Полковник Гуров - Последнее письмо поэта

– Что, Петр, без предисловий обойдемся или как? – спросил Орлова Гуров. – Какую очередную дырищу нам с Крячко предстоит затыкать своими… э-э… телами? Как-то не верится, что ты пригласил меня к себе поутру потому, что ужасно соскучился по моей физиономии. Что стряслось?

– Если, как бы сказать, вразбивку, то ничего, что требовало бы вмешательства нашего управления и конкретно вас со Станиславом, – задумчиво ответил Орлов. – А вот если вместе и в комплексе… Впрочем, суди сам. Но сначала ответь мне: ты как к Лермонтову относишься?

– Очень хорошо отношусь, – чуть изумленно отозвался Гуров, который, впрочем, привык за годы совместной службы к тому, что вопросы генерала могут быть весьма нестандартными. – С любовью и уважением. Прекрасный русский поэт. Да что там, поэт мирового уровня. Превосходный прозаик. Настоящий мужчина. С трагической судьбой.

Лев прикрыл глаза, вспоминая, а затем процитировал:

– «Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки…»

– «…состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии», – продолжил генерал Орлов, который тоже на память не жаловался. – Да, русский язык у Михаила Юрьевича был изумительный. И стихи волшебные.

– Совершенно с тобой согласен, – градус удивления в тоне Гурова существенно повысился, – но… Ты собрался переменить род деятельности? Нет, профессор филологии из тебя получится на загляденье, однако в качестве генерала милиции и моего начальника ты мне как-то больше нравишься.

– Почерк у него был очень характерный, – задумчиво сказал Орлов, не обращая внимания на прозвучавшую в тоне Гурова иронию. – Подойдем к монитору, я тебе кое-что покажу.

Орлов несколько раз щелкнул «мышкой», и на экране возникло изображение: неровно оборванный кусок какого-то документа, на котором можно было без труда разобрать летящие буквы, складывающиеся в несколько строк без начала и конца:

«…лая бабушка! Снова пишу вам из этого дрянного южного городишки. Третьего дня я получил с оказией ваше письмо. Дорогая бабушка, ваш несчастный внук меньше всего на свете желал бы огор…»

– Это фотокопия, а оригинал сейчас внизу, у Лисицына, – сказал Орлов. – Есть у Дмитрия программа сличения почерков.

Гуров только неопределенно хмыкнул. К своему молодому приятелю из группы обработки электронной информации Дмитрию Лисицыну полковник Гуров относился с неизменной симпатией и уважением. Но в то же время с долей чуть боязливой настороженности: так мы всегда относимся к людям, умеющим делать нечто, недоступное нам даже на самом примитивном уровне.

А Лисицын умел! Дмитрия Лисицына, выпускника мехмата МГУ, отличала фантастическая эрудиция во всем, что касалось мира компьютеров, редкая настойчивость в достижении цели и блестящие способности программиста.

За те пять лет, которые Лисицын проработал в управлении, он успел дорасти уже до звания капитана. Генерал Орлов никогда не боялся продвигать грамотных и нужных людей. Петр Николаевич умел делать ставку на талантливую молодежь, и молодежь его, как правило, не подводила. Дмитрий несколько раз очень серьезно помогал Гурову и Крячко в расследовании самых запутанных дел. Хотя другими делами прославленная пара сыщиков и не занималась…

– Как же, знаю, имеется такая программа. Почерк человека строго индивидуален. Это как те же отпечатки пальцев. Или рисунок радужки глаза. Идеомоторика движений кисти руки у каждого своя, и подделать чужой почерк абсолютно достоверно никому еще не удавалось, – сказал Лев. – Но почему…

В этот момент резко затрезвонил телефон внутренней связи. Орлов снял трубку:

– Слушаю вас. А, Дмитрий! Быстро справился, молодец. Сколько? Понимаю, что фрагментик маленький, и все же? Семьдесят два процента? Как, по-твоему, это значащая величина? Вот и мне тоже так кажется. А если учесть, что бумага старинная…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.