Царицын ключ

      Андрюша увидел, как по дорожке к ротонде пятятся Ангелина и дед. Дед держит обе руки кверху, Ангелина - одну, во второй драгоценный бидон. Под ногами у них путается, тоже отступает ворон, а шагах в десяти надвигается невероятная фигура со сложенным зонтом в руке, оборванная до удивления, в клочьях камзола, без треуголки, страшная, одичавшая, задыхающаяся.
      - Где клад? Где клад, я спрашиваю?
      Дед и Ангелина молчали.
      - Клад где? Убью, мне терять нечего! Ставь бидон на землю! - Ангелина опустила бидон на дорожку. - Назад! Еще назад!
      Эдуард достал ногой до бидона, толкнул его, вода хлынула по дорожке, растеклась по камням, и тут же в щелях между ними полезли вверх тонкие зеленые ростки.
      - Где клад?
      - Эдик, - сказал дед, - не нужен нам твой клад. Оставайся здесь и ищи сколько твоему сердцу угодно. Отпусти нас. Нам нужно живую воду отнести. А ты ее разлил.
      - Хватит, - сказала вдруг Ангелина, - надоело мне!
      Она спокойно шагнула вперед, подобрала бидон.
      - Не смей! - крикнул Эдуард.
      Андрюша все эти долгие секунды никак не мог распутаться в сундуке и шпаге - сундук он не догадался поставить, и тот, тяжелый и неудобный, мешал вытянуть шпагу из-за пояса.
      - Стой, подлец! - сказал Андрюша. Ему показалось, что говорит он значительно и веско, но голос сорвался на высокой ноте.
      Эдуард оглянулся и увидел сундук. Он не увидел ни шпаги, ни Андрюши - он видел только сундук.
      - Мой! - крикнул он и кинулся к нему.
      Он налетел на Андрюшу, как бешеный бык, схватил сундук, рванул на себя, не удержал, тот упал, щелкнул, раскрылся, и из него стаей голубей разлетелись листы бумаги. Эдуард прыгнул вперед и накрыл собою сундук. Ожесточившись, Андрюша сделал выпад шпагой и с размаху воткнул ее в зад фельдшера. Тот взвизгнул, но добычу не выпустил. Андрюша уже понял, что сундук пуст серебряная монета выкатилась из него, побежала, сверкая на солнце, по дорожке к круглому прудику и улеглась на бордюре.
      - Так я и думал! - сказал дед, подобрав один из листов. - Это отчет. Об израсходовании государственных средств.
      - Значит, денег нет? - спросил Андрюша.
      - Откуда же им быть? Наш предок реабилитирован! Посмертно!
      - Я пошла, - сказала Ангелина. - Веня ждет. - Дед собирал листы отчета. Ты справишься? - спросила Геля Андрюшу.
      - Справлюсь, - ответил тот, отбрасывая ногой в сторону зонтик. - Идите. И вы вставайте, Эдуард!
      Эдуард не отвечал. Одной рукой он держал себя за уколотое место, второй шарил внутри сундучка, все еще не веря, что тот пуст.
      - Подлец, - сказала Ангелина, проходя мимо. - Еще Ваську простить можно, а вас никогда.
      - Где деньги? - кричал Эдуард, не видя никого вокруг.
      Монета, сверкающая на краю пруда, попалась его отчаянному взору. Эдуард пополз к ней по дорожке. Зеленые раки удивленно глядели на него - думали, свой. Неловко дернувшись, Эдик свалил монету в воду и тут же рухнул вслед за нею и сам, а раки подняли клешни, словно желая защитить сверкающее сокровище.
      - Я за Ангелиной побежал, - сказал дед. - Вдруг там Васька?
      - Не бойтесь, - сказал Андрюша, - он теперь тихий.
      Эдуард барахтался в прудике живой воды, сражаясь с раками, и победить в этой схватке никто не мог. Любая рана, любая травма затягивалась тут же, оторванная лапа на глазах отрастала у рака, наверное, если бы кто из врагов откусил Эдуарду голову, и она отросла бы заново. Но голову раки фельдшеру не откусили, и тот вырвался из их объятий, вылез на берег, голый, белый, в свежих шрамах, и пополз обратно к сундучку, сжимая в кулаке серебряный рубль.
      Андрюше надоело смотреть на фельдшера. Он сунул шпагу за ремень и огляделся. Увидел заросшую подорожником тропинку. Пройду по ней немного, решил он. Пять минут ничего не меняют.
      Раздвигая ветви розовых кустов и лопухов, схожих с бананами, увернувшись от здоровенного шмеля, Андрюша миновал домик.
      Заросший мхом склон холма не пружинил, был твердым, но твердым иначе, чем камень, - эту разницу нельзя было выразить в словах или даже в мыслях, но она была. Андрюша опустился на корточки, оторвал пальцами слой мха и увидел неровную, шершавую поверхность металла. Железная гора, подумал он и взобрался на вершину этого небольшого крутого холма. Буйная зелень долинки вокруг источника осталась внизу, здесь дул ветерок и было прохладней. Отсюда была видна крыша домика секунд-майора, скрытая зеленой шапкой листвы, белый купол ротонды и темный изумруд прудика... Андрюша огляделся. Долина Царицына ключа была кругла и ровным дном похожа на большой кратер, а металлический холм горбился как раз в центре этого кратера. И Андрюша понял, что, вернее всего, сюда в незапамятные времена упал огромный метеорит. Принесенные из глубины космоса странные соединения тамошних неведомых веществ пропитали родник, бьющий из земли, сказочной силой, и вода здесь приобрела свойства, которых нет больше нигде на свете.
      А может, и не это? Может быть, эта металлическая глыба рождена в недрах земли и выдавлена оттуда сжатием или вулканическим взрывом? И сила ее в сочетании элементов, родивших живую силу воды?
      Дальше, за откосом, что-то светлело. Спустившись туда, Андрюша увидел на холмике, поросшем короткой травой, покосившийся крест. Трава там знала, что нельзя подниматься высоко, нельзя скрывать в буйстве своем память о том, кто здесь похоронен.
      Рядом скамеечка, словно кто-то приходил сюда.
      На кресте прибита табличка. Надпись почти выцвела, но под ярким солнцем Андрюша смог прочесть:
      "Ее Императорского Величества Преображенского полка секунд-майор Иван Полуехтов скончался декабря 8 дня 1762 года.
      Мир праху твоему, отец и муж".
      Андрюша присел на скамейку. Значит, он жил здесь, и сказка лгала, потому что сказки придумывают люди, которые не все знают. Никому в деревне не открыла Елена, что майор не погиб, а остался у своего ключа и жил тут еще долгие годы...
      И вдруг Андрюша понял, что он - это не он, не Андрей Семенов, студент из Свердловска, а секунд-майор Иван Полуехтов, изгнанник и отшельник. Осенний ветер дует над этим холмом, майор думает о том, что то ли когда-то этот железный холм упал с неба, подобно огненным камням, и принес на землю тайну и живительную силу со звезд, то ли вылез из земли, а эта живая вода - само естество нашего подлунного мира... Тоска и одиночество владели им - тешила лишь надежда, что придет Лена, придет и останется здесь на неделю, скажет в деревне, что поехала к родным в Пензу. Обещала любезная пожить с ним, малыша возьмет, младшего, других нельзя, проговорятся...
      Майор сунул руку в карман камзола, вытащил серебряный рубль - нужны ли кому эти деньги, оставшиеся от царской казны? Ясное дело, никто не поверит, что он все истратил на работу, не крал, не обманывал, не утаивал. Не докажешь... Секунд-майор поглядел на рубль с профилем императрицы, кинул вдаль, в траву, а сверху спустился камнем верный Гриша, подхватил монету и унес. Может, подняться сейчас, вернуться в Петербург, там жизнь, там балы и маневры, разговоры о политике и дворцы на набережных. Но нужно ли тебе это, Иван
      Полуехтов, ты же сидишь, годы проходят в забвении и ничтожестве, ждешь одного - как послышатся шаги у порога твоего домика. Придет твоя Елена, уже немолодая, растолстела, руки огрубели от работы, одна свой позор несет мужиков нету, а она от кого - от духа святого третье дитя в люльке качает? А верна, через лес по дыре черной ходит и ходит к своему Ванечке, а Ванечка хоть и не хворый - как тут захвораешь, если вода живая, только от тоски пропадешь, - но стареет Ванечка, сварливый стал.
      Елена говорила: убежим, уйдем на юг, на Волгу, на Кубань. Но не тянет уже к людям, да и не может бывший секунд-майор заниматься разбойничьим делом или крестьянским трудом. Лучше останется он до смерти, как часовой на посту, у живой воды.
      Порой станет совсем невмоготу, выходит тогда секунд-майор к людям в парадном мундире, при шпаге, идет лесом, близко к домам не подходит, но на дымы глядит, на ребятишек играющих - на своих в особенности. Ребята крепкие еще бы, вода живая в речке подмешана, немного, а для здоровья хватает.
      Иногда в лесу кого встретит... И люди уж знают, но считают его за неживой призрак, опасаются, бегут. Иногда встречает знакомого медведя, его еще в бытность в деревне учил из пушки стрелять. Медведь все ходит к пушке и, видно, медвежат научил.
      "Помру я, - подумал спокойно майор, - куда денешься? Помру. Пускай Елена здесь меня похоронит, отсюда вид хороший, далеко на горы смотришь, на холодные вершины, на облака бегущие, на птиц перелетных. Птицы опускаются у родника, раны лечат. И пройдет много лет, и попадет сюда какая душа, увидит мой крест и поймет мою печаль, и поймет, что эти годы жил я одной любовью, и без нее давно бы помер без следа и без могилы..."
      Крест стоял на зеленом косогоре, покосившийся крест, одинокий, как тот майор. Впрочем, давший начало целой деревне - и Кольке, и Глафире, и Ангелине...
      Надо идти обратно. Фельдшера оставлять нельзя, напакостит чего-нибудь, будет деньги искать, ротонду разрушит.
      33
      "Может быть, - думал Андрюша, подгоняя сквозь черную пещеру присмиревшего Эдуарда, - назовут санаторий или заповедник именем майора Полуехтова. Да вряд ли - он фигура как бы внеисторическая, не борец, не мститель. А жалко..." Эдуард постанывал. В одной руке он нес крышку сундука, в другой сжимал серебряный рубль с портретом толстой востроносой бабы с грудями, как жернова.
      - Украли, - повторял он и вздыхал. - Мошенники, грабители. Я же хотел для народа.
      Когда они вышли из расщелины и впереди показалась трясина, Эдуард заволновался и сказал:
      - Надо оказать помощь Василию. Мы гуманисты или нет?
      - Гуманисты, - сказал Андрюша. - Сейчас принесете палку и вытащите.
      Но палка не понадобилась. Они увидели, что Василий все так же стоит по горло в трясине, а на бережку сидит на корточках дед Артем с бумагой на коленях, рядом длинный шест. И пока они шли вокруг топи, Василий монотонно перечислял свои и Эдуардовы грехи, а дед в паузах приободрял его:
      - Давай, давай, преступная твоя физиономия, все выкладывай, а то не видать тебе берега! - И Василий продолжал исповедь.
      Он увидел Эдуарда, только когда они подошли к деду.
      - Вот он! - забулькал Василий. - Он мной руководил. А я по глупости слушался. Где клад? Где деньги?
      - Это легенда, только легенда, - сказал Эдуард. - И я спешил сообщить тебе об этом. И помочь выбраться из болота. Прости, что не смог сделать этого раньше - помогал Ангелине.
      - Ну и подлец ты, Эдик, - сказал дед Артем.
      - Это что у тебя? - спросил Василий, показывая глазами на крышку сундучка. - Клад?
      - Сувенир, - быстро сказал фельдшер. Он был почти гол и прикрывал живот этой крышкой. - На память об историческом прошлом нашего края. Артемий Никандрыч, не верьте ни единому слову этого мерзавца и подонка. Он хочет меня оклеветать...
      - Ничего, - сказал дед Артем, - разберемся.
      Василия вытащили с трудом, пять потов сошло, пока трясина отпустила его. Эдуард бегал вокруг и давал советы, когда же Василий вышел на берег и бросился в неудержимом гневе на своего учителя, тот так припустил по дороге, что догнали его только в лесу.
      А еще шагов через сто увидели и Ангелину. Она уморилась, и Андрюша взял у нее бидон.
      34
      Вертолет стоял сразу за околицей, шагах в ста от дома. Рядом пустые носилки. Вертолет медленно крутил лопастями.
      - Улетят! - закричала Ангелина, бросаясь к нему. - Скорей, Андрюша!
      Они побежали по улице.
      - Эй! - крикнул Андрюша, увидя в кабине пилота. - Остановитесь! Мы живую воду принесли!
      Ангелина приподняла бидон, чтобы пилот увидел.
      Тот понял не сразу, потом выключил мотор, и лопасти отвисли, замедляя кружение.
      - Чего? - спросил пилот. - Чего принесли?
      - Живую воду, - сказала Ангелина.
      - Прости! - сказал пилот. - Намек понял. За рулем не пью.
      - Мы не вам, - сказал Андрюша, - мы больному.
      - Так и несите ему.
      - Так он не на борту?
      - Нету его.
      Ангелина чуть не выронила живую воду. Из бидона плеснуло, и в том месте начала бурно расти трава, зацвели большие синие колокольчики, и пилот уставился в полном изумлении на это зрелище.
      - Нету в каком смысле? - спросил Андрюша, чувствуя, как у него холодеют руки.
      - Видите носилки? Как его донесли сюда, он с них и в кусты. В его состоянии это верная смерть. Ищут по кустам. А он в бреду.
      В кустах возникло шевеление, и оттуда вытащили сопротивляющегося Вениамина. Повязка сползла набок, пропиталась кровью. А рядом бежал врач и норовил наполнить шприц, чтобы сделать больному успокаивающий укол.
      - Веня! - закричал Андрюша. - Не суетись. Все в порядке!
      - Веня! - Ангелина бежала к нему, прижимая бидон к груди.
      - Вернулись? - Веня говорил быстро, глаза его лихорадочно блестели, но он был в полном сознании. - Прости, Геля, я не мог улететь без тебя. Ты ради меня пошла ночью в лес, я же понимаю, и я не могу улететь как дезертир... Поймите меня, - он обратился к врачу, - и простите, что заставил вас волноваться.
      - Все хорошо, - сказал врач. Он воспользовался тем, что больной успокоился, и быстро всадил ему в руку шприц.
      - Вот это лишнее, - заметил Вениамин, - я уже покорился. - Он сам улегся на носилки.
      - Вы можете умереть, - сказал врач. - Это безобразие.
      - Ты пришла, Геля, спасибо тебе. Вода - это сказка, я понимаю, но ты пошла в ночь...
      - Вода здесь, - сказала Геля. - Все в порядке. Она действует.
      - Она действует, - подтвердил Андрюша. - Проверено.
      - Товарищи, не задерживайте нас, - попросил врач. - Каждая минута дополнительный риск.
      - Доктор, - крикнул пилот, - вода действует, я видел!
      - Ну какая еще вода!
      Глаза Вени смежились, он засыпал со счастливой улыбкой, держа за руку Гелю.
      - Дайте платок, - сказала Геля.
      Она сказала это таким голосом, что Глафира без слов сняла с головы белый платок. Геля окунула его в бидон.
      - Этих фальшивомонетчиков не видел? - спросил Андрюшу милиционер.
      - Вон идут, - сказал Андрюша.
      По улице поднимались парой Эдик и Василий - руки за спиной связаны, чтобы не передрались, дед веревку в мешке нашел, - и лаяли друг на друга. Сзади кучером шагал дед Артем, держа их как на вожжах.
      Ворон Гришка поднялся в воздух, сделал круг над вертолетом, который, видно, принял за соперника, вторгнувшегося на его территорию. Спикировал на вертолет, больно клюнул в стекло кабины. Потом поднял гордо голову и сказал:
      - Омниапрекларрарара!
      Из леса вышла медведица. Она вела медвежонка учиться стрелять из пушки.