Политические тайны XXI века - Театр абсурда. Во что превратили Россию

Мне кажется, что культура каждого народа, как родина его души, должна определить стратегический приоритет в простой истине: не участвовать во лжи, стремиться к правде. Таково предначертание культуры наших дней, хотя, возможно, она не отдает себе отчета во всем значении своей работы. Культура может и должна стать источником подлинности, источником доверия человека к окружающему миру, к другим людям. Иначе возникает вопрос: что же это за народ, который с каждой переменой власти топчет свое недавнее прошлое? Да еще с таким мазохистским удовлетворением.

– Ваша оценка итогов прошедшего заседания Госсовета по культуре в Петербурге: стало ли оно «галочкой» в череде совещаний или важным этапом?

Успех нынешнего этапа развития, выход из всех видов кризиса лежит в понимании того, что культура может стать важнейшим фактором решения экономических и политических проблем, и ответственность за ход этих процессов ложится в огромной степени на политиков. Разумеется, и на саму интеллигенцию, но прежде всего на политиков. Есть ли такое понимание? 16 июня 2003 года Госсовет во главе с президентом РФ В. Путиным в торжественной обстановке продекламировал: «Да, есть!» «У страны и народа, создавших и сохранивших свою уникальную и богатейшую культуру, – сказал во вступительном слове президент, – не только огромные перспективы, но и огромная ответственность».

По итогам заседания Госсовета президент дал поручения отдельным учреждениям и исполнителям, где сказано: «…при разработке проекта федеральной целевой программы «Культура России (2006–2010 гг.) предусмотреть… обратив особое внимание на осуществление комплекса мер по сохранению культурного наследия…», «разработать комплекс мер по стимулированию меценатства и спонсорства…», «по совершенствованию законодательства в сфере культуры…», «по разграничению государственной собственности на объекты культурного наследия…» и т. д.

Очень толковые, дельные по существу поручения.

Да и ответственные назначены, дай бог: Касьянов М.М., Швыдкой М.Е., Чайка Ю.Я., Грызлов Б.В., Иванов И.С., Газизулин Ф.Р., Волошин А.С.

Только мечтать!

Теперь – что происходит на самом деле:

1. Бюджет 2004 года планирует недофинансирование федеральной целевой программы «Культура России» на 2 миллиарда 273 миллиона рублей. То есть программа финансируется на 69 % от обязательств, данных правительством в 2000 году. При этом финансирование самого значительного подраздела программы, о котором говорил на Госсовете Президент, – «развитие культуры и сохранение культурного наследия» – предусмотрено лишь на уровне 56 процентов от программных обязательств правительства.

И это при ожидающемся профиците (сверхдоходе) в 83 миллиарда рублей.

2. Законопроект о разграничении собственности на объекты культурного наследия дважды вносился в Госдуму и дважды торпедировался правительством, которое не дает на него заключения.

3. Законопроект (образчик конституции в области культуры) «Об основах законодательства по культуре», в котором определяется нормативное финансирование от расходной части бюджета, откладывается на неопределенный срок.

4. Адресная инвестиционная программа сформирована кулуарно проправительственным большинством в Думе без учета интересов большей части регионов.

5. И, наконец, «кто-то инкогнито» (все знают, что Администрация президента, кто же еще?) намерен «конструктивно изменить структуру будущего созыва Думы, в котором Комитета по культуре (а президент давал поручения о совершенствовании законодательства в области культуры) вовсе не предвидится.

Спрашивается: какой толк в Госсовете, прошедшем 16 июня?!

Отвечаю: поели, попили. Невольно вспоминается М.Е. Салтыков-Щедрин: «У нас из всех реформ наилучшим образом укоренилась одна – буфеты при собраниях…» Посмотрели чудесно отреставрированные к событию объекты, опять поели и попили, уже на теплоходе, полюбовались на фейерверк. При этом каждый губернатор подумал, что деньги, заказанные на фейерверк, лучше бы пустили на какой-нибудь свои объект.

Помните, как у той старушки в поэме «Двенадцать» А. Блока по поводу плаката «Вся власть – Учредительному собранию!»: «Зачем плакат, такой огромный лоскут?! Сколько бы портянок для ребят! Всякий раздет, разут».

Повторяю, если не понизим равнодушия власти к низам, друг к другу – никакой Госсовет не поможет. Всем нам нужно найти ту точку зрения при которой мы все – разных и даже противоположных взглядов – могли бы достойно жить чувствовать себя творцами одного организма.

Главный вопрос культуры создать не благоустроенные дворы и, хотя и это важно, а то, чтобы при десятках миллиардеров и тысячах миллионеров не вымирало бы по миллиону в год нашего народа.

Англичане до сих пор не вернули Греции барельефы с Парфенона, американцы вывозили исторические предметы из Ирака. Возврат похищенных или приобретенных ценностей – это только политический шаг? Нравственно ли хранить египетские мумии не в Египте? Станут ли музеи в будущем международными?

К этому вопросу следует подходить очень осторожно. Он таит к себе много опасностей. В 70-е годы под эгидой ЮНЕСКО стала складываться общая концепция реституции. Однако проблема возвращения культурных ценностей до сих пор не встретила единодушия в мире. Возникли трудности при толковании двух ключевых понятий – «возвращение» и «реституция», особенно в отношении перемещения собственности в колониальный период. В результате была одобрена лишь форма, процедура содействия двусторонним переговорам. Специалисты знают ее параметры.

Греция использовала форму, предложенную ЮНЕСКО, для предъявления иска Великобритании о возвращении мраморных скульптур Афинского Акрополя.

Однако эта форма применима лишь как дипломатический процесс, и, если перенести ее на язык практики, она не располагает никакими инструментами и мерами принуждения и не имеет достаточного авторитета, чтобы действовать силой убеждения. Посему греческие мраморы до сих пор остаются в Великобритании и, смею вас уверить, и будут там оставаться, так же, как Лувр, хранилище наполеоновских войн, не отдаст ни одной единицы своего хранения, кто бы на них ни претендовал. Потому что Франция и Великобритания – сильные государства. Мы тоже сильны, даже после распада Союза. Но нашим политикам выгоднее представлять Россию слабой. В этом их корысть и наша общая проблема. Хаос, анархия, нестабильность – чудесная почва для наживы, для хищничества. В том числе и на ниве перемещенных культурных ценностей. Для начала нужно, чтобы наши уважаемые СМИ разъяснили общественности, что такое «реституция».

Шесть лет Комитет по культуре Госдумы и вместе с ним лучшая часть нашего народа (в архивах есть миллионы подписей в поддержку) бились за закон «О культурных ценностях, перемещенных во время Второй мировой войны….», смысл которого очень прост: агрессор, то есть преступник, должен возместить жертве ущерб. Вето президента за вето, бесконечные согласительные комиссии и, наконец, Конституционный суд! Наш «великий дирижер», точнее, капельмейстер Ельцин, дирижировавший оркестром, выдворяющим войска победителей из Германии на «просторы Родины чудесной», где впоследствии офицеры сотнями кончали жизнь самоубийством, стоял насмерть против закона.

Я помню, каких усилий мне стоило услышать из уст посла ФРГ господина фон Штудница оценку нашего Закона: «Закон грабит Германию».

Спокойно объясняю еще раз фон Штудницу, Ельцину и его сторонникам в РФ: «Реституция – вид международно-правовой ответственности государства, совершившего акт агрессии, заключающийся в обязанности данного государства устранить причиненный другому государству ущерб путем восстановления прежнего состояния, в частности путем возврата имущества, разграбленного и незаконно вывезенного им с оккупированных его войсками территорий». Если же государство-агрессор не может восстановить прежнего состояния, то в его обязанности входит «компенсация причиненного ущерба путем передачи потерпевшему государству (или путем изъятия потерпевшим государством в свою пользу) предметов того же рода, что и разграбленные…». Как просто!

Еженедельник «Цайт» писал в 1991 году: «Во время Второй мировой войны национал-социалисты довели грабеж художественных ценностей до небывалых масштабов. Особенно пострадал Советский Союз. Его ограбили дважды: сначала немцы, затем западные союзники. Американцы «наложили лапу» приблизительно на 80 % немецких ценностей, русские, англичане и другие делили между собой остатки». Хотелось бы, чтобы президент В. Путин предоставил специальный грант для исследования этой проблемы. Тем более что протекционизм германскому реваншизму в России имеет место и сегодня. Достаточно напомнить историю с коллекцией капитана Балдина, которая едва не ушла тайком в Германию. На днях я убедился, что коллекция находится в надежном хранилище в Москве. Хотелось бы только, чтобы Минкультуры поскорее извлекло ее из этого, пусть и прекрасного, склепа и начало экспонировать в нормальном режиме.

Возврат перемещенных культурных ценностей во времена СССР, скажем, из Дрезденской галереи, был политическим шагом, за которым не последовало аналогичных шагов с немецкой стороны. В этом сложном вопросе мы, прежде всего, должны исходить из соображений справедливости. Германия – страна-агрессор, Россия – страна-жертва. Надеюсь, со временем у нас появится музей перемещенных культурных ценностей во время 2-й мировой войны, экспозиция которого будет начинаться с экспонатов – свидетельств зверского уничтожения русской культуры «третьим рейхом», превращения в руины Царского села, Павловска, надругательства над Ясной Поляной, Михайловским, Спасским-Лутовиново… И, зная, каких невероятных трудов, каких поистине героических усилий стоило восстановление всех наших потерь в своем прежнем великолепии, думаю, вряд ли у нормального человека возникнет мысль о возвращении перемещенных культурных ценностей, перемещенных на законном основании, в компенсацию за нанесенный ущерб государству-жертве. Стыдно напоминать, но думаю, что на телевидении нужна передача, подобная «Чтобы помнили» моего товарища Л. Филатова. Только не об актерах, а о музейщиках, библиотекарях, реставраторах, хранителях культуры, которых считают последними святыми на Руси. И. С. Гейченко, и Ю. Авдеев пришли буквально на пепелище; один без руки, второй – ослепший. Кто бывал в Михайловском или в Мелихово, а я бываю там, тот воочию убеждается в чудотворности сделанного ими, в чуде подвижничества, которое стало для них и для многих и многих музейщиков нормой, потребностью души.

– Мы вас знаем не только как государственного и политического деятеля, но и как талантливого режиссера и актера. Остается ли у вас время заниматься творчеством? Каковы ваши творческие планы?

– Времени не хватает. Но стараюсь, как могу. Как актер работаю в спектаклях своего театра «Содружество актеров Таганки». Надеюсь снять фильм о нашем времени. Разумеется, по своему сценарию, как это было со всеми моими фильмами, кроме первого «Пришел солдат с фронта», сценарий которого написал В.М. Шукшин.

Как же его сейчас не хватает!

2003 г.

ЖАДНОСТЬ МЕНЬШИНСТВА МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ КРОВЬЮ

(Интервью для газеты «Век». Ведущая А. Алешина)

– Николай Николаевич, сейчас наступило такое время, когда многие историки и политики пытаются переписать летопись прошлого столетия. Как вы думаете, чем это обусловлено?

– Это обусловлено задачами политики. Для того чтобы воспитывать вдохновенных строителей капитализма, нужно оболгать советское прошлое, а чтобы его оболгать, нужно представить «Россию, которую мы потеряли» землей обетованной. Этим и занимаются идеологи последнего двадцатилетия: переписывание, перечеркивание, клевета и умолчание. Жизнь царской России ярко представлена русской литературой XIX века. Достоевский, Толстой, Чехов – мощные свидетели. Но нет. Как причудливо человеческое сознание. Забыты «Бедные люди» и «Записки из мертвого дома» Достоевского, забыто «Воскресение» и «Поликушка» Л.Толстого, забыт Чехов. Вот, что он пишет в «Моей жизни»: «В лавках нам, рабочим, сбывали тухлое мясо, леглую муку и спитой чай; в церкви нас толкала полиция, в больницах нас обирали фельдшера и сиделки… на почте самый маленький чиновник считал себя вправе обращаться с нами, как с животными. Само собою, ни о каких наших правах не могло быть и речи, и свои заработанные деньги мы должны были всякий раз выпрашивать как милостыню».

Сейчас, когда я вижу демонстрации ученых, врачей, учителей, шахтеров, стоящих на площадях под дождем и снегом с плакатиками, умоляющими о зарплате, я думаю: «А ведь прошло всего 10 лет». Боюсь, не доживем ли мы вскоре до времени, когда станет актуальной заметка Герцена «Надо ли сечь мужика?».

Взять хотя бы современный учебник истории России в XX веке. Цитирую разделы и главы: «Между «белыми» и «красными»… Раскулачивание… Тоталитаризм… Репрессии… Идеологизация общественной жизни. Колхозная модификация крепостного права. Номенклатура. Неосталинизм…» И так далее.

Умолчание – изощренное унижение памяти. Ведь многие очевидцы истории еще живы. Вот что узнает ученик 9-го класса о блокаде Ленинграда из современного учебника по истории: «На Ленинградском направлении крупные немецкие танковые соединения обошли укреппозиции Красной Армии по реке Луга и прорвались к Ладожскому озеру, отрезав тем самым Ленинград с суши. Началась 900-дневная блокада Ленинграда, унесшая около миллиона жизней». Далее еще четыре строки, которые заканчиваются тем, что «к концу сентября 1941 года фронт под Ленинградом стабилизировался». Точка. Да еще семь сухих строк из воспоминаний А.Н. Косыгина о демонтаже и отправке в тыл 100 предприятий. Все. А между тем каждый день блокады Ленинграда являл миру такой пример мужества, стойкости, терпения, страданий, сотен, тысяч подвигов, которые останутся в истории человечества как не имеющие аналогов.

Может ли молодой человек из скудных строк учебника понять, вообразить себе тех героев-ленинградцев, которые во время блокады не упали, а возвышались духом и готовились умереть за Родину? Что он узнает о высоких побудительных причинах мужества и стойкости их? Получит ли он представление о таких понятиях, как преданность Родине, о чувстве, как писал Л.Толстой, стыдливом в русском, но лежащем в глубине души каждого – любви к Родине? Нет. Помню, года три назад, в канун Дня Победы, тележурналист, стоя у памятника Г.К. Жукову, опрашивал подростков, задавая им одни и те же вопросы: «Кто из выдающихся полководцев возглавлял битву за Берлин? Кто принимал капитуляцию фашистской Германии 8 мая 1945 г.?» Ни один из подростков, стоя рядом с памятником маршалу, не ответил правильно. Таков результат. Не удивлюсь, если по прошествии нескольких лет, новые школьники узнают, что в Сталинградской битве победили американцы.

– Среди катаклизмов, войн, революций, переворотов, которыми было переполнено наше государство в XX веке, все же главным остается человек, его сознание, его мироощущение, которое на заре столетия укреплялось, а затем начало беспощадно разрушаться. Не считаете ли вы, что прошлый век надолго нарушил равновесие в душе русского человека?

– Как писал А. Блок: «Двадцатый век еще бездомней, еще страшнее жизни мгла, еще чернее и огромней тень Люциферова крыла…» Согласен.

Двадцатый век был не менее жестоким, чем век XIX. Ведь в позапрошлом столетии была и Отечественная война 1812 года, и война с Ираном, Крымская война, и расправа с декабристами, и Большая Кавказская война, длившаяся более 50 лет… Один только голод 1891–1892 гг. унес 600 тысяч жизней соотечественников. А крепостное право?

Что же касается «укрепления сознания и мироощущения русского человека на заре столетия», то трудно с Вами не согласиться. Об этом свидетельствует хотя бы петиция рабочих и жителей Петербурга Николаю II 9 января 1905 года, которое вошло в историю как кровавое воскресенье: «Мы обнищали, нас угнетают, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, нас душит деспотизм и произвол. Нет больше сил, государь. Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук…».

Уверен, предел терпению и невыносимые муки лежат в основе революции семнадцатого года. И еще – стремление к справедливости. Возьмите, к примеру, общеизвестный факт – борьба со всеобщей безграмотностью, в которой удалось одержать победу. Бесплатное образование, здравоохранение.

Нашим достижениям в науке и в искусстве за XX век могут позавидовать многие народы. Всему миру известны: Шостакович, Хачатурян, Свиридов, Прокофьев – в музыке, Шолохов, Маяковский, Блок, Трифонов, Симонов – в литературе, Курчатов, Ландау, Харитон, Королев, Алферов – в науке.

Пик в истории нашего государства XX столетия – победа в Великой Отечественной войне. Мир не знал примеров такого сплочения в борьбе за свою Родину свыше ста тридцати национальностей.

Я люблю замечательную статью Ромена Роллана «Предупреждение Америке». Кажется, что она написана сегодня. Он писал: «Весь мир испытает на себе следствие того, какими окажутся их дух, их совесть, их интеллект». Эти слова целиком можно отнести и к нашим преобразователям и олигархам. Пока что итоги их деятельности для страны катастрофичны. Надеюсь, что нынешний период падения для России все же когда-нибудь закончится и начнется долгожданный подъем как в душе каждого русского, так и в государстве в целом.

– Есть несколько заурядных вопросов, которые неизбежно задают талантливому человеку, пришедшему в политику: «Что привело вас во власть»? и «Неужели на родной стезе искусства не хватало забот»? Бытуют настолько же простые ответы: «Желание что-либо изменить в искусстве и в политическом курсе страны» и «Периодическая смена деятельности благотворна». У меня встречный вопрос. Вы лично имеете реальную возможность влиять на решение власть держащих?

– Смотря на какую власть. На исполнительную – сомневаюсь. На законодательную – в меру. Каждый надеется сделать многое, а по жизни получается сделать не так много. И все-таки надо пытаться сделать это немногое. Например, что я могу сделать для того, чтобы в Чечне наши солдаты воевали хорошим современным оружием, а не держались бы на старом советском запасе?..

Ну, а как я могу повлиять, например, на бюджет? Когда четыре проправительственные фракции монополизировали бюджет, и кроме них ни правые, ни левые не получат должных инвестиций на региональные объекты.

– Как этот парламентский год складывается для Комитета по культуре и туризму? Будут ли выдвинуты от него новые законопроекты?

– Все непросто. У нас на разных стадиях застопорилось несколько законопроектов.

Закон «О творческих работниках литературы и искусства и об их творческих союзах», в котором так нуждаются все творческие работники, ветирован еще Б. Ельциным.

Законопроект «О театре и театральной деятельности в Российской Федерации», о необходимости которого так много говорилось на последнем съезде СТД РФ, натолкнулся на сопротивление Правительства, которое, как всем известно, и слышать не хочет о каких-либо льготах кому-либо, а не только творческим союзам.

Закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», с таким трудом принятый после шести лет работы, встретил непонимание отдельных членов Совета Федерации.

Закон «О русском языке как государственном языке Российской Федерации» тоже вязнет в болоте «суверенитетов», некогда предоставленных Б. Ельциным республикам.

На подходе внесение изменений и дополнений в закон Российской Федерации «Об авторском праве и смежных правах» и в закон «Об обязательном экземпляре», с которыми наверняка тоже будет не просто.

– Почти каждый законопроект вашего Комитета сталкивается в Думе с большими трудностями. Например, закон «О Высшем Совете по защите нравственности в области телевизионного вещания и радиовещания в Российской Федерации» так и не вступил в действие…

– Во многих странах действуют подобные законы, защищающие людей от потока насилия, жестокости, порнографии. Во Франции, и в Италии, и в Англии ужесточаются меры контроля за средствами массовой информации… Да и в Америке, как только 11 сентября произошли известные события, сразу же была введена цензура. Из эфира были изъяты 200 клипов, 200 хитов, огромное количество боевиков. Причем в большинстве из них принимали участие суперзвезды. И никто из американцев не называет это стальными тисками цензуры. Это абсолютно нормальное явление.

У нас же на мольбы родителей «спасите нашего сына от наркотиков, спасите нашу дочь от растления» откровенно плюют. А такого рода письма депутаты получают каждый день.

– Закон «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации» оказался более успешным?

– Да. Он был принят. Правда, убедить оппонентов в его необходимости было нелегко. Сейчас же он действует и приносит добрые плоды. Многие страны, в том числе и часть стран бывшей фашистской коалиции, признали закон как базу для переговорного процесса по вопросу взаимного возвращения культурных ценностей, перемещенных во время Второй мировой войны. В основном, на него откликнулись религиозные организации и лица, не запятнавшие себя сотрудничеством с фашизмом. Закон продуктивен, и во многом помог снятию взаимных претензий сторон. Создание таких же правовых норм в других государствах поможет возвращению российских ценностей из плена.

– Вы занимали пост министра культуры в переломные для страны годы, приняв «благодатное» наследие Екатерины Фурцевой и Петра Демичева. Насколько трудно вам тогда приходилось?

– Если «благодатное наследие» – это ирония, то напрасно. Простите за грубую статистику. Я принял министерство с бюджетом 0,8 процента от расходной части бюджета СССР. Нам удалось довести расходы на культуру до 1,2 процента. И это был не нынешний бюджет, сравнимый с бюджетом карликового государства, а мощный бюджет супердержавы.

Сегодня же в России расходы на культуру составляют всего 0,54 процента от бюджета. При том что депутаты нашего Комитета бьются головой об стену за их увеличение. Стена – Правительство, которое только разводит руками и говорит: «Нет денег!». А мы знаем, что они есть. У отдельных олигархов личное состояние доходит до 2 миллиардов долларов.

Это, так сказать, экономическая сторона вопроса. Что же касается идеологии прошлых лет, то и в этом наследии я не вижу ничего дурного. Я родился при советской власти в августе 1941 года во время бомбежки Одессы. Война отняла у меня отца и мать. После войны таких же осиротевших, как я, детей было 19 миллионов. Государство нас одело, накормило, дало профессию. После окончания института мы знали, что не окажемся на улице, что будем трудоустроены.

Драматург Виктор Розов абсолютно прав, когда утверждает, что сегодня, когда государство отказалось от идеи социальной справедливости, в условиях рынка наиболее приемлемой идеологией должна стать идеология «достаточности». Добавлю рациональной достаточности, равновесия достатка каждого человека.

– Не утопия ли это?..

– Нет. При высоком духовном уровне, а это предполагает и самоограничение человека, возможно. Более того – необходимо. Биологическая жадность меньшинства, его ненасытность, тогда как большая часть человечества страдает от недостатка, приводит к противостоянию, которое неизбежно заканчивается столкновением, а не исключено, и большой кровью.

В каждой стране есть проницательные и мужественные люди, обладающие высокой культурой и чувством ответственности, испытывающие искреннюю тревогу по поводу определенных социальных проблем. Не будучи социалистами, они приходят, тем не менее, к чисто социалистическим программам: бесплатной медицине, всеобщей грамотности, к решению расовых проблем. И чем ближе они подходят к мудрому и честному решению этих проблем, тем жестче их останавливает их система. Вспомните гибель Улофа Пальме или скандалы с Клинтоном. Кому-то понадобилось дискредитировать лидера Демократической партии Америки, ведь в программе этой партии самая богатая страна мира намеревалась, наконец, заняться проблемами всеобщей грамотности и бесплатной медицины. Клинтон призывал также Голливуд сократить вал жестокости и насилия в их продукции.

– Юрий Соломин о годах, проведенных в Министерстве культуры, говорит как о потерянном времени, времени неоправданных надежд. Вы в отношении своих лет так не считаете?

– Годы, проведенные на посту министра культуры СССР, не стали для меня потерянными. Министерство культуры СССР было одним из первых, в котором начали разрабатывать те основы законодательства, которые позже стали стержнем российского законодательства по культуре.

Нам удалось создать Межреспубликанский совет, который не по указке из Центра, а самостоятельно распределял средства, разрабатывал культурные программы, привлекал внебюджетные источники финансирования.

Я был не просто чиновником, а человеком из профессии, знающим насущные проблемы творческих людей. Более того, я продолжал работать как актер и режиссер, а, значит, был внутри процесса. Дверь кабинета министра была открыта для всех, и многие через министра были услышаны и Президентом, и Правительством.

И не только услышаны, решались многие профессиональные проблемы. Именно в 1989–1991 гг. степень профессиональной солидарности кинематографистов, театралов, живописцев, композиторов была весьма высока.

Я не говорю, что в этом моя заслуга. Нет. Просто я думаю, люди поняли, что с приходом во власть профессионала, можно быть понятым, а значит можно работать вместе с властью. Спросите об этом Растроповича, Ю. Башмета, В. Спивакова, С. Безродную… И это только в музыке. Сейчас они по-разному относятся ко мне, но тогда… Спросите.

И, наверное, не случайно двенадцать министров культуры бывших союзных республик обратились после развала Союза к Б. Ельцину с просьбой сохранить координирующий орган власти в области культуры.

– Кстати, из области «хорошего и полезного». Сохранилось ли сейчас прежде крепкое театральное братство?

– Нет. И последний съезд СТД РФ (а один из делегатов расшифровал эту аббревиатуру как Союз театральных дельцов) это показал. О каком братстве может идти речь, когда девятый год на глазах у театрального «братства» уничтожают театр «Содружество актеров Таганки», которым я руковожу, и не нашлось человека в СТД, который бы просто обратил на это внимание. Девятый год!.. Ни копейки из бюджета Москвы, а это московский театр. Сто пятьдесят коллег, живущих почти впроголодь. Это не в упрек СТД. Я понимаю, что проблема нашего театра носит политический оттенок. Но грустно сознавать, что у коллег за исключением, пожалуй, одного-единственного Виталия Вульфа, не нашлось добрых слов поддержки. О каком братстве Вы говорите?

– А как с этим обстоят дела в кинематографии?

– Ничуть не лучше.

– В дни, когда не хватает добрых светлых картин, пронизанных идеями милосердия и гуманизма, не хотели бы вы вновь обратиться к кинематографу?

– Если бы идеи милосердия, справедливости были востребованы нашими продюсерами, я, конечно, снял бы еще картину.

Профессия режиссера уникальна, одиночество – одно из базовых ее основ. Мне всегда была необходима исключительная сосредоточенность на теме. Только одиночество дает такую возможность. Мой незатейливый фильм «Пришел солдат с фронта», по показателям кассовых сборов, просмотрело 68 миллионов зрителей. Конечно, в этом большая заслуга автора сценария Василия Шукшина, актерского ансамбля, где вместе с профессионалами М. Глузским, И. Мирошниченко, снимались типажи, простые крестьяне. Но главное все-таки – сострадание, которым пронизана картина. Люди, воспитанные на литературе Толстого, Достоевского, Чехова, хотят видеть кино в традициях, свойственных нашей культуре. Но для продюсеров сострадание не прибыльно. В результате отечественный кинематограф утратил свое лицо. Кинематограф, некогда входивший в тройку лучших кинематографий мира, всего лишь за десять лет превратился в ничтожный бессодержательный полуфабрикат американского боевика или мыльной оперы. И все же серьезные художники пытаются осмыслить сегодняшний день. И делают это талантливо. Я имею в виду «Брат» Балабанова, «Кавказский пленник» Бодрова… А вообще я согласен с критиком Т. Москвиной: «Смотреть на кино тяжело».

– Сейчас вы работаете над спектаклем «Очень простая история». Что это за спектакль?

– Это пьеса – притча талантливого молодого драматурга Марии Ладо. Пьеса интересна своей пластичностью и библейско-притчевым характером. Хотя, на первый взгляд, может показаться простой и едва ли не примитивной. На самом деле пьеса полна глубокого смысла и весьма сложна для актеров. Его персонажи – животные и, разумеется, люди.

– Несмотря на экономические трудности театра, молодые актеры тянутся к вам. Театр состоит на две трети из молодых актеров. Как работается с ними?

– Интересно. И трудно. Они голодные, в постоянных поисках заработка. Зарплата нищенская, а они молоды. Им хочется любить, рожать детей, помогать старикам, иметь жилье. Им очень тяжело. Мне жаль, но я могу им помочь только работой.

– В связи с такой проблемой, наверное, неоднократно вставал вопрос участия актеров в антрепризах. Как вы к этому относитесь?

– Сейчас мало хороших антреприз. Часто они носят сугубо коммерческий характер, навязывая публике пошлятину и дурной вкус. Тем не менее, публика довольна, а артисты зарабатывают. Это их выбор. К сожалению, дешевизна мысли, дешевизна содержания – такова суть современной антрепризы.

– Вы руководите театром, возникшим в результате раскола. Это совсем непросто. Я думаю, помимо финансовых трудностей, возникает и масса других?

– Нам стоило больших усилий проторить тропинку к зрителям. Поначалу большая часть зрительских симпатий все-таки оставалась на стороне Театра на Таганке. Кстати, пресса сыграла в этом немаловажную роль. Она так исказила конфликт, что вина в распаде бывшего театра целиком была возложена на нас. Нас обличили в предательстве Мастера. Это абсолютная ложь.