Николаевский Борис Иванович - Об авторе

      Свое представление об особой значимости "партийно-политической переписки" между различными деятелями российского социал-демократического движения Николаевский раскрыл в предисловии "От редакции", написанном к сборнику "Социал-демократическое движение в России. Материалы".
      Он писал: "Такого рода переписка является в высшей степени ценным и важным источником, не только давая основной материал для точного установления фактической и хронологической канвы событий, но знакомя нас с действительным, но часто не высказанным нигде в печати отношением этих деятелей к тем событиям, участниками которых им быть приходилось, - с теми внутренними разногласиями и спорами, которые позднее, при вынесении вопросов в литературу, были сглажены и стерты, но точное выяснение которых чрезвычайно важно для историка, пытающегося разложить эту выявившуюся в печати равнодействующую на ее составные части, выяснить индивидуальную роль каждого деятеля"[26][26].
      7
      Различия в подходах к тому, что является первостепенным, а что второстепенным, в такого рода публикациях, проявившиеся у Ангарского и Николаевского, были далеко не личного характера. Они отражали прежде всего различия в оценках принципиальных моментов истории российской социал-демократии и характеристиках ее деятелей, которые имелись у большевиков и меньшевиков.
      Так, в своем предисловии к упомянутому выше сборнику известный деятель российского революционного движения большевик П.Н. Лепешинский[27][27], один из организаторов и руководителей (1921-1924) Истпарта, соглашаясь с оценкой Николаевского данной группы документов[28][28], в то же время подчеркивал: "...Разговоры prodomosua (домашние) между П.Б. Аксельродом, В.И. Засулич, Ю.О. Мартовым и А.Н. Потресовым, характеризующие на 3/4 их личные настроения и захватывающие вопросы их частной жизни, не смогут, конечно, вызвать очень жгучего интереса к ним со стороны читателя, который склонен главную дань своего внимания отдавать интересам из истории ВКП(б)"[29][29].
      Действительно, в России скоро наступили времена, когда вся история РСДРП сведется к победоносной истории большевизма, а источники, не поддерживающие данного мифа, перестанут представлять "жгучий интерес" и для абстрактного читателя, помянутого Лепешинским, и для историка-профессионала, призванного обслуживать и утверждать официоз.
      Вскоре время похоронило и надежды Николаевского и других издателей на широкое распространение в России сборников, выходивших под эгидой "Русского Революционного Архива". Бульшая часть закупленного советской стороной тиража[30][30] была уничтожена, и лишь считанное число экземпляров оказалось надежно запрятанным в спецхраны крупнейших книгохранилищ России.
      8
      А.М., упоминаемая в первой же строке письма Николаевского, - Анна Михайловна Бургина[31][31], двадцатипятилетняя девушка, за два года до того бежавшая в Берлин из Киева. Это юное взбалмошное существо никак не могло приспособиться к эмигрантской среде, а тем более найти себе занятия по силам.
      Симпатизировавший ей Николаевский попытался использовать ее в качестве секретаря, но все возраставший объем работ, необходимость постоянных контактов и даже самостоятельных переговоров с его обширными корреспондентами не оставляли Бургиной времени для учебы. Тогда Николаевский обратился к И.Г. Церетели, намеревавшемуся в это время писать воспоминания, порекомендовав взять ее в помощницы, учитывая, что та не так уж плохо печатала на пишущей машинке.
      Предполагалось также, что после переезда и обустройства в Париже Бургина начнет и более систематические занятия. С тех пор в переписке Николаевского и Церетели имя Бургиной начинает появляться все чаще и чаще. К тому же и в Париже она продолжала выполнять отдельные поручения Николаевского, в частности, контактировала с жившим тогда там Ангарским.
      Именно ей Ангарский, когда ему пришлось в начале 1924 г. выехать по своим делам в командировку в Лондон, развернуто изложил все свои замечания по поводу только что вышедшего тома переписки Аксельрода с Мартовым, где его не устроили сохранившиеся в мартовских письмах выпады против Г.Е. Зиновьева и нелицеприятные характеристики его.
      9
      Письмо Церетели Николаевскому от 9 августа 1924 г., с которым он переслал и очередную информацию от Бургиной, содержит также сообщение о поддержке им нового николаевского замысла опубликовать материалы из архива Аксельрода совместно с Д.Б. Рязановым. Письмо интересно и шутливой характеристикой Бургиной: "...Гром и молния, как говорят французы. Клянусь, я не выдумываю - появилась Lensexmachina моих писем - Анна Михайловна, да и еще с огромной эпистолой для Вас в руках. Нечего делать, надо кончать"[32][32].
      Впрочем, шутливое сообщение Церетели о Бургиной на этом не заканчивалось. "...Не могу удержаться - продолжил он, чтобы не рассказать Вам о последнем нашем конфликте, закончившемся одним гениальным изречением. Мы шли по улице, где было много французов. А.М., по обыкновению, разглагольствовала без умолку, очень громко.
      Я попросил ее помолчать, хоть на время, пока мы пройдем мимо публики, которую поражала русская речь. А.М. промолчала секунд пять и опять заговорила. Я опять повторил просьбу, и тогда она, с мимикой, Вам знакомой, выражающей, что посягнули на самые священные ее права, сказала: "Что Вы мне все мешаете. Никто не обращает на нас внимания: что же я буду зря молчать!"
      Слышал я на своем веку выражение "зря говорить", но чтобы это "зря" прибавляли к глаголу "молчать" - в первый раз довелось узнать.  Напишите Ваше мнение - у меня все понятия перевернулись". И тут же еще: "... Вы спрашиваете о здоровье А.М. Боюсь ее рассердить, но, по-моему, она здорова". Далее следовала приписка Бургиной: "Не могу молчать!" - должна я воскликнуть вслед за нашим великим моралистом. Ир[аклий] Георг[иевич] настолько искажает истину, что трудно в письме определить границы его фантазии.
      Об одном предупреждаю: не верьте, хотя фраза эта и была произнесена, но тон был совершенно иной. Всего хорошего"[33][33]. В последующей переписке Николаевского и Церетели Бургиной будет уделяться все больше и больше внимания, но это уже совсем другой сюжет.
      Кроме проблем, связанных с подходами к публикации частных писем партийных функционеров, интерес представляют и замечания Николаевского о перспективных планах издательства "Русский Революционный Архив", его предложениях о подготовке хрестоматий по истории революционного движения в России для московско-ленинградских издательств, о сомнениях по поводу ленинского авторства некролога, посвященного Энгельсу, напечатанного в сборнике "Работник" (1896. №1, 2), о необходимости использования при подготовке собрания сочинений В.И. Ленина комплекта "Искры", размеченного Ю.О. Мартовым, с ехидным примечанием: "...Он в России и запрятан далеко, так что без меня его не найти".
      Данное письмо дает представление о том, каким самостоятельным и чрезвычайно важным источником является переписка Николаевского с дирекциями Институтов Маркса и Энгельса и Ленина. Представляется, что при хорошем отборе и комментировании она могла бы заинтересовать не только специалистов, но и самые широкие группы читателей.
      10
      В подготовке публикации приняли участие Г.Д. Головина, М.Д. Дворкина
      Б.И. Николаевский - Н.С. Ангарскому
      8 февраля1924 г.
      Многоуважаемый Николай Семенович!
      Крайне удивили меня переданные мне А.М. ваши замечания о "Письмах"[34][34]. Мне трудно даже понять, на чем они основаны. Если вспомните наши с Вами разговоры, то Вы должны будете вспомнить, что я Вам тогда говорил: я указывал, что письма - исторический документ; что их нужно печатать как таковые, но возможно ближе к оригиналу, избегая всех сокращений, кроме самых необходимых; я указывал, что эти сокращения совершенно недопустимы там, где речь идет об оценке политической деятельности фракций или отдельных лиц; что только там, где затрагивается человек как человек, - только там возможно (и то сугубо осторожное[35][35]) сокращение текста.
      Говорили мы с Вами и о том, что в письмах МАРТОВА[36][36], так долго боровшегося с больш[евиками], будет много неприятного для последних; если вспомните, Вас это беспокоило, но Вы в конце концов согласились с моими доводами, что КАМЕНЕВ, давая согласие на заказ и зная, что мы на цензуру в этом отношении не пойдем, - не мог не понимать, что такие неприятные для больш[евиков] места останутся, что он, очевидно, считался с тем, что книга эта будет изданием - академическим, сухим, доступным для историков и старых партийных деятелей, а не для широких читательских кругов и что для этой категории книги и в "доброе старое время" существовали иные правила, чем для мелких брошюр (помните: книга, размером свыше 20 п.[37][37][ечатных] листов и т. д.).
      Мне казалось, что мы на этом сошлись, именно так я редактировал свое письмо к Вам[38][38] (прочтите его), перенеся центр тяжести на примечания, требуя от них "объективизма" и "академизма". Насколько мне передала А.М., в своем письме Вы о примечаниях не говорили, очевидно, они Вам кажутся удовлетворительными с этой стороны.
      Таким образом, с точки зрения формальной[39][39] я ни в коем случае не могу принять Вашего упрека. Еще меньше могу я принять его по существу, как один из редакторов сборника исторических материалов. В качестве последнего я признал бы Вас правым - независимо от формальной правильности или неправильности Ваших замечаний, - если бы мы дали письма односторонне[40][40] ретушированными, т[о] е[сть] если бы мы оставили в них все неприятное для большевиков, выкинули бы места, неприятные для меньшевиков.
      Если Вы внимательно читали книгу, Вы знаете, что дело обстоит не так: из писем МАРТОВА не выкинуто ни одного места, содержавшего что-либо неприятное для меньшевиков вообще или к[ого]-л[ибо] из них в частности. Все пропуски касаются семейных дел; только одно является исключением: редакция устранила две-три строки, где Ю.О.[41][41] коснулся личной жизни двух с[оциал]-д[емократических] деятелей (теперь один из них в рядах большевиков, другой - вне с[оциал]-д[емократии] вообще).
      Больше, если Вы будете внимательным читателем, Вы должны будете признать, что в письмах М[артова] (об Акс[ельроде] я не говорю, - он пожелал, и имел н[а то][42][42] все права, проредактировать свои письма, но эта редакция отнюдь не носила[43][43], т[ак] ск[азать], "историко-фракционного характера") резких отзывов о меньшевиках, или быв[ших] тогда меньшев[иках] более, чем о большевиках. Я не говорю уже о репликах Ю.О. по поводу ПЛЕХАНОВА (кстати сказать, Р.М. ПЛЕХАНОВА очень недовольна письмами за это) -т[ак] что Вы не один в этом вопросе) и ТРОЦКОГО, - возьмите более частные замечания - об ЕРМАНСКОМ, ПАНИНЕ и др.
      Их Ю.О. по-настоящему бранит, а из большевиков даже о ЗИНОВЬЕВЕ, котор[ый], по вполне понятным причинам, все время принадлежал к числу наименее любимых Ю.О. фигур, - даже [о] Зиновьеве, говорю я, у Ю.О. ни разу не срывается ни одного "не парламентарного" возражения. Я сейчас просмотрел все страницы, где фигурирует его имя, вот они:
      стр. 233 "не надо отвечать на каждую трескучую статью ЛЕНИНА и ГРИШКИ..."
      стр. 235 "Есть подозрение, что Г. ОТРЕПЬЕВ отправлен в Россию..."
      стр. 266 "Гришкино говоренье".
      11
      Вот все упоминания ЗИНОВЬЕВА, кот[орые] носят, т[ак] с[казать], "криминальный" характер. Если считать это "недопустимым", то вообще нельзя печатать никаких документов той эпохи. Я уверен, что если Вы будет печатать письма ЛЕНИНА, то и в них Вы найдете о ЗИНОВЬЕВЕ даже более нелестные места, - неужели же Вы за это подвергнете ЛЕНИНА цензуре.
      Впрочем, что гадать о письмах ЛЕНИНА, - возьмите его сочинения, и Вы найдете в них гораздо более злую, чем отзывы М[артова], фразу: "...я никогда не был особенно высокого мнения о храбрости этого тов[арища]" (цит[ирую] на память - в связи с выступлением 25/X - 1917 г.).
      Довольно на эту тему. Повторяю, по моему глубокому убеждению, я прав и формально и по существу. Думаю, что и Вам не трудно будет отговориться, если к[то]-л[ибо] будет выражать за это недовольство книгой.
      Теперь другое: А.М. передала, что Вы хотели получить корректуру[44][44]. Из ее слов (она мне звонила по телефону) я не вполне понял, в каком порядке Вы хотите ее получить: для к[акого]-л[ибо] просмотра, хотя бы отдаленно напоминающего цензуру, или просто для того, чтобы прочесть первому и дать прочесть кое-кому еще. О первом мы ведь уже говорили при заключении договора, и тогда же мы это Ваше желание отвели. Т[ак] ч[то] если Вы поднимаете вопрос в этой плоскости, то нам придется дать тот же ответ.
      И это вовсе не потому, что мы в к[акой]-л[ибо] степени считаем этот том "рискованным" в отношении цензурном, - как раз наоборот, - в нем нет ни одного документа позже 1896 г., с этой стороны самый строгий цензор ничего не найдет. И о ЗИНОВЬЕВЕ в нем нет упоминаний. Но лучше будем держаться договора. Если же Вам просто хочется первому прочесть книгу, то мы, конечно, готовы дать Вам корректурные оттиски.
      Она у нас несколько запоздала, т[ак] ч[то] сейчас прислать ничего не могу, но к тому времени, когда придет Ваш ответ, наверное, будет в значительной части уже набрана, и тогда мы сможем послать ее Вам.
      Неделю тому назад я послал Вам письмо о дальнейших издательских планах[45][45]. Я очень рад, что написал его до звонка А.М. о Ваших замечаниях, - после них мне было бы труднее говорить на эту тему. Но теперь Вы знаете, что мы еще до Вашего письма пришли к выводу о необходимости от "покупки кота в мешке" перейти к разговорам о конкретных представляемых Вам на ознакомление рукописях. М. б., это изменит "ситуацию", которая, по-видимому, складывается пока для Рус[ского] Рев[олюционного] Арх[ива] неблагоприятно.
      А.М. звонила мне еще по поводу некролога ЭНГЕЛЬСА в т. I "Работника". Я говорил с Акс[ельродом], он не помнит точно, кто был автором, но утверждает категорически, что им не был ЛЕНИН[46][46]. У меня почему-то сохранилось смутное воспоминание, что этот некролог написан КОЛЬЦОВЫМ[47][47], но я не могу припомнить, на чем это воспоминание основано.
      Прочел в газетах о подготовке нового научного издания сочинений ЛЕНИНА. В тех томах старого издания, кот[орые] я видел, есть кое-какие пропуски, из "Искры", напр[имер], не взято ни одной заметки из отдела "Из партии" и др., а там кое-что есть любопытное, напр[имер], в том же №1. Вообще для "Искры" у меня была великолепная вещь, без которой по существу нельзя составлять библиографию этого органа: комплект "И[скры]", подробно со всеми мелочами размеченный МАРТОВЫМ.
      Память МАРТОВА Вы ведь знаете, поэтому поверите, что в этом комплекте имеется немало ценных указаний, не использованных в "Указателе" КАМЕНЕВА. К сожалению, пользоваться этим комплектом я сейчас лишен возможности, он в России и далеко запрятан, так что без меня его не найти. А он был бы нужен и Вам для сочинений ЛЕНИНА, и нам для сочинений МАРТОВА.
      Пока всего хорошего.
      Б.Николаевский
      P.S. Не подошли ли бы для Вашего издательства сборники-хрестоматии по истории русск[ого] револ[юционного] движения. Я наметил составление целой серии их, по эпохам, - от декабристов до "первых шагов с[оциал]-д[емократического] движения". Если бы заинтересовала идея (я думаю, читатель будет, декабристы, напр[имер], поспеют как раз к юбилею), я мог бы прислать более подробный план. Задача: дать широкому читателю сборник наиболее редких отрывков из воспоминаний, документов и исследований, рисующих разные стороны революцион[ного] движения за соответ[ствующий] период.
      Российский государственный архив социально-политической истории.
      Ф.71. Оп.50. Д.116. Л.1, 1 об., 2, 2 об.
      Машинописный оригинал[48][48]
      ----------------------------------------------------------------------
      [1][1] Дан (Цедербаум) Лидия Осиповна (1878-1963) - сестра одного из основателей российской социал-демократии Л. Мартова (Цедербаума Юлия Осиповича) (1873-1923) и жена одного из его соратников Дана (Гурвича) Федора Ильича (1871-1947).
      [2][2] Югов (Фрумсон) Арон Абрамович (1886-1954) - социал-демократ, меньшевик с 1903 г., работал нелегально в Ростове-на-Дону, Мариуполе, Одессе, Севастополе, Петрограде, Москве. За революционную деятельность четыре раза был арестован, более года провел в тюрьмах, затем подчинен гласному надзору и выслан последовательно в Ригу, Харьков, Саратов. С мая 1917 г. - член Бюро Комитета Московской организации РСДРП. Делегат августовского (объединительного) и декабрьского (чрезвычайного) 1917 года съездов РСДРП(о). Секретарь ЦК после майского (1918) Всероссийского партийного совещания. В 1921 г. выслан из большевистской России, секретарь Заграничной делегации, сторонник Ф.И. Дана. Автор книг и статей об экономике СССР. С конца 40-х гг. - сотрудник большевистской прессы в Канаде.
      [3][3] International Institute of Social History (Amsterdam) (далее IISH). Pavel B. Axelrod Collection. Folder 15. Письмо Л.О. Дан П.Б. Аксельроду от 16 августа 1923 г. Оригинал, машинопись с автографом.
      [4][4] Берлин Павел Абрамович (1877-1962) - исследователь общественного движения в России, стоявший близко к российской социал-демократии.
      [5][5] Войтинский Владимир Савельевич (1885-1960) - социал-демократ, с 1903 г. большевик, в 1906 г. председатель Совета старост российских университетов, с 1908 г. работал в Екатеринославле, где и был арестован. Приговорен к 4 годам каторжных работ, сослан в Сибирь. В 1912-1916 гг. участвовал в литературных начинаниях ("Сибирское обозрение" и др.) группы т.н. "сибирских циммервальдистов" во главе с Церетели. С февраля 1917 г. меньшевик , входил в редакцию Известий ЦИК, являлся членом ВЦИК и комиссаром Северного фронта. После октября 1917 г. - арестован. В 1918 г. уехал в Грузию, затем представлял Грузинскую республику в дипломатических организациях за рубежом. Известный статистик. В 1929-1933 гг. вел исследовательскую работу в Союзе тредюнионов Германии, в 1933-1935 гг. работал в Международном отделе труда при Лиге Наций. В 1935 г. эмигрировал в США, где работал в Вашингтоне (1936-1947) с учреждениями по социальной политике, до 1955 г. состоял директором ряда научных исследований.
      [6][6] Николаевский Борис Иванович (1887-1966) - в социал-демократическом движении с 1901 г., в 1903-1904 гг. - большевик, затем меньшевик. Исследователь политической истории России, основатель партийного архива РСДРП, видный знаток, собиратель и публикатор исторических документов.
      [7][7] Рязанов (Гольдендах) Давид Борисович (1870-1938) - в революционном движении с 1889 г., организатор и руководитель группы "Борьба", выступавшей накануне II съезда партии (1903) за объединение всех направлений российской социал-демократии. В последующем находился вне фракций и группировок, один из крупнейших исследователей литературного наследия К. Маркса и Ф. Энгельса. В 1917 г. с группой межрайонцев вступил в большевистскую партию. В марте 1918 г. - комиссар по реорганизации и ликвидации архивов в связи с эвакуацией правительства из Петрограда в Москву, затем председатель Центрального комитета по управлению архивами (ЦУКА), который возглавлял до 1920 г. Директор Института Маркса и Энгельса (1921-1931). Лауреат Ленинской премии (1927) за научную деятельность по истории общественной жизни и участие в подготовке к изданию первых томов сочинений Маркса и Энгельса. Академик (1929).
      [8][8] Каменев (Розенфельд) Лев Борисович (1883-1936) - один из лидеров большевизма. С весны и до конца 1917 г. занимал по ряду важнейших вопросов, определявших перспективы российской революции, отличную от ленинской позицию: отстаивал необходимость поддержки Временного правительства, "пока оно борется с остатками старого режима", оказывая на него необходимое давление и контролируя его действия; склонялся к революционному оборончеству, объявив лозунг "долой войну" бессодержательным, а призыв к социалистической революции неприемлемым для партии, если она хочет "до конца остаться партией революционных масс пролетариата, а не превратиться в группу пропагандистов-коммунистов". На Демократическом совещании выступил за создание власти, ответственной перед Советами, когда же Ленин, выразив недовольство этим выступлением, предложил начать немедленную подготовку к вооруженному восстанию, добился того, что ЦК РСДРП(б) отверг это предложение.
      На расширенном заседании президиума Демократического совещания с представителями групп, фракций и ЦК политических партий 20 сентября поддержал идею создания однородного демократического правительства и призвал большевистскую фракцию покинуть совещание лишь после того, как стало ясно, что наметившееся соглашение о порядке конституирования предпарламента (Временного Демократического Совета Российской Республики) сорвано. Однако и после этого на заседании ЦК большевистской партии 5 октября голосовал против решения уйти из предпарламента.
      10 и 16 октября на проходивших нелегально заседаниях ЦК РСДРП(б) вместе с Зиновьевым открыто выступил против курса на вооруженное восстание. 18 октября, от своего имени и имени Зиновьева, изложил свои доводы в газете "Новая Жизнь". Во время восстания по собственной инициативе добивается поручения ЦК вести переговоры с левыми эсерами о совместных действиях. II съезд Советов, зная его желание расширить партийный состав правительства за счет других советских партий, избирает его председателем ВЦИК нового созыва. Участник совещания представителей восьми партий и нескольких межпартийных организаций, проходившего в конце ноября - начале декабря под патронажем Викжеля (Исполнительный Комитет Всероссийского союза железнодорожников), основной целью которого являлось создание однородного социалистического правительства. В знак протеста против ленинской решимости не допустить реализации данной идеи, вместе с пятью другими членами ЦК подает в отставку со всех партийных и государственных постов.
      С сентября 1918 г. - член Президиума ВЦИК, с октября - председатель Московского Совета. VIII съезд большевистской партии (1919) вновь вводит его в состав ЦК, избирает членом Политбюро и Оргбюро ЦК. С 1922 г. - заместитель председателя правительства (Совнарком) РСФСР, с июля 1923 г. - и СТО (Совет Труда и Обороны). Короткое время (1924-1926) - председатель СТО СССР. С 1923 по 1926 гг. - директор Института Ленина, редактор его первого собрания сочинений.
      На процессе, сфабрикованном по делу об "объединенном троцкистско-зиновьевском террористическом центре", согласился дать лживые показания на себя и других. Вопреки обещаниям, казнен. Реабилитирован в 1988 г.
      [9][9] Аксельрод Павел Борисович (около 1850-1928) - один из основоположников российской социал-демократии, признанный идеолог меньшевизма.
      [10][10] Плеханов Георгий Валентинович (1856-1918) - видный деятель российского и международного социал-демократического движения. С 1875 г. народник, один из руководителей "Земли и Воли", затем "Черного передела". С 1880 г. - в эмиграции, один из инициаторов создания группы "Освобождение труда". После II съезда РСДРП - один из лидеров меньшевизма. В Первую мировую войну - оборонец, один из руководителей группы "Единство".
      [11][11] См. подробнее: Корреспондент Института Ленина / Публикация И.А. Кондаковой и Н.А. Сидорова // Советские архивы. 1990. №5. С.52-62.
      [12][12] Ангарский (Клестов) Николай Семенович (1873-1941) - в социал-демократическом движении с 1902 г., член парижской группы содействия "Искре", большевик, сотрудник газеты "Донская Речь" (1904-1905), с января по декабрь 1905 г. на нелегальной партийной работе в Харькове, с января по апрель 1906 г. - арест и ссылка в Омск, после побега по август 1909 г. на нелегальной работе в Москве, затем повторный арест и ссылка в село Богучаны Енисейской губернии, где пробыл до декабря 1911 г.
      С января 1912 г. в Москве - редактор Издательства писателей, с февраля 1917 и до конца 1922 г. - член Московского Совета, в разное время заведовал финансовым отделом, отделом печати и социального обеспечения. С декабря 1922 г. - председатель правления Московской Центральной рабочей кооперации, член президиума Московского Союза потребителей, с февраля 1923 г. на дипломатической и хозяйственной работе в системе внешней торговли, одновременно выступал в роли первого заграничного корреспондента, а затем и официального представителя Института Ленина, а затем и Института Маркса, за границей. С марта 1935 г. - председатель Всесоюзного объединения "Международная книга", затем старший научный сотрудник Института Маркса-Ленина. Арестован 12 мая 1940 г. Обвинен в том, что являлся агентом царской охранки и немецкой разведки, а также участником контрреволюционной вредительской организации. Расстрелян 27 июля 1941 г. по приговору Военной Коллегии Верховного суда СССР. Реабилитирован 12 декабря 1956 г.
      [13][13] Церетели Ираклий Георгиевич (1881-1959) - социал-демократ, меньшевик, лидер социал-демократической фракции Второй Государственной Думы, отбывал каторгу, после Февральской революции 1917 года один из руководителей Совета рабочих депутатов, министр Временного правительства, главный разработчик и инициатор реализации идеи "единения живых сил страны".
      [14][14] Рыков Алексей Иванович (1881-1938) - в революционном движении с 1898 г., большевик, с 1905 г. член ЦК РСДРП, затем РСДРП(б), РКП(б), ВКП(б). После октября 1917 г. - нарком по внутренним делам, председатель ВСНХ, заместитель председателя Совнаркома и Совета Труда и Обороны, председатель Совнаркома СССР и РСФСР, член Политбюро.
      [15][15] Николаевский Владимир Иванович (1899-1938) - в социал-демократическом движении с 1904 г., несколько раз арестовывался, в ссылке женился на сестре Рыкова. После Февральской революции от партийной работы отошел, занимался вопросами кооперативного строительства.
      [16][16] Засулич Вера Ивановна (1849-1919) - член революционного движения в России с 60-х гг. XIX в., член группы "Освобождение труда", после 1903 г. - меньшевичка, в феврале 1917 г. - член плехановской группы "Единство".
      [17][17] Драгоманов Михаил Петрович (1841-1895) - украинский историк, фольклорист, либерал, с 1876 г. - эмигрант. Издатель и редактор журнала "Громада".
      [18][18] Бакунин Михаил Александрович (1814-1876) - идеолог революционного народничества, теоретик анархизма.
      [19][19] Герцен Александр Иванович (1812-1870) - революционер, писатель, философ.
      [20][20] Степняк-Кравчинский Сергей Михайлович (1851-1896) революционный народник, писатель.
      [21][21] Кропоткин Петр Алексеевич (1842-1921) - князь, географ и геолог, теоретик анархизма. В 1872-1874 гг. член кружка "чайковцев". В 1876-1917 гг. - в эмиграции, участник анархических организаций, член научных обществ.
      [22][22] Турский Каспар Михайлович (1847-1926) - деятель русского и польского революционного движения.
      [23][23] Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф.71. Оп.50. Д.103. Л.13-14. Рукопись, оригинал, чернила.
      [24][24] Из архива П.Б. Аксельрода (1881-1896). Берлин, 1924; Письма П.Б. Аксельрода и Ю.О. Мартова. 1901-1916. Берлин, 1924; Переписка Г.В. Плеханова и П.Б. Аксельрода. Т.1-2. М., 1925; Письма Аксельрода // Ленинский сборник II, III, IV; Письма Аксельрода к Дейчу, Засулич, Ленину, Мартову и Потресову // Социал-демократическое движение в России. Материалы. М.; Л., 1928; Переписка Плеханова, Аксельрода и Засулич с Лео Иогихесом (Грозовским, Тышкой) // Пролетарская революция. 1928. №82-83.
      [25][25] См. подробнее: Крылов В.В. Д.Б. Рязанов и Б.И. Николаевский // Д.Б.Рязанов - ученый, государственный и общественный деятель. М., 2000. С.89-97.
      [26][26] Социал-демократическое движение. Материалы. С.5. Любопытно, что инициатором подготовки и издания данного сборника также выступил Б.И. Николаевский.
      В его письме в Институт Маркса и Энгельса от 6 июня 1925 г. под пунктом 6 отмечено: "Очень интересные материалы оказались у А.Н. Потресова, - много писем Плеханова, Засулич, Парвуса, Р. Люксембург, Ленина и др. Потресов предполагает их издать отдельной книгой, - я с ним говорил о передаче по напечатании писем Плеханова и Засулич в Институт. Потресов против этого не возражал" (РГАСПИ. Ф.71. Оп.50. Д.113. Л.66. Рукопись, оригинал, карандаш). Данный пункт отмечен с двух сторон синим карандашом и имеет отметку красным: R, что означало, что этот пункт готовился на доклад Рязанову. После разговора с последним было принято решение о подготовке данной рукописи для Госиздата, где она и вышла в 1928 г. с указанием - т.1. Второй том, содержащий переписку Потресова и Мартова, был своевременно подготовлен Николаевским и Потресовым к печати, но так до сих и не опубликован.
      [27][27] Лепешинский Пантелеймон Николаевич (1868-1944) - в революционном движении с 1898 г., агент "Искры", большевик, активный участник всех российских революций, с 1927 г. - директор Музея революции, доктор исторических наук.
      [28][28] Социал-демократическое движение. Материалы. С.9.
      [29][29] Там же. С.10.
      [30][30] Согласно договору от 8 октября 1923 г., подписанному между Госиздатом РСФСР (его представлял Зиновий Григорьевич Гринберг) и "Русским Революционным Архивом" (Л.О. Дан и А.А. Югов), издатели продавали, а Госиздат покупал для распространения и "Письма Аксельрода и Мартова 1901-1916", и "Из архива Аксельрода". Из выпускаемых 5325 экз. Госиздату, за 3 тыс. 700 долларов, переходил практически весь тираж - 5 тыс. экземпляров. - См.: HooverInstitutionArchives. Boris I. Nikolaevsky Collection. Series 279. Box 833. Folder 29.
      [31][31] Бургина Анна Михайловна (1899-1982) - эмигрировала в 1922 , была помощницей И.Г. Церетели, а затем ассистентом Б.И. Николаевского.
      [32][32] Hoover Institution Archives. Boris I. Nikolaevsky collection. Series 284. Box 504. Folder 40. Рукопись, чернила.
      [33][33] Там же.
      [34][34] Речь идет о сборнике: Письма П.Б. Аксельрода и Ю.О. Мартова (1901-1916). Берлин, 1924.
      [35][35] В оригинале - "усторожное".
      [36][36] Здесь и далее фамилии даны строчными буквами в оригинале.
      [37][37] В оригинале ошибочно вместо буквы "п" стоит "т".
      [38][38] Данное письмо не найдено.
      [39][39] Здесь и далее все подчеркивания в тексте сделаны Б.И. Николаевским.
      [40][40] В оригинале ошибочно "односторонние".
      [41][41] В оригинале ошибочно - "П.О."