Трое из леса (№9) - Фарамунд

– Это облава!.. Не на нас вовсе!.. Лаурс ловит тех, кто не явился строить ему крепость!.. Они даже в лесу ищут...

Фарамунд чувствовал, что их догоняют. Здешний лес местные знают лучше, к тому же, никто из них не несет ничего тяжелее меча,

Теддик вдруг крикнул в ухо:

– Все!.. Мы оба трупы. Беги, ты еще можешь спастись!

Фарамунд почувствовал, как Теддик резко отпихнулся, заваливаясь назад. Чтобы не упасть с ним самому, он невольно разжал руки. Теддик тяжело грохнулся на землю, Фарамунд едва успел оглянуться, как кусты затрещали.

На поляну выскочили четверо преследователей. Фарамунд хрипел, пот заливал глаза. Деревья качались из стороны в сторону. Каждый ствол раздваивался, а от двойников отделялись еще по два вовсе призрачных ствола.

Четверо были настолько уверены, что сразу свалят измученного бегом человека, с залитыми потом глазами, что сразу бросились с веревками в руках. Фарамунд выхватил меч. Он знал, что его единственное спасение в скорости. Его меч прорезал воздух, послышался стук, снова блеск железа, стук и вскрик, их осталось двое, но уже не с веревками – с мечами в руках. Теперь уже ему пришлось уклоняться от их мечей, но один слишком низко опускал голову, а второй старался нанести удар сверху вниз, совершенно не думая о защите...

Теддик выпученными глазами смотрел, как всех четверых разбросало под деревья, а Фарамунд, мокрый и с всклокоченными волосами, задыхаясь от усилий, оперся на меч, живой и почти невредимый. Из плеча сочится кровь, но это всего лишь порез, видно.

– Ты... – выдавил Теддик, – ты... Даже сам Свен не смог бы так...

Фарамунд, хрипло дыша, молча взвалил его на спину. Со стороны крепости уже слышался лай собак, Фарамунд тяжело побежал. Теддик держался за плечи, стараясь не давить за горло, Фарамунд слышал над ухом его надсадное дыхание, но собственное дыхание стало сухим и горячим, обжигало горло.

– Не туда, – прохрипел Теддик. – Тарант помчался явно к ручью... Бери вниз... вон в ту сторону...

Фарамунд послушно свернул. Он сам смутно чуял, что в той стороне может быть спасение, а когда в лицо пахнуло свежестью, понял, что это дает о себе знать ручей или даже речушка, а, значит, можно пробежать по воде вверх или вниз по течению.

Он сбежал с пологого берега, вода разлетелась хрустальными брызгами. В сотне метров внизу по течению речушка делала крутой изгиб, там приплясывала блестящая как тюлень мокрая фигурка. Человек делал отчаянные знаки руками, Теддик пробубнил в ухо с некоторым удивлением:

– Тарант все же дождался...

Фарамунд бежал по мелководью, со страхом видя сквозь прозрачную воду, как мучительно медленно речные струи замывают оттиски подошв Таранта на песчаном дне.

Тот показал им на свисающие над водой толстые корни, сразу же ухватился, исчез на миг, потом оттуда протянулись руки. Фарамунд подал Теддика, а когда сам ухватился за корни, пальцы разжимались от слабости. Тарант помог взобраться, Фарамунд переполз по стволу на берег, там все трое рухнули в кусты и лежали, хрипло дыша и вслушиваясь в приближающийся лай.

Сквозь листву было видно, как вдоль берега пробежали трое. Собаки на длинных поводках, иначе бы уже догнали... За ними еще пятеро, конных нет, через такую чащу не продраться.

У Фарамунда сердце стиснулось, когда один с собаками замедлил шаг, всмотрелся в их сторону. Фарамунд почти чувствовал, как он измеряет взглядом расстояние до корней, осматривает берег. Двое других поторопили, задние тоже указывали вперед, и вся группа унеслась дальше, скрылась из виду.

Тарант сказал с нервным смешком:

– Там селение... Они решили, что мы там попробуем укрыться. Или получить помощь.

Теддик со стоном перевернулся на спину. Фарамунд быстро разорвал рубаху, перетянул ему ногу, чтобы сберечь остатки крови. Осмотрел, утешил:

– Жилы не затронуты! А мясо зарастет быстро. Через пару недель будешь бегать, как и раньше.

Тарант хохотнул:

– Скажи: за бабами бегать! Он враз вылечится.

Теддик лежал на спине бледный, понурый. Глаза его не оставляли лица Фарамунда. Наконец он спросил напряженным голосом:

– Зачем ты меня тащил?

– Как зачем? – удивился Фарамунд.

– Зачем? – повторил Теддик. – Мы не друзья. Ты мне никогда не нравился! Что-то в тебе есть... не наше. И ты знал, что я тебя не люблю. И петлю тебе я одевал на шею с удовольствием! Дурак... Тебя сейчас только чудом не схватили.

Фарамунд отмахнулся:

– Забудь. Ты ведь точно так же тащил бы меня, не так ли?

Теддик смолчал. Тарант снова засмеялся:

– Он?.. Шутишь?

– Не сомневаюсь, – ответил Фарамунд.

Теддик снова молчал. Тарант толкнул его в бок:

– Ну, что молчишь? Скажи ему.

Теддик мрачнел на глазах. Наконец, глаза блеснули, он с трудом выпрямился, уперся спиной в дерево. Лицо стало твердым, на скулах вздулись рифленые желваки.

– Да, я отвечу, – сказал он. – Но только не то, что ты ждешь, Тарант. Все верно, я всегда был доверенным человеком Свена. Я прошел с ним немало, я знаю о нем то, что никто из новых не знает. Он мне доверял... как и я ему. А в этот раз он мне поручил... убить тебя, Фарамунд.

Тарант дернулся, едва не упал на спину. Фарамунд проглотил слова, что уже вертелись на языке, смотрел в лицо Теддика. Тарант, наконец, сказал ошарашено:

– Я знал, что Свен ненавидит Фарамунда... но чтобы так вот...

– Я же дал ему клятву, – напомнил Фарамунд.

– Это не страх, – ответил Теддик. – Он не побоялся бы с тобой сойтись в поединке... Но он чувствует, что ты чем-то выше. То ли потому, что держал меч у его горла, то ли еще что-то чует... Но он велел, когда мы все закончим, убить тебя на обратном пути. Нож между лопаток, все тихо.

Фарамунд кивнул на Таранта:

– А он?

– Что он... Ты все-таки для нас еще чужак. Тарант поморщится, зачем, мол, нехорошо! Но завтра о тебе уже не вспомнит. А остальным скажем, что ты погиб.

Слышно было, как вода журчит между корнями, плещет в крутой берег. Фарамунд, наконец, спросил прямо:

– Зачем ты мне сказал?

– Чтобы ты знал. Тебе нельзя возвращаться к Свену. Не я, так кто-то другой...

Фарамунд кивнул, глаза не отрывались от хмурого Теддика:

– Теперь я знаю.

Тарант тоже привстал на локте, настороженно всматривался в Теддика. Тот сказал с кривой усмешкой:

– Я всегда выполнял приказы Свена. Мы связаны не только клятвой, но и... дружбой. Я – единственный, кто остался с тех времен, когда он был еще простым... гм... И сейчас мне уже поздно меняться. Я всегда дорожил воинской честью! Еще ни разу не уронил...

В тишине Тарант угрюмо подтвердил:

– Ни разу.

– И не должен ронять, – добавил Теддик.

– Не должен, – как эхо отозвался Тарант.

Фарамунд молчал, смотрел то на одного, то на другого. Теддик скривился, завел раненую руку за спину. Послышался скрип покидающего ножны римского меча. В руке Теддика он напоминал широкий нож.

Теддик улыбнулся им обоим бледно, глаза Фарамунда расширились, он еще не понимал, а Теддик приложил острие к левой стороне груди.

– Пока я жив, – сказал он, – я должен выполнять его приказы. Но только, пока жив!

Мышцы на обеих руках напряглись. Фарамунд сделал движение перехватить, но плоть треснула, рукоять быстро пошла к груди. Полоса железа быстро укоротилась. Ладонь Фарамунда упала на рукоять меча, когда та уже коснулась груди Теддика.

Глаза Теддика победно сияли. С губ сорвался хриплый смех:

– Не успел! Я всегда был быстрее тебя.

– Да, – прошептал Фарамунд. Теддик все еще держался за рукоять. Фарамунд отдернул пальцы. Лезвие, пробив сердце, не дает крови хлестать, как из пробитого мечом винного бурдюка. – Ты быстр... и... я не могу найти слово!

– Я... – сказал Теддик. На губах показалась кровь, в горле забулькало. Он закашлялся, красные брызги полетели веером. Он с усилием повторил: – Я...

Новый приступ кашля свалил лицом вниз, он перекатился на бок, дернулся и затих. Ноги медленно выпрямились. Тарант перевернул его на спину. Невидящие глаза Теддика уставились в небо. На забрызганных кровью губах застыла жуткая улыбка. Оглянувшись на Фарамунда, Тарант деловито закрыл глаза соратнику, отодрал еще теплые пальцы Теддика от рукояти.

Фарамунд хмуро смотрел, как Тарант с усилием вытащил меч, аккуратно вытер лезвие об одежду погибшего, отцепил ножны:

– У него меч получше моего... Надо еще сапоги снять. У тебя нога побольше, а мне в самый раз.

Отвернувшись, Фарамунд слышал, как Тарант сопел, пыхтел, стаскивал с мертвого сапоги. Потом, судя по звукам, обшаривал одежду в поисках монеты или чего-нибудь ценного.

Наконец за спиной раздалось:

– Пошли, что ли?

Ноги Теддика уже торчали навстречу солнцу голые, с непомерно отросшими ногтями на длинных худых пальцах. Мешок за спиной Таранта заметно увеличился в объеме.

– Не зароем?

– Некогда, – отмахнулся Тарант. – Да и какая ему теперь разница?

Когда уходили от берега, в кустах мелькнула серая шерсть, а с верхушки дерева раздалось радостное «Кар-р-р!».

Спускаясь по лощинке, вышли к лесной тропке. Чувствовался звериный запах, но на деревьях белели свежие зарубки.

Тарант сказал с неловкостью:

– Ты куда теперь?

– Не знаю, – ответил Фарамунд. – Не знаю. Уйду куда-нибудь.

Но перед глазами было прекрасное лицо Лютеции. А на шее он ощутил веревку, что привязывает его к этой местности крепче любых цепей.

– Ладно, – вздохнул Тарант. – Прощай.

– Прощай и ты.

Он молча смотрел, как удаляется спина Таранта. Крикнул:

– Эй, крепость Свена в другой стороне!

Тарант оглянулся, бледный и с осунувшимся лицом, в глазах страх:

– Я знаю. Но Свен убьет, если я не выполню его приказа. Да я и сам знаю, что это надо... Мало ли что случилось в дороге!

Он помахал рукой, повернулся и пропал за поворотом тропки. Фарамунд тупо смотрел на колышущиеся ветки. Затем ноги сами сдвинулись с места, он пошел все быстрее.

Тарант вздрогнул, оглянулся, переменившись в лице:

– Как ты меня напугал!.. Ты чего?

– Тебя в прошлый раз едва не схватили, – напомнил Фарамунд.

– Не схватили же...

– В этот раз схватят. У тебя вон глаза бегают, всего трясет.

Тарант ответил хмуро:

– Еще бы трясло! Но все равно я должен приказ выполнить. На этом мир стоит.

– На чем?

– На выполнениях, – ответил Тарант туманно. – Я же обещал? Обещал. Теперь надо идти.

– Вернись, – предложил Фарамунд, – скажи то же самое, что мы видели в прошлый раз. Мол, больше не увидел. Свен не узнает, что ты даже не был там.

Тарант печально согласился:

– Свен не узнает. А я?

– Что ты? – спросил Фарамунд, хотя понимал, о чем говорил Тарант.

– Я ведь знаю. И буду знать.

Он улыбнулся печально, эта улыбка показалась Фарамунду оскалом смертника. Тарант трусил, он знал, что идет навстречу смерти, но все-таки шел. И когда снова кивнул, прощаясь, уже навсегда, Фарамунд догнал, пошел рядом.

Тарант покосился удивленно:

– Ты чего?

– Да так, – ответил Фарамунд со злостью. – Знаю, что дурак, но иду. Ты дурак, я дурак...

Крепость Багрового Лаурса выглядела еще ярче, а за ночь словно бы подросла. Вокруг чернели пятна костров, кое-где еще дымились головешки. Стройка не останавливалась и на ночь, Похоже, Багровый Лаурс, в самом деле, отчаянно торопился укрепиться, а отоспаться можно и потом, за крепкими стенами.

По единственной дороге в распахнутые ворота тянулись телеги с бревнами и уже распиленными досками. Гнали скот, везли мешки с зерном и мукой, на телегах горой вздымались туши забитых оленей, туров, лесных коз.

Через врата оба прошли под бдительными взглядами стражей. К счастью, Тарант настоял, чтобы Свен выделил им новые сапоги, и сейчас, когда на воротах оказался тот же страж, он сперва с недоверием всмотрелся в их лица, но когда взгляд упал на новенькие сапоги, так контрастирующие с потрепанной одеждой, страж оскалился в понимающей улыбке:

– А, орешники... Вижу, хорошо поторговали.

Тарант суетливо поклонился:

– Спасибо, господин!.. Теперь вся деревня моим сапогам завидует! А свои старые я теперь здесь продам.

Страж посмотрел на переброшенные через плечо сапоги, оглядел оценивающе мешки:

– Ого, опять орехи? Что у вас за орешник, что можно собирать по два урожая?

Тарант замер с раскрытым ртом, Фарамунд сказал виновато:

– Да это мы... гм... у соседей взяли. Они такие, у них все погниет, а толку не будет. А так им тоже что-то купим... по мелочи.

Страж захохотал, они прошли в город. Тарант оглянулся, голос упал до шепота:

– А я уже решил, что заглянет в мешок!

– Да ему надо?

– Тебе ничего, а у меня кувшин с маслом выперло краем!

Фарамунд смолчал,

Бург был настолько просторен, что у Фарамунда разбежались глаза. Через внутренний двор катят огромные бочки, у просторного сарая выгружают телеги, а еще две открытые повозки, доверху нагруженные оленьими тушами, стоят у дверей подвалов. Снизу выскакивают дюжие мужики, стаскивают оленей с таким проворством, словно битую птицу, исчезают во тьме.

Справа деловито стучит молоточек, за ним послушно бухают тяжелые молоты. Фарамунд ощутил запах горящего железа, древесного угля, а ветерок донес вкусный аромат свежего хлеба. Мимо простучала копытами удивительно грациозная лошадь, на Фарамунда взглянули ее коричневые глаза, не по-лошажьи умные. Тащил ее за повод заспанный парнишка, толстый и настолько грязный, что у Фарамунда зачесались руки выхватить повод, вскочить в седло и...

Он вздохнул, опустил голову и постарался сгорбиться. Тарант шаркал ногами, лицо делал глупое. Возле оружейника остановились, раскрыли рты. Притворяться не пришлось: таких мечей, что стоят в углу, как простые палки, нет даже у Свена.

Трое подмастерьев накручивали на стержень проволоку, чтобы получилась длинная спираль, еще один разрубывал по одной стороне. Разомкнутые кольца ссыпали в деревянное ведро, мальчишка бегом, перекосившись в другую сторону, тащил через двор напротив. Там тоже гремели молотки. Фарамунд понял, что именно там кольца собирают в кольчуги, хозяин здешней крепости готовится к серьезной войне.

Фарамунд спросил Таранта шепотом:

– Сколько здесь человек на воротах?

Лицо Таранта тоже было потрясенное, а челюсть отвисла.

– Не меньше двадцати. А то и тридцать.

– Они там и живут в башенках?

– Нет, в схолах.

– В схолах?

– Ну, многие так называют бараки для воинов. Это по-римски.

К ним присматривались настороженно и злобно. Любой человек несет опасность, Тарант старался все время улыбаться, всем кланялся. Двое мужчин загородили дорогу:

– Чем торгуешь, чужак?

– Принесли орехи, масло, – затараторил Тарант, – Благородному Лаурсу должно понравится!

– Будет вами Лаурс заниматься, – буркнул один. Второй шагнул мимо, потеряв интерес к деревенщине, первый поспешил за ним.

Тихохонько прошли к другой лавке, Тарант показал на здание с соломенной крышей, плотно примыкающее к главному дому.

– Стражи спят здесь. Но ворота охраняют круглосуточно. Головорезы, каких свет не видывал.

Фарамунд затаил дыхание. Дверь в дом чуть приоткрыта, в щель даже виден пустой холл. Он оглянулся по сторонам, народу полно, но все заняты своими делами, никто, вроде бы, не смотрит...

Он выбрал удобный момент, быстро приоткрыл, юркнул вовнутрь, а когда протянул руку, чтобы закрыть, попал пальцами в раскрытый рот Таранта.

Тот прошептал разъяренно:

– Ты что? Могли заметить! Тогда нас тут разорвут на части...

– Здесь, охраны, надеюсь, нет?

– Зря надеешься. Здесь не спивающийся Свен!..

Сверху послышались шаги. Они юркнули под лестницу. Над головой заскрипели ступеньки. Кто-то спускался спокойно, небрежно. Слышался легкий металлический звон, привычный для носящих кольчугу или латы.

Тарант шепнул одними губами прямо в ухо Фарамунду:

– Это один из близких к Лаурсу.

– Тогда пусть идет...

Человек спустился в холл, Фарамунд ожидал, что тот пойдет на улицу, однако тот зачем-то повернул налево, сделал пару шагов, и тут краем глаза заметил под лестницей две скорчившиеся фигуры. Он ахнул, одна рука торопливо метнулась к рукояти меча, глаза выпучились, а грудь начала подниматься, захватывая воздух для мощного вопля.

Фарамунд выметнулся, как прыгающий на добычу волк. Человек рухнул на спину. Фарамунд двумя ударами оглушил, с подоспевшим Тарантом затащили под лестницу. Фарамунд быстро огляделся по сторонам, куча досок, бочки, старые колеса с присохшей грязью... быстро завалил тело всем, что попалось под руку.

– А когда очнется? – прошептал Тарант.

– Уже не очнется, – ответил Фарамунд угрюмо. – Но нам надо спешить.

– Еще бы...

Фарамунд быстро обогнул лестницу, сверху донесся мужской голос, удалился, затих. За спиной шумно дышал Тарант. Глаза были испуганные, нервно облизывал губы. Ступеньки привели на второй этаж. С одной стороны длинного коридора были узкие бойницы окон, с другой – массивные добротные двери, четыре в ряд. В стенах через равные промежутки вбиты пустые держаки для факелов.

Тарант оглядел пустой коридор, голос упал до свистящего шепота:

– Теперь куда?

– Знать бы... давай начнем с первой.

Дверь подалась без скрипа. Они очутились в просторной комнате, мебели мало, везде пусто, но пахнет той же сосновой смолой, словно и здесь все вытесали только что. На другой стене Фарамунд заметил еще дверь, на цыпочках перебежал, потянул за ручку.

Снова без скрипа, а там, у окна стоял к ним спиной широкий детина, рассматривал кого-то во дворе. Голова не пролезала в узкое окно, он прижался лбом, даже привстал на цыпочки.

Тарант жестом показал Фарамунду, что он справится, Фарамунд кивнул. Тарант подошел неслышно, похлопал по плечу. Человек вздрогнул начал поворачиваться. Фарамунд успел увидеть выражение сильнейшего недоумения.

Рука Таранта метнулась вперед. Человек покачнулся, захрипел разбитой гортанью. Тарант ударил еще раз, ухватил и бросил на пол, в руке блеснул нож. Фарамунд не стал смотреть, как он перережет горло, Пробежался по комнате, заглядывая в сундуки, шкафы, бочки.

– Нет, не то...

Тарант вытер нож, глаза блестели.

– Ну, как я его?

– Умеешь, – похвалил Фарамунд.

– Еще бы! Да я их столько... да я их...

Фарамунд вернулся в предыдущую комнату, выглянул в коридор. Все еще пусто, быстро перебежал к другой двери, рывком распахнул, влетел, меч в руке, следом ворвался Тарант.

В комнате за столом сидели два человека. На столе расстеленный пергамент, края придавлены камнями размером с кулак. Один человек сидел спиной к двери, но вскочил первым, едва заметил изумление в глазах второго, который сидел лицом к вбежавшему Фарамунду. Меч Фарамунда ударил его наискось, рассек череп от уха и до нижней челюсти.

Второй попятился, выдернул меч. Тарант обогнул стол, а Фарамунд прыгнул прямо через стол, на лету всадил меч в горло. На миг позже лезвие меча Тарант вонзилось под левое ребро.

– Оба!

– Здесь, – велел Фарамунд с облегчением. – Давай скорее.

Вдоль стены темнели пузатые кувшины с маслом. Их было около трех десятков, и Фарамунд сразу представил, как потекут горящие струи вниз, как вспыхнет дерево, как люди начнут метаться в дыму и огне, уже не пытаясь погасить, а только бы успеть унести свои вещи...

Тарант торопливо высекал огонь. В коридоре за дверью послышались шаги. Кто-то за дверью чихнул, выругался, сказал сиплым простуженным голосом:

– Гельгард, ты там?

На миг Фарамунд и Тарант застыли, не зная, что делать, наконец Фарамунд ответил угрюмо:

– Да.

– Тебе пора. Пойдем.

– Еще не закончил, – ответил Фарамунд.

– Что не закончил? – в голосе спрашивающего было недоумение.

Дверь приоткрылась, человек шагнул через порог. Одна рука терла слезящиеся глаза, словно только что чистил лук, другая тянула за собой дверь. Тарант ударил, человек отшатнулся, стукнулся головой о дверь. Фарамунд схватил со стола камень, швырнул. Послышался сухой треск. Человек охнул, камень наполовину погрузился в проломленный лоб.

– И не пикнул, – сказал Тарант с облегчением.

Снизу раздался крик. Его подхватили голоса, донеслось металлическое звяканье.

– Другие пикнули.

– Нас же не слышно! – вскрикнул Тарант с отчаянием.

– Нашли труп под лестницей, – сказал Фарамунд зло.

Сердце колотилось, он часто дышал. Руки сами переворачивали кувшины, наконец он просто пробежался вдоль ряда, бил мечом, темное масло вытекало толстыми жирными волнами, устремлялось ко всем щелям, неспешно продавливалось на этажи ниже.

Тарант торопливо щелкал кресалом. Искры летели снопом, но в масле тонули как в темной поверхности болота, а в разлохмаченном труте лишь слабо поблескивали, тут же гасли. В коридоре послышался топот бегущих людей.

Фарамунд встал у двери, крикнул:

– Беги в ту комнатку! Там окно шире. Пролезешь...

Тарант тут же перестал колотить огнивом, спросил торопливо:

– А как же ты?

– Видно будет, – ответил Фарамунд. Он чувствовал, что как-то повысил свой статус, теперь распоряжается он, а опытный Тарант слушается беспрекословно. Дверь распахнулась, через порог полезли орущие, перекошенные, с мечами и топорами. Фарамунд быстро ударил крест-накрест, крикнул: – Беги! Они все сейчас будут ломиться через эту дверь!

Тарант выскочил как заяц. Фарамунд рубил быстро и сильно, он готовился отступать, его вот-вот оттеснят, вторую линию обороны займет в узких дверях внутренней комнатки, а пока держался здесь...

Люди падали по его ударами, как спелые груши с дерева. Разъярившись, он сам шагнул навстречу. От его страшного облика шарахнулись, он видел ужас в их глазах, заревел страшным голосом, бросился с поднятым мечом. Они отступили, он сам напал, двое упали с раскроенными головами. Остальные повернулись и... бежали.

Он закричал весело и страшно. Даже не он, в нем закричало нечто веселое и страшное, ликующее при виде разрубленных тел, брызг крови на стенах, от вкуса соленой крови врага на губах, а тело распирала дикая мощь.

Преследуя убегающих, он пронесся по каким-то мелким комнатушкам, чуланам. Кто-то исчез по дороге, кого-то догнал и зарубил, над последним трупом остановился, двумя ударами отрубил голову, дал пинка, так что покатилась через всю комнату, вертясь и разбрызгивая тонкие алые струйки.

Ступеньки под ногами узкие, скрипучие. Хотя все блещет только что выструганным деревом, воздух пропитан запахом древесной смолы. Строили торопливо, не дожидаясь, когда доски высохнут, из-за чего все скрипит, прогибается, а укоротившиеся ступеньки вот-вот под его весом выскользнут из пазов.

Он спускался, держа меч наготове. Изредка кто-нибудь выскакивал, орал, завидя его, затем всех уносило как ветром. Только дважды навстречу бросились с топорами, но он перешагнул через их трупы, даже не успев рассмотреть лица.

Кровь гулко стучала в виски. В ушах шумело, а по всему телу перекатывалась гремящая мощь. Сразив тех с топорами, он двумя ударами обрушил перила лестницы, а потом еще и с маху, просто от избытка силы, ударил по стене, оставив глубокую зарубку.

Снизу раздавались крики. Во дворе заржали кони, звенело железо. Он свирепо улыбнулся, чувствуя себя неуязвимым, несокрушимым. Сердце бухало, как молот, грудь раздувалась.

Впереди вырастала дверь. Он набежал на нее, ударил плечом, влетел с грохотом. В комнате были люди с мечами и топорами. Он упал, перевернулся через голову. Еще не вставая, ударом меча подсек ноги двух ближайших, а когда вскочил, его меч заблистал как молния в полумраке широкого помещения.

На него бросались тупо, как огромные быки на маленького человека, но он сам не маленький, в руках меч, и они падают, падают, стены трясутся от ударов падающих тел, воплей, стонов, горячая кровь брызгает как вода...

Сзади на спину обрушился тяжелый удар. Он шатнулся, обернулся, уже замахиваясь мечом, когда второй удар обрушился на голову. Он успел, выронив меч, ухватить кого-то за горло. Под пальцами хрустнуло, будто раздавил крупное гусиное яйцо, затем его ударило о пол.

В голове шум мельничных жерновов стал оглушающим. Смутно чувствовал, как победители, сопя и хакая, с наслаждением били ногами в тяжелых сапогах.

Глава 7

Голоса он начал различать почти сразу, но они плавали как комья тумана, он нескоро начал вычленять смысл, угадывать. В голове все еще стоял грохот, он уже стихал с каждым мгновением, зато мучительно ныло все тело. При каждом вздохе остро кололо в боку.

Он попробовал открыть глаза, но даже поднять веки оказалось неимоверно тяжко. Пол поскрипывает, но, похоже, ходят по ту сторону тонкой дощатой стены. Сильно пахнет смолой.

В груди холодно и мертво. Избитое тело ныло, он боялся даже подумать о том, чтобы пошевелиться. Впервые его подвело тело... или не тело, а его растущая уверенность, что все будет удаваться, что все получается почти само собой.

И вот сейчас он схвачен, избит и... связан. Да, руки стянуты толстым ремнем, ноги тоже...

Под опущенными веками появился слабый свет. Он увидел, как из тумана выступило бесконечно милое прекрасное лицо. Тонкие брови взлетели, а глаза взглянули с укором: как, ты решил умереть?

Нет, прошептал он, не двигая губами. Нет, Лютеция. Я не умру, я выживу... И не только выживу! Как бы ни казалось тебе надежно и защищенно у Свена, но только я по-настоящему готов тебя защищать...

Распухший язык осторожно прошелся по деснам. Во рту солоно, а губы стали толстыми как колоды. С огромным усилием он раскрыл глаза.

Да, он лежит на полу, туго связанный. Стены из толстых неструганных досок, везде чувствуется спешка, окно без решетки, но узкое, даже голова не пролезет, хотя в высоту почти в половину роста взрослого человека. Голоса все еще раздаются из-за стены.

Между неплотно пригнанными досками мелькнуло, он пытался вычленить что-то знакомое, но человек прошел слишком быстро, зато в комнатку потянуло сильным запахом старого эля. Сцепив зубы, чтобы не выдать себя стоном, он начал проверять мышцы по всему телу, напрягая их по очереди. Ремни впились еще туже, никакой силач не порвет...

По ту сторону голоса стали громче, звякнуло железо. Послышались тяжелые шаги уверенного в себе человека.

Дверь распахнулась, в проеме возник огромный грузный человек с падающими на грудь усами. Подбородок оставался выбрит до синевы, Фарамунд оценил его размеры – больше похож на каменную глыбу. Чем-то он напомнил Свена, та же несокрушимая мощь, но этот помоложе, сильнее и... живучее. Если и пьет, то не спивается.

Человек смотрел на пленника сверху, и Фарамунду казалось, что ноги гораздо толще и длиннее, чем они на самом деле, а голова чуть ли не под потолком.

– Ну, – сказал он гулко, – ты, сволочь, оказался крепок! Столько народу перебил... Но посмотрим теперь, такая ли у тебя шея крепкая, как руки?

Он подошел ближе, пнул его в бок. Боль хлестнула по всему телу. Фарамунд понял, что концы сломанных ребер уперлись в поврежденные внутренности.

Видно, он изменился в лице, человек злобно захохотал:

– Что, не нравится?.. Ты, червяк, попал к Лаурсу, которого не зря прозвали Багровым. Так что это только начало. Эй, позвать сюда палача!

За спиной Фарамунда затопали. Заскрипело дерево, снова топот, все это время Лаурс со злым наслаждением рассматривал Фарамунда. Дважды пнул, стараясь угодить в голову. Фарамунд в последний момент отдергивал или поворачивался, чтобы удары только скользили, не разбивая кости. Но все равно голова загудела, из ссадин потекла кровь.

За спиной хозяина появился еще один, в полтора раза шире, огромный, с

толстыми, как бревна, руками. Голова, размером с пивной котел, медленно повернулась в сторону связанного пленника, маленькие глазки пробежали по нему с головы до ног.

– Звали, хозяин?

Голос его был тяжелым, грохочущим, словно огромная неторопливая туча приближалась к бургу.

Лаурс с силой ударил Фарамунда ногой:

– Громыхало! Разделай его так, чтобы орал, не переставая. Когда сломишь, кликни! А потом мы снимем с него... живого, ха-ха!.. шкуру и набьем чучело. Моим лучникам надо на чем-то упражняться.

Громыхало спросил тем же гулким грохочущим голосом:

– А что... вы не останетесь?

В голосе палача звучало удивление. Фарамунд понял, что хозяин любит наблюдать за пытками. А то и сам берет в руки клещи.

– Сперва разберусь там, – ответил Лаурс зло. – Слишком много убитых... Почему, кто прозевал? Ты заставь говорить этого, а я – тех лодырей, что как-то пропустили этих сволочей. Наверное, и выпустили...

– Он был не один?

Лаурс вместо ответа лишь ударил пленника под ребра, но теперь Фарамунд лежал другим боком. Удар отозвался болезненно, однако Фарамунд заставил себя не повести и бровью. Он понял, чего хочет хозяин бурга, значит – надо растянуть пытку как можно дольше.

– Стойкий, – усмехнулся Лаурс недобро. – Ничего, Громыхало и не таких ломал!.. Как только начнет орать, тут же кликни!

– Слушаюсь, хозяин, – ответил палач, которого тот назвал Громыхало. – С виду он крепкий, но до вечера вряд ли дотерпит.

Когда шаги хозяина затихли, Фарамунд сказал негромко:

– Да ты и сам крепкий... Был воином? А то и десятником?

– Довелось, – ответил Громыхало довольно. – У тебя наметан глаз... Ты сам тоже... того. Говорят, ты дрался, чтобы дать сбежать своему дружку? Мог бы и сам, но задерживал?

– Да, – ответил он. – Настоящий вожак должен заботиться о своих людях, верно?

Громыхало положил на раскаленные угли щипцы, острые штыри. Широкое лицо было деловитым, задумчивым.

– Это верно. Но так мало кто делает.

– Как видишь, я делаю.

– Ну, ты... Вот и попался.

Он гулко хохотнул, довольный своим умозаключением. Толстые щеки затряслись. Фарамунд сказал, стараясь придать голосу как можно больше убедительности:

– Да, но мои люди ушли. И сейчас делят добычу. А мы взяли немало золота! И камешков. На них можно хоть такую крепость построить, хоть еще больше.

Громыхало кивнул в задумчивости.

– Да, это ты... гм... за таким, понятно, люди идут. Сейчас мало кому можно доверять.

Он рывком поднял Фарамунда, крякнул, вскинул его на широкий стол. В глазах палача Фарамунд уловил некоторое одобрение. То ли его немалого веса, то ли вздутых мышц воина.