Глория и другие - Полуденный демон

Судя по всему, Морозова и некую Антониду Кравцову связывал не просто секс, а нежная влюбленность, которая не угасла и по сей день. Именно это тревожило и пугало Николая Степановича. Он-то думал, что последняя страница сего романа давно перевернута.

Кравцова обратилась к нему от отчаяния. Оказывается, их дочь Марианна недавно овдовела. Ее муж был зверски убит неподалеку от собственного дома в подмосковном поселке Роща. Марианна попала под подозрение. Мотивом для убийства могло послужить наследство. Погибший супруг не имел близких родственников, и все его имущество должно перейти к Марианне.

Полицейские ухватились за этот факт и грозятся упечь молодую женщину за решетку. Тем более что проходивший мимо по лесной тропинке сосед застал ее возле трупа. Она выглядела невменяемой и кричала от ужаса.

Правда, орудия убийства рядом с телом не нашли. Зато другой сосед, который постоянно ходил по той самой тропинке на автобусную остановку, показал, что видел женскую фигуру, одетую в белое… она мелькала между деревьев, как будто пряталась. Это было как раз перед убийством.

Хуже всего, что на Марианне тоже было надето белое платье в мелкий цветочек. И его подол испачкался в крови. Хотя она опустилась возле трупа на колени, и кровь вместе с соком травы легко могла попасть на платье.

Разумеется, серьезных улик против Марианны у следствия нет, но девочке ужасно треплют нервы! А она и без того издергана. В чем только душа держится…

Этот ее муж был настоящим монстром. Психопатом, который издевался над женой самыми изощренными способами.

Тут сам собой напрашивался вывод, что если Марианна его убила, то правильно сделала. Но мать не допускала подобной мысли.

«Наша дочь не могла убить человека, – рыдала она в трубку. – Помоги, Коля! У тебя наверняка есть хорошие адвокаты на примете… есть связи в прокуратуре…»

Выслушав причитания бывшей возлюбленной, Морозов не остался равнодушным. С одной стороны, он опасался подвоха, с другой – чувствовал, что Кравцова не лжет. По крайней мере не все в ее словах – ложь.

Да, у него были и деньги, и связи, и знакомые адвокаты. Но встревать в это грязное дело ему не с руки. И отказать язык не повернулся, и позволить этой истории просочиться на страницы газет или, упаси бог, на телевидение он тоже не имел права. У него самого дочь – невеста. Вторая, младшенькая… если Марианна действительно его кровинка, плоть от плоти…

Репутацию семьи загубить – раз плюнуть. Попробуй потом отмыться. Легко испортить младшенькой всю обедню. Испоганить такой чудесный жизненный старт! Этого Морозов допустить не мог. Что скажет жена? Как отреагируют новые родственники? Он не смеет рисковать счастьем Лиленьки.

«Пришла расплата за грехи молодости! – сорвалось с его уст. – Мое неведение не спасло меня от ответственности».

Он пустился в рассуждения о законах земных и небесных, а перед внутренним взором Глории вдруг предстала леденящая сердце картина – лежащее на боку тело, зияющая рана на горле… загустевшая кровь… примятая трава…

«Я готов удвоить ваш гонорар, если вы мне скажете, причастна ли моя дочь к смерти мужа, – взмолился напоследок господин Морозов. – Я должен это знать! Чтобы… чтобы…»

«Не навредить ей?»

«Да! – сокрушенно признался он. – Частное расследование может только усугубить ее положение, если она… Вы понимаете?»

Он хотел гарантий, хотел обезопасить себя от возможных последствий. То, что он назвал Марианну дочерью, свидетельствовало о высокой степени доверия, которую вызвала у него Глория.

Она рада была бы успокоить новоиспеченного отца. Однако возникшая в ее сознании картина убийства походила на застывший кадр и не желала разворачиваться. Это был своеобразный «пост фактум» – результат, который никак не прояснял причину и не показывал само действие.

«Не буду вводить вас в заблуждение, – после долгого молчания вымолвила Глория. – Истина пока мне не открылась. Могу сказать только то, что смерть пришла к погибшему в женском обличье… и с косой…»

«У нее была коса? Так это же особая примета! – обрадовался Морозов. – У Марианны волосы едва достают до плеч. Из них косу не сплетешь. Тоня прислала мне ее фото по Интернету. Собственно… это и заставило меня прийти к вам. Я искал в ее лице сходства с собой… и не нашел. Она больше похожа на мать. Вот…»

Он достал из кожаной сумочки-планшета отпечатанный на принтере снимок и протянул Глории.

«Что вы скажете?»

С фотографии смотрела худощавая брюнетка приятной наружности. Челка, слегка подвитые локоны вдоль щек, синие глаза, прямой нос, вымученная улыбка на губах. Чем-то она неуловимо смахивала на своего отца.

«Могу повторить то, что уже говорила, – уверенно заявила Глория. – Женщина на фотографии – ваша дочь. Нравится вам это или нет».

«У нее нет косы!» – напомнил Морозов.

«Вижу… только я имела в виду другую косу. Ту, которой косят…»

«Вы… ах, да! – спохватился он. – Горло убитого было перерезано… острым закругленным лезвием. Я поручил доверенному человеку изучить результаты осмотра места происшествия и предварительные показания свидетелей. Меня они удивили, признаться. Неужели это была коса? Бог мой! Попробуйте зарезать человека этакой штуковиной! Полагаю, женщина вообще не могла бы этого сделать».

Он был растерян, подавлен. Коса! Бред какой-то…

Глория пожала плечами. В принципе она разделяла мнение Морозова, но против своих видений не попрешь.

«Согласна с вами, – все же кивнула она. – Косой зарезать не просто, тем более мужчину».

«Тогда как понимать ваши слова?»

«Буквально. Я не судебный эксперт. Я вижу то, что вижу. Была коса! Боюсь, криминалисты это подтвердят…»

* * *

Поселок Роща

Весь дом теперь перешел в распоряжение Марианны. Она может заходить в любую комнату, заглядывать в любые шкафы, открывать любые ящики, рыться в вещах и бумагах. Даже ключи от встроенного в стену сейфа от нее никто не прячет.

У Трифона Ветлугина нет родни, нет наследников. Никто не явится сюда делить имущество, бросать на нее косые взгляды и обвинения, никто не прикажет ей немедленно убираться. Ее покойный муж оказался совершенно одиноким человеком. Совершенно…

Это настораживало и пугало. Полицейским сие обстоятельство тоже не понравилось. По их мнению, у Марианны был мотив для убийства. Но веских доказательств не нашлось. Правда, с нее взяли подписку о невыезде. Но она и так не собиралась никуда уезжать.

Когда тело Ветлугина увозили в морг, она испытала странное ощущение: будто ее замужество наложило на нее тавро проклятия. Не потому, что ее супруг погиб насильственной смертью. Не потому, что ее словно вываляли в грязи. Не потому, что она два года терпела унижения и не смела положить этому конец. Не потому, что она попала в полную зависимость от мужа и обретенная столь жутким способом свобода почему-то ее не радовала. Не потому, что она чувствовала себя рабыней, которой после смерти хозяина некуда себя деть. Не потому, что она не знала, как ей жить дальше…

С того момента, как Марианна переступила порог этого дома в качестве жены, она ни минуты не чувствовала себя здесь хозяйкой. Хозяином был Ветлугин – жестким, неумолимым и опасным. Она его боялась. Реально! Он только однажды пригрозил, что свернет ей шею, если она его ослушается. И добавил с ухмылкой:

«Закопаю в лесу и объявлю в розыск. Скажу, что жена поехала навестить мать и не вернулась. Тебя никто не найдет. Сомневаешься?»

Правда, Ветлугин тут же обратил все в шутку. Рассмеялся, обнял ее и шепнул на ушко:

«Испугалась, дуреха? Я тебя и пальцем не трону. Я же твой муж! А браки заключаются на небесах…»

И повел ее в комнату, где они занимались сексом. Это «интимное таинство» ни разу не происходило в спальне. Кроме первой брачной ночи. Да, да! У них с Ветлугиным была старомодная, тривиальная брачная ночь. С роскошной двуспальной кроватью, усыпанной лепестками роз, со свечами и шампанским. Ей невероятно импонировало, что до свадьбы он не делал попыток затащить ее в постель.

Какая же она наивная! Вообразила, что ей попался настоящий принц.

Марианна сама себя загнала в угол. Она поддалась гипнозу Ветлугина, стала мягким воском в его руках, позволяя лепить себя наново, полностью подчинилась его воле. И он не преминул этим воспользоваться.

Она трепетала перед ним, утратив всякую гордость, всякое достоинство. Страх впитался в каждую клеточку ее тела, парализовал ее мозг и способность рассуждать здраво. Ей казалось, муж видит ее насквозь, читает каждую ее крамольную мысль. Он в самом деле был дьявольски подозрителен и подвергал ее строгим допросам. Не могло быть и речи, чтобы она съездила сама в Москву, к матери… или прошлась по магазинам. Даже местным, рощинским.

Везде только вместе с Ветлугиным, только под его контролем. А если он отлучался по каким-то своим делам, то за ней непременно присматривал садовник.

Этот туповатый, но безраздельно преданный Ветлугину мужик с рябым лицом ужасно раздражал ее. После смерти хозяина он стал тише воды, ниже травы и не спешил показываться Марианне на глаза.

В принципе ничто не мешало ей уволить садовника. Но кто же будет ухаживать за газонами и садом? Она пока не хотела ничего менять. У нее просто не было сил. Пока она только пыталась разобраться, во что ее втянул покойный супруг. И вообще, кем он был?

Ветлугин нигде не работал, целые дни проводил дома, читал… занимался йогой, слушал музыку или сидел за компьютером. При этом он не испытывал нужды в деньгах. Раз в месяц они выбирались в район, где делали необходимые покупки и снимали определенную сумму с его счета.

Банкоматами Ветлугин не пользовался. Он считал, что это ненадежно.

Марианне строго воспрещалось заходить без стука в его кабинет. Ей много чего воспрещалось. Задавать вопросы, к примеру, водить машину, работать, делать самостоятельные покупки.

Если ей нужно было сделать прическу или маникюр, муж возил ее в салон красоты и не только оплачивал услуги, но и не скупился на чаевые. Марианна не могла упрекнуть его в жадности или мелочности. Он покупал ей все, что она выбирала – в разумных пределах, – и лишал ее повода выражать недовольство.

С работы она уволилась охотно, еще до свадьбы. Под завистливые вздохи сотрудниц написала заявление и собрала личные вещи. Ей опостылела бухгалтерия: бесконечные цифры, дебет, кредит, баланс, придирки начальства, проверки… нервотрепка и скромная зарплата. Замужество сулило ей обеспеченную жизнь и новые радости.

Ох, как она ошибалась!..

Почему она не сбежала от Ветлугина? Почему не вышла однажды со двора, не села в автобус и не укатила домой, к матери?

Она убеждала себя, что любит Трифона – несмотря на все его причуды. Он странный… но каждый человек по-своему странен. Он наводит на нее панический страх. Но разве не сказано: «Да убоится жена мужа своего»?

Должно быть, это нормально, когда все под его контролем. Вот ее мать смолоду живет одна. Разве ей сладко? Разве она не плачет по ночам в подушку? Марианна не раз просыпалась от ее всхлипов, утешала, делала успокоительный чай или капала в рюмочку корвалол. Болезнь сердца у матери – от одиночества, от тоски, от безнадеги.

Марианна боялась повторить ее судьбу. Очень боялась. Потому и терпела все, что вытворял с ней Ветлугин. Смиряла гордыню. Покорялась… страдала. Но разве не через страдания лежит путь к блаженству?

Однако сколь веревочке не виться, а кончику быть…

С этими мыслями Марианна обходила комнату за комнатой в доме покойного мужа. Казалось, его тень скользит следом, следит за каждым ее шагом. Пусть следит. Тень – это всего лишь тень. Сам Ветлугин лежит в холодном морге и не в состоянии пошевелить пальцем.

Щелк! Она открыла дверь в комнату, куда он привел ее на вторую ночь после свадьбы…

Через несколько минут Марианна вышла оттуда, волоча за собой большую картину в тяжелой раме. Бросила на пол, сбегала за ножом и, обливаясь холодным потом, вырезала полотно. Свернула в трубочку… постояла в раздумьях.

– Иначе нельзя… – прошептала она онемевшими губами.

В кухне сохла вымытая посуда, пахло приправами, которые Клавдия добавляла в тушеную рыбу. Где-то возле плиты она держала спички. Марианна нашла коробок и бросила в карман.

Было уже темно. Кухарка давно закончила свои дела и ушла домой. Садовник тоже.

Марианна выскользнула во двор, бросила трубочку на землю и принялась поджигать. Спички гасли одна за другой. Проклятое полотно не желало гореть.

Пришлось возвращаться в кухню за спиртом. В бутылке осталось меньше половины. Клавдия настаивала на спирту ягоды для своего фирменного ликера.

– Мне хватит… – пробормотала Марианна, беря бутылку.

Облитая спиртом трубочка занялась синим пламенем…

ГЛАВА 6

Черный Лог

Санта усердно подметал площадку перед домом, когда за воротами раздался громкий сигнал клаксона.

– Кого это принесло?

Сердито ворча, великан толкнул калитку и выглянул на улицу. На дороге стояла заляпанная грязью «Нива» деревенского электрика.

– Тебе чего, Петя? – с натянутой вежливостью осведомился Санта. – У нас по твоей части все в порядке.

– Не вызывали, значит? – осклабился тот, бросая в траву через опущенное стекло бычок.

– Курить, Петя, вредно для здоровья…

– Жить вообще вредно, – вздохнул электрик. – А нам, мужикам, особенно. На каждом шагу подстерегают какие-нибудь напасти. Бабы из нас веревки вьют, государство нас имеет! Все, блин, норовят облапошить! Тут не только закуришь, – запьешь горькую.

Великан дипломатично промолчал.

– Вы гостей ждете? – помрачнев от собственной упаднической философии, спросил Петр.

– Нет…

– Зря! Мужик один ехал к вам и застрял на проселке, у елового подлеска. Угодил колесом легковушки в колею, забуксовал… Христом Богом молил вызволить. А у него троса нет. И у меня нет. Сосед давеча одолжил и забыл отдать. У него по пьяни совсем, блин, мозги отшибло…

Санта не на шутку рассердился. Тащиться на проселок выручать незадачливого водителя ему совсем не хотелось. Судя по «Ниве» электрика, его «аутлендер» будет в грязюке по самую крышу.

– Я только машину помыл, – плюнул он с досады.

– Ну, пока! – с ехидной улыбочкой помахал ему рукой Петя. – А то я голодный как черт…

Он рванул с места и, скользя по мокрой глине, покатил дальше. Санта еще раз сплюнул, глядя, как «Ниву» носит от забора к забору.

– Какой придурок сюда после дождя на легковушке едет? – пробурчал он, направляясь к гаражу. – Небось телохранитель пожаловал…

Телохранителем он окрестил Лаврова и упорно продолжал так его называть. Хотя отлично знал, что тот занимает пост начальника охраны.

Санта предупредил Глорию о причине отлучки, вывел из гаража светлый «мицубиши-аутлендер» и, осыпая незваного гостя самыми нелестными эпитетами, поехал на выручку…

* * *

– Что с тобой? – всполошилась Глория, увидев бледного Лаврова, который с размаху плюхнулся в кресло и тяжело задышал.

– Думал, не доеду…

Она сделала знак Санте удалиться и подала гостю воды.

– Выпей…

Тот вяло глотнул и со страдальческой гримасой отдал ей стакан.

– Ты можешь объяснить, в чем дело? Тебе плохо?

В ней проснулись врачебные навыки, и она схватила его запястье, считая пульс. Сердце Лаврова билось учащенно.

– У тебя стресс. Что-то случилось?

– Ты не поверишь… – выдохнул Лавров, почти как в одноименной телепередаче.

– Неужели тебя так испугала перспектива ночевать на проселке?

– Глупости…

– Почему ты приехал на «опеле»? Знал же, что застрянешь.

– Внедорожник Колбин зафрахтовал, а я не мог ждать… срочно захотел тебя увидеть.

– Да ладно… – недоверчиво протянула Глория. – Мог бы джип напрокат взять, если уж приспичило.

– Мне это даже в голову не пришло, – признался он. – Я баран…

Она понимала, что Лавров говорит половину правды. У него действительно возникла острая нужда поговорить с ней. Но это не было связано с чувствами. От начальника охраны фонило страхом…

– Что тебя испугало? – убрав улыбку, спросила она.

Лавров взялся за сердце, что удивило ее еще больше, чем явно выраженный испуг. Здоровый, как молодой жеребец, начальник охраны вспоминал, где расположены внутренние органы, только после драки или ушибов.

– «Пластилиновый мальчик»… – глухо вымолвил он, покосившись на дверь.

– У Санты нет привычки подслушивать, – заверила его Глория. – Какой такой мальчик?

– А ты это… – Лавров повел в воздухе пальцами. – Включи свое видео!

Она молча уставилась на него, ощущая, как уже ее сердце начинает биться чаще.

– Да в чем дело?

Она бы хотела понять его проблему, но «видео» отказывалось включаться. К сожалению, Глория не умела управлять этим непостижимым явлением. Картины либо возникали в ее сознании, либо нет.

– Ничего не чувствуешь? – осторожно поинтересовался Лавров. – Никакого вредоносного воздействия?

– Ах, это!..

– На меня навели порчу, – шепотом сообщил ей начальник охраны.

И как только его язык повернулся говорить подобную чушь? Но – повернулся. Надо же как-то спасаться? Кулаками тут не помашешь. Бесполезно. И лекарства не помогут. Он кое-что читал об африканском колдовстве и слышал, что русские умельцы успешно перенимают опыт заморских коллег.

Сбиваясь и переводя дух, он поведал ей о пластилиновой кукле, которую обнаружил у себя в кабинете после летучки.

Вопреки ожиданиям, на Глорию это не произвело должного впечатления. Она едва сдерживала смех.

– С каких пор ты веришь в порчу и сглаз? – вместо выражения сочувствия осведомилась она.

– Черт бы побрал все это! – он почему-то махнул рукой в сторону портрета на стене каминного зала. – Все эти ваши фигли-мигли!

– Это не фигли-мигли, а портрет графа Сен-Жермена[5].

– Вот-вот! С кем поведешься, от того и наберешься.

К удивлению Лаврова, ему стало легче дышать, и боли в области сердца прекратились. Видимо, само присутствие Глории оказывало лечебный эффект. Она же врач, в конце концов. Не даст ему умереть.

– Я не знал… что это Сен-Жермен, – вымолвил он, прислушиваясь к своему состоянию. – Думал, просто… картина известного художника.

– Художник как раз неизвестен.

Граф Сен-Жермен – упитанный мужчина с самодовольным лицом, обрамленным пышными локонами, с залихватски подкрученными вверх усами, одетый в бархатный камзол, красный плащ и меховую шапку с пером, – насмешливо взирал со стены на Лаврова. В его глазах читался язвительный вопрос: «Проняло, братец? То-то! Негоже подвергать осмеянию тонкие материи…»

– Я не подвергаю, – малодушно соврал начальник охраны.

Глория засмеялась.

«Здесь даже портреты разговаривают», – подумал Лавров и состроил обиженную мину.

– Хорошо тебе смеяться…

Между тем к нему с каждой минутой возвращались силы и самообладание. Не прошло и получаса, как его самого развеселили недавние страхи.

– Как ты мог поддаться панике? – мягко укоряла его Глория. – Ай-яй-яй! Такой умный, храбрый, рассудительный мужчина… и вдруг испугался какой-то куклы.

– Не какой-то! – смущенно возражал начальник охраны. – Это был я. И у меня в груди торчала булавка!

– В том-то и беда, что ты принял «пластилинового мальчика» за себя. На это и был расчет. Булавку воткнули в пластилин, а не в твое сердце. У куклы вообще нет сердца, говорю тебе это как врач.

Лавров понимал, что выглядит идиотом в глазах Глории, но ничего уже нельзя было исправить.

– Значит, со мной все в порядке?

– В полном, – заверила она. – Хочешь, пойди сделай кардиограмму. Спорим, она будет как у космонавта.

– А что же я чувствовал? Меня скрутила жуткая боль!

– Психосоматическое явление…

– Чего?

– Боль сначала возникла у тебя вот здесь, – Глория постучала согнутым пальцем по его лбу. – А потом ты ее ощутил физически. Это воображаемое недомогание, которое, впрочем, может перейти в настоящее… если ты на нем зациклишься.

– Не зациклюсь. У меня уже все прошло. А… что мне делать с куклой?

– Выбросить в мусорную корзину.

– Лучше сразу на помойку!

– Можно и так.

Лавров нервно заерзал в кресле. Он все еще боялся прикасаться к «пластилиновому мальчику».

– Не верю! – Глория с улыбкой покачала головой. – Неужели ты не справишься с куском пластилина и портняжной булавкой?

– Справлюсь… – неуверенно промямлил он.

– Ладно. Давай я поеду с тобой и сделаю это сама.

Лавров окончательно расстроился. Меньше всего ему хотелось выглядеть перед этой женщиной трусом. Но… чертова кукла наводила на него суеверный ужас.

– Хочешь узнать, кто принес в твой кабинет «пластилинового мальчика»? – спросила она.

– Это возможно?

– Только в том случае, если ты перестанешь дрожать от страха.

– Я не дрожу…

– Возьми себя в руки, Рома. У тебя перестало болеть сердце?

– Да… но по дороге я едва не скончался…

– Боль породило твое сознание, отравленное страхом. Ты ведь ничего не чувствовал, пока не увидел куклу. Так?

– Ну… – Лавров сдвинул брови от усердия, вспоминая, как все началось. – В общем, ты права…

* * *

Москва

Господин Морозов нервничал. Утром он никак не мог дозвониться до заказчика, с которым подписал договор на крупную поставку леса. День прошел сумбурно, бестолково. За ужином они повздорили с женой. Такого с ними давненько не случалось.

– Лера, сколько раз я тебя просил не пересаливать рыбу? – возмутился он, отодвигая тарелку.

Хозяйством у Морозовых занималась домработница, но приготовление пищи Валерия Михайловна не доверяла никому. Она бросила работу после рождения дочери и с тех пор жила интересами мужа и ненаглядной Лиленьки. Поэтому, даже озабоченная приготовлениями к свадьбе, не могла не заметить изменений в поведении и настроении супруга.

– Я положила мало соли, – ответила она, с тревогой вглядываясь в лицо мужа. – Ты не распробовал.

– Мне не хочется есть…

С этими словами он поднялся из-за стола, забыв поблагодарить жену, и зашагал через просторную кухню-столовую к лестнице, которая вела на второй этаж их двухъярусной квартиры. Сейчас он запрется у себя в комнате и просидит допоздна за ноутбуком или за бумагами.

Вообще он как-то внезапно осунулся, помрачнел, плохо спит… говорит невпопад. Что с ним? Кризис среднего возраста?

Ее неприятно поразило, что муж поставил на компьютер пароль. Валерия Михайловна редко пользовалась компьютером, но иногда заходила в Интернет, просматривала последние новости моды и кулинарные рецепты. А третьего дня с удивлением обнаружила, что ноутбук заблокирован.

У мужа ее безобидный вопрос вызвал неожиданную агрессию.

«У нас достаточно денег, чтобы каждый обзавелся собственным компом, – отрезал он. – Я много раз предлагал купить тебе ноутбук. Однако ты отказывалась».

«Я так редко им пользуюсь, что в этом нет необходимости…»

«Тогда не устраивай сцену!»

Валерия Михайловна обиженно поджала губы. Морозов бывал груб с нею в исключительных случаях. Может, у него неприятности с бизнесом?

«Что происходит, Коля?»

«Оставь меня в покое, – едва сдерживая готовую прорваться злость, процедил он. – Ноутбук нужен мне для работы. Понимаешь? Для развлечений купи себе свой. У тебя на карточке полно денег!»

«Коля! – изумленно вымолвила супруга, не узнавая обычно уравновешенного и корректного Морозова. – Ты хорошо себя чувствуешь?»

Это было последней каплей. Морозов взорвался и наговорил ей дерзостей. День они не разговаривали. Потом он остыл и извинился.

Теперь вот «пересоленная рыба» послужила поводом для размолвки.

«Что-то тут не так! – думала Валерия Михайловна, пробуя запеченного с овощами лосося. Тот оказался совершенно пресным на вкус. – Морозов в последние дни сам не свой. Из-за Лили переживает? Жених ему не нравится? Мог бы со мной поделиться своими сомнениями…»

С этими мыслями она встала и отправилась следом за мужем. Дверь в комнату, которая служила ему одновременно кабинетом и библиотекой, была закрыта. Валерия Михайловна, ужасаясь своему поступку, прильнула ухом к щели между лудкой и дверным полотном, и замерла.

Морозов с кем-то разговаривал по телефону. До сих пор у него не было от жены никаких секретов. Она догадывалась, что речь идет не о бизнесе…

ГЛАВА 7

Поселок Роща

Марианна выглянула в окно. По вымощенной камнем дорожке к дому приближался следователь. Опять! Да когда же это кончится?

Было слышно, как кухарка открыла ему дверь и пригласила в гостиную.

– Вытрите ноги, пожалуйста, – попросила она.

Следователь потоптался по расстеленному у входа половичку.

Марианна заложила волосы за уши, мельком глянула на себя в зеркало и спустилась к нему на первый этаж. Ей даже не пришлось придавать себе скорбный вид, она и так выглядела не лучшим образом. Щеки совсем ввалились, под глазами черно, ключицы торчат. Обручальное кольцо сегодня слетело с ее пальца, и она решилась наконец снять его. Навсегда.

– Здравствуйте, Марианна, – привстал с кресла следователь.

Он был среднего роста, полноватый, с круглым, обманчиво добродушным лицом. В его глазах пряталась хитринка. Он не верил ни одному слову вдовы погибшего.

Марианна молча кивнула и опустилась в кресло напротив, сложила руки на коленях. Он сразу обратил внимание на отсутствие кольца на ее пальце и пробормотал, будто бы сам себе:

– Ну да… ну да…

– Есть новости? – с опаской спросила она.

– Есть, есть… утешительные или нет, не берусь судить.

Марианна хотела предложить ему чаю или кофе, но передумала.

– У вашего мужа э-э… были проблемы со здоровьем?

– В каком смысле?

Она подумала, что следователя интересует, все ли в порядке было у Ветлугина с головой. Но тот имел в виду другое.

– В прямом, голубушка. Не жаловался ли он на боли в сердце? Он вообще лечился где-нибудь?

– Нет… насколько мне известно, – с недоумением ответила вдова. – А что?

– Покойный был уже не молод, позволю заметить. Что же, он ни разу не обращался к врачам?

– При мне ни разу…

– Странно, однако. Да-с!

– Не вижу в этом ничего странного, – вырвалось у Марианны. – Трифон следил за собой. Он не ел мяса, занимался йогой. По-вашему, люди обязательно должны болеть?

– Вот именно. Следил за собой… не пренебрегал физическими упражнениями…

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– А к тому, голубушка, что у вашего мужа было слабое сердце. Вскрытие показало, что он умер от инфаркта…

Глаза Марианны сделались большими, и следователь увидел, какого они редкого василькового оттенка. Яркие, чистые. Очень красивые.

– Трифон не жаловался на сердце… – только и вымолвила она.

– Супруг был значительно старше вас. Какая у вас разница в возрасте, простите?

– Двадцать лет…

– Хм!

До нее, казалось, не сразу дошел смысл сказанного следователем. Или она искусно притворялась. С такими глазами ей легко обвести мужчину вокруг пальца.

– Как… от инфаркта? – запоздало среагировала вдова. – Вы что-то путаете…

– Я-то, может, и путаю. Чего не скажешь о патологоанатоме. У нас чрезвычайно опытный и квалифицированный судмедэксперт, – смакуя каждое слово, заявил следователь. – Вскрытие показало, что резать горло господину Ветлугину было э-э… совершенно излишне. Это уж вандализм какой-то! Надругательство над трупом. Его сначала довели до инфаркта, а потом – чик…

Он провел указательным пальцем по собственной шее. И, выдержав эффектную паузу, добавил:

– Это ж как надо ненавидеть человека!.. Впрочем, убийца мог не разбираться в медицинских тонкостях… и для верности решил перерезать лежащему Ветлугину артерию. Чтобы наверняка его прикончить. А сердечко-то уже перестало биться, потому и крови было меньше, чем обычно при такой ране…

– П-прекратите…

У Марианны потемнело в глазах, тело стало ватным и чуть не завалилось на бок. Усилием воли она заставила себя вцепиться руками в подлокотники кресла. Не хватало брякнуться в обморок перед этим мужланом.

Следователь заметил неладное и метнулся к графину с водой, который стоял на журнальном столике. Марианна едва шевелила губами.

– Это… водка… – выдавила она.

Ее мучитель сам унюхал пары спирта и растерянно застыл со стопкой в пухлых коротких пальцах.

– Водка? О, черт… Эй! – крикнул он в сторону двери. – Воды принесите! Скорее!

Его приказание, очевидно, относилось к кухарке. Голос разнесся по гулкому пространству первого этажа. Повторять не пришлось. Через минуту в гостиную влетела Клавдия со стаканом воды в руке.

– Ой, мамочка…

По-детски причитая, она склонилась над хозяйкой. Та сделала пару глотков и отвела от себя стакан.

– Не надо… мне уже лучше…

Клавдия оставила воду на столе и, сердито покосившись на следователя, удалилась. Но дверь в гостиную оставила приоткрытой. Из любопытства или по небрежности?

Следователь сел, ожидая, пока Ветлугина придет в себя. Неужели ее так огорчили подробности вскрытия? Еще бы! Если это она мужа прикончила… выходит, зря рисковала. Он бы и без ее помощи отдал Богу душу. Интересно, что его так испугало? Собственная супруга с серпом наперевес?

Эксперт установил, что рана погибшему была нанесена закругленным лезвием, похожим на серп или небольшую косу.

– У вас в хозяйстве есть серп или коса? – спросил он, когда на щеки вдовы вернулись краски.

– Весь садовый инвентарь у Бориса. Вы говорили с ним?

– Думаю, стоит еще раз побеседовать с вашим садовником. Что он за человек?

Марианна вяло пожала плечами:

– С ним больше муж общался.

– Он приходит к вам каждый день?

– Да. Летом у него много работы. Зимой меньше… расчистить снег, вымыть машину, навести порядок в гараже…