Шерлок Холмс. Игра продолжается - Невероятные расследования Шерлока Холмса (сборник)

– И он не причинил вам никакого вреда, – сказал Холмс. – Не более чем мыльный пузырь или игра света и тени.

– О нет, мистер Холмс! Это была не картинка из волшебного фонаря, а настоящее, полностью трехмерное изображение. И оно было столь же реально, как реальны вы с доктором Ватсоном.

– Вы видели двойника не один раз?

– Трижды, мистер Холмс, пока мне не хватило ума убрать из комнаты все зеркала и отражающие поверхности. Именно так возникает призрак – у меня нет в этом никаких сомнений.

– А у меня нет сомнений, сэр Хамфри, что вы знаете намного больше, чем рассказали. И пока не сообщите мне все известные факты, я не смогу быть вам полезен, как бы о том ни просила ваша дочь. Например, кто такой «подлец Хокинс», за которого вы сперва приняли нас?

Вновь налив себе бренди, Тэрстон сделал большой глоток и откинулся на спинку кресла.

– Да, вы правы, мистер Холмс. Я должен рассказать вам и доктору Ватсону обо всем. – Он повернулся к дочери. – Дорогая, возможно, тебе не стоит слушать наш разговор.

– Папа, я уже вполне взрослая.

– Это не слишком приятная история…

– Моя молодость была бурной, – начал сэр Хамфри. – В двадцать один год я отнюдь не являлся образцом научной респектабельности, скорее был обычным преступником. Меня уволили из индийской армии при крайне позорных обстоятельствах: избежать трибунала удалось лишь потому, что сочувствовавший офицер дал мне возможность дезертировать, сменить имя и исчезнуть. Преступление состояло в разграблении местного храма, а сочувствие офицера было оплачено частью добычи.

Вот так, с новым именем, я отправился бродяжничать по Востоку. У меня не было средств, чтобы вернуться в Англию, к тому же не хотелось предстать перед друзьями и родней опозоренным неудачником. Изредка я отправлял письма, полные замысловатых, нарочито туманных историй о приключениях на тайной службе у короны.

За время странствий я освоил несколько языков и глубоко познал греховность мира: не раз оказывался в дурных компаниях, часто бывал не в ладах с законом. На золотых приисках Австралии у меня случилась ссора с одним человеком, закончившаяся его смертью. Пришлось снова исчезнуть. В Шанхае я стал помощником богатого мандарина, чью голову, после того как китайским властям стало известно о его истинной деятельности, замочили в рассоле.

Но самые черные дни наступили в Рангуне, где я познакомился с Уэнделлом Хокинсом. Это был настоящий злодей, мистер Холмс, даже по сравнению с той компанией, в которой мы познакомились. Убийца, вор, пират, и наверняка не только. Рослый и могучий, с огромной черной бородой, он порой в шутку хвастался – хотя, думаю, сам не вполне в это верил, – что в него переселилась душа Эдварда Тича, знаменитого пирата, известного под прозвищем Черная Борода.

Несмотря на мое безрассудство, инстинкт подсказывал, что от такого человека, как от кобры, надо держаться подальше. Но у него имелась вещь, приводившая меня в благоговейный трепет, – идол шести дюймов в высоту в виде чудовищной собаки с крыльями летучей мыши, вырезанный из прекрасного молочно-зеленого нефрита в стиле, похожем на китайский. Его глаза были сделаны из чистейших сапфиров.

Мистер Холмс, в то время я был лишь неотесанным грабителем. Мой жизненный путь прояснялся, но еще предстояло научиться хорошим манерам. Впрочем, уже тогда давало себя знать мое ненасытное желание постичь величайшие тайны Востока. Да, я мечтал о богатстве, однако еще больше хотел вернуться в Англию знаменитым, как Бёртон, Ливингстон или Спик, принеся свет европейской науки в самые темные и недоступные уголки земного шара.

Что это за идол, я узнал еще до того, как мне о нем рассказал Уэнделл Хокинс. Это артефакт народа чан-цзо, населявшего в Центральной Азии плато Ленг – неисследованный край к северо-востоку от Тибета, где теоретически граничат Китайская и Российская империи. На самом деле там не ступала нога цивилизованного человека, несмотря на выдумки мадам Блаватской. Само название «чан-цзо» часто неправильно переводят как «пожиратели трупов», поэтому оккультисты в страхе перешептываются о чудовищных ритуалах «трупоедского культа Ленга». В действительности некрофагия – не главный ужас Ленга. Чан-цзо – это «извергатели душ»… Но я забегаю далеко вперед.

У Хокинса был не только идол, но и карта, приобретенная, как он туманно намекал, ценой нескольких жизней и написанная на малопонятном бирманском диалекте. Перевести ее мог только я, иначе бы меня не посвятили в план охоты за сокровищами. Мы должны были отправиться в Ленг вооруженными до зубов, убить туземцев, вставших на нашем пути, и вернуться в цивилизованный мир богатыми людьми. Я успокаивал совесть доводами, что получу знаний не меньше, чем богатств, и благодаря моим усилиям находка обретет научную ценность.

Хокинс и десять его товарищей собрали деньги на покупку парового катера, который по желанию нашего предводителя получил имя «Месть королевы Анны». Обеспечив себя достаточным количеством оружия и припасов, мы ночью тайком двинулись вверх по Иравади, а затем отправились вглубь материка, за пределы досягаемости колониальных властей. Якорь мы бросили в Путао возле китайской границы, после чего продолжили путь по суше.

Нас повсюду преследовал злой рок. Припасы портились или бесследно исчезали. Все страдали от лихорадки. Проводники-туземцы, которых нам удавалось нанять или подчинить силой, вели по ложному следу, а потом убегали. Никто, кроме меня, не мог читать проклятую карту, но она оставалась непонятной, даже если удавалось разобрать слова. Бoльшую часть времени я шел наугад, пытаясь найти дорогу по звездам.

Много раз мне казалось, что никто не вернется живым. Первым умер сумасшедший американец по фамилии Джонс, постоянно носивший с собой кнут и похвалявшийся, будто он археолог. Мы нашли его тело в палатке – распухшее в полтора раза, с лицом, объеденным пиявками длиной в фут.

Один за другим гибли остальные: в результате несчастных случаев, от болезней и отравлений. Южноафриканец Гутцман ночью получил дротик в шею. Голландец Ван Эйзен попытался сбежать с остатками еды и чистой воды, и Хокинс застрелил его в спину, потом убил возмутившегося малайца, а заодно и матроса-индийца – из принципа. Еще одному англичанину, Ганну, перерезали горло, чтобы не кормить лишнего едока.

Благодаря своим способностям я не сомневался, что нужен Хокинсу живым. В конце концов нас осталось двое – оборванные и исхудавшие, мы продолжали брести в юдоли безвременья, боли и страха, подобно живым мертвецам.

Но вот мы вышли из джунглей и поднялись на продуваемое всеми ветрами плоскогорье. Казалось, путешествию не будет конца. Я уже не имел ни малейшего понятия о том, куда мы идем, лишь раз за разом делал вид, что сверяюсь с картой, чтобы Хокинс меня не убил. Каждую ночь мне снилось черное неприступное плато Ленг, его руины и рукотворные пещеры – возможно, древнее самого человечества, как и проклятия чан-цзо.

Не знаю, что снилось Хокинсу. Его речь становилась все менее связной, не считая моментов, когда он угрожал мне смертью, если я откажусь от нашей цели. Вскоре стало очевидно, что он тронулся умом и мне грозит то же самое, если не удастся избавиться от его общества.

Я тоже ворочал мозгами с трудом, но все-таки придумал простой выход из положения. Упав на землю, я отказывался вставать, как ни вопил Хокинс, как ни грозился вышибить мне мозги выстрелом из пистолета. Я сказал, что умираю и пуля станет избавлением. Однако давать мне избавление он не собирался. Вместо этого вынудил перевести все названия, что стояли на карте. Писать было нечем, кроме шипа колючего растения и собственной крови, но я все сделал. Удовлетворенно рассмеявшись, Хокинс сунул карту в карман, забрал последние припасы и предоставил меня моей судьбе на бескрайней голой равнине.

Так мы расстались. Преднамеренно исказив направление, я надеялся, что Хокинс в конце концов придет в гости к самому дьяволу. Он же, естественно, предполагал, что я через пару дней стану добычей стервятников.

Но он просчитался. Обезумевший от лихорадки и голода, одержимый жуткими видениями, я бродил много дней или даже недель, пока Бог не смилостивился и не вывел меня на лагерь кочевников. К белому человеку они отнеслись гуманно – отвезли на верблюде в китайскую провинцию Синьцзян, где передали торговцу, а тот, в свою очередь, – миссионеру.

Примечания

1

Джон Брэдфорд – пребендарий собора Святого Павла, участник английской реформации и мученик; стал известен благодаря фразе, которую произнес во время своего заключения в лондонском Тауэре, когда увидел преступника, идущего на казнь. – Здесь и далее, кроме отдельных случаев, примечания переводчика.

2

Роберт Эрскин Чайлдерс – британский писатель, автор популярного в свое время романа «Загадка песков», в которой предсказывается скорое начало войны с Германией.

3

Triticum aestivim – пшеница мягкая (лат.). – Прим. ред.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.