Дитя Всех святых (№2) - Дитя Всех святых. Перстень с волком

При всей этой неразберихе существовала некая видимость иерархии. Но — только видимость, потому что царила здесь все-таки анархия. У каждого из пятидесятников под началом ходило около пятидесяти человек, разбитые на десятки, каждая, соответственно, со своим начальником.

Одной из самых колоритных фигур в их числе была Мишалетта, та, что во время первых спектаклей изображала Изабо. Луи назначил ее пятидесятницей над женщинами, потому что их сестры, разных проституток и нищенок, было довольно много. Мишалетта, с головой волчицы в короне, в платье, декольтированном до неприличия, царила среди них безраздельно.

Все эти дамы были вооружены, а по злобе и бешенству могли соперничать с мужчинами. Им не терпелось ввязаться в драку, и они во всю глотку распевали: «Поспешим, сестрицы, братцы, арманьякам резать яйца». В ожидании этого счастливого момента они отдавались своим соратникам за деньги, а иногда даже и бесплатно, если те приходились им по душе. Площадь перед собором Парижской Богоматери превратилась в подмостки и одновременно с тем — в гигантский бордель.

Порой здесь появлялась еще одна продажная женщина. Впрочем, никто не решался приближаться к этому блистательному созданию с ослепительной огненно-рыжей шевелюрой. Лисица Фелиза являлась теперь содержательницей самого известного дома терпимости в Париже, что находился совсем близко, на улице Галитьи. Сделать это приобретение она смогла благодаря сотне экю, полученной от Луи за одну известную услугу…

Не будет преувеличением добавить, что центром площади являлся теперь не сам собор, но дом квартального старшины, что находился слева, напротив Отель-Дье. Весь первый его этаж был занят бочками с вином, доставленными по приказу герцога Бургундского. Каждый мог войти и выпить, сколько влезет.

Но пройти в дом дальше первого этажа было не так-то просто. Второй этаж охраняли двадцать вооруженных солдат, которые сами не пили и периодически сменялись на посту своими товарищами. Это была личная охрана Болтуна, которой командовал пятидесятник Тассен. Всякого, кто делал попытку проникнуть в жилище старшины, безжалостно заворачивали обратно.

Наверху, на третьем и последнем этаже, квартальный проживал в одиночестве. Видели его очень редко. Иногда он высовывался в окно, что вызывало у толпы, клубящейся внизу, бурю оваций. Выходил из дома он крайне редко, только для встреч с другими старшинами, неизменно в сопровождении вооруженной охраны. Порой принимал кого-либо у себя. Он никогда не снимал маски, а двери его дома всегда были закрыты на ключ.

Старшина квартала собора Парижской Богоматери пользовался безумной популярностью. Еще он вызывал страх: в этой голове с острым клювом и птичьими лапами виделось что-то угрожающее. О нем ходили самые неправдоподобные и самые ужасающие слухи. Рассказывали даже, будто он еще более жесток, чем сам Башка, а одно это уже говорило слишком о многом.

***

3 декабря 1412 года в нескольких шагах отсюда, в соборе Парижской Богоматери, произошло событие, весьма важное для квартального.

Адам Безотцовщина в составе Бургундского дома присутствовал на предрождественской мессе и едва сдерживал бушующую в нем ярость. Еще весной по неизвестной причине англичане, все до единого, покинули Париж и вернулись к себе на родину. Неужели англо-бургундский альянс рассыпался? Несмотря на все старания, ему не удавалось получить никаких достоверных сведений об этом.

В ожидании изменений Адам вынужден был довольствоваться ничтожной персоной герцога, коротая время в компании Рауле д'Актонвиля. Этого последнего юноша начинал уже просто ненавидеть. Однако приходилось терпеть, иначе Рауле просто-напросто прогнал бы его. К счастью, именно в это воскресенье на мессе его не было, он был прикован к постели, став жертвой жесточайшей лихорадки.

Служба уже закончилась, и все потянулись к выходу, когда Адам увидел, как к нему приближается весьма причудливая особа. Человек был одет в синее одеяние со звездами, словно сказочный волшебник или персонаж балаганных фарсов. У него были длинные волосы и черная борода. На вид ему было около тридцати.

Адам собирался уже было переступить порог, когда странный тип преградил ему путь.

— Нет, только не сюда! Мы покинем собор через дверь правого бокового нефа, которая выходит на епископские постройки. Я там живу.

Адам грубо оттолкнул его, но человек оказался весьма настойчив и не отпускал его.

— Прошу вас, пойдемте со мной, это очень важно! Мне нужно проверить.

— Проверить?

— Да. Я должен увидеть у вас один кусочек кожаной перевязи и посмотреть, подходит ли он к моему.

Сердце Адама неистово забилось в груди. Арундел велел ему ничему не удивляться, но, право, было от чего прийти в замешательство: внешность его собеседника, место их встречи, ее обстоятельства… И это — в то время, когда он уже счел, что всякая надежда потеряна!

Адам собрался с духом и пошел за странным человеком. Покинув собор, тот вытащил из складок своего одеяния кусочек изрезанной кожи. Адам вытащил тот, что принадлежал ему, — с ним он не расставался ни днем, ни ночью. Две половинки совпали идеально.

Человечек смешно поклонился.

— Я мэтр Фюзорис, врач, астроном, астролог, часовщик и каноник собора Парижской Богоматери.

— А я…

— Не стоит. Я знаю, кто вы. Идемте ко мне в дом.

Потрясенный стремительно развивающимися событиями, Адам безмолвно повиновался. Но удивление его возросло еще больше, когда он оказался в комнате мэтра Фюзориса. Это была огромная комната, снизу доверху загроможденная часами всех форм и размеров. Некоторые валялись прямо на полу, другие лежали и висели на всевозможных местах: на столе, на сундуке, креслах. Комната была наполнена оглушительным тиканьем.

Мэтр Фюзорис указал Адаму на один из двух свободных стульев. Широким движением руки он обвел все часы.

— Я их все сделал сам. Я очень их люблю, мои маленькие механизмы. Они такие точные. Больше всего на свете я люблю пунктуальность. Впрочем, разве люди не подобны механизмам?

Адам растерянно оглядывался. Он начал уже было подумывать, не сумасшедший ли перед ним. Этот человек не мог быть посланником графа Арундела. Пароль попал ему в руки случайно.

Мэтр Фюзорис улыбнулся.

— Я знаю, о чем вы думаете. Раз я ношу это смешное одеяние, называю себя астрологом и время от времени несу всякий вздор, все принимают меня за фантазера или шарлатана. Вы молоды, и вам еще многому предстоит научиться. Прежде всего, запомните вот что: самое кричащее одеяние оказывается самым незаметным. Я — значительная особа. И даже весьма значительная, Адам Безотцовщина.

Звук его собственного имени, произнесенного столь небрежно, между прочим, заставил Адама содрогнуться. Он взглянул на своего собеседника по-другому. До сих пор он не замечал его глаз, этих черных глаз, которые, не мигая, смотрели на него. Да, судя по всему, мэтр Фюзорис был особой весьма значительной. И даже безжалостной.

Внезапно все часы начали трезвонить одновременно. Настал полдень. Невыносимый шум наполнил комнату. От неожиданности Адам подскочил на месте. Когда шум стих, ему удалось вновь обрести спокойствие.

— Могу я вам задать один вопрос, мэтр Фюзорис?

— Смотря какой.

— Почему ушли англичане? Разве англо-бургундского союза больше не существует?

В этот самый миг раздался одинокий звон — какие-то из часов пробили двенадцатый раз. Не ответив на вопрос, мэтр Фюзорис подошел к тем самым часам, которые опоздали с последним ударом, и что-то подправил в их механизме. Адам молча смотрел на него, слегка встревоженный. Наконец диковинный человек уселся напротив него.

— Вот. Их звон оказался неуместен, они неточно шли, и мне пришлось вынуть их сердцевину. Ваш вопрос также неуместен.

На этот раз Адам задрожал. Часовщик вновь улыбнулся и положил ладонь ему на плечо.

— Не беспокойтесь. Я уверен, что ваш маленький механизм в полном порядке и вскоре вы станете одним из наших. Но прежде вам надлежит пройти испытание: вы должны отыскать убийцу одного из наших посланников, графа Дембриджа.

И внезапно мэтр Фюзорис заговорил о другом:

— У вас хорошая память?

— Думаю, да.

— Она вам пригодится, потому что здесь, как вы видите, нет принадлежностей для письма. Запомните то, что я вам скажу, запомните в подробностях. Каждая из них очень важна.

Адам сосредоточился, а мэтр Фюзорис не спеша принялся рассказывать.

— Граф Дембридж был убит в Париже, на следующий день после смерти герцога Орлеанского. Как именно это случилось — неизвестно, но точно можно утверждать одно: его убийца — Луи де Вивре.

И агент изложил все, что ему было известно о Луи де Вивре. Сведения эти были весьма точными: сиру де Вивре около пятидесяти лет, волосы темные, роста он скорее невысокого, но главная его отличительная черта — отсутствие правой руки. По характеру это человек спокойный и рассудительный. Что еще важно запомнить: он отличается исключительным хладнокровием, и это позволяет ему достойно вести себя в любой ситуации.

Мэтр Фюзорис сообщил о деятельности Луи в Англии на службе у короля Ричарда II. Затем как можно точнее описал смерть его жены. Он не упустил ни одной подробности, описал внешность и даже платье Маргариты.

После этого он перешел к рассказу о деятельности Луи во Франции в качестве агента герцога Орлеанского. Под конец часовщик передал Адаму сведения об английском посольстве и клятве, которую Луи де Вивре дал графу Дембриджу, клятве, которую он — и в этом нет никаких сомнений — нарушил.

Адам Безотцовщина старался не задавать вопросов. Однако он совершенно не мог понять, почему англичане так стремятся наказать убийцу этого графа Дембриджа, человека, судя по всему, грубого и никчемного.

Мэтр Фюзорис словно прочел его мысли:

— Вы хотите спросить, почему этот самый Луи де Вивре представляет для нас такой интерес? Разумеется, убийство графа Дембриджа здесь ни при чем — этот тупица получил по заслугам. Я рассказал вам об убийстве лишь потому, что это может вам помочь в поисках. Важно другое: в начале января тысяча четыреста восьмого года Луи де Вивре уехал из Парижа, чтобы присоединиться к семейству герцога Орлеанского в Блуа. Во всяком случае, он так объявил. Потому что на самом деле в замке он не появлялся. У нас там имеются шпионы, и они категорически утверждают, что Луи де Вивре не было при дворе герцога Орлеанского. Его сын по-прежнему находится в Блуа, но его самого нет.

— У него имеется сын?

— Не перебивайте. О его семье вы узнаете позже. Мы полагаем, что Луи де Вивре не покидал Парижа, что он и сейчас находится здесь, укрывшись в рядах бургундцев.

На этот раз Адам позволил себе вмешаться:

— Возможно, он все-таки поехал в Блуа и был убит по дороге.

— Возможно. Тем более что увечье делает его весьма уязвимым.

— В таком случае, что я могу сделать?

— В таком случае считайте, что вам не повезло и вы проиграли. Это несправедливо, но что поделаешь? Одним людям везет, другим нет. Везение — такое же человеческое качество, как и все остальные. Скажу больше: для меня это главное качество в человеке.

Адам все больше убеждался в том, что под шутовским обличьем мэтра Фюзориса таится невероятная, ледяная жестокость.

Между тем тот, как и обещал, перешел к повествованию о семье Вивре.

— Сын Луи де Вивре, Шарль, одного с вами возраста. Это совершенно ничтожная личность. Его отец, Франсуа, еще жив. В свое время он был храбрым рыцарем и одним из самых опасных противников. Сейчас он живет в одиночестве в своем замке Куссон, в Бретани. На старости лет ударился в религию. Некоторое время назад даже совершил паломничество по местам святого Иакова Компостельского.

Адам слушал, стараясь ничего не упустить. Человек, стоявший сейчас перед ним, сам по себе производил на него сильнейшее впечатление. Как мэтр Фюзорис может знать столько вещей о людях, которые живут так далеко от Франции и Англии? Сколько же агентов имеется в его распоряжении? Какую огромную организацию он возглавляет?

Часовщик завершил свой рассказ. Он поднялся, взял кошелек и протянул его Адаму.

— Это — на крайний случай, но я думаю, что он не понадобится. Сейчас вы отправитесь в гостиницу «Смеющиеся сороки» на улицу Моконсей. Ее держат наши люди. Считайте, что все они в вашем распоряжении. Не пытайтесь сами повидаться со мной или послать мне какую-нибудь весточку. Вы придете сюда только тогда, когда обнаружите Луи де Вивре. И уж тогда, не сомневайтесь, я сумею вознаградить вас, как положено.

Мэтр Фюзорис непринужденно похлопал его по плечу.

— Ступайте, Адам Безотцовщина. И главное, будьте осторожны. Луи де Вивре — очень крупная дичь. Если загнать его в угол, он может стать чрезвычайно опасен.

Адам повернулся и направился к двери, когда мэтр Фюзорис остановил его.

— Чуть не забыл последнюю подробность: у Вивре имеется дом в двух шагах отсюда, на площади. Правда, не думаю, что это может вам оказаться хоть сколько-нибудь полезным. Луи де Вивре никогда там не жил. Он всегда занимал апартаменты во дворце Сент-Поль. Сегодня в этом доме обитает старшина квартала собора Парижской Богоматери.

Адам Безотцовщина кивнул головой в знак того, что все понял. В этот момент все часы одновременно принялись трезвонить, поскольку было уже половина первого. Все, кроме того сломанного механизма, из которого мэтр Фюзорис вынул сердцевину…

***

Выйдя из епископского дома, Адам Безотцовщина оказался на площади. На центральных подмостках как раз давали очередную пьесу. Под улюлюканье зевак дрались два дрессированных медведя, которых держали на веревках их поводыри. У первого медведя на левой лапе выделялась белая лента, у второго на шее висел андреевский крест. После подобия боя медведь-бургундец поверг наземь своего собрата под вопли «браво!».

Приветственные крики раздавались также из дома квартального. Птичья голова, высунувшись в окно третьего этажа, внимательно следила за спектаклем и всячески демонстрировала свое одобрение. Зрители повернулись в сторону дома, и единодушный рев потряс площадь:

— Да здравствует квартальный старшина!

Тот поприветствовал присутствующих птичьей лапой и исчез.

Адам Безотцовщина проследил, как закрылось окно… Окно третьего этажа дома Вивре! Внезапно Адам решил, что ему непременно надо проникнуть туда. Это могло показаться бессмысленным, но почему бы не попытать счастья? А вдруг везение окажется на его стороне? Разве мэтр Фюзорис не говорил, что считает везение одним из главных человеческих качеств?

Работая локтями, Адам пробрался сквозь толпу, растолкал выпивох на первом этаже и поднялся на второй. Путь ему преградил стражник, но посетитель настаивал, и его бургундская форма придала веса его словам. Стражник позвал начальника, Тассена.

— Чего ты хочешь?

— Поговорить с квартальным от имени герцога Бургундского.

Тассен с недоверием разглядывал странного подростка.

— Так теперь Иоанн Бесстрашный сделал своими представителями мальчишек?

— Неважно, кто именно принес послание, важно само послание.

Такой ответ, к тому же произнесенный с неимоверным апломбом, произвел на Тассена надлежащее впечатление, и он поднялся вместе с Адамом на третий этаж. Постучав в дверь комнаты, начальник стражи объяснил квартальному, что с ним желает поговорить посланец герцога Бургундского.

Почти тотчас дверь отворилась, и Адам оказался в огромной комнате, меблированной весьма скудно. Там стоял большой стол, доверху заваленный бумагами; имелись сундук и кровать, а больше — ничего. Квартальный с птичьей головой стоял перед ним молча и неподвижно. Он был одет в свой театральный костюм, повторяющий цвета усопшего герцога Орлеанского: белый широкий плащ, расшитый мишурой, с приделанными к нему крыльями.

Луи помертвел, внезапно оказавшись лицом к лицу с этим белокурым ангелочком, сходства которого с собственным отцом не мог не заметить. К счастью, маска скрыла его волнение. Квартальный старшина заговорил, силясь, чтобы голос его звучал спокойно:

— Чего хочет от меня герцог?

Адам Безотцовщина ответил не сразу. В нем начали зарождаться подозрения. Разве не сказал ему мэтр Фюзорис, что самое кричащее одеяние зачастую является самым незаметным? А что может быть удачнее такого вот костюма: получеловек, полуптица? Тем более что никто не видел лица квартального, а птичья лапа как нельзя лучше подходит, чтобы скрыть отсутствие руки.

Адам решил идти ва-банк и сразу спровоцировать противника. Он произнес:

— Имя Вивре вам что-нибудь говорит?

В очередной раз Луи возблагодарил свою маску, которая помогла ему утаить от собеседника потрясение. Он постарался ответить по возможности самым естественным тоном:

— Нет. А что, я должен знать его?

— Вы живете в доме Вивре.

— Это имеет какое-то значение?

— Монсеньор разыскивает этого Луи де Вивре, подлого арманьякского предателя, который скрывается среди его людей.

В эту минуту Луи безошибочно уверился в двух вещах. Он понял, что Адам Безотцовщина был его сводным братом, которого Маго д'Аркей родила от его отца. И этот сводный брат, этот бастард, раскрыл тайну Болтуна… или, во всяком случае, догадывается, кто он такой на самом деле.

Луи почувствовал, что они сошлись в смертельной схватке, и впервые ощутил, что больше не является хозяином положения. Противник нападал первым, а ему оставалось лишь отражать удары.

— Откуда у герцога такая уверенность?

— Этот Луи де Вивре объявил, что якобы отправляется в Блуа, поближе к дому герцога Орлеанского. На самом же деле его там не было, он не покидал Парижа.

Луи внимательно следил за своим противником. Он отнюдь не недооценивал Адама, скорее напротив. Но Луи де Вивре — не из тех людей, кого легко выбить из седла. Он решил сам перейти в наступление.

— В таком случае этот предатель не просто негодяй, он еще и дурак.

— Почему вы так решили?

— Он, как вы уверяете, прячется в Париже… Что ж по-вашему, он не нашел ничего лучше, как укрыться в собственном доме?

Адам Безотцовщина растерялся. Возразить на это было нечего. Если бы Луи де Вивре действительно был тем опасным шпионом, которого описывал мэтр Фюзорис, он не сделал бы подобной оплошности.

И Адам пробормотал:

— Я просто выполняю приказ моего господина.

Луи улыбнулся под маской и решил развить наступление. Он указал посетителю на сундук посреди комнаты.

— В таком случае выполняйте приказ! Откройте! Возможно, тот, кого вы разыскиваете, прячется именно там.

Адаму ничего не оставалось, как признать свое поражение.

— Простите, господин квартальный. Я удаляюсь.

Скрипя зубами от ярости, он скатился по ступеням. Однако мальчишке не удалось убраться отсюда так быстро, как бы ему хотелось. На первом этаже он столкнулся с Мишалеттой. Пышная пятидесятилетняя особа с головой волчицы попыталась его остановить.

— О, какой хорошенький блондинчик! Для тебя бесплатно!

Она попыталась заключить его в объятия. Адаму с трудом удалось вырваться. Она закричала во всю мощь своей необъятной груди.

— Ко мне, мои курочки! Приведите его, я его хочу.

В одно мгновение Адама окружила толпа растрепанных шлюх и нищенок. Оставался один лишь путь к спасению: собор Парижской Богоматери. Адам помчался туда со всех ног. Ему удалось захлопнуть дверь перед самыми их носами. Преследовать его в храме они не решились.

Адам с трудом переводил дыхание, когда навстречу ему попался мэтр Берзениус. Видя состояние молодого человека, студент не мог не поинтересоваться, что случилось. Адам пересказал ему свои злоключения. Берзениус не мог скрыть улыбки.

— Да уж, окружение нашего квартального порой довольно… живописно. Что до него самого, то он — один из самых верных наших сторонников, только немного не в себе.

— Вот как?

— Иногда он напоминает буйно помешанного. Все время что-то говорит, размахивает руками. Похоже, вы совсем его не знаете.

Адам Безотцовщина почувствовал, как его наполняет безграничная радость. Старшина квартала собора Парижской Богоматери — это Луи де Вивре. Теперь в этом не оставалось никаких сомнений! Безумец? Буйно помешанный? И это — о человеке, с которым он только что разговаривал? Ничего подобного. Перед Адамом стоял человек в высшей степени спокойный, рассудительный, обладающий, как утверждал мэтр Фюзорис, завидным хладнокровием.

Теперь Адаму все стало совершенно ясно. Поначалу Луи де Вивре понуждал себя играть роль безумца, чтобы скрыть собственную сущность, но истинная природа все же взяла верх. Или, что казалось более правдоподобным, в какой-то момент у него просто не оказалось выбора: безумец никогда не смог бы удержать в руках весь этот уличный сброд. На такое способен лишь человек, обладающий невероятно сильным и твердым характером. Оставалось выяснить одно, и Адам спросил:

— Вы знаете, почему он живет в этом доме?

— Конечно, знаю! Я сам ему выбрал жилище!

— Вы?

— Ему требовалось жилье неподалеку от площади. Поскольку этот дом давно уже пустовал, я велел ему там поселиться.

— Должно быть, он страшно обрадовался.

— Вот уж нет, ему это не очень-то понравилось. Правда, все эти ярмарочные комедианты привыкли ночевать под открытым небом.

Адам Безотцовщина распрощался с Берзениусом. Он просунул голову в ворота, чтобы осмотреть площадь. Нищенки и шлюхи разошлись, и он смог спокойно удалиться.

Адам припустил бежать, смеясь на бегу. Он не в силах был сдерживать переполнявшую его радость. Последнее сомнение только что рассеялось. «Не очень-то понравилось!» Слишком слабо сказано. Сам не зная этого, Берзениус загнал Луи де Вивре в ловушку, откуда тому уже не выбраться.

Мэтр Фюзорис оказался прав: везение — главное качество человека. Луи де Вивре таким качеством не обладал, и это обстоятельство решит его судьбу.

***

Вскоре после ухода Адама Луи решил отправиться на поиски герцога Бургундского. Это был довольно опасный шаг, но выхода не было — он обязан все разузнать.

Иоанн Бесстрашный находился в своем дворце Артуа, в башне, которую он велел построить двумя годами раньше, — настоящей башне укрепленного замка, которая выходила окнами на соседнюю улицу. Должность квартального открывала Луи все двери, и вскоре он предстал перед герцогом.

Для начала он изложил официальную версию своего визита: у него заканчивается вино. Герцог весьма любезно пообещал в скором времени пополнить запасы, но при этом счел необходимым дать совет:

— Постарайтесь избегать излишеств. Ваши люди и так ведут себя порой слишком агрессивно.

Луи пообещал, что отныне доступ к бочкам станет не таким свободным — к ним будут приставлены охранники. Затем он перешел к истинной цели своего прихода.

— Паж, которого вы мне посылали, Адам Безотцовщина, — мы с ним уже переговорили, и он ушел.

— Любимчик Рауле? Я его к вам не посылал!

— Но он беседовал со мной от вашего имени. Он сказал мне, что вы разыскиваете некоего Луи де Вивре, арманьякского предателя, который якобы затесался в наши ряды.

Иоанн Бесстрашный славился своими вспышками ярости, от которых страдали все его приближенные. Он побелел от гнева, в исступлении ударил кулаком по столу и, призвав стражников, проревел:

— Немедленно отыщите мне Адама Безотцовщину! Пусть его запрут и приставят к нему стражу.

Стражники удалились. Герцог повернулся к Луи.

— Я допрошу его! Если понадобится, буду пытать! Он мне все расскажет! Он мне признается, зачем выдумал эту историю!

— Так вы не разыскиваете Луи де Вивре?

— Конечно нет! Я знаю, что он сторонник Орлеанского дома и отнюдь не принадлежит к числу наших друзей, но мне решительно наплевать, где он и чем занимается!

Луи ничего более не оставалось, как испросить дозволения удалиться. Возвращаясь из дворца Артуа, он был взволнован, как никогда в жизни. Герцог, без сомнения, говорил искренне: с какой стати стал бы он ломать комедию? Стало быть, по следу Луи шел Адам Безотцовщина, и только он один.

Луи ровным счетом ничего не мог понять.

Откуда этот семнадцатилетний мальчишка мог узнать, что его сводный брат не ездил в Блуа? Как он выведал, что дом на площади принадлежит семейству Вивре, между тем как последним из живших здесь Вивре был их отец и происходило это более пятидесяти лет назад?

Продолжая задавать себе все эти вопросы, Луи де Вивре внезапно испытал чувство, для него новое. Это был страх. Конечно, прежде ему приходилось бояться, но за других: за свою жену, за сына, за Людовика Орлеанского. Впервые в жизни он испугался за себя самого. У него пересохло в горле, он почувствовал спазмы в желудке, ноги его задрожали. Он вынужден был признать: в этом подростке таится нечто дьявольское!

Стражники герцога Бургундского обыскали дворец Артуа, и даже весь Париж. К вечеру они вернулись не солоно хлебавши. Нельзя сказать, что Иоанн Бесстрашный слишком уж огорчился неудачей. Голова у него была занята другими проблемами. Он распорядился, чтобы Адама Безотцовщину схватили, если удастся его отыскать, вот и все.

Между тем Адам Безотцовщина счел благоразумным не появляться более во дворце Артуа. Он догадывался, что его появление у квартального в роли посланника герцога в скором времени станет известно последнему, если этого уже не произошло. Поэтому он прямиком направился в «Смеющихся сорок».

Это был гнусный притон, провонявший жиром и уксусом. Хозяин, настоящий великан, поинтересовался у подростка, чего это тот домогается. Стоило Адаму ответить, что он пришел от мэтра Фюзориса, как плутоватая физиономия хозяина мгновенно выразила самое непритворное почтение.

— Я к вашим услугам. Я могу предоставить постоянную стражу, двоих человек, но если вы желаете чего-нибудь другого, то найду и больше.

— Сколько?

— Дюжину. А если вы дадите мне немного времени, наберу еще больше.

Хозяин отвел Адама в его комнату. Она была довольно грязной, но Адама это мало беспокоило. Главным было то, что в нее можно было войти лишь через другую комнату, гораздо меньшую, что-то вроде прихожей. Тотчас появились два оборванца откровенно бандитского вида. Хозяин представил их Адаму.

— Они будут торчать у ваших дверей днем и ночью, и сопровождать вас, куда бы вы ни пошли. Не обращайте внимания на их внешний вид, это не попрошайки какие-нибудь, а солдаты. Они прекрасно знают свое дело.

Адам Безотцовщина молча склонил голову, и вся компания удалилась. Оставшись один, он облегченно вздохнул. Он добился успеха за один-единственный день! Разумеется, он мог бы немедленно погубить Луи де Вивре и тем самым выполнить задачу. Но для этого следовало просить помощи, а самой действенной была бы помощь Иоанна Бесстрашного.

Однако Адам решил ничего не предпринимать. После всего, что произошло, он слишком опасался встретиться с герцогом лицом к лицу. Да и, кроме того, он хотел сам, один, разоблачить Луи де Вивре. Разве он чем-нибудь рисковал, выжидая? Пленник собственной личины, сбежать квартальный не мог. Торопиться не стоит. Адам вполне мог подождать, зато уж потом он позабавится вволю!

***

Первое крупное народное волнение оказалось ему весьма кстати. В понедельник 13 февраля руководство Парижского университета, испросившее аудиенции короля, было принято во дворце Сент-Поль и почти в полном составе предстало перед сувереном и королевским двором.

Эсташ де Павили, доктор теологии, избранный, чтобы говорить от имени всех, произнес пафосную обвинительную речь, которая была направлена против политики короля. Он требовал решительных реформ. Когда он закончил, герцог Бургундский бурно зааплодировал первым.

Он не только открыто проявил свои чувства, но и потребовал у толпы поддержать его. По призыву своих квартальных народ впервые вышел на улицы. Это не было восстанием, а больше походило на шумную ярмарку с гуляньем. Возбужденные дети водили хороводы вокруг дворца Сент-Поль. Раздавались крики: «Да здравствует реформа! Да здравствует герцог Бургундский!»

Компания старшины квартала собора Парижской Богоматери скромностью не отличалась. Если другие группы — например, мясники с тяжелыми топорами на плечах — выделялись своей организованностью, то комедианты, нищие и проститутки пели, орали и плясали кто во что горазд.

Луи в своей неизменной маске как раз пытался установить среди своих подопечных хоть какое-то подобие дисциплины, когда случилось непредвиденное. Позади него раздался звонкий голос:

— Сир де Вивре! Сир де Вивре!

Адам не ошибся. С тех пор, как Луи сделался квартальным, он, чтобы иметь возможность управлять всем этим сбродом, оказался вынужден вновь обрести свои природные качества: властность, спокойствие, хладнокровие.

Нет, Луи не обернулся на зов, он даже не вздрогнул. Но испытание на этом не кончилось. Сира де Вивре призывал не единственный голос — голосов было несколько, они звучали со всех сторон, раз за разом повторяя его имя.

На сей раз он обернулся. В конце концов, о роде Вивре ему должно быть известно, ведь Адам говорил об этих сеньорах при первой их встрече. Значит, нет ничего удивительного в том, что старшина отреагировал на знакомое имя…

В толпе он увидел десяток незнакомых лиц, которые вопили, уставившись прямо на него:

— Сир де Вивре! Сир де Вивре!

Луи почувствовал, как под маской по его лицу заструился пот. Не оставалось никаких сомнений в том, кто именно руководил этой хорошо организованной атакой. Только теперь Луи понял, как силен и могуществен этот человек! Какая организация ему подвластна, какими источниками обладает он, если сумел привлечь к себе на службу столько людей?

Однако худшее ожидало впереди. Секунду спустя появилось лицо, которое Луи так страшился увидеть. Адам Безотцовщина вынырнул из толпы прямо перед ним и, глядя на птичий клюв маски, прокричал:

— Сир де Вивре! Сир де Вивре!

Луи сделал угрожающий жест — но перед ним уже никого не было. Он почувствовал, что ноги отказываются его держать. Луи только что переступил еще одну границу на пути к страху. Адам Безотцовщина явно имел доказательства. Он в точности знал, кем является Луи на самом деле, и только что напрямую сообщил ему об этом. Но почему же тогда он не выдал его? Почему решил с ним поиграть?