе, словно демонстрируя собравшимся свое пренебрежение ко всяким заклятиям.

— Ишь ты, Исчезнувшие, — сказал он. — Слышали мы о проделках этих негодяев. Понатворили дел, нечего сказать. Смотрите все! Никто из лаборнокцев не боится этих бабьих сказок.

Осоркон кашлянул.

— А что с этим? — он указал на обуглившиеся останки Голоса. — Похоже, некоторые сказки обросли плотью. И, прямо скажем, весьма впечатляющей.

Хэмил глазом не моргнул, но Кадия готова была поклясться, что генерал в тот момент едва сумел скрыть злобу, родившуюся в душе, — не дай Бог, этот Осоркон накаркает беду. Солдаты радостными криками приветствовали своего храброго генерала, и, надо отдать ему должное, Хэмил сумел вселить в сердца подчиненных некоторую уверенность.

— Этот, — Хэмил кивнул в сторону кучки угля, — относился к числу тех, кто добровольно играл с подобными штучками. Может, те, что хранятся у его хозяина, и не представляют опасности. Эти же — совсем другое дело. Человек, хватающийся за чужое оружие без всякой надобности, поистине безрассуден. Думаю, этот Голос был слишком высокого мнения о своем искусстве, что, ребята, всегда чревато неожиданностями.

Генерал зашел с мечом за спину Кадии. Его тяжелая рука легла ей на плечо, и девушка чуть не рухнула на землю, но все-таки собрала все силы и устояла. Меч пополз по спине и опять чуть порезал кожу. Наконец, лезвие замерло…

Хэмил уже успел отойти в сторону. Он склонился к одному из солдат и, указывая на скритека, который не выполнил его приказ, сказал:

— Мы больше не нуждаемся в его услугах.

Скритек, очевидно, о чем-то догадался. Он зарычал и, сгорбившись, принял боевую стойку. Как в его руке оказался боевой топор с двойным лезвием, Кадия не смогла уловить. Он потряс им, потом взревел, и тотчас со стороны реки ему ответили его соотечественники. Солдат, которому Хэмил приказал прикончить бывшего союзника, выхватил меч и выскочил вперед.

Оказалось, что лаборнокцы и скритеки не в первый раз сходились врукопашную.

Между тем топитель с такой силой метнул во врага боевой топор, что в воздухе послышалось легкое жужжание, а поблескивающие в свете чадящих факелов лезвия слились в один сверкающий круг. Солдат оказался готов к подобному приему и ловко, нырком, ушел от брошенного топора, успев при этом перебросить меч в другую руку и отпрыгнуть в сторону так, что сам скритек оказался в пределах его досягаемости. Кадия не успела ничего разглядеть — движения лаборнокца были точны и неуловимы. Он сделал выпад, и топитель, задрав голову, завопил так, что ушам стало больно; затем его левая нижняя конечность отделилась от тела, из раны хлынула кровь. Скритек начал отчаянно размахивать лапами с ужасающих размеров когтями. Как солдат подвернулся под удар, принцесса не заметила, но только скритек намертво вцепился ему в плечо, защищенное кольчугой. Солдату не нужно было звать на помощь — стоило скритеку навалиться на него и сбить с ног, как два его товарища тут же бросились на выручку; правда, вскоре в схватку вмешались прибежавшие с берега остальные топители.

Бой разгорался вокруг останков Красного Голоса. Один из лаборнокцев успел сунуть факел прямо в открытую пасть скритека, когда тот изготовился вонзить клыки в шею генерала Хэмила. Все завертелось перед глазами Кадии, все смешалось… Лязг стали, вопли, визги, тупые удары и посвист рассекаемого лезвиями воздуха — схватка была яростной и быстротечной. Скритеки, не выдержав напора, отступили и скрылись в ночной тьме, оставив на земле трех или четырех мертвых соплеменников и еще двух раненых, которых тут же добили солдаты. Лаборнокцы тоже понесли потери — четверо солдат были исполосованы когтями и клыками. Надежды на их спасение не было.

С началом боя Осоркон торопливо подхватил Кадию и вместе с двумя другими воинами потащил ее к полуобвалившемуся шатру Хэмила. Кто-то, по-видимому, обрубил один из тросов, поддерживавших его. Осоркон так и стоял в стороне, не испытывая никакого желания присоединиться к сражавшимся.

Когда все было кончено и Хэмил подошел к шатру, Осоркон, как заметила Кадия, долгим, презрительным и хмурым взглядом окинул своего командира, однако ни слова не вымолвил, пока тот не вытер меч об охапку листьев и не приблизился к месту, где стояла Кадия. Отсюда она отчетливо слышала весь разговор. Мелькнула мысль — а не нарочно ли Осоркон выбрал такой момент?

— Теперь союзники крепко задумаются, стоит ли иметь с нами дело, — сухо начал он. — У нас осталась только эта двуличная крыса, — он кивнул в сторону Пелана, который присел на корточки в тени шатра, где, как ему казалось, его никто не тронет. — До тех мест, где он может служить проводником, нам добираться дня три-четыре. Сюда нас привели эти твари, теперь что делать? Это же не наша родина, где можно идти в любую сторону. Здесь стоит только сбиться с тропы — и все. Каюк! — Потом он указал на загон, в котором по указанию генерала томились связанные по рукам и ногам женщины уйзгу. — А что творится у нас в тылу? Мы уже два дня не имеем никаких сведений о нашей разведке. Они словно в воду канули. А что, если мы растревожили весь этот змеиный клубок? Каким образом мы выберемся отсюда и доставим королю эту девку с ее талисманом, если против нас поднимутся все окрестные племена?

Хэмил подошел поближе, потом с размаху ткнул Кадию в голову. Ударил с такой силой, что девушка на мгновение потеряла дар речи.

— Вот эта шлюха покажет нам верный путь!

— А какое до нее дело оддлингам? Насколько я помню, все туземцы в этом деле соблюдали строгий нейтралитет. Они беспокоятся только о своих женщинах, а сколько их осталось, мы не знаем. Ладно бы схватили их и держали как заложниц, так нет — сколько поубивали просто так, ради потехи, сколько погубили скритеки. А что, если их кровь ляжет на нас неподъемным грузом? Если за каждым кустом будет ждать засада?

— Эти грязные недоноски оддлинги — что они могут нам противопоставить? Мы их уже хорошенько прижали в Тревисте и свернем башку любому, кто встанет у нас на пути. Они не умеют и не желают сражаться. Скажи ты, червь! — Он ткнул носком сапога стоявшего на коленях Пелана. — Ты же сам рассказывал нам, что эти болотные крысы ничего не смыслят в военном деле!

Пелан поднял голову, защищаясь согнутой в локте рукой в ожидании нового удара.

— Так было прежде, господин генерал. Вообще-то со скритеками им приходилось воевать — правда, только когда топители нападали на них.

— Ну и?.. — спросил Хэмил.

— Они и скритеков разделывали в пух и прах. Те вообще несколько лет боялись показываться им на глаза. Но между собой они не ссорились, никогда не нападали на наши караваны и торговцев, кто, по договору, вступал в болота. У них был договор с Крейном — так повелось издавна. Но верно также и то, что они никогда не участвовали в битвах между людьми. Я слышал, они когда-то дали клятву — кому, не знаю — и до сих пор ни разу ее не нарушили.

Хэмил засопел. Потом еще раз замахнулся, намереваясь ударить Кадию. На этот раз девушке удалось увернуться, однако она едва не потеряла равновесие.

— Как я уже сказал, эта девка выведет нас отсюда, болотные крысы будут помогать ей или никогда больше не увидят этот меч. Пока у нас есть она, и ее дурацкий талисман, и эти мартышки, — он указал на пленных женщин, — туземцы не посмеют встать у нас на пути. К тому же, — он помолчал и глянул на противоположный берег, — не забывай, что мы не одни. Орогастус достаточно могуч и искусен, чтобы каким-то образом оказать нам поддержку. Мы нуждаемся всего в нескольких днях — Он расстегнул металлические застежки, скрепляющие кольчугу на груди, сунул за пазуху руку и вытащил что-то, напоминающее тусклый, с сероватым отливом диск.

Осоркон задышал часто, взволнованно. Хэмил оскалился.

— Помнишь эту штуку, не так ли? Мы ее дважды использовали против скритеков, когда эти дряни посмели взбунтоваться. Тогда Голос был еще жив… — Хэмил задумался. — Вот так, — наконец сказал он, — никогда не знаешь, что ждет впереди. Вчера еще строил из себя всезнайку, а сегодня отправился кормить болотных червей.

Генерал снял цепочку, на которой был подвешен диск, и подбросил его в воздух. Странный предмет, к удивлению Кадии, не упал на землю — наоборот, легко воспарил в черную тьму, чуть-чуть раздвинутую неровным светом факелов. Там и повис… Слабые отблески света мелькали на его металлической поверхности.

Генерал щелкнул пальцами, и магический диск тотчас спланировал вниз, но не лег в подставленную ладонь Хэмила, а замер в нескольких дюймах у него над головой.

— Должно быть, проголодался, — сказал генерал — Помнишь, как колдун не хотел расставаться с этой штукой. Возможно, если ее оросить кровью, она обретет еще большую силу…

С этими словами он взял предмет и подошел к Кадии. Опять грубо схватил ее за волосы — так, что она шевельнуться не могла, — потом острым краем диска разрезал ей щеку. Отвратительный запах ударил Кадии в нос — она задержала дыхание, тут же щеку опалил сильный жар. Ожог был так силен, что она едва не закричала от боли.

Хэмил двинулся к одному из солдат, стоявших у него за спиной, что-то сказал ему, и тот набросил на шею принцессе аркан, затянул петлю. Генерал тем временем опять подбросил диск в воздух. На этот раз диск взлетел невысоко и завис над Кадией. Могучая чужая воля сломила ее сопротивление, подчинила себе, и принцесса, вопреки своему желанию, в мгновение ока вообразила весь тот маршрут, который привел ее в лагерь лаборнокцев, и зашагала к реке. Хэмил перехватил у солдата веревку и придержал ее — Кадия едва не свалилась на землю.

— Ну вот, — сказал генерал, — у нас и проводник объявился. Сворачивай лагерь! — громовым голосом приказал он.

Еще несколько часов назад Кадия не могла отделаться от мысли, что, стоит ей сделать один шаг, и она без сил рухнет на землю, а теперь неутомимо шла и шла через ночь. Сама себе поражалась — усталости как не бывало, уже небо на востоке посерело, а она все так же скоро вела отряд лаборнокцев по джунглям.

Солдаты быстро собрали палатки, упаковали мешки и на двух плотах переправились через реку. Генерал Хэмил не выпускал веревку из рук — так и вел принцессу на коротком поводке. Пусть даже ее воля оказалась подчиненной амулету Орогастуса, но кто знает… Когда девушка спотыкалась, он за волосы поднимал ее, сам перетаскивал через заболоченные места. Время от времени солдаты требовали сделать привал. Выставив охрану, лаборнокцы валились на землю — сам же Хэмил выслушивал донесения разведывательных дозоров, следующих впереди и по флангам главной колонны. Таким образом, Кадия первой узнала, что у отряда появились сопровождающие. Интересно, кто же прячется в зарослях?

Неужели оддлинги, наконец, поднялись на борьбу? Неужели решили все-таки отомстить за смерть своих женщин? Ох, не стоит особенно надеяться на подобный исход…

Она с трудом подняла голову, посмотрела на изнемогающего от усталости грязного солдата, который докладывал командующему:

— Генерал, клянусь щитом Барнера, я только что видел самого Гэма. Этакая оскаленная пасть показалась из-за сухого дерева. Нет, это не скритек — я уверен…

Генерал недоверчиво хмыкнул, однако солдат упрямо повторил:

— Уверен, и все тут! И не эти болотные поганцы, чьих баб мы тащим от самого лагеря. Я же говорю — это был сам Гэм, недоросток этакий. Я бросился к тому месту — пусто, только на окне в болоте круги, и вот еще что там валялось.

Он подал генералу длинный дротик. У Кадии перехватило дыхание, и пока генерал рассматривал оружие, принцесса сумела разглядеть на древке два круглых пятна. Это же охотничий знак Джегана!

— Гэм! — Хэмил недоверчиво поджал губы, потом почесал длинным грязным пальцем бороду. — Я видел, как он одним ударом разделался с двумя пиратами Вестлингера. М-да, этот может дорого продать свою жизнь. Они все, как черти, злющие… А может, это был скритек?

— Только не он. Уже на этих тварей я досыта насмотрелся!

— Значит, не скритек… — Осоркон взял у генерала дротик. — Да, не похоже, — осмотрев оружие, заявил он — Здесь тонкая работа, топители на такую не способны. А что по этому поводу думает наша уважаемая принцесса? — Он кивнул в сторону Кадии. — Нет ли у нее какого-нибудь дружка, который только и ждет момента, чтобы вступить в дело? Она совершенно искренне ответила:

— Я никогда прежде не видела подобных дротиков. Осоркон едва успел удержать руку Хэмила, который собирался влепить принцессе оплеуху.

— Не спеши. Мы можем использовать ее как приманку или как щит, если туземцы попытаются пустить в ход оружие. Не трать на нее время. Нам во что бы то ни стало и как можно скорее надо добраться до твердой земли. На этих проклятых болотах у нас нет никаких шансов.

Где-то впереди раздался леденящий душу визгливый крик. Хэмил выхватил меч, солдаты сразу построились в оборонительное каре.

— Уйзгу! — завопил разведчик. — Они бегут сюда, слышен их топот!

— Продолжать движение! — заорал Хэмил. — Вперед! Там твердая земля, уж там мы им покажем.

Через несколько мгновений в джунглях раздалось многоголосное боевое улюлюканье уйзгу. В ушах у Кадии что-то зажужжало, и она едва не потеряла сознание. Ее связанные руки совсем потеряли чувствительность, теперь, даже если бы меч оказался у нее, она не смогла бы им воспользоваться. Однако где-то в самом дальнем уголке души, под страхом, болью, бессилием, вдруг затеплилась искорка ярости. Только не сдаваться, не опускать голову, продолжать сражаться. Только так, а не иначе.

Колонна лаборнокцев вновь пришла в движение. По приказу Хэмила с обоих флангов ее прикрывали сильные разведывательные группы. Скоро она вышла на открытое сухое место, лишь кое-где были разбросаны кустарниковые заросли. Оглядывая их, Кадия встретилась взглядом с Джеганом.

Они попали на обширную поляну, с густой сетью толстых лиан, усыпанных полураскрывшимися цветками, возле которых тучами вились насекомые. Раздавленные ногами растения издавали резкий запах гнили. Впереди, посреди разбегающихся в разные стороны лесополос, возвышалось нечто, напоминающее стену.

Уже издали было видно, что это не каменный уступ. Кадия сразу определила — препятствие сложено из того же материала, что и гигантская чаша, в которой они когда-то расположились на ночлег. Посреди барьера были пробиты ворота, по обе стороны от них возвышались изваяния, в точности напоминающие те, что были установлены на лестнице ведущей в таинственный сад. В руках они сжимали обнаженные мечи.

Эти мечи… Кадия даже недоверчиво поморгала. Быть того не может! Они были точной копией меча, что висел у нее за спиной. Стражи держали их так, что скрещенные лезвия перекрыли свободный проем.

Лаборнокцы остановились, Хэмил долго разглядывал неожиданное препятствие, потом отдал приказ:

— Лос, ступай и пощекочи этих истуканов, — он кивнул в сторону статуй. — Фатер и Ним, приготовьте арбалеты. Это местечко, я полагаю, сулит нам богатую добычу. Королевский маг предупреждал, что здесь можно найти много любопытного. То-то будет знатно, если мы вернемся не только с этой сучкой, но и еще что-нибудь прихватим… Если нам повезет, то в глазах короля мы будем достойны двойной награды.

Эти самоуверенные слова приободрили примолкших было лаборнокцев. Людям просто не хотелось верить собственным глазам, и они искали любую зацепку, любое объяснение, которые могли бы развеять страх и отчаяние. Ясно было, что штурмом эту стену не взять. А что, если эти каменные фигуры — не более чем камень?

Один из воинов осторожно вышел вперед и, взяв наизготовку клинок, приблизился к истуканам и потыкал их острием. Металл зазвенел о металл, и в то же мгновение неведомая сила вырвала у него меч — солдат страшно вскрикнул, схватился за руку, в которой находилось оружие, и упал на колени…

— Арбалеты, огонь! — рявкнул Хэмил.

Раздался посвист несущих смерть стрел. Они исчезли за распахнутыми створками, в клубящемся мареве, скользнули в пустоту…

Никакого ответа…

Хэмил подождал немного и распорядился:

— Вьюнит! Вор!

Два солдата покорно вышли из строя, двинулись вперед. Глядя на них, Кадия решила, что эти воины — одни из лучших. Шли они не спеша, оружие готово к бою — оба высокие, широкоплечие… Вошли в ворота, скрылись в мути.

Неожиданно по непроницаемой завесе побежали разноцветные пятна. Кадия изо всех сил пыталась разглядеть, что же там происходит. Цветные пятна неожиданно прекратили свой бег, исчезли, их место заняла ярко-зеленая полоса, которая начала расплываться, затем обретать форму. На фоне мути возникли три овала, облачная завеса резко потемнела.

Батюшки, да ведь это Черный Триллиум! Она искоса глянула по сторонам, однако никто из лаборнокцев не мог взять в толк, что означают эти три овала.

Кадия настолько увлеклась, что прослушала разговор Осоркона с Хэмилом — успела только последнее слово схватить:

— ..ловушка.

Хэмил долго изучал таинственные ворота, за которыми исчезли его люди. Оттуда не долетало ни звука.

— Мы можем и по-другому поступить, — наконец откликнулся он, и принцесса сразу догадалась, что он имел в виду. С ней творилось нечто странное — внутри родилось удивительное чувство, позволяющее приподнять завесу тайны. В воздухе рядом с ней закружились какие-то бесплотные тени. Амулет на груди потеплел, но самым удивительным было то, что лезвие меча, засунутого за спину, тоже начало нагреваться — более того, ощутив его жар, принцесса почувствовала, как в ее тело вливаются силы и всесокрушающая энергия.

Тем временем черный цветок, обозначившийся на клубящемся серовато-жемчужном экране, вновь изменил форму. Изображение расширилось, расплылось, обернулось тремя бутонами. Они медленно раскрылись — три волшебных ока предстали перед изумленными лаборнокцами.

И опять никто из врагов не заметил странных метаморфоз, происходивших у них на глазах. По крайней мере никто, даже Хэмил, не выразил удивления, никто не вскрикнул, не указал на ворота рукой. Может ли такое быть? Неужели ей открылась способность различать то, чего не видят другие? Но как не заметить такую смену изображений? Это был не праздный вопрос. От него, смекнула Кадия, зависит ее жизнь. Если они слепы, а она видит суть, то это во многом меняет ее положение. Непонятно, откуда возникла мысль о возможности трех уровней зрения. Казалось, ватные волны тупой боли, усталости начинают рассеиваться. Жар, исходящий от священного талисмана, все увеличивался, но энергии от него больше не прибывало.

Кто-то сзади резко толкнул ее в спину. Она еще успела обернуться и заметить, что Хэмил отдал конец веревки солдату, и тот пинками погнал ее вперед. Наконец, чьи-то сильные руки схватили ее за предплечья и впихнули в оглушающую непроглядную тьму.

Кадия упала лицом вниз, не в состоянии не только встать, но даже шевельнуться. Ни единого лучика, ни капли дневного света не проникало сюда — в пространство, которое располагалось за воротами и охранялось изваяниями синдон.

Принцесса открыла рот — ей не хватало воздуха, однако через несколько минут, надышавшись прохладным свежим ветерком, обдувавшим лицо, она ощутила, что чувство унизительной беспомощности, испытанное ею среди толпы этих грязных, заросших оборванцев, которых только в насмешку можно было назвать армией, внезапно рассеялось. У нее стало легко и спокойно на душе. Словно связанные затекшие руки, петля на шее были не более чем досадными помехами, пустяками, на которые не стоило обращать внимание. Она ловко перекатилась на спину, попыталась встать. С первого раза не получилось — мешал меч. В конце концов, изогнувшись всем телом, она сумела подняться на ноги. Тьма вокруг стояла кромешная — ни единого проблеска, искорки. И тишина такая же — гулкая, непроницаемая… Однако страха ни перед тьмой, ни перед безмолвием не было. Он улетучился сам по себе — она стала сильным свободным человеком.

Девушка сделала несколько шагов вперед, непроизвольно отвела назад плечи — постаралась одной лопаткой достать другую. В тот же миг меч выскользнул из-под ремней и упал возле ее ног. Она даже вздрогнула от неожиданности, сначала не поверив самой себе, — руки ее оказались свободными. Разрезанные ремни съехали на колени. Кадия освободилась от них, торопливо скинула петлю с шеи. На всякий случай пощупала, что творится под ногами. Пальцы нащупали ровную твердую поверхность — какие-то песчинки, мелкие камешки, по-видимому, занесенные из внешнего мира. Но чем дальше во тьму, тем поверхность становилась более скользкой, и неожиданно она против воли поехала вперед, едва успев выставить затекшую руку.

Наконец она заметила проблеск света — прямо возле себя. Это светился амулет. Она достала его из-под одежды, и янтарная капелька тускло загорелась во мраке. Лучи его едва расталкивали тьму, но и этого света хватило, чтобы внимательно смотреть под ноги и шагать более уверенно. Усталости как не бывало, тело наполнилось энергичной легкостью, ноги ступали словно сами собой. Скоро она услышала звонкое журчание струящейся воды и тотчас повернула в ту сторону. Принцесса сильно настрадалась от жажды.

Руки постепенно оживали. Кадия осторожно подвигала сначала одной, потом, перехватив меч, другой, кровь быстрее побежала по жилам, она почувствовала неприятное пощипывание в оживающих пальцах, а в следующий момент — сильный удар по ребрам. В тусклом свете волшебного амулета принцесса разглядела носок сапога. От удивления она зажмурилась, потом открыла глаза — темнота вокруг нее сменилась серой покачивающейся мутью.

— Ну и упрямая эта сучка, генерал.

Три неясные фигуры обступили ее. Руки вновь оказались связанными. Она лежала в пыли, меч совсем рядом, но добраться до рукояти было невозможно.

— Как вы думаете, сколько король заплатит за ее голову?

Вопрос этот задал арбалетчик, стоявший справа от нее, — один из тех, кому Хэмил приказал стрелять в туманную завесу ворот.

— Это спасло бы нас от многих бед, — заключил он.

— Возможно, ты и прав, парень. Но эта шлюха может еще пригодиться. К тому же я не думаю, что Орогастуса устроит ее голова, а уж с кем-кем, но с ним я ссориться не хочу.

— Она знает, как выбраться отсюда?

— Может, знает, а может, и нет. В любом случае мы сможем использовать ее, чтобы проверять все опасные места. Ну и принцесса — ха-ха! Она сейчас больше похожа на проститутку, что сшивались возле нашего барака в Койве, или того хуже. Смотрите-ка, зашевелилась.

Кадию поставили на ноги — она кое-как пришла в себя. Неожиданно обнаружила, что сжимает в кулаке рукоять меча. Тупо удивилась, почему ей позволили взяться за оружие, потом так же смутно родилось объяснение: они не то что отобрать — прикоснуться к нему боятся.

Гладкая стена тускло светилась. Ей только что померещился звон струящейся воды. Почему так медленно ворочаются мысли? Впечатление такое, будто голова представляет собой опорожненный сосуд, и все приказы, разговоры долетают словно из иного мира.

Вот и фонтан — значит, звуки падающей воды ей не приснились. На другой стороне фонтана — лестница, ведущая куда-то вверх, во тьму. Куда она ведет? На ступенях отпечатались следы, от них исходит красноватое сияние. Или это ей тоже чудится?

Хэмил без колебаний показал на лестницу.

— Вперед!

Он поставил сапог точно на отпечаток, но, прежде чем он ступил на следующее светящееся пятно, вокруг что-то неуловимо изменилось. Он чуть повернул голову и приказал:

— Ее — вперед! Да гоните вы эту дрянь!

Воины тут же тычками погнали принцессу вперед, вверх по лестнице. Следом из какого-то небытия, мертвящего мрака надвинулось мордастое, с кровоподтеками, заросшее бородой лицо Хэмила. Он коротко спросил:

— Что там? Ловушка? — Перехватив веревку у арбалетчиков, он принялся толкать Кадию, понуждая ее переставлять ноги со ступеньки на ступеньку.

Она достигла клубящейся тьмы, нависающей над лестницей, сунула туда голову.

Святой Триллиум! Кадия вскрикнула. В глаза ей ударил сноп света, но ни капельки не ослепил. Тотчас лезвие меча, за рукоять которого она держалась и который по-прежнему торчал за спиной, накалилось так, что принцесса почувствовала боль от ожога. Но она не могла ни отодвинуть, ни переместить клинок. Тут же она услышала изумленный всхлип Хэмила.

Кадия уже наполовину погрузилась в нависающий над лестницей мрак. В этот момент кроваво светящиеся следы, указывающие ей путь, исчезли. Перед глазами на шестой, скрытой тьмой и невидимой лаборнокцами ступени, возник серебряный круг с Черным Триллиумом в центре. Она наступила на него и почувствовала себя свободной. Теперь каждый ее шаг оставлял отпечаток волшебного цветка. Тьма рассеялась, и генерал, заметив, что кровавые следы исчезли и на смену им пришли изображения священного растения, вновь вскрикнул от изумления. С каждым шагом вверх у Кадии прибавлялось сил. В сердце разгоралась ярость, теперь она почувствовала уверенность — стоит ей повернуться, и она сможет поразить этих трех негодяев. Прежде всего Хэмила.

Ни в коем случае!

Наученная горьким опытом, принцесса с легкостью обуздала себя. Она уже наделала столько ошибок, столько раз безрассудно бросалась на врага! Теперь любой промах мог стоить жизни. Эти трое далеко не простачки — каждый из них мастерски обращается с оружием. Особенно Хэмил… Ей уже доводилось видеть, как он владеет мечом. Скритеков он рубил, как капусту! Два других держали в руках заряженные арбалеты — им хватит времени, чтобы всадить в нее каленую стрелу. К тому же они глаз с нее не спускают и, наверное, предполагают, что она способна выкинуть какой-нибудь фортель. Волшебный меч, конечно, Могучее оружие — вон как распалился! — но нельзя терять голову. Следует покорно сносить тычки и ждать удобной минуты. Во внезапности — ее спасение.

Наконец они поднялись наверх и попали в длинный, с высоким потолком зал. По трем его стенам бегали красные огоньки. Никакого фонтана здесь не было — посередине был установлен объемистый, похоже, сделанный из металла постамент, светившийся разноцветными гирляндами. Из него, словно из удобренной земли, росло высокое растение, стебель которого заканчивался гигантской черной почкой. Или бутоном…

Хэмил шагнул вперед, чтобы поближе разглядеть удивительное растение. Правую руку он держал на рукоятке меча. Он и здесь не изменил себе — по-прежнему вел себя нагло, дерзко, а ведь он оказался в самом сердце враждебного ему мира. Одним словом, вояка до мозга костей… Тут ему не на что было рассчитывать, грубая сила в этом странном городе — не помощница, однако вся его поза, удары сапогом по постаменту показывали, что ему даже в голову не приходит, будто на свете есть силы, перед которыми он и его жестокие подчиненные — букашки. Дай такому волю — и он затопчет все живое на земле. Эта мысль окончательно вывела Кадию из оцепенения. Теперь она полностью готова к бою. Неужели Хэмил, подобно Красному Голосу, верил в собственную неуязвимость, в неодолимую мощь тех штучек Орогастуса, которые якобы нельзя было победить?

Генерал, не говоря ни слова, глянул через плечо. Оба арбалетчика тотчас подошли и встали рядом с Кадией.

— Я слышал, — в голосе Хэмила послышались какие-то новые, доверительные нотки, — что сила требует крови. Она ею питается. Это место, безусловно, является обителью силы. Отрубите ей руку, сжимающую рукоять, — пусть ее кровь окропит это место.

Солдаты взяли Кадию за плечи и толкнули к Хэмилу.

— Я, — голос генерала окреп, — человек, требующий крови. Я привык платить кровью за то, что мне нравится, что я хочу взять.

Острием меча Хэмил указал на удивительное растение. Оно на глазах вздрогнуло, и бутон тут же раскрылся. Яркий сноп света поглотил цветок. Или это не цветок, а что-то похожее на изваяние синдоны? Разобрать было трудно.

Да сейчас и не до этого. Кадия заметила, что оба ее стража расслабились, и, рванувшись вперед, мгновенно освободилась от них. Спряталась за постаментом… Лезвие волшебного меча стало ярко-зеленым.

Изменился и тон алеющих на стенах огоньков, сплетающихся в диковинные световые сети. Столб огня вырвался из бутона — и лица арбалетчиков странно побагровели, черты их исказились, и, вместо того чтобы броситься на Кадию, они попятились, принялись загораживать глаза руками. Что же они там увидели, мелькнуло у Кадии, но вверх посмотреть она не решилась — нельзя ни на мгновение оставлять врагов без наблюдения.

Лицо Хэмила тоже потемнело. От гнева? Точно! Он вдруг взревел, что-то выкрикнул на лаборнокском наречии, однако даже шага вперед не сделал. Кадия уже было приготовилась отразить нападение, но генерал и с места не стронулся. Более того, сопровождавшие его воины в диком страхе бросились наутек.

Это было поразительное зрелище! С солдатами творилось что-то странное — чем дальше они убегали, тем ярче становилось свечение вокруг их тел.