Хроники противоположной Земли (№6) - Пираты Гора

Телима первой начала в ритм музыке притоптывать ногой и медленно двинулась по кругу. Руки ее были приподняты над головой, глаза закрыты.

Постепенно к ней присоединились другие, даже самые робкие девушки.

Танцы ренсоводов, насколько мне известно, не совсем обычны для Гора. В них есть что-то дикое и одновременно величественное. Их стилизованные движения напоминают повседневные действия жителей ренсовых островов: забрасывание рыболовных сетей, управление лодкой, плетение из стеблей всевозможных предметов быта, охоту на болотных гантов. Однако постепенно движения девушек стали иными, к ним начали добавляться элементы женской жизни, изображающие ухаживание за ребенком, рабыню Порт-Кара, добивающуюся благосклонности своего хозяина. В движениях девушек появилась некоторая свобода, отражающая определенные черты их характера, но все они позволяли судить об исполнительнице как о конкретной женщине, ищущей себе мужчину и старающейся обратить на себя внимание своего избранника. Даже наиболее скромные и застенчивые, те, что хотели сначала убежать, стали более откровенны в выражении своих чувств и стремлений и под дробную монотонную музыку кружились в каком-то экстатическом самозабвении.

Жизнь на репсовых островах очень трудна, а праздник бывает только раз в году.

Заигрывания парней утром и демонстрация себя девушками вечером сродни ухаживаниям в более цивилизованном мире моей родной Земли и играют в жизни ренсоводов трудно переоценимую роль.

Детство девушки заканчивается, когда она на празднестве впервые выходит в круг.

Неожиданно прямо перед собой я увидел раскачивающуюся под музыку, двигающуюся словно в забытьи, с высоко поднятыми руками и запрокинутой головой, гибкую темноволосую девушку, ту самую, с длинными ногами. Она извивалась в пароксизме страсти, плотно сжав бедра, и вдруг, протянув ко мне скрещенные в запястьях, словно скованные наручниками руки, с какой-то злостью прошипела: «Раб!» — и гневно плюнула мне в лицо.

«Неужели мне суждено попасть к ней в руки?» — с ужасом подумал я.

Затем на ее месте появилась другая девушка — высокая сероглазая блондинка, — и, двигаясь с неподражаемой грацией, словно музыка жила в каждом ее дыхании, в каждом биении ее сердца, она приблизилась почти вплотную ко мне, едва не прижимаясь ко мне своим стройным телом.

— Может, это я твоя хозяйка, как ты думаешь? — спросила она и, не дожидаясь ответа, также презрительно плюнула мне в лицо.

После этого передо мной прошла целая череда сменяющих одна другую девушек, издевавшихся надо мной и отходящих в сторону, плюнув мне в лицо.

Мужчины смеялись и, хлопая в ладоши в такт музыке, подбадривали их.

Однако большую часть времени на меня, привязанного к столбу, вообще не обращали внимания, и девушки танцевали для наблюдавших за ними юношей, стараясь стать для них привлекательными и желанными.

Через некоторое время я увидел» как одна из девушек оставила круг. Голова ее была откинута назад, взгляд блуждал, волосы сплошным потоком струились по плечам, а дыхание было глубоким и взволнованным. Едва она вышла из круга, к ней направился юноша. Они встретились в нескольких ярдах от танцующих, и я увидел, как юноша, без всяких протестов со стороны своей избранницы, набросил на нее рыболовную сеть и повел за собой. Вскоре они исчезли в темноте, направляясь к одному из переброшенных плотов на другой, соседний остров, подальше от толпы, шума и танцев.

Еще одна девушка покинула круг и с радостно-блестящими глазами исчезла в темноте вместе с подошедшим к ней юношей.

Танец становился все более неистовым. Девушки безостановочно кружились в свете факелов под подбадривающие их крики зрителей, а музыка все нарастала, набирая мощь и ускоряя и без того уже ставший сумасшедшим темп. Все вокруг напоминало дикую, буйную, варварскую феерию звуков, красок и движений.

Вдруг передо мной появилась танцующая Телима.

Я едва не вскрикнул, пораженный ее красотой.

Она показалась мне сейчас самой красивой женщиной из всех, кого я когда-либо видел.

Ее руки были высоко подняты, и, танцуя, она с улыбкой смотрела прямо мне в лицо.

Ее красота подействовала на меня сильнее удара хлыста. Но каждое ее движение было наполнено беспредельным пренебрежением ко мне.

Она возбуждала во мне нестерпимое желание; я же был для нее объектом забавы, унизительных насмешек и презрения.

Она развязала меня.

Я продолжал неподвижно стоять у столба, среди несущихся вокруг меня потоков дикой, варварской музыки и плывущих в ее ритмичных волнах возбужденных девушек.

— Иди в хижину, — приказала Телима. — Я — твоя хозяйка.

Я поднял на нее полный изумления взгляд.

— В хижину! — повторила она и плюнула мне в лицо.

Я невольно отшатнулся и, опустив голову, побрел мимо кружащихся, смеющихся мне вслед девушек к хижине Телимы.

Здесь я вытер с лица ее плевок и, опустившись на четвереньки, пролез в круглое, не рассчитанное на мужчину входное отверстие хижины.

Оказавшись один, я сел на пол и опустил голову на руки.

Снаружи доносилась музыка, смех и веселые крики девушек, танцующих под ночным небом Гора.

Я просидел так довольно долго.

Затем в хижину забралась Телима, ведя себя так, словно меня здесь и не было.

— Зажги лампу, — наконец бросила она.

Я несколько раз ударил небольшим металлическим бруском о кремень, держа его над медной чашей с высушенными лепестками ренсовых цветов. Лепестки занялись пламенем, и я, поднеся к нему тонкий стебель, зажег его и перенес огонь в заправленную маслом тарлариона лампу. Хижина осветилась слабым мерцающим желтоватым светом.

Телима жевала ренсовую лепешку.

— Сегодня я не буду тебя связывать, — заявила она и, засунув остатки лепешки в рот, начала раскладывать на полу плетеную циновку. Затем, как и прошлой ночью, кинув на меня безразличный взгляд, она развязала пояс на тунике, стянула ее через голову и бросила в угол хижины в ноги.

Доев лепешку, она рукой вытерла рот и распустила стягивающую волосы ленту.

Затем она растянулась на циновке и, опершись на локоть, посмотрела на меня. Колени ее были приподняты.

— Ласкай меня, — приказала она.

— Не буду, — ответил я.

В ее взгляде появилось изумление.

И в это мгновение снаружи раздался дикий, полный ужаса женский крик. Музыка мгновенно стихла, и среди внезапно начавшейся суматохи, беготни и испуганных воплей я различил металлический лязг оружия.

— Работорговцы! — кричал кто-то истошным голосом. — Работорговцы!

Глава шестая. РАБОТОРГОВЦЫ

Одним прыжком я выскочил из хижины: сработала реакция тренированного воина.

Через мгновение Телима была рядом со мной.

Я увидел движущуюся по краю острова тонкую цепочку факелов.

Мимо пробежал ребенок. Центр острова, где еще несколько минут назад сидели ренсоводы, опустел, и сейчас там только одиноко возвышался столб с валяющимися возле него лианами, которые незадолго до того стягивали мои руки.

Повсюду слышались отчаянные крики, заглушаемые грохотом монотонно ударяемых о щиты мечей.

В свете привязанных к шестам догорающих факелов я увидел фигуры двух устремившихся навстречу неприятелю ренсоводов. Послышался треск ломающихся о щиты тонких тростниковых копий. Какой-то ренсовод, шатаясь, словно пьяный, двигался спиной к нам и, не дойдя двух шагов, упал прямо у наших ног. В груди у него я увидел торчащую арбалетную стрелу, которую он сжимал обеими руками.

Откуда-то доносился плач ребенка.

В свете движущихся факелов я различил темные силуэты высоких узконосых галер с сидящими на веслах рабами.

У Телимы вырвался дикий вопль; она закрыла лицо руками и заметалась от страха.

Моя рука поймала ее за запястье и сомкнулась на нем, как металлический наручник. У нее не было сил сопротивляться, и я потащил ее в противоположный, утопающий в темноте конец острова.

Однако уже через несколько шагов мы наткнулись на в панике бежавших нам навстречу ренсоводов — мужчин, женщин и детей, спотыкающихся, падающих и бегущих вновь. За спиной у них я заметил сверкающие в свете факелов металлические наконечники длинных копий.

Мы бросились в другую сторону.

Вдруг в темноте раздался протяжный звук трубы, и мы в замешательстве замерли на месте. На нас тут же обрушился целый град стрел, вызвавший у несчастных жертв душераздирающие вопли и новую волну панического ужаса.

Мы снова бросились бежать, то и дело натыкаясь на падающих прямо нам под ноги раненых или на мечущихся, обезумевших от страха ренсоводов.

За спиной у нас не умолкали звуки охотничьих труб и грохот ударяемых о поверхность щита мечей.

Вдруг женщина, бегущая перед нами, остановилась и закричала, указывая на что-то рукой:

— У них сети! — с трудом разобрал я ее слова. Мы бежали прямо в ловушку.

— Стойте! — закричал я подталкивающим меня сзади. — Здесь сети!

Однако остановить обезумевшую толпу мне не удалось, и большинство людей, спасаясь от наводящих на них ужас звуков труб и грохота мечей, бежали прямо в западню. Это были не маленькие рыболовные сети, а целая стена сетей, опоясывающая остров, насколько хватало глаз, и перекрывающая дорогу к спасению.

Сквозь ячейки сети торчали наконечники копий, вонзающихся в тело каждого, кто к ним приближался.

С другого конца острова до меня также донесся испуганный, заставивший меня похолодеть от ужаса крик:

— Осторожно! Здесь сети!

Бежать было некуда.

Вскоре среди мечущихся фигур ренсоводов все чаще стали попадаться люди из Порт-Кара — кто в шлемах, со щитом и мечом в руке, кто с дубинками и ножами, а кто и с кнутами и целой перевязью цепей на плече. За ними следовали, освещая им дорогу, рабы с факелами.

Тут я заметил парня-ренсовода с повязкой на голове, украшенной перламутровыми пластинами, — того самого, что не смог натянуть тетиву большого лука. Длинная белая шелковая повязка все так же свисала с его левого плеча. Рядом с ним стоял бородатый воин из Порт-Кара, принадлежащий, судя по золоту его шлема, к высшему офицерскому составу. Парень — ренсовод что-то быстро говорил ему и, указывая рукой, отдавал какие-то инструкции другим порткар-цам. Бородатый офицер слушал его молча, а его подчиненные торопливо выполняли распоряжения парня. В руке у него я заметил небольшой кожаный мешочек, похожий на кошель, очевидно, набитый золотом.

— Это Хенрак! — воскликнула Телима. — Хенрак!

Так я впервые узнал имя парня с повязкой из перламутровых пластин на голове.

Рядом со мной упал человек с пробитой копьем грудью.

Обхватив Телиму за плечи, я потянул ее прочь. Некоторые из ренсоводов пытались оказать нападающим какое-то сопротивление, но их тонкие плетеные щиты и легкие, больше подходящие для охоты на крупную болотную рыбу тростниковые копья не могли сравниться с мечами и боевыми копьями воинов. Их поединки оканчивались, едва успев начаться. Большинство же островитян вели себя, как охваченные паническим ужасом животные.

Я увидел упирающуюся девушку, которую налетчики из Порт-Кара тащили за волосы по направлению к галерам. Руки ее были связаны за спиной, а разорванная туника едва держалась на плече. Это была та самая девушка, что еще утром насмехалась надо мной, одна из тех, что так издевательски выражали ко мне свое презрение. Теперь она была обречена на ту же судьбу, что ожидала меня.

Я потащил Телиму дальше. Она испуганно бежала за мной, крича и спотыкаясь на каждом шагу.

Тут я увидел, что сети, окружающие остров, начали медленно сходиться, двигаясь по направлению к центру острова, а находящиеся за ними воины стали настойчивее отгонять копьями толпящихся ренсоводов.

Я услышал девичий крик за спиной.

Это оказалась та высокая сероглазая блондинка, запомнившаяся мне еще утром, та, что насмехалась надо мной, когда я стоял, привязанный, у столба, а танцуя, одна из первых подошла плюнуть мне в лицо. Сейчас она пыталась освободить руки от связывающих их веревок, за которые ее тянули два воина. Третий, подойдя сзади, ударом хлыста рассек ей тунику и сорвал с ее плеч обрывки тонкой материи. Девушка, крича от боли, упала на колени. Пинком ее бросили лицом вниз, и один из воинов связал ей за спиной руки, а другой — ноги.

Сзади на нас налетела какая-то визжащая девушка. Я оглянулся.

Это была гибкая, темноволосая девушка с восхитительными ногами. Я хорошо запомнил ее, стоя у позорного столба. Это она танцевала, едва не прижимаясь ко мне бедрами, помахивая передо мной своими словно скованными наручниками руками, а затем, издеваясь, плюнула мне в лицо. После Телимы я считал ее самой дерзкой и самой желанной из моих мучительниц.

Натолкнувшись на нас, она с диким выражением лица оглянулась вокруг и, не переставая визжать, снова бросилась куда-то в темноту.

Не выпуская Телиму из рук, я мучительно обдумывал, как нам можно спастись.

Вокруг, едва не сбивая нас с ног, метались мужчины, истерично визжащие и плачущие дети, и все больше, казалось, появлялось на острове людей из Порт-Кара и следовавших за ними, освещающих им факелами дорогу рабов.

Я схватил Телиму за руку и потащил ее в глубь острова.

Здесь при тусклом свете догорающих факелов я увидел Хо-Хака, яростно отбивающегося шестом от наседающих на него воинов, раздающего удары направо и налево. Несколько порткарцев уже лежали, но отчаянно сопротивляющегося Хо-Хака все еще окружало не менее десятка вооруженных мечами воинов, против которых он был так же бессилен что-либо сделать, как против зубов громадной акулы, окажись он в ее пасти.

Хо-Хак, мокрый от пота, с оттопыренными ушами, с ошейником, с которого свисал обрывок металлической цепи, стоял, тяжело дыша, широко расставив ноги и держа наготове обломок шеста.

— Тарларионы! — хрипло крикнул он недругам. — Хищные тарларионы!

Те рассмеялись.

Затем двое воинов с разных сторон одновременно набросили на него широкие прочные сети для ловли рабов, и остальные нападающие, не давая ему времени выпутаться, тут же бросились к нему и, свалив с ног, принялись избивать кто чем — кулаками, ногами, плоской стороной мечей и тупыми концами копий.

Телима закричала, и я потащил ее дальше.

Мы снова бежали, проталкиваясь через мечущихся людей.

На краю острова мы остановились. Поблизости, всего в нескольких ярдах от острова, догорали на воде тростниковые лодки. В отбрасываемом ими на воду кроваво-красном свете я заметил испускающего предсмертные вопли, из последних сил барахтающегося на поверхности воды ренсовода, у самой головы которого маячила окровавленная пасть тарлариона.

— Вот еще двое! — услышал я у себя за спиной.

Мы обернулись, и я увидел бегущих к нам четверых воинов с длинной сетью в руках.

Мы снова бросились в глубь острова, в самую гущу мечущихся с истошными воплями теней.

Около столба, к которому я был привязан на празднике, теперь лежали десятки связанных по рукам и ногам ренсоводов — мужчин, женщин и детей. Они были уже раздеты и приготовлены к доставке на галеры. Время от времени воины приволакивали сюда очередную упирающуюся и подгоняемую грубыми пинками жертву и, связав ее, бросали к товарищам по несчастью. Пленников охраняли два воина с обнаженными мечами, а находившийся тут же учетчик вносил в длинный список каждую новую жертву. Среди прочих я увидел здесь же высокую сероглазую блондинку, заплаканную и отчаянно пытающуюся снять с себя путы.

Она посмотрела на меня.

— Помоги! — закричала она. — Спаси меня. Я взял Телиму за руку и увел подальше от света факелов.

— Я не хочу быть рабыней! — неслось мне вслед. — Не хочу!

Нас то и дело толкали спотыкающиеся в темноте, отчаянно пытающиеся отыскать хоть какое-нибудь укрытие ренсоводы.

Мое внимание привлек шум борьбы, и, обернувшись, в слабом свете факелов я увидел, как двое воинов, протащив мимо нас окровавленного, но продолжающегося сопротивляться ренсовода, швырнули его к лежащим на земле товарищам.

Вслед за этим мы услышали крик, и на свет выскочила бегущая быстро, как табук, стройная темноволосая девушка, та, с длинными, сводившими меня с ума ногами. За ней, постепенно приближаясь, гигантскими прыжками гнался воин из Порт-Кара. В воздух взвилась широкая сеть, опустилась на молодое стройное тело, сковывая его движения, с каждым шагом все больше опутывая ноги. Девушка упала, истошно крича и отчаянно пытаясь выбраться из этой западни. Подскочивший воин придавил коленом девушку к полу и туго связал ей за спиной руки, а потом и ноги. Затем он ножом распорол тонкий материал туники и отбросил ее обрывки в сторону, а сеть с запутавшейся в ней девушкой перекинул через плечо и направился к галерам.

Ему досталась хорошая добыча.

Думаю, скоро девушке снова предоставится возможность танцевать перед каким-нибудь мужчиной, вкладывая в каждое свое движение переполняющее ее сладострастие, касаясь бедрами наблюдающего за ней мужчину и закинув за голову руки. Только вот на этот раз ей не придется имитировать, будто ее запястья скованы наручниками, на них действительно будут цепи, а на ногах — кандалы. И не закончит она танец, плюнув в лицо наблюдавшему за ней мужчине, а, замирая от страха, будет дожидаться малейшего одобрения с его стороны.

— Там! — услышал я крик Хенрака, указывающего в нашу сторону. — Возьмите эту девчонку! Я хочу eel

Телима с ужасом увидела, как к нам побежал какой-то воин.

Мы бросились в сторону и тут же столкнулись еще с несколькими порткарцами, подскочившими к нам сзади. На нас со всех сторон посыпались удары; один пришелся мне по голове и сбил меня с ног. Падая, я успел заметить спину скрывающейся в темноте Телимы. Я немедленно вскочил, рванулся было за ней, и тут новый удар, значительно более сильный, очевидно, тупым концом копья, пришелся мне прямо в висок. В глазах потемнело, я упал, сильно ударившись лицом о плетеную поверхность ренсового острова. Через минуту мне удалось подняться на четвереньки; на полу я заметил поблескивающую лужицу крови. Голова гудела, перед глазами все плыло, и я с трудом разглядел в нескольких шагах от себя воина, связывающего веревкой руки какой-то лежащей перед ним девушки. Рядом стоял раб, держащий над головой небольшой факел. У меня похолодело внутри, однако присмотревшись, я увидел, что пойманная девушка — не Телима. Я облегченно перевел дыхание и огляделся. Мимо пробежали несколько ренсоводов. Затем какой-то ребенок. Прошел воин, сопровождаемый несущим за ним факел рабом. На меня, кажется, никто не обращал внимания. Тут на голову притаившегося поблизости от меня ренсовода словно из ниоткуда упала охотничья сеть, и выскочившие из темноты два воина, навалившись на отчаянно сопротивляющегося человека, принялись связывать ему руки.

Я вскочил на ноги и побежал в том направлении, где скрылась Телима.

Внезапно прямо передо мной из темноты вырос воин из Порт-Кара и, желая напугать меня, выставил вперед короткий острый меч. Это было большой ошибкой с его стороны. Знай он, что перед ним такой же воин, как и он сам, он никогда не позволил бы себе ничего подобного, но тут ему не повезло. Я поймал его за руку, и через мгновение запястье его хрустнуло. Он взвыл от боли. Я вырвал у него из рук меч. За его спиной появился другой воин и, увидев, что происходит, замахнулся на меня копьем, целясь мне в грудь. Я схватил древко и резко рванул его к себе, одновременно выставив вперед меч, и почувствовал, как его лезвие входит в тело не успевшего отпустить копье человека. Прием был элементарный; ему с первых шагов обучают каждого воина, вступившего на путь изучения боевого искусства.

Раб, державший факел над головой падающего на землю окровавленного хозяина, счел за благо поскорее удалиться.

Тут я услышал легкий шелест сети у себя над головой и, бросившись на пол, быстро откатился в сторону еще до того, как сеть успела опуститься на меня. Вслед мне донеслись проклятия, послышался топот ног, и, не давая мне подняться, передо мной возник человек с занесенным у самого моего лица ножом. Я перехватил его руку и, потянув к себе, насадил его на лезвие своего меча. Не успело его тело коснуться пола, я уже вскочил на ноги и, скользнув под направленным на меня копьем, сильным ударом отвел его наконечник в сторону и одним махом вонзил клинок в горло державшего его воина.

Затем, не дожидаясь, пока к ним подоспеет подмога, я нырнул в темноту и бросился туда, где я в последний раз видел скрывающуюся Телиму и откуда сейчас доносился отчаянный женский крик.

— Помогите! — слышалось из темноты. В отблеске факелов я заметил лежащую на полу, связанную по рукам и ногам девушку,

— Помогите! — еще громче закричала она, — На помощь!

Я рывком усадил ее. Это была не Телима. Я так и оставил рыдающую девушку связанной.

В нескольких ярдах от меня, у самого края острова, виднелся еще один отбрасывающий тусклый свет факел.

Я бросился к нему.

Телима!

Она лежала на груди, со связанными за спиной руками. Наклонившийся над ней воин уже заканчивал надевать путы ей на ноги.

Одним прыжком я оказался рядом и, отшвырнув воина в сторону, мощным ударом кулака расплющил ему нос. Выплевывая из окровавленного рта выбитые зубы, воин, поднимаясь на ноги, потянулся к рукояти меча. Не давая ему времени окончательно опомниться, я схватил его за пояс и за шиворот, рывком поднял над головой и швырнул в воду, прямо перед вынырнувшим из нее с разинутой пастью тарларионом. Мощные челюсти ящера с хрустом сомкнулись, и чудовище вместе со своей испускающей душераздирающие вопли жертвой ушло в глубину.

Державший факел раб с не менее истеричным криком со всех ног бросился наутек.

Телима перевернулась на бок; в ее обращенных ко мне глазах светилась мольба.

— Я не хочу быть рабыней, — глотая слезы, бормотала она.

Медлить было нельзя: с минуты на минуту здесь появятся другие воины.

Я подхватил девушку на руки.

— Я не хочу быть рабыней, — захлебываясь от рыданий, причитала она. — Не хочу! Не хочу!

— Замолчи, — приказал я, оглядываясь по сторонам. Пока что поблизости никого не было.

Вдруг слева от меня бездонная глубина ночи осветилась багровым заревом: запылал один из привязанных к нашему ренсовых островов.

Я отчаянно прикидывал в уме, как нам можно выбраться отсюда.

С одной стороны — бесконечные болота и протоки, кишащие акулами и водяными тарларионами; полосы, оставляемые на воде их плавниками и выставленными над поверхностью чудовищными, уродливыми головами, расчерчивали реку у самой кромки острова.

С другой стороны — разгоняющие темноту факелы людей из Порт-Кара, в свете которых то и дело мелькали все новые группы связанных мужчин и женщин, — сопровождаемых вооруженными работорговцами.

Кроваво-красный отсвет вспыхнул справа: загорелся следующий остров. Скоро огонь по плотам, образующим переходные мостки с одного острова на другой, перекинется к нам.

И тут меня осенило.

Плот — вот что нам нужно!

Я схватил Телиму в охапку и торопливо направился вправо, держась у самого края нашего острова и стараясь добраться до соединяющегося с ним соседнего. Эта часть острова, по которой с сетями прошли захватчики, была очищена от людей, и нам на пути не встретились ни ренсоводы, ни порткарцы, хотя за спиной, на некотором отдалении, я видел движущиеся факелы налетчиков, которые, дойдя до центральной части острова, разделились на две группы, одна из которых направилась в левую сторону, а вторая — в правую, в нашу.

Откуда-то из темноты донесся голос Хенрака:

— Поймайте девчонку! Она нужна мне! — кричал он.

Мы добрались до одного из плотов, который еще утром, незадолго до рассвета, я помогал привязывать к нашему острову; я усадил на него, в самом центре, Телиму и принялся перерубать удерживающие его лианы.

Цепочка факелов, двигавшаяся в нашем направлении, быстро приближалась.

Лиан, привязывающих плот к обоим островам, было восемь — по четыре с каждой стороны, Я уже перерубил шесть из них, когда услышал чей-то оклик.

— Стой! — закричал человек.

Я даже не подумал прислушаться к этому приказу, потому, что ближайший остров, на который был перекинут отвязываемый мной плот, уже занялся огнем, и пожар, быстро распространяясь, подходил вплотную к нам. Скоро огонь будет слишком хорошо освещать это опасное место.

Я продолжал методично заниматься своим делом, перебегая от одной сцепки лиан к другой.

Человек, пытавшийся остановить меня, был один — вероятно, охранник, обходивший считавшуюся очищенной от ренсоводов территорию.

Его копье вонзилось в поверхность плота в каких-нибудь нескольких дюймах от меня. Я обернулся. Человек быстро приближался, на ходу обнажая меч. Погиб он от собственного копья. Оно легко вошло ему в грудь.

Я внимательно огляделся. Никого больше пока видно не было.

Перерубая одну из последних лиан, я оступился, и моя нога на секунду ушла в воду. В то же мгновение я почувствовал острую боль и, выдернув ногу, заметил сорвавшегося с моей лодыжки крохотного тарлариона, быстро ушедшего в глубину. Вода вокруг словно закипела, покрывшись рябью от множества замелькавших у самой поверхности проворных желтовато-коричневых тел. Из глубины тростников донеслось глухое ворчание большого тарлариона, иногда достигающего в длину футов тридцати, а то и больше, рядом с которым непременно должно будет появиться гибкое, угреподобное тело девятижаберной акулы.

Ругаясь про себя на чем свет стоит, я рванул последнюю лиану, выдрал из поверхности острова большой клок сплетенных ренсовых стеблей, и накрыл ими лежащую Телиму.

Двигающиеся факелы были рядом.

Я ухватил еще пучок ренса и уложил его в центре плота. Затем, упираясь ногой, я оттолкнул неповоротливый плот от ренсового острова и забрался под лежащую на плоту груду ренсовых стеблей, рядом с Телимой. Плот медленно, словно нехотя, двинулся по течению.

Вскоре на нас упал свет приближающихся факелов; мы были в нескольких шагах от налетчиков из Порт-Кара.

Заметив дикий страх в глазах девушки, я закрыл ей рот ладонью и навалился на нее всем телом, не давая ей пошевелиться.

Люди с факелами прошли мимо.

Плот с грудой ренсовых стеблей на нем, никем не замеченный, медленно удалялся от пылающих островов.

Глава седьмая. Я ВЫХОЖУ НА ОХОТУ

Затерянные в зарослях тростника и осоки, в непроницаемой темноте болот, куда не достигал отсвет от пылающих в нескольких сотнях ярдов от нас ренсовых островов, мы с Телимой — она, все еще связанная по рукам и ногам, а я в венке из мелких ренсовых цветов, — сидя на плоту, наблюдали за движением факелов по не тронутой пожаром поверхности островов и прислушивались к доносившимся оттуда крикам мужчин, женщин и детей.

Налетчики из Порт-Кара подожгли все скопище островов с дальней от пришвартованных галер стороны, чтобы огонь выгнал тех, кому удалось скрыться, проделав норы в уходящих глубоко под воду слоях переплетенного ренса или притаившись в центральных сквозных отверстиях, предназначенных для установки длинных шестов и транспортировки острова. Нашедшим себе такие убежища приходилось сейчас выбирать между перспективой сгореть заживо либо оказаться в лапах работорговцев. Мы увидели, как несколько ренсоводов, нашедших себе оказавшееся столь ненадежным укрытие, пробежали по отделяющим пылающие острова мосткам и в конце концов были пойманы захватчиками. Затем плоты, удерживающие один остров рядом с другим, были разрублены, и течение отнесло охваченные пламенем острова.

Позже, примерно за час до восхода солнца, были прочесаны в поисках ренсоводов два других, примыкающих к центральному, острова и после тщательных обысков также преданы огню.

К тому времени, когда первые лучи солнца упали на серую гладь дельты Воска, основная задача налетчиков по захвату рабов была выполнена. Теперь старые рабы, отбросив ставшие ненужными факелы, занялись погрузкой на узкие, с высокими бортами речные галеры рулонов ре-нсовой бумаги, которые они, очевидно, стащили в одно место со всех четырех островов прежде, чем поджечь их. Бумага была погружена в первую очередь и уложена с особой тщательностью так, чтобы ее не могло намочить водой, а затем уже на галеры пинками загнали пленников и рабов, расположив их на оставших свободными местах в проходах между скамьями гребцов, и утрамбовали, как рыбу в бочках, побросав людей друг на друга.

В набеге участвовало шесть кораблей. К носу каждого из них на верхней палубе было привязано по самой красивой девушке, чтобы по прибытии кораблей в Порт-Кар каждому из встречающих было понятно, что набег оказался удачным. Мне не показалось странным, что темноволосая длинноногая девушка, так самозабвенно отплясывавшая передо мной на празднестве, оказалась сейчас привязанной к носу флагманского, стоящего первым корабля. Думаю, если бы работорговцам удалось захватить Телиму, это место сейчас принадлежало бы ей. На верхней палубе второго корабля виднелась связанная сероглазая блондинка, а у носа третьей галеры — та низкорослая стройная девушка, которую я впервые увидел с рыболовной сетью на плече.

Я посмотрел на Телиму, сидящую у моих ног, связанную, не сводящую глаз с далеких, стоящих под погрузкой живого товара галер. Выражение ее лица было безразличным и отсутствующим. Рука моя легла ей на плечо. Теперь она была моей.

На острове, в самом центре, там, где до сих пор возвышался столь знакомый мне позорный столб, еще оставалась небольшая группа захваченных в плен ренсоводов, представлявших собой сейчас жалкое зрелище. Со всех сторон их в два ряда опоясывала охотничья сеть. Кое-кто из пленников цеплялся руками за крепкие волокна сети, бросая вокруг полные тоски и отчаяния взгляды, однако находящиеся поблизости охранники с копьями в руках надежно обеспечивали порядок. Здесь же стояли несколько арбалетчиков. Чуть поодаль я заметил Хенрака, с плеча которого все еще свисала широкая полоса тонкой белой шелковой материи. В руках он сжимал увесистый кожаный мешочек, очевидно, наполненный золотыми монетами. Он о чем-то оживленно переговаривался с бородатым офицером в позолоченном шлеме.

Ренсоводы внутри огороженного сетями довольно большого пространства все еще были в одежде. Их поймали последними. Их здесь было, наверное, не меньше сотни. Одного за другим их выпускали из сетей, и рабы, которые перед этим занимались погрузкой галер, теперь следили, как пленники снимают с себя одежду, затем связывали их по рукам и ногам и переносили на борт корабля, присоединяя их к своим уже находящимся здесь товарищам по несчастью.