Черные Холмы

Нора Робертс

Черные Холмы

Всем, кому дорога природа

Часть I

Сердце

Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Евангелие от Матфея, 6, 21

1

Южная Дакота,

1989 год, июнь

Все было кончено. Во всяком случае, для Купера Салливана. Ни мольбы, ни угрозы, ни какие-либо доводы не смогли смягчить суд присяжных в лице его родителей. Куперу предстояло покинуть такой привычный для него мир и отправиться в невообразимую глушь, где нет ни видеоигр, ни бигмаков.

Он бы точно свихнулся там со скуки, если бы не бесценное сокровище – Game Boy[1]. Судя по всему, тетрис – единственное развлечение, на которое можно было рассчитывать на этом треклятом Диком Западе. И так целых два месяца! Тюрьма, да и только. Купер прекрасно понимал, что приставка, которую отцу удалось купить в Токио сразу, как только они появились в продаже, была своего рода компенсацией за эту ссылку.

В свои одиннадцать лет Купер Салливан, что надо, понимал отлично.

Такая приставка в Штатах мало у кого была, и это наполняло душу мальчика гордостью. Но что толку обладать тем, что жаждут иметь все твои друзья и недруги, если ты все равно не можешь похвастаться этим перед последними?

Это все равно что быть Кларком Кентом или Брюсом Уэйном[2] – тем, кто лишь изображает из себя крутых парней.

Все друзья Купера останутся в Нью-Йорке, за сотни миль от этой глуши. Впереди их ждут пляжи Лонг-Айленда и другие развлечения. Куперу тоже были обещаны две недели в бейсбольном лагере…

Теперь все его планы пошли прахом.

И все потому, что родителям приспичило ехать в Европу – посетить Францию, Италию и кучу других не менее скучных мест. Сами они называли это вторым медовым месяцем, но даже Купер понимал, что сие – последняя их попытка спасти разваливающийся брак.

Да, то, что нужно, он понимал отлично.

Конечно, отправляться в такое путешествие с одиннадцатилетним сыном – погубить всю романтику, поэтому его без долгих разговоров сослали к деду с бабкой в дыру, именуемую Южной Дакотой.

«Богом забытая Дакота…» Купер часто слышал эту фразу от матери. Впрочем, их последний разговор стал исключением. Натянуто улыбаясь, миссис Салливан объясняла сыну, что его ожидает настоящее приключение, что он сможет припасть к своим корням. «Богом забытая» превратилась в «первозданную» и «не тронутую рукой человека». Как будто Купер не знал, что мать сбежала из родительского дома туда, где человек дотронулся до всего того, до чего смог дотянуться, как только ей исполнилось восемнадцать!

И теперь он вынужден будет томиться там, откуда она так быстро удрала, а ведь он не сделал ничего, что заслуживало бы подобного наказания. Не его вина, что отец не пропускал ни одной юбки, а мать утешалась тем, что скупала те же самые юбки плюс блузки, платья, сумки и туфли на Мэдисон-авеню. Обо всем этом Купер узнал из перепалок родителей – подслушивать он научился давно. Выходит, они друг перед другом провинились, а расплачиваться за это предстоит ему. Будет сидеть два месяца на этом чертовом ранчо с дедом и бабкой, которых он почти не знает.

И ведь они уже совсем старые!

Предполагалось, что Купер станет помогать им с лошадьми, от которых точно будет пахнуть навозом. Да и выглядят они, даже на картинках, так, словно собираются тебя укусить. А еще там есть куры, которые на самом деле клюются.

Действительность оказалась еще хуже, чем он предполагал. У деда и бабки не было экономки, которая готовила бы чудесные омлеты и следила за порядком. Нормальных автомобилей там тоже не было и в помине – только грузовики. Даже его престарелая бабушка ездила на таком.

Уже много дней Купер не видел ни одного такси.

Каждый день ему приходилось работать по дому и есть пищу, которой он в жизни не ел. Надо сказать правду, еда была неплохой, но что это меняло?

Во всем доме имелся единственный телевизор, который с трудом ловил пару программ. И на сотни миль вокруг – ни одного «Макдоналдса». Пиццерий и китайских ресторанчиков здесь тоже никто в глаза не видел. Что уж говорить о стадионах, игровых автоматах и кинотеатрах!

С таким же успехом он мог оказаться в России или еще в какой-нибудь глуши…

Оторвавшись от игры, Купер мрачно взглянул в окно грузовичка, хотя смотреть там было просто не на что. Идиотские горы, идиотские луга и такие же идиотские холмы. Сколько уже они едут, а вокруг ничего не изменилось! Вдобавок дед с бабушкой все время отвлекали его от игры, чтобы рассказать какую-нибудь ерунду.

Ну какое ему дело до всех этих индейцев, поселенцев и солдат, которые жили здесь в незапамятные времена, задолго до рождения самого Купера?

Ему интересны «Люди Икс»[3], а не какой-нибудь Неистовый Конь[4] или Сидящий-где-то-там-бык.

По мнению Купера, одно только название близлежащего городка – Дедвуд[5] – уже говорило о многом.

Плевать ему на этих ковбоев, лошадей и бизонов! С какой радостью он променял бы их на бейсбол и видеоигры! Но что толку? За все лето он не увидит ни единого матча на стадионе…

Как бы здесь ему самому не превратиться в сухостой!

Взгляд Купера задержался на кучке животных, больше всего похожих на оленей-мутантов. Они меланхолично брели по траве, а вокруг были все те же деревья и ярко-зеленые холмы. Интересно, почему эти холмы называют черными, хотя на самом деле они зеленые? Да потому, что в этой глуши все перевернуто с ног на голову!

Ему отчаянно не хватало небоскребов, уличной толпы, ярких витрин и широких тротуаров. Ему не хватало родного дома.

– Ты видел этих лосей, Купер? – спросила бабушка.

– Ясное дело.

– Скоро мы будем на ферме Чансов, – она улыбнулась. – Так мило с их стороны пригласить нас на обед! Наверняка тебе понравится Лил. Она примерно твоего возраста.

– Да, мэм, – Купер знал, как надо отвечать на такие предположения.

Будто ему и впрямь нечего делать, кроме как общаться с какой-то девчонкой! Неотесанной простушкой, которая пахнет, как лошадь… да и выглядит, должно быть, не лучше.

Купер снова склонился над своей игровой приставкой, желая лишь одного – чтобы бабушка оставила его в покое. Вообще-то она здорово напоминала ему мать, хоть и была намного старше, не делала макияж и не красилась в блондинку. И все же в чертах этой малознакомой женщины с морщинками вокруг глаз он отчетливо различал черты своей матери.

Это немного пугало.

Звали ее Люси, но для Купера она была просто бабушка. Люси все время что-то делала – готовила еду, шила или наводила порядок в комнатах и на кухне. Выстиранное белье бабушка развешивала на веревках за домом и при этом, как и во время другой работы, негромко напевала. Голос у нее был приятный – конечно, если кому-то нравится подобное пение.

Люси помогала ухаживать за лошадьми, и Купер здорово удивился, когда увидел, как она ездит верхом – без седла и поводьев.

Бабушка действительно была старой – лет пятьдесят, не меньше. Но дряхлой бы он ее не назвал.

Обычно она носила джинсы, простые рубашки и сапоги, но сегодня надела платье и распустила волосы, которые дома всегда заплетала в косу и закалывала.

Купер не заметил, когда они успели съехать с бесконечной ленты дороги, только ощутил, что трясти вдруг стало сильнее. Выглянув в окно, он увидел, что деревьев теперь больше, а вот равнина почти исчезла, сменившись пологими холмами. Вдали, за цепью этих холмов, высились скалистые горы.

Купер знал, что дед с бабушкой растят лошадей, а затем сдают их внаем туристам, жаждущим покататься верхом. Ему это казалось странным: что за удовольствие карабкаться на спину лошади, чтобы трястись затем между деревьев по горной тропе?

Машина ехала по ухабистой дороге, самые грязные места которой были присыпаны гравием. По обеим сторонам паслись коровы и козы. Должно быть, они уже почти на месте. Эта мысль заставила Купера приободриться.

Ему не было дела до неведомой Лил, наверняка простушки, да и обед не слишком привлекал. Просто Купер Салливан хотел в туалет.

Дед на секунду притормозил, и бабушка выскочила из машины, чтобы открыть ворота загона. Затем, когда они проехали, она их снова закрыла. Машина снова затряслась на ухабах, и Купер почувствовал, что еще пять минут, и ему станет невмоготу.

Вскоре он увидел какие-то постройки – сараи или амбары, не так уж важно. Здесь такие сооружения были явным признаком цивилизации.

Вокруг тянулись поля. На одних что-то росло, по другим бегали лошади. «Будто им делать больше нечего!» – подумал Купер.

Еще пара минут, и он увидел дом, как две капли воды похожий на тот, в котором жили бабушка с дедом: два этажа, широкие окна, большая веранда. Вот только выкрашен этот дом был не в белый цвет, а в голубой. Рядом располагался целый автопарк – два грузовика и старенький «Форд».

Около дома росло множество цветов, которые наверняка понравились бы тому, в чьи обязанности не входило пропалывать клумбы возле собственного жилья.

На веранду вышла женщина и приветливо помахала им рукой. На ней, как и на бабушке, было платье. Взглянув на него, Купер сразу вспомнил фотографии хиппи. Иссиня-черные волосы женщины были стянуты в хвост. Его дед, едва ли проронивший за всю дорогу пять слов, вышел из машины и сказал целых два:

– Привет, Дженна!

– Рада видеть тебя, Сэм, – женщина поцеловала деда в щеку, затем повернулась к бабушке и крепко обняла ее. – Люси! Я же говорила, не нужно ничего привозить! – она укоризненно посмотрела на корзинку, которую Люси вытаскивала из машины.

– Не смогла удержаться. Это вишневый пирог.

– Думаю, он у нас не зачерствеет. А это, должно быть, Купер, – Дженна протянула руку, как если бы здоровалась со взрослым. – Добро пожаловать в наш дом.

– Спасибо.

Потом она положила ладонь ему на плечо и повернулась к деду с бабушкой.

– Идемте в дом! Лил очень хотела познакомиться с тобой, Купер. Она сейчас помогает отцу, но скоро оба присоединятся к нам. Как насчет лимонада? После такой дороги тебе наверняка хочется пить.

– Ну да, пожалуй. Могу я сначала вымыть руки?

– Конечно. Все удобства в доме, – она сказала это с улыбкой и тем дразнящим огоньком в глазах, от которого шея Купера тут же вспотела.

Может быть, эта женщина умеет читать мысли? А он-то как раз думал о том, какое здесь все вокруг старое и убогое.

Хозяйка провела его в дом. Миновав большую гостиную, а затем комнату поменьше, они оказались на кухне. И пахло здесь совсем как на кухне у его бабушки!

Все ясно. Домашняя еда.

– Уборная вон там, – Дженна слегка подтолкнула его в нужную сторону, отчего Купер взмок еще больше. – Почему бы нам не прихватить лимонад и не посидеть на веранде? – это было сказано уже деду с бабушкой.

Его мать лояльно назвала бы это туалетной комнатой. Наконец-то он смог сделать свои дела и вымыть руки! Рядом с крохотной раковиной висели бледно-голубые полотенца с вышитыми розочками.

Дома – у них дома! – туалет был в два раза больше, а на хрустальной подставке от Тиффани стояли изящные флаконы жидкого мыла и шампуня. Да и полотенца – каждое с монограммой того, кому принадлежало, – были куда мягче.

Купер рассеянно провел пальцем по лепесткам белых ромашек, ютившихся в маленькой вазочке на краю раковины. Дома у них наверняка стояли бы розы. Если честно, раньше он просто не обращал внимания на подобные мелочи.

Очень хотелось пить. Прихватить бы сейчас бутылку лимонада и пакет чипсов и устроиться на заднем сиденье машины – только он и Game Boy. Намного интереснее, чем несколько часов сидеть на веранде в компании малознакомых людей.

Прислушиваясь из-за двери к оживленной болтовне, Купер размышлял о том, как долго еще может задержаться здесь, чтобы это не выглядело нарочитым. Он выглянул в маленькое окошко и привычно поморщился: все та же набившая оскомину картина. Сараи, амбары, выгон для лошадей, силосная яма, тупые коровы, какие-то странные инструменты.

Не то чтобы ему так уж хотелось в Италию, смотреть на какие-то там древности. Но там, по крайней мере, на каждом углу имеется пиццерия.

Из амбара вышла девочка. Волосы у нее были такими же темными, как у встретившей их женщины.

«Должно быть, это и есть Лил», – догадался Купер. На девочке были джинсы и старенькие кроссовки, а две длинные косички прятались под бейсболкой. Куперу она показалась неряшливой и наверняка глупой, так что он сразу невзлюбил эту жительницу богом забытой Дакоты.

Следом на пороге амбара показался мужчина. Его русые волосы были стянуты сзади в хвостик, что в очередной раз напомнило Куперу о хиппи. На голове хозяина дома тоже красовалась бейсболка. Он что-то сказал девочке, та в ответ засмеялась и решительно покачала головой – мол, ни за что. В следующее мгновение она бросилась бежать, но мужчина быстро поймал ее.

В тот момент, когда он ухватил ее за пояс и закружил на месте, до Купера донесся счастливый визг.

«А что же мой отец?» – внезапно подумал мальчик.

Возился он когда-нибудь с ним так же, как мужчина с этой девчонкой? Подбрасывал в воздух, кружил на месте?

Разве что очень давно, так что он и не помнит. У них с отцом бывали беседы – когда позволяло время. А времени у мистера Салливана, как успел понять Купер, всегда было мало.

Зато у сельских недотеп его хоть отбавляй. В отличие от его отца, чей день был расписан по минутам, они могли делать, что им вздумается и когда вздумается. В конце концов, они не принадлежали к третьему поколению Салливанов, со всеми вытекающими из этого обязательствами.

Им ничто не мешало целый день возиться со своими детьми.

Сказать по правде, от этого зрелища в груди у Купера что-то кольнуло, так что он поспешил отойти от окна. Хочешь не хочешь, пора выходить. Полный мрачных предчувствий, Салливан-третий угрюмо направился на веранду.

Когда отец опустил-таки ее на землю, голова у Лил слегка кружилась. Отдышавшись, она взглянула на него с напускной суровостью:

– Я вовсе не собираюсь дружить с этим парнем!

– Это ты сейчас так говоришь, а потом наверняка передумаешь, – Джосайя Чанс легонько пощекотал дочь. – Но я намерен присматривать за вами.

– Мне вообще не нужны друзья-мальчишки, – ответила Лил, умудренная опытом своих десяти лет. – От них одни только неприятности.

– Посмотрим, что ты скажешь лет через пять… Похоже, что соседи уже приехали. Пойдем-ка поздороваемся и переоденемся в чистое.

Вообще-то Лил не имела ничего против мальчишек и умела поддерживать компанию. Но все-таки…

– А если он мне не понравится? Мне все равно придется с ним играть?

– Купер наш гость. А еще он чужой здесь, понимаешь? Человек приехал в совсем незнакомое ему место… Представь, что ты вдруг оказалась в Нью-Йорке. Наверняка не отказалась бы от помощи и дружеского участия!

Лил сморщила нос:

– Я не хочу в Нью-Йорк.

– Этот парень тоже приехал сюда не по своей воле.

Девочке сказанное отцом показалось странным. Здесь было все: лошади, собаки, кошки, горы, деревья, но родители уже успели объяснить ей, что люди рождаются разными и нравится им далеко не одно и то же.

– Ладно, я постараюсь быть приветливой.

По крайней мере, на первых порах.

– И сразу пообещай, что не сбежишь и не обвенчаешься с этим малым.

– Папа!

В этот момент на веранде показался мальчик. Лил стала изучать его с тем же вниманием, с каким биологи изучают новый вид.

Выше, чем она ожидала. Волосы того же оттенка, что сосновая кора. Выглядит то ли грустным, то ли сердитым. Впрочем, и то и другое не сулило ничего хорошего. Одежда однозначно выдавала в нем горожанина: темные, совсем новые джинсы и белая накрахмаленная рубашка. Мальчик взял у матери Лил стакан лимонада и теперь разглядывал ее саму с той же настороженностью, с какой присматривалась к нему она.

Резкий крик ястреба заставил жителя Нью-Йорка вздрогнуть. Лил хотела было фыркнуть, но удержалась: маме это точно не понравится.

– Сэм, – широко улыбаясь, Джосайя протянул соседу руку. – Как дела?

– Все в порядке.

– Люси, ты, как всегда, выглядишь потрясающе.

– Спасибо за комплимент. Знакомься, Джо. Это наш внук Купер.

– Рад знакомству, Купер. Добро пожаловать в Черные Холмы. Это моя дочка Лил.

– Привет, – кивнула девочка.

Глаза у мальчика были голубые – холодные, как льдинки. Он даже не улыбнулся.

– Джо, вам с Лил лучше переодеться, – распорядилась Дженна. – День сегодня чудесный, так что пообедаем на свежем воздухе. Купер, садись вот здесь, рядом со мной. Расскажи, чем ты обычно занимаешься в Нью-Йорке. Знаешь, я никогда не была в вашем городе.

Лил знала, что ее мать способна разговорить любого. Практически каждый, общаясь с ней, начинал болтать и мило улыбаться. Но Купер Салливан из Нью-Йорка оказался исключением. Он отвечал, когда к нему обращались, и вел себя безукоризненно вежливо, но не более того.

Они обедали за столом в саду, который так нравился Лил. Все энергично налегали на жареную курицу, картофельный салат и зеленую фасоль, которую вырастила ее мать. Взрослые рассуждали о лошадях, урожае, книгах, погоде и о том, как обстоят дела у других соседей. Словом, разговор шел обо всем, что имело значение в том мире, в котором жила Лил Чанс.

Хотя Купер показался девочке таким же старомодным, как его рубашка, съел он по две порции каждого блюда. Но рот этот мальчик открывал только затем, чтобы положить в него следующий кусок.

Так было до тех пор, пока ее отец не завел разговор о бейсболе.

– В этом году Бостону наконец должно повезти.

Купер фыркнул и тут же снова насупился.

Джо подвинул гостю тарелку с печеньем и улыбнулся.

– Ах да! У нас ведь мистер Нью-Йорк. «Метс» или «Янкиз»?

– «Янкиз».

– Никаких шансов, – Джо нарочито сочувственно покачал головой. – Во всяком случае, не в этом году.

– У нас неплохой потенциал. Сэр, – добавил Купер, как если бы вспомнил вдруг о хороших манерах.

– Балтимор вас уже опережает.

– Просто случайность. В прошлом году они так и не дошли до конца, да и в нынешнем им это вряд ли удастся.

– Что ж… Тогда вперед вырвутся «Ред Сокс».

– Разве что проползут.

– Остроумный щенок.

Щеки Купера слегка побелели, но Джо, словно ничего не заметив, продолжил:

– Ну давай прикинем. Уэйд Боггс и, скажем, Ник Эсаски. Затем…

– Дон Маттингли, Стив Сакс.

– Джордж Стейнбреннер.

Впервые за всю беседу Купер улыбнулся:

– Ну, это еще ничего не значит.

– Дай-ка я проконсультируюсь со своим экспертом. «Сокс» или «Янкиз», Лил?

– Ни те, ни другие. Победа достанется Балтимору. У них есть энергия, и они чувствуют игру. К тому же в команде Балтимора играет Фрэнк Робинсон. Бостон начал неплохо, но выиграть они не смогут. «Янкиз»? Ни малейшего шанса.

– И это моя родная дочь! – Джо театрально схватился за сердце. – А ты играешь у себя дома, Купер?

– Да, сэр. Вторая база.

– Лил, прогуляйтесь-ка с нашим гостем на поле. Поработайте с мячом – это поможет вам переварить обед.

– Ладно.

Купер встал со скамьи:

– Все было очень вкусно, миссис Чанс. Спасибо за обед, мистер Чанс.

– Рад, что тебе понравилось.

– Бедняжка, – вздохнула Дженна, глядя в спину Куперу.

Дети зашагали через поле, а собаки устремились вперед.

– Я тоже играю в бейсбол. Третья база, – Лил сочла своим долгом продолжить разговор.

– Где? Здесь же ничего нет.

– В соседнем городке. У нас там свое поле, команда. Я буду первой женщиной, которая выступит в высшей лиге.

Купер презрительно фыркнул:

– Женщины не могут играть в высшей лиге. Это правило.

– Любые правила можно менять. Так говорит моя мама. А я твердо решила играть в большой бейсбол.

Купер усмехнулся. Лил догадалась, что насмешка адресована ей, но не стала спешить с ответными репликами: как-никак мальчик был их гостем.

Чужой в чужом для него месте.

– А где вы играете в Нью-Йорке? Я думала, там повсюду дома.

– В Центральном парке. А иногда ездим в Куинс.

– Куинс? Вы встречаетесь с королевами?[6]

– Да нет же! Это такое место. Район в Нью-Йорке.

Лил остановилась и уперлась кулачками в бока.

– Если человек пытается высмеять тех, кто задает вопросы, он сам не заслуживает ничего, кроме насмешки, – она метнула на Купера негодующий взгляд.

Тот лишь пожал плечами и направился вслед за будущей звездой бейсбола в обход большого сарая.

Здесь, как и повсюду, пахло животными. Неужели кому-то может нравиться этот запах? Или постоянное чавканье, мычанье, клекот и прочие звуки, издаваемые всевозможной живностью? Купер уже хотел было отпустить очередную колкость, как вдруг увидел… бейсбольную площадку.

Конечно, это было не совсем то, к чему он привык, но выглядело все равно неплохо. Кто-то – должно быть, отец Лил – огородил штакетником небольшой участок земли. Одной стороной площадка упиралась в неровную линию кустарника, за которым начиналось поле. По нему лениво прогуливались коровы. Около сарая стоял средних размеров ящик. Откинув крышку, Лил вытащила оттуда биты, перчатки и мячи.

– Мы с папой тренируемся тут почти каждый вечер. Иногда, если он занят, мячи мне подает мама, но вообще-то она в этом не сильна. Если хочешь, можешь бить первым, ведь ты наш гость. Только надень шлем – без этого нельзя.

Купер надел протянутый ему шлем, прикинул на вес пару бит. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие – почти как игра в тетрис.

– Тебя тренирует отец?

– Угу. В свое время он играл во второй лиге, там, на востоке.

– Серьезно? – от былой насмешки не осталось и следа. – Он был профессиональным бейсболистом?

– Пару сезонов. Потом папа повредил запястье, и ему пришлось забыть об игре. Тогда же он решил поездить по стране и в конце концов осел здесь. Он работал у моих бабушки с дедушкой, в то время это была их ферма, и познакомился тут с моей мамой. Вот, собственно, и все. Ну что, берешь биту?

– Да.

Купер встал на место отбивающего и два-три раза взмахнул для пробы рукой. Первый мяч Лил кинула не спеша и по прямой, так что мальчик легко отбил его в поле.

– Неплохо. У нас шесть мячей. Соберем их после того, как ты пробьешь все. – Она бросила второй мяч – такой же легкий.

При виде того, как мяч летит прямо в поле, Купер ощутил радостный подъем. С размаху стукнув по третьему, он стал ждать очередной подачи.

Бросок оказался настолько стремительным, что он ничего не успел сделать.

– Хорошо вышло, – кратко прокомментировала свою подачу Лил, не обращая внимания на недовольный взгляд гостя.

Следующий удар ему тоже не удался: мяч прошел ниже, чем он ожидал. С шестой подачей Купер справился лишь наполовину: мяч ушел в сторону и ударился о деревянную изгородь.

– Если хочешь, эти три можем переиграть, – предложила Лил. – Я подам тебе еще раз.

– Ну нет! Теперь твоя очередь.

Сейчас он ей покажет!

Они поменялись местами. Не дав девочке времени на то, чтобы разогреться, Купер быстро бросил мяч. Лил достала его битой, но полноценного удара не получилось. Следующий мяч она послала вертикально вверх. Зато по третьему ей удалось ударить со всей силы. Даже Купер вынужден был признать: удар получился что надо.

– А ты неплохо справляешься.

– Мне нравится, когда мячи идут высоко, – Лил прислонила биту к ограде и пошла к полю. – В следующую субботу у нас игра. Если хочешь, можешь прийти.

«Да уж, – подумал Купер. – Представляю, что это будет за игра…» Впрочем, все-таки лучше, чем ничего.

– Я подумаю.

– А ты ходишь на настоящие игры? Например, на стадион «Янки»?

– Ясное дело. У моего отца там абонемент и места в ложе, прямо за линией третьей базы.

– Да ты что!

Его слова явно произвели на Лил впечатление. Это было приятно. К тому же Купер очень обрадовался, что может поговорить о бейсболе – пусть даже с деревенской девчонкой. Тем более что эта девчонка с битой и мячом управлялась неплохо.

Впрочем, он лишь пожал плечами, наблюдая за тем, как Лил ловко пролезла через ряды колючей проволоки, окружающей поле. В душе он был признателен ей за то, что она не поленилась обернуться и расширить проход.

– Мы смотрим матчи по телевизору или слушаем передачи по радио. А как-то раз ездили в Омаху и смотрели там бейсбол на стадионе! Но на стадионе высшей лиги я не была еще ни разу…

Слова девочки вернули Купера к действительности.

– Да… Вы живете за миллион миль от любого стадиона. За миллион миль от остального мира.

– Папа говорит, мы как-нибудь устроим себе отпуск и поедем на восток. Может, в «Фенвей-парк», поскольку сам он фанат «Ред Сокс», – Лил подняла с земли мяч и сунула его в карман. – Папа часто болеет за тех, кому не очень везет.

– А мой папа говорит, что разумнее болеть за победителей.

– Почти все так и делают. Но должен же кто-то поддерживать и неудачников, – Лил улыбнулась. – В нынешнем сезоне это будет Нью-Йорк.

Купер и сам не понял, как улыбнулся в ответ:

– Это ты так считаешь.

Он тоже поднял мяч и стал перебрасывать его из руки в руку.

– А что вы делаете со всеми этими коровами?

– С коровами? Они идут на мясо. Мы их выращиваем и продаем. Бьюсь об заклад, даже жители Нью-Йорка любят жаркое.

Куперу показалось ужасным, что эти самые коровы, которые сейчас смотрят на него, в один далеко не прекрасный день окажутся в чьей-то тарелке – может быть, даже в его собственной.

– А у тебя дома есть животные? – заинтересованно спросила Лил.

– Нет.

Ей было непонятно, как люди могут жить даже без кошек и собак. При мысли об этом Лилиан взглянула на Купера с искренним сочувствием.

– Должно быть, в городе с этим много проблем… Наши собаки… – Лил оглянулась, отыскивая взглядом псов, – побегали по полю, а теперь вернулись к столу в надежде на угощение. У нас славные собачки! Если хочешь, можешь иногда приезжать и играть с ними. Или в бейсбол.

– Спасибо, – ответ последовал после некоторого раздумья.

– Из моих подруг никто не любит бейсбол так, как я… А еще мне нравится ходить в походы и рыбачить. Папа учит меня читать следы. Его самого научил дед, отец моей мамы, и теперь он в этом здорово разбирается.

– Читать следы?

– Ну да! Следы людей и животных. Просто так, для интереса. Здесь следов много… Есть чем заняться.

– Ты так считаешь?

Пренебрежительный тон собеседника заставил девочку сменить позицию на наступательную:

– Ты сам-то когда-нибудь ходил в поход? С ночевкой?

– Это еще зачем?

Лил снисходительно улыбнулась.

– Потом как-нибудь обсудим. Смотри, уже темнеет! Давай найдем последний мяч и вернемся к дому. Может быть, в следующий раз мне удастся уговорить папу поиграть с нами в бейсбол. Или покатаемся. Ты любишь ездить верхом?

– На лошади? Никогда не пробовал. По-моему, глупее вообще ничего не придумаешь.

Темные глаза Лилиан вспыхнули негодованием:

– Здесь нет ничего глупого! Вот говорить так только потому, что ты сам этого не умеешь, действительно глупо. На самом деле ездить верхом очень здорово. Когда мы…

Внезапно замолчав, она остановилась как вкопанная.

– Замри, – шепнула Лил и схватила Купера за руку.

– Что там? – Он чувствовал, что рука девочки дрожит, и от этого его сердце прыгнуло к самому горлу. – Змея?

Купер в ужасе обшаривал глазами траву.

– Пума, – одними губами сказала Лил. Она будто замерла на месте, неотрывно вглядываясь в заросли кустарника.

– Пума? Где? – в голосе Купера звучало недоверие.

Должно быть, девчонка просто пытается его напугать. Он взглянул в том же направлении, куда смотрела она. Никого. Ничего. Только холмы, деревья, густой кустарник.

Затем он увидел тень.

– Черт… Черт возьми!

– Стой, – она, словно загипнотизированная, не могла отвести глаза от зверя. – Если побежишь, пума бросится за тобой. А она ведь быстрее. Нет! – Лил еще сильнее сжала его ладонь, заметив, что Купер поудобнее ухватился за мяч. – Ничего не бросай. Во всяком случае, пока. Мама говорит… – она уже и не помнила все, о чем ей говорила мать. Лил никогда прежде не доводилось видеть пуму, причем так близко от фермы. – В таких случаях надо шуметь. И попытаться выглядеть как можно больше.

Лил встала на цыпочки, подняла руки над головой и пронзительно закричала:

– Прочь! Уходи отсюда! Ты тоже кричи! – она толкнула Купера в бок. – Старайся казаться как можно более грозным!

Темные глаза Лил мерили пуму от носа до кончика хвоста. Конечно, ей было страшно, но в сердце пробуждалось и другое чувство. Это было восхищение.

Глаза большой кошки поблескивали в наступающих сумерках. Глядя в них как завороженная, Лил думала только об одном: какая же она красавица!

Вот зверь шагнул, словно раздумывая: броситься на этих незнакомцев или уйти?

Рядом с Лил прерывающимся от страха голосом вопил Купер. Пума мягко отступила в глубокую тень, а затем, повернувшись, прыгнула прочь – тускло блеснул золотой бок, и это еще больше заворожило девочку.

– Она убежала! Все-таки убежала!

– Нет, – пробормотала Лил. – Она ускользнула.

Кровь бешено стучала у нее в висках. Откуда-то издалека до нее донеслись крики отца. Повернувшись, Лил увидела, как он несется по полю, распугивая мирно пасущихся коров. Чуть сзади бежал дед Купера, в руках у которого Лил увидела винтовку. Должно быть, отцовская, из дома, догадалась девочка. Рядом мчались собаки, а замыкали корпус спасателей мать Лил с пистолетом и бабушка Купера – без оружия.

– Пума, – выдохнула Лил, когда отец подхватил ее на руки. – Вон там. Только она убежала.

– Быстро домой! – Джо притянул к себе и мальчика. – Бегите, да поживее!

– Ее там нет, папа. Мы ее спугнули.

– Здесь пума, – он уже обращался к Дженне, которая успела обогнать Сэма.

– Бог ты мой! Вы целы. – Миссис Чанс отдала мужу пистолет и крепко обняла дочь. – Вы целы, – расцеловав Лил, она улыбнулась Куперу.

– Возвращайтесь домой, Дженна. Забирай детей и Люси, и немедленно уходите.

– Идемте. Идемте же! – Обняв дочь и внука друзей за плечи, она быстро пошла к дому. – Поосторожнее там, – добавила Дженна, взглянув на нахмурившегося Сэма.

– Не убивай ее, папа, – остановилась Лил. – Она такая красивая! – В тщетной надежде еще раз увидеть пуму девочка всматривалась в заросли кустарника. – Не убивай ее, пожалуйста…

2

За встречу с пумой Купер расплатился парой ночных кошмаров. В одном из них большой зверь с желтыми мерцающими глазами через окно прыгнул прямо в спальню и в пять минут сожрал его, так что Купер не успел даже вскрикнуть. В другом сне он потерялся среди холмов. Вокруг были только деревья и скалы – бескрайняя дикая природа. Никто не пришел за ним, чтобы отвести домой. Никто даже не заметил его отсутствия.

Отец Лил так и не убил ту пуму. Во всяком случае, выстрелов Купер не слышал. Вернувшись, мистер Чанс и дед Купера с энтузиазмом налегли на вишневый пирог и мороженое. Они ели десерт и рассуждали о чем-то малоинтересном.

Это было сделано нарочно. Купер прекрасно разбирался в таких хитростях. О пуме взрослые будут говорить лишь после того, как детей не окажется не то что рядом – ближе мили.

…Вынужденный томиться в своей ссылке, он безропотно делал порученную ему работу, ел домашнюю пищу и даже хвалил ее. Купер надеялся, что за такие подвиги ему будет предоставлен еще один выходной и он снова съездит на ферму Чансов – поиграть там в бейсбол.

Может быть, на этот раз к ним присоединится сам мистер Чанс. Тогда Купер сможет расспросить его о том, каково это: быть профессиональным бейсболистом. Отец Купера хотел, чтобы сын после школы поступил на юридический факультет университета, потом начал работать в семейной фирме и со временем стал известным адвокатом. Сам Купер втайне мечтал о бейсболе.

За всеми этими мыслями об игре и томительном летнем заключении встреча с большой желтоглазой кошкой стала казаться мальчику действительно сном, не более.

Завтрак проходил в молчании. Купер жевал оладьи, как называла их бабушка, а сама она в это время стояла около плиты. Дед уже давно работал во дворе. Мальчик ел медленно, хотя тетрис тут был ни при чем – играть за столом запрещалось. Просто после того, как он закончит завтракать, придется идти к деду и выполнять эту скучную деревенскую работу.

Налив себе кофе в массивную белую кружку, Люси села напротив внука.

– Что ж, Купер, ты прожил у нас уже две недели.

– Угу.

– Ты хороший, воспитанный мальчик. Делаешь все, что тебе скажут, и не дерзишь. По крайней мере, вслух.

В глазах бабушки ясно читалось, что напускное послушание ее не обмануло. Купер действительно много дерзил про себя.

– Весьма неплохие качества. С другой стороны, ты все время ходишь мрачный и надутый, как будто тебя посадили в тюрьму. И это уже не так хорошо.

В этот момент Куперу захотелось как можно скорее доесть оладьи и уйти. Кажется, ему предстоит обстоятельная беседа… Он уже знал, как это происходит. Сейчас бабушка перечислит все, что он делал не так, объяснит, что от него ожидали большего и теперь в нем глубоко разочарованы.

– Я знаю, что ты злишься. Безусловно, у тебя есть для этого основания.

Купер растерянно заморгал, продолжая смотреть в свою тарелку.

– По правде сказать, я тоже здорово сердита – из-за тебя. Твои родители повели себя как настоящие эгоисты. Сделали так, как им захотелось, а твои интересы даже не приняли в расчет.

Купер удивленно воззрился на бабушку. Может быть, это очередная хитрость взрослого человека? Бабушка рассчитывает, что он скажет какую-нибудь гадость о родителях, а потом его за это накажут.

– Мама с отцом могут делать то, что считают нужным.

– Все так, – кивнула Люси и сделала глоток кофе. – Но это ведь не оправдание! Мы с дедушкой очень хотели, чтобы ты приехал сюда. Твой дед не любитель много говорить, но это правда. Нам хотелось поближе познакомиться со своим единственным внуком, которого мы видим так редко. Но тебе здесь не нравится… Мне очень жаль, что все так вышло.

Бабушка смотрела прямо в глаза Куперу, и в этом взгляде не было никакого лукавства.

– Я знаю, что ты хочешь быть дома, – продолжала между тем Люси, – со своими друзьями. Знаю, что ты собирался ехать в бейсбольный лагерь. Да-да, мне известно и об этом.

Она снова отпила кофе и стала смотреть в окно. Судя по всему, бабушка действительно была сердита – но не на него, а из-за него. Ощущение это было настолько непривычным, что в груди Купера что-то сжалось.

– Так вот. Мне известно об этом, – повторила бабушка. – Мальчику твоего возраста не разрешается много говорить или принимать самостоятельные решения. Все это будет в твоей жизни позже. Пока же ты должен довольствоваться тем, что есть, или все время будешь чувствовать себя несчастным.

– Я всего лишь хочу домой, – Купер и сам не понял, как это у него вырвалось. Словно боль в груди вытолкнула слова наружу.

Люси перевела взгляд на внука.

– Я знаю, детка, знаю. Как бы мне хотелось помочь тебе! Можешь мне не верить, но это правда: я действительно хочу помочь.

Дело было не в доверии, а в том, как бабушка с ним разговаривала. Впервые в жизни Купер почувствовал, что его мнение и интересы что-то значат. Слова буквально хлынули из него, подгоняемые чувством жалости к себе.

– Они просто отослали меня прочь, а ведь я не сделал ничего плохого, – голос его задрожал от подступивших слез. – Даже не захотели взять меня с собой. Я им там не нужен.

– Зато ты нужен нам здесь. Я понимаю, что сейчас для тебя это слабое утешение, но ты должен мне верить. Если когда-нибудь потом тебе понадобится прибежище, ты всегда найдешь его у нас с дедушкой.

И тут Купер сказал самое главное. То, что уже давно чувствовал:

– Папа с мамой собираются разводиться…

– Думаю, ты прав.

Купер растерянно взглянул на бабушку. Он-то ожидал, что его станут убеждать в обратном – мол, не нужно бояться, все в конце концов как-нибудь образуется.

– А как же тогда я?..

– Тебе придется пройти через это.

– Они меня не любят…

– Любят. И мы тебя любим, – улыбнулась Люси. – Во-первых, потому, что ты наш внук, наша кровь. А во-вторых… просто любим, и все.

Увидев две слезинки, капнувшие на тарелку внука, она поспешила продолжить:

– Я не могу говорить о том, что думают или чувствуют твои родители. Но что касается их поступков… Я здорово сердита на них, Купер. Сердита из-за того, какое решение они приняли относительно твоих каникул. Кое-кто, возможно, скажет, что это еще не конец жизни – всего-навсего одно лето. Но этот кое-кто просто забыл, что чувствовал, когда ему или ей было одиннадцать лет. Я не могу сделать тебя счастливым, Купер, но хочу кое о чем попросить. Может быть, это будет трудновато, но ты все-таки попытайся.

– Здесь все не так, как дома.

– Ты прав. Но и в этом можно найти что-то хорошее. Если тебе это удастся, то и время будет тянуться не так медленно. Попытайся. А я уговорю твоего дедушку, чтобы он купил новый телевизор – такой, что вполне может обойтись без этих рожек, как у улитки, – бабушка кивнула на антенну.

Купер шмыгнул носом.

– А если я попытаюсь, но так и не найду ничего хорошего?

– Главное – попытайся.

– Как долго я должен стараться, чтобы появился новый телевизор?

Люси рассмеялась так легко и свободно, что губы мальчика тоже невольно изогнулись в улыбке.

– Вот это по-деловому. Скажем, две недели. До этого ты две недели дулся и кис, а теперь будешь пробовать чему-нибудь научиться. Если и в самом деле приложишь усилия, через две недели в гостиной будет стоять новый телевизор. Договорились?

– Да, мэм.

– Вот и отлично. А теперь иди во двор к дедушке. Он там затеял одно дело. Не исключено, что ему понадобится помощь.

– Хорошо, – Купер встал из-за стола. Позже он и сам не мог понять, почему его вдруг прорвало. – Они все время орут друг на друга, даже не обращая внимания на то, что я рядом… У отца есть любовницы… У него все время есть кто-то на стороне.

Люси вздохнула:

– Ты что, подслушиваешь?

– Бывает. Но иногда они кричат так, что мне даже не нужно прислушиваться. Им без разницы, рядом я или нет. Они никогда не слушают то, что я говорю. Порой делают вид, а порой просто отмахиваются. Им неважно, что я чувствую, лишь бы вел себя тихо и не путался под ногами.

– Здесь все по-другому.

– Не знаю. Возможно.

Купер пошел во двор. Он пребывал в некоторой растерянности. До сих пор никто из взрослых не разговаривал с ним так, как бабушка. Никто даже не пытался его выслушать. Вдобавок никогда раньше он не слышал, чтобы кто-то критиковал его родителей – за исключением тех минут, когда они сами обрушивались друг на друга.

Бабушка сказала, что он нужен им с дедом. Такого раньше ему тоже не говорили. Она сказала это, хотя знала, что сам Купер ехать сюда не хотел. Бабушка сказала это не в укор, а просто потому, что так все и было.

Купер окинул взглядом ферму. Конечно, он может постараться, но что здесь есть такого, что могло бы ему понравиться? Тут ничего нет, кроме кур, свиней и лошадей. Ничего, кроме деревьев и холмов.

Сказать по правде, ему нравятся оладьи, но вряд ли это то, что имела в виду бабушка.

Сунув руки в карманы, мальчик направился туда, откуда доносился стук молотка. Ему предстоит работать с дедом, таким чужим и неразговорчивым. И вот этому он должен радоваться?

Сэма он увидел возле большого амбара. При виде того, чем дед был занят, Купер на мгновение утратил дар речи. Мистер Уилкс размечал с помощью металлических столбов бейсбольную площадку.

Первым порывом мальчика было броситься к амбару, в три прыжка преодолев большой двор. Но Купер взял себя в руки и пошел к деду по-прежнему неторопливо.

Может быть, это только похоже на бейсбольную площадку, а на самом деле дед мастерит какой-нибудь загон для животных.

Сэм оторвался от работы.

– Что-то ты сегодня долго завтракал.

– Да, сэр.

– Лошадей и кур я покормил, но тебе нужно будет собрать яйца.

– Бабушка сказала, что вам может понадобиться помощь.

– Я уже почти закончил, – Сэм выпрямился, сжимая в руке молоток. Отступив на шаг назад, он в молчании изучал ограду. – Не забывай, яйца сами в корзину не прыгнут, – он повернулся к внуку.

– Да, сэр.

– Пожалуй, я смогу подать тебе пару мячей, – сказал дед немыслимо длинную фразу, когда Купер уже развернулся, чтобы уйти. – Конечно, после того, как ты закончишь с делами. – Он подошел к амбару и взял стоящую у его стены биту. – Я сделал ее специально для тебя.

Ошеломленный Купер провел рукой по гладкой поверхности.

– Это сделали вы?!

– Не вижу смысла покупать то, что могу делать сам.

– Здесь… На бите вырезано мое имя, – Купер бережно коснулся пальцем букв.

– Так ты не спутаешь свою биту ни с чьей другой. Ну как, ты собираешься наконец отправиться за яйцами?

– Да, сэр, – Купер еле оторвался от биты. – Спасибо.

– Слушай, парень, а ты сам не устаешь от собственной вежливости?

– Бывает.

Губы деда тронула улыбка, и это было еще одно чудо.

– Ладно, иди.

Купер побежал было к курятнику, но тут же остановился:

– Дедушка, научишь меня кататься на лошади?

– Пока собери яйца, а там посмотрим.

Кое-что Куперу все-таки нравилось, по крайней мере отчасти. Ему нравилось бить в свободное время по мячу и нравилось то, что дед удивлял его после нескольких подач каким-нибудь необычным броском. Еще ему нравилось кататься по загону на Дотти, самой маленькой из дедушкиных лошадей, – во всяком случае, после того, как он перестал бояться, что кобыла его укусит или ударит копытом.

Оказалось, что стоит только привыкнуть к лошади, и ты попросту перестаешь замечать ее запах.

Ему очень понравилось смотреть на грозу, которая обрушилась однажды на их ранчо, исполосовав все небо яркими молниями. А иногда Купер просто садился у окна своей комнаты и наблюдал за тем, что происходит снаружи. Ему по-прежнему не хватало друзей и шума большого города, но вместе с тем было так интересно смотреть за россыпью звезд на небе, прислушиваясь к тому, как дом засыпает в ночной тишине.

Что, вернее кто, мальчику решительно не нравилось, так это куры – их запах и громкое квохтанье, не говоря уже о злобных взглядах, которые несушки бросали на него каждый раз, когда он приходил за яйцами. Впрочем, сами яйца Купер любил – будь то в виде омлета на завтрак или добавки к тесту, из которого пекли пироги и печенье. Бабушка делала это часто – на блюде всегда лежала свежая домашняя выпечка.

Что Купера раздражало, так это взгляд, которым его окидывали при встрече знакомые бабушки и дедушки. А это, стало быть, сынок Мисси! Вообще-то его мать звали Мишель, но в Нью-Йорке она сократила свое имя до Шелл. И все в один голос заявляли, что Купер – вылитый дед Сэм. А ведь тот был уже старым…

Ему нравилось наблюдать за тем, как грузовичок Чансов петляет по дороге, ведущей к их ферме, хотя Лил, конечно, была всего-навсего девчонкой. Впрочем, она умела играть в бейсбол и не хихикала без конца, как прочие. Лилиан Чанс не тратила время на всякие девчачьи глупости, и это было несомненным плюсом.

На лошади она сидела куда лучше, чем Купер, но никогда не смеялась над ним. В конце концов, общаться с Лил было совсем не то, что водиться с обычной девчонкой, поэтому они часто проводили время вместе. Вот и все.

Новый телевизор в гостиной появился всего через неделю после той самой беседы за кухонным столом.

– Не вижу смысла выжидать еще семь дней, – улыбнулась бабушка. – Ты и так держишь слово. Я горжусь тобой, Купер.

Насколько он мог припомнить, такого ему тоже никто никогда не говорил. Никто не гордился им только потому, что он просто был достаточно старателен и настойчив.

Как только Купер освоился с верховой ездой, им с Лил разрешили покататься по полям – с условием, чтобы они не отъезжали далеко от дома.

– Ну и как? – серьезно спросила Лилиан, продвигаясь рядом с ним в высокой траве.

– В каком смысле «как»?

– По-прежнему думаешь, что это глупо?

– Пожалуй, нет. Дотти славная лошадка, – Купер похлопал свою кобылку по шее. – Очень любит яблоки.

– Вот было бы здорово, если бы нас отпустили покататься в холмы… Уж там-то есть на что посмотреть. Но мне разрешают ездить туда только с кем-нибудь из родителей. Правда… – Лил оглянулась, словно их могли подслушать, – как-то раз, еще до восхода, я выскользнула из дома одна. Хотела выследить пуму.

Купер воззрился на девочку с искренним изумлением:

– Ты что, с ума сошла?

– Вовсе нет. Я прочитала о них буквально все. Специально брала книги в библиотеке. – Купер отметил, что сегодня на Лил была коричневая ковбойская шляпа, а длинную косу она перекинула через плечо. – Пумы редко нападают на людей. И они почти никогда не подходят к фермам вроде нашей, разве что по пути в другие места.

Купер потрясенно молчал, а Лил все больше оживлялась:

– Это было потрясающе! Просто здорово! Я и правда нашла ее следы! А потом потеряла… По правде сказать, я не собиралась задерживаться там так долго, и когда вернулась, мои уже встали. Пришлось сделать вид, будто я только-только вышла из дома.

Она бросила на Купера предостерегающий взгляд:

– Ты им ничего не скажешь?

– Я что, ябеда? – оскорбился мальчик. – Но ты больше так не делай, Лил. Это может быть опасно. Неужели ты не понимаешь?

– Я умею идти по следу. Не так хорошо, как папа, но все-таки… И я неплохо разбираюсь в том, что вижу. Мы часто ходим в походы и даже время от времени ночуем в горах. И потом, у меня есть компас.

– И ты ее видела? Пуму?

– Видела. Она смотрела на меня, глаза в глаза, как будто знала, кто я такая. И мне показалось… будто это на самом деле так.

– Да ладно!

– Серьезно. Мой дед со стороны матери был сиу.

– Отец миссис Чанс – индеец? – Купер изумился.

– Да. Индеец из племени сиу-лакота[7]. Маминого отца звали Джон Свифтвотер, его племя жило здесь в течение многих поколений, и у них были духи-покровители из числа животных. Может быть, эта пума – мой дух.

– Ну хватит тебе! Это обычная пума, и все.

Лил не отрываясь вглядывалась в холмы.

– Нет. Я слышала ее в ту ночь. После того, как мы с тобой видели мою пуму. Слышала, как она кричит.

– Кричит?

– Пумы издают такие своеобразные звуки, они ведь не умеют рычать. Совсем большие кошки, вроде львов, рычать могут. У них глотка устроена как-то по-особому. Не помню точно, в чем там дело. В любом случае я просто хотела взглянуть на нее еще раз.

Купер, сам того не желая, восхитился поступком Лил, хотя и понимал, что такое поведение – чистое безумие. Какая еще девчонка решится рано утром тайком выбраться из дома, чтобы отыскать пуму?

– А вдруг это не ты, а она бы тебя нашла? Тогда бы ты стала ее завтраком…

– Ты обещал, что никому не скажешь.

– Не скажу. Но и ты не должна больше так делать.

– Интересно, где она сейчас? – Лил окинула задумчивым взглядом холмы вдали. – Пожалуй, надо предложить моим родителям отправиться в маленькое путешествие. Папе это должно понравиться. Ты пойдешь с нами? Возьмем палатку и заночуем у костра. Твои дедушка с бабушкой вряд ли станут возражать.

– Отправимся в горы? С ночевкой? – это и пугало, и завораживало.

– Ну да! На ужин наловим себе рыбы. А еще посмотрим на водопады, бизонов и других животных. Может быть, даже увидим пуму. Если подняться на самую вершину, станет видна огромная территория – вплоть до Монтаны. – Услышав звук колокола, Лил оглянулась. – Пора обедать. Итак, договорились – идем в горы, с ночевкой. Вот будет здорово!

В том походе Купер Салливан много чему научился, в том числе ловить рыбу. Ему открылась неведомая доселе радость съесть не купленную в магазине, а добытую еду. А еще он готов был до бесконечности сидеть у костра, прислушиваясь к ночным шорохам и звукам. За это лето Купер сильно вырос и окреп, ладони его затвердели. Он стал отличать лося от оленя и приобрел множество полезных навыков.

Купер научился пускать лошадь в галоп, и это принесло ему незабываемые ощущения. На правах гостя он выступил за бейсбольную команду Лил и внес свой вклад в их победу.

Позже Салливан-третий понял, что именно летом 1989 года его жизнь пошла по новому пути, но пока ему было только одиннадцать лет, и он чувствовал лишь то, что бесконечно счастлив.

Сэм научил внука строгать и вырезать из дерева, подарив, к величайшей радости Купера, ему карманный нож. Люси объяснила, как ухаживать за лошадью – от холки до копыт, как понимать, что она получила травму, и правильно определять недомогания.

А самое главное – дед научил его разговаривать с лошадьми.

– Все дело в глазах, – пояснил Сэм. – Круп, уши и хвост тоже могут многое рассказать, но главное – это глаза, – он придерживал за повод годовалого жеребенка, который брыкался и всячески норовил вырваться. – Неважно, что и как ты говоришь, поскольку он все равно будет читать в твоих глазах. Вот этот хочет казаться крепким орешком, но на самом деле он чуточку напуган. Не знает, что мы хотим от него, что намерены делать… На что это будет похоже? Больно или нет?

Даже разговаривая с Купером, Сэм продолжал смотреть в глаза жеребенку. Голос его при этом звучал тихо и ровно.

– Все, что нам нужно, – приучить его к послушанию. Твердая рука еще не значит наказующая.

Словно в подтверждение этих слов, Сэм крепко и в то же время спокойно взялся за уздечку.

– Нужно дать ему имя, – он ласково провел рукой по шее животного. – Как ты его назовешь?

– Я? – Купер в изумлении уставился на деда.

– «Я» не очень удачное имя для лошади.

– Я имел в виду… Может быть, Джонс? Как Индиана Джонс.

– Спроси его.

– Тебе очень подходит имя Джонс, – сказал Купер, обращаясь к жеребенку. – Джонс – храбрый и умный парень.

С помощью руки Сэма, лежавшей на уздечке, жеребенок согласно кивнул.

– Он сказал «да»! Ты видел, дед?

– Конечно, видел. А теперь подержи его за узду – твердо, но не больно. Я хочу накинуть на него потник[8]. Он уже с ним знаком. Напомни ему об этом.

– Я… Это только потник, Джонс. Тебе не будет от него никакого вреда. Мы не хотим тебя обидеть. Тебе его уже надевали. Дедушка говорит, нам нужно приучить тебя к седлу. Седло – это тоже не больно.

Джонс, прядая ушами, смотрел Куперу в глаза. На потник он практически не обратил внимания.

– Я бы не прочь покататься на тебе, когда ты привыкнешь к седлу. Вешу я мало, так что тяжело тебе не будет. Правда, дед?

– Посмотрим. Ну-ка, держи его.

Сэм поднял седло и надел его на жеребенка. Джонс дернул головой и снова затанцевал на месте.

– Все хорошо, – повторял Купер, глядя жеребенку в глаза. Пожалуй, конь и правда был несколько испуган – это читалось во взгляде. – Это всего-навсего седло. Совсем не больно, просто пока непривычно.

Под палящими лучами полуденного солнца Купер, успевший порядком взмокнуть, все разговаривал и разговаривал с жеребенком, пока Сэм прилаживал седло.

– Веди его на лужайку. Делай все, как раньше, когда он был без седла. Готовься к тому, что Джонс может слегка заартачиться.

Сэм отступил назад, позволяя внуку и жеребенку осваивать новую для себя науку. Он прислонился к забору, готовый вмешаться при первой необходимости. Люси, подошедшая сзади, положила руку ему на плечо.

– Приятное зрелище, правда?

– Парень многому научился, – кивнул Сэм. – А главное, ему это нравится. Смотри, как умело он обращается с лошадью.

– Так не хочется, чтобы Купер уезжал… Я знаю, – добавила она, прежде чем Сэм успел ответить, – что мы не можем распоряжаться его судьбой. Но я знаю и то, что от родителей он получает куда меньше любви, чем от нас. Сама мысль о том, что Купер скоро уедет, разбивает мне сердце.

– Может быть, он приедет к нам следующим летом…

– Может быть… Но до следующего лета еще нужно дожить, – вздохнув, Люси обернулась на звук грузовичка. – Это кузнец. Пойду угощу его лимонадом.

Были и другие уроки. Сын кузнеца, долговязый Галл Нодок, преподал Куперу азы жевания табака. Происходило все за амбаром, в наплывающих сумерках летнего вечера.

Даже после того, как Купера три раза подряд вывернуло наизнанку, он продолжал оставаться зеленым, как кузнечик. Так, во всяком случае, выразился Галл. Люси, донельзя встревоженная звуками, доносившимися из-за амбара, поспешила туда из своего маленького огорода. Ее внук все еще стоял на четвереньках. Учитель жизни, глядя на него сверху вниз, растерянно чесал затылок:

– Ба, Купер, да что это с тобой такое?

– Чем вы тут занимаетесь? – Люси налетела на них, как ураган.

– Он просто хотел попробовать жевать табак, мэм. Что в этом плохого?

– И у тебя хватило ума дать одиннадцатилетнему мальчику табак?

– Подумаешь! Чуть-чуть стошнило.

Судя по всему, Купер уже мог встать на ноги. Наклонившись, Люси тронула внука за плечо:

– Ну-ка, поднимайся. Нужно привести тебя в порядок.

Не теряя времени на охи и вздохи, она потащила мальчика домой. Там, несмотря на слабые протесты внука, Люси его раздела, ополоснула ему лицо и дала напиться. Затем, уложив Купера в постель, она задернула шторы и села рядом на край кровати. Глаза у мальчика все еще оставались затуманенными.

– Это было ужасно…

– Неплохой урок, – Люси улыбнулась и поцеловала внука в лоб. – Все будет хорошо, вот увидишь.

«И не только сегодня», – подумала она. Люси посидела рядом еще пару минут, наблюдая за тем, как Купер погружается в целительный сон.

Купер и Лил распластались на большом камне у самой воды.

– Знаешь, она даже не кричала и не ругалась.

– На что это было похоже? Наверно, вкус у табака не лучше, чем запах…

– Это похоже… Наверное, на дерьмо, – решился наконец такой воспитанный житель города.

Лил захихикала:

– Ты когда-нибудь его пробовал?

– Достаточно того, что нанюхался этим летом. Лошадиное дерьмо, свиное, коровье… не говоря уже о курином.

– В Нью-Йорке тоже полно дерьма, – фыркнула Лил, давясь смехом.

Перекатившись на бок, она положила голову на руки. Большие карие глаза не отрываясь смотрели на Купера:

– Жалко, что ты уезжаешь. Это было лучшее лето в моей жизни.

– В моей тоже.

Он и сам удивился тому, как странно прозвучали эти слова. Забавно было думать о том, что его лучшим другом стала деревенская девчонка, к тому же с индейской кровью.

– Может быть, если ты попросишь, родители разрешат тебе остаться здесь?

– Нет, – Купер лег на спину и стал смотреть на парящего в небе ястреба. – Они вчера звонили. Сказали, что возвращаются на следующей неделе. Встретят меня в аэропорту. Проси не проси…

– Но ты сам хотел бы остаться?

– Не знаю.

– Что, хочешь вернуться домой?

– Просто не знаю, – Куперу самому было неуютно от этой неопределенности. – Знаешь, я хотел бы съездить туда, а потом вернуться и жить здесь. Мне нравится заниматься с Джонсом, кататься на Дотти, ловить рыбу и играть в бейсбол. Но я скучаю по своей комнате, по видеоиграм и стадиону «Янки»… – он снова перекатился на бок. – Может быть, родители разрешат тебе приехать к нам. Тогда бы я сводил тебя на настоящую игру.

– Не думаю, что они позволят, – взгляд Лил затуманился, а нижняя губа дрогнула от огорчения. – Выходит, ты к нам уже никогда не приедешь?..

– Почему? Обязательно приеду.

– Клянешься?

– Клянусь, – он торжественно поднял руку.

– И будешь отвечать на мои письма?

– Ясное дело!

– На каждое письмо?

– На каждое, – улыбнулся Купер.

– Тогда ты вернешься. И пума тоже. Мы увидели ее в самый первый день, когда познакомились, так что теперь она для нас вроде духа-хранителя. Все равно что… не помню точно слово, но оно означает удачу.

Купер немало думал об этом. Лил все лето твердила ему про пум, показывала их фотографии в книгах, которые взяла в библиотеке или купила на свои карманные деньги. Собственными рисунками она завесила всю комнату, разместив их между своими наградами на ниве бейсбола.

В последнюю неделю на ранчо Купер почти не выпускал из рук перочинный нож, который ему подарил дед. Он тепло попрощался с Дотти, Джонсом и всеми остальными лошадьми. Прощание с курами вышло куда более прохладным. Затем Купер упаковал вещи, добавив к ним сапоги и рабочие рукавицы, которые купила ему бабушка. Не забыл он и свою бейсбольную биту.

В обратный путь мальчик отправился на заднем сиденье грузовичка и всю дорогу неотрывно смотрел в окно. Его внимание было поглощено необъятным небом и темными холмами, за которыми вздымались скалистые вершины гор. Где-то там, среди отрогов, прятались чистые реки, глубокие каньоны и тенистые леса.

Должно быть, там же бродила и пума.

Лил уже сидела на ступеньках веранды – ждала их. На девочке были голубая рубашка и красные шорты. Косы она по привычке забрала под любимую бейсболку. Как только машина подъехала к дому, на улицу вышла мать Лилиан, а откуда-то со двора, громко лая, примчались собаки.

Миссис Чанс подошла к дочери, которая к этому времени уже встала, и положила руку ей на плечо. Из-за дома, запихивая перчатки в задний карман джинсов, вышел Джо. Он тоже встал рядом с Лил.

Такими Купер их и запомнил – мать, отец и дочь. Крохотный островок любви перед старым домом, в окружении холмов и долин. И тут же – две собаки, заливающиеся счастливым лаем.

Купер прокашлялся, выбираясь из машины.

– Я приехал попрощаться, – сказал он.

Джо шагнул вперед первым и протянул руку. Сжав ладонь Купера, он улыбнулся:

– Надеюсь, мы еще увидимся, мистер Нью-Йорк.

– Непременно. А еще я пришлю вам фотографии со стадиона «Янки», когда мы возьмем главный приз.

– Мечтать не вредно, – Джосайя Чанс расплылся в улыбке.

– Береги себя, – Дженна наклонилась и поцеловала мальчика в лоб. – Будь счастлив и не забывай нас.

– Ну что вы! – Чувствуя некоторую робость, Купер повернулся к Лил. – Я тут сделал для тебя кое-что.

– Правда? Что?..

Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Лилиан.

– Честно говоря, вышло не очень, – смущенно сказал Купер, а девочка в это время разглядывала крохотную пуму, вырезанную из дерева гикори[9]. – Больше всего я намучился с мордой…

И тут руки Лил обвились вокруг его шеи. Ошеломленный, Купер замолчал.

– Она чудесная! Просто чудесная! Подожди! – девочка стремительно бросилась в дом.

– Хороший подарок, Купер, – Дженна одобрительно кивнула. – Теперь пума действительно стала ее. Можно сказать, ты вложил часть себя в этот символ.

Лил выбежала на улицу.

– Вот! Это было мне дороже всего, но теперь у меня есть пума. Возьми. Это старая монета, – она протянула Куперу серебряный диск. – Мы нашли ее прошлой весной, когда копали землю под новый сад. Должно быть, кто-то выронил много-много лет назад. На ней почти ничего не видно, такая она потертая.

Купер взял серебряный кружочек, такой старый, что на нем действительно с трудом угадывался силуэт женщины.

– Круто.

– Она принесет тебе удачу. Будет… Как это называется, мама?

– Талисман, – улыбнулась Дженна.

– Талисман, – повторила Лил. – На счастье.

– Нам пора, – Сэм похлопал внука по плечу. – До Рэпид-сити еще ехать и ехать.

– Удачи, мистер Нью-Йорк!

– Я тебе напишу! – прокричала им вслед Лил. – Только не забывай отвечать.

– Хорошо, – сжав монету, Купер сел в машину.

Он чуть не свернул себе шею – так долго смотрел за тем, как тает в отдалении крохотный островок перед домом.

Купер Салливан не плакал. Как-никак ему было уже почти двенадцать лет. Но всю дорогу до Рэпид-сити мальчик сжимал в руке серебряную монету.

3

Черные Холмы,

1997 год, июнь

Лилиан направляла лошадь сквозь утренний туман, протянувшийся вдоль тропы. Она не спеша ехала в высокой траве. В одном месте путь ей преградил ручей, искрящийся под лучами утреннего солнца. Когда Лил перебиралась через него, она обратила внимание на ветви ядовитого плюща, которые словно поджидали момент, чтобы вскарабкаться на берег. Воздух благоухал соснами и разнотравьем, а первые лучи солнца радовали глаз пока еще неярким светом.

Вокруг радостно щебетали птицы. Одна из них, неизвестная девушке, с серовато-голубым оперением, звонко приветствовала Лил. Вслед за этим прозвучала веселая трель чижа, которой раздраженно вторила сойка.

Туман понемногу отступал перед потоками золотистого света, и лес все активнее пробуждался к новой жизни.

По мнению Лилиан Чанс, это было лучшим местом на земле.

Время от времени ей встречались следы, как правило лося или оленя. Свои наблюдения она старательно наговаривала на диктофон, лежавший в нагрудном кармане. Часом раньше девушке повезло набрести на следы бизонов. И повсюду в изобилии встречались знаки, указывающие на то, что тут проходило стадо ее отца.

Но за эти три дня ей так и не удалось выследить пуму.

Правда, прошлой ночью Лил слышала ее крик. Пронзив ночную тьму, он вознесся до луны и звезд.

Я здесь.

Пока кобыла неспешно поднималась в гору, Лил внимательно изучала кустарник, одновременно прислушиваясь к разноголосому пению птиц. Вот из зарослей стремительно выскочила рыжая белка. Стрелой пролетев по земле, она тут же вскарабкалась на ближайшую сосну. Вскинув голову еще выше, Лилиан заметила ястреба, одиноко парящего в утреннем небе.

Все это, не говоря уже о величественных видах с горных вершин, делало Черные Холмы поистине удивительным местом.

Тот, кто не ощущал здесь волшебства, не нашел бы его нигде.

Лил не хотела ничего другого, кроме как находиться тут, изучать эту землю и ее обитателей. Но скоро ей предстояло отправиться в университет, далеко от Южной Дакоты, которую она так любила. И хотя девушка жаждала обрести новые знания, ничто не могло заменить ей запахи и звуки родных мест.

За эти годы она несколько раз встречала в холмах пуму. Вряд ли это была та самая кошка, которую они видели с Купером восемь лет назад. Лил с интересом наблюдала, как зверь прятался в ветвях деревьев, взбирался на скалистые отроги. А однажды, сопровождая стадо отца, Лил разглядела в бинокль, как пума напала на лосенка.

Мощь и красота этой большой кошки завораживали девушку.

Сейчас в числе прочего она не забывала делать заметки и о растительности. Нежные незабудки, изящные ирисы, россыпь сладко пахнущего клевера – от ее внимания не ускользало ничего. В конце концов, все это было частью пищевой цепочки. Кролики, лоси и олени ели почки, листья, траву и ягоды, а волки и представители кошачьих питались кроликами и парнокопытными. Да и рыжая белка вполне может попасть сегодня на завтрак ястребу…

Дорога становилась все более пологой и в конце концов вывела Лилиан на обширный луг, поросший свежей, сочной зеленью. Здесь паслось маленькое стадо бизонов, и девушка добавила к своему списку быка, четырех самок и двух телят.

Один теленок с таким упоением зарылся в траву, что голова его, когда он наконец ее поднял, оказалась украшена пучками зелени и цветами. Лил тут же достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Можно будет добавить их к своей документации.

Праздник жизни – чем не название для фотографии?

Можно будет даже послать снимки Куперу. Он вроде бы собирался приехать этим летом, но кто его знает… В конце концов, Купер пока не ответил на письмо, которое она послала ему три недели назад.

В вопросах переписки он вообще был более безответственным, чем Лил. Особенно с тех пор, как стал встречаться с той девицей… Они познакомились в университете.

Си-Си. Лилиан мысленно фыркнула. Глупое имя. Она знала, что Купер спит с этой куклой. Сам он ничего такого не говорил, но Лил ведь не дурочка – прекрасно понимает, что к чему. Как и в случае с той барышней, с которой он встречался в старших классах. Как же ее-то звали?

Зои.

И где только он находит девушек со столь дурацкими именами?

Такое чувство, что парни вообще ни о чем не способны думать, кроме секса. Впрочем, мысленно признала Лил, она и сама в последнее время частенько об этом размышляла.

Может быть, потому, что у нее такого опыта пока не было…

Просто молодые люди ее не интересовали – по крайней мере, те, с которыми Лил была знакома. Не исключено, что осенью, в университете…

Не то чтобы она собиралась до конца жизни оставаться девственницей – совсем нет. Но какой смысл лезть к парню в постель, если ты в него даже не влюблена? Получается, это уже не любовь, а физкультура.

Ей хотелось большего.

Досадливо отмахнувшись от этих мыслей, Лил убрала фотоаппарат и достала из сумки флягу с водой. Пожалуй, в университете ей тоже будет не до секса – слишком многое нужно узнать и освоить. Ну а пока у нее и вовсе иные приоритеты. Впереди целое лето. Необходимо как можно лучше изучить места обитания животных, привести в порядок бумаги, продумать свои планы на будущее. А главное – уговорить отца выделить ей несколько акров земли. Со временем Лилиан надеялась организовать на ней зоопарк для диких зверей.

Когда-нибудь это обязательно произойдет, а пока ей предстояло многому научиться. Для этого необходимо будет на время оставить все то, чем Лил дорожила больше всего.

Еще она надеялась до отъезда в университет повидаться с Купером. Он, как и пума, не забывал эти места. Приезжал Салливан не каждое лето, но довольно часто. Сначала были две недели через год после первого лета, затем сразу июнь, июль и август, когда разводились его родители. Потом пара недель тут, месяц там…

Они всегда начинали с того, на чем расстались, даже если потом Купер без устали болтал о девчонках, с которыми встречался в Нью-Йорке. Однако с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло уже два года. Так что неплохо бы ему было приехать этим летом.

Лил со вздохом убрала флягу с водой.

Тут все это и произошло.

Лилиан почувствовала, как кобыла под ней внезапно задрожала. Девушка туже натянула поводья, и в эту минуту из высокой травы взметнулась пума. Один стремительный прыжок – и теленок с цветами на голове упал на землю замертво. Маленькое стадо разбежалось, мать жалобно замычала. Пытаясь удержать на месте лошадь, Лил увидела, как на пуму бросился бык.

Кошка пронзительно закричала и привстала, защищая свою добычу. Вцепившись одной рукой в поводья, Лилиан изо всех сил сжала ногами бока лошади, а другой потянула из сумки фотоаппарат.

Мелькнула лапа с выпущенными когтями. Лилиан даже на расстоянии почувствовала запах крови. Кобыла в ужасе закрутилась на месте.

– Стой! Ни с места! Мы ей не нужны. Она уже получила то, что хотела…

Из раны на боку бизона сочилась кровь. Застучали копыта, и стадо понеслось прочь. Через минуту все стихло, и на поле осталась только пума со своим завтраком.

Звук, который она издала, был похож не то на тихое урчание, не то на громкое мурлыканье. Кошка пристально посмотрела на Лил. Рука у девушки дрожала, но она так и не решилась отпустить поводья, чтобы поудобнее взять фотоаппарат. Направив камеру на пуму, Лилиан сделала два снимка без фокуса, затем сфотографировала теленка и окровавленную, помятую траву.

Угрожающе зашипев, пума схватила добычу и потащила ее в заросли кустарника.

– Ей ведь нужно кормить своих детенышей, – пробормотала Лил срывающимся от волнения голосом. – Черт возьми! – Она с трудом вытащила диктофон. – Спокойно. Соберись и диктуй. Итак. Видела самку пумы, в длину метра два. Весит… килограммов сорок, не меньше. Окрас типичный. Убила детеныша бизона. Он и шесть его сородичей паслись на лугу. Пума защищала добычу от быка, затем утащила ее в лес, скорее всего своим котятам. Наверняка они еще слишком маленькие, чтобы ходить с матерью на охоту. Инцидент произошел двенадцатого июня. Зафиксирован в семь двадцать пять утра. Ф-фу…

Ей очень хотелось проследить за пумой, но возобладало благоразумие. Лилиан понимала: если у самки есть детеныши, она, чтобы защитить свое потомство, вполне может броситься и на лошадь с всадником.

– Не стоит рисковать, – пробормотала она. – Поеду-ка я лучше домой.

Лил действительно поспешила в путь – она хотела как можно скорее рассказать обо всем увиденном, но до отца и его помощника Джея девушка доехала только в полдень. Те чинили изгородь на обширном пастбище.

Проехав сквозь расступившееся стадо, Лил остановила лошадь у старенького джипа.

– Вот и моя девочка, – Джо похлопал ее по ноге. – Вернулась наконец из своей глуши?

– Вернулась. Жива и здорова, как и обещала. Привет, Джей.

Джей, никогда не тративший слова попусту, молча коснулся края шляпы.

– Вам помочь? – спросила Лил отца.

– Нет, сами справимся. Это тут лось походил.

– Я за три дня на них насмотрелась. Еще видела бизонов. Пума убила у них теленка.

– Пума?

Лил снова взглянула на Джея. Выражение его лица было девушке хорошо знакомо. Само слово «пума» ассоциировалось у него с чем-то очень опасным.

– В нескольких часах езды отсюда. Добычи самке и ее детенышам вполне хватит. Вряд ли она станет устраивать охоту на наших коров.

– Ты-то в порядке?

– Она на меня и внимания не обратила, – улыбнулась отцу Лилиан. – Не забывай, пумы знают, кто является их жертвой. Человек в эту категорию не входит.

– Голодная кошка сожрет любого, – мрачно пробурчал Джей. – Гнусные твари.

– Думаю, бык из того стада с тобой бы согласился, но я не видела ни одного следа поблизости от нашего пастбища. Ни единого указания на то, что пума расширила границы своей территории.

Джей лишь дернул плечом и снова взялся за изгородь. Лил повернулась к отцу:

– Если я вам не нужна, поеду домой. Хочу принять душ и выпить чего-нибудь холодненького.

– Скажи маме, что мы задержимся здесь еще на пару часов.

На ферме Лилиан сначала накормила и почистила лошадь. Затем, выпив два стакана холодного чая, она присоединилась к матери, которая трудилась на огороде. Лил забрала у Дженны мотыгу и взялась за дело сама.

– Знаю, что повторяю одно и то же, но это было потрясающе. Видела бы ты, как она двигалась! Я и раньше знала, что пумы охотятся из засады. Но ведь она пролежала там не один час, выслеживая бизонов и намечая себе жертву… Наконец, выбрала момент для прыжка. Я даже ни о чем не догадывалась. Ведь осматривала луг, но мне и в голову не пришло бы, что там затаилась пума.

– А тебя не испугало это зрелище? Убийство?

– Все произошло так быстро… Секунда, и все кончено. Думаю, если бы я ожидала этого, то среагировала бы иначе.

Лилиан слегка вздохнула и сдвинула на затылок шляпу.

– Этот теленок с цветами на голове выглядел таким милым… И в одно мгновение его не стало. Только что был жив и уже мертв. Как ни странно, но в этом было нечто особенное, я бы даже сказала, возвышенное. Трагически возвышенное.

Она смахнула пот со лба.

– Это, как ты сказала, зрелище еще больше укрепило меня в намерениях, а соответственно, и в желании учиться. Я сделала фотографии – момент смерти и то, что ему предшествовало.

– Может быть, мое заявление прозвучит несколько пафосно, особенно из уст женщины, выращивающей скот на мясо, но я бы не хотела присутствовать при том, как пума пожирала этого бедного теленка.

Лил снова взялась за мотыгу.

– Мама, а ты знала, кем хочешь стать и что хочешь делать, когда была в моем возрасте?

– Честно говоря, не имела ни малейшего представления, – Дженна, сидя на корточках, полола морковь. Руки ее двигались быстро и проворно, а гибкостью фигуры миссис Чанс не уступала дочери. – Но к тому времени, когда нужно было с этим определяться, к нам на ферму заглянул твой отец. Стоило ему бросить на меня один взгляд, и я тут же поняла: этот парень – тот, кто мне нужен. По большому счету, у Джо и выбора-то не было.

– А если бы он захотел вернуться к себе на восток?

– Я поехала бы с ним. Тогда мне была нужна не земля, а он. Мы вместе влюбились в этот край, но случилось это куда позже… – сдвинув, как и дочь, шляпу на затылок, Дженна окинула взглядом грядки с морковью и бобами, кусты помидоров. Дальше, за огородом, расстилались пастбища, а также поля, на которых зрела пшеница. – Ну а ты получила эту любовь от нас. Она у тебя буквально с первого вздоха.

– Мне так много нужно узнать, так много увидеть, мама! Но где бы я ни была, непременно вернусь назад.

– Надеюсь на это, – Дженна встала. – Дай-ка мне мотыгу, а сама иди домой. Прими душ и переоденься. Потом поможешь приготовить обед.

Лилиан кивнула и пошла к дому. Горячий душ! О нем девушка мечтала больше всего. Чтобы приготовить еду, ей нужно не так уж много времени, зато потом можно будет посидеть над своими заметками и наблюдениями. Это займет весь вечер. Ну а завтра она съездит в город – необходимо напечатать сделанные фотографии. Как только появятся собственные свободные деньги, она обязательно купит себе цифровой фотоаппарат.

«И ноутбук», – мысленно добавила Лил.

Она заработала стипендию, и это здорово поможет с тратами на обучение, но расходы все равно предстоят серьезные. Нужно платить за жилье, за практические занятия, за книги, за разные поездки.

Уже подойдя к дому, девушка услышала рев мотора. Было ясно, что кто-то катит по их земле. Лилиан свернула за угол, чтобы глянуть, кто это разъезжает здесь с таким грохотом.

Примечания

1

Портативная игровая система четвертого поколения. Производитель – Nintendo. Дата выхода на рынок – весна 1989 года. – Здесь и далее прим. ред., если другого не указано особо.

2

Вымышленные персонажи, герои комиксов (Кент – инкогнито Супермена, а Уэйн – альтер эго Бэтмена).

3

Команда супергероев-мутантов, отдельные члены которой были персонажами разных комиксов. Впоследствии комиксы неоднократно экранизировались: трилогия кинофильмов, три мультсериала и т. д.

4

Неистовый, или Бешеный, Конь – военный вождь племени оглала, входившего в союз семи племен лакота. Мемориал Неистового Коня – крупнейший в мире памятник, высеченный из цельной скалы. Строится с 1948 года (скульптор К. Зюлковски умер, не успев довести замысел до конца). Лицо всадника закончено в 1998 году. Работу по мере поступления средств продолжает группа энтузиастов.

5

Сухостой. – Прим. перев.

6

Игра слов. Queens (англ.) – королевы. – Прим. перев.

7

Индейцы лакота и дали название Черным Холмам (на их языке Паха Сапа – Черный Холм). Эта территория была святыней для сиу-лакота, а также для шайенов. Объявление Черных Холмов открытыми для заселения белыми людьми привело к Великой войне сиу.

8

Часть седла и хомута, изготовленная из войлока и прилегающая к крупу лошади.

9

Индейское название ореха. В США из древесины гикори часто делают рукоятки для молотков и топоров, а также барабанные палочки.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.