Знак Семи - Братья по крови

Фокс сидел за письменным столом, взгромоздив на столешницу ноги в туристических ботинках. На нем были джинсы и фланелевая рубашка с расстегнутым воротом, из-под которого выглядывала белая футболка. Лицо с правильными, но немного резкими чертами, обрамляли темно-каштановые волосы.

– Что происходит?

– Я тебе расскажу, что происходит. Моя секретарша увольняется.

– Ты ее обидел?

– Я? – Фокс откинулся назад, распахнул дверцу мини-холодильника и достал банку кока-колы. Кофе он никогда не пил. – Шутишь, братишка. Помнишь, в одну роковую ночь мы разбили лагерь у Языческого камня и выпустили джинна из бутылки?

Кэл опустился в кресло.

– Она увольняется, потому…

– Не просто увольняется. Они с мистером Хоубейкером уезжают из Холлоу. Да, именно поэтому. – Фокс жадно глотнул колу – так пьяницы прикладываются к бутылке с виски. – Элис не назвала настоящую причину, но все понятно и так. Сказала, что переезжают в Миннеаполис, поближе к дочери и внукам, но это ложь. Зачем семидесятилетней женщине и ее мужу, которой еще старше, сниматься с насиженного места и переезжать на север? Другая их дочь живет под Вашингтоном, тут у них прочные корни. Я точно знаю, что это чушь собачья.

– Ты догадался по ее объяснениям или покопался у нее в голове?

– Сначала одно, потом другое. Только не надо. – Фокс взмахнул банкой кока-колы и с силой опустил ее на стол. – Я не сую свой нос в чужие мозги ради развлечения, сукин сын.

– Может, еще передумают.

– Они не хотят уезжать, но им страшно оставаться. Страшно представлять, что снова случится ужасное – обязательно случится, можно не сомневаться, – и они просто не хотят пережить все еще раз. Я предложил ей повысить жалованье – как будто это мне по карману – и отпуск на весь июль. Намекнул, что знаю истинную причину. Они уезжают. Элис дала мне время до первого апреля. День дурака, черт возьми! – Фокс уже кричал. – Чтобы я нашел ей замену и она могла ввести новичка в курс дела. Я ни черта не смыслю в ее работе, Кэл. Не знаю и половины того, чем она занимается. Элис просто следит за всем. Каким-то образом.

– До апреля еще есть время. Может, мы что-нибудь придумаем.

– Мы за двадцать лет ни до чего не додумались.

– Я имел в виду твою офисную проблему. Хотя и другую тоже. – Кэл встал и подошел к окну, выходившему на тихую боковую улицу. – Нужно дойти до конца. На этот раз нужно дойти до конца. А что, если все рассказать этой писательнице? Изложим все беспристрастному, постороннему человеку.

– И накликаем беду.

– Беда все равно придет. Осталось пять месяцев. Я назначил встречу у меня дома. – Кэл взглянул на часы. – Через сорок минут.

– У тебя? – Фокс растерялся. – То есть сегодня? Послушай, я ничего не говорил миссис Хоубейкер, и эта встреча нигде не записана. Через час мне нужно давать показания под присягой.

– Почему ты не воспользуешься своим «Блэкберри», черт возьми?

– Потому что это не укладывается в мою простую, земную логику. Перенеси встречу. Я освобожусь после четырех.

– Ладно, я все улажу. Если она захочет, могу заказать столик в ресторане, и у нас будет целый вечер.

– Много не болтай.

– Да, буду осторожен. Но мне тут в голову пришла одна мысль. Мы столько лет осторожничали. Может, пришло время безрассудства?

– Ты говоришь, как Гейдж.

– Фокс… У меня опять появились сны.

Фокс вздохнул.

– А я надеялся, что только у меня.

– Когда нам было семнадцать, сны начались примерно за неделю до дня рождения, а в двадцать четыре больше чем за месяц. Теперь за пять месяцев. И с каждым разом эффект все сильнее. Боюсь, если мы ничего не придумаем, этот раз станет последним – и для нас, и для города.

– Ты говорил с Гейджем?

– Только что отправил ему письмо по электронной почте. Но о снах не упоминал. Это я оставляю тебе. Выясни, появились ли они у него, – где бы он ни находился, черт возьми. И заставь вернуться домой. Думаю, он нужен здесь. На сей раз нельзя ждать лета. Ладно, мне пора.

– Поосторожнее с писательницей! – крикнул Фокс вслед удаляющемуся Кэлу. – Меньше говори, больше слушай.

– Не беспокойся, – ответил Кэл.

Куин Блэк направила свой «Мини-Купер» к съезду с автострады и увидела на развязке обычную рекламу ресторанов быстрого питания: «Пэнкейк Хаус», «Вендис», «Макдоналдс», KFS.

Она с вожделением подумала о «королевском» гамбургере с порцией соленой хрустящей картошки и – естественно – диетической колой, чтобы заглушить чувство вины. Но не поддалась искушению. Нельзя нарушать данную себе клятву: фастфуд не чаще одного раза в месяц.

– Ну вот, теперь ты чувствуешь себя праведницей? – спросила она себя, бросив последний взгляд в зеркальце заднего вида на «золотые арки»[8].

В подростковом возрасте и потом, когда ей уже исполнилось двадцать, любовь к фастфуду и жирной пище толкнула ее на путь бесконечных диет, невкусных заменителей и чудо-упражнений для похудания. Потом Куин обозвала себя дурой, выбросила все книги и брошюры о правильном питании, объявления вроде «Я сбросила двадцать фунтов за две недели. И ты сможешь!» и обратилась к разумной диете и физическим упражнениям.

«Перемена образа жизни», – напомнила она себе. Куин изменила свой образ жизни.

Но как же она скучала по «королевскому» гамбургеру – больше, чем по бывшему жениху!

Разве по нему можно не скучать?

Куин бросила взгляд на навигатор, прикрепленный к приборной панели, потом на листок с указаниями, распечатанный из электронного письма Калеба Хоукинса. Пока все совпадает.

Она протянула руку за яблоком. Яблоки создают чувство насыщения, подумала Куин, вонзая зубы в плод. Полезны для здоровья и вкусны.

И они не «королевский» гамбургер.

Чтобы отвлечься от соблазнительных мыслей, Куин стала думать, как пройдет первая личная встреча с одной из главных персон странного маленького городка Хоукинс Холлоу.

Нет, нечестно называть городок странным, подумала она. Объективность прежде всего. Может, в результате расследования и придется признать, что город действительно странный, но пока это преждевременно – сначала нужно все проверить, побеседовать с людьми, сделать записи, порыться в местной библиотеке. И – возможно, самое главное – самой увидеть Языческий камень.

Ей нравилось заглядывать в укромные уголки и ворошить прошлое маленьких городков, обследовать подвалы в поисках секретов и сюрпризов, прислушиваться к сплетням, местным легендам и фольклору.

Куин приобрела некоторую известность серией статей о необычных, мало кому известных городах для небольшого журнала под названием «Детурс». А поскольку профессиональный аппетит у нее не уступал аппетиту физическому, она рискнула написать книгу на эту же тему, выбрав местом действия маленький город в штате Мэн, который якобы посещали призраки двух сестер, убитых в местном пансионе в 1843 году.

Критики отозвались о ее творении как об «увлекательном чтиве», «забавной страшилке» – за исключением одного, который назвал книгу «нелепой» и «запутанной».

Куин на этом не остановилась и написала книгу о маленьком городке в Луизиане, где потомок жрицы вуду работал мэром и лечил внушением. А также, как выяснила Куин, держал чрезвычайно популярный бордель.

Но Хоукинс Холлоу – она это чувствовала – обещал нечто более масштабное.

И ей не терпелось вонзить в него зубы.

Рестораны быстрого питания, офисные здания и стоящие вплотную жилые дома уступили место просторным лужайкам, особнякам и полям, словно дремлющим под скучным серым небом.

Дорога вилась змейкой, шла под уклон, поднималась в горку, потом снова спрямлялась. Куин заметила указатель на поле битвы «Антиетам», о котором тоже не следовало забывать. Ей уже попадались рассказы о странных происшествиях в окрестностях Хоукинс Холлоу во время Гражданской войны.

Хотелось бы узнать больше.

Следуя указаниям навигатора и инструкциям Калеба, она свернула, миновала рощу голых деревьев, несколько отдельно стоящих домиков и ферм с амбарами, силосными башнями и огороженными пастбищами, всегда вызывавшими у нее улыбку.

В следующий раз нужно выбрать для исследования небольшую деревушку на Среднем Западе. Ферма с привидениями, или плачущая душа доярки.

Увидев указатель на Хоукинс Холлоу (год основания 1648), она едва не пропустила поворот. Как и в случае с «королевским» гамбургером, ей очень хотелось дать себе волю и поехать в город, а не сворачивать к дому Калеба. Но Куин не любила опаздывать, а если она увлечется изучением улиц, переулков и укромных уголков города, то обязательно опоздает на первую встречу.

– Подожди немного, – пообещала она себе и свернула на дорогу вдоль опушки леса, в сердце которого стоял Языческий камень.

От такой мысли по спине пробежал холодок, и это было странно. Потому что холодок был вызвал страхом, а не волнением, которое всегда охватывало ее в начале нового проекта.

Свернув на проселок, Куин с некоторым беспокойством посмотрела на темные голые деревья. А когда ее взгляд вернулся к дороге, она резко нажала на тормоза – перед машиной мелькнула какая-то тень.

Сначала ей показалось, что она видит ребенка… Боже, боже… потом подумала, что это собака. А потом… ничего. Ни на дороге, ни на поле. В маленькой красной машине только она сама и готовое выпрыгнуть из груди сердце.

– Обман зрения, – пробормотала Куин, но прозвучало это как-то неубедительно. – Очень похоже.

Тем не менее она завела заглохший от резкого торможения двигатель и съехала на узкую полоску грунта, служившую обочиной. Достала ноутбук, отметила время и записала то, что видела.

«Маленький мальчик, ок. десяти. Длн чрн волосы, красные глаза. Он СМОТРЕЛ прямо на меня. Я моргнула? Зажмурилась? Открыла глаза и увидела блш чрн собаку, а не мальчика. Потом – бац. И все исчезло».

Мимо как ни в чем не бывало ехали машины, и Куин подождала еще несколько секунд, унимая дрожь.

Отважная писательница пугается первого же необычного явления, подумала она, разворачивается и направляет свой любимый красный автомобиль к ближайшему «Макдоналдсу» за насыщенными жирами, чтобы успокоить нервы.

А почему бы и нет? Никто не обвинит ее в преступлении и не упечет в тюрьму. Но тогда не будет ни следующей книги, ни уважения к себе.

– Мужайся, Куин, – приказала она себе. – Ты уже встречалась с призраками.

Немного успокоившись, она выехала на дорогу и снова повернула. Теперь дорога была узкой и извилистой, и с обеих сторон над ней нависали деревья. Куин подумала, что весной и летом тут очень красиво – или после снегопада, когда ветки словно покрыты горностаевым мехом. Но теперь, под хмурым серым небом, деревья словно толпились у дороги, а голые ветки протягивали к ней свои лапы, словно для удара, как будто это место принадлежало им безраздельно.

Неприятное чувство усиливалось отсутствием других машин, а когда Куин выключила радио – музыка казалась слишком громкой, – остался лишь пронзительный вой ветра.

Я назову это место «Долиной призраков», решила Куин и едва не пропустила поворот на гравийную дорожку к дому.

Любопытно, подумала она, кому могло прийти в голову поселиться в таком месте? Здесь, среди неприветливых деревьев, в тени которых прячутся от солнца грязные пятна снега. А единственный звук здесь – грозный рык Природы. Все вокруг выглядело серым, коричневым, мрачным.

Куин проехала по мосту, перекинутому через извилистую речушку; затем начался небольшой подъем.

На холме показался дом – как и следовало ожидать.

Хотя это, скорее, не холм, а бугор, на переднем склоне которого террасами высажен кустарник. Наверное, весной и летом тут очень красиво, подумала Куин.

Лужайки как таковой не было; Хоукинс, похоже, поступил очень разумно, высадив перед домом деревья и кусты вместо привычной травы, которую тут замучаешься стричь и пропалывать.

Куин также понравилась веранда, обрамлявшая фасад и боковые стены дома – тыльную сторону тоже, можно не сомневаться. Она одобрила спокойные тона каменной кладки и широкие окна.

Дом выглядел здесь на своем месте, в полной гармонии с окружающим лесом.

Куин остановила машину рядом со стареньким пикапом и вышла, чтобы как следует оглядеться.

И поняла, почему хозяин дома выбрал именно это место. Вне всякого сомнения, тут присутствовала атмосфера таинственности, особенно для тех, кто чувствует подобные вещи. Но не только. Явное очарование. И уединенность, не имевшая ничего общего с одиночеством. Куин представила, как летним вечером сидит на этой террасе, потягивает холодный лимонад и наслаждается тишиной.

Не успела она сделать шаг, как парадная дверь дома открылась.

Ощущение дежавю было настолько сильным, что Куин почувствовала головокружение. Он стоял у двери хижины, и кровь на его рубашке была похожа на яркие цветы.

Нам нельзя здесь оставаться.

Слова отчетливо звучали у нее в голове, а голос казался знакомым.

– Мисс Блэк?

Она вернулась к действительности. Хижина исчезла, а на мужчине, стоявшем на красивой террасе своего очаровательного дома, не было крови. И не было огромной любви и огромной печали в его серых глазах.

Тем не менее ей пришлось облокотиться на машину, чтобы перевести дух.

– Да, привет. Я просто… любовалась домом. Потрясающее место.

– Спасибо. Не заблудились?

– Нет, нет. Вы все очень хорошо объяснили. – Разумеется, этот разговор на пронизывающем ветру выглядел странно. Судя по вопросительному выражению лица, хозяин это почувствовал.

Куин отошла от машины. Когда она поднималась на три деревянные ступеньки, очень надеялась, что выглядит вполне доброжелательной.

А хозяин очень мил, поняла Куин, когда наконец сосредоточилась на окружающей действительности. Растрепанные волосы, внимательные серые глаза. Если прибавить своеобразную асимметричную улыбку, длинное стройное тело, обтянутое джинсами и фланелевой рубашкой, то у женщины может возникнуть искушение повесить ему на шею табличку: «ПРОДАНО».

Куин шагнула к нему и протянула руку.

– Куин Блэк. Спасибо, что согласились со мной встретиться, мистер Хоукинс.

– Кэл. – Он слегка встряхнул ее ладонь и задержал в своей, провожая к двери. – Давайте уйдем с этого ветра.

Переступив порог, они попали прямо в гостиную, которая оказалась одновременно и уютной, и типично мужской. Три окна, напротив – огромный диван, а в каждом из кресел, казалось, может поместиться целая лошадь. Столы и лампы, вероятно, не были антикварными, но выглядели так, словно достались от бабушки, которая наконец решила поменять обстановку в доме.

В гостиной даже имелся маленький камин, перед которым на коврике спала большая дворняжка.

– Снимайте куртку.

– Ваша собака в коме? – спросила Куин, поскольку пес и ухом не повел.

– Нет. У Лэмпа очень активная и серьезная внутренняя жизнь, которая требует длительного отдыха.

– Понятно.

– Кофе хотите?

– С удовольствием. И в туалет. Дорога была долгой.

– Первая дверь направо.

– Спасибо.

Она заперлась в маленькой, безупречно чистой ванной – ей надо было немного прийти в себя после двух сегодняшних потрясений.

– Ну что ж, Куин, – прошептала она. – Приступим.

4

Он прочитал ее книгу, изучил фото автора и порылся в Интернете, чтобы познакомиться с ее прошлым, прочесть интервью. Кэл не из тех людей, которые согласятся говорить с писателем, журналистом, репортером или интернетовским блогером о Холлоу, самом себе и о многом другом, тщательно не проверив, с кем имеет дело.

Ее книги и статьи показались ему занимательными. Понравилась явная любовь к маленьким городам, заинтриговал вдумчивый интерес к легендам и былям, к ночным страхам.

Ему понравилось, что Куин Блэк по-прежнему время от времени публикуется в журнале, который дал ей шанс, когда она была еще студенткой колледжа. Это свидетельствовало о верности.

Не разочаровала Кэла и фотография автора на обложке книги – красавица с сексуальной копной волос медового цвета и яркими голубыми глазами. У нее был неправильный прикус, но это только добавляло ей очарования.

В жизни Куин оказалась совсем не такой.

Наверное, ее не назовешь красивой, размышлял Кэл, наливая кофе. Когда в голове прояснится, нужно присмотреться повнимательнее и тогда выносить вердикт.

Несомненно одно: она буквально излучала энергию, в том числе – судя по туману в его голове – и сексуальную.

Возможно, все дело в фигуре, которую на снимке не разглядишь. У дамы потрясающие формы.

Как будто ему ни разу в жизни не приходилось видеть женские формы, и в одеждах, и без них. Почему же присутствие в доме привлекательной, полностью одетой женщины заставляет его ошеломленно топтаться на кухне? Да еще если учесть, что приехала она по делу.

– Господи, Хоукинс, спуститесь на землю.

– Прошу прощения?

Кэл вздрогнул. Она была на кухне, стояла в двух шагах от него и улыбалась своей улыбкой в миллион ватт.

– Вы разговаривали сами с собой? У меня тоже такая привычка. Почему люди считают нас чокнутыми?

– Хотят, чтобы мы разговаривали с ними.

– Вероятно, вы правы. – Куин откинула за спину водопад белокурых волос.

Кэл понял, что не ошибся. Она не красавица. Слегка выдающаяся верхняя челюсть, нос с небольшой горбинкой. Огромные глаза – все это не считалось эталоном красоты. И хорошенькой ее тоже не назовешь. Слишком просто и слащаво. Прелестная… тоже не подходит.

Единственное определение, которое ему пришло в голову, – сексуальная. Но, возможно, это из-за того, что мысли опять начали путаться.

– Я не спросил, с чем вы пьете кофе.

– Неважно. Все равно у вас вряд ли найдется двухпроцентное молоко.

– Я удивляюсь, зачем оно вообще нужно.

С непринужденным смехом, поразившим Кэла в самое сердце, она подошла к стеклянным дверям, которые вели – как и предполагалось – на заднюю часть веранды, и окинула взглядом окружающий пейзаж.

– Из чего следует сделать вывод, что у вас нет и заменителя сахара. Знаете, такие маленькие пакетики, розовые, синие и желтые?

– Только что закончились. Могу предложить настоящее молоко и настоящий сахар.

– Можете. – Разве она не была хорошей девочкой и не съела яблоко? – А я могу согласиться. Позвольте задать вам еще один вопрос, просто чтобы удовлетворить любопытство. У вас дома всегда так аккуратно или вы навели порядок перед моим приездом?

Кэл достал молоко.

– Аккуратно – это женское слово. Я предпочитаю упорядоченно. Люблю порядок. Кроме того… – Он положил перед ней ложку для сахара. – В любой момент может приехать моя мать – что время от времени и происходит. Если в доме будет кавардак, нагоняй мне обеспечен.

– Если я не позвоню матери хотя бы раз в неделю, она будет считать, что меня зарубил топором маньяк-убийца. – Куин положила в чашку одну ложечку сахара, неполную. – Здорово, правда? Прочные семейные узы.

– Мне нравится. Может, присядем в гостиной у камина?

– Отлично. А давно вы здесь живете? В этом доме, – уточнила Куин, когда они, захватив кружки с кофе, покидали кухню.

– Пару лет.

– Не скучаете по соседям?

– Соседи – это чудесно, и я много времени провожу в городе. Но время от времени мне хочется тишины и уединения.

– Обычное дело. Мне иногда тоже. – Куин опустилась в одно из кресел, откинулась на спинку. – Меня удивляет, почему другим людям не пришла в голову та же мысль и они не построили здесь дома.

– Были такие разговоры. Но со временем заглохли.

Осторожничает, пришла к выводу Куин.

– Почему?

– Думаю, из-за финансовой непривлекательности.

– Но вы же здесь.

– Эта земля, участок леса, принадлежала моему деду. Он завещал ее мне.

– И вы построили этот дом.

– В общем, да. Мне понравилось место.

Уединенное. Очень удобно, когда хочется побыть одному. И рядом с лесом, который изменил всю мою жизнь.

– У меня были кое-какие знакомства, и мы построили дом. Как кофе?

– Великолепен. Вы и готовите сами?

– Специализируюсь на кофе. Я прочел ваши книги.

– И как?

– Мне понравилось. Вероятно, вы понимаете, что в противном случае не сидели бы тут.

– Что немного затруднило бы написание книги, которую я задумала. Вы потомок основателя поселения, которое со временем превратилось в деревню, а потом в город. И один из главных участников совсем недавних, необъяснимых инцидентов, связанных с городом. Я покопалась в истории, легендах, преданиях и всевозможных версиях. – Куин взяла сумку, которая служила ей и кошельком, и портфелем, достала диктофон, включила и положила на столик между собой и Кэлом.

Потом взяла блокнот, пристроила на коленях и пролистала до чистой страницы. Улыбка ее светилась энергией и интересом.

– Итак, Кэл, расскажите мне, что происходило в течение недели после седьмого июля восемьдесят седьмого, девяносто четвертого и две тысячи первого года.

Диктофон его… раздражал.

– С места в карьер, да?

– Я любопытная. Седьмого июля у вас день рождения. В тот же день и в том же году родились Фокс О’Делл и Гейдж Тернер, которые, как и вы, выросли в Хоукинс Холлоу. Я читала статьи, рассказывавшие о том, что именно вы с О’Деллом и Тернером одиннадцатого июля восемьдесят седьмого года сообщили о пожаре в начальной школе и спасли жизнь некой Мариан Листер, которая в тот момент была в здании.

Куин все время смотрела ему прямо в глаза. Любопытно, подумал Кэл, что она не пользуется записями и ни на секунду не отводит взгляда.

– Первоначально подозревали вас троих, но впоследствии выяснилось, что в пожаре виновата сама мисс Листер. У нее были ожоги второй степени на тридцати процентах тела и сотрясение мозга. Вы и ваши друзья, то есть трое десятилетних мальчишек, вытащили ее и вызвали пожарных. Двадцатипятилетняя мисс Листер в то время преподавала в четвертом классе; у нее не было ни криминального прошлого, ни психических заболеваний. Эта информация верна?

Она излагает факты по порядку, отметил Кэл. То есть известные факты. Ничего не говорящие о пережитом ими малодушном страхе, когда они вошли в горящую школу или когда наткнулись на хорошенькую мисс Листер, которая бежала сквозь пламя, заходясь в кашле, или когда тащили ее по коридорам, а на ней горела одежда.

– У нее случился нервный срыв.

– Очевидно. – Продолжая улыбаться, Куин вскинула брови. – Кроме того, за одну эту неделю в службу спасения Хоукинс Холлоу поступило больше дюжины звонков по поводу домашнего насилия – больше, чем за предыдущие шесть месяцев. А также полицией зарегистрировано два самоубийства, четыре попытки самоубийства, многочисленные нападения, три изнасилования и одна дорожная авария, виновник которой скрылся с места происшествия. Ни один – в буквальном смысле – участник этих преступлений и происшествий толком ничего не помнил. Высказывались предположения, что город стал жертвой массовой истерии, массовой галлюцинации или неизвестной инфекции, распространявшейся через пищу или воду. А вы что думаете?

– Мне было десять лет, и я был до смерти напуган.

Снова эта мимолетная, лучезарная улыбка.

– Не сомневаюсь. – Затем улыбка исчезла. – Вам было семнадцать в девяносто четвертом, когда в течение недели после седьмого июля случилась следующая… скажем, вспышка. Трое убитых, причем одного повесили в городском парке. И никто ничего не видел, никто не признался в преступлениях. Изнасилования, избиения, самоубийства, два сожженных дотла дома. Сообщалось, что вам с О’Деллом и Тернером удалось вытащить нескольких раненых из школьного автобуса и доставить в больницу. Все так?

– Более или менее.

– Тогда я продолжу. В две тысячи…

– Я знаю закономерность, – перебил ее Кэл.

– Каждые семь лет, – кивнула Куин. – Семь ночей. Днем – по крайней мере, насколько мне известно – почти ничего не происходит. Но от заката до рассвета настоящий ад. В совпадения как-то не верится – аномалия повторяется каждые семь лет и начинается в ваш день рождения. Те, кто верит в магию, черную и белую, считают семерку магическим числом. Вы родились седьмого числа седьмого месяца тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.

– Если бы я знал ответы на ваши вопросы, то положил бы этому конец. И не разговаривал бы с вами. Я говорю с вами потому, что, возможно, – всего лишь возможно – вы найдете ответы или хотя бы поможете их найти.

– Тогда расскажите, что произошло, расскажите все, что знаете, что думаете и чувствуете.

Кэл отодвинул кофе, наклонился вперед и посмотрел ей в глаза.

– Не на первом свидании.

Умен, с одобрением подумала Куин.

– Отлично. В следующий раз я угощу вас ужином. А теперь, может, вы возьмете на себя роль гида и проводите меня к Языческому камню?

– Сегодня уже слишком поздно. Отсюда два часа ходьбы. Мы не успеем вернуться до темноты.

– Я не боюсь темноты.

Взгляд Кэла стал жестким.

– Испугаетесь. Должен вам сказать, в этих лесах есть места, куда после захода солнца никто не ходит – в любое время года.

Она почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.

– Вы никогда не встречали мальчика примерно того же возраста, как вы, в восемьдесят седьмом? Темноволосого. С красными глазами. – Куин заметила, как побледнел Кэл. – Встречали.

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что я его видела.

Кэл вскочил, подошел к окну и посмотрел на лес. На улице стало еще темнее и мрачнее, чем час назад.

Они никому не рассказывали об этом мальчике или мужчине – он мог принимать разный облик. Да, Кэл его видел, причем не только во время жуткой недели, повторявшейся каждые семь лет.

Мальчик являлся ему во сне. В виде тени, мелькавшей среди деревьев. Или его ухмыляющееся лицо прижималось к окну в спальне…

Но еще никто, ни один человек, кроме них с Фоксом и Гейджем, не видел мальчика в промежутках между неделями всеобщего безумия.

Почему она?

– Когда вы его видели?

– Сегодня, перед поворотом на Языческую дорогу. Он выскочил прямо перед моей машиной. Появился неизвестно откуда. Обычная отговорка, но в данном случае все именно так и произошло. Сначала мальчик, потом собака. Потом ничего. Там ничего не было.

Кэл услышал, как она встала, и, повернувшись, с изумлением увидел на ее лице ослепительную улыбку.

– Вас это забавляет?

– Скорее, волнует. Возбуждает. Подумать только! Я лично столкнулась с необъяснимым явлением. Страшновато, следует признаться, но здорово. Такого рода вещи меня взбадривают.

– Вижу.

– Я знала: здесь что-то происходит. Чувствовала. Но найти подтверждение в первый же день – это вроде как наткнуться на золотоносную жилу после первого же удара кайлом.

– Я ничего не подтверждал.

– Ваше лицо подтвердило. – Она выключила диктофон. Сегодня Кэл больше ничего не скажет. Он осторожный человек, этот Калеб Хоукинс. – Мне нужно в город – снять номер в гостинице, оглядеться. Хотите, угощу вас сегодня ужином?

Куин действовала быстро, но Кэл не привык торопиться.

– Почему бы вам немного не осмотреться? Поговорим об ужине через пару дней.

– Люблю несговорчивых мужчин. – Она спрятала диктофон и блокнот в сумку. – Думаю, мне нужна моя куртка.

Кэл принес куртку. Одеваясь, Куин пристально разглядывала его.

– Знаете, когда вы появились на пороге, у меня возникло странное ощущение. Дежавю. Очень сильное чувство. А у вас?

– Нет. Но, возможно, просто мои мысли были заняты другим. Я думал: она выглядит лучше, чем на фото.

– Правда? Очень мило, потому что это превосходный снимок. Спасибо за кофе. – Куин оглянулась на собаку, которая негромко похрапывала все время, пока они разговаривали. – До встречи, Лэмп. Не перетруждай себя.

Кэл проводил ее.

– Куин, – окликнул он, когда она спускалась по ступенькам. – Только не вздумайте изображать из себя следопыта и не пытайтесь сами найти Языческий камень. Вы не знаете здешних лесов. Я сам вас туда отведу, как-нибудь на этой неделе.

– Завтра?

– Нет, завтра у меня полно дел. Послезавтра, если вы торопитесь.

– Я почти всегда тороплюсь. – Куин шла к машине, стараясь не выпускать Кэла из виду. – Когда?

– Давайте встретимся здесь в девять утра, если погода не испортится.

– Договорились. – Она открыла дверцу машины. – Кстати, дом вам очень подходит. Деревенский парень, стильный, но без претензий. Мне нравится.

Кэл смотрел, как она уезжает – яркая и сексуальная Куин Блэк.

Потом долго стоял и смотрел, как погружается во тьму лес, который он сделал своим домом.

Кэл позвонил Фоксу и договорился встретиться в боулинг-клубе. На первой и второй дорожках за первенство в лиге сражались команды «Пин Бойз» и «Элли Кэтс», и они с Фоксом поужинали в гриль-баре и посмотрели шоу.

Кроме того, в зале с дорожками было слишком шумно, и разговору мешал бы стук шаров о кегли, гиканье и крики.

– Давай рассуждать логично. – Фокс отхлебнул пиво. – Она могла все это выдумать, чтобы посмотреть на твою реакцию.

– А откуда она узнала, как он выглядит?

– Во время Седмицы некоторые люди его видели… перед тем как на них находило затмение. До нее дошли слухи.

– Не думаю, Фокс. Люди видели разное… мальчика, мужчину, женщину, собаку, волка…

– Крысу размером с добермана, – вспомнил Фокс.

– Спасибо, что напомнил. Но никто никогда не утверждал, что видел их до или после Седмицы. Никто, кроме нас, но мы никому не рассказывали. – Кэл вопросительно вскинул бровь.

– Нет, конечно. Думаешь, я болтаю на всех углах, что вижу красноглазых демонов? Так можно распугать клиентов.

– Куин Блэк умна. Не понимаю, зачем ей придумывать эту встречу – конечно, если она в своем уме. Кроме того, она была взволнована. Воодушевлена. Поэтому признаем, что она действительно видела мальчишку, и продолжим рассуждения. Первый логический вывод заключается в том, что ублюдок сильнее, чем мы предполагали. Достаточно силен, чтобы вырваться за пределы Седмицы.

Фокс задумчиво разглядывал бокал с пивом.

– Не нравится мне эта логика.