Инспектор по «маньячным» делам - Ремарк и оригами

– На месте преступления обнаружено более ста бумажных журавликов-оригами, сложенных из японской рисовой бумаги, – сообщил Роберт. – И это, на мой взгляд, является полноценным и весомым поводом для того, чтобы предположить…

– Не продолжайте, – в баритоне ожидаемо прорезались жёсткие стальные нотки. – Один раз – не в зачёт. Вот, когда эти птички-оригами будут найдены на месте следующего преступления, тогда мы с вами и поговорим о возможной «маньячной» составляющей…. Вы, Моргенштерн, случаем не забыли, что завтра в тринадцать ноль-ноль начинается международная конференция по серийным убийцам? Прилетели гости и участники из тридцати пяти стран. Вам, милостивый государь, предстоит сделать развёрнутый тематический доклад…. Помните об этом?

– Так точно.

– Тогда незамедлительно прекращайте заниматься самодеятельностью и отправляйтесь спать. Незамедлительно. Я сказал. Спокойной ночи.

– Спокойной…

Естественно, что у читателей и читательниц возникли закономерные вопросы. Мол, почему одни персонажи романа называют Роберта – «Ремарком»? А другие – «Моргенштерном»?

Это отдельная история. Рассказываю…

Глава вторая

Черноволосая болтушка

Роберт Моргенштерн родился в австрийском городе Клагенфурте, провинция Каринтия. Родился, вырос, повзрослел, окончил среднюю школу. А потом в его жизни начался весьма беспокойный период, богатый на различные, откровенно-нескучные события. И виной тому – многочисленные голливудские боевики, так обожаемые подростками всех национальностей…

Попрощавшись со средней школой, юный Роберт решил, что предназначен сугубо для полноценной мужской жизни, наполненной – без конца и без края – нешуточными опасностями и героическими приключениями.

Сперва он закончил местную полицейскую Академию, и некоторое время проработал в родном Клагенфурте помощником криминального инспектора. Та ещё работёнка, между нами говоря. Беспокойная, нервная и неблагодарная.

А потом, воспользовавшись старинными связями отца, Роберт завербовался на три года во французский Иностранный легион. Зачем – завербовался? Конечно же, ради получения богатого жизненного опыта, больших денег, громкой славы и разлапистых орденов…

Три «контрактных» года пролетели очень быстро, практически незаметно. С деньгами, славой и орденами ничего не получилось. Определённый же жизненный опыт был, безусловно, приобретён. А вместе с ним и некоторые специализированные навыки, весьма полезные в различных неординарных и щекотливых ситуациях. Ну, и пару ранений. Куда же без них?

После завершения контракта с Иностранным легионом он вернулся на Родину и опять приступил к деятельности следователя. Только, предварительно отучившись на соответствующих служебных курсах, слегка переквалифицировался. То есть, стал заниматься сугубо серийными убийцами. Маньяками – в просторечии…

Занимался, расследовал, ловил, изобличал, набирался опыта. Даже начал потихоньку продвигаться по карьерной лестнице.

А потом, как это часто и бывает, приключился неприятный сердечный казус. Роберт влюбился – как последний сопливый мальчишка – в красавицу-соседку. Анхен была высокой, ногастой и грудастой. Кровь с молоком, образно выражаясь. Причём, с классическими женскими параметрами: девяносто-шестьдесят-девяносто. А ещё очень страстной и охочей до разнообразных постельных утех…. Впрочем, через некоторое время Анхен объявила, что выходит замуж за пожилого и богатого бюргера, владельца сети модных рыбных ресторанчиков. Мол: – «Любовь – любовью, а деньги – деньгами. Но это обстоятельство (то есть, замужество), не будет нам с тобой, милый Робби, особо мешать. Будем, как и прежде, встречаться. Реже, конечно. И соблюдая повышенную осторожность…».

Но Роберт, практически не раздумывая, от дальнейших интимных встреч с Анхен отказался наотрез. Вырвал её – без наркоза – из сердца. Вырвал и попытался забыть.

Сердечная рана, тем не менее, оказалась очень серьёзной. Саднила и саднила, саднила и саднила. Тем более что и Анхен частенько попадалась ему на глаза, бередя Душу заново…

И тогда Роберт решил уехать – как можно дальше от ветреной и вероломной красавицы. А что может быть дальше (по отношению к Австрии), чем Австралия?

Решил, собрал вещички, попрощался с родителями, родственниками, друзьями-приятелями, да и улетел в далёкий австралийский Сидней, где, как раз, имелось вакантное место на должность – «старший инспектор по особому разделу». Причём, что немаловажно, вместе с комфортабельной казённой квартирой.

Ну, а где-то через полгода после прибытия в Сидней, «Роберт Моргенштерн» превратился в «Роберта Ремарка». Благодаря языкастой и наблюдательной Инни Сервантес – «превратился»…

Дело было по поздней австралийской осени, в период затяжных и холодных дождей.

Криминальному инспектору Ивану Габову исполнилось тридцать пять лет. Юбилей, как-никак. На торжественное мероприятие, посвящённое этому событию, был – в числе прочих персон – приглашён и Роберт. А ещё на банкете присутствовала и младшая сестра Ивана – Татьяна, прихватившая за компанию и свою подружку Инни Сервантес, начинающую – на тот момент – театральную актрису.

«Синий слон», где они тогда собрались, относился к ресторанам «европейского класса»: непритязательная и скромная отделка, элегантная и хлипкая мебель, классическая и строгая европейская кухня без избытка острых восточных специй, соответствующий алкоголь, вышколенные официанты, чопорный метрдотель и заоблачные цены. А ещё в дальнем торце заведения располагался невысокий квадратный подиум со стареньким роялем.

Праздник, как праздник: поздравительные тосты, безобидные шутки, застольные беседы, «бородатые» анекдоты, весёлый смех, дружеские подначки.

А потом юбиляр, немного захмелев, возжелал, чтобы инспектор Моргенштерн «сбацал» какую-нибудь «стрёмную песенку» собственного сочинения. Мол: – «Хочу, и всё тут. Не сметь возражать!».

Роберт спорить и отказываться не стал. Хлопнув рюмашку рома, он выбрался из-за стола, поднялся на подиум, уселся на стульчик, приставленный к роялю, небрежно пробежался подушечками пальцев по чёрно-белым клавишам и, слегка глоссируя, спел:

И снова, как всегда,

Налит бокал вина.

И дождик за окном

Гуляет на природе.

Мой старший брат,

Иль кто-то там навроде.

Мой вечный пилигрим,

Зашедший навсегда.

А старые друзья

Задумчиво грустят.

И вновь официант

Несёт бутылку рома.

А разве, извини,

Бывает по-другому?

Так было и тогда,

Так много лет назад.

И девушка моя

Изысканно строга.

Её глаза

Сплошное совершенство.

А плечи, ноги

Полное блаженство.

Её любовь,

Как первая струна.

И смятая постель

Опять белым-бела.

А сизая метель

Опять метёт по кругу.

Она моя опять

Безумная подруга.

Она моя опять

Полночная вдова.

И где-то поезда,

Стучат колёса – в такт.

А призрачный покой

Порой нам только снится.

Мелькают города,

Пески, цветы и лица.

И где-то запоздал

Наш общий друг Ремарк.

И снова, как всегда,

Налит бокал вина.

И дождик за окном

Гуляет на природе.

Мой старший брат,

Иль кто-то там навроде.

Мой вечный пилигрим,

Зашедший навсегда.

Мой вечный пилигрим,

Зашедший навсегда…

Дождавшись, когда отзвучат вежливые аплодисменты, Роберт вернулся к праздничному столу, и застолье продолжилось.

А ещё через некоторое время мужчины отправились в курительную комнату.

– Этот Роберт Моргенштерн – весьма интересный и приметный паренёк, – задумчиво попивая из хрустального бокала красное испанское вино, сообщила Инни Сервантес. – Весьма. Я даже знаю, на кого он похож. Причём, как внешне, так и внутренне…

– И на кого же? – заинтересовалась любопытная Татьяна.

– На знаменитого писателя Эриха Марию Ремарка. Вот, на кого. А также на всех главных «ремарковских» героев. Например, на Роберта Локампа – из «Трёх товарищей»…. Ты сама посуди. Высокий, стройный и очень прямой. Густые светлые волосы, зачёсанные назад. На рояле играет и душевные песенки поёт. На английском языке говорит с жёстким немецким акцентом. Родился в Австрии. Одевается очень стильно: длинное и приталенное осеннее пальто тёмно-серого цвета, элегантная мягкая шляпа, белоснежный шарф на шее…. А его глаза? Иногда – мечтательные и отстранённые, словно бы их владелец мысленно пребывает где-то далеко отсюда. Иногда – высокомерные, заносчивые и горделивые. Ещё я почему-то уверена, что эти глаза могут быть суровыми, холодными и безжалостными, так как их хозяин, судя по всему, способен на серьёзные поступки. В том числе, и на жёсткие. Наверняка, наш Робби прошёл полноценную военную выучку. По крайней мере, «армейская косточка» чётко ощущается…

– Пожалуй, подруга, ты права. Соглашусь, наблюдается определённое сходство…. Впрочем, мне сперва показалось, что Роберт Моргенштерн больше похож на Николая Гумилёва. Был такой знаменитый русский поэт. Его, кажется, большевики расстреляли. Хотя, и Ремарк – неплохой вариант…. Только тебе-то что до этого?

– В каком, извини, смысле? – вопросительно прищурилась Инни.

– В самом прямом, – язвительно усмехнулась вредная Татьяна. – Я прекрасно помню типаж главных «ремарковских» героинь. Высокие такие дамочки с аристократическими манерами. Худые и болезненные. С длинными и прямыми каштановыми волосами. А ещё и относительно молчаливые…. Так что, радость моя театральная, тебе ничего не светит – в плане покорения сердца господина «маньячного» инспектора.

– Внешность и поведенческие манеры? Да, здесь наблюдаются определённые нестыковки, спорить не буду…. Ростом я, действительно, не вышла. Метр пятьдесят восемь. Маловато будет. Волосы чёрные, жёсткие и с нехилой кудрявостью. Телосложение плотное. Здоровье отменное, полтора года, как-никак, отработала гимнасткой-акробаткой в бродячем цирке. Болтливая – до полной невозможности. И с аристократичным воспитанием – полный швах. Откуда же ему было взяться – в условиях провинциального никарагуанского городишки, где прошло моё детство и часть юности? Нечем крыть…. Тем не менее, у меня есть одно неоспоримое и весомое достоинство.

– Какое, если не секрет?

– Имя. Моё настоящее имя – «Инэс». Что в переводе с испанского языка означает – «святая и целомудренная»…. Разве этого мало?

– Ну, не знаю.

– Тем не менее, наплевав на все нестыковки, даже вместе взятые, я забираю «маньячного» инспектора Ремарка в своё единоличное и суверенное пользование. Решено. Все возражения, споры и сомнения отменяются…

Так оно всё и произошло. Во-первых, практически все, включая журналистов, городских обывателей и подследственных лиц, стали именовать Роберта – «Ремарком». Только высокое официальное начальство ещё помнило – о «Моргенштерне». А, во-вторых, уже через полтора месяца после того памятного банкета в «Синем слоне» Инэс переехала в казённую квартиру Роберта. Причём, вместе со всеми вещами и псом Роем.

С тех пор прошло – без малого – два с половиной года. За это время Инни Сервантес превратилась – из начинающей – в весьма известную театральную актрису: премьеры, гастроли, интервью и многочисленные поклонники с пышными букетами цветов. Она даже снялась в двух модных «мыльных» телесериалах. Но это – ровным счётом – ничего не изменило. В том плане, что Инэс бросать скромного «маньячного» инспектора не планировала, а всех богатых поклонников вежливо, но твёрдо и неизменно спроваживала. Более того, она даже пообещала серьёзно подумать – на досуге – над предложением о замужестве, сделанном недавно Робертом…

На следующее утро Роберт проснулся в полседьмого утра. Посетил туалет, сделал пятнадцатиминутную стандартную физзарядку, принял контрастный душ, оделся и отправился на прогулку с Роем.

Именно на прогулку, чтобы подышать свежим воздухом, а, вовсе, не для всяких других, насквозь прозаичных целей. Рой, как уже было сказано выше, являлся породистым английским гладкошёрстным той-терьером. Достаточно миниатюрным, порядка двадцати пяти сантиметров в холке, элегантным и компактным. А ещё очень активным, непоседливым и темпераментным. И, вместе с тем, дружелюбным и хладнокровным. Его английские предки, как-никак, являлись – в прошлые века – отменными и знатными крысоловами…

Но главным и неоспоримым достоинством Роя, несомненно, являлось его отношение к делам туалетным. То бишь, он справлял все свои естественные нужды сугубо в пластиковый лоток, заполненный специальными светло-синими гранулами. А на улице – ни-ни, никогда.

– Молодец, приятель, – регулярно нахваливал пса Роберт. – Настоящий английский джентльмен, с чётким пониманием норм приличного поведения.

Получается, что гулять с Роем было необязательно? Получается, что так. Но Роберт пса искренне любил и считал, что тому будет полезно – лишний раз подышать свежим воздухом…

Они спустились на лифте на первый этаж. Рой, как и полагалось по строгим австралийским правилам «выгула домашних животных», находился на кожаном поводке.

В холле консьерж Санти передавал должностные обязанности-полномочия своему сменщику Тарасу Назаренко, переселенцу из Украины – иногда Роберту даже казалось, что различных переселенцев в Австралии гораздо больше, чем природных (хотя бы во втором поколении), австралийцев.

– Гав! – поздоровался вежливый Рой.

– Привет, ребята, – поддержал пса Роберт. – Как ты, Санти? Освободился? Не хочешь немного прогуляться с нами?

– С удовольствием, сеньор…

Пройдя через калитку в кованом металлическом заборе, они покинули придомовую территорию и неторопливо зашагали в сторону южного мола «Кругового причала».

На улице было просто замечательно – бездонное ярко-голубое небо, свежий бриз, дувший с океана, температура окружающего воздуха держалась на уровне плюс двадцати трёх-четырёх градусов по Цельсию. Идеальная погода для лёгкого променада, короче говоря.

Роберт посмотрел в сторону соседнего дома, где проживал Майкл Поспишил, друг покойного Томаса Смит-Осборна, и подумал: – «Брат-близнец нашего домика. И кованый заборчик – точно такой же. Наверняка, эти два здания были построены почти одновременно. Судя по характерной архитектуре, лет так двенадцать-пятнадцать тому назад. Новодел, возведённый в слегка подкорректированном викторианском стиле…. Надо будет некоторые справки навести. Например, а в каком году мистер Толстяк и его друг Лошадник въехали в эти дома с, отнюдь, недешёвыми квартирами? Возможно, что это поможет разгадать мотивы вчерашнего преступления. Неспроста же Поспишил – при осмотре гостиной покойного – пробормотал, мол: – «Что же это такое? Почему? Ведь, уже столько лет прошло…». Что, интересно, он имел в виду? Надо будет Габову обязательно подсказать…».

Вскоре они дошагали до южного мола, от которого регулярно, строго соблюдая расписание, отходили маленькие и уютные пассажирские теплоходики – так называемые «ферри», доставлявшие местных жителей и приезжих туристов в разные части города. От южного мола «ферри» отходили, а к северному молу – через строго-определённое время – возвращались. Очень удобный, симпатичный и надёжный вид общественного транспорта.

– Ветер дует с океана, – сообщил Санти. – Дождём пахнет. И над линией горизонта зависла длинная чёрная полоска.

– К вечеру непременно задождит, – согласился Роберт. – Люблю здешние неторопливые и задумчивые дожди…. Слушай, а инспектор Гамов вчера просматривал записи наших видеокамер?

– Гамов? А кто это?

– Ну, который в рваных джинсах, очках и с растрёпанными волосами. Высокий и сутулый.

– А, сеньор Иван…. Он все кассеты с записями у меня изъял, расписку написал, а сами кассеты передал водителю. А тот их куда-то увёз.

– Значит, шофёр укатил, а инспектор Иван остался?

– Остался, – утвердительно кивнул головой консьерж. – Дожидаться сеньориту Джуди.

– И как? Дождался?

– Ага. Она только в четыре утра приехала. На такси. Пьяненькая.

– Знакомая ситуация, – хмыкнул Роберт. – Что было дальше?

– Когда сеньорита Джуди узнала, что сеньор Томас умер, то принялась рыдать. А потом у неё приключилась истерика: начала кричать, ругаться, визжать, размахивать руками…. Но инспектор Иван, надо отдать ему должное, тут же взял ситуацию под контроль – накормил барышню специальными пилюлями и успокоил. А потом вызвал служебную машину, усадил в неё сеньориту Джуди и увёз в неизвестном направлении. Вот, и все новости.

– Спасибо, признателен…. Ты сейчас куда?

– Направо, – махнул рукой в сторону неказистых припортовых строений Санти. – Вон в том бараке под тёмно-коричневой черепичной крышей я и снимаю комнату.

– И какова месячная арендная плата?

– Терпимо, сеньор. Не более одной трети от моей зарплаты. Жить можно…. Так я пойду?

– Иди, Санти. Пока.

– До свидания, сеньор Ремарк. До свидания, Рой. Сейчас у меня – трое суток выходных. Буду отсыпаться и отдыхать. А после этого мы непременно увидимся.

– Гав-в!

Консьерж, устало сутуля узкие плечи, удалился в сторону припортовых бараков.

Роберт, глядя ему вслед, рассуждал про себя: – «Санти Гонсалес. Возраст? Трудно сказать. Но тридцати лет ему ещё не исполнилось, это точно. Черноволосый – с отдельными седыми прядками, короткостриженый. Тонкие и породистые черты лица. Невысокий и очень-очень худенький, с вечной «угольной» щетиной на подбородке и узкими плечами. Но, при этом, ловкий, шустрый и сообразительный. В одежде предпочитает классические светло-голубые джинсы, широченные плотные футболки и бесформенные куртки…. Он, безусловно, может быть замешан во вчерашнем преступлении. Естественно, ни как идейный организатор и вдохновитель, а в качестве старательного исполнителя или же молчаливого пособника…. Во-первых, в каморке консьержей стоит узкий металлический сейф, в котором хранится полный комплект запасных ключей от всех квартир подъезда – данный момент чётко оговорён в соответствующем законе штата Новый Южный Уэльс. Например, на случай внезапного пожара, вызванного коротким замыканием, во время отсутствия хозяев в конкретной квартире. Или, допустим, пожилому человеку стало плохо, а рядом, как назло, никого нет. Лежит, бедолага, в постели и не может встать. И тогда он звонит по мобильнику в ближайшую медицинскую клинику. Приезжают врачи, берут у дежурного консьержа запасные ключи, отпирают дверь и спасают заболевшему человеку жизнь…. Во-вторых, именно консьержи имеют доступ к видеокамерам. То бишь, теоретически могут – по собственному желанию, или же за денежку – стирать различные заснятые кадры…. Мог Санти, вступив в тайный сговор с неизвестным злодеем, выдать на время означенному злодею запасные ключи от квартиры Смит-Осборнов? Например, для изготовления дубликатов? Теоретически – да. А мог он помочь злоумышленнику разобраться с доставкой женского манекена? Запросто, ничего хитрого. Ночью, за несколько суток до запланированного преступления, машина (нужные видеокамеры в этот момент, естественно, выключены), останавливается возле нашего подъезда. Манекен вытаскивают и прячут в подсобном помещении. А потом, в назначенный час «Ч» (например, ранним-ранним утром), манекен поднимают на седьмой этаж и заносят в «двадцать пятую» квартиру. Потом пристраивают его в нужном месте, задирают сарафанчик, втыкают в грудь кинжал, закрывают лицо густыми рыжими волосами, старательно разбрызгивают томатный кетчуп, разбрасывают везде бумажных журавликов и уходят…. Извини, Санти Гонсалес, но придётся заняться твоей смуглолицей персоной вплотную. Придётся. Впрочем, не только твоей, но и всех твоих коллег-сменщиков…. В том смысле, что пока консьержами, работающими в нашем подъезде, будет заниматься окружной инспектор Иван Габов. Пока? Это точно. Есть у меня чёткое предчувствие, что в самое ближайшее время и второй труп обнаружится. Уточняю, второй хладный труп, окружённый – сразу со всех сторон – бумажными журавликами-оригами…. Кстати, местные журналисты и репортёры утверждают, что в Австралии чуть ли не каждого четвёртого консьержа зовут – «Санти». Почему так происходит? Никто не знает. Очередная австралийская странность, не более того…».

Следующая часть дня прошла скучно, обыденно и совершенно неинтересно.

Вернувшись с прогулки, Роберт освободил Роя от кожаного ремешка, переоделся в солидный офисный костюм, покинул квартиру, запер входную дверь, спустился вниз на лифте, вышел из дома, сел в старенький тёмно-синий «Шевроле Лачетти» и поехал в Прокуратуру. Потом было скучное и занудное совещание. А в тринадцать ноль-ноль, как и планировалось, началась международная конференция. Так, совершенно ничего вразумительного и позитивного. Абсолютно бесполезное и глупое мероприятие, если по-честному. Роберт выслушал парочку размазанных тематических выступлений, в перерывах немного пообщался с коллегами по благородному ремеслу, после чего зачитал собственный пятидесятиминутный доклад.

И только он, успешно завершив выступление, а также ответив на парочку дежурных вопросов, спустился с трибуны и прошёл в курительную комнату, как тут же – требовательно и настойчиво – зазвонил мобильный телефон.

Мельком взглянув на высветившийся номер, Роберт широко улыбнулся, нажал указательным пальцем на нужную кнопку и, поднеся мобильник к уху, поинтересовался:

– Как дела, любимая? Как прошли новозеландские гастроли? Как долетели обратно?

– Всё нормально, – заверил звонкий женский голосок. – И с гастролями, и с полётом. Я уже дома. Только что накормила Роя.

– Рад тебя слышать.

– Я тоже…. Ты меня любишь?

– Люблю.

– А как – любишь?

– Как беззащитные полевые птички – тёплый и безоблачный весенний рассвет…. Устраивает?

– Вполне…. А ты сейчас где?

– В Прокуратуре, на международной конференции. Ты же должна быть в курсе.

– Я в курсе. Поэтому, собственно, и звоню.

– Что имеется в виду? – насторожился Роберт.

– То и имеется…. Сколько сейчас времени?

– Шестнадцать пятьдесят пять.

– Правильно, – ехидно усмехнулся женский голосок. – У меня, как раз, перед глазами лежит «Программа-расписание» вашей конференции. И там чётко обозначено, что, мол, сегодня деловая часть данного мероприятия длится только до семнадцати ноль-ноль. А потом начинается всякая подозрительная муть, обозначенная как – «живое общение участников и лёгкий фуршет»…. Ты же, милый, небось, настроился принять участие в этом «лёгком фуршете»? Поболтать с опытным и знающим народом? Пропустить рюмашку другую?

– Есть такое дело, – признался Роберт. – Планировал остаться. Потому как даже предположить не мог, что ты так быстро окажешься дома…. А как же закадычные, обожаемые и ужасно общительные подружки? Почему ты так быстро наговорилась с ними? Может, поссорились?

– Какие ещё подружки? – возмутилась Инни. – В нашем подъезде, если ты подзабыл, вчера произошло убийство. По местным телевизионным каналам только об этом и говорят. Где-то поблизости, возможно, бродит коварный и жестокий маньяк. А у нас – беззащитный пёсик дома один оставался. Конечно же, скомкав всю ранее запланированную программу, поспешила домой…. Робби, а я тебе подарок привезла из Веллингтона[2]. Три бутылки ямайского рома. Дорогущего. Коллекционного. С красивыми золотистыми медальками на серебристой этикетке…. А?

– Понял, выезжаю.

– Только не надо, пожалуйста, терзать дверной звонок. Ключами воспользуйся. Я, видишь ли, вознамерилась по-серьёзному «погрузиться» в пучину Интернета.

– По какому, извини, поводу-вопросу?

– Провожу серьёзное расследование. Нуждаюсь в дополнительной информации.

– Какое ещё расследование? – на всякий случай уточнил Роберт.

– Расследование всех обстоятельств смерти мистера Томаса Смит-Осборна…. А как же, извини, иначе? Убили соседа по подъезду. Значит, убийца (возможно, что и законченный маньяк), бродит где-то совсем рядом. Страшновато. Всякое, тьфу-тьфу-тьфу, может случиться…. Полицейские и следователи Сиднея? Они, понятное дело, молодцы, настоящие профессионалы и всё такое прочее. Но, ведь, и знаменитой пословицы никто не отменял, мол: – «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих…». Доходчиво излагаю?

– Ага. Более чем. Уже по лестнице спускаюсь. Практически вприпрыжку…

Он вошёл в квартиру, захлопнул дверь, ласково потрепал по холке Роя, радостно вертевшегося рядом, поменял ботинки на домашние тапочки с мохнатыми помпонами и прошёл в их совместный с Инэс кабинет: два письменных стола, кресла на колёсиках, книжные шкафы, компьютеры, ноутбуки и фотоаппараты, а также стены, плотно завешанные разномастными театральными афишами.

Инни, облачённая в коротенький полупрозрачный пеньюар (естественно, безо всякого нижнего белья под ним), сидела за одним из письменных столов и, активно перебирая подушечками длинных пальцев по клавиатуре компьютера, увлечённо всматривалась в экран монитора.

– Кха-кха, – выжидательно откашлялся Роберт.

– А, что такое? – обернулась Инэс. – Это ты, милый, – подставила для поцелуя карминные, изысканно-очерченные губы, но уже через пять-шесть секунд торопливо отстранилась и пожурила: – Ну, и напор у вас, господин Ремарк. И ладошки – горячие-горячие такие. Прямо-таки не уважаемый «маньячный» инспектор, а какой-то записной и сверхопытный соблазнитель. Я тут, понимаешь, важными делами занимаюсь, а у него только всякие глупости на уме…

– И как продвигаются дела? Накопала что-нибудь интересного?

– Конечно. А ты сомневался?

– Ни на секунду.

– Тогда докладываю. У меня тут сформировалась одна дельная версия…. А что, если это и не маньяк, вовсе, подбросил в квартиру Смит-Осборнов разноцветных бумажных журавликов?

– Кто же тогда?

– Якудза!

– Японская мафия? – не наигранно удивился Роберт. – Зачем, почему и для чего?

– Ну, как фирменный знак, – легкомысленно передёрнула худенькими плечами Инни. – А, заодно, чтобы и следствие запутать…. Перестань, пожалуйста, так насмешливо улыбаться. Общеизвестно, что именно японцы являются главными фанатами оригами. Покойный же Смит-Осборн владел (Интернет мне любезно подсказал), блокирующим пакетом акций крупного кондитерского холдинга, расположенного в Индонезии. Всякие там шоколадные батончики, которые – на самом-то деле – являются соевыми. Прочая аналогичная жульническая ерунда, но только в очень-очень больших объёмах…. Угадай, а кому принадлежат остальные «псевдо-шоколадные» акции?

– Неужели, неким неприметным японским бизнесменам?

– Правильно, сообразительный…. Заканчивай так плотоядно пялиться на мои смуглые и аппетитные коленки.

– Мы, конечно, не являемся официальными супругами. То есть, живём в гражданском браке. Но…

– Но это не является уважительным поводом для ненадлежащего исполнения супружеских (пусть и гражданских), обязанностей?

– Ага. Не является, – грозно нахмурившись, подтвердил Роберт. – Ни в коем случае.

– Ты меня любишь?

– Люблю.

– А как – любишь?

– Как задумчивый и меланхоличный океанский прибой – разноцветную прибрежную гальку.

– Ладно, уговорил. Выключаю компьютер. Будем усердно и целенаправленно исполнять…. Подлые маньяки? Подождут. Как, впрочем, и не менее подлые японские мафиози…

Глава третья

Собачья смерть и спецслужбы

«Исполнение обязанностей» затянулось. А ещё – в паузах – они пару-тройку раз перекусили, да и коллекционному рому (с золотистыми медальками), воздали должное. Поэтому и уснули уже ближе к двум часам ночи. Или же к двум часам утра? Сложный – с точки зрения науки философии – вопрос. Практически неразрешимый. То бишь, как кому больше нравится…

Заверещал мобильник – громко и назойливо. Замолчал. Вновь запиликал и затренькал как сумасшедший.

– Что же это такое, а? Неужели я опять проспал? – не открывая глаз и бестолково шаря ладонью правой руки по прикроватной тумбочке, пробормотал Роберт. – Где же он, сволочь голосистая? Ага, нашёл…. Да, я слушаю. Говорите.

– Привет, Ремарк, – известил бесконечно-мрачный баритон.

«Что-то случилось. Причём, серьёзное», – пробежали в голове шустрые мысли. – «Питер Модильяни, Прокурор штата Новый Южный Уэльс, переходит с «Моргенштерна» на «Ремарка» лишь в самых крайних случаях. Только когда злится, нешуточно расстроен, или же пребывает в полном смятении. Не к добру это…».

– Доброе утро, босс, – нейтрально отозвался Роберт.

– Доброе? Сомневаюсь…

– Я, наверное, проспал? Извините. Случайно. Больше такого не повторится. Обещаю.

– А на какое время был заведён ваш будильник?

– На семь пятьдесят пять, как и всегда по рабочим дням.

– Тогда можете забрать свои извинения обратно, – в баритоне обозначились ворчливые саркастические нотки. – Сейчас только сорок семь минут восьмого…. Что с вашим самочувствием, старший инспектор? Голос какой-то хриплый и бесконечно-усталый…. Ах, да, мне же докладывали. Вчера ваша любимая девушка вернулась из театральных гастролей. Всё понимаю. Дело насквозь житейское. Сам когда-то был молодым и влюблённым. Только очень и очень давно. В прошлом веке…. Всё, шутки закончились. Встать. Умыться. Привести себя в порядок. Позавтракать. И одеться…. Офисный костюм отменяется. Как и всяческие глупые вопросы. Форма одежды – сугубо рабочая. Служебное удостоверение и оружие прихватить с собой в обязательном порядке. На всё про всё – двадцать минут. Конец связи…

– Постойте, босс! – буквально-таки взмолился Роберт. – А куда мне выезжать-то? По какому адресу?

– Никуда. Через двадцать две минуты я сам подъеду к вашему подъезду. О международной конференции забудьте. Там сегодня справятся и без нас. Слава Богу, есть кому…. Попрошу не опаздывать. Мисс Сервантес передавайте от меня привет. Являюсь горячим и искренним поклонником её театрального творчества. Отбой.

– Почему, Робби, ты так шумишь? – сонно проворчала Инни. – Разбудил, противный мальчишка…