Водка

      Люба стояла растерянная, с окаменевшим лицом. Олег дернул её за локоть и подбежал к такси. Таксист как раз захлопнул опустевший багажник и собирался занять свое место.
      - Свободен? - крикнул Олег, дергая заднюю дверцу.
      - Садись, - кивнул шофер, усаживаясь.
      - Давай быстрей. - Олег раздраженно впихнул по-прежнему растерянную и ничего не понимающую девушку внутрь "волги". - Куда ехать?
      Та непонимающе смотрела на него покрасневшими глазами, темные круги под ними стали ещё четче. Водитель с треском покрутил какую-то рукоятку на счетчике, сбросив прежние цифры, но в окошечке тут же выскочила десятка. Он повернулся и задал тот же вопрос:
      - Куда ехать?
      - Пока прямо, - махнул рукой Олег.
      Он втиснулся внутрь, боком оттеснив Любу в глубь, захлопнул дверцу. Облегченно вздохнул, когда машина выехала на проезжую часть. Оглянулся тревожно. Ему все ещё было не по себе. Рая стояла у киоска, скрестив руки и сунув ладони себе под мышки. Нахохлилась, видно, озябла. Плащ-то у неё в киоске остался. Потом угол здания закрыл её и киоск.
      - Где живешь? - спросил Олег уже более спокойно.
      - На Электромаше, - пролепетала Люба.
      - А улица? - спросил водитель, не оборачиваясь.
      - Возле мебельного за Домом культуры, - хлюпнула девушка.
      Индустриальный Горнозаводск состоял из заводов, к которым лепились спальные кварталы. Соответственно и районы носили заводские названия Турбомаш, Электромаш, Тяжмаш, РТИ - резино-технических изделий, стало быть, Шинный, Изолятор и так далее. Электромаш прилегал непосредственно к "турбинке" и контролировался, понятное дело, турбомашевской мафией. Ехать туда, пожалуй не стоило. Но ничего другого Олег придумать пока не мог. Он вообще сейчас мало что соображал, слишком нервным выдалось утро.
      - Васька там же живет? - спросил он и взглянул на часы.
      Люба кивнула, со страхом взглянула на Олега. Он посмотрел на неё неприязненно, и Люба совсем увяла. А с чего бы ему на неё радостно глядеть? Прошел бы мимо этого дурацкого киоска, сейчас бы не знал проблем. Присматривался бы к недвижимости. А теперь остался без гроша с перепуганной девкой на шее. Он пошарил по карманам. К счастью, не все деньги были увязаны в пачки и ушли в загребущие лапы Труни. Рублей триста наскреб. За такси хватит расплатиться и ещё останется на совместный обед.
      На Электромаш добрались довольно быстро. Олег всю дорогу поглядывал на часы и прикидывал, успел Васька домой приехать или нет. Ему-то на трамвае кругаля давать, а машина напрямки идет через индустриальную зону. Ехали молча. Да и о чем говорить? Чем дальше, тем Олег все больше сожалел о своем поступке. Нашелся граф Монте-Кристо. Ведь зря бандюгу деньгами наделил. Тот и сумму приличную огреб, и девчонку эту снова приберет. По ней видно, что дурочка. А у таких одна дорога.
      Жила Люба в облезлой панельной хрущобе. Район вообще отличался пролетарской простотой и запущенностью. Как заводы начали простаивать, так и все окрестности пришли в упадок. Полуразбитая дверь подъезда не закрывалась, так и висела нараспашку. Подъезд замусорен хуже тротуара перед мебельным магазином пососедству. Стены обшарпаны и изрисованы похабщиной. Даже потолки на лестничных клетках и лестничные пролеты над головой расписаны копотью. Не лень было какому-то придурку с зажигалками там лазить, чтобы напакостить по белой известке. В углах лестничных клеток тоже виднелись следы огня и валялись растоптанные одноразовые шприцы. Это наркоманы кипятили в столовых ложках ханку и ширялись на подоконниках. Наверное, здесь же в подъезде в одной из квартир эту ханку и покупали. Про запах на лестнице и говорить не стоило. Без того тошно.
      - Чья квартира? - спросил Олег у медленно поднимающейся Любы.
      - Снимаем, - ответила та. - У бабушки одной. Семьсот в месяц отдаем.
      - По-божески, - отозвался Олег. - А зарабатываешь сколько?
      - У меня проценты. Когда тысяча в месяц, когда полторы. Ночью можно набросить цену на курево и выпивку, рублей тридцать прибавляется. А Васе семь тысяч в месяц Труня дает. Только он ещё и рынком занимается.
      Уточнять, каким образом Вася занимается рынком, Олег не стал, потому что пришли. Люба открыла дверь маленькой однокомнатной квартиры. Небогатая мебель явно шла приложением к жилью. Из новых вещей только телевизор с видеомагнитофоном, музыкальный центр да гора видеокассет и компакт-дисков.
      - Быстро собирай свои вещи и уходим, - скомандовал Олег.
      Слава богу, подонок Васька ещё не доехал до дома. Не то забрел куда-то по пути, не то трамвая долго дожидался. Олег вышел на крохотную кухню. На покрытом изрезанной клеенкой столе громоздились немытые тарелки, белел залапанным пластиком импортный электрочайник. Олег налил из него кипяченой воды в стакан, который показался ему более-менее чистым. Напился. Выглянул в комнату. Люба сидела на полу и плакала. Рядом лежали какие-то тряпки.
      - Хватит реветь, - сказал Олег не слишком дружелюбно. - У нас лишнего времени нет сопли размазывать.
      Но девушка повалилась на пол и, уткнувшись лицом в какую-то сиреневую блузку, зарыдала в голос. Долго сдерживаемая истерика наконец-то получила выход.
      - Вот зараза, - чертыхнулся тихонько Олег.
      Он чувствовал, что это надолго, и успокоить девушку будет непросто. Ей, похоже, надо прореветься, освободиться от груза переживаний. Но от её безутешных рыданий у Олега сжималось сердце и руки опускались. Он попробовал погладить её по плечу, что-то сказать утешающее, но все это оказалось бесполезно. Следовало либо надавать ей по щекам, либо просто переждать. Ладно хоть ей не надо принимать ванну и переодеваться. Брюки, свитерок, замшевая курточка - нормальный дорожный наряд. Теперь бы только вещички необходимые собрать.
      - Документы где лежат? - громко спросил, приподняв её голову за подбородок. - Где документы, я спрашиваю?
      Люба только слабо шевельнула рукой в сторону старого шкафа и продолжала реветь. Олег распахнул створки. Справа верхняя одежда висит на плечиках. Слева узкое отделение, рассеченное полочками. На верхней лежат альбомы для фотографий, сам фотоаппарат, какие-то коробочки. А вот и документы. Олег раскрыл международный паспорт. На фотографии пухлая Васькина морда. Отшвырнул в сторону. Вот другой, обычный. Так, гражданка Носова Любовь Павловна. В карман его. Свидетельство об образовании средняя школа, село Нижний Палым, Носова Любовь... Тоже в карман. Справки медицинские и всякие бумажки. Тоже забрать, там разберемся. Фотографии нам и даром не нужны.
      Посмотрим, что на плечиках болтается. Платья берем, пиджаки мужские оставляем. Куртка кожаная, маленькая - берем. Пуховик стеганый, на левую сторону застегивается. Больно какой-то потрепанный, пусть висит дальше. Джинсы большие и маленькие. Маленькие в кучу, большие - на фиг. Ботиночки, туфельки, кроссовочки. Что-то много набирается. Новые берем, а остальное пусть валяется.
      Что тут на полках? Наволочки нам не нужны, у нас и подушек-то нет. Пару полотенец прихватим. Трусы-лифчики-колготки гребем не глядя в полиэтиленовый мешок. А это что за хреновина такая? Ладно, берем, мужики кружева не носят.
      Буквально за три минуты Олег рассортировал все шмотки. Стянул со шкафа большую спортивную сумку ярко-красного цвета. Даже пыль с неё не смахнул, принялся набивать женским барахлом. Главное, чтобы все вошло. Чем меньше баулов, тем легче перемещаться в пространстве.
      Огляделся. Ладно, мыло, мочалку, зубную щетку, если нужда такая будет, купят по пути. Люба, вроде, перестала завывать, села на пол, привалясь спиной к тахте. Всхлипывает и глаза трет блузкой. Надо не забыть тоже в сумку потом засунуть.
      ИСКУССТВО РЕЗНИ
      Олег снова вернулся на кухню. Раскрыл низенький облупленный холодильник. М-да, только мышам вешаться. Банка майонеза, скорченный тюбик горчицы и подозрительный кусок колбасы. Вот молодежь пошла. В ресторанах они, что ли, питаются? Еще бутылка минералки стоит початая, газ вышел, значит. Достал минералку, попробовал на язык - нормально, не слишком соленая. Налил стакан, чтобы Любу немного отпоить. Только поднял, чтобы нести, - хлопнула входная дверь.
      Олег замер. Осторожно отступил к раковине, чтобы его нельзя было увидеть из комнаты. Стараясь не звякнуть, опустил стакан на кухонную тумбочку. Прислушался.
      - Во, Любанька! - раздался радостно-фальшивый возглас.
      Васенька явился. Похоже, поддатый слегка. Потому и не сразу домой приехал, что сначала горе и позор алкоголем лечил.
      - Не трогай меня, мразь! - Это уже Люба взвизгнула.
      - Ты чо! Все же нормально. - Вася, похоже, не понимал, почему ему не рады. - Ну, попугал тебя Труня, так ведь отпустил. А мог бы типа того... В другой раз умнее будешь.
      - Уйди от меня! Предатель! - Люба выкрикивала эти слова с откровенной злобой. - Продал меня этой сволочи!
      - Чего ты, блин! - Вася тоже возмутился. - Он на тебя давно глаз положил. Тут рыпаться без понтов - уроет. Он чисто на рынке смотрящим поставлен, его слово - закон. А от тебя не убыло. Зато теперь знаешь, как жить будем! Сама ещё спасибо скажешь.
      - Тварь! Тварь поганая! - не унималась Люба. - Про любовь тут врал, а сам продал этой скотине.
      - Ладно, заткнись уже! Заколебала! - заорал Вася. - Ну и трахнул он тебя, не сдохла ведь. Он авторитет, ему, в натуре, положено. Давай теперь я тебя трахну, и все позабудешь.
      Из комнаты послышались звуки возни, писк Любы и возбужденное пыхтенье Васи. Пора было с этим безобразием кончать. Олег взял с тумбочки большой кухонный нож. К тусклому тупому лезвию присохли какие-то крошки. Зато кончик острый, лучше и не пожелаешь.
      Он вышел из кухни. Пластмассовая рукоятка ножа уютно устроилась в кулаке, рука опущена, лезвие скрыто за спиной. Вася уже втащил подругу на тахту и возился с застежками на её брюках.
      - Эй! - крикнул Олег. - Не трогай чужое!
      Вася тут же соскочил на пол и принял боевую стойку. Рубашка его была расстегнута, майка под ней задралась. Не по годам пышное брюшко валиком наползло на ремень и двигалось в такт дыханию. Раскрасневшаяся рожа выражала изумление. Вот уж кого он не ожидал увидеть в собственной квартире.
      - Я её купил! - объявил Олег. - Так что не распускай руки. Мы уходим. Люба, бери сумки.
      Люба, всхлипывая, покорно слезла с тахты, застегнула крючок на брюках, оправила свитерок. Подобрала с пола куртку. Вася, ничего не понимая, хлопал глазами. Потом набычился, пригнул коротко стриженную голову.
      - Чего ты гонишь! - к нему вернулась способность говорить. - Ты чо, блин, лепишь. Сядь и не дергайся! - это он уже скомандовал Любе. Хмыкнул: Купил...
      - Скажи ему, за сколько тебя Труня продал. - Олег тоже обратился к Любе, но та смотрела в пол. - Если по его курсу считать, пять тысяч баксов. Понял? Желаешь обратно выкупить, гони бабки.
      - Сейчас тебе все зубы вышибу, - пообещал в ответ Вася. - Труня её только попользовал, а продавать уговора не было.
      - А меня не колышет. Сам разбирайся с Труней. Ты ему свою бабу продал, он мне перекинул. Сперва вообще собирался в проститутки сдать, долг отрабатывать. Так что успокойся. - Олег подумал, чего бы ещё такого убедительного добавить, и нашел: - По понятиям, если авторитет что сделал, так тому и быть. Иначе он с тобой разбираться будет.
      Наверное, это прозвучало недостаточно убедительно. Потому что Вася сделал шаг и резко выбросил вперед кулак. И попал Олегу в зубы, как обещал. Острая боль, онемевшие губы и соленый вкус во рту. Второй удар просвистел мимо - Олег увернулся. И полоснул Васю кухонным ножом по жирному валику над брючным ремнем.
      Вася замер с раскрытым ртом. Оторопело посмотрел на свое брюхо, раздвинул края рубашки. Жирный валик оставался по-прежнему белым, как свежее сливочное масло. Не веря своему счастью, Вася перевел взгляд на большой ножик в руке врага. Снова скосил глаза на живот и приподнял майку. Кожа под ней оказалась загорелой. Но когда Вася собрался снова кинуться в драку и радостно гоготнул, брюхо колыхнулось, и на нем резко обозначилась поперечная красная нить. Она дернулась, вместе с животом, словно живая, и стала потихоньку расползаться в ширину. Желание воевать у Васи сразу пропало. Кровь отлила от лица.
      - Не шевелись, а то кишки выпадут, - посоветовал Олег, на всякий случай держась на расстоянии.
      Левой рукой он потрогал свои губы. На пальцах осталась кровь. У него тоже не было желания воевать. Ему хотелось поскорей уйти. И эта заплаканная Люба сейчас была ему ни к чему.
      - Сука, - страдальчески прошептал Вася.
      - Сядь осторожненько и придержи, - сказал Олег. - С часок не двигайся, чтоб края не обтрепались. И кровотечение прекратится. Потом можешь в больницу топать. А можешь так просто полежать.
      Люба, округлившимися глазами наблюдавшая эту сцену, вдруг зашевелилась. Она быстро натянула куртку, подняла красную сумку со своими вещами и повесила на плечо. Потом подхватила маленькую сумочку и направилась к дверям. Олег подождал, пока она выйдет на лестницу, тоже подхватил свою черную сумку и выскользнул из квартиры. Хоть он и старался изо всех сил выглядеть спокойным, сердце колотилось, как бешеное. Захлопнув за собой дверь, он сунул кухонный ножик в свою сумку и быстро стал спускаться по лестнице, поторапливая Любу.
      Выйдя на улицу, он увидел приближающиеся "жигули" и вскинул руку. Машина тут же остановилась, видно, водитель был не прочь подзаработать.
      - До вокзала подбросишь?
      - Двадцатка, - отозвался пожилой мужик за рулем. Что ж, пенсионерам в наше время деньги всего нужней.
      Люба сама, без понуканий села в машину. Олег забросил внутрь багаж и тоже занял место. Он все время поглядывал на разбитую дверь подъезда, опасаясь, что Вася может очнуться и устроить какую-нибудь гадость. Но все обошлось.
      ДВА БОМЖА
      Через пятнадцать минут они уже вышли на вокзальной площади. Дошли до троллейбусной остановки, и Олег поставил сумки на скамейку. Сел. Рядом устроилась Люба. Достала из сумочки косметичку, развернула пудреницу. Критически оглядела себя в зеркальце на внутренней стороне верхней крышки. Вздохнула. Принялась запудривать подглазья.
      - Надеюсь, ты хорошо саданул этой сволочи, - сказала вдруг негромко, но с нескрываемой ненавистью. - Надеюсь, он там и сдохнет.
      - Не надейся. - Олег покосился на людей, стоящих на остановке. - В худшем случае я ему только шкуру попортил. Через три дня заживет.
      - Жаль. - Люба захлопнула пудреницу. - Сам меня подставил, отдал. А я-то дура... То он последнюю неделю все приговаривал: другая жизнь, другая жизнь. Как же, устроит ему Труня другую жизнь. Эта гнида жирная собственную мать обворует и продаст. Жалко денег? - подняла глаза на Олега. - Думаешь, правда, жирный трахнул бы разок и отпустил?
      - Ничего я не думаю, - сказал Олег и достал сигареты. - А денег жалко, конечно. У меня других нет. Может, и в самом деле, развел меня Труня, как лоха, на бабки.
      - Мне Райка как-то, давно уже, рассказывала, что в прошлом году вот так же они девчонку в "Багиру" сдали. А чего, та у матери одна, заступиться некому. Девка до сих пор по саунам отрабатывает. Цену неправильную на коньяк ей сами сказали. Вернее, привезли дорогой, а не предупредили. Она по старой цене выставила, как дешевый. И где это видано, чтобы сорок бутылок коньяка за день ушло? Сами же, небось, и скупили специально. А после смены предъяву ей сделали. Ты, мол, дура такая, в тетрадку не заглянула, цену не проверила. Плати разницу. Тут же на счетчик поставили, расписки отобрали. А потом прямиком из киоска в сауну и отвезли...
      - За тебя, я так понимаю, тоже заступиться некому? - спросил Олег.
      - Был Васька, да сплыл, - она с презреньем плюнула на асфальт.
      - Значит, надо к родителям ехать, - подвел итог Олег. - Где они у тебя?
      - А кто их знает, где они сейчас водку пьянствуют. Думаешь, матери до меня дело есть? - Она плюнула ещё раз. - Про отчима и не говорю. Еле дотерпела до окончания школы. Так, сволочь, и норовил лапнуть все время. Мало ему двух раз в тюрьме. Раньше жили в Нижнем Палыме. Слыхал?
      - На севере где-то?
      - Вот именно, что где-то. Черт два месяца по болотам шарил, пока нашел, а как нашел - удавился с тоски. Раньше там колония была, лес рубили. А как весь вырубили, лагерь снесли. Остались только бывшие охранники да освободившиеся зэки. Мать там на узле связи сидела, а отчим срок мотал. Только они уже переехали оттуда куда-то в Кузбасс. Отчима какой-то подельщик зазвал. А я в это время как раз из общаги ушла к Ваське. Так что я не знаю, где мать, а она не знает, где я. Да и знать неохота никому.
      - Веселая история, - посочувствовал Олег. - Выходит, тебе и податься некуда.
      - Только к тебе. Тем более, раз уж купил... - Она не смотрел на Олега. - К Ваське мне возврата все равно уже нет...
      - Ну, и компания подобралась, - вздохнул Олег, - два бомжа. У меня ведь тоже своего угла нет. На эти деньги собирался комнатешку какую нинаесть купить. Да, вишь, сердце не камень. И работы у меня тоже нет, вчера вдрызг с боссом разругался. Так что не знаю, где и ночевать будем. Денег на обед и ужин ещё хватит, а потом придется как-то выкручиваться.
      - Ты не думай, я заработаю и отдам тебе все до копейки, - не очень уверенно начала убеждать его Люба.
      - Понятное дело, - с иронией в голосе отозвался Олег. - Ты, главное, в "Багиру" на работу не устраивайся.
      - Я же серьезно говорю, - обиделась Люба.
      - Я тоже, - эхом отозвал Олег.
      Привокзальные голуби, обтерханные, словно бродяги, толклись на остановке, долбили клювами подсолнечную шелуху и подсохшие капли мороженого. Олег и Люба молча смотрели на птичью толкотню, прислонившись плечо к плечу. А к кому ещё могли прислониться эти два бездомных, безденежных, безработных человека? В ком найти опору?
      - Ладно, раз уж так сложилось, - Олег поднялся со скамейки, - самое подходящее время, чтобы начать новую жизнь. Между прочим, это для меня день начался неудачно, а тебе, наоборот, счастье привалило.
      Люба сонно смотрела на него и, кажется, ничего не понимала. Олег потряс её за плечо.
      - Просыпайся, детка. Пойдем. Надо как-то устраиваться в этой жизни.
      Люба слепо уставилась на него, потянулась и зевнула. Пробормотала сонно:
      - Прямо сил нет, как спать хочется.
      Она попыталась было опустить голову и спать дальше, но Олег уже собирал со скамейки сумки и надевал на себя. Подхватил Любу под локоть.
      - Вставай, вставай, кудрявая. Я понимаю, ты устала. Бессонная ночь, тревожное утро, катастрофа личной жизни. Потерпи полчасика. Сейчас устроимся и будешь спать, как белый человек, в постели.
      Он привел её в зал ожидания вокзала. Здесь на стеклянной стенке одной из касс белела бумажка с надписью "Домашняя гостиница". Но услуги посредника-диспетчера им не понадобились. В двух шагах от стойки их перехватила деловая бабуся в канареечно-желтом демисезонном пальто, сразу взявшая быка за рога:
      - Вам ночь переспать или несколько дней пожить? - бабуся поглядела хитро, очевидно принимая за случайных любовников. Она по птичьи вертела головкой на длинной шейке, и её мелкие черненькие глазки смотрели не мигая. А ещё она оттопыривала локотки и совсем становилась похожа на канарейку.
      - Нам прямо сейчас, а потом видно будет, - сказал Олег. Ткнул пальцем в сонную Любу. - Ее спать уложу, а самому ещё по городу побегать надо.
      - Так вы приезжие, - не то умильно, не то разочарованно протянула Канарейка.
      - Ага, из Нижнего Палыма, - гордо сказал Олег. - Слыхали?
      - А как же, - обрадовалась Канарейка. - А где это?
      - Север представляете где? Так это ещё дальше. - Олег удобнее устроил ремень сумки на плече. - Ночь в общем вагоне без сна и горячего чая. Видите, жена на ходу спит.
      - За двоих пятьдесят рублей в сутки. - Бабка хищным взглядом окинула их сумки. - Отдельная комната и все удобства. Деньги вперед.
      - Далеко ехать? - поинтересовался Олег.
      - Да вон, сразу за площадью, - мотнула бабка головой. - Две минуты пешком.
      Пешком оказалось семь минут. И кровать, одна на двоих, до двуспальной явно не дотягивала. В лучшем случае она могла считаться полуторкой. Но Олег рядиться и торговаться не стал. Отдал бабке её законный полтинник и получил ключ от входной двери. Попутно ознакомился с кухней и посудой, дозволенной к употреблению постояльцами. Когда вернулся в комнату, Люба уже лежала под одеялом и сладко посапывала. Вместо ночной рубашки на ней была надета та самая лиловая блузка, пропитанная безутешными слезами.
      ОСНОВЫ ЧЕЛНОЧНОЙ ДИПЛОМАТИИ
      Лаваш - он и на Урале лаваш. В Горнозаводске хлебные киоски чуть не на каждом углу, и почти в каждом продается лаваш. Он похож на батон, пропущенный через прокатные валки местного металлургического завода, и стоит, естественно, гораздо дороже батона. Покупают его в основном выходцы с Кавказа и из Средней Азии. Да ещё манерные дамы, попутно приобретающие с лотков полиэтиленовые колбаски маринованной корейской морковки и свежие гороскопы в газетном киоске.
      Гюзель в газетном киоске никогда ничего не покупала, на корейские салаты неизвестного происхождения смотрела с легким испугом, а вот лаваш брала каждый день. Обычно около полудня, когда привозили свежий. И сегодня она купила две мягких лепешки, положила в полиэтиленовый мешок с ручкам и направилась к ближайшему гастроному. И тут кто-то тронул её сбоку за локоть.
      - Здравствуй, Гюзель!
      Это был Олег. Женщина испуганно огляделась, не наблюдает ли кто за её встречей с тайным любовником.
      - Да я по делу хочу поговорить, - постарался сразу успокоить её Олег, - о работе.
      Он даже демонстративно убрал руки за спину, сцепив их сзади в замок, и отошел на полшага в сторону. И Гюзель перестала оглядываться, хотя было видно, что эта неожиданная встреча взволновала её. Она все же решилась поздороваться:
      - Здравствуй... По какому делу?
      - Да, понимаешь, поругался я с Юсуфом. Погорячился, в общем. Ну, и ушел из его фирмы. Ты не знаешь, он сильно на меня за это рассердился?
      Гюзель вздохнула с облегчением. Сугубо деловой разговор, связанный с её близким родственником, не мог повредить репутации кавказской женщины.
      - Он боялся сильно, - сказала она, немного подумав, и замедлила шаг. Думал, милиция придет.
      - Это он зря, - тут же постарался развеять все сомненья Олег, - мне и в голову не приходило куда-то доносить. Так что может спать спокойно. Тут ведь палка о двух концах, понимаешь? В чем его вина? Ну, налоги недоплачивает, учет не ведет, так ведь за это только штрафуют. А вот, если спросят его, где взял производственную линию, что он ответит?
      Гюзель вопросительно поглядела на Олега. Похоже, ни о какой производственной линии она и слыхом не слыхала, а уж вопрос о её происхождении и вовсе не мог прийти в её симпатичную головку, повязанную цветастым платком.
      - Вот он дал, - ответил за Юсуфа Олег и ткнул себя пальцем в грудь. И вот тогда меня обязательно арестуют, будут долго допрашивать, бить, возможно, даже ногами, а потом осудят лет на восемь и отправят на каторгу в Нижний Палым. Ты хоть представляешь, где этот Нижний Палым?
      - Нет, - Гюзель смотрела на него с ужасом.
      - Лучше и не знать. Люди оттуда бегут на шахты Кузбасса и плачут при этом от счастья. Вот какое это страшное место.
      - А за что тебя судить? - спросила Гюзель, и глаза её были полны сострадания и печали.
      - Да я эту линию не по правилам приватизировал, документы не оформил и всякое такое. А такие случаи сейчас приравниваются к хищению и расцениваются как незаконная чубайсовщина со взломом. Юсуф может спать спокойно - мастер Морозов даже под пыткой не скажет ни слова о его бизнесе. - Эти слова Олег произнес с таким пафосом, что самому стало тошно. Как во времена комсомольского детства, когда на каком-то траурном митинге они клялись продолжить дело верного ленинца товарища Черненко. Или Андропова? Не так уж и важно, потому что дело это они дружно провалили всем комсомолом под руководством затеявшей перестройку КПСС. - Знаешь, я бы хотел перед Юсуфом извиниться и поговорить, не возьмет ли он меня обратно на работу? Только мне хотелось бы получать нормальную зарплату. Как у него настроение?
      - Плохое настроение. - Гюзель посмотрела на Олега влажными глазами. Мамед сказал.., - она чуть стушевалась, назвав имя мужа в присутствии любовника, - их сильно обижает Гасан, самый главный.
      - Слышал про Гасана, серьезный человек, - Олег явил свою информированность, поощряя женщину к дальнейшему рассказу.
      - Гасан говорит, его обманывают, денег мало дают. Будет разборки устраивать.
      - Это плохая новость, - сказал Олег с сочувствием. - Думаешь, не надо с Юсуфом разговаривать?
      - Надо, надо, - вдруг с горячностью стала его убеждать Гюзель. - Юсуф добрый. Он только немного, - она помялась, - деньги любит.
      - Это я заметил, что он их немного любит, - согласился Олег, - немного больше, чем следует. Но мы ведь можем их любить все вместе. Тогда их станет ещё больше. Поговори с Юсуфом осторожненько. А я вечерком подойду к приемному пункту. Если хочет со мной пообщаться, пусть подождет меня. А если не хочет, пусть не ждет. Только и всего. Хорошо?
      - Хорошо, - кивнула Гюзель.
      - Спасибо. Ты самая замечательная девушка. Я тебя обожаю, сказал-таки Олег, приведя её в полнейшее смятение.
      Даже не попрощавшись, Гюзель проскользнула в дверь гастронома. А Олег пошел в задумчивости, прокручивая в голове предстоящий разговор. Его тревожили угрозы Гасана устроить разборки своим азербайджанцам. Это могло порушить подпольный бизнес Юсуфа и, соответственно, порушить планы Олега. Но мысли эти очень скоро отступили на задний план. А на первый план выступило желание пойти вслед за Гюзелью к ней домой, а там...
      Но, трезво оценивая ситуацию, Олег понимал, что это невозможно. Все-таки эта восточная женщина в силу своих воззрений и комплексов не могла быть нормальной любовницей нормального русского мужика. Будь на её месте простая Маша с молокозавода, сейчас бы сама зазвала к себе, пока муж на работе, оторвалась бы на полную катушку, ещё бы и обедом накормила.
      ЧАРЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ
      Кстати, насчет обеда. Следовало подумать не только о себе, но и спящей в снятой на сутки комнате девочке Любе. Тем более, что с ней ещё придется спать в одной постели. Другой кровати в комнате нет.
      Тут тоже было над чем серьезно подумать. В конечном счете, Олег выкупил эту девочку за такие деньги, что она просто обязана служить ему душой и телом. С другой стороны, а кто ей мешает послать его на фиг? Может, она уже отоспалась, собрала манатки и отправилась на все четыре стороны. Еще и посмеялась над ним, дураком, просто так отдавшим бандюку Труне все свои деньги.
      Денег стало жалко до безумия. Захотелось немедленно приехать на квартиру старой Канарейки и убедиться, что Люба на месте, что не сбежала. Даже не так важно, будет она с ним спать, или нет. Главное, что её присутствие оправдывает потерю всех его денег.
      И Олег, не выдержав, направился на ближайшую автобусную остановку. Пока ждал автобус, пока ехал до вокзала, все время думал, какие неблагодарные твари эти бабы. И до чего ж ловко они умеют использовать мужиков. И крутят хвостом, и стреляют глазками, и выманивают деньги. А потом обирают до тла, выгоняют из дому и запрещают видеться с детьми. А строят из себя! Вот, хотя бы, пышная директриса "Хозтоваров". Ведь чуть на шею не вешается. Кстати, почему бы её не проведать? Если Люба не сбежала, спешить к ней нет смысла, а если сбежала - тем более.
      Олег бодрым шагом направился к полуподвальному магазинчику "Хозтовары". Не далее, как вчера, он сдал сюда на реализацию аж целую тысячу пол-литровых пакетов "Синеглазки". И сейчас, спустившись по ступенькам в небольшой торговый зал, сразу увидел её, родимую. Причем, она собиралась покидать магазин в старомодных фибровых чемоданах. Сельского вида пара - мужчина и женщина, оба приземистые, широкие, загорелые, как курортники, аккуратно заполняли чемоданы мягко прогибающимися прозрачными пакетами.
      Сдобная директриса в любимом костюме эротического красного цвета сидела за кассой и считала деньги. Увидев Олега, она сложила губки бантиком, как для поцелуя, и кокетливо стрельнула глазками в его сторону, похлопав наклеенными ресницами.
      - А я вас не ожидала так скоро, - сказала она, пряча деньги в карман жакета.
      - Я и сам не собирался, - развел руками Олег, - да начальство отправило. Очень им не понравилось, что я вам такую большую партию отдал на реализацию. Они сейчас за наличные по двенадцать рублей пачку продают. Летит со свистом.
      - Ой, но так же не делается, - заволновалась директриса. - Мы договорились по десять пятьдесят. Нельзя же так задним числом все переиграть. Послушайте, пойдемте ко мне в кабинет, там поговорим.
      Как раз со стороны служебного входа появилась кассирша, помахивая в воздухе влажными руками. Коренастые селяне поволокли свои чемоданы к выходу. Это они здорово придумали. В чемоданах пакеты не рвутся, не мнутся и подозрений не вызывают. Сейчас на электричку сядут и спокойно увезут в свой Шалапаевск или Нижнеямск.
      В своем крошечном кабинете директриса присела на подлокотник кресла, демонстрируя пухлые коленки, и принялась нервно похрустывать пальцами.
      - Войдите в мое положение, Олег. Ну какие у меня тут обороты? Я не могу вот так сразу заплатить за все. Только поэтому и попросила на реализацию. Ну, я вас прошу. Вы такой милый мужчина, - она томно посмотрела на него.
      "Интересно, - подумал Олег, - а если бы я захотел её трахнуть прямо сейчас, стала бы она возражать?" И он с задумчивым видом присел в кресло рядом с ней, как бы невзначай положив ладонь на округлое колено.
      - А вы нахал, - сказала она с поощрительным кокетством.
      - Конечно, нахал, - согласился Олег и двинул руку вверх по гладко обтянутой чулком ноге.
      - Но вы мне не ответили насчет трехдневного срока. - Она положила свою теплую и чуть влажную ладонь поверх его руки, таким ласковым способом прервав поползновение.