Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

      Руководством было предложено несколько разных вариантов дальнейших действий экспедиции. Один из них предусматривал выход нашей группы (Иванова) на обработку и установку лагеря V на 3-й день после нашего возвращения с предыдущего выхода. За такой короткий срок невозможно было восстановиться. Тем более что по тактике мы должны были спускаться в этот раз на отдых в лесную зону. Мы высказали сомнение в правильности этого решения и сказали, что после отдыха со спуском в лесную зону готовы выполнить любое задание.
      Как сообщили позже Овчинников и Тамм корреспондентам, все группы, кроме двойки Мысловский--Балыбердин, отказались от выхода и установки шагеря V, но это не соответствовало истинному положению дел на тот момент. Мысловский--Балыбердин вышли из базового лагеря, когда мы вернулись с отдыха под Тхъянгбоче. И я думаю, не стоило посылать на обработку выше лагеря IV двойку, в которой мог только один работать впереди. Любая четверка справилась бы с этой задачей без надрыва и приключений. Но это было окончательное решение тренерского совета.
      30.04.82.
      В лагере II были в 14 часов. В палатках предыдущая группа оставила помойку. В палатке I лагеря было так же, и это раздражает.
      Наша задача на этот выход--перенести из лагеря II в лагерь III кислород. Поднести в лагерь IV для Мысловского и Балыбердина кислород, снаряжение и рационы питания; занести два спальных мешка в лагерь IV и два спальных мешка в лагерь V. Еще--подстраховка первой двойки. Затем после восхождения Мысловского и Балыбердина на гору идем мы.
      bull; За нами через 2 дня идет группа Ильинского. Для того чтобы нам не зависеть от них, мы должны занести в лагерь III по 4 баллона кислорода.
      &
      1.05.82.
      Сегодня весенний праздник, а у нас за палаткой снег и ветер. Впервые провожу 1 Мая на высоте выше 7300. Последние 17 лет я в это время участвовал в соревнованиях по скалолазанию в .Крыму. Занятия альпинизмом у меня начались со скалолазания, которое дает отличную подготовку альпинисту, и прежде всего скорость, надежность и экономичность передвижения по скалам. Недаром более половины спортивного состава нашей экспедиции-- скалолазы. Скалолазание--наш, советский, вид спорта, основанный Иваном Иосифовичем Антоновичем, мы его называем "отцом русского скалолазания". Между прочим, в последнее время этот вид спорта приобретает все больше поклонников и за рубежом.
      До лагеря III я решил идти с кислородом. Вес рюкзаков больше 20 кг--с таким весом мы здесь еще не ходили. Надо экономить силы для восхождения. Я очень хочу взойти на Эверест, а из II лагеря или из III я буду пользоваться кислородом--для меня это значения не имеет. К 4 баллонам, которые каждый из нас должен вынести в лагерь III, я взял 5-й, который буду расходовать до лагеря III.
      На утренней связи Балыбердин рассказал, что они пришли вчера в лагерь IV в 23 часа. Между III и IV лагерями они облегчились, оставив часть баллонов и рационов, которые несли в лагерь IV. Этот путь занял у них около 12 часов. Мы с Мишей Туркевичем затратили на него 3--4 часа. Мысловский шел с кислородом, а Балыбердин-
      без. Сегодня Мысловский идет вниз за своим рюкзаком.
      Я мыл посуду и убирал палатку, поэтому вышел на час позже ребят. На 6-й веревке я догнал их и вышел вперед. Расход кислорода у меня чуть больше 1 литра в минуту. Миша Туркевич, видя, что я ухожу от всех очень бодро, решил тоже пользоваться кислородом. Он подключился к баллону, оставленному шерпами. Я считаю, что чем так ходить, как Мысловский с Балыбердиным, лучше идти с кислородом, как все, по камешкам.
      В III лагерь я пришел после 15 часов и начал готовить обед. Затем пришел Миша. Ребята--Валентин и Сережа-- пришли часа на 2 позже. Они шли без кислорода, и это себя не оправдало. Они намучались с тяжелыми рюкзаками. На вечерней связи Балыбердин сообщил, что он один обрабатывал маршрут от лагеря IV и навесил 4 веревки. Работал без кислорода. Молодец, Бэл! Он нас порадовал--не сидел сложа руки. Еще он нам сообщил пренеприятнейшую историю. Эдик на последней веревке перед лагерем IV надел на ноги стремена и сумел перевернуться вниз головой. Стенка там в некоторых местах имеет отрицательный угол наклона. В нормальное положение он выбраться не смог. Ему ничего не оставалось, как выбросить рюкзак, а в нем было 2 веревки, 2 баллона кислорода, кошки, приспособление для спуска по веревке и личные вещи. С кислородной маски оторвался шланг, и улетели очки. Вот так неудачно окончился этот день.
      Расход кислорода ночью у нас 0,5 литра в минуту. Этого достаточно, чтобы спать не просыпаясь всю ночь и восстановить силы. Мне на всю ночь хватило кислородного баллона, с которым я шел от лагеря II сегодня.
      2.05.82.
      По плану у нас сегодня грузовая ходка в лагерь IV. Мы должны отнести рационы питания, бензин, 2 веревки, кислород и маску для Мысловского. Ее взяли у Валеры Хрищатого. Надели маски и вышли из палатки. Кислород подключили снаружи.
      Справа от нашего маршрута виден кулуар Бонингтона. Он открывается после III лагеря. Эдик и Володя разбросали снаряжение от 7-й до 9-й веревки. Ниже IV лагеря в кулуаре видна веревка, которая выпала из рюкзака Мысловского. С нашего контрфорса до нее около 100 м. Но лезть за ней нет смысла, так как веревок у нас хватает. До лагеря IV мы шли около 3 часов и пришли в 12.30.
      Я предложил Мише отнести выше IV лагеря снаряжение, но он пошел вниз. Взяв 3 кислородных баллона и ледоруб, я вышел из лагеря IV вверх. Здесь маршрут идет по гребню. В некоторых местах гребень фирновый, острый. В этих местах веревка закреплена только на концах, а посредине закреплений нет. И если кто соскользнет с этого гребня, то ему мало не будет. Балыбердин нашел интересное решение для закрепления веревок. Он привязывал их к фирновому гребню, вырубив для этого углубление. Тем более что фирновые крючья в IV лагерь не были принесены. Погода испортилась, пошел снег, и на скальных участках без кошек стало очень скользко идти.
      К Мысловскому и Балыбердину я подошел через час. Эдик в кислородной маске страховал Балыбердина. Володя работал без кислорода. Он в это время обходил жандарм, очень сложный скальный участок около 15 м. Балыбердин удивился моему приходу. Мне кажется, что это от разного восприятия трудностей восхождения. Он работает без кислорода, а я и остальные ходим в масках с кислородом. Я вынес выше этой стенки кислород и ледоруб. Когда я шел траверсом на этом участке, Мысловский неожиданно выдал мне метров 5 веревки, и я пролетел по скале. Хорошо, что вовремя выставил ноги и самортизировал удар о скалу. Ощущение не из приятных. На мой упрек Мысловский ответил, что случайно начал страховать не за ту веревку.
      Вернулся я в лагерь IV в 16 часов. Сережа Ефимов уже спускался вниз, а Валя Иванов был в одной веревке от
      305
      лагеря, шел вверх. В лагерь III я спустился около 18 часов.
      На вечерней связи Балыбердин сообщил, что он навесил еще 4 веревки. До выхода на Западный гребень, по его мнению, осталось около 80 м. В IV лагерь они вернулись очень поздно. Это у них становится уже традицией и настораживает. Возвращаясь поздно в палатку, они на другой день выходят поздно на маршрут.
      3.05.82.
      По плану мы должны провести в III лагере дневку, но, посоветовавшись, решили идти в IV лагерь. Иванов вначале был против, но потом согласился. Расчет таков: Мыслов-ский и Балыбердин идут на вершину завтра. Мы в тот день подходим к лагерю V. Если они не успевают в этот день спуститься в IV лагерь, мы с Мишей спускаемся в лагерь IV. А утром 5 мая идем на вершину из лагеря IV налегке, так как снаряжение и питание выносим в V лагерь 4 мая. Руководство одобрило наши планы.
      Мысловский и Балыбердин опять вышли в 13 часов. На вечерней связи в 18 часов они сообщили, что прошли свои навешенные веревки. Похоже, что палатку они опять будут ставить ночью.
      Валиев и Хрищатый находятся в лагере II. Ильинский и Чепчев--в лагере I.
      К 21 часу Балыбердин и Мысловский установили палатку V лагеря в конце 10-й веревки, на гребне. Сказали, что площадка на 3 человека, но ее можно расширить. Когда устанавливали палатку, Мысловский уронил кислородный баллон, и он улетел вниз. А кислорода у них было 4 баллона. На вопрос Тамма, что они собираются делать завтра, Балыбердин ответил очень уставшим голосом:
      -- Нет никаких сил, ни физических, ни моральных. Пора кончать. Завтра мы попытаемся взойти на вершину.
      Тамм пожелал им удачи.
      Мы расположились ночевать в лагере IV. Здесь одна палатка. Немного тесновато, но жить можно. На ужин традиционная ветчина с луком и рисом, кисель, компот. Аппетит великолепный. Пришли сегодня в лагерь IV. Сняли с себя кислородные маски,; и занялись хозяйством. Когда я сказал мечтательно, Что все, мужики, через день будем на горе, на меня накинулся с упреками Иванов. Он верит в примету: до выхода на вершину--о ней ни слова. Приходится уважать милые привычки друзей, и я больше об этом не напоминаю. Похоже, что у всех легкая горняшка, потому что все раздражаются по разным поводам. Когда кто-то начинает брюзжать очень нудно, ему предлагают надеть кислородную маску.
      4.05.82.
      Утро великолепное! Облачности нет, и мы из палатки любуемся панорамой Гималайских гор. Серега Ефимов готовит завтрак. Он приготовил оригинальное блюдо-красную икру с рисом. Кроме этого," мы с ним еще заправились мясом, а Миша с Валентином отказались от него. На утренней связи Балыбердин сказал, что они вышли из лагеря V в 6 часов утра. В 8 они находятся на рыжем поясе. Эдик идет с кислородом, а Бэл--без и говорит, что чувствует себя как в базовом лагере. Жалуется, что очень холодно.
      В V лагерь мы с Мишей пришли в 14 часов. Вес рюкзаков у всех в нашей группе по 18 кг. В лагере V мы начали строительные работы по расширению площадки под палаткой.
      Из базового лагеря нам сообщили, что Балыбердин был на вершине в 14.30, через 20 минут к нему подошел Эдик. Похоже, что он за 20 минут прошел 30 м, так как связаны они 30-метровой веревкой*. Мы были рады, что Эверест после многих дней осады наконец-то взят!
      Расширив площадку, мы влезли в палатку и начали готовить обед. Пока варился обед, мы перекусили салом, которое здесь, на высоте, хорошо идет вопреки советам ученых, которые не рекомендовали нам его брать на
      306
      восхождение. Рация была включена на постоянный прием. Обсудив сложившуюся ситуацию, мы все четверо решили остаться в V лагере.
      В 16.45 включился Балыбердин и передал в базовый лагерь, что им грозит холодная ночевка, так как до этого времени они спустились только до 8800. У Эдика заканчивается кислород, скалы заснежены, а они идут вниз без кошек. Просит, чтобы кто-либо из нашей группы вышел к ним навстречу и принес кислород и питье. Мы сказали Тамму, что все слышали и сообщим через полчаса, кто выйдет наверх. Что такое холодная ночевка да еще выше 8000, мы прекрасно понимали. Это ночевка без палатки, спального мешка и горячего питания. На такой высоте в этой ситуации мало шансов выжить. В истории покорения восьмитысячников было лишь несколько случаев, когда люди в подобных ситуациях выживали и отделывались серьезными обморожениями. Выходить или не выходить-- вопроса не было. В горах при получении сигнала бедствия все занимаются оказанием помощи.
      Мы с Мишей стали одеваться. Было похоже, что для нашей группы восхождение заканчивается. Собираясь на выход, всей группой стали перебирать различные варианты. Остановились на том, что берем кислород для Мысловского и Балыбердина и по 2 баллона для себя. В случае, если ребята смогут идти сами вниз, мы попытаемся взойти на вершину. Сейчас полнолуние, и, если не будет облачности, вполне можно идти на гору. К ночи обычно ветер стихает. Опыт ночных выходов у нас есть. Альпинисты часто выходят на восхождения ночью, чтобы пройти по снегу, пока он замерзший, или чтобы проскочить опасное место.
      Однажды в Альпах мы совершали сложное восхождение на вершину Пти-Дрю по маршруту Хардинга. В группе были Слава Онищенко, Миша Туркевич, Гена Василенко и я. В верхней части стены мы догнали двойку молодых англичан, которые застряли во внутреннем углу и двигались очень медленно. Затем мы вышли вперед, но День уже заканчивался и начало темнеть. В полной темноте мне пришлось пройти 2 веревки по скалам. На удивление, я на ощупь нашел даже несколько крючьев, забитых в скалы для страховки. Англичане тоже прошли по нашим веревкам. Они шли очень медленно, так что на ночевку мы устроились в полночь на полочках, кто сидя, кто полулежа. В нашем варианте сегодня намечается подсветка маршрута луной.
      Мы с Мишей надели все теплые вещи, которые у нас были. Взяли с собой карманное питание, а горячий компот налили во фляги и спрятали под пуховые куртки. Для Мысловского взяли кошки. Он сегодня утром ушел из V лагеря без них, а во второй половине дня скалы присыпало снегом. На базу мы о наших ночных планах ничего не сообщили. Сказали только, что выходят Бершов и Туркевич. Мы уходим наверх, а наши друзья Валя и Сережа остаются в V лагере проводить кошмарную ночь без кислорода. У них осталось только по 2 баллона для восхождения. Рацию мы берем с собой, и они остаются без связи, в полном неведении.
      Кошки мы надели в палатке и, связавшись 30-метровой веревкой, вышли вверх в 18 часов. Пройдя около 100 м, вышли на Западный гребень. Рация была у нас на приеме, и мы связались с Балыбердиным. Он сказал, что видит нас на гребне внизу, но мы их не видели. Он посоветовал нам идти правее гребня, но путь все время проходит левее. Он просто перепутал. Гребень представляет собой сланцевые плиты, покрытые снегом. Местами попадаются стеночки. Тогда мы идем попеременно. Миша идет впереди, рация у
      * По уточненным данным, В. Балыбердин был на вершине в 14.35, точное время прихода Э. Мысловского на вершину не засекалось. В личном разговоре 3. Мысловский предположил, что он пришел минут на 8--10 позже. В. Балыбердин подтвердил это.--Рад.
      Него на приеме, но вскоре от мороза сел аккумулятор, и связь прекратилась.
      Мы идем довольно быстро, чтобы по светлому времени успеть пройти побольше. Расход кислорода поставили по 2 литра, в минуту. Мы еще с таким расходом не ходили. Темп у нас высокий, и временами становится жарко. Я расстегнул змейку ветрозащитной куртки. Но конденсат, который капает с маски, подмерзает на змейке--пришлось застегнуться. И вовремя, так как больше нам жарко не было. Ветра почти нет, но из Тибета и с юга тянет облачность, и это нас беспокоит больше всего. К 20 часам мы прошли рыжий пояс и подошли к скальному взлету гребня. Обходить его начали слева. Миша идет первым. Здесь уже видны следы предыдущих экспедиций. Под взлетом видны остатки палатки. На скалах висит 8-милли-метровый красный репшнур, который оказался очень кстати. Идем с попеременной страховкой. Миша идет впереди с айсбайлем и подбивает старые крючья для страховки. Скалы заснежены. Лезем в двойных шерстяных варежках, в темноте. Луна уже взошла, но мы находимся на теневой стороне, и нам от нее пока не легче. Чтобы не разминуться с ребятами, временами кричим им, сняв маски.
      Необычно восхождение ночью. В лунном свете рельеф приобретает совершенно иной вид. Труднее определять расстояние и ориентироваться. Вокруг, как в сказке, в серебристом сиянии вырисовываются вершины Лхоцзе и Нупцзе. Остальное пространство забито облачностью, временами накрывающей нас и посыпающей снежной крупой. Наши ветрозащитные костюмы покрылись коркой льда, которая переливается в лунном свете, а при движениях трещит, как скорлупа. Конденсат, который выбрасывается из центрального клапана маски, замерзает на одежде, и на груди образуется ледяной панцирь.
      Через 3 часа хода, перевалив через гребень и крикнув, я услышал ответ. Мы были рады, что встретили ребят. Больше всего мы боялись разминуться с ними. Ребята стояли и ждали нас. Эдик был без кислорода--он у него закончился 1,5 часа назад. На вопрос, как он себя чувствует, Мысловский сказал:
      *- Нормально.
      А Володя сказал:
      -- Все, приехали.
      Миша занялся Мысловским, а я Балыбердиным. Прежде всего надели маски и подключили кислород. У Балыбер-дина не было рюкзака, и я ему привязал баллон на петлю-оттяжку и повесил на плечо. Затем они попили компот, который был еще немного теплый, так как фляги были под пуховками; дали карманное питание и таблетки для бодрости, которые предусмотрительный доктор Орловский посоветовал нам взять из аптечки V лагеря.
      Балыбердин оставил рюкзак выше по склону и спускался без него. Нести рюкзак, сказал он, нет никаких сил, а завтра утром он из лагеря V вернется за ним. Мы сказали, что все будет хорошо. Ледоруб он при подъеме уронил и спускался с трофейным молотком. Скалы были заснежен-ны, и спускаться без кошек было медленно и опасно. Мысловский оставил свои кошки в V лагере еще утром, а Балыбердин при восхождении оставил их под скальной стенкой и при спуске прошел мимо, не взяв их. Все это говорит о том, что без кислорода они плохо соображали. Какой альпинист на заснеженных скалах в ботинках на резиновой подошве вибрам пойдет без кошек!
      Перекусив и подышав кислородом, ребята приободрились. Тогда мы им задали вопрос, смогут ли они сами идти вниз. Они согласились, но очень удивились, что мы хотим ночью идти на вершину. Мы сказали, что другого шанса у нашей группы не будет. На вопрос, сколько времени от этого места до вершины, Бэл сказал, что 3--4 часа. Встретили мы их на высоте примерно 8750, и вершина была где-то рядом. Но мне кажется, что в своем бескислородном
      состоянии у него были свои представления о времени и пространстве. Связавшись с базовым лагерем, мы рассказали, в каком состоянии ребята, и попросили разрешения идти на вершину. Вначале Тамм категорически сказал:
      -- Нет!
      На этом наша рация опять отключилась. Тогда Володя достал из-под пуховки свою и подтвердил, что они сами пойдут вниз. Я взял у него рацию и закричал:
      -- Почему нет?!
      Тогда Тамм задал вопрос, сколько у нас кислорода и сколько времени идти до вершины. Я ответил, что кислорода у нас еще по 300 атмосфер, а до вершины 1,5--2 часа. И он нам разрешил идти на восхождение.
      Уже получив согласие на выход, мы засомневались насчет состояния ребят. Но они сказали, что чувствуют себя в порядке и пойдут сами.
      Когда мы подошли к ребятам, был 21 час. Провели мы с ними 40 минут и вышли в 21.40. Когда стояли, мороз прихватил пальцы рук и ног. Так что тепло нам было только при ходьбе. На ходу откачиваем пальцы, и они с болью отходят. Метров через 100 увидели кошки и личные вещи, оставленные Балыбердиным.
      Подошли к предвершинной стенке. Под ней в снегу лежит кислородный баллон какой-то из предыдущих экспедиций. Миша на ощупь полез по заснеженным скалам. Лазание примерно 4-й категории трудности. Мы опять находимся на теневой стороне. Пока я стоял на страховке, у меня опять прихватило пальцы. Когда прошли стенку, увидели рюкзак Балыбердина, который лежал на полке.
      Оглядываясь вниз, мы увидели, что ребята идут очень медленно. Вниз они еще шли, а когда надо было перевалить гребешок и подняться на несколько метров вверх, они пошли совсем еле-еле. Нам стало ясно, что на спуске им нужно помогать.
      После стенки был острый скальный гребень. Справа была видна зазубрина Южной вершины Эвереста. Когда мы прошли скальный гребень и прошли еще по скалам, перед нами возник снежный гребень, который выводил на вершину. Я сказал:
      -- Миша! Да ведь это уже Эверест!
      Так как кислород у Миша заканчивался, я поставил ему максимальный расход--4 литра в минуту, и он мне поставил 4 литра в минуту. На вершину мы взошли в хорошем темпе. На часах было 22.30. От места, где расстались с ребятами, мы шли 50 минут. Попытались связаться с базовым лагерем, но у нас ничего не получилось, так как замерз аккумулятор рации.
      Вершина представляет собой снежный гребень длиной 6--7 м и шириной около метра. Из снега торчит часть треноги. Эту треногу из легкого сплава сюда занесли и укрепили альпинисты КНР в 1975 г. Высота ее около 3 м. Сейчас она вся в снегу, и видна только верхняя часть, так что из-за снега Эверест немного вырос. На этой трубке намотан чей-то флаг. Мы вышли на вершину, сняв варежки, пожали друг другу руки. Восторгов не было. Нас беспокоит сложный и опасный путь вниз с истощенными товарищами. У Миши кислород закончился, и он заменил баллон. Мы поставили опять по 2 литра в минуту. Пустой кислородный баллон мы привязали к треноге. Сюда же привязали и пустой баллон Мысловского. На треноге мы еще оставили вымпел нашего спортивного общества "Авангард" и вымпел альпклуба "Донбасс". К вымпелу я еще приколол значок-герб города Харькова. Я попытался сделать снимок фотоаппаратом "Роллей", но он замерз. Сделали несколько снимков Мишиной "Сменой" с выдержкой от руки на фоне вершины Лхоцзе. "Смена" безотказно работает в любых условиях.
      Над головой висит большой фонарь--полная луна, слабый ветер. Но мороз большой. Когда Миша стал открывать свою "Смену", то футляр фотоаппарата рассыпался
      307
      у него в руках. На китайскую сторону с гребня свисают большие снежные карнизы.
      Через 30 минут мы начали спуск. Чуть ниже вершины набрали камешков на сувениры. На спуске взяли с собой кошки Балыбердина. Минут через 40 внизу на плитах увидели ребят: один из них сидел, а второй двигался не в ту сторону. Мы крикнули, чтобы они подождали нас. Подошли к ним в полночь. За то время, пока мы ходили на вершину и вниз, они прошли очень малое расстояние. Дальше мы пошли вместе. На сложных местах мы закрепляли веревку, и они по ней спускались. Движение очень медленное, ребята сильно истощены, особенно Мысловский.
      Примерно в 1.30 ночи мы спустились по скальной стене, где висели старые веревки, и стали искать место поровнее, чтобы надеть ребятам кошки. Мысловский вдруг пошел очень медленно, а затем сел и сказал, что никуда не пойдет, что ему хорошо здесь. Взглянув на манометр, я увидел, что у него кончился кислород. Он шел с максимальной подачей, поэтому кислород так быстро кончился. Я отдал ему свой баллон. Когда навинчивал редуктор и подключал шланг, пришлось снять рукавицы. Прикасаюсь к металлическим частям голыми руками--пальцы словно обжигает. Миша в это время надевал ребятам кошки на ботинки. Расход кислорода Мысловскому я поставил 3 литра в минуту.
      Дальше путь был проще, и мы двигались одновременно. Когда попадались снежные участки, мы закрепляли веревку, и ребята по ней спускались. Эдик часто останавливается, и приходится стоять и ждать, уговаривать его двигаться. Здесь я прочувствовал все "прелести" мороза. Начали подмерзать руки, ноги, лицо и глаза. Кислородную маску я снял за ненадобностью, и тогда начал мерзнуть нос, смерзаться ресницы. Приходилось все время шевелить пальцами рук и ног, чтобы не отморозить их.
      Я без кислорода тоже пошел не так резво, как раньше, о чем предупредил Мишу. В голове появилась тяжесть. Резких движений делать нельзя, так как нарушается координация. Чувствуется заторможенность реакций.
      Эдика приходится все время уговаривать не стоять, а идти вниз к лагерю, где теплая палатка и чай. Но он отвечает, что стоит потому, что его задерживает Балыбердин, хотя тот идет за ним и страхует его веревкой. У Эдика горная болезнь от недостатка кислорода и истощения. И хотя он дышит кислородом, организм не может восстановиться на такой высоте. Поэтому он ведет себя неестественно. В таких случаях бывают симптомы и похуже.
      В 4 часа утра луна зашла, и стало очень темно. Миша включил фонарь, который взял у Иванова в V лагере. Мы двигались за ним, когда он нам подсвечивал путь.
      Через полчаса так же быстро, как стемнело, начало светать. Горы приобретают причудливую окраску, которая постепенно меняется. С рассветом и на душе стало спокойнее, так как мы благополучно подходили к V лагерю, где можно было немного расслабиться и передохнуть. В 5 часов утра мы подошли к V лагерю.
      Первый вопрос, который задал мне Ефимов, был:
      -- Как ребята?
      Я сказал, что они возле палатки. Второй вопрос:
      -- Были на Горе или нет?
      И когда я сказал, что были, Серега за голову втащил меня в палатку и стал на радостях мять, как медведь. Они с Валентином сразу начали готовиться к выходу. Им пришлось провести тяжелую ночь без кислорода на высоте 8500. Но они были полны сил и решимости идти на вершину.
      Мы разули Мысловского. и Балыбердина. У Мысловского посинели и почернели первые фаланги пальцев на обеих руках. На ногах тоже прихватило пальцы. У Балыбердина в меньшей степени подморожены пальцы рук и ног. Мы согрели чай, попили и до утренней связи час подремали. На связи я сказал Тамму, что ребята в тяжелом состоянии, на
      308
      что Балыбердин очень обиделся. Доктор из базового лагеря дал советы и рекомендации по оказанию первой помощи и лечению. Обоим дали компламин и трентал в таблетках. Мысловскому Миша сделал укол гидрокортизона. Наш милый доктор Свет Петрович предусмотрел все, и каждый высотный лагерь был укомплектован аптечками, в которых были сосудорасширяющие средства.
      После связки начали готовиться к спуску вниз. Сегодня мы должны спуститься в лагерь III. Надели Мысловскому и Балыбердину ботинки, так как пальцы у них подморожены и они не могут их надеть сами. По словам Балыбердина, если бы мы не подошли с кислородом, они сами не спустились бы. Утром выпал снег, и все ступени на гребнях замело. Скалы тоже сильно заснежены. Я иду впереди, разгребая снег на ступенях. Миша сопровождает Мысловского. Гребень острый, и проходить по веревкам надо по одному. Я представляю, как тяжело Эдику на каждом закреплении веревок перещелкивать карабины обмороженными пальцами.
      В лагере IV после чая мы все подремали до дневной связи в 14 часов. После связи начали собираться вниз, но Мысловский не хочет вставать, просит еще поспать. Ни уговоры, ни расталкивание не помогают. Тогда мы сказали ему, что если он не пойдет вниз, то останется в IV лагере один. Его надо было напугать, так как вытащить его из палатки не были никакой возможности. Мы с Мишей вылезли из палатки, когда Балыбердин и Мысловский одевались. Сказали Володе, чтобы он не уходил, пока Эдик не выйдет из палатки. Спустившись на несколько веревок вниз, мы увидели, что начал спуск и Балыбердин, а за ним появился на спуске Мысловский.
      В лагерь III пришли в 17 часов: Миша начал готовить обед, Балыбердин лег спать. На вечерней связи, узнав, что Эдик еще не пришел, Тамм начал нас упрекать за то, что мы оставили его одного на веревках. Я оделся и вышел его встречать. Пройдя вверх 4 веревки, я увидел его. Он шел до III лагеря 5,5 часа. В палатке он завалился без движений. Да это и понятно. Мы все путешествовали без сна 36 часов выше 8000.
      Накормив Эдика, раздели и уложили его в спальный мешок. Я сделал ему укол раствора гепарина и гидрокортизона. Дал обоим компламин и трентал в таблетках. Когда все это сделал, было 22.30.
      6.05.82.
      Мысловскому с утра я сделал укол гидрокортизона и гепарина. Таблетки выдал обоим. Я начал исполнять обязанности лечащего врача. Свет Петрович вчера вечером опять дал мне подробные консультации по лечению пострадавших. Обул и одел Мысловского. Володя все делает сам и чувствует себя хорошо. Он по мере спуска вниз быстро восстанавливается. Из лагеря III мы вышли в 10.30. Мы планируем сегодня спуститься в лагерь I. Я думаю, что чем быстрее мы спустимся вниз, тем больше останется у Мысловского пальцев.
      В 16 часов в лагерь II спустились Мысловский и Балыбердин. Мысловского усадили возле палатки и дали обед. В палатку его запускать нельзя, так как выходить из нее у него нет желания Эдик ушел вниз в 17 часов, за ним Балыбердин.
      Я остался до вечерней связи во II лагере. Из палатки видно, что Мысловский идет медленно, и я его быстро догоню. Выдал советы группе Хомутова по восхождению. Посоветовал пользоваться кислородом из II лагеря. Это здорово экономит силы.
      Я начал спускаться после связи, в 18.30. Эдика догнал через полчаса на середине пути. Идет он очень медленно, поэтому последние веревки проходим в темноте. Спустились вниз около 21 часа. Эдик начал философствовать, что-была у него мечта и нет ее теперь. У меня на душе тоже опустошенность.
      В I лагере уютно и просторно. После ночевок в тесных палатках в "Зиме" можно ходить не сгибаясь. Миша сварил вкусный рыбный суп из лосося и капусты. Провел с Эдиком процедуру раздевания и разувания. Сделал укол. На ночь для тепла перебинтовал ему пальцы. Он теперь у нас как Эрцог с культями.
      7.05.82.
      Мы начали спуск в базовый лагерь в 10.30. Мысловский по совету доктора идет с кислородом. Внизу ему стало легче, и он пошел хорошо. Небо безоблачное, но сильный ветер. В промежуточном лагере на 6100 передохнули. Привязав кошки, начали спуск. Балыбердин без кошек идет в связке с Мишей. Мы связались с Мысловским.
      В нижней части ледопада нас встретили киношники, Романов, Овчинников, Онищенко, Трощиненко. Поздравляли нас с восхождением и сфотографировали.
      В базовом лагере бурная встреча, радостные лица друзей. Не меньше, чем мы, рады за нас и шерпы. Много говорят о ночном восхождении.
      Тамм за обедом сказал нам с Мишей:
      -- Ребята, вы не представляете, что вы сделали!
      На вечерней связи Валиев сообщил, что они с Валерой вышли на восхождение. Ветер утих, и они решили выйти на ночь. До полуночи ждали от них сообщений, но, так и не дождавшись, разошлись спать обеспокоенные.
      8.05.82
      Валиев и Хрищатый вернулись в лагерь V в 9 утра. Подъем и спуск занял у них 16 часов. В лагере V их встретили Ильинский и Чепчев. Ребята истощены, немного подморожены пальцы. Тамм приказал Ильинскому и Чепче-ву сопровождать ребят вниз. Эрик предлагал несколько вариантов, но Тамм все отклонил, и начали спуск четверо.
      Мы с Мишей согрели в бане воду, но, пока снимались у Сенкевича, один из шерпов вылил всю воду на себя. Пришлось греть опять. Когда мылись в бане, пришел Онищенко и поздравил нас с Мишей с присвоением звания заслуженных мастеров. Из Катманду по связи Калимулин сообщил, что всем штурмовавшим Эверест присвоено это высокое звание. И еще, что все выходы запрещены, все должны спускаться вниз.