Полковник Гуров - Гуляла смерть в фате венчальной (сборник)

Слушая его, Лев представил себе Федоркина под прессом некой излишне крупнотелой гостьи и невольно рассмеялся.

– Вы сказали, что вычислили потенциальных скандалистов и взяли их под особое наблюдение, – вопросительно посмотрел он на Александра. – А той особы в их числе не было?

Тот, подумав, недоуменно взглянул на Артема:

– Так ее, по-моему, ни в ЗАГСе, ни в церкви не было. Ты не припомнишь? Она, по-моему, так незаметно появилась, что этого никто и не заметил.

– Скорее всего, эта зараза прикатила, когда пьянка уже шла полным ходом. – Свиридас говорил медленно, глядя в одну точку. – Я понял, о ком речь… Ее я заметил, правда, всего один раз, случайно, в паре с Жужуной Мыльска, когда та в «ракушке» со сцены читала свои пародии и эпиграммы. Ну, так, мельком глянул… Лицо? Нет, в памяти не сохранилось – она и была-то почти все время в тени, спиной к слушателям. Впрочем… Если у вас спец по фотороботу толковый, можно и попробовать…

Лев потер лоб, напрягая память.

– Жужуна Мыльска? Что-то знакомое… Она, по-моему, как бы журналистка… – задумчиво произнес он.

– Ну да, – язвительно хохотнув, кивнул Федоркин. – Я в Интернете постоянно шарюсь, читал про нее. Неприятная особа. Корчит из себя либералку, костерит «прогнивший режим», а сама тут же пишет всякие гадости про инвалидов и пенсионеров. Вроде того, это – «балласт общества», «социальная короста», место которой только в крематории. Эсэсовцы отдыхают. Вот как-то читал в Интернете про Ирму Грезе, надзирательницу одного из концлагерей – садистка была запредельная. Ну а эта Жужуна, если судить по ее блогу, – копия той фашистки.

Информация о Мыльска Льва очень заинтересовала. Получалось так, что эта якобы журналистка была подругой или хотя бы знакомой той загадочной гостьи Золотиловых, которая в его представлении уже стала одной из основных подозреваемых.

«Надо будет собрать об этой Мыльска всю возможную информацию и завтра же поговорить с ней по душам, – мысленно отметил Гуров. – Только бы куда-нибудь не смылась, особенно за границу! И вообще, надо выяснить у Золотилова – кто и по какому принципу приглашал гостей. Неужто он сам додумался пригласить эту недалекую гламурщицу? И чего ради?..»

Задав еще несколько вопросов о тех или иных моментах, замеченных экс-детективами на свадьбе, например об их ближайших соседях за столом, Лев неожиданно спросил:

– Ну, так что, уважаемые коллеги, на прежнюю работу не хотелось бы вернуться? Я имею в виду, в органы?

Те, ошарашенно переглянувшись, тут же уведомили, что были бы только «за».

– А это возможно? – с сомнением в голосе спросил Артем.

– В жизни все возможно, – усмехнулся Гуров. – Было бы желание. Я поговорю со своим непосредственным начальником, и, думаю, он сможет вам помочь. В конце концов, гаишник, не дрогнувший перед любовницей большого чинуши, и обэпник, не желающий участвовать в «распиле бабла», – кандидатуры стоящие. Разумеется, придется пройти через проверку собственной безопасности и повторную аттестацию – это не от нас зависит. Но предвзятости – гарантия – допущено уже не будет.

– Я же говорил, что нам сегодня обязательно повезет! – сияя своей оптимистичной улыбкой, Федоркин толкнул в плечо приятеля. – Представляете, Лев Иванович, когда мы вышли из дому, чтобы ехать к вам, в ясном небе раздался раскат грома. Я Артему сразу сказал: это – к удаче. А он: суеверия, суеверия… – передразнил он Свиридаса.

– Да иди ты, бабка-гадалка! – смеясь, отмахнулся тот.

Когда воспрянувшие духом экс-детективы скрылись за дверью, Гуров созвонился с Петром. Выслушав его, генерал распорядился:

– Зайди-ка лучше ко мне…

Расспросив Льва о деталях случившегося со Свиридасом и Федоркиным во времена их службы в милиции, Орлов нахмурился как грозовая туча.

– Как, говоришь, фамилия того зама префекта? Рустамцев? А начальник Свиридаса – Лентунин? Записал… А Федоркин служил в Ромалинском отделе ОБЭП? Хорошо, я займусь этим вопросом. Если мужики и в самом деле пострадали из-за коррумпированности своего начальства, то этим пингвинам зажравшимся жизнь медом не покажется. Ладно, восстановим справедливость. Теперь о расследовании. Чего там они интересного сообщили?

Информация о знакомой Жужуны Мыльска его очень обрадовала.

– Ну, вот, уже есть вполне обнадеживающие сдвиги! – констатировал он. – Надо встретиться с этой Жужуной – ну, блин, и имя же у нее! – и выяснить насчет ее подруги в кофейном платье.

Гуров в ответ скептически поморщился.

– На скорый успех рассчитывать пока не будем, – он чуть заметно покачал головой. – Если судить по тому, что о ней рассказал Федоркин, то это штучка того же пошиба, что и хорошо тебе известная Быстряева. Такая же стерва, только еще и эгоистка с запредельным самомнением. Так что погодим с восторгами…

Отправляясь домой, Гуров сообщил, что собирается вечером поработать в Интернете в плане поиска информации, имеющей отношение к расследуемому ими делу. Да и о Мыльска можно было найти немало интересного.

Глава 4

Утром Лев прибыл на работу задолго до официального начала рабочего дня. Войдя в кабинет, он с удивлением увидел примчавшегося еще раньше его Стаса Крячко. Сидя у открытого окна, тот нервно курил, что, согласно их взаимной договоренности, в кабинете было табу. Лишь взглянув на приятеля, Гуров сразу понял, что с тем приключилось что-то весьма скандальное. Поздоровавшись, он сел на свое место и лаконично предложил:

– Ну, рассказывай.

Сунув окурок в пепельницу, Крячко угрюмо известил:

– Погорел я, Лева, по полной… Ну, короче, случилось именно то, чего ты так опасался.

Гуров некоторое время молча смотрел на приятеля, внутренне ощущая нарастающий девятый вал эмоций. С трудом сдержавшись, чтобы не разразиться непечатным слогом, он единственное, что позволил себе сказать вслух:

– Ешкин кот!.. Это прямо дежавю какое-то. Черт побери!!! Стас, как же ты сорвался?

Виновато вздохнув, тот провел по лицу ладонью и хмуро пояснил:

– Да, как-как… Там и ты бы сорвался – сто пудов! Приехал, Джулия меня встретила, проводила в японский «чайный домик» у них там в парке. Нарядилась, блин, как гейша. Ну, я сразу сообразил – чтобы соответствовать интерьеру. Типа уж чайная церемония – так церемония. Она и на меня пыталась напялить японский халат. Ага! Очень мне это нужно! Я ей говорю: «Как бы нам сначала обговорить текущие вопросы, а потом уже можно будет и чаю выпить…» Она: «Вот, будем пить чай и обсуждать все, что вас интересует». Говорю ей: «Меня интересуют гости из числа ваших друзей и подруг. Нет ли среди них наркоманов и людей с неустойчивой психикой – тех, кто в подпитом состоянии может схватиться за нож». Она: «Все своим чередом – сначала чай!..»

Свесив голову, Стас вздохнул и замолчал.

– Ну и? – потерев переносицу, Лев побарабанил по столу пальцами.

Как далее поведал Крячко, Джулия подала ему при нем же приготовленный зеленый чай, который наливала из одного фарфорового чайника и ему, и себе. Ничего плохого не подозревая, Стас отпил из чашки – чай был как чай, без какого-либо постороннего привкуса. К тому же и сама Джулия пила этот же самый чай с явным удовольствием. Отпивая глоток за глотком, Стас повторил свой вопрос. Джулия охотно пояснила, что на свадьбу ее отца были приглашены люди с достаточно позитивной репутацией. Никого из своих знакомых она не могла бы заподозрить в каких-то психических аномалиях и отклонениях.

Также Джулия рассказала о том, кто готовил списочный состав приглашенных. Она призналась, что немалая часть богемы и иных известных людей была приглашена по ее капризу. Какую-то часть определили капризы Эллы, которая, по словам Джулии, «клевая шкирла», и они друг к другу питают только позитивные эмоции. Ну, а Виктор Евгеньевич, по ее словам, был и вовсе «суперский дед». Джулия посетовала на то, что не увидела в живых своих родных дедушек, и поэтому была очень рада тому, что дедушка у нее появился. Его убийство она восприняла как личную драму. Узнав о том, что Виктор Евгеньевич убит, Джулия поспешила в парк, но, увидев его лежащим на земле, не вынесла этого зрелища и, вернувшись к банкетным столам, с горя «надралась до чертиков».

Вновь наполнив чашки чаем, Джулия рассказала о некоторых своих подругах и их приятелях, которые были на свадьбе. Особо она выделила Евгению Кошак, везде и всюду именуемую светской львицей. По словам Джулии, Евгения ей всегда нравилась своей независимостью и умением на любой тусовке быть в центре внимания. Кроме того, хитро улыбнувшись, собеседница Стаса поведала, что между ними идет негласное соревнование по части «коллекционирования» мужчин. Пока что Евгения ее обходит. Но сегодня у собеседницы Крячко появился шанс вырваться вперед.

– И в этом поможешь мне ты! – отставив чашку и развязав пояс кимоно, торжествующе объявила Джулия.

– …Тудышкина в кочерыжку! – продолжая свое повествование, свирепо выдохнул Станислав. – Я даже подумать не мог, что она чего-то намешала в чай, и даже не ожидал, что это на меня так подействует.

– Все понятно… – снова едва сдержавшись, чтобы не выругаться, резюмировал Гуров. – Она чего-то подмешала, а ты не устоял, на пару с ней сотворив что-то такое занимательное из фильмов для взрослых. И нет никаких гарантий, что какая-нибудь скрытая камера это все не засняла… Верно? И ты теперь у этой озабоченной девицы на крючке. А уж если она еще и кричала на камеру что-нибудь наподобие «помогите», то тогда и вовсе нашему общему «счастью» нет пределов и границ. Японский городовой! Ну, блин, ты и вляпался с этой гребаной японской церемонией…

– Ну, ну, ну! – Крячко протестующе помахал рукой. – Ты уж тоже давай не перегибай по части «ужасов»! Не надо! Если она чего и орала, то только одно: «Еще!» Да ржала при этом как лошадь Пржевальского. Ну, что, сейчас доложу об этом Петру. Пусть решает, что делать и как быть…

– М-да… То есть, надо понимать, твое участие в засаде у подкопа накрылась медным тазом? – риторически спросил Лев и, не дожидаясь ответа, сокрушенно добавил: – Жа-аль… Надо созвониться со Штыряком. Вдруг им кто попался?

– Лева! – все с теми же протестными нотками Стас изобразил возмущенную мину. – О какой засаде речь?! До меня когда дошло, в какую историю я вляпался – вот прямо как будто разом пришел в себя! – то забыл про все засады на свете. Я пулей выскочил из этого чертова домика и дал «мерину» такого газа, что чуть ворота не снес. Какая, на хер, могла быть там засада?

– Ладно, не надо горячиться! – набирая номер Штыряка, Гуров усмехнулся. – Я – не господь бог, а ты – не на Страшном суде.

Перебросившись со своим собеседником парой слов, он с разочарованным видом сунул телефон в карман. Поняв и без пояснений, что итоги засады нулевые, Крячко сочувственно хмыкнул.

– По нулям? Никто не появился? В общем, мужики всю ночь зря кормили комаров. Досадно… У тебя-то что нового?

Рассказ Льва о вчерашней встрече с экс-детективами его очень заинтересовал. Особенно упоминание о Жужане Мыльска. Почесав край уха, Стас припомнил, что Джулия как-то обмолвилась, что кое с кем из гостей она здорово «промазала», пригласив «одну тупую овцу», которая надумала на свадьбе декламировать эпиграммы с политическим подтекстом. «Еще не хватало, чтобы это дошло до наших верхов и у отца начались проблемы…» – особо отметила его собеседница.

– Значит, Мыльску пригласила Джулия… – Гуров стукнул по столу кулаком. – Жаль, ты вчера о ней ничего не знал и деталей об этой особе не выяснил. Блин! В общем, так… Если Петр зверствовать в отношении тебя не будет, сегодня же снова встретишься с Джулией. Только никаких чаев! А еще лучше – поговоришь по телефону.

Повеселевший Станислав, хлопнув себя ладонью по груди, воздел руку вверх, как бы желая сказать: «Ну, ты же меня знаешь! Я всегда только за все хорошее!» Гуров собирался ему ответить чем-нибудь, наподобие: «Знаем тебя, знаем. И не только с лица, но и с изнанки!», но в этот момент запиликал его телефон внутренней связи.

– Лева, доброе утро! – громыхнул из трубки бодрый голос Орлова. – Жив-здоров? Жду у себя. Стас, надеюсь, в течение часа появится…

– Он уже здесь, – опередив конец его тирады, сообщил Гуров.

– Да-а-а?.. – отчего-то осекшись, протянул Петр. – Гм-гм! Едри его оглоблю! Чую, это «ж-ж-ж-ж» – неспроста. Ой, чую, что-то где-то сотворилось… Ладно, давайте оба ко мне!

…Сообщение Крячко о его вчерашнем, пусть и вынужденном, грехопадении генерала весьма огорчило.

– Стас, ну чего же ты в который уже раз наступаешь на одни и те же грабли?! – укоризненно вопрошал он. – Так проколоться с этой озабоченной «мажоркой» – большей дурости и не придумаешь. Ну, сколько можно попадать в подобные истории? А если вдруг она и в самом деле возьмет и выложит где-нибудь на «YouTube» видео, снятое втихаря? Что тогда? Скандалище будет грандиозный. Ну, вот сам скажи – что теперь делать?

Крячко с недоуменно-возмущенным видом («А я-то там что мог поделать?!!») пожал плечами.

– Ну, приговори к трем годам строгого расстрела… – сердито выдал он свою старую хохму, тягостно вздыхая и недовольно морщась.

– Да уж приговорю! – Орлов свирепо погрозил ему пальцем. – В общем, так… От этого дела я тебя отстраняю. Дам что-нибудь другое. О! Есть у меня одна очень интересная информация к размышлению. В общем, в некоторые ювелирные магазины Москвы откуда-то пошел поток дорогих украшений из золота сомнительного происхождения с бриллиантами левой огранки. Вот этим и займешься. И еще… Стас, молись и ставь свечки, чтобы твоя утеха не надумала предать огласке случившееся между вами. Если такое, не дай бог, произойдет – даже я тебе мало чем смогу помочь. Помни это! Ну, ты хоть что-то выяснить успел до того, как вы… гм-гм… «повлюблялись»?

Стас достаточно сжато изложил то, что пару минут назад рассказывал Гурову. Выслушав его, Петр сокрушенно вздохнул.

– Ну, вот же, блин, получил очень интересную информацию. Можно сказать, зацепил чрезвычайно важную ниточку. Так? Так! И вот из-за нескольких минут дури весь свой успех свел на нет. А ведь сегодня можно было бы продолжить разработку этого направления… – с назидательной многозначительностью в голосе заключил он.

– Слушай, а тебе не кажется, что ты сейчас порешь излишнюю горячку и спешишь с «раздачей пряников»? – неожиданно спросил его Лев.

– О чем это ты? – насторожился Петр, выжидающе почесывая кончик носа.

– Да знаешь, мне не совсем понятна логика твоего решения насчет Стаса, в смысле его скоропалительного отстранения. – Гуров говорил спокойно и убедительно. – Ну, если Джулия и в самом деле что-то там засняла, я пока что не вижу никаких явных причин тому, чтобы она куда-то все это вдруг стала выкладывать… Заметь: это ведь палка о двух концах. Если она и себя засветит в «YouTube», то ей – я уверен! – будет не до «коллекционирования» своих любовников.

Слушая его, Орлов саркастично хмыкнул. Но Лев, игнорируя такого рода междометия, все так же невозмутимо продолжил:

– …Скорее всего, Золотилов об этой стороне жизни своей доченьки мало что знает. Не исключаю даже и того, что он убежден в ее невинности и непорочности. Это первое. Второе. Да, имеет место быть факт интима с условно несовершеннолетней. Но! Спровоцированный ею самой, причем с использованием какого-то мощного стимулятора-афродизиака. Он-то и свел до нуля порог самоконтроля Стаса, что можно приравнять к невменяемому состоянию. Ты это учитываешь? Поэтому еще раз подумай – есть ли реальный резон столь жестко реагировать на случившееся? Что изменит его отстранение от этого дела?

Орлов некоторое время хмурился и морщился, после чего сердито, с расстановкой объявил:

– Так надо! Этого требует логика событий. Да, вероятность того, что видео с интимным приключением Стаса попадет в Интернет, не очень велика. Но она есть. И вот, представь себе, это случилось. Какой будет первый вопрос его непосредственному начальнику? Правильно: ты знал о проступке своего подчиненного? Знал. А если знал, то почему не была своевременно проведена служебная проверка? Почему опер Крячко не был отстранен от ведения этого дела? И что мне на это ответить? Ведь вся язва тут не в том, что я могу получить шишек и слететь с этого кресла – да чихать бы на него! Могут быть пересмотрены многие мои прежние решения, в том числе и кадровые. Пострадают и совершенно непричастные люди. А они этого заслуживают?

Против этой генеральской логики что-либо возразить было трудно. Безнадежно отмахнувшись, Гуров с разочарованным вздохом отвернулся. Понимая, что он сейчас думает о его демарше, Петр несколько даже вспылил.

– Лева! Уж от тебя такого камня в спину я не ожидал! – довольно резко сказал он с обидой в голосе. – Уж ты-то первый должен был сказать Стасу о его крайне несерьезном отношении к своему моральному облику. А ты, наоборот, взялся его выгораживать. Впору подумать о том, что уже и ты под влиянием Стаса пересмотрел некоторые свои былые убеждения.

Гуров, окинув его удивленным взглядом, негромко рассмеялся.

– Петь, ты чего? Переутомился? – спросил он с некоторым даже сочувствием. – Ты чего это так болезненно стал реагировать на элементарные вещи? О каком выгораживании речь? Стасу насчет его простофильства я еще до тебя сказал. Нет, ну а что теперь, надо устроить коллективное харакири в связи со случившимся? Конечно, ты – начальник, тебе виднее. На твои прерогативы никто и не покушается. Отстранил и отстранил… Я просто высказал на это свою точку зрения – и только лишь. Ну, поработаю один – ничего страшного. Разве что сроки завершения дела отодвинутся, и довольно существенно…

Орлов, судя по его виду, уже и сам понял, что явно перебрал по части эмоций. Крякнув, он почесал затылок и чуть сконфуженно пробурчал:

– Да-а уж, блин… Своими выкрутасами вы запросто до инфаркта доведете… Я имею в виду нашего почтеннейшего Станислава Васильевича – низкий ему поклон, что скучать не дает. Ладно, как говорится, проехали. Что у тебя, Лева?

Словно и не было минуту назад весьма острой эмоциональной пикировки, Гуров рассказал о том, что удалось вечером «накопать» в Интернете. Он сумел найти интернет-версии нескольких газет, где были опубликованы материалы об убийстве, случившемся на свадьбе магната Золотилова.

Как поведал корреспондент «Вечернего проспекта», он встретился с одним из представителей богемы, приглашенной на торжество. Известный рэпер Микки, который, как и многие другие его коллеги по цеху, для собравшихся исполнил в «ракушке» пару своих коронных номеров, припомнил, что видел, как некая дама в светло-кофейном платье пыталась куда-то увести с собой Виктора Лещева. Однако тот, как отметил свидетель, явил категоричное несогласие с притязаниями незнакомки.

Участница трио «Бретельки», носящая сценический псевдоним Катуська, сама пыталась познакомиться поближе с «этим приятным в общении дядечкой», но тот сказал ей, что его планы на этот вечер уже связаны с другой. При этом свидетелем их общения стала некая особа в платье «а-ля де Помпадур», которая с явным, даже желчным недовольством вслушивалась в этот разговор. Отсюда, считала Катуська, следовало то, что Виктор Лещев знаки внимания незнакомки отверг и она могла приревновать его к другой, что и стало мотивом убийства.

Интернет-версия газеты «По горячим следам» уверяла читателей в том, что убийство совершено сторонним человеком, пробравшимся на территорию золотиловской «латифундии» какими-то окольными путями. По словам корреспондента, за день до случившегося рыбаки, удившие с надувных лодок, заметили незнакомца, который, лишь делая вид, что ловит рыбу, на самом деле через бинокль изучал берег мыса, где и базируется «латифундия».

Учитывая скудость фактов, реально способствующих продвижению в расследовании, Гуров сообщил о своем намерении еще раз встретиться с новобрачными и Джулией Золотиловой.

Результаты, достигнутые Львом, и его планы на предстоящий день Орлов однозначно одобрил и, дав Стасу кое-какие уточнения по порученному ему делу, в заключение добавил:

– Давайте, мужики, за дело! Только, это… Ради бога – без заскоков и прибабахов. А то я точно не доживу до пенсии!..

Когда опера вышли из его кабинета, заметно поскучневший Крячко грустно посетовал в песенном ключе:

– Вот и расстали-и-ись, вот и расста-а-лись мы навсегда…

– Да будет тебе! – Гуров ободряюще хлопнул его по плечу. – Вот эти дела скоро закончим, и опять нас сунут в какой-нибудь общий, неподъемный хомут. Все будет нормально!

Секретарша Верочка, безумолчно болтавшая по телефону, видимо отвечая на вопрос своей собеседницы, с таинственностью в голосе на всю приемную сообщила:

– Нет, рыбачить мы ездили на речку Буть… Ну да, она так и называется – Буть. Да, мне это слово тоже кое-что напоминает… Ой, это еще что! Там лес-то называется Меланьиным. Кстати, грибов там – полно…

При упоминании про речку Буть и Меланьин лес у Гурова словно что-то щелкнуло в памяти. Хлопнув себя по лбу, он пояснил с интересом покосившемуся в его сторону Стасу:

– Ну, то-очно!.. Знаю, откуда в памяти застрял этот усопший Лещев – спасибо Верочке. Так-то Лещевых помню троих. И вот помню же, что Виктор Лещев – наверняка из истории с убийством Слепцова. Но вот уверенности в этом как-то не было. Видимо, уже старею… И – смотри-ка, услышал кодовые слова – названия речки и леса, и все сразу же стало на свои места.

Крячко, помотав головой, иронично хмыкнул:

– На память он жалуется – стареет, видите ли… Мне бы хотя б половину таких возможностей. Любишь прибедняться! А что там за дело-то было?

– Ты что, не помнишь? Та история в свое время наделала много шуму в Москве и Подмосковье… – Лев ностальгически улыбнулся.

Он ничуть не преувеличил, сказав о громкой шумихе вокруг происшествия в подмосковном лесу. Да и в самом деле, убийство зама председателя Мосгорисполкома Слепцова – это не какой-нибудь там заурядный мордобой двух алкашей, не поделивших стакан бормотухи. Это происшествие произвело эффект взорвавшегося фугаса. По меркам той поры подобное событие попахивало политикой. А то как же иначе?! Посягнуть на жизнь крупного советского руководителя мог только гнусный наймит западных спецслужб, кровно заинтересованных воспрепятствовать поступательному процессу строительства коммунизма.

Гуров тогда был еще совсем молодым опером с лейтенантскими погонами. Как член опергруппы по расследованию убийства Слепцова вместе с другими операми спешно сформированной команды на служебном «уазике» он прибыл на живописный берег речки Буть, поросшей по берегам столетними дубами, отчего ландшафт казался немного колдовским и даже иррациональным.

Выйдя из машины у куртины старых верб, оккупировавших излучину, где и произошло убийство, Лев увидел на земле неподвижно лежащего навзничь человека средних лет с запрокинутой головой и бледным как мел лицом. Тут рядом же находился и его убийца, который сидел на коряге, обхватив голову руками. Он, кстати, и вызвал милицию и «Скорую». Невдалеке стояла черная «министерского» фасона «Волга». Убийцей оказался персональный шофер зампреда, который уверял, что убивать своего патрона вовсе не собирался. Просто так получилось…

Старший опергруппы, подполковник Кавалюсов, который был настроен на поиски, погоню и преследование (а иначе что это за оперативная работа?!), яро «прессовал» виновника случившегося, добиваясь от него признания в том, что тот заранее задумал убийство и специально завез бедолагу Слепцова в глухие места, где было легче осуществить задуманное злодейство. Никакие заверения шофера, что ничего подобного он не задумывал и близко, на Кавалюсова впечатления не производили. Раскипятившись от неуступчивости подозреваемого (для подполковника – уже, по сути, рецидивиста и маньяка), Кавалюсов начал подводить теоретическую базу под вероятность наличия у него сообщников.

Членам опергруппы было приказано искать соответствующие улики – орудие убийства и любые возможные следы пребывания сообщников убийцы. Вообще-то судмедэксперт уже дал свое категоричное заключение о том, что смерть потерпевшего наступила от удара затылком о выступающий из земли узел корня дерева. Но… «Сверху» было дано указание найти любые факты, подтверждающие версию заговора группы антисоветски настроенных отщепенцев.

Улучив момент, когда подполковник отлучился к рации, чтобы доложить промежуточные итоги расследования, Гуров подошел к шоферу и спросил о сути происшедшего. Тот, горестно вздыхая, в нескольких словах рассказал о том, что они со Слепцовым, что уже бывало не раз, выпив пива и закинув удочки, сели играть в карты. И если ранее патрон всегда оказывался в выигрыше, то в этот раз ему дико не повезло. И он, видимо, чтобы хоть как-то отквитаться за свой неуспех, язвительно объявил:

– Ну и хрен с ним, с проигрышем. Зато я гарантированно в выигрыше по другой части. Спроси свою жену, какой такой работой она занимается в свои вечерние и ночные смены. Эх, сегодня мы с ней и поозоруем!..

Жена Лещева, работавшая завотделением горисполкомовской больницы, и в самом деле избыточно часто оставалась в ночные и вечерние смены. Виктор Лещев признался, что он подозревал о существовании у жены некоего увлечения на стороне. Но он никак не мог даже предположить, что ее любовник – его шеф, которого он каждый день катает на служебной «персоналке» и с которым состоит в хороших, почти товарищеских отношениях.

Вспылив, он наговорил Слепцову всевозможных резкостей. Тот тоже раскипятился, из-за чего словесная перепалка перешла в драку. Лещев в пылу стычки толкнул Слепцова в грудь, и тот, грохнувшись на спину, внезапно выгнулся, забился в судорогах и затих. Испуганный случившимся, Лещев хотел срочно доставить своего начальника в больницу но, проверив пульс, понял, что тот мертв. Добежав до лодочной станции, он позвонил в милицию и «Скорую».

– …Все, хана мне полная! – понурившись, вздыхал Лещев. – Подполковник сказал, что «вышку» дадут гарантированно как за предумышленное. Господи, и за что мне такое?!! Недаром покойная мать говорила, что от Любки мне одна только беда будет…

Как выяснилось позже, женился он года три назад на молоденькой докторше, будучи почти вдвое старше ее. Впрочем, разница в возрасте особо и не замечалась – статный и весьма привлекательный, молодо выглядящий мужчина рядом со своей женой смотрелся если и не ровесником, то уж, во всяком случае, и не дряхлой развалиной. Со своей первой женой Виктор Лещев развелся из-за ее беспробудного пьянства, начавшегося после того, как утонул их единственный сын (тоже, стоило бы отметить, будучи пьяным).

С Любой детей у них не было. Да, как видно, и к лучшему. Когда Виктора заключили в СИЗО, она ни разу его даже не навестила, заочно подав на развод. Впрочем, Лещев после случившегося уже и сам с ней ни за что не остался бы.

Следствие, которое тоже ориентировалось на мнение свыше, активно «шило» дело с сугубо обвинительным уклоном, предусматривавшим если и не расстрел, то уж максимальный срок «строгача» – гарантированно. Лев Гуров, который внутренне с этим не согласен был категорически, решил еще раз съездить на Буть.

Для маскировки взяв с собой удочки, он прибыл на то самое место, где не так давно произошло убийство. На излучине было безлюдно. Но, подойдя к берегу, Лев увидел рыбачившего там какого-то неразговорчивого деда. Став невдалеке, он сумел расположить к себе излишне хмурого старика, и тот неожиданно рассказал о том, как несколько дней назад случайно стал свидетелем ссоры двоих мужчин. Стоя за деревьями, дед видел и слышал все, что происходило между ними. Когда крупный, с большим пузом тип от толчка в грудь повалился на землю и остался на ней лежать, старик, не желая быть замешанным в судебные разбирательства, поспешил уйти подальше.

Благодаря показаниям свидетеля (Гурову пришлось приложить немало усилий, чтобы тот согласился дать их на суде) Лещеву дали всего два года тюрьмы и шесть лет колонии-поселения. Как сложилась его дальнейшая судьба – Гуров не знал.

То громкое дело для молодого опера бесследно не прошло. Не получив ожидавшихся за раскрытие «особо опасного преступления» почестей и наград, подполковник Кавалюсов очень его невзлюбил и сделал все возможное, чтобы убрать из своего ОВД. Впрочем, лет через пять его собственная судьба сделала крутой кульбит после того, как он, будучи пьяным, насмерть сбил пешехода. Получив три года общего режима – родственники погибшего оказались при связях, и «отмазать» подполковника не удалось, – Кавалюсов канул в безвестность.

…С интересом выслушав повествование Гурова, которое тот изложил по пути к своему кабинету, Стас, открывая дверь, задумчиво предположил:

– Слышь, Лев, а убийство Лещева каким-то образом не могло быть связано с теми событиями? Что, если это родственники Слепцова учинили такую вот вендетту?

– Я уже и сам об этом подумал… – входя следом, Гуров с сомнением пожал плечами. – Но, мне кажется, вероятность кровной мести тут не слишком велика. Подумай сам – это было двадцать пять лет назад. Это кто же такой злопамятный все эти годы будет по вечерам точить свой кинжал, мечтая о вендетте? Да при таких настроениях и крышей съехать можно! К тому же! Внешне Лещев не мог не измениться. Ну, приехал он. Вот так, с ходу, узнал бы его жаждущий отомстить? На нем же нет бирки: «Я – Лещев, который обвинялся в смерти Слепцова». Сложновато смотрится…

– Ну, это да, сложновато… – согласился Крячко. – Тут только мог сыграть свою роль ситуационный момент. Скажем, случай свел Лещева с потенциальным мстителем, а тот, случайно узнав, кто он такой, будучи в соответствующем настроении, совершил убийство… Гм!.. Вообще-то – да, ты прав. И в самом деле, версия получилась какая-то ходульная. Кстати, Лева, спасибо за моральную поддержку у Петра. Я лишний раз смог убедиться, что ты – настоящий друг.

Сев за свой стол и включая ноутбук, Гуров чуть заметно улыбнулся.

– Да пустяки… – задумчиво произнес он. – Просто есть ощущение элементарной несправедливости из-за стремления нашего Петра постоянно перестраховываться. К тому же это не всегда на пользу делу. Ладно уж, как срослось, так и срослось. Деваться некуда. Ты сейчас по ювелиркам?

Немного подумав, Стас кивнул.

– Да-а… – с досадливым вздохом подтвердил он. – Сейчас заберу в информотделе материалы обэповцев и поеду к торгашам. Попробую выяснить, хотя бы с какой стороны к нам поступил весь этот левак. Надо узнать, наши «левых» украшений набодяжили или доставили их контрабандой из-за бугра. Ну а ты, я так понимаю, поедешь в сторону Дремино? Смотри уж, сам-то не наступи на ту же «мину», на которой подорвался я. Эта юная Локуста – уж поверь на слово – на выдумку богата. Так подшарлатанит какой-нибудь сильнодействующей гадости, что и не заметишь…