Конан идет по следу

Вот что самому ему хотелось бы найти в сердце пустыни, так это какой-нибудь забытый дворец с еще не разграбленной сокровищницей. Совсем неплохо было бы и клятву, данную Сальворасу, выполнить, и кошелек при этом пополнить! Он ведь всяко собирался в Замору, Добраться бы до Шадизара, и он бы всем показал, что по ночам способен не только в воровстве упражняться! Вот бы поскорей отгремела эта разборка со жрицей, – уж он бы славненько повеселился вечерок-другой с девчонками и вином…

Он шел вместе с Мадезусом и Кейлашем, мысленно предвкушая лукавые радости Шадизара. Конан шел впереди: так уж получилось, что в предстоявшем путешествии его негласно назначили старшим. Горец и жрец следовали за ним ко дворцу, чтобы отдохнуть и набраться сил перед многотрудной дорогой. У каждого из них была своя личная цель, но всех связывало одно.

Найти и уничтожить жрицу мутари.

…А следом за ними крался еще один человек, крался так тихо, что ему позавидовала бы и пантера. На нем был легкий плащ с темно-серым капюшоном, спущенным на лицо. Под плащом были дымчато-голубые шелковые одеяния. Шелк временами шуршал, точно чешуя гадов в подземной норе. Прячась в тени капюшона, глаза холодней зимы Ванахейма следили за каждым шагом Конана и его друзей, чуткий слух напряженно ловил каждое их слово. Фанатичный разум Ламици был объят жаждой мести. Какая разница, что они отправлялись куда-то на юг? Если понадобится, евнух готов был последовать за ними хоть до реки Стикс, а то и далее. Он должен уничтожить Мадезуса. Для блага Бритунии, разумеется. Ибо мерзостный жрец вернул к жизни недостойного короля и растоптал мечту Ламици вернуть бритунийскому трону честь и могущество. Эти двое, Конан и Кейлаш, помогали жрецу. Поэтому они также заслуживали смерти. И она их постигнет. Но сначала – жреца.

Ему приятна была тяжесть отравленного кинжала, покоившегося в ножнах на руке. Скоро, очень скоро он по рукоять погрузит его в сердце Мадезуса. Не вечно же он будет прятаться за своими громилами. Настанет момент, когда он останется беззащитен. Тут-то евнух и нанесет удар, который так долго и тщательно готовил.

Бледные губы Ламици растянулись в жестокой усмешке. Капюшон, скрывавший его лицо, был серым, как тучи, затянувшие над Пайрогией хмурое небо…

ГЛАВА 14

НА ЮГ!

Эльдран медленно приподнялся и сел. Даже такое простое движение превратилось для него в тяжкий подвиг. Он очнулся менее часа назад. И сразу понял, как ослабило его тело заклятие Смерти, наложенное мутари. А разум, некогда острый словно аквилонский клинок, казался тупее каменного топора.

Король сам догадывался, что выглядит ужасно. Об этом Эльдрану яснее всякого зеркала говорило выражение лиц его друзей, собравшихся в опочивальне.

Даже Кейлаш, стоявший перед ним, не мог скрыть жалости. Она чувствовалась и в голосе, и во взгляде. Король обозлился на себя за отвратительную слабость и мысленно воззвал к Виккане, прося своего бога послать ему по возможности быстрое выздоровление, пока соседние государи не пронюхали о неожиданном упадке его сил. Он отлично знал: если длинные языки разнесут весть о его пошатнувшемся здоровье, немедийцы и гиперборейцы налетят, точно стервятники, готовые терзать его народ и растаскивать страну по частям. И только клочки полетят от всего того, что он с таким трудом собирал.

Эльдран постарался отделаться от тягостных мыслей и сосредоточиться на другом. Что это сейчас говорил ему горец?.. Он поморщился, недовольный собой, и скрипучим, охрипшим голосом обратился к старому Другу:

– Прости, старина… У меня мысли все еще путаются. Пожалуйста, растолкуй еще раз, что вам понадобилось на юге?

– Сейчас, – ответил Кейлаш и чуть не заскрипел зубами от горя. Жутко и оскорбительно было видеть Эльдрана доведенным до подобного состояния. Ох, дайте только добраться к логову жрицы!.. Ужо заплатит за все свои злодеяния!..

Кейлаш прокашлялся и заново стал объяснять Эльдрану положение дел.

Правду сказать, его повествование большой ясностью не отличалось. Сбивчивый и путаный рассказ смутил бы и вполне здорового человека. Тем не менее с помощью Конана и Мадезуса Эльдран вскорости охватил всю цепь событий, происшедших после его внезапной болезни.

С трудом приподняв слабую руку, он призвал Кейлаша к молчанию.

– Я очень обязан всем вам, – сказал он, и рука упала на колени. – А имя Сальвораса будет отныне прославлено во всех исторических хрониках… Но это ваше путешествие отнимает у меня возможность отдать долги. Если бы я был в состоянии отправиться туда вместо вас!..

Приступ кашля согнул его пополам. Кейлаш напрягся всем телом, мучительно переживая за друга. На лице Мадезуса отразилась озабоченность; митраит даже открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но передумал и промолчал.

Конан как раз в это время смотрел на Мадезуса, и его неожиданно осенила догадка. Жрец ничего больше не мог сделать для короля, и собственная беспомощность терзала его. Совсем не так выглядел Мадезус, когда оказывался один на один с магией своих врагов. Да и тогда его заклятия совершались словно бы не его волей, а по прихоти некоей невидимой Силы. Да что говорить, странны были жрецы Митры и непонятны обычному человеку. Конан вовсе не отказался бы поскорее распроститься и с Мадезусом, и со всеми его жреческими причудами.

– Конан… – обратился к нему Эльдран. – Мне жаль, что тебя безо всякой вины вмешали в эту историю, – неровным, хриплым голосом извинился король. – Я освобождаю тебя от слова, данного моему капитану. Тебе незачем ехать на юг. Лучше подумай, не устроит ли тебя место капитана городской стражи?.. Ты сполна доказал, что достоин такого поста. Если же ты не захочешь служить, по крайней мере прими от меня кошелек с золотом и свободный пропуск за городские ворота в любую сторону, куда только ни пожелаешь. Это – самое меньшее, чем я могу расплатиться с тобой…

– Нет, государь, – ответил варвар. – Ты не можешь освободить меня от клятвы. Клятва киммерийца – не облачко в небе, которое уносит ветерок. Дух Сальвораса не обретет успокоения, пока жива жрица мутари. Твой капитан был настоящим воином и мужчиной, и подлое убийство такого человека не должно остаться неотомщенным! – Конан сдержанно зарычал. – Таковы мы, киммерийцы, и пусть люди сколько угодно называют нас варварами! Я либо выполню свою клятву, либо умру… Но вот золотишко, государь, я приму с благодарностью. На дорожные расходы в путешествии…

Голова Эльдрана устало поникла, но по губам пробежала тень улыбки.

– Прошлой ночью, – сказал он, – ты сидел в моем подземелье, ожидая плахи и топора палача. А сегодня готов пройти тысячу лиг, чтобы разделаться с моими врагами. Ты прав, киммериец… Мы, цивилизованные люди, могли бы многому у вас поучиться. Однако я благодарю богов, что моя страна не граничит с Киммерией!.. Что ж, отправляйся на юг, если видишь в этом свой долг. Запаситесь в оружейной всем, чем пожелаете, и выберете на конюшнях лучших, самых выносливых жеребцов. С вашей решимостью вы непременно победите злобную жрицу и возвратитесь с победой… А я буду ждать вашего возвращения и молиться за вас!

На этом силы оставили Эльдрана окончательно. Он вновь поник на постель, и жестокие спазмы кашля сотрясли его тело. Пот залил лицо, со щек сбежала краска… Он ничего больше не сказал, а закрыл глаза и погрузился в неспокойный сон.

Опустив глаза, спутники молча вышли из опочивальни… У выхода беспокойно переминались несколько горцев – соплеменников Кейлаша. Их вождь принялся раздавать приказы, касавшиеся безопасности короля. Видно было, что он полностью доверяет каждому из мужей, собравшихся в комнате. Много лет он сражался плечом к плечу с этими воинами; годы и битвы сделали их братьями.

Еще ему нужно было подобрать себе подходящий клинок. И коня, способного выдержать дальнее путешествие. Он поймал себя на том, что в некотором роде предвкушает поездку. В самом деле, немало времени прошло с тех пор, как он в последний раз совершал вылазку в дикие дебри! Последние годы он неизменно торчал в столице, охраняя Эльдрана, самое большее – сопровождая его в однодневных поездках. А что касалось его спутников, то если он сперва относился к Конану и Мадезусу с некоторым подозрением, теперь оно уступило место уважению и даже восхищению. Еще бы! Всякое повидал Кейлаш, но бойца, равного Конану, припомнить не мог. А уж силы вроде тех, которыми повелевал митраит, – и подавно!

Конан, как и горец, раздумывал о путешествии, но, в отличие от кезанкийца, без нетерпения и тревоги. Что бы ни говорил он о клятвах, у него были и иные, гораздо более прозаические причины стремиться на юг. Рассказы Мадезуса о Скауроле и его крепости заставили его вспомнить не единожды слышанные у походных костров легенды о позабытых сокровищах, пылящихся в подземельях разрушенных замков…

Если, думал киммериец, этот самый Скаурол был вправду так могуществен, как расписывает жрец, он, уж верно, деньжонок-то за жизнь свою поднакопил. Не в бедности небось прозябал! Еще могло получиться так, что охотников за сокровищами долгое время отгоняли от его крепости суеверия. Пока о существовании замка и вовсе не позабыли. Если как следует порыться там, чего доброго, их странствия и труды получат вполне весомое вознаграждение!

Молодой варвар шел за Кейлашем и Мадезусом в дворцовую оружейную, а перед его мысленным взором уже громоздились пузатые сундуки, битком набитые золотыми монетами, и горшки, полные сверкающих самоцветов…

Оружейная, расположенная едва ли не в сотне шагов от покоев Эльдрана, являла собой собрание оружия со всей Хайбории. В былые времена немалая часть оружия, которым пользовались бритунийцы, была привозной. Что-то отбирали у побежденных захватчиков, что-то покупали, что-то бритунийские вельможи получали в качестве подарков.

В небольшой, плохо освещенной комнате не было никакого порядка. У двери стояли козлы с мечами, на нескольких верстаках было свалено оружие и доспехи, нуждавшиеся в починке. Груда кирас и щитов возле стены явно готова была от малейшего толчка со звоном обрушиться на пол…

Мадезус не пошел в глубь оружейной. Он остался на пороге и нетерпеливо переступал с ноги на ногу, глядя, как его более воинственные сотоварищи выбирают себе снаряжение.

Плотный, мускулистый кезанкиец в конце концов облюбовал себе двуручный меч более трех футов длиной. Сила горца была такова, что он вполне способен был управляться с ним и одной рукой. Гарда меча была искусно выкована в форме распростертых крыльев ястреба. На гонце рукояти красовалась резная ястребиная головка с хищно раскрытым клювом. А лезвие было такой остроты, что Кейлаш, решив попробовать его пальцем, порезался. Подобные мечи неудобно носить у бедра, и горец подобрал себе ременную портупею, чтобы устроить клинок за спиной. Еще он подыскал себе новый шлем вместо того, который потерял в храме. Наручи, усиленные стальными пластинками, завершили его доспех.

Конан не стал связываться ни с латами, ни с кольчугой. Они стесняли движения, да и лишняя тяжесть была ему ни к чему. Его меч и крепкие руки уж как-нибудь защитят его от любой опасности, могущей встретиться на пути. Он долго осматривал груды разнообразнейшего оружия, пока наконец его внимание не привлек кинжал с широким клинком, торчавший из-под кучи других кинжалов.

Вытащив его наружу, киммериец примерил к ладони черную железную рукоять. У кинжала, выкованного и для рукопашной и для метания, отсутствовала крестовина.

Широкое лезвие было длиной почти в локоть. Удовлетворенно кивнув, киммериец загнал клинок обратно в тяжелые кожаные ножны. Швы ножен были укреплены полосками кованой меди, потемневшими от времени. Конан заметил пристальный взгляд Кейлаша, устремленный на его находку, и, не понимая, в чем дело, на всякий случай спросил:

– Что-то не так? Мне следовало бы выбрать другой? Кезанкиец помолчал, прежде чем ответить.

– Нет, нет, ты волен взять любое, что здесь лежит, – сказал он наконец. – Просто этот кинжал очень стар. Эльдран как-то рассказал мне, что его много веков назад получил в подарок Мельсинис, тогдашний бритунийский король. Мельсинис не родил сыновей, ему некому было передать свое оружие… Может, это его дух подсовывает тебе кинжал? Пусть же он и в бою направляет твою вооруженную руку!

Конан посмотрел на кинжал с пробудившимся сомнением. Только духа древнего короля ему и не хватало! Нет уж, лучше пускай дух Мельсиниса держится от него подальше. И особенно в битве!

Поколебавшись, он все-таки решил взять кинжал с собой.

– Если нам повезет, оружие и доспехи вообще не понадобятся, – подал голос Мадезус. Чувствовалось, что, с точки зрения жреца, их возня в оружейной – пустая трата времени и немало раздражает его.

– Везение – надежда глупцов! – фыркнул Кейлаш. – Будешь слишком надеяться на авось, в конце концов накормишь стервятников. В драке надо полагаться на добрую сталь!

Конан неразборчиво проворчал нечто вроде согласия. Мадезус вздохнул и тряхнул головой, но в голосе послышалась нотка веселья:

– Что ж, вам видней… Но не забавно ли, что два матерых воителя готовятся к битве дольше, чем невеста – к свадебной церемонии!

Кейлаш покраснел, а Конан напряженно замер: для него эти слова были настоящим оскорблением. Дома, в Киммерии, за подобные насмешки он кому угодно раскроил бы череп. Однако годы, проведенные вне дома, уже научили его сдерживать подобные побуждения. Кейлаш, кажется, хотел резко ответить митраиту, но потом заметил черную злобу на лице киммерийца – и неожиданно расхохотался. Конан еще хмурился, Мадезус посмеивался, а Кейлаш попросту рыдал от смеха, любуясь выражением лица западного варвара.

Наконец, утирая с глаз слезы, он хлопнул широкой лапищей Конана по напряженному плечу и кивнул на дверь:

– Жрец прав! Давай поторопимся, не то… опоздаем на свадьбу!

Новое святотатство заставило Конана скрипнуть зубами. Чувство юмора, бытовавшее у цивилизованных людей, было вне его понимания. Надеясь по крайней мере прекратить дальнейшую пикировку, он ответил Кейлашу столь же сокрушительным шлепком по спине и следом за ним вышел из оружейной. Втроем они отправились в конюшню, где их уже ждали выносливые бритунийские кони караковой масти. Переметные сумы, наполненные припасами, приятно круглились. Темно-зеленые шерстяные попоны покрывали спины коней.

Кейлаш привычно отстегнул попону своего скакуна, ловко свернул ее и надежно увязал в дорогу. Он вскочил в седло одним гибким движением и взял поводья в левую руку. Конан, менее привычный к верховой езде, провозился несколько дольше, но скоро и он забрался в седло. Ему досталась крупная кобылица, превосходившая ростом двух других лошадей. Она переступала с ноги на ногу, пока он устраивался в седле, но немалый вес седока ее, по-видимому, ничуть не пугал.

Мадезус внимательно наблюдал за тем, как садились в седла его спутники. Потом сделал несколько неуклюжих и вполне безуспешных попыток последовать их примеру. На третий раз он вовсе не устоял на ногах и тяжело свалился наземь. К его величайшему смущению, Конана и Кейлаша злоключения митраита почему-то привели в буйный восторг.

– Я всего несколько раз ездил на лошади, да и то мальчишкой, – отряхиваясь и потирая отбитую часть тела пониже спины, сообщил им жрец. – Жрецы Митры путешествуют пешком, а не на спинах живых созданий!

В глазах Кейлаша замерцали плутовские огоньки:

– Ничего, мой друг, скоро ты заново всему научишься. Пока доберемся до бритунийской границы, твоя задница тебе все грехи припомнит…

Тщательно проверив, не забыто ли что-нибудь необходимое, путники рысью двинулись со двора. Сон подождет, дружно решили они. Кейлаш даже предложил ехать еще несколько часов после того, как зайдет солнце. Это позволит им достигнуть гостиницы в деревушке Иннасфалн, что у западных отрогов Карпатских гор. Конан не возражал, особенно если гостиница была по пути к твердыне Скаурола. Почему бы и не потратить Эльдраново золото на ночлег, горячую еду и кружку-другую доброго пива?

Трудности начнутся дальше, когда они доберутся до границ Шан-и-Сорха. Он уже присматривался к его очертаниям на картах, нашедшихся во дворце, и страна пустынь показалась ему пугающе обширной. Уже двигаясь рысью на юго-восток, он еще раз спросил Мадезуса, как тот собирается разыскивать крепость. Ему вовсе не улыбалось день за днем тащиться по безводной пустыне в тщетных поисках неизвестно чего.

– Как я уже объяснял, я могу чувствовать присутствие мутари, – повторил жрец. – Если я не смогу ощутить ее присутствия, нам останется уповать на то, что Митра выведет нас к ней. Мы стоим за правое дело, и я верю, что в трудную минуту Он нас поддержит… Оставь это мне, друг мой, и ни о чем не беспокойся. Мне уже случилось раз недооценить могущество Врагини, и больше этой ошибки я не повторю. Она умна и изобретательна и, несомненно, заметит нас, когда мы подберемся поближе. Вот тогда-то вам с Кейлашем и придется сокрушать препятствия, которые она воздвигнет на нашем пути!

Конан попытался расспросить его поподробнее: столь неопределенный ответ варвара никак не удовлетворял. Но жрец то ли не мог, то ли не хотел посвящать его во все детали, и киммерийцу пришлось отступить. Кейлаш, ехавший на десяток шагов впереди, не отрывал глаз от дороги и в основном думал о Врагине. Они миновали городские ворота в частном порядке, не привлекая к себе лишнего внимания. Кейлаш был одет как простой горец, ну, может, лишь вооруженный получше обычного, а горцев последнее время у столичных ворот видели часто. Кое-кто из стражи узнал его и приветливо помахал ему, когда он проезжал мимо. Наверное, среди войска пойдет гулять слух о том, что Кейлаш убыл куда-то со срочным поручением от короля…

Конан привлек к себе куда больше внимания. Киммерийцы в Бритунии и так были редкостью, а уж вид синеглазого северного великана, едущего верхом в обществе кезанкийца и жреца-митраита, – это было событие, которое, несомненно, заставит заработать досужие языки. Оставалось надеяться, что умы жителей Пайрогии по-прежнему заняты болезнью короля Эльдрана, который, по счастью, победил смерть и теперь быстро выздоравливал. Нынче же вечером во всех кабачках и пивнушках будет рекой литься вино: народ будет пить за здравие короля и за то, что тревожный период неопределенности и волнений наконец миновал. Так что троих путешественников, несомненно, скоро забудут.

А еще через несколько дней Эльдрану пришлют свои насквозь фальшивые поздравления короли и видные деятели сопредельных стран. Немедия и ее союзница Коринфия уже планировали вторжение; блестящие планы в одночасье пошли прахом. Король Илдиз Туранский, узнав с двухдневным опозданием о чудесном выздоровлении Эльдрана, весь остаток недели проведет в исключительно пакостном настроении. Илдиз давно собирался отодвинуть свою границу на запад и присоединить Бритунию к Туранской державе. Уже двигались войска, уже отсчитывалась плата наемникам – оставалось только дождаться кончины Эльдрана. А он!.. Что за несчастье!..

Но был еще один человек, которого спасение короля расстроило больше, чем всех сопредельных монархов, вместе взятых. Этот человек исходил злобой и видел перед собой одну-единственную цель: МЕСТЬ!

Он тоже восседал на крепкой спине каракового бритунийского скакуна, и в переметных сумах у него были продовольственные припасы, а плечи покрывал темно-серый плащ, какие носят крестьяне.

Он ехал на юго-восток, неотступно преследуя троих человек, посмевших разрушить последнюю надежду его страны на возрождение и славу. Дорога убегала назад, а в голове Ламици уже зрел новый план. Он все-таки убьет жреца ненавистного Митры, да и тем двоим громилам, его вооруженным приспешникам, ада не избежать.

Глаза евнуха, затененные капюшоном, пристально смотрели вперед. Стеклянные, мертвые глаза сумасшедшего…

ГЛАВА 15

ИННАСФАЛН

Первая часть пути промелькнула поистине незаметно. Кейлаш вел за собой спутников зелеными пастбищами Бритунии. Он так хорошо знал эти места, что ему не требовалось ни торной дороги, ни ориентиров. Вечернее солнце озаряло темно-зеленую кромку леса у северного горизонта. Чем южнее, тем больше редел могучий древостой, сменяясь неприютными, каменистыми подножиями Карпашских гор.

Путники еще не проехали ни одной деревушки: эта часть страны была весьма редко населена. Кейлаш рассказал им, что заморийский король предъявлял претензии на некоторую часть здешних земель. Правда, до сих пор не было заметно ни передвижения войск, ни устройства горных застав. Кезанкиец страшно этим гордился и объяснял военную сдержанность Заморы мудрой политикой своего короля. Конан помалкивал, но про себя полагал, что здесь особо не на что было претендовать и нечего отстаивать: каменистая земля была почти совершенно бесплодна.

Солнце только-только нырнуло за хмурые вершины Карпашей, когда кезанкиец объявил короткий привал. И оглядел скалистые предгорья, как будто что-то искал.

– Деревня совсем рядом, – сказал он, удовлетворенно кивая. – Еще два-три часа, и мы на месте. Скоро нам придется спешиться и вести коней в поводу! – Его вытянутая рука указывала на отдаленный подъем. – Заберемся во-он туда, а там и Иннасфалн!

Сгустившаяся темнота и неровности дороги замедлили продвижение. Каменистая тропа местами карабкалась круто вверх, и Мадезус едва справлялся с непослушным конем. Тут требовался навык, а у жреца его не было. Наконец путешественники достигли травянистого холмика, на котором росли странные деревья: у каждого – всего по две ветки. Кейлаш спешился первым, и Конан со жрецом последовали его примеру. Дальше придется на своих двоих. Впереди виднелась тропинка, начинавшаяся у холма. Она шла вверх и терялась из виду, словно ныряя в каменную стену хребта.

Мадезус с трудом разминал одеревеневшие ноги, осторожно ведя лошадь вперед по тропе. Немного прибавив шагу, он поравнялся с горцем и спросил его:

– Почему в таком безлюдном месте выстроили деревню?

– Через здешние горы ведет всего несколько перевалов, и Иннасфалн запирает узкий проход к одному из них, – пояснил Кейлаш. – Там мы разузнаем новости и выясним, чего можно ждать на дороге дальше к югу… – И он лукаво подмигнул Конану: – Но там нас ждут, конечно же, не одни только новости! Иннасфалнское пиво славится по всей Бритунии, а девушки, что наливают его, удивительно жизнерадостны и, как говорят, не слишком обременены добродетелью…

При этом он весело косился на жреца, ожидая, как-то примет подобные слова митраит.

– Понятно… – протянул тот с сомнением. – В таком случае вам двоим следует заночевать где-нибудь за околицей, а я схожу в деревню и разузнаю насчет дороги. У нас нет времени, чтобы тратить его на гулянку и пьянство. Нам даже и спать особо недосуг, ибо говорю вам: жрица не спит! Каждое мгновение, потраченное нами впустую, прибавляет ей силы и уменьшает наш шанс на победу. Если бы я только знал заранее…

– Да не беспокойся ты, жрец! – со смехом перебил Кейлаш. – Небось других поддеваешь, а самого и не тронь!.. Не бойся, мы с Конаном ребята взрослые и уж как-нибудь сами за собой присмотрим. Однако нам лучше заехать в гостиницу и выпить кружку-другую, а то люди, знаешь ли, не так поймут. Пойдут всякие разговоры… Я бы лично предпочел не вызывать излишнего любопытства! Да и хозяин гостиницы не знает, кто ты такой. Зато мы с ним когда-то вместе дрались на бритунийской границе!

Мадезус по достоинству оценил логику горца, но все-таки в его голосе прозвучала нотка сомнения:

– Ну хорошо… Пара кружек, не больше, и сразу уходим. И знайте, что в любом случае я проснусь за несколько часов до рассвета и вас подниму. Невзирая на то, в каком вы будете состоянии!

Это последнее замечание вновь развеселило Кейлаша. Зато Конан, с интересом слушавший, как кезанкиец расписывает гостиницу, несколько приуныл. В холодную ночь вроде нынешней грех было бы пренебрегать жаркими объятиями полногрудой гостиничной девки. Со времени его последней встречи с Ивэнной минуло уже несколько дней, и он не видел, каким образом небольшое веселье может повлиять на скорость их продвижения к цели. Пускай Мадезус спит, если хочет, решил он наконец. А они с Кейлашем тем времени славно постучат кружками, а потом подцепят по красотке и…

Когда они добрались до деревни, единственным источником света во всей вселенной был холодно серебрившийся диск луны. Бледный лик ее хмуро поглядывал на них сверху вниз. После заката существенно похолодало. Стылый воздух покусывал каждый клочок кожи, не прикрытый одеждой, у лошадей из ноздрей вырывались облачка пара.

На Конана этот холод не производил особого впечатления. Бритунийской осени было далеко до жгучих морозов его родной Киммерии. Кейлаш натянул на голову капюшон и надел шлем поверх него. Его толстая куртка, одежда горцев, холода не пропускала, и потом, он был родом с северо-востока, где климат сродни киммерийскому. Мадезус страдал больше всех, несмотря на одеяния и плащ. Мысль о теплой, хорошо натопленной гостинице вводила его во все большее искушение. При таких обстоятельствах, думалось ему. Митра простит Своему жрецу посещение рассадника порока и скверны… По крайней мере, хотелось бы на это надеяться!

Иннасфалн был совсем невелик. Они проехали мимо нескольких низеньких мазанок; почти все они выглядели обитаемыми. Посередине деревни располагалось несколько более солидных построек, сложенных из дикого камня пополам с глиной и булыжниками. Кейлаш указал спутникам на самый большой дом. Над его облезлой крышей виднелся бритунийский флаг, плохо вязавшийся с неказистой обстановкой вокруг. К деревянным перилам у входа было привязано несколько лошадей.

Окон в гостинице не сыскалось, а кособокий входной проем занавешивал кусок смоленой парусины, служивший вместо двери. Конану вообще-то приходилось бывать еще и в худших гадюшниках, но, если верить первому впечатлению, эту занюханную нору далеко превосходил даже вонючий, недоброй памяти «Эфес».

Трое путешественников спешились и подошли к коновязи. Конан и Кейлаш привязали лошадей и перегружали себе на плечи снятые с них переметные сумы. Мадезус разминал ноги, украдкой потирая намученный зад. Воины смачно расхохотались, посмотрев на жреца.

– Сейчас еще ничего, – подожди, то ли будет с тобой завтра! – весело пообещал ему горец. – Может, ты и проснешься прежде нас, но в седла мы точно сядем первыми!

Конан, посмеиваясь, прицепил кошелек с золотом к своему поясу. Вынув две монетки, он передал их Кейлашу:

– Это за… – и добавил, косясь на жреца: —…проживание.

Кезанкиец ухмыльнулся, но покачал головой:

– Если старина Мальгореш еще здесь, он никаких денег с нас не возьмет!

Сняв шлем, он спрятал его в сумку и вновь натянул капюшон. Без дальнейших проволочек отпихнул парусину в сторону и вошел. Конан последовал за ним.

Киммериец сразу увидел, что его предположения насчет «гадюшника» не подтверждались. Комната была приличных размеров и ярко освещена, вот только народу в ней было многовато. На каждой скамейке кто-то сидел, иные посетители кучковались стоя либо подпирали неровные каменистые стены. Когда Конан и Кейлаш перешагнули порог, в их сторону повернулось несколько голов, и кое-кто прекратил разговор, чтобы, впрочем, почти сразу его возобновить. Чувствовалось, что постоянным клиентам не было особого дела до немногочисленных проезжих.

– Посмотри вон туда! – Кейлаш указал киммерийцу на длинный высокий стол в глубине помещения. По ту сторону стола стоял пузатый, сивобородый мужчина. Он наливал пиво из большой дубовой бочки, стоявшей у задней стены. Бочки, надо сказать, выстроились вдоль стены внушительным рядом. – Мальгореш, чтоб я сдох!.. – в восторге воскликнул Кейлаш и напролом устремился сквозь массу плотно стиснутых тел. Конан, не отставая, двигался за ним. Те из посетителей, кто был еще относительно трезв, замечали двоих внушительного сложения воинов и поспешно отодвигались в сторонку.

Киммериец наметанным взглядом выделил в толпе гостиничных шлюх и нашел, что они мало соответствовали тому блистательному описанию, которое дал им Кейлаш. Для большинства из них цветущий возраст давно уже миновал, но некоторые определенно заслуживали внимания. Его даже удивило – откуда бы здесь, в богами забытой деревушке, в дерьмовой, не стоящей доброго слова развалюхе-гостинице, взяться хоть каким-то красоткам?..

– Погоди, – сказал Конан горцу, озабоченно поглядывая через плечо. – Мадезус что-то застрял. Не надо бы его оставлять…

– А, брось! – беспечно отозвался Кейлаш. – Вести в пивнушку священника – все равно что воду в костер лить. Может, он сюда и не хочет, а сразу комнату искать пошел? И потом, я же в основном дразнил его, пока мы сюда добирались. Девки здешние, правду сказать, последнее время весь свой лоск растеряли. Лично я погреюсь немножко, опрокину кружку-другую и в самом деле спать завалюсь… – Потом в глазах Кейлаша вновь заиграл озорной блеск: – А если наш праведник все-таки явится, надо будет немножко его разыграть. Давай сядем вон за тот столик и начнем глазки строить официанткам. Воображаешь, какую рожу скроит Мадезус? Ей-ей, зрелище будет стоить той выволочки, которую он потом нам задаст!

Конану выдумка понравилась, и он, на его вкус, воплотил бы ее в жизнь даже в большем объеме, – жрец там или не жрец. Хихикающий пьянчужка загораживал ему дорогу, и киммериец отпихнул его прочь. Долговязый крестьянин откачнулся в сторону, умудрившись не пролить ни капли пива из кружки, – подвиг равновесия, которому позавидовал бы искусный жонглер. Впрочем, бросив на Конана один-единственный взгляд, выпивоха счел за лучшее покинуть облюбованное местечко за столом.

Кейлаш тем временем добрался до стойки. Лысеющий хозяин, стоявший позади нее, со стуком поставил несколько пузатых кружек и вытер руки о засаленный фартук, неплотно охватывавший дородное чрево. Вот он повернулся к новоприбывшим… и бородатая физиономия отразила узнавание и радостное изумление.