Блин, победитель мафии

      В особняке, на втором этаже, вспыхнул свет. На занавеске угрожающе ворочались неясные тени. Блинкову-младшему стало жутко. Нечего и сомневаться, что грязные бизнесмены не отпустят Нину Су просто так. Они станут пытать отважную фотомодель, чтобы выведать у нее планы контрразведки. Может быть, они уже терзают ее прекрасное тело пассатижами. А Блинков-младший рассиживается тут на диване!
      Он перебрался на водительское место и стал искать что-нибудь. Если повезет – оружие. Если не повезет – будем думать дальше.
      Повезло! Только это было не оружие, а в сто раз лучше – радиотелефон!
      Трубка с толстенькой спинкой запросто валялась в перчаточном ящике. Блинков-младший выдвинул серебристую антенну и с замиранием сердца набрал служебный номер подполковника Гавриловской.
      – Мама! – завопил он, как только в ее кабинете сняли трубку.
      – Ты ошибся, мальчик, – сказал чужой бас, и пошли короткие гудки.
      Блинков-младший позвонил домой, но папа не вернулся. Да и не стал бы он сидеть дома, пока его единственный сын и страдающая за свою честность фотомодель оставались в опасности.
      Зато Ирка была дома. Она ни о чем не подозревала и, сняв трубку, первым делом выговорила Блинкову-младшему за невоспитанность. Деликатные люди, сказала она, кладут трубку после пятого звонка. Деликатные люди понимают, что если никто долго не подходит, то, может быть, этот никто в ванной.
      – Они похитили Нину Су! – крикнул Блинков-младший, отчаявшись вставить в Иркины наставления хоть словечко. – Слушай…
      Ирка моментально ухватила самую суть. Ведь у нее папа тоже служил не в керосинной лавке, а в отделе физической защиты налоговой полиции.
      – Простота! – сказала Ирка. – Звонишь в контрразведку и мамочку зовешь! Надо говорить: «Оперативная необходимость!», и тебя свяжут, с кем надо. Ты хоть адрес знаешь, куда тебя завезли?
      Блинков-младший посмотрел на особняк, хотя помнил, что таблички с адресом там нет.
      – Не знаю, – сказал он охрипшим голосом.
      – Значит, проси, чтобы контрразведка засекла твой телефон, – нашла выход Ирка. – А я позвоню папе. Держись, Блинок!
      Ничего себе, вздохнул Блинков-младший, снова набирая номер контрразведки. Он чувствовал, что влюбляется в Ирку.
      – Оперативная необходимость! Я сын подполковника Гавриловской!
      На этот раз Блинков-младший начал правильно. Чужой бас в мамином кабинете все быстро понял и стал принимать меры. От Блинкова-младшего требовалось только говорить не переставая, чтобы пеленгаторы контрразведки могли засечь его радиоволну. И он говорил! Он говорил, зная, что все такие разговоры записываются, и теперь, если даже помощь не подоспеет вовремя, его голос на пленке изобличит грязных бизнесменов и не даст им уйти от заслуженной кары!
      – Готово, – перебил его бас. Они уже познакомились. Бас назвался майором Василенко. – Только у тебя не радиотелефон, а обычный, проводной. Установлен в дачном поселке Мытищинского Всемирного Банка.
      У Блинкова-младшего екнуло сердце. А вдруг пеленгатор ошибся, и помощь подоспеет совсем не туда?!
      – У меня же трубка с антенной! – закричал он.
      – Так это, наверное, такой аппарат, чтобы отойти с трубкой в сад или еще куда, – успокоил его майор Василенко. – А главный телефон проводной, и стоит в доме. Ты же близко от дома?
      – Близко, – подтвердил Блинков-младший.
      – Ну вот… – майор Василенко сделал тягучую, очень неприятную паузу и торопливо сказал:
      – Они слушают! Положи трубку на место и сейчас же прячься!
 
      Когда тебе приказывает майор контрразведки, нечего задавать глупые вопросы. Сказано, прячься – надо прятаться. Тем более, что спрашивать было некого, в трубке пипикали сигналы отбоя. А на веранде особняка зажегся свет! Тень бабьелицего телохранителя упала на застекленную дверь. Она приближалась и с каждым шагом становилась все громаднее.
      Блинков-младший скоренько закинул трубку в перчаточный ящик и перебрался назад, к дивану. Он раскладывался очень легко: потянешь сиденье на себя, и спинка опускается, открывая щель в багажник. Упав на эту опустившуюся спинку, Блинков-младший вкатился в щель. Оставалось закрыться, то есть поднять спинку. Но как ее поднимешь, если там ни ручки, ни какого-нибудь выступа?! Тем, кто делал этот роскошный лимузин со всеми удобствами, в голову не пришло, что диван будут складывать изнутри, из багажника. Блинков-младший обломал ногти, цепляясь за ворс ковровой обивки, но спинка поднялась только наполовину и так застряла. Щель, в которую он влез, стала шириной с ладонь. Блинков-младший отполз к задней стенке багажника и загородился складным столиком.
      Он слышал, как открылась дверца лимузина.
      – Заперто было! – вслух удивился бабьелицый. С минуту он копошился, кряхтя и чертыхаясь, и вдруг закричал:
      – Есть! Георгий Козобекович, трубка еще теплая! Где-то здесь он, паршивец! Только что выскочил! Я спускаю Лорда!
      Поискать Блинкова-младшего в лимузине, который был заперт, бабьелицый не догадался. И то, что с диваном непорядок, его не насторожило. Нина Су ехала на этом диване, и бабьелицый мог подумать, что это фотомодель опустила спинку.
      Зато Лорд сразу же кинулся в лимузин! Вот когда Блинков-младший еще раз вспомнил Толиковых чистоплотных и независимых кошек. Сам он давно не чуял кошатины, но для собаки этот запах, пусть утренний, пусть хоть вчерашний, хуже, чем красная тряпка для быка. Было слышно, как, подвывая от усердия, ротвейлер лезет через водительское кресло. Вмиг он оказался у дивана и, оглушительно лая, стал корябаться и засовывать нос в щель над спинкой. Блинков-младший притаился за складным столиком, думая, что короток столик, ноги точно видны.
      – Лордик, Лордик, ты же друг человека, скотина! – шептал он, взывая к благородству ротвейлера.
      Скотина Лордик оскалился и по-своему прогавкал, что, мол, некоторые с кошками путаются, а туда же, о благородстве вспомнили. Его сахарные клыки были совсем рядом! При желании Блинков-младший мог бы потрепать Лорда по брыластой щеке. Но разве у нормального человека может появиться желание потрепать по щеке осатаневшего ротвейлера?!
      Открылась задняя дверца лимузина. Блинков-младший окаменел.
      – Обивку мне когтями драть, собачье мясо! – разъярился бабьелицый. Коротко звякнула цепь и со шмяком впилась в бок усердного Лорда. – Жрачку почуял, собачье мясо! Ищи, мальчишку мне ищи, собачье мясо!
      Лордик протестующе выл. Он был не виноват в том, что оказался умнее хозяина.
 
      За воротами просигналила машина, и мучения служаки Лордика прекратились.
      – Хватит с тебя, – мирным голосом сказал бабьелицый. – Пойдем глянем, кто там.
      Дверца осталась открытой. Блинкову-младшему сильно захотелось выскочить из лимузина и перепрятаться. Но справа был бабьелицый с Лордиком, слева особняк с генеральным спонсором, который как пить дать смотрел в окно.
      Громыхнул засов, машина с неизвестным подъехала и остановилась рядом с лимузином.
      – Здорово, Чак. Ну как, привез? – спросил неизвестный и оказался очень даже известным князем Голенищевым-Пупырко-старшим.
      – Привез, а что толку? – вздохнул бабьелицый Чак. – Во-первых, молчит, во-вторых, отпускать ее нельзя. Просто нельзя, осознаешь?
      – Не надо подробностей! – нервно сказал князь. – Не вмешивай меня в свои дела!
      – Ты не понял, князь, – нехорошим голосом прошипел бабьелицый. – Мы тебя вызвали не подробности рассказывать. И дела у нас не мои, а наши общие. Мы сейчас вместе с тобой пойдем и сделаем все, что надо. Как в песне: «Если радость на всех одна, на всех и беда одна».
      Вот когда Блинкову-младшему стало по-настоящему страшно! Одно дело догадываться и совсем другое – собственными ушами услышать, что грязные бизнесмены собираются погубить прекрасную Нину Су! И еще он подумал, что после фотомодели главный свидетель теперь он, Дмитрий Блинков. Расправившись с Ниной Су, грязные бизнесмены начнут охоту за ним.
      – Короче, кидаем ее в твою машину и отчаливаем, – продолжал бабьелицый. Князь подавленно молчал. – Лимузин придется бросить. Его за версту заметно, а у нас контрразведка на хвосте.
      – Что еще? – прошелестел князь, ему было совсем плохо. – Кто там у нас еще на хвосте – Интерпол, парочка десантных бригад, международные силы быстрого реагирования?
      Бабьелицый ржанул.
      – Не бери в голову, князь, это случайность. Какой-то пацан что-то увидел и позвонил маме, а мама контрразведчица.
      – Его не Митя зовут? – насторожился князь.
      – Не знаю, мы с середины слышали.
      – У меня соседка контрразведчица, а ее сын учится с моим парнем, – сообщил князь странным звенящим голосом. Но бабьелицый ничего особенного не заметил.
      – Это плохо, – сказал он, – Отпускать его нельзя. Георгий Козобекович говорил мне, а я несерьезно отнесся. Давай, я направо по дороге, ты налево. Лорда тебе дам.
      – Георгий Козобекович всегда только говорит, а делать заставляет нас. И никогда ни в чем не виноват… Ты же умный, Чак! – проникновенно сказал князь. – Ты сообрази: пока что у нас на совести разбитые стекла, а будут две жизни. За стекла мы отмажемся, тем более, что их уже вставляют, а…
      Послышался сухой короткий удар, и князь отлетел на лимузин с такой силой, что Блинкова-младшего качнуло, как в люльке.
      – Это на тебе одни стекла, а меня два года разыскивают за особо тяжкое преступление, – с ленцой сказал бабьелицый Чак, добавляя князю, скорее всего, в живот. Звук был такой, будто бы месили тесто. – И ты со своими стеклами навел на нас контрразведку. Думаешь теперь соскочить?! Нет, князь, ты сейчас возьмешь Лорда, поймаешь мальчишку и станешь, как я. Или, если тебе очень хочется, станешь честный, но дохлый.
      – Мяса ты кусок, – прошепелявил князь. – Буратина безмозглая.
      И на лимузин обрушилось бегемотье тело Чака. Видно, поверженный князь дернул его за ногу, потому что удара Блинков-младший не слышал.
      Сопя, кхэкая, кхакая и повизгивая, грязные бизнесмены стали драться. Удары так и сыпались, как будто целая рота солдат разгружала вагон с белокочанной капустой. Лорд лаял с подвывом и шумно рыл землю лапами. Ему очень хотелось ввязаться, только он еще не решил, на чьей стороне.
 
      Тут где-то не очень далеко заревело и задребезжало. Блинков-младший боялся поверить себе. Чтобы потом не разочаровываться, он стал представлять, какой еще механизм, кроме, понятно, «горбатого», способен производить такие звуки. У него получился мотоцикл без глушителя, волокущий на веревке не меньше десятка ржавых противней.
      Но это и в самом деле был Автомобиль, Который Никогда Не Угонят! С пушечным грохотом он протаранил ворота, подкатился к дерущимся и, кажется, немного на них наехал, потому что оба завопили.
      – Вы окружены! – громовым голосом крикнул старший Блинков.
      Конечно, его единственный сын больше не мог отсиживаться в багажнике! Он просто был обязан появиться в самый решающий момент схватки, чтобы, используя фактор внезапности, хотя бы дать пенделя бабьелицему Чаку.
      Увы. Благими намерениями выстлана дорога в ад, как говорят осторожные люди. Дурацкий диван заклинило, и вместо того, чтобы эффектно выскочить, Блинков-младший унизительно долго выползал из-за спинки.
      Его, конечно, все заметили. Старший Блинков, поджимая больную ногу, подскакал к лимузину и встал у дверцы, угрожающе выставив перед собой палочку бразильского дона. Помочь Митьке выкарабкаться папа не мог. Было бы опасно соваться в лимузин, подставляя врагам спину.
      – Ну вот, вся компания в сборе! – восторженно завопил бабьелицый. Палочки старшего Блинкова он совсем не испугался. – Ну что, одноногий, влип?! А я тебя предупреждал! Я тебе говорил, что ты покойник!
      По-борцовски пригнувшись и расставив руки, он двинулся на папу. В этот самый момент Блинков-младший, наконец, выдавился из-за дивана и, не теряя времени, саданул Чака дверцей лимузина. Килограммов пятьдесят стали и пуленепробиваемого стекла очень своевременно соприкоснулись с бабьей физиономией. Она вся как-то съехала набок и стала падать, разумеется, вместе с Чаком.
      – Ну ты совсем! Ты знай меру-то! – негодующе воскликнул бабьелицый, барахтаясь на земле. Как будто у них была товарищеская встреча до первой крови и существовала какая-то мера. Все негодяи такие. Они любят бить живых людей и очень удивляются, если кто-нибудь вдруг начинает бить их.
      Блинков-младший недолго наслаждался плодами победы. Ударом ноги Чак захлопнул дверцу, и он оказался взаперти. Дверца лимузина изнутри была не такая, как у нормальных автомобилей: ни одной ручки, только кнопки. Пока Блинков-младший тыкал в них наугад, Чак успел вскочить на ноги и получил по своей многострадальной физиономии палочкой бразильского дона. Палочку он отобрал и сломал об колено. А потом коротко и страшно ударил папу открытой ладонью про лицу. Это была не пощечина, а специальный боевой удар. У старшего Блинкова вздернулся подбородок, и он упал, как подкошенный. А Чак занес ногу, чтобы ударить его в голову!
      Тут в дело вмешались сразу трое.
      Во-первых, сзади на Чака налетел князь Голенищев-Пупырко-старший, который был, конечно, грязный бизнесмен, но совсем не хотел становиться убийцей.
      Во-вторых, Блинков-младший сумел открыть дверцу и выкатился им под ноги. Чак с князем кувыркнулись через него и рухнули на пытавшегося подняться папу.
      В-третьих, показал свои боевые качества Лордик. Последние минут пять он совсем ошалел от непонятного поведения людей и ни во что не вмешивался. Он сидел, широко расставив передние лапы, и даже не лаял, а только вертел головой, глядя то на Чака, то на князя, то на старшего Блинкова. Но когда появился Митька, пахнущий ненавистными кошками, пес решил, на чьей он стороне, и нельзя сказать, что это было правильное решение.
      Придавленный ногами рухнувшего Чака, Блинков-младший не сразу понял, что происходит. Его собственную ногу сжало как будто стальными тисками, а потом…
      К чести Лорда, он оказался настоящим боевым псом и не стал калечить мальчишку. Он стал всего-навсего полосовать зубами оскверненные кошачьим запахом джинсы и по ленточке спускать их с Блинкова-младшего.
      Блинков-младший заорал!
      И папа, конечно, заорал: «Не троньте парня, гады!». Он же не видел, что это не гады, а пес.
      Гады тоже орали. Бабьелицый вопил: «Ща я тебе вторую ногу оторву!», а князь: «Не смей, Чак!».
      В этом всеобщем оре послышался негромкий лязг, который узнали все.
      И все замолчали.
      – Встать! – скомандовал сварливый толстый голос. Вместе с лязгом автоматного затвора эта команда производила большое впечатление. Даже Лорд послушался и перестал терзать блинковские джинсы.
      Блинков-младший первым выкарабкался из кучи малы и стоял, боясь посмотреть на человека с автоматом. Очень хотелось, чтобы он оказался контрразведчиком. Но вряд ли контрразведчик обувается на боевое задание в лаковые туфли. И брюки с шелковыми лампасами это, согласитесь, излишество для контрразведчика на боевом задании.
      – Георгий Козобекович, а князь к ним переметнулся! – разрушив остатки блинковских надежд, басом наябедничал бабьелицый Чак.
      – Разберемся и воздадим, – пообещал генеральный спонсор. – Как говорится, всем сестрам по серьгам мешалкой. Пойди Нинку приведи. Сейчас поедем.
      Громила Чак повернулся на пятках и не пошел, а побежал исполнять приказание. Было ясно, что генеральный спонсор не привык повторять.
      Князь в это время помог встать старшему Блинкову. Бледный от ненависти, с кровоподтеком на подбородке, папа в упор глядел на своего главного врага.

Глава девятнадцатая

Крах преступной группировки

 
      – Не пожирайте меня глазами, Олег Николаевич, я не омар под белым соусом, – сострил генеральный спонсор и тут же показал осведомленность в делах Блинковых: – Вы еще не продали садовый участок? А это, надо полагать, ваш сын Дмитрий?
      – Парня не троньте, – угрюмо сказал старший Блинков.
      – Тронем, Олег Николаевич. И парня тронем, и вас тронем, а будет надо, и супругу вашу контрразведчицу тронем так, что не найдут, – с издевательской вежливостью сказал генеральный спонсор. – А вы как думали?! Влезу, думали, в большие дела, и мне за это ничего не будет?
      – Это вы влезли в мои дела, – мрачно сказал папа.
      – Признаю свою ошибку, – кивнул генеральный спонсор, поглаживая автомат волосатой лапой. – Я не думал, что встречу серьезное сопротивление. Но что теперь-то делать? На этот бар потрачены такие деньги, каких вам за всю жизнь не заработать. Куплен пивзавод, мало того, все уже на ходу, пиво бродит, и если через неделю его не продать, оно начнет взрываться в баках. А тут на пути какой-то, извините, очкарик. Ах да, – он по-шутовски раскланялся перед Блинковым-младшим, – очкарик и его сын. Родного сына не пожалели, впутали в свои дурацкие игры!
      – Мои дурацкие игры называются наукой, – разозлился папа.
      – Да-да, ананасы на елке, Уртика сарматской принцессы… Читали в прессе! – сообщил генеральный спонсор. – Но, должен вам сказать, Уртику вы пока что не доработали. Совершенно безвкусная.
      – Что?! – в один голос изумились Блинковы.
      – Так ведь я ее съел, Уртику. Вон, через князя купил у вашего ученика мистера Силкина и употребил в качестве легкого салата. Если честно, давился. Только из жадности съел, потому что деньги были уплачены, и немалые, – признался генеральный спонсор. – Трава травой, и жжется. Но потом читаю в газете – все верно: «Уртика. Победа над тысячелетиями», «секрет бессмертия в могильнике сарматской принцессы» и все прочее.
      Надо было видеть, что творилось со старшим Блинковым! Сначала он задохнулся от гнева и только беззвучно хватал ртом воздух. Мистер Силкин был его любимым учеником. Он уехал в Америку, и старший Блинков жаловался, что вырастил конкурента на свою голову. Но когда мистер Силкин позвонил ему и сказал, что хочет провести отпуск в России, старший Блинков пригласил его к себе пожить и показал всю свою научную работу. А мистер Силкин в благодарность украл Уртику сарматской принцессы. Наверное, подменил ее самой обычной. И у папы, который сегодня бесстрашно спускался по водосточной трубе со сломанной ногой, лез в драку с громилой Чаком и спокойно стоял под дулом автомата, навернулись на глаза слезы.
      А потом он вдруг улыбнулся и дико захохотал. Он ухал, как филин, хихикал, как рекламный младенец, которому давно не меняли подгузник, и хахакал, как Фантомас в старом фильме.
      – Употребил! Бессмертным захотел стать! – между приступами смеха стонал папа. Он смеялся впервые с тех пор, как в оранжерее разбили стекла.
      Блинков-младший тоже смеялся. Под дулом автомата! Смеялся и ничего поделать с собой не мог. Потому что Уртика это же латинское название крапивы!
 
      Да, Уртика сарматской принцессы была просто крапивой, только очень жизнестойкой. В могильник семечко попало случайно и больше двух тысяч лет ждало своего часа, чтобы прорасти. Может быть, с ее помощью ученые действительно открыли бы секрет бессмертия, если бы не жадность мистера Силкина и не глупость Георгия Козобековича. Хотя мне кажется, что генеральный спонсор едва ли глупо верил в бессмертие от какой-то травки. Просто некоторым особо вредным людям доставляет удовольствие уничтожать то, чего больше нет в природе. Вот и Георгий Козобекович давился, а лопал Уртику, потому что она была единственная такая на земном шаре. Теперь он всю жизнь будет гордиться тем, что слопал блюдо, которое никогда никто больше не попробует.
 
      Из особняка вышел бабьелицый, таща за собою упирающуюся Нину Су, и смех застрял в горле Блинкова-младшего. Рот фотомодели был залеплен липкой лентой, под каждым глазом – по синяку! Блинков-младший относился к синякам как к неизбежности. Разные наблюдаются явления природы: бывает дождь, а бывает синяк под глазом. Но только не у прекрасной Нины Су! Синяк – сугубо мужская принадлежность, и тот, кто поднял руку на фотомодель, должен за это поплатиться. Для верности Блинков-младший решил, что поплатятся оба, и Чак, и этот Козобекович.
      – Посмеялись, и будя, – сказал генеральный спонсор, хотя никто уже не смеялся. – Продолжим наши игры.
      Он повел стволом автомата. Блинкову-младшему показалось, что сейчас Козобекович всех скосит одной очередью! Было не страшно, а только невыразимо удивительно, что жизнь будет продолжаться без него, финансово одаренного подростка Дмитрия Блинкова.
      Но генеральный спонсор не стал всех косить одной очередью, а велел им садиться в машину князя. Если помните, это была старая «Волга» с большим кузовом «универсал». Когда-то князь сам развозил в ней товары по своим киоскам. Там есть откидное сиденье, третье. Генеральный спонсор свистнул ротвейлера и устроился с ним на этом сиденье позади всех. Автомат он держал на коленях.
      За руль сел, понятно, Чак, потому что князь лишился доверия. После удара дверцей лимузина бабья физиономия Чака так и осталась наперекосяк. Синячище не успел еще как следует налиться, но обещал быть знатным, недели на три. Блинков-младший решил, что Чака уже настигло справедливое возмездие, и добавлять ему не стоит. Нину Су Чак с большими трудностями усадил рядом с собой. Руки у нее тоже были спутаны липкой лентой.
      А второе сиденье досталось князю и Блинковым, пока что не связанным. Старший Блинков хотел сесть в середину, и Митька его без слов понял: папа уступал ему место у дверцы на тот случай, если придется выпрыгнуть на ходу и бежать. Но и Козобекович его понял и приказал сесть в середину Блинкову-младшему.
      – Куда? – включая зажигание, спросил Чак.
      – Гони к переезду, – вальяжно приказал Козобекович. Блинков-младший сразу вспомнил один фильм, там автомобиль с людьми загнали на железнодорожный переезд, и в них врезался поезд. Только в фильме это сделал наш, Шварценеггер, и погубил преступников. А тут получалось наоборот.
      Чак резко газанул и погнал. Мимо притихшего Автомобиля, Который Никогда Не Угонят с жалкой изуродованной мордой, мимо сломанных ворот, ми…
      Раздался двойной хлопок, а потом еще двойной хлопок и – шипение, как будто прокололись все четыре шины сразу. Так оно и было! «Волгу» понесло юзом. Чак без толку вертел руль, все равно их тащило в канаву.
      В этот момент старший Блинков обернулся и как-то легко вытащил автомат из рук генерального спонсора. А Блинков-младший, увидев такое дело, тоже обернулся и прямо в глаз кулаком отомстил Козобековичу за Нину Су.
      На всю операцию по обезвреживанию и справедливому наказанию генерального спонсора ушло не больше трех секунд. Георгий Козобекович сидел как оплеванный. Руками он еще хватал воздух, где только что был автомат.
      Потерявшая скорость «Волга» медленно сползла в залитую протухшей водой канаву. Спасаясь от колес, кинулись врассыпную молчаливые лягушки.
      – Вот это да! – сказал бабьелицый Чак. Он был занят машиной и ничего не заметил. – Придется на лимузине ехать, Георгий Козобе…
      – … Козобе, – как заезженная пластинка повторил Чак. – Козобе…
      Вот так люди и становятся заиками. Когда, не успеют они толком потерпеть аварию, в окошко машины всовывается круглая стальная башка с одним квадратным глазом и глухо передразнивает:
      – Козоме!… Ну-ка, все, руки на голову!
 
      Сразу же стало шумно и людно. В машину заглядывали люди в таких же круглых шлемах с забралом из бронестекла и люди в натянутых по самую шею черных шапочках-масках. Автомат у старшего Блинкова немедля отобрали. Он расстался с оружием без сопротивления, потому что это могли быть только свои.
      «Волгу» подцепили к армейскому вездеходу «ГАЗ-66» и моментально выдернули из канавы.
      Старшего Блинкова с его гипсовым валенком осторожно подхватили на руки. Блинков-младший, конечно, помогал.
      Потом долго выковыривали из машины генерального спонсора. Он кричал: «Руки прочь! Я сам пойду!», но сам не шел. Когда на нем защелкнули наручники, генеральный спонсор сник и действительно вышел сам.
      Бабьелицый Чак уже покуривал на улице под присмотром двоих людей в масках. На нем тоже были наручники.
      А на Лорда хотели надеть намордник и надели, но перед этим ротвейлер довершил свое дело борьбы с кошками, то есть вцепился Блинкову-младшему в джинсы и дорвал их окончательно.
      Вдруг какой-то пухлый человек в бронежилете и в круглом шлеме полез к Митьке целоваться через бронестекло, а потом спохватился, снял шлем и оказался мамой. А другой пухлый человек в бронежилете, который отлеплял липкую ленту от Нины Су, снял шапочку-маску и оказался полковником Кузиным Иваном Сергеевичем.
      – Мы чуть друг дружку не перестреляли, – весело сказала мама, улыбаясь Ивану Сергеевичу. – Представляете, подъезжаем сюда, а тут какие-то вооруженные люди прячутся!
      – А мы вот за ним наблюдали, – кивнул на генерального спонсора Иван Сергеевич. – Он проходит у нас по особому делу. Шантажировал налогового инспектора, а наш отдел физической защиты как раз и нужен, чтобы защищать работников налоговых служб.
      – Но в камеру предварительного заключения его посадит контрразведка, – заявила свои права на генерального спонсора мама. – Потому что контрразведка занимается не только контрразведкой. Мы давно и успешно боремся с организованной преступностью.
      – Нет, извини, Оля! – заспорил Иван Сергеевич. Он уже разлепил Нине Су руки и теперь осторожно отлеплял широкий кусок ленты, закрывавший ей рот. – Извини, но мы первыми вышли на генерального спонсора.
      – А контрразведка все равно главнее! – парировала мама.
      Тут Нина Су, которой Иван Сергеевич вернул дар речи, сказала:
      – Хорошенькое дело! Значит, вы давно тут сидели в засаде и любовались, как меня собираются пытать?!
      – Так было надо, – стал оправдываться полковник. – При штурме зданий обычно высок процент потерь среди мирного населения. Мы ждали, когда они вас куда-нибудь повезут.
      – Ладно, я не в обиде, – сказала Нина Су. – Только вы, Иван Сергеевич, отдайте Георгия Козобековича Оленьке в контрразведку. Вы уже полковник, а Оленька только подполковник. Может быть, ее повысят в звании за такой успех.
      – Да, – подтвердила мама, – это большой трудовой успех. Редко удается взять организатора преступной группировки. Но полковника мне все равно не дадут, чтобы не вызывать комплекса неполноценности у мужчин.
 
      Блинкову-младшему вдруг стало скучно и тоскливо. Он уселся на траву рядом с папой, который лежал, закинув руки за голову, и смотрел на малиновые закатные облака.
      Подошел и приласкался растерянный Лорд. Пасть у него была стянута чьим-то поясным ремнем. Блинков-младший погладил его и приказал: «Сидеть!». Ротвейлер послушался. Тогда, не раздумывая, Блинков-младший снял ремень. В благодарность Лорд одним движением языка обслюнявил ему все лицо и улегся, примостив Митьке на колени свою огромную башку. В нос ему бил запах Толиковых кошек от джинсов. Лорд порыкивал, но терпел.
      – Отвратительный зверь кошка, – сказал Блинков-младший. – Толику, вон, чуть ли не на голову гадят из-за своей чистоплотности и независимости.
      – Кому отвратительный, а кому любимый, – улыбнулся старший Блинков. – Видишь ли, все люди по характеру похожи кто на кошек, а кто на собак. Это, конечно, не научный факт, а просто житейское наблюдение. Вот мы с тобой верные и привязчивые, как собаки, а Нина самостоятельная, вроде кошки.
      – Вот еще! – по-кошачьи фыркнула Нина Су. – Может быть, я тоже верная и привязчивая. Только я до сих пор не нашла подходящего человека, чтобы к нему привязаться.
      – Привяжитесь ко мне, – вдруг предложил Иван Сергеевич. – Красивой женщине нужен надежный друг, а у меня сорок бойцов в подчинении.
      – Я подумаю, – не удивилась Нина Су. – Надо еще посоветоваться с сестрой и с вашей дочкой.
      Иван Сергеевич почесал в затылке и с большим сомнением сказал:
      – А что дочка? Ире давно нужна мама, а то со мной она растет мальчишка мальчишкой. (И хорошо, добавил про себя Блинков-младший).
      – В мамы я не набиваюсь, – сказала Нина Су, – потому что мама у человека одна. Но стать Ире старшей подругой я могла бы попытаться. А вообще я все время ощущаю нереализованную тягу к домашнему хозяйству.
      – Я ее учу варить борщ в скороварке, – добавила мама.
      При этих ее словах Иван Сергеевич немного изменился в лице. Кузины, как и Блинковы, питались в основном этим полезным, сохраняющим все витамины, а главное, время повара борщом из скороварки. Но Блинковы начали давно и привыкли. А Иван Сергеевич научился варить этот борщ всего два года назад, когда из их семьи ушла Иркина мама, и пока что не привык.
      –У меня есть поваренная книга, – уклончиво сообщил он фотомодели, не отвергая идею борща.
      Все поняли, что хотел сказать полковник, и засмеялись.
      И было им так хорошо, как только и может быть людям, у которых чистая совесть, верная семья, отважные товарищи и много, много еще вокруг знакомых и незнакомых людей, зовущихся одним добрым словом: НАШИ.
 
      А что же старший князь Голенищев-Пупырко? – спросят вдумчивые читатели.
      Его не заковали в наручники. Его только попросили не уезжать никуда из Москвы, потому что его показания могут понадобиться следствию. Князь с потерянным лицом бродил среди смеющихся рослых спецназовцев в бронежилетах, поглядывая на Блинковых с мамой и на полковника Кузина с Ниной Су. Подойти он стеснялся.
      А потом все стали рассаживаться по машинам. Блинковы поехали в верном «Запорожце», и у них осталось как раз одно место, сзади, потому что сиденье рядом с водительским отвинтили, чтобы поместилась гипсовая нога старшего Блинкова. Мама поехала в микроавтобусе контрразведчиков. Ей надо было на службу. Нина Су поехала в грузовике с налоговыми полицейскими. Иван Сергеевич уступал ей место в кабине, но фотомодель сказала, что ей будет веселее в кузове. Может быть, ей просто не хотелось, чтобы в кабине маячило ее знаменитое лицо, изуродованное синяками. Но Иван Сергеевич понял Нину Су по-своему и с большим удовольствием полез вместе с ней в кузов.
      Короче говоря, три машины ехало в Москву, и во всех трех были у старшего князя знакомые, и все предлагали его подвезти. Лорду, кстати, не предлагали, но ротвейлер сам напросился к налоговым полицейским, и его приняли. А князь ни в какую не соглашался ехать.
      –Я лучше в своей «Волге» заночую, а то знаем мы, – сварливо заявил он. – Уедешь, и останутся от машины рожки да ножки!