Кошка, которая умела плакать. Книга 1

Алу вспомнила, как в одно из таких прощаний с Бриаэлларом она заметила в одном из разбитых на крышах особняка садов странное дерево и не удержалась от соблазна сходить разведать, что же это такое. Чудесное дерево называлось тиэ – «ушки». Его треугольные, с чуть загнутыми вверх краями листья в точности повторяли форму алайских ушей. Нежно-розовые с одной стороны и тёмно-зелёные, почти чёрные – с другой, они были мягкими и пушистыми на ощупь. Дерево вывел какой-то романтичный фантазёр из дома ан Камиан в утешение своей подруге, обманутой неким бесчестным господином. Девушка оказалась не жадной, и теперь любая дама могла прийти к тиэ и вставить серёжку в одно из его кошачьих «ушек». Оно запоминало свою хозяйку раз и навсегда, и, если той удавалось заманить сюда избранника, «ушко» поворачивалось к ним и чутко прислушивалось к разговору. Если слова кавалера были неискренни, оно сворачивалось в трубочку и даже немного увядало, если ложь была совсем грубой. В тот раз Аниаллу буквально увязла в гостях у ан Камианов – бродила от одной диковинки к другой, забыв обо всём на свете… А сейчас что-то мешало ей найти не только «ушки», но и сам выставочный садик, где она их видела. Бриаэллар словно спрятал в карман свои диковинки, которые прежде лукаво протягивал ей на каменной ладони. Он отпускал её. И, как ни странно, Аниаллу тоже покидала его с лёгким сердцем.

* * *

От этих мыслей Аниаллу отвлекло ощущение того, что она уже не одна. Это, несомненно, была не Шада – ходить столь бесшумно человеческая девушка никогда бы не научилась. Алу оглянулась и увидела свою сестру Иреру. Она уже рассталась с арфой и выражение лица её было теперь серьёзным и строгим, под стать её тёмному «мужскому» наряду. Из-за плеча выглядывала рукоять клинка. Несмотря на свой нежный облик, Ирера прекрасно владела оружием и делилась своим мастерством со всеми желающими в Бриаэлларской Академии.

– Аниаллу, – коротко кивнула она, ступая на пол балкона.

– Ирера, – откликнулась сианай.

– Ты не представляешь, как я рада, что ты приехала домой, – напряжённым шёпотом быстро проговорила Ирера; уши её постоянно двигались, эалийка внимательно вслушивалась в звуки ночи. – С отцом что-то происходит. Он стал уже открыто заявлять о том, что нашему миру с Тиалианной и Веиндором конец. Гнев затуманивает ему разум, и он не видит последствий.

– Ты знаешь не хуже меня цену его гнева, – пожала плечами Аниаллу.

– Раньше он просто хорошо играл свою роль, вживаясь в неё для правдоподобности, но теперь… теперь он явно переигрывает. Я боюсь, что он начнёт мстить за тебя Тиалианне и за весь наш народ – Веиндору.

– Он мудр, Ирера, – лукаво улыбнулась Аниаллу. – И если он даже свалится с ветки, ударится головой и резко поглупеет, то дух Кошки из него всё равно ничто не вышибет. Селорн всегда умел отличать голос своих чувств от гласа своей Кошачести. Интуиция не даст ему наделать глупостей.

– Мне иногда кажется, что кошка во мне тоже требует начать резать их на части! – огонёк гнева вспыхнул и тут же погас в глазах Иреры. – Рвать когтями и медленно вонзать клыки им в горло, с хрустом проламывая серебряную чешую, – проговорила она со странным спокойствием и сладострастием. – Моё сердце велит мне собрать армию из моих братьев и заставить мозги в их мудрейших головах кипеть, как зелье в котле алхимика.

Аниаллу подняла руку:

– И-ре-ра! Не разыгрывай, пожалуйста, из себя какую-нибудь человеческую дурёху, которая из банальной ревности зарезала кухонным ножом соперницу и оправдывается на суде, что это-де ей интуиция подсказала. Мол, предчувствовала она, что покойница сделает её любимому что-то ужасное. И не надо так на меня смотреть! Даже среди людей многих можно научить отличать голос интуиции от воплей разыгравшихся чувств. Что уж говорить об алаях – детях наэй Эмоций?

– Я пытаюсь, пытаюсь, но не могу окончательно решить…

– На такой случай у тебя есть анэис Меори – воплощённая интуиция.

– Меори… – глухо повторила Ирера, стараясь усмирить гнев в своём сердце. – Наверно, ты права – я не все понимаю, но, на моё счастье, я в состоянии почувствовать, кому из моих близких по силам принять верное решение.

– …и именно это делает тебя алайкой, – закончила за нее мысль Аниаллу.

– Так же как и тебя? – невесело усмехнувшись, спросила Ирера, приобняв сестру за талию.

– В происходящем со мной тоже есть какой-то смысл… наверняка, – вздохнула Аниаллу. – Знать бы, зачем Тиане и Аласаис всё это, Ирера.

– Нам всё равно этого не понять! – недовольно фыркнула её собеседница, раздражённо дернув хвостом. – Но я тебя предупредила: с отцом что-то не так. Быть может, надо поставить в известность Совет?

– Ты на самом деле считаешь, что все так серьёзно?

– Более чем. Он ведёт себя как-то не по-алайски… Нет, правы владыки Великого леса и затворники Руала – чужеземцы только вредят нам. Нельзя пускать их в наши города!

– Не стоит сообщать всему Совету, – сказала Аниаллу, проигнорировав гневную реплику Иреры: она знала, чем обычно заканчивались разговоры на подобные темы с её воинственной сестрой. – Расскажи всё Кеану или Кеаре, они всё поймут и, я уверена, найдут способ выяснить, что происходит с Селорном.

Ирера повернулась спиной к парапету, чтобы никто не смог увидеть то, что скажут Аниаллу её руки:

– Мне кажется, что с ним происходит то же самое, что с людьми из Канирали.

– Он алай. Это невозможно, – на том же языке жестов ответила Аниаллу. Никому не следовало быть свидетелем их разговора, а учитывая, что дом ан Ал Эменаит был полон телепатов, спрятать здесь свои руки было куда проще, чем мысли.

– Я надеюсь, что это именно так, – проговорила Ирера.

– В любом случае, если ты поговоришь с Верховным жрецом, ничего плохого от этого не случится.

– Я так и сделаю. Немедленно, – объявила эалийка и вдруг, не попрощавшись, спрыгнула с балкона. В невероятно мощном прыжке она пантерой пронеслась над виднеющимися далеко внизу постройками замка и приземлилась на одну из верхних веток клёна.

Аниаллу проводила её взглядом. Но ни она сама, ни мчащаяся сейчас к особняку дома ан Темиар Ирера не подозревали, что за их доверительной беседой наблюдали ещё одни глаза – ярко-зелёные, презрительно прищуренные глаза патриарха Селорна. Его лицо исказила злорадная гримаса – точь-в-точь как у тех стариков из подвала на Солнечной улице. Сидя в своём заклинательном покое, он слышал каждое слово своих дочерей, но ни то, что они собирались поставить Верховного жреца Кеана в известность о переменах, произошедших с их отцом, ни то, что они вообще заметили это, не смогло стереть ехидную ухмылку с чёрного лица Селорна.

Впрочем, к тому времени, когда патриарх добрался до комнат Аниаллу и вышел на балкон, где стояла задумавшаяся сианай, лицо его приняло уже совершенно иное выражение.

* * *

– Я не думаю, что сейчас подходящее время для путешествий, Аниаллу, – раздался за спиной Алу голос Селорна, видимо, уладившего свои семейные дела и решившего уделить дочери ещё несколько минут своего драгоценного времени.

– Я – Тень Аласаис, что может угрожать мне, кроме моего собственного дурного характера? – улыбнулась та.

– Надеюсь, что ничего, – мрачно ответил патриарх. – Но даже если, покидая Бриаэллар, ты не подвергаешь опасности себя, это не значит, что ты не ставишь под удар других. Сейчас ты нужна мне здесь.

– Селорн, матриарх Меори, Верховная Чувствующая, – Аниаллу сделала ударение на последнем слове, – сегодня говорила со мной. Она велела мне не отступать с избранного пути ни при каких обстоятельствах. Сомневаться в её словах не смею даже я – анэис не лгут и не ошибаются в своих… рекомендациях. Моё место сейчас не здесь, – покачала она головой и, небрежно махнув рукой, открыла портал, заливший балкон пурпурным сиянием.

Аниаллу поправила лямку рюкзака и собралась войти в открывшиеся врата, как вдруг на неё обрушился шквал чужих эмоций, таких сильных, что сианай резко обернулась к дверному проему, откуда они исходили. Там никого не оказалось, но через минуту на балкон выскочил эал, видимо, и бывший источником волнения.

– Патриарх! Принцесса! На сына анэис Меори напали. Прямо в наших стенах. Это сделал эльф Инлир… – он осёкся, не договорив.

Лицо Селорна, который, не отрываясь, глядел ему прямо в глаза, стало страшным, хвост патриарха гневно хлестал по бокам, когти на ногах едва не вонзались в пол. Посланец резко дёрнул головой, словно взгляд владыки обжёг его, а на губах ухмыльнувшейся было Алу застыл возглас: «Что, опять?»

– Кто?! – прорычал Селорн, но бедный гонец не решился ответить.

Аниаллу недоумённо переводила взгляд с одного на другого. Энаора, великого мастера пакостить своим ближним, пытались убить и убивали регулярно, и очередное покушение на отпрыска Меори не должно было вызвать никаких эмоций – кроме разве что сочувствия к мстителю-неудачнику, у которого, как у всякого, кто имел дело с этим поганцем, наверняка имелись все основания его проучить.

– Энаор сумел отразить атаку, но он тяжело ранен. Сейчас им занимаются целители. – Эалу было всё ещё не по себе: взгляд Селорна был подобен кислоте, и испытавшие на себе его ярость ещё долгое время спустя чувствовали его всей шкурой.

– Расскажи нам всё спокойно, – попросила Аниаллу, понимая, что без её чар здесь не обойтись – Селорн был слишком несдержан.

Но вот с лица посланца исчезли последние следы волнения, словно нежный голос сианай смыл их.

– Мы почти ничего не знаем, – проговорил он, придерживаясь за дверной косяк. – Инлир напал на Энаора и каким-то странным образом обездвижил его. Мы не имеем представления, почему принц не сумел защититься от какого-то даора, который, может быть, и очень умён, но силой особой никогда не отличался. И в тот момент, видимо, мимо проходил сказитель.

– Наверное, меня искал, – мысленно предположила Аниаллу, вспомнив просьбу Теллириена рассказать ему о битве на Огненной реке.

– Он зачем-то заглянул в комнату. И увидев, что там происходит, вонзил кинжал в спину своего тёмного собрата, – сказал эал, и Алу подумала: «Энаору повезло, что он не успел ещё ни разу… подшутить над Теллириеном – многие на месте сказителя и не подумали бы вмешаться. Предпочли бы насладиться зрелищем». – Он спас Энаору жизнь, заплатив за это своей: его кинжал не убил Инлира сразу, тот ещё успел обернуться и свалить Теллириена. Но исцелить себя убийца не успел…

– Он мёртв? – спросил Селорн. – Это отродье тьмы спаслось от нас в смерти?!

– Увы, да, патриарх, – ответил эал, прищурив глаза в знак недовольства. – Даже от его тела ничего не осталось – оно растаяло на наших глазах, обернувшись чёрным дымом. В это мгновение все почувствовали странный холод… У всех шерсть встала дыбом, – опустив глаза, признался кот. – Это было не простое покушение, патриарх, Инлир хотел сделать с Энаором что-то… особенное, действительно опасное, от чего его не спасло бы запасное тело из подвалов ан Камианов. Возможно, поэтому эльф не пытался убить Энаора на месте – он готовился перенестись куда-то вместе с ним. Но куда именно, всем нашим волшебникам выяснить не удалось. Быть может, знай мы конечную точку этого перемещения, мы смогли бы понять, почему этот случай… так напугал нас, что в нём такого из ряда вон выходящего, – озадаченно потёр переносицу сгибом пальца эал. – Так не послать ли нам за кем-нибудь из Драконьих Клыков, вдруг им удастся её определить?

– Пошли. Только не за Крианом ан Саем, не хватает нам ещё обрадовать Амиалис рассказом, как один тощий эльф перепугал половину моего дома, – проворчал Селорн.

– Скажи-ка, а не было ли на этом Инлире вышитого зелёной ниткой плаща, как тот, в котором Ирера в дождь ходит? – связав странные ощущения эалов с собственными, охватившими её, когда она подглядывала за хозяевами подвальчика, спросила Алу.

– Да, госпожа. Видимо, Энаор отдал ему свой, – ответил посланец.

– Видишь, что творится, Аниаллу? – рявкнул Селорн, когда эал, повинуясь неуловимому движению его хвоста, удалился. – Как мог этот даор… не понимаю. Но я узнаю это.

Гнев исчез с его лица, сменившись холодной решимостью добраться до того, кто стоял за всем произошедшим. И зная нрав своего отца, не хотела бы Алу оказаться на месте этого кого-то!

Она понимала, что если немедленно не отправится прочь отсюда, то уже не сможет сделать этого, хотя должна, просто обязана! Перед её мысленным взором стояли глаза матриарха Меори, слова анэис гулко раздавались в её голове. Аниаллу вздрогнула – она вдруг ясно увидела, что всё это было подстроено: и кошка на дереве, и старики в подвале, и Свечи Вопросов, и девочка-си’алай… и покушение на сына Чувствующей Меори. Всё, всё было только для того, чтобы она не покинула город. И, как казалось Алу, на этот раз ею играла, исподволь направляя на нужный путь, отнюдь не Тиалианна, а некто другой, куда менее добрый и милосердный.

А больше всего ей не нравилось то, что Селорн тоже хотел, чтобы она осталась.

Собравшись с силами, Аниаллу посмотрела прямо в глаза патриарху и твёрдо сказала:

– Я не могу остаться. Я должна лететь.

Она порывисто коснулась щекой щеки Селорна и решительно направилась к порталу.

– Инлае мер т’арр, Аниаллу! – прорычал ей вслед одно из ритуальных напутствий Селорн. И это было единственное, что ему оставалось.

– Истинно так! – резко обернувшись и гордо вскинув голову, воскликнула Аниаллу. – Да обовьёт тебя Аласаис своим хвостом и не оставит милостью, отец! – нежно добавила она, махнула на прощание рукой и скрылась в сиянии портала.

– Да… вокруг шеи и потуже, дочка… – пробормотал Селорн и, бросив колкий взгляд на башню Аласаис, вернулся в дом.

4. Подозрения

Хелроты любят повторять, что кошки Аласаис – вероломные, самовлюблённые, хитрые и мстительные твари… м-м-да, вот видите, даже они не могут отрицать, что в нашем характере так много замечательных качеств!

Энаор ан Ал Эменаит «Эти страшные кошки»

– …а теперь соблаговолите посмотреть налево. Это один из моих любимых экспонатов. Здесь, в колбе номер двадцать три, представлен результат воздействия на организм алая яда двурылых пиявок из озера Змеиный Супчик. Не правда ли – крайне интересное изменение пигментации?

Мор Разноглаз нехотя повернул голову. В высокой, окованной металлом колбе с зеленоватой жидкостью покачивался на цепочках обнажённый труп эала. Яд разрисовал его чёрную кожу сотнями белёсых снежинок, в центре каждой из которых розовым пупком вздулся след пиявкиного поцелуя. Покойничек улыбался широко и не без самодовольства, словно смерть застала его любующимся своей дивной раскраской в зеркале.

– Но укусы – это не так интересно. Супчик нужно навещать осенью, когда у этих очаровательных созданий начинается период спаривания. О! Если они никогда не заползали тебе под кожу, ты понятия не имеешь, что такое щекотка, а значит не можешь считать себя полноценным алаем.

– Всё-таки, Энаор, твой папаша явно был ан Камианом. Иначе в кого ты ещё такой урод… ился? – пробормотал Мор, снова растягиваясь во весь свой немалый рост на мешках с сушёными травами.

Они уютно шуршали, когда он ворочался с боку на бок, чтобы отдать должное тому или иному «произведению искусства» – вокруг Разноглаза зеленел целый лес колб, начинённых обугленными, покусанными, искромсанными и свёрнутыми в поросячий хвостик тушками Энаора. Сбоку в стенку каждой из них было впаяно то, что на этот раз оборвало жизнь безумного сына анэис Меори: шнурок с бубенцами, чья-то рука, клешня или жало, горстка топазовой пыли, набор блестящих пыточных инструментов или баночка заплесневелого варенья из луррийского мха.

– Ан Камианом? А откуда же тогда мой выдающийся дар волшебника? – живо поинтересовался Энаор.

Мор не сразу отыскал его глазами: нынешнее вместилище мятежного Энаорова духа, запаянное в одну из колб, отличалось от прочих экспонатов коллекции лишь тем, что было относительно целым – если не считать удалённых когтей.

– Тоже верно. Он мог быть и Ан Меанором – они достаточно чокнутые, – легко согласился Разноглаз. – Слушай, великий маг и чародей, тебе не надоело тут висеть?

– Ну как же может надоесть общаться с таким замечательным собеседником, как ты?

Мор воззрился на него, как на котлету из псины, но промолчал и устало прикрыл глаза. Уши Разноглаза непроизвольно шевелились: из-под пола доносились глухие удары, об источнике которых Энаор не пожелал распространяться. Было в них что-то неприятное и убаюкивающее одновременно…

– О, сестрица Ирера! – вдруг воскликнул Энаор; на радостях он извернулся как угорь и теперь висел в своей колбе вниз головой, зацепившись длинным пальцем ноги за скобу в её крышке. – Ты пришла освободить меня?

– Всё зависит от тебя, – сказала она, кидая Мору кожаный мешочек с ужином; быстро распустив тесёмки, голодный телепат с наслаждением втянул аромат маринованных улиток.

– Молчит?

– Молчит.

– Как рыба, – пуская пузыри, поддакнул Энаор.

– Чем ты там дышишь, ущербный? – глядя на него сверху вниз, ласково спросила Ирера.

– Ничем. Твой папаша мне даже воздуха не оставил. Вот ведь скареда – во время линьки шерсти не допросишься, – затянул Энаор.

– Что сказал Малаур? – перебил его Мор.

– Ничего. Прочитал мне целую лекцию о том, что я не знаю собственного отца, – раздражённо пнула табуретку Ирера. – Что он уже не раз доказывал свою состоятельность как глава дома. Что мне не пристало уподобляться простакам, не способным увидеть за выходками нашего патриарха точный, холодный расчёт и… Что ты там булькаешь, а? – чуть не подпрыгнув, зашипела она на Энаора.

– Не могу понять, чего ты ждала, дорогая сестрица? Любой творец будет горой стоять за своё творение.

– Ты о чём?

– О том, что это Малаур испортил Селорна. Когда твой папаша только приехал в Бри, он был такой душка. Сама сдержанность, я бы даже сказал – величавая сдержанность, да… А потом он связался с дурной ан Камианской компанией – и ты видишь результат.

– Не знаю, что там в твоей колбе, но… – начала Ирера.

– В моей колбе – чудесная травяная настойка на спирту, – елейным голосом подхватил Энаор. – И если ты, сестрица, соизволишь выпустить свой коготок и сделаешь в ней ма-аленькую дырочку, то сможешь насладиться нежнейшим букетом с дурманящей ноткой аланаи.

– Не вздумай! – чуть не подавившись улиткой, рявкнул Мор. – Эта штука – из безднианского стекла. Только она не даёт ему колдовать.

– И в мыслях не имела, – заверила его Ирера. – Так что ты там вещал насчёт Селорна и Малаура?

– То, что именно Малаур создал того злобного психопата Селорна, которого ты знаешь. Он даже сплетню пустил, что твоего папашу турнули из Властителей Великого леса за некое стра-ашное преступление, о котором все молчат из опасений, что он сделает желе из их мозгов.

– И про пожирание эльфийских младенцев – это тоже он? – неожиданно для самого себя спросил Мор.

– Нет. Это – само, – авторитетно заявил Энаор. – Так вот, Малаур долго искал кого-нибудь на роль кровожадной твари из Ал Эменаит.

– И зачем же ему это понадобилось?

– Ирера, ты что, правда не понимаешь? Ты же его приёмная дочь как-никак! Селорн – сильнейший телепат, гроза всех врагов рода кошачьего…

– Но не против каждого противника можно действовать открыто, – понимающе покивал Мор.

– Да. Он не может просто так вломиться в разум какого-нибудь посла или там торговца и заставить его плясать под свою дудку – то есть физически он, конечно, может, но в большинстве стран такие выходки считаются преступлением против личности.

– Разве воздействие Селорна можно обнаружить?

– Нет, конечно. Наши телепаты в чужих головах не следят и лужиц не оставляют. Но сам факт, что господин З. вдруг ни с того ни с сего изменил своё отношение к вопросу Ж. сразу после того, как его вежливо попросил об этом господин С. ан А. А., наводит на мысли, верно?

– Наводит.

– А вот если этот господин С. пользуется славой пожирателя эльфийских младенцев, такая резкая смена мнения уже не кажется слишком подозрительной – ну сдали у З. нервишки, с кем не бывает?

– Разве это не одно и то же? Я имею в виду, какая разница, запугал ли Селорн твоего З. или подчинил его с помощью телепатии. И то, и другое – преступление, – пожала плечами Ирера.

– А кого Селорн запугивает? Из относительно законопослушных неалаев, я имею в виду? Ты знаешь хоть один реальный случай, чтобы он кого-нибудь загрыз? Или вынудил что-нибудь сделать под угрозой? Нет? Вот то-то. Ему не надо ничего делать, его слава всё сделает за него, – завистливо вздохнул Энаор. – Вот ради этого, простите, дети мои, за тавтологию, эффектного эффекта Малаур и уговорил Селорна «распуститься» до крайности.

Ирера отвернулась, пряча растерянность. Она никогда не смотрела на своего отца с такой точки зрения.

– Всё это очень интересно, Энаор. Но с чего это ты так разоткровенничался? – покончив с улитками, спросил Мор.

– Думаешь, мне нравится изображать тут маринованный баклажан? – фыркнул Энаор.

– Тебе достаточно рассказать Селорну, над чем вы здесь работали с Инлиром, и он тебя тут же отпустит. Не знаю, чего ты упираешься, его маги всё равно рано или поздно это разнюхают.

– Да уж конечно. Они не могут понять даже то, как мне удается разговаривать с вами через это стекло, – он выразительно постучал по колбе.

– В любом случае ты Селорна не переупрямишь, – со знанием дела отметила Ирера. – Кстати, если ты так хорошо разбираешься в мотивах его поступков, может, объяснишь, какие такие грандиозные замыслы он прячет за желанием отведать драконьего мясца?

Энаор мигом посерьёзнел и даже вернулся в нормальное положение.

– Не знаю. Но мне всё это очень не нравится. Да и матери тоже. А особенно ей не нравится, что Селорн пытается вытрясти из меня то, о чем я не имею не малейшего понятия, – помолчав, добавил он.

– В смысле?

– Я понятия не имею о том, чем мы тут занимались с Инлиром, – развёл руками Энаор.

– Он что – стёр тебе память? Совсем? – недоверчиво поднял бровь Мор.

– А вот это самое интересное: Инлир никогда не смог бы сработать так чисто, – почти прижимаясь губами к стеклу, проговорил Энаор. – Это сделал кто-то ещё. Чтоб мне мышью проснуться, если это был не эал.

– Эал-предатель? Что-то не верится.

– И как Селорн мог не почувствовать, что у тебя в голове пусто?

– В том-то и дело… – булькнул Энаор. – Я совсем не уверен, что он этого не почувствовал. Думаю, я сижу здесь с какой-то другой целью.

– Как приманка для твоего предателя? – предположила Ирера.

– Например. Но мне не кажется, что всё так просто. Можете мне не верить, но я хвостом чую, что с Селорном происходит что-то не то. Что бы он ни задумал, я определённо не хочу в этом участвовать.

Примечания

1

Ректор Линдорга является не только главой Линдоргской Академии Магии, но и правителем города, где она расположена. Предположительно, является человеком. Настоящее имя его никому не известно.

2

Сианай – Тень Аласаис, одна из её ближайших помощниц, призванных выполнять особые поручения наэй. Все Тени внешне чрезвычайно похожи на свою госпожу и созданы лично ею.

3

Ар-Диреллейт – одна из ведущих магических Академий Энхиарга. Особо примечательна тем, что, помимо магов, готовит специалистов в области правозащитной деятельности – от журналистов до юристов. Студентов-волшебников также всячески стимулируют посещать семинары, посвящённые искусству отстаивания прав и свобод разумных существ, защите природной среды от магических загрязнений, а животных – от истребления. Ар-Диреллейт находится на территории королевства Канирали, с момента основания её возглавляют две ректорши – Диреллея ил Лейтан и Канирали ан Фейм.

4

Даоры – «дети Тьмы», обитатели Дарларона. В массе своей даоры милосердны, честны, чрезвычайно щедры, однако отличаются болезненной гордостью (в частности тотальным неумением принимать помощь) и склонны впадать в меланхолию. Покровителем их является Дарион, энхиаргский бог Тьмы. Ввиду отсутствия своего наэй даоры постоянно находятся под угрозой уничтожения со стороны Элаана.

5

Лекари душ – энхиаргский аналог психологов; обучены в числе прочего выявлять различные чужеродные магические (телепатические) воздействия на разум клиента и устранять их.

6

Думаю, нелишне будет сказать здесь пару слов о скверной привычке энхиаргцев объединять под одним названием существ самых разных рас, исходя только из относительного внешнего сходства. Они могут назвать «ящером» и карга, и жителя Лар’эрт’эмори, и какого-нибудь двуногого псевдодракона – лишь бы чешуя была в наличии. В «люди» записывают всех человекообразных, в «эльфы» – хм… тоже человекообразных, но обладающих более лёгким, удлинённым костяком. Вот интересно – тот, кто первым назвал и элаанца, и даора, и налара «эльфами» (светлыми, тёмными и водными соответственно), хоть раз видел всех этих ребят в разрезе? Наверное, нет, иначе язык поганый не повернулся бы!

7

Мазабры – сотрудники службы Магической Защиты Бриаэллара.

8

Си’алай (обращённый в алая) – существо, обладающее алайской душой, но родившееся в неалайском теле и лишь в зрелом возрасте, ощутив духовное родство с детьми Аласаис, обзаведшееся кошачьей оболочкой. Чаще всего си’алаи выглядят как алаи-полукровки, сочетая алайские черты с чертами, свойственными представителям их прежней расы.

9

Элаанцы – «дети Света». Сотворены наэй Лайнаэн. Отличаются надменностью и жестокостью ко всем, кто «отбрасывает тень». Ненавидят даоров. Недолюбливают алаев.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.