Последняя роль неудачника

      — Можно ли сказать, что этот язык подобен воровскому сленгу и играет похожую роль — скрывает тайную «воровскую» информацию от непосвященных «фраеров»?
      — Браво, — оценил Гальцев, — сразу видно профессионала! Как и в арго, в котором нейтральные литературные слова оказываются наделенными особыми «узко профессиональными» значениями, в татуировке используются обычные на первый взгляд, всем знакомые знаки, например обнаженная женщина, черт, горящая свеча, темница, змея, летучая мышь, для передачи тайного знания. Язык этот предельно социален и предельно политизирован. Человеческая кожа играет роль мундира, покрытого орденами, знаками чинов и отличий. Кстати, на воровском жаргоне комплект воровских татуировок называется «фрак с орденами». — Тут он довольно хихикнул. — Так что о мундире можно говорить не только метафорически, поскольку эти метафоры способны реализовываться. И не только в арго, но и в самих тату. Так, существует множество наплечных татуировок, которые изображают самые настоящие погоны советского образца, со звездами или черепами вместо них, или германские погоны армии фюрера. Мундир, таким образом, буквально рисуется на теле человека. Итак, весь послужной список вора, вся его биография воплощается в таких социальных татуировках. Здесь все его взлеты и падения, назначения на новые «должности» и разжалования, тюремные «командировки» и переходы на новую «работу». Представляете?!
      Тут Гордеев сообразил, что Гальцев так и не сказал фразу, о которой предупреждал Филя, и беспомощно посмотрел на приятеля, но тот лишь сердито сверкнул глазами: сиди, мол, теперь, мучайся!
      Гордеев кашлянул пару раз, но хозяин не обратил на это никакого внимания: он оседлал любимого конька.
      — …Один из жанров татуировки — так называемый автограф. Как правило, это имя «владельца тела» или любой символ, заменяющий его. В современной культуре подобные тату часто несправедливо воспринимаются как проявление «бескультурья». Такое восприятие обостряется тем, что тело в современной цивилизации — это самый ценный объект, который нельзя «портить».
      Гордеев снова заинтересовался:
      — Так что же, татуировки на теле с такой точки зрения — это все равно что надпись «Здесь была Маша» на «Мадонне» Рафаэля?
      Агеев засмеялся, а Гальцев, кажется, оторопел. Вопрос застал его врасплох.
      — Ну, — помялся старый криминалист, — с такой точки зрения тату оскверняет тело. Но… но с другой точки зрения — наоборот! Чем выше объект, тем значимей статус надписи, сделанной на нем. Тело человека сотворено Господом, и прописанное на нем имя — это как надпись на иконе, как буквенные знаки на кресте. Имя собственное, нанесенное на тело, обращено уже не столько к прохожим, сколько к вечности! Да и вообще, молодые люди, времена ведь сильно изменились. Например, сейчас много салонов, где делают татуировки с помощью современного оборудования и рисуют что хотят сами или по желанию клиента.
      — Восточные мотивы стали очень популярны, — заметил Филя, — иероглифы там всякие, шмиероглифы…
      — Вавилонское смешение культур, — кивнул Гальцев. — Но хотел бы заметить, что язык татуировок — это колоссальный набор символов и передаваемые в устной традиции правила их сочетания и чтения.
      Филя Агеев вздохнул с облегчением.
      — Так что там было, вы говорите, на вашем знакомом или малознакомом? — уточнил Гальцев у Гордеева.
      — Изображение ангела со свечой и надпись «Святой Отец, спаси и сохрани раба Божьего». И еще две буквы… «Ми». Возможно, раба Божьего Михаила.
      Гальцев покивал.
      — Это классический оберег. Защита. Татуировка-талисман.
      — У меня когда-то был клиент, — припомнил Гордеев, — с наколкой «Спаси от легавых и суда».
      Гальцев кивнул.
      — Тоже оберег. Вообще же оберег в воровском мире — это татуировка с изображением Иисуса Христа, Богоматери, архангелов, святых, ангелов, церквей, монастырей, креста, черепа человека или без такового. Например, существует еще известный воровской оберег-тату «Да принесет мне воровскую удачу царица небесная».
      — Значит, такого рода наколки у них в ходу?
      — Ха!
      — Значит, возможно, что человек этот, так сказать, зону топтал?
      — Ха, — снова подтвердил Гальцев. — Это более чем возможно! — И тут же добавил: — Но не безусловно. А не желаете ли разделить с пенсионером скромную трапезу?
      — Э, — вмешался Филя, — э… правильно ли будет сказать, Иван Трофимович, что тело вора представляет собой не разрозненный набор знаков языка тату, а целостный и сложнейшим образом организованный речевой акт?
      Гордеев с изумлением уставился на своего приятеля (излагать мысль таким наукообразным образом было совсем не в его стиле), а пожилой криминалист одобрительно покивал седой головой.
      — Совершенно верно, — с удовольствием и одновременно с некоторым разочарованием сказал Гальцев. С удовольствием — от беседы с просвещенными людьми, с разочарованием — оттого что мысль была закончена за него.
      Тут Гордеев сообразил, что Филя, видимо, просто знает наперед все фразочки и ходы старого криминалиста и сейчас просто завершает их светский диалог.
      В лифте Гордеев сказал язвительно:
      — Продуктивный визит, ничего не скажешь!
      Филя развел руками: ничего, мол, не поделаешь, как есть, так и есть.
      Уже в машине договорились, что Филя займется этим делом. Некогда, работая в МУРе, он как раз специализировался на криминале, связанном с автомобилями. И по сей день Филю интересовали все дела, так или иначе связанные с машинами.
      Они вместе съездили на Петровку, где по-прежнему трудился легендарный Эммануил Степанович Сазонов, уникальный специалист по созданию фотороботов, не признававший современной аппаратуры и работавший простым карандашом. Он умудрялся извлекать из сознания свидетелей уже подзабытые ими эмоции, которые помогали им, неожиданно для себя, многое вспомнить.
      Довольно быстро Сазонов сделал два портрета — водителя «мерседеса» и его спутницы, и эти портреты Филя по своим каналам «зарядил» для проверки.
      Гордеев воспринял это с некоторым облегчением. Конечно, было бы еще проще вовсе забыть о происшествии. Но не получалось. Да и не в его это было правилах.
      Он отклонил пару предложений о совместном ужине (одно от женщины, другое от коллеги) и отправился домой. Поужинал в одиночестве, посмотрел телевизор (без звука — так полезней для душевного равновесия) и завалился с книжкой на диван. Это был Эрл Стенли Гарднер с его бесконечными историями про ушлых адвокатов и главного из них — Перри Мейсона. Нельзя сказать, чтобы Гордееву особенно нравился Гарднер и его персонаж, но некоторые приемы Мейсона не могли не вызывать восхищение, в частности, безукоризненно отработанный прием пикировки адвоката с государственными обвинителями, в которой обычно и выявлялась истина. Читая эти искрометные диалоги, Гордеев не раз признавался себе, что эта книжная жизнь выглядит очень правдиво. Ведь, по сути, уйдя из следователей в адвокатуру, он, Юрий Петрович Гордеев, стал даже больше, чем прежде, заниматься оперативной работой, хотя настоящий адвокат должен копаться в бумажках, заниматься юридической казуистикой и выискивать бреши в позиции противоположной стороны, которую олицетворяют такие же крючкотворы. А впрочем, не исключено, что подобная бумажная рутина вскоре ему и предстоит — вот, например, в Химках.

5

      Утром во вторник, запасшись двухлитровой бутылкой минеральной воды, Гордеев снова выехал в Химки — осматривать помещение, которое предполагалось арендовать под офис юридической консультации. На этот раз поездка прошла без осложнений, если не считать одного телефонного звонка. Когда он был на Кольцевой, его достал Вячеслав Иванович Грязнов.
      — Юра, как живешь?
      — Твоими молитвами, — осторожно сказал Гордеев.
      — Стараемся, — скромно подтвердил Грязнов-старший. — А знаешь, у меня для тебя дельце. Сознайся, ты рад?
      — Этого я и боялся, — честно признался Гордеев. — Что ты свалишься на мою голову и предложишь какое-нибудь дельце.
      — Ты только не горячись. Ты сейчас где?
      — Какая разница? — проворчал адвокат.
      — Ну все-таки? Я звонил тебе в офис, мне сказали, что ты не в Москве. Это правда?
      — Не совсем, я только выезжаю из города.
      — Ага! А куда движешься?
      — Еду в Химки.
      — Видишь, как замечательно все складывается! — обрадовался Грязнов-старший. — А я тебе хотел предложить в Зеленогорск смотаться — в том же направлении, только немного дальше. Скажи, Юра, ты был когда-нибудь на тамошнем озере? Красотища неописуемая! И прохладно, никакого тебе раскаленного асфальта! Правда, здорово?
      — Какое еще озеро? Какой еще Зеленогорск? При чем тут Зеленогорск?
      — Сейчас объясню. Там, видишь ли, в беду попал один неплохой мужик. Ему нужен квалифицированный адвокат.
      Гордеев не любил форс-мажорные ситуации, когда нужно было срочно выручать чьих-то знакомых, по дурости хапнувших взятку или что-то в этом роде.
      — Хороший человек — это мент какой-нибудь?
      — Откуда ты знаешь? — удивился Вячеслав Иванович.
      — Просто так ляпнул, — сознался Гордеев, получая все же некоторое удовлетворение от собственной проницательности. Хотя, положа руку на сердце… за кого еще мог просить Грязнов-старший?
      — Да, он когда-то в Москве работал, мы немного пересекались, не очень, кстати, дружественно, но мужик честный. Опер местный, Антон Малафеев.
      — И в чем его обвиняют? — вздохнул Гордеев. У него появилось устойчивое ощущение, что Вячеслав Иванович уговаривает его ввязаться в очередную историю.
      — Ничего особенного. Превышение служебных полномочий и прочая мутотень. Кажется, вошел в контакт с преступным миром или что-то в этом роде.
      — Ничего себе.
      — Да ты что, маленький, не знаешь, что это значит? Стукача небось себе рекрутировал, деньжат ему подбросил — вот и все дела. Ну, Юра, я тебя прошу!
      Гордеев съехал в правый ряд и затормозил.
      — Слава, ты в своем уме?
      — Абсолютно. Надо помочь. Там на него здорово начальство окрысилось.
      — Так, может, есть за что? — ляпнул Гордеев и тут же об этом пожалел: вступил в диалог, тем самым как бы фиксируя свой интерес.
      — Не думаю, — с готовностью ответил Вячеслав Иванович. — Он там что-то вот-вот раскопает, кому-то, видно, на ногу наступил, а на него наехали, а он…
      Гордеев подумал, что если его не прервать, то на свет сейчас родится целая гангстерская сага. Тем более на деле все всегда оказывалось немного не так, как Грязнов-старший представлял.
      — И ты меня хочешь засунуть в это осиное гнездо? Благодарю покорно, у меня дел сейчас хватает. Еду вот в Химки — новый офис открывать.
      — Значит, нет? — вздохнул Грязнов-старший. — Точно нет?
      — Извини. Но я могу тебе кого-нибудь порекомендовать.
      — Э, нет, — замялся Грязнов-старший, — там, видишь ли, нужен не просто адвокат, а кто-нибудь с навыками оперативной работы. И я подумал, что лучше тебя…
      — Ну конечно, — усмехнулся Гордеев, — как я сразу не догадался… Ладно, давай так договоримся. Если за эту неделю никого на эту вакантную должность не найдут, тогда пусть мне позвонят, не исключено, что у меня все организационные дела более-менее рассосутся, и тогда, может быть… Но не обещаю.
      Уже через полчаса в Химках Гордеев и думать забыл об этом телефонном разговоре — такая куча мелких проблем навалилась. Он и не подозревал, что аренда офиса для адвокатской конторы — очень хлопотное мероприятие. После того как все бумажные формальности были утрясены, а на это ушло добрых полдня, Гордеев из ближайшего магазина оргтехники, где он заказал необходимую для работы технику (три компьютера, факс, принтер и сканер), позвонил в Москву — отрапортовать Розанову.
      — Вот и чудесно, — сказал Генрих Афанасьевич, — а теперь, Юрочка, вызови своих приятелей — частных детективов, и пусть они проверят стены на наличие посторонних глаз и ушей, а сам…
      — Вы серьезно? — удивился Гордеев, не дав шефу закончить фразу.
      — Конечно. Не забывай, мы приехали на чужую территорию. Вполне возможно, что конкуренты тебе там вздохнуть не дадут.
      — А как же ваши друзья? — намекнул Гордеев на местную администрацию. — Я думал, у нас тут будет режим наибольшего благоприятствования…
      — Так ты же сам говорил — не сегодня завтра перевыборы. А они свое дело уже сделали — помогли нам тут устроиться, и еще первых клиентов подгонят. Точнее, уже подогнали. Об этом, собственно, и речь. Так что, после того как проверишь офис, сгоняй, голубчик, в Зеленогорск, там один человек нуждается в твоих услугах.
      Гордееву показалось, что он ослышался.
      — В Зеленогорск?
      — Вот именно.
      — Вы что, издеваетесь?! — вспылил Гордеев.
      — Н-не понял? — удивился Розанов.
      — Что происходит? Вам Грязнов звонил, да?
      — Нет, мы с ним давно уже не общались. А почему ты так решил?
      — Он мне тоже Зеленогорск сватал.
      — Очень интересно. И кто же клиент?
      — Какой-то мент.
      В трубке воцарилось молчание.
      — Генрих Афанасьевич? — забеспокоился Гордеев.
      — Я здесь, Юрочка, я думаю, — откликнулся Розанов. — А скажи мне, не называя фамилий…
      — Да не знаю я никаких фамилий!
      — Еще лучше. Забудь об этом разговоре и спокойно езжай в Зеленогорск. Но не сразу, а постепенно.
      — Как это? — удивился Гордеев.
      — Очень просто, не сегодня и не завтра, выжди недельку и — открывай там офис.
      — Еще один? — поразился Гордеев.
      — А чего мелочиться? Я же сказал, надо завоевывать Подмосковье. С нашим брендом — уже давно пора.
      — Тяжела жизнь подростка, — вздохнул Гордеев. — Значит, все-таки надо ехать на это долбаное озеро?
      — Езжай, Юра, езжай и не ругайся, пожалуйста, — пожурил интеллигентный Генрих Афанасьевич и отключился.
      Гордеев вздохнул и позвонил в «Глорию» — попросил Колю Щербака, отличного специалиста по всякого рода шпионским хитростям, приехать к нему в Химки. Срочных дел у Щербака не было, и он обещал приехать немедленно.
      Настроение у Гордеева было так себе. Получалось, что, отказав в услуге Грязнову-старшему, он теперь вынужден был все равно ехать в этот чертов городишко. Пусть он и выполняет распоряжение начальства, но и дружба ведь не пустой звук. Мог ли он отказаться? С формальной точки зрения, наверно, да, но и он сам, и Розанов прекрасно понимали, что тогда вся акция с его повышением лишалась глобального смысла.
      Ладно, в любом случае, нечего бежать впереди паровоза, подумал Юрий Петрович, сперва надо выяснить, в чем проблема и можно ли ее максимально быстро решить. Может, дело выеденного яйца не стоит, тогда и Грязнова-старшего стесняться нечего будет. Он подумал, не позвонить ли прямо сейчас Грязнову — поставить его в известность о том, что ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов, но решил не торопиться. Вот съездит в Зеленогорск, а на месте уже решит, что к чему.
      Через полтора часа приехал Щербак, он прихватил с собой Филю Агеева и еще чемоданчик всякой хитроумной аппаратуры. Агеев, между прочим, сообщил Гордееву, что фотороботы водителя «мерседеса» и его подружки идентифицировать пока что не удалось. Затем они надели наушники, включили свои «шпионские» ящички и стали на карачках исследовать пустой офис — мебель еще не завезли. Гордеев, послонявшись некоторое время, почувствовал себя лишним и отправился перекусить.
      Тут Филя хлопнул себя по лбу и с ехидной улыбкой вытащил из портфеля какую-то брошюру.
      — Что это?
      — Раритет, — объяснил Филя. — На русском языке существует в ограниченном количестве экземпляров. В Интернете — не найдешь. Но я тебе по дружбе презентую, в знак особого восхищения участником аварии на трассе «Формула-1».
      — Иди ты, — сказал Гордеев.

6

      Перекусив в ближайшем кафе, он за чашкой холодного кофе полистал подаренную брошюрку. Это было «Полное руководство по обеспечению безопасности должностных лиц и представителей деловых кругов», составленное президентом Института терроризма и внутринациональных конфликтов (США) Нейлом С. Ливингстоуном при участии бывших служащих американского элитного подразделения «Дельта». «В одиннадцати главах пособия, написанных ясным лаконичным языком…» Ну и так далее. Издание исправленное и дополненное, 1989 год.
      Гордеев обратил внимание, что между страницами торчит закладка. Ну-ка, ну-ка. Он раскрыл на этом месте.
      «…Степень вашей уязвимости становится гораздо выше при совершении поездок на автомобиле или при посадке и высадке из него. В 80 % всех случаев убийств и похищений жертва выбирается, как правило, при совершении поездки на автомобиле или при нахождении ее в непосредственной близости от автомобиля. Среди тех, кто стал жертвой в этих обстоятельствах, были бывший президент США Джон Ф. Кеннеди…»
      Ну, Филя, ну, сукин сын! Хотя сравнение, конечно, лестное. Так что тут еще интересного есть?
      «Остерегайтесь подслушивания. Операторы телефонных станций в гостиницах имеют обыкновение подслушивать телефонные разговоры, так как звонки обычно проходят через коммутатор, даже если вы набираете номер сами. Будьте осторожны при ведении телефонных разговоров…»
      Гордеев фыркнул. Тоже мне большая грамота!
      «В коммунистических странах исходите из предположения, что ваш номер может прослушиваться. Это также может иметь место и во многих странах третьего мира. В СССР во многих гостиницах „Интурист“ в любой номер могут поставить подслушивающее устройство…»
      Остроумно! Книжечка-то морально устарела. А впрочем, кое-что можно проецировать и на сегодняшний день.
      «…Если вам необходимо провести конфиденциальную беседу, включите радио или телевизор или же воду в ванной комнате и разговаривайте тихим голосом. Можно использовать детскую „волшебную“ тетрадь, которая стирает все написанное, как только вы убираете верхний листок. Таким образом можно письменно вести беседу с другим человеком. После пользования „волшебной“ тетрадью убедитесь, что на страницах не осталось следов, так как несложно восстановить то, что было написано на восковой прокладке…»
      Гордеев рассмеялся. Нет, все же это выглядит безнадежно наивно.
      «Помните, однако, что ваш номер может находиться под визуальным наблюдением. Прогресс, достигнутый в развитии оптико-волоконной техники, привел к тому, что миниатюрный фотообъектив (это не больше чем проводок) можно вставить в стену для передачи изображения в другую комнату…»
      Тут Гордеев улыбаться перестал и даже невольно посмотрел вокруг. Ничего, впрочем, подозрительного в кафе не было. Но дело было, конечно, не в кафе. Он просто вдруг подумал, что старый лис Розанов наверняка пока что не сказал ему всего, но ведь вполне можно предположить, что этот новый офис в Химках нужен Розанову для того, чтобы вести здесь конфиденциальные переговоры — подальше от Москвы. А значит, «герметичность» помещения для подобных встреч должна быть на высоте. И здесь придется такую систему безопасности обеспечить — со стопроцентной гарантией!
      Гордеев пролистал еще пару глав.
      «Обеспечение безопасности места жительства.
      Ваш дом — ваша крепость, но без обеспечения мер безопасности он может стать очень уязвимым местом, так же как и ваш автомобиль. Это объясняется тем, что злоумышленник может в течение нескольких дней наблюдать за вашим домом, чтобы выявить уязвимые места и определить время, когда вы находитесь дома. Не случайно представитель ООП Абу Джихад был убит израильскими коммандос именно у себя дома, в Тунисе. Если вам грозит опасность или если вы проживаете в неспокойной стране, еще одна система сигнализации или дополнительный охранник вряд ли обеспечат вам соответствующую защиту…»
      Ну ладно, это ни к чему.
      «…Если вы увидите людей, работающих с телефонными кабелями около вашего дома, справьтесь у телефонной компании о цели и необходимости этих работ, для того чтобы убедиться, что рабочие не закладывают какие-либо устройства для подслушивания вашей линии. Обратите особое внимание на пустующие дома и квартиры, находящиеся поблизости, чтобы убедиться в том, что они не используются в качестве наблюдательных постов…»
      Хм…
      «Подслушивающие устройства…»
      Ага!
      «…Остерегайтесь подслушивающих устройств. В настоящее время существуют миниатюрные, сделанные по последнему слову техники, устройства. Любой датчик (который обычно используется только для радиовещания, в вашей стереосистеме или телевизионных динамиках) можно превратить в подслушивающее устройство. Подслушивающее устройство, вставленное в ваш телефонный аппарат, может записывать разговоры, ведущиеся в комнате, даже если трубка телефона не снимается. Если вас подслушивает ЦРУ или КГБ, имейте в виду, что эти организации обладают новейшими средствами подслушивания, которые очень трудно обнаружить. Обнаружение таких средств стоит очень дорого и требует много времени. Не доверяйте фирмам, которые уверяют, что они могут сделать это всего за несколько часов. Забудьте о новейших технических приспособлениях, которые якобы могут сказать вам, что вы прослушиваетесь. Такие приспособления могут обнаружить только явно незамаскированные подслушивающие средства…»
      Ну что же, для этого на свете и существуют Коля Щербак и Филя Агеев.
      «Будьте осторожны и не подслушивайте сами себя. Любой микрофон, установленный в вашем офисе, может быть использован как подслушивающее устройство. Сотрудники службы безопасности вашей компании смогут подслушивать ваши разговоры в помещениях, защищенных такой системой…»
      Вот это безусловно самое опасное, подумал Гордеев. Кадры решают все. Очень важно, кто будет с ним тут работать. Об этом надо с Розановым серьезно поговорить.
      Ай да книжечка! Спасибо Филе.
      Гордеев отхлебнул забытый кофе и обнаружил, что он, пожалуй, даже нагрелся: жара по-прежнему стояла адская…
      Когда он вернулся в офис и поинтересовался у сыщиков, нашли ли они что-нибудь, оба молча покачали головами. Вид у них был такой сосредоточенный, что Гордеев предпочел не мешать. Оставил ключи от офиса и пошел домой — у него в Химках теперь была съемная квартира.

7

      Гордеев проснулся в холодном поту. Ему приснилось, что он женат, причем давно, и ведет со своей законной (?!) супругой следующий диалог. Супруга величественно сидит в кресле и смотрит телевизор — без звука, а Гордеев суетливо бегает вокруг нее, предлагая напитки и другие маленькие радости жизни, но супруга от всего гордо отказывается. Гордеев почему-то чувствует вину, хотя вроде бы ничего такого за собой не знает.
      — У тебя плохое настроение?
      — Нет.
      — Что с тобой?
      — Ничего.
      — Это из-за того, что я что-то сказал?
      — Нет.
      — Это из-за того, что я что-то сделал?
      — Нет.
      — Это из-за того, что я что-то не сделал?
      — Нет.
      — Это из-за того, что я что-то сказал, случайно напомнив нечто, что я сделал, но не должен был делать или, по крайней мере, должен был сделать по-другому?
      — Может быть.
      — Так я и знал…
      Нарушил эту «семейную идиллию» телефонный звонок Розанова, который сказал, что в Зеленогорск можно не торопиться. Ситуация изменилась. Какая такая ситуация, было непонятно. Гордеев разозлился и едва сдержал себя, чтобы не сказать что-то оскорбительное, но вовремя сообразил, что Розанов, в сущности, ни при чем.
      — Значит, я могу оставаться в Химках?
      — Работай, — подтвердил Розанов и положил трубку.
      Квартира, которую снял себе Гордеев, находилась недалеко от офиса — на втором этаже кирпичного дома. В новом помещении он освоился быстро. Не то чтобы считал себя человеком совершенно уникальным, но все же с некоторыми своими привычками не хотел расставаться и потому квартиру выбирал достаточно тщательно — с учетом, разумеется, дефицита времени. Хотя если бы времени было побольше и если бы он устраивался здесь действительно надолго, он, пожалуй, тщательнейшим образом подобрал бы и обстановку, перевез бы из Москвы кое-какие любимые предметы и безделушки. А так он довольствовался тем, что тут уже было, но ровно настолько, чтобы это не противоречило его вкусу. Минимум мебели, необходимая бытовая техника, белые стены, окна-стеклопакеты, балкон-лоджия. Единственное, что привез с собой Гордеев помимо ноутбука, одежды и туалетных принадлежностей — это картина, которую ему подарила клиентка и которую он сначала (но не без ее помощи) принял за произведение Шагала, а она оказалась написана Шагиным1.
      Минимализм в квартире царил во всем, кроме пальмы. Пальма была роскошная, она создавала замечательный прохладный оазис без всякого кондиционера, и Юрий Петрович сказал хозяйке, сдававшей ему квартиру, что пальму можно оставить, поливать ее ему будет доставлять особое удовольствие.
      Гордеев даже поймал себя на том, что созерцает обстановку с тем приятным чувством, с каким ему доводилось иной раз любоваться в зеркале собственной физиономией после удачно проведенного дела. Положа руку на сердце, ему понравились не только квартира, но и дом, не слишком старый, не слишком новый, и тенистая улица со старыми липами и каштанами, со стильными современными витринами на первых этажах домов и броскими вывесками — маленький кинотеатр, парикмахерская, парфюмерный и книжный магазины, булочная. Прямо перед его окнами, в доме напротив, помещался цветочный магазин. За стеклом витрины видны были цветы, высокие стройные вазоны, декоративный фонтанчик. Цветочнице, брюнетке, высокой и худенькой, с плавными неторопливыми спокойными движениями, на вид можно было дать лет двадцать пять, не больше. Она работала одна, утром поднимала жалюзи, некоторое время расхаживала взад-вперед по своему магазинчику, приводя в порядок цветы, а потом ждала покупателей. Большую часть дня она, видимо, просиживала за прилавком, что-то читая. Но иногда выходила на порог и подолгу смотрела на улицу, где, впрочем, смотреть было особенно не на что.
      Гордееву нужно было составить отчет для Розанова — о первых своих шагах в Химках, но его все время тянуло подняться из-за стола, чтобы взглянуть на цветочный магазин. Брюнетка была на месте. Она сидела за прилавком в глубине салона, уткнувшись в журнал. Или стояла в дверях, прислонясь к косяку. Некоторое время Гордеев смотрел на нее, потом снова принимался за работу.
      Через полтора часа, взглянув на нее в очередной раз, он кое-что придумал. Сходил в ванную, взял зеркальце, потом вышел на балкон и направил солнечный луч на цветочный магазин. Сначала светлое пятнышко метнулось по витрине, потом прошлось по вывеске и наконец, подобно нитке, которая после долгих усилий попадает в игольное ушко, проскользнуло в дверной проем и легко, ласковым «зайчиком», легло на склоненную голову девушки. Гордеев почувствовал себя школьником, но от намерения своего не отступил. Он задержал луч на волосах, затем направил вниз по обнаженной руке и, нащупав страницу журнала, принялся чуть водить зеркальцем. Девушка продолжала читать, но в какой-то момент все же подняла голову, и тут солнечный «зайчик» попал ей в глаза.
      Она вздрогнула и… улыбнулась. Она увидела Гордеева. Вот так номер!
      Гордеев тоже улыбнулся, сопровождая улыбку жестом разведенных рук, как бы говорившим: «Милости прошу, заходите в гости». Поколебавшись, девушка кивнула ему. Вот тебе раз. Гордеев, признаться, слегка оторопел. Он отнюдь не надеялся на столь быстрый успех и, чувствуя какое-то приятное возбуждение, показал на часы и спросил: «Koгда?» Девушка показала два пальца. Гордеев снова посмотрел на часы: было половина первого. Он помахал ей, вернулся в комнату, сделал пируэт и, потирая руки, удовлетворенно оглядел себя в зеркале. Видимо, в два часа у нее начинался перерыв.
      Работалось плохо. Теперь каждые четверть часа Гордеев вставал и подходил к окну: девушка была на месте, сидела за прилавком, уткнувшись в цветной журнал. Заняв в очередной раз свой наблюдательный пост, Гордеев увидел, как она выбирает розы для покупательницы: ее тонкая рука осторожно погрузилась в цветы, взяла одну розу, отложила, снова потянулась к цветам. И он подумал, что девушка очень привлекательна, и еще — что в том, с какой загадочной легкостью она приняла его приглашение, есть что-то волнующее. Тут, впрочем, Гордееву стало немного не по себе. Ему вспомнились не слишком приятная история, которая вышла у него с очаровательной стюардессой, оказавшейся подставной шлюшкой1. Это произошло в гостинице в одном сибирском городке. В то время как стюардесса ублажала Гордеева, ее стокилограммовая подруга опустошала содержимое его ноутбука. Гордеев инстинктивно оглянулся на свой рабочий стол.
      Нет, нельзя быть таким подозрительным, иначе все радости жизни пройдут мимо.
      Без пяти два он в последний раз вышел на балкон. Не торопясь, девушка расхаживала по магазину, поправляя в вазах цветы. Затем она вышла и не спеша, в три приема, опустила жалюзи. Он видел, как она пересекла улицу и скрылась в его подъезде. Перед тем как выйти, Гордеев окинул взглядом квартиру. Она оставляла хорошее впечатление: скромное, но не бедное, стильное, в конце концов, жилище. Гордеев был уверен, что обстановка произведет хорошее впечатление на девушку.
      Стоя на лестничной клетке, Гордеев услышал, как щелкнул лифт, остановившись на первом этаже, потом звук открывающейся и закрывающейся двери кабины и стук каблуков. Непродолжительная тишина, и затем двери лифта раскрылись на его этаже.
      Нельзя сказать, чтобы брюнетка сильно разочаровала его. Правда, издали он принял ее за совершенную красотку; при ближайшем рассмотрении она оказалась лишь молоденькой и соблазнительной: округлое лицо, крупный рот, большие черные глаза. Входя, она сказала, ни секунды не раздумывая:
      — Не следовало бы мне заходить к вам. Но знаете, я заглянула, чтобы поздороваться. Мы ведь вроде бы соседи, верно?
      Гордеев с улыбкой кивнул.
      — Вот, а я вас прежде никогда не видела. Так что я и решила, что нам не мешало бы познакомиться. Сначала я подумала, что это тренер. А потом увидела, что это вы.
      — Какой тренер?
      — Ну тот, который жил тут до вас, пару месяцев назад, знаете, наверно?
      — Нет, не знаю.
      — Ну как же, баскетбольный тренер. У нас же тут команда известная — «Химки», он там у них был по физподготовке. Классный тренер. Просто зверь. Жаль, что уехал, с ним наши ребята гораздо лучше играли. Просто летали над площадкой. Понимаете?