Знак Семи - Талисман моей любви

Нора Робертс

Талисман моей любви

Старым друзьям

Без откровения свыше народ необуздан.

Книга притчей Соломоновых, 29:18

Мне нечего вам предложить, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота.

Уинстон Черчилль

Copyright © 2008 by Nora Roberts

Публикуется с разрешения Writers House LLC и Литературного агентства «Синопсис»

© Гольдберг Ю., перевод на русский язык, 2013

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2013

Пролог

Масатлан, Мексика

Апрель 2001

Гейдж Тернер шел по пляжу. Солнечные лучи расцвечивали небо перламутрово-розовым, отражались от синей-синей воды, накатывавшей на белый песок. Обувь он снял – через плечо были переброшены разлохмаченные шнурки древних кроссовок «Найк». Края джинсов обтрепались, а сами джинсы на сгибах давно истерлись до белизны. Тропический бриз теребил волосы, несколько месяцев не видевшие парикмахера.

Гейдж подумал, что почти не отличается от бездомных, которые сладко посапывали на песке. Пару раз, когда удача отвернулась от него, он сам ночевал на пляжах и знал, что скоро их прогонят – до того, как приносящие доход туристы проснутся в своих номерах и примутся за утренний кофе.

В данный момент, несмотря на немытый и небритый вид, удача была на его стороне. Это точно. Чувствуя, как ночной выигрыш оттягивает карман, Гейдж размышлял, не сменить ли комнату с видом на море на номер в гостинице.

Бери все, что можно, подумал он, завтрашний день может выжать тебя досуха.

Срок приближался, время утекало, как белый, ласкаемый солнцем песок сквозь пальцы. До двадцать четвертого дня рождения оставалось меньше трех месяцев, и ночные кошмары вернулись. Кровь и смерть, огонь и безумие. Хотя все это – и Хоукинс Холлоу тоже – находилось за тридевять земель от ласкового тропического рассвета.

Но это жило в нем.

Гейдж отпер широкие стеклянные двери своей комнаты, вошел, бросил на пол кроссовки. Потом включил свет, задернул занавески, вытащил из кармана выигрыш и небрежно похлопал ладонью по купюрам. По текущему курсу больше шести тысяч долларов. Неплохая ночь, совсем неплохая. В ванной он выбил дно флакона из-под крема для бритья, сунул деньги в пустую трубку.

Он защищал свое имущество. Научился этому еще в детстве, пряча свои маленькие сокровища, чтобы отец не нашел и не уничтожил их в пьяном угаре. Вопрос, идти ему в колледж или нет, даже не стоял, но Гейдж считал, что в свои неполные двадцать четыре года уже многому научился.

Он покинул Хоукинс Холлоу летом, сразу после окончания школы. Просто собрал свои вещи и смылся.

Сбежал, подумал, Гейдж, раздеваясь, чтобы принять душ. Работы было хоть отбавляй – он был молодым, сильным и не особенно привередливым. Но, копая канавы, таская бревна, а особенно за месяцы, проведенные на морской буровой установке, Гейдж усвоил важный урок. Картами можно заработать гораздо больше, чем физическим трудом.

Кроме того, игроку не нужен дом. Только игра.

Гейдж шагнул под душ, включил горячую воду. Она стекала по загорелой коже, сухощавым мышцам, густым черным волосам, нуждавшимся в стрижке. Гейдж лениво подумал, не заказать ли кофе и что-нибудь из еды, потом решил, что сначала нужно пару часов поспать. Еще одно преимущество профессии. Приходить и уходить, когда захочешь, есть, когда голоден, спать, когда устал. Он устанавливал собственные правила и нарушал их, если они ему мешали.

Плевать ему на всех.

Неправда, признал Гейдж, рассматривая белый шрам на запястье. Вернее, не вся правда. Для него всегда были важны друзья, настоящие друзья. А в мире нет друзей вернее, чем Калеб Хоукинс и Фокс О’Делл.

Братья по крови.

Они родились в один и тот же год, один день и даже – насколько им известно – в один час. Гейдж не помнил времени, когда они не были… командой. Да, это самое подходящее определение. Мальчик из семьи среднего класса, ребенок хиппи и сын алкоголика. Наверное, у них не должно было быть ничего общего, размышлял Гейдж, и его губы растянулись в улыбке, взгляд зеленых глаз смягчился. Но мальчики были друг другу как братья – задолго до того, как Кэл порезал им запястья бойскаутским ножом, чтобы скрепить ритуалом их дружбу.

И этот ритуал изменил их. Изменил ли? Или просто освободил то, что уже существовало, но просто ждало своего часа?

Гейдж отчетливо помнил все, каждый шаг, каждую подробность. Это началось как приключение – прогулка в лес трех мальчишек накануне их десятого дня рождения. Нагруженные эротическими журналами, пивом, сигаретами – его вклад, суррогатными продуктами и колой, которые захватил Фокс, а также собранной матерью Кэла корзинкой для пикника с сэндвичами и лимонадом. Хотя Франни Хоукинс вряд ли стала бы собирать эту корзинку, знай она, что сын собирается ночевать в лесу у Языческого камня.

Гейдж помнил все: липкую жару, музыку из радиоприемника, а также абсолютную невинность, которую они несли с собой вместе с сухим печеньем «Литл Деббис» и «Наттер Баттер» и которую утратили до того, как утром вышли из леса.

Выключив душ, Гейдж вытер мокрые волосы полотенцем. В тот день у него болела спина – отец поколотил его накануне вечером. Когда они сидели у костра на поляне, рубцы пульсировали болью. Он помнил эту боль, помнил блики пламени на серой плите Языческого камня.

Гейдж помнил слова, которые они записали на листе бумаги и произнесли вслух, когда Кэл проделал над ними обряд посвящения в кровные братья. Помнил резкую боль, когда нож вспорол его кожу, помнил прикосновение руки Кэла и Фокса, когда они смешали свою кровь.

А также взрыв, жар и холод, силу и страх, когда смешавшаяся кровь пролилась на выжженную землю поляны.

Он помнил, что тогда поднялось из земли: бесформенная черная масса и ослепительный свет. Чернота зла и ошеломляющая белизна добра.

Когда все закончилось, с его спины исчезли рубцы, а в кулаке оказался зажат осколок гелиотропа. С тех пор Гейдж не расставался с камнем – Кэл и Фокс со своими тоже. Три части целого. Как и они с друзьями.

В ту неделю безумие охватило Холлоу, захлестнуло его, словно эпидемия, заразило, заставляя обычных, достойных людей совершать ужасные поступки. И каждые семь лет безумие возвращается – снова на семь дней.

Как и он сам, подумал Гейдж. Но разве у него есть выбор?

Обнаженный, еще мокрый после душа, он вытянулся на кровати. Время еще есть – для нескольких игр, горячих пляжей и раскачивающихся на ветру пальм. До зеленых лесов и голубых гор Хоукинс Холлоу несколько тысяч миль, а до июля еще несколько месяцев.

Гейдж закрыл глаза и – благодаря годам тренировки – почти мгновенно заснул.

Во сне пришли крики, плач и огонь, радостно пожиравший дерево, ткань, человеческую плоть. Пламя лизало его руки, пока он перетаскивал раненых в безопасное место. Сколько это длится? И кто может сказать, не превратится ли в следующую секунду жертва в агрессора?

На улицах Холлоу правило бал безумие.

Во сне Гейдж стоял с друзьями в южном конце Мейн-стрит напротив заправки с четырьмя колонками. Тренер городской футбольной команды «Олени» Мозер, который привел ее к победе в чемпионате, когда Гейдж учился в последнем классе школы, с веселым смехом поливал бензином себя самого, землю и все, до чего мог дотянуться.

Они бросились к нему, все трое, хотя Мозер вскинул руку с зажигалкой и зашлепал по бензиновым лужам, как мальчишка во время дождя. Они не остановились, даже когда он щелкнул зажигалкой.

Яркая, ослепительная вспышка и грохот, рвущий барабанные перепонки. Горячий воздух обрушился на него и с силой швырнул на тротуар. Вверх взметнулись ослепительные облака пламени, деревянные щепки, куски бетона и осколки стекла, горящий покореженный металл.

Гейдж чувствовал, как срастаются кости сломанной руки, заживает разбитое колено, и боль от заживления была сильнее боли от самих ран. Стиснув зубы, он перевернулся и увидел картину, от которой у него остановилось сердце.

Кэл лежал посреди улицы и горел, будто факел.

Нет, нет, нет, нет! Он пополз, крича и жадно ловя ртом зловонный, лишившийся кислорода воздух. Фокс лежал ничком; вокруг растекалась лужа крови.

Черное пятно в горящем воздухе уплотнилось, превратившись в человеческую фигуру. Демон улыбался.

– От смерти не вылечишься, правда, малыш?

Гейдж проснулся в холодном поту; все тело сотрясала дрожь. Вонь горящего бензина царапала горло.

Время истекло, подумал он.

Гейдж встал, оделся. Потом начал собирать вещи для возвращения в Хоукинс Холлоу.

1

Хоукинс Холлоу. Мэриленд

Май 2008

Сон разбудил его на рассвете, и это было хуже всего. По опыту Гейдж знал, что ему уже не заснуть, сколько ни пытайся – бушующее пламя и кровь прочно засели у него в мозгу. Чем ближе к июлю, чем ближе к Седмице, тем ярче и страшнее сны. Лучше не спать, чем сражаться с ночными кошмарами.

Или видениями.

В том далеком июле он вышел из леса с телом, которое умело само залечивать раны, и с даром предвидения. Но Гейдж знал, что полностью доверять картинам будущего нельзя. У него оставалась свобода выбора и свобода действий, и от этого зависел результат.

Семь лет назад, в июле, он выключил колонки на заправке и принял дополнительные меры предосторожности, отправив тренера Мозера в тюремную камеру. Хотя так и не узнал, спас ли своими действиями жизнь друзьям, или это был просто сон.

Но Гейдж предпочитал не испытывать судьбу.

И теперь тоже, подумал он, натягивая трусы – на тот случай, если в доме еще кто-то есть. Гейдж вернулся, как возвращался каждый седьмой год. Но в этот раз он связал свою судьбу с тремя женщинами, превратившую их с Гейджем и Кэлом трио в команду из шести человек.

Кэл помолвлен с Куин Блэк – белокурой красоткой, писателем, специализирующимся на паранормальных явлениях, – и она часто оставалась у него на ночь. Поэтому спускаться на кухню в чем мать родила, чтобы сварить себе кофе, было бы неосмотрительно. Но красивый дом Кэла среди густого леса выглядел пустым – ни людей, ни призраков, ни Лэмпа, большого ленивого пса Кэла.

Гейдж предположил, что Кэл провел ночь в доме, который арендовали в городе три женщины. Фокс был без ума от сексуальной брюнетки по имени Лейла Дарнел, и они вполне могли ночевать или в этом доме, или в квартире Фокса над его адвокатским кабинетом. В любом случае эта парочка не разлучалась, а если учесть способность Фокса проникать в чужие мозги, им для связи не требовался телефон.

Гейдж включил кофеварку и вышел на террасу, ожидая, пока приготовится кофе.

Только Кэлу могла прийти в голову мысль построить дом на краю леса, в котором их жизнь вывернулась наизнанку. Но Кэл есть Кэл – он из тех людей, кто не сдается, не считает себя вправе отступать. А если очарование сельской местности не оставляет вас равнодушным, это местечко точно для вас. Зеленый лес с последними весенними цветами дикого кизила и кальмии, блестевшими в лучах солнца, казался воплощением безмятежности – для тех, кто не знал. Террасы на склоне перед домом пестрели яркими красками цветущих кустарников и декоративных деревьев, внизу с журчанием перекатывалась по камням извилистая лента ручья.

Кэл здесь на своем месте – и его женщина тоже. Сам Гейдж не сомневался, что сельская тишина уже через месяц сведет его с ума.

Он вернулся в кухню и выпил кофе, черный и крепкий. Вторую кружку взял с собой. Принял душ, оделся и почувствовал, что им овладевает беспокойство. Гейдж попытался унять его, разложив два раза пасьянс, но дом был слишком… упорядоченным. Потом схватил ключи и направился к выходу. Он разыщет друзей, и если все в порядке, то, возможно, на денек смотается в Атлантик-Сити, чтобы немного развеяться.

Дорога была спокойной. Но и Холлоу был спокойным местом, точкой на карте среди холмов на западе Мэриленда, оживлявшейся лишь во время ежегодного парада на День поминовения, фейерверка в парке каждое 4 июля или редких реконструкций событий Гражданской войны. И конечно, каждые семь лет, когда город охватывало безумие.

Кроны деревьев смыкались над дорогой, вдоль нее вилась речушка. Затем деревья расступились, и стали видны холмы со скалистыми выступами, далекие горы, бледно-голубое весеннее небо. Нет, здесь он не чувствует себя дома – ни в сельской глуши, ни в окруженном ею городе. Вполне возможно, ему придется тут умереть, но и это ничего не изменит. Тем не менее Гейдж все же рассчитывал, что он сам, его друзья и присоединившиеся к ним женщины не только останутся живы, но и уничтожат демона, преследовавшего Холлоу. На этот раз покончат с ним раз и навсегда.

Он миновал заправку, где предвидение или удача позволили ему выиграть сражение, затем первые из аккуратных домиков и магазинчиков на Мейн-стрит. Рядом с особняком, где располагались адвокатская контора и квартира Фокса, Гейдж заметил его пикап. Кофейня и «Ма Пантри» уже открылись, и там было полно народу. Женщина на последних месяцах беременности, тянувшая за руку малыша, выходила из булочной с большим белым пакетом. Пока мать вперевалку двигалась по Мейн-стрит, ребенок тараторил без умолку.

Вот пустой магазин подарков, который взяла в аренду возлюбленная Фокса Лейла, намереваясь открыть там модный бутик. Поворачивая на площадь, Гейдж покачал головой. Надежда расцветает, предположил он, и усиливается любовью.

Повернув голову, Гейдж посмотрел на клуб «Боул-а-Рама», городскую достопримечательность и наследство Кэла. Потом отвел взгляд. Когда-то он жил в квартире над боулинг-центром вместе с отцом, среди запаха прокисшего пива и сигарет, с постоянным страхом перед кулаками или ремнем родителя.

Билл Тернер по-прежнему живет здесь, по-прежнему работает в боулинг-центре. Гейджу плевать, пока старик будет держаться подальше от него. В душе давно уже все перегорело, и теперь можно поставить точку и забыть.

Он припарковался у обочины позади «Карманн Гиа», принадлежавшей Сибил Кински, шестому члену команды. Знойная цыганка обладала тем же даром предвидения, что и он, – как Куин и Кэл могли видеть прошлое, а Лейла и Фокс были способны проникать в тайны настоящего. Гейдж подозревал, что эта общность делает их партнерами, и держался настороже.

Конечно, нельзя не признать, что она хороша, размышлял Гейдж, направляясь по дорожке к дому. Умна, находчива, остра на язык. В другое время и в другом месте было бы любопытно сыграть с ней пару раундов, посмотреть, кто выйдет победителем. Но мысль о том, что некая внешняя сила, древня магия или божественный план толкает их друг к другу, отбивала всякую охоту что-либо предпринимать.

Связь Кэла и Фокса с их женщинами – совсем другое дело. Он просто не приспособлен для длительных отношений. Инстинкт подсказывал, что короткая интрижка с такой женщиной, как Сибил, будет слишком сложна, а ему не хотелось сложностей.

Стучать он не стал. Гейдж не видел в этом необходимости, арендованный женщинами дом и дом Кэла служили им чем-то вроде баз. Его встретила музыка – что-то из «Нового Века», флейты и гонги. Он повернул к источнику звука и увидел Сибил. На ней были свободные брюки черного цвета и топик, открывавший гладкий, подтянутый живот и красивые, мускулистые руки. Непокорные черные кудри выбивались из-под стягивавшей волосы ленты.

Ногти босых ног сверкали ярко-розовым лаком.

Он смотрел, как Сибил уперлась головой в пол и приподняла туловище. Развела ноги в стороны, держа перпендикулярно полу, а затем ее тело выгнулось, словно пружина. Медленно и плавно она опустила одну ногу, пока ступня не оказалась на полу за головой, а тело не образовало нечто похожее на эротический мост. Потом Сибил – казалось, без всяких усилий – сменила позу, подогнув ногу к бедру, тогда как другая нога оставалась поднятой вверх позади нее. Потом ее пальцы обхватили ступню поднятой ноги и подтянули к затылку.

Гейдж подумал, что это очередное испытание для его необыкновенной силы воли.

Она изгибалась, скручивалась, вытягивалась, принимала немыслимые позы. Сила воли у Гейджа оказалась не столь велика, и он представил, какой изумительной будет в постели обладающая подобной гибкостью женщина.

Сибил выгнула спину, упираясь ногой в пол за головой, и по блеску в ее глазах Гейдж понял, что она знает о его присутствии.

– Не прерывайся.

– И не собираюсь. Я почти закончила. Уйди.

Сожалея, что не увидит, как Сибил заканчивает упражнения, Гейдж отправился на кухню и налил себе чашку кофе. Облокотившись на стойку, он огляделся: на маленьком столике аккуратно сложена утренняя газета, миска для собачьего корма, привезенная сюда Кэлом, пуста, а миска с водой заполнена наполовину. Вероятно, собака уже позавтракала, но если кто-то из людей последовал ее примеру, то убрал за собой посуду. Новости его не интересовали, и поэтому Гейдж принялся раскладывать пасьянс. На четвертом раскладе в кухню вошла Сибил.

– Сегодня ты ранняя пташка.

Он положил красную восьмерку на черную девятку.

– Кэл уже встал?

– Похоже, никому не спится. Куин потащила его в тренажерный зал. – Сибил налила себе кофе, открыла хлебницу. – Рогалик?

– Конечно.

Разрезав рогалик ровно пополам, она сунула его в тостер.

– Плохой сон? – В ответ на быстрый взгляд Гейджа Сибил склонила голову набок. – Как меня – разбудил на рассвете. У Кэла и Куин тоже. Точно не знаю, но подозреваю, что Фокс и Лейла – они ночуют у него – проснулись по тому же будильнику. Куин спасается гантелями и тренажерами, я йогой. А ты… – Она указала на карты.

– У каждого свое средство.

– Несколько дней назад мы здорово приложили Большого Злого Ублюдка. Теперь нужно ждать ответного удара.

– В отместку нас чуть не испепелили, – напомнил ей Гейдж.

– «Чуть» не считается. Мы с помощью магии соединили три осколка гелиотропа. Исполнили кровавый ритуал. – Она посмотрела на затягивающуюся царапину на ладони. – И остались живы. Теперь у нас есть оружие.

– Но мы не знаем, как им пользоваться.

– А демон знает? – Сибил старалась чем-то занять себя, доставая тарелки и мягкий сыр для рогалика. – Известно ли ему нечто такое, что неизвестно нам? В ту ночь, триста лет назад, на поляне Джайлз Дент придал камню магическую силу и – возможно – использовал его для заклинания, которое заточило демона в облике Лазаруса Твисса в некую тюрьму, где Джайлз держал его несколько столетий.

Сибил ловко разрезала яблоко и разложила дольки на тарелке.

– Тогда Твисс не знал или не почувствовал силы гелиотропа. Вероятно, триста лет спустя тоже – когда ваш кровавый ритуал освободил его и камень раскололся на три равные части. Если придерживаться этой логики, демон до сих пор ничего не знает, что дает нам преимущество. Мы пока не догадываемся, как именно действует камень, но точно знаем, что действует.

Повернувшись, она протянула Гейджу рогалик.

– Мы соединили три части гелиотропа. Магическая сила теперь есть не только у Большого Злого Ублюдка.

Гейдж зачарованно смотрел, как она разрезает половину рогалика еще на две части и намазывает четвертушки тончайшей пленкой мягкого сыра. Сам он взял половину, щедро намазал сыром, а Сибил откусила от своей порции малюсенький кусочек – как ему показалось, не больше полудюжины крошек.

– Может, тебе лучше ограничиться созерцанием еды, а не заморачиваться ее приготовлением? – Сибил лишь улыбнулась в ответ и еще раз откусила крошечный кусочек. – Мне приснилось, как Твисс убивает моих друзей. Я видел это много раз, во всевозможных вариантах.

Их взгляды встретились: темные глаза Сибил светились печалью и сочувствием.

– Обратная сторона нашего с тобой дара – видеть возможное развитие событий. Когда мы шли на поляну, чтобы исполнить ритуал, я боялась. Не только смерти, хотя умирать мне не хочется. Более того, совсем не хочется. Я боялась, что придется пережить смерть близких мне людей и, хуже того, каким-то образом стать причиной их гибели.

– Но ты пошла.

– Мы все пошли. – Сибил взяла дольку яблока, надкусила. – И остались живы. Не все сны, не все видения… сбываются. Ты возвращаешься. Каждую Седмицу ты возвращаешься.

– Мы поклялись.

– Да, в десятилетнем возрасте. Я не ставлю под сомнение прочность детских клятв, – продолжала она. – Но ты все равно возвращался бы. Ради Кэла и Фокса. Я приехала сюда ради Куин, и я знаю силу дружбы. Мы не похожи на них, ты и я.

– Разве?

– Да. – Сибил поднесла к губам чашку с кофе, сделала глоток. – Город и населяющие его люди для нас чужие. Для Кэла и Фокса – а теперь, похоже, для Куин и Лейлы – это родной дом. Люди способны на многое, чтобы защитить свой дом. Для меня Хоукинс Холлоу лишь место, где я случайно оказалась. Моя привязанность – Куин, а теперь и Лейла. И через них Кэл и Фокс. А значит, и ты тоже. И я не оставлю тех, кто мне дорог, не убедившись, что им ничего не угрожает. И готова пролить за них кровь, хотя нахожу все это захватывающим и интригующим.

Лучи солнца, проникавшие в кухню через окно, образовали сияние вокруг ее головы, отражались в маленьких серебряных сережках.

– Пожалуй, ты на это способна.

– Неужели?

– Да, потому что здорово разозлилась. Одна из причин, почему ты осталась, – желание задать этому ублюдку жару, досмотреть представление до конца.

Сибил откусила еще один крошечный кусочек рогалика.

– Точно. Мы с тобой одинаковы, Тернер. Двое непосед. Ладно. Мне нужно в душ, – решила она. – Ты побудешь тут, пока не вернутся Куин и Кэл? С тех пор как Лейла видела змей в ванной, я предпочитаю не принимать душ, когда в доме никого нет.

– Без проблем. Ты это собираешься доедать?

Сибил подвинула к нему нетронутую четвертушку рогалика. Она встала, чтобы вымыть чашку из-под кофе, и Гейдж увидел синяк у нее на плече. И вспомнил, что им здорово досталось в ночь полнолуния у Языческого камня и что на Сибил – в отличие от Кэла, Фокса и его самого – все заживает не так быстро.

– У тебя огромный синяк на плече.

– Посмотрел бы ты на мой зад, – пожала плечами Сибил.

– С удовольствием.

Она со смехом оглянулась.

– Не воспринимай все буквально. В детстве меня била няня, убежденная, что добрый шлепок закаляет характер. Садясь, я теперь каждый раз вспоминаю о ней.

– У тебя была няня?

– Да. Но несмотря на шлепки, мне приятнее думать, что я сама слепила свой характер. Кэл и Куин скоро вернутся. Можешь сварить еще кофе.

Гейдж задумчиво рассматривал ее удаляющиеся ягодицы. Высший класс, решил он. Любопытная и довольно сложная смесь в изящной упаковке. Упаковка ему нравилась, но то, что внутри… Если речь шла о забавах и играх, он предпочитал что-нибудь попроще. Вот когда речь идет о жизни и смерти, Сибил Кински – то, что доктор прописал.

В поход к Языческому камню она взяла с собой пистолет. Маленький револьвер 22-го калибра с перламутровой ручкой, но пользовалась им Сибил с холодной расчетливостью опытного наемника. Именно она изучила кровавые ритуалы, именно она углубилась в генеалогию и доказала, что они с Куин и Лейлой потомки демона, известного как Лазарус Твисс, и Эстер Дейл, девушки, которую он изнасиловал несколько столетий назад.

И эта женщина умеет готовить. Не любит, подумал Гейдж и встал, чтобы сварить еще порцию кофе, но умеет. Ему нравились откровенность и прямота Сибил, умение сохранять хладнокровие в сложной ситуации. Это не слабая женщина, которую нужно защищать.

Он поцеловал ее в ту ночь на поляне. Естественно, Гейдж не сомневался, что все они погибнут в адском пламени, и это было нечто вроде вызова судьбе. Однако он прекрасно помнил вкус ее губ.

Вероятно, думать об этом неразумно – а также о том, что в данный момент она стоит под душем, мокрая и обнаженная. Но мужчина имеет право отвлечься от битвы с древним демоном. И как это ни странно, желание поехать в Атлантик-Сити исчезло.

Он услышал звук открывающейся входной двери, громкий смех Куин. По мнению Гейджа, Кэл мог бы полюбить Куин только за смех. А если прибавить соблазнительное тело, огромные синие глаза, ум, юмор, мужество – о большем его другу можно и не мечтать.

Гейдж допил кофе и, услышав приближающиеся шаги одного Кэла, налил еще чашку.

– Привет. – Кэл взял кофе и открыл холодильник, чтобы достать молока.

Для человека, проснувшегося на рассвете, Кэл выглядел довольно бодрым, отметил Гейдж. Физические упражнения, конечно, способствуют выработке эндорфинов, но Гейдж был готов дать голову на отсечение, что в пружинистой походке друга виновата женщина.

Серые глаза Кэла были ясными, лицо и тело расслабленными. Мокрые русые волосы пахли мылом – он принял душ в тренажерном зале. Кэл добавил молоко в кофе, достал из буфета пакетик с сухим завтраком.

– Хочешь?

– Нет.

Вздохнув, Кэл высыпал глазированные подушечки в чашку, залил молоком.

– Общий сон?

– Похоже.

– Я говорил с Фоксом. – Облокотившись на стойку, Кэл принялся за завтрак. – У них с Лейлой тоже. У тебя что?

– Город истекал кровью, – сказал Гейдж. – Дома, улицы и все, кому посчастливилось оказаться снаружи. Кровь бурлила на тротуарах, стекала по стенам зданий. И горела.

– Все точно. Насколько мне известно, впервые один и тот же кошмар снится всем шестерым. Похоже, здесь заложен какой-то смысл.

– Гелиотроп снова стал целым. Это сделали мы вшестером. Сибил считает камень источником силы.

– А ты?

– Пожалуй, тут я с ней соглашусь. Но у нас осталось меньше двух месяцев, чтобы выяснить, что это за сила. Если осталось.

– Он нападает раньше и становится сильнее. – Кэл кивнул. – Но мы дали ему отпор – уже два раза, Гейдж.

– В третий раз лучше не зевать.

Он не стал задерживаться. Если ничего не случится, женщины большую часть дня будут искать ответы на вопросы в книгах и Интернете. Рассматривать таблицы, карты и графики, пытаясь взглянуть на события под другим углом. И беспрерывно говорить. Кэл отправится в боулинг-центр, а Фокс – в свою адвокатскую контору. А игрок остался без игр, подумал Гейдж.

Значит, сегодня у него свободный день.

Можно вернуться в дом Кэла, кое-кому позвонить, отправить письма по электронной почте. У него свое расследование. На протяжении многих лет он изучал демонологию и фольклор в самых необычных уголках мира. Если соединить его сведения с тем, что сумели откопать Сибил, Куин и Лейла, получится весьма полезная смесь.

Боги и демоны воевали друг с другом задолго до появления людей. Уничтожали друг друга, и когда на сцене появился человек, он довольно быстро получил численное преимущество. Эра людей, так называл ее Джайлз Дент, – об этом писала в своих дневниках его возлюбленная Энн Хоукинс. В эру людей остался всего один демон и один страж. Хотя верится с трудом, подумал Гейдж. По крайней мере, один, для которого это было личным делом. Смертельно раненный страж передал свою силу и свою миссию маленькому мальчику, а тот своим потомкам – и так на протяжении веков, вплоть до Джайлза Дента.

Обо всем этом Гейдж размышлял за рулем машины по дороге в дом Кэла. Он поверил в Джайлза Дента, поверил, что они с друзьями являются потомками Дента и Энн Хоукинс. Вместе с остальными поверил, что Дент нашел способ – нарушив правила, прибегнув к человеческому жертвоприношению – заточить демона в некое подобие тюрьмы, вместе с собой. Минуло несколько столетий, и трое мальчишек освободили его.

Гейдж был готов даже признать, что так было предначертано судьбой. Гордиться этим вовсе необязательно, но смириться можно. Такова их судьба – бросить вызов демону, сражаться, уничтожить его или погибнуть. После нескольких появлений призрака Энн Хоукинс и ее загадочных слов стало ясно, что решающей должна стать эта Седмица.

Все или ничего. Жизнь или смерть.

И поскольку почти во всех его видениях присутствовала смерть, в той или иной форме, Гейдж был не склонен делать ставку на коллективный танец победителей.

Наверное, на кладбище его привели мысли о смерти. Гейдж вышел из машины и сунул руки в карманы. Глупо было сюда приезжать. Бессмысленно. Но все равно зашагал по траве среди памятников и надгробных плит.

Нужно было принести цветы, подумал он, но тут же покачал головой. В цветах тоже нет смысла. Зачем мертвым цветы?

Его мать и ребенок, которого она пыталась произвести на свет, давно мертвы.

Май выкрасил траву и деревья в зеленый цвет, и легкий ветерок шевелил зеленую завесу. Солнце освещало разбросанные по пологому склону холма мрачные серые камни и белые памятники. На могиле матери и неродившейся сестры белая плита. Гейдж не был здесь много лет, но дорогу помнил хорошо.

Один надгробный камень, маленький и округлый, с выбитыми именами и датами.

Кэтрин Мэри Тернер

1954–1982

Роуз Элизабет Тернер

1982

Он почти не помнит мать, подумал Гейдж. Время стерло из памяти ее образ, звук ее голоса, ее запах, и осталось нечто вроде нерезкого снимка. Он с трудом вспоминал, как мать прикладывала его руку к своему большому животу, чтобы он почувствовал толчки ребенка. У Гейджа сохранилась фотография, и он знал, что унаследовал от матери цвет волос, глаза, форму губ. Ребенка он не видел, и никто не говорил ему, как выглядела девочка. Но Гейдж помнил себя счастливым, помнил, как играл с машинками в лучах солнечного света, льющегося через окно. И даже как бежал к возвращавшемуся с работы отцу и радостно визжал, когда сильные руки подбрасывали его вверх.

Да, было время, очень короткое, когда отцовские руки поддерживали его, а не сбивали с ног. Солнечное время. А потом мать умерла, а вместе с ней и ребенок, и все окутал холод и мрак.

Сердилась ли на него мать, кричала, наказывала ли? Наверное. Только он не помнил – или предпочитал не помнить. Возможно, он идеализировал мать, но разве это плохо? Когда мальчик так рано теряет мать, мужчина, в которого он превратился, должен считать ее совершенством.

– Я не принес цветы, – прошептал Гейдж. – Зря.

– Но ты пришел.

Резко обернувшись, он встретился взглядом с глазами, так похожими на его глаза. У него защемило сердце. Мать улыбалась ему.

2

Какая молодая. Это была первая его мысль. Моложе его, понял Гейдж, пока они молча рассматривали друг друга, стоя над ее могилой. Эта спокойная и неприметная красота сохранилась бы и в преклонном возрасте, подумал Гейдж. Но мать не дожила и до тридцати.

Даже теперь, будучи взрослым мужчиной, он ощущал боль утраты.

– Почему ты здесь? – спросил он, и ее лицо вновь расцвело улыбкой.

– А разве ты не хочешь меня видеть?

– Раньше ты никогда не приходила.

– А может, раньше ты не искал? – Она откинула за спину свои темные волосы, вдохнула полной грудью. – Сегодня чудесный день – это майское солнце. А ты такой растерянный и сердитый. Такой печальный. Разве ты не веришь, что существует лучший мир, Гейдж? Что смерть – это начало чего-то нового?

– Для меня она стала концом того, что было. – Две стороны медали, подумал он. – Когда ты умерла.

– Бедный малыш. Ты меня ненавидел за то, что я тебя бросила?

– Ты меня не бросала. Умерла.

– В конечном счете это одно и то же. – В ее глазах проступила печаль, а может, жалость. – Я не была рядом с тобой, и это хуже, чем если бы я бросила тебя одного. Я оставила тебя с ним. Позволила ему посеять во мне семена смерти. Ты остался одиноким и беспомощным, с человеком, который проклинал и бил тебя.

– Почему ты за него вышла?

– Женщины слабы – теперь ты, наверное, это знаешь. Будь я сильной, то бросила бы его. Взяла бы тебя и уехала – от него, из города. – Она повернулась и посмотрела на Хоукинс Холлоу. В глазах матери появилось что-то еще, Гейдж заметил, какое-то чувство сильнее жалости. – Я должна была защитить тебя и себя. У нас с тобой была бы другая жизнь, далеко отсюда. Но я могу защитить тебя теперь.

Гейдж смотрел на ее движения, на развевающиеся волосы, на стелющуюся у ног траву.

– Разве мертвые способны защитить живых?

– Мы больше видим. Больше знаем. – Мать повернулась к нему и протянула руки. – Ты спрашивал, почему я здесь. Именно поэтому. Защитить тебя, чего я не смогла сделать при жизни. Спасти тебя. Сказать, чтобы ты уезжал отсюда. Забыл этот город. Здесь нет ничего, кроме смерти, несчастий, боли и потерь. Уедешь – и будешь жить. Останешься – умрешь и будешь гнить в земле, как я.

– Послушай, до этого момента у тебя неплохо получалось. – Внутри Гейджа вскипала холодная ярость, но голос был таким же небрежным, как пожатие плечами. – Возможно, я купился бы на это, продолжай ты разыгрывать карту «я и мамочка». Но ты ее сбросил.

– Я хочу лишь твоей безопасности.

– Ты хочешь, чтобы я умер. Или, по меньшей мере, уехал. Я никуда не уеду, а ты не моя мать. Так что заканчивай маскарад, ублюдок.

– За это мамочка тебя отшлепает. – Демон взмахнул рукой. Невидимая сила сбила Гейджа с ног. Поднявшись, он увидел, что призрак меняет облик.

Глаза стали красными, по щекам текли кровавые слезы. Из горла вырвался хриплый смех.

– Плохой мальчик. И я накажу тебя, как наказывают плохих мальчиков. Сдеру с тебя кожу, выпью кровь, разгрызу кости.

– Да, да, да. – С деланым безразличием Гейдж зацепил большими пальцами карманы джинсов.

Лицо матери превратилось в нечто уродливое, нечеловеческое. Тело съежилось, спина сгорбилась, на руках и ногах появились когти, затем копыта. Затем на месте матери возник черный бесформенный вихрь, от которого пахнуло жутким запахом смерти.

Ветер швырнул этот запах Гейджу в лицо, но он не дрогнул, не отступил. Оружия у него не было, и после недолгих размышлений он решил обойтись тем, что есть. Сжал пальцы в кулак и обрушил на зловонную черноту.

Пальцы словно обожгло огнем. Гейдж отдернул руку и нанес второй удар. От боли перехватило дыхание, но Гейдж стиснул зубы и ударил в третий раз. Послышался крик. Ярость, подумал Гейдж. Эта ярость перебросила его через могилу матери и с силой ударила о землю.

Теперь демон стоял над ним – на могильном камне, в излюбленном облике мальчика.

– Ты будешь молить о смерти, – прорычал он. – Еще долго после того, как я разорву остальных на куски. Я буду питаться тобой – годы.

Гейдж вытер кровь с губ и улыбнулся, борясь с подступающей тошнотой.

– Хочешь пари?

Мальчишка погрузил пальцы в собственную грудь и разорвал ее, разразился безумным смехом и исчез.

– Совсем свихнулся. Этот сукин сын совсем свихнулся. – Он посидел немного, пытаясь отдышаться и внимательно рассматривая свою руку. Она была красной и покрытой волдырями, из которых сочился гной; неглубокие раны остались, вероятно, от клыков. Гейдж чувствовал, как рука заживает, потому что боль была почти невыносимой. Поддерживая руку, он поднялся и едва не упал снова – голова кружилась, земля уходила из-под ног.

Пришлось снова сесть, прислонившись спиной к могильному камню матери и сестры, и ждать, пока пройдет дурнота и окружающий мир перестанет вращаться. Под ласковыми лучами майского солнца, в окружении одних мертвецов, он глубоко дышал, сражаясь с болью и стараясь сосредоточиться на заживающей ране. Жжение утихло, и дурнота прошла.

Поднявшись, он бросил последний взгляд на могилу, повернулся и зашагал к выходу.

Он остановился у цветочного магазина и купил яркий весенний букет, чем вызвал любопытство стоявшей за прилавком Эми – кто эта счастливица? Пусть строит догадки. Гейдж не стал объяснять – да и с какой стати? – что думает о матерях и цветах.

Это недостаток – на его взгляд, один из многих – маленьких городков. Каждый хочет знать обо всех или делает вид, что знает. А если информации недостаточно, они ее выдумывают, называя истинной правдой.

В Холлоу любили посудачить о Гейдже. Бедный ребенок, плохой мальчик, источник неприятностей, плохие новости, скатертью дорога. Наверное, это ранило его, причем особенно глубоко, когда он был моложе. Но у него имелось средство против таких ран. Кэл и Фокс. Его семья.

Мать умерла, причем уже давно. Именно это он сегодня окончательно осознал, размышлял Гейдж, выезжая из города. И обязан сделать то, что уже давно собирался.

Конечно, ее может не оказаться дома. Франни Хоукинс не ходила на службу. Ее работой был дом, а также многочисленные комитеты, которые она возглавляла или в деятельности которых участвовала. Назовите любой комитет или благотворительное общество в Холлоу, и мать Кэла, скорее всего, будет числиться среди его членов.

Гейдж остановился позади чистой и аккуратной машины – она принадлежала Франни – на аккуратной подъездной дорожке к дому, где, сколько себя помнил Гейдж, жили Хоукинсы. Аккуратная женщина, хозяйка дома, стояла на коленях посреди квадрата ярко-розовой пены, засаживая цветами – наверное, это были петуньи – края и без того потрясающего палисадника.

Светлые блестящие волосы выбивались из-под широкополой соломенной шляпы, на руках прочные коричневые перчатки. Вероятно, темно-синие брюки и розовую футболку она считает рабочей одеждой, подумал Гейдж. Услышав звук подъезжающей машины, Франни повернула свою хорошенькую головку и улыбнулась.

Гейдж не переставал этому удивляться. Она всегда от души улыбалась, когда видела его. Франни стянула перчатки.

– Какой приятный сюрприз. Замечательные цветы – такие же, как ты.

– В Ньюкасл[1] со своим углем.

Она погладила его по щеке, взяла букет.

– Цветов не бывает много. Пойдем, поставлю их в воду.

– Я вам помешал.

– Работа в саду всегда найдется. Я все время там копошусь.

Гейдж знал: в доме тоже. Она меняла обивку, шила шторы, красила, вечно что-то переставляла. Но, как бы дом ни менялся, он всегда оставался теплым и гостеприимным.

Франни отвела его на кухню, а затем в помещение для стирки, где у нее – нужно знать Франни Хоукинс – имелась специальная раковина для составления букетов.

– Поставлю букет в высокую вазу и приготовлю нам что-нибудь холодное.

– Я не хочу вас отвлекать.

– Гейдж. – Отмахнувшись от его протестов, она взяла вазу. – Иди во двор. В такую погоду нечего делать в доме. Я принесу чай со льдом.

Гейдж не стал спорить – в основном потому, что хотел сосредоточиться на том, что именно он собирается сказать Франни, и раздумывал, как это сделать. Она хорошо потрудилась и на заднем дворе. Растения всех мыслимых форм и расцветок выглядели совершенными и в то же время абсолютно естественными. Гейдж знал, сам видел, что каждый год она рисует чертежи клумб.

В отличие от матери Фокса, Франни Хоукинс не допускала посторонних к прополке. Она никому не доверяла – считала, что вместо вьюнка они выдернут петунью или что-то еще. Однако за все эти годы Гейдж перетаскал на клумбы изрядное количество перегноя и камней. Наверное, этот сад, словно сошедший с обложки журнала, в какой-то степени он может считать своим.

На крыльце появилась Франни. Она несла чай со льдом и веточками мяты в кувшине из толстого зеленого стекла, высокие стаканы того же цвета и тарелку с печеньем. Они устроились в тени за столиком, в окружении стриженой травы и цветов.

– Я всегда вспоминаю ваш двор, – сказал Гейдж. – Ферма Фокса похожа на игру «Мир приключений», а тут…

– Что? – Она рассмеялась. – Пунктик матери Кэла?

– Нет. Нечто среднее между волшебной сказкой и святилищем.

Улыбка Франни стала нежной и задумчивой.

– Как ты красиво выразился.

Теперь Гейдж знал, что скажет.

– Вы всегда меня принимали. Я думал об этом сегодня. Вы и мать Фокса. Всегда меня принимали, ни разу не отвергли.

– Ради всего святого, с чего бы это?

Гейдж посмотрел прямо в ее голубые глаза.

– Мой отец был пьяницей, а я источником неприятностей.

– Гейдж.

– Если Кэл или Фокс попадали в какую-нибудь передрягу, то зачинщиком почти всегда оказывался я.

– Думаю, они тебя втягивали в свои проказы с тем же успехом.

– Вы с Джимом позаботились о том, чтобы у меня была крыша над головой, и всегда повторяли, что ваш дом может стать моим, если понадобится. Вы держали моего отца в боулинг-центре, даже когда его нужно было выгнать, и делали это ради меня. Но ни разу не дали почувствовать, что это милостыня. И вы, и родители Фокса всегда следили, чтобы у меня были одежда, обувь и работа, чтобы я мог заработать карманные деньги. И я ни разу не почувствовал, что вы делаете это из жалости к бедному ребенку Тернера.

– Я никогда не считала тебя «бедным ребенком Тернера» – и Джо Барри тоже, можешь не сомневаться. Для меня ты был и остаешься другом моего сына. Твоя мать была моей подругой, Гейдж.

– Знаю. И все же вы могли отвадить Кэла от меня. Многие так и поступили. Ведь именно мне в голову пришла идея отправиться в лес той ночью.

Взгляд, которым Франни посмотрела на него, был взглядом матери.

– А остальные двое не имели к этому никакого отношения?

– Имели, конечно, но идея была моей. Наверное, вы поняли это еще двадцать лет назад. Но не захлопнули передо мной дверь.

– В том, что случилось, твоей вины нет. Я не знаю, чем вы теперь занимаетесь, все шестеро, что вы обнаружили, что собираетесь делать. Кэл мне почти ничего не рассказывает. Я и не настаиваю. Но я знаю достаточно, чтобы убедиться: в том, что случилось у Языческого камня, когда вы были мальчишками, твоей вины нет. И еще я знаю, что без вас троих, без всего, что вы сделали, без того, как рисковали собой, я не сидела бы в своем дворе в этот ясный майский день. Без вас, Гейдж, не было бы Хоукинс Холлоу. Без тебя, Кэла и Фокса город был бы мертв.

Она накрыла его ладонь своей, крепко сжала.

– Я так вами горжусь.

С ней – возможно, особенно с ней – он не мог быть неискренним.

– Я здесь не ради города.

– Знаю. И от этого почему-то еще больше тобой горжусь. Ты хороший человек, Гейдж. Да, хороший, – с жаром повторила она, увидев выражение его лица. – И никогда не убедишь меня в обратном. Ты был лучшим другом моему сыну. Близким, как брат. Дверь нашего дома не просто открыта перед тобой. Если понадобится, он станет твоим домом.

Гейджу потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом.

– Я вас люблю. – Он смотрел прямо в глаза Франни. – Именно это я и приехал сказать. Я почти не помню мать, зато хорошо помню вас и Джо Барри. Наверное, в этом все дело.

– Да, конечно. – Франни встала, обняла его и немного всплакнула.

Решив не откладывать дело в долгий ящик, Гейдж заехал в теплицы на окраине города. Подумав, что Джоанне Барри больше понравится живое растение, а не цветы, он выбрал понравившуюся цветущую орхидею. На ферме он никого не застал и поэтому оставил орхидею вместе с запиской на широком парадном крыльце.

Разговор с Франни успокоил взвинченные после посещения кладбища нервы. Гейдж хотел вернуться домой и заняться собственным расследованием, но напомнил себе, что он – на радость или горе – член команды. Сначала Фокс, решил он, однако перед адвокатской конторой знакомого пикапа не обнаружилось. Наверное, в суде или встречается с клиентом. Кэл в боулинг-центре, но дорога туда заказана – там работает отец.

Покружив, Гейдж свернул к дому, который снимали женщины. Вероятно, сегодня у него «женский день».

Машины Сибил и Куин были на месте. Гейдж вошел в дом точно так же, как утром, без стука, и направился прямо на кухню, намереваясь выпить кофе. На верхних ступеньках лестницы появилась Сибил.

– Второй раз за день, – удивилась она. – Только не рассказывай, что становишься общительным.

– Я хочу кофе. Вы с Куин в кабинете наверху?

– Точно. Две трудолюбивые рабочие пчелки, гоняющиеся за демонами.

– Поднимусь к вам через минуту.

Повернув на кухню, Гейдж успел заметить сексуальный взлет ее брови. Налив себе кофе, он с чашкой в руке поднялся по лестнице. Куин сидела за компьютером; пальцы порхали над клавиатурой. Не прерываясь, она подняла голову и широко улыбнулась ему.

– Привет. Садись.

– И так нормально. – Гейдж подошел к прикрепленной на стене карте города и принялся изучать разноцветные булавки, обозначавшие места, где наблюдались паранормальные явления.

Кладбище не было самым популярным местом, отметил он, однако события не обошли стороной и его. Затем взгляд Гейджа переместился на диаграммы, нарисованные Лейлой. И здесь кладбище не относилось к числу самых посещаемых, если можно так выразиться, мест. Возможно, по меркам Большого Злого Ублюдка, это было бы слишком банально.

Позади Гейджа Сибил не отрывала взгляда от экрана своего ноутбука.

– Я нашла источник, утверждающий, что изначально гелиотроп был частью Альфы, или Камня Жизни. Интересно.

– А там сказано, как с его помощью извести демона?

– Нет. – Сибил подняла голову и посмотрела на Гейджа. – Однако тут говорится о войне света и тьмы, Альфы и Омеги, богов и демонов – в зависимости от версии мифа. Во время этих войн огромный камень рассыпался на мелкие осколки, в которых остались кровь и сила богов. Эти осколки были вручены стражам.

– Ага. – Куин перестала печатать и повернулась к Сибил: – Уже ближе. В таком случае гелиотроп был вручен Денту как стражу. А он, в свою очередь, передал его нашим парням – в виде трех одинаковых фрагментов.

– В других источниках говорится, что гелиотроп используется в магических ритуалах, что он умножает физическую силу и ускоряет заживление ран.

– Опять в точку, – сказала Куин.

– Кроме того, он якобы регулирует менструальный цикл у женщин.

– Интересуешься? – повернулся к ней Гейдж.

– Нисколько, – отмахнулась она. – Но для наших целей важнее то, что по всем признакам это еще и камень-врачеватель.

– Тоже мне новость. Мы с Кэлом и Фоксом все выяснили уже много лет назад.

– Все связано с кровью, – продолжила Сибил. – Это нам тоже известно. Кровавая жертва, кровные узы, гелиотроп или «кровавый камень». И еще огонь. Он играет важную роль во многих инцидентах и был ключевым фактором в ту ночь, когда схватились Дент с Твиссом, а также в ночь, когда вы с Кэлом и Фоксом разбили лагерь у Языческого камня. И конечно, в ту ночь, когда мы вшестером снова соединили осколки амулета. Вспомните, что происходит, если ударить друг о друга два камня? Летят искры, а от искр загорается пламя. Вероятно, укрощение огня было первой магией, которой овладел человек. Гелиотроп – это сочетание крови и огня. Пламя не только обжигает, но и очищает. Может, именно огонь убьет демона.

– То есть ты хочешь стоять и бить камнем о камень в надежде, что волшебная искра упадет на Твисса?

– Сегодня у тебя явно хорошее настроение.

– Если бы огонь мог убить демона, тот давно был бы уже мертв. Я видел, как он скользил по языкам пламени, словно на серфе.

– Это был его огонь, а не наш, – заметила Сибил. – Огонь, возникший из Альфа-камня, из его фрагмента, переданного вам Дентом, богами. В ту ночь он вызвал сильнейший пожар.

– И как ты предлагаешь вызвать волшебный огонь из камня?

– Еще не знаю. А у тебя что? – спросила Сибил. – Есть идея получше?

Он не для того сюда пришел, напомнил себе Гейдж. Не для того, чтобы спорить о волшебных камнях и божественном огне. И даже не совсем понимает, зачем задирает Сибил. Она ведь выдержала все, с чем им пришлось столкнуться, соединяя три осколка камня.

– Сегодня меня посетил местный демон.

– Почему ты сразу не сказал? – Куин деловито достала диктофон. – Где, когда, как?

– На кладбище, вскоре после того, как я ушел отсюда.

– Когда? – Куин переглянулась с Сибил. – Часов в десять, да? Между десятью и половиной одиннадцатого? – Она посмотрела на Гейджа.

– Примерно. Я не смотрел на часы.

– И какую форму он принял?

– Моей матери.

Деловитый тон Куин мгновенно сменился сочувственным:

– Ой, Гейдж, прости.

– Такое уже случалось? – спросила Сибил. – Он появлялся в облике знакомых тебе людей?

– Новый трюк. Именно поэтому ему удалось меня провести – но только на минуту. В любом случае он был похож на нее – такую, какой я ее помню. На самом деле я не очень хорошо ее помню. Он был похож на ее фотографии.

На одну фотографию, подумал Гейдж. Ту самую, которую отец держал на прикроватном столике.

– Он… она… была молодой, – продолжал Гейдж. – Моложе меня, в одном из своих летних платьев.

Он сел и, прихлебывая остывающий кофе, подробно рассказал обо всем и передал разговор с демоном почти слово в слово.

– Ты его ударил? – спросила Куин.

– В тот момент мне это показалось хорошей идеей.

Сибил молча встала и взяла его руку, тщательно осмотрела ладонь, пальцы.

– Зажило. Мне нужно было знать, полностью ли зажили раны и может ли демон непосредственно ранить тебя.

– Я не говорил, что он меня ранил.

– Разумеется, ранил. Ты двинул кулаком в живот зверя – в буквальном смысле. Какие это были раны?

– Ожоги, дырки. Эта сволочь меня укусила. Дерется, как девчонка.

Сибил вскинула голову, любуясь его улыбкой.

– Я девчонка, но я не кусаюсь… в драке. Долго заживало?

– Довольно-таки. Наверное, час.

– Явно дольше, чем ожоги от естественного источника. Побочные эффекты были?

Гейдж хотел отмахнуться, но затем напомнил себе, что важна каждая деталь.

– Подташнивало, слегка кружилась голова. Но боль была адской, если тебе интересно.

Сибил недоверчиво посмотрела на него.

– А что ты делал потом? До твоего появления здесь прошла пара часов.

– Были кое-какие дела. Мы ведем учет времени?

– Просто любопытно. Мы все запишем, запротоколируем. Пойду заварю чай. Ты будешь, Куин?

– Я бы не отказалась от рутбира[2], но… – Куин взяла бутылку с водой. – Ограничусь вот этим.

Когда Сибил вышла, Гейдж некоторое время молчал, барабаня пальцами по столу, затем тоже встал.

– Налью себе еще кофе.

– Конечно. – Куин проводила его недоверчивым взглядом. Искры сыплются не только при столкновении двух камней.

Сибил вскипятила воду, достала заварочный чайник, насыпала чай. Когда вошел Гейдж, она взяла яблоко из вазы, аккуратно разрезала на четыре части, предложила четвертинку Гейджу.

– Ну вот. – Она достала тарелку, разрезала еще одно яблоко, добавила несколько веточек винограда. – Если Куин заводит речь о рутбире, значит, ей нужно перекусить. Если хочешь чего-то посущественнее, у нас есть сэндвич или холодный салат с пастой.

– Мне хватит. – Гейдж смотрел, как она выкладывает на тарелку несколько крекеров и кубики сыра. – Нет никаких причин злиться.

Бровь Сибил взлетела вверх.

– С чего бы это мне злиться?

– Вот именно.

Она взяла дольку яблока, прислонилась к столешнице и откусила маленький кусочек.

– Ты меня неправильно понимаешь. Я спустилась на кухню потому, что захотела чаю, а не потому, что ты меня раздражаешь. Это вовсе не раздражение. Боюсь, тебе не понравится, если я расскажу, что чувствовала и чувствую теперь.

– А именно?

– Мне жаль, что он использовал против тебя твое личное горе.

– Нет у меня никакого личного горя.

– Заткнись. – Она снова откусила яблоко, на этот раз со злостью. – Вот что меня раздражает. Ты был на кладбище. И поскольку я очень сомневаюсь, что это твой обычный маршрут для прогулок, то делаю вывод, что ты пошел на могилу матери. И Твисс оскорбил – по крайней мере, попытался – память о ней. Только не рассказывай мне, что не оплакиваешь мать. Много лет назад я лишилась отца. Он сам сделал выбор – покинул меня, пустив себе пулю в голову. Но я все равно скорблю. Ты не хотел это обсуждать, и я спустилась на кухню, чтобы не докучать тебе. А ты тащишься за мной и заявляешь, что я злюсь.

– Уже прошло, – сухо ответил Гейдж. – Теперь ты совсем не злая.

– И не была, – пробормотала она. Потом вздохнула и снова откусила яблоко. Закипел чайник. – Ты сказал, что мать выглядела очень молодо. Сколько ей было?

– Думаю, чуть за двадцать. Я помню ее в основном по фотографиям. Я… Черт. Черт. – Гейдж достал бумажник и вытащил из-под водительского удостоверения маленькую фотографию. – Именно так она и выглядела, вплоть до этого проклятого платья.

Выключив горелку, Сибил подошла к нему и стала рассматривать фотографию в его руке, темные распущенные волосы, стройную фигуру в желтом сарафане. На коленях маленький мальчик лет полутора; оба улыбаются в камеру.

– Красивая. Ты пошел в нее.

– Он взял ее у меня из головы. Ты была права. Я не доставал снимок… Не знаю, наверное, несколько лет. Но это самые четкие воспоминания, потому что…

– Потому что ты носишь фотографию с собой. – Сибил сжала его локоть. – Можешь раздражаться, если так тебе легче, но я тебе сочувствую.

– Я понял, что это не она. Примерно через минуту.

И в эту минуту, подумала Сибил, он должен был чувствовать невыносимую печаль и радость. Она отвернулась, чтобы налить воду в заварочный чайник.

– Надеюсь, ты повредил ему парочку жизненно важных органов, если таковые у него имеются.

– Что мне в тебе нравится, так это здоровый вкус к насилию. – Гейдж спрятал фотографию матери в бумажник.

– Я сторонница физического контакта – во всех смыслах. Но согласись, любопытно, что, прикинувшись твоей матерью, он прежде всего попытался уговорить тебя уехать. Не напал, не оскорблял, как раньше, а уговаривал от лица человека, которому ты веришь: уехать, спасать себя. Похоже, мы заставили его поволноваться.

– Да, он выглядел очень взволнованным, когда сбил меня с ног.

– Но ты ведь встал, правда? – Сибил поставила на поднос чайник и чашку. – Через час приедет Кэл, потом Лейла с Фоксом. Если у тебя нет других предложений, можешь остаться на ужин.

– Готовишь ты?

– По всей видимости, такова моя доля в той странной жизни, которую мы ведем.

– Принимаю предложение.

– Отлично. Отнеси это наверх, а потом мы подключим тебя к работе.

– Я не рисую графики.

Выходя из кухни, она оглянулась и бросила на него самодовольный взгляд.

– Придется, если хочешь есть.

Гейдж вместе с Кэлом и Фоксом сидел на ступеньках парадного крыльца, наслаждаясь первой за вечер бутылкой пива. Фокс сменил строгий костюм на джинсы и футболку. В обычной одежде он чувствовал себя гораздо комфортнее.

Сколько раз они уже сидели так вместе, пили пиво? И не сосчитать, подумал Гейдж. Когда он бывал на другом конце света, то частенько садился, брал бутылку пива и вспоминал о друзьях в Холлоу.

А иногда возвращался в город в промежутках между Седмицами, потому что ему не хватало друзей. И тогда они сидели на крыльце в лучах заходящего летнего солнца, забыв – по крайней мере, Гейдж – о тяжелом грузе ответственности.

Но теперь вся тяжесть мира давила им на плечи – через два месяца им предстоит победить или умереть.

– Можно вернуться на кладбище втроем, – предложил Фокс. – Посмотрим, будет ли второй раунд.

– Вряд ли. Демон уже позабавился.

– В следующий раз, отправляясь на прогулку, бери с собой оружие. Я не имею в виду твой дурацкий пистолет. Можешь купить в супермаркете вполне приличный и абсолютно законный складной нож. А то этот сукин сын еще раз попробует откусить тебе руку.

Гейдж лениво пошевелил пальцами.

– Приятно было вмазать ублюдку, но ты прав. Черт возьми, у меня не было даже перочинного ножика. Непростительная ошибка.

– Значит, он может принимать облик мертвых… Прости, – прибавил Фокс и положил руку на плечо Гейджа.

– Ничего. Куин уже затрагивала эту тему. Принимать облик живых людей очень сложно. Сибил считает, что демон на это не способен. С мертвыми проще. У нее имеется сложная научная теория, в подробности которой я перестал вникать, когда они с Куин принялись спорить. Но тут я, пожалуй, соглашусь с Сибил. Демон материален. Но образ, форма – все это вроде оболочки, и оболочка может заимствоваться. Такова суть длинной лекции Сибил о формах материи и оборотнях. Демон не может заимствовать оболочку у живых, потому что они ее, если можно так выразиться, носят.

– В любом случае, – после минутного молчания сказал Фокс, – мы знаем, что у Твисса появился новый трюк. И если он снова захочет его повторить, мы будем готовы.

Возможно, подумал Гейдж, но шансы невелики. И с каждым днем уменьшаются.

3

Сибил в свободных брюках и майке, используемых в качестве пижамы, брела к кухне навстречу бодрящему запаху кофе. Приятно сознавать, что кто-то встал раньше ее и включил кофеварку. Эта обязанность чаще всего доставалась ей, поскольку Сибил просыпалась раньше других.

И поскольку остальные спали не одни, им доставался и кофе, и секс. Несправедливо, решила Сибил, но ничего не поделаешь. Правда, ей не приходится вступать в разговор до чашки кофе, и у нее есть время спокойно пролистать утреннюю газету, пока игривые щенки еще не вылезли из своих постелей.

На полпути между лестницей и кухней она остановилась, принюхиваясь. Не просто кофе. В воздухе разносился запах бекона – похоже, сегодня настоящий праздник. Кто-то уже готовит завтрак, опередив ее.

Шагнув через порог, Сибил увидела суетящуюся у плиты Лейлу. Негромко напевая, она что-то жарила и переворачивала на сковороде; темные волосы были сколоты в небольшой пучок на затылке. У нее такой счастливый вид, подумала Сибил, удивляясь приступу сестринской любви.

В конце концов, они обе совершеннолетние, и хотя Лейла не так много путешествовала, но несколько лет прожила в Нью-Йорке и даже в обрезанных джинсах и футболке умудрялась сохранять городской лоск. Родственную душу в Куин Сибил почувствовала мгновенно – при первой же встрече в колледже. А теперь Лейла.

Вот с родной сестрой такой близости, такого родства душ никогда не было, подумала Сибил. Они с Риссой никогда не понимали друг друга, и младшая сестра появлялась, только если ей что-нибудь было нужно или она попадала в очередную историю.

Похоже, ей повезло, решила Сибил. У нее есть Куин, которую она давно считает частью себя самой, а теперь появилась Лейла, и все три стали одной командой.

Отложив бекон, чтобы с него стек жир, Лейла потянулась за упаковкой яиц и в этот момент заметила Сибил.

– Господи! – Лейла прижала руку к сердцу. – Ты меня напугала.

– Прости. Ты сегодня рано.

– Да, с мечтой о яичнице с беконом. – Опередив Сибил, Лейла налила ей чашку кофе. – Я нажарила много бекона. Подумала, что ты скоро спустишься, да и Фокс никогда не отказывается от еды.

– Угу. – Сибил добавила молоко в кофе.

– В любом случае, я надеюсь, ты голодна – потому что я поджарила половину свиньи. Яйца свежие, с фермы О’Деллов. Газету я принесла. – Лейла указала на стол. – Садись и пей кофе, пока я тут все закончу.

Сибил сделала первый бодрящий глоток.

– Не могу не спросить. Что у тебя на уме, Дарнелл?

– Все прозрачно, как целлофан. – Поморщившись, Лейла разбила в миску первое яйцо. – Это маленькая услуга, и я бы подкупила завтраком и Куин, ночуй она здесь, а не у Кэла. В моем распоряжении свободное утро и образцы краски. Я надеялась уговорить вас с Куин проехаться вместе со мной по магазинам и помочь в выборе цветовой гаммы.

Сибил откинула волосы назад, сделала еще один глоток кофе.

– У меня вопрос. С чего ты взяла, что мы позволим тебе самостоятельно, без нашего участия, выбрать цвет для бутика?

– Правда?

– От меня ты не отвертишься, но яичницу с беконом я съем.

– Хорошо. Хорошо. Хотя это кажется полным безумием – волноваться из-за образцов краски, когда перед нами стоят вопросы жизни и смерти.

– Цветовая гамма – это вопрос жизни и смерти.

Рассмеявшись, Лейла покачала головой.

– Демон, который хочет нас убить, через шесть недель наберет полную силу, а я гоняюсь за несбыточной мечтой, открывая свой магазин в городе, который демон выбрал в качестве места для развлечений. Тем временем Фоксу нужно подобрать и обучить – или это я должна обучить – того, кто заменит меня в качестве администратора. И одновременно мы должны понять, как уничтожить древнего демона и остаться в живых. И еще я хочу попросить Фокса, чтобы он на мне женился.

– Жизнь не останавливается из-за того… Постой. – Сибил подняла руку, ожидая, пока в голове ее окончательно прояснится. – На курсе журналистики это называлось «уходить от существенных фактов». Отлично.

– Это безумие?

– Ты никогда не уходишь от существенных фактов. – Сибил не удержалась и взяла кусочек бекона. – Да, брак – безумие, и именно поэтому это так по-человечески.

– Я имею в виду не брак, а попросить его. Это на меня не похоже.

– Надеюсь, ты делаешь предложения всем мужчинам без разбору.

– Я всегда думала, что, когда все утрясется, когда придет время, я буду ждать, пока любимый мужчина выберет подходящую обстановку, купит кольцо и сделает мне предложение. – Вздохнув, Лейла снова стала разбивать яйца в миску. – Это на меня похоже – вернее, было похоже. Но теперь мне плевать, все ли на своих местах, а какое время подходящее, никто знать не может, особенно мы. И ждать я не желаю.

– Вперед, сестренка.

– А ты сама… Я имею в виду, в таких обстоятельствах?..

– Ты абсолютно права, именно так я бы и поступила.

– Мне кажется… Он идет, – прошептала Лейла. – Ничего не говори.

– Черт, а я хотела все выложить, а потом бросить пару горстей конфетти.

– Доброе утро. – Фокс сонно улыбнулся Сибил, а потом повернулся к Лейле, одарив ее ослепительной улыбкой. – Ты готовишь?

– Босс отпустил меня до обеда, и у меня появилось свободное время.

– Твой босс должен выполнять все твои желания. – Фокс достал из холодильника банку колы, открыл. Потом окинул внимательным взглядом лица женщин. – Что? В чем дело?

– Ни в чем. – Вспомнив о его способности читать мысли и чувства, Лейла ткнула в него венчиком для взбивания яиц. – Не подсматривать. Мы обсуждали бутик, образцы красок и все такое. Сколько тебе яиц?

– Два. Три.

Когда Фокс наклонился, чтобы поцеловать ее, и стянул пару кусочков бекона у нее за спиной, Лейла с довольной улыбкой посмотрела на Сибил.

Здание, в котором Лейла собиралась открыть бутик, было просторным, светлым и удобно расположенным. Большие плюсы, на взгляд Сибил. У Лейлы многолетний опыт в розничной торговле одеждой, а также превосходное чувство стиля – тоже важные преимущества. Кроме того, она, как и Фокс, обладала способностью читать мысли, а знание желаний клиента станет огромным преимуществом.

Сибил прошлась по дому. Ей нравились деревянные полы, теплые тона, широкий цоколь.

– Простота или изысканность? – спросила она.

– Простота с оттенком изысканности. – Лейла стояла у окна рядом с Куин и рассматривала один из образцов при естественном освещении. – Я собираюсь с уважением отнестись к этому дому, но чуть-чуть оживить его несколькими штрихами. Женственно, удобно, но не слащаво. Понятно, но в то же время неожиданно.

– Ни розовых, ни лиловых тонов.

– Нет, – решительно сказала Лейла.

– Пару удобных кресел для клиентов, – предложила Куин. – Чтобы померить туфли или подождать подругу у примерочной. Но только не цветочный орнамент и не ситец.

– Будь это галерея, мы бы сказали, что украшением будет товар.

– Точно. – Лейла с улыбкой повернулась к Сибил. – Вот почему я выбрала именно нейтральный цвет стен. Но теплые тона – из-за дерева. А вместо прилавка… – она провела рукой на уровне талии, – найду старинный письменный стол. И для кассы тоже. А здесь… – она сунула образцы в руку Куин и направилась к противоположной стене помещения, – …будут несимметрично висеть прозрачные полки с туфлями и маленькими сумочками. А вот там…

Сибил ходила вслед за Лейлой, набрасывая план бутика. Расстановка уже вырисовывалась – открытые стеллажи, полки, стеклянные витрины для аксессуаров.

– Хочу попросить отца Фокса, чтобы он построил в этом месте пару примерочных.

– Три, – поправила Сибил. – Это удобнее, приятнее для глаза, и, кроме того, три – магическое число.

– Значит, три. С хорошим, мягким освещением и встроенными зеркалами.

– Ненавижу эти штуковины, – пробормотала Куин.

– Все ненавидят, но это необходимое зло. Смотрите, здесь маленькая кухня. – Лейла жестом пригласила подруг следовать за ней. – Она сохранилась, несмотря на многочисленные переделки. Я подумала, что примерно каждый месяц могу делать небольшие композиции. Например, свечи и вино на столе, цветы и неглиже или платье для коктейлей на спинке стула. Или коробка каши на столешнице, несколько тарелок в мойке, сумочка – как у почтальона или деловая – на столе, под столом пара туфель-лодочек. Понимаете, о чем я?

– Забавно, разумно. Да, я поняла, что ты имеешь в виду. Давай посмотрим образцы. – Сибил выхватила их из рук Куин и вернулась к окну.

– У меня еще есть, – сказала Лейла. – Просто пока отобрала эти.

– И среди них есть фаворит, – закончила за нее Куин.

– Да, но я хочу услышать ваше мнение. Серьезно. Потому что я боюсь и волнуюсь и не хочу все испортить из-за того…

– Вот. Шампанское. Легкий оттенок золота – не цвет, а намек. Мягкий, нейтральный, но живой, с характером. На его фоне любой тон будет только выигрывать.

Куин сосредоточенно разглядывала образец из-за спины Сибил.

– Она права. Великолепно, женственный, утонченный, теплый.

– Я тоже его выбрала. – Лейла закрыла глаза. – Клянусь, именно его.

– Что доказывает превосходный вкус у всех троих, – заключила Сибил. – Ты собираешься обратиться за кредитом на этой неделе?

– Да. – Лейла с шумом выдохнула. – Фокс говорит, дело верное. У меня есть рекомендации от него, Джима Хоукинса и моего бывшего босса в Нью-Йорке. Мои финансы… как бы это сказать… скромные, но в порядке. А городу необходим малый бизнес. Чтобы доходы оставались здесь, а не утекали в торговые центры и тому подобное.

– Выгодное вложение. Тут очень удачное место, на Мейн-стрит, в двух шагах от площади. Ты выросла в этом бизнесе – у твоих родителей был магазин одежды. Плюс опыт работы, превосходное чувство стиля. Очень выгодное вложение. Я бы согласилась поучаствовать.

– Что? – Заморгав, Лейла удивленно уставилась на Сибил.

– Мои финансы в полном порядке – не с точки зрения банковской ссуды, а в том смысле, что я могу вложиться в разумное предприятие. Во что ты оцениваешь затраты на открытие бизнеса?

– Ну… – Лейла назвала цифру, и Сибил кивнула.

– Треть я потяну. Куин?

– Да, и я могу дать треть.

– Вы шутите? – больше Лейле ничего не приходило в голову. – Вы шутите?

– В результате последняя треть покроется твоими скромными финансами или банковской ссудой. Я бы советовала ссуду – не только чтобы облегчить тебе жизнь, но и ради сокращения налогов. – Сибил отбросила волосы со лба. – Разве что тебе не нужны инвесторы.

– Нужны, если эти инвесторы вы. О боже, это… Подождите. Вы должны подумать серьезно. Возьмите паузу. Хорошенько все обдумайте. Я не хочу, чтобы…

– Мы уже подумали.

– И все обсудили, – прибавила Куин. – С тех пор, как ты решилась. Послушай Лейла, мы уже инвестировали – друг в друга и в этот город. Речь всего лишь о деньгах, и, как выразился бы Гейдж, мы хотим раскошелиться.

– У меня все получится. Обязательно. – Лейла смахнула слезу. – Обязательно получится. Я знаю, что мы значим друг для друга, но если вы это сделаете, я хочу, чтобы все было правильно и по закону. Фокс… Он все устроит, позаботится о формальностях. Я знаю, что справлюсь. Особенно теперь.

Она обняла Куин, потом шире раскрыла объятия и привлекла к себе Сибил.

– Спасибо. Спасибо. Спасибо.

– Не за что. Только помни о том, что еще сказал бы Гейдж.

– Что?

– Еще нужно дожить до августа. – Рассмеявшись, Сибил шлепнула Лейлу и отступила на шаг. – Ты уже придумала название для бутика?

– Опять шутишь? Конечно. У меня целый список. А если точнее, то целых три списка и папка. Но я выбрасываю все в корзину, потому что только что придумала превосходное название. – Лейла вскинула руки ладонями вверх. – «У сестер».

Они разделились: Лейла отправилась в контору, Куин на ленч с матерью Кэла, чтобы обсудить приготовления к свадьбе, а Сибил домой. Ей не терпелось выяснить, как можно использовать гелиотроп в качестве оружия, обдумать идею о том, что он осколок мощного источника магической силы.

Она любила тишину и одиночество. Думать, тасовать мысли, перекладывая их, как фрагменты головоломки, пока они не встанут на место. Ей захотелось сменить обстановку, и она отнесла ноутбук и папку с распечатанными заметками, которые относились к гелиотропу, на кухню. Открыла окно, дверь во двор, сделала чай со льдом, нарезала миску салата. Потом принялась за еду, одновременно просматривая заметки.

7 июля 1652 г. на Джайлзе Денте (страже) был амулет из гелиотропа в ночь, когда Лазарус Твисс привел одурманенную толпу в лес к Языческому камню, рядом с которым стояла маленькая хижина Джайлза. До этой ночи Джайлз рассказывал о камне и показывал его Энн Хоукинс, своей возлюбленной и матери троих его сыновей (которые родились 7.07.1652). Энн скупо и туманно упоминала о камне в своих дневниках, которые вела после того, как Дент отправил ее в безопасное место (теперь там ферма О’Деллов), чтобы она родила сыновей.

Затем амулет был разделен на три равные части, которые оказались в руках Кэла Хоукинса, Фокса О’Делла и Гейджа Тернера после того, как они исполнили кровавый ритуал у Языческого камня в полночь накануне их десятого дня рождения (7.07.1987). Ритуал с использованием крови освободил демона. Каждые семь лет он вырывается на свободу на семь дней и получает власть над Хоукинс Холлоу, заставляя горожан совершать акты насилия и даже убийства.

Однако после освобождения демона три мальчика приобрели необычные качества самоисцеления и ясновидения. Оружие.

Сибил кивнула, прочитав выделенное слово.

– Да, это оружие, средство сохранить им жизнь, сохранить силы для битвы. И это оружие явно связано с гелиотропом.

Она просмотрела свои записи, касающиеся слов из дневника Энн о том, что три должны стать одним, а также ее разговоров с Кэлом и Лейлой. Один из трех, три в одном, размышляла Сибил. Ей почему-то стало обидно, что Энн ей не явилась.

Она бы не отказалась взять интервью у призрака.

Сибил села за клавиатуру и принялась заносить свои мысли в компьютер, используя излюбленный метод «потока сознания». Рассортировать и привести все в порядок можно потом. Время от времени она прерывалась, чтобы черкнуть пометку в блокноте – к чему вернуться позже, где стоит копнуть поглубже.

Услышав, как открылась входная дверь, она не стала отрываться от работы. Что-то Куин рано вернулась, мелькнуло у нее в голове. И даже после того, как через несколько мгновений раздался резкий, как выстрел, хлопок закрывающейся двери. Предсвадебное волнение, подумала она.

Однако хлопок двери у нее за спиной и звук задвигающегося засова все же привлекли ее внимание. Сибил сохранила файл – по привычке, автоматически, почти не думая. Окно над раковиной скользнуло вниз, и это медленное движение почему-то показалось страшнее, чем грохот захлопывающейся двери.

Ему можно причинить боль, напомнила себе Сибил, шагнув к набору ножей на столешнице. Им уже это удавалось. Демон чувствует боль. Сняв большой нож с подставки, Сибил поклялась, что если демон в доме, она заставит его поплясать. Но инстинкт подсказывал, что лучше выбираться наружу. Она протянула руку к задвижке.

Удар током заставил ее вскрикнуть и попятиться. Послышался громкий хлопок, и из водопроводного крана вдруг хлынула кровь. Сибил шагнула к телефону – помощь прибудет через две минуты. Но, прикоснувшись к телефону, почувствовала еще один, более сильный удар.

Тактика запугивания, успокаивала себя Сибил, осторожно приближаясь к кухонной двери. Запереть женщину одну в доме. И произвести побольше шума, прибавила она, услышав грохот, от которого вздрогнули стены, пол и потолок.

В окне гостиной она увидела мальчишку. Он прижимался лицом к стеклу. И ухмылялся.

Она не может выйти, а демон не может войти, подумала Сибил. Любопытно, правда? Она смотрела, как лицо скользит по стеклу, вверх и вниз, словно отвратительный жук.

Стекло кровоточило, приобретая красный цвет, и его облепили черные мухи, слетевшиеся на запах крови.

Жужжащий рой заслонял свет, и постепенно в комнате и во всем доме стало темно, как ночью. Как будто она ослепла, подумала Сибил, и сердце у нее замерло. Вот, значит, что задумал демон. Хочет добраться до нее, используя старый, глубоко укоренившийся страх. Не обращая внимания на жужжание и грохот, она нащупала стену. Что-то влажное и теплое потекло по руке – стены кровоточили.

Нужно выйти на улицу, повторяла Сибил. Она выдержит, справится, выберется из дома. Стену сменили перила лестницы, и Сибил облегченно вздохнула. Уже близко.

Что-то ударило ее из темноты, сбило с ног, бесполезный нож упал на пол. Сибил поползла к выходу на четвереньках. Дверь распахнулась, и свет почти ослепил Сибил. Она рванулась вперед, как бегун с низкого старта.

И врезалась в Гейджа. Потом он подумал, что Сибил пролетела бы прямо сквозь него, если бы могла. Он схватил ее, приготовившись сдерживать бьющуюся в истерике женщину, которая будет царапаться и лягаться. Но Сибил посмотрела на него взглядом, в котором бушевала холодная ярость.

– Ты его видишь? – спросила она.

– Вижу. А соседка, подметающая дорожку перед домом, нет. Вон она, машет нам.

Сибил, на всякий случай не выпускавшая руку Гейджа, повернулась и помахала свободной рукой. По фасадному окну ползал мальчишка, словно огромный паук.

– Давай, – Сибил говорила отчетливо, с расстановкой. – Трать силы на сегодняшний спектакль. – Она выпустила руку Гейджа и села на ступеньки. – Значит, – теперь она обращалась к Гейджу, – решил прокатиться?

Несколько секунд он молча смотрел на нее, потом покачал головой и сел рядом. Мальчишка спрыгнул с окна и побежал по лужайке. По его следам текла река крови.

– На самом деле я приехал к Фоксу. Когда мы разговаривали, у него в голове прозвенел тихий звоночек. Сильные помехи, сказал он, как будто сбилась настройка. И поскольку Лейла сказала, что ты в доме одна, я решил проверить.

– Очень рада тебя видеть. – От кровавой реки взметнулось пламя. – Я не была уверена, что прорвусь, с нашим сигналом «вызова Бэтмена». – Пытаясь обрести душевное равновесие, Сибил снова взяла Гейджа за руку.

С лужайки послышался яростный вопль демона. Он подпрыгнул и исчез в потоке пылающей крови.

– Впечатляющий выход.

– У тебя стальные нервы, черт возьми, – пробормотал Гейдж.

– Профессиональный игрок обязан лучше различать блеф.

Сибил задрожала всем телом. Гейдж взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Нужно иметь стальные нервы, чтобы так блефовать.

– Демон питается страхом. И будь я проклята, если дам ему пообедать. Но будь я дважды проклята, если соглашусь вернуться в дом одна – в данный момент.

– Ты хочешь вернуться или отправиться куда-нибудь в другое место?

Тон его был небрежным, почти безразличным, без намека на жалость. Страх наконец разжал свои тиски, и осталась только гордость.

– Я бы хотела лежать на пляже атолла Бимини с коктейлем «Беллини» в руке.

– Поехали.

Она засмеялась, и Гейдж, повинуясь скорее инстинкту, чем трезвому расчету, закрыл ей рот поцелуем.

Он понимал, что это глупо, но разумное поведение не доставило бы такого удовольствия. Вкус был таким же, как внешность – экзотичным и загадочным. Сибил не удивилась, не стала сопротивляться, а приняла поцелуй как должное. Когда Гейдж отстранился, она откинулась назад, глядя ему прямо в глаза.

– Не «Беллини» на Бимини, но все равно очень мило.

– Могу предложить кое-что получше.

– Не сомневаюсь. Но… – Сибил встала и по-приятельски похлопала его по плечу. – Пожалуй, нам лучше пойти в дом и проверить, все ли там в порядке. – Она окинула взглядом зеленую лужайку и блестевшее в лучах полуденного солнца окно. – Наверное, все хорошо, но проверить не мешает.

– Ладно. – Гейдж встал и вместе с ней вошел в дом. – Позвони Фоксу в контору, скажи, что все в порядке.

– Ага. Из кухни. Именно там я была, когда все началось. – Она махнула рукой в сторону гостиной, где на боку лежал стул. – Вот что пролетело через комнату и сбило меня с ног. Маленький ублюдок бросил в меня стул.

Гейдж поставил стул на место, поднял с пола нож.

– Твой?

– Да, только жаль, что я не смогла им воспользоваться. – Сибил вошла в кухню вместе с Гейджем и медленно выдохнула. – Дверь во двор закрыта и заперта, окно тоже. Его работа. Значит, это реально. Лучше знать, что реально, а что нет. – Прополоскав нож и вернув его на подставку, взяла телефон и позвонила Лейле.

Предположив, что Сибил хочет вернуть все в прежнее состояние, Гейдж открыл окно и дверь.

– Я буду готовить, – объявила Сибил, положив телефонную трубку.

– Отлично.

– Поможет успокоиться и сосредоточиться. Мне кое-что понадобится – так что можешь отвезти меня на рынок.

– Я?

– Да, ты. Только возьму сумочку. И поскольку коктейль «Беллини» не выходит у меня из головы, мы остановимся у винного магазина и купим шампанского.

– Ты хочешь шампанского, – помолчав, произнес Гейдж.

– Естественно.

– Что еще в нашем списке поручений?

Сибил лишь улыбнулась в ответ.

– Еще мне нужна пара резиновых перчаток. По дороге объясню, – прибавила она.

Сибил рассматривала, изучала, перебирала разложенный на прилавках товар. На рынке громко играла музыка, и Гейдж подумал, что она выбирает помидоры с таким усердием и тщательностью, с какой женщины, как ему казалось, должны выбирать дорогие украшения. Среди ярких овощей и фруктов, на фоне звучащей музыки она выглядела как королева фей. Наверное, Титания, решил Гейдж. Титания тоже была той еще штучкой.

Он боялся, что поход на рынок и покупка продуктов вызовут у него раздражение или по крайней мере нетерпение, но с удивлением обнаружил, что с интересом наблюдает за Сибил. Движения ее были плавными, взгляд – внимательным и все замечающим. Любопытно, много ли найдется людей, которые после встречи с демоном спокойно прогуливаются вдоль прилавков, толкая перед собой тележку с продуктами?

Гейдж не мог этим не восхищаться.

Она целых пятнадцать минут перебирала цыплят, внимательно рассматривая и отвергая, пока не нашла того, который удовлетворял ее требованиям.

– У нас будет цыпленок? Это все для цыпленка?

– Не просто цыпленок. – Откинув волосы за спину, она улыбнулась одним уголком рта. – Жареный цыпленок с вином, шафраном, чесноком, бальзамическим уксусом… и так далее. Ты будешь плакать от счастья над каждым кусочком.

– Сомневаюсь.

– Тогда твои вкусовые пупырышки никуда не годятся. Ты ведь бываешь в Нью-Йорке, хотя бы иногда?

– Конечно.

– Ты когда-нибудь ужинал в «Пиканте»?

– Модное французское заведение. Верхний Вест-Сайд.

– Да. Известное место. Тамошний шеф-повар был моим первым серьезным любовником. Старше меня, француз – просто идеал для первого серьезного любовника двадцатилетней женщины. – Ее улыбка стала многозначительной и немного развязной. – Он многому меня научил… на кухне.

– Насколько старше?

– Значительно. У него была дочь, моя ровесница. Естественно, она меня презирала. – Сибил пощупала багет. – Нет, здесь я хлеб покупать не буду, по крайней мере, так поздно. В городе остановимся у булочной. Если ничего не подойдет, придется испечь самой.

– Возьмешь и испечешь хлеб.

– Если потребуется. Когда у меня есть настроение, это занятие имеет терапевтический эффект и приносит удовлетворение.

– Как секс.

Ее улыбка была быстрой и беспечной.

– Точно. – Она подкатила тележку к очереди, облокотилась на ручку. – А кто был твоей первой серьезной возлюбленной?

Сибил не заметила или просто проигнорировала стоявшую впереди них женщину, которая оглянулась и посмотрела на них широко раскрытыми глазами.

– У меня ее еще не было.

– Очень жаль. Ты не знаешь, что такое необузданная страсть, отчаянные ссоры, безумные желания. Секс приятен и без них, но все остальное добавляет перцу. – Сибил улыбнулась женщине, за которой они стояли. – Вы согласны?

Женщина вспыхнула, растерянно пожала плечами.

– Да, наверное. Конечно, – пробормотала она и вдруг заинтересовалась – на взгляд Гейджа, притворно – газетами на стенде перед кассой.

– Однако женщины в большей степени склонны искать эти эмоции. Это генетическое, гормональное, – как ни в чем не бывало продолжала Сибил. – Наш пол получает большее сексуальное удовлетворение, когда участвуют эмоции, и мы верим – даже если обманываем себя – в эмоции партнера.

Сибил принялась выкладывать покупки из корзины.

– Я готовлю, – сказала она Гейджу. – Ты платишь.

– Мы так не договаривались.

Сибил похлопала по цыпленку.

– Если тебе не понравится, я верну деньги.

Гейдж посмотрел на нее. Длинные пальцы, бледный лак для ногтей, пара сверкающих колец.

– Я могу и солгать.

– Ты не станешь этого делать. Ты любишь выигрывать, но, как в случае с женщинами, чувствами и сексом, победа слаще, когда она честная.

Гейдж взглянул на выбитый чек.

– Цыпленок должен быть чертовски хорош, – сказал он и достал бумажник.

4

Она была права насчет цыпленка. Вкуснее Гейдж еще не пробовал. И еще она была права, когда объявила, что за едой они не станут обсуждать ее кулинарный талант и упоминать обо всем, что связано с демоном.

Просто удивительно, сколько тем для разговоров находили остальные из их шестерки, хотя практически не расставались уже несколько месяцев. Подготовка к свадьбе, новый бизнес, книги, фильмы, скандалы среди знаменитостей, слухи маленького городка – все это летало над столом, словно теннисные мячи. В любое другое время и в любом другом месте они были бы тем, чем казались – компанией друзей и возлюбленных, наслаждавшихся общением друг с другом и великолепной едой.

Но где здесь его место? Отношения с Кэлом и Фоксом менялись и развивались с течением времени, когда они превращались из мальчиков в мужчин, и особенно когда он оторвался от своих корней и уехал из Холлоу. Но основа оставалась неизменной – дружба на всю жизнь. Они всегда с ним.

Ему нравились женщины, которых друзья себе выбрали, – сами по себе и потому, что составили пару его друзьям. Не каждая женщина способна выдержать то, с чем им пришлось столкнуться, и не сбежать. Значит, если они останутся живы, четверо из шести рискнут окунуться в неизведанную область семейной жизни.

Откровенно говоря, Гейдж верил, что у них все получится.

А если он останется жив, то снова уедет. Он единственный, кто уезжал – и возвращался. В любом случае именно такую он выбрал себе жизнь. Впереди всегда есть еще одна игра, еще один шанс. Видимо, так уж он устроен. Джокер, открывающийся после снятия и перетасовки колоды.

Остается Сибил с ее энциклопедическим умом, кулинарным талантом и стальными нервами. За все время знакомства он лишь один раз видел ее беспомощной. Твисс использовал тайные страхи каждого, вспомнил Гейдж, и для Сибил это была Слепота. Когда все закончилось, она плакала в его объятиях. Но не сбежала.

Нет, не сбежала. И не отступила, как и все они. Если им суждено выжить, Сибил тоже уедет. В ее великолепном теле не было ни клеточки от жительницы маленького городка. Хотя она умеет приспосабливаться. Довольно быстро привыкла к Холлоу, к небольшому дому, но это для нее… как ваза для цветов Франни Хоукинс. Всего лишь временная остановка на пути к тому, что ей по душе.

Но куда и к чему именно? Гейдж думал об этом, думал о ней – больше, чем следовало бы.

Поймав его взгляд, Сибил вопросительно вскинула бровь.

– Вернуть деньги?

– Нет.

– Вот и ладно. Я хочу прогуляться.

– Но, Сиб… – попыталась остановить ее Куин.

– Со мной может пойти Гейдж, а вы четверо займетесь посудой.

– Почему это он избавлен от обязанностей по кухне? – обиженно поинтересовался Фокс.

– Он возил меня в магазин, платил. Мне нужно немного подышать воздухом, прежде чем мы займемся Большим Злым Ублюдком. Ну, красавчик? Будешь моим эскортом?

– Возьми телефон. – Куин схватила Сибил за руку. – На всякий случай.

– Возьму телефон, надену куртку и не буду брать конфеты у незнакомых людей. Расслабься, мамочка.

Она выскочила из комнаты, и Куин повернулась к Гейджу:

– Только не уходите далеко, ладно? И не отпускай ее от себя.

– В Хоукинс Холлоу все близко.

Сибил надела тонкий свитер, сунула ноги – Гейдж привык видеть их босыми – в черные башмаки. Оказавшись на улице, она вдохнула полной грудью.

– Люблю весенние ночи. А летние еще больше. Я люблю жару, хотя в данных обстоятельствах весна даже лучше.

– Куда ты хочешь пойти?

– На Мейн-стрит, конечно. Куда же еще? Я предпочитаю знать место, где нахожусь, – продолжала она, шагая по улице. – Поэтому гуляю по городу, объезжаю окрестности.

– И теперь, наверное, уже можешь нарисовать подробную карту и того и другого.

– Не только могу, но и нарисовала. Я умею подмечать детали. – Она с наслаждением вдохнула воздух, пропитанный ароматом розовых пионов, которые цвели в чьем-то саду. – Куин будет здесь счастлива. Это место ей идеально подходит.

– Почему?

Гейдж заметил, что вопрос удивил ее, вернее, не сам вопрос, а тот факт, что он спросил.

– Близость. В этом вся Куин. Новые районы, пригороды… хотя нет, не в этом дело. Слишком… упорядоченно. Свой район, где она знает имена клерков в банке и продавцов в магазине, – это ее. Она общительная, но время от времени ей требуется одиночество. Город даст ей ощущение близости. Дом за городом – возможность побыть одной. Она получает все, – сделала вывод Сибил. – И он тоже.

– Кэл удачно во все это вписывается.

– Еще как. Признаюсь, когда она впервые заговорила о Кэле, я подумала: парень из боулинг-клуба? Куин сошла с ума. – Рассмеявшись, она откинула волосы за спину. – Стыдно, но я опустилась до банальностей. Разумеется, первое, что я подумала, когда увидела его: какой милый парень из боулинг-клуба! Потом увидела их вместе. Мне кажется, они оба получают все. Я с удовольствием буду приезжать сюда, к ним и к Лейле с Фоксом.

Они вышли на площадь, затем свернули на Мейн-стрит. На светофоре остановилась машина; стекла опущены, из салона доносится громкая музыка. «Ма Пантри» и «Динос» еще работали – у пиццерии толклась кучка подростков, – но магазины уже закрылись на ночь. В девять погаснут окна «Ма Пантри», а в одиннадцать закроется «Джинос». Типичная прогулка по Холлоу, подумал Гейдж.

– Значит, у тебя нет желания построить себе домик в окрестных лесах? – спросил он.

– В таком домике приятно время от времени проводить выходные. То же самое относится к очарованию маленького городка, – прибавила она. – Хорошо для кратких визитов. Обожаю приезжать в гости. Это одно из моих любимых занятий. Но по натуре я житель большого города и люблю путешествовать. Мне нужна база, откуда я уезжаю и куда возвращаюсь. У меня она в Нью-Йорке. Бабушкино наследство. А ты? У тебя есть база, штаб-квартира?

Гейдж покачал головой.

– Мне нравятся гостиничные номера.

– Мне тоже – или, если точнее, номер в приличном отеле. Люблю хороший сервис, удобство комнаты, оборудованной всем необходимым. Здорово, когда можно повесить на дверь табличку «Не беспокоить» или заказать еду в номер.

– В любое время дня и ночи, – продолжил Гейдж. – А еще кто-то приходит и убирает номер, пока ты занят чем-то более интересным.

– Да, конечно. И мне нравится разглядывать из окна чужой пейзаж. Хотя все люди разные. Много таких, как в этом городе, который с таким упорством пытается уничтожить Твисс. Им нравится видеть вокруг все знакомое. Так им спокойнее и комфортнее, такими они созданы.

Вот они и вернулись к началу, подумал Гейдж.

– И за это ты согласна пролить свою кровь?

– Отчасти и за это. Но теперь это город Куин и Лейлы. А за них я готова сражаться. И за Кэла с Фоксом. – Сибил повернулась и посмотрела ему в глаза. – И за тебя.

Гейдж почувствовал словно удар током – так искренне прозвучали ее слова. Но ответить не успел. У Сибил зазвонил телефон.

– Вовремя, – пробормотала Сибил, вытащила телефон, бросила взгляд на дисплей. – Черт. Проклятье. Извини, но мне лучше ответить. – Она раскрыла телефон. – Привет, Рисса.

Она отошла на пару шагов, но Гейджу не составило труда – с этикой тоже проблем не возникло – подслушать то, что она говорила. Долгие паузы, когда она внимательно слушала, перемежались решительными «нет». Несколько раз прозвучало ледяное «я уже тебе говорила, Марисса» и «не в этот раз», за чем последовало «мне очень жаль, Марисса», звучавшее скорее раздраженно, чем виновато. Когда Сибил закрыла телефон, на ее лице явственно читалось раздражение.

– Извини. Это моя сестра, которая никак не может понять, что мир не вращается вокруг нее. Надеюсь, она достаточно сильно разозлилась и оставит меня в покое на пару недель.

– Сестра, проколовшая колесо?

– Что? Ах, да. – Сибил рассмеялась, и Гейдж понял, что она вспомнила ночь, когда они, направляясь в Хоукинс Холлоу, едва не столкнулись на пустой сельской дороге. – Да, та самая сестра, которая взяла мою машину и вернула со спущенной запаской. Та самая, которая время от времени «берет взаймы» все, что ей нравится, а если и возвращает, то обычно испорченное и ни на что не годное.

– Тогда зачем ты даешь ей свою машину?

– Отличный вопрос. Моя слабость. Одна из немногих – по крайней мере теперь. – Взгляд Сибил стал жестким, в нем мелькнуло раздражение.

– Кто бы спорил.

– Она вернулась в Нью-Йорк – не знаю, откуда на этот раз – и не понимает, почему бы ей не остановиться в моей квартире на пару недель вместе с теми пиявками, которые теперь к ней присосались. Но, черт возьми, замки и код оказались смененными – необходимая мера, потому что в прошлый раз, когда Марисса жила у меня со своими друзьями, они замусорили квартиру, разбили антикварную вазу, доставшуюся мне от бабушки, позаимствовали несколько предметов моего гардероба, в том числе кашемировое пальто, которое я больше не видела, а соседи даже вызывали копов.

– Похоже, веселая девчонка, – заметил Гейдж, когда Сибил умолкла, чтобы перевести дух.

– Еще какая. Ладно, я расскажу. Хочешь слушай, хочешь нет. Она была очаровательным ребенком, и ее избаловали и испортили, как это часто бывает с красивыми детьми. Она очень красива и в высшей степени очаровательна. В детстве нам ни в чем не отказывали. Семья была богатой. Огромный, красивый дом в Коннектикуте, несколько квартир в других интересных местах. Лучшие школы, регулярные поездки в Европу, золотая молодежь и так далее. Потом несчастный случай с отцом, и он ослеп.

Некоторое время она шла молча, сунув руки в карманы и глядя прямо перед собой.

– Отец не выдержал. Знал, что зрение никогда не вернется, и однажды заперся в библиотеке нашего красивого дома в Коннектикуте. Когда мы услышали выстрел, слуги пытались взломать дверь – тогда у нас еще были слуги, и они пытались взломать дверь. Я выбежала наружу, обогнула дом. И через окно увидела, что он сделал. Я разбила стекло, залезла внутрь. Подробностей не помню. Конечно, ничем помочь уже было нельзя. Мать впала в истерику, Марисса обезумела.

Гейдж молчал, но Сибил знала, что его не назовешь разговорчивым человеком. Она продолжила рассказ:

– После несчастного случая с отцом мы узнали о «существенных финансовых потерях», как это принято называть. А преждевременная смерть не позволила отцу компенсировать эти потери, и нам пришлось, если можно так выразиться, ужаться. На потрясение и горе мать – а она очень переживала – отреагировала тем, что отправила нас в Европу, а сама принялась сорить деньгами. Через год она вышла замуж за проходимца, который тратил еще больше, уговорил ее отдать ему большую часть того, что осталось, а потом бросил, устремившись за новой добычей.

Горечь в ее голосе была почти осязаемой, подумал Гейдж.

– Все могло обернуться хуже, гораздо хуже. Мы могли впасть в нищету, но вместо этого нам просто пришлось научиться жить скромнее и самим зарабатывать. Мать потом снова вышла замуж, за очень хорошего человека. Надежного и доброго. Мне продолжать?

– Да.

– Хорошо. В двадцать один год мы с Мариссой получили довольно скромное – по прежним меркам – наследство. К тому времени она уже успела выскочить замуж и со скандалом развестись. Она расшвыряла деньги, словно пятибалльный ураган. Теперь подвизается в модельном бизнесе – получаются вполне приличные снимки для журналов и плакаты, когда у нее есть настроение. Но больше всего на свете ей хочется быть знаменитостью, и она ведет жизнь знаменитости – по крайней мере, как она себе это представляет. В результате часто оказывается на мели, а в качестве валюты у нее остается лишь красота и шарм. Поскольку ни то ни другое на меня давно не действует, мы обычно на ножах.

– Сестра знает, где ты?

– Слава богу, нет. Я ей не сказала и не собираюсь. Во-первых, она хоть и заноза в заднице, но все же моя сестра, и я не хочу подвергать ее опасности. Во-вторых, и это чистый эгоизм, она меня раздражает. Марисса очень похожа на мать – до третьего брака, который утихомирил ее. А мне всегда говорили, что я копия отца.

– Значит, он был умен и сексуален?

Она слегка улыбнулась.

– Очень мило с твоей стороны – после того, как я все это на тебя вывалила. Я все время думала: а вдруг мое сходство с отцом означает, что я не справлюсь с утратами, которые неизбежны в жизни.

– Уже справилась. Ты разбила окно.

Сибил судорожно вздохнула, и Гейдж почувствовал в этом вздохе едва сдерживаемые слезы. Она взяла себя в руки – еще очко в ее пользу – повернулась и посмотрела на него своими глубокими черными глазами.

– Ладно. Ты заслужил это тем, что выслушал меня, а я тем, что правильно выбрала слушателя.

Сибил ухватила его за рубашку, приподнялась на цыпочки. Затем ее руки скользнули по его плечам, сомкнулись на шее.

Ее губы были жаркими, шелковистыми, обещающими. Они скользили по его губам, дразня и заигрывая. Ее аромат, пьянящий и сладкий, проникал в него, манил, словно согнутый палец.

Давай, еще немного.

Когда она попыталась отстраниться, Гейдж стиснул ладонями ее бедра, вновь заставил приподняться на цыпочки. Еще немного.

Она не жалела. С какой стати? Она предложила, он ответил. Разве можно жалеть, что тебя целуют тихой весенней ночью – мужчина, точно знающий, какого поцелуя она жаждет?

Глубокого и страстного, с намеком на укус.

И если пульс ее участился, а в животе что-то затрепетало, если эта проба вызвала волнение и огонь в ее теле, она предпочитала отдаться этому волнению, а не отступить, сожалея о сделанном. Поэтому когда она отстранилась, причиной тому было не сожаление, не осторожность, а ясное понимание того, что мужчины, подобные Гейджу Тернеру, уважают тех, кто бросает им вызов. Вне всякого сомнения, от этого они оба получат большее удовлетворение.

– Наверное, я немного переплатила, – сказала Сибил. – Сдачу можешь оставить себе.

Он ухмыльнулся в ответ.

– Это была твоя сдача.

Сибил рассмеялась и – неожиданно для себя самой – протянула ему руку.

– Пожалуй, вечерняя прогулка нам обоим пошла на пользу. Нам пора возвращаться.

Сибил сидела в гостиной, поджав под себя ноги, с кружкой в руке, и рассказывала о дневном происшествии всем остальным и диктофону Куин.

Не упускает деталей, заметил Гейдж, не уклоняется от них.

– В доме была кровь, – напомнила Куин.

– Иллюзия крови.

– А также мухи и шум. И тьма. Ты тоже все это видел и слышал? – Куин повернулась к Гейджу.

– Да.

– Двери и окна были заперты изнутри.

– Водная дверь открылась, когда я толкнул ее снаружи, – поправил Гейдж. – Но когда мы вошли, дверь из кухни во двор была закрыта, и окно над раковиной тоже.

– Хотя он… мальчишка, – медленно произнесла Лейла, – оставался снаружи, на окне, не входил в дом.

– Наверное, не мог. – Сибил с задумчивым видом отхлебнула чай из чашки. – Я бы испугалась гораздо сильнее, будь он там, вместе со мной. Думаю, он вошел бы, если бы мог. Демон заставил меня видеть, слышать и даже чувствовать то, чего не существует. Смог запереть дверь и окно в комнате, где все началось. Но не входную дверь. Возможно, его силы хватило только на заднюю часть дома. Все, что он смог, – заставить меня думать, что входная дверь заперта. Вот дура. Тогда я не догадалась.

– Конечно, – покачал головой Гейдж. – Нужно быть полной дурой, чтобы этого не понять, когда дом трясется и истекает кровью, ты заперта в темноте, а по оконному стеклу ползает демон в облике мальчишки.

– А теперь, когда мы установили, что Сибил полностью теряет голову в трудной ситуации, следует спросить себя, почему демон не мог войти в дом. – Фокс сидел на полу и гладил большую голову Лэмпа. – Может, здесь то же, что и с вампирами. Требуется приглашение.

– Или – если оставить Дракулу в мире мифов, которому он принадлежит, – демон просто не набрал полную силу. Что произойдет, – напомнил Гейдж, – через несколько недель.

– На самом деле… – Сибил нахмурилась. – Если обратиться к легендам о вампирах, то вполне вероятно, что зомби, пьющие кровь, как-то связаны с этим демоном. В некоторых легендах говорится о способности вампира гипнотизировать жертву или врага – нечто вроде контроля сознания. Вампир питается человеческой кровью. Это больше по твоей части, Куин.

– Ты отлично справляешься.

– Ладно, идем дальше. Вампирам часто приписывают способность обращаться летучей мышью или волком. Наш демон явно умеет менять облик, что увеличивает вероятность существования оборотней, одной из разновидностей которых являются люди-волки, часто фигурирующие в легендах. До некоторой степени их можно считать незаконнорожденными отпрысками демона.

Она взяла блокнот и, продолжая говорить, принялась делать в нем пометки.

– Оборотень. Теперь мы знаем, что он может принимать облик умерших людей. А что, если это не новый трюк, а способность, которой демон обладал то того, как Дент лишил его свободы, и только теперь, в преддверии последней, как нам сообщили, Седмицы он смог снова ею воспользоваться?

– Значит, он убивает дядюшку Гарри, – предположил Фокс, – а потом развлекается, принимая облик убитого и терроризируя всю семью.

– Да, чувство юмора у него есть, – кивнула Куин. – Значит, пора готовить острые колья?

– Нет. Лучше выяснить, как действует оружие, которое у нас уже есть. Но все равно интересно. – Сибил задумчиво постучала карандашом по блокноту. – Он не может войти, что дает нам некоторую безопасность и спокойствие. – Кто-нибудь видел его в доме?

– Он просто заставляет людей убивать себя или других или сжигать дома. – Гейдж пожал плечами. – Зачастую все сразу.

– Должен существовать способ его остановить или по крайней мере ослабить. – Лейла соскользнула с кресла и села на пол рядом с Фоксом. – Это же энергия, да? И пополняется она, по всей видимости, за счет негативных эмоций. Гнев, страх, ненависть. Каждую Седмицу или накануне демон сначала использует птиц и животных – маленький мозг и интеллект, несравнимый с человеческим. Подзаряжается от них, а затем переходит к людям, как правило, ослабленным. Алкоголем, наркотиками или, опять-таки, сильными эмоциями. И энергия накапливается.

– В этот раз он с самого начала был сильнее, – заметил Кэл. – Пропустил животных и смог заразить Блока Колера до такой степени, что тот едва не убил Фокса.

Лейла взяла Фокса за руку.

– Но это была конкретная цель, – задумчиво продолжила Сибил. – Ведь он ничего не мог сделать с шефом полиции, который прибыл на подмогу и оттащил Блока. Конкретная цель – это еще одно наше преимущество.

– Если только эта цель не ты, – заметил Фокс. – Тогда придется туго.

– Точно, – улыбнулась Сибил. – Демон не только питается ненавистью, но и сам ненавидит. Особенно нас. Насколько мы знаем, все, что он сделал или смог сделать с февраля, было направлено на одного из нас или на всех вместе.

Сибил положила блокнот на подлокотник дивана.

– Демон потратил огромное количество энергии, чтобы нас напугать или причинить вред. Именно об этом я думала сегодня, когда оказалась запертой в доме. Пока не стало темно и я еще соображала. То есть он тратит силы. Может, нам удастся истощить его. Да, он стал сильнее, и сил у него прибывает, но за каждым шоу, которое он устраивает, следует перерыв. Ему по-прежнему нужно восполнять энергию. И если мы пока не знаем, как остановить или ослабить демона, можно попытаться его отвлечь. Если он сосредоточен на нас, у него может не хватить сил на то, чтобы заразить безумием Холлоу.

– Я могу с полной уверенностью утверждать, что демон много раз нападал на нас, одновременно опустошая Холлоу.

– Это потому, что ты всегда был в городе, пытаясь спасти людей, защитить их от демона.

– Разве у нас есть выбор? – спросил Кэл. – Мы не можем оставить людей без защиты.

– Полагаю, их не понадобится так защищать, если нам удастся отвлечь демона.

– Как? И куда?

– Как – это проблема, – сказала Сибил.

– Куда – к Языческому камню. Уже пробовали, – подхватил Гейдж. – Четырнадцать лет назад.

– Да, я читала заметки Куин, но…

– Ты помнишь наш последний поход туда? – спросил Гейдж. – Так это прогулка по пляжу по сравнению с тем, во что превращается лес ближе к Седмице.

– Четырнадцать лет назад мы пошли туда. И зря, – прибавил Фокс. – Подумали, что остановим безумие, если повторим ритуал – в то же время, на том же месте. В полночь, в наш день рождения, на заре Седмицы, если можно так выразиться. Не помогло. Когда мы вернулись в город, там царил настоящий кошмар. Одна из худших ночей за все время.

– Потому что нас не было, и никто не мог им помочь, – закончил Кэл. – Мы оставили город беззащитным. Больше так нельзя рисковать.

Сибил собралась было возразить, но затем передумала. Пока не стоит.

– Тогда остается гелиотроп. Это нечто новое, работающее на нас. Я нашла кое-какие интересные зацепки, собиралась уже копнуть поглубже, когда меня грубо прервали. Завтра возобновлю расследование. Кроме того, я хотела тебе кое-что предложить, Гейдж. Если ты не против, можно попробовать то, что сделали Кэл с Куин и Фокс с Лейлой.

– Хочешь заняться сексом? Всегда готов.

– Очень мило, но я имела в виду другое – объединить наши способности. У нас есть прошлое. – Она указала на Кэла и Куин. – И настоящее. – Взмах руки в сторону Фокса и Лейлы. – Мы с тобой видим будущее. Может, пришло время проверить, сможем ли мы вместе видеть дальше или яснее.

– Если ты готова, я в игре.

– Может, завтра? Я приеду домой к Кэлу примерно в час.

– Кстати, – Кэл откашлялся. – Думаю, после сегодняшних событий нам нужно по возможности ограничить время, когда мы остаемся в одиночестве. Прежде всего никто не должен ночевать один, ни здесь, ни в моем доме. Можно разделиться, чтобы в каждом месте было как минимум двое, а лучше трое. Днем будем работать в паре, когда это возможно. Ты не должна ехать ко мне домой одна, Сибил.

– Не буду спорить насчет безопасности и численного превосходства. Но кто будет сопровождать Фокса в Хагерстаун или в суд? Или Гейджа, который мотается туда-сюда?

Фокс печально покачал головой и посмотрел на Кэла.

– Кажется, я тебя предупреждал?

– Чтобы не было недоразумений: меня нисколько не оскорбляет желание защитить меня и других женщин. – Сибил улыбнулась Кэлу. – И я согласна, что мы по возможности должны держаться вместе. Но неудобно и просто невозможно практически не разлучаться такое длительное время. Осталось шесть недель. Мы просто должны пообещать быть разумными и осторожными. Я, например, не стану зажигать свечу и спускаться в подвал, чтобы выяснить источник странных звуков.

– Я приеду сюда, – сказал Гейдж.

– Нет, потому что теперь это уже дело принципа. И мне кажется, что в доме Кэла у нас больше шансов. Этот дом кажется мне…

– Нечистым, – закончила за нее Куин. Она протянула руку и погладила колено Сибил. – Это пройдет.

– Да, знаю. Вы пока решайте, кто где сегодня ночует, а я пойду спать. – Она встала и повернулась к Гейджу. – Завтра увидимся.

Сибил хотелось надолго погрузиться в горячую ванну, но это ничуть не лучше, чем спуск в темный подвал. И то и другое – клише из фильмов ужасов. Поэтому она приступила к обычной вечерней процедуре: очищающий лосьон, тоник, увлажняющий крем. Когда она стелила постель, на пороге появилась Куин.

– Мы с Кэлом сегодня переночуем тут.

– Хорошо. Но, может, вам лучше было бы поехать вместе с Гейджем?

– В доме Кэла будут ночевать Лейла с Фоксом. Сегодня я хочу быть здесь.

Сибил почувствовала, как защипало в глазах; она все поняла. Она опустилась на край кровати, взяла руку Куин и прижала к щеке. Куин присела радом.

– Все было в порядке, пока дом не погрузился во тьму. Я чувствовала скорее любопытство, чем страх. Потом свет погас, и я уже ничего не видела. Это самое ужасное.

– Знаю. Если хочешь, я буду спать в твоей комнате.

Сибил покачала головой, прижалась лбом к плечу Куин.

– Мне достаточно знать, что ты рядом, в другом конце коридора. Мы ведь все это чувствуем, правда? Грязь, как ты выразилась, след, который остался на доме. Я боялась, что это галлюцинации, что у меня паранойя.

– Мы все чувствуем. Это пройдет, Сибил. Мы не отступим.

– Демону не понять, почему мы вместе и что мы собой представляем, когда мы вместе. Ему не понять, откуда ты знаешь, что я буду лучше спать сегодня, если ты рядом, и что после двухминутного разговора с тобой мне станет легче.

– Это наше оружие.

– Я в это верю. – Сибил вздохнула. – Марисса звонила.

– Черт.

– Именно. Обычная история. «Сделай это… Можно мне то… Почему ты такая злая?» Ну и денек сегодня. А еще я выложила Гейджу мою грустную семейную историю.

– Правда?

– Да, знаю, на меня не похоже. Минутная слабость, но Гейдж выдержал испытание. Говорил мало, но именно то, что нужно. Потом я поцеловала его – так, что он одурел.

– Отлично. – Куин похлопала ее по плечу. – Давно пора, черт возьми.

– Возможно. Я не уверена. Не знаю, усложнит ли это все, упростит или вообще никак не повлияет. Я не сомневаюсь, что секс будет хорош – просто превосходен, – но точно так же уверена, что это так же рискованно, как спускаться в подвал, чтобы проверить, кто это там стучит.

– Возможно, но поскольку вы будете вместе, тебе не придется идти в подвал одной.

– Точно. – Сибил внимательно изучала собственные ноги. – И это немного утешает – нас обоих зарубит насмерть убийца с топором.

– По крайней мере, у вас сначала будет секс.

– Причем превосходный. Я подумаю. – Она сжала руку Куин. – Иди спать. Твой парень тебя уже заждался. Я немного займусь йогой, чтобы расслабиться, и тоже лягу.

– Позовешь, если нужно.

Сибил кивнула. Именно так, подумала она, когда Куин вышла. Этого у нее не отнять. Если ей нужна Куин, достаточно просто позвать.

5

Она ему снилась. Во сне она пришла к нему. Ее мягкие и страстные губы слились с его губами. Стройное гладкое тело выгнулось дугой, длинные руки и ноги обвили его, обволакивая теплом и пьянящим ароматом. Женственность.

Великолепное буйство ее волос, разметавшихся по белой простыне, темные, манящие глаза, не отрывавшиеся от него.

Она приподнялась. Раскрылась ему навстречу. Вобрала в себя.

Во сне кровь стучала у него в висках, сердце ударами молота бухало в груди. Радость и отчаяние в его душе сплелись в один тесный клубок желания. Растерянный, он снова нашел ее губы. Его словно обдало жаром, и их тела сплелись. Быстрее. Быстрее.

Стены комнаты стали кровоточить и вспыхнули огнем.

Она закричала, и ее ногти впились ему в спину. Кровавое пламя захлестнуло и поглотило их. Он разобрал слово, которое она повторяла: бестиа.

Он снова проснулся на рассвете. Пора это прекратить, подумал Гейдж. Он терпеть не мог раннее утро, но снова заснуть после того, как подсознание прокрутило у него в голове этот короткий клип, не получится. Жаль только, что такой многообещающий сон прервался в самый… неподходящий момент.

Смысл понятен, подумал Гейдж, глядя в потолок гостевой спальни в доме Кэла. И понятно, что послужило спусковой пружиной для большей части сна.

Он мужчина. Он сексуально озабочен.

Более того, в логику его фантазии вполне укладывался тот факт, что не он ее соблазнил, а Сибил сама пришла к нему. Не так давно они заключили соглашение на этот счет. Как она сформулировала? Ты не пытаешься меня соблазнить, а я не притворяюсь, что позволяю соблазнять меня.

Это воспоминание заставило его улыбнуться в полутьме. Но если Сибил сама делает первый шаг, все соглашения отменяются. Задача заключается в том, чтобы заставить ее сделать первый шаг и убедить, что это была ее собственная идея.

Однако во сне интерлюдия закончилась плохо. Возможно, дело в том, что он по натуре умник и пессимист. А если это знамение? Еще один вариант – предупреждение. Если он позволит себе увлечься ею – потому что во сне это был не просто секс, а настоящая страсть, – им обоим, возможно, придется заплатить высокую цену. Все как обычно, подумал Гейдж. Кровь и огонь. Охваченная страстью и пламенем, она выкрикивала вовсе не имя возлюбленного. Бестиа.

Зверь, в переводе с латыни. Мертвый язык, используемый богами и стражами.

Другими словами, отвлекаясь на секс, они потеряют бдительность, и Большой Злой Ублюдок нанесет удар, когда они будут беззащитны. Поэтому во всех трех вариантах разумнее проявить сдержанность, по крайней мере в отношении Сибил Кински.

Он встал. Нужно принять душ, смыть остатки сна и вызванные им желания. Гейдж прекрасно знал, как управлять своими желаниями. Беспокойство и возбуждение снимались игрой и сексом. Поэтому он взял себе за правило находить и то и другое. Краткий визит в Атлантик-Сити удовлетворит обе потребности без всяких осложнений.

А они с Сибил используют взаимное влечение как источник энергии – в благих целях. Разумеется, если они победят, если останутся живы, он сделает все возможное, чтобы оказаться с ней в постели. И тогда проверит, такая ли нежная у нее кожа, такое ли гибкое тело…

Нет, подобные мысли не помогают обуздать желания.

Гейдж решил побриться (с чего бы это, черт возьми?), затем надел джинсы и черную футболку – просто потому, что они оказались под рукой. Спускаясь вниз, он услышал шепот и короткий смешок из-за закрытой двери спальни. Значит, голубки проснулись пораньше и уже милуются. Можно не сомневаться, что это продлится достаточно долго, и он успеет в тишине и одиночестве насладиться чашкой кофе.

На кухне Гейдж включил кофеварку и, пока варился кофе, вышел из дома и направился к почтовому ящику у дороги. Склон перед домом сверкал яркими красками. Пышно цвели азалии – одни из немногих декоративных растений, которые узнавал Гейдж. Какие-то плакучие кусты роняли на землю розовые лепестки. Все это по-детски веселое буйство красок и форм спускалось к дорожке, посыпанной гравием, а по краям тянулся лес, густеющая зелень которого скрывала его тайны.

Щебетали птицы, журчал ручей, под ногами хрустел гравий. Аромат цветущих азалий пропитывал воздух, пятна света переливались на извилистой ленте ручья.

Звуки, запахи, пейзаж – все это успокаивало. Вне всякого сомнения, для такого человека, как Кэл, этого достаточно. Он и сам наслаждался, но недолго. А еще, подумал Гейдж, сунув руку в синий почтовый ящик за утренней газетой, ему просто необходимы инъекции в виде общения с Кэлом и Фоксом. Но если такие периоды затягиваются, он начинает скучать по неоновым вывескам, зеленому сукну, автомобильным гудкам, людским толпам. По действию, по энергии и анонимности казино или города.

Если они убьют демона и сами останутся живы, нужно уехать куда-нибудь на несколько недель. В сентябре придется вернуться на свадьбу Кэла, но до этого перед ним открыт весь большой мир и множество карт, которые можно взять в руки. Может, Амстердам или Люксембург – для разнообразия.

Или – если рассматривать вариант с Сибил – Париж. Романтика, секс, игра, мода – все в одном флаконе. Наверное, ей понравится эта идея. Как бы то ни было, она разделяет его любовь к путешествиям и хорошим отелям. Совместное путешествие может стать превосходным способом отпраздновать тот факт, что ему удалось пережить свой тридцать первый день рождения.

Сибил должна принести ему удачу – или несчастье, будущее покажет. Такие женщины склоняют чашу весов в ту или другую сторону. И он был готов сделать ставку на удачу.

Пару недель одних удовольствий, никаких обязательств, потом вернуться, чтобы посмотреть, как соединяют свои судьбы друзья, и каждый пойдет своим путем. Неплохой план, решил Гейдж. Легко приспосабливаемый к капризам и обстоятельствам.

Сунув газету под мышку, он зашагал по дорожке к дому.

На другом конце маленького деревянного мостика, перекинутого через ручей, стояла женщина. Спускавшиеся на плечи распущенные волосы отливали золотом в бледных лучах утреннего солнца. На ней было темно-синее платье с высоким воротником. Сердце Гейджа замерло – он узнал Энн Хоукинс, умершую несколько веков назад.

На короткое мгновение, на какую-то долю секунды он увидел в ней свою мать.

– Ты последний в череде сыновей моих сыновей. Ты мое порождение, плод любви, сотканной из страсти, холодного расчета и горькой жертвы. Вера и надежда появились раньше тебя и не должны исчезнуть. Ты предвидение. Ты и та, которая пришла из тьмы. Твоя кровь, его кровь, наша кровь. Камень снова стал целым. Ты благословлен.

– Бла-бла-бла, – поморщился Гейдж, подумав, не испепелят ли его боги за насмешку над призраком. – Может, просто скажешь, как использовать камень, чтобы покончить со всем этим, и каждый пойдет своей дрогой?

Энн Хоукинс склонила голову набок, и – будь он проклят – на ее лице промелькнуло материнское выражение.

– Гнев тоже оружие, если его правильно использовать. Он сделал все, что мог, дал тебе все, что нужно. Ты должен лишь увидеть, поверить в себя и взять. Я плакала о тебе, малыш.

– Ценю, но слезы не принесли мне пользы.

– Ее слезы принесут – когда придут. Ты не один. Никогда не был один. Из крови и огня вышли свет и тьма. С помощью крови и огня кто-то из них победит. Ключ к предвидению, к правильным ответам уже у тебя в руке. Поверни его и смотри.

Она исчезла, а Гейдж еще долго стоял, размышляя. Типично для женщин. Вечно все усложняют. Раздраженный, он перешел через мост и поднялся по дорожке к дому.

Голубки были уже на кухне, и он упустил шанс в тишине и одиночестве выпить чашку кофе. Обнявшись, они целовались прямо перед кофеваркой.

– Кончай, – Гейдж толкнул Фокса плечом, расчищая себе дорогу к кофе.

– Еще не выпил свою первую чашку. – Фокс еще раз прижал к себе Лейлу, потом взял уже открытую банку колы. – Поэтому злой.

– Хотите, приготовлю завтрак? – предложила Лейла. – У нас еще есть время до отъезда.

– Ты сама доброта, – проворчал Гейдж, достал из буфета коробку хлопьев, зачерпнул горсть. – И так сойдет. – Прищурившись, он смотрел, как Фокс разворачивает газету. – Эй, я первый – я ее принес.

– Просто проверяю результаты матчей, мистер Злюка. А «Поп-тартс»[3] тут водится?

– Господи, как трогательно.

– Послушай, ты ешь сухой завтрак прямо из коробки. Вот чашка и чайник.

Нахмурившись, Гейдж посмотрел на свою руку. Точно. Кофе прогнал раздражительность, и Гейдж с непринужденной улыбкой повернулся к Лейле.

– Доброе утро, Лейла. Ты что-то говорила насчет завтрака?

Она рассмеялась.

– Доброе утро, Гейдж. Наверное, это была минутная слабость. Но, поскольку настроение у меня хорошее, я отпираться не буду.

– Отлично. Спасибо. А пока ты готовишь, я расскажу, с кем встретился на утренней прогулке.

Лейла замерла, сжав пальцами ручку холодильника.

– Он вернулся?

– Не он. Она. Хотя формально призрак – это «он». Я особенно не задумывался.

– Энн Хоукинс. – Фокс отложил газету. – Что она сказала?

Гейдж налил себе еще кофе и рассказал о встрече.

– Теперь все, так или иначе, ее видели, кроме Сибил. – Лейла поставила тарелку с французскими тостами на стойку.

– Точно, и готов поспорить, что это выводит ее из себя. То есть Сибил, – уточнил Гейдж, подцепив вилкой два ломтика.

– Кровь и огонь. Было много и того и другого – в реальности и в снах. Именно они воссоединили осколки гелиотропа. Благодаря Сибил, – напомнил Фокс. – Может, она что-нибудь придумает и на этот раз.

– Я расскажу ей, когда она приедет днем.

– Чем раньше, тем лучше. – Фокс щедро полил свою горку французских тостов сиропом. – По дороге в контору мы с Лейлой будем проезжать мимо дома.

– Сибил все равно захочет, чтобы я рассказал ей сам.

– И все же. – Фокс попробовал тост и улыбнулся Лейле. – Потрясающе.

– Но не «Поп-тартс».

– Лучше. Ты уверена, что мне не нужно идти с тобой в банк? Зная тебя, я не сомневаюсь, что все бумаги в порядке, но…

– Я прекрасно справлюсь сама. У тебя сегодня напряженный день. Кроме того, с двумя моими инвесторами ссуда не будет слишком велика. Скорее, маленькая и эффективная.

Любопытный переход от призраков к процентным ставкам, подумал Гейдж. Он перестал прислушиваться и развернул газету, которую стянул у Фокса. Затем уловил несколько фраз.

– Сибил и Куин вкладывают деньги в твой магазин?

– Да. – Лейла широко улыбнулась. – Это здорово. Надеюсь, и для них тоже – я постараюсь. Так чудесно, что они в меня верят. Ты знаешь, как это бывает. Вы с Кэлом и Фоксом всегда верили друг другу.

Наверное, так и есть, и наверное, это самая осязаемая причина тесной связи всех шестерых. Энн сказала, что он не одинок. Никто из них не одинок, понял Гейдж. Может быть, именно это и склонит чашу весов на их сторону.

Оставшись в доме один, он целый час потратил на электронные письма. В Европе у него был знакомый, профессор Линц, специалист по демонологии и фольклору. Несмотря на изобилие теорий и многословную риторику, от него, как считал Гейдж, можно было получить полезную информацию.

А чем больше исходных данных, тем выше вероятность вытащить из шляпы счастливый билетик. Пусть Линц проверит новую гипотезу Сибил – вреда не будет. Неужели гелиотроп – их гелиотроп – является фрагментом чего-то большего, некоего источника мифической волшебной силы?

Печатая письмо, он качал головой. Если бы кто-то за пределами круга близких друзей узнал, что большую часть времени он проводит в охоте за демонами, он бы умер со смеху. Хотя нужно признать: те, кто не входил в круг близких друзей, видели лишь то, что Гейдж позволял им видеть. И никого из них он не мог назвать другом.

Знакомые, игроки, любовницы. Иногда они выигрывали у него деньги, иногда он у них. Гейдж мог угостить их выпивкой, а они его. Что касается женщин – не за игровым столом, – то они дарили друг другу несколько часов или даже дней, если так им обоим хотелось.

Что легко достается, то легко тратится.

Интересно, почему вдруг все это показалось ему еще более жалким, чем взрослый мужчина, желающий получить на завтрак «Поп-тартс»?

Разозлившись на самого себя, Гейдж взъерошил волосы и откинулся на спинку стула. Он делал то, что ему нравится, жил так, как хотел. Даже приехать сюда, противостоять демону – его собственный выбор. И плохо, черт возьми, если первая неделя июля станет для него последней. Но жаловаться грех. Ему тридцать один год, и он успел повидать мир. Время от времени он вел довольно-таки роскошную жизнь. И не прочь еще несколько раз вернуться к той роскоши. Еще несколько бросков игральных костей, еще несколько сдач. Если нет, придется зафиксировать убытки.

Он уже добился главной цели в жизни. Уехал из Холлоу. И уже пятнадцать лет на удар отвечал ударом, еще более сильным.

В ту ночь старик напился, вспоминал Гейдж. Напился в стельку после воздержания, которое длилось насколько месяцев. В такие периоды было еще хуже, чем когда он просто пил.

Лето, подумал Гейдж. Августовская ночь, когда казалось, что сам воздух пропитан потом. В квартире было чисто, потому что старик держался с апреля. Но на третий этаж над боулинг-центром все поднимался и поднимался пропитанный потом воздух и скапливался здесь, словно насмехаясь над неумолчным гудением кондиционера. Даже после полуночи в квартире было влажно, и, едва переступив порог, Гейдж пожалел, что не отправился к Кэлу или Фоксу.

Но он вернулся со свидания – того рода, когда парню нужно отделиться от друзей, чтобы иметь шансы на успех.

Полагая, что отец в постели – спит или пытается заснуть, – он снял туфли и прошел на кухню. Там стоял кувшин, наполовину заполненный чаем со льдом, растворимой дрянью, которая всегда казалась слишком сладкой или слишком горькой, как ее ни разводи. Но Гейдж выпил два стакана и принялся искать еду, чтобы утолить разыгравшийся аппетит.

Ему хотелось пиццы. Боулинг и гриль-бар уже закрылись, так что с этой мыслью пришлось расстаться. Он нашел половину сэндвича с тефтелями, явно двухдневной давности. Но на такие мелочи подростки не обращают внимания.

Он съел сэндвич стоя, прямо над раковиной.

Потом убрал за собой. Гейдж слишком хорошо знал, как пахнет в доме во время запоев отца. Прокисшая еда, мусор, пот, выдохшийся виски и дым. Хорошо, что, несмотря на жару, в квартире был нормальный запах. Не такой приятный, как в доме Кэла или Фокса. Там всегда были цветы, свечи или девчачьи вазочки с лепестками, а также особый аромат. Женский, как считал Гейдж, – от лосьонов для кожи и духов.

По сравнению с домами друзей его квартира была настоящей дырой, куда не захочется привести девушку, подумал он, оглядываясь. Но в данный момент не так уж плохо. Мебель старая и потертая, стены не мешает покрасить. Может, осенью, когда станет прохладнее, они со стариком займутся ремонтом.

И купят новый телевизор, из тех, что не старше десяти лет. Летом, когда они оба работали на полную ставку, дела пошли на лад. Часть заработка он откладывал на новые наушники, но для такого дела можно выделить половину отложенного. До начала занятий в школе остается пара недель – то есть еще две зарплаты. Да, новый телевизор – это неплохо.

Он убрал стакан, закрыл буфет. На лестнице послышались шаги отца. Гейдж все понял.

Оптимизм вытек, подобно струйке воды. Осталась лишь тяжесть в душе. Глупо, подумал он. Глупо надеяться, что старик останется трезвым. Глупо верить, что в этой квартире, похожей на крысоловку, может появиться что-нибудь приличное.

Гейдж вошел к себе в комнату, закрыл дверь. Потом подумал: какого черта? Посмотрим, что этот пьяный сукин сын скажет в свое оправдание.

Он вышел в коридор и стоял, разозленный, зацепив большие пальцы рук за карманы джинсов, готовый взмахнуть красной тряпкой перед носом быка. Отец распахнул дверь.

Билл Тернер покачнулся и ухватился за дверной косяк. Лицо его раскраснелось от подъема по лестнице, жары и спиртного. Даже с противоположного конца комнаты Гейдж чувствовал запах пропитанного виски пота, выступавшего из всех пор на теле отца. Футболка была влажной под мышками и на груди. В мутных глазах, остановившихся на Гейдже, плескалась злоба.

Примечания

1

Все равно что в Тулу со своим самоваром.

2

Газированный напиток из корнеплодов с добавлением сахара, мускатного масла, аниса, экстракта американского лавра.

3

Печенье со сладкой двухслойной начинкой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.