Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Наследие Серрано (№5) - Правила игры

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Мун Элизабет / Правила игры - Чтение (Весь текст)
Автор: Мун Элизабет
Жанр: Космическая фантастика
Серия: Наследие Серрано

 

 


Элизабет МУН

ПРАВИЛА ИГРЫ

Глава 1

Тренировочный центр Регулярной Космической службы, военная база Коппер-Маунтин.


На полпути к вершине скалы Брюн почувствовала, что ее хотят убить. Как-то вдруг и всем телом она ощутила смертельную опасность. Она перенесла вес с левой ноги на правую, уперлась левой ногой о крошечный выступ и задумалась.

Ладони взмокли от пота. Брюн по очереди опустила их в мешочек с мелом и снова ухватилась за уступ. После стольких дней усиленных тренировок делала она все автоматически… Значит, кто-то хочет ее убить. Она продолжала лезть вверх по скале, пытаясь убедить себя в обратном. Конечно, если взглянуть со стороны, все, кто вместе с ней проходит здесь подготовительные тренировки, тоже подвергаются опасности. И эта опасность вполне оправдана: лучше потерять людей во время тренировок, чем из-за их неподготовленности поставить под угрозу жизнь всех остальных во время настоящего сражения. Совсем не обязательно терять при этом голову.

Она понемногу успокоилась. Дыхание выровнялось. Теперь правую ногу сюда, руки ищут новый выступ, потом левая нога… ей понравилось лазать по скалам почти с первого дня тренировок.

И вдруг — страшный грохот и резкая боль в руке. Она падает, так и не успев до конца понять, в чем же дело. Выстрел. Кто-то стрелял в нее… и ранил? Нет, если бы ранил, боль была бы сильнее. Видимо, пуля попала в скалу, и осколки камня сильно ударили ее по руке. Страховочная веревка натянулась до предела. Брюн раскачивалась в воздухе с такой силой, что дух захватывало. Инстинктивно она пыталась ухватиться за скалу. Наконец это удалось, и она перенесла весь свой вес с веревки на уступ скалы. В голове все еще гудело. Брюн сделала резкое движение, и альпинистский шлем разлетелся на две половинки, которые сползли на спину и повисли на крепежных ремнях, словно надкрылья раздавленного жука.

«Проклятье..» — пронеслось у нее в голове. К черту разумные доводы! Кто-то хочет убить ее, именно ее… А когда кто-то в тебя стреляет, хуже нет, чем вот так распластаться на скале: никакого тебе укрытия, ничего. Она быстро огляделась. Наверх — слишком высоко, слишком долго добираться, и все время на виду. Вниз — сто пятьдесят футов. Справа — только голая плоская поверхность скалы. Слева — узкая вертикальная расщелина. Перед началом тренировок они получили инструкцию не залезать в эту расщелину, но Брюн уже обследовала ее раньше, и если бы только удалось туда добраться…

Она оттолкнулась, и вторая пуля попала в скалу — как раз туда, где только что была ее голова. По руке и по правой щеке снова ударили осколки камня. На этот раз она не сорвалась, напротив, спокойно, без паники нащупала рукой следующий уступ. Так действует человек, который хорошо представляет свои последующие шаги. Неизвестный, пытавшийся ее убить, по одному ему понятным причинам не стрелял очередями. Правда, теперь, когда стало понятно, куда она направляется, можно было хорошо прицелиться… Она решила рискнуть, но нога соскользнула с уступа. На секунду она повисла на руках… потом ей удалось найти опору, одну, вторую. Спасительная расщелина уже совсем близко, Брюн попробовала дотянуться до дальнего выступа. На сей раз сорвалась левая рука Она выругалась, и в тот же момент прогремел третий выстрел. Выступ, к которому она тянулась, разлетелся в мелкие кусочки.

Нельзя было медлить ни секунды. Благодаря разрушительной силе выстрела появились новые выступы и углубления, за которые можно было ухватиться. И вот она уже в расщелине, дергает веревку, чтобы еще дальше пройти в безопасное укрытие. Она надеялась, что стрелявший ничего не знает о расщелине, которая на самом деле была просто небольшим вертикальным желобом на поверхности скалы и на этом уровне почти никакого укрытия дать не могла. Но, к счастью, разлом скалы произошел по спирали, и если пробраться выше по расщелине, то можно надежно спрятаться от грозившей ей опасности.

Веревка натянулась до предела. Никакого запаса. Ее не поняли… или они тоже враги? Она дернула еще раз, безрезультатно.


Наш Техас, в прошлом колония Курзава-Яр, основанная на совместных капиталовложениях


Митчелл Лэнгстон Пардыо, рейнджер Боуи из Богопослушной Милиции Нового Техаса планеты Наш Техас, сидел в красивом резном кресле и ждал, когда капитан закончит читать отчет. Правой рукой он поглаживал резьбу на подлокотнике. Считалось, что изображенное здесь животное напоминает обитавшую в Старом Техасе диллу, хотя никто точно не знал, как именно она выглядела на самом деле. Пардью раздумывал, как деликатно дать понять капитану, что он считает его идиотом.

— Митч, ты слушаешь? — В голосе Пита Робертсона, рейнджера Трэвиса, капитана отряда рейнджеров, постоянно звучали недовольство и неуверенность, и Митчу все время хотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым. Капитан совсем состарился, и даже кожа под подбородком обвисла, как бородка у индюка.

— Смотрите, капитан, — ответил он. — Вы говорите, нам нужно еще штук тридцать ядерных боеголовок космофлота Правящих Династий, чтобы полностью оснастить первое депо. Вы хотите разрушить Гернеси, но, по-моему, всегда все делаете с опозданием…

— Мы увязли, как мул в трясине, — сказал капитан. — И если еще промедлим, будет хуже. Гернеси рьяно отреагировала на захват туристского космического корабля. Им удалось отбить корабль, хотя они и понесли при этом некоторые потери. После этого они наложили эмбарго на всю торговлю и, чтобы показать, что не намерены прощать смерть своих товарищей просто так, подорвали пару кораблей. Нам не хватает оружия. А наш агент в штабе их космофлота ведет себя несколько странно. Последнее полученное от него сообщение — какая-то бессмыслица.

— Ну, он тоже состарился, — заметил Сэм Дюбуа, рейнджер Остин. — Он прошел эту сомнительную процедуру…

— Омоложение, — вставил Митч. Он знал правильное слово. — Лет десять—пятнадцать назад они начали омолаживать младший офицерский состав, а он как раз был сержантом. В противном случае мы бы вообще ничего от него не получали.

— Но это же мерзость какая-то, — продолжал Сэм. Он был упрям, как осел, и консервативнее самого пастора Уэллса.

— Да, мерзко, — ответил Митч. — Я вовсе никого не собираюсь оправдывать. Кто черту сродни, тот нигде не пропадет, а они уже порядком провели этих процедур. Но ему всего-то восемьдесят, он и без всяких лекарств должен еще прекрасно соображать.

— Но, похоже, не соображает, — сказал капитан и с триумфом посмотрел на Митча. — Вот, взгляните. — Он протянул лист бумаги.

Митч просмотрел ее.

— Напыщенная писанина, — наконец сказал он. — Может, он изменил шифр?

— Нет. Либо ударился в богохульство, либо что-то там не то с этим омоложением. Я слышал о подобном. — Капитан снова посмотрел на Митча, на этот раз в глазах его мелькнул лукавый огонек.

— Возможно, — ответил Митч. Все прекрасно знали, что он читал гораздо больше опасной литературы по вопросу биомодификации, чем разрешали пасторы. Капитан пытался разговорить его на эту тему, чтобы поймать на слове и показать всем, как глубоко проникла языческая зараза, но Митч был хитер. У него имелся собственный план.

— И? — спросил Сэм.

— Капитан, — официальным тоном произнес Митч, — у меня к вам есть предложение.

— Слушаю вас, — ответил капитан.

Он прямо смотрел в глаза Митчу, а тот чуть не смеялся. Надо же, этот идиот действительно думает, что он сам себя выдаст.

— Помните, в прошлом году вы дали мне разрешение самому поработать в зоне Правящих Династий…

— Да…

— Так вот, сэр, «отпускаю хлеб по водам». Смею вас уверить, среди подданных Династий много заблудших душ, жаждущих истинного слова Бога.

Все дружно закивали в ответ и придвинулись поближе.

— Я завербовал несколько агентов в разных местах, в больших торговых компаниях, а одного даже на большом оружейном складе. Он занимает должность помощника мастера. И в течение полугода мы получаем от них тайные сведения.

Митч достал свой собственный отчет и протянул его присутствующим.

— Более того, джентльмены, если нам понадобится грузовой корабль с ядерными боеголовками или чем-нибудь там еще, у меня есть один на примете. Я и подумал, надо сказать им, чтобы они снарядили корабль, а мы захватим его и получим сразу и оружие, и новый транспорт. Этот корабль идет напрямик через незаселенную систему. Очень удобное место для засады и нападения.

— Ага. И вам нужна наша помощь, рейнджер Боуи?

— Нет, сэр. При всем моем уважении к вам, я знаю, что у вас и так хлопот по горло. Я подумал, что возьму только отряд своих Боуи и мы обделаем это дельце. А тогда уж поквитаемся с Гернеси.

Последовало молчание, все обдумывали, что сказал Митч, и пытались найти в новом деле выгоду для себя. Митч сидел молча и наблюдал за остальными.

— А как насчет экипажа? — наконец спросил капитан.

Митч пожал плечами:

— Как всегда. Нам все еще нужны особи женского пола, если, конечно, удастся захватить не слишком погрязших в языческой заразе.

— Вы же знаете, нам приходится лишать способности говорить почти всех, кого мы захватываем в плен, — сказал Сэм. — Но меня все равно крайне беспокоит их влияние на наших женщин.

Митч улыбнулся:

— Мы настоящие мужчины, женщины в нашей власти. — Остальные быстро закивали в ответ, никто не хотел признаться, что в таком деликатном вопросе у него есть какие-то проблемы. — Кроме того, мы знаем, что Бог одобряет наши действия, ведь захваченные женщины рожают сильных, здоровых младенцев. Очень редко рождаются больные дети.

С этим тоже нельзя было спорить. Болезни и дефекты ребенка являлись следствием грехопадения родителей; если женщины, воспитанные во грехе, рожали здоровых детей, значит, Бог приветствует их освобождение из этого греховного мира.

— Если пастор Уэллс благословит вашу миссию, рейнджер Боуи, я согласен. — Ответ капитана прозвучал официально.

Подождите только, когда он, рейнджер Боуи, станет капитаном отряда рейнджеров, уж он-то ни за что не будет так лебезить перед другими. Митч кивнул и, когда вошел пастор, заново объяснил ему цели и задачи своей миссии. Пастор Уэллс слушал, плотно сжав губы, но в конце одобрительно кивнул:

— Смотрите только, не подцепите богохульной заразы, рейнджер Боуи.

Митч улыбнулся:

— Конечно, пастор. У меня вовсе нет намерения стать язычником.

В его намерения входило вернуться назад с оружием, женщинами и богатством, а потом любыми путями как можно скорее добиться звания капитана.


Тренированный центр Регулярной Космической службы, военная база Коппер-Маунтин


Лейтенант Эсмей Суиза приехала в тренировочный центр базы Коппер-Маунтин с большими надеждами. Она стояла в огромном зале прибытия, каждый звук громким эхом отзывался в пустом пространстве, а стены украшали безвкусные росписи. Справа, над переговорными кабинками, была изображена сцена космического боя. Корабли, на взгляд Эсмей, совсем не были похожи на те боевые суда, что приходилось видеть ей. Конечно, реализм вещь скучная, но при виде астрономических излишеств, придуманных художником, всех этих звезд, комет, спиралью закрученных галактик, она не могла сдержать улыбку. Слева, над приемными шахтами для багажа, красовалась батальная сцена на земле. Смотрелась она еще менее реалистично, чем битва в космосе. В бою никто не бывает таким чистеньким и аккуратным. И вообще, художник плохо владел перспективой, а анатомию знал, видимо, понаслышке. Все фигуры казались словно приплюснутыми. В этом зале она должна была дождаться офицера группы безопасности, ей следовало пройти обычную проверку.

Эсмей погрузилась в свои мечты. Она сменила специализацию с технической на командирскую. Наконец-то она делает то, что назначено ей судьбой, здесь она сможет полностью раскрыть все свои способности. Так, по крайней мере, считали ее командиры. У нее появились друзья, в том числе и Барин Серрано. Если говорить начистоту, он для нее гораздо больше, чем просто друг. Она чувствовала, что обретает новые силы в лучах его заботы, нежности и восхищения. Это ощущение немного смущало ее, она никогда по-настоящему не думала о любви, о том, что ее будут любить. Да и сейчас с трудом верилось, что все это происходит именно с ней. Но до сих пор она помнила прикосновения его рук.

Эсмей с трудом оторвалась от приятных воспоминаний, заставила себя вернуться в настоящее, снова посмотрела на сцену космического боя и резко качнула головой.

— Мрачновато, правда, сэр? — сказал сержант у первой стойки группы безопасности. — Считается, что картины эти очень старые и ценные, но в действительности, похоже, рисовал их бездарный любитель.

— Наверное, так и есть, — ответила Эсмей с улыбкой и протянула ему свои бумаги — предписание и идентификационные документы.

— По новым правилам, лейтенант, перед тем как вы получите идентификационную карточку базы, вам необходимо пройти полную медицинскую проверку. Следуйте вдоль желтой полосы до следующей стойки, там вам все скажут.

На протяжении всего пути по галактике Правящих Династий она заметила ужесточение пропускного режима. Вполне естественное следствие событий последних нескольких месяцев. Однако она не ожидала такого серьезного контроля, каким ее встретили здесь, в тренировочном центре, ведь добраться сюда можно было только через орбитальную станцию, находящуюся под контролем Флота. Откуда здесь взяться нарушителям?

Час спустя она стояла у очередной стойки группы безопасности. Просто смешно. Как долго можно проверять сетчатку глаз? В животе урчало. Она нарушила главное правило армейской жизни: ешь,когда предоставляется возможность. Вполне можно было перекусить перед выходом из корабля, но ей сказали (теперь она даже ехидно ухмыльнулась), что до Коппер-Маунтин всего два часа. Наконец ее пригласили в кабинет.

— А теперь идите дальше по желтой линии, лейтенант… — произнес голос из-за перегородки.

— Но не могли бы вы…

— По желтой линии.

И вот она уже сидит на скамейке и ждет, когда ее вызовут. Перед ней оказался целый отряд морских пехотинцев, прошедших курс нейротерапии. Она слышала, что такое существует, но впервые видела реальных людей. Мускулистые, подтянутые, а в общем ничего особенного. Они оживленно болтали между собой, но замолчали при ее появлении. Рядом с ними она почувствовала себя такой хрупкой.

— Извините, лейтенант… — Рядом с ней оказалась женщина.

— Да?

— Вы та самая лейтенант Суиза, которая была на «Деспайте», а потом на «Коскиуско»?

Эсмей кивнула в ответ.

— Лейтенант, как я рада познакомиться с вами. Я всегда… мы всегда думали, что же испытываешь, оказавшись в открытом космосе во время скоростного прыжка. Расскажите нам, пожалуйста. Нам сказали, что ваши отчеты появятся не раньше чем через полгода.

— Знаете, ощущение очень странное, — ответила Эсмей. — Сначала исчезают звезды…

В это время ее позвали в кабинет.

— Идите сейчас, а то вам придется очень долго ждать, — объяснила медсестра. — Этих с нейротерапией так медленно проверяют.

Эсмей почувствовала недовольство со стороны сидевших в очереди и не могла разобраться, кто это недовольство вызвал, она сама или медсестра.

— Извините, — сказала она, обращаясь ко всему отряду.

— Ну что вы, лейтенант, — ответила ее зеленоглазая смуглолицая собеседница.

Эсмей не проходила полное нейросканирование со времени поступления в Академию. Все осталось по-прежнему. Сидишь себе в темной утробе огромного аппарата и делаешь что тебе говорят: представьте себе это, подумайте о том, вообразите, что вы двигаете левым мизинцем…

Наконец все закончилось, и желтая линия привела ее к стойке, где она оставила свой мундир. Здесь же лежали идентификационные карточки, которые ей понадобятся для прохода в различные службы.

— Жилые помещения для младших офицеров и столовая младшего офицерского состава вон в ту сторону, сэр, — сказал на прощание сержант и отсалютовал ей. Эсмей тоже отсалютовала в ответ и прошла в указанном направлении. Выбрав техническое направление, она многое пропустила из занятий командирской специализации, поэтому теперь ей предстояло вернуться назад и наверстать упущенное. Снова учеба! Сама виновата, осадила она себя, и не стоит из-за этого переживать. Но совесть, взращенная на идеалах Альтиплано, не могла успокоиться. Эсмей улыбнулась. Совесть — так же, как и семья — пусть остается там, на родной Альтиплано.

Она зарегистрировалась в общежитии младших офицеров и в столовой, причем каждый раз ей приходилось показывать идентификационные карточки. Потом записалась в список нарядов и на занятия. Вещи свои она оставила в комнате 235-Н, такой же стандартной и безликой, как и все другие. И хотя время было не обеденное, она пошла в столовую. Должно же у них быть что-нибудь на случай, если кто-то прибудет из другого временного пояса.

В столовой было почти совсем пусто. Один из помощников повара внимательно осмотрел ее, а потом вышел навстречу.

— Чем могу служить, лейтенант?

— Я только что прибыла, — ответила Эсмей. — Наш корабль жил по…

— Стандартному времени Флота. Понятно, лейтенант… Вы пропустили обед, так? Хотите полный обед или просто перекусить?

— Просто перекусить, — ответила она, думая, что так быстрее приспособится к ритму жизни на этой планете, но в желудке было совсем пусто.

Помощник повара посадил ее за столик и ушел за едой. На другом конце зала два столика тоже были заняты. Эсмей мельком посмотрела на сидевших там людей. Интересно, будут ли они в ее классе? Молодая женщина с короткими светлыми кудрями, в рабочей флотской одежде без знаков отличия, склонилась над тарелкой с супом. Рядом с ней сидел мужчина в возрасте. На нем был мундир капитан-лейтенанта, и, судя по позе и жестам, он что-то выговаривал женщине.

Эсмей отвернулась. Неприлично так разглядывать людей, тем более когда они едят. Возможно, это отец и дочь. За другим столиком сидели трое молодых людей в спортивной одежде. И смотрели они на нее. Она спокойно встретилась с ними взглядом, и они отвернулись, не смутившись, а просто потому, что ничего интересного не увидели. Они не обращали никакого внимания на нагромождение посуды на их столике.

Помощник повара принес поднос с бутербродами, выпечкой и кусочками сырых овощей, выложенными веером. Эсмей съела бутерброд с паштетом и соусом из хрена, несколько кусочков моркови и уже подумывала, не взять ли завитой пирожок, от которого так вкусно пахло корицей и яблочной начинкой, когда светловолосая женщина громко и резко сказала на всю столовую:

— Я не собираюсь никуда уезжать!

Теперь она выпрямилась на стуле, лицо разрумянилось, и на фоне этого румянца Эсмей заметила следы заживающих ран. Видимо, женщина проходила курс лечения в барокамере, чтобы избавиться от последствий какой-то травмы лица и, как Эсмей только теперь заметила, рук.

Пожилой мужчина осторожно посмотрел на Эсмей и что-то ответил достаточно тихим голосом.

— Нет! — громко произнесла в ответ блондинка. — Не то, совсем не то. Я знаю, это важно.-

Тут она тоже оглянулась, встретилась взглядом с Эсмей и замолчала.

Следуя какому-то инстинкту, Эсмей не сразу опустила глаза, но из-под опущенных ресниц успела посмотреть на второй столик. Теперь все встало на свои места, не случайно эти трое так оглядели ее вначале, не случайно они постоянно следили за всем происходящим вокруг. Это телохранители, телохранители тех, кто может оплачивать услуги высшего разряда.

Кого же они охраняют? Конечно же, не молодую женщину, а если ее, значит, они плохо работали, иначе она не была бы ранена. Тогда капитан-лейтенанта. Вряд ли, если только он тот, за кого себя выдает.

Она снова посмотрела на молодую женщину и удивилась, заметив, как похожа та на мужчину. Бесспорно, это родственники. Она сама выросла на планете, где родственные связи имели огромное значение, ее всегда учили по малейшим признакам определять даже дальнего родственника, и вот теперь она подмечала внешнее сходство и одинаковые движения у пожилого мужчины и молодой женщины. Вот они одинаково и почти одновременно подняли левую бровь.

— Брюн…— Мужчина говорил не громко, но тон был так похож на тот, которым ее собственный отец всегда пытался уговаривать ее. Какое странное имя. Брюн. А не?.. И она прикусила язык. Если это та самая блондинка, которая была замешана в деле при Ксавье, значит, ее отец не кто иной, как Спикер Большого Совета… самый могущественный человек в галактике Правящих Династий. Почему они здесь?

Она ничего не знала и поэтому продолжала жевать пирожок, даже не пытаясь прислушиваться к спору, который вели приглушенными голосами за отдаленным столиком. Она пробовала вспомнить все, что когда-либо слышала о сумасшедшей младшей дочери семейства Торнбакл: избалованная красотка, опрометчивая дурочка, все время оказывающаяся в гуще интриг, идиотка, которую напоили и посадили абсолютно голую в челнок торгового корабля в самый разгар битвы. Но еще и то, что каким-то непонятным образом она была протеже адмирала Виды Серрано. Говорили, что она оказала какие-то услуги Династиям, и прежде всего племяннице адмирала, Херис.

— Извините, — раздался чей-то голос. Эсмей проглотила последний кусок и подняла глаза. Она так усиленно старалась не смотреть по сторонам, что даже не заметила, как к ее столику подошел один из телохранителей.

На его спортивном костюме не было никаких знаков отличия, но, судя по всему, он был старше ее по званию.

— Слушаю вас.

— Вы лейтенант Суиза, не так ли?

Несмотря на пройденный курс терапии, она вся напряглась.

— Да, верно.

— Капитан-лейтенант… Смит… хочет познакомиться с вами.

— Капитан-лейтенант Смит?

Мужчина кивнул в сторону первого столика.

— Смит, — еще более твердым голосом повторил он, — и его дочь.

Зачем только она пришла в столовую, могла бы и потерпеть до ужина. Ей совсем не хотелось становиться частью происходившего здесь, не важно, что это было — простая ссора отца и дочери или заговор против Правящих Династий.

— Разумеется, — ответила она и встала из-за стола.

Пожилой мужчина и молодая женщина следили за ней взглядом, и Эсмей показалось, что их интерес к ней не совсем обычен. Лицо мужчины можно было бы назвать приятным, если бы не выражение беспокойства. Женщина была раздражена и напугана.

— Капитан Смит, — проговорила Эсмей. — Меня зовут лейтенант Суиза.

— Присаживайтесь, — пригласил ее мужчина. Мундир неплохо смотрелся на его высокой подтянутой фигуре, но Эсмей показалось, что он не подходит ему по духу… не хватает звездочек на плечах… много звездочек.

— Такая неожиданная честь, — продолжал он. — Я слышал о вас, конечно же, от адмирала Серрано, после Ксавье… и все последние события…

Настоящий капитан-лейтенант говорил бы по-другому. Эсмей только подумала, чем бы облегчить его участь, чтобы он не пытался изображать из себя флотского офицера, как вдруг молодая женщина сказала:

— Папа! Прекрати!

— Брюн, но я всего лишь…

Молодая женщина продолжала почти шепотом, хотя все еще и сердитым:

— Никакой ты не капитан-лейтенант, и так себя вести нечестно. — Она повернулась к Эсмей и сказала: — Меня зовут Брюн Мигер. Я дочь лорда Торнбакла, а это мой отец.

— Рада познакомиться с капитаном Смитом, — ответила Эсмей, — в данных обстоятельствах.

Он немного расслабился.

— Ну что ж, одна из вас, мои юные леди, хоть немного осмотрительна.

— Вовсе я не неосмотрительная, — парировала Брюн. — Она же видела, что ты на самом деле не офицер Флота, а я видела, как она думает, что лучше в такой ситуации сделать.

— Выдающиеся люди имеют право представляться так, как им хочется, — вставила Эсмей. — Меньше любопытства.

Брюн заморгала глазами.

— Откуда вы родом?

— С Альтиплано, — ответила Эсмей. — У нас высокопоставленные лица часто выступают инкогнито.

— На вашей планете хорошие манеры прижились гораздо лучше, чем в других местах, — не без колкости заметил лорд Торнбакл.

Брюн покраснела.

— Я не люблю, когда обманывают.

— Правда? И поэтому ты так старательно не пользовалась собственным именем на обратном пути в Рокхаус?

— Ну, это же совсем другое дело, — ответила Брюн. — Тогда были веские причины…

— Сейчас тоже веские причины, Брюн, и если ты отказываешься их видеть, я буду продолжать называть тебя Пузырем.

Несмотря на тихий, ровный голос и спокойное выражение лица, было видно, что лорд Торнбакл сердится. Эсмей снова захотелось быть как можно дальше от этого места, на другом конце планеты. Конфликт между дочерью и отцом вызывал в памяти воспоминания, которые она не хотела ворошить. Брюн замолчала, но Эсмей чувствовала, что она не подчинилась.

— Мы можем продолжить наше знакомство в каком-нибудь другом месте, — сказал лорд Торнбакл.

Эсмей не могла придумать, как вежливо отказаться. Она пока не знала расписания своих нарядов и дежурств, но знала, что должна приступить к учебе в восемь часов утра по местному времени. А ей еще так много надо сделать. Но перед ней был лорд Торнбакл, поэтому следовало подчиниться.

— Конечно, сэр, — ответила Эсмей. Торнбакл кивнул мужчинам, сидевшим за соседним столиком. Они поднялись.

— Боюсь, нам не обойтись без эскорта.

Эсмей это не очень волновало, она больше была обеспокоена тем, что опять оказалась замешанной в какую-то историю. Сопровождающие разделились, двое пошли впереди, один сзади. Кто они, флотские?

Трудно сказать. Наверное, она должна уже разбираться в таких вещах. На борту «Коскиуско» она легко отличала гражданских. Эти мужчины не похожи на гражданских, но и на военных тоже не похожи. Профессиональные телохранители?

Они вошли в небольшой конференц-зал. Посредине стоял стол, за которым могло разместиться не больше восьми человек или около того. На одном конце стола находился дисплей, но лорд Торнбакл даже не посмотрел в ту сторону. Он подождал условного знака от телохранителей и только после этого сел. «Привычка», — подумала Эсмей.

— Садитесь, я постараюсь быть краток. Вы ведь недавно здесь?

— Только что с шаттла, сэр, — ответила Эсмей. — Я прибыла сюда, чтобы пройти курсы для командиров, которые пропустила в Академии, и, кроме этого, обычные очередные курсы для младших офицеров.

Окончив такой курс, она получит официальное право командовать кораблем во время сражения. По крайней мере так утверждала следственная комиссия. Конечно, она и без этих курсов справилась, но сейчас не следует об этом думать, лучше сосредоточиться на том, что будет говорить лорд Торнбакл.

— Моя дочь хотела пройти некоторые тренировочные курсы под руководством флотских экспертов, — начал он. — Я согласился, потому что без должной тренировки она столько раз попадала в беду, словно в ней сошлись все сумасшедшие гены нашего семейства.

— И гены удачи тоже, — вставила Брюн. — Я знаю, что этого мало, но и пренебрегать этим нельзя. Так говорила капитан Серрано. И ее тетя адмирал тоже.

Эсмей была шокирована тем, что кто-то может так просто называть Виду Серрано «тетей адмиралом». А эта девушка, на вид еще младше самой Эсмей, вообще не имела никаких прав на такую фамильярность.

— Но и тут произошли некоторые неожиданности, — продолжал Торнбакл. — А я-то думал, что на флотской территории она будет в безопасности.

— Здесь менее опасно, чем в других местах, — ответила Брюн.

— Брюн, давай начистоту. Кто-то стрелял в тебя. Пытался тебя убить.

Эсмей сдержалась и не высказала того, что вертелось на языке: территория Флота вовсе не самое безопасное место во вселенной. Здесь ведутся боевые учения, часто с настоящим боевым оружием. Может, девушка попала под такой огонь?

— Стреляли в нее далеко от учебных полигонов, — словно прочел ее мысли Торнбакл. — Я тоже вначале так подумал. Военные учения могут представлять настоящую опасность, так и должно быть. Но мы, я имею в виду не только себя, но и других людей, хорошо знающих Брюн, решили, что здесь будет безопаснее, чем если она будет мотаться по Галактике. Наверное, мы просто не учли всех возможностей. Мы ведь знаем, что и во Флоте бывают предатели. Дело Ксавье яркий тому пример. Но я и представить не мог, что предатели могут оказаться и на этой тренировочной базе. Мне посоветовала ее адмирал Серрано. Мы, конечно, знали, что Брюн подвергается особому риску, но не до такой же степени.

— Я осталась жива, — вставила Брюн.

— Как всегда, повезло, — ответил ее отец. — Но тебе пришлось целый день провести в барокамере, а это значит, что ранения были серьезные. Я полагаю, что причин для беспокойства более чем достаточно. Тебе необходима дополнительная защита. В противном случае нужно уезжать отсюда.

Брюн пожала плечами:

— Я буду соблюдать осторожность.

— Этого недостаточно. А кто будет охранять тебя во время сна?

— Вам удалось определить, кто и по какой причине напал на вашу дочь? — спросила Эсмей.

— Нет. Не совсем. Может быть множество причин. Доброта злится за поражение у Ксавье, а у них, бесспорно, еще немало агентов во Флоте. Кого-то вычислили, кого-то нет. Для них убийство — оружие политической борьбы. Кровавая Орда… вы представляете, как бы им хотелось заполучить мою дочь. Кроме того, и среди Династий у меня немало врагов. Несколько лет тому назад я бы и представить не мог, что Династии будут воевать друг с другом из-за личных неурядиц, но теперь все переменилось.

— И вы думаете, что дочери лучше покинуть эту базу?

— Дома, а тем более в Касл-Роке будет легче обеспечить ее безопасность.

— А я с ума сойду, — тихо сказала Брюн. — Я уже не ребенок и не могу сидеть без дела взаперти.

— Хотите поступить во Флот? — спросила Эсмей. Трудно было представить, что такая бунтарка захочет подчиняться строгим требованиям…

— Когда-то хотела,—ответила Брюн, взглянув на отца. — А теперь не уверена.

— Она не может все время делать одно и то же, — сказал Торнбакл.

Брюн покраснела.

— Вовсе не в этом дело!

— Разве? Когда капитан Серрано рассказала, сколько времени тратит на скучную рутинную работу, ты ответила, что не желаешь заниматься ничем подобным.

— Не желаю, но рутина присутствует везде. Я это прекрасно понимаю, так же как понимаю, что все, что интересно, чаще всего бывает и опасно. Ты, кажется, думаешь, что…

Эсмей снова прервала их спор:

— Может, скажете мне, чем я могу быть вам полезна?

— Ей нужна… — Торнбакл остановился, и Эсмей подумала, что он чуть не сказал «охрана». Но вместо этого он продолжил: — Ей нужен присмотр. Если она остается здесь, я должен быть уверен, что кто-нибудь…

Торнбакл вновь запнулся, подбирая нужные слова. Эсмей мысленно подставляла слова «из ее окружения», «одинаковых с ней способностей, звания, положения» и так далее.

— Что с ней рядом будет кто-нибудь, кого она уважала бы и к чьему мнению прислушивалась. Она так много болтала о вас и о ваших подвигах.

— Я никогда не болтаю, — сквозь зубы процедила Брюн.

— И я подумал, может, вы…

— У нее есть свои дела и обязанности, — сказала Брюн. — А у меня есть… телохранители. — В паузе перед последним словом Эсмей уловила отнюдь не лестные эпитеты.

— То есть ты хочешь сказать, что согласна, чтобы тебя охраняли?

— Это лучше, чем так вот обременять незнакомого человека, — и Брюн с вызовом посмотрела на Эсмей. — Она ведь приехала сюда, чтобы пройти специальные курсы. Офицерам не предоставляется свободное время для того, чтобы нянчиться с дочками богатых родителей.

Эсмей поняла, что Брюн не собиралась обидеть лично ее, просто она вообще не желала иметь никаких нянек.

Торнбакл по очереди посмотрел на них обеих и сказал:

— Даже среди министров встречаются более сговорчивые люди. Дай бог, чтобы набор генов, которым мы тебя наградили, Брюн, больше никогда не повторился.

— Я вас ни о чем не просила, — ответила Брюн. И Эсмей уловила, за этими словами отголоски предыдущих споров.

— Нет, но в жизни с человеком часто происходят события, о которых он никого не просит. Если ты пообещаешь мне, что согласна на усиленную охрану…

— Ладно, — уже спокойнее ответила Брюн. — Я согласна.

— Значит, лейтенант Суиза, извините, мы зря отвлекли вас от дел. И примите от меня благодарность за ваше геройство, вы целиком и полностью заслуживаете полученные вами награды. — И он указал на новую ленту на ее кителе.

— Спасибо, — поблагодарила Эсмей. Теперь ей, наверное, надо просто уйти и забыть обо всем, что она здесь услышала. Она повернулась к Брюн чуть ли не с сожалением. — Если вы окажетесь в моем классе, я буду рада. Было приятно познакомиться.

Брюн кивнула в ответ. Эсмей встала вместе с Торнбаклом, он проводил ее до двери.

— Для всех я остаюсь Смитом, — тихо произнес он на прощание.

— Понимаю, сэр. — Она понимала все лучше, чем он мог предположить. Воспоминания об отце потоком нахлынули на нее, и она была рада возможности уединиться в своей комнате. В ящике ее ждала целая груда учебных кубов, она аккуратно расставила их на полке. Некоторые показались ей даже интересными. «Курс лидерства для младших офицеров», например. Но вот зачем ей нужно изучать «Административные процедуры для младшего офицерского состава»? Она вовсе не собиралась заниматься административной работой.

Брюн свернулась калачиком под домашним шерстяным одеялом и, пока телохранитель осматривал комнату, сделала вид, что дремлет. Покончив с осмотром, он вышел и встал у двери. Будто она пленница. Или провинившийся ребенок. Словно это она виновата, что в нее стреляли.

Снова отец вмешивается в ее дела. Как было бы хорошо, если бы он был далеко-далеко и дал ей возможность самой разобраться со своими проблемами. Но нет. Он приехал почти сразу же и, конечно же, поставил ее в такое неловкое положение.

И с Эсмей Суизой так нескладно получилось.

Она повернулась на другой бок, взяла пульт дистанционного управления и включила считывающее устройство. Наконец ей удалось найти то, что она искала.

Там, на Ксавье, когда сама Брюн была пьяна и неспособна ни на какие самостоятельные действия (отец так часто это повторял), Эсмей Суиза приняла на себя командование мятежным кораблем, справилась с капитаном-предательницей, а потом спасла всех, в том числе и ее, Брюн, взорвав вражеский флагман. Брюн пристально следила за военным трибуналом над экипажем «Деспайта». Она много раз задумывалась над тем, как же этой молодой женщине с непослушными волосами удалось сделать то, что она сделала. Внешне она ничего особенного собой не представляла, разве что взгляд… Она никогда не отводила глаз, всегда смело смотрела в лицо опасности.

А потом эта женщина снова стала героиней. Казалось, подобные приключения не могут происходить в реальной жизни. Она находилась в открытом космосе во время скоростного прыжка, и ничего, жива. Ей снова удалось одержать верх над врагами. И снова все о ней говорили, а Брюн мечтала познакомиться с ней… поговорить… подружиться.

Когда она узнала, что Эсмей Суиза приедет сюда, в Коппер-Маунтин, что они могут оказаться в одном учебном классе, она была уверена, что мечты ее сбудутся. Эта женщина поможет ей обрести себя, поможет ей стать такой, какой она хочет.

А теперь отец все испортил. Он разговаривал с Суизой как с профессионалом, с должным уважением, он дал ей понять, что Брюн всего-навсего своевольный и упрямый ребенок. Что теперь будет думать Эсмей Суиза, что она может подумать, когда ее отец, Спикер Большого Совета, так охарактеризовал ее? Вряд ли Суиза когда-нибудь сможет общаться с ней на равных.

Но она не позволит никому так о себе думать. Она не упустит этот шанс. Ведь должен быть способ доказать Суизе, что и она на что-то способна. Может, они смогут просто подружиться, а уж потом она покажет себя…

Несколько часов спустя Эсмей снова пришла в столовую на ужин. За ее столом сидели джиги и лейтенанты, прибывшие на базу за день до нее. Кое-кого она помнила по Академии, но на кораблях ни с кем из них не сталкивалась. Они знали о ее подвигах и хотели о многом порасспросить.

— Каково это летать на боевом корабле Кровавой Орды? — спросил Верикур, тоже лейтенант. За шесть лет с момента окончания Академии он прибавил несколько килограммов и отрастил рыжие усы.

— Неплохо, — ответила Эсмей, прекрасно понимая, что от нее ждут. — Будто оседлал летучую мышь.

— А защитные щиты?

— Их все равно что не существует. А вот оружия на борту хоть отбавляй. Все внутри корабля заставлено оружием, даже для экипажа почти нет места.

— Но стреляют они, видимо, не очень, раз промахнулись.

— Они в нас не стреляли, — сказала Эсмей. — Ведь они думали, что это их товарищи. Летели-то мы на корабле Кровавой Орды. Поэтому нам и удалось подойти к ним совсем близко, а потом — паф, и все.

— Ну да, все просто. А зачем ты приехала сюда?

— Много причин, — ответила Эсмей. — Во-первых, я поменяла специализацию. Буду учиться на командира.

— Ты хочешь сказать, что раньше училась чему-то другому?

— Да. — Разве она сможет это объяснить? Верикур пожал плечами:

— Вот тебе и специалисты по кадрам. Засунуть человека с такими способностями, как у тебя, в техническую группу только потому, что им не хватало определенных специалистов. Могли бы нанять гражданских технических экспертов.

Эсмей открыла было рот, чтобы объяснить, что специалисты по кадрам тут ни при чем, но передумала.

— Ну вот, а теперь мне разрешили переквалифицироваться, поэтому нужно кое-что наверстать. Все, что пропустила в Академии.

— Не собираются же они тебя учить психологическим аспектам управления экипажем и тому подобной муре?

Эсмей покачала головой.

— Но ты ведь командовала кораблями во время настоящих сражений! Это просто смешно.

Все сидевшие за столом в один голос, хоть и с усмешкой, выпалили:

— Таковы правила!

Верикур расхохотался, и Эсмей вместе с ним. Ей нравилась компания этих людей, которых она почти не знала. И даже несмотря на то что рядом не было Барина. Она все еще не привыкла к тому, что может так легко общаться с малознакомыми людьми и получать от этого явное удовольствие.

— Знаете, я слышал, здесь, на базе, дочь лорда Спикера, — тихим голосом произнес Антон Ливадхи.

— Ну что ж, она много где побывала в Королевской Космической службе, — ответил Верикур. — Жаждет новой крови.

Эсмей ничего не сказала о встрече с лордом и его дочерью, она должна держать все в секрете.

— А правда, что у Ксавье она летала в торговом челноке абсолютно голая? — спросил Ливадхи.

— Одна? — уточнил офицер, которого Эсмей раньше не встречала.

— Так говорят, — ответил Ливадхи. — Мой двоюродный брат, Лайэм, ты ведь знаешь его, Эсмей, он был на «Деспайте», рассказывал, что она попала в какую-то там переделку, напилась и оказалась одна на этом челноке. Но Лайэм любит посочинять. Вот я и решил спросить у Эсмей, уж она-то должна знать правду.

— Почему? — Эсмей совсем не хотелось отвечать.

— Потому что потом с ней была молодая женщина-офицер, — ответил Ливадхи. — Я решил, что это была ты.

— Нет, не я, — сказала Эсмей. — Я была занята на «Деспайте». «Я ее даже не видела до недавнего времени», — прибавила она про себя, но вслух говорить об этом было необязательно.

Она встала и окинула взглядом столовую. Брюн нигде не было видно. Может, девушка ест отдельно от остальных? Она постаралась не думать о том, как одиноко может чувствовать себя Брюн. Ее это не касается… Она приехала сюда, чтобы заняться учебой.

Глава 2

Эсмей проснулась в пять часов утра по местному времени. Дул холодный предрассветный ветер, более прохладный, чем стандартная температура, поддерживаемая на кораблях. В воздухе пахло зеленью, и совсем по-другому — в сравнении с замкнутым пространством — ощущалось расстояние. Конечно, это не то что дома, но немного похоже, хотя многие предпочитали жить на корабле.

Утро начиналась с зарядки, и при первых же движениях Эсмей согрелась. Она, в отличие от многих других, всегда честно делала зарядку и сейчас по дыханию могла определить, кто халтурит, а кто нет. После полутора часов активных занятий сил оставалось еще много, хотя она порядком пропотела. Даже странно, но в заключительной пробежке вокруг стадиона она пришла к финишу четвертой. Вдали виднелись высокие скалы, благодаря которым база и получила свое название Коппер-Маунтин. Когда на них упали лучи утреннего солнца, скалы окрасились во все оттенки оранжевого и красного. Верикур громко, но добродушно жаловался на усталость, она-то знала, что он просто дурачится. Дыхание у него нормальное, и еще хватает сил разговаривать.

— Когда у тебя начинаются занятия? — спросил он, пока они бежали назад в общежитие.

— Сначала тестирование, — ответила Эсмей. — Они сказали, что, может, я сдам тестирование по некоторым предметам, и тогда не придется зря тратить время.

Она сама на это надеялась, иначе у нее не будет свободной минуты.

На прощание они помахали друг другу, и Эсмей направилась в душ. По дороге она думала, насколько Верикур отличается от Барина. Он старше Барина по возрасту, он ее ровесник, приятный в общении, симпатичный, но ровным счетом ничего интересного, словно тарелка постной каши.

Первый день прошел в хлопотах. Как и предполагалось, ей удалось успешно пройти тестирование по некоторым предметам. То, что она хорошо написала тест по сканирующим технологиям, было вполне естественно, а вот успешные ответы на вопросы по корпусам и внутреннему устройству кораблей оказались неожиданностью. Наверное, на «Коскиуско» она много чему научилась. По военной юриспруденции ей достались вопросы о предательстве, мятеже и недостойном поведении. Она считала, что ей просто повезло, но нельзя же жаловаться, что тебе досталось то, что ты хорошо знаешь. Зато по административным процедурам она потерпела полный крах, а также и по табелям о рангах и взаимному подчинению в тех областях Флота, где ей никогда не приходилось служить.

— Ваши занятия будут проходить в разных местах, — хмуро произнес офицер, принимавший тест. — Если бы вам предстояло полностью пройти оба курса, то понадобилось бы месяцев пять. Но вы сдали половину первого и около десятой части второго.

Наконец он продемонстрировал ей расписание занятий. Первые две недели показались страшным сном, хотя офицер уверил ее, что ничего особенно сложного в этих занятиях нет.

Кое-что она могла выбирать и потому вместо курса «Административные методы работы с персоналом» выбрала «Основы поиска и спасения потерпевших» и «Уход от преследования и организация побега». Судя по названиям, может быть интересно и не так скучно. И подразумевает действие. Она совсем не желала оказаться в положении Барина.


За первые пять дней Эсмей понемногу привыкла к напряженному расписанию. Занята она была чуть ли не в два раза больше, чем все ее товарищи, но в Академии они занимались еще больше. Утренняя зарядка помогала окончательно проснуться к началу учебы, а вечером она вполне успевала справиться со всеми заданиями до отхода ко сну. Кое-кто из ее сокурсников уже наловчился в свободное время выбираться в городок (так называли коммерческие кафе и ресторанчики, расположенные прямо по ту сторону входных ворот), они даже обедали там, игнорируя столовую. Она была рада, что из-за дополнительных занятий имела полное основание отказаться от подобных вылазок. У нее не получалось легко сходиться с офицерами во внерабочей обстановке. Многие из офицеров ходили в городок не каждый вечер, поэтому, когда она выбиралась из своей комнаты, чтобы немного передохнуть, всегда легко было найти кого-нибудь, кто готов был перекинуться словечком или поиграть во что-нибудь в спортзале.

«Административные процедуры», как она и представляла, оказался скучнейшим, но весьма нужным предметом. Она относилась к нему как к техническим данным в отделе сканирования и, несмотря на скуку, легко запоминала мельчайшие детали и подробности.

Еще один предмет, который ей предстояло освоить, назывался «Профессиональная этика офицера». Она приступила к его изучению с большим энтузиазмом, ожидая сама не зная чего, но ничего интересного для себя так и не узнала. После трех лекций относительно личных взаимоотношения она чувствовала себя неуверенной и виновной в дружбе… с Барином Серрано. Им приводили множество примеров, когда домогательства старшего по званию офицера вели к краху карьеры офицера младшего по званию. Примеры невинных на первый взгляд взаимоотношений, приводивших к самым тяжелым последствиям для всех сторон, угнетали ее. Ей даже показалось, что лектор говорит об ее однокласснице по Академии, броской блондинке из Миров Лунного Серпа. Она не встречалась с Касией после окончания Академии, но слышала, что та переключилась с однокурсников на более старших офицеров.

И все же, и инструктор продолжал на этом настаивать, Флот не хотел и не имел полномочий запрещать близкую дружбу и даже браки между своими офицерами. Существовали специальные стандарты, регулировавшие подобные отношения. Они были предельно просты, и Эсмей уже знала их наизусть, но она так и не была уверена, нарушили они с Барином какие-то стандарты или нет. Хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться.

К большому облегчению Эсмей, по курсу тактического анализа они не рассматривали ни битву при Ксавье, ни защиту «Коскиуско». Вместо этого им дали сравнительный анализ возможностей и боевых характеристик мелких кораблей Правящих Династий и Доброты.

— Ложь, сплошная ложь с примесью статистических данных, — ворчал Верикур, который был ее соседом по парте. — Терпеть не могу статистических анализов сражений. Ведь дело не в тоннаже корабля…

— М-м-м… — промычала Эсмей, выписывая очередной столбик архивных данных. — А тебе известно, что Доброте удалось добиться лучших боевых характеристик от «Пьерро» после того, как они его захватили у нас?

— Не может быть! Что-то здесь не так, их тактики не сильны в маневрировании, как наши…

— Однако. Его переименовали в «Валютис», и его командиру удалось пять раз поразить «Тарнгельд» с максимально удаленной позиции стрельбы.

— Откуда ты это знаешь? — Верикур чуть не лег на стол. — А-а-а… и ты доверяешь данным сканирующих приборов «Тарнгельда»?

— Почему бы и нет… Не очень-то приятно признать, что тебя подбил корабль, втрое меньший по массе, да к тому же в прошлом принадлежавший Флоту, так что я думаю, их данные точны. Кроме того, судя по проведенному после сражения обследованию космоса, поблизости не было других кораблей. Меня интересует, что могли они сделать с «Пьерро-Валютисом», чтобы так улучшить его боевые характеристики, и могут ли они делать то же самое с другими кораблями?

— Не думаю. При Ксавье ничего подобного не было, правда ведь?

— Я ничего такого не слышала, но… они захватили «Пьерро» около трех лет тому назад, а показал он себя только сейчас.

— Ну ведь не может быть, чтобы заметила это только ты…

— Да, но сделали ли они соответствующие выводы? — И Эсмей протянула ему бумаги. — Если Доброта может так переделывать корабли, нам есть о чем беспокоиться.

— Возможно. Но почему они не использовали корабль при Ксавье?

— Хотела бы я знать… Ведь нужно точно знать, что это — простая случайность или закономерность.

— Может, у них появился гениальный специалист по сканирующим технологиям? Или по системам оружия?

— Возможно, — снова сказала Эсмей. — Но если появился один, они смогут подготовить и других. Думаю, нам следует заняться этим вопросом подробнее и представить его на презентации.

— Не могу спорить с героиней Ксавье и «Коса», — ответил Верикур с улыбкой. — Сам бы я до этого не додумался. Ты, наверное, просто умнее меня.

— Стараюсь, — тоже с улыбкой сказала Эсмей. Конечно, это не Барин, но и с ним можно пошутить.

Она еще думала о Барине, как вдруг Верикур протянул руку и погладил ее по волосам. Она с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть, и спокойно отодвинулась в сторону.

— Извини, — сказал он. — Мне показалось, ты будешь не против.

Значит, она может нравиться не только Барину… Она совершенно не знала, как на это реагировать.

Единственное, что она знала точно, что вот еще один лейтенант нарушил правила этики для офицеров Флота.

— Я не…. в настроении, — ответила она. Не могла же она ему рассказать о Барине, да между ними еще ничего такого и не было.

— Когда будешь в настроении, дай знать, — сказал Верикур. — Могу поклясться, что с моей стороны это не просто преклонение перед героической личностью.

Она усмехнулась:

— А я так и не думала.

Он в ответ улыбнулся, но больше правил не нарушал. Так и должно быть, судя но учебникам, но она никогда раньше в подобные ситуации не попадала. Теперь же даже удивилась, что в учебниках написана сущая правда.

Через несколько дней с огромным успехом прошла их презентация в классе. Верикур предложил отпраздновать успех в городке.

— Ты приносишь удачу, — сказал он ей. — Надеюсь, что на курсе «Организация побега и уход от преследования» мы тоже будем в одной подгруппе. Говорят, что никому не удается пройти все испытания и не попасться, но, думаю, у тебя может получиться.

— Сомневаюсь, — ответила Эсмей, — Инструктора знают местность так, словно выросли здесь.

— Все равно, с тобой будет интересно. Ну что, идем праздновать?

— Нет — ведь у меня дополнительные занятия, а завтра экзамен по административным процедурам.

— Мои соболезнования. — Верикур утрированно раскланялся, а Эсмей рассмеялась. Ну и что, что он не Барин, ведь с ним весело. Она вернулась в свою комнату и засела за учебники. Спать она легла позже отбоя.

На следующее утро на зарядке она с удивлением заметила Брюн Мигер. Во время пробежки девушка приблизилась к Эсмей.

— Привет. Тебя совсем не видно. — Дыхание у нее было абсолютно ровное.

— У меня усиленное расписание занятий, — ответила Эсмей. В отличие от многих других, она обожала бегать, но ей нравилось бегать молча, она словно погружалась в какое-то медитативное состояние.

— Да, я заметила. Единственная возможность нам пересечься оказалась здесь, во время утренних тренировок, но курс «Организация побега и уход от преследования» нам предстоит слушать вместе.

— Ты? — Эсмей пристально взглянула ва девушку. Брюн была выше ее ростом. Она бежала так легко, словно могла пробежать без остановки целую вечность. Так бегают очень выносливые лошади.

— Ну… раз кто-то пытается меня поймать, я должна научиться убегать.

— Наверное, так. — Можно еще научиться правильно сосуществовать с телохранителями, не попадать в сложные и опасные ситуации и прочее. Но не ей это говорить.

— Еще я хотела попросить, если нам предоставят право выбора, я хотела бы оказаться с тобой в одной команде.

Замечательно. Только этого ей не хватало. Избалованная девчонка из богатой семьи. Эсмей снова посмотрела на девушку и сама себя отругала. Возможно, Брюн и избалована, но она действительно хочет учиться и работать. Не всякая дочка из богатого семейства согласится вылезти из постели в столь ранний час, чтобы заняться физическими тренировками со сварливыми флотскими. Еще ей покровительствует адмирал Серрано, а это что-нибудь да значит. Ходят слухи, что здесь, на базе, девушка ведет себя скромно и не требует никаких поблажек.

— Не знаю, будет ли у нас возможность выбирать, — ответила Эсмей. — Но если будет, я не против.

— Если захочешь, можем как-нибудь сходить вместе в городок, — чуть ли не с мольбой в голосе сказала Брюн.

— У меня совсем нет времени, — ответила Эсмей. Ее совсем не привлекал городок. Она отказала Верикуру, а уж с гражданским лицом не пойдет и тем паче.

— Ты совсем туда не ходишь? Эсмей пожала плечами:

— Нет, меня вполне устраивает еда в столовой.

— Ага. А хорошая еда для тебя и есть все развлечения в жизни?

Это прозвучало немного вызывающе.

— Нет, но, думаю, и в городке не очень-то с развлечениями.

— Ну… я, например, люблю иногда выпить с друзьями, — сказала Брюн. — Или поесть в ресторане, просто чтобы выйти куда-то.

Какое-то время они бежали молча, и вдруг Брюн спросила:

— Этот рыжий лейтенант, Верикур, он что, твой друг?

— Мы были в одном классе в Академии, — ответила Эсмей. — И сейчас сидели вместе на занятиях.

— Но он тебе нравится?

— Он неплохой, — ответила Эсмей. Она не понимала, к чему клонит Брюн. Может, она хотела, чтобы Эсмей их познакомила? — Он часто ходит в городок.

— Я знаю, — ответила Брюн. — Я видела его там с друзьями и еще подумала, почему тебя нет.

— Много занятий. — Не так-то просто разговаривать, когда ты привыкла бегать по утрам в одиночку. — Сегодня утром у меня экзамен, — сказала она, надеясь, что Брюн поймет намек.

— По какому предмету? — спросила девушка. Как будто ей действительно интересно.

— По административным процедурам, — ответила Эсмей.

— Ну и скучища, — заметила Брюн. — Но тебе, наверное, неплохо все вспомнить и повторить, так что я лучше пойду.

Все бы ничего, но они уже приближались к финишу. Хорошо, что Эсмей позанималась дополнительно ночью.

— В нашем классе скоро будет один энсин, — сказал Верикур, когда они шли на первое занятие по «Организации побега и уходу от преследования».

— Энсин? — переспросила Эсмей. Не выдала ли она себя чем-нибудь? Она получила записку от Барина, он сообщал ей, что прибыл на базу, но они еще не виделись. — И?

— По-моему, немного тяжеловато для энсина, разве нет? Но, насколько мне известно, он Серрано, тогда все ясно. Говорит, что он был на «Коскиуско», — продолжал Верикур.

Наконец Эсмей поняла, что он пытается выудить из нее конкретную информацию. Она готова была задушить его.

— Подожди-ка. — Она остановилась у ближайшего информационного порта и высветила список их класса. — Ах, ну да… Барин Серрано. Я его знаю. — Кажется, голос не дрогнул. Она пробежала глазами по списку фамилий и задержалась на имени Брунгильды Мигер. Она втайне надеялась, что девушку отговорят от столь опасных занятий, но чему быть, того не миновать.

— И?..

Она окинула Верикура таким взглядом, что тот отступил на шаг назад.

— Он хороший младший офицер. Что еще тебе надо?

— Он был членом твоего экипажа на корабле Кровавой Орды?

— Нет. — Секреты Барина рассказывать она не собирается. Пусть Верикур сам все узнает.

В классе она сразу заметила Брюн. Высокая светловолосая девушка стояла, прислонясь к парте, а вокруг нее толпились молодые люди. Телохранители отошли к стене, они вообще напоминали роботов. Надо признать, у Брюн прекрасная улыбка и заразительный смех. Эсмей села посредине левой колонки и только тогда заметила Барина. Он сидел на первой парте правой колонки, собранный, аккуратный.

Надо ли подойти? Но она уже сидит за партой, и Верикур рядом с ней. Если она встанет, все сразу обратят внимание. Барин обернулся, словно почувствовал ее взгляд, и сразу заметил ее. Он улыбнулся и кивнул, она кивнула в ответ. Пока достаточно, потом они еще поговорят. Хотя… И тут она вспомнила параграфы из учебников по профессиональной этике. Им следует соблюдать осторожность. Конечно, он не является ее подчиненным, но она старше его по званию, подобные связи "не рекомендуются».

Раздался гонг, и в класс вошел инструктор. Он был такой смуглый и худощавый, словно его долго коптили на медленном огне. Звали его капитан-лейтенант Улис.

— Организация побега и уход от преследования, — начал он безо всякого вступления. — Если вам повезет, этот курс вам никогда не пригодится на практике, но если вы попадете в опасную ситуацию и не будете знать, что делать, ставьте на себе крест. Или того хуже. — Он оглядел курсантов и остановил взгляд на Барине.

— Насколько мне известно, энсин Серрано уже побывал в плену. И ему не удалось бежать. — Прозвучало это двусмысленно и вызывающе. Эсмей никак не могла понять почему.

Барин ничего не ответил, а все остальные уставились на него.

— Пленный офицер обязан испробовать все возможности для организации побега, не так ли, Серрано? — Теперь к вызывающему тону был примешан сарказм.

— Да, сэр.

— И все же вы этого не сделали.

— Я не организовал побег, сэр.

— А вы хотя бы пробовали? — Вопрос задан с презрением. Эсмей чувствовала, как напряжена обстановка в классе.

— Безуспешно, — ответил Барин и добавил: — Сэр.

— А я думал, что Серрано один может потягаться с несколькими молодчиками Кровавой Орды, — продолжал Улис. — Потрудитесь рассказать классу о допущенных вами ошибках, — сказал он в приказном тоне.

— Сэр, я был недостаточно внимателен. Я решил, что человек, которого я увидел на складе и который был одет в форму Флота со всеми знаками отличия, был одним из членов экипажа корабля.

— А вы думали, воин Кровавой Орды будет одет в меховой плащ и с огромным мечом на поясе?

— Нет, сэр. Но я не ожидал, что они устроят засаду на складе. Это моя ошибка, сэр.

— И как же именно вас схватили, энсин?

По голосу Барина Эсмей догадалась, что он пристыжен и зол.

— Я лез вверх по складским полкам. На кораблях-ремонтниках глубинного космоса огромные автоматизированные полки на складах метров двадцать в высоту, но в тот момент всю автоматику уже отключили. По внутренним правилам корабля, в таких случаях нужно пользоваться специальными пристяжными ремнями, поэтому на мне был пояс с креплением и ремнями, которые удерживали меня на лестнице. Поддоны с запчастями находились на таком расстоянии друг над другом, что в них вполне могли спрятаться люди. Когда я поднялся достаточно высоко, я вдруг заметил направленное на меня дуло автомата.

— Вы сопротивлялись?

— Да, сэр. Но не очень-то эффективно. Кто-то схватил меня за ноги, да еще этот ремень, а потом я вообще потерял сознание от ударов.

— Понятно. — Улис с триумфом посмотрел на остальных. — Вот какой урок следует из этого вынести. Секундная невнимательность, потеря осторожности даже на самое короткое время может привести к тому, что в один прекрасный день пленником окажетесь и вы. Энсин считал, что на борту корабля Флота он в безопасности, хотя уже и было известно о нарушителях. Но он ничего не видел, ничего не слышал, не чувствовал никаких чужих запахов, вообще ничего не чувствовал, скорее всего он убедил себя, что все, что казалось необычным, можно отнести на счет общей корабельной тревоги. Кто-нибудь обо всем позаботится. Ему повезло, что он остался жив. Видимо, только лишь потому, что по тем или иным причинам это было выгодно врагам.

Улис остановился. Со стороны слушателей раздались неуверенные голоса.

— Но кое в чем энсин оказался прав. Точнее, по двум пунктам. Во-первых, он остался жив, а в его положении, возможно, легче было умереть. И еще он справился с психологической травмой. Об этом можно судить по его ответам.

В дальнем конце класса кто-то поднял вверх руку.

— Сэр, я не понимаю.

— Лейтенант Марден, не так ли?

— Да, сэр.

— Будьте добры, представляйтесь перед тем, как задать вопрос. В нашем деле спешка может привести к смерти. Когда вы чего-то не понимаете, переждите. Остановитесь, замрите. Прислушайтесь. Вы можете узнать что-то такое, что потом спасет вам жизнь.

Все слушали, затаив дыхание. Эсмей вообще было трудно дышать. А Брюн стала похожа на изваяние.

— Но я все равно собирался вам все это объяснить, так что продолжим. Конечно, энсин Серрано мог повести себя таким образом, что его враги убили бы его, просто чтобы избавиться от лишних хлопот. Насколько мне удалось разобраться по его отчету, сбежать у него не было никакой возможности. Следовательно, он должен был любой ценой попытаться выжить, а в той ситуации это означало как можно меньше выводить из себя захвативших его в плен врагов. И он с этим справился, хотя ему пришлось выдержать физическую боль и надругательства. Он не потерял контроль над собой и переносил все с максимальной пассивностью. Далее он успешно прошел восстановительную терапию. Некоторые люди, которым удается спастись из плена, не в состоянии справиться с тем, что они считают чувством стыда, и не получают никакой пользы от подобной терапии. Врачебные отчеты строго конфиденциальны, и я мог ознакомиться лишь с кратким общим резюме. Но из него я понял, что энсин Серрано открыто сотрудничал со своими докторами, и они считают, что у него не осталось никаких психологических шрамов.

Он остановился, но теперь все слушатели тоже молчали.

— Я уверен, что кое-кому из вас показалось, что я грубо разговаривал с энсином Серрано, позволял себе саркастические и критические замечания. Так оно и было. Я проверял достоверность того, что написано в медицинском отчете. Я должен был лично убедиться в его готовности пройти мой курс. Здесь любые личные проблемы могут поставить человека и его сокурсников в более чем сложное положение. Ему удалось выдержать мой экзамен. А с остальными посмотрим.

Улис повернулся к Барину:

— Энсин Серрано.

— Сэр. — Барин немного успокоился.

— Примите мои поздравления.

— Сэр. — Он покраснел.

— Полагаю, вы все читали вводный курс к моим лекциям, — продолжал Улис. Он снова внимательно осмотрел их. Эсмей, как всегда, прочла больше положенного, но по тому, как заерзали на стульях некоторые офицеры, она поняла, что многие вообще ничего не читали. Улис посмотрел на дисплей.

— Лейтенант Тарас, пожалуйста, объясните нам разницу между взятием и захватом в плен.

Тарас была одной из тех, кто только что ерзал на стуле. Она поднялась из-за парты.

— Сэр, взятие в плен происходит, когда человек или несколько людей сдаются врагу сами, а захват — когда врагу удается застать их врасплох.

— В чем юридическая разница?

— Ну… в первом случае — простая сдача в плен, во втором — врага нужно еще поймать.

— Не точно. Полагаю, вы не читали вводного курса, так?

— Нет, сэр.

Вид у Тарас был совсем несчастный. Улис посмотрел на слушателей.

— Лейтенант Верикур?

Верикур встал.

— Сэр, я читал, но не уверен, что все понял. То есть понятно, когда человек на орбитальной станции идет в увольнительную и его неожиданно хватают враги, а в другом случае экипаж поврежденного корабля сам сдается в плен.

— Предположим, вы были бы уверены, что вас хотят захватить в плен. Как вы можете описать свое положение с точки зрения закона?

— Сэр, в кодексе говорится, что я обязан попробовать избежать плена любыми способами, а также помочь другим.

— Да… а каковы обязанности врагов по отношению к вам?

— Если они подписывали конвенцию на Конференции в Отопки, а мы знаем, что ее подписали Доброта и Республика Гернеси, но не подписывала Кровавая Орда, они обязаны предоставить медицинскую помощь и обеспечить условия содержания пленников…

— Хорошо. Лейтенант Суиза… Верикур сел, а Эсмей встала.

— Пожалуйста, охарактеризуйте положение, в которое попал энсин Серрано, с точки зрения закона.

— Сэр, хотя энсин Серрано был взят в плен на борту корабля Флота, это скорее напоминает захват, а не взятие в плен. Так как Кровавая Орда не подписывала конвенцию Отопки, они не несут никаких обязательств перед своими пленниками, но по закону Правящих Династий все равно несут ответственность за содеянное.

— Замечательно.

Эсмей села, а Улис продолжал спрашивать других слушателей. За несколько минут он точно определил, кто читал вводный курс, а кто нет, а также тех, кто склонен к поспешности и глупым поступкам. К последней категории он отнес и Брюн. Когда он ее вызвал, то сразу понял, что она ничего не читала, и сказал, что ей это следовало бы сделать в первую очередь.

— Почему именно мне? — спросила Брюн. А Улис посмотрел на нее долгим испытующим взглядом.

— Даже гражданское лицо, мисс Мигер, обязано подчиняться требованиям нашего учебного процесса. Пожалуйста, перед тем как говорить, просите на это разрешение и представляйте себя. Только потом можете высказывать свои глупости. А еще лучше помолчите и послушайте. Возможно, вам самой удастся найти ответы на интересующие вас вопросы.

Эсмей заметила, что Брюн покраснела и напряглась. Но больше она ничего не говорила, и Улис занялся кем-то другим. Эсмей ни на секунду не могла расслабиться, независимо от того, на кого он в данный момент обращал свое внимание. Она уже жалела, что выбрала этот курс. Правда, здесь они будут встречаться с Барином.

Следующее занятие у нее должно было проходить в соседнем классе. Выйдя в коридор, она сразу увидела Барина.

— Лейтенант, как хорошо снова встретиться с вами.

Глаза Барина говорили гораздо больше. Эсмей чувствовала тепло его взгляда.

— Доброе утро, энсин, — ответила она, поддерживая заданный им формальный тон и чувствуя спиной заинтересованный взгляд Верикура. — Рады, что закончили службу на старичке «Косе»?

Барин улыбнулся:

— Сказали, что после этих занятий меня направят на большой корабль, если, конечно, я все сдам.

По его тону было понятно, что он никогда экзамены не проваливал.

— Самый тяжелый экзамен ты прошел на «Косе», — серьезно сказала Эсмей. — И Улис все знает.

— Я бы предпочел, чтобы все происходило в нормальной последовательности: сначала учеба, потом практика, — ответил Барин. — Хотя у тебя тоже все наоборот… только практику ты прошла лучше меня.

Неожиданно рядом оказалась Брюн.

— Привет всем. Представьте же меня, лейтенант Суиза, этому симпатичному молодому энсину. Если только вы не приберегаете его для себя.

Барин покраснел, а Эсмей почувствовала, что и сама начинает краснеть. С большим усилием она улыбнулась и сказала:

— Это энсин Серрано… энсин, а это Брюн Мигер. — Титулы не обязательны, все и так все знают.

— Вы, должно быть, внук адмирала Серрано, — тут же начала разговор Брюн, легко оттеснив Эсмей. — Я много о вас слышала. У вас найдется несколько свободных минут?

Эсмей надо было торопиться, у нее начиналось следующее занятие. Она проигнорировала несчастный взгляд Барина, пусть сам разбирается. Неужели так сложно отделаться от взбалмошной блондинки?

Эсмей трудно было сконцентрироваться на вопросах тактики. Впервые в жизни. Брюн красива той красотой, которой никогда не было у нее самой, и обладает способностью нравиться практически всем. Даже Эсмей нравилась эта девушка, хотя она не одобряла ее поведение. Казалось, невозможно оставаться к ней равнодушной. Конечно же, и ей понравится Барин, такой очаровательный, красивый, способный, а Барину, естественно… Она неимоверным усилием постаралась сосредоточиться на лекции и увидела, что Верикур заметил ее рассеянность, а от этого ей стало еще хуже.

Так проходило занятие за занятием. Мысли все время возвращались к Барину и Брюн, и ей приходилось себя одергивать. Если с влюбленным человеком всегда происходит такое, неудивительно, что офицерам советуют не влюбляться. На «Косе» все казалось легко и просто, чувства к Барину делали ее сильной, уверенной и счастливой, у нее все легко получалось. Но это был первый взрыв чувств, теперь же все было по-другому, все так сложно. Интересно, с ним происходит то же самое? Неужели любовь к ней помешает ему стать хорошим офицером? Она постаралась представить, что бы сказал на это ее врач, но ничего не приходило в голову.

Вечером во время ужина, когда она сидела, мрачно склонившись над тарелкой, кто-то сел рядом.

— Лейтенант? — Это был Барин. Она почувствовала, что в груди что-то сжалось, потом отпустило.

— Энсин, — ответила она, чуть не плача, но постаралась привести себя в норму. — Барин, как прошел твой первый день?

— Интересно, — ответил Барин. Он радостно улыбался ей. — Ты здорово выглядишь. Когда Улис набросился на меня, я вначале совсем не знал, что делать, но потом понял, чего он добивается.

— Я чуть не ударила его, — неожиданно выпалила Эсмей. Она почувствовала, что голодна, и впилась зубами в кусок хлеба, словно это был сам Улис.

— Нет… — Барин остановился, чтобы проглотить ложку супа. — Он был прав, и классу было полезно послушать. Ведь не в каждом классе встречаются люди с таким опытом, как у меня, а может, их присылают специально.

Он немного задумался.

— Может, мне именно поэтому и рекомендовали пройти этот курс. Но это же нечестно…— сказал он, тряхнув головой. — А как ты… я слышал, ты все время занята. Тебе хоть поспать удается?

Она чувствовала, как начинает краснеть, хотя Барин задал вполне невинный вопрос.

— Со мной все в порядке. Я приехала сюда, чтобы учиться.

— Я и не думаю мешать тебе, — ответил Барин. — Я знаю, как для тебя это важно. Просто я надеялся…

— Знаю, — сказала Эсмей, глядя в тарелку с ростбифом. — Я просто немного…

— Ну да, — Барин ел зеленый горошек и что-то оранжевое, наверное, когда-то это было тыквой. — Я видел тебя вчера, когда только приехал. Ты бежала на занятия. Похоже, у тебя хорошие отношения с другими офицерами.

— Стараюсь, — ответила Эсмей. — Очень помогает то, что ты рассказывал мне о различии культур. Хотя я все равно часто ловлю себя на желании извиниться или начать что-то объяснять.

— Всегда к твоим услугам, — сказал Барин. — Еще я хотел спросить…

— Ну вот, — раздался сверху женский голос. — Я-то надеялась поужинать вместе с моим любимым энсином, а он, оказывается, уже занят…

Эсмей чуть не поперхнулась. Барин поднял голову:

— Привет, сера Мигер…

— Брюн. Никто не называет меня сера или мисс Мигер, если только не хочет чего-то вытянуть из меня. Не возражаете, если я присоединюсь к вам? Обещаю, что мои сторожевые псы останутся на почтительном расстоянии.

— Конечно, — ответил Барин. Он поднялся из-за стола, пока Брюн не села, как раз напротив Эсмей.

— Как прошел экзамен? — спросила она у Эсмей с искренним интересом. — «Административные процедуры», не так ли? Смертельная скука. Заполнение всяких бланков и прочая ерунда, да?

— Кое-что еще, — словно со стороны услышала себя Эсмей. Голос был какой-то чужой и резкий. Она откашлялась.

— Конечно, и бланки тоже. Но нужно еще уметь выбрать, какой бланк заполнять в той или иной ситуации, и знать, куда его потом посылать. Если ты правильно заполнил бланк, но отправил его не туда, или заполнил не тот бланк, работа будет сделана впустую.

— Ужас. Я бы умерла от скуки. Надеюсь, тебе не помешала подготовиться моя утренняя болтовня.

— Нет, — ответила Эсмей. — Я все сдала нормально.

— И как всегда, лучше всех в классе. Не прячьте свои таланты, лейтенант, — вставил Барин.

— Молодчина, — сказала Брюн. — Хотя мне трудно представить тебя за бумажной работой. Но, видимо, без этого тоже не обойтись.

Эсмей не могла долго сердиться, особенно когда человек так искреннее проявлял интерес к ее делам.

— Мне тоже все казалось ужасно скучным, — ответила она. — Но необходимо было сдать этот курс.

— И ты сдала его на отлично. Ничего другого я от тебя не ожидала. Может, пойдем в городок, все вместе, и отпразднуем это событие?

— Я не могу, — ответила Эсмей. — Через два дня у меня экзамен по тактике, а сегодня вечером и завтра утром последние два занятия.

— Ну, энсин, а как насчет вас, тоже экзамен?

— Нет, но…

— Тогда пойдем? Раз вы не в одном классе по тактике с лейтенантом Суизой, значит, будете меньше видеться друг с другом. Правда, она не относится к тому типу женщин, которые уводят кавалеров.

— Но и я не кавалер, Брюн. — Барин ответил так быстро, что Эсмей не успела ничего сказать. — Хорошо, я составлю тебе компанию, с нами ведь пойдут твои сторожевые псы, они-то и последят за тем, чтобы я вел себя прилично.

Эсмей смотрела им вслед со странным ощущением. Да, скоро начнется занятие по тактике, но она надеялась, что они с Барином еще поболтают, она как раз собиралась спросить его, что он думает по поводу правил, регулирующих личные взаимоотношения между выше— и нижестоящими офицерами Флота. Он вырос во флотской среде и должен знать такие вещи лучше. Если он считает, что все в порядке, значит, так оно и есть.

По дороге к воротам Барин разглядывал дочь Спикера. Небезопасно. Профессиональные офицеры не заводят романов с отпрысками Династий. Однако по правилам вежливости он обязан сопровождать гостью Флота и ее эскорт.

Сам он с большим удовольствием остался бы с Эсмей. Им много о чем надо было поговорить, и вообще вид у нее был усталый, ему хотелось помочь ей развеяться. Она так долго и так усердно работала. Теперь она занимается своим делом, но… У него даже пальцы свело, когда он вспомнил ее мягкие волосы, шею… Как ей нравилось, когда он гладил ее по голове.

— Значит, вы познакомились с лейтенантом Суизой на «Коскиуско»? — спросила Брюн.

— Да, — ответил Барин. Голос девушки прервал его мечты.

— Она всегда такая… чопорная?

— Чопорная? Она много работает, она профессионал…

— И скучная, — продолжала Брюн, но уголки рта у нее невольно приподнялись в улыбке.

— Вряд ли вы так думаете на самом деле, — ответил Барин.

Брюн улыбнулась:

— Нет, конечно. Но мне так хотелось с ней познакомиться, поболтать, а она все время такая сдержанная, такая официальная. И, кроме того, все время занимается. Она и так лучше всех учится по всем предметам, что еще ей нужно?

— То же, что и всем нам, — ответил Барин. — Быть лучше всех. Он почувствовал какое-то внутреннее напряжение, хотя не мог еще понять его причину.

— Здесь все так по-другому, — продолжала Брюн. — Я много общалась с офицерами Королевской Космической службы, они совсем не похожи на вас.

Потому что они на самом деле не военные, но не будет же он говорить это вслух, когда их сопровождают шестеро молодцов из отборного отряда Королевской безопасности.

— Я не совсем понимаю, зачем все это нужно, — опять начала Брюн. — С профессиональной компетентностью понятно, но зачем все эти правила и ограничения.

Барин чуть не фыркнул в ответ.

— О каких правилах вы говорите?

— Ну, все эти формальности в классе. Обязательно нужно вставать, когда входит инструктор, все время отдавать кому-то честь и все время помнить, какое у тебя звание и что ты должен в этом звании делать, а что нет.

— На то есть много причин, — туманно ответил Барин. Ему совсем не хотелось разъяснять этой девушке из влиятельного семейства все тонкости военных взаимоотношений. — Но раз тебе это не нравится, зачем ты сюда приехала?

— По совету адмирала Серрано. Кстати, мой отец возражал, а она сказала, что мне пойдет на пользу возможность развить способности в контролируемой обстановке.

— Звучит, как цитата, — заметил Барин.

— Ты ведь знаешь адмирала, ты и сам Серрано. Значит, ты знаешь и Херис, так?

— Адмирал Серрано моя бабушка, капитан Серрано одна из моих кузин, — лаконично ответил Барин.

— Тогда мы будем друзьями, — заявила Брюн и взяла его за руку, а он от этого почувствовал себя совершенно не в своей тарелке. — Теперь пошли повеселимся.

Барин с тоской подумал об Эсмей, она сейчас потеет над учебниками.

Глава 3

Брюн завела привычку почти каждый день заходить в комнату к Эсмей «поболтать», как она говорила. Эсмей изо всех сил старалась соблюдать правила вежливости, хотя ей жалко было тратить время на эту болтовню. К тому же ей совсем не нравилось, что Брюн, не стесняясь, обсуждала все ее проблемы.

— У тебя такие волосы, — сказала она во время одного из очередных визитов. — Ты никогда не думала укоренить новые?

Волосы всегда доставляли Эсмей немало хлопот с самого детства. Вот и сейчас она инстинктивно пригладила их и ответила:

— Нет.

— По-моему, это поможет, — сказала Брюн, склонив голову набок. — У тебя красивая голова…

— А еще у меня много работы, — ответила Эсмей. — Извини.

Неизвестно, что было хуже, ее грубый тон или то, как спокойно Брюн его восприняла. Она вышла из комнаты без тени обиды.

Однажды вечером Брюн зашла к ней вместе с Барином. Барин, правда, извинился и тут же ушел, но напоследок бросил такой тоскливый взгляд на Эсмей, что та просто растерялась.

— Он симпатичный, — заметила Брюн, усаживаясь на кровати Эсмей, словно у себя дома.

— Более чем, — ответила Эсмей, стараясь не обращать внимания на собственнический тон Брюн. Интересно, что они делали вдвоем?

— Симпатичный, вежливый, умный, — продолжала Брюн. — Жаль только, что всего-навсего энсин. Если бы он был одного с тобой звания, то идеально подходил бы тебе. Ты бы влюбилась…

— Не хочу я ни в кого влюбляться в этом смысле… — ответила Эсмей. Она чувствовала, как горят уши. — Мы с ним коллеги.

Брюн подняла одну бровь.

— Альтиплано одна из тех планет, где не принято говорить о сексе?

Уши Эсмей готовы были расплавиться, лицо тоже горело. Сквозь плотно сжатые губы она процедила:

— Кое-кто говорит. Но вежливые люди обычно избегают этой темы.

— Извини, — ответила Брюн, хотя по тону не было слышно, что она чувствует за собой вину. — Но тогда ведь очень трудно в разговоре показать, кто тебе нравится.

— Не знаю, не пробовала, — сказала Эсмей. — Я уехала с родной планеты еще юной девушкой. — Больше она ничего не могла сказать.

— М-м-м… Значит, когда ты встречаешь симпатичных молодых мужчин или женщин, ты можешь полагаться только на свой инстинкт. — Брюн вытянула руку и принялась пристально разглядывать свои ногти. — А мужчины, говорят, вообще не умеют выказывать свои чувства.

— Ты… это же грубо.

— Правда? — Голос Брюн ничего не выражал. — Извини, если тебе так показалось. Я вовсе не хотела тебя оскорбить. Понимаешь, мы живем по другим правилам.

— Интересно, по каким? — бросила Эсмей. В любом случае, не по правилам Флота или Альтиплано.

— Ну, например, самые откровенные вещи не обсуждаются с малознакомыми людьми… или во время еды.

Интересно, что Брюн называет «откровенными вещами»?

—И еще, — продолжала девушка, — грубо обсуждать генетические предрасположенности человека, выраженные… не знаю даже, как лучше тебе сказать, определенными органами. Приспособлениями?

— Генетические предрасположенности! — Она совсем не ожидала такого. Любопытство перевесило.

— То есть является ли этот человек зарегистрированным эмбрионом или нет, какой у него код?

— А что, это видно невооруженным глазом?

— Конечно, — ответила Брюн тоном учителя, объясняющего что-то нерадивому ученику. Существует регистрационный знак и номер кода. Как же еще можно узнать? Ах да, у вас же такого не делают.

— Ну, на мне-то точно нет никаких знаков или номеров, — сказала Эсмей. Она внутренне содрогнулась при одной мысли о такой возможности, но любопытство опять пересилило:

— А где?..

— В нижней части живота, слева, — быстро ответила Брюн. — Хочешь посмотреть?

— Нет! — резко ответила Эсмей.

— Я не хотела тебя обидеть, — снова сказала Брюн. — И ничего такого не имела в виду. Но ты ведь старше меня, ты уже должна все знать…

— Тебя это совсем не касается, — ответила Эсмей. — И я не собираюсь менять свои убеждения.

Брюн открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла его и пожала плечами. Эсмей все равно чувствовала ужасное раздражение. Брюн порылась в кармане и вытащила моток проволоки с вплетенными в него пластмассовыми бусинами.

— Вот, знаешь, что это такое?

— Понятия не имею, — ответила Эсмей, радуясь, что девушка переменила тему разговора.

— Если верить Тай, это амулет, приносящий удачу.

— М-м-м… — Эсмей внимательнее посмотрела на небольшой предмет в руках девушки и улыбнулась.

— Что такое? — спросила Брюн.

— Ну, этот предмет становится амулетом только в определенных условиях. Нам давали такие, когда мы начали последний курс сканирующих технологий. Считалось, что их нужно подвешивать. Тай говорила тебе об этом?

— Да, над столом на лампе.

— Вот-вот. На самом деле за проволокой и красивыми бусинками скрывается небольшой сканирующий прибор. Примерно к шестой неделе, если человек много работал, он наконец понимал, что этот прибор отслеживает и передает все, что он делает и говорит, и тогда человек поднимал на предмет удивленный взор — имей в виду, так делали абсолютно все, — и вот эта самая картинка появлялась в классном журнале. Чем раньше, тем лучше для тебя… Инструктора подсчитывали среднее время, за которое курсантам удавалось обнаружить подвох, и если ты делал это раньше, то и оценку получал выше, в зависимости от того, насколько раньше.

— То есть этот предмет следит за мной?

— Ну ты же знала, что ты под наблюдением.

— Какая гадость! — Брюн бросилась на кровать, как выведенный из себя ребенок. Эсмей осталась абсолютно спокойной.

— Что же в этом особенного? Ты ведь сама согласилась…

— Я согласилась на телохранителей, но я ничего не слышала о том, что они будут подсовывать мне всякие видеокамеры. Черт их побери!

Эсмей чувствовала, что она намного старше этой избалованной девушки.

— Они просто делают свою работу, а ты доставляешь им массу хлопот.

— Почему бы и нет?

— Стань же наконец взрослой! — Она совсем не собиралась этого говорить, но давно об этом думала и не смогла сдержаться. К ее удивлению, Брюн побелела как полотно.

— Извини, что побеспокоила тебя. — Она быстро встала и вышла. Эсмей даже не успела ничего сказать. Она долго смотрела на дверь. Стоит ли ей извиниться перед девушкой? Согласно этике Альтиплано, извиняться следовало за каждую мелочь. Правда, Барин говорил ей не делать этого. Как бы она хотела поговорить сейчас с ним, но надо закончить расчеты проекта по планированию. Она заставила себя сосредоточиться на работе и тешила себя надеждой, что, может, теперь Брюн больше не захочет заниматься с ней в одном классе.


Надежда эта рассеялась, когда были напечатаны списки групп. Брюн удалось (правдой или неправдой, останется известным лишь дочери Спикера Большого Совета) оказаться в одной группе с Эсмей для занятий по курсу «Организация побега и уход от преследования». Эсмей пробовала оставаться хладнокровной. Возможно, все получилось само собой. Или девушка просто попросилась в эту группу, и ее просьбу удовлетворили. Вела себя Брюн так, как если бы вообще ничего не произошло. У нее был обычный для нее равнодушный вид.

— Сегодня вам дается задание оценить все возможные ситуации перемещения человека, которому грозит повышенная опасность, из этого помещения, — Улис ткнул указкой на схему, — в шаттл-порт, вот сюда.

Схема высветилась на экране.

— В коробке на парте есть все, что вам может понадобиться. Через сорок пять минут вы будете давать указания начальнику группы безопасности. Начали.

По установленным в классе правилам, в первую очередь следовало вскрыть конверт, который находился в коробке, и узнать имя человека, который назначался командиром. Эсмей вздохнула с облегчением: не Брюн и не она сама. Лейтенант Марден, который наконец-то прочитал вводный курс и немного разбирался в предмете — судя по тому, как он начал раздавать вещи, находившиеся в коробке, ей, Брюн и Верикуру. Все четверо старались изо всех сил и в результате получили приличную оценку, хотя и не самую высокую. Их подвела Брюн, которая не смогла заметить грозившую им опасность. А Улис в таких случаях пощады не давал.

— Нужно учиться работать вместе. Вы должны уметь объединять ваши знания и умения, а не обособляться от других. Сера Мигер упустила возможность нападения с воздуха при перемещении по автостраде, а вы не заметили этого, хотя должны были.

Эсмей почувствовала угрызения совести. Она удивилась, что Брюн ничего не сказала о возможности атаки е воздуха, но сама промолчала, потому что была занята своими проблемами. Больше всех досталось от Улиса лейтенанту Мардену, их командиру. К тому моменту, когда Улис закончил выговор, Эсмей думала, что Марден лежит бездыханный на полу… После окончания занятия он быстро куда-то исчез и снова появился только к обеду. Эсмей со своим подносом подошла к его столику.

— Мне надо было сказать насчет воздуха, — начала она. — Я думала об этом, но среди того, что ты мне выдал, не было никакого оружия для отражения воздушной атаки…

— Оно было у меня, — ответил Марден. — Если бы кто-то из вас хотя бы намекнул, я бы тотчас его применил, а так я считал, что мне нельзя самому напоминать вам об этом, но, как ты слышала, от нас хотели немного другого. — Он уставился в тарелку. — Извини, из-за меня у тебя снизится средний балл.

— Не волнуйся из-за этого, — ответила Эсмей. — Думаю, мы все немного переволновались, как бы не выйти за рамки дозволенного. Интересно, остальные группы тоже столкнулись с аналогичной проблемой или нет?

— Насколько я слышал, никто не получил удовлетворительной оценки, а тем более самой высокой. Я чувствую себя таким идиотом.

— Не думаю… — начала было Эсмей, но тут к ним подсел Верикур.

— Как вы считаете, на местности мы будем заниматься в таком же составе? Надеюсь, что нет. Не так-то просто будет протащить через все опасности эту дочку Спикера. Особенно достанется тебе, — сказал он, повернувшись к Эсмей.

Эсмей захотелось защитить Брюн.

— Не знаю… Конечно, у нее нет никакой военной подготовки, но она умна, и у нее есть желание учиться.

— И никакой сдержанности, везде лезет напролом. Так говорят. — Верикур потянулся к соуснице и, не жалея, вылил половину на содержимое своей тарелки. Эсмей чуть не чихнула от острого запаха специй.

— Извини, забыл, как на этот запах реагируют люди с чувствительными носами. Я почти его не чувствую.

— Она дочь Спикера, — произнес Марден очень тихим голосом.

— Ну да. Она и сама личность достаточно известная, так что вполне естественно, что все о ней говорят. Вечно про нее болтают по новостям. И здесь тоже специальные репортеры следят за тем, как продвигается ее учеба.

— Она-то сама не виновата в этом, — ответила им Эсмей. — Эти репортеры всегда преследуют известных людей, к тому же она такая красавица…

— Да, что надо, — сказал Верикур. — Но, по-моему, она любит всеобщее внимание.

— Однако ей удалось добраться с Роттердама в Рокхаус Мейджер… — вставил Марден. — Тогда, когда никто и представить себе не мог, что такая девушка будет путешествовать на корабле, перевозившем сельскохозяйственную продукцию. Теперь об этом все знают, и она уже никогда не сможет повторить этот трюк.

Он повернулся к Эсмей:

— А ты следишь за новостями?

— Нет, — ответила она. Ей никогда не нравились сплетни, а в выпусках новостей уделяли огромное внимание последним модам и похождениям известных личностей.

— Жаль, а то бы ты имела возможность увидеть Брюн Мигер в любом наряде, от официального платья до обтягивающего тело трико, верхом на лошади или на экзотическом пляже. Многие из офицеров хранят открытки с ее изображением в своих шкафчиках, словно она кинозвезда.

Замечательно. Вот еще один человек, который считает Брюн выдающейся красавицей. Эсмей знала все ее недостатки, хотя их у девушки было не так уж и много.

— Но все, что я читал о ней, не говорит о наличии здравомыслия, разве что смелое и рискованное освобождение благородной леди Сесилии. А теперь вот ее повесили нам на шею.

— Если мы останемся в том же составе, — заметил Марден. — Возможно, и нет.

— Возможно, и нет, но бьюсь об заклад, Эсмей останется с ней в одной группе. Они обязательно должны поставить рядом с ней еще одну женщину, а кого еще, если не Эсмей? Тарас? Это смешно. Тарас не сможет найти с Брюн Мигер общего языка. Нет, нужно ставить лучшую из лучших, а это у нас ты, дорогуша. — Верикур с улыбкой поклонился ей. Эсмей смутилась. Что ей делать? А тут еще и Брюн подошла к их столику.

— И не пытайся флиртовать с Суизой, — бросила она Верикуру, очевидно заметив, как тот только что раскланивался. — А вот со мной можешь.

Верикур раскинул руки в стороны, закатил глаза и притворился, что падает в обморок. Все, кроме Эсмей, рассмеялись. Было действительно смешно, но она слишком была занята своими мыслями.

— Можно с тобой поговорить? — Брюн смотрела на нее очень серьезно. Под пристальными взглядами остальных Эсмей согласилась.

— Я знаю, что допустила ошибку, но… как я могла организовать защиту от нападения с воздуха, если у нас не было подходящего оружия? И почему мне надо было беспокоиться об этом, если нам ничего не сообщили о возможности такой угрозы?

Эсмей легко могла ответить на эти вопросы, она логично объяснила, в чем были их ошибки. Брюн кивала головой и внимательно ее слушала, и сердце Эсмей снова начало оттаивать.

— Значит, даже если нет и малейшего намека на возможность какой-либо угрозы, ее нельзя исключать?

— Считай просто, что ты не в состоянии оценить все должным образом, — вставил Марден. — Один человек и правда не может за всем уследить.

— Но если все время быть предельно осторожным, — высказала свое мнение Брюн, — ничего не сможешь сделать. Необходимо действовать, даже если ты еще не все знаешь…

— Да, но при этом отдавать себе отчет, что ты знаешь далеко не все и к каким это может привести последствиям, — ответила Эсмей.

— А в беду попадаешь как раз не из-за того, что чего-то не знаешь, а из-за того, что думаешь, будто знаешь все, — добавил Верикур. — Это все наши предположения: раз мы не говорим о возможности воздушной атаки, значит, такой атаки быть не может, а если все молчат о пиратстве, значит, нет и пиратов.

— Понятно, — ответила Брюн. — В следующий раз постараюсь усерднее думать, но у меня лучше получается быстро реагировать практически, чем теоретически предвидеть все возможности.

Эсмей поднялась, собираясь уйти, и Брюн пошла с ней, хотя остальные отправились поиграть в мяч. Эсмей глубоко вздохнула. Она уже чувствовала, что устала, а ей еще как минимум часа четыре заниматься. Если Брюн будет настаивать на разговоре, Эсмей опять придется сидеть за учебниками ночью, а так хочется выспаться.

— Я знаю, что у тебя мало времени, — сказала Брюн, когда они подошли к комнате Эсмей. — Но я не задержу тебя надолго, просто не знаю, с кем еще могу поделиться.

Эсмей внутренне откликнулась на просьбу девушки.

— Заходи, — сказала она. — Что случилось?

— Что-то не в порядке со старшим мастером Векки, — выпалила Брюн.

— Не в порядке? Что ты имеешь в виду? — Эсмей все еще не отошла от их предыдущего разговора и думала, что и на сей раз девушка будет говорить о манерах, принятых во Флоте.

— Сегодня он читал нам лекцию и прямо посреди лекции начал говорить все не так. Он рассказывал нам, как зацеплять крепежными ремнями брошенное судно в условиях невесомости, и говорил все в обратном порядке.

— Но ты-то откуда знаешь? Брюн покраснела:

— Я читала книгу. Его книгу — «Основы безопасности при спасении кораблей в космосе».

— Наверное, он просто запутался, — сказала Эсмей. — Такое случается со всеми.

— Но он сам ничего не заметил. То есть он так и продолжал дальше все объяснять в обратном порядке. А когда кто-то из джигов спросил его, уверен ли он, что правильно говорит, он просто взорвался. Потом страшно покраснел, вышел из класса, а когда вернулся, заявил, что у него сильно болит голова.

— Возможно…

— И это уже не первый раз, — продолжала Брюн. — Неделю назад он просто-напросто вставил крюк Бриггса не тем концом, вверх ногами.

— Он что, проверял вас?

— Нет, он сам должен был держаться за этот трос. И только один из младших инструкторов, Ким, фамилии не помню, она такая крепкая, маленькая, чуть ли не в два раза ниже меня, но запросто может уложить любого одной рукой, так вот, она заметила, что Векки допустил ошибку, и переставила крюк.

— Так. — Эсмей никак не могла понять, зачем ей все это рассказывают, но, наверное, теперь все, что беспокоит Брюн, касается и ее.

— Я видела, что она очень удивилась. Она потом пристально за ним наблюдала и все проверяла. Словно он обыкновенный слушатель.

— Сколько лет Векки?

— Ты думаешь, он состарился и выжил из ума? Я знаю, что он проходил процедуру омоложения. Он был одним из первых в личном составе Флота.

— Когда?

Брюн в негодовании выпалила:

— У меня нет его медицинской карты! Откуда мне знать, когда именно?

— Просто я подумала… может, эффект процедуры постепенно сходит на нет.

— Да нет же, так не бывает, — ответила Брюн. Эсмей подняла вопросительно брови и ждала ответа.

— Мой отец ведь тоже прошел омоложение, — продолжала Брюн, — и мама. И все их друзья. Так что я прекрасно представляю, как бывает на самом деле.

— А именно?

— Обычно процесс омоложения повторяют из-за физических причин. Я знаю людей, которые повторяли эту процедуру, но у них никогда не было умственных проблем. Личностные характеристики не меняются, никакой заторможенности я никогда ни у кого не замечала.

— Но разве не поговаривали, что первые процедуры омоложения часто приводили к умственной деградации?

— Только при повторении процесса, — Брюн состроила гримасу. — Троюродная сестра матери или что-то в этом роде попалась на эту удочку, и эффект оказался ужасным. Мама старалась не пускать меня к ней, но, знаешь, маленькие дети обожают всякие страсти… Я решила, что раз меня не пускают в те комнаты, значит, там должно быть что-то интересное, и пробралась туда тайком.

— И что, похож Векки на сестру твоей матери?

— Не… не совсем. С ним все не так плохо. Не хочешь же ты сказать, что врачи допустили ошибку и ввели ему не те препараты?

— Не знаю. Мы же многого не знаем о процедуре омоложения. И что вводили Векки, тоже не знаем.

— Я думала, что ты как офицер Флота сможешь что-нибудь придумать.

Эсмей в ответ фыркнула:

— Не буду же я копаться в его личном деле и медицинских карточках. У меня нет никаких оснований, чтобы делать это официально, а потихоньку я не могу.

— Никак?

— Нет. — Больше она не собирается обсуждать этот вопрос. — Я не хочу портить себе карьеру, чтобы только удовлетворить твое любопытство. Если с Векки что-то не в порядке, это заметят его начальники. Если я увижу что-либо сама, то доложу по инстанции. Но я не могу и не буду потихоньку рыться в его документах. Можешь сама доложить командиру. Кто здесь главный инструктор?

— Коммандер Приалло, но она уехала куда-то в отпуск.

— Ну, можешь найти ее заместителя.

— Я думала, ты заинтересуешься, — ответила Брюн.

— Я не могу сказать, что мне все равно… Но у меня нет никакого права вмешиваться в это дело. Тебе следует обратиться к его командиру. Или к коменданту.

На слова Брюн Эсмей полагаться не могла.

— Наверное, я так и сделаю, — ответила Брюн, вздохнула и вышла из комнаты. Эсмей тут же забыла все, о чем говорила ей Брюн, и приступила к своим занятиям.


На следующее утро Эсмей проглядела списки групп для занятий на местности и поняла, что Верикур был прав. Брюн была в ее группе, и их группа была самой маленькой, потому что с ними должны были идти и телохранители девушки. Что вообще у них получится? Позволят ли эти охранники Брюн делать что-либо самой? Или будут делать все за нее? И как это скажется на их оценках?

Брюн, наоборот, была в самом веселом расположении духа. Она много чему научилась за это время, она так легко запоминала факты, что Эсмей даже заподозрила, что ее умственные способности стимулировали в детстве. Но ей никак не удавалось научиться правильно себя вести. Как бы ее ни ругали, ни упрекали, она совершенно не обращала на это внимания и оставалась, как и прежде, уверенной в себе. Никакие советы и предложения девушка не воспринимала.

— Она дилетантка, — как-то во время еды заметил Верикур. — Но что же еще можно ожидать от девушки, выросшей в такой обстановке? Она ничего не воспринимает всерьез, и уж, конечно же, не флотские правила приличия.

Антон Ливадхи, двоюродный брат того Ливадхи, с которым Эсмей служила на «Деспайте», покачал головой.

— Нет, она может быть очень серьезной, но она прекрасно знает, что не вписывается в нашу среду. Вот она и оставляет всю серьезность нам, а сама просто-напросто развлекается.

Он был в другой команде, и, по предварительным оценкам, они занимали верхнее вместо в таблице. Группа Эсмей была в середине таблицы, у Брюн оценки колебались от отличных до самых плохих, а телохранители в счет не шли, у них своя работа. Некоторые упражнения ее группа делала чуть ли не в два раза медленнее тех, что шли на первом месте.

Эсмей с ужасом думала о том, что их ждет. Четверо суток интенсивной и опасной работы на пересеченной местности к западу от базы. Она понимала, что телохранители Брюн уберегут ее в случае опасности, но, значит, ей самой и джигу Медарсу придется делать двойную работу, за всю команду. За два дня до начала практических занятий на местности она ушла с лекции по ремонту и обслуживанию корабельных систем. На переговорном устройстве горела сигнальная лампочка: ее ждало чье-то сообщение. Капитан-лейтенант Улис просил ее о встрече, и как можно скорее. У нее оставался час до следующей лекции, и она решила повидаться с Улисом прямо сейчас.

Дверь в кабинет Улиса была приоткрыта, и оттуда на весь коридор слышались сердитые голоса.

— Вы должны понимать, что это невозможно! — Улис был раздражен.

— Почему? — возмутилась Брюн.

Эсмей остановилась. Ох уж эти приоткрытые двери!

— Потому что вас уже пытались убить. Занятия на местности сами по себе представляют опасность, и я ничего не могу гарантировать. Достаточно всего одного человека, всего лишь одного, но должным образом подготовленного и натренированного, чтобы убрать вас.

— То есть вы хотите сказать, что на военной базе Флота, где полным-полно офицеров и младшего командного состава, вы не можете допустить меня даже к элементарным занятиям на местности? — В голосе Брюн прозвучали и упрек, и горечь, словно она хотела пристыдить Улиса, чтобы он переменил свое решение. Но это ей не помогло.

— Я хочу сказать, что мы против. И ваш отец тоже. Я уже направил ему послание с нашим решением и причинами, побудившим нас такое решение принять. Он согласился со мной.

— Это… это же так глупо! — Брюн уже перешла на крик. — Если я стала мишенью для террористов, значит, именно по вашему предмету мне и нужно усиленно заниматься. Что же мне делать, если меня выкрадут и мне надо будет думать о побеге?

— Эту часть курса вы пройдете со всеми остальными, по крайней мере побег в городских условиях…

— Прекрасно. А если мне удастся сбежать из какой-нибудь тюрьмы в сельской местности, а до ближайшего города сотня километров, тогда что?

— Ваш отец говорит, что вы хорошо освоили курс по основам выживания и ориентирования на местности, занимались и на Сиралисе, и на Касл-Роке. Ваш отец, а также наши инструктора, которые просмотрели отчеты о ваших предыдущих занятиях, считают, что в этой области ваши навыки равноценны навыкам большинства выпускников Академии. Значит, вы будете заниматься по моему курсу выборочно.

Некоторое время оба молчали. Эсмей подумала, может, теперь ей и не надо идти к Улису, но в этот момент из кабинета вылетела разъяренная Брюн. Она сбавила темп, как только заметила Эсмей.

— Ты даже представить себе не можешь! — начала она.

— Извини, — проговорила Эсмей. Ей вовсе не хотелось выслушивать все по второму разу. — Я немного слышала ваш разговор, а сейчас меня ждут.

Брюн раскрыла глаза от удивления, но отступила в сторону, пропуская Эсмей. Эсмей прошла в кабинет Улиса. Тот, казалось, был готов одним взглядом расплавить обшивку любого корабля.

— Сэр, лейтенант Суиза прибыла по…

— Закройте дверь, — проговорил он.

— Да, сэр. — Эсмей плотно закрыла дверь и заметила, что Брюн не торопится уходить.

Улис глубоко вздохнул разок-другой, а потом посмотрел на Эсмей.

— Я хотел побеседовать с вами насчет вашей команды, — сказал он. — Вы, наверное, кое-что слышали только что… — и он кивнул в сторону двери, — а следовательно, знаете, что мы обеспокоены некоторыми вопросами безопасности. Еще до вчерашнего вечера у нас были приказы включать Мигер в сетку всех занятий, в том числе и проводимых на местности. Теперь, однако, мы получили разрешение исключить ее и ее телохранителей из наиболее опасных, на наш взгляд, операций. Значит, нам следует пересмотреть список команд. Вы будете приписаны к другой группе в качестве командира. — Он улыбнулся Эсмей. — Я наслышан о том, как вы хорошо умеете командовать незнакомыми людьми, лейтенант. Значит, вряд ли она окажется в команде с теми же офицерами, с которыми работала в течение целой недели, а команда, в которую ее направят, скорее всего будет недовольна сменой командира. Но зато не нужно будет волноваться о Брюн.

— Спасибо, сэр, — сказала она.

— Благодарить будете потом, — ответил Улис. — Если сможете. И помните, ваши оценки зависят не только от того, насколько хорошо вам самой удастся уйти от преследования, но и от общекомандных результатов.

Днем во время занятий она встретилась со своей новой командой. У них был скучающий, усталый вид. Она узнала их, это была команда Антона Ливадхи. Антон достаточно громко заявил, что еще неизвестно, действительно ли Суиза такая уж героиня. «Любимица Серрано» было сказано так, чтобы она слышала. Эсмей не обратила на эти слова никакого внимания, но остальные, кажется, тоже были настроены против нее. Две женщины, четверо мужчин, она еще раз мысленно повторила их имена. Все, кроме одного, были ее одноклассниками в Академии, но после окончания учебы она никого из них не видела, да и раньше никогда не была с ними близка.

Задания в этот день казались слишком уж легкими. Им предлагался целый ассортимент различных материалов, а они должны были придумать, как с их помощью преодолеть ряд «естественных» преград. В каждом случае от команды требовались коллективная работа и доля изобретательности. Оказалось, что все шесты были короткими, веревки не очень прочными, и так со всеми остальными предметами — что-нибудь да не так. Эсмей старалась подбадривать всех остальных и действовать быстро и решительно, именно так должен вести себя командир, но члены ее новой команды оставались равнодушными. Лейтенант Тарас обижалась, если ее предложения не принимали с первого слова, лейтенант Парадх и джиг Бирлин все время придумывали какие-то каверзы, и вся работа шла насмарку. Эсмей заметила, что инструктор хмурится. Эта команда на всех предыдущих занятиях занимала первое или второе место, вряд ли теперь они смогут добиться таких же результатов.

Она могла бы попросить дополнительное время, хотя обычно такое делалось редко, ведь тогда конечный результат снижался на двадцать процентов. Эсмей подняла вверх руку. Тарас издала звук, похожий на стон. Эсмей набросилась на нее:

— Мы закончим это задание, лейтенант, даже если нам придется возиться с ним всю ночь…

— Мы в любом случае не выйдем победителями, — ответил Бирлин. — Можем сразу согласиться на восемьдесят процентов…

— А когда тебе понадобятся именно эти недостающие двадцать процентов опыта, откуда ты, интересно знать, их возьмешь? — спросила его Эсмей. — Мы будем заканчивать задание прямо сейчас.

Она думала, что они снова заупрямятся, но, несмотря на хмурые взгляды, которые они на нее бросали, последнее препятствие было взято с большей энергией и энтузиазмом, чем все предыдущие. Спустя пять минут они уже закончили все задание. Эсмей была готова к тому, что ее вываляют в грязи, но ее перенесли через канаву с такой же осторожностью, как и остальных.

— Молодцы, — похвалил их инструктор. — До этого вы не могли рассчитывать даже на восемьдесят процентов, вы еле шевелились, но теперь все в порядке.

Когда они добрались до столовой, Эсмей уже знала, что они могут сработаться. Никаких гарантий, но шанс все-таки был. Если бы только им еще несколько дней потренироваться вместе.

На следующий день была подготовка к работе на местности, и все прошло гораздо лучше. Казалось, команда снова работает с полной отдачей, и в результате они заняли третье место. Эсмей пошла к себе в комнату, чтобы собрать все необходимое для занятий на местности. Она надеялась поспать несколько часов перед выходом.

Эсмей разложила все вещи на кровати, как вдруг раздался звонок в дверь. Она чуть не выругалась, но пошла открывать. Может, это Барин, они не оставались наедине уже несколько дней, он все время был с Брюн. Но на пороге стояла сама Брюн, причем очень злая.

— Небось гордишься собой! — с ходу выпалила она.

— Прошу прощения?

— Ты же никогда не хотела, чтобы я была в твоей команде, я тебе сразу не понравилась.

— Я…

— А теперь ты все подстроила, чтобы меня не допустили к занятиям на местности, и спокойно займешь первое место…

— Ничего я не подстраивала. — Эсмей чувствовала, что начинает сердиться. — Так решило начальство.

— Не притворяйся дурочкой, — ответила Брюн, усаживаясь на кровать. Она в секунду смяла и перепутала аккуратно разложенные вещи. — Ты ведь героиня, лейтенант Суиза, все хотят, чтобы ты блистала, вот все это и подстроили. Независимо от того, что разрушают планы других людей…

— То есть твои? — спросила Эсмей.

— Мои. Антона. Барина.

— Барина?

— Ты ведь знаешь, ты ему очень нравишься. — Брюн мяла в руках плитки концентрата, и они в конце концов раскрошились. Два куска упали на пол. Эсмей сжала зубы, но подняла их без каких-либо комментариев. Она всячески старалась избежать выяснения отношений. А Брюн продолжала:

— Я хотела узнать, почему ты такая замкнутая, и спросила его. Бедный мальчик, он по уши влюблен в тебя.

Она с ума сошла… Интересно, что будет, если она выдернет с корнями эти золотые кудряшки?

— Конечно, такая профессионалка, как ты, умеющая владеть своими чувствами, никогда не опустится до простого энсина, — продолжала Брюн таким тоном, что даже стенам наверняка стало не по себе. — Он, как и все мы, просто недостоин твоего внимания. — Теперь она теребила в руках флягу для воды.

— Это несправедливо, — ответила Эсмей. — Я так же, как и ты, ничего не знала о том, что тебя не допустят к занятиям на местности.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты на моей стороне?

— Нет, но это вовсе не одно и то же. Решение принимала не я.

— А если бы ты… — И Брюн с вызовом посмотрела на нее.

— Принимала не я. А если бы да кабы…

— Верно. Ты могла бы быть моей подругой, ты могла бы быть возлюбленной Барина. А вместо этого…

— Что ты хочешь сказать? — Не будет она повторять эти грязные фразы, не будет всуе упоминать имя Барина, особенно перед этой женщиной.

— Не думаешь же ты, что он вечно будет крутиться вокруг тебя, боготворить твои следы и прочее? На случай, если ты вдруг решишь спуститься со своего пьедестала и заметить его. Со временем он забудет свою героиню.

Именно этого Эсмей и боялась больше всего на свете. Что Барин ослеплен ее героическим ореолом. Но надолго ли?

— А ты, конечно, решила помочь ему…

— Я сделала, что было в моих силах, — ответила Брюн и тряхнула головой. Жест не оставлял никаких сомнений в ее истинных намерениях. Эсмей снова на секунду представила, как эти золотые кудри валяются по всему полу, словно овечья шерсть после стрижки. — Он умен, у него прекрасное чувство юмора, он умеет веселиться, не говоря уже о том, что он просто красив, или ты и этого не заметила?

Ну, это уже слишком. Эсмей пришла в ярость. Эта… эта… преследует Барина. Эта… хочет занять ее место, увести Барина от нее, разрушить их отношения. Девушка так открыто похвалялась своими любовными победами, отказывалась подчиняться каким-либо правилам приличия, во всеуслышание заявляла, что не боится быть изнасилованной, потому что не имеет «ничего против дополнительных физических упражнений, а против воли никогда не забеременеет». Она была похожа на Касию Ферради, но поведение Ферради хотя бы частично можно было объяснить колониальным происхождением.

Не до конца отдавая себе отчет в том, что делает, Эсмей подняла Брюн с кровати и прижала к стене так легко, словно та была маленькой девочкой.

— Ты…

Она не могла произнести всего того, что вертелось в голове, но ей хотелось сказать что-нибудь обидное.

— Ты игрушка для мужчин. Ты прилетела сюда со своими генномодифицированными мозгами и внешностью, выставляешь все это напоказ и все время играешь с нами, играешь с людьми, которые рискуют своими жизнями, чтобы ты и твоя замечательная семейка могли жить спокойно и припеваючи.

Брюн открыла рот, но Эсмей перебила ее. Все, что копилось так долго, наконец вырвалось наружу.

— Ты хотела дружить, говоришь, но все время только мешала мне, висела у меня на шее, отнимала время и похотливо бросалась на первого понравившегося тебе мужчину. Тебе даже не приходило в голову, что мы здесь работаем, что от того, как и чему мы здесь научимся, зависят не только наши собственные жизни, но и жизни многих других людей. Нет. Тебе нужны развлечения, развлечения городка, и кто-то обязательно тебя должен сопровождать… пусть пожертвует занятиями, тебе нет до этого никакого дела. Тебе-то ведь все равно, сдашь ты экзамен или нет. Твоя жизнь от этого не зависит. Тебе все равно, разрушишь ты карьеру Барина или нет…

Ты считаешь, что с твоими богатствами и родственниками ты можешь позволить себе абсолютно все, что хочешь.

У Брюн побелели губы. Но Эсмей не обращала внимания. Она уже не волновалась о завтрашнем дне, не чувствовала усталости, все исчезло в приступе гнева.

— Твои моральные качества не выше, чем у кобылы во время течки. Ничего ты не чувствуешь, у тебя и души-то нет. Но без этого не прожить, и тебе все это когда-нибудь понадобится, мисс Богачка и Знаменитость, и ты пожалеешь, что стала такой, какая ты есть. Ты узнаешь, что я была права. А теперь убирайся отсюда и никогда сюда больше не приходи. Мне надо работать.

С этими словами Эсмей распахнула дверь, она была готова вышвырнуть Брюн из комнаты, но та сама прошла мимо нее к выходу. В коридоре ее ждали телохранители, они старательно отводили взгляды в сторону. Если бы можно было, Эсмей хлопнула бы дверью, но здесь двери закрывались бесшумно. Дрожащими руками она собрала сумку, убрала ее с кровати и пролежала без сна несколько часов до подъема.

Глава 4

Брюн бродила по улочкам городка и никак не могла успокоиться. Эта ханжа, лицемерка, педантка… дурочка с далекой планетки… Из грязи в князи… И все из-за того, что Брюн выросла в богатой семье, из-за того, что может спокойно говорить о сексе!

Где-то в глубине души она понимала, что несправедливо обвиняет Эсмей. Та вовсе не дурочка, наоборот, она многого добилась в этой жизни. Хоть она чуть старше Брюн, но уже закончила Академию, имеет офицерское звание, принимала участие в настоящих сражениях. Ее опыту можно позавидовать. Брюн хотелось, чтобы Эсмей уважала ее.

Нет, она сварливая, чопорная, бесполая особа с полным отсутствием чувства юмора…

Но про Эсмей нельзя сказать, что у нее нет чувства юмора.

А Брюн и не хотела быть справедливой. Она хотела злиться, и у нее были на это все основания. Эсмей никто не давал права так на нее набрасываться и говорить ей насчет ее морального облика. С моральным обликом у нее все в порядке. Она же, например, спасла леди Сесилию. Даже Эсмей не может этого отрицать. И если не считать всяких глупостей, через которые в юности проходят абсолютно все, никто никогда не мог упрекнуть ее в аморальном поведении.

Она перебирала в памяти прошлое и один за другим припоминала случаи, которые, конечно, заслужили бы похвалу со стороны Эсмей… но ее это совсем не касается. В школе Брюн защищала малютку Понсибар, которую все третировали и запугивали. Она рассказала правду о происшествии в кабинете биологии, хотя ее за это целый месяц продержали без игр и развлечений, а Оттала Моррелайн перестала с ней дружить. Она всегда старалась быть вежливой с тетушкой Тремой, даже когда эта пожилая дама внушительных размеров развлекала гостей на Охотничьем балу рассказами о том, как «маленький Пузырь» в детстве любила голышом поплескаться в фонтане. После этого она передралась почти со всеми братьями своих школьных подруг, но не стала мстить тетушке Треме. А когда они с Раффой спасли друг друга на том острове…

Но Брюн не могла вспомнить ничего по-настоящему важного. Ну и что? У Брюн совсем другие ценности, но это совсем не означает, что она аморальна. В этот момент Брюн поняла, что очень хочет пить, и направилась к одному из баров.

Назывался он «Даймонд Симз». Внутри было полным-полно народу, мужчин и женщин. Все одеты в повседневную одежду, которую носят на кораблях Флота. Их позы, жесты — все говорило о том, что они военные. Лишь некоторые посетители были в форме. Брюн не заметила никого из своих однокурсников, хотя она знала только тех, с кем пересекалась во время занятий. Ей и не хотелось встречаться сейчас со знакомыми. Они не преминут поинтересоваться, куда делись ее телохранители. Брюн хотелось, чтобы ее окружали незнакомые лица, хотелось заново доказать, что она та, за кого себя выдает.

Она протиснулась мимо занятых столиков к единственному свободному в дальнем конце бара. Сев за столик, девушка дотронулась до нужной строки меню, где значилось ее любимое стеннерское пиво, и вставила кредитный кубик в расчетный аппарат. Потом огляделась. Справа на стене висели в рамках фотографии космических кораблей и офицеров, а вокруг них красовались ряды металлических обломков. В углу — выцветшее красное знамя, но со своего места она не могла разобрать надпись.

Официантка принесла ей бутылку пива и кружку и, улыбнувшись, бойко спросила:

— С какого ты корабля, детка? Брюн покачала головой:

— Я здесь учусь.

Официантка слегка удивилась, но кивнула и пошла разносить другие заказы. Брюн налила себе пива. За спиной она услышала глухие голоса и тогда только поняла, что там есть еще одна комната, скорее всего жилое помещение. Слева от Брюн тянулась стойка бара, сделанная из такого же темного матового материала, как и обшивка космических кораблей. Может, это и есть обломок корабля. С потолка свисали модели космических судов. Брюн узнала необычную угловатую форму корабля-миноискателя, остальные были привычной овальной формы. А зеркала за стойкой бара обрамлены в… не может быть… но она теперь неплохо разбиралась в артиллерийских орудиях и понимала, что рамы когда-то были частью настоящих боевых пушек. Теперь Брюн пристальнее осмотрела все помещение бара. Наверное, на его отделку пошел потерпевший крушение или списанный корабль.

Волосы на голове встали дыбом: «Такого не может быть, кому в здравом уме такое пришло в голову…» Но вот она увидела табличку над стойкой: «Парадокс». Это название она никогда не забудет. А вот и тарелка, обыкновенная большая тарелка, по широкому краю которой змеился темно-синий узор, как и на всей посуде, которую она когда-то видела на борту корабля адмирала Серрано: в центре — четыре ромба с названием корабля — «Хэрриер». Здесь в ромбах было вписано другое название, тарелка стояла на специальной подставке, и для тех, кто издалека не мог разглядеть надписи в ромбах, рядом светилась другая надпись, более крупная. Около тарелки лежал столовый прибор.

Брюн посмотрела на свою кружку, неужели… Нет, она не с «Парадокса». Надпись на кружке гласила: «РКС. Балрог».

Она пьет из кружки погибшего человека, сидит на стуле, сделанном из обломков… обломков чего? А стол… трудно сказать, из чего именно, но теперь она уверена, что когда-то все это было частью космического корабля, который потерпел крушение. Она внимательно всматривалась в поверхность стола и вот рядом с экраном меню нашла, что искала «РКС. Фордж. Койка личного состава 351». С одной стороны она заметила небольшую кнопку и нажала ее.

Меню исчезло с экрана, и вместо него появилась историческая справка: корабль Регулярной Космической службы «Фордж» был подбит тридцать два года назад в битве с ударной группой Доброты, погибли все члены экипажа корабля. Этот обломок удалось найти двадцать восемь лет назад, его идентифицировали по сохранившемуся клейму, в момент гибели корабля койка 351 числилась за старшиной Лестером Грином.

Ножка стола, говорилось дальше, сделана из куска защитного щита того же корабля; оба стула тоже с борта «Форджа», один из столовой личного состава, второй из отделения высшего технического персонала, обслуживавшего кормовую орудийную батарею по правому борту. Во время последней битвы в эту группу входило пять человек: капрал Дэнси Эл-корн, сержант Тарик Сенит, капрал Лёрс Птин, капрал Барстоу Боханнон, сержант Гарет Мехарри.

У Брюн перехватило дыхание. Ужас какой-то. Вот они, настоящие имена настоящих людей, все они погибли. А тут еще и Мехарри… Она когда-то знала Метлин Мехарри, неужели это ее родственник? Кто-то из родителей? Тетя? Дядя?

Тут она обнаружила, что справка может предоставить отдельную информацию о каждом из перечисленных людей. Нет, ни за что, ей совсем не хотелось, чтобы эти имена стали для нее более реальными. Но вот что касается Мехарри, это она должна узнать. Брюн нажала на кнопку.

Гарету Мехарри в момент гибели было двадцать шесть лет. На экране высветилось его генеалогическое древо, все, кто служил во Флоте, были выделены синим цветом. Синий явно преобладал. Родители оба флотские, теперь их нет в живых, один погиб в сражении. Из четверых братьев и сестер двое служили во Флоте, а две замужем за офицерами Флота. Метлин Мехарри его родная сестра… Трудно представить, что такая прожженная вояка, как Метлин, может быть чьей-то сестрой. Одну племянницу назвали в ее честь. Значит, скоро подрастет еще одна Метлин Мехарри, и, учитывая, что у нее и родители, и тети, и дяди полностью посвятили себя Флоту, она скорее всего тоже поступит во Флот.

И вдруг ее обуяло любопытство. Вот бы хорошо все так же подробно узнать и об Эсмей. Брюн быстро переключила экран на меню, и вот внизу, под списком предлагаемых в баре блюд и напитков, она нашла папку данных об офицерах Флота. Прямо отсюда, сидя за столиком бара, она может узнать все доступные сведения о любом из них.

Эсмей. Интересно, существуют ли во Флоте еще люди с такой же фамилией — Суиза? Она ввела полное имя и принялась ждать. На экране наконец высветилось только одно имя и вся доступная информация. Имя… а она и не знала, что полное имя Эсмей — Эсмей Анналуиза Сюзанна Суиза. Место рождения: планета Альтиплано. Семья… Брюн чуть не закашлялась. Всего несколько предложений, но, оказывается, семейство Суиза одно из трех наиболее влиятельных семейств на Альтиплано. Отец Эсмей один из четырех главнокомандующих военными силами планеты, двое других — ее дядья, а четвертого обычно назначают по выбору генерала Суизы. Ничего себе влияние…

Брюн пыталась убедить себя, что главнокомандующий на далекой планете ничего особенного собой не представляет. Она ведь знала милицию отца на Сириалисе. Командир милиции, хотя и носил звание генерала, никогда не производил на нее должного впечатления, другое дело офицеры Флота. Но у Альтиплано, продолжала читать она дальше, нет представителя в Совете. Планета не связана ни с одной из Правящих Династий. А это значило… она точно не могла сказать, что это значило, но подозревала, что власти у генерала Суизы было гораздо больше, чем у старого генерала Эшворта.

О самой Эсмей информации было не так уж много. Список наград и поздравительных речей командования. Беспримерная отвага и доблесть. Выдающиеся лидерские способности и инициативность. Список кораблей, на которых она служила. Ее теперешнее назначение: курс развития лидерских способностей для младших офицеров командного состава.

Вот так. Брюн откинулась на спинку стула, чувствуя напряжение в спине и плечах. Она переключила дисплей на меню и подумывала, не заказать ли что-нибудь поесть. Но еду принесут на тарелке с какого-нибудь подбитого корабля. Больше она этого не вынесет. У нее и так уже слезы текут.

— Что-то не так? — Из-за спины раздался низкий голос. Она обернулась.

Мужчина был коренаст, с мускулистыми плечами, лысая, как у Обло, голова вся в шрамах. Глаза его были почти на уровне ее глаз, потому что он сидел в инвалидной коляске. Брюн с трудом сдерживалась, чтобы не посмотреть, что у него с ногами.

Карие глаза буравили ее. Она чувствовала себя очень неуютно. Наконец мужчина заговорил:

— Леди, вы не из флотских, и, кажется, вы здорово запутались, так?

На секунду это обращение «леди» выбило ее из колеи. А он уже продолжал:

— Идите-ка сюда, посмотрим, что там с вами такое.

Она встала и пошла в его сторону, словно загипнотизированная голосом. Он развернул свою коляску и поехал между столиками, Брюн шла за ним.

Кто-то из-за столиков выкрикнул:

— Привет, Сэм!

Мужчина в инвалидной коляске слегка повернул голову (Брюн заметила, что он с трудом осиливал даже такой поворот), поднял руку, но ничего не сказал. Они оказались в небольшом помещении, отгороженном невысокой перегородкой, там стояли столик и скамья, с другой стороны столика пустовало место специально для инвалидной коляски.

— Садитесь, — произнес он. Потом бросил через плечо официантке:

— Принеси пару стеннерских и чипсы. Теперь он снова смотрел на Брюн, а она опять чувствовала себя крайне неловко.

— В действительности я не…— начала было Брюн.

— Это я уже знаю, — ответил он веселым тоном. — Но давайте посмотрим, кто же вы есть.

Он поднял вверх короткий корявый, словно очень неумело и наскоро вылепленный из пластилина палец.

— Вы, судя по кредитному кубику и вот этому списку слушателей, дочь Торнбакла. Вы Брюн Мигер, вы носите фамилию своей матери. Кто-то гоняется за вами и пытается вас убить…

Интересно, откуда он знает?

— Ваши инструкторы утверждают, что вы сильны и натренированны, способны, быстро усваиваете материал, а в экстренных ситуациях вам всегда везет. Эмоционально неустойчивы, любите поспорить, высокомерны, упрямы, своенравны, с вами не так-то просто иметь дело. Трудно представить, что вы можете стать офицером, по крайней мере с вами придется много работать.

Брюн знала, что лицо выдает ее, но все-таки сказала:

— А почему бы и нет?

Он даже не обратил внимания на ее вопрос и продолжал:

— Вы не из флотских, среди ваших родственников никто не служил во Флоте уже в течение двухсот сорока лет. Вы относитесь к тому классу общества, в котором от молодой особы ваших лет требуется лишь умение держать себя в свете. А вы приходите в чисто флотский бар…

— В городке все бары флотские, — пробормотала Брюн.

— Это не простой флотский бар, — опять заговорил мужчина. — Даже для ветеранов флота этот бар особый. Сюда придет не каждый офицер, да и не каждого сюда пустят. Я видел, как многие, совсем не обучавшиеся умению себя вести, заходили сюда и прямо с порога понимали, что им тут делать нечего. И вот я думаю, Шарлотта Брунгильда Мигер, почему же вы ничего не заметили?

Брюн уставилась на него, не отрываясь. Он смотрел ей прямо в глаза, не дружелюбно, но и не враждебно. Просто смотрел, словно она была каким-то забавным механизмом. Такой взгляд не предполагал никакого ответа с ее стороны, да ей, в общем-то, и ответить было нечего. Она не знала, почему зашла именно в этот бар, а не в соседний. Просто он оказался первым, а она хотела пить. Когда она почувствовала, что хочет пить, перед глазами возникла вот эта дверь, она и вошла. А в принципе, она даже не хочет об этом думать. По крайней мере не здесь и не сейчас.

— Вы ведь знаете, у нас снаружи есть видеокамеры, — сказал мужчина, откидываясь на спинку коляски. — Когда ваше идентификационное удостоверение появилось на моем экране, я просмотрел предыдущую запись. Вы бродили по улицам, словно чем-то сильно расстроенная. Потом резко остановились и зашли сюда, лишь мельком взглянув на вывеску. Вам кто-нибудь рассказывал об этом баре?

— Нет. Мне выдали список заведений, которые предоставляют определенные услуги. В основном сексуальные. У них обычно в окнах светятся специальные огоньки. Так говорилось в информационном кубе. Все остальные заведения характеризовались как просто развлекательно-увеселительные.

— Значит, то, что я понял из записи, верно. Вы бродили по городку в плохом настроении, потом захотели выпить и завернули в первый попавшийся бар. Зачем же доводить себя до такого состояния, особенно девушке с вашим интеллектом?

— Даже умные люди иногда злятся, — ответила Брюн.

— Даже умные люди иногда совершают глупости, — добавил он. — Вас все время должны сопровождать телохранители, не правда ли? Где же они?

Брюн почувствовала, что краснеет.

— Они…

Она хотела сказать «надоели мне до смерти», но знала, что этому человеку так говорить нельзя, иначе он будет относиться к ней как к ребенку. Все считали, что она капризничает, когда отказывается от эскорта безопасности.

— Они в Центре, наверное, — в результате выдавила она.

— Вы ушли потихоньку, — констатировал мужчина.

— Да. Я хотела немного…

— Побыть одна. И подвергаете риску не только свою жизнь, это ваше собственное право, вы ведь взрослая, но и их жизни и их профессиональные карьеры только ради своего минутного каприза. — Теперь он высказал упрек, который она чувствовала с самого начала. Эти карие глаза так безжалостны, но безжалостны справедливо.

— А как вы думаете, убийца тоже отдыхает? Брюн и не думала об этом.

— Понятия не имею, — пробормотала она.

— А представляете, что будет с вашими телохранителями, если вас убьют, когда вы вот так бродите одна, без них?

— Я сама ушла от них, — ответила Брюн. — Они ни в чем не виноваты.

— С моральной точки зрения — нет. С профессиональной — да. Их работа охранять вас, независимо от того, помогаете вы им в этом или нет. Если вы ускользнете от них и вас в это время убьют, виноваты будут они.

Он остановился. Брюн не знала, что ему ответить, и тоже молчала.

— Значит, вы разозлились и случайно попали к нам. Сделали заказ. Начали осматриваться. Заметили необычный декор…

— Ну да, останки погибших кораблей. Это же ужасно…

— А вот в этом, юная леди, вы не правы. Получив неожиданный отпор, Брюн сразу бросилась отстаивать свою точку зрения:

— Ужасно! Ужасно! Зачем хранить куски мертвых кораблей, да еще записывать на них имена погибших? Разве это не жуткая игра со смертью?

— Посмотрите на меня, — произнес мужчина. Брюн удивилась, но сделала, как сказал он.

— Смотрите, смотрите хорошенько. — Он отодвинул коляску от стола и показал на свои ноги — короткие обрубки. Брюн рассматривала со страхом и любопытством и замечала все новые и новые следы старых серьезных ранений.

— Телохранителю не полагается барокамера, — комментировал мужчина. — Она и так небольшая. Друг запихнул меня в спасательный челнок, и когда старина «Катласс» взорвался, я был в безопасности. А когда меня подобрали, ноги спасти было уже невозможно. И руку тоже, хотя удалось найти хороший протез. Ножные протезы мне тоже сделали, но у меня был настолько поврежден позвоночник, что пользоваться ими я уже не мог. Что касается головы… — Он наклонил голову, чтобы Брюн получше разглядела сложное переплетение шрамов. — Эти я получил в другой битве, еще на «Пелионе», тогда на меня обрушилась часть обшивки.

Он улыбнулся, и она заметила, что лицо с одной стороны тоже обезображено.

— И потому вам, юная леди, не понять, что для меня значит этот кусок внешней обшивки «Катласса», который здесь использован вместо стойки. И для всех тех, кто сюда приходит, тоже. Что для нас значат столовые приборы с «Парадокса», «Изумрудного города» и «Дикой кошки», посуда с «Дефенса», «Грэникуса» и «Ланкастера». Все в этом баре сделаны из останков кораблей, на которых мы служили, воевали, были ранены и выжили.

— Все равно мне кажется, что это ужасно, — сквозь зубы процедила Брюн.

— Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали? — спросил он.

— Да.

— Расскажите мне об этом.

Она не верила, что все это происходит с ней. Рассказать ему про остров, про Лепеску? Но его взгляд выражал ожидание, а еще эти шрамы и то, что он считает ее молодой и неопытной. В результате она заговорила, сама не зная почему:

— Мы, мои друзья и я, отправились как-то на один из островов Сириалиса на воздушном омнибусе. Сириалис — планета моего отца.

Она и не думала хвастать, но прозвучало именно так. С ума сойти. Мужчина не обратил внимания.

— Мы не знали, что встретим нарушителей… врагов. Мужчина… он был офицером Флота…

— Имя?

Она не хотела говорить, но не знала, как поступить.

— Адмирал Лепеску.

Ей показалось или действительно мужчина переменился в лице? Трудно сказать.

— Он и его друзья, по крайней мере нам сказали, что это были его друзья, перевозили преступников. Это тоже они нам так сказали…

Мужчина заерзал, она чувствовала, что ему не терпится узнать все до конца.

— И вот, он вместе с друзьями перевез этих людей на остров, чтобы охотиться там на них. Охотиться на этих так называемых преступников. Сам Лепеску и его друг жили в рыбацкой хижине на соседнем острове и каждый день прилетали на охоту. Те, на которых охотились, все вместе смастерили какое-то подобие оружия и сбили наш омнибус. Они думали, что это Лепеску. Они захватили нас. Когда они увидели, что ошиблись, мы поняли, что тоже превратились в жертву, охотиться будут и на нас. Лепеску должен был замести следы своих преступлений.

— И никто не знал, что он находится на планете? — В голосе мужчины звучали нотки недоверия.

— Отец потом обнаружил, что одного из комендантов орбитальных станций подкупили. В системе Сириалиса всегда много перевозок, а тут еще пик охотничьего сезона, в это время постоянно кто-то приезжает, кто-то уезжает, вот и не заметили на одной из станций незарегистрированный корабль.

— Понятно. — Все еще с недоверием, но кивком дал понять, чтобы она продолжала.

— И вот мы с Раффой отправились в укрытие, которое я знала еще с детства, — опять заговорила Брюн. Она чувствовала внутреннее напряжение, чувствовала, что начинает потеть. Она без особого удовольствия вспоминала ту ночь и последующие дни, поэтому постаралась как можно быстрее все рассказать: как они с Раффой убили по одному нарушителю и забрали у них оружие, как обнаружили, что нарушители отравили воду, как бежали в пещеру и про последнюю битву там, когда Херис Серрано убила самого Лепеску.

Выражение лица мужчины сразу изменилось при упоминании имени Серрано, но сказал он только одну фразу:

— Значит, вы сами убили того, кто хотел убить вас…

— Да…

— Вам понравилось убивать?

— Нет! — Она сама не ожидала от себя такого взрыва.

— Вы испугались?

— Конечно. Я испугалась. Я не… не…— Она чуть было не сказала «чудовище, как все военные», но вовремя сдержалась.

— Не убийца, как мы? — переспросил он. Брюн удивленно уставилась на него. Что он, читает ее мысли? Не может такого быть. А он со вздохом продолжал:

— Хотел бы я, чтобы когда-нибудь люди перестали недооценивать военных, считая, что те не могут испытывать нормальные человеческие эмоции.

— По-моему, у Лепеску они отсутствовали, — сказала Брюн.

— Лепеску — это отдельный вопрос, — ответил он. — Он чуть не покончил с семейством Серрано, чуть не убил Херис. И вообще, он убил больше наших людей, чем враги во всех сражениях, в которых ему доводилось участвовать. Но он исключение. Даже в его семье есть хорошие офицеры, правда, теперь конец их карьере.

Он сделал большой глоток пива, поставил кружку на стол и снова внимательно посмотрел на Брюн.

— А теперь снова вернемся к вам. Что же вас так разозлило?

— Спор.

— С кем?

— С Эсмей Суизой, — ответила Брюн и тут же снова разозлилась. — Она, совсем как вы, считает, что я просто избалованная дочь богатых родителей, шатаюсь по вселенной ради собственного развлечения. И у нее хватило смелости… наглости все это мне высказать. Еще она сказала, что мне не хватает нравственных качеств.

— А это не так?

— Конечно нет!

— Что же тогда вы считаете целью своей жизни? Что вы делаете, чтобы оправдать свое существование? Зачем вы появились на свет?

В его голосе не было ни похвальбы, ни критики. Но ответы, которые приходили ей на ум, казались глупыми, бессмысленными. Она дочь своего отца; она живет, чтобы… чтобы быть дочерью своего отца. Нет. Она совсем не хочет быть просто дочерью своего отца, но больше ничего придумать она не могла.

— Я помогала людям, — тихо выдавила Брюн.

— Хорошо, — ответил он. Непонятно, с насмешкой или нет. — Так делает большинство людей, кто больше, кто меньше. На том острове вы спасли жизнь подруге. Очко в вашу пользу. Может, это и есть ваша миссия, спасать жизни людей, убивая тех, кто сам хочет убивать? Если так, должен признать, вы совершенно не подготовлены к этой миссии, хотя по другим вопросам знаете и умеете больше, чем нужно.

— Я… не знаю, — и Брюн снова глотнула пива.

— М-м-м. Вам сейчас двадцать пять, двадцать четыре, так? В вашем возрасте большинство молодых людей, выросших в другой среде, без преимуществ, которые имели вы, обычно уже более или менее знают, в каком направлении двигаться. Посмотрите на офицера, с которой вы спорили. В ваши годы она уже выбрала профессию, уехала из дома, хотя ей пришлось выдержать противостояние родственников, и добилась в выбранной сфере значительных результатов. Она не шаталась в поисках приключений.

— Только потому, что я богата…

— А вот этого не надо. — Теперь в его голосе звучало презрение. — Богатство тут совсем ни при чем. Например, ваш отец — достойнейший труженик, его миссия заключается в том, чтобы служить Династиям и своему собственному семейству в том числе. Ваша сестра Клемми еще до замужества выбрала себе профессию врача, и ее способности и знания служат людям. Вы же хотите помогать друзьям, а сами болтаетесь по жизни, словно заблудившийся котенок.

— Да, но…

— И я бы сказал, что лейтенант Суиза права. Вы отличная леди, Брюн Мигер, но и только. А в один прекрасный день, если не разовьете в себе душевных сил, вы окажетесь в ситуации, с которой справиться уже не сможете, и ничто вам тогда не поможет.

Брюн с негодованием смотрела на него, отвечать ей было нечего.

— Все мы бывали в подобных ситуациях, — немного помолчав, продолжал он. — И тогда становится ясно, что одного ума недостаточно. Физической силы тоже недостаточно. Жизнь готовит такие ловушки, с которыми ни ум, ни сила справиться не могут. И умные, и сильные люди, бывает, сходят с ума или, того хуже, переходят грань добра и зла, как Лепеску. Они убеждены, что должны получать все, чего ни захотели бы. Поэтому человеку нужны нравственные, духовные силы.

— И вы считаете, что их у меня нет? Он пожал плечами:

— Не мне о том судить. Я бы сказал, что вы их еще не продемонстрировали. Вы не показали, что можете видеть себя такой, какая вы есть на самом деле, а самокритика — это один из ключей, отмыкающих источник внутренних духовных сил. У вас есть задатки, как и у всех других людей, но вы их еще не развили.

— По-моему, вы сами не знаете, о чем говорите, — ответила ему Брюн. Она одним глотком осушила кружку с пивом. — Вы даже не представляете себе мою жизнь, не знаете, что я делала, и ваша лейтенант Суиза тоже ничего не знает. Думаете, богатство совсем ни при чем? Давайте я вам кое-что расскажу… Богатые очень рано хорошо запоминают первый урок жизни: никому нельзя верить, никому, только таким же богачам, как ты сам. И вы, флотские, ничем не отличаетесь от остальных. Вы не доверяете никому, кто не имеет отношения к Флоту. Что бы я ни делала, вам все будет мало. Вы все с самого первого дня решили, что я избалованная богачка, и вас уже никак не заставить переменить свое мнение. Если это вообще можно назвать мнением.

Брюн встала из-за стола и начала пробираться к выходу, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. С нее довольно. Не может же она одна добиться, чего хотела, если ей даже не дают такой возможности. Она уедет из Коппер-Маунтин, она сама будет решать, что ей нужно.

Когда девушка вернулась на базу, она уже немного остыла, и с телохранителями вела себя сдержанно и вежливо. Они так же вежливо отвечали ей. Было уже за полночь. Она слышала, как гудят машины. Наступило время отправки команд на занятия на местности. Если бы не последние события, Брюн тоже должна была бы ехать со всеми.

Она проверила, когда отходит первый шаттл и корабль. Конечно, без формальностей не обойтись, но она должна успеть со всем покончить до возвращения Эсмей. Она записалась на прием к коменданту базы на следующее утро и пошла к себе в комнату спать.

Когда утром она вошла в кабинет коменданта, по его лицу было ясно, что он уже все знает. Не успела она сесть, как он начал извиняться:

— Сера Мигер, насколько я понимаю, один из младших офицеров вела себя крайне недостойно…

— Вы следили за лейтенантом Суизой? Он откашлялся.

— За… вами, сера Мигер. Извините, но мы делали это, только чтобы обезопасить вас…

Нет, это невыносимо. Нельзя даже ни с кем поругаться!

— Ну что ж, значит, вы все слышали.

— Поведение лейтенанта Суизы недостойно офицера. Примите извинения от моего лица и от лица всего Флота…

— Не важно. Да, она говорила грубости, но дала мне ясно понять, что мои личные качества никого не интересуют. Из-за меня у вас у всех только лишние хлопоты, вам ведь приходится думать о моей безопасности. Я решила уехать.

— Ваш отец в курсе?

Она готова была ударить этого человека, но его вопрос еще раз подтверждал ее правоту.

— Как только откроется рубка, я поставлю его в известность. А потом на корабле Флота доберусь до ближайшего гражданского порта… — Она никак не могла вспомнить его название. — И там, возможно, найму корабль.

— Вам незачем так торопиться…

— Мне бы хотелось уехать до окончания занятий на местности, — сказала Брюн. Она твердо решила больше с Эсмей Суизой не встречаться. И с Барином Серрано тоже. Нетрудно представить, что скажет его бабушка.

— Понятно, — он сжал губы. — Наверное, в данных обстоятельствах вы приняли правильное решение, но смею вас уверить, что поведение лейтенанта Суизы не останется безнаказанным.

Усталость окутала ее внезапно, словно тяжелое одеяло. Ей не было никакого дела до лейтенанта Суизы, ей хотелось только быстрее уехать, уехать подальше от этих людей со всеми их педантичными правилами и непреклонной справедливостью.

— Я сделаю все, что необходимо, — сказала она и встала. Ей очень хотелось спать, она проспала бы неделю, не меньше. Но надо только немного потерпеть, она выспится, когда уедет отсюда, из этого несчастного места. Чтобы спокойнее пережить оставшееся здесь время, она надела привычную маску, улыбалась, когда это было нужно, пожимала руки, кому нужно, говорила комплименты, уверяла всех, что ни на кого не обижается, просто решила, что все это не для нее.

К вечеру пришел ответ от отца. Он сообщал, что вышлет в гражданский порт офицеров своей собственной милиции на замену телохранителям Королевской Космической службы. Он согласился с ее планом, что она проведет несколько месяцев в гостях у родственников и деловых партнеров семьи, а потом, к открытию охотничьего сезона, вернется на Сириалис. О том, доволен он или нет, Брюн судить не могла. В полночь по местному времени она села в шаттл, направлявшийся к ближайшей орбитальной станции…

Она тешила себя надеждой, что Эсмей Суиза в данный момент отнюдь не наслаждается жизнью.

Прошло тридцать часов с начала занятий на местности, и Эсмей уже сильно сомневалась в том, насколько правильно выбрала дополнительный предмет. Девушка успешно провела команду через первую треть маршрута, они безошибочно определили и прошли все препятствия. Но все сильно хотели есть, пить, страшно устали, а сама Эсмей чувствовала себя выжатой как лимон. Впереди лежало огромное пастбище, а за ним виднелся большой забор. Только бы добраться до этого забора, там они будут в безопасности. Пока им удавалось двигаться по маршруту, оставаясь незамеченными, но смогут ли они это сделать на открытом пространстве? Перебежать поле одним рывком было невозможно. Оставаясь на месте, они рисковали быть обнаруженными и потерять очки.

— Нам пригодился бы тоннель, — заметила Тарас. Конечно, она права, но не будут же они рыть тоннель.

— Может, удастся найти большую звериную нору?

— Сомневаюсь.

На инструктаже говорили, что все местные животные по весу не превышают пяти килограммов. Конечно, им многого вообще не сказали. Эсмей решила, что следует остаться на месте до наступления темноты, а потом осторожно, ползком двигаться в сторону забора.

Вдруг наступила полная темнота. Кто-то накинул ей на шею мешок. Она пробовала сопротивляться, хотя понимала, что все бесполезно. Девушка молотила кулаками воздух, зато ее били, не промахиваясь. От ударов Эсмей бросало из стороны в сторону, наконец она упала, ударившись головой обо что-то твердое. Во рту появился привкус крови, видимо, падая, она прикусила язык. Она не успела ничего сделать, как нападавшие уже схватили ее за руки и за ноги.

Наверное, Барин чувствовал тогда то же самое. Нет, ему было хуже, с ним ведь все происходило по-настоящему, но резкий голос, который угрожал ей, что будет больно, если она попробует сопротивляться, тоже был вполне реальным. Кто-то просунул руку в мешок, схватил ее за волосы и дернул голову назад.

Надо думать о чем-нибудь другом, так говорил ей Барин. Помогает, хотя очень не просто. В учебнике написано то же самое, значит, и другим помогало. Она почувствовала, что кто-то расстегивает ее рубашку, потом тела коснулось холодное лезвие ножа. Мысли сами по себе унеслись к событиям, происходившим с ней в далеком детстве.

Нет, об этом думать она не будет. Лучше думать о том, что может придать ей сил.

Она вспомнила о недавней ссоре с Брюн. Сейчас, в этой темноте, прорезаемой острой болью, ей на ум приходили все новые и новые слова, которые она хотела бы сказать девушке. Проходили часы, она потеряла им счет, но все отстаивала свою позицию, доказывала что-то Брюн, вспоминала все подробности, начиная с их первой встречи, представляла себя вместе с Брюн и Барином. Что каждый из них думает, что говорит, что они думают друг о друге. Словесные оскорбления схвативших ее людей превращались в ответы самой Брюн. Их удары она воспринимала, как удары Брюн.

Но в сцене, которую она мысленно разыгрывала, она тоже отвечала на атаки Брюн. Она знала, как ответить высокомерной девушке так, чтобы та, встав на колени, признала ее правоту, превосходство ее опыта, знаний и положения… Хотя бы в мыслях она добилась триумфа.

Она отдаленно понимала, что ее враги чем-то недовольны, но сейчас ее гораздо больше волновало то, что Брюн пыталась завладеть Барином, а она была намерена защищать не собственность, нет, а свое право на…

Все кончилось так же неожиданно, как началось. Вернувшись в мир реальных событий, Эсмей с трудом оторвалась от того, что происходило в ее вымышленном мире. Она почувствовала, как на руку ей брызнула холодная струя гипоспрея, и понемногу к ней стала возвращаться ясность восприятия.

Она открыла глаза и увидела улыбающееся лицо врача. Он произнес фразу-пароль, означавшую, что испытания окончены. Капитан-лейтенант Улис, такой же суровый, как всегда, помог ей подняться на ноги.

— Суиза, вы оказались крепче, чем я предполагал. Не знаю, о чем вы там думали, но это помогло вам выдержать испытание. Запомните на будущее, может пригодиться.

Она чувствовала сильную слабость, но не сразу заметила, что руки у нее забинтованы. Улис показал на руки и сказал:

— Вам придется около часа провести в барокамере. Раны не особенно серьезные. Все будет в норме.

Теперь она ощущала и боль. Улис протянул ей руку:

— Лучше держитесь за меня. Сейчас будет машина. Вы последняя…

— А моя команда? — спросила Эсмей.

— Все прошли, — ответил он. — Даже Тарас. Понятия не имею, как вам это удалось с ней, однако это так.

— Это ее заслуга, — ответила Эсмей. У нее было очень странное ощущение, видимо, действовало стимулирующее лекарство. Последним усилием воли она удержалась на ногах. Уже сидя в машине, Эсмей попыталась расслабиться, но это у нее плохо получилось. Может, еще не все кончилось, может, это просто одна из их хитрых уловок…

Она снова пришла в себя уже на базе, когда врачи укладывали ее в барокамеру, но одного взгляда на руки было достаточно, чтобы снова впасть в беспамятство. К тому же ей ввели успокаивающее.

Когда она снова вернулась к себе в комнату, единственное, чего ей хотелось, это выспаться и побыть одной. Боли больше не чувствовалось, шрамов на руках не осталось, но тело подсказывало ей, что произошло что-то страшное. Врачи сказали, что к утру она оправится, что часто после барокамеры люди чувствуют себя слегка странно и неуверенно.

Она решила даже не раздеваться. В этот момент сработало устройство внутренней связи.

— Комендант хочет увидеться с вами, как только вы сможете к нему прийти, — сказал голос в трубке. — Минут через десять.

Она постаралась отогнать сонливость, с трудом вымылась в душе и надела чистую форму. Что от нее нужно коменданту? Какие-нибудь административные формальности, но к чему такая спешка?

Глава 5

По виду коменданта сразу можно было сказать, что речь пойдет не об административных формальностях. Эсмей вся внутренне собралась. Наконец он заговорил:

— Насколько я понимаю, вы… э-э… не сошлись во мнениях с дочерью Спикера, Брюн Мигер.

Словно ему неизвестно, с кем она поругалась. Неужели ее вызвали из-за этого? Из-за простой ссоры?

— Да, сэр.

— Э-э-э… записи сканирующих приборов показывают, что вы критиковали серу Мигер, критиковали ее нравственные качества…

— Да, сэр.

Она как будто только сейчас вспомнила, что конкретно говорила.

— И вы считаете это достойным поведением, лейтенант?

— Если у вас есть записи, вы должны знать, почему я сказала то, что сказала, — ответила Эсмей. Да, она не сдержалась, но со стороны Брюн очень подло доносить на нее.

— Давайте посмотрим на происшедшее с другой стороны, лейтенант.

Эсмей кожей чувствовала его ледяной голос.

— Как бы вас ни провоцировали, неужели вы считаете, что офицер Флота может читать нотации гражданскому лицу, высокопоставленной особе, словно торговка?

И, не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Должен сразу сказать вам, лейтенант, что лично я считаю такое поведение недостойным офицера. Я думаю, что вы серьезно нарушили кодекс чести, и крайне разочарован в вас. Вам и так многое сходило с рук из-за вашего происхождения.

Эсмей пошевелилась, но он остановил ее, приподняв вверх руку, и продолжал говорить:

— Как я уже сказал, ваше происхождение частично оправдывало бы ваше поведение, если бы вы не были родом из выдающейся семьи и не говорили бы ранее о том, что на вашей планете большое значение придается вежливости и умению себя держать. Сомневаюсь, что с каким-нибудь из гражданских гостей вашего отца вы позволили бы себе тон, подобный тому, которым говорили с серой Мигер.

— Нет, сэр.

Не позволила бы, потому что никто из их гостей не вел бы себя, как Брюн Мигер. Она попробовала себе это представить, но ничего не получилось. Но что толку объяснять, все равно не поможет.

— И еще комментировать случившееся, чтобы это потом попало в программы скандальных новостей!

— Сэр? — Она совершенно не понимала, о чем это он.

— Только не говорите, что вы ничего не понимаете! — И он гневно посмотрел на нее.

— Сэр, после спора с Брюн я упаковала необходимые мне вещи и отправилась на занятия на местности. Я ни с кем не обсуждала происшедшее, во время занятий я вообще о Брюн не говорила, а сейчас я только что вернулась из лазарета… Извините, сэр, но я действительно ничего не понимаю.

Комендант обомлел, он обрушил на нее поток справедливого гнева и вдруг споткнулся о неожиданное препятствие: оказывается, его гнев необоснован. — Вы никому ничего не рассказывали?

— Нет, сэр.

— Значит, вы так громко беседовали, что вас было слышно из коридора, потому что о вашей ссоре стало известно почти сразу же.

На военной базе на Альтиплано ни в коем случае не могли оказаться представители прессы. Нечестно обвинять ее, когда они сами позволили журналистам приехать сюда вслед за Брюн.

— Вам лучше кого бы то ни было должно быть известно, в каком непростом положении сейчас оказался весь Флот. Все эти мятежи, потом скандал с Лепеску, а теперь еще офицер теряет голову и обвиняет дочь Спикера в полном отсутствии нравственных качеств. Большому Совету такое не понравится, да и простым людям тоже. Вы меня понимаете?

— Да, сэр.

— Странно. Вы умный офицер, проявили особые способности по тактике, но за все годы службы я не встречал такого вопиющего примера несправедливой критики. Вы скомпрометировали меня и всю Регулярную Космическую службу. Если бы за вами не было стольких заслуг, я бы рекомендовал исключить вас из Флота за недостойное офицерского звания поведение.

И это за то, что она высказала правду богатой, избалованной девчонке… Понятно, что никто не любит, когда говорят правду в глаза. Не права была Брюн, а расхлебывать все ей, Эсмей. Голова шла кругом.

— А теперь слушайте внимательно, лейтенант. Вам следует избегать каких бы то ни было интервью, пусть даже на отвлеченные темы. Вы никогда никому ничего не будете рассказывать о сере Мигер. Если вас спросят напрямую, скажете, что вышли из себя, на самом деле именно так и было, и больше вам нечего сказать. Я бы заставил вас принести сере Мигер свои извинения, но она уехла с базы, что вполне естественно. Сомневаюсь, что она вообще пожелает вас выслушать. Вы все поняли?

— Да, сэр.

— Можете идти.

Эсмей отдала честь и вышла. Она злилась и на Брюн, и на себя. Ей следовало держать язык за зубами, конечно, она так рассердилась, что уже не очень следила за тем, что говорит. Но Брюн столько раз пользовалась ее гостеприимством и вежливостью, а то, что она после всего этого нажаловалась начальству, только подтверждает, что она просто-напросто ребенок.

Нужно было встретиться с Барином, который оставил сообщение по внутренней связи, а ей так хотелось залезть в постель и не вылезать оттуда как можно дольше! Может, он хотя бы сообразит не говорить о Брюн.

Но первая, о ком он заговорил, была именно Брюн. Он рассказал ей, что вместе со всем остальным классом видел выпуск новостей, и заметил:

— По-моему, ты была с ней слишком сурова. Она совсем не такая уж плохая…

— Нет, плохая.

Это уже слишком, теперь из-за этой Брюн они и с Барином поссорятся. Она заметила, как он переменился в лице, но опять так рассердилась, что остановиться уже не могла.

— Если бы у нее было хоть малейшее представление о нравственности, она не посмела бы ухлестывать за тобой.

— Ты несправедлива. У нее достаточно нравственных качеств. Просто такая девушка, как она…

— Самая богатая девушка во всей галактике Правящих Династий. Богатые живут по другим законам, ты это хочешь сказать?

— Нет… вернее, да, но не совсем то, что ты думаешь.

Эсмей заметила, что он сделал ударение на слове «ты», и ее это задело. Ей показалось, что он сделал это специально.

— Я имею в виду, что если кто-то получает столько преимуществ от рождения, сколько получила она, то можно использовать их не только на удовлетворение собственных потребностей.

— А ты говорила ей, что между нами… не просто дружба?

— Нет, не говорила. — Лицо Эсмей словно окаменело. — Ее это совершенно не касается. При чем здесь мы с тобой? Просто она уверена, что ей стоит лишь пальцем поманить, и кто угодно тут же прыгнет к ней в постель…

— Кто угодно! — На лице Барина удивление сменилось замешательством, потом тревогой. — Ты хочешь сказать, что она пыталась тебя…

— Нет! — Она отрицательно замотала головой. — Нет, конечно же, нет. Просто она бегала за тобой, а ты офицер Флота, да еще моложе ее…

Эсмей слишком поздно сообразила, что сама старше Брюн, а значит, Барина и тем более. Она осеклась, потом резко вдохнула и продолжала:

— Это неприлично — бегать за юными офицерами.

— Эсмей, пожалуйста, — Барин протянул к ней руку, но не дотронулся. — Все было вполне естественно. Она просто спросила меня, а когда я сказал «нет», она больше об этом даже не говорила. Тактично, вежливо, с соблюдением всех приличий.

— Ты сказал «нет»? — В горле застрял комок, и она еле выдавила вопрос.

— Конечно. А ты что думала?

Он нахмурил брови, густые брови, как у всех Серрано.

— Ты думала, я сплю с ней? Как ты могла?

Теперь разозлился он, глаза сверкали, щеки горели.

Эсмей почувствовала, что начинает впадать в панику. У Барина ничего не было с Брюн? Значит, Ливадхи говорил неправду? Или она что-то не поняла? Ей нечего было ответить. Барин с гневом смотрел на нее, словно своим молчанием она подтвердила его самые ужасные опасения.

— Так именно ты и думала. Только из-за того, что мы с ней общались и несколько раз вместе пообедали, когда ты была занята. Ты решила, что я, словно ручной щенок, прыгну к ней в постель, потому что она богата. Ну что ж, Эсмей, запомни, я не игрушка. Ни ее, ни твоя. И если бы я тебе действительно был небезразличен, ты бы это знала. Жаль, что ты не понимаешь таких простых вещей. Запомни, если ты хочешь чего-то добиться во Флоте, слезай с пьедестала своего нравственного превосходства и смотри на вещи реально.

Он повернулся и ушел, она даже не успела ничего сказать. В конце концов она добралась до своей комнаты, но опять всю ночь пролежала без сна, уставившись в потолок.


На следующий день в классе Эсмей с жалким видом смотрела на спину Барина и ничего не могла с собой поделать. Он даже не поворачивался в ее сторону. Когда его спрашивали, он отвечал своим обычным, ровным голосом. Она удивилась, что тоже может отвечать на вопросы, хотя не понимала, как ум может работать, когда сердце все сжалось и упало куда-то далеко-далеко вниз.

Она никогда раньше не любила. Слышала, как другие рассказывали о своих чувствах, но думала, что они преувеличивают. Теперь она поняла, что никто ничего не преувеличивал, скорее, наоборот. Никто, правда, от любви не умирал, наверное, она тоже останется в живых, но только зачем?

К своему удивлению, за занятия на местности она получила очень высокую оценку, но лучше ей от этого не стало. Капитан-лейтенант Улис, напротив, остался доволен тем, как спокойно она отреагировала на успех. Она чувствовала, как все товарищи отвернулись от нее, даже Верикур.

Безвестность лучше, чем немилость.

В тот день, когда Барин должен был уезжать, она пошла в зал отправления. Ей казалось, что если она не поговорит с ним, то умрет. Руки были ледяными. Вот она заметила его, и сердце бешено забилось в груди.

— Барин…

— Лейтенант. — С подчеркнутой вежливостью. Ей совсем не хотелось, чтобы он с ней так разговаривал.

— Барин, извини меня, я не хотела тебя обидеть, — выпалила она.

— Не нужно извиняться,—так же сдержанно, как и вначале, ответил он. Ей показалось, глаза его оттаяли, но больше ничего. Конечно, он не подойдет, не обнимет ее здесь, при всех.

— Мне… мне не хотелось расставаться с тобой вот так, врагами, — сказала Эсмей.

— Никогда! — Он вздохнул. — Мы никогда не станем врагами, лейтенант, даже если будем расходиться во мнениях.

Последовала длинная пауза, а Эсмей показалось, что она слышит все, что он не сказал вслух, или ей показалось, что он может это сказать.

— До свидания, лейтенант, и удачи на командирском поприще. Все будет хорошо.

— Спасибо, — ответила Эсмей. — Удачи тебе тоже.

Горло сдавил комок. Так много хотелось сказать ему. Они могли бы поддерживать связь друг с другом. Могли бы строить планы… Нет, она сама все разрушила.

Они пожали руки, официально отдали друг другу честь, и Барин пошел к своему шаттлу. Эсмей не стала ждать, обернется он или нет. Она была уверена: не обернется.


Эсмей еще ни разу не выходила за ворота базы, но теперь оказалась на улицах городка. Состояние у нее было ужасное, видеть сокурсников совсем не хотелось, но поесть было нужно, иначе ее вырвет. Кто-то говорил ей, она не помнит точно кто, но еще на «Коскиуско», что раз она едет в Коппер-Маунтин, обязательно нужно сходить в «Даймонд Симз». Вот и нужная вывеска.

— Лейтенант Суиза! — Она не успела еще толком войти, как ее окликнул мужчина в инвалидной коляске. — Я рад, что вы пришли к нам. Меня зовут Сэм, я хозяин этого бара.

Кто-то рад ее видеть? Она осмотрелась, до нее постепенно доходило, что это за бар. Она решила пройти в дальний угол.

— Вы делаете нам честь своим посещением, — продолжал мужчина. — Майор Питак говорила, что если у вас будет время, то, возможно, вы к нам заглянете.

— Извините, что так не скоро, — ответила Эсмей. — Я одновременно занималась по двум курсам.

— Да, мы обычно знаем многое о том, что происходит на базе. Я и не ожидал увидеть вас раньше, я вообще не был уверен, что вы придете. Когда отправляется ваш шаттл?

— Через пять часов. — Эсмей села за столик, на который указал Сэм.

— Вы попали в трудное положение из-за этой Мигер? — спросил он.

Снова Брюн. Эсмей с трудом кивнула, она надеялась, что на этом разговор будет исчерпан.

— Частично и я тут виноват, — продолжал мужчина. — В тот вечер она забрела сюда, она прямо вся бурлила и кричала на весь зал. Мы потом решили, что, наверное, вслед за ней шел и кто-то из журналистов, с их усиленными микрофонами они теперь могут с улицы прослушивать, что творится в помещении. По крайней мере из тех, кто был здесь, болтать никто не стал бы.

— Не стоит из-за этого беспокоиться, — ответила Эсмей. — Случилось то, что случилось. Теперь все равно ничего не изменишь.

— По-моему, вам неплохо бы перекусить, — заметил мужчина. Он поднял руку, и тут же появилась официантка. Он посмотрел на Эсмей. — Кусок жареного мяса, хорошо? С луком?

— Без лука, пожалуйста.

Скоро перед ней уже стояла тарелка с аппетитным куском мяса. Она принялась есть, а мужчина снова заговорил:

— Она неплохая девчонка, но страшно упрямая. Никогда не надо пускать гражданских на наши базы, вне зависимости от того, чьи они дети. Ничего хорошего из этого не выходит. И общение с Династиями тоже не для нас. Мы работаем на них, они не могут быть нашими друзьями.

Сама не зная почему, Эсмей почувствовала, что хочет защитить Брюн.

— У нее много способностей, которые могли бы нам пригодиться…

— Конечно, но в первую очередь ей следует научиться дисциплине…

— Кое-что хорошее она в своей жизни сделала, — сказала Эсмей. — Помогла одной старой даме в очень сложной ситуации.

В глазах мужчины блеснул огонек.

— Думаю, что вы в любом сможете найти положительные качества, лейтенант. Это хорошо для молодого офицера, но не стоит обольщаться. А куда вы направляетесь теперь?

— Еще не знаю, — ответила Эсмей. — Назначение должно быть готово ко времени моего возвращения в сектор Главного штаба. Может, меня приставят к грудам бумажной работы…

— Нет, не думаю, — ответил он. — Все трудности пройдут, а офицера с прекрасными боевыми качествами терять никто не захочет.

— Надеюсь, — ответила Эсмей.


Главный штаб Регулярной Космической службы, Отдел предписаний младшего офицерского состава


Придется подыскать что-нибудь другое, — сказал адмирал. — Я знаю, у нас уже были некоторые предположения насчет лейтенанта Суизы, но теперь после всего, что произошло, мы не можем поставить ее на такое место.

— Нам была нужна именно она… — вставил капитан.

— Нужна была такой, какой мы ее представляли. Благодарите Бога, капитан, что мы послали ее в тренировочный центр и там она проявила себя во всей красе. А то хорошенького бы мы получили капитана боевого крейсера.

— Мне все-таки трудно это понять. Ничто в ее бумагах не указывало на такие черты характера, напротив.


— В ее бумагах не было ничего такого, из чего можно было бы представить, что она станет героем Ксавье, — ответил адмирал. — Раз ей удалось скрыть от нас такие способности, она спокойно могла скрыть и недостатки. Кроме того, она еще никогда не общалась с членами Династий, ведь у Альтиплано нет своего представителя в Совете.

— Наверное, в этом все дело, — задумчиво произнес капитан. — Хотел бы я знать, кроется ли за этим что-нибудь еще.

— Еще? Вам мало словесного оскорбления дочери Спикера?

— Ну, это скорее личное дело… Или политическое? Может, за ней стоит какая-то сила?

— Не знаю, и в настоящий момент меня это не очень-то волнует. Мы потратили столько времени и денег на эту молодую женщину, и теперь надо получить все назад, не подвергая риску благосостояние Флота. — Адмирал посмотрел на сидевших за столом. — Неплохо бы вам что-нибудь придумать.

В дальнем углу стола поднял руку капитан-лейтенант.

— Сэр, она сама выбрала базовые курсы «Поиск и спасение потерпевших» и «Организация побега и уход от преследования», так ведь?

— Да…

— Нам в Отделе поиска и спасения потерпевших хронически не хватает молодых офицеров, а должность начальника поисковой группы вполне соответствует командирской специализации. Только в одном седьмом секторе целых три вакансии для офицеров в звании лейтенанта.

Адмирал немного подумал.

— Небольшие корабли и элитные экипажи должны работать независимо от остальных, да. За ней следует пристально наблюдать, если она опять впутается в какую-нибудь историю или начнет подстрекать других к недостойным действиям, капитан, конечно же, должен сразу об этом узнать. Подойдет. Какие именно корабли вы имели в виду?

— «Шрайк», скорее всего. Командир Подалли Солис, а помощник командира только что ушел в отпуск, поехал навестить семью.

— М-м-м… не уверен, стоит ли назначать ее помощником капитана…

— Я думал, что так капитану легче будет за ней наблюдать. А Солис надежный капитан, именно он помог нам разобраться в той сложной ситуации в седьмом секторе, но адмирал наверняка помнит.

— Да, конечно. Наверное, так будет лучше всего. И, черт побери эту девчонку, неужели обязательно нужно было так все испортить?


Главный штаб седьмого сектора, орбитальная станция «Арагон»


Эсмей прибыла к месту швартовки «Шрайка». Охранник отдай ей честь и проверил документы:

— Доложу капитану, мы ожидали вас только к началу следующей смены.

— «Госсамер» прилетел раньше времени, — ответила Эсмей.

Интересно, что бы сказал теперь ее отец. И насчет повышения, и насчет всей этой путаницы с Брюн Мигер. Она была уверена, что он следит за ее карьерой с Альтиплано, ее повышение и награды являлись общественным достоянием, а о том, что происходило на «Коскиуско», много говорили в прессе и в новостях. Она вспомнила прабабушку, такую хрупкую, настоящую представительницу своего времени и культуры. Что она думает о своей правнучке? На секунду Эсмей так захотелось сесть рядом с этой старой женщиной и все ей рассказать. Она бы все прекрасно поняла и насчет Барина, и насчет Брюн.


Капитан Солис сдержанно приветствовал ее. Эсмей не знала, ведет он себя так со всеми или его предупредили обо всех неприятностях.

— У вас мало опыта, чтобы занять пост помощника капитана, — сказал он. — Насколько мне известно, вы прекрасно проявили себя в боевых условиях, особенно учитывая то, что специализировались вы в другой области. Но помощник капитана спасательно-поискового корабля должен соответствовать особым требованиям.

— Буду стараться, сэр, — ответила Эсмей.

— Уверен в этом. Вам пригодится опыт, который вы приобрели на корабле-ремонтнике, к тому же я обратил внимание на ваши хорошие оценки по курсам «Поиск и спасение потерпевших» и «Организация побега и уход от преследования». И все же лучше приготовиться к тому, что будет трудно. Вам придется попотеть.

Он внимательно посмотрел на нее.

— А теперь насчет этой вашей проблемной ситуации, ссоры с дочерью Спикера. Будь я тогда вашим прямым командиром, я бы наложил на вас взыскание за непристойное поведение. Ваш командир не сделал этого, поэтому, с точки зрения бумаг, вы чисты, но предупреждаю, я не допущу проявления неуважения относительно представителей Правящих Династий. Офицеры не должны играть в политические игры. Мы на службе и не имеем права вмешиваться в то, что нас не касается.

Почему все они думают, что ее мнение насчет поведения Брюн отражает ее нелояльное отношение к Флоту?

Эсмей хотела было возразить, что Брюн и ее отец не одно и то же, что дочь не занимает никакого официального положения, но сдержалась.

— Да, сэр, — ответила она.

— На моем корабле вас никто в подобных играх поддерживать не будет, — продолжал капитан. — И никакой показухи. Делайте свою работу, делайте ее хорошо, и в вашем личном деле появятся соответствующие похвальные записи. Ни больше, ни меньше.

— Да, сэр.

— Увидимся здесь же через два часа на инструктаже. Можете идти.

Новое положение гарантировало ей отдельную каюту даже на таком небольшом корабле. Вещи ждали ее там. Девушка огляделась. Койка, шкафчики, письменный стол, считывающее устройство и, к ее удивлению, целый ряд дисплеев над столом. Эсмей вставила во входное отверстие порта информационную пластинку, и экраны ожили. На одном высветились внутрибортовые приказы этого дня, на втором описывались обязанности обеих поисковых команд и технические характеристики транспортных средств, на третьем приводились списки хранившихся на складах материалов и продуктов и средняя скорость их потребления.

Эсмей разложила вещи в шкафчики, два из них так и остались свободными. Она переоделась в чистую форму. Ничего особенного от встречи с капитаном она уже не ждала.


На это раз он, правда, вел себя дружелюбнее.

— Мне очень обидно терять Колина, — начал он, — но у него погибла жена. Ее сбила машина, несчастный случай. Ему нужно время, чтобы привести дела в порядок… У них дети, а бабушка с дедушкой слишком старенькие. Жена Колина как раз собиралась переоформить опеку на ушедшего в отставку дядю детей, но он погиб в той же катастрофе.

Капитан покачал головой и вдруг улыбнулся Эсмей.

— Вам понравится наш экипаж, лейтенант. А работа на спасательно-поисковом корабле всегда интересная. Мы делаем то, чем брезгуют крупные корабли, оказываем помощь всем — от частных яхт, выброшенных посреди скоростного прыжка из коридора, до случаев столкновений. Вы многому научитесь. А так как мы не ожидали вас ранее завтрашнего дня, то вас еще и нет в расписании вахт. Можете сами побродить по кораблю, посмотреть все и попривыкнуть.

— Вся моя подготовка — это базовый курс «Поиск и спасение потерпевших», сэр, — уточнила Эсмей. — Я собиралась пройти более высокие уровни этого курса, но меня направили сюда…

— Это лучше, чем ничего, — ответил капитан. — А если вы будете чувствовать, что чего-то не знаете, лучше спрашивайте, иначе наделаете ошибок. На нашем корабле обязанности помощника капитана немного отличаются от общепринятых. Это связано с особенностью выполняемых нами задач. Есть, конечно, много общего, но мне бы хотелось, чтобы вы просмотрели вот это… — Он протянул ей информационный куб. — И познакомьтесь с экипажем, мы решили собрать всех сегодня вечером, в семь ноль-ноль.

— Замечательно, сэр, — ответила Эсмей. — Я разберу свои вещи, просмотрю этот куб… если, конечно, я вам сейчас не нужна.

— Нет-нет. Мы отходим от станции послезавтра. Завтра будет общее собрание, на котором и вам надлежит присутствовать в качестве моего заместителя, вы еще недостаточно квалифицированны, чтобы самостоятельно провести подготовительный инструктаж.

Эсмей прошла к себе в каюту. На двери появилась табличка с ее именем, а под ней красовалась постоянная подпись «Помощник капитана». Она вставила куб, который дал ей капитан, в считывающее устройство. Девушка знала обязанности помощника капитана или по крайней мере думала, что знала. Но на спасательно-поисковом корабле он был также обязан следить за всеми спасательными работами, в то время как капитан отвечал за безопасность кораблей, своего и того, который приходилось спасать. Эсмей удивилась, что на спасательном судне есть отделение морской пехоты, хотя, наверное, так и должно было быть. Обычно сигнал об экстренной помощи означал, что кто-то напал на корабль и нанес ему основательные повреждения. В любой момент враг мог появиться снова.

Она быстро просмотрела перечень своих обязанностей, потом командный состав корабля и табель о рангах и попробовала представить, кто будет реально выполнять работу, отвечать за которую предстояло ей. С этими людьми в первую очередь необходимо наладить отношения. Эсмей хорошо помнила все то, что читала в учебниках по командирскому курсу. Пять правил того, семь принципов этого. Она вспомнила, куда засунула куб с этими учебниками. Надо просмотреть его, как только закончит этот. Она знала, что может руководить людьми, если захочет.

На борту «Шрайка» было две укомплектованные спасательные команды, способные работать как в условиях невесомости, так и в обычных. Особое внимание уделялось умению работать в поле переменной гравитации, в том числе при очень низком давлении. Большинство спасательных работ проводилось либо на станциях, либо на кораблях глубинного космоса. В состав экипажа входила, кроме того, судебно-медицинская команда с прекрасно оснащенной лабораторией. Это означало, что корабль может заниматься не только спасением потерпевших. Медицинская группа была значительно больше, чем обычно на кораблях подобного размера. В распоряжении врачей находились две барокамеры для лечения последствий травм и регенерации тканей и два хирургических зала со всеми необходимыми инструментами и препаратами. «„Коскиуско" в миниатюре», — подумала она.

Спасательной командой номер один руководил лейтенант, которого она помнила еще по Академии, Тика Бриндос. Его всегда считали кем-то вроде шута, теперь такого о нем не скажешь. Он показал ей отсек, где хранились скафандры и все необходимое оборудование. Все в идеальном порядке, но Эсмей сразу же запуталась, многое из того, что здесь хранилось, она видела первый раз в жизни. Интересно, сколько ей понадобится времени, чтобы ко всему привыкнуть? Командиром второй спасательной команды была джиг, которую она раньше не встречала, Ким Арек. Энергичная, жизнерадостная, она торопливо объясняла все Эсмей. Эсмей кивала в ответ, надеясь, что сможет хоть что-то запомнить. Джиг Арек понравилась ей своим энтузиазмом и целеустремленностью.

Понадобилось несколько часов, чтобы ознакомиться с помещениями обеих команд. Когда она простилась с Арек, до собрания офицерского состава оставалось совсем немного времени. Хоть бы только все они не начали снова говорить о Брюн Мигер.

Когда она пришла в кают-компанию, там было полным-полно народу.

— Лейтенант Суиза, рад познакомиться с вами. — Навстречу с протянутой рукой вышел коренастый майор, чем-то напомнивший ей майора Питак. — Меня зовут Гордон Бэннон, я из отделения патологии.

— Офицеры… — поднялся с места капитан Солис, остальные сразу же замолчали. — Разрешите представить вам лейтенанта Суизу, нового помощника капитана. Кое-кто, наверняка, уже слышал о ней… — В кают-компании зашептались. — Она только что приехала с базы Коппер-Маунтин, где окончила базовый курс поиска и спасения потерпевших, поэтому, надеюсь, вы все окажете ей посильную помощь.

Говорил капитан вполне дружелюбно, видимо, они привыкли к этой его шутке, потому что все весело рассмеялись.

После слов капитана все офицеры по очереди подходили к ней, называя себя. Эсмей немного расслабилась: видно было, что их больше интересует, как быстро она освоится на корабле, чем события ее прошлого.

В течение последующих нескольких дней лейтенант Суиза с головой погрузилась в работу, она хотела побыстрее во всем разобраться и поэтому набрасывалась на все, что подворачивалось под руку. К тому моменту, когда «Шрайк» покинул станцию, она чувствовала себя немного увереннее. Корабль должен был в одиночку патрулировать сектор и быть наготове в случае любой экстренной ситуации. По утверждению тех, кто много времени прослужил на борту спасательного судна, невозможно было предсказать, сколько их ждет работы. Иногда вызов следовал за вызовом, иногда сплошной чередой тянулись пустые дни.

«Корабль представляет собой наполовину баржу, наполовину сухогруз. При входе в скоростной коридор у них отказали двигатели… внутрисистемные двигатели работают примерно на двадцать процентов мощности. Показатель этот все время меняется, и им никак не выйти на орбиту. Мы посоветовали им обратиться в официальную спасательную компанию, обслуживающую данную систему, но капитан наотрез отказывается. Говорит, что у него уже было много неприятностей со спасательными компаниями».

Первый вызов с тех пор, как она вступила в должность. Эсмей выслушала краткий отчет и постаралась сама определить, к какому разряду отнести данный случай.

— Они просят помощи Флота. — Капитан Солис посмотрел на Эсмей. — В таких случаях мы обязаны помогать потерпевшим, хотя в первую очередь мы отвечаем за всю территорию в целом. Поэтому я хочу, чтобы вы прикинули, сколько времени понадобится нам, чтобы совершить скоростной прыжок к этому кораблю, заложить гаки и взять его на буксир, а потом отбуксировать на нужную орбиту. В общем, случай не экстренный.

— Слушаюсь, сэр. — Эсмей быстро все подсчитала. — Шестьдесят часов, учитывая дополнительное время на безопасную закладку гаков. Вообще-то, у них должны быть специальные буксирные крюки, но так, на всякий случай.

— Ну что ж, тогда давайте цеплять торговца. Эсмей внимательно следила за экранами сканирующих приборов на мостике. Корабль, к которому они приближались, по форме был похож на луковицу, разноцветные огни указывали на места расположения буксирных крюков.

— Какой уродливый, правда? — сказал лейтенант Бриндос. Командир первой спасательной команды пришел на мостик, чтобы наблюдать за сближением кораблей. — Казалось бы, почему не строить торговые суда покрасивее, а они к тому же все абсолютно одинаковые.

— Зато в нем поместилось бы много солдат. — Эсмей сказала первое, что пришло ей на ум при виде корабля.

Бриндос рассмеялся:

— Сразу видно, что ты служила на боевом корабле. В общем-то, конечно, ты права, но такие корабли не маневренны, даже при нормальной работе внутрисистемных двигателей.

— Как они определяют, где вообще устанавливать двигатели на таком корабле? Где здесь ось установки двигателей?

— Понимаешь, для таких кораблей важно уметь маневрировать на низкой скорости вблизи орбитальных станций, поэтому обычно устанавливают два двигателя, почти у самой внешней обшивки и на расстоянии в шестьдесят градусов друг от друга. Осью установки двигателей считается хорда, перпендикулярная той, что соединяет места установки двигателей, и расположенная с ней в одной плоскости.

Эсмей задумалась, а разобравшись, кивнула. К ней повернулся капитан Солис:

— Ну что ж, Суиза, посмотрим, как вы справитесь с этим заданием. Представьте, что вы всю жизнь только этим и занимаетесь.

В животе заныло. Она кивнула оператору связи и взяла в руки микрофон: нужно было передать капитану торгового судна, чтобы он приготовился принять на борт спасательную команду.

— Но мы просили только отбуксировать нас на орбиту, — ответил капитан. — Не понимаю, зачем вам надо подниматься на борт.

— Таковы правила РКС. Мы поднимаемся на борт всех судов, которым оказываем помощь. — Эсмей повторила слова капитана Солиса. — Так положено, сэр.

— Чертовы правила, — выругался капитан.

— Считайте, что нам нужна практика, — успокоила его Эсмей. — Мы должны уметь подходить близко к любому типу кораблей и подниматься на борт, иначе в экстренном случае мы можем промешкать и потерять драгоценное время. А беда может случиться с каждым, с вами тоже…

— Ну ладно, — ответил капитан. — Только уж не тренируйтесь резать обшивку на моем корабле.

«Шрайк» выпустил обычные буксирные гаки, другим концом они крепились на мощном военном тягаче. Гаки аккуратно сцепились с крюками торгового судна, и, когда «Шрайк» отрегулировал направление и скорость движения, гаки были закреплены намертво. Тягач подтянул корабль еще ближе. Эсмей приказала команде джига Арек подняться на борт торгового судна. Для этого им надо было пересечь несколько сот метров космического пространства в условиях невесомости.

Пока «Шрайк» тянул за собой торговца, вторая спасательная команда осматривала все помещения на его борту. Они вернулись на спасательный корабль до того, как капитан Солис отдал приказ расцепить гаки.

— Сэр… что они там искали? — спросила его Эсмей.

— Обычная тренировка, — ответил Солис.

Она внимательно посмотрела на него. Он улыбнулся и сказал:

— Хорошо. Я вам скажу. Командование сектора обеспокоено пропажей оружия с военных складов. Они считают, что оружие незаконно переправляется гражданским лицам. Поэтому есть приказ адмирала проверять все суда, которым мы оказываем помощь. Одновременно это прекрасная практика для экипажа с использованием специальных приборов для поиска оружия.

— А какое именно оружие пропадало? — поинтересовалась Эсмей.

Солис развел руки в стороны.

— Мне было сказано, что это не мое дело, но по их инструкциям о том, какими приборами нам нужно пользоваться, я понял, что пропали ядерные боеголовки большой мощности.

— Ого!

— Именно. Если такое оружие попадает на гражданские суда, его потом можно переправить куда угодно. Вряд ли это дело рук Доброты, у них достаточно мощная военная индустрия. Но другие враждебные нам государства или наши собственные оппозиционные партии…

— Или пираты, — закончила Эсмей.

— Да. Все, кому по тем или иным причинам нужен мощный взрыв.

Глава 6

Корабль «Элайас Мадеро», принадлежавший консорциуму «Борос», следовал по маршруту, который на протяжении многих десятилетий приносил самые большие прибыли. Оливки и вина с Безаира, драгоценные камни с Оддлинка, эмбрионы крупного рогатого скота с Гуллама, технические органические вещества с Поджа, развлекательные кубы с Кориана, куда по скоростным коридорам приходило много кораблей из внутренних областей Галактики. Там же, на Кориане, была самая высокая плотность населения. «Элайас Мадеро» был обычным контейнеровозом, в каждом порту он оставлял пустые контейнеры и забирал груженые. Экипаж корабля, большая часть которого работала вместе много лет, зачастую даже не знал, что находится в контейнерах. Считалось, что это должен знать капитан и агенты «Бороса», которые были в каждом порту. К контейнерам с борта корабля было не подобраться, товар находился в полной безопасности. По этой причине никто из экипажа «Элайаса Мадеро» даже не подозревал, что контейнер в отсеке номер пять вместо предполагаемых пяти тысяч восьмисот тридцати двух считывающих устройств для кубов был заполнен оружием, украденным с военного склада Флота. В других контейнерах в том же отсеке номер пять вместо развлекательных кубов находилось и другое контрабандное оружие, в том числе и тридцать четыре боеголовки «Уитсок-43б11» и электронные устройства к ним.

Агенты «Бороса» на Безаире совсем не обрадовались бы, обнаружив содержимое этих контейнеров.

«Элайас Мадеро» вышел из скоростного прыжка, приноравливаясь к своей обычной скорости, чтобы в режиме реального пространства пересечь расстояние между двумя скоростными коридорами внутри одной и той же системы. В просторечии эту зону называли Двойной Порцией. На общепринятых картах уже много лет этот путь обозначался словом «сомнительный», потому что теоретически считалось, что присутствие двух скоростных коридоров внутри одной системы может привести к их пространственной нестабильности. Даже при небольшом смещении точки входа в скоростной коридор направляющийся туда корабль может столкнуться с большой массой твердого вещества, так как его маневренность на таком узком пространстве сильно снизится. Но ближайший безопасный путь лежал далеко в стороне, до него надо было совершить три небольших прыжка, а это значило, что путешествие с Кориана до Безаира удлинилось бы на одиннадцать дней. В принципе, временные координаты точки входа в скоростной коридор всегда достаточно расплывчаты, и многие торговые суда использовали такие короткие пути, чтобы ускорить доставку груза, хотя по бумагам значилось, что они пользуются только официальными безопасными путями.

Экипаж уже знал этот маршрут, они много раз благополучно совершали двойной прыжок в этом месте. В течение последних пятидесяти лет точки входа в скоростные коридоры не менялись, а поскольку это все-таки могло случиться, многие не желали подвергать себя риску, и кораблей на этом отрезке было совсем немного.

И на этот раз они, как всегда, спокойно вошли в систему. Корабль без рывка перешел на внутрисистемные двигатели.

— Прекрасно, — сказал капитан Лунд, обращаясь к своему штурману.

Он похлопал офицера по плечу:

— Через четыре дня нас здесь не будет. Пойду вздремну.

Было принято, что во время входа в скоростной коридор капитан должен находиться на мостике. Из-за небольших инженерных неполадок Лунд был на ногах уже третью вахту.

Штурман прежде служил на корабле-близнеце «Сорайас Мадеро». Сейчас он кивнул капитану:

— Курс просчитан, сэр. По моим подсчетам, девяносто семь целых две десятых часа.

— Замечательно.

Капитан Лунд, лысеющий, полный мужчина, прошел к себе в каюту. Там он первым делом снял китель и стянул башмаки. Аккуратно повесил китель, ботинки поставил у стены, повесил брюки на спинку стула, на них рубашку… Скоро ему на пенсию. Еще только один рейс до Кориана, и все. Хелен… внуки… маленький славный домик высоко на вершине холма… Со сладкой улыбкой на лице он погрузился в сон.

Его разбудил резкий звук сигнала тревоги. Капитан моментально схватил трубку внутрибортовой связи.

— Капитан слушает… Что случилось?

— Пираты, сэр.

Капитан сел на койке, немного вбок, чтобы не удариться о полки на стене каюты.

— Иду.

Пираты? Какие еще пираты могут болтаться на маршруте, по которому практически не ходят корабли. Не то что практически, наверное, вообще не ходят. Он никогда не замечал, чтобы кроме них кто-нибудь еще пользовался этим коротким путем.

Неужели за ними следили? Он слышал разговоры о том, что Флот разрабатывает сканирующие приборы, чтобы следить за кораблями, идущими по скоростным коридорам. Доброта? Конечно, не мир Этар, а галактику Династий они уже оставили позади.

На мостике ситуация прояснилась. Два корабля, красные огоньки их оружейных систем устрашающе мерцают на экранах сканирующих приборов. На экране переговорного устройства человек с жесткими чертами лица и в военной форме, которую капитан Лунд видел впервые. Говорил человек на языке Династий, но с сильным акцентом, такого капитан тоже прежде не слышал. Слова при этом получались сильно растянутыми.

— Сдавайтесь без боя, и мы отпустим экипаж в спасательных шлюпках…

Капитан Лунд чуть не поперхнулся. Что пользы от спасательных шлюпок в системе, в которую никто никогда не заходит?

— Где ваш капитан? Я хочу поговорить с ним. Лунд подошел к переговорному устройству и кивнул своему помощнику, тот отступил в сторону.

— Меня зовут капитан Лунд. Кто вы такие и что вы собираетесь делать?

— Забрать с собой ваш корабль. — Человек улыбнулся мрачной улыбкой. — Именем священной свободы и Милиции Нового Техаса. Извиняемся за… причиненные неудобства.

— Вы пираты! — вскричал Лунд. — Вы не имеете никакого права…

— Какие грубые слова, капитан. Мы не любим, когда нас не уважают, сэр. Послушайте, что я вам скажу. У нас достаточно орудий, чтобы разнести ваш корабль в щепки, а мы предлагаем вам сохранить жизни всему экипажу. По крайней мере кто-то да спасется. Если вы сдадите корабль без сопротивления и пустите нас на борт, обещаю, мы пальцем не тронем ваш легальный экипаж.

Лунд понял, что начинается сплошной кошмар. Ум отказывался соображать.

— Легальный экипаж? — переспросил он.

— Ну да. Мы ведь знаем, что вы работаете на корпорацию с непристойными и неестественными понятиями о нравственных ценностях. По нашим книгам, в мире существуют неестественные и ненормальные вещи, неправильные, и если у вас на борту есть такие люди, им придется ответить перед судом Божьим.

Лунд огляделся. Лица офицеров на мостике напряглись и побледнели. Капитан нажал на кнопку на переговорном устройстве, чтобы на том конце не услышали его слов.

— Кто-нибудь из вас знает, что это за придурки? И что они имеют в виду под понятиями «естественный» и «неестественный»?

Младший технический специалист по сканирующим приборам Иннис Секалин кивнула в ответ:

— Я кое-что слышала о Милиции Нового Техаса… Во-первых, они считают, что женщинам в космосе не место, это нарушение их законов. Кроме того, они не признают ничего, кроме нормального, по их мнению, секса.

Капитан Лунд почувствовал, как внутри все оборвалось. Если они выступают против присутствия в космосе женщин, то какой секс называется у них «нормальным»? И почему женщинам нельзя в космос?

— Это… какая-то религия?

— Да, сэр. Так, по крайней мере, утверждают они. Лунду стало еще хуже. Религиозные кретины…

Он сбежал в космос от подобных фанатиков у себя дома. Если эти такие же… он не может рисковать своим экипажем.

— Предупреждаю, — сказал офицер пиратов, — отвечайте быстрее, иначе взорвем ваши отсеки.

— Хорошо, — ответил Лунд, чтобы выиграть время. — Я пошлю людей в спасательные шлюпки…

— Сначала мы просмотрим список экипажа, — с неприятной улыбкой перебил его пират. — Прямо сейчас, чтобы вы не успели его переделать. Если шлюпка отделится от корабля до того, как мы одобрим весь список, мы взорвем ее.

Лунд судорожно соображал. В списке экипажа не указан пол. И если только не дать им просмотреть медицинские карты…

— И медицинские карты, — продолжал пират, — на случай, если у вас там есть такие современные штучки, по имени которых и не разберешь, женщины они или нет.

Он может отказать им, но что тогда? Судя по показаниям сканеров, их орудия спокойно могут взорвать его корабль. Но вряд ли им это надо, им ведь нужен груз, а возможно, и сам корабль.

— Список экипажа и медицинские кары не внесены в базу данных. — Про себя он благодарил Бога, в которого дотоле не верил, за то, что это было общепринятой и общеизвестной практикой.

— Даю вам десять минут, — бросил пират и отключился.

Десять минут. Что он сможет исправить за десять минут? И почему он сразу не сказал, что на корабле нет женщин, тогда бы он смог выдать их за мужчин. Но, оказывается, врачи тоже слушали их разговор, и через секунду его уже вызывал Хансен.

— Я изменю пол и уберу все ссылки на медицинские показания, по которым можно определить пол пациента… На это потребуется шесть минут. Что еще, как вы думаете?

— Секалин говорит, у них там какие-то извращенные представления о «нормальном» сексе, но точно она не знает.

— Хм-м-м. Если у них в космос летают только мужчины, может, на борту приняты гомосексуальные отношения? Я могу записать то же самое и всем нашим.

— Да, а если это окажется не тем, что нужно… тут я не уверен.

— А как насчет детей?

Как и все коммерческие суда, «Элайас Мадеро» брал на борт детей некоторых членов экипажа. Несмотря на дополнительные хлопоты, связанные с пребыванием на борту детей, они настолько разряжали атмосферу и всегда так рады были помочь и услужить, что никто уже не удивлялся их присутствию. Сейчас на борту находилось шестеро детей: четверо дошкольников и двое проходивших на корабле учебную практику ребят постарше.

— Поместим детей в один из центральных отсеков, где их не высветят сканирующие приборы. Маленьким дайте успокаивающие препараты. Если они просто ограбят корабль, старшие выйдут и сообщат нам. Но в детской каюте все нужно прибрать.

— Так и поступайте, — сказал Лунд. — Ничего не изменяйте в графе «сексуальные предпочтения». Оставьте все, как есть.

Как же получше спрятать женщин? И что будет, если их обнаружат?


Шестнадцатилетняя Хэйзел Такерис первый раз отправилась на учебную практику на космическом корабле. Как предупреждал ее отец, все оказалось достаточно скучно. Но все равно она ни на что другое не променяла бы эту практику, а уж тем более на дополнительные пять семестров в космической средней школе на орбитальной станции Оддлинк. Поэтому она с удовольствием делала повседневную работу, которую обычно поручали практикантам, а когда надоедало мыть посуду или скрести пол, напоминала себе, что вместо этого могла бы слушать рассуждения профессора Халласа об истории планеты, которая, по представлению Хэйзел, давно канула в Лету — так давно и так далеко от них находилась эта планета… Кому же теперь интересно, в каком тысячелетии правил там король со странным именем или делал свои открытия какой-нибудь ученый?

Когда раздался сигнал тревоги, девочка по просьбе кока проверяла запасы в камбузной кладовой. Она не слышала переговоров капитана с пиратами, потому что повар приказал ей продолжать работу и ни в коем случае не сбиваться со счета. Тридцать восемь трехкилограммовых мешков пшеничной муки. Шесть полукилограммовых коробок поваренной соли и четыре коробки смеси хлоридов натрия и калия. Восемь…

— Хэйз, иди сюда, послушай.

Выражение лица у повара было очень странным, темного цвета загар, казалось, совсем исчез.

— Собери четыре аварийных набора продуктов и отправляйся в тридцать второй центральный отсек. Да побыстрее!

— Что? — Но практиканты не должны задавать вопросов, особенно когда член экипажа приказывает им что-то сделать таким вот тоном. Хэйзел схватила четыре набора НЗ, а потом еще два. Она со всех ног промчалась по коридорам, повернула к спуску в центральный отсек и там столкнулась с отцом. Тот был еще бледнее повара.

— Хэйз, дай-ка мне два этих набора, а теперь беги в тридцать второй. Мы запрем вас, я уже отнес туда твой скафандр. Надень его и жди. Ничего не делай, просто жди.

Хэйзел была дочерью астронавта, она сама догадалась, в чем дело.

— Пираты, — выдавила она, стараясь не заплакать.

— Да. Давай иди. Вам со Стинки придется быть за старших. Маленьким мы дали снотворного, они будут в пятьдесят седьмом и шестьдесят втором отсеках. И запомни, это Милиция Нового Техаса.

Хэйзел соскользнула вниз. Тридцать второй отсек — четвертый по часовой стрелке, она знала этот корабль с раннего детства. Люк в отсек был уже открыт, она зашла внутрь, сложила наборы, закрыла люк и заперла его изнутри. В углу стоял ее скафандр. Хэйзел с трудом натянула его дрожащими руками.

Хэйзел уже хотела по переговорному устройству, встроенному в скафандр, доложить о том, что все в порядке, но передумала. А что если пираты уже на борту? Никто не сказал ей, когда они будут здесь. Никто не сказал, когда им выходить. Сидеть и ждать? А как она узнает, когда можно будет выйти?

В скафандре трудно было лечь, она забилась в угол, чтобы не упасть, если вдруг уснет. Шлем закрывать не стала, чтобы не тратить зря кислород из баллонов. Если давление начнет падать, шлем закроется автоматически. Она взглянула на хронометр скафандра и засекла время. Ждать. Сколько?

Если бы Стинки оказался в одном отсеке с ней, можно было бы хоть поболтать. Они оба были тут на практике и, естественно, держались вместе. Кроме того, они хорошо ладили со своими родителями, ей нравилась мать Стинки, а ему ее отец, и они пытались подружить их. До сих пор им это плохо удавалось, но они не теряли надежды. Ведь всем хочется иметь друга, они со Стинки сами это знали… Именно так получается, когда взрослые сходятся друг с другом, а потом на свет появляются дети.

Сейчас, запертая в пустом отсеке, она вдруг поняла, что сходиться-то надо им со Стинки, а родителей оставить в покое, но к этому она еще не готова. Не сейчас… Она немного позволила себе помечтать: вот бы Стинки был с ней рядом, без этих дурацких скафандров и без вечно следивших за ними взрослых. Хотя она сама согласилась на медикаментозную отсрочку полового созревания, ее все равно время от времени преследовали такие фантазии. Внешне она выглядела лет на десять-одиннадцать, но на самом деле ей было шестнадцать.

Девочка с трудом оторвалась от своих грез и вспомнила о малышах. Их заперли в других отсеках. Отец сказал, что им дали снотворного. Сколько времени продлится действие препарата? Брэндалин всегда первой вскакивает утром с кровати и прыгает по каюте. Наверное, и теперь проснется первой. Интересно, их с сестрой поместили в один отсек? Хорошо бы так. Стасси такая спокойная и очень любит старшую сестру. Двое других малышей, Паоло и Дир, были двоюродными братьями.

Она посмотрела на хронометр. Прошло всего пятнадцать минут. Это мало. Наверное, пираты даже не поднялись на борт. Возможно, ждать придется несколько часов.

Скафандр зарегистрировал неспецифические вибрации, Хэйзел никак не могла понять, что это такое. За месяцы, проведенные на борту, таких вибраций она никогда раньше не испытывала. Один час, два, три. Сколько времени обычно пираты проводят на борту корабля? В обычном грузовом доке автоматическая разгрузка одного грузового отсека занимала семь часов двенадцать минут, если, конечно, не случалось непредвиденных осложнений. Будут ли пираты разгружать отсек целиком? Все отсеки? Найдется ли у них нужное для этого оборудование? И сколько времени все это займет?

Легче захватить целиком корабль. От одной этой мысли она похолодела. Если они так и сделают, если возьмут корабль с собой, что будет с ней? Со Стинки? С малышами?


Она услышала шум, совсем близко. Видимо, это пираты, ведь никто еще не открыл ее отсек. Шарканье, удары, и неожиданный вопль, от которого она вся напряглась. Это Брэнди, они еще всегда шутили, что от ее криков трескается сталь. Снова такой же вопль. Хэйзел с трудом поднялась на ноги, подошла к люку и попыталась его открыть. Их надо остановить, она должна защитить девочку. Она отперла замок, дверь распахнулась, ее схватили двое огромных мужчин и вытащили из отсека. Она видела, что Брэнди держит еще один пират, а девочка бьется у него в руках и кричит. Пират пытался заткнуть ей рот кляпом. Еще один пират держал Стасси, та тоже плакала, но не сопротивлялась, как Брэнди. Малыши-мальчики прильнули к Стинки, а он выглядел таким напуганным.

— Девчонка, — сказал один из пиратов. — Извращенцы.

Брэнди перестала кричать — пирату удалось засунуть кляп ей в рот.

— Держи, — и он пихнул девочку в сторону Хэйзел. Та прижала рыдающую Брэнди к себе и пыталась ее успокоить. Стасси ухватила ее за одну ногу, Паоло за другую. Стинки взял на руки Дира. Пират подтолкнул Хэйзел в сторону капитанского мостика. Там она сразу увидела отца. Он был мертв, тело лежало в луже крови. Хэйзел чуть не выронила Брэнди, но девочка крепко вцепилась в нее. Вокруг было много убитых, она всех их хорошо знала. Штурман Барис и ответственный за груз Сиг, а вот мама Стинки, ее связали и забили в рот кляп, но глаза пылают гневом. Она заметила, что здесь же лежат связанные и с кляпами во рту все женщины. Капитана Лунда привязали к стулу. А над ними стояли пираты в форме, с оружием наперевес.

Их предводитель повернулся к капитану Лунду:

— Ты обманул нас, капитан. Неосторожно с твоей стороны. — Он растягивал слова с незнакомым акцентом.

— Я… хотел спасти детей.

— Бог спасает ваших детей, он передает их нам, у нас они вырастут в добродетели, — И предводитель улыбнулся такой жуткой улыбкой, что у Хэйзел внутри все заледенела

Капитан Лунд посмотрел на нее, потом на Стинки.

— Простите меня, — произнес он.

Пират ударил капитана прикладом по голове.

— Нечего болтать, старик. С нашими детьми могут разговаривать только наши люди, А ты еще очень пожалеешь о том, что обманул нас…

Он повернулся к своим людям.

— А теперь за работу. Проверьте этих неверных потаскушек, может, кто-то из них на что и сгодится.

Хэйзел лежала в пустой пассажирской кабине и пыталась успокоить сразу всех малышей. Дир еще не пришел до конца в себя, а она и не знала отчего, то ли от снотворного, то ли от удара по голове. Паоло тихонько скулил, Стасси засунула в рот ручку и яростно ее сосала. Брэнди отключилась, она похрапывала сквозь кляп во рту. Хэйзел хотелось вытащить этот несчастный кляп, но она боялась стоявшего у входного люка охранника. Она вообще всего боялась, только делала вид, что не боится, чтобы подбодрить малышей. Ведь она была единственной, кто у них остался, кто мог их приласкать и успокоить, если это вообще еще было возможно. Но как можно успокоить других, если ты сама вся как на иголках?

Она еще не могла поверить, что все это правда. Конечно, тело болит по-настоящему, есть она хочет по-настоящему, боится тоже по-настоящему, но неужели все, что она видела, происходило на самом деле? Женщины, ее тетки, которые опекали ее с тех пор, как умерла мать, их всех… она даже не знала, как выразить словами, что с ними сделали, а в конце концов всех убили. И бедный капитан Лунд… Она знала его всю жизнь, сколько себя помнит, такой мягкий, добрый человек… а они набили ему в рот языки, которые вырвали у женщин, а потом… и тоже убили в конце.

Паоло заскулил громче, пират у двери зарычал. Хэйзел погладила мальчика по спине.

— Успокойся, — прошептала она. — Хэйзел постарается больше об этом не думать, будет думать о малышах, она им нужна.

— Слушай внимательно наши правила, — сказал ей пират.

Хэйзел сидела на полу, на коленях у нее была Брэнди, остальные малыши сидели рядом.

— Смотри на меня, — прикрикнул он.

Хэйзел смотрела на малышей, потому что ее уже ударили по лицу за то, что, как они сказали, она уставилась на одного из пиратов. Сейчас она подняла глаза, голова при этом испуганно вжалась в плечи.

— Вот так, — продолжал пират. — Будешь смотреть, когда тебе приказывают и куда приказывают. А теперь слушай. И запоминай. Не смотреть на нас, если тебе не приказано. Не разговаривать. Ты, девчонка, можешь шептаться с малышами, но только если мы в этот момент не разговариваем. Будешь за ними следить, кормить их, мыть, будешь убираться в каюте. Будешь делать все, что тебе прикажут. Беззвучно, без споров. Если хочешь, чтобы твой язык остался на месте.

Взрослые женщины не верили вначале этим словам. И все они умерли. Ей нужен язык, она отвечает за малышей.

— Ну, что скажешь? — спросил пират и склонился к ней.

Она была так напугана, что ничего вымолвить не могла. Он схватил ее за волосы и оттянул голову назад. Глаза Хэйзел наполнились слезами.

— Слушай меня, девчонка. Говорить ты ничего не будешь. Женщины молчат перед мужчинами. Женщины должны молчать и повиноваться. Понятно?

Она чувствовала себя как загнанный зверь и попыталась кивнуть, несмотря на то что мужчина сильно тянул голову назад. Внезапно он отпустил ее, и голова резко мотнулась вперед.

— Все правильно, — сказал он. — Учись склонять голову в уважении и повиновении.

Он выпрямился и отступил на шаг назад. Хэйзел смотрела на его сапоги.

— А теперь за дело, девчонка, умой этих выродков. Малышам нужна одежда, чтобы их умыть, нужно мыло, полотенца и прочее. Она хотела было спросить… но она ведь должна молчать.

— Тебе принесут все необходимое, — сказал мужчина. — Еду, воду, но, смотри, ты должна быть послушной. Одень детей, как положено. Для тебя на этом проклятом корабле и одежды-то приличной нет, тебе самой придется смастерить себе что-нибудь. Мы тебе покажем картинки, по которым будешь шить одежду. Вон там раковина и туалет, там будешь стирать.

«Зачем?» — подумала она. Прачечная на корабле прекрасно стирает и гладит вещи, причем очень быстро. Но спрашивать она ни о чем не стала.

Вскоре ей принесли вещи и еду. Сухое молоко, простыни, полотенца и целый мешок с детскими вещами, мылом, шампунем, расческами и щетками. Даже несколько игрушек: две куклы, кубики, маленькую машинку. Хэйзел обрадовалась, дала каждому малышу по конфете и просмотрела мешок с одеждой. Вот коричневый комбинезон Паоло, полосатая кофточка Брэнда, другая кофточка с цветами, это Стасси, серый комбинезон Дира. Но девочкиных комбинезонов нет, нет даже штанишек, которые они обычно надевали вместе с кофточками.

Малыши были такими грязными, трудно было сказать, вымазались они в чем-то или расцарапаны. Когда они съели конфеты, Хэйзел повела их в ванную и отмыла с мылом. Потом одела, как смогла, остальные вещи убрала. Должно быть еще четыре кофты, четыре комбинезона, по три на каждого малыша, но ей принесли не все вещи. Из ее собственных вещей вообще ничего не принесли, только пуловер с длинными рукавами, на самом деле его носил Стинки, но они с ним в последнее время менялись кофтами, поэтому и пуловер оказался в ее каюте. Она не стала его надевать, потому что не будет же она ходить в одном пуловере, а брюк они не принесли.

Она аккуратно сложила вещи в одном из углов каюты, еду в другом. Разрешила детям самим разобрать игрушки. Брэнди взяла кубики, как всегда, Стасси яростно прижала к груди свою куклу. Паоло принялся передавать кубики Брэнди, а Дир посадил вторую куклу в машинку и начал катать ее по полу.

Входной люк с шумом распахнулся, Хэйзел даже вздрогнула. От неожиданности она чуть было не подняла глаза на вошедшего человека, но быстро отвела взгляд в сторону.

— Почему ты не одета, девчонка?

Отвечать нельзя. Но она не знает, как можно ответить, если говорить нельзя. Она помотала головой, развела руки в стороны.

Сапоги подошли ближе, большие руки принялись рыться в вещах, которые она так аккуратно сложила. Наконец мужчина бросил ей пуловер Стинки и сказал:

— Натяни вот это, девчонка, и поживее. Она неуклюже надела пуловер.

— И завернись в одну из простыней.

Об этом она и не подумала! Теперь она бросилась на другой конец каюты, схватила простыню и обернула ее вокруг тела. Как же ее закрепить? Что-то упало на пол прямо перед ней. Матерчатый мешочек.

— Здесь все для шитья. Если шить не умеешь, учись быстрее. Сшей себе что-нибудь приличное из простыней. Так чтобы руки и все остальное до колен было прикрыто. Юбку слишком широкой не делай. Широкие юбки носят приличные замужние женщины. И маленьким девчонкам тоже сделай юбки, пришей их потом к кофтам.

Он подошел к малышам и встал над ними.

— Это что такое?

Хэйзел не поднимала глаз и ничего не говорила.

— Ну вот что, девчонка, ты должна научить этих малышей, чтобы они все делали правильно. Девочки играют с девочками, мальчики с мальчиками. У девочек куклы, у мальчиков свои игрушки. И смотри, чтобы вместе они не играли. Понятно?

Но Брэнди и Паоло друзья, они все время играли вместе, с самого младенчества! А Брэнди всегда играет в кубики, она обожает строить.

Хэйзел вся сжалась, она была напугана и рассержена одновременно. Мужчина разломал домик из кубиков, который только что построила Брэнди, и посадил саму Брэнди ближе к сестре.

— Вот, возьми эту куклу.

Брэнди взяла куклу, но Хэйзел видела, как гневно блеснули у малютки глаза. Паоло остался сидеть у разваленного домика, он поднял один кубик и уже протянул его Брэнди.

— Нет! — заорал мужчина. — Девочки не играют в кубики. Только мальчики.

Вид у Паоло был сильно озадаченный, а Брэнди сердито закричала. Мужчина спокойно ударил ее головой о стену.

— Заткнись… и лучше учись, плакса.

Следующие дни превратились в сплошной кошмар. Малыши не понимали, почему им нельзя чего-то делать. Хэйзел насильно оттаскивала мальчиков от девочек, как требовали пираты, пыталась следить, чтобы они играли «правильными» игрушками, чтобы в каюте было чисто, чтобы сама она выглядела «прилично», да к тому же соображала, как соорудить одежду для себя и для маленьких девочек. Она никогда в жизни ничего не шила, только видела, как Доня с помощью швейной машинки производила на свет настоящие произведения искусства, которые они потом продавали во время остановок в Кориане. Но одежду покупают в магазинах, в крайнем случае получают с помощью фабрикатора. Вводишь свои размеры, выбираешь фасон, получаешь вещи. Девочка понятия не имела, как превратить кусок материала в платье прямого покроя, как на картинке, которую показали ей пираты.

К тому же это платье совсем не практично. Какие-то раструбы вместо рукавов, раструб побольше для туловища… Разве в нем удобно сидеть, ходить, лазать, играть? Но она не спорила. Она старалась разобраться, для чего могут ей пригодиться разные предметы из мешочка, который бросили ей пираты. Какие-то страшные острые куски металла, их вообще нельзя держать там, где живут маленькие дети, мотки тонких ниток, ножницы, длинный шнур, разделенный на отрезки, которые не соответствовали ни одной известной ей мере длины, короткая полоска металла, тоже размеченная на отрезки, с каким-то бегунком.

Шить вручную оказалось вообще очень трудно. Полегче стало, когда она поняла, что маленькую чашечку можно надеть на палец и не колоть себя постоянно этими длинными острыми предметами, сквозь которые была продета нитка. Казалось, что материал ей совсем не подчиняется. Когда она пыталась проткнуть его, он весь куда-то сползал. Но вот наконец она сшила себе длинную прямую юбку и пришила ее к пуловеру, а малышкам к кофточкам пришила такие же маленькие юбочки. Они их терпеть не могли и все время задирали, закручивали вокруг пояса… Но оказалось, что такие вещи девочкам делать категорически запрещается.

— Вы выросли среди нехристей, — сказал им мужчина. — Мы это знаем и потому спускаем вам многое. Но теперь вас окружают благовоспитанные люди, и вы сами должны учиться вести себя прилично. Женщине и девочке любого возраста запрещается демонстрировать мужчинам свое тело. Эти маленькие девочки тоже обязаны все время прикрывать себя.

Тогда почему, хотела закричать Хэйзел, вы не даете нам носить нижнее белье? Или длинные брюки? И как можно говорить про маленького ребенка, играющего на полу, что эта девочка демонстрирует мужчинам свое тело? Она ничего не сказала, только еще больше замкнулась в себе. Она должна защищать малышей, а это можно сделать, только если будешь рядом. Так она может хоть немного приласкать их, спеть на ночь песенку, сказать шепотом что-нибудь ласковое.

Она точно не знала, сколько прошло времени в заточении, когда навещавший их каждый день мужчина впервые взял мальчиков с собой. К тому времени пираты уже знали имена всех детей. Паоло и Дир не хотели идти, но мужчина просто схватил их в охапку и унес с собой. Хэйзел пришла в ужас: что будет с мальчиками? Но к тому времени, как она накормила девочек обедом, мальчики вернулись, вид у них был довольный, улыбка от уха до уха. У каждого в руках по новой игрушке, у Паоло — маленький космический корабль, у Дира — набор разноцветных бусин.

— Мы здорово повеселились, — сказал Дир. Хэйзел шикнула на него, но тут заговорил Паоло:

— Мы можем разговаривать. Так нам сказали. Мальчики могут говорить, когда и где угодно. Только девочкам надо помалкивать.

Брэнди протянула руку:

— Дай мне!

— Нет, — ответил Паоло. — Это мое. Девочки не могут играть в игрушки мальчиков.

Брэнди разрыдалась.

После этого мальчиков все чаще и чаще уводили от девочек. Возвращались они всегда в полном восторге. Им разрешали бегать по коридорам, качаться на качелях в спортивном зале, пользоваться компьютером в классе. Им давали особую еду, всякие вкусности. Их учили. Им читали какие-то книги, новые для них, истории про животных и маленьких мальчиков, очень интересные. Теперь они подолгу отсутствовали, возвращались в каюту только чтобы помыться и лечь спать. Хэйзел оставалась одна с девочками, двумя куклами и бесконечным шитьем.

— Научи этих маленьких шить, — сказали ей. — Им уже давно пора это уметь.

Они не хотели учиться, но какое это имело значение. Хэйзел уже давно поняла, что выбора у них нет. Но… вообще никаких книг? Ни видео, ни компьютера, никаких подвижных игр? Она ничего не спрашивала. Она просто не смела. Она даже не смела рассказывать девочкам сказки, которые знала, ведь за каютой все время следили. Ее предупреждали, чтобы она ничего лишнего не говорила… Сказки наверняка будут расценены как нарушение дисциплины.

Дни тянулись за днями. Стасси, хоть и была младше Брэнди, лучше справлялась с иголкой и ниткой. Хотя стежки у нее все еще получались кривыми и неровными, она могла выстроить их в подобие прямой линии. Брэнди, более энергичная от природы, не могла долго усидеть на месте и все время раздражалась. Нитка у нее постоянно запутывалась. Хэйзел пыталась придумать, как давать девочке подвигаться, чтобы хоть немного спустить ее бешеную энергию, но в таком замкнутом пространстве, да еще в такой неудобной одежде это плохо получалось. Девочка часто плакала и как минимум раз в день устраивала истерику.

Хэйзел сама готова была разрыдаться, ее удерживало лишь то, что она нужна малышкам.

Глава 7

Брюн с облегчением встретила десятерых телохранителей из милиции отца с Сириалиса. Они сменили группу охранников Королевской службы безопасности. Некоторых она даже узнала. Конечно, она бы предпочла путешествовать в одиночку, но раз по-другому нельзя, такое сопровождение лучше любого другого. Вместе с телохранителями она зашла в Общекосмическую лизинговую компанию и выбрала для дальнейшего путешествия просторную частную яхту. Зачем обрекать себя на неудобства, раз с Флотом покончено? В дополнение она заказала самую дорогую еду и развлекательную программу и еще заплатила сверх нормы за то, чтобы как можно быстрее тронуться в путь. Общекосмическая служба проверила ее удостоверение и удостоверения ее телохранителей, которым на время предстояло стать экипажем яхты, и не прошло и суток, как они уже снялись с якоря и направились к первому пункту назначения. С этого дня и до дня открытия охоты на Сириалисе она сама себе хозяйка, летит куда хочет, делает что хочет и ни перед кем не обязана отчитываться в своих действиях.

Для начала Брюн решила проверить свои акции в консорциуме «Борос», тем более что это было по пути. Отец бы одобрил такое поведение. А Касл-Рок пусть катится ко всем чертям.

Два дня девушка провела на Подже с бухгалтерами, которые просматривали огромные колонки цифр, и она чувствовала себя настоящей умницей. Брюн решила не заходить в Кориан, там наверняка опять будут журналисты, а лететь прямиком в Безаир. Она рассчитала курс, прикинула время… и пришла в ужас. Если лететь в Безаир обычным маршрутом, тогда до начала охотничьего сезона на Сириалисе она не успеет заехать на Роттердам. Но ей очень хотелось повидать леди Сесилию. С этой безрассудной и благородной дамой можно было обсуждать вещи, о которых с родителями она никогда не говорила. Можно было бы не лететь в Безаир, но она хотела попасть и туда тоже.

Брюн снова впилась в штурманский каталог. Вот путь короче, она сэкономит пять дней, но этого недостаточно. Возможно, пилоты «Бороса», которые постоянно летают по этому маршруту, знают короткий путь… Она вывела на экран их таблицы. Сколько времени тратится на маршрут! Судя по бумагам, все они пользуются официальными маршрутами… но не может быть, чтобы они тратили столько лишнего времени. Наверняка у них есть короткий путь. Кто же раскроет ей секрет?

Богатой и красивой дочери лорда Торнбакла, владелице львиной доли акций консорциума, совсем несложно выведать такой секрет. Система с двойным скоростным коридором, точки входов в который оставались стабильными в течение последних пятидесяти лет. Специалисты Флота убедительно просят всех держаться в стороне от подобных систем, но специалисты Флота всегда излишне осторожны. Брюн улыбнулась и приступила к расчету прыжка прямо от Поджа до первого из серии коридоров. Скорость входа для такого небольшого корабля будет достаточно низкой, а значит, и безопасной, а потом у нее останется уйма времени на поездку к леди Сесилии.


«Джестер» выскочил из первого скоростного коридора, снова засветились экраны сканирующих приборов. Брюн посмотрела на свои расчеты и улыбнулась. Вторая точка входа находилась именно там, где и должна находиться, добраться до нее несложно.

Очень заманчиво было бы прямиком направиться туда, в этой системе вообще редко кто появляется, но на всякий случай она решила проверить, нет ли поблизости сигнальных огней другого корабля.

Кораблей оказалось целых четыре. Четыре? Она нажала на кнопку приближения изображения, чтобы узнать их названия. «Элайас Мадеро», который уже три дня назад должен был пройти эту систему, три других корабля не из регистра Династий.

— Поворачиваем назад! — закричал Бэррикэн. Брюн посмотрела на него, а он, не отрываясь, смотрел на экран.

— Еще несколько минут мы останемся незамеченными, — ответила она. — Надо выяснить, что здесь такое происходит, а потом…

— Не надо забывать, что наши сканирующие приборы работают с задержкой, — сказал он. — Корабли в данный момент уже не там, где мы их сейчас видим. Не важно, кто они, важно, что там нечисто…

— Вижу, что нечисто, — ответила Брюн. — Но чтобы прислать помощь, мы должны постараться хотя бы узнать, кто это и что именно там происходит.

— Если нас взорвут, мы никому ничем не поможем, — заметил Кальваро, который незаметно подошел сзади. — Наша яхта не приспособлена для боя, а что это за корабли, нам неизвестно, может, они быстрее нас.

— Наша яхта маленькая, — ответила Брюн. — Они нас просто не заметят. Мы как блоха на теле слона.

— Миледи…

Это слово решило все. Солдаты ее отца, они защищают его дочь, наверное, они считают, что она может потерять сознание при виде крови. Когда наконец отец поймет, что она выросла, что она сама может…

— Мы потихоньку подберемся поближе, — сказала она. — И посмотрим. Только посмотрим. А потом вернемся по тому же коридору и сообщим все Флоту.

— Это глупо, миледи, — возразил Кальваро. — А что если они…

— Если это пираты, они не будут связываться с маленькой яхтой.

Она постаралась не вспоминать ту лекцию о внезапных нападениях вражеских держав, которые происходили в последнее время. Эти корабли принадлежали не Доброте, она видела их корабли на экранах сканирующих приборов. И не Кровавой Орде, те до сих пор небось зализывают раны после «Кос-киуско». Это обыкновенные преступники, которые гоняются за легкой, но богатой добычей, они не будут преследовать маленькую яхту с несколькими неизвестными пассажирами на борту.

— Если прыгнуть назад сейчас, то буквально через несколько часов мы будем в радиусе действия передатчика мгновенной связи на Кориане. А связавшись по анзиблю…

— Анзибль нам не поможет. Мгновенная связь — это прекрасно, но мы ничего толком не сможем рассказать. Нет, надо заполучить хоть какие-нибудь сведения, к примеру, опознавательные коды их сигнальных огней…

Девушка улыбнулась и заметила, что ее улыбка производит свое обычное действие. Она вертела подчиненными отца, как хотела, с того момента, когда в детстве сумела уговорить шеф-повара отдать ей все шоколадные эклеры. Ей тогда даже плохо не стало, что только подтверждало полную необоснованность требований строгих взрослых.

Совсем несложно оказалось потихоньку подкрасться к кораблям на маленькой скорости внутрисистемного двигателя. Брюн даже немного вздремнула, хотя ее беспокоило, что экипаж может разгадать пароль, который она установила на навигационном компьютере, специально чтобы они не развернули корабль и не прыгнули назад, пока она будет спать. Но ничего такого не произошло. Они хотели это сделать, это видно было по их виноватым и унылым лицам, но Брюн применила одну хитрость, которой ее научили в Коппер-Маунтин.

К этому моменту отставание по времени сканирующих приборов составляло всего минуту. Один из таинственных кораблей был вплотную пришвартован к торговому судну Династий, второй стоял неподалеку от первого, а третий — у нее перехватило дыхание: третий шел им наперерез.

Они не могли видеть «Джестер». Яхта была слишком маленькой, скорее всего они заметили волнение пространства в точке выхода из скоростного коридора. «Джестер» шла прямым курсом, и неизвестные легко их вычислили.

Нужно было немного схитрить. Где-то в глубине души Брюн знала, что ей следовало с самого начала сделать то, о чем говорил Бэррикэн, — прыгнуть назад. Тогда пираты не смогли бы их поймать. А теперь, если их суда оборудованы сканирующими приборами военного калибра… Брюн набрала пароль и вывела на экран все данные, касающиеся скоростного коридора. Можно прыгать прямо отсюда, вокруг нет никаких крупных посторонних предметоа Конечно, неизвестно, где завершится прыжок, если они войдут в коридор так далеко от стандартной точки, но стоит попытаться.

Она ввела команды и нажала кнопки. Зажегся красный предупредительный огонек, и компьютер ответил спокойным, размеренным голосом: «В пределах досягаемости не обнаружено ни одной точки входа в скоростной коридор. Вход в коридор невозможен. В пределах досягаемости не обнаружено…»

Брюн вспыхнула и в сердцах ударила кнопку мастера скоростных прыжков. Конечно же, это ведь обыкновенная, сдаваемая внаем яхта, со стандартным навигационным обеспечением, она забыла об этом. Конечно, в компьютере установлены всяческие ограничения, и нужно время, чтобы их снять. Общекосмическая лизинговая компания, вполне естественно, таким образом обезопасила арендаторов яхты от возможных навигационных ошибок.

Брюн посмотрела на приборы управления внутрисистемным двигателем. Стандартный для такой модели двигатель может обогнать почти любое космическое судно, кроме разве самых быстрых кораблей Флота, но только если ей удастся выжать из него максимум. Она заметила, что показания приборов остановились на значениях, гораздо меньше их максимума. Видимо, больше не получится.

— Миледи… — мягким голосом произнес Бэррикэн.

— Да…

— Они все еще могли не заметить нас. Если вы ничего не будете делать, есть возможность, что они просто пролетят мимо.

— А если нет, мы станем легкой добычей, — ответила ему Брюн. — Они знают наш курс, даже дошкольник методом экстраполяции легко вычислит, где мы находимся.

— Но если мы будем делать вид, что не замечаем их, они, возможно, и не захотят с нами связываться. Если же вы что-нибудь начнете делать, они поймут, что мы их заметили.

Она поняла, что сделала большую глупость. Сэм сказал ей тогда: «В один прекрасный день ты попадешь в такую ситуацию, в которой ни красота, ни ум, ни удача не помогут тебе». Она не думала, что этот день наступит так скоро.

— У нас нет оружия, — тихо сказала она. — Значит, единственная надежда на спасение — добраться до скоростного коридора. Мне кажется, они от нас не отстанут.

На экранах сканирующих приборов пиратский корабль лег на параллельный с ними курс. В этот момент снялся с места еще один корабль, причем перемещался он быстрыми прыжками. Так делают только боевые корабли, которые могут совершать микропрыжки внутри системы.

— Этого нам не обогнать, — затаив дыхание, произнесла Брюн. — К тому же и два сразу…

— Просто двигайтесь вперед по прежнему курсу, как будто у нас вообще нет сканирующих приборов и мы их не видим, — сказал Бэррикэн.

Хороший совет, она прекрасно понимала это. Но совершенно не в ее природе, она должна действовать. «Джестер» двигался вперед, но так медленно, с каждой секундой неизвестные корабли приближались. Какие же у них сканирующие приборы? Кутсудас умел определять, что делают люди на борту других кораблей. Интересно, а эти так могут? Поверят ли они, что маленькая яхта просто медленно движется от одного скоростного коридора к другому, ничего не замечая вокруг себя?

Проходили секунды, потом минуты, вот уже целый час. Она давно переключила сканеры в пассивный режим. Они показывали, что «Элайас Мадеро» и третий пиратский корабль остаются на том же самом месте, а два других летят за «Джестером». Яхта шла тем же курсом ко второму скоростному коридору, что и прежде, и теперь как раз должна была пройти недалеко от торгового судна. Если им позволят пройти мимо, будет ли это означать, что им удалось спастись?

Никакого выбора у них все равно не было. Конечно, всегда можно выбрать смерть, но не так-то это просто. Значит, вот через что прошел Барин, вот о чем говорил им инструктор… Брюн с трудом заставила себя не думать о прошлом. На яхте есть прибор саморазрушения, она может взорвать яхту, себя и преданных людей отца. Или может заставить пиратов протаранить яхту, но скафандры не надевать, тогда тоже все будет кончено. Но… она взглянула на окружавших ее людей, они готовы умереть за нее или вместе с ней.

— Я была неправа, — сказала она. — Сейчас от моего признания уже нет никакой пользы, но я была неправа, правы были вы. Надо было сразу же прыгать назад.

— Не важно, миледи, — сказал Кальваро. — Мы сделаем, что в наших силах.

А много ли они могут? Могут умереть, защищая ее, или умереть без боя. Теперь она была уверена, что пираты не пощадят их.

— Думаю, нам следует сдаться, — проговорила она. — Возможно…

— Это не годится, миледи, — ответил Кальваро. — Мы не можем натакое пойти, мы клялись вашему отцу защищать вас в любых обстоятельствах. Идите в свою каюту, миледи.

Она совсем не хотела уходить. Она знала, что их ждет, и совсем не боялась смерти. Самое страшное было то, что эти люди должны умереть и умрут в бессмысленной попытке спасти ее жизнь, а виновата в этом только она. Ей хотелось крикнуть: «Я не достойна этого!», ей хотелось признать… хотелось сказать…. Но она знала, что лучше молчать. Она должна уважать честь и мужество этих людей. Они готовы были отдать жизнь за ее отца и за нее тоже, и она в который раз вспомнила слова, сказанные тогда Эсмей. Она назвала каждого из них по имени: Джайлс Бэррикэн, Убер Кальваро, Савой Арденил, Бэйзил и Серен Веренчи, Каспар и Клара Пронот, Пирс Славус, Нетенья Биагрин, Шаран Девуа. Больше она ничего не смогла им сказать. Она улыбнулась им в последний раз, а потом покорно отправилась к себе в каюту, как они просили. Все равно и она погибнет, но так по крайней мере они не увидят, как ее убьют или возьмут в плен. Они смогут умереть, помня эту ее улыбку, хотя не много значит эта улыбка… Она даже не уверена, верят ли они в жизнь после смерти. Она вновь и вновь писала их имена на всех попадавшихся под руку листках бумаги и засовывала их в такие места, где бы их не нашли пираты. Конечно, эти люди заслуживают большего, но что еще она могла для них сделать?

Когда наконец входной люк поддался, Брюн схватила свое личное оружие, и первый пират тут же свалился на пол. Но потом они бросили внутрь какой-то небольшой сферический предмет, который разорвался миллионом маленьких иголок, и она сразу же ощутила покалывание по всему телу. Рука ослабла и опустилась, колени подогнулись, и она упала на пол.

Очнулась она с таким чувством, что сейчас задохнется, попыталась откашляться, но тут же поняла, что во рту у нее какой-то кусок материи. Кляп, как в старинных приключенческих романах. Смешно. Она взглянула на окружавших ее мужчин. Все они были в скафандрах, шлемы болтались на спине. Она чувствовала тяжесть и слабость по всему телу, но могла немного пошевелить ногами. Мужчины говорили друг с другом с таким сильным акцентом, что она с трудом их понимала. К ней подошли, она пробовала сопротивляться, но действие препарата все еще ограничивало ее движения. Ее подняли, вытащили из каюты в коридор, где лежали тела ее охранников, протащили через трубу, связывавшую их корабль с яхтой.

Девушку усадили на стул и крепко-накрепко привязали к нему. Потом все ушли. Брюн пыталась пошевелиться. Сначала в руках, потом в ногах она почувствовала какой-то зуд, значит, действие препарата заканчивается. Но как же ей освободиться? И тут она вспомнила. «В первую очередь вы должны остаться в живых».

Через трубу на корабль прошли еще несколько человек… все? Или кто-то остался на борту яхты, и если да, то зачем? Уши заложило, значит, закрывают герметический внутренний люк. Яхту, наверное, просто бросят. Кто-нибудь наткнется на нее. Если когда-нибудь этим маршрутом полетит другой корабль «Бороса» и если этот корабль заметит маленькую яхту или то, что от нее останется…

Корабль, на борту которого она теперь находилась, вздрогнул (что это, прыжок?), потом снова выровнялся. Трое мужчин все еще стояли у воздушного шлюза. Вот они отошли… Брюн вытянула шею и пыталась разглядеть, что они там делают. Что-то лязгнуло, потом раздался звук, словно вилами водили по бетонному полу, потом все стихло. Мужчины прошли в шлюз и, судя по звукам, открыли внешний люк. Внутрь потянуло холодный воздух. Она услышала громкие голоса, видимо, с другого корабля, потом все ушли.

Снова появились те, кто взял ее в плен, но теперь на них была какая-то коричневая форма. Они развязали ее и поставили на ноги. Если бы только вырваться, они ведь считают, что она еще не может толком двигаться, но из шлюза вышли еще трое. Слишком много, решила она про себя, хотя тело рвалось в бой. И, видимо, действие препарата еще до конца не прошло, потому что мышцы отказывались повиноваться. Хорошо, раз она не может драться, то будет наблюдать. Коричневая униформа, рубашки в обтяжку, свободного покроя брюки, высокие сапоги. Сапоги из коричневой кожи. На воротничках рубашек знаки отличия, пятиконечная звезда внутри круга.

Когда они вышли из шлюза, Брюн сразу увидела на обшивке корабля логотип консорциума «Борос», значит, она на борту «Элайаса Мадеро». Ее провели по достаточно широкому коридору, тут мог бы проехать небольшой автопогрузчик, мимо входных люков с картинками, которые должны быть ей известны. Вот камбуз, там работает большой кухонный комбайн, вот учебные классы… Наконец они на мостике. Брюн сразу же вспомнила тот, другой мостик, на котором она сломала нос второму помощнику капитана…

Но человек, стоявший на мостике, не был капитаном торгового судна.

Видимо, это был их командир. На нем была такая же коричневая форма, но звезда в круге на воротнике рубашки золотая, а не серебряная, и гораздо крупнее, чем у остальных. Она бесстрашно встретилась с ним взглядом, он посмотрел на сопровождавших ее людей.

— Бумаги у вас? — Говорил он с таким же сильным акцентом.

— Да. — Вперед вышел один из людей и протянул командиру ее документы. — Это она. Мы проверили узор сетчатки и все остальное.

— Молодцы, ребята.

Командир просмотрел документы, потом снова взглянул на нее.

— Никакой благопристойности, но что еще от них можно ожидать?

Остальные ухмыльнулись. Брюн попробовала выплюнуть изо рта кляп, она прекрасно знала, что ответить этим… этим людям. Командир подошел к ней.

— Значит, ты дочь Спикера. Ты привыкла все делать по-своему, совсем как отец. Ну, все когда-нибудь заканчивается.

Он немного помолчал, потом продолжил:

— Ты, наверное, думаешь, что папочка спасет тебя и на этот раз. Думаешь, что он пошлет тебе на помощь вашу Регулярную Космическую службу… — По тону было понятно его презрительное отношение к Флоту. — Но на сей раз все будет по-другому. Нам не нужны деньги твоего папаши. Мы не боимся его власти и могущества. Тебя не найдут. Тебя никто не найдет. Отныне ты будешь принадлежать нам.

Он ухмыльнулся остальным, и они ответили ему тем же.

— Твой отец и весь этот Совет Династий уверены, что могут устанавливать законы для всех, но это не так. Они думают, что могут устанавливать налоги и штрафы для всех, кто залетает на территорию, которую они считают своей, но это тоже не так. Свободные мужчины не обращают ни малейшего внимания на слова извращенцев и женщин. Бог создал вселенную по своим законам. Мы свободные мужчины, и наши законы идут от слова Божьего, которое донесли до нас пророки.

Брюн так хотелось крикнуть ему: «Вас уничтожат. Вы ничего не сможете сделать. Вы не сможете уйти безнаказанными, меня будут искать, и вас всех уничтожат!» Она не могла произнести ни слова вслух, но все равно проговаривала их про себя.

Он протянул руку к ее лицу, а когда она отвернулась, схватил ее за уши и насильно повернул голову.

— Конечно, папаша может попробовать, хотя, когда узнает, что ты у нас, у него, возможно, хватит здравого смысла не делать этого. Ведь он не хочет, чтобы его любимая доченька погибла. И тебя назад он не получит ни за что. Твоя жизнь изменилась навсегда. Ты будешь повиноваться, как, по словам пророков, должны повиноваться все женщины, и чем быстрее ты это усвоишь, тем лучше.

«Никогда!» Брюн крикнула это глазами, каждой клеточкой своего тела. Возможно, сейчас у нее не получится сопротивляться, но это только сейчас. Она обязательно вырвется на свободу, ведь она всегда изо всех ситуаций выходила победительницей. Ей всегда везет, и у нее есть много способностей, о которых они даже не подозревают.

Но она чувствовала то, что никогда раньше не чувствовала. Страх. «В один прекрасный день удача перестанет сопутствовать тебе, — так сказал Сэм, так говорила Эсмей, — тогда ты станешь беззащитной. Ты ничего не сможешь сделать. И что тогда?»

Теперь, перед лицом этих пиратов, все ее прежние аргументы казались детским лепетом. Но она не сдастся, никогда. Ее назвали Шарлотта Брунгильда, именем королевы и воительницы.

Пират опустил руки ей на плечи.

— Ты мне не веришь. Прекрасно. Это не имеет никакого значения.

Он опустил руки еще ниже, провел пальцами по вырезу горловины. Она бы ударила его, если бы только могла. Вот этот коронный мужской жест, на всех приключенческих кубах именно так вели себя мужчины, когда брали в плен женщин. Сейчас он сорвет с нее одежду. Ну и удивится же он. Не зря она потратила столько денег на защитный костюм, который ей шили на заказ. Но он даже не попробовал, просто пробежал пальцами по вырезу, проверил материю на ощупь.

— Тут нужен нож, ребята.

Ну что ж, по крайней мере хоть что-то соображает.

Кто-то протянул нож. Таким ножом можно вспороть живот слону. Он явно хотел, чтобы она испугалась, некоторые мужчины всегда уверены, что чем больше, тем лучше. Но ей-то не впервой видеть такие ножи.

— Итак, во-первых, — сказал он, приставив нож к горловине ее костюма, — женщинам не пристало носить мужскую одежду.

Мужскую одежду! Какой идиот может принять костюм, сшитый специально для нее по ее меркам, за мужскую одежду? Как может костюм с таким множеством вытачек влезть на мужчину? Но человек, стоявший перед ней, продолжал говорить.

— Женщины, которые носят мужскую одежду, посягают на мужские права. Мы такого не потерпим.

Одним быстрым движением он распорол костюм от горловины до паха. Конечно, он мог просто дернуть за молнию, но тогда не было бы такого эффекта.

— Женщинам не разрешается носить брюки, — говорил он дальше. Брюн удивленно посмотрела на него. При чем здесь брюки? Все носили брюки, если занимались работой, которую просто удобнее было делать в брюках. Может, это просто предлог, чтобы стянуть с нее всю одежду? Он просунул нож сверху в одну штанину и разрезал ее донизу, потом вторую. Брюн уставилась прямо перед собой. Они ждали, как она себя поведет.

— Женщинам не разрешается носить мужскую обувь.

По его знаку двое других схватили ее за ноги и стащили ботинки. Как глупо, глупо, глупо. Ботинки тоже сшиты на заказ, это ее ботинки, а она ведь женщина, значит, и ботинки женские, а не мужские. Те, кто стаскивал ботинки, одновременно отпустили ее ноги, и они ударились о холодный пол.

Их командир снова подал кому-то знак, и с нее стащили остатки костюма. Она вполне была готова к этому. Лицо ее приняло горделивое выражение.

«Смотри, смотри хорошенько. Ты поплатишься за каждый свой похотливый взгляд».

Но во взгляде командира не было похоти. Он, не отрываясь, смотрел на ее живот, на клеймо зарегистрированного эмбриона и генетический номер.

— Мерзость какая, — выдохнул один из пиратов. Он вытащил из-за пояса свой огромный нож, но командир жестом остановил его.

— Действительно, люди истинной веры не вправе вмешиваться в Божьи планы при рождении детей. Эта женщина как раз результат такого вмешательства. Но она в этом не виновата.

Брюн расслабилась, она даже сама не заметила, что до этого так напряглась. Командир наклонился к ней, чтобы получше разглядеть клеймо, потом потер его пальцем. Брюн подумывала, не ударить ли его коленом в лицо, но их здесь так много, придется выждать.

— Мне это совсем не нравится, — сказал один из пиратов. — Какие еще извращения могли в нее заложить…

— Мы сможем искоренить любое из них, — ответил командир. — А она сильная и хорошо сложена. Судя по всем бумагам, несет гены умственного развития и крепкого здоровья. Было бы глупо не воспользоваться этим.

— Но…

— Она не представляет никакой угрозы. — И он снова посмотрел прямо на Брюн. — Ты все еще думаешь, что тебя спасут и ты сможешь вернуться ко всем своим извращениям и мерзостям. Ты все еще не веришь, что с твоей прежней жизнью покончено. Но подожди. Скоро ты убедишься. Говорить ты больше уже не будешь, ты уже сказала свои последние слова.

Что он имеет в виду? Неужели они все-таки убьют ее? Брюн с вызовом смотрела на их командира.

— Будешь использована по назначению, большего ты не заслуживаешь, а в качестве немой самки-производительницы никакой угрозы представлять не будешь.

Когда до нее дошел смысл сказанного, она вздрогнула всем телом. Немой? Что такое он… неужели они вырвут ей язык? Но такие вещи делают только варвары…

Он рассмеялся, видимо, у нее сильно переменилось выражение лица.

— Теперь я вижу: ты наконец поняла. Ты, конечно, не привыкла к такому обращению. Не то, что с твоим слабаком-отцом, которого можно и уговорить на все, что угодно. Да и другие ваши мужчины ни на что не годятся. А ты до сих пор якшалась только с такими. Но теперь все. Мир больше не услышит голосов неверных, мы сделаем так, что замолчат все, кто не знает истинного Бога. А по Писанию, женщины с уважением и покорностью молчат при мужчинах. Ты была рождена во грехе и мерзостях, но теперь будешь служить всемогущему Богу. Когда мы сочтем необходимым, мы усыпим тебя, а когда ты проснешься, голоса у тебя уже не будет.

Она вздрогнула всем телом… против своей воли. Она пыталась высвободиться, хотя знала, что это бесполезно. Окружавшие ее мужчины смеялись во все горло. Какой самоуверенный, наглый смех. Брюн заставила себя успокоиться. Как она ненавидит эти свои слезы!

— Сейчас мы тебя запрем. Хорошенько обдумай все. Я хочу, чтобы ты знала обо всем, что тебя ожидает, чтобы ты понимала — это тоже часть твоего воспитания. Ты должна свыкнуться с мыслью, что ты ничто, тебя никогда не услышит ни один мужчина. Ты будешь молчать, потаскушка, как и положено молчать женщинам.

Это невозможно. Разве с ней может произойти подобное? С ней, дочерью Спикера Большого Совета? С ней, молодой женщиной, которая лазала по самым сложным альпинистским маршрутам? С ней, которая получила столько наград за меткую стрельбу? С ней, которая ездила верхом и никогда ничего не делала против собственной воли. Она читала о таких вещах в скучных книгах по истории далекого, прошлого. С ней такое не произойдет. И, к своему стыду, она знала, что они читают ее мысли в ее глазах, слезах, в каждом вздрагивании ее тела. И именно над этим смеются.

— Уведите ее, смотрите, чтобы руки у нее все время были в наручниках. Начинайте с четверки. Пока только физиологический раствор, ничего больше.

Ничего больше. И как долго? Вдруг она поверила. Все происходит на самом деле, все правда, но… не может быть! Ее грубо подтолкнули вперед, она ступала на пол босыми ногами и ощущала каждую неровность, которую раньше скрадывали ботинки. Она замерзла, но еще дрожала от страха, страха, который раньше никогда не могла понять, хотя читала много старинных книг из библиотеки отца и смотрела много разных фильмов на кубах.

В каюте четверо мужчин уложили ее на койку, совершенно не обращая внимания на ее сопротивление, крепко-накрепко закрепили руки в наручниках по бокам койки, ноги тоже связали. Брюн попробовала разжалобить их взглядом: «Ослабьте кляп, на секундочку, пожалуйста, пожалуйста!» Они только ухмылялись, самодовольно и удивленно. Вошел еще один, взял ее руку, точным движением ввел под кожу иглу номер четыре. Она уставилась на бутыль с физиологическим раствором, которую подвесили за крюк наверху.

— Когда мы будем готовы, — сказал один из них с улыбкой, — то усыпим тебя. Добро пожаловать в реальный мир.

Брюн ненавидела их всех, терпеть не могла, но что толку.

Она заснет… все будет как во сне, даже когда она проснется. Плохой сон, страшный. Она пойдет потом, расскажет обо всем Эсмей и извинится за то, что смеялась над ней когда-то. Она…


Проснулась она из-за того, что почувствовала боль. Она стряхнула с себя остатки сна. Во рту никакого кляпа, можно спокойно дышать. Неужели они… Но вот он, язык, она его чувствует, правда, какой-то слишком большой, словно ему тесно во рту. Значит, нет. По крайней мере пока еще нет. Она сглотнула. Как больно, все горло как открытая рана. Осторожно огляделась. Никого… руки прикованы к краям кровати, капельница на месте, но никого из пиратов не видно. Она вздохнула с облегчением… а-а-а.

И застыла в ужасе. Ни звука. Попробовала снова, потом еще раз. Ни звука, только воздух свистит в горле. И страшная боль. Она попробовала шептать и обнаружила, что может складывать слова, может шипеть и цокать (хотя от этого боль в горле становилась просто невыносимой), но звуков не получалось, ее бы не услышал даже человек, находившийся рядом.

В этот момент открылась дверь, и вошел тот, кто вводил ей подкожно иглу.

— Тебе надо пить, — сказал он и поднес ей ко рту соломинку. — Глотай.

Что-то холодное, с привкусом мяты. Глотать она может, а вот говорить — ни слова. Сначала горло разболелось еще больше, потом понемногу успокоилось.

— Ты догадалась, что мы с тобой сделали, — сказал мужчина. — Перерезали голосовые связки. Язык оставили на месте, ты сможешь есть, пить и все остальное, для чего нужен язык. А говорить не будешь. И не волнуйся, теперь уже ничего не срастется. Мы специально так делаем.

Все-таки это должен быть сон, но уж слишком все похоже на правду. Она чувствует, что ей холодно, ведь она не одета, чувствует, как затекло все тело от того, что так долго лежит в одном положении, чувствует боль в горле, и потом… эта тишина, когда она пытается говорить. Она попробовала прошептать несколько слов, но он закрыл ей рот рукой.

— Прекрати. Ты никогда не должна разговаривать с мужчинами, никогда. Если только посмеешь кривляться, будешь сразу наказана.

Но это же не кривляние, это общение. Неужели он этого не знает?

— Нас не интересует то, что ты можешь сказать. Потом, если будешь себя хорошо вести, мы разрешим тебе разговаривать одними губами с другими женщинами, и то только на женской половине. Но не теперь. И никогда ты не будешь разговаривать с мужчинами. А теперь мне нужно тебя осмотреть. Делай то, что я скажу.

Это был полный медицинский осмотр, но делал он все достаточно аккуратно. Очень похоже на то, как ее осматривали врачи в клиниках отца. Результаты осмотра он наговаривал вслух на магнитофон. Брюн узнала, что теперь ее называют «пленницей номер четыре, не девственницей, потаскушкой, генномодифицированной и способной к воспроизводству». На секунду она обрадовалась, что он допустил ошибку, но он продемонстрировал ей контрацептивный имплантант, и Брюн поняла, что его попросту удалили. Она даже чувствовала, как болит от надреза левая нога, видимо, до этого она не ощущала боли из-за всех лекарств, которыми ее пичкали. Значит, она может забеременеть, особенно если им известны препараты, повышающие репродуктивные функции организма. Скорее всего известны.

Когда осмотр был закончен, он позвал остальных. Ее отнесли в другую каюту, большую по размерам, но почти совершенно пустую. Ни одного предмета, который можно использовать как оружие. Руку закрепили в наручнике у края кровати, на этот раз только одну. Рядом с кроватью оставили тюбик питательного геля и канистру с питьевой водой. Она забылась на какое-то время, а когда пришла в себя, в каюту вошел командир с тем человеком, который ее разбудил.

— Ну, как долго?

— Она будет в порядке дня через два-три, но овуляция наступит не раньше, чем дней через двенадцать—четырнадцать. Я ввел ей препараты, но нужно время.

— Когда она окрепнет, поместим ее вместе с девчонкой и маленькими. Пусть учится шить, вряд ли она умеет это делать, так же как и девчонка.

Он подошел к кровати.

— Теперь ты знаешь, что я говорил правду. Конечно, ты мне не верила, ты же привыкла жить с лжецами. Теперь следующий урок. Ты уже не прежняя. Никто никогда больше не назовет тебя твоим старым мерзким именем. Там, куда ты попадешь, никто его знать не будет. Сейчас у тебя вообще пока не будет имени. Ты потаскуха, потому что не девственница, но и не жена. А потаскухой может наслаждаться любой. Когда родишь третьего ребенка (если ты еще кому-нибудь приглянешься и будешь хорошо себя вести), ты сможешь стать младшей женой.

Он ушел и увел с собой второго. Брюн не успела даже про себя выругать их как следует. Ей хотелось плакать, но слез уже не было. Девушку охватило отчаяние, все вокруг казалось мрачным и беспросветным. И никуда не деться, к тому же она так устала.

Она снова заснула, потом проснулась. Горло по-прежнему болело, она пососала гель из тюбика, и от прохладной пищи боль немного улеглась. Хорошо, что ее переведут в другую каюту. Если ей придется вот так лежать все время в одиночестве, она просто с ума сойдет. Присутствие других женщин, пусть даже принадлежащих этим монстрам, все же лучше.

Хэйзел подняла глаза от малышей, но только до пояса стоявших перед ней мужчин, выше она смотреть не осмеливалась. Она прямо-таки остолбенела, увидев среди них обнаженные женские ноги. Пираты говорили ей про эту женщину, и Хэйзел очень жалела ее, но она сильно испугалась, потому что они показывали ей картинки и рассказывали, что сделали с этой женщиной, а потом пригрозили, что с ней и с малышками сделают то же самое, если Хэйзел посмеет их ослушаться. Женщину подтолкнули к тюфяку у стены. Хэйзел оттащила девочек назад в угол. Женщина была очень бледна, и на белой коже резко проступали синяки и царапины. На ноге и на шее у нее были свежие красные шрамы. Девочке совсем не хотелось смотреть на ее лицо, но у женщины были такие пронзительные голубые глаза, они так настойчиво смотрели на Хэйзел и, казалось, ждали от нее ответа.

— Девчонка, будешь присматривать за этой. Корми ее. Следи, чтобы она ела, пила и ходила в туалет. Смотри, чтобы она умывалась. Но разговаривать с ней нельзя. Понятно?

Хэйзел кивнула. Ей уже так много раз повторяли, что, если она будет разговаривать с этой женщиной, с ней сделают то же самое. И с малышками тоже. Она не может позволить себе такого.

— Научишь ее шить, если она не умеет. Сделай ей приличное платье. Материю мы принесем.

Хэйзел снова кивнула. Они ушли. Женщина осталась в каюте. Хэйзел потянулась в угол, аккуратно, чтобы не заголить ноги, и вытащила на середину пакет с едой. Она протянула женщине тюбик с пастообразным концентратом. Женщина закрыла рот рукой и отвернулась. Хэйзел вернулась в угол к малышкам. Те во все глаза смотрели на странную женщину.

— Кто это? — еле дыша, спросила Брэнди.

— Ш-ш-ш, — остановила ее Хэйзел.

— Совсем голая, — выдохнула Стасси.

— Ш-ш-ш, — она протянула малышкам куклы и принялась играть с ними в игру с танцами, которую сама же и выдумала.

Брюн казалось, что каждое слово, которое она говорила Эсмей, кислотой выжжено у нее на теле. Дело практики, говорила она. Представь себе поршень и цилиндр. Все очень просто…

Мысленно, про себя она снова и снова извинялась перед Эсмей, выкрикивая слова, которые уже не могла произнести. Как могла она так заблуждаться? Как могла быть настолько глупой? Такой самоуверенной? Как могла думать, что вся вселенная создана для нее?

Тело ее постоянно ныло. Они все пользовались ею, много раз подряд, в течение многих дней, она даже потеряла им счет. Около месяца, потому что один раз у нее были месячные. В эти дни никто ее не трогал и даже в каюту к ней не заходил. Пока она снова не «очистилась», а потом все пошло заново.

Вот груди у нее набухли, стали очень чувствительными, и однажды она уклонилась от очередных ласк. Мужчина удивленно остановился.

— Потаскуха… — предупреждающим тоном начал он. Потом пощупал ее грудь и вышел. Она лежала, как лежала. Ей было уже все равно. Боли нет, и слава богу. В каюту вошел другой — его она уже узнавала, что-то вроде доктора. Он тоже пощупал ее грудь, измерил температуру и взял кровь на анализ. Спустя несколько минут он улыбнулся:

— Ты беременна. Хорошо.

Хорошо? Что же хорошего? Что она носит в себе детеныша одного из этих мерзких чудищ? Казалось, он прочел все, что пронеслось у нее в голове.

— Тебе не удастся сделать ничего противоестественного. А если все-таки сделаешь, обречешь себя на полное одиночество. Поняла?

Она бросила на него гневный взгляд, в ответ он ударил ее по лицу.

— Ты не ранена, ты просто беременна. И когда тебя спрашивают, будешь отвечать, как положено. Понятно?

Она кивнула против своей воли.

— А теперь одевайся.

Он, не отрываясь, смотрел, как она неуклюже надевает уродливое платье раструбом, которое сшила ей девочка, как завязывает пояс. Она набросила на плечи квадратный кусок ткани, которым, как платком, прикрывала руки. Они еще не научились пришивать к платью рукава.

— Пошли, — сказал ей мужчина и привел ее в каюту, где ее ждали девочка с малышками. Девочка посмотрела на нее и сразу отвернулась. Брюн не могла точно определить ее возраст. На вид ей можно было дать лет одиннадцать-двенадцать, но если ей ввели имплантант для задержки половой зрелости, ей может быть и восемнадцать. Если бы они могли разговаривать или хотя бы обмениваться записками… Но в каюте не было никаких письменных принадлежностей, а на разговор девочка не осмеливалась. Если Брюн пыталась сказать ей что-нибудь губами, она сразу же отворачивалась.

Дни тянулись за днями, абсолютно одинаковые. Брюн наблюдала, как девочка пытается успокоить и развеселить малышек, как она кормит их, убирает каюту. Она всегда была очень мягкой с маленькими, всегда пыталась хоть как-то приласкать их. Девочка принимала помощь от Брюн, но, казалось, боялась ее. Когда она протягивала Брюн пищу, как ей было приказано, глаза она опускала вниз или отводила в сторону.

Брюн давно потеряла счет времени, только замечала перемены в собственном теле. Когда она почувствовала первые толчки, то разрыдалась. Сквозь слезы Брюн почувствовала, как кто-то нежно гладит ее по волосам и, подняв голову, увидела, что это одна из малышек, та, которую звали Стасси. Девочка склонилась к Брюн.

— Не плачь, — сказала она очень тихо. — Не плачь.

— Стасси, нет! — Это крикнула старшая девочка. Она оттащила ребенка в сторону. Брюн показалось, что ее снова словно ножом полоснули по сердцу. Неужели девочка думает, что она навредит ребенку? Неужели никто ее не пожалеет? Она старалась подавить рыдания, но ничего не получалось.

Она пыталась меньше думать о себе и потому обращала больше внимания на других, особенно на старшую девочку. Наверняка она чужая среди этих людей, по крайней мере она не рождена среди них. Она очень плохо шила, совершенно не имела никакого понятия о крое. Мужчины приносили ей одежду на починку, и Брюн заметила, что эта одежда сшита мастерски, причем вручную, как самые дорогие штучные экземпляры импортного «народного» творчества. И конечно, девочка из их среды к такому возрасту должна была бы уметь неплохо шить.

Брюн еще раз посмотрела на нее. Темно-коричневые волосы, как занавески, обрамляли с обеих сторон лицо. Она даже не знает, как зовут девочку… мужчины звали ее просто Девчонкой, а малышки Дорогушей.

А если девочка чужая, откуда она? Никаких подсказок… Этот пуловер, который был пришит сверху к юбке, мог быть куплен в любом из посредственных магазинов, которых пруд пруди в каждом космическом порту. Порту? Может, ее украли с какой-нибудь станции? Или с корабля? Ничего примечательного в ее внешности нет. По цвету кожи и волос, по чертам лица она вполне может сойти за уроженку чуть ли не любой планеты. И все-таки она личность, со своим характером, со своей судьбой, так же как и Брюн. У нее есть прошлое, она должна была иметь будущее. Простое, обыкновенное, но самое что ни на есть реальное. Брюн поймала себя на том, что фантазирует, представляет, какая у девочки могла бы быть семья, какой дом… Она не знала, кем ей приходятся малышки. Может, это ее родные сестры, а может, просто пленницы. Как девочке удается все это выдерживать?

Она снова чуть не задохнулась от слез. Руками обхватила растущий живот. Девочка бросила на нее быстрый взгляд. И вдруг в первый раз за все это время протянула руку и погладила Брюн. Тут Брюн уже не выдержала и разрыдалась.

Глава 8

После того как «Шрайк» помог торговому судну, он подошел к Безаиру и аккуратно пришвартовался к одному из военных доков Оуверхолда, большей из двух орбитальных станций, обслуживающих планету. Швартовкой под бдительным оком Солиса командовала Эсмей, она сама пришвартовывала корабль к станции первый раз в жизни. Все прошло нормально, и, когда зажглись зеленые огоньки, Солис одобрительно кивнул головой и связался с начальником станции.

— Корабль РКС «Шрайк» пришвартован. Разрешите начать разгерметизацию.

— Разрешаю. Члены экипажа, выходящие на станцию, должны предъявить идентификационные удостоверения у стойки безопасности напротив выхода из дока.

— Понятно. Мы не будем задерживаться на станции, так что развлекаться экипажу некогда. На берег сойдет мой интендант, он договорится о пополнении запасов.

— Принято, «Шрайк». Вас уже ожидает груз.

— Спасибо, сэр. — Солис отключил экран и состроил гримасу. — Эти гражданские настоящие идиоты — говорят о грузе прямо по каналу станционной связи. Любой, кто хоть немного умеет перекачивать информацию, мог сейчас это услышать.

Он повернулся к Эсмей:

— Лейтенант, пока я спущусь на станцию и заберу нашу почту, остаетесь за старшего на мостике. Думаю, что буду отсутствовать менее часа. Если задержусь, свяжусь с вами.

— Так точно, сэр.

Эсмей подняла трубку внутренней связи:

— Двойную охрану к выходу, для капитана.

— А заодно проведем сканирующую проверку. Последний раз Оуверхолд проверяла капитан Хирн, а у нас нет никаких оснований доверять ее сведениям. Пока меня не будет, как раз подготовите все, как следует.

Ко времени возвращения Солиса сканирующие приборы ничего особенного не выявили, и он отправил Эсмей выполнять другую рутинную работу. Мастер Арбутнот вернулся со станции через несколько часов в состоянии крайнего раздражения, и Эсмей, проверявшая в то время сток воды в раковинах на камбузе, услышала, как он жаловался повару:

— У них нет даже арпетанского джема, а он нам нужен, потому что скоро день рождения капитана. Я всегда закупаю его, он здесь намного лучше, чем в магазинах сектора Главного штаба. Сказали мне, что джема не будет, пока не придет рейсовый торговый корабль «Бороса». Ты же знаешь, как капитан любит этот джем, особенно зеленый с имбирем.

— Странно. А почему корабль до сих пор не пришел?

Повар взглянул на расписание, висевшее на стене камбуза.

— Обычно мы приходим сюда на неделю, а то и на две позже этого торговца.

— А в этот раз нет. Но говорят, что волноваться нет причин.

Эсмей доложила об этом разговоре капитану Солису, умолчав, правда, о джеме.

— Волноваться нет причин? Интересно. Думаю, надо переговорить с агентом по перевозкам «Бороса» здесь, на станции.

Агентом «Бороса» оказалась женщина средних лет с плоским лицом. В ответ на вопрос капитана она спокойно пожала плечами:

— Ну, вы же сами знаете, капитан, что корабли часто выбиваются из расписания. Капитан Лунд немного задерживается, это его последний рейс перед выходом на пенсию, но мы вполне ему доверяем.

— Я ни капли не сомневаюсь в его честности, сомневаюсь лишь в том, насколько ему повезло на этот раз. Как он обычно приводит корабли, вовремя или с опозданием?

— Лунд? Да он в девяносто трех случаях из ста приходит вовремя, а в последние пять лет и вообще никогда не опаздывал.

— А это значит…

— Плюс-минус сутки от предполагаемого времени прибытия, от момента отшвартовки в одном порту до пришвартовки в другом.

— На всех участках?

— Да… Постойте, я проверю.

Женщина открыла файл и просмотрела его.

— Да, сэр. На самом деле на участке, который заканчивается здесь, он часто приходил на двенадцать, а то и на двадцать четыре часа раньше срока.

— Если бы мы не начали интересоваться, когда бы вы забили тревогу?

— В нашей компании принято ждать трое суток, семьдесят два часа…. Плюс еще сутки на каждые десять суток пути. В случае «Элайаса Мадеро» на нашем участке это означает десять дней. Корабль должен был прийти на станцию позавчера, значит, осталось семь дней.

По дороге на корабль капитан Солис не проронил ни слова, но когда поднялись на борт, сразу же попросил Эсмей зайти к нему в каюту.

— Смотрите, в чем тут загвоздка. По расписанию путь от Кориана до Безаира занимает семьдесят два дня. Большую часть времени корабль идет внутри одной системы. Если учесть время прохождения сигнальных огней, корабль должен был исчезнуть с экрана сканирующих приборов всего шестнадцать дней назад.

— А что слышно с Кориана?

— Корабль покинул систему в полном порядке. Должен был идти вот по этому курсу. — Солис показал путь на карте. — Времени только-только… Если компания действительно планирует такой напряженный график, тогда понятно, почему они не волнуются, если корабль немного задерживается. Но мне кажется, здесь в тридцати случаях из ста должны быть задержки. А «Элайас Мадеро» всегда приходил вовремя. Догадываетесь, о чем речь?

— Они срезали путь, — быстро ответила Эсмей. — Другого выхода нет.

— Именно. Теперь надо понять, как они это делали.

— Сотрудники «Бороса» должны знать, — высказала предположение Эсмей.

— Да, но путь незаконный, его нет на официальных картах. Они могут не рассказать нам. Скажите, лейтенант, кому, вы думаете, можно поручить разведать все без лишней суеты и огласки?

Эсмей перебрала в голове список экипажа, но она еще плохо их знала.

— Я бы спросила у мастера Арбутнота, сэр.

— Хорошо. Скажите ему, нам нужен человек, который может уговорить и скалу.

Мастер Арбутнот сразу понял, что хочет от него Эсмей, и пообещал тут же прислать к капитану «юного Дарина». Через несколько дней они узнали все, что хотели узнать, правда, это мало что прояснило.

— Система с двойным скоростным коридором, — сказал Солис, отпуская Дарина. — Хм-м-м. Давайте посмотрим, что скажут по этому поводу в «Боросе». Может, точка входа в коридор оказалась смещенной.

— Почему человек, собирающийся на пенсию, идет на такой риск? — высказала Эсмей вслух свои мысли.

— Возможно, он надеялся на стабильность скоростных коридоров. Некоторые такие системы остаются стабильными в течение десятилетий, но это абсолютно ничего не значит. Они очень опасны.

Вдруг Эсмей осенило:

— Если они везли контрабандный товар, тогда время, которое они выигрывали на этом коротком пути, давало им возможность разгрузить этот товар.

А если кто-нибудь знал об этом товаре, то место для засады просто прекрасное.

— Что ж… — Солис взъерошил волосы. — Надо все проверить. Я должен убедиться, что дело не в смещении скоростных коридоров.

Местный агент «Бороса» к этому времени уже вполне была готова заявить о пропаже корабля. Но Солису понадобилось еще два дня, чтобы найти вышестоящее лицо из администрации консорциума, которое могло подтвердить, что корабли пользовались коротким путем.

— Что-то здесь не так, — заметил он Эсмей. — Естественно, что они с нежеланием говорят о том, что корабли компании пользовались неофициальным маршрутом, но есть еще что-то… Я не уверен. А теперь давайте попробуем проложить курс в эту систему.

Оказалось, что это не так-то просто сделать. Самое легкое было бы пройти путем, обратным тому, каким шло торговое судно, но на картах Флота не было данных для входа в указанные скоростные коридоры.

— И еще, — сказал Солис. — Если мы пойдем им навстречу, то можем пересечь их путь. Нам надо войти в систему тем же путем, что вошли они.

— Это займет намного больше времени. Солис пожал плечами.

— Что случилось, то случилось. Я думаю, все произошло еще до нашего прибытия на Безаир. Теперь мы должны узнать, что же там произошло, и во всех подробностях. А значит, входить в систему нужно крайне аккуратно.

В результате они потратили двадцать три дня на то, чтобы добраться из Безаира в Подж, потом в Кориан, а потом в систему двойного коридора. Каждый раз Эсмей сама просчитывала курс, Солис все проверял и всегда давал положительную оценку.


«Шрайк" вошел в систему на низкой скорости. Экраны сканирующих приборов пришли в норму, и она сразу увидела, что никаких кораблей поблизости не было.

— Но вот посмотрите, лейтенант, что это такое: искажение пространства из-за взаимодействия двух скоростных коридоров или останки корабля? И тогда не одного… — сказал старший специалист по сканирующим приборам, показывая на дисплей.

— Вижу.

Эсмей пристально вглядывалась в экран. Вместо четкого изображения звездного пространства перед ней были какие-то расплывчатые волны и пятна.

— Какое расстояние?

— Сейчас трудно сказать, лейтенант. Мы не знаем точных размеров, но мне кажется, что это ближе к нам, чем вход во второй коридор. — И офицер посмотрел на капитана.

— Будем идти прежним курсом еще два часа, а потом посмотрим по параллаксу, — сказал Солис.

Через два часа область искажения на экранах приборов не увеличилась.

— Что ж, лейтенант, — сказал Солис, — можем рискнуть и совершить микропрыжок, всего несколько световых секунд, посмотрим, что из этого выйдет…. Или можем подойти потихоньку. Как вы оцениваете степень риска?

Эсмей ткнула пальцем в экран прибора.

— Сэр… этот узел в гравитационных линиях — скорее всего вход во второй скоростной коридор, а это значит, что он не сместился. И первый тоже остался на месте. Значит, мы имеем дело со следами, оставленными кораблями… Что-то не очень большое. И достаточно близко от нас. Если мы сделаем несколько микропрыжков с пятнадцатисекундным ускорением, то спокойно подойдем к месту.

— Если это всего лишь следы, вы правы. Если же там есть и останки кораблей, они движутся от места катастрофы, которое нам точно не известно, с какой-то скоростью, которую мы тоже не знаем. Единственное, о чем можно говорить с уверенностью, это то, что летят они уже дней тридцать. Могло произойти и самое страшное: «Элайас Мадеро» перевозил то самое пропавшее оружие, и неизвестно, по какой причине оно все сдетонировало… Сколько тогда этих останков?

— Не знаю, сэр, — ответила Эсмей, загружая цифровые данные в компьютер.

— И я тоже, поэтому проведем серию односекундных прыжков и полностью выставим оборонительные щиты.

Солис подвел «Шрайк» к замеченной аномалии короткими прыжками. Через двадцать одну световую секунду изображение на экранах приборов резко изменилось. Теперь было ясно, что следы оставлены несколькими кораблями, к тому же в космосе плавали какие-то предметы.

— Давайте остановимся и хорошенько все разглядим, — сказал Солис. Движение на внутрисистемном двигателе трудно было назвать остановкой, но все равно такими темпами им понадобилось бы несколько часов, чтобы подойти к месту происшествия. — Мы можем представить, каким курсом шел корабль?

— Не уверена, сэр, но, возможно, это его курс… — Офицер, обслуживавшая сканирующие приборы, включила специальные фильтры и усиление изображения на приборах, и тогда на экране появилась размазанная светло-зеленая полоса. — Если считать, что они двигались по центру этой полосы, то, значит, направлялись к точке входа во второй коридор. Шли с нормальной скоростью на внутрисистемном двигателе, обычном для такой модели кораблей вот до этого места… — Она указала на точку, где начальную зеленую линию пересекали другие. — И есть еще один след, более свежий и намного меньше.

— Значит, предположим, что мы обнаружили путь, по которому шло торговое судно. И шли они прямо ко второму коридору, как всегда. Замедлили ход только в том месте, где появились другие линии?

— Да, капитан, но все следы очень старые, и я не могу сказать с уверенностью.

— Отлично. Но предположим, что так оно и было. Корабль входит в систему, направляется к входу во второй коридор и… натыкается на группу других кораблей. Которые поджидают его не с самыми добрыми намерениями, это очевидно. Более старые следы имеются?

— Нет, но отсюда трудно разглядеть.

— Прекрасно. Подойдем ближе. — Солис указал место на карте. — Прыжок до точки с этими координатами займет тридцать две секунды. Я хочу со стороны взглянуть на зону искажения пространства.

На время прыжка изображение на экранах стало расплывчатым, потом снова настроилось.

— Вот, — сказал Солис, — я хочу выяснить, откуда пришли эти корабли и в каком порядке.

Эсмей все это казалось ужасно скучным, но она молчала. Можно было просто подойти к останкам, и сразу все стало бы ясно. В системе никого нет, чего ждет капитан?

Офицер, обслуживавший сканирующие приборы, поднял руку:

— Капитан, торговое судно или то судно, которое шло из первого скоростного коридора во второй, ушло из системы через второй коридор.

— Что?!

—Да, сэр. Посмотрите. Пять следов к выходу, три корабля по размеру примерно как патрульные суда Флота, одно очень маленькое, я думаю, это то самое судно, след которого наложился на след торгового корабля. И большой корабль, это и есть торговец.

— Почему же тогда он не прибыл в Безаир? — пробормотал Солис.

— А пираты… не угоняют корабли? — спросила Эсмей.

— Редко… Но если на борту было оружие, могли. Давайте подумаем. Вот у нас один большой корабль, мы будем считать, что это все-таки был корабль «Бороса», вот он входит в систему, натыкается здесь на что-то необычное и вылетает через второй коридор. Через некоторое время по его следам проходит второй маленький корабль…

— Извините, капитан, но по следам, оставленным кораблями, можно точно сказать, что маленький корабль ушел вместе с остальными. Только чуть позже.

— Значит, они проверяли, все ли в порядке. Кто-то летел сзади и смотрел, прошел ли торговец запланированным курсом? — Солис покачал головой. — Но мы так и не знаем, как здесь оказались эти три корабля. Откуда они пришли? Остались ли какие-нибудь следы?

Офицер подбирала оптимальный режим усиления приборов, экраны при этом высвечивались всеми цветами радуги. Вдруг на дисплее четко вырисовались три светло-голубые линии, они выходили из второго скоростного коридора, описывали широкий полукруг и заканчивались на маршруте торгового судна.

— Вот они, сэр. Пришли сюда по второму коридору… и ждали торговца в засаде.

— Да, вижу. Молодец, Квин. Ну, теперь все ясно. Кому-то стало известно, что здесь должен пройти торговец, и им нужен был его товар. Они пришли сюда и устроили встречу.

Капитан улыбнулся Эсмей:

— А сейчас можно подойти к этому месту и посмотреть, что там осталось.

На месте они обнаружили кучу останков.

— Что же, корабль взорвался? — спросила Эсмей. — Или его взорвали?

— Нет, мало обломков. — Квин указала на колонку цифр сбоку экрана. — Вот приблизительная масса всех фрагментов. Предмет аналогичного веса уместился бы в одном из грузовых отсеков торгового судна, которое мы разыскиваем. Кроме того, если бы был взрыв, обломки разлетелись бы на гораздо большее расстояние. Эти предметы были выброшены из корабля, идущего на очень небольшой скорости. Я думаю, сэр, что кто-то захватил торговое судно. — Она включила один из увеличительных экранов. — Давайте посмотрим, нет ли здесь тел.

Час за часом, день за днем продолжалась эта кропотливая работа. Идентифицировали все предметы, обнаруженные в космосе. Сотни, тысячи предметов, а потом и тела. Они понимали, что должны быть трупы, но в то же время и боялись их обнаружить. Тела собрали в один из вакуумных доков, на каждое прикрепили ярлычок с номером. Мужчины, женщины… мужчины в космических костюмах, с именами, написанными крупными буквами на спине и на груди, женщины…

— У них вырваны языки, — сообщил врач.

— Они абсолютно голые, — еле выговорила Эсмей. — Трудно сказать, когда их раздели — до или после смерти.

— Я никогда раньше не слышал, чтобы Кровавая Орда забиралась в этот сектор, — проговорил кто-то.

— Это не Кровавая Орда… Они не щадят в первую очередь мужчин, да и вообще такого они не делают.

Лейтенант Венойя Харал, помощник майора Бэннона, аккуратно сложила вещи на стол. Сам Бэннон был в морге, занимался обследованием обнаруженных тел.

— Все эти предметы помечены и зарегистрированы, — сказала Харал, обращаясь к Эсмей. — Что они могут поведать нам об экипаже корабля?

— А «Борос» разве не предоставил список экипажа?

— Конечно, предоставил, но в списках бывают неточности. Кто-то заболел, кто-то напился, кто-то взял с собой в рейс ребенка.

— Ребенка?

— Так часто делают. Торговые суда берут на борт детей, особенно те, которые всегда ходят по одним и тем же маршрутам, как этот. Детских тел мы не нашли, пока не нашли, но это еще ничего не значит. Они меньше по размеру, их труднее отыскать. Нам не удалось найти пятерых взрослых, в том числе и капитана. Так что давайте посмотрим. — Харал принялась рассортировывать предметы. — Идентификационные документы… отложите их в сторону, вот сюда. Предметы личной гигиены. Записывающие устройства… ага. — Она уже потянулась к небольшому магнитофону, но отдернула руку. — Нет… все по порядку. Но, думаю, тут мы найдем какие-нибудь полезные записи.

— Вот детская игрушка, — сказала Эсмей. Плюшевый зверек, сине-оранжевого цвета, кто-то его здорово пожевал. Она отказывалась думать о судьбе этих детей. Лучше им было погибнуть.

— Хорошо. Положите вот сюда. И все остальное, что могло принадлежать детям, кладите туда же. Где нашли эту игрушку?

Эсмей сверилась с бумагами:

— В заднем кармане костюма мужчины по имени Жюль Арминтаж.

— Возможно, он подобрал игрушку где-нибудь на корабле. Как погиб этот человек?

Эсмей снова посмотрела в бумаги.

— Выстрел в голову. Не сказано, из чего стреляли.

— Майор разберется. А, вот еще… — И Харал выудила наручный компьютер. — Может, найдем какие-нибудь полезные сведения. Вы ведь специализировались по сканирующим технологиям, правда?

Когда все вещи были описаны, Харал приступила к более детальному осмотру.

— Вы еще не знаете, как это делается, — сказала она Эсмей. — Поэтому я дам вам легкое задание. Проверьте, нет ли записей на этих кубах. У них достаточно высокий уровень защиты, но, может, подействовала радиация.

На первом кубе были записаны нормы потребления продуктов и предметов первой необходимости из кладовых корабля за последние восемь рейсов, где и когда закупались продукты. Второй куб представлял собой бортовой журнал окружающей среды, тоже с датами, но шестимесячной давности.

— Один из многих, — сказала Харал. — Но все равно его можно использовать для сравнения, особенно если удастся найти последние записи. Похоже, взрыв все-таки был, но небольшой.

— Этот куб нашли в углублении сиденья спасательной шлюпки.

— Хм-м. Кто-то пытался спрятать бортовой журнал на спасательной шлюпке, и шлюпку взорвали. Так все встает на свои места. Наверное, на борту шлюпки были все кубы с записями.

— Какие именно записи хранят на торговом судне?

— Журнал окружающей среды. Запасы на складах. Бортовой журнал капитана, в нем он записывает все относительно маршрута и прочее, может еще вносить данные о грузах. Далее журнал бухгалтерии, в нем точно указываются все данные относительно груза и оплаты. Список экипажа, медицинские карты, эти обычно очень схематичные, потому что на таких судах экипаж более-менее стабильный. Журнал связи, но на некоторых торговых судах его объединяют с бортовым.

Эсмей вставила в считывающее устройство следующий куб.

— Это как раз, похоже, журнал связи, причем с недавними записями, вот последняя остановка корабля. «Элайас Мадеро» вызывает начальника станции Кориан… вызывает транспортный контроль.

— Хорошо. Дайте взглянуть. — Харал подошла к Эсмей и посмотрела на экран. — Замечательно, это можно сравнить с записями на Кориане, тогда мы узнаем, не исправлял ли кто-нибудь журнал. Конечно, хорошо, если записи ведутся полномасштабно, но тогда на один куб не удается записать так много информации. Давайте проверим до конца.

«„Элайас Мадеро", капитана к интеркому. Сдайте корабль, и мы отпустим экипаж в спасательных шлюпках». — Из колонок считывающего устройства раздался странный голос.

— Что это… — Харал наклонилась вперед. — О боже, они догадались включить запись, когда пираты вышли на связь. Пока что без видео, но все равно…

Экран задрожал, и наконец появилось видеоизображение. Расплывчатая фигура… суровый мужчина в форме коричневого цвета, Эсмей сразу поняла, что это форма, но не могла понять чья. Вдруг изображение стало резким.

— Переключили входной сигнал сразу на записывающее устройство, до этого записывали с экрана интеркома, — прокомментировала Харал. Они пропустили несколько слов. Теперь говорил другой голос.

«Меня зовут капитан Лунд. Кто вы такие и что вы собираетесь делать?» На экране появилось изображение грузного, лысеющего мужчины, его легко можно было узнать по фотографии, которую «Борос» прислал им вместе со списком экипажа. Нет сомнений, что это Лунд. Они прослушали всю запись, в том числе и то, что Лунд говорил экипажу при выключенном интеркоме.

Харал нажала на «стоп» и откинулась на кресле.

— Ну что ж, теперь нам известно, что произошло с кораблем, и мы точно знаем, что на борту были дети, которых спрятали. Но вот вопрос, нашли ли их пираты? И что с ними сделали?

— Должны были найти, — сказала Эсмей. Ей стало дурно от одной мысли об этом. Четверо детей дошкольного возраста, такие же, как была она сама, когда… Она отталкивала воспоминания, но чувствовала, как в ней нарастает яростная жажда действий. Человек, у которого хватило ума взять этот куб с записями в спасательную шлюпку, а до этого включить режим записи, догадался сохранить на видео документы детей. Имена, фотографии. Две девочки, сестры. Два мальчика, двоюродные братья.

— Видеозаписи достаточно чистые, можно легко различить знаки отличия на форме пиратов. Посмотрим, что скажет разведка. Лица тоже должны быть где-нибудь в картотеке. Да и аудиозаписи интересные. Необычный акцент.

Эсмей же думала только о детях, беспомощных маленьких детях. Она беспрерывно вертела в руках сине-оранжевую игрушку.

Спасательные команды разыскивали тела и переносили их в вакуумный отсек.

— Слишком много тел, — заметил начальник команды. — Сколько членов экипажа было на торговом судне?

— Значит, погиб и кое-кто из пиратов, — ответил Солис. — Ни капли их не жалко.

— С этих мужчин, в отличие от других, сняли одежду. Неужели пираты так поступили бы со своими товарищами?

— Не похоже. Сняли одежду, говорите? Почему именно с этих?

— Понятия не имею. У них вообще нет никаких идентификационных бумаг, карточек или значков. Можно, конечно, взять образцы тканей на анализ, но вы знаете, как это обычно бывает.

— А отпечатки пальцев, сетчатка глаз?

— Невозможно. Пальцы и глаза сожжены. После смерти, говорит врач. Умерли они от боевых ранений.

Солис повернулся к Эсмей:

— Что вы думаете по этому поводу, лейтенант?

— Похоже, мы попали на какое-то побоище… нет, не знаю, сэр.

— Члены экипажа торгового судна выглядят внешне как гражданские люди. Среднего телосложения, обыкновенная мускулатура. Возраст разный, кок на два года старше капитана, но были и молодые, и среднего возраста, и дети. Один худощавый подросток, он сражался вместе с остальными, и его тоже застрелили. Но вот эти… они вполне могли бы быть флотскими, только на них нет наших знаков отличия. Такая мускулатура может быть только у людей, регулярно тренирующихся на профессиональном уровне. Конечно, пираты сожгли пальцы, но по мозолям на ладонях можно сказать, что эти руки привыкли держать оружие…

— Предположим, что это были пираты. Почему их товарищи уничтожили все ключи к опознанию? Если основной целью пиратов был торговый корабль (а это кажется очевидным), и тела убитых членов экипажа оставили в целости, почему же с этими поступили иначе?

— Не знаю. Если они не флотские, значит, военные. Может, это был шпионский корабль Доброты? Или Гернеси? Но почему пираты решили скрыть это от нас? Точно можно сказать одно: эти люди не были членами экипажа.

— Вы можете провести генетический анализ?

— В принципе, да… Если бы у нас был большой секвенсер. В лаборатории патанатомии такой есть, но он все равно не дает исчерпывающей информации. Приблизительно можно определить, откуда человек родом, но теперь и на эти данные полагаться нельзя, учитывая, что люди много переезжают с места на место. Я сам проведу простые анализы образцов тканей, хотя никаких результатов обещать не могу. Если мы получим сведения о пропавших без вести с указанием их генома, тогда другое дело.

— С каждым разом находим все меньше и меньше, — сказал Солис. — Пора заканчивать. Сколько выходов обозначено на карте для этого скоростного коридора?

— Пять, сэр.

— Прекрасно. Совершим прыжок до Безаира, куда направлялся торговый корабль, сообщим «Боросу» все, что удалось узнать. Там мы вряд ли узнаем что-нибудь новенькое. Если Главный штаб даст на то приказ, проверим остальные выходы. Подготовьте черновик отчета для сектора Главного штаба, отправим его через анзибль Безаира. Отметьте, что мы рекомендуем наложить строгий запрет на этот маршрут и просим вести наблюдение за всеми выходами из данного скоростного коридора… Хотя вряд ли это что-нибудь даст.

«Шрайк» вышел из коридора в системе Безаира, и Эсмей заметила, как приборы тут же автоматически отправили сообщение о местопребывании корабля в сектор Главного штаба. На экранах сканирующих приборов никаких признаков «Элайаса Мадеро» не было, а, по словам начальника станции, в течение последних ста дней здесь не проходил никакой другой корабль такого размера.

— Я же говорила.

— Да, но проверить все равно надо.

— Местный представитель консорциума «Борос» хочет поговорить с вами.

— Естественно. — Вид у Солиса был угрюмый. — Я тоже хочу с ними поговорить. И очень серьезно.


Станция Безаира, офис консорциума «Борос"


— Неужели все погибли? — Представитель «Бороса» побледнела.

— К сожалению, — ответил Солис. — Судя по всему, корабль захвачен. Им угрожали тяжелым оружием, экипажу обещали сохранить жизнь, они высадились в спасательные шлюпки, но потом всех убили.

— А… дети?

— Не знаем. Среди убитых детей нет. К тому же нам стало известно, что их спрятали в центральных отсеках корабля.

— Но кто… кто?

— Еще неизвестно. Мы отправили информацию, которую удалось найти, в штаб. Там разберутся. Что касается погибших…

Женщина встала.

— Вы передадите останки консорциуму «Борос», чтобы мы переправили их далее семьям погибших…

— Боюсь, что сейчас мы этого сделать не сможем. Мы опознали всех взрослых членов экипажа и одного практиканта, но тела нужны для дальнейшего обследования. Возможно, мы узнаем еще что-либо о преступниках.

— Но это… немыслимо.

— Мадам, немыслимо то, что произошло с этими людьми. И мы должны точно знать, кто это сделал, чтобы такое больше никогда не повторилось.

— Такое… что такое?

— Люди были… изуродованы, мадам. И больше я ничего не могу сказать, пока судмедэксперты не закончат свою работу. Могу лишь уверить вас, что после окончания обследования тела будут переправлены родственникам.

Тела погибших и все найденные предметы погрузили на корабль, который должен был доставить их в сектор Главного штаба. После этого «Шрайк» вернулся к патрулированию своего участка.

— Мы не будем их преследовать?

— Нет. Это не наша работа. Мы не справимся с тремя вооруженными кораблями, да и не знаем, куда, кроме Безаира, ведет этот коридор. Кому-то предстоит исследовать его вслепую. След уже остыл. Мы сделали все возможное.

— А если на борту было оружие…

— Возможно, и было. И забывать об этом не надо. — И он посмотрел на Эсмей с одобрением. — Вы задаете хорошие вопросы, лейтенант Суиза.

Глава 9

Барин прошел в док, к которому был пришвартован «Джерфолкон», и отдал честь охраннику. Наконец он будет служить на настоящем боевом корабле. Нельзя сказать, чтобы Барин жалел о времени, проведенном на «Коскиуско». Тем более именно там Барин встретил Эсмей. Но о ней лучше не думать. Он очень рад, что они встретились, но то, что произошло между ними в Коппер-Маунтин, — об этом он старался не вспоминать. И сейчас просто радовался своему первому назначению на боевой корабль.

Как только Барин поднялся на борт, его сразу же вызвали в каюту капитана. Капитан Саймон Эсковар… Барин успел отыскать его имя в списке капитанов. Эсковар участвовал в битвах при Пэтчкоке, Дортмуте и Альваре, имел внушительное количество боевых наград и знаков отличия за учебу, начиная с Академии и кончая курсами Высшего руководства Флота.

— Энсин Серрано, — вымолвил тот в ответ на официальное приветствие Барина. — Всегда рад приветствовать на борту члена вашего семейства. — В его серых глазах блеснул радостный огонек, говорил он вполне искренне. — Я когда-то служил под началом вашего… дяди или, может, дедушки. Вас так много, трудно отследить все семейные узы.

Подобные высказывания Барин уже слышал не раз. Семейство Эсковар тоже принадлежало к знаменитым флотским династиям, но никогда в действующем Флоте не было столько их представителей, сколько было Серрано.

— До сих пор у вас были не совсем обычные места службы. Надеюсь, у нас вам понравится.

— Уверен в этом, сэр, — ответил Барин. — Я рад попасть на борт вашего корабля.

— Хорошо. У нас еще три энсина, стажирующихся по командирскому направлению. Все они прослужили на нашем корабле уже полгода. — То есть они уже знакомы со многими вещами, которые Барину только предстоит узнать. — Мой помощник капитан-лейтенант Докери. Все ваши предписания у него.

Капитан-лейтенанту Докери понадобилось пять минут, чтобы просмотреть бумаги относительно предыдущих мест службы Барина. Он еще раз заметил, что Барин отстает от других энсинов, и отправил его к старшему мастеру Цукерману для получения нашивок с названием корабля, необходимых информационных кубов и прочего имущества. Барин вышел из каюты Докери с мыслью о том, насколько некоторые старшие офицеры любят указывать энсинам их место. Интересно, Цукерман тоже из такого теста?

Старший мастер Цукерман на приветствие Барина ответил кивком головы.

— Я служил с адмиралом Серрано на «Дельфине». А вы, насколько я понимаю, ее внук?

Цукерман, мужчина крепкого телосложения, выглядел лет на сорок. Наверняка после омоложения, так просто никто в сорок лет не становится старшим мастером.

— Верно, мастер.

— Что ж. Чем могу быть полезен?

Барин мог с уверенностью сказать, что Цукерман искренне дружелюбен с ним. Иногда старшие офицеры без видимой на то причины начинали симпатизировать молодым офицерам, то же самое произошло сейчас с Цукерманом.

— Капитан-лейтенант Докери приказал мне ознакомиться с порядком несения вахт по правому борту…

— Хорошо. Вот. — И Цукерман достал нужный куб. — Тут все схемы, расквартировка офицеров, вахтенные посты. Можете просмотреть куб здесь или взять его с собой. Если решите взять с собой, нужно будет расписаться в журнале. Это секретная информация второго уровня.

— Лучше возьму с собой, — ответил Барин. — Моя вахта начинается через четыре смены, к тому времени я должен все хорошенько изучить.

— Замечательно. — Цукерман порылся в ящике стола и достал кипу бумаг. — Капитаны требуют расписки за каждый выносимый отсюда секретный документ. Куча писанины.

Барин расписался, где требовалось.

— Когда я должен вернуть его?

— Завтра в четырнадцать ноль-ноль, сэр. Барин в ответ улыбнулся:

— Спасибо, мастер.

— Рад приветствовать вас на борту.

Похоже, старший мастер действительно к нему расположен. Барин в хорошем настроении отправился в свою каюту, чтобы занести сумку. Он прекрасно понимал, что Цукерман не обойдется без критики, и ему не раз придется делать то, что будет от него требовать мастер. Но если старший мастер относится к молодому офицеру благосклонно, то работа идет без лишней суеты и нервотрепки. На мастера, похоже, произвело впечатление его имя, но за это имя ему столько раз доставалось, что он даже рад, что сейчас оно ему помогло.

Считалось, что молодые офицеры, проходившие специализацию на командира корабля, должны сносно разбираться во всех вопросах внутрибортовой жизни. Поэтому энсины по очереди обслуживали различные системы корабля и учились всему в процессе работы. Конечно, не обходилось без ошибок. Все три энсина, прибывшие на борт раньше Барина, начинали работать в системе окружающей среды, каждый прошел там двухмесячный начальный курс, так что теперь была очередь Барина, и он готовился приступить к обязанностям «чистильщика унитазов высшего разряда», как в шутку называли эту работу.

— На обоняние надеяться нельзя, — сразу же сказала ему офицер-техник отдела окружающей среды, когда он туда пришел. — Вам кажется, что вы чувствуете неприятный запах, и он на самом деле есть, но постепенно вы к нему привыкаете. Все время пользуйтесь специальными приборами и не забывайте надевать защитный костюм, когда открываете очередной блок. Вы имеет дело со смертельно опасными веществами.

Барин хотел уже спросить, почему же они все до сих пор еще живы, но с такими людьми, как джиг Аренди, лучше не шутить. По выражению ее лица было видно, что для нее чистка унитазов дело серьезное, Барин даже заподозрил, что свободное время она проводит за чтением литературы по новым технологиям в данной области.

Она показала системы, которые ему предстояло обслуживать, объяснила назначение разноцветных труб, табличек, кранов и циферблатов. После этого вписала его в список санитарной команды номер три и дала задание провести тренировочную проверку системы от входа номер 14 до выходов 12 и 15.

— И предупреждаю, не надейтесь на помощь команды. Они будут делать только то, что скажете им вы.

Барин тяжело вздохнул и приступил к выполнению задания. Он почти ничего не забыл, разве что не приказал закрыть контрольный клапан между основной трубой и промежуточными скрубберами. Аренди была довольна. Еще двадцать минут она объясняла ему с использованием специальных схем и диаграмм, почему во время проведения проверочных работ этот клапан обязательно должен быть закрыт.

Проведя несколько дней на борту, Барин чувствовал, что включился в жизнь экипажа. Энсины, проходившие командирскую практику, держались вместе. Они были симпатичными людьми и очень обрадовались, что появился новичок, которому теперь предстоит та же грязная работа, которую по два месяца выполнял каждый из них. Во время еды в столовой младшего офицерского состава он встречался с другими офицерами, старше его по званию, джигами и лейтенантами. Оказалось, что джиг Аренди может говорить не только о системах канализации, она обожала смотреть новости обо всех знаменитостях. Вместе с другими любителями великосветских сплетен она обсуждала жизни знаменитых людей, их манеру одеваться, их развлечения и любовные романы, словно это были ее родственники. Узнав, что он был в Коппер-Маунтин вместе с Брюн Мигер, Аренди сразу же набросилась на него с вопросами. Действительно ли она такая красивая, как на фотографиях? Как она одевается? Много ли вокруг нее журналистов?

Барин отвечал, как мог. Слава Богу, Аренди не знала, что он был на дружеской ноге с Брюн. Когда ему надоели эти сплетни, он просто ушел. Он с гораздо большим удовольствием слушал рассказы Цукермана о службе на «Дельфине» вместе с Видой Серрано. Бабушка никогда ему ничего такого не рассказывала, например, о том, как в стволе орудия зависла торпеда с уже инициированной боеголовкой.

Барин поделился своими мыслями со старшиной Харкортом, когда они вместе заменяли секцию подводящей трубы.

— Цукерман, это же Цукерман, — ответил старшина.

Барин удивился, каким тоном старшина произнес это. Старшины обычно все прекрасно знают, а на этом корабле он еще не встречал такого, который бы открыто не восхищался Цукерманом. Харкорт же сказал это как-то неуверенно. Барин хотел его порасспросить, но передумал. Простому энсину не надо впутываться ни в какие истории. Если у Харкорта есть какие-то проблемы, он может обсудить их со своим начальником.

Харкорт тяжело вздохнул и сам принялся рассказывать:

— Вот ведь в чем дело… Цукерман на хорошем счету, я ничего плохого о нем сказать не хочу. Но он как-то изменился в последнем рейсе. Он не тот, что был раньше. Мы все это замечаем, но делаем вид, что ничего не происходит.

Ясно, что такого быть не должно. Харкорт выжидающе смотрел на него, и Барин понял, что должен что-то сказать.

— Семейные проблемы? — наугад спросил он. Харкорт расслабился.

Видимо, именно этого он и ждал от Барина.

— Я бы не стал обсуждать подобные вопросы с другим младшим офицером, извините, конечно, сэр, но вы ведь Серрано, к тому же и сам мастер все время вспоминает добрые старые времена, когда он служил на «Дельфине» с Видой Серрано. Видите ли, я… мы ничего не понимаем. Он не всегда такой странный. Иногда он словно забывается. Но люди с таким опытом, как у него, не забывают подобных мелочей. Например, нам… мне приходится проверять, правильно ли он надел скафандр. Во время одной учебной тревоги он даже забыл проверить его на герметичность.

Не надо обсуждать подобные вещи. Старшина должен был рассказать все это старшему по званию. Энсин не может решить проблемы, которые привели к тому, что старший мастер Цукерман забыл проверить герметичность скафандра.

— Я разговаривал по этому поводу с майором Серсеем, — продолжал Харкорт. — Он договорился о том, чтобы старший мастер прошел очередной медицинский осмотр, но в тот день мастер был в нормальном состоянии, а когда он в нормальном состоянии, он все помнит лучше меня. Потом майор ушел от нас, а я… я не знаю, что с этим делать дальше.

И поэтому выложил все простому энсину. С именем. Стоит ли говорить Харкорту, что он и сам не знает, что тут можно поделать…

— Вы хотите, чтобы я поговорил с начальством? — спросил Барин.

— Как знаете, сэр, — ответил Харкорт. — Хотя, если хотите услышать мое мнение…

— Конечно, хочу, — сказал Барин. Вот и попался.

— Капитан-лейтенант Докери любит, когда подчиненные знают свое место. Вы ведь понимаете, что это значит.

— Другими словами, я должен сам во всем разобраться и представить основательные доказательства?

— Да, сэр.

Нужно собрать точные сведения, нельзя просто полагаться на слова старшины, может, у того свои счеты с мастером.

— Ладно, я посмотрю, — ответил он Харкорту. Старшина остался доволен. Но сам Барин понятия не имел, с чего тут начать.

Он вспомнил, что ему рассказывала Брюн о том инструкторе в учебном центре… как его звали? Она утверждала, что тот допускает слишком много ошибок, но это случилось прямо перед их ссорой с Эсмей. Барин не знал, что произошло с инструктором после этого. Заметил ли еще кто-нибудь, кроме Брюн, что с ним что-то не в порядке? Ведь Брюн все-таки лицо гражданское. Может, она больше никому ничего не рассказывала.

Но каждый раз, когда он оказывался рядом с Цукерманом, он теперь пристально наблюдал за всеми действиями мастера. Обыкновенный старший мастер, очень похож на других таких же мастеров. Не энсину оценивать его знания и компетентность, полученные в результате многолетнего опыта. Он и не заметит, если Цукерман допустит какую-нибудь оплошность. И вообще, ему нравился Цукерман, а Цукерману, похоже, нравился он. Барин чувствовал, что Цукерману понравился бы любой человек с фамилией Серрано. Он хотел верить, что с мастером все в порядке, что ничего плохого не произойдет.

Но свободного времени и на эти мысли, и на походы к Цукерману почти не оставалось. У него было много своей собственной работы, которая совершенно не касалась Цукермана. Он стоял вахты, совершал рутинные проверки оборудования и большую часть времени был чем-то занят. Его окружали сверстники, другие энсины, кроме троих, специализировавшихся на командиров, были еще техники, и с каждым днем он все больше и больше погружался в жизнь корабля, в жизнь этих людей. Джаред и Лея уже помолвлены, Бэнет через день записывает целый куб для кого-то, кто служит на «Грейлэге». Мика поссорился с Джаредом по поводу того, как следует праздновать день рождения корабля, и Лея набросилась на Мику в раздевалке младшего офицерского состава. Она напомнила Барину Эсмей.

Он старался вообще не думать об Эсмей. Время шло, и он уже не злился, но какое-то неприятное чувство осталось. Когда они познакомились на «Коски-уско», у них сложились особые отношения, они доверяли друг другу секреты, которые не доверили бы никому другому. Он ожидал, что Эсмей обрадуется его появлению в Коппер-Маунтин, но, даже делая скидку на ее постоянную занятость и усталость, в ее поведении появилось что-то незнакомое. Какая-то сдержанность, напряжение. А потом появилась Брюн, она всегда оказывалась рядом, когда он хотел поговорить с Эсмей, у нее-то всегда было свободное время. Всегда жизнерадостная, в отличие от сдержанной Эсмей, всегда веселая. Он бы не сказал, что Эсмей была скучной — ему она никогда не казалась скучной, но вечно она занята, усталая, словно и не она сидит рядом с ним.

Может, она никогда и не любила его. Может, все прошло, а она жалела его и ничего не говорила. Но тогда почему она так разозлилась, когда решила, что Брюн затащила его в постель? Он хотел написать ей, но ведь эта ссора произошла не по его вине.

Постепенно Барин все лучше и лучше узнавал других младших офицеров. Он заметил, что все время, куда бы ни пошел и что бы ни делал, сталкивается с одной из них. С Касией Ферради. Он слышал о Касии Ферради еще когда учился в Академии, но она закончила учебу до того, как он поступил. Он знал, что слухи, как правило, искажают действительность, и решил, что все, что слышал о ее красоте и поведении, больше выдумки, чем реальность.

Барин заметил лейтенанта Ферради из-за ее выдающихся волос. Светлые, необычного золотистого оттенка, похожи на волосы Брюн, но немного другие. Волосы Брюн словно жили сами по себе. Они сильно вились, даже когда та делала специальную укладку, а когда забывала о них, трясла головой или часто взъерошивала, то была похожа на непричесанного пуделя. Волосы лейтенанта Ферради изящной волной обрамляли ее идеальной формы лицо. Во Флоте блондинки встречались редко. Может, из-за этого лейтенанта Ферради прозвали Златовлас-кой. Он слышал это имя в кают-компании младшего офицерского состава в первый же вечер по прибытии.

После этого она все время оказывалась там, где был он, и сама заговаривала с ним. Она так же, как и он, стояла вахты, поэтому пересекались они достаточно часто. Но он обратил внимание на то, что встречается с ней чаще, чем с другими джигами, даже тогда, когда она не дежурила.

Он не знал, что она училась в Академии вместе с Эсмей. Она сама сказала ему об этом.

— Вы ведь знакомы с лейтенантом Суизой, энсин? — как-то спросила она, подписывая вахтенный журнал.

— Да, сэр.

— Интересно, сильно ли она изменилась, — продолжала Ферради. — Мы ведь вместе учились.

— Я не знал об этом, сэр. — Знает ли она о последних событиях в жизни Эсмей? Но он не хочет обсуждать эти вопросы с ней.

— Я имела в виду, — продолжала Ферради, помахивая в воздухе информационной пластинкой, — она всегда была такой сдержанной, скрытной, такой правильной. Никогда по-настоящему ни с кем не дружила. Но все кругом говорят, что она просто прирожденный лидер, вот я и подумала…

Где-то в глубине мозга зазвенел сигнал тревоги, но он ответил то, что сразу пришло на ум:

— Да, она достаточно сдержанна, но вы ведь знаете о ее происхождении.

— Да, конечно, — Ферради закатила глаза. — Мы с ней обе колониальные чужачки. Я ведь из Подлунных Миров, так, по-моему, все ожидали, что я буду носить струящиеся шелковые одежды.

При этом она сделала какие-то красноречивые жесты руками. Барин ничего не понял, а она рассмеялась.

— Ах, значит, вы не видели эти жуткие кубы, которые обычно снимают про наши планеты. Видимо, костюмы для этих кубов взяли из времен Древней Земли, потому что на самом деле никто у нас не носит такую одежду. Длинные просторные платья, прикрывающие все тело женщин с головы до пят, но так соблазнительно облегают фигуру, особенно когда подует ветерок.

Барин снова уловил сигнал тревоги, но не успел даже подумать из-за чего, как она уже снова говорила своим приятным, немного хриплым голосом:

— Но Эсмей, лейтенант Суиза, как-то рассказывала мне, что у нее в семье все были военными. Я вполне понимаю, как она поссорилась с дочерью Спикера, но вот каким образом она может быть лидером, никак не пойму.

Барин не думал об осторожности. Он должен что-то ответить.

— А я думал, о ссоре ничего не известно. Ферради снова рассмеялась

— Как же такое можно скрыть. Об этом говорили по всем новостям. Рассказывают, она кричала, как гарпия, и сказала дочери Спикера, что у той нравственности не больше, чем у шлюхи в таверне.

— Это неправда! — воскликнул Барин. Он знал, что Эсмей действительно кричала на Брюн и говорила ей оскорбительные слова, но он не мог не защитить ее.

Ферради посмотрела на него со снисходительной улыбкой. Под ее взглядом он почувствовал себя маленьким ребенком.

— Все в порядке, энсин. Я же не прошу вас отвернуться от героини Флота.

С ней он чувствовал себя неловко. Она все время смотрела на него. Стоило ему поднять глаза, и он тут же натыкался на взгляд ее чистых фиалковых глаз и легкую усмешку. Она все время посягала на пространство, в котором он находился. С Эсмей такого никогда не было. Даже Брюн, хотя и проявляла нескрываемый интерес к нему как к мужчине, без горечи и досады оставила его в покое после того разговора. Но с этой…

Барин отправился в спортивный зал, решив, что сам во всем виноват. Наверное, он что-то такое сделал, правда, непонятно, что именно, но это он привлек ее интерес к собственной персоне. Он сел на тренажер, на который записался заранее, и установил регуляторы. Сначала разогрев, потом основная нагрузка. Мысленно он снова перенесся к Эсмей. Теперь она помощник капитана специального корабля. Он легко мог себе представить, как она будет действовать в экстренной ситуации, она способна на многое.

— Привет, энсин. — Хрипловатый голос оборвал его фантазии. На соседнем тренажере занималась Ферради. Барин смутился. Он знал, что она не была записана на этот тренажер, он специально проверил. Но вот она здесь, уже разогревается, тело у нее такое же красивое, как и волосы, да еще в этом блестящем тренировочном трико, которое подчеркивает все изгибы. Барин кивнул в знак приветствия.

— Вы не жалеете сил, — продолжала она. — Традиции семейства Серрано?

Не может же он не ответить, она ждет, что он скажет, и смотрит. Он просто не может быть грубым и непочтительным.

— Так… положено… сэр, — выдавил он.

— В спортивном зале не обязательно соблюдать формальности, — заметила Ферради. — Мне нравится ваше отношение к любой работе и ваши результаты, Барин.

Он не мог не обратить внимание на особый взгляд, которым она сопроводила последнюю фразу.

Опять что-то надо ответить, но в этот момент к тренажеру с другой стороны от Ферради подошел майор Ослон.

— Эй, Касия, дай Серрано потренироваться. И вообще, он слишком молод для тебя. Я, с другой стороны…

Она бросила на Барина последний долгий взгляд и повернулась к Ослону:

— Майор, вы неисправимы. Почему это вам взбрело в голову, что я выбрала энсина Серрано?

— Рад, если это не так. Наверное, меня смутил ваш тренировочный костюм.

— Это старье?

Барин видел, как откровенно она флиртует с майором, но тот, казалось, ничего не замечал. Они немного поболтали, потом Ослон пригласил ее поиграть в парпон. Она согласилась, но перед уходом еще раз пристально взглянула на Барина. Ох уж этот взгляд!

Спустя несколько дней Барин совершал обычный обход общей строевой палубы, он проверял сточные фильтры. Они вечно забивались волосами. Вдруг его внимание привлек необычный треск. Он застыл на месте. Звук повторился один раз, второй. Из какой каюты? Он огляделся, стараясь понять, что это было… похоже, сзади и справа. Что-то сползло вниз, потом удар, и кто-то потащил тяжелый предмет по полу. Барин понял, откуда идут звуки. Д-82.

Барин заглянул внутрь и столкнулся лицом к лицу со старшим мастером Цукерманом. Красный от натуги и ярости, тот тащил кого-то за ноги.

— Мастер, что случилось?

— Прочь с дороги! — тяжело дыша, прохрипел Цукерман. Казалось, он не узнает Барина. Зрачки его были сильно расширены.

— Мастер… — Барин не видел, кого тащит Цукерман, но человек был явно без сознания. Он поднял глаза: вот стеллажи у стены, в этой нише кто-то сидел, на подушке валяется футляр от игл…

— Мастер, остановитесь. — Барин не знал, что именно здесь произошло, но произошло что-то нехорошее. Он потянулся к сигнальному рычагу с другой стороны входного люка.

— Нет, нет, щенок! — Цукерман отпустил человека, которого тащил, и бросился на Барина. Барин увернулся, а Цукерман пролетел мимо и с разбегу врезался в обшивку на противоположной стороне коридора. Тем временем Барин успел дернуть за рычаг.

— Группа безопасности, быстрее! — выкрикнул Барин. — Сюда, вниз. Человек без сознания. Возможное нападение.

Цукерман повернулся:

— Возможное… негодяй сам напал на меня. На меня, старшего мастера… у меня двадцать… двадцать… — И он покачал головой. — Ему не нужно было этого делать. Так нельзя.

— Мастер, — осторожно начал Барин, — что случилось?

— Не твоего ума дела, мальчишка, — ответил Цукерман. Внезапно глаза его сузились, — Какого черта ты нацепил на себя офицерские знаки отличия? Ты знаешь, что тебе за это будет? Ты старшина и не имеешь права носить эти железки.

— Старший мастер Цукерман, — начал Барин. — Я задал вам вопрос. — Первый раз в жизни он услышал в своем голосе железные нотки настоящего Серрано.

Цукерман уставился на него, не моргая. Вдруг он смутился.

— Ах, это вы, энсин… Серрано. Что… вы спрашивали о чем-то, сэр?

— Мастер, — снова, но очень осторожно начал Барин. Где же группа безопасности? Сколько еще времени им нужно? — Сегодня я на вахте. Я услышал странные звуки и заглянул в каюту, чтобы проверить. Каюта Д-82. Вы были там, вы тащили кого-то за ноги, а на стеллаже лежал футляр от игл.

Он остановился. Цукерман сделал шаг вперед, но Барин жестом остановил его.

— Нет, туда нельзя. Сейчас прибудет группа безопасности, я не хочу, чтобы вы там что-то трогали. Расскажите, что произошло.

— Я… он… он хотел меня убить. — Цукерман весь вспотел. Он автоматически сцеплял и расцеплял руки. — Он достал иглу, сказал, что его никогда не поймают. — Мастер покачал головой и снова взглянул на Барина. — Сукин сын, он даже бросился на меня, просто у меня прекрасная реакция, иначе я был бы уже мертв. А так я схватил его за руку, отобрал иглу и… и ударил… — Он побледнел и сполз вниз по стене. — Я ударил его, — прошептал он. — Ударил, потом еще и еще… и…

— Мастер, оставайтесь на месте. Обещайте мне. Цукерман кивнул головой.

— Да, сэр. Но я не знаю…

— Оставайтесь на месте. Я должен осмотреть его. Как его зовут?

— Мордон. Капрал Мордон.

— Хорошо. Я зайду в каюту, а вы оставайтесь на месте.

Снова те же железные нотки, он видел, как его голос действует на Цукермана.

Мордон лежал там, где его отпустил Цукерман. Он не двигался. Барин подошел ближе. Теперь видны были синяки и кровь на лице пострадавшего, длинная струйка крови тянулась по полу. Барин не мог определить, дышит капрал или нет. Он встал на колени. Да. Тихий сопящий звук, и рука, приложенная ко рту, запотевает от дыхания.

Он поднялся и снова вышел в коридор. Цукерман не двинулся с места, а с другой стороны к ним уже шли люди из группы безопасности. С ними вместе пришел и врач.

— Что здесь случилось? — спросил сержант, который командовал группой. Он переводил взгляд с Цукермана на Барина, потом снова на Цукермана, на его лицо, руки, снова лицо. Вид у сержанта был крайне озадаченный.

— В восемьдесят второй каюте лежит человек, — сухо ответил Барин. — Ранение головы, но он жив. Дышит. Надо хорошо осмотреть каюту. Ищите большую иглу.

— Да, сэр, — сказал сержант. Он пропустил вперед врача и отдал необходимые приказы своим людям. Потом снова повернулся к Барину:

— Тот… человек… в каюте напал на мастера Цукермана? Или на вас?

— Пожалуйста, сержант, проследите за тем, чтобы никто ничего в каюте не трогал, а раненому была оказана надлежащая помощь.

И, не дожидаясь ответа, повернулся к Цукерману:

— Мастер, вы должны пойти со мной на рапорт к капитану. Сможете идти?

— Конечно, сэр, — Цукерман распрямился. — Какие вопросы.

— Наверное, будет достаточно и помощника капитана, — заметил Барин.

Когда они поднимались на капитанскую палубу, он подумал, что, наверное, зря не взял сопровождающих. А что если Цукерман опять станет буйным? Скорее всего нет, но он всю дорогу шел в каком-то напряжении.

Капитан-лейтенант Докери спускался им навстречу.

— Что случилось, энсин?

— Сэр, у нас ЧП. Разрешите доложить?

— Докладывайте… подождите, кто это с вами?

— Мастер Цукерман, сэр. Произошло несчастье…

— Я знаю, что вы вызывали группу безопасности. Вольно обоим. Рассказывайте, энсин.

Барин выложил все, ни на секунду не забывая о том, что вот он, Цукерман, старый, опытный, заслуженный, стоит и не знает, что делать.

Докери взглянул на Цукермана.

— Что скажете, мастер? Голос Цукермана дрожал:

— Командир, я… я не могу точно сказать, что произошло…

— Этот человек напал на вас?

— По-моему, да. Да, сэр, напал. Я, как сейчас, все это вижу.

Докери посмотрел на Барина странным долгим взглядом.

— Вы… что-нибудь делали с мастером, энсин?

— Нет, сэр.

— А сотрудники безопасности не ввели ему препарата успокоительного действия?

— Нет, сэр.

— Вы хотите сказать, что привели сюда человека, которого обвиняете в нападении на другого человека, без сопровождения? И никаким другим способом не обезвредили его?

— Сэр, он уже успокоился. Он не…

Докери нажал на кнопку на интеркоме, установленном на обшивке.

— Помощник капитана вызывает медчасть. Пришлите ко мне бригаду медиков.

Он повернулся к Барину:

— Энсин, мастер явно не в себе. Прежде всего следует провести медицинское освидетельствование.

— Я прекрасно себя чувствую, командир, — сказал Цукерман. Выглядел он действительно совсем молодцом. — Жаль, что я так обеспокоил энсина. Я не уверен, зачем нужно…

— Таковы правила, мастер, — перебил его Докери. — Обыкновенная проверка, мы должны убедиться, что с вами и в ближайшем будущем все будет в порядке.

В этот момент прибыла бригада медиков.

— В чем дело, командир?

— У старшего мастера Цукермана сегодня утром был нервный срыв. Отведите его в лазарет и проверьте там хорошенько. Возможно, ему понадобится успокоительное.

— Со мной все в порядке, — запротестовал Цукерман. Барин заметил, что шея у мастера опять побагровела. — Извините меня… адмирал? — Он уставился на Барина и вдруг отдал ему честь. Барин почувствовал внутренний холодок, но поднял руку к виску в военном приветствии, чтобы успокоить Цукермана.

— Как прикажете, адмирал! — продолжал Цукерман, хотя никто не произнес ни слова. Все были поражены тем, что он принял юнца-энсина за адмирала.

— Простая проверка, — повторил Барин, не глядя на Докери, потому что боялся встретиться с ним взглядом.

Цукерман смотрел на Барина со страхом и ужасом.

— Все будет в порядке, мастер, — успокоил его Барин, стараясь говорить с бабушкиными интонациями. Цукерман снова расслабился.

— Разрешите идти, сэр?

— Идите, — напутствовал его Барин.

Врачи увели мастера, они были готовы к любым действиям с его стороны.

— Что ж, энсин, — сказал наконец Докери. — Вы окончательно все запутали.

Барин не возражал, хотя знал, что его вины в этом деле нет.

— Я знаю, что что-то сделал неправильно, командир, но не знаю, как можно было поступить по-другому.

— Пойдемте, а по дороге я вам расскажу. Все произошло на общей строевой палубе, так? — Докери шел впереди, не дожидаясь Барина. Потом спросил через плечос — А что вы раньше знали о проблемах Цукермана?

— Я, сэр? Совсем немного… Один старшина кое-что рассказал мне, но он говорил, что другой старший офицер проверил все тогда, и ничего такого не обнаружили.

— Вы прислушались к словам старшины или не обратили на них внимание?

— Прислушался, сэр. Но я не знал, что делать. Когда я разговаривал с мастером Цукерманом, мне казалось, что с ним все в порядке. Однажды, правда… но это же совсем мелочь.

— И вы не сочли нужным доложить по инстанциям то, что рассказал вам тот старшина?

Барин начинал понимать, куда клонит Докери.

— Сэр, я не хотел тревожить вас простыми сплетнями.

Докери проворчал:

— Конечно, я не люблю, когда меня беспокоят по мелочам, энсин, как и любой человек. Но еще больше я не люблю, когда на меня сваливается большая проблема, которой могло бы и не быть, если бы ее вовремя решили.

— Я должен был сразу доложить вам, сэр.

— Именно. И если бы я отругал вас за то, что докладываете мне неподтвержденные факты, ничего страшного. Мало ли ругают энсинов. Они на то и энсины, чтобы сварливые старшие офицеры разминали с их помощью челюстные мускулы. Если бы вы или тот таинственный старшина, кстати, кто это был?

— Старшина Харкорт, сэр.

— Я всегда был о нем лучшего мнения. Кому еще он об этом рассказывал?

— Майору Серсею, которого потом перевели. Харкорт сказал мне, что тогда провели медицинское обследование и ничего не обнаружили.

— Помню-помню… Пит рассказывал мне об этом перед уходом. Говорил, что ничего определенного обнаружить не смог. Я тогда еще сказал ему, что буду иметь в виду. Я ведь не знал, что мои офицеры начнут действовать без моего ведома…

— Извините, сэр, — сказал Барин.

— Все вы, молодые люди, склонны делать ошибки, но ошибки страшны своими последствиями. В данном случае, если не ошибаюсь, закончилась карьера хорошего человека.

Они спустились на строевую палубу, и Докери, не задумываясь, прошел к нужной каюте.

Группа безопасности оцепила часть коридора. Одновременно с Докери подоспела и команда судебных экспертов.

— Командир, мы можем пройти внутрь и приступить к работе?

— Если все уже отсканировано, да. Пойдемте, энсин, посмотрите, как это делается.

Если бы Барин не чувствовал за собой вины, он с большим интересом воспринял бы все то, что происходило в последующий час. Но после этого он опять оказался в каюте Докери, и разговор принял малоприятный оборот.

— Запомните, энсин, выговор, который вы получите за то, что потревожили меня по пустяку, ничто по сравнению с тем, который получите за то, что не доложили мне о реальной проблеме.

— Да, сэр.

— Если врачи обнаружат у Цукермана какую-нибудь достаточно серьезную болезнь, то это объяснит подобное его поведение. В противном случае у него будут большие проблемы.

Вдруг Барин вспомнил. Болезнь? Он откашлялся:

— Разрешите, сэр?

— Да?

— Я кое-что вспомнил, сэр, об одном офицере, который работает в тренировочном центре Коппер-Маунтин.

— Это имеет связь с тем, что произошло?

— Возможно, сэр. Правда, я сам ничего не видел, просто, когда вы упомянули о болезни…

— Продолжайте, энсин.

Барин рассказал о старшем мастере, у которого наблюдались странные провалы памяти, и его коллеги, как могли, старались подстраховать его.

— А еще, сэр, на «Коскиуско» я слышал историю о другом старшем мастере, служившем на одном из складов. Говорили, после одного из сражений у него был срыв. Все очень удивились, потому что он и до этого принимал участие в боевых действиях, и к тому же в тот раз он толком и не видел врага.

— И вы думаете, что же такое могло произойти с этими тремя старшими мастерами? Вы представляете, сколько всего старших мастеров в Регулярной Космической службе?

— Нет, сэр. — Барин почувствовал себя полным идиотом.

— Конечно, ко времени, когда они дослуживаются до старших мастеров, проблем уже почти не остается. И все же странно. Я расскажу врачам, может, у кого-то возникнут какие-нибудь конкретные соображения на этот счет.

Но беды Барина на этом не кончились. Ему предстояло еще выслушать выговор от самого капитана.

— Энсин, коммандер Докери задал вам жару, теперь наступил мой черед. Но сначала скажите, понимаете ли вы, в чем ваша вина?

— Да, сэр. Я знал о существующей проблеме и не доложил о ней вам или коммандеру Докери.

— Почему?

— Я хотел собрать конкретные факты, данные, чтобы не быть голословным.

— Понятно, Серрано, мотивов тут могло быть несколько. Я хочу, чтобы вы были со мной честны. Вы хотели защитить репутацию мастера Цукермана или же мечтали прославиться, став героем, обнаружившим что-то неладное?

Барин ответил не сразу.

— Сэр, я думаю… сначала я просто растерялся. Я очень удивился, когда сержант рассказал мне о Цукермане. Я даже подумал, не хочет ли он отомстить мастеру за что-то. Но когда он рассказал, что уже докладывал об этом майору и тот вполне серьезно отнесся к проблеме… Тут я понял, что все это может быть правдой. Просто врачам не удалось ничего тогда обнаружить, неизвестно почему. Мне было не очень понятно, почему старшина рассказал все это мне. Я чувствовал себя очень неуютно. Поэтому и решил быть настороже и подмечать всякие странности…

— И что вам удалось заметить?

— Ничего особенного, сэр. Среди личного состава отношение к мастеру Цукерману было менее почтительным, чем можно было бы ожидать, но в общем это даже не так сильно бросалось в глаза. Я заметил, что он не вмешивался в некоторые ситуации, когда его авторитет, как мне казалось, мог бы решить дело. Он допустил только две существенные ошибки, но ведь ошибаются абсолютно все. Ходить и расспрашивать каждого мне не хотелось, этот человек заслуживал всяческого уважения.

— Подождите. Вы говорите, что, на ваш взгляд, Цукерман заслуживал большего уважения. Цукерман вам тоже симпатизировал, это было видно. Вы что, решили отблагодарить его за преданность вашему семейству или действовали искренне?

— Сэр, я могу сказать теперь, что действовал искренне, хотя в тот момент я об этом не задумывался.

— Понятно. Вы хотели сами понаблюдать за ним, а потом доложить… Кстати, кому именно хотели вы доложить о том, что вам удалось бы обнаружить?

Взгляд серых глаз капитана был холодным. Барин чуть было не растерялся. Помог опыт.

— Прямому начальнику мастера Цукермана, сэр. То есть капитан-лейтенанту Орстейну.

— Правильно. А что дальше?

— Я думал, коммандер Орстейн просмотрит мой доклад, может, сам кое-что проверит и примет соответствующие меры.

— А вы умоете руки?

— Да, сэр.

— А что, по-вашему, Орстейн должен был сделать с вами, щенком, который раздобыл такой незавидный трофей?

— Об этом я не думал, сэр.

— Трудно поверить.

— Сэр, кому приятно обнаружить, что старший мастер теряет… теряет сноровку? Старшие мастера — это особый разряд офицеров. — Он хотел сказать по-другому, но нужных слов подобрать не смог.

— Да, бесспорно. Но если я вас правильно понял, вы предполагали, что капитан-лейтенант Орстейн задаст вам нагоняй, а потом сам все проверит?

— Да, сэр.

— Скажите, Серрано, если бы вы еще что-нибудь обнаружили серьезное, рискнули бы вы все равно доложить об этом Орстейну?

— Да, сэр! — Барин не смог сдержать своего удивления.

— Ну что ж, интересно. Позвольте повторить то, что, я уверен, уже говорил вам Докери. Плохо, когда младший офицер безынициативен, плохо, когда он беспокоит старших офицеров по мелочам, но хуже, опаснее, а по большому счету иногда может расцениваться и как предательство, если младший офицер скрывает серьезную проблему от старших. Если бы вы доложили о мастере Цукермане раньше, можно было бы раньше решить эту проблему, и мне не пришлось бы сейчас все это вам выговаривать. Надеюсь, вы все поняли и никогда больше не повторите этих ошибок. Если же такое случится снова, то теперешний выговор можно назвать искоркой в сравнении с тем ядерным взрывом, который обрушится на вас. Понятно?

— Да, сэр.

— Тогда проваливайте и старайтесь больше впросак не попадать.

Глава 10

Корабль РКС «Джерфолкон»

Лейтенант Касия Ферради знала, что выглядит так, будто сошла с плаката, агитирующего в рекруты. Она внимательно следила за своей внешностью. Каждый волосок лежал там, где ему надлежало быть, фиалковые глаза из-под идеально изогнутых бровей светились интеллектом. Черты лица — высокие скулы, аккуратно очерченный подбородок, короткий прямой нос, красивые губы — соответствовали представлению любого человека об идеальной красоте.

Стоило в юности рискнуть и пройти процедуру биомоделирования. Она всегда хотела стать офицером Флота, а если совсем честно — капитаном. Родители рассказывали ей, что еще ребенком она представляла себя командиром космического корабля. Касия Ферради была рождена, чтобы стать героиней, чтобы доказать, что женщины Подлунных Миров тоже на что-то способны.

Первым ее несчастьем было то, что она родилась девочкой. Вторым несчастьем были лицо и фигура, столь типичные для жительниц колонии Подлунных Миров. Таких она никогда не видела среди женщин — офицеров Флота по видеоновостям. Тонкие черты лица, заостренный подбородок, покатые плечи и широкие бедра — все, что ценилось в мире, в котором она родилась, совершенно не соответствовало идеалу ее мечты.

Когда она сказала родителям, что собирается делать, они были шокированы. Но в десять лет даже девочки имели право голоса перед септом клана, не только перед родителями, особенно когда дело касалось серьезных решений, например будущего замужества. Она поведала о своих планах Тетушкиному Собранию, и ее решение отправиться покорять большой мир было полностью одобрено: не так-то легко выдать замуж девушку с развитым интеллектом. Что касается биомоделирования, то все решилось только благодаря поддержке со стороны матери ее отца.

— Если она изменит внешность, никто не догадается, откуда она родом, и тогда ее поведение, не достойное женщины нашего мира, не навлечет на нас позор.

Потом три года хирургических операций, страшные боли, которые она испытывала, привыкая к своему перекроенному телу. А потом она поехала сдавать экзамены в Академию, поступила и навсегда покинула родной дом.

Во время учебы в Академии Касия обнаружила, что окружающие считают ее новое тело женственным и сексуальным. Прямые, ровно подстриженные волосы были необычного цвета светлого меда, ни у кого в классе больше таких не было. У нее появилось много поклонников, к тому же она обнаружила, что молодые люди в классе легко попадались на небольшие хитрости, которым она научилась у своих старших сестер.

Всем учащимся Академии устанавливали стандартный контрацептивный имплантант, поэтому она беспрепятственно перешла от простой заинтересованности к практике, причем занималась ею с немалым энтузиазмом. Лекции по этике межличностных отношений не имели на нее никакого воздействия. Если все это так серьезно, то почему молодые отпрыски известных флотских семейств все время пытаются затащить ее к себе в постель и почему студенткам женского пола вживляют имплантанты? И вообще, молодые люди и девушки из самых достойных семейств никогда не скрывали своей сексуальной активности. Касия прекрасно это знала, стоило только посмотреть видеоновости.

И потому сильно рассердилась, когда обнаружила, что одноклассницы отпускают язвительные замечания по поводу ее поведения.

— Касия… о, если она увидит что-нибудь живое, тут же затащит к себе в постель, — услышала она однажды утром в душе. Но это ведь неправда, ее совсем не интересуют уроды и зануды.

— Она еще пострадает от этого, — сказала другая женщина, казалось, она искренне обеспокоена.

— Нет, с ней ничего не случится. Неужели ты думаешь, кто-нибудь обвинит ее в том, что она соблазняет этих парней?

Остальные женщины осуждали ее молча. Эсмей Суиэа, которая должна была бы стать ей настоящей подругой, ведь они были единственными представительницами своих планет в Академии, на деле оказалась бесполой лицемерной педанткой. К концу первого курса Касия поставила на Эсмей крест, у той недоставало нужных качеств, чтобы стать подругой популярной красавицы, а холодная сдержанность и серьезность Эсмей претили самой Касии.

Но после окончания Академии она немного сбавила темп, секс сам по себе уже не представлял для нее такого интереса, как вначале. Она теперь гораздо тщательнее выбирала партнеров. Происхождение научило ее получать удовольствие не только от физической близости, но и от самого романа Очень осторожно она обследовала скользкую область «личных взаимоотношений» во Флоте.

Во время службы на своем первом корабле Касия обнаружила, что, если держаться подальше от мужчин, которые считались уже «занятыми», можно действовать вполне свободно, не вызывая пересудов. Значит, вот в чем все дело! Она с презрением относилась к дурочкам, которым не приходило в голову сказать, что те мужчины, которых она выбирала, нравились им самим. Чтобы проверить, права ли она, Касия обратила свои фиалковые глаза на одинокого джига, который был счастлив, что на него обратила внимание красавица-энсин.

Но джига было недостаточно. Ей нужен кто-нибудь из командирского звена. А все джиги командирского направления на борту уже обзавелись подругами, один свободный молодой лейтенант ей совсем не нравился. Майор? Сможет ли она? Касия не сомневалась в том, что сумеет обольстить его, но, по правилам Флота, он должен был избегать близких отношений с молодыми офицерами, находившимися непосредственно в его подчинении.

Однако все прекрасно знали, что те, у кого хватает мозгов, легко могут обходить любые правила. Хотя, может, это все равно не лучший вариант… Вот, например, майор технической группы. Неплохо иметь приятеля среди связистов. На следующем месте службы у нее в друзьях ходил лейтенант командирского звена, а потом и майор, хотя расстаться с лейтенантом оказалось труднее, чем она предполагала. С каждой новой связью она все больше утверждалась в своих возможностях и понимала, какие выгоды может извлечь из таких близких отношений.

Теперь Касия решила покончить с мимолетными романами. Она нашла то, что искала. Можно представить, как удивятся ее бабушки и тетушки, ведь, несмотря ни на что, она встретила уважаемого, умного, очаровательного молодого человека. Даже ее отец согласится, что это подходящая партия. Какая разница, что она лейтенант, а он всего-навсего энсин, на две ступени ниже ее по званию. Он вполне зрелый человек, и он лучше всех на свете… Серрано. Происхождение значит все, так ее учили с самого детства. Одноглазый сын вождя клана лучше внебрачного сына разбойника, пусть тот и красавец. А что может быть лучше семейства Серрано, бабушка адмирал, сколько вообще в этой семье было адмиралов — не сосчитать.

Единственным препятствием могло служить то, что, как слышала Касия, он проявлял интерес к Эсмей Суизе. Хотя разве это препятствие! Эсмей не в счет, даже если бы она и не была педанткой. Что в ней особенного, обыкновенное лицо, разлетающиеся во все стороны волосы немыслимого каштанового цвета. Просто юноша боготворит героев. Суиза непонятным образом выбилась в героини, но это не может сделать ее красивой или обаятельной. А сейчас, болтали злые языки, она вообще попала в беду из-за того, что вела себя бестактно. Вот это похоже на нее. Если у нее и появится когда-нибудь любовник, хотя это весьма сомнительно, он будет таким же невзрачным, как она сама. Таким же пустым местом, таким же невоспитанным, обреченным на прозябание.

Однако то, что Эсмей попала в беду, в данном случае Касии на руку, она беспрепятственно сможет заняться Барином Серрано. И, конечно же, бабушка Серрано не захочет, чтобы ее внук связался с лейтенантом Суизой. Касия была уверена, что ей понадобится совсем мало времени, чтобы Барин навсегда забыл Эсмей Суизу.


«Элайас Мадеро»

Ей становилось все тяжелее подниматься с пола, чтобы сходить в туалет. Брюн понимала, что теряет силы не только из-за беременности, но и из-за недостатка движения. Но что делать? Каюта мала даже для одного человека, а им приходилось ютиться здесь вчетвером, взрослая женщина, девушка и двое детей. В любое время сюда мог заглянуть кто-нибудь из пиратов. Можно себе представить, какая будет реакция, если они застанут ее за физическими упражнениями. Она пробовала ходить вперед-назад по каюте, но быстро теряла дыхание. Девушка озабоченно следила за ней, но когда Брюн улыбалась ей, сразу же отворачивалась. Брюн помогала ей с работой, девушка принимала ее помощь, но вела себя очень сдержанно.

Ночью, когда пригасили яркий свет, девушка легла спать рядом с Брюн. Она свернулась калачиком за спиной Брюн, заботливо прикрыв ее тело своим.

Брюн проснулась от того, что кто-то дышал ей в ухо. Она хотела поднять голову, но кто-то тихонько погладил ее по волосам. Девушка?

— «Элайас Мадеро», — раздался тихий голос. — Торговое судно.

Брюн пошевелилась, словно пыталась лечь поудобнее. Торговое судно…. Значит, девушка с этого корабля. Ее охватило волнение… теперь она уже кое-что знает.

— Я — Хэйзел, — выдохнула девушка. И тоже повернулась, будто во сне, а потом отодвинулась от Брюн.

Всего пять слов, а сколько радости принесли они ей! Наверное, так же чувствовала себя леди Сесилия, когда вновь смогла общаться с миром.

На смену радости пришел стыд. Леди Сесилия была парализована и несколько месяцев пролежала в коме, потом еще месяцы тяжелого лечения, боль, и ей было намного больше лет. Брюн молода, здорова… «Я не сдалась. Я просто немного задержалась на пути к победе». Она может выносить детей этим животным, может месяцами, годами оставаться их пленницей, но она всегда останется сама собой, и ничто это не изменит.

Она с трудом перевернулась и сквозь полусомкнутые веки посмотрела на девушку… на Хэйзел. Она и раньше восхищалась терпеливостью этой девушки, тем, как она была постоянно нежна с маленькими девочками, как она бесконечно придумывала тихие игры и занятия, чтобы отвлечь и развлечь их. Но она и не надеялась уже на общение, ведь прошло так много дней, а девушка была так запугана. Теперь Брюн восхищалась еще и мужеством этой худенькой, забитой, слишком много работавшей девочки-девушки: она сама еще была почти ребенком, но заботилась о двух малышках и о самой Брюн. И осмелилась, несмотря на все угрозы, заговорить с ней, чтобы хоть немного успокоить. Она потеряла все, что имела, скорее всего даже родителей. Брюн не знала, кем приходятся ей эти маленькие девочки.

Может, они даже не родственники. Но кто бы мог сделать для малышек больше?

Брюн с трудом поднялась на ноги, чтобы пойти в туалет. На обратном пути она заметила, что Хэйзел снова перекатилась ближе к тому месту, где обычно спала она. Брюн легла на пол и притворилась, что спит, а сама осторожно протянула руку и дотронулась до Хэйзел. Очень аккуратно она написала пальцем на руке Хэйзел свое имя, потом убрала руку и отвернулась.

Хэйзел перевернулась и тихо, из-под упавших на лицо волос прошептала:

— Брюн?

Брюн кивнула. Ее снова охватило волнение, в животе зашевелился ребенок, словно он почувствовал ее состояние. Теперь не только пираты знают ее имя, у нее появился товарищ. Они общались — немного, конечно, но достаточно, чтобы глубоко внутри затеплилась надежда, впервые за много дней.

На следующий день Брюн снова потихоньку наблюдала за Хэйзел. Девушка вела себя так же, как всегда: все время занята, спокойна, терпелива, ласкова с детьми и сдержанна с Брюн. Когда Брэнди раскапризничалась, Хэйзел успокоила ее. Брюн невольно пришло на ум сравнение с норовистой молодой кобылой и опытным наездником. Теперь она немного понимала, что помогает держаться самой Хэйзел. Она знала, что она нужна детям, она отвечала за них и потому могла сама оставаться спокойной, могла выполнять бессмысленные требования.

А за кого отвечает Брюн? Она вспомнила слова капитан-лейтенанта Улиса. Если бы она была офицером Регулярной Космической службы, она бы точно знала, что обязана сделать. Бежать из плена или, если это невозможно, выжить, собирать информацию и ждать удобного момента. Но она не офицер РКС. А даже если бы и была, если бы представила, что таковой является, разве это помогло бы ей выжить в таких вот условиях? А что если возможности сбежать никогда не представится?

Ребенок снова зашевелился, казалось, он кувыркается. Трудно представить, чтобы один ребенок так много двигался. Кое-кто сказал бы, что вот за кого она в ответе, но она ничего не чувствовала по отношению к этому существу, которого зачала в плену. Она не чувствовала, что ребенок этот ее. Мужчины называли ее «мерзостью», она то же самое испытывала к этому ребенку.

Может, она отвечает за самое себя? Этого недостаточно, чтобы выжить в качестве рабыни этих людей. Она уже много часов обдумывала все возможности побега и способы покончить с жизнью, если побег окажется невозможным. Стоит им только ослабить надзор. А это когда-нибудь случится.

Но если существует шанс, пусть совсем небольшой, уберечь Хэйзел и девочек от такой же судьбы? Она была уверена, что отец ищет ее. Флот тоже. Возможно, пройдут годы, много лет, а возможно, и нет. Хэйэел терпеливо сносит все не только потому, что боится, она надеется — надеется, что придет помощь. Если бы она не надеялась, она бы никогда не осмелилась сообщить Брюн свое имя и название корабля. Значит, она сама, Шарлотта Брунгильда Мигер, может взять на себя ответственность за жизнь Хэйзел и маленьких девочек, она должна спасти их.

Она не стала думать о том, насколько это реально. Вместо этого она попробовала представить, что ей необходимо знать и как добыть эту информацию. Она больше не пыталась встретиться взглядом с Хэйзел, не пробовала общаться с ней. Она совсем не хотела навлечь новые неприятности на голову девушки.

Через несколько дней за ними пришли мужчины. Брюн вначале запаниковала. Неужели они поняли, что Хэйзел разговаривала с ней? А она написала свое имя на руке Хэйзел? Но на сей раз их вели и вели по коридорам, так далеко Брюн никогда не водили. Босые ноги болели, она с трудом переносила располневшее тело через пороги люков. К ее удивлению, мужчины не торопили ее, напротив, терпеливо ждали, пока она медленно одолевала порог за порогом, даже помогли ей спуститься по наклонному коридору. И вот они вошли в какое-то просторное помещение. Она с удивлением озиралась кругом, после стольких месяцев в замкнутом пространстве каюты она отвыкла от таких расстояний. Док прибытия орбитальной станции, скорее всего. Вокруг одни мужчины, только мужчины… Они с Хэйзел и девочками были единственными представительницами женского пола. Мужчины аккуратно подвели ее к коляске на воздушной подушке. Хэйзел шла рядом, мужчины подталкивали коляску с Брюн. Так они прошли довольно долго, через еще один док в шаттл. Теперь их окружало всего пять мужчин. По их приказу Хэйзел пристегнула девочек к сиденьям, потом пристегнулась сама. Мужчины закрепили коляску Брюн.

Когда люк шаттла открылся, Брюн уловила запахи настоящей планеты. Чистый воздух… растения-животные… В ней снова ожила надежда, здесь она найдет способ сбежать, спрячется, а потом вырвется на волю. Но тут она чуть не потеряла сознание от жары и непривычной силы тяжести.

Мужчины откатили коляску в сторону от шаттла, они прошли сквозь здание с низкими потолками, по форме напоминавшее коробку, зашли в большую машину, тоже похожую на коробку, здесь коляску опять крепко прикрепили к полу. В задней части машины окон не было, только спереди, но вскоре подняли перегородку, отделившую заднюю часть от передней, и она уже ничего не видела. Снова паника: ее оставили одну, совсем одну в этом заднем отсеке. Хэйзел, единственный близкий человек, неизвестно где. Хэйзел тоже не будет знать, куда ее отвезли, никто не будет знать. Она пропала навеки.


Сквозь полуопущенные веки Хэйзел наблюдала за тем, как увозили в машине беременную. Она не могла быть уверена, точно ли поняла имя женщины. Неужели правда «Брюн»? Что это за имя такое?

Скорее всего, прозвище или сокращение, но толком поговорить им не удалось. Золотистые волосы женщины так светились под лучами солнца.

— Я забираю детей, — сказал один из мужчин. Остальные кивнули и отошли.

— Пошли, девчонка, — это уже ей. Хэйзел пошла за ним. С непривычки она даже начала задыхаться, да еще жара такая. Брэнди держала ее за одну руку, Стасси за другую. Интересно, где сейчас мальчики, она их так давно не видела. И о Стинки она ничего не знает. Но об этом думать нельзя.

Мужчина провел их сквозь ворота и дальше по мостовой. Было так жарко, что они еле ступали по раскаленным камням. Малышки начали хныкать. Мужчина обернулся.

— Давай, — сказал он. — Я возьму их на руки. Он поднял девочек, те напряглись, обернулись к Хэйзел, но ничего не сказали.

— Еще немного, — успокоил их мужчина. Хэйзел старалась ступать как можно осторожнее.

Наконец мужчина остановился у вереницы машин. На мостовой у машин лежала какая-то мягкая ткань.

— Встань сюда, — сказал он Хэйзел. Та послушно подошла. Как приятно, когда под ногами такая прохлада. Она с шумом вздохнула. Мужчина опустил девочек, и те сразу же схватили Хэйзел за руки.

Мужчина нажал на какие-то кнопки на небольшом столбике, и двери одной из машин распахнулись. Мужчина сел в машину, нажал на кнопки внутри на панели управления, потом высунул голову наружу.

— Все садитесь на заднее сиденье, — сказал он им. Хэйзел посадила девочек. Внутри было уютно и прохладно, работала вентиляция. Потом она села сама, дверь закрылась автоматически. Она обратила внимание на то, что с внутренней стороны у дверей не было ручек.

— Сейчас едем домой, — сказал мужчина, и машина поехала.

Хэйзел пыталась посмотреть, где они едут, но стекла были матовые, и ничего не было видно. А между передними и задними сиденьями поднялась темная перегородка. Машина ехала плавно, без тряски. Через некоторое время она остановилась, и мужчина открыл дверь снаружи.

— Выходите, — сказал он. — Смотрите, ведите себя хорошо.

Они вышли на широкую мостовую. С обеих сторон возвышались каменные двухэтажные здания, дальше по улице было нечто вроде парка. Хэйзел заметила, что там посажены какие-то красивые яркие цветы, но рассматривать ничего не решалась. Она прошла вслед за мужчиной по выложенной камнем дорожке к ближайшему дому. Тяжелую резную дверь открыл мужчина небольшого роста в белых брюках и белой же рубашке.

Привезший их мужчина провел девочек в дом. Они прошли через холл, зашли в большую комнату с огромными окнами, открывавшимися в сад.

— Подождите здесь, — велел он Хэйзел и указал на место рядом с дверью. Она прижала к себе малышек. Мужчина прошел на другой конец зала и сел в кресло, обращенное к двери. В комнату быстро вошла девочка примерно того же возраста, что и Хэйзел, одетая в простое коричневое платье. В руках у нее был поднос, на котором стояли кувшин и высокая кружка. Хэйзел обратила внимание, что девочка даже не поднимала глаз, и двигалась короткими быстрыми шагами. Хэйзел не осмелилась посмотреть, как девочка подошла к креслу, на котором сидел мужчина, но услышала звук наливаемой жидкости, звон ложки о стенки кружки. Потом девочка ушла так же быстро, как и появилась. Интересно, посмотрела ли она на Хэйзел, когда проходила мимо? Малышки неотрывно наблюдали за девочкой. Хэйзел сжала их плечи.

В комнате было тихо, и поэтому она слышала, как пьет мужчина. Потом раздались торопливые шаги. Короткие, легкие, потом более тяжелые, и вот кто-то пробежал… мимо нее, обнаженные до колен ноги, обутые в сандалии. Мальчик.

— Папа! — Звонкий детский голосок, сколько радости. — Ты дома-а-а!

— Пард! — Впервые Хэйзел услышала мягкие нотки в голосе, который до этого только отдавал приказы. — Ты был хорошим мальчиком? Ты заботился о своей маме?

— Да, сэр.

— Молодчина.

Теперь мимо прошли и другие. Маленькие босые ножки трех девочек, крохотные юбочки, и вот — от неожиданности она чуть не подняла глаза — женские ноги в туфлях на высоком каблуке под широкой шелестящей при ходьбе юбкой.

Девочки промчались бегом. Женщина шла медленно, каблуки постукивали о пол. Хэйзел украдкой посмотрела, как к мужчине бросилась сначала маленькая девочка, ровесница Брэнди. Она уселась ему на колени и захихикала.

— Папочка! — тихо и нежно сказала она. Потом к мужчине подошла девочка постарше, встала сбоку от отца, глаз она не поднимала. Третья, самая старшая, встала с другого бока.

Мужчина поцеловал каждую и тихо прошептал им что-то таким голосом, что Хэйзел чуть не разрыдалась. Ее отец тоже разговаривал с ней таким голосом, а она обычно сидела, прижавшись и положив голову ему на плечо. Горло сдавил комок, она заставила себя успокоиться и опустила глаза. Она чувствовала, как дрожат малышки, им тоже хотелось ласки, вот-вот они вырвутся. Хэйзел покрепче прижала их к себе.

— Я кое-что привез вам, — сказал мужчина. — Посмотрите-ка. — Хэйзел почувствовала, как дети перевели взгляды на них, словно засиял луч солнца. — Нашли их на торговом судне, которое мы захватили. Девчонка немного большевата, но послушна. С ней не было никаких проблем. И две малышки, одна из них слишком много болтает, правда. Посмотрим. Заберите их и устройте. Девчонка девственница, все в порядке. Док проверил.

Стук женских каблуков все ближе, ближе. Вот широкая юбка… Твердая рука взяла ее за плечо и подтолкнула. Она повиновалась, пошла впереди женщины и повела за собой малышек. Она понятия не имела, что их ожидает, но…

— Ты можешь смотреть на меня, — сказала ей женщина. — Здесь. — Хэйзел подняла глаза. У женщины было широкое, спокойное лицо, которое обрамляли каштановые с сединой волосы, уложенные косой вокруг головы. Большие широкие руки и такое же большое широкое тело. — Покажись мне, милая… Такого страшного платья я никогда еще не видела.

Хэйзел ничего не ответила. Она старалась не навлекать на себя беду.

— Разве тебя не учили шить? — спросила ее женщина.

Хэйзел отрицательно покачала головой.

— И говорить ты тоже можешь. Только тихо. Не кричи.

— Я… не умею шить, — тихо сказала Хэйзел. Она с трудом узнала свой голос. Впервые за все это время она сказала целое предложение.

— Что ж, придется научиться. Не можешь же ты ходить такой страшилой. По крайней мере в нашем доме.

Хэйзел кивнула. Брэнди потянула ее за рукав.

— Кушать, — сказала она.

Женщина посмотрела на малышек. Хэйзел не могла понять, что отразилось на ее лице.

— Твои? — спросила женщина. — Сестры?

— Нет, — ответила Хэйзел.

— Нет, мэм, — резко поправила ее женщина. — И манерам тебя тоже не учили?

— Нет… мэм.

— Ладно, я за это возьмусь. Дай-ка подумать. Вaм, малышки, подойдут вещи Мэрилу и Сэлли-энн, а вот тебе, девчонка… да и имя тебе подыскать надо.

— Меня зовут Хэйзел.

— С этим покончено раз и навсегда, — ответила женщина. — Твоя прежняя жизнь осталась в прошлом, а с ней и старое имя. Забудь происки дьявола и дьявольское имя. Ты получишь имя от Бога. Когда настанет время.

В течение нескольких недель Хэйзел привыкала к новой жизни, совершенно не похожей на жизнь на пиратском корабле. Она спала в комнате с десятью другими девушками, все в возрасте половой зрелости, но незамужние. Приют девственниц. Дверь их комнаты выходила в небольшой дворик, отделенный от большого сада каменной перегородкой. С двух других сторон поднимались каменные стены. На противоположной стороне комнаты была вторая дверь, она вела в длинный коридор без дверей, по которому можно было пройти в дом.

— Так мы в безопасности, — объяснила ей одна девушка в первый же вечер. Она помогла Хэйзел развернуть матрац на деревянной кровати и застелить его простыней. Оказалось, что все эти девушки — дочери мужчины, привезшего ее сюда, от четырех жен. Эти же жены произвели на свет и всех остальных детей. В большой зал допускались только дети первой жены, да и то лишь тогда, когда он сам звал их. Когда он хотел повидать других детей, они приходили в другой зал.

— До вас в нашем доме чужаков не было, — сказала другая девушка.

— Нельзя впускать в дом чужаков, по крайней мере до тех пор, пока не появятся собственные дети, чтобы противостоять их языческим нравам, — сказала третья.

— А мы научим тебя отличать хорошее от дурного, — изрекла четвертая.

Хэйзел нашли такую же простую юбку и кофту с длинными рукавами, какие носили остальные девушки. Она научилась передвигаться быстрыми маленькими шажками, ориентироваться в бесконечных коридорах и комнатах большого дома. Научилась отступать в сторону, когда мимо пробегали мальчики, и опускать подбородок так, чтобы не встретиться взглядом даже с маленьким мальчиком.

Раз в день, если она успевала сделать всю работу, ей разрешали посидеть с Брэнди и Стасси. Вначале девочки бегом бежали ей навстречу и с плачем тыкались в ноги. Но со временем они привыкли к своей новой жизни. Они с трудом отвечали на ее вопросы… Ничего удивительного: когда пираты напали на корабль, девочки едва научились разговаривать, а с тех пор столько всего произошло. Они говорили ей какие-то пустяки о том, что ели медовые пирожные или что получили новые платья, больше ничего. По крайней мере они не голодали и не бедствовали. Им даже разрешалось немного поиграть в саду. Она видела, как вместе с другими маленькими девочками они подбрасывали в воздух разноцветные ленты с грузиками.

У Хэйзел было много работы. Все ее ровесницы уже были прекрасными портнихами, они шили ровными, красивыми стежками. Умели кроить одежду, учились вышивать, плести кружева и прочее. Хэйзел пришлось осваивать вязание на спицах и крючком. Она часами просиживала, подшивая края простыней и огромных полотенец. Кроме рукоделия, ее учили готовить пищу. К ужасу взрослых женщин, оказалось, что она даже не умеет чистить картофель и резать морковку.

— Представьте только себе! — восклицала Секунда, вторая жена хозяина. — Чтобы девочка ничего не умела делать. Что же от тебя ждали в будущем, дитя? Что ты выйдешь замуж за распущенного богача, который позволит слугам выполнять за тебя всю работу?

— У нас была техника, — ответила Хэйзел.

— Ах, техника, — подхватила Прима и погрозила ей пальцем, — Забудь о технике, девочка. Это все происки дьявола, это он высвобождает руки женщины и вкладывает ей в голову мысли. Здесь нет никакой техники. Вместо этого честные порядочные женщины делают женскую работу так, как и должно быть.

— Прима, попробуй этот соус. — Терция с поклоном протянула ей ложку.

— Ага. Немного приправы, дорогая, а так вполне неплохо.

Хэйзел потянула воздух носом. Надо признать, запахи на этой кухне были куда более соблазнительными, чем на корабельных камбузах, на которых ей приходилось бывать. Каждый день в больших кирпичных печах выпекали свежий хлеб, еду готовили из того, что росло в огороде. Ей нравилось резать морковку, даже лук. Намного лучше, чем шитье. Как она устала от этих бесконечных швов! Здесь, на кухне, бывали только женщины, они даже позволяли себе смеяться, хотя и тихо. Они никогда не смеялись при мужчинах. Здесь никто из женщин не позволял себе шутить с мужчинами. Она думала спросить их, почему так, вообще у нее накопилась тысяча разных вопросов, миллион. Но она уже заметила, что девочки здесь не задают вопросов, только если им что-то непонятно относительно их прямых обязанностей, как сделать то или это. Но даже на такие вопросы им иногда не отвечали, а говорили, что нужно быть внимательнее.

Она старалась изо всех сил, зарабатывая возможность каждый день видеться с Брэнди и Стасси. Женщины поправляли ее ошибки, но она чувствовала, что они настроены к ней вполне дружелюбно. Они относились к ней, как относились бы к любой чужестранке, попавшей в их замкнутый коллектив.


Закрытая машина проехала достаточно большое расстояние, Брюн даже начало подташнивать. Кто-то открыл дверь снаружи, и она увидела высокую женщину, первую женщину в этом мире. Женщина протянула руку и схватила Брюн за локоть.

— Выходи, — сказала она. Брюн уже привыкла к их странному акценту. — Да поживей.

Брюн с трудом вылезла из машины. Женщина ей только мешала. На улице она огляделась. Машина была похожа на те, что она видела в старинных книгах отца, большая, высокая, похожая на ящик. Приехали они по широкой, мощенной кирпичом улице, по краям которой стояли низкие, не выше трех этажей, здания из камня и кирпича. Женщина дернула ее за руку, и Брюн покачнулась.

— Нечего тут пялиться по сторонам, — сказала женщина. — Ты здесь не для этого. Заходи в дом, как приличная женщина.

Брюн шла медленно, быстрее она не могла, хотя ее и поддерживал один из сопровождавших мужчин. У нее был такой большой живот, что она с трудом двигалась, да еще камни мостовой больно кололи ноги. Она посмотрела на здание, к которому они шли, и чуть не упала, споткнувшись о ступеньку, пытаясь его рассмотреть. Оно было построено из больших каменных глыб. На фасаде, выходившем на улицу, не было ни одного окна, а сбоку от тяжелой двери стоял высокий грузный мужчина. Сразу было понятно, что это охранник. Что же это такое, тюрьма?

Когда они зашли в дом и матрона начала резким голосом перечислять ей правила поведения, Брюн подумала, что, может, в тюрьме было бы и легче. Здесь она будет находиться до рождения ребенка и несколько недель после родов. Она будет жить с другими потаскухами, незамужними беременными женщинами. Будет готовить, шить, убирать. Будет молчать, как и все остальные. Ей должно слушать, не говорить. Если матрона заметит, что она шепчется с другими женщинами или пытается говорить губами, она проведет день взаперти в своей комнате. С этими словами матрона подтолкнула ее в узенькую комнату, в которой из мебели были только кровать и маленькая тумбочка у изголовья. Матрона захлопнула дверь.

Брюн тяжело опустилась на кровать.

— И в рабочее время никаких посиделок на кровати! — с шумом распахнув дверь, прорычала матрона. — Лентяек мы не терпим. Доставай корзинку с шитьем и принимайся за работу. — Матрона указала на тумбочку.

Брюн тяжело поднялась, подошла к тумбочке, открыла ее. Внутри стояла круглая корзинка, рядом лежала аккуратно сложенная материя.

— В первую очередь сошьешь себе приличную одежду. А теперь иди за мной.

Она прошла вперед по коридору с каменным полом и вошла в комнату, которая вела во внутренний садик. В комнате сидели пять беременных женщин, все они занимались рукоделием. Никто даже не поднял голову, когда вошли матрона и Брюн. Брюн разглядела их лица, только когда сама села. У одной женщины лицо было искажено, словно стянуто на правую сторону. Шрамов видно не было, и Брюн не могла понять, что произошло с женщиной. Но матрона пальцем постучала ей по голове.

— За работу. Поменьше глазей по сторонам, побольше работай.


— Что вы сделали? — вскричал Пит Робертсон.

«Теперь капитан рейнджеров еще больше похож на больного индюка», — подумал Митч.

— Мы легко захватили торговца, капитан и экипаж обманули нас, а все женщины погрязли у них в мерзости, поэтому мы убили их всех. На борту оказалось пятеро детей: три девочки и двое мальчиков. Их мы привезли с собой. Сейчас они в моем доме. Когда мы все еще были в той же системе, приспосабливались к панели управления корабля, чтобы безошибочно ввести его в скоростной коридор, прямо на нас вышла эта маленькая яхта…

— И вы не могли их пропустить…

— Но они замедлили ход и пытались шпионить. Они бы считали наши опознавательные сигналы. Могли вычислить, откуда мы прибыли. Поэтому мы захватили и ее. На борту оказалась очень важная персона, так по крайней мере она о себе думала. — И Митч улыбнулся, вспомнив, как самоуверенно вела себя Брюн.

— Мерзость какая! — прошипел Сэм Дюбуа.

— Такая же баба, как остальные, — сказал Митч. — Я засунул ей в рот кляп, так и не дав выговориться, чтобы свою заразу она оставила при себе. Врач сказал, кровь у нее чистая, потом вытащил этот имплантант и сделал ее нормальной женщиной…

— Она из этих зарегистрированных эмбрионов, — перебил Сэм. — И это ты называешь чистой кровью?

— Смешение генов нескольких человек, так она может быть и незаконнорожденной… — продолжал Пит. — Ты же знаешь, что о них говорят пасторы.

— Она сильная, здоровая, молодая, сейчас она носит двойню, — твердо возразил Митч. — Она немая, в данный момент она в родильном доме для немых. Ничего плохого она не сделает. И поверь мне, я с ней был тверд, теперь она послушная и покорная.

— Но почему ты отправил назад яхту? — спросил Пит.

Они уже задают вопросы, никто не кричит, значит, все в порядке.

— Пора, чтобы нас начали немного уважать. А то болтают, будто мы обыкновенные пираты, как и все остальные. Преступники. Об этом пишет и Гернеси в своих газетенках, они тоже врут. А мы дадим им понять, что больше не потерпим такой лжи. Теперь они не посмеют делать вид, что нас не существует. Такие, как они, не могут помешать Божьему Промыслу. Кроме того, если они начали разыскивать эту бабу, а ее обязательно будут искать, ведь ее папаша еще та шишка, они кое-что найдут.

— Ты решил обрушить на нас гнев Династий, — прошипел Сэм. — Самой крупной и сильной державы в нашей части галактики, которую ты вздумал подразнить…

— Я не боюсь никого, кроме всемогущего Бога, — ответил Митч. — Так мы все клянемся перед тем, как стать рейнджерами. Бояться Бога, но не бояться человека — вот они, наши слова. Или ты уже забыл, Сэм? — Он чувствовал прилив сил. Новые дети хорошо привыкают к дому. А золотовласая потаскушка вынашивает близнецов. Конечно же, Бог на его стороне.

— И все-таки не стоило навлекать на нас беду, — сказал Пит.

— А я и не навлекал, — ответил Митч. — Да, я сделал так, что они узнают, что все это дело рук Милиции, но какой — это уже вопрос. Мы не оставили никаких следов. А к тому времени, когда они догадаются — если вообще догадаются, — мы поднимем такой шум по всей галактике Династий, что им будет уже не до нас. Хоть пальцем в нашу сторону пошевелят, взорвем парочку их станций, они и успокоятся. Я написал им это. Никто не начинает войну из-за одной бабы.

Брюн не находила себе места в стенах родильного дома. Ей разрешалось выходить в окруженный высокими стенами садик, и она ковыляла по выложенным кирпичом дорожкам на распухших, больных ногах. Ей на самом деле нужно было каждый день делать пять кругов вокруг садика. Ей разрешалось ходить из своей комнаты на кухню, в столовую, ванную, туалет и рабочую комнату. Но единственная входная дверь была заперта. И не просто заперта, у двери всегда стоял охранник, мужчина на голову выше ее. Остальные пять женщин тоже были немыми, как и она. Женщина, командовавшая ими (Брюн даже не представляла, как можно ее называть), напротив, говорила слишком много. Она раздавала приказы беременным, словно была тюремным надсмотрщиком. А может, так оно и было, Брюн все время чувствовала, что она здесь как в тюрьме. Ей приходилось каждый день проводить много времени за шитьем: она шила вещи для себя, для будущего ребенка, вещи, которые будет носить после родов. Кроме этого, она помогала на кухне. Убиралась в помещениях, с трудом волочила по полу мокрую тряпку, чистила унитазы, раковины и душевые кабины.

Ее поддерживала мысль о Хэйзел. Где она теперь, вместе со своими малышками? Что с ней произошло? Ничего хорошего. Брюн обещала Хэйзел, обещала самой себе, что она освободит Хэйзел из этого ада, правда, еще непонятно, каким образом.

Ее осматривали каждый день. Когда подошло время рожать, в ней появился новый страх. Однажды женщина, резавшая морковку на кухне рядом с ней, неожиданно согнулась и схватилась рукой за живот. Раскрыла рот в безмолвном крике. Брюн видела, как она вся напряглась.

— Иди-ка сюда, ты, — сказала надсмотрщица, сурово глядя на Брюн. — Помоги ей. — Брюн подхватила женщину под руку и помогла ей пройти по коридору. Надсмотрщица, державшая женщину с другой стороны, провела их в комнаты, которые Брюн до сих пор ни разу не видела… Выложенный плиткой пол… узкая кровать, слишком узкая, чтобы на ней можно было лежать… Роженица с трудом опустилась на это подобие кровати, и Брюн поняла, что это такое — тут женщины рожают. И она будет рожать здесь. Женщина вся извивалась, из нее струей вылилась жидкость, на кровать, на пол.

— Принеси тазы, ты! — крикнула надсмотрщица Брюн.

Брюн повиновалась. Когда же она позовет врача? Сестер?

Не было никакого врача, никаких сестер. Роды принимала надсмотрщица, ей помогали сами женщины. Ясно было, что некоторые из них уже сами рожали. Брюн не разрешили уйти, она стояла у стены, ее то подташнивало, то казалось, что она теряет сознание. Когда она начала было сползать по стене вниз, одна женщина шлепнула ее по щеке влажной тряпкой, и Брюн снова поднялась.

Она с детства знала, откуда берутся дети: читала об этом в книгах, смотрела учебные кубы. И знала, что никто, у кого есть возможность рожать детей современными способами, не делает этого по старинке. И, конечно же, ни одна женщина во всей цивилизованной вселенной не рожала детей без медицинской помощи, в присутствии мрачной старухи и других беременных, в комнате с окнами без занавесей, где воды и кровь лились прямо на голый пол, на босые ноги несчастных женщин. За лошадьми ее отца и то лучше ухаживали, собаки и то рожали детенышей в более чистых конурах.

Она старалась не смотреть на то, что происходит, но ее схватили и заставили смотреть, как выходит головка ребенка, все больше и больше… Она сама извивалась и напрягалась, как роженица.

Первый крик младенца выразил всю ее ярость, гнев и страх.

Она не сможет так. Она умрет.

Нет, она не может умереть, ей нужно жить… ради Хэйзел. Ради того, чтобы Хэйзел никогда этого не видела, ради этого она, Брюн, будет жить.


Глава 11

Касл-Рок

Лорд Торнбакл, Спикер Кабинета Министров и Большого Совета Правящих Династий, преемник отрекшегося от престола короля, провел утро со своим другом, юрисконсультом Большого Совета Кевилом Старбриджем Мэхонеем. Они обсуждали новый проект бюджета Регулярной Космической службы. Все утро министры и бухгалтеры один за другим приносили им какие-то новые документы и только запутывали то, что, по мнению лорда Торнбакла, было очень простым делом: требовалось изыскать финансы, чтобы построить новые корабли на замену пострадавших при Ксавье. Друзья решили вместе пообедать в маленькой зеленой столовой, выходившей на круглый пруд, в котором лениво плавали рыбы с длинными плавниками. Они надеялись, что в этой мирной обстановке им никто не помешает и они хоть немного придут в себя после столь бурного утра. На обед подавали обильно приправленный специями суп и жареного цыпленка в лимонно-чесночном соусе с зеленым салатом. Они не торопились выходить из-за стола, ведь им предстояло снова вернуться к бесконечным столбцам цифр и бухгалтерских расчетов.

— Какие новости от Брюн? — спросил Кевил после того, как кончил рассказывать о своем сыне Джордже, студенте юридического колледжа.

— Уже несколько недель никаких, — ответил Торнбакл. — Думаю, скачет где-нибудь по скоростным коридорам космоса. Она хотела перед приездом сюда навестить Сесилию.

— И ты не волнуешься?

— Конечно волнуюсь. Но что делать? Если она не появится вовремя, отправлю кого-нибудь ее разыскивать, но ведь беда в том, что стоит мне это сделать, как эти проклятые журналисты сразу узнают, где она, а настоящие акулы плывут на приманку.

Кевил кивнул. Они оба прекрасно знали, что такое политический шантаж и на какие неблаговидные меры пускаются те, кто хочет чего-то добиться от высокопоставленных лиц. А уж журналисты и подавно надоели со своими откровенными репортажами.

— Но ты всегда можешь прибегнуть к услугам Флота, — в который раз напомнил он другу.

— Да, мог бы, но после истории в Коппер-Маунтин я совсем не уверен, что Флот может обеспечить полную безопасность. Сначала ее чуть не убили, прямо там, на базе… Они даже до сих пор не знают, кто в нее стрелял, а потом эта героиня Суиза решила, что у нее есть право рассуждать о моральных и нравственных качествах Брюн.

Кевил ничего не ответил, только поднял брови. Торнбакл гневно посмотрел на него.

— Я знаю, ты считаешь, что она…

— Я ничего не сказал, — перебил Кевил. — Но в любой ссоре есть две стороны, а то и больше.

— Она вела себя недостойно с профессиональной точки зрения…

— Да Это, бесспорно, так. Но если бы Брюн не была твоей дочерью, ты проявил бы больше понимания.

Торнбакл вздохнул.

— Наверное. Она умеет… провоцировать людей. И все же…

— И все же ты сердишься, потому что лейтенант Суиза вела себя недостаточно тактично. Сочувствую тебе. А пока что…

Его прервал стук в дверь. Он повернул голову. Никто обычно не заходил сюда, в столовую, во время обеда, поэтому оба друга насторожились.

В дверь поспешно вошел Пуассон, старший секретарь лорда Торнбакла. Это было уже совсем неожиданно, но лицо Пуассона, бледное и словно окаменевшее, еще больше встревожило друзей.

— Что случилось? — спросил Торнбакл. Его взгляд был прикован к пакету в руках Пуассона. На пакете ярко выделялись желто-зеленые полосы самой крупной коммерческой экспресс-почты Хаймейл.

— Милорд, милорд…— Друзья никогда раньше не видели Пуассона таким растерянным, даже когда Кемтре отрекся от престола, Пуассон с самой первой минуты был учтив и предусмотрителен. А сейчас руки у него дрожали, а вместе с ними трясся и пакет, который он держал.

Торнбакл почувствовал такой знакомый холодок, кусок льда сдавил желудок. За то время, что он был Спикером, Торнбаклу приходилось сталкиваться с множеством критических ситуаций, но никогда известие о кризисе не приходило в фирменном конверте Хаймейл Экспресс. Судя по реакции Пуассона, произошло что-то серьезное. Торнбакл протянул руку за пакетом.

— Вы открывали его, — сказал он.

— Вместе с остальной почтой, милорд. Я понятия не имел…

Торнбакл достал из конверта несколько фотографий, потом перевернул его, и на стол выкатился видеокуб. Торнбакл посмотрел на первые несколько фотографий и остолбенел.

Он словно со стороны видел, как остальные фотографии выскользнули из руки и медленно-медленно, переворачиваясь в воздухе, упали на пол. Так же со стороны он видел Пуассона, который все еще стоял с вытянутой рукой, Кевила, сидевшего за столом. Сердце, которое чуть было не остановилось, забилось теперь с бешеной скоростью.

Но все перекрывало лицо Брюн, смотревшее на него с фотографии с таким неподдельным ужасом и страданием, что у него перехватывало дыхание.

— Банни… — позвал его Кевил.

Торнбакл покачал головой и крепко сжал челюсти, ему хотелось кричать во весь голос. Он закрыл глаза, словно так он мог вместо этого несчастного лица снова увидеть счастливую и смеющуюся Брюн. Но перед глазами постоянно стоял запуганный, тревожный взгляд.

Остальное даже необязательно смотреть. Он уже знал, что случилось.

Нет, посмотреть надо. Сначала надо все узнать, а уж потом начинать действовать. Не говоря ни слова, он протянул первую фотографию Кевилу и наклонился, чтобы поднять остальные. Фотографии, упав на пол, рассыпались, и пока он их собирал (руки, к удивлению, уже не тряслись), то не мог не заметить некоторые из них. Вот Брюн, абсолютно голая, привязана к койке, а на ноге, в том месте, где был вживлен контрацептивный имплантант, зияет живая рана. Вот она в своем защитном костюме, который шила на заказ, во рту кляп, держат ее чьи-то руки в перчатках; вот опять лицо Брюн, она без сознания, в рот вставлен какой-то медицинский инструмент. Брюн… он отложил фотографии и посмотрел на Кевила.

— Бог ты мой, Банни! — Кевил побледнел как полотно. Наверное, и у него такое же лицо.

— Принесите считывающее устройство, — сказал Торнбакл Пуассону и поразился сам, что в состоянии вообще говорить.

— Да, милорд. Я…

— Принесите, — остановил его Торнбакл. — И уберите это. — От запаха еды, все еще стоявшей на столе, его чуть не стошнило.

Когда Пуассон ушел, Торнбакл взял у Кевила последнюю фотографию, сложил их все вместе и очень аккуратно положил на стол изображением вниз. В столовую вошли двое слуг, они без слов убрали со стола посуду и остатки еды. В это время вернулся Пуассон со считывающим устройством и экраном.

— Вот, милорд.

— Останьтесь.

Пуассон, собиравшийся уже уходить, остановился.

— Вы уверены? — переспросил Кевил.

— Что случилось, то уже случилось, — ответил Торнбакл. — Нам все равно нужен кто-нибудь из секретарей, чтобы заняться корреспонденцией и связью. Но сначала надо уяснить, кто же это все сделал.

Он не стал показывать Кевилу остальные фотографии.

Изображение на экране было нечетким, словно смотрели они копию с плохо сделанного оригинала, но можно было вполне точно различить Брюн и понять, что говорит мужской голос с сильным акцентом. Торнбакл старался сосредоточиться на словах мужчины, но постоянно ловил себя на том, что видит только несчастное лицо дочери и кроме этого уже ничего не слышит и не замечает.

Когда куб закончился, все молчали. Торнбакл еле сдерживал слезы. Остальные сидели не двигаясь. Наконец Торнбакл поднял глаза. Кевил молчал, а это так непохоже на него, он всегда знал, что сказать в трудную минуту. Сейчас он просто качал головой. Первым заговорил Пуассон:

— Милорд… желает связаться с Адмиралтейством?

— Да, — словно прокаркал он.

В горле застрял комок. Брюн, Брюн… золотоволосая красавица, остроумная, веселая… а вместо всего этого немое, несчастное, разбитое существо. Невозможно… Конечно, запись можно сфальсифицировать, но где-то в глубине своего сердца он знал, что все, что он только что видел, сущая правда.

— Адмиралтейство? Да, конечно. Мы должны найти ее. А я… вызову транспорт. — Он прекрасно знал, насколько трудно будет разыскать Брюн. Даже в галактике Династий были сотни, тысячи миров, он никогда не считал, сколько именно, и человек мог затеряться в них, как песчинка. Пуассон поклонился и вышел. Вел он себя очень корректно.

— Мы найдем ее, — сказал Кевил своим глубоким красивым голосом, которым мог убедить кого угодно. — Мы должны…

— А если нет? — Торнбакл почувствовал, что перестает владеть собой, и быстро встал. Надо двигаться, стоять, ходить, что-то делать, тогда он выдержит и не сломается. — Что я скажу Миранде?

— Пока ничего, — ответил Кевил. — Может, все еще не так плохо…

— Ты сам не веришь в то, что говоришь.

— Правда, но сначала надо, чтобы над записью поработали эксперты, они увеличат все как надо, усилят.

— Посмотри на эти снимки. — Торнбакл показал на кипу фотографий на столе. Сам он уставился на пруд в саду, но слышал, как Кевил хватал ртом воздух, еще раз, еще, потом звук отодвигаемого стула, и вот Кевил подошел к нему сзади.

— Мы вернем ее, — сказал Кевил, на этот раз своим обычным голосом. Сказал как отрезал. Торнбакл знал этого человека, его характер, знал, что он всегда делал то, что говорил. — Как ты хочешь, чтобы я непосредственно занялся поиском или руководил всем отсюда?

— Разыскивать ее должен я сам, — ответил Торнбакл.

— Значит, я буду работать вместе с… кого ты оставишь Спикером вместо себя?

— Тебя.

— Разразится скандал. Лучше выбери Кавендиша, де Марктоса или Барраклоу. Я могу остаться в качестве юрисконсульта и буду улаживать все конфликты. Но только тебе в данный момент доверяют абсолютно все. Или почти все.

— Транспорт прибыл, сэр, — доложил Пуассон.

— Я провожу тебя, — сказал Кевил.

— Спасибо. — Голос у Торнбакла все же дрожал. — Думаю, надо пойти умыться. — Он сложил фотографии и куб в полосатый конверт. Кевил кивнул и прошел к боковой двери.

Торнбакл умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Странно, но он выглядел почти как обычно. Немного бледен, устал, зол… После первого шока и боли он и правда рассердился, сильно рассердился, и с каждой минутой злость его нарастала. Он даже не заметил, каким образом, но злость переместилась с тех, кто непосредственно похитил его дочь, на всех, кто так или иначе оказался к этому причастен, даже на тех, кто на протяжении всей жизни Брюн влиял на нее и на совершаемые ею поступки.

Когда Торнбакл он вышел из столовой, он все еще находился в состоянии шока. Приехав в Адмиралтейство, он уже искал виновных в происшедшем. Кевил сидел рядом с ним в машине, но ничего не говорил.

В Главном штабе Адмиралтейства его уже ждал комендант. Он помнил, что видел его на совещаниях на прошлой неделе, когда они обсуждали замену кораблей Флота, пострадавших при Ксавье. Он с ужасом обнаружил, что Пуассон не предупредил о причине его визита, потом понял, что, конечно же, Пуассон был, как всегда, прав.

Он поздоровался с комендантом, а когда они прошли в зал, сразу же сказал:

— Я прибыл к вам не для обсуждения бюджета, я должен поговорить со старшим из присутствующих офицеров.

— Да, сэр, вас ждет адмирал Гласлин. Секретарь Пуассон сказал, что дело срочное ,и конфиденциальное, но так как мы с вами знакомы, он предложил мне сопровождать вас.

Адмирал Гласлин, высокий, худощавый, с изогнутой, как у цапли, шеей, встретил их в приемной и провел в свой кабинет.

— Лорд Торнбакл, чем могу быть полезен? Торнбакл бросил конверт на стол.

— Вы сможете найти этих… этих людей… и мою дочь?

— Сэр?

— Загляните в конверт, — спокойно сказал Кевил. — Дочь лорда Торнбакла похитили, ей нанесли телесные повреждения…

Адмирал широко раскрыл рот, потом быстро закрыл его и вытряхнул содержимое конверта на стол. При виде фотографий лицо его посерело.

— Когда вы получили это?

— Только что, — ответил Торнбакл.

— Конверт был доставлен шестьдесят четыре минуты назад во дворец вместе с остальной почтой Хаймейл Экспресс. Секретарь Пуассон вскрыл конверт, так как на нем стояла пометка «Личное», а когда понял, в чем дело, тут же принес его лорду Торнбаклу. — Тут Кевил на секунду остановился, адмирал кивнул. — Мы с лордом в этот момент обедали. Еще мы просмотрели куб с записью.

— Повтор фотоснимков?

— На кубе воспроизведена видеозапись захвата и хирургической операции, а также аудиозапись угроз в адрес правительства Правящих Династий.

— Лорд Торнбакл? — Адмирал посмотрел на Торнбакла.

— Я плохо запомнил, что там говорилось. Кевил все вам расскажет. А я хочу, чтобы после того, как вы перепишете эту запись, копию отдали мне.

Адмирал повернулся к Кевилу:

— Вы считаете, это действительно необходимо?

— Черт вас побери! Спикер я, и я знаю, что мне нужно!

— Конечно. Но я обязан предупредить вас, что это должен просмотреть фельдмаршал…

— Естественно. И чем быстрее, тем лучше. Вы должны ее найти…— Торнбакл заставил себя подняться, пожать адмиралу руку, повернулся и вышел из его кабинета, прошел по коридорам до выхода из здания Адмиралтейства и сел в поджидавшую его машину.


Двенадцать часов спустя Торнбакл заснул неспокойным сном, сидя прямо в кабинете. Его разбудил адъютант фельдмаршала.

— Маршал здесь, милорд.

Конференц-зал был до отказа забит офицерами. Торнбакл вспомнил, что синие погоны носят разведчики, а зеленые — инженерно-технические войска. Во главе длинного черного стола сидел фельдмаршал Саванш, на другом конце стола оставалось единственное свободное место, там должен был сидеть старший гражданский представитель правительства, то есть он сам.

Торнбакл прошел к своему месту и встал у стула лицом к Саваншу.

— Вы просмотрели запись, — сказал он. — Я хочу знать, какие силы вы намерены задействовать, чтобы вернуть мою дочь.

— Мы практически ничего не можем сделать, сэр, — ответил фельдмаршал Саванш.

— Вы должны что-то придумать. — Торнбакл говорил твердо, без эмоций.

— Мы можем начать поиски, — ответил Саванш, — что мы, впрочем, уже сделали. Специалисты проверяют картотеки разведывательного управления, чтобы установить, кто похитил вашу дочь и, следовательно, где ее можно искать.

— Вы должны…

— Милорд Торнбакл, последнее место, где ваша дочь официально регистрировала свою яхту, был Подж. Это произошло шестьдесят два дня тому назад. Мы уже начали проверку потока транспорта и видеозаписей с орбитальных станций, но только в галактике Династий таких станций тысячи, десятки тысяч. Даже вокруг вашего родного Сириалиса есть целых три. Учитывая, сколько людей мы можем задействовать для подобной проверки, нам понадобятся недели, а то и месяцы только для того, чтобы просмотреть все записи.

— Этого недостаточно, — ответил Торнбакл.

— При всем моем уважении к вам, милорд, из-за недавних посягательств Доброты и Кровавой Орды мы никак не можем ослабить охрану наших границ. Конечно, кроме обычных своих обязанностей они могут вести наблюдение за возможными похитителями вашей дочери. Я уже отдал приказы. Но мы не можем снять весь состав Флота для выполнения этой миссии.

— Скажите, что вы еще сделали, — попросил Торнбакл.

— Мы знаем, что она взяла напрокат яхту «Джестер» из Общекосмической лизинговой компании, вместе с ней на борт поднялись десять членов экипажа, все они из вашей личной милиции. Компания предоставила нам всю документацию по яхте, если она покажется где-нибудь в галактике Династий, наши корабли смогут опознать ее по идентификационным сигналам. Мы выяснили, что из Коррелии в Подж яхта добралась без происшествий. Вы знаете, куда она могла держать курс из Поджа?

— Нет, — выдавил Торнбакл. — Она… она говорила, что хочет навестить кое-кого из друзей, проверить свои вложения, а потом собиралась приехать на Сириалис. Конкретных планов у нее не было. Она всегда была против конкретности из-за преследовавших ее повсюду репортеров. Но на Сириалис она должна была приехать к началу охотничьего сезона.

— Значит, вы не ждали от нее вестей.

— Нет. Она еще говорила, что хочет заехать на Роттердам к леди Сесилии де Марктос, а возможно, и в систему Ксавье.

— Понятно. И когда бы вы забили тревогу?

— Я уже начинал беспокоиться. Так долго, и никакой весточки.

— Видите ли, милорд, вселенная слишком большая, ваша дочь — как иголка в стогу сена. Наши технические специалисты все еще работают над фотографиями и записью куба, но пока ничего конкретного они не обнаружили. Сам куб из дешевых, такие продаются оптом с большой скидкой. Ясно, что запись редактировали, кое-что было стерто. Фотографии сделаны с помощью устаревшей техники, но то, что вам прислали, это копии с оригиналов, их печатали не с негативов. Это тоже затрудняет технический анализ. — Саванш откашлялся. — В данный момент мы совершенно не представляем, кто эти люди и где может находиться ваша дочь.

— Но они говорили, что они какие-то Нутаксис или нечто похожее…

— Богопослушная Милиция Нового Техаса. Мы никогда ничего подобного не слышали. На мой взгляд, какая-то белиберда. Мы стараемся навести справки, но пока ничего конкретного. Какие-то сумасшедшие, вот мое мнение.

— И сколько времени займут ваши поиски? — спросил Торнбакл. — Разве вы не понимаете, что с ней сейчас происходит?

Саванш вздохнул, морщины на его лице стали еще заметнее.

— Столько, сколько понадобится. Я понимаю вашу обеспокоенность и прекрасно представляю, хотя мне приходится делать над собой большое усилие, что происходит с вашей дочерью.


Корабль РКС «Джерфолкон»


Энсин Серрано, поднимитесь в каюту капитана. Энсин Серрано, поднимитесь в каюту капитана.

За что еще его собираются песочить? Лейтенант Гэррик обернулась в его сторону, потом ткнула пальцем на входной люк. Барин нажал кнопку «Вызов принят» и отправился на капитанскую палубу.

Когда он постучал в дверь, ему тут же ответил сам капитан Эсковар. Он сидел за своим рабочим столом и держал в руках расшифровку какого-то письма.

— Энсин, вы ведь знакомы с дочерью Спикера?

На секунду Барин замешкался, он даже не сразу понял, о ком идет речь, о каком председателе, о чьей дочери. Потом переспросил:

— С Брюн Мигер, сэр? Да, сэр. Я познакомился с ней в тренировочном центре Коппер-Маунтин, мы были в одной группе по изучению курса «Организация побега и уход от преследования».

— Плохие новости, — продолжал Эсковар. — Она была на пути домой, когда на ее корабль напали пираты.

Брюн мертва… Барин никак не мог поверить, что эта веселая, вечно смеющаяся девушка могла погибнуть…

— Она была одна?

— Не совсем. Она арендовала небольшую яхту, с ней был отряд личной охраны, милиция ее отца.

Эсковар сделал паузу, словно хотел удостовериться, что Барин не прервет его и на этот раз. Барин насупился.

— Яхта пропала, а ее отец получил пакет через коммерческую экспресс-почту.

Еще одна пауза.

— Дочь Спикера не погибла. Ее захватили в плен.

Барин почувствовал, как у него открывается рот, и он быстро прикусил губу.

— Пираты хотели, чтобы ее родственники знали, что она попала в плен и что они с ней сделали. — Эсковар шумно откашлялся. — Варвары, вот кто они такие. Мне переслали всю надлежащую информацию, скоро я должен ее получить. — Он взглянул на Барина поверх письма. — Я позвал вас, потому что нам не предоставили профессионального отчета о темпераменте и способностях этой молодой женщины. Я знаю, что в Коппер-Маунтин ее направила адмирал Вида Серрано, действовавшая по совету капитана Серрано. Но, когда она уехала с базы, из соображений безопасности все файлы о ее пребывании в центре были уничтожены. Если мы собираемся что-то предпринять для ее спасения, мы должны знать, на что она способна и что от нее можно ожидать.

Сначала Барин хотел сказать, что Брюн из любой ситуации выйдет победительницей, что ей от природы всегда везло, но ему нужно было опираться на факты. На этот раз он не будет торопиться.

— Она очень умная и сообразительная, — начал он. — Все моментально схватывает. Вообще все делает быстро, часто импульсивно, но импульсы редко ее подводят.

— Как редко? В процентах?

— Не знаю, сэр… Надо подумать. На практике, я бы сказал, в восьмидесяти случаях из ста она оказывается права, но я не уверен, как часто она в этих случаях действует по первому импульсу. Ее не допустили к практическим занятиям на местности из соображений безопасности. У нее возникли проблемы…

Как же это лучше сказать, чтобы не навредить Брюн?

— Она привыкла добиваться того, чего хочет, — наконец сформулировал он. — С людьми, вообще со всем, что ее окружало. Она принимала как данность, что все должно происходить, как решит она.

— Ага. И с вами тоже пробовала? Извините, если вмешиваюсь в личные дела, но мы должны знать о ней все.

— Ну… она решила, что я достаточно привлекателен.

Симпатяга, так она, кажется, сказала. Словно он щенок какой-то! Тогда еще он рассердился, хотя чувствовал, что ему нравится эта девушка, нравится своим умом и бьющей через край энергией.

— Она хотела большего… А я нет.

— Чувствовали социальные различия?

— Нет, сэр. Не совсем так. — Как объяснить, когда он и сам запутался? — В основном, сэр, потому-потому что… я был привязан к лейтенанту Суизе.

— Еще бы. По всем меркам выдающийся офицер. Значит, он ничего не знает. Барин почувствовал холодок. Он совсем не хотел рассказывать капитану о глупом поведении Эсмей и о ссоре между ней и Брюн.

— Брюн… так же как и Эсмей… как лейтенант Суиза… без тормозов. Они обе умные; смелые, сильные, но Брюн… совершенно забывает об опасности, когда опасность миновала. Лейтенант Суиза помнит о ней. А Брюн любит рисковать, ей просто это нравится. Ей всегда везло, и она это знает.

— Что ж, из них двух одну я бы ни за что не пустил на свой корабль, — заметил Эсковар. И нажал кнопку на столе. — Энсин, я собираюсь сказать вам очень неприятную вещь. Мы получили информацию о том, что произошло с этой молодой женщиной после того, как ее взяли в плен, но эта информация не должна стать достоянием всех. Я уверен, вы поймете почему, когда узнаете, в чем дело. Вам я рассказываю это, потому что, как мне кажется, вы сможете помочь нам придумать, как помочь этой молодой особе. Но предупреждаю, если я обнаружу, что вы разболтали то, что я вам сейчас расскажу, я собственными руками сдеру с вас шкуру, прямо перед военным трибуналом. Понятно?

— Да, сэр.

— Хорошо. Пираты сделали видеозапись того, что происходило с девушкой после ее пленения. Никогда ничего более отвратительного не видел, а я не раз участвовал в военных действиях, и на моих глазах лучших друзей разносило на мелкие кусочки. Из видеозаписи ясно, что они собираются отвезти девушку на одну из своих планет и держать ее там в качестве производительницы потомства…

— Что?! — Барин не мог сдержаться. Он крепко сжал зубы. Он думал, что ее могли изнасиловать, что за нее могут требовать выкуп, думал о политическом давлении, но такое он даже представить себе не мог.

— Вот именно. Кроме того, ее изуродовали. С помощью хирургического вмешательства ей разорвали голосовые связки.

Капитан остановился, Барин тоже молчал, он старался не думать, как можно представить себе, что болтливая Брюн не может говорить. В нем нарастал гнев.

— Пока нам неизвестно, где она, жива или нет, хотя скорее всего жива. Мы не знаем, что с ней происходило после записи той пленки и в каком она сейчас состоянии. Может быть, найти ее не удастся.

Барин хотел спорить, настаивать, что они должны ее разыскать, но промолчал. Из-за одного человека, пусть даже этим человеком будет Брюн, дочь Спикера, войну начинать никто не будет.

— Я не думаю, что вам есть смысл смотреть эту видеозапись, — продолжал Эсковар. — Не очень-то приятное зрелище. Но, возможно, позже вам придется ее просмотреть, и вы должны знать мое мнение. Такой расчетливой жестокости я никогда раньше не встречал. Но самое главное, что ваши знания о характере и особенностях девушки могут помочь нам ее спасти. Не хотелось бы случайно ее застрелить только потому, что мы не сможем понять мотивы ее поступков.

— Да, сэр.

— Я прошу, чтобы вы записали все до мельчайших подробностей, что сможете вспомнить, начиная от цвета нижнего белья до всех ее предпочтений. Мы пытаемся собрать информацию, используя всех людей, которые ее знали, но вы и лейтенант Суиза можете оценить особенности ее характера с точки зрения боевой ситуации, к тому же вы с ней общались, когда ей тоже грозила опасность.

— Да, сэр.

— Я не устанавливаю никаких сроков, но постарайтесь сделать это побыстрее. Чем дольше она остается в их руках, тем больше вероятность необратимости нанесенного ей вреда, не говоря уже о политическом хаосе.

Барин слушал молча. Он не осмеливался спрашивать, как воспринял все отец Брюн.

— А голос потерян навсегда?

— Невозможно сказать, пока она не будет в руках наших врачей. Хирург, который смотрел запись, говорит, что все зависит от того, какой тип операции ей сделали. Но всегда есть возможность установить голосовой протез. Если ей только порвали связки и она может говорить шепотом, тогда все можно решить с помощью достаточно простого протеза. Однако возможен и худший вариант, мы ничего точно не знаем, а так как сделали они это, чтобы она не могла говорить, то и шепот может быть наказуем.

— Но как же мы ее найдем?

— Не знаю, энсин. Если у вас появятся какие-нибудь соображения, не забудьте поделиться со мной. Нам поручено разыскать и спасти ее.

Спустя день Эсковар снова вызвал Барина к себе.

— Яхта обнаружена. Она болталась в космосе, на привязи у брошенной навигационной станции. Проходившие мимо суда не замечали ее. Яхта, абсолютно пустая, была найдена только когда на станцию прибыла рабочая команда. Никто ничего о ней не слышал. Судмедэксперты, конечно, проверят ее сверху донизу… Внутри видны следы сражения.

У Барина защемило сердце. Одно дело видеозапись, совсем другое — пустая яхта со следами боя на борту. Это уже сфальсифицировать никак нельзя.

— Она ничего вам такого не говорила, что-нибудь, что могло бы навести нас на след, куда она собиралась отправиться после Коппер-Маунтин?

— Нет, сэр. Я принес вам свои записи… —. И Барин протянул капитану бумаги. — В основном мы обсуждали предметы, которые изучали, других студентов и инструкторов. Много говорили о лейтенанте Суизе, потому что Брюн, сера Мигер, много расспрашивала о ней.

Эсковар бегло просматривал его записи.

— Вот вы пишете, что у нее было много акций, а она говорила, в каких компаниях?

— Я не помню, — ответил Барин. — Меня это мало интересовало, хотя, может, она и говорила. Она рассказывала про охоту верхом, много говорила о лошадях, еще что-то о фармацевтике, но я сам во всем этом плохо разбираюсь, так что…


Корабль РКС «Шрайк»


Они уже в течение восьми земных дней находились в скоростном коридоре. Большую часть последних двух вахт Эсмей провела в комнате подготовки спасательных команд, рассказывая специалистам обо всех странностях пребывания в открытом космосе во время скоростного прыжка. Солис попросил ее провести небольшой тренинг. Она думала, что это займет не больше часа, но ей задавали все новые и новые вопросы, причем очень интересные. Если бы у них была возможность, они все тут же вышли бы в открытый космос, но воздушные шлюзы здесь работали так же, как и на «Коскиуско», и автоматически запирались во время скоростного прыжка.

— Все равно нужно попробовать, — сказала Ким Арек. В ней была так хорошо знакомая Эсмей упорная целеустремленность. — Неизвестно, может, и нам это пригодится.

— Надо, чтобы разработчики занялись телеметрией скафандров, чтобы все системы нормально функционировали вне зоны скоростных оборонительных щитов, — сказал кто-то из присутствующих. — Вы могли бы погибнуть, если бы не поняли, что у вас заканчивается воздух.

— А что вы делаете, когда заканчивается воздух в баллонах? — спросила Эсмей. — Я знаю, что написано в учебниках, но в тот момент, когда мои приборы показывали красную зону, мне было трудно, очень трудно «оставаться спокойной и дышать медленно».

— Еще бы, — подхватил Араис Демой, морской пехотинец, прошедший курс нейротерапии. — А представьте, что вы не рядом с кораблем, а одна в космосе. Однажды со мной такое было, я должен был перейти с корабля на корабль. Для этого есть специальные скафандры с опознавательными сигналами. А вообще надо расслабиться, потому что когда мышцы напряжены, потребляется больше кислорода. И лучше думать о чем-нибудь приятном, спокойном.

Корабль слегка вздрогнул, все присутствующие сглотнули, это была естественная реакция на выход из скоростного коридора. Последние полчаса внутрисистемный двигатель находился в состоянии готовности, и теперь они услышали его ровный гул.

— Не помешает помолиться,—добавила Сирин, — если человек верующий.

Эсмей хотела было спросить, верующая ли сама Сирин, но в этот момент зазвенел сигнал тревоги.

— Помощник капитана, на мостик. Помощник капитана, на мостик…

Она тут же вскочила и бегом помчалась наверх.

— Капитан?

Солис смотрел на нее так, словно она сделала что-то ужасное, но Эсмей ничего такого не могла за собой припомнить. Он хорошо к ней относился и уже давно забыл о некоторой настороженности, с которой ее встретил.

— Мы получили сигнал тревоги и полной боевой готовности, лейтенант.

Война? В животе у Эсмей все сжалось.

— Дочь лорда Торнбакла захватили в плен неизвестные, которые угрожают Династиям ответными мерами, в случае если мы попробуем освободить ее. Ее изуродовали…

— Нет… Брюн?! — Эсмей почувствовала, что теряет сознание, и схватилась рукой за ручку входного люка.

— Да. Есть неопровержимые доказательства. Всем кораблям приказано быть начеку и докладывать о любом следе, оставленном арендованной яхтой «Джестер» Общекосмической компании… — Солис покачал головой и снова с вызовом посмотрел на Эсмей. — Кажется, вы не рады, что сбылось ваше пророчество и сера Мигер попала в беду…

На секунду она не смогла поверить, что он действительно это сказал.

— Конечно нет, — наконец выдавила она. — Разве это имеет какое-нибудь отношение к… Я никогда не хотела, чтобы такое действительно произошло…

— Тогда остается только надеяться, что ей не будет нанесено существенного вреда, а нам удастся ее быстро спасти, — сказал Солис. — Потому что в противном случае получается, что все, что вы ей наговорили в Коппер-Маунтин, после чего она и уехала оттуда, сбылось, и это известно всем, в том числе и ее отцу. И вы должны понимать, лейтенант Суиза, что ваше будущее в Регулярной Космической службе напрямую зависит от ее будущего, которое в настоящий момент никак нельзя назвать сколько-нибудь утешительным.

Нет, об этом она не может думать, слишком все это жутко. Мысли Эсмей начали лихорадочно искать ключи к разгадке.

— А то торговое судно, — начала она. Лицо Солиса ничего не выражало. — И маленький корабль. Который шел по следам большого. Пять изуродованных тел, которые не были членами экипажа торгового судна. Это могла быть яхта Брюн.

Солис уставился на нее.

— Возможно, вы правы. Могла, вполне могла. И мы отправили образцы тканей на анализ…

— Судмедэкспертам сектора Главного штаба, но их закодировали как улики по делу захвата корабля «Эдайас Мадеро». А опознавательных и идентификационных сигналов маленького корабля мы не знаем.

— Нет, мы лишь немного представляем общую картину происшедшего. Хорошо, Суиза. А теперь последний вопрос, и отвечайте начистоту. Скажите, неужели вы не испытываете ни малейшего удовлетворения?

— Нет, сэр, — без промедления ответила Эсмей. — Я тогда совершила ошибку, вышла из себя, я это сама понимаю, и извинилась бы перед ней, если бы она все еще была на базе, когда мы вернулись после занятий да местности. А уж плен бы никогда не пожелала никому, тем более такому человеку, как она…

— Как она?

— Она такая… свободолюбивая, Такая счастливая.

— Ну что ж, меня вы убедили, но сомневаюсь, что другие вам поверят. Лучше следите за собой, Суиза, и не делайте больше ошибок. Мы собрали много полезной информации. Я уверен, что нас вызовут для согласования оперативных заданий. И вас наверняка будут расспрашивать. Одно неверное слово, и вам конец.

Но об этом Эсмей не думала, она думала о Брюн, смеющейся, золотоволосой Брюн. Она никогда не считала себя религиозной в том смысле, в каком понимала это ее прабабушка, но сейчас она молилась.


Орбитальная станция «Арагон», Главный штаб седьмого сектора. Оперативный инструктаж


Барин чувствовал себя очень неуютно. Он оказался самым молодым из присутствующих на этом совещании. Он знал, почему его пригласили, ведь он был вместе с Брюн в Коппер-Маунтин, тренировался там вместе с ней. Именно поэтому ему одному из первых сообщили о похищении Брюн. Но он еще никогда не сидел за одним столом с фельдмаршалом, бабушкой-адмиралом, двумя другими адмиралами с тремя большими звездами на погонах и таким количеством капитанов кораблей (среди них была и его двоюродная сестра Херис). Кроме того, на совещании присутствовал и Спикер Совета Правящих Династий.

Конечно, он вырос в семействе Серрано, но в данный момент это не очень-то ему помогало.

Отец Брюн Мигер лорд Торнбакл был в смятении… Барин никогда раньше не видел, чтобы человек, занимающий столь высокий государственный пост, находился в таком неуравновешенном состоянии. В ярком свете, лившемся на полированный стол, Барин четко видел, как дрожат его руки, как в коротко остриженных светлых волосах поблескивает седина, как он напрягается, когда остальные говорят.

«Вам надо все им рассказать». Так сказал Барину его капитан. Все. Но как рассказать всем этим чинам, отцу девушки о не самых лучших сторонах ее поведения? Он сидел как можно тише и надеялся, несмотря ни на что, что его не спросят и ему не придется говорить то, что может задеть чувства отца девушки.


— Фельдмаршал Саванш, пришло срочное сообщение…

Саванш откинулся на стуле.

— Ну что ж, посмотрим.

Барин знал, что, хотя фельдмаршал сделал вид, будто его отрывают от важного дела по всяким пустякам, в действительности был рад прерваться. Атмосфера в зале была крайне напряженной. Саванш взял куб с сообщением и вставил его в считывающее устройство.

— Сообщение от капитана Солиса, командира спасательного корабля «Шрайк»… Они расследовали пропажу торгового судна консорциума «Борос», в течение нескольких недель не выходили на связь. Только что он услышал об исчезновении яхты, и вот, смотрите сами. — И адмирал перевел сообщение на большой экран.

На экране появилось изображение карты звездного неба. Капитан Солис комментировал изображение.

— …след очень маленького судна в системе, — говорил он. — Сначала мы решили, что это тоже пиратское судно, которое шло следом за «Элайас Мадеро». Когда мы обнаружили тела погибших и обломки того, что было выброшено с торгового судна, и детально обследовали найденное, то смогли установить, что среди погибших были все взрослые члены экипажа корабля и один подросток-практикант, не нашли только тела четверых детей, но зато нашли пять тел, которые не смогли идентифицировать. Мои эксперты считают, что эти люди должны были быть военными, но они точно не флотские. Тела были изуродованы, чтобы исключить возможность проверить отпечатки пальцев и сетчатку глаз.

— Их было десять… — выдохнул лорд Торнбакл.

— По прибытии на Безаир мы отправили полный отчет обо всем, что нашли, начальству сектора, но вынуждены были воспользоваться для этого коммерческим анзиблем. В тот момент мы не знали о пропаже дочери Спикера. А когда вышли из скоростного коридора у Сил-Пик, получили ваше сообщение, в котором приводились данные и об исчезнувшей яхте. Мой помощник лейтенант Суиза сразу вспомнила о тех неопознанных телах. След корабля, который запеленговали наши сканеры, соответствует тому, который могла бы оставить небольшая яхта указанной массы. Неопознанные тела хранятся в морге. Ждем дальнейших указаний.

— Мы владеем акциями консорциума «Борос», — сказал лорд Торнбакл. — Она отправилась туда, говорила, что хочет посмотреть оливковые плантации на… не помню названия. Это должна быть ее яхта. Ее охрана…

— Вы что-нибудь о них знаете, лорд Торнбакл?

— Это моя личная милиция. Брюн не очень ладила с охранниками из Королевской Космической службы, которые сопровождали ее в Коппер-Маунтин. Там произошел один случай…

— Вы говорите, их было больше…

— Да… их должно было быть десять. — Лорд Торнбакл уставился на стол. — Она считала, что их слишком много.

— Что ж. Нужно как можно быстрее посмотреть, что там нашел Солис. — Саванш оглядел зал и остановил взгляд на Барине. — Энсин, пойдите разыщите моего начальника связи и скажите ей, что мне нужна прочная линия связи со «Шрайком».

Начальника связи штаба фельдмаршала Барин нашел в приемной, она предполагала, что понадобится ее помощь. Барин передал ей, что сказал фельдмаршал. Сам он был рад, что вышел из зала совещаний, и надеялся, что больше его туда не позовут. «Шрайк»… Эсмей служит на «Шрайке». Как она восприняла страшные новости?

Глава 12

«Шрайк» ворвался в систему, как карающий ангел, на большой скорости входа и только с помощью серии микропрыжков перешел на внутрисистемный двигатель. Таким образом вместо восьми дней он совершил переход всего за одиннадцать часов. Навстречу ему вышли три буксира, они молниеносно доставили корабль к станции. Барин, находившийся на борту «Джерфолкона», вместе со всеми прильнул к экранам сканирующих приборов и наблюдал за продвижением корабля.

— Энсин…

Он оглянулся, это был капитан. Барин прошел вслед за ним в его каюту.

— В течение всего последнего часа «Шрайк» перекачивал нам информацию в обычном временном режиме, — сказал капитан. — Я хочу, чтобы вы лично отнесли это в приемную фельдмаршала, передайте все только ему в руки, никто кроме него не должен этого видеть.

— Так точно, сэр.

Барин взял коробку с четырьмя кубами с записями и отправился к фельдмаршалу. С тех пор, как они прибыли на станцию, ему не раз приходилось выступать в роли курьера, поэтому секретарь не удивился, когда Барин сказал, что передаст кубы только «лично в руки фельдмаршалу».

— Тогда вам придется подождать. У фельдмаршала сейчас делегация из Республики Гернеси.

— Прекрасно.

Барин нашел спокойное место в приемной, устроился поудобнее и принялся думать о «Шрайке»… и о помощнике капитана вновь прибывшего корабля. Удастся ли ему повидаться с Эсмей? Маловероятно. На совещания скорее всего будет ходить сам капитан «Шрайка». Возможно, новая информация отвлечет внимание начальства от тех сведений о Брюн, которые они предполагали получить от него. Ему все меньше и меньше хотелось рассказывать кому бы то ни было о ней. Ну и что, что она хотела переспать с ним. Она, по его мнению, своевольный, упрямый и достаточно сложный человек, но это абсолютно ничего не значит, и, уж конечно, она никоим образом не заслужила того, что с ней произошло. Снова перед глазами встала запись хирургической операции, и у него самого сжало горло так, что он с трудом сглотнул.

— Привет, энсин Серрано…

Он быстро посмотрел налево, там стояла и улыбалась Эсмей. В руках у нее был дипломат с кодовым замком — должно быть, секретная информация.

— Лейтенант!

— Мечтаем? — спросила она тоном, который он так хорошо помнил со времен «Коскиуско».

— Так точно, лейтенант. Я немного задумался…

— Еще немного придется подождать, — прервал их секретарь. — И если лейтенант не будет возражать, вы можете зайти вместе с энсином Серрано.

— Замечательно, — ответила Эсмей.

Барин не мог отвести взгляд от Эсмей, она так хорошо выглядела. Совсем не похожа на Касию Ферради, может, она немного педантична, но такая искренняя.

Дверь в кабинет фельдмаршала открылась, и их пригласили войти.

— Серрано, Суиза, фельдмаршал ждет вас обоих. Из кабинета до них донеслось очень громкое «Нет!» и через некоторое время: «Я не хочу ее видеть».

Дверь в кабинет снова закрылась, но они успели услышать последние слова: «…все ее вина!»

Это говорил Торнбакл, Он все еще злился, его ничем не переубедить… Барин искоса посмотрел на Эсмей, она уставилась в пространство прямо перед собой, лицо ее, казалось, ничего не выражало. Он хотел что-нибудь сказать ей, но что? В это время дверь в кабинет снова открылась, на пороге стоял сам фельдмаршал Саванш.

— Лейтенант, вы должны были мне что-то принести?

— Да, сэр. — Голос Эсмей был таким же бесстрастным, как и лицо. Она протянула ему дипломат.

— Замечательно. Вы свободны. — И он повернулся к Барину. — Пройдемте, энсин.

Барин попробовал встретиться взглядом с Эсмей, но она не смотрела на него. Он прошел за Саваншем в конференц-зал.

— Анализы образцов тканей подтверждают, что неопознанные тела, обнаруженные на месте захвата торгового судна «Элайас Мадеро», принадлежат членам личной милиции лорда Торнбакла. Это Савой Арденил, Бэйзил Веренчи, Клара Пронот, Серен Ве-ренчи и Каспар Пронот. Исходя из этого, можно с полной уверенностью предположить, что яхта серы Мигер находилась на месте происшествия, возможно, они пытались помешать пиратам.

Значит, известно, где пираты напали на яхту Брюн. Значит, поиски сужаются. А расследования «Шрайка» относительно дальнейшей судьбы «Элайаса Мадеро» помогли еще больше сузить их. Барин постарался сосредоточиться на услышанном, но перед глазами все время всплывало лицо Эсмей. Конечно, она была не права, но и реакция лорда Торнбакла, его категорическое нежелание даже видеть ее тоже несправедливы. Эсмей не виновата в том, что произошло с Брюн.

— Представители Гернеси проверяют информационные кубы с борта «Элайаса Мадеро», они уже помогли нам установить, что это за люди. Похоже, это действительно какая-то Богопослушная Милиция Нового Техаса. Сейчас они стараются установить точнее, кто именно захватил серу Мигер. — Капитан, председательствовавший на совещании, остановился, ожидая вопросы. Лорд Торнбакл задал только один:

— Как долго?..

Когда совещание закончилось, Барин решил разыскать Эсмей. Он хотел, чтобы она знала: он на нее больше не сердится. Но его перехватила вездесущая лейтенант Ферради. К тому времени, как он выполнил все ее поручения, пора было возвращаться на борт «Джерфолкона», скоро начиналась его вахта.

Капитан Солис ждал Эсмей у входного люка на «Шрайк».

— Нам надо поговорить, — сказал он ей. Вид у него был скорее усталый, чем сердитый. — Никто на борту еще ничего не знает, и я бы не хотел, чтобы кто-то узнал.

— Слушаю, сэр.

Она ничего плохого не сделала, только выполняла приказ, отнесла информационные кубы по назначению.

Капитан вздохнул.

— Насколько я могу судить, а я должен хоть немного разбираться в таких ситуациях, иначе я не был бы капитаном, ваш срыв в Коппер-Маунтин был не больше чем простой срыв. Вы прекрасно проявили себя на борту моего корабля, вы прирожденный лидер. Я могу сказать, что все похвалы в ваш адрес заслуженны. Но любые действия имеют свои последствия, в том числе и ошибочные действия.

Эсмей хотела было возразить, но промолчала.

— Лорду Торнбаклу нужен козел отпущения, — продолжал Солис. — А так как он не может наброситься на реальных виновников происшедшего, он выбрал вас. Он запретил даже близко подпускать вас к спасательным операциям, он вообще не хочет о вас слышать. Мы практически ничего не можем сделать, ведь он занимает такое положение. Однако сам я считаю, что ваше знание личностных характеристик серы Мигер, а также участие в расследовании угона «Элайаса Мадеро» могут сильно пригодиться. Я заявил им об этом и получил за это нагоняй от адмирала Хорнана.

— Да, сэр, — сказала Эсмей, так как предполагалось, что она должна что-то сказать.

— Постарайтесь никому не попадаться на глаза. Я не говорю, что вам нельзя выходить со «Шрайка», это было бы нечестно, но пока я не придумаю, чем бы таким подходящим вас занять, очень вам советую большую часть времени проводить на борту. Постарайтесь никоим образом не пересекаться с лордом Торнбаклом или адмиралом Хорнаном. Это не так-то просто, потому что адмирал серьезно относится к своим обязанностям коменданта сектора и, конечно же, будет возглавлять поисковые работы. А так как Серрано тоже не угодили Торнбаклу, может, теперь операцию возглавит именно он.

— Да, сэр.

Интересно, чем же Серрано не угодили? Эсмей ничего не понимала, знала только, что ей сейчас не стоит видеться с Барином. Она не хотела навлечь на него еще большую беду.

— А если все-таки будете общаться с людьми, следите за каждым своим словом, потому что все, что бы вы ни сказали, сразу станет известно.

— Да, сэр.

— Я постараюсь держать вас в курсе всего происходящего. А теперь идите на корабль и следите за порядком.

— Да, сэр. — Эсмей отдала честь и поднялась на борт. Ей было не намного легче от того, что капитан уже не считал ее чудовищем. Другие-то считали.

В течение нескольких дней Барин все время пытался разыскать на станции Эсмей, но ее не было среди других офицеров, не занятых дежурствами на своих кораблях. Никогда ее имя не мелькало — ни в списке зарезервированных тренажеров или плавательных дорожек в спортивном комплексе, ни в картотеке библиотеки, она вообще нигде не появлялась.

Неужели она все еще живет на борту «Шрайка»? Он просмотрел список членов экипажа корабля и нашел ее имя. Помощник капитана. Но личного номера интеркома нет. А вызывать корабль и просить позвать ее он не хотел. В сложившейся ситуации это может повредить им обоим.

На следующем совещаний выступил представитель Республики Гернеси.

— Благодаря кубам с записями, которые обнаружили спасатели со «Шрайка» и которые так мастерски усилили ваши технические эксперты, мы смогли установить, что пираты являются членами религиозно-военной организации, контролирующей около шести планет типа Земля в этой области галактики, — он указал на карту звездного пространства. — Как вы видите, они лежат немного в стороне от линии, соединяющей Республику Герни и Правящие Династии.

Позвольте мне дать некоторую историческую справку об организации, которая называет себя Богопослушная Милиция Нового Техаса. Наши историки досконально исследовали граничащие с нами религиозные системы, которые возникали в колониях в самом начале переселения со Старой Земли, так как у нас было много неприятных контактов с их представителями. Эти люди настаивают на том, что они потомки основателей Техаса, одного из Соединенных Штатов, страны, находившейся на континенте Северная Америка, если вы, конечно, представляете себе географию Старой Земли.

— Не вижу связи, — сказал лорд Торнбакл. — Историей мы можем заняться и позже…

— Сейчас поймете, сэр. Их вера, их современные убеждения напрямую связаны с судьбой вашей дочери, да и с любой надеждой на ее спасение. Эти их убеждения имеют в своей основе несколько мифологизированную историю Техаса. — Он немного передохнул, потом продолжал: — Этот штат очень короткий период истории существовал как независимое государство. Как всегда, когда большая политическая сила захватывает какую-то нацию, часть населения этой нации хранит верность старым взглядам. Обычно эта часть населения причиняет массу неприятностей. В один момент одна такая милицейско-террористическая религиозная группировка, действовавшая на территории Соединенных Штатов, называлась Республика Техас. Тогда эта группа не занимала сколько-либо значимого положения среди других религиозных групп, и у них еще не было оформившихся взглядов относительно роли полов, как у некоторых других. Но они общались с представителями других групп и, естественно, перенимали некоторые взгляды.

— Считались ли они уже тогда террористами? — спросила адмирал Серрано.

— Мы думаем, что в самом начале нет. Они только собирали оружие, избегали уплаты налогов, а местному правительству доставляли массу хлопот на административном уровне. Однако как-то раз произошло противостояние с властями, в результате которого они взяли в плен заложников, а потом объявили о своем намерении образовать собственное правительство и низложить существующее. Это событие вошло в историю, правда, им не повезло. Но в результате поражения они объединились со схожей группой религиозных неудачников. Члены этой религиозной группы объяснили поражение Республики Техас в столкновении с правительством недостатком веры, а свое собственное поражение — отсутствием военного опыта. Называлось это объединение несколько неуклюже — Республика Богопослушных Техасцев против Мирового Правительства. Очень быстро они разделились на несколько более мелких группировок, как часто происходит в подобных случаях. Убеждения и верования этих группировок в общем и целом были очень схожи, но имели некоторые принципиальные различия. Одна из таких группировок стала называться Богопослушная Милиция Нового Техаса. Члены этой группировки считали, что разложение общества, приведшее к тирании, было вызвано влиянием женщин, которым стало дозволено многое из того, что было запрещено Богом в Священном Писании. В те времена существовало много аналогичных группировок, тогда в Северной Америке женщины только-только получили право на образование наравне с мужчинами, и их обвиняли в возникновении безработицы и считали причиной возникновения недовольства среди мужского населения. Историки обнаружили много текстов, в которых звучит призыв вернуть женщин к их исконным, «традиционным» занятиям.

Именно эта группировка попала в космос. Первоначально они прилетели сюда по колониальному контракту, от которого, правда, быстро отказались. Они образовали свое собственное колониальное правительство, основанное на военных, как и в штате, из которого они прибыли. Судя по всему, героями мифа оказались так называемые техасские рейнджеры, поэтому они и стали называть выбираемых ими официальных представителей власти «рейнджерами», а также давали каждому из них настоящее имя того или иного исторического героя краткого периода независимости Техаса. Это важно, ибо мы научились понимать, каким образом имена рейнджеров отражают разногласия внутри самой группировки. Например, одна ветвь называет своих лидеров рейнджерами Маккалох, Дейвис, Кинг, Остин и Крокетт. Другая ветвь выбрала имена Крокетт, Боуи, Хьюстон, Трэвис и Ламар. Но у всех есть совет, состоящий из пяти рейнджеров и возглавляемый капитаном. Мы составили списки шести известных нам ветвей.

Так как эти группировки образовались путем разделения большего объединения и самым главным считают индивидуальную свободу, имеется в виду свобода мужчин, то они постоянно создают новые союзы друг с другом, разрушают старые и так далее.

— Они обменивают пленников? — спросил еще один адмирал.

— Почти никогда. Нам удалось забрать у них несколько наших людей, но только путем серьезнейших угроз. Женщин они вообще никогда не возвращают. Тут проблема двойная. Например, они считают, что женщин нельзя пускать в космос, мужчины обязаны оберегать своих женщин, ни в коем случае не разрешать им болтаться где попало. Поэтому, когда они берут в плен женщин, они считают, что спасают их от страшной участи.

— Но они изуродовали и убили наших женщин…

— Это еще одна проблема. Их религиозные убеждения, как и у большинства подобных группировок, в вопросах сексуальных отношений и воспроизводства крайне жесткие. Они считают, что Бог создал женщин, чтобы те служили мужчинам и рожали детей… и что их нужно наставлять, если они еще молоды, или насильно заставлять, если они взрослые, следовать Богом предначертанному пути. Кроме того, они не воспринимают сексуальных отношений между людьми одного пола, только между мужчиной и женщиной. Все остальное они называют мерзостью. То же самое относится к методам контрацепции и генной инженерии. Поэтому, если в плен попадают женщины с вживленными имплантантами, те, у которых они могут заметить генные модификации, или такие, которые своим поведением или званием «пытаются выполнять мужские роли», они их убивают.

— Брюн тоже зарегистрированный эмбрион, — вставил лорд Торнбакл. — У нее есть клеймо. Как они воспримут такое?

— С их точки зрения, это, конечно, мерзость, вмешательство в Божественные планы… К тому же у нее наверняка должен быть вживленный контрацептивный имплантант, как у большинства молодых незамужних женщин.

— Конечно, — ответил лорд Торнбакл. — Более того, зарегистрированным эмбрионам обычно проводят специальный запуск способности к воспроизводству потомства. Брюн захотела вживить имплантант только для того, чтобы не отличаться от своих подруг.

— Странно, что они ее не убили, — продолжал представитель Гернеси. — Видимо, они решили, что она представляет собой такую политическую ценность, что можно рискнуть и оставить ее в живых. Поэтому-то они так тщательно провели операцию по разрыву голосовых связок и сразу же запустили ее способность к воспроизводству. Они считают, что возвращают ее на путь истинный, предначертанный ей Богом. К тому же они отправили это послание вам и Династиям…

— Значит, они за свободную рождаемость…

— Только так, они яростно и неистово отстаивают свои позиции. Каждый взрослый мужчина имеет право завести столько жен, сколько он в состоянии прокормить, а кроме этого, может в любой момент пользоваться услугами так называемых «потаскушек сатаны». Однако все здоровые младенцы считаются законнорожденными и признаются собственностью отца, если он известен. Если же отец не объявляется, то всегда найдется человек, готовый усыновить или удочерить ребенка. В случае сопротивления со стороны женщин, а такое случается, их лишают голоса и отправляют в дома воспроизводства потомства.

— Откуда вы столько знаете? — спросил Торнбакл.

— У нас общие границы с двумя из пяти подконтрольных им систем галактики, они много раз делали вылазки на нашу территорию и захватывали наших людей. По их понятиям, мы тоже мерзость. Если кому-нибудь будет интересно, мы можем предоставить вам копии их божественных пророчеств и законов. К тому же мы ведем с ними торговлю, очень ограниченную, но, несмотря на то что они считают нас извращенцами и мерзостью, все же иногда нуждаются в наших достижениях. Чтобы обеспечить лучшую защиту наших границ и людей, мы специально узнали о них все, что смогли. И даже боюсь, что косвенно мы повинны в этом их вторжении на территорию Династий.

— Что?!

— Они напали на один наш пассажирский корабль, третье нападение за последние месяцы. Кораблю удалось спастись, но мы поняли, что они начинают наглеть. Поэтому мы нанесли ответный удар, взорвали несколько их защитных платформ. Мы сказали, что Бог наказывает их за ошибки. Они знают, что большинство наших людей «верующие», это их слово, хотя, конечно, вера другая. И я думаю, они могли отреагировать на это таким образом, что решили восстановить свой престиж где-нибудь в другом месте. Нас они стали побаиваться, Изумрудные миры, которые граничат с ними с другой стороны, уже как-то проучили их, вот они и напали на вас. Я должен вас предупредить: скорее всего, у них есть здесь агенты в каких-нибудь коммерческих структурах, потому что всякий раз, когда они пытались угнать большое торговое судно, на его борту всегда оказывался большой груз оружия.

— По официальным данным, ничего такого на борту «Элайаеа Мадеро» не было…

— Нет, конечно. Обычно у нас они действовали следующим образом: обрабатывали торгового агента, обзаводились контейнеровозом, вскрывали контейнер, иногда только один, иногда несколько, и набивали до отказа всем, что обычно продается на черном рынке. Большая часть обычно была продукцией мира Династий, у вас прекрасная военная промышленность.

— Ну, не только у нас, — пробурчал лорд Торнбакл.

— Бесспорно. Но то, что нам удавалось конфисковать у них, примерно на семьдесят три процента состояло из продукции вашего мира. Одиннадцать процентов составляла наша продукця, остальное было произведено в Изумрудных мирах.

Он остановился, никто ничего не ответил.

— Я бы порекомендовал вам внимательно проверить торговых агентов консорциума «Борос», особенно в тех пунктах, куда направлялся корабль. Обычно они не умеют выжидать, и стоит им заполучить агента, как они в скором времени хватают добычу. И военные склады тоже проверьте. И в Изумрудных мирах, и в Республике Гернеси они пытались завербовать военных. Они делают упор на превосходство мужского начала и на личную доблесть и честь. На людей определенного культурного происхождения это имеет действие, а в вашей державе столько различных культур…

В зале чувствовалось напряжение. Все молчали, и в этом молчании Барин угадывал и страх, и нежелание признать сказанное. Как будто после Лепеску и Гэрривея кто-то еще сомневался в возможности предательства. Первым заговорил Торнбакл:

— Значит, теперь поиски сведены к пяти-шести планетам? Но это тоже не просто.

— Теоретически, да. Но вот посмотрите. — На экране появился снимок, сделанный с увеличенной видеозаписи. — Благодаря прекрасной работе экипажа «Шрайка» и тому, что кто-то на «Элайасе Мадеро» догадался почти сразу включить видеозапись, у нас есть снимки самих пиратов. Видите, это увеличение позволяет хорошо разглядеть знаки отличия на форме их командира… вот здесь… смотрите, «Боуи». Значит, пиратами командовал рейнджер Боуи, а из наших источников мы знаем, что только на двух планетах в данный момент есть рейнджеры с таким именем. Это планеты Наш Техас и Истинный Техас. Значит, осталось только выяснить, с каким из двоих Боуи мы имеем дело. Правда, это может занять немало времени.

— У нее времени нет, — ответил Торнбакл. — Мы должны ее найти…

Барин заметил хмурые взгляды, он и раньше слышал всякие разговоры. Существовали проблемы поважнее пропавшей женщины и угроз правительству. Что из всего этого выйдет?

— Мы уже приступили к работе, — сказал фельдмаршал Саванш. — Так как Гернеси предупредила нас о возможности террористических актов со стороны этих людей, мы оповестили об этом все военные подразделения на всех орбитальных станциях, доках и в больших городах.


Зенебра, главная станция


Гунар Теракян зашел в «Ржавую ракету», чтобы спокойно побеседовать со своим двоюродным братом Бейзилом Теракяном-младшим. Тут ни родственники, ни товарищи по экипажу не смогут подслушать их разговор. А у них есть дела, которые больше никого не касаются. Середина недели, разгар второй вахты, в баре никого не должно быть, только бармен Сэндор, возможно, еще Женевьева. Сэндор сказал, что Женевьева отправилась за покупками. Но в баре, облокотившись на стойку, сидел незнакомец. Его состояние говорило само за себя.

— Никогда не знаешь, что тебя ожидает, — сказал молодой человек. Он был очень и очень пьян. Теракян не обратил на него никакого внимания и заказал выпивку себе и Бейзилу. Пусть этот глупый юнец разговаривает сам с собой.

Но разговаривать с собой тот не хотел. Когда Теракян вместе с Бейзилом направились в дальний конец бара, молодой человек пошел за ними.

— Вот-вот наступит возмездие, — сказал он с небольшим акцентом. — А люди ничего не замечают.

— Иди гуляй, — сказал ему Бейзил.

— Тогда уже приказывать не будешь, — ответил молодой человек. — Будет поздно.

Теракян посмотрел мимо молодого человека на Сэндора, тот закатил глаза, но ничего не сказал. Пьяные есть пьяные, ничего не поделаешь. Но Теракяны постоянные клиенты, поэтому бармен подошел к парню и спросил:

— Ты пьешь или болтаешь?

— Налей-ка еще, — ответил молодой человек. Его покачивало, но он пока соображал, хотя вряд ли что-нибудь запомнит, подумал Теракян.

— Насчет контракта Вортенья, — сказал он, обращаясь к Бейзилу. — Я слышал от Гейба с «Сиринити Грейдиент», что они планируют…

Пьяный молодой человек похлопал его по плечу, и Теракян со злостью обернулся к нему. Парень погрозил ему пальцем и снова повторил:

— Ты не знаешь, что тебя ждет.

— О чем ты говоришь? — спросил его Теракян, парень раздражал его. — Я знаю, что, когда мой Дядя умрет, меня ждут акции владельца половины космического корабля. — И он улыбнулся своему брату, а тот улыбнулся в ответ.

— Секрет Иссы, — проговорил парень. — Но вы узнаете. Вы все узнаете.

— Звучит как угроза, — заметил Бейзил. — Ой, как страшно…

— И будет страшно, — продолжал парень. На секунду ему снова удалось выпрямиться. — Все вы… мерзость.

— Ах ты, дрянь такая! — сказал Бейзил. Он был вспыльчивым малым, это сразу видно по количеству шрамов.

Но парень не отреагировал на оскорбление. Он улыбнулся нехорошей улыбкой.

— Вы еще пожалеете. Когда начнут взрываться станции и на вас обрушится гнев Божий…

— Тихо-тихо, — остановил его Сэндор. — Нечего в баре болтать о Боге. Если хочешь драться за Бога, иди в другое место.

Молодой человек оттолкнулся от стойки, сделал несколько неверных шагов, потом вдруг согнулся пополам, его вытошнило.

— Терпеть не могу праведных пьянчуг, — сказал Сэндор и потянулся за пылесосом, стоявшим за стойкой бара. — Зря только выпивку переводят.

Потом он взглянул на Теракяна и его брата и спросил:

— Вы его когда-нибудь раньше видели?

— Нет, — ответил Теракян. — Но в последние два дня такие же нашивки мелькали в районе дока Д.

— Слушай, высунись наружу, может, увидишь кого-то из группы безопасности станции, а я пока тут приберусь. Не хочу неприятностей с законом из-за того, что напоил несовершеннолетнего.

Сэндор дернул за шнур пылесоса и втащил его в помещение бара.

Теракян останавливался на этой станции раз в два месяца, регулярно, как часы, поэтому знал почти всех работников. Он взглянул в сторону Банка Приветливого Мака и заметил Джилли Мерович. Он помахал ей, она помахала в ответ и перешла на его сторону коридора своей обычной быстрой походкой.

— Сейчас придет Джилли, — сказал Теракян бармену.

— Хорошо. — Сэндор уже убрал почти всю грязь, но молодой человек лежал на полу без сознания. — Помоги мне его перевернуть, ладно?

— Наши врачи на корабле говорят, что в таких случаях лучше оставлять человека лицом вниз, — сказал Бейзил.

— Ну, тогда просто подними ему голову, я уберу всю грязь под ним.

Бейзил неохотно сделал то, что его просили, поднял парня за волосы, а Сэндор провел пылесосом по полу.

— Что происходит? — прямо от двери спросила Джилли.

— Новый клиент слишком много выпил, его вырвало, и он отключился.

— Хм-м. Он показывал свое идентификационное удостоверение?

— Там было написано, что ему двадцать семь лет.

— Ладно, Сэндор, я же не обвиняю тебя в продаже спиртного несовершеннолетним. Просто хотела узнать, не сидит ли он на каких-нибудь лекарствах.

— В удостоверении никаких пометок не было.

Джилли присела на корточки рядом с парнем, потом посмотрела на Теракяна и его брата.

— Знаете его? Он был расстроен?

— Нет, мы его не знаем. Но выглядел он очень пьяным, — ответил Бейзил. Теракян предупреждающе посмотрел на него. Бейзил всегда сопротивлялся вмешательству судьбы. Но свои дела они смогут обсудить и потом.

— Он угрожал, — начал Теракян. — Называл нас мерзостями и говорил, что мы все еще получим.

Джилли просматривала документы парня, но при словах Теракяна тут же подняла голову.

— Мерзостями? Ты уверен, что он говорил это слово?

— Да. И еще что-то о взрывающихся станциях. Типичная болтовня выпившего человека. Так я подумал, может, капитан его отругал или девчонка бросила.

— Вы слышали что-нибудь о корабле «Гора пересмешника»? — спросила Джилли.

Теракян покачал головой.

— Нет. А что это за корабль?

— Независимое торговое судно. А это космонавт первого класса Тодд Грю. — Она проверила маленьким прибором корабельную нашивку на его рукаве, потом взглянула на свой ручной компьютер. — Все в порядке. «Гора пересмешника». Стоит в доке Д. Они заплатили за тридцать дней стоянки. Перевозят легкую мануфактуру.

— Ты свяжешься с кораблем, чтобы его забрали на борт?

Джилли посмотрела на Бейзила таким взглядом, что Теракян похолодел.

— Нет. Сер Грю заслуживает лучшего медицинского ухода. Вы двое присмотрите за входом, если кто-нибудь будет разыскивать мистера Грю, задержите их. Делайте что хотите, но задержите.

Потом она повернулась к бармену:

— Мне нужно воспользоваться вашим интеркомом.

— Но у вас есть свой…

— Сейчас же.

Джилли сказала это таким голосом, что бармен отступил на шаг назад. Теракян обрадовался, что не он один впадает в трепет от одного ее голоса. Он кивнул Бейзилу, и братья встали у двери, как сказала им Джилли. Он не слышал, что она говорила, но многолетний опыт в Космической службе Династий помог ему однозначно определить, что за люди зашли в бар через заднюю дверь, хотя они и были одеты в обыкновенные костюмы. Они забрали Тодда Грю, который все еще не пришел в себя. Один из них подошел к Теракяну.

— Можно посмотреть ваше идентификационное удостоверение?

В общем, это даже была не просьба. Теракян достал бумаги, мужчина посмотрел на документы и, не поднимая взгляда, сказал:

— Офицер Мирович говорит, что знает вас много лет.

— Верно, — ответил Теракян. Он ничего плохого не сделал, но по спине уже струился холодный пот. — «Благословление Теракяна», компания «Теракян и сыновья».

— А вы? — Мужчина взглянул на Бейзила.

— Бейзил Теракян-младший. «Изобилие Теракяна».

— Двоюродные братья, — сказал мужчина. — Вы известный скандалист?

— Ну, могу подраться, — ответил Бейзил.

— Бейзил…

— Меня это совершенно не волнует, — продолжал мужчина. — Просто хотел удостовериться, что вы те самые Теракяны. И еще хочу дать вам совет. Точнее, приказ. Ничего не произошло, понятно?

— Что? — переспросил Бейзил. Теракян-старший подтолкнул его локтем в бок.

— Мы просто зашли сюда мирно побеседовать…

— Ну да, встретили тут офицера Мирович и угостили ее.

— Да, сэр. И никто ничего не видел.

— Верно. Я знаю, как вы любите поболтать дома среди родственников, но предупреждаю: об этом никому ни слова, иначе я не ручаюсь за последствия.

Теракян не сомневался. Если группа безопасности Флота обращает такое пристальное внимание на какое-то дело, то о нем лучше поменьше болтать.

— А сколько нам еще нужно тут сидеть? — спросил он.

— Минут пятнадцать, не больше, — с улыбкой ответил мужчина.

Пятнадцать минут. Они еще смогут спокойно обсудить переговоры по поводу контракта Вортенья, если, конечно, к ним не присоединится Джилли.


Орбитальная станция «Арагон», Главный штаб седьмого сектора


Благодаря оперативной работе группы безопасности на Зенебре мы получили доказательства намечавшегося террористического нападения, а также некоторые новые данные о возможном месте пребывания серы Мигер.

— А именно?

— Независимое торговое судно «Гора пересмешника», купленное в Общекосмической лизинговой компании четыре года тому назад, пришло на основную станцию Зенебры, они заплатили вперед за тридцатидневную стоянку. Это уже само по себе могло вызвать удивление, но начальник станции просто записал их в журнал, не сообщив ничего Флоту. Мы не проводили подробный инструктаж с сотрудниками станций, так как боялись посеять панику, поэтому он и не обратил должного внимания. Но один из членов экипажа корабля напился до тошноты в местном баре и что-то там болтал. Люди вызвали группу безопасности станции, а те уже обратились к флотской службе. Когда мы допросили этого парня, оказалось, что он приверженец этого культа, а торговый корабль был набит взрывчаткой, и они собирались взорвать какую-нибудь орбитальную станцию. Не конкретно Зенебру, они просто встали там на якорь на случай, если бы понадобилось действовать в том секторе.

— А что насчет серы Мигер?

— Еще один из экипажа утверждает, что рейнджер Боуи, которого мы видели на видеозаписи с «Элайаса Мадеро», с планеты Наш Техас. Эта группа прибыла из Истинного Техаса и, судя по всему, до сих пор поддерживает с ними связь.

— А у Гернеси агенты в… давайте посмотрим. Родной Техас, Истинный Техас и… Наш Техас.

— Да, и их агент сможет подтвердить, есть ли там действительно рейнджер Боуи и тот ли он человек, которого мы ищем.


Карадинский университет, отделение древних культур


Уолтруд Мейерсон внимательно разглядывала в микроскоп очень редкую фотографию. Если ей повезет, она наконец-то сможет ответить на вопрос, был известный политик Старой Земли мужчиной или женщиной. Она была так увлечена, что даже не ответила на звонок интеркома. Но звонивший не сдавался. Уолтруд, не глядя, протянула руку, нащупала на столе нужную кнопку и нажала ее.

— Слушаю!

— Говорит декан Марондин. Нам нужна срочная консультация специалиста в вашей области.

— Вряд ли консультация по моей специальности может быть срочной, — ответила Уолтруд. — У меня тут такая древность.

Но она отключила микроскоп и откинулась на спинку стула.

— Просьба исходит от представителей власти…

— Их интересует древняя история? Что, очередной интерес к античному искусству?

— Нет, я толком не знаю, в чем причина, но они хотят подробно узнать о политическом строе Старой Земли, Северной Америки, вот я и подумал о вас.

Естественно. Она единственная со всего факультета занималась Северной Америкой, но вполне возможно, что просто какой-нибудь высокопоставленный идиот решил узнать валютный курс квебекских франков относительно мексиканских песо в тот период времени, о котором ей ничего не было известно…

— И что же им нужно?

— Они хотят поговорить с вами.

Все время ее прерывают, не дают работать. Она специально отказалась от лекций на целый семестр, чтобы закончить книгу, над которой трудилась последние восемь лет, а теперь вот приходится отвечать на всякие глупые вопросы.

— Хорошо, — ответила она. — Я уделю им пятнадцать минут.

— Думаю, что им понадобится больше, — сказал декан. — Они идут к вам.

Замечательно. Уолтруд поднялась на ноги и потянулась. Спина так устает, когда часами сидишь за микроскопом. Оглядела свой кабинет. «Они». Значит, их несколько, им надо будет присесть, а оба стула завалены бумагами. Кое-кто считал, что это так старомодно, когда в кабинете столько бумаг, но она отвечала, что она и есть старомодная, поэтому-то и занимается древностями. Она как раз взяла одну кипу бумаг и присматривала, куда бы ее переложить, когда в дверь постучали.

— Войдите, — сказала она, и в комнату вошли двое мужчин и две женщины. От неожиданности Уолтруд застыла на месте. Им бы всем больше подошла военная форма.

— Извините, что напугали вас, — сказала одна из женщин. — Что вы знаете о Техасе?

Прошло уже три часа, а она все говорила и говорила, а они записывали и задавали все новые и новые вопросы. Она уже не боялась их, но так и не могла понять, зачем им все это нужно.

— Но об этом вам лучше порасспросить профессора Лемона, — сказала она в конце, — Он больше других занимался проблемой взаимоотношения полов в Северной Америке этого периода.

— Профессор Лемон погиб на прошлой неделе в автокатастрофе, — ответила женщина. — Поэтому мы и обратились к вам.

— Ах… ну что ж, — Уолтруд пристально посмотрела на вторую женщину, обычно студенты не выдерживали этого ее взгляда и всегда говорили правду.

— Когда вы мне объясните, что же все-таки происходит?

— Когда доставим вас в Главный штаб седьмого сектора, — с улыбкой ответила женщина, но даже эта улыбка не успокоила Уолтруд. — Вы теперь главный специалист по истории Техаса, мы не хотим, чтобы вы тоже погибли.

— Но мои документы… — Уолтруд обвела рукой кабинет. — Моя книга…

— Мы возьмем с собой все, что вам необходимо, — пообещала женщина. — И бумаги профессора Лемона тоже будут в вашем распоряжении.

Лемон много лет отказывался дать ей посмотреть книгу Молли Ивинс, которую она никак не могла найти в библиотеках. Он даже однажды обманул ее, пообещав ей дать книгу в обмен на куб, на котором были записаны номера местной оклахомской газеты на протяжении тридцати лет, а когда она передала ему куб, он отказался давать ей книгу. А теперь ей обещают свободный доступ к его бумагам.

— Когда мы едем? — спросила Уолтруд.

Глава 13

Главный штаб седьмого сектора

Вас вызывает адмирал, — сказала джиг.

Эсмей подняла голову от работы. Что на этот раз? Она же ничего такого не сделала.

— Иду, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал бодро. Но настроение от этого не улучшилось.

В приемной адмирала Хорнана ее приветствовал секретарь. Он нажал на кнопку и сказал:

— Пройдите, лейтенант Суиза.

Значит, дело серьезное, а она понятия не имеет, что случилось. Ее уже песочили по поводу и без повода, кажется, больше не за что.

— Лейтенант Суиза прибыла по вашему приказу, сэр. — Она смотрела адмиралу прямо в глаза.

— Вольно, лейтенант. Мне очень жаль, но у меня для вас плохие новости. Мы получили по анзиблю сообщение от вашего отца, он просит, чтобы вам предоставили срочный отпуск — умерла ваша прабабушка.

Эсмей почувствовала, как подкашиваются ноги. Прабабушка и сейчас пришла ей на помощь, это не просто совпадение. Слезы подступили к глазам.

— Присаживайтесь, лейтенант. — Она села на стул, в голове все перепуталось. — Хотите чаю? Кофе?

— Нет… спасибо, сэр. Мне уже лучше.

Ее снова надежно ограждал от внешнего мира прозрачный экран, она так ловко научилась это делать.

— Ваш отец дает понять, что между вами и вашей прабабушкой были близкие отношения…

— Да, сэр.

— И пишет, что ваше присутствие обязательно для решения некоторых юридических и семейных вопросов, если, конечно, не возникнет серьезных препятствий, по которым вы не сможете взять отпуск. — Адмирал наклонил голову набок. — Учитывая сложившуюся обстановку, я думаю, препятствий не возникнет. Ваше присутствие здесь сейчас не обязательно.

Он мог бы сказать и не так мягко, ее присутствие было крайне нежелательно. Но Эсмей это теперь не очень трогало. Прабабушка умерла. Она, казалось, жила вечно и будет жить еще столько же.

— Я… спасибо, сэр. — Она потихоньку дотронулась до амулета, висевшего на груди.

— Простите за любопытство, но я хотел бы знать, какие юридические вопросы могут требовать присутствия правнучки?

Эсмей с трудом вернулась к теме разговора. У нее было такое ощущение, что она увязла в густом клее.

— Я не совсем уверена, сэр, — начала она. — Наверное, дело в том, что я — наследница прабабушки по женской линии… хотя есть еще моя тетушка Санибель.

— Я не совсем понимаю.

Эсмей старалась припомнить. Конечно, наследницей должна быть Санни, а не она. Но Санни младше отца Эсмей.

— Земля, сэр. Эстансия. Земельные владения передаются по женской линии.

— Земля… и много земли?

Много? Эсмей пространным жестом обвела рукой в воздухе.

— Извините, сэр, но я точно не знаю. Очень много.

— Десять гектаров? Сто?

— Нет, гораздо больше. Основные здания стоят на площади в двадцать гектаров, а поля для игры в поло… — Она попробовала прикинуть на ходу. — Там, наверное, около сотни. Маленькие пастбища и загоны у дома — еще пятьдесят…

Адмирал с удивлением смотрел на нее. Эсмей не понимала, что происходит.

— Маленькие пастбища, небольшая часть поместья, занимают пятьдесят гектар?

— Да… а большие, для скота, где-то от одной до трех тысяч.

Адмирал покачал головой.

— Да, это очень много. Лейтенант, скажите, кто-нибудь здесь, во Флоте, знает, насколько вы богаты?

— Богата?

Она совсем не богата. Она никогда и не была богатой. Ее отец — да, папаша Стефан, прабабушка, вся их семья — да, но не она.

— Разве вы не считаете, что владение тысячами гектаров земли является признаком богатства?

Эсмей задумалась.

— Я никогда об этом не думала, сэр. Это же не моя земля, вернее, никогда не была моей, да и сейчас, я уверена, не будет. Она принадлежит нашей семье.

— Поместье, которое я получу после выхода в отставку, — продолжал адмирал, — составляет десять гектаров.

Эсмей не знала, что сказать. «Извините» здесь не подойдет.

— Значит, я могу заключить, — снова заговорил адмирал таким тоном, что Эсмей сжала зубы, — что если бы вам пришлось прервать карьеру во Флоте и заняться семейными делами, вы не остались бы голодать под забором?

— Сэр?

— Я не говорю, что так должно поступить. Просто, знаете ли, забавно. Молодая офицер, обвинявшая дочь Спикера в том, что та избалованная богатая девушка, сама оказывается… богатой. Очень богатой. Возможно, как вы замечательно объяснили сере Мигер, богатые девушки не должны служить во Флоте.

Практически, он советовал ей подать в отставку, хотя прямо это сказано не было. Эсмей посмотрела в глаза адмиралу, сердце ее переполняла горечь. Если вышестоящие офицеры такого мнения о ней, на что она может надеяться? Она хотела спорить, отстаивать свои взгляды, ведь она столько раз доказывала свою преданность, честность и мужество. Но она знала, что все это напрасно.

Адмирал посмотрел на стол.

— Отпуск вам оформлен по всем правилам, лейтенант Суиза. Проездные документы тоже. Не торопитесь с возвращением.

— Спасибо, сэр. — Несмотря ни на что, она останется вежливой до конца. Грубость ни к чему хорошему не приведет, так уж лучше соблюдать правила вежливости.

— Можете идти, — сказал он, не поднимая глаз.

Секретарь посмотрел на нее, когда она выходила из кабинета, и спросил:

— Плохие новости, лейтенант?

— Моя… прабабушка умерла. Глава нашей семьи.

Больше сказать она ничего не могла, но секретарь, казалось, смотрел на нее с искренним сочувствием.

— Извините, сэр. У меня ваши бумаги, адмирал просил их подготовить… — Секретарь замолчал, но Эсмей ничего не отвечала. — Ваше звание дает вам право на второй приоритетный уровень, и я позволил себе без согласования с вами заказать место на самый быстрый транзитный корабль.

— Спасибо, — ответила Эсмей. — Очень мило с вашей стороны.

— Не за что, сэр. Жаль, что повод для поездки такой грустный. Ваш отпуск не ограничен. Вы сами дадите знать в Главный штаб ближайшего сектора, когда собиретесь вернуться.

— Конечно, — ответила Эсмей. Шаблонные фразы, обычный разговор немного успокоили ее.

— Значит, это будет девятый сектор. Я только припишу пароли, они вам пригодятся. Вот ваши бумаги, сэр.

— Спасибо еще раз. — Эсмей даже выдавила некое подобие улыбки. Секретарь по крайней мере обошелся с ней с должным уважением.

Ее корабль улетает через шесть часов. Она отправилась собирать вещи.


Марта Катерина Саенц, полноправный член Совета, обладательница права голоса при выборах двух других членов на семейном септе, уже несколько недель ожидала известий от Торнбакла. Необузданная дочь Банни попала в такую переделку, из которой на одной только дерзости и удаче не выберешься, хотя в выпусках новостей старались избегать подробностей. Сначала просто говорили, что она «пропала», а потом объявили, что ее, по всей видимости, «взяли в плен пираты». Марта подозревала, что все может быть гораздо хуже. Пираты обычно либо убивали своих пленников, либо старались побыстрее содрать за них выкуп. Банни, преемник Кемтре в качестве главы Большого Совета Династий, всегда был на высоте во всех кризисных ситуациях после отречения короля от престола: Моррелайны и Конселлайны не доставляли много хлопот, Подлунные миры вели себя очень даже прилично, нападение Доброты у Ксавье было быстро отбито. Но поговаривали, что исчезновение дочери окончательно вывело его из себя, и он ни о чем другом думать уже не может. Марта давно поняла, что слухи могут быть неверны по мелочам, но в целом дыма без огня не бывает.

Вполне естественно в такой ситуации было обратиться за помощью и советом к ней, Марте. Во-первых, они связаны родственными узами, и потом, у нее всегда была репутация человека, который умеет избегать сумятицы, царящей среди политических деятелей. Она давно уже сложила свое политическое оружие, хотя не исключала, что в один прекрасный день все это снова может пригодиться. Несколько семейств уже выходили на нее с просьбами тактично навести справки в различных делах. Она помогла Банни в деле Пэтчкока. К тому же, она хорошо знакома с грозным адмиралом Серрано. По тому, насколько увеличилось количество патрульных кораблей Флота в их части галактики, и по тому, как часто останавливали ее собственные корабли для различных проверок, она поняла, что Брюн попала в беду где-то недалеко от них. Поэтому она была готова к тому, что ее попросят, так сказать, «помочь в расследовании».

Лет десять назад Марта бы восприняла это с негодованием. Но дело Пэтчкока оказалось даже интересным, а после того как все уже закончилось, и ей пришлось иметь дело с матерью Рафаэллы (Марта обсуждала с ней замужество дочери), она даже получила истинное удовольствие. Наверное, с нее на время хватит уединенных поместий в горах и лабораторных исследований. Видимо, наступило время активных действий. Но, конечно, говорить о том, что предстоит что-то интересное в данной ситуации, было невозможно.

За ней прибыл корабль Регулярной Космической службы «Гейзхунд», взойдя на борт которого, она сразу же ознакомилась с видеозаписями. Марта видела Брюн в разном возрасте и в различном настроении, она прекрасно знала ее необузданную натуру, но вид беспомощной и немой Брюн поверг ее в состояние шока. Она постаралась на время отогнать кошмар и сосредоточилась на том, чем она сможет помочь.

Капитан Боннрис встретил ее на борту «Гейзхунда» с почтением, подобающим ее возрасту и званию. Марта еле сдержала смешок. Капитан показался ей таким молоденьким, а экипаж корабля — просто детьми… Конечно, это было не так, но как похожи они на ее многочисленных племянниц и племянников…

Она обычно выслушивала все их извечные истории о любви, предательстве, дружбе и таким образом собирала бесценную информацию, а молодежь даже не догадывалась об этом.

Например, старшина Глизон неофициально перевозил какие-то посылки от своего брата семье его жены, не подозревая при этом, что, оставаясь вроде бы преданным и собственному семейству, и Регулярной Космической службе, он нарушает закон. Особенно сейчас, когда всю почту досконально проверяют. Сам он, конечно, виновным себя не считал, а Марта решила, что везет он какие-нибудь краденые драгоценности, а не взрывчатку.

Энсин Каррэни спрашивала у нее совета, как себя вести с одним старшим офицером, который уделял ей повышенное внимание, но не нравился, и вдруг оказалось, что девушка совершенно не представляет, что такое зарегистрированные эмбрионы. Она считала, что это нечто связанное с политическими взглядами, в корне расходившимися с ее собственными. В другой ситуации Марта, возможно, не обратила бы на это внимания, но сейчас она задумалась, как же Каррэни вступила во Флот и когда.

Она обнаружила, что технический специалист по охране окружающей среды была безнадежно влюблена в старшего штурмана, а тот, в свою очередь, счастливо женат. Странный запах в жилых помещениях личного состава исходил, оказывается, от удивительного животного ситры, общего любимца, незаконно находившегося на борту, он жил в специальном углублении внутренней обшивки одной из кают, прямо за койкой. Его вынесли специально, чтобы показать Марте, и она покорила всех, разрешив зверьку вскарабкаться по руке и свернуться калачиком у нее на шее. Как-то раз она услышала страстный спор двух старшин об Эсмей Суизе. Один из них служил на борту «Деспайта» и доказывал, что Суиза — преданный и талантливый офицер, другой, который никогда в жизни ее не встречал, говорил, будто она предательница, которая чуть ли не спланировала похищение Брюн и рассказала пиратам, где найти девушку. Марта с удовольствием бы послушала этот спор и дальше, но как только старшины заметили ее в коридоре, то тут же замолчали и больше на эту тему не заговаривали.

К концу трехнедельного путешествия она уже точно знала, почему предпочитает жить в одиночестве. Люди все время ей рассказывали все самое сокровенное, и сейчас она уже чувствовала, что до отказа набита бесконечными рассказами обо всех мелочах их личной и профессиональной жизни. Она терпеть не могла, когда ее называли психотерапевтом.


Марта готовилась к первой встрече с Банни. И прекрасно понимала, что нравится ей это или нет, но придется играть с ним именно роль психотерапевта. Это не вызывало сомнений ни у кого из окружающих. Она вошла в комнату с присущим ей бодрым видом, но на этот раз он не возымел своего обычного действия.

Лорд Торнбакл посмотрел на нее с выражением человека, находящегося на грани безумия. Отчаявшийся, изможденный… Таким не может быть глава Правящих Династий, ведь от правильности его решений зависит судьба всей империи.

Марта сбавила темп, уже спокойно подошла к Торнбаклу и взяла протянутую ей руку.

— Банни, как ужасно. Он молча смотрел на нее.

— Но я знаю Брюн, и, коли она жива, мы должны спасти ее, и мы это сделаем.

— Ты не знаешь, — он с трудом глотнул воздух, — что они с ней сделали… С моей дочкой…

Марта знала. Но по всему было видно, что он сам хочет ей все рассказать. «Расскажи мне», — сказала она ему, не выпуская его руку из своей. И он поведал обо всех ужасах, которые пришлось пережить Брюн, и уже перешел на то, что с ней еще может произойти, но тут Марта остановила его.

— Этого ты точно не знаешь, и пока мы не будем в этом уверены, не стоит даже думать об этом и зря тратить время и силы.

— Легко тебе говорить…

— На спасение Ронни и Джорджа ты отправил мою племянницу, — сухо ответила Марта. — Все это не легко, но у людей нашего положения есть еще и другие обязанности. У тебя их больше, чем у кого бы то ни было, но ты вполне можешь с ними справляться, только прекрати нагнетать обстановку.

— Но Брюн…

— Тем, что ты тут так страдаешь, ей не поможешь.

— Я не знаю, что мне делать…

— А где Миранда? — Жена Банни была необыкновенной красавицей и при этом стойкой и выносливой женщиной, она всегда умела урезонить мужа.

— Она… вернулась в Касл-Рок. Я не хочу, чтобы она была здесь.

— Значит, я сделаю то, что обычно делает она, и скажу тебе, как себя вести и что делать. Сейчас ты хорошо поешь, потом отправишься спать, девять часов, не меньше, потом опять поешь, и до тех пор ни с кем ни о чем серьезном разговаривать не будешь. Если ты изведешь себя голодом и бессонницей, то тем более не сможешь помочь Брюн и сам будешь страдать еще больше.

— Но я не смогу заснуть…

— Значит, надо принять снотворное.

Марта на секунду остановилась, чтобы он до конца осознал все, что она сказала, потом продолжала:

— Банни, мне больно, что такое могло случиться, но ты просто не можешь и не должен себя так изводить.

— Кто вызвал тебя сюда? — наконец спросил он.

— Это не важно. Я здесь, я должна быть здесь, ведь эти пираты находятся всего на расстоянии одного скоростного прыжка от моего родного дома. И я собираюсь присматривать за тобой, потому что я старше тебя, вреднее, и ты меня так просто не прогонишь.

Сказав это, она связалась с медчастью и кухней. Потом стояла над Банни, пока он не съел тарелку супа и полную тарелку курицы с рисом. Потом проследила, чтобы он принял снотворное, и кивнула слуге:

— Не выпускайте его из постели до самого утра, а потом посмотрите, чтобы он хорошенько позавтракал.

Марта заметила, что все окружающие смотрят на нее с удивлением, но и с облегчением. Она поняла, что ей первой удалось уговорить Спикера прислушаться к голосу разума. Ведь он, как никак, Спикер Большого Совета.


Следующим шагом Марта решила навестить адмирала Серрано. Ей сказали, что адмирал руководит всей операцией. Пробиваясь через бесчисленных секретарей приемной, Марта услышала, как одна изящная светловолосая женщина-офицер шепотом сказала другой: «И все-таки это оказалась Суиза». И обе покачали головами.

Марта решила про себя, что изящная женщина ей не нравится просто потому, что слишком уж она была ухоженная, чересчур правильные у нее черты лица и фигура. Но сейчас думать об этом было некогда.

Вида Серрано выглядела почти такой же усталой и расстроенной, как Торнбакл. Марта не поверила своим глазам, этого она никак не ожидала.

— Что происходит с тобой?

— Это все Торнбакл, — ответила Вида. — Он осерчал на все семейство Серрано, а на меня в особенности.

— За что?

— Он считает, что его дочь попала в эту ужасную историю потому, что после общения с моей племянницей Херис у нее появились «опасные взгляды». Конечно, у Ксавье произошел тот неблаговидный инцидент, но Херис тут ни при чем. Потом я порекомендовал Брюн отправиться в тренировочный центр Флота в Коппер-Маунтин, чтобы освоить практические навыки, которые, мне казалось, ей просто необходимы. Кроме того, я считала, что и флотская дисциплина пойдет ей только на пользу, но все обернулось против нас, потому что сначала в нее кто-то там стрелял, потом она поссорилась с лейтенантом Суизой и сама решила уехать с базы. Но так как изначально рекомендовала поехать туда я, то я во всем и виновата. — Она тяжело вздохнула и с трудом улыбнулась. — А мне действительно казалось, что она созрела для Коппер-Маунтин. Что касается лейтенанта Суизы, то сам лорд Торнбакл представил ее своей дочери, но, похоже, я о ней думала лучше, чем она есть на самом деле.

— Я совсем запуталась, — сказала Марта, усаживаясь в кресло. — Я считала, что Брюн попала в историю с пиратами, ее похитили и нанесли ей телесные увечья. Мне показывали видеозапись. Но уже далеко не от первого человека я слышу какие-то неприятные вещи о лейтенанте Суизе, а о том, что Брюн занималась на военной базе, я вообще слышу в первый раз. И что такое «кто-то в нее стрелял»? Это что, практические занятия на базе или нечто другое?

— Все по очереди, — начала Вида, теперь она снова стала похожей на адмирала. — Брюн приняли на базу в качестве курсанта гражданского статуса, она собиралась пройти курс поиска и спасения потерпевших и еще несколько практических дисциплин. Честно говоря, я искренне надеялась, что в результате она поймет, что ее таланты и способности как раз предназначены для службы во Флоте и наконец-то решит свою судьбу.

— Брюн? — фыркнула Марта. — Из этой девушки получится такой же офицер, как пастушья овчарка из горного льва.

— Похоже на то. Наверное, со мной она показала себя с лучшей стороны. В любом случае, пока она находилась на базе, на нее было совершено по крайней мере два покушения, одно чуть не закончилось плачевно, в основном из-за того, что Брюн настояла на участии в практических занятиях на местности наряду со всеми и рядом с ней не оказалось телохранителей. После этого отец просил ее уехать с базы, но она отказалась. Он заметил на базе лейтенанта Суизу, узнал ее, потому что в последнее время ее так много показывали во всех выпусках новостей, и попросил ее помочь уговорить дочь не игнорировать телохранителей. Судя по всему, Брюн согласилась, и в течение нескольких недель все было более или менее нормально. Брюн пыталась подружиться с Суизой, но та ее избегала.

— Почему? — спросила Марта.

Вида пожала плечами.

— Откуда мне знать? Суиза занималась на базе по усиленной программе, уставала, наверное, но ничего точно не известно, кроме того, что вечером перед началом практических занятий на местности по курсу «Организация побега и уход от преследования» они с Брюн поссорились. Лейтенант Суиза была груба и наговорила Брюн много обидных вещей, я сама слышала запись. Некоторые источники утверждают, что и прежде слышали, как Суиза нелестно отзывалась о высокопоставленных династиях и о Большом Совете. С профессиональной точки зрения такое поведение непозволительно.

— Почему это не выплыло на военном трибунале? — спросила Марта. — Я уверена, что, водись за ней подобные грешки, они не могли остаться незамеченными во время такого процесса.

Вида раскинула руки в стороны.

— Не знаю. Я не вела тот процесс, я принимала участие только в самом начале, все расследование проходило в Главном штабе. По большому счету, мне трудно поверить в эти рассказы, я несколько раз лично встречалась с Суизой, но ведь запись неопровержима, за Брюн постоянно вели наблюдение при помощи небольших видеокамер. Да и сама лейтенант Суиза не отрицает, что наговорила грубостей сере Мигер.

— Странно, — заметила Марта. Но она отложила это на потом, как и замечание изящной блондинки. — И что же случилось с Брюн?

Вида пересказала все, что было известно ей.

— Мы стараемся не предавать дело огласке, хотя это очень трудно. Пресса пока согласилась молчать, но с ними никогда нельзя быть уверенным. Сами похитители, совершенно очевидно, хотят привлечь к этой истории как можно больше внимания, они продолжают пересылать репортерам видеозаписи и другие материалы, единственное, что они не сообщают, это где она находится. А так как мы не знаем этого, то и конкретного плана действий разработать не можем. Нам очень помогает Гернеси, но пока что стог сена слишком большой, а иголка, затерявшаяся в нем, слишком маленькая.

— Так. — Марта смотрела мимо Виды на экран на стене, на нем мелькала заставка из разноцветных перетекающих полос. — Вот чего мне удалось добиться. Я уложила Банни в постель, предварительно хорошо накормив, и убедила врачей не выпускать его из постели до утра.

— Ну и ну.

— Да. А еще, насколько я понимаю, я тебе нужна, так как лучше других знаю эту часть Галактики.

— Твои корабли постоянно летают там, вот мы и подумали, что, может, кто-то из них заметил корабль или корабли, на которых была Брюн.

— И что конкретно мы ищем?

— Торговое судно, контейнеровоз консорциума «Борос» «Элайас Мадеро», вместе с ним может быть одно или несколько судов патрульного класса.

— И, конечно, ты хочешь, чтобы как можно меньше людей знали, для чего в действительности это делается?

— Если это возможно.

— Я попробую сделать все сама. — Марта встала. — А ты, дорогуша, должна последовать тому же совету, что я дала Банни. Хорошо есть, хорошо спать. В твоем возрасте можно выглядеть гораздо лучше.

Вида рассмеялась.

— Да, Марта. Неужели мы снова соберем совет тетушек?

— Нет… Сесилия нам тут только мешает, она ведь так любит Брюн. Нам с тобой надо управиться вдвоем.

— Если твой многоуважаемый друг перестанет вставлять мне палки в колеса, — ответила Вида, тряхнув головой. — Он так уверен в том, что Серрано заговорщики, я просто удивляюсь, что мне еще дозволено руководить операцией.

— Хорошо. Посмотрим, что тут можно сделать, но только когда он проснется. Я буду внимательно следить, чтобы он соблюдал нормальный режим. Ты мне поможешь незаметно перекачать данные бортовых журналов моих кораблей?

— Что ж, у нас здесь собраны лучшие специалисты, вот мой список. — Вида протянула Марте куб с записями. — У Херис сейчас замечательные технические эксперты.

— Прекрасно. Какой распорядок дальше?

Марта присутствовала на всех совещаниях, потихоньку от своих экипажей перекачивала данные их бортовых журналов (официально никто не докладывал о том, что видел корабль консорциума «Борос»), а между делом ходила, наблюдала, разговаривала и пыталась разобраться во всем. Флот напоминал ей любую другую большую организацию, в том числе и ее фармацевтические компании, но кое-какие различия все-таки были. Правда, люди всегда и везде остаются людьми, а Флот состоял из людей.

К примеру, эта история с Эсмей Суизой. Она слышала о ней, как, впрочем, и любой, кто хоть иногда слушал выпуски новостей. Сначала битва при Ксавье, потом «Коскиуско». Молодая восходящая звезда, героиня, тактический гений, прирожденный лидер. И здесь она вместе со всеми, помощник капитана корабля, задействованного в выполнении особо важного задания, но ее как будто и нет, Марта не нашла ее ни в одном списке офицеров, ни на одном совещании, ее не включали ни в одно задание. Капитан корабля присутствовал на некоторых совещаниях, ее же никогда не было видно.

Как-то глупо. Суиза лучше всех могла знать о последних настроениях Брюн, о том, как та вела себя в учебных боевых ситуациях. Не могут же все вокруг потакать Банни, ну и что, что он так вдруг невзлюбил Суизу. А может, она выполняет какое-то секретное задание? Говорят, ее отправили в отпуск, но, может, это просто маскировка? Но, судя по слухам, она в большой немилости и ее просто-напросто отправили с глаз долой.

История прямо для репортеров. Наверное, уже сочиняют что-нибудь. Марта знала, что ей делать.

Однажды вечером она пришла в одну из кают-компаний, просто сидела и слушала, но вид у нее был такой располагающий, она мастерски умела это делать, каждому хотелось поделиться самым сокровенным с этой милой старушкой.

Конечно, все знали, кто она такая. Обыкновенные старушки из гражданских не проводят вечера в кают-компаниях младшего офицерского состава. Но у всех этих офицеров были свои бабушки, а она со всеми своими внучатыми племянниками, племянницами и прочими молодыми родственниками научилась быть самой настоящей, самой лучшей бабушкой на свете. Очень скоро вокруг нее образовался кружок молодых людей, каждый старался угостить ее чем-нибудь вкусненьким, и все болтали наперебой.

Ей даже не пришлось подсказывать им нужную тему. Одна энсин вдруг подтолкнула другую и сказала:

— Смотри, вот и Барин.

Обе обернулись, вместе с ними обернулась и Марта. К стойке с напитками через всю комнату шел хорошо сложенный, темноволосый и симпатичный молодой человек, за ним следовала та самая изящная блондинка.

— С Касией по пятам, — вымолвила вторая энсин.

— Для тебя она лейтенант Ферради, Мерее, она ведь старше по званию.

Это сказал джиг, которого Марта уже заметила раньше, он был очень скучным и все делал по правилам.

— Это не меняет ее сути, — ответила энсин. Случайно она встретилась взглядом с Мартой и покраснела от неожиданности.

Марта все поняла. Ох уж эта молодежь, совершенно не умеет ничего скрывать.

— Просто ужас какой-то, — продолжала первая энсин. — Я бы хотела узнать его получше, но даже не могу…

— Знаете, — продолжал джиг, — пусть она… такая, но это лучше, чем Суиза, а, говорят, именно в нее он был раньше влюблен.

Марта улыбнулась джигу, ведь он так хорошо помогал ей. Но надо немного действовать и самой. Она склонила голову набок и спросила:

— Суиза? Это та героиня?

Молодые люди неуверенно переглянулись, опустили глаза, замолчали. Наконец заговорила первая энсин:

— Сейчас ее уже никто особенно героиней не считает, сера.

— Почему? — спросила Марта, понимая, что задает бестактный вопрос. Часто, спрашивая напрямую, получаешь самый четкий ответ. К тому же, ей действительно было интересно. Но в ответ молодые люди только еще больше смутились. Самой смелой опять оказалась первая энсин.

— Она… она наговорила много плохого о дочери Спикера. Говорила, что ее и спасать-то не следует.

Марта зажмурилась. Совсем не похоже на то, что она представляла, и даже на то, что рассказывала ей адмирал Серрано. Вида поведала ей о ссоре в Коп-пер-Маунтин, но больше ничего такого. А слухи могут разрастаться, они живучие.

— Вы уверены? — переспросила Марта. Молодые люди закивали головами, некоторые неохотно.

— Все началось намного раньше, так я слышал, — ответил джиг.

— Ерунда! — запротестовал другой. — Не верю я ни одному слову.

— Нет, правда. Есть даже запись. Я слышал, как майор Криссан разговаривал с капитаном Доддом, он говорил, что сам слышал эту запись. Суиза поссорилась с серой Мигер в тренировочном центре, что-то там было насчет учебного курса, который обе проходили. Суизу чуть не выгнали из Флота.

— Не понимаю, что такого ужасного можно было сказать, чтобы тебя выгнали из Флота.

— Ну… что-то, что ставило под сомнение ее преданность Флоту и Династиям.

Что-то, что-то, что-то. Ничего конкретного. «Простые слухи, которым дали волю», — подумала Марта и попробовала разведать дальше:

— Но ведь она героиня. Она столько всего сделала, спасла всех у Ксавье…

— Да, но для чего? Именно это всех сейчас и волнует. Те, кто учился вместе с ней в Академии, говорят, она никогда особо не блистала. Она даже не выбрала командирскую специализацию. Как могла она сделать такой скачок без посторонней помощи? А то, что она не хочет спасти серу Мигер…

— Я уверен, что хочет, — вступился защитник Суизы, он даже покраснел от волнения. — Но никто ее не слушает…

— Ты просто помешался на этой героине, но фактами пренебрегать нельзя. Сера Мигер член Совета, а наша прямая обязанность защищать членов Совета…

— В каком классе училась Суиза? — спросила Марта и прервала спор.

Сначала ей начали объяснять то, что ее совершенно не интересовало: как назывались классы в Академии, как проходила учеба и так далее. Марте казалось, что это уже никогда не кончится, но наконец молодой человек сказал:

— И вот, значит, она была в классе Вайанта, закончила Академию шесть лет назад.

Марта быстро постаралась перевести это в обычные понятия, ее интересовало, в каком звании должны быть одноклассники Суизы. Но молодой человек и тут опередил ее:

— Одноклассники Суизы сейчас все джиги, то есть младшие лейтенанты и лейтенанты. Если офицер не совершает каких-нибудь ужасных поступков, его автоматически повышают из энсинов в джиги по прошествии определенного времени. Но чтобы стать лейтенантом, надо пройти двенадцатимесячный испытательный срок. Лейтенант Суиза прошла этот срок одной из первых, кое-кого из ее одноклассников в ближайшие дни тоже ждет повышение.

Значит, можно ограничиться лейтенантами. Наверное, те, кто не получил повышения одновременно с Эсмей, могут рассказать о ней много несимпатичного. И Марта как бы ненароком принялась расспрашивать лейтенантов о том о сем. Оказалось, что почти все знают Суизу, учились с ней если и не в одном классе, то на год раньше. Одни говорили, что плохо помнят ее, другие, наоборот, хвастались хорошими с ней отношениями. Кое-кто говорил и конкретные вещи.

— Просто поверить не могу, — сказал рыжеволосый лейтенант с усиками, кажется, Верикур. — Ведь это Эсмей! Да, она вышла из себя, да, наговорила лишнего, но тогда она работала намного больше других, набрала дополнительных занятий. А они набросились на нее так, словно она убила Брюн.

— Вы ее друг?

— Да, по крайней мере мы были вместе в тренировочном центре, иногда занимались вместе. Она прекрасно разбирается в тактике, и вообще она замечательный человек. Я уверен: она и половины того не говорила, что ей приписывают…

— Может, и нет, — ответила Марта.

— Но адмирал Хорнан уверяет меня, что я не должен с ней общаться, что она пышет ядом. А Касия Ферради убеждает всех, что еще в Академии Эсмей много наговорила… Но почему к словам Касии прислушиваются, мне тоже непонятно.

— Касия?

— Наша одноклассница. Она тоже из колоний, из Подлунных Миров, не помню точно, с какой планеты. Честно говоря, пока я не повстречался с Касией, всегда считал, что женщины этих миров… ну, знаете, скромные. Касия во многом перевернула мои представления.

— Ах так? — Марта улыбнулась ему настоящей бабушкиной улыбкой, и он покраснел.

— Ну… на первом курсе… я много слышал о ней, а она… она говорила, что я ей нравлюсь. Наверное, так оно и было, пока мы были вместе.

— Ей нравятся мужчины… — подхватила Марта.

— Ей нравится секс, — ответил Верикур. — Извините, сера, но это правда. Она со всеми в классе….

— Прошла как огонь по пшеничному полю, да? А теперь ее все время видят вместе с энсином Серрано.

— Бедняга даже не поймет, как его поймали на крючок, — заметил Верикур. — Я слышал, что она ловила рыбку и посерьезнее. Но, наверное, ее сейчас интересуют не только звания, но и имя. Серрано. Тем более теперь, когда они в опале, лорд Торнбакл за что-то на них взъелся, она, наверное, считает, что легче справится с задачей.

— Она привлекательна, — сказала Марта. — И, наверное, неплохой офицер?

— Наверное, — без энтузиазма ответил Верикур. — Никогда не служил с ней вместе.

— Интересно, действительно ли энсин Серрано увлекся ею?

— Это не имеет значения, — мрачно ответил Верикур. — Касия сама все решает.

Еще несколько дней Марта проверяла гражданские базы данных, с кем-то связывалась по анзиблю и всячески пыталась разобраться в деле Суизы. Она познакомилась с пятью одноклассниками Эсмей, в том числе и с изящной блондинкой Ферради, которая активно распространяла слухи об ужасном поведении Суизы. Все пятеро одноклассников существенно отстали от Суизы в продвижении по службе. Что же это за зеленоглазое чудище такое? С другой стороны, все, кто сталкивался с Суизой по службе, в том числе и ее командиры, никак не могли поверить, что кто-либо распускает подобные слухи о Суизе, а тем более не верили, что такое могло быть на самом деле. Все они как один утверждали, что если Суиза поссорилась с Брюн Мигер и даже оскорбляла ее, значит, Брюн сама напросилась на это.

Марта не знала что и подумать. Ей непременно нужно лично встретиться с Эсмей Суизой. Единственное, что она могла сказать абсолютно точно, это то, что, независимо от причин изначальной ссоры, из нее раздули настоящего слона, кто от злобы, кто от зависти, кто от обиды.

Марта не сумела понять до конца, в чем же была причина той ссоры. Конечно, Суиза могла сорваться, она слишком много работала и устала, но все говорили об ее исключительной выдержке. Может, спровоцировала ссору Брюн? Каким образом? Зная Брюн, Марта могла предположить, что та, скорее всего, встала между Суизой и ее возлюбленным, но, по слухам, Суиза никогда не имела возлюбленных. Наоборот, ее называли «куском льда», «холодной, как рыба», «замерзшей глыбой». Говорили, что, когда они служили на «Коскиуско», за ней ухаживал Барин Серрано, но, возможно, он просто восхищался ею, как и все остальные. Верикур утверждал, что в Коппер-Маунтин Суиза была очень сдержанна с Серрано.

Что же могла сделать Брюн? Марта не задавала этого вопроса молодым офицерам. Большинство из них считали, что, попав в лапы пиратов, Брюн превратилась в мученицу, и, как мученица, она никогда не могла совершить никаких ошибок. Марта понимала, что они ее просто идеализировали. Брюн была умной, сообразительной, смелой, но вместе с тем озорной, как маленький котенок. Если у нее не получилось добиться от Суизы того, что задумала, она вполне могла спровоцировать любую реакцию. Скорее всего, был замешан мужчина, мужчина, который нравился Суизе. Но Суизе, очевидно, не нравился никто. Разве что Барин, правда, никаких доказательств у Марты не было.


Глава 14

Схватки начались ночью. Проснувшись, Брюн скорчилась от боли, живот сильно напрягся. Через некоторое время отпустило, но она успела понять, что происходит. Брюн так боялась этого момента. Она откинулась на спину и попыталась расслабиться. Но едва ей удалось задремать, как живот снова свело.

У Брюн не было часов. Она не могла точно сказать, сколько времени проходило между схватками, участились ли они. Неожиданно Брюн почувствовала, что ей надо в туалет. Она осторожно вылезла из постели и вышла в коридор. На другом конце коридора стоял охранник, Брюн заметила, что он наблюдает за ней. Черт его побери! Брюн с трудом шла по коридору, как вдруг ее снова пронзила острая боль, и она согнулась, придерживая живот. Сквозь пелену боли Брюн заметила, как охранник поднялся на ноги и направился к ней. Боль отпустила, держась рукой за стену, Брюн направилась в туалет… хоть туалеты у них тут есть, и то слава богу. Она не успела дойти до него, по ногам потекла жидкость.

— Ты! — Надсмотрщица. Наверное, ее разбудил охранник. — Пошли!

Она схватила Брюн за руку и потянула за собой. Криком разбудила других. Брюн снова согнулась от боли, женщина продолжала тянуть ее за собой. Но Брюн было очень больно, сил уже совсем не осталось. Она опустилась на колени, хватая ртом воздух. Но даже кричать не могла, не могла выразить свою боль.

Теперь ее окружали другие женщины, они подталкивали ее, тянули, но она продолжала сидеть на коленях на полу. Зачем вставать? Вдруг надсмотрщица сунула ей что-то под нос, от едкого запаха она вскинула голову, только чтобы больше не вдыхать его. Женщина с триумфом снова дернула ее за руку. При помощи других она подняла Брюн на ноги, вместе они наполовину дотащили, наполовину донесли Брюн до родильной комнаты. К тому моменту боль снова отпустила, Брюн смогла сама забраться на родильную кровать.

К ее удивлению, роды прошли быстрее, чем те, которые она видела. Разве не должны первые роды, наоборот, идти дольше? Но она плохо помнила, она вообще с трудом соображала. Боль накатывала волнами, одна волна за другой, а она тужилась, тужилась… Женщины вытирали ей лицо влажными полотенцами, гладили ее по рукам. Надсмотрщица, как всегда, только ругалась, она приказывала ей то дышать, то тужиться, а сама стояла наготове с полотенцем в руке. Младенец должен был вот-вот появиться на свет.

И вдруг сильная боль, а потом сразу большое облегчение, и словно из ниоткуда раздался тонкий плач. Женщины вздохнули, надсмотрщица нахмурилась.

— Слишком маленький. У тебя тщедушные дети. Но вот снова приступ боли, я Брюн вся опять напряглась.

— Ага, — надсмотрщица передала первого младенца другой женщине. — Второй! Хорошо!

Второй младенец орал во все горло. Надсмотрщица положила обоих на грудь Брюн.

— Приложи к груди, — сказала она.

Брюн понятия не имела, как это делается, тогда надсмотрщица повернула младенцев и ткнула соски им в ротики.

— Помогите ей, — приказала она женщинам, а сама обмыла Брюн. Остальные убирали тем временем зал.

К полудню Брюн снова была в своей комнате. Она без сил лежала на постели, с обеих сторон от нее посапывали младенцы. Она ничего не испытывала к этим существам. Она чувствовала, что младенцы ее… словно чужие. Да так и есть. Она их не хотела, какие-то чужие мужчины использовали ее тело, чтобы произвести на свет этих малышей. Двое младенцев. Брюн заснула. — Полгода никаких мужчин, — сказала надсмотрщица на следующий день. — Будешь кормить малышей. Один месяц будешь помогать с работой здесь, потом перейдешь в детские ясли. Там будешь пять месяцев, может, шесть, у тебя двойня. Потом в дом воспроизводства.

Полгода. У нее есть полгода для того, чтобы восстановить силы, найти способ вырваться отсюда, может, попробовать сообщить отцу, где ее искать.

Но в следующие дни Брюн снова пришла в отчаяние. Как же она поможет Хэйзел, если даже не знает, где та находится? Как ее найти, если она не может никого спросить? Брюн лежала без движения на кровати дни напролет, приходила надсмотрщица, заставляла ее двигаться… заставляла кормить младенцев. Грудь сильно болела, она никогда раньше не думала, что малыши могут так больно сосать грудь, сильнее, чем взрослые мужчины, ее возлюбленные. Но она чувствовала такую слабость, такую тоску, что только шипела от боли. Она даже не замечала, когда малышей забирали, ей их приносили только для кормления. Их прикладывали к груди, забирали, подмывали, меняли подгузники.

Однажды сквозь окна и двери подул прохладный ветер, принесший с собой запах нового урожая. И еще что-то очень знакомое. Брюн заерзала на стуле, малыши тоже зашевелились. Один из них потерял сосок и заскулил. Брюн автоматически сунула малышу грудь. Что же это такое было? Она снова задремала, но опять проснулась с новым порывом ветерка. Дубы, жнивье на полях. Охота. Вот, наконец! Открытие охоты. Перед большим домом собираются все три охотничьи группы, лошади в нетерпении бьют копытами землю, собаки скулят и рвутся с привязи, звон бокалов, голоса… Но даже в мыслях она видела себя молчащей, она не в состоянии ответить на приветствия гостей. На нее в недоумении смотрят друзья, они шокированы, они не могут понять, что с ней… Она стоит босыми ногами на гравии перед домом, все вокруг верхом на лошадях, у лошадей такие большие, тяжелые копыта, и они переступают с ноги на ногу прямо рядом с ней, рядом с ее босыми ногами…

Никогда она уже не будет дома. Снова ее затягивает спираль отчаяния… Но вдруг все остановилось. Нет. Она молода, впереди у нее целая жизнь. Леди Сесилия тоже жила без голоса, но она была к тому же слепа и парализована. И к ней пришла помощь, она, Брюн, тоже помогла тогда. И теперь она должна верить, верить, что ее родственники и друзья не оставят ее. Ей удалось выжить до сих пор, она родила двойню, родила без какой-либо медицинской помощи, и ничего, жива… Она выживет и дальше и еще поохотится. Она будет ездить верхом, будет разговаривать, а те, кто лишил ее голоса, будут ее слушать. Она подняла голову.

— Замечательно, — сказала вошедшая в комнату надзирательница и похлопала Брюн по плечу. — Многие женщины тоскуют после родов, особенно если рожают двойню. Но теперь тебе лучше. Теперь все будет в порядке.

Совсем она не в порядке, но кто знает… Брюн отбивалась от мрачных мыслей, она будет жить. На следующий день она сама потянулась к малышам, когда их принесли. Она даже не знает, кто это, мальчики или девочки. Отца она тоже не знает. Она посмотрела на младенцев. Мальчики. Два мальчика… у одного волосы светло-рыжего цвета, у другого темные, редкие. Она не видела в них ничего своего, но вспомнила, что один из пиратов был рыжеволос, у него еще была спутанная борода.

Малыши не вызывали у нее никакого, даже малейшего интереса, хотя раньше она с удовольствием играла с маленькими детьми. Ей казалось, что младенцы могут быть такими забавными, правда, постарше, когда научатся улыбаться. А к этим малышам она не испытывала никакой нежности. Они как… как звереныши, которые выросли в ее утробе и теперь еще живут за счет нее. Хорошо, хоть грудь не так болит, даже приятно, когда они отсасывают молоко из набухших грудей.

Она наблюдала за другими женщинами. Хотя они тоже были немы, но к детям относились с любовью, ласкали своих малышей, поглаживали их, смеялись, хоть и беззвучно, когда кто-нибудь из малышей делал что-то забавное. Шептали что-то, когда поблизости не было надзирательницы, рассматривали малышей других женщин, улыбались, кивали. Ее двойняшек тоже рассматривали, но она не хотела принимать в этом участие.

Теперь она могла вставать и должна была помогать в работе. Никогда раньше ей не приходилось заботиться о младенцах, тем более в таких примитивных условиях. Она никак не могла научиться заворачивать пеленки.

— Словно она никогда ничего не делала, представляете, взрослая женщина не умеет чистить овощи! Не знает, как приложить ребенка к груди! — Надсмотрщица не могла успокоиться, остальные женщины согласно кивали в ответ.

Брюн вся кипела. Она могла бы им объяснить, почему не умеет делать эту примитивную работу, которую они так ценят. Ее не учили застилать постели, чистить унитазы, резать овощи и подтирать попы грязным маленьким детям. Зато у нее есть удостоверение космопилота, действительное в нескольких мирах, она умеет охотиться с гончими и егерями, может разобрать и снова собрать сканирующие приборы крейсера средних размеров наравне со специалистом-техником…

Здесь ее умения никому не нужны. Они считают ее глупой или помешанной, а все потому, что она не умеет делать того, что делают они. — Она — мерзость Божья. Но, конечно, неверные толком не учат своих дочерей. — Так надзирательница комментировала все ее промахи.

Никакая она не неверная, никакая не мерзость Божья, но все вокруг ее так называют, и Брюн все труднее и труднее оставаться верной своей истинной сути. Легче тереть полы, как от нее требуют, пеленать младенцев, как ей говорят, резать овощи, как показывают, даже если она знает более правильный способ.

Если бы она на самом деле была глупа… но теперь голова работала с прежней ясностью. Рецепты казались ей такими скучными, но она все равно запоминала их и делила по категориям. От шитья она уставала еще больше, все время тыкать иголкой туда-сюда. Почему они все делают самым сложным способом? Почему не облегчат себе жизнь? Не все, напомнила она себе, это касается только женского труда. Итак, у них есть электричество и водопровод, но компьютерами и всем, что с ними связано, могут пользоваться только мужчины.

Она теперь вспоминала уроки истории, к которым никогда раньше не проявляла интереса. В памяти всплывали целые страницы учебников. Раньше существовали различные общества, которые отказывались облегчать жизнь женщин, чтобы они не забыли о своих традиционных ролях жены и матери. На Старой Земле женщинам, бывало, запрещали водить автомобили, летать или пользоваться оружием, бывало, не разрешали девочкам учиться вместе с мальчиками, не разрешали женщинам становиться врачами. Но все это было так давно и так далеко, а все, что происходило с ней, происходило здесь и сейчас.


Когда Брюн с малышами перевозили в ясли, ей удалось увидеть улицу, но никаких примечательных зданий или сооружений она не заметила. День был холодный, она вся сжалась на ветру. Ее посадили на заднее сиденье такой же закрытой машины, она не видела, куда ее везли, только запомнила, что сделали четыре поворота.

Здание, в котором помещались детские ясли, выглядело немного повеселее. На улицу выходило несколько окон, закрытых ставнями. Раздался гул, и Брюн заметила, как в отдалении приземлился шаттл.

— Смотреть вниз! — прикрикнул на нее водитель и ударил по голове. Но она даже не обратила внимания. Теперь она знает, где находится космо-порт, по крайней мере в каком направлении.

Начальница яслей тоже вела себя приветливее, чем надсмотрщица в родильном доме, откуда-то издалека раздавались женские голоса. Женские голоса? Начальница провела ее в комнату, там стояли одна большая кровать, две детские и невысокий широкий стул с подножкой. Очевидно, он предназначен для кормления. Небольшой шкаф, тумбочка, а на столе у изголовья кровати эта вечная корзинка с шитьем.

Начальница помогла уложить малышей в кроватки, помогла застелить постель и повела Брюн осмотреть дом. В комнатах наверху женщины могли смотреть на улицу, хоть и сквозь ставни, но Брюн резко оттащили от окна. Окна комнаты для рукоделия выходили во внутренний дворик, который был со всех сторон обнесен высокими стенами. В садике росли фруктовые деревья, на некоторых висели яблоки. А за стеной — за стеной видна была другая улица и дома на противоположной стороне, потом еще здания, еще открытое пространство, поля и холмы вдалеке. Брюн с трудом оторвалась от окна. Не сейчас. Она еще успеет все хорошенько рассмотреть.


Здесь, в яслях, было немного свободнее, чем в родильном доме. Считалось, что женщины должны набраться сил перед следующей беременностью. Они должны были гулять в саду, выполнять домашнюю работу, готовить еду. Не все женщины здесь были немыми. Кто-то попал сюда из других родильных домов, некоторые женщины были служанками в частных домах, когда они вернутся к своим обязанностям, их детей отдадут на воспитание в другое место. Женщин осматривали каждый день, проверяя заодно, как они работают. В остальном относились к ним вполне дружелюбно. К немым — более строго, но все равно приветливо.

Брюн продолжали обучать тому, что, как здесь считалось, должна уметь делать любая женщина. Она раньше и не подозревала о многих вещах, но тут перед ее глазами с помощью деревянных палочек и клубков разноцветной шерсти женщины сами делали носки, варежки, перчатки. Ей тоже дали две такие палочки и показали (не один раз!), как нужно набирать петли, как вязать лицевую гладь. Никогда ничего более скучного она не делала, одни и те же движения снова и снова, еще хуже, чем шитье. Потом ей дали еще одну палочку и научили вязать вкруговую. Тут она вспомнила, что носила вещи, сделанные таким же способом, только вязались они из более тонкой пряжи и на машинке. Например, свитера: сшиваются вместе три связанных вкруговую полотнища. Носки… леггинсы… что еще? Вот она и узнала, как все это производилось на свет.

На улице становилось холоднее. Другие женщины кутались в вязаные шали и свитера и качали головами, глядя, как она дрожит от холода.

— Тебе надо быстрее работать, — сказала ей одна из женщин. — Если у тебя не будет к зиме теплых вещей, ты замерзнешь. — Они объяснили ей, что зимой они надевают под юбки вязаные чулки, держатся эти чулки при помощи невиданного сооружения из резинок и пуговиц. Обувь они не носят. Хотя в частных домах в сырую или снежную погоду женщинам разрешалось надевать башмаки без задников на твердой подошве, но только чтобы сходить на рынок.

Тут же Брюн познакомили с верованиями ее захватчиков. Они считали, что чужаки из других миров не имеют никаких нравственных и моральных ценностей, вера их, если она и существует, не заслуживает никакого почтения. Поэтому они начали учить ее с самого простого, так, как, наверное, объясняли детям. Бог — это сверхъестественное существо, создавшее Вселенную. Мужчина — венец его творения. Женщина создана для того, чтобы служить мужчине, помогать ему и утешать. Силы зла восстают против Бога и искушают женщину заняться делами мужчины.

Тут ей даже пригодилось то, что она нема. Ее не заставляли пересказывать наизусть правила и ритуалы, как делали другие женщины. А так как женщинам нельзя было «рассуждать» (это понятие обозначало разговор на божественные темы), ее не просили даже письменно отвечать на вопросы, которые обычно задавали другим. В любом случае, женщинам не следовало увлекаться чтением и письмом, разве что можно было записывать рецепты и все, что относилось к ведению хозяйства. Но все очень боялись заразиться нечистью мерзости Божьей, а зарегистрированные эмбрионы считались здесь именно мерзостью, поэтому ей старались даже книг в руки не давать. Ей вообще запрещалось читать и писать. И они никак не могли поэтому проверить, насколько хорошо она запоминала их священные тексты.

Но память-то у нее была прекрасная. Если она много раз слышала что-то, то не могла не запомнить. Слова пророков… слово Господа Всемогущего. Правила и следствия из них… Все вполне разумно, если, конечно, принять изначальные предпосылки, а их Брюн принимать не собиралась. Если считать, что женщины созданы для утешения мужчин и служения им, тогда, что бы они ни делали, если это не устраивает мужчин, то может быть расценено как грех. А это определяли никак не женщины. Только Бог устанавливал правила, и только мужчины могли их интерпретировать.

Все вроде бы логично, но на деле — смех да и только, логика больного паранойей. Как можно думать, что она не такая же личность, как, например, ее братья, или что Эсмей Суиза не такая же личность, как Барин Серрано… Это же абсурд. Она в этом несомневалась. Она легко бы им это доказала, если бы только могла, все женщины здесь прекрасно бы ее поняли, если бы только…

Но говорить она не может, все ее знания и ум заперты от всех. В ее мире, мире, который она знала, к голосу человека относились с уважением. Родители, учителя, врачи, как те, что работали с леди Сесилией, учили каждого человека умению общаться. Она вспомнила, как мучилась Сесилия, сколько людей пытались ей помочь. Здесь никому бы даже в голову не пришло, что мерзость Божья может вообще что-то сказать, а тем более что-нибудь осмысленное и полезное. Хватит и того, чтобы она понимала приказы и подчинялась им.

Ей так хотелось освободить женщин этого мира от страшного гнета, показать им, что они ничуть не хуже мужчин. Лежа в постели, она мысленно обращалась к ним с целыми речами, писала им лекции, доказывала снова и снова то, что сказать не могла.


Днем Брюн заставляла себя ходить по дорожкам, посыпанным гравием. Надо укреплять ноги, надо пользоваться каждой возможностью. Она гуляла в любую погоду, даже когда мороз и снег обжигали ноги до самых колен. Малыши сильно затрудняли ходьбу, но она смотрела на них как на дополнительный тренировочный груз. Они помогут ей укрепить мышцы, скоро она снова станет сильной, тогда легче будет думать о побеге. Дважды в день она проходила до конца сада и возвращалась назад, скоро она сможет ходить еще больше, потому что дни удлиняются, опять станет тепло. Она с радостью мыла полы и убиралась, потому что это тоже помогало укреплять мышцы. Вечерами, у себя в комнате, она выполняла свои обычные упражнения, когда-то они так легко ей давались. Сначала она боялась, что кто-нибудь заметит и тогда ей запретят тренироваться, но никто ничего не говорил. Она обнаружила, что другие женщины тоже занимались гимнастикой, чтобы укрепить обвисшие мышцы живота, восстановить упругость. По ночам она вспоминала движения боевых искусств — два-три удара за раз, чтобы никто не заметил, но каждый день понемногу. Она складывала ладонь к ладони и стискивала их изо всех сил, то же самое проделывала со ступнями ног. Ничего лучше для укрепления мышц она придумать не могла, а ей нужно было снова быть в форме.

Показные дни, когда воспроизводительниц потомства демонстрировали мужчинам, чтобы те могли выбрать на будущее, оказались не такими унизительными, как можно было предположить. Брюн изо всех сил старалась выглядеть усталой, слабой, беспомощной, разбитой. Это давалось ей легко: она и на самом деле каждый день сильно уставала. Но уже чувствовала, как крепнут мышцы на ногах, на руках, на животе. Поверят ли они, что это от того, что она все время носит младенцев? И гуляет по саду? И занимается гимнастикой?

Но им не догадаться, для чего она с таким трудом наращивает мышцы. Она закрывала глаза и вспоминала, какие движения дают силу и скорость удара, смертельного удара.

Другие женщины не избегали ее, они ее просто игнорировали. Когда малышей выпускали на одеяла, расстеленные на полу, и они весело извивались, все восхищались тем, какие ее мальчики сильные и ловкие. Точно так же они восхищались и другими детьми. Работники яслей давали ей указания таким же точно голосом, как и другим женщинам. Женщины, которые могли говорить, естественно, большей частью общались друг с другом; у немых был свой язык жестов. Говорящие женщины включали в свой разговор немых, если те пытались поддерживать беседу. Кое-кто даже сдружился, чтобы лучше присматривать за малышами. Но Брюн не хотела общаться с другими немыми на их языке. Иногда, если она оказывалась один на один с другой женщиной и нужно было выяснить что-нибудь конкретное, она могла жестами и губами задать вопрос типа «Где корзинка с шитьем?» или «Что это такое?». Женщины с удовольствием показывали ей все, что нужно. Но общих тем для разговора у нее с ними не было, разве что малыши, да и они ее мало волновали. Все эти дети были подтверждением того, что она ненавидела всей душой. Кроме того, она знала, что ее считают опасной… ее усмирили тем, что лишили возможности говорить, но потенциально она осталась для них источником погибели. И то, что она не проявляла ни-какого интереса к детям, было еще одним подтверждением ее дьявольской сути.

Малыши уже начали пружинить на руках, вставать на четвереньки, когда в яслях появилась новая женщина с младенцем. Женщина была очень молода, и выражение лица у нее было все время какое-то странное. Другие женщины разговаривали с ней немного громче обычного, короткими, простыми фразами. Брюн подумала, что женщина может быть под действием каких-либо препаратов, хотя раньше никогда не замечала, чтобы женщинам здесь вообще давали лекарства. На третий день своего пребывания в яслях новенькая подошла к Брюн.

— Ты желтоволосая с другой звезды? — Голос у нее был обыкновенный, но говорила она словно запинаясь.

Брюн кивнула в ответ. Теперь она поняла, что дело не в лекарствах, что-то такое было с этой женщиной не в порядке. Странное выражение лица, замедленная речь и простота, с какой она подошла к той, к которой не подходил никто.

— Ты прилетела к нам с девушкой примерно моего возраста и еще с двумя детьми, да?

Брюн снова кивнула.

— Та девушка говорила мне, что ты хорошая. Ты ей нравилась. Так она сказала.

Брюн внимательно посмотрела на молодую женщину. Она говорит о Хэйзел. Где же она могла ее видеть?

— С ней все в порядке. Я подумала, ты захочешь узнать. — Женщина улыбнулась, не глядя Брюн в глаза, и отошла, оставив Брюн с малышами.

Хэйзел в порядке. Брюн почувствовала облегчение. Когда эта женщина рассталась с Хэйзел, чтобы отправиться в родильный дом? А может, Хэйзел тоже в родильном доме? Брюн замотала головой, она потеряла счет времени. Она знала только, темно сейчас или светло, холодно или тепло. Но Хэйзел в порядке, была в порядке совсем недавно. Хорошо бы знать, где она.

Прошло еще несколько дней, и вот молодая женщина снова подсела к Брюн.

— Теперь ее зовут Пэйшенс — Терпение, — сказала она. — Имя ей подходит, она все время такая спокойная и много работает, никому не доставляет никаких хлопот. Прима говорит, что ее легко выдадут замуж в качестве третьей жены, может быть, даже второй, хотя она не умеет хорошо шить. Ее научили ходить на рынок, и она теперь ходит туда одна.

В голосе молодой женщины прозвучала тоска, может, она сама хотела ходить на рынок? Брюн уже точно знала, что женщина умственно отсталая, никто бы никогда не выпустил ее в одиночку из дома.

— Но волосы у нее не такие желтые, как у тебя, — продолжала женщина, с восхищением рассматривая волосы Брюн. — И она не рассказывает о звездах, Прима запретила ей.

Брюн готова была задушить эту женщину. Болтает всякую чепуху, а то, что надо, не говорит. Она подняла одного из мальчиков и вытащила у него изо рта камушек. Нет, она не изменилась в своем отношении к детям, но это же не значит, что она позволит ребенку, любому ребенку, задохнуться у нее на глазах.

— Она еще недостаточно взрослая, чтобы рожать, — продолжала женщина, лаская своего младенца, — и месячные у нее нерегулярные. Хозяин говорит…

— Замолчи! — К ним подошла одна из работниц яслей и похлопала женщину по голове. — Ты здесь не для того, чтобы сплетничать о своем хозяине. Хочешь, чтобы тебе вырвали язык?

Женщина закрыла рот и встала, прижав к груди ребенка.Работница укоризненно покачала головой в сторону Брюн.

— Она недалекая. Никак не запомнит всех правил поведения, бедняжка. Приходится присматривать за ней, чтобы она не попала в беду. Если она станет говорить здесь о своем хозяине с тобой, то может потом сделать то же самое дома, и тогда он вынужден будет наказать ее. Лучше пресечь такие разговоры в самом начале. — И она похлопала Брюн по голове чуть ли не с симпатией. — Какие у тебя красивые волосы. Может, даже кто-то захочет взять тебя в жены, когда родишь троих. Дай мне знать, если девчонка опять заведет разговоры о мужчинах. Просто кивни и все, хорошо?

Брюн согласно кивнула. Какая ей разница, лишь бы можно было поговорить с этой женщиной.

Несколько дней женщина не подходила к Брюн. Но потом как-то вечером проскользнула в ее комнату.

— Я не боюсь ее, — сказала она, хотя было видно, что это не так. — Я из дома рейнджера Боуи, и только он может лишить меня голоса. Они не могут. А он не станет, если я не буду спорить и болтать. А о Пейшенс я тебе не болтаю и не спорю, а объясняю. А объяснять можно, ты ведь не мужчина.

Брюн улыбнулась. Как непривычно! Сколько времени она уже не улыбалась?

— Жаль, что тебя лишили голоса, — продолжала женщина. — Я бы так хотела узнать, как там, среди звезд… Пейшенс не рассказывает мне. — Она остановилась, прислушалась, потом подошла ближе к Брюн:

— Были бы у меня такие волосы, как у тебя, — и она погладила Брюн по голове. Потом повернулась и исчезла в темноте коридора.

Брюн вывела услышанные имена на стене, так она их лучше запомнит. Раньше она всегда повторяла все вслух. Рейнджер Боуи. Какое странное имя. Она не помнила, чтобы на корабле пираты так называли друг друга, кажется, они вообще не называли никаких имен.


Невзрачного вида мужчина в клетчатой рубашке подошел к стойке бара и позвал бармена. Рядом с ним двое других обсуждали политику капитана.

— Конечно, мы свободные мужчины, но зачем тревожить муравейник? Я не настолько глуп…

— Ты считаешь капитана глупым?

— Я считаю, что одно дело захватывать женщин с других планет для наших нужд, и совсем другое — эта, именно эта… А потом еще хвастаться напропалую, так беды не оберешься.

— Еще одно доказательство нашей мощи. — Говоривший повернулся к мужчине в клетчатой рубашке: — А ты что скажешь, брат?

— Я слышал, у нее желтые волосы. Первый спорщик фыркнул.

— Это всем прекрасно известно. Все надеются, что она передаст цвет волос детям.

Раздался голос из глубины бара:

— Вы там говорите о бабе из космоса? О желтоволосой потаскухе? Она родила двойню, слышали? Одного рыжего, другого черноволосого. Может, от разных отцов.

— Не может быть! — Мужчина в клетчатой рубашке широко раскрыл глаза — типичный деревенский простофиля, приехавший в город на праздник.

— Могу поспорить. Ее еще два месяца будут держать взаперти. Говорят, что так как у нее двойня, то и кормить их надо дольше, родились они меньше обычного.

— А-а-а, а я-то надеялся. — Мужчины переглянулись с лукавым видом. У этого парня наверняка только одна жена, да и та простушка.

— Ну кто же против? Не так уж много у нас блондинок. Ты можешь записаться в очередь. Сегодня как раз смотрины, если хочешь, можешь пойти взглянуть, стоит ли за такую платить налог.

— Пока я не записался раньше тебя.

— Детские ясли на Крокетт-стрит.

Он был не единственным, кто хотел посмотреть на немую блондинку из чужого мира, принесшую двойню. Было доказано, что у двойняшек разные отцы, а значит, женщина снова могла родить двоих. Женщина, способная на такое, пробуждала в мужчинах еще больший интерес. Он взял номерок и, когда выкрикнули его номер, вошел в комнату вместе с несколькими другими мужчинами.

Сначала он ничего не понял. Ему показывали ее фотографии, детские, юношеские, взрослые, показывали видеокадры. Снимки вблизи, издали. Он думал, что наверняка узнает ее. Но желтоволосая женщина, сейчас стоявшая перед ним, была другой Брюн, если это вообще была она. Ее изящное тело изменилось, пополнело, расширилось после рождения детей, груди наполнились молоком. Стояла она как-то тяжело, свесив руки по бокам. Безвольно свисали желтые длинные волосы, совсем не то, что на фотографиях, там они были живыми. Голубые глаза поблекли, стали чуть ли не серыми… Но наметанным глазом он заметил-таки то, что скрыть было невозможно… форму лица, плеч, пальцев на руках и ногах. Это она. Он поискал клеймо зарегистрированного эмбриона, но оно было скрыто небольшим куском ткани, который разрешалось надевать женщинам на смотрины.

Рядом с ней стояли двое охранников, они должны были следить, чтобы мужчины не прикасались к женщине.

— Дьявольское отродье, — пробурчал один из мужчин, стоявший рядом с ним.

— Дочь сатаны, — подтвердил второй. — Хорошо, что ее лишили голоса.

— Ага. Но малышей она родила крепких.

Детей тоже принесли на смотрины, они сидели в манеже и улыбались беззубыми ртами рассматривавшим их мужчинам. Эдакие голенькие херувимчики.

— Мне она не нравится, — сказал темноволосый мужчина и сплюнул прямо на пол. — Не буду рисковать, а то погубишь душу ни за что ни про что. — Он протиснулся к выходу и вышел вон.

Еще один рассмеялся:

— Ясно, денег на налог просто нет. Посмотреть-то пришел.

— Мы обязаны обращать неверных в истинную веру, — сказал другой мужчина. — Думаю, родит еще пару раз и обратится.

— И что, ты возьмешь ее в жены?

— Может, возьму, может, и нет.

— Может, может…

Мужчины еще поболтали. Брюн не смотрела на них, взгляд ее был устремлен куда-то вдаль.

«Почему она не опускает глаза?» — подумал он. И тут же понял. Она не жена и не девственница, а самое страшное с ней уже произошло. Что еще могут ей сделать? Его передернуло, и мужчина, стоявший рядом, спросил:

— В чем дело, брат?

— Ничего, все в порядке.

Хэйзел была служанкой, в ее обязанности входило каждый день выносить мусор на улицу. Когда она Продемонстрировала, что с точностью может выполнять это поручение и не отвлекается даже тогда, когда никто за ней не присматривает, Прима решила попробовать научить ее ходить на рынок. Шить у нее получалось плохо, может, в других делах она проявит себя лучше. Она не осмеливалась расспрашивать девушку о мерзостной жизни чужаков-язычников, но из того немногого, что знала, могла заключить, что Хэйзел всю свою жизнь провела в окружении торговцев.

Так Хэйзел отправили на рынок, сначала в сопровождении Сладкоязычной. Они должны были принести домой те овощи, что не росли на огороде.


Ей нельзя было поднимать глаз, все время нужно было смотреть в землю на два шага впереди себя, корзинку нести на уровне талии, ни с кем не разговаривать, даже если бы к ней кто-то обратился. На все вопросы отвечала Сладкоязычная. Хэйзел и в этот раз, и в следующие делала все так, как от нее требовалось.

Потом настал день, когда ее послали одну. Она должна была сделать единственную покупку. За ней все время наблюдала другая служанка, которая занимала слишком высокое положение, чтобы самой ходить на рынок, и в то же время на нее можно было положиться, что она не будет потом сплетничать. На рынке Хэйзел подошла прямо к нужному прилавку, подождала с опущенной головой, пока продавец не назвал имени хозяина ее дома, и только тогда, не поднимая головы, протянула ему корзинку и плату за покупку. Ее стали посылать чаще, а потом она уже ходила вместе с главной поварихой и училась правильно торговаться с продавцами.

Она никогда ничего себе не выгадывала, ничего лишнего не брала, спокойно выслушивала, когда ее бранила повариха.

И потому уже через несколько месяцев стала регулярно ходить на рынок. А там она вся превращалась в слух и именно там услышала разговор о желтоволосой чужестранке, язычнице. Говорили, что та находится теперь в родильном доме, потом — что родила двойню, что чуть не умерла от послеродовой депрессии… Потом Хэйзел услышала, что ее перевели в детские ясли, спустя некоторое время узнала точно, в какие именно. Так понемногу она узнавала все подробности. Сама она ничего не говорила, не задавала никаких вопросов и никому ничего не рассказывала. Когда с ней пытались заговаривать девушки-служанки из других домов, она просто не обращала на них внимания.

Она приглядывала за Брэнди, которую теперь звали Пруденс, и за Стасси-Сирннити. Малышки день ото дня все больше и больше забывали прежнюю жизнь. Энергичная попрыгунья Брэнди так и осталась непоседой, но вместо кубиков и строительных наборов увлекалась теперь шитьем и ткачеством. Она сама смастерила матерчатую куклу для Стасси и сшила ей наряд. Ей так легко давалось искусство кройки, а большие ткацкие станки ее просто-таки завораживали. Она даже объясняла Хэйзел, как получаются различные узоры на ткани в зависимости от того, когда поднимать или опускать ряды маленьких колечек. Хэйзел так ничего и не поняла. Но у малышек появились подруги их возраста, и они, казалось, уже больше привязаны к женщинам, которые воспитывали их, чем к Хэйзел.

Хэйзел поняла, хотя и не сразу, что малышкам бежать никуда не нужно. Они слишком малы, они не смогут много бегать, лазать, сопротивляться. Они будут слишком заметны, их никак не скрыть, а за мальчиков их не выдать. Но самое главное, она видела, что они здесь счастливы, они в надежных руках, женщины относятся к ним с любовью. Даже Прима, которая обычна натянуто общалась с другими детьми, всегда улыбалась Брэнди-Пруденс и гладила ее темные завитушки. Если она сможет сама убежать отсюда, сможет спасти Брюн, то на девочках это никак не отразится. Никто не будет винить детей за дела взрослых. За ними будут присматривать намного лучше, чем смогла бы сделать она сама, и даже лучше, чем если бы они оказались в Доме попавших в беду космопилотов, куда попадали в Династиях все дети погибших или пропавших космонавтов. Здесь они счастливы. Они уже лишились одной семьи, потеряли все, что у них было, она не может оторвать их от мира, в котором они чувствуют себя как дома.

Она ждала удобного случая. Она вполне могла бы прожить и здесь, у нее была необыкновенная особенность приспосабливаться к любым условиям, но она не хотела оставаться тут навсегда. Да, еда здесь вкусная, сады красивые, во всем ощущается какая-то надежность, ей нравилось окружавшее ее пространство, казавшееся бесконечным, она никогда раньше не представляла, как свободно живется на этой планете, не представляла, как огромен окружающий мир. Но, с тоской вспоминая, как удобно было в привычной с детства одежде, она скучала по свободе передвижения и общения, не ограниченного рамками пола, расы, верований. Здесь ее всегда будут считать чужестранкой… Хэйзел хотела снова оказаться дома. Ей не хватало и привычной техники. На «Элайасе Мадеро» она ощущала себя частью огромной цивилизации, которая охватывает всю вселенную.

Кроме того, есть еще золотоволосая женщина. Они сказали друг другу свои имена. И теперь во всем этом мире только эта женщина знала настоящее имя Хэйзел, знала, откуда она, а сама Хэйзел, и только она знала имя этой женщины. Брюн. Она, Хэйзел, сможет выжить в этом мире, та женщина — нет.

Брюн. Она повторяла это имя про себя. Даже тогда, когда она была запугана и так поглощена заботой о малышках, она все равно никак не могла простить мужчинам то, что они сделали с той женщиной. Никто ни за какие проступки не заслуживает подобного наказания. А Брюн ничего такого вообще не сделала. Они совершили преступление, они украли Брюн, как украли и Хэйзел, но у Брюн отобрали еще и голос.

Хэйзел точно знала, что Брюн будет думать о побеге. Любая женщина, выросшая на свободе, не может смириться с такой жизнью, тем более эта. Хэйзел интуитивно чувствовала, что Брюн настроена не просто выжить. Но без голоса, взаперти, с двумя малышами на руках одна она ничего не сможет сделать. И Хэйзел ей поможет, она придумает, как им выбраться отсюда. Конечно, будет трудно, еще ведь малыши…

По ночам она повторяла про себя все, что помнила из той, реальной своей жизни. Ее зовут Хэйзел Такерис, отца ее звали Родрик Такерис, он был инженером на борту торгового судна «Элайас Мадеро», которым командовал капитан Лунд. Она сдала выпускные экзамены в средней школе и экзамен на прохождение практики на корабле. В том рейсе ей даже один раз повысили жалованье.

Брэнди и Стасси были дочерьми Гириан и Вор-ды, но и Гириан и Ворда мертвы. Золотоволосую женщину зовут Брюн, а у ее отца какое-то смешное имя. Там, далеко среди звезд, существует вселенная, где девочки могут носить любую одежду, смотреть в глаза мужчинам, могут сами выбирать, что делать в жизни и за кого выходить замуж. Настанет день, и она снова вернется туда.


Глава 15

На всем пути к седьмому сектору, где она пересела на гражданский корабль, Эсмей чувствовала, будто у нее на лбу и на спине выжжены слова, которые она слышала в свой адрес. Она много размышляла о том, как объяснить отцу ее теперешнее ненадежное положение во Флоте. Может, из-за похорон и связанных с ними забот он и не спросит ее ни о чем. Ведь действительно она, кажется, наследница своей прабабушки.

В прошлый приезд на Альтиплано ее встречали с пышностью и церемониями, на этот раз церемонии проходили без пышности, не было и своры журналистов. Отец встретил ее в зале прибытия, она едва узнала его в траурном черном костюме. Короткий приталенный жакет с расшитым бисером воротником и сложным витиеватым орнаментом из кос на груди и рукавах, широкие черные брюки заправлены в низкие черные ботинки с загнутыми вверх носками, плоская черная шляпа со свисающей слева до самого плеча кисточкой. Через левое ухо, со стороны сердца, прямая линия наследования… Она даже не думала, что помнит все это.

С ним была одна из служанок с эстансии. Она должна была помочь Эсмей переодеться в специально предназначенную для такого случая одежду. Они прошли в женскую комнату отдыха, где Эсмей сняла флотскую форму и облачилась сначала в белоснежное нижнее белье: длинные панталоны, нижнюю юбку и короткую белую сорочку. Верхняя одежда была черного цвета, как у отца. Черная блуза с широкими рукавами и вытачками спереди, широкая черная юбка, короткая жилетка из черной парчи, богато расшитая черным гагатом, широкий черный тканый пояс. Высокие женские сапожки с отворотом, открывавшим внутреннюю прокладку из черного шелка. Маленькая черная шапочка на голове, с небольшими загнутыми вверх полями. Эсмей видела такие наряды на других, но никогда не думала, что будет участвовать в церемонии Невесты Земель, что сама будет Невестой. Она никогда не видела церемонию целиком, тем, кто не принимал в ней участие, не разрешалось присутствовать до конца.

Одежда была тяжелой, но символика наряда еще тяжелее.

Медленно, ритуальным шагом, таким же древним, как окружавшие их горы, они прошли из зала прибытия в шаттлпорт. Эсмей привыкла, что отец всегда ходил впереди, но сейчас, как ни медленно она шла, он старался идти еще медленнее.

Все правильно. Ведь она — Невеста Земель. Иначе отец ни за что не пошел бы сзади.

В шаттле он быстро рассказал ей о том, что будет дальше, и ушел, оставив ей какие-то старые бумаги, бумаги из семейного архива, описывающие церемонии, в которых принимала участие ее прабабушка. Эсмей внимательно принялась читать. Конечно, кто-то будет ей помогать, но чем больше она сможет сделать самостоятельно, тем лучше. Она никогда не присутствовала на церемонии Вручения Дара Невесте Земель, только слышала рассказы других. Солнце садилось за горы, и поле шаттлпорта было залито багровым светом. Когда они выехали из города, наступила ночь. Эсмей включила свет в салоне и продолжала читать. Отец дотронулся до ее руки и показал на что-то впереди. Эсмей выключила свет, вгляделась в темноту.

По обе стороны дороги светились огоньки, рядами стояли люди в черных одеждах со свечками в руках. Машина замедлила ход и остановилась. Отец открыл ей дверь. На этот раз Эсмей первая зажгла свечи в святилище, сама вспомнила нужные слова, жесты, весь ритуал. За спиной она слышала шепот одобрения.

От святилища до ворот и дальше по аллее они шли пешком, остальные следовали за ними. Дом большим черным пятном выделялся в темноте ночи. Потом изнутри засветились огоньки свечей, им навстречу вышли члены семьи, у каждого в руке была свечка. Эсмей вошла в темный прохладный холл. Обычно здесь было тепло и много света, но сейчас огни запрещены до окончания церемонии. Правила немного усовершенствовали, и Эсмей могла пользоваться электричеством и огнем, пока не прилетела на Альтиплано. Раньше и это было запрещено.

Она обошла дом и в каждой комнате зажгла маленькие свечи, символизировавшие приход Невесты Земель. А потом вышла из дома и направилась в храм Дара Невесты Земель, в самое сердце поместья, место, где давным-давно приносила клятву первая Невеста Земель их линии сердца.

Там ее уже ждал священник, в руках он держал корзину, в которой лежали волосы прабабушки, сплетенные в косу. Эсмей вздрогнула, она вдруг представила, как в один прекрасный день и ее волосы вот так будут лежать в корзине.

Конечно, тело прабабушки давно было предано земле, над могилой установлен памятник из бледного мрамора. Но волосы должны участвовать в последнем церемониальном танце. Музыкантов не было. В темноте ночи, который прорезал лишь мерцающий свет свечей, Эсмей провела женщин эстансии вокруг всех надгробий над могилами Невест Земель, начиная с самой первой и заканчивая последней. Мужчины стояли вокруг и отбивали ногами медленный ритм, не переступая при этом воображаемой границы.

Когда танец закончился, Эсмей достала из корзины серебряно-седую косу, подняла ее высоко в воздух и повернулась вокруг, чтобы всем было видно.

— Невеста Земель… — прошептали все в один голос. — Невеста Земель умерла…

— Той, которая была Невестой Земель, больше нет, — вымолвила Эсмей.

— Она ушла во тьму, — вторили ей люди.

— Она вернулась к матери-земле, — сказал священник, — а дух ее отлетел на небеса.

— Сила ее выпущена на свободу, — проговорила Эсмей. Она распустила шелковый шнур, стягивавший косу. Ночной ветер со вздохом спустился с гор, она почувствовала его прохладу даже под множеством слоев одежды. Пламя свечей затрепетало на ветру, некоторые из них погасли.

— В небеса… — повторили люди.

Эсмей развязала второй шнур, сверху, и подняла ничем не стянутую косу на высоко вытянутых вверх руках. Порыв ветра подхватил сначала одну прядь, потом другую. Она услышала, как новый порыв ветра шелестит в кронах деревьев, и, подпрыгнув, бросила в воздух оставшиеся волосы. Приземлилась она уже в полной темноте, все свечи задуло ветром.

— И вот смерть, вот печаль! — выкрикнули все вместе в темноте и холоде окружившей их ночи, со всех сторон раздался траурный плач. Из общего хора выделялся дрожащий голос, старуха пела о жизни прабабушки Эсмей, на фоне плача она рассказывала о долгой и достойной жизни. Панихида длилась долго, церемония подошла к концу только когда наступил рассвет. С каждой минутой теперь становилось светлее, один за другим замолкали плакальщики, наконец все стихло. Вдалеке закричал петух, ему ответил второй.

Священник в высокой черной шляпе повернулся лицом к восходящему солнцу. Женщины провели Эсмей сквозь толпу в большую палатку, которую она в темноте и не заметила. С нее быстро сняли жилетку, пояс, юбку, блузу, сапоги. Поверх белоснежного нижнего белья надели традиционный наряд Невесты Земель: белую блузу с широкими плиссированными рукавами, украшенными у кисти нежнейшим кружевом, белую в тонкую зеленую полоску юбку, жилетку из белой оленьей кожи, ярко расшитую бисером и вышитую узорами в виде цветов, виноградных лоз и плодов, и головной убор с двумя небольшими возвышениями на тулье, увенчанными золотыми кистями, которые ниспадали ей на плечи. Вокруг талии в несколько слоев был плотно обернут кусок алой с золотом ткани, а посредине — тоненький поясок, с его правой стороны свисал небольшой серп, лезвие которого было подернуто патиной времени. Через левое плечо подвешен мешочек с семенами. Сапожки из мягкой зеленой кожи с подкладкой из желтого шелка она наденет позже, сейчас следует выйти босиком.

На улице уже вовсю светило солнце, лучи которого потоком струились сквозь ветви деревьев, но роса под ногами была еще холодной. Кто-то сзади прозвенел в колокольчик, и под этот неутихающий звон священник повернулся лицом к ней. Поднял вытянутые вперед руки, в которых держал длинную заостренную палку. Мужчины выстроились за священником.

— Вслед за ночью рождается день, — вымолвил священник. — По милости Божьей. А после смерти одного человека приходит другой, как зерно, которое умирает в земле, чтобы дать жизнь растениям, тянущимся к солнцу.

Эсмей тоже подняла руки, как предписывал ритуал.

— Никто из присутствующих не сомневается в праве наследования новой Невесты Земель? — спросил священник. — Или есть причины, которые могут служить препятствием к свадьбе?

Все молчали, слышался лишь стрекот кузнечика, но ему-то никакого дела до церемонии не было. Священник досчитал до ста, Эсмей тоже считала про себя, и кивнул головой.

— Значит, быть тому. Пред вами Невеста этих земель, до конца ее дней или пока она сама не откажется от дара наследования. — И он протянул палку для вскапывания земли.

То, что последовало далее, казалось Эсмей смешным и немного театральным, когда она читала бумаги, но сейчас, в ритуальном наряде, в лучах утреннего солнца, с палкой (которая оказалась намного тяжелее, чем можно было предположить), серпом и семенами в руках, она поняла смысл этих действий, все встало на свои места.

Она прошла к маленькому участку округлой формы, на котором специально для этих целей каждый год выращивали зерно. Хотя время для посева было неподходящее, семена не прорастут, но она чувствовала себя частью большого ритуального действа, и это было главным. То, что она сейчас делала, устанавливало связь между ней и этой землей. Она не была уверена, нужно ли ей это, но твердо знала, как это делать.

При помощи палки она выкопала три ямки в вершинах воображаемого равностороннего треугольника. По отметинам на конце палки можно было догадаться, какой глубины должны быть ямки. Помощники собирали комья земли и складывали их в медную чашу. Потом она взяла старое лезвие серпа, ручку к которому приделают только после церемонии. Положила лезвие острием на ладонь левой руки и крепко сжала его. Сначала она даже не почувствовала боли. Красная кровь, по цвету ярче ее пояса, скатилась в чашу, поверх земли. Женщины кивнули, это означало, что крови достаточно, и кто-то перевязал ее протянутую руку платком. Потом этот платок будет всегда храниться под каменной плитой у очага на кухне.

Эсмей чувствовала, как кровь пульсирует в руке, но не обращала внимания. Она снова повесила серп на пояс, потом плюнула на каждый комок земли, лежавший в чаше. Женщины снова кивнули, и она отступила назад. Они налили в чашу немного родниковой воды из кувшина и с помощью лопаточек, вырезанных из древесины деревьев, выросших в саду, слепили большой ком из земли, крови и воды.

Эсмей осторожно достала из мешочка пять семян и опустила их в первую ямку, а женщины положили сверху кусочек слепленного ими кома. Еще раз… и еще. Потом женщины поставили чашу на землю внутри треугольника, разделили остаток кома на пять небольших комочков, аккуратно слепили каждый в виде каравая хлеба, а сверху поставили треногу с пучком травы наверху. Один из помощников священника принес горшок, в котором тлели угли, вынутые из очага, и поджег траву.

В это время заиграли музыканты, музыка трогала сердце. В огне земляные караваи быстро затвердели. Вперед вышли пять наездников. Эсмей преломила каравай, каждый взял по кусочку, потом они вскочили в седла и ускакали. Наездники отвезут эти кусочки, замешанные на ее крови и слюне, в пограничные святилища, возвещая тем самым, что земля принадлежит ей. Южная граница лежит далеко, и каравай будет доставлен туда только через несколько дней.

Из кухонь донеслись запахи приготовляемой пищи. С рассветом уже разрешалось разводить огонь, греть печи. Свежеиспеченный хлеб, жареное мясо…. Гостям разносили угощения, а Эсмей сидела на троне, украшенном последними цветами, и наблюдала.

Когда толпа поредела, к ней подошла двоюродная сестра Люси.

— У меня все бумаги в порядке, — сказала она. — Табун замечательный.

— Прекрасно, — ответила Эсмей.

Она глотнула из кружки, которую кто-то протянул ей, голова сразу же закружилась.

— Можешь принести мне воды? Это слишком крепко.

Люси рассмеялась.

— Стараются соблюдать все правила. И первую ночь Невесты Земель тоже. Сейчас принесу воды.

Она убежала, но скоро вернулась, за ней по пятам следовал симпатичный молодой человек.

— Спасибо, — поблагодарила Эсмей и взяла кувшин с холодной водой.


Когда длинная церемония наконец закончилась, мачеха привела Эсмей в комнаты, которые раньше занимала прабабушка.

— Надеюсь, ты поживешь с нами, — сказала она. — Это твой дом… Если хочешь, комнаты можно переделать.

— Но моя комната наверху, — ответила Эсмей.

— Если только ты настаиваешь… но обычно… и это самая старая часть дома.

Она старалась соблюдать приличия и помочь Эсмей. Эсмей это знала, как знала и то, что очень сильно устала. В общем, какая разница, где спать?

— Я прилягу ненадолго, — сказала она.

— Конечно, — ответила мачеха. — Давай я помогу тебе раздеться.

Мачеха никогда раньше не дотрагивалась до нее. Странное ощущение, что теперь она помогает ей раздеваться. А может, тогда, много лет назад, она бы тоже помогла, если бы Эсмей подпустила ее к себе? Тяжелый вопрос, она подумает над ним, когда проснется. Мачеха ловко расстегнула все застежки, тактично отворачиваясь, когда это было нужно, потом моментально сложила вещи и удалилась, оставив Эсмей одну.


Проснулась Эсмей во второй половине дня. Небо было затянуто тучами. Как-то все странно выглядело… Вдруг она вспомнила. Она не у себя в комнате наверху, не в своей постели, она в постели прабабушки. Но теперь это ее постель, по традиции, по закону, это ее постель. Теперь все здесь принадлежит ей — эта кровать, настенный коврик с вышивкой «Глаза Господа все время открыты» (это вышивала сама прабабушка еще в юности), стулья — сами стены, поля, от далекого болотистого берега моря и до самых предгорных лесов. Плодовые деревья, оливковые, ореховые, все огороды, пашни, каждый цветок на полях, все дикие звери в лесах. Только домашний скот может принадлежать другим, но она будет распределять пастбища, может и не разрешить выпас животных вообще, она будет решать, какие поля пахать, какие нет.

Она откинула одеяло и села на кровати. Мачеха или кто-то другой приготовил ей обычную одежду. Она бы такую привезти не догадалась. Мягкие черные шерстяные брюки и разноцветный пуловер. Эсмей прошла в ванную комнату и встала под душ. Потом оделась в новый костюм.

В холле Люси тихонько беседовала с Санни и Бертольдом. Санни пристально посмотрела на Эсмей.

— Ты хорошо спала? — спросила она. Эсмей показалось, что она имела в виду нечто большее.

— Да, — ответила она. — А сейчас я опять хочу есть.

— Чуть-чуть потерпи, — сказала Санни и отправилась на кухню.

— Приветствую тебя дома, — сказал Бертольд. Вид у него был немного настороженный.

— Спасибо, — ответила Эсмей. Она пыталась вспомнить, что еще подразумевал ее новый статус, кроме владения землей. Может, ей теперь следует по-другому обращаться к Санни и Бертольду?

Из библиотеки появился отец.

— Ах, Эсмей. Надеюсь, ты хорошо отдохнула. Не знаю, сколько ты сможешь пробыть с нами, но дел предстоит очень много.

— Сначала поедим, — сказала вновь появившаяся Санни. — Обед готов.

Эсмей поняла, что все ждут ее.

Во время еды она заметила, что ее статус действительно сильно изменился. Теперь она сидела во главе стола, где обычно сидела прабабушка в тех редких случаях, когда садилась за стол со всеми. Даже папаша Стефан оказался на втором плане. Эсмей и не представляла, что он может выглядеть таким маленьким. Склонился над своей тарелкой где-то посредине стола. Она ела медленно, больше наблюдала и прислушивалась, чтобы уловить то, что в открытую не говорится.

Например, мачеха и тетушка Санни смотрели друг на друга, как две кошки, перед которыми выставили одну миску с рыбой. Почему они стали соперницами? Отец и Бертольд были подчеркнуто вежливы друг с другом, но чувствовалось, как оба напряжены. Из молодого поколения за столом присутствовала только Люси, другие, видимо, поели раньше в менее официальной обстановке.

— Ты уже решила, кто будет твоей преемницей? — спросила мачеха. Санни бросила на нее убийственный взгляд.

— Не сейчас, — опередил ее отец.

— Нет, — ответила Эсмей. — Я еще не решила, все это так неожиданно. Мне нужно будет все хорошенько обдумать. — Она должна подробнее изучить семейное древо, сейчас она даже представить не может, кого выбрать. Возможно, Люси подойдет на эту роль. Совсем неплохо.

— С завтрашнего дня сядем за бумаги, — закончил отец. — Вся эта юридическая тягомотина.

— И надолго? — спросила его Эсмей. Отец пожал плечами.

— Неизвестно. Я давно этими делами не занимался, да и законы немного изменились. Теперь недостаточно, чтобы члены семейства присягнули на верность один раз, они должны это делать относительно каждого пункта.

Неужели это еще хуже административных процедур? Если все семейство должно будет приносить клятву в том, что признает ее право на владение каждым полем, каждым лесным участком…

— Большую часть бумаг мы все-таки сможем оформить сразу, хотя все равно это займет много часов, если не дней, а потом, когда ты откажешься от титула, придется все делать заново. — Голос у него был усталый. Эсмей подумала, что наверняка после смерти прабабушки он взял основные семейные заботы на себя.

— Если она вообще откажется,—вставил папаша Стефан. — Она может и остаться, выйти замуж и стать настоящей Невестой Земель, какая нам и нужна. Эсмей уже стала героиней в том мире, доказала всем, на что способна, но нам здесь она нужна гораздо больше. Флот обойдется и без молодой героини. Она может подать в отставку.

Отец вопросительно посмотрел на нее. Он знал, что для нее значит служба во Флоте, так же, как Эсмей прекрасно знала, что для него значит военная служба. Но многого он и не знал, а в данный момент даже Эсмей подумывала о том, не подать ли ей в отставку.

— Скорее, вам нужна не я, а человек, который жил все время здесь, который все знает лучше меня…

— Ты можешь научиться, — ответил папаша Стефан, он обрадовался, что есть с кем поспорить. — Ты никогда не была глупой, упрямой — да, но глупой никогда. И зачем тебе служить Правящим Династиям? У нас даже нет представителя в их Большом Совете. Нас не уважают. Тебя просто используют, а потом забудут, стоит тебе чем-то им не угодить.

Как верно. Может, они уже все знают? Но Бертольд вскочил на ноги.

— Ерунда, папа. Молодые офицеры с такими способностями, как у нее, так же редки, как алмазы на морском берегу. Посмотри только, чего она уже достигла.

— Я вижу, что она закончила есть, — ответила за Стефана мачеха. — Кому десерт?

Эсмей была рада, что разговор на опасную тему прекратился, и с удовольствием принялась за заварной крем.

На следующее утро они приступили к формальностям. Отец собрал в доме всех юристов: адвокатов, судей, писцов и прочих работников. Прежде всего, несмотря на то что Эсмей уже вступила в права наследования, приняв участие в церемонии, следовало поклясться в этом и подписать Свиток. Она поставила свою простую подпись под элегантной росписью прабабушки. Но заметила, что тремя подписями выше кто-то расписался неловким детским почерком, еще хуже, чем она.

После этой клятвы они приступили к работе. Каждый Слуга Земли, в том числе ее отец и папаша Стефан, обязаны были отчитаться за управление каждым отдельным участком Дара Невесты Земель. Эсмей узнала некоторые подробности о семейной эстансии, о которых даже не подозревала, потому что прабабушка так долго выполняла обязанности Невесты Земель, что все перемены были закончены задолго до рождения Эсмей. Ей рассказали все, что произошло за последние семьдесят лет, от самых незначительных моментов (перевод куриного загона с одного места на другое, чтобы освободить пространство для крытого прохода в прачечную) до серьезных вопросов (как была продана треть пастбищ, чтобы обеспечить бригаду отца артиллерией и снарядами во время восстания; как эти земли были снова выкуплены и возращены в поместье).

Эсмей поверила бы всем на слово, но судья возражал против такого подхода.

— Вас здесь не было, сера. Вы не можете этого знать, и хотя это ваши родственники, и, естественно, вы считаете, что они не будут вас обманывать, я обязан защитить и вас, и сам Дар Невесты Земель. Все эти отчеты будут досконально проверены, именно с этой целью сюда прибыли бухгалтеры из бюро регистрации.

Сколько же это займет времени? Она совсем не хочет сидеть тут дни напролет и наблюдать, как эти бухгалтеры будут изучать документы.

— Если здесь будет присутствовать представитель вашего семейства, сера, который сможет ответить на возникающие вопросы, не смеем вас задерживать.

Это уже лучше. Эсмей вырвалась на свободу, но ее тут же перехватила Люси. Она хотела подробно поговорить с Эсмей о табуне, за которым присматривала. Из огня да в полымя, но Люси так искренне хотела объяснить ей все, что делала с лошадьми, что Эсмей не стала возражать. Люси провела ее через кухонные помещения, через заднюю дверь дома в конюшни.

— Ты не дала мне никаких конкретных указаний, — начала Люси. — Поэтому я решила тех лошадей, что похуже, продать на местных торгах. Естественно, я не пользовалась твоим именем. Показатели воспроизводства в твоем табуне лучше, чем в других табунах семейства, конечно, не намного…

— Я вообще не представляла, что их можно повысить…

— Ну конечно можно. — Вид у Люси был довольный. — Я стала читать журналы по коневодству, издаваемые и на других планетах. Большую часть того, что там рекомендуют, я не могла себе позволить, но кое-что все-таки изменила. Все, конечно, надо мной посмеивались, пока не родились жеребята. Ну, тогда они сказали, что это обычные статистические отклонения, но в этом году кобылы опять принесли больше жеребят. И они крепче других.

Эсмей никогда не интересовалась вопросами воспроизводства лошадей, но понимала, что Люси это действительно интересно. Она правильно доверила ей табун, а может, доверит еще больше.

— А как они отнеслись к продаже части табуна под чужим именем? На лошадях ведь стояло клеймо?

— Нет, я отложила клеймение до отбраковки нагульного скота. Папаша Стефан страшно на меня рассердился, но табун-то ведь твой, так что он не мог ничего поделать.

— М-м-м. А по каким критериям ты их отбраковываешь?

— По нескольким. — И Люси принялась загибать пальцы. — Период жерёбости, ранняя или поздняя. Иногда это связано с полом жеребенка, иногда нет. Потом смотрю, как они встают и как начинают сосать. Некоторые встают позже других, другие сосут слишком слабо. В табуне уже есть сильные и выносливые лошади, но если отбраковывать тех, что слабее, новые будут еще сильнее.

Это произвело впечатление на Эсмей.

— А взрослых будешь отбраковывать потом?

— Если ты не возражаешь. И пока они достаточно молоды, чтобы их можно было продать… Судя по статьям, которые я читала, после третьей жерёбости становится ясно, является ли сама кобыла причиной проблем при родах, нехватки молока и недостаточного развития жеребенка. Я могу показать тебе статьи…

— Нет, не нужно. Ты прекрасно все делаешь сама. А что, по-твоему, нужно делать с табуном?

— Заняться экспортом генного материала, — быстро ответила Люси. — У нас прекрасный ауткроссный геном, он ценится как минимум еще в пяти мирах, занимающихся коневодством. Все наши лошади имеют замечательные показатели, мы отбираем по силе, резвости, выносливости. Я ввела наши данные на один сайт, хотелось узнать, заинтересуется кто-нибудь ими или нет, и ответ превзошел все мои ожидания. Здесь, на Альтиплано, у нашего семейства прекрасная репутация, и мы спокойно можем продавать живых животных, но из-за высоких пошлин экспортировать выгодно лишь генный материал… вот я бы и занялась этим.

— По-моему, то, что надо, — ответила Эсмей. — И когда, ты думаешь, начнем получать прибыли?

Люси задумалась.

— Не сразу. Мы всегда занимались живыми лошадьми, генный материал для нас вещь новая, поэтому нужно для начала приобрести некоторое оборудование. Все, что я выгадала от продаж после отбраковки, я отложила в специальный фонд именно для этих целей.

— А можно будет продавать генный материал от других семейных табунов и вообще от других табунов на Альтиплано?

— Думаю, да. Может, даже не только от лошадей…

— Тогда я посмотрю, может, можно будет вложить деньги из семейного бюджета на покупку или аренду необходимого оборудования.

— Правда?

— Ну конечно. Почему бы и нет? Ведь если все так, как ты говоришь, польза от этого будет не только для семьи, но и для всей Альтиплано.

Люси удовлетворенно кивнула головой. Она сделала пометку в блокноте, потом вызывающе посмотрела на Эсмей.

— Ты выглядишь хуже, чем в прошлый раз, — сказала она.

— А ты стала менее тактичной, — растерянно ответила Эсмей.

— Это из-за того, что тебе пришлось пережить? — спросила Люси. — Все говорят, что Кровавая Орда — это просто жуть.

— Нет, не из-за этого. — Эсмей уставилась в книгу. — А вообще я не хочу об этом говорить.

Люси склонила голову набок.

— И такой раздражительной ты раньше не была. Что-то с тобой сейчас не то.

Девушка не отставала. Решив чего-то добиться, она становилась похожа на овода, который рвется напиться крови. Эсмей подумала, что способность к тактическому мышлению может проявляться по-разному.

— У меня, были кое-какие сложности. Но тебя это не касается.

— Что ж, я могу пожелать тебе удачи. — Люси прошла от двери к окну, потом снова к двери. — Если бы тебе было столько же лет, сколько мне…— И замолчала.

— Тогда что? — наконец спросила Эсмей.

— Я бы сказала, что ты влюблена, — ответила Люси. — Все признаки налицо.

— Влюблена?

— Именно это сказала Элиза, она думала, никто не догадывается. Но все остальные тоже так думают. Ну что, влюблена?

— Люси!

Как ей объяснишь? Эсмей попробовала другой подход:

— Понимаешь, есть вещи, о которых я тебе рассказать не могу. Про Флот. Иногда там происходят не очень приятные события.

— Эсмей, ради Бога, я ведь выросла в военной семье. Я прекрасно могу отличить военные заботы от личных. Поэтому не надо передо мной притворяться.

— Я и не притворяюсь. Прабабушка умерла, мне пришлось наследовать все поместье, так много разных забот.

Люси снова заговорила о лошадях, около часа они говорили о разных породах, об ауткроссных линиях и так далее. Они вместе вернулись к дому, обсуждая распределение рецессивных признаков в четвертом поколении. У входа в дом с самым что ни на есть невинным видом Люси сказала:

— Кузина, ты хочешь выйти замуж и остаться здесь, как говорил папаша Стефан?

И это в присутствии половины кухонных рабочих и Бертольда, который, как всегда перед едой, забрел на кухню. Все замолчали, пока вдруг один из поварят не выронил нож.

— Я офицер Флота, — ответила Эсмей. — Ты знаешь, я говорила это при всех, что назначу попечителя и подберу наследницу.

— Да, — сказала Люси, — это я знаю. Но ты на Альтиплано меньше недели. Ты можешь передумать, особенно если во Флоте все не так уж прекрасно.

Бертольд фыркнул. Только его смешков тут не хватало, можно обойтись и без них.

— Видишь, какая она, — произнес Бертольд, подхватывая оливки.

— Я проголодалась, — сказала Эсмей. — Попробуйте только меня не накормить….

Она грозно посмотрела на поваров и на Бертольда. Тот погрозил ей пальцем.

— Ты так похожа на бабушку.

— Обед, — решительно заявила Эсмей и направилась в столовую. — Утро с юристами и бухгалтерами, потом Люси. Они высосали из меня последние соки.


Орбитальная станция «Дариен»

Прадиш Лорани крутил в руках брошюру. Что с ней делать? Конечно, Мерлин не права, что забрала детей и уехала с ними, совершенно несправедливо, что София Антера получила повышение, а он нет, что больше половины представителей гражданского совета станции — женщины. Он проклинал само понятие искусственных родов и всяких манипуляций с человеческим геномом. Неужели не понятно, что в такие вещи человеку влезать нельзя? Соглашаясь в принципе с тем, что общество коррумпировано и распущено и что началось это с того, что люди отказались понимать, какую роль Бог изначально отвел для мужчин, какую для женщин, он никак не мог поверить, что на основании этого можно взрывать орбитальные станции и считать это промыслом Божьим. Тем более что тогда погибнут и Мерлин, и дети. Конечно, хотелось бы, чтобы женщины проявляли больше уважения к мужчинам и не рвались на руководящие посты, хотелось бы, чтобы прекратились эти дурацкие эксперименты с воспроизводством потомства, но неужели таким путем можно чего-либо достичь?

Нет, нельзя. Он все решил. Он будет продолжать поддерживать Лигу защиты полов, будет продолжать доказывать своей бывшей жене необходимость воспитания детей в старых традициях, но на встречу с представителем Богопослушной Милиции, который пытался завербовать его и поручить ему установить в определенных местах взрывчатку, больше не пойдет. С отвращением он швырнул брошюру в сторону мусоросборника и отвернулся, не успев удостовериться, что брошюра попала куда следует, а она упала как раз под табличкой «Пожалуйста, удостоверьтесь, что мусор попадает в лоток».

Не видел он и того, как пожилая женщина с морщинистым лицом посмотрела ему вслед и наклонилась, чтобы поднять скомканные бумажки и положить их по назначению, но остановилась, потому что ее внимание привлекла грубейшая грамматическая ошибка в первом же предложении. Сера Алисия Спилманн всю жизнь преследовала две цели: ревностно занималась грамматикой и всюду следила за чистотой. Она взяла брошюру домой, чтобы использовать ее в качестве примера в своих жалобах попечительскому совету школы, но, прочитав ее целиком, сразу же связалась с подругой, внук которой служил в группе безопасности станции.

Ей не пришло в голову связать свою находку с тем, что произошло двумя днями позже. В собственной квартире был зверски убит некто Прадиш Лорани. Но нашлись люди, которые эти два события связали воедино.



Алътиплано, эстансия Суиза


После обеда Люси прошла вслед за Эсмей в комнаты Невесты Земель. Эсмей видела, что Люси нужно выговориться, и, несмотря на желание побыть одной и все обдумать, решила не препятствовать девушке.

— Ну, что еще? — со смехом спросила она. — У тебя пять новых планов относительно эстансии или ты придумала, как захватить власть в правительстве?

Оказалось, Люси любит молодого человека из соседнего поместья.

— Твой отец против, не знаю почему, — закончила она. — Семья хорошая…

— Как их зовут? — спросила Эсмей. Она начала догадываться и, услышав имя, кивнула.

— Я знаю почему, но он неправ.

— И опять скажешь, об этом мне рассказывать нельзя? — с обидой в голосе спросила Люси. — Но ведь это нечестно тогда говорить мне, что ты знаешь….

— Заходи и присаживайся поудобнее, — позвала ее Эсмей.

Она осторожно прикрыла дверь, чтобы их никто не побеспокоил, и указала девушке на уютное, обшитое ситцем кресло, сама села напротив в такое же.

— Я тебе все расскажу, хотя рассказ не из приятных. Ты заметила, что в прошлый раз, когда я приезжала, мне было очень плохо. Вряд ли тебе кто-нибудь рассказал, в чем было дело…

— Никто ничего не знал, — ответила Люси. — Ты поссорилась из-за чего-то с отцом.

— Да. Ну вот, вокруг так много всяких тайн, но, став Невестой Земель, я хочу кое-что изменить. Слушай. Это было еще до того, как ты родилась. Я тогда тоже была маленькой, моя мать умерла, а я убежала из дома.

— Ты?!

— Да, я. Я хотела разыскать отца, а он был на войне. Я ничего не знала о войне, здесь никакой войны не было. В результате я попала в очень опасную… — В горле запершило, и она откашлялась. — Я оказалась в деревушке, а вокруг была война. В деревню вошли солдаты.

— Ой, Эсмей…

— На меня… напали. Изнасиловали. Потом меня нашли солдаты отца… но мне было так плохо…

— Эсмей, я никогда ничего об этом не слышала…

— Нет, конечно. Все замяли. Потому человек, который это сделал, был офицером в бригаде отца.

— Нет, не может быть! — Люси побледнела как полотно.

— Может. Его убили, старик Себ Корон убил его. Но мне говорили, что мне все приснилось, что это был кошмарный сон. Говорили, что я заразилась той же болезнью, от которой умерла мама, может, это и правда. А остальное, убеждали они, мне приснилось. Я постоянно видела кошмары и решила, что сошла с ума.

— А в результате ты обнаружила…

— Мне рассказал Себ Корон. Он думал, что я уже все знаю, что психотерапевты Флота все выяснили и вылечили меня.

Она глубоко вздохнула и медленно-медленно выдохнула.

— Я пришла с этим к отцу, я узнала того человека по архивным документам, и отец все признал. Сказал, что я все точно помню, что все это было на самом деле.

Люси резко покраснела.

— Это же немыслимо! Так обманывать тебя! Я бы…

— И дело в том, — продолжала Эсмей, хотя ее и обрадовала реакция Люси, — дело в том, что человек, который это сделал, из того самого семейства. Парень, которого ты любишь, — его племянник, сын его старшего брата… Люси снова побледнела.

— Арлен? Не может быть. Он же погиб в бою, у них в большом зале есть небольшой алтарь в его честь.

— Я знаю. Он погиб от руки Себа Корона за то, что напал на ребенка, на меня.

— Ой… мама, — Люси откинулась на спинку кресла. — Его отец был тоже командиром, и потому твой отец ничего ему не сказал. Или сказал?

— Не знаю, известно ли что-нибудь его родственникам, но никто никогда об этом ничего не говорил. Его наградили медалями, в его честь установили алтарь. — Она не могла сдержать горечи.

— И теперь твой отец не хочет иметь дела с этим семейством. Понятно…

— Нет, они остались в дружеских отношениях, по крайней мере по службе ничего не изменилось. Я думаю, отец считал, что к семье это отношения не имеет. Когда мне было четырнадцать лет, я танцевала с его младшим братом, и отец ничего мне не сказал. Он был бы рад, если бы я вышла замуж за Карла. Но теперь отец волнуется, потому что мне все известно, а он не знает, что я могу предпринять.

— Я… я порву с ним, Эсмей! — В глазах Люси блестели слезы.

— Не будь смешной! — Эсмей наклонилась вперед. — Если ты его любишь, то зачем рвать из-за меня.

— А ты… не будешь против?

— Не знаю, как я отреагирую, если он внешне похож на Арлена. Но какое это имеет значение? Он хороший человек?

— По-моему, да, — ответила Люси, — но когда девушка влюблена, на ее мнение лучше не полагаться, — закончила она уже с озорством.

— Серьезно…

— Если серьезно, то при виде его у меня начинают дрожать колени и колотится сердце. Я видела, как он работает, он хочет стать врачом и помогает немного в клинике в эстансии. У него доброе сердце.

— Что ж, — сказала Эсмей, — я на твоей стороне. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Что выйдет? Не будь глупышкой, ты ведь Невеста Земель. Если ты согласна, никто не посмеет и слова сказать.

Об этом она и не подумала.

— Ты уверена?

— Конечно! — Люси улыбнулась. — Разве ты еще не поняла? А то, что с тобой случилось тогда… — Она переменилась в лице. — Ох, это… из-за этого ты решила не выходить замуж?

— Наверное, в какой-то мере, да. — Эсмей уже чувствовала, куда может завести этот разговор. — Самое главное, я хотела улететь отсюда, с Альтиплано. Уехать и забыть.

— Но ведь наверняка был кто-то в твоей жизни, при виде кого у тебя тоже дрожали колени?

Она не успела ответить, как лицо залила предательская краска. Люси сразу же кивнула.

— Ну конечно же, но ты не хочешь, чтобы об этом знали… Ты делала что-то… не принятое в нашем мире?

— Не принятое в нашем мире?

Барин сам из другого мира, но разве это имела в виду Люси?

Теперь покраснела Люси.

— Ну… то, что делают обычно, но у нас это не принято. По крайней мере никто об этом не говорит.

Эсмей рассмеялась, удивив этим и Люси, и себя.

— Нет, тут совсем другое. Конечно, я встречала людей, которые этим занимаются, они не считают это чем-то особенным.

Лицо Люси стало пунцовым.

— Я все время думала, — пробормотала она, — как же…

— Нам рассказывали об этом в подготовительной школе Академии. — Эсмей улыбнулась, вспомнив, как она тогда была ошарашена и смущена. — Это входило в программу курса «Здоровье и гигиена». Помню, я чуть не заползла под парту.

— Не рассказывай мне ничего, можешь просто дать мне учебный куб, — промолвила Люси, отводя взгляд в сторону. Потом она снова посмотрела на Эсмей: — Но я хочу знать про него… Кто он? Был… есть?

— Был, — твердо сказала Эсмей, хотя и с большим трудом. — Тоже офицер Флота. Из хорошей семьи.

— Разве он тебя не любит? — спросила Люси и, не дождавшись ответа, продолжала: — Со мной тоже такое было, когда я влюбилась во второй раз, тот парень меня совсем не замечал. Искренне сказал мне, что я ему не нравлюсь. Я тогда думала, что умру. Я уезжала верхом на лошади в лес и плакала там навзрыд.

— Нет, я ему нравилась, — сквозь силу выговорила Эсмей. — Даже очень, и он мне тоже…

— А что же случилось?

— Мы… мы поссорились. Люси закатила глаза.

— Поссорились! Какая ерунда! Не расставаться же из-за какой-то одной ссоры!

— Он… сердится на меня, — сказала Эсмей. Вид у Люси был озадаченный.

— Он что, выходит из себя, когда начинает сердиться? Не владеет собой? Ты-то его все еще любишь, это сразу видно. Так в чем же дело?

— Тут замешаны флотские интересы, — ответила Эсмей. — Поэтому я не могу до конца все объяснить.

— Раз начала, можешь рассказать до конца, — сказала Люси. — Тем более, я уверена, в основном все касается только вас двоих, нет в этом деле никаких вселенских секретов. Ты же доверяешь мне своих лошадей и свои деньги, можешь доверить и свои флотские тайны.

Конечно, никакой логики в ее словах не было, но Эсмей уже было все равно. Ей надо было перед кем-то выговориться. Она постаралась рассказать все предельно просто, хотя это у нее не очень-то получилось. О Барине, о том, как она поменяла специализацию, как оказалась в Коппер-Маунтин. Стоило ей заговорить о Брюн, как Люси тут же прервала ее.

— Вот, значит, в чем дело.

— Нет, она тут ни при чем. Она талантлива, умна, привлекательна.

— Нет, при чем. Она увязалась за твоим парнем, так? Я сразу все поняла. Она привыкла получать все, чего ни захочет, а влюбляться начала лет с двенадцати…

Эсмей даже улыбнулась, такой у Люси был тон.

— Не так все просто. Я тоже думала, как и ты, и все вокруг так говорили, а они столько времени проводили вместе…

— А почему ты не проводила время с Барином?

— У меня была двойная нагрузка, у всех, кроме меня, было больше свободного времени. А потом… она завела этот разговор, сказала, что хочет со мной дружить, но она постоянно наседала на меня, говорила, что я должна носить, как я должна причесываться и так далее…

Люси поджала губы.

— А в этом могла бы и прислушаться…

— Но это мои волосы! — выкрикнула Эсмей. Ей стоило больших усилий успокоиться.

— Извини. Понимаешь, она хотела обсуждать со мной Альтиплано, наши традиции, а звучало это так… снисходительно, а потом однажды она завела разговор о Барине, вот я не выдержала и взорвалась.

— Сказала ей, чтобы она не совала нос, куда не следует, да?

— Ну… не совсем так. Я ей сказала…

Эсмей совсем не хотелось повторять то, что она тогда наговорила в порыве гнева, слова эти эхом отдавались у нее в голове и казались теперь намного ужаснее, чем тогда.

— Я сказала ей много обидных вещей, Люси, и еще сказала, что у нее нет никаких нравственных ценностей, что она развращает людей и что ей нечего делать во Флоте.

— Ничего себе. Не хотела бы я, чтобы ты когда-нибудь так рассердилась на меня.

— А потом у меня несколько дней были практические занятия на местности. По курсу «Организация побега и уход от преследовании». Когда я вернулась, ее уже не было на базе, а мой командир набросился на меня и отругал за то, что произошло. Она ведь дочь Спикера, поэтому за ней все время наблюдали, и весь разговор был записан на пленку, даже журналисты разузнали обо всем. А Барин рассердился на меня за мои подозрения. А потом Брюн захватили пираты, ее мучили и увезли с собой, а все обвиняют в этом меня.

Люси внимательно посмотрела на нее.

— Да, ты, конечно, Невеста Земель и офицер Флота, героиня с боевыми наградами, но вела ты себя как глупенькая школьница. Совсем спятила.

— Что?! — Эсмей ожидала поддержки, но никак не осуждения.

— Ну да, — подтвердила Люси. — Мне кажется, я понимаю, почему ты так сделала, но так ведь нельзя! Послушай, сестричка, тебе нужно как можно быстрее разыскать Барина и объяснить ему, почему ты так рассердилась на Брюн, сказать ему, что ты его любишь, иначе ты будешь законченной идиоткой.

Эсмей ничего не могла ответить.

— Понятно, что ты влюбилась в первый раз, но сколько ошибок ты наделала, — продолжала Люси, которой явно нравилось поучать старшую сестру.

— А именно? — спросила Эсмей.

— Ты ничего не рассказала ему. Не рассказала этой Брюн. Возможно, ей нравится отбивать чужих парней, но ты ведь ей даже не намекнула…

— А как я могла? У нас не было… а потом, существуют правила… — И она процитировала отрывки из Кодекса поведения офицеров.

— Ерунда, — шепнула ей Люси.

Видно было, что она вошла во вкус. Наверное, она и сама так же вела себя с Брюн? Неудивительно, что Брюн сбежала. Если бы Эсмей знала, как сейчас спастись от Люси, то непременно бы это сделала.

— Эмоционально ты совсем маленькая, хуже меня. Можно быть прекрасым офицером, но совсем не обязательно превращаться при этом в кусок льда,

— Не понимаю…

— А я понимаю. Зачем тебе сидеть здесь, разыгрывать из себя Невесту Земель, когда тебе наплевать на эту землю…

— Вовсе мне не наплевать!

— Теоретически, да. И тебе, конечно, хочется, чтобы все здесь было хорошо и ты была бы такой, как раньше. Но ты не можешь по-настоящему переживать из-за прибрежных пастбищ, например: перегородят их, чтобы скот пасся по современным методикам, или оставят как есть.

— Нет… нет.

Эсмей попробовала вспомнить, что же это за современные методики.

— И не будешь думать о том, что хватит уже получать племенной гибридный скот с Гарраноса, надо разводить свой, а потому стоит обдумать критерии отбора новой племенной породы.

— Конечно нет.

Она вообще не знала, что гибридный скот закупается на Гарраносе.

— Или о том, стоит ли завозить новые сорта ореховых деревьев или можно обойтись прививкой новых сортов на старые.

— Наверное, нет.

Новые сорта? Какие? Что такое прививка? Она и не подозревала, что прабабушка все это знала.

— Ну так вот. Ты всю жизнь хотела повидать мир, ты добилась этого. Там ты встретила человека, которого полюбила, выходит, ты сделала правильный выбор. Не дай же никому разрушить твое счастье.

— А это может случиться, — вяло ответила Эсмей. — Меня могут попросить подать в отставку.

— Тебя уже просили?

— Нет еще. Но адмирал Хорнан дал мне понять, что такая возможность существует.

— Ну, во Флоте не один адмирал. Эсмей, ты старше меня, а теперь ты глава нашей семьи, но ты не можешь быть хорошей Невестой Земель, если сердце твое не здесь. Ты хочешь служить во Флоте, ты хочешь быть вместе с этим парнем, Барином, так отправляйся к ним. В нашей семье никто никогда не стеснялся добиваться своей цели. Оставайся верной семейным традициям.

Люси скрестила руки на груди и с триумфом смотрела на Эсмей.

Эсмей немного успокоилась. Люси считает, что все так просто, а на самом деле нет… и в то же время да. Если у нее есть цель, а она у нее есть, то почему она не прикладывает все усилия к достижению этой цели? Почему она так отвлеклась другими делами? А самое главное, что ей нужно сейчас делать?

— Они разрабатывают план, как спасти Брюн, — начала она, теперь уже успокоившись окончательно. — Корабль, на котором я служу, тоже задействован в этой операции. Я должна была бы принимать участие в спасении, но лорд Торнбакл обвиняет во всем меня и требует, чтобы меня там не было. А одна моя одноклассница из Академии прилипла к Барину и…

— Похоже, он притягивает к себе женщин, — заметила Люси. — Ты говорила, что…

— Да, но эта женщина действительно нехорошая.

— И что тебе нужно сделать, как ты думаешь, чтобы помириться с Барином, чтобы выяснить, любит ли он все еще тебя? И с адмиралом тоже нужно помириться.

— Не знаю, — ответила Эсмей. — Не знаю, простит ли меня Барин.

— Может, и не простит, — искренне ответила Люси. — Но если ты с ним не поговоришь, ты никогда и не узнаешь. А как насчет адмирала?

— Думаю, что если бы мне удалось убедить их, не знаю, правда, как, что вовсе я не ненавижу Брюн и никогда не говорила, будто она заслуживает такой участи…

— Они что, думают, что ты такое говорила?

— Касия, та самая женщина, которая преследует Барина, убеждает всех в этом. Говорит, что знала меня еще в Академии и что я всегда нелестно отзывалась о Династиях. Ничего такого на самом деле не было.

— Ну и ну, — возмутилась Люси. — Я бы быстро расправилась с ней. Но если ей приходится так врать, чтобы удержать Барина при себе, значит, не очень-то он на нее клюнул. Возвращайся, Эсмей. Возвращайся и докажи им всем, что ты вовсе не такая ужасная.

— А ты, сестра?

— А я буду разводить лошадей и, с твоей помощью и с твоего одобрения, выйду замуж за человека, которого люблю, и буду рожать детей.

— И в один прекрасный день станешь Невестой Земель? — немного выждав, спросила Эсмей.

— Только ты можешь это решить, — ответила Люси. — Пока что я не готова к этому титулу, точно могу сказать. Дай мне показать, на что я способна с одним табуном, а там видно будет.

День клонился к вечеру, а Эсмей сидела одна и обдумывала то, что сказала ей Люси. Она знала, чего хочет, недаром ее считали талантливой в вопросах тактики, значит, она должна придумать, как выбраться из этой запутанной ситуации. Нужно подняться над эмоциональной неразберихой и подумать, хорошенько подумать…

Но ведь затронуты-то как раз эмоции, а не ум. Эсмей хочется любви, уважения, хочется, чтобы ее ценили и чтобы она сама сознавала, что служит достойному делу.

Если она останется здесь, то ничего не добьется. Как бы много она ни трудилась, как бы замечательно ни сложилась у нее тут жизнь, она останется неудовлетворенной. Даже если станет самой лучшей из всех Невест Земель. Она сама всегда будет по— мнить, что спасовала в трудной ситуации, сбежала, не разобравшись до конца. Она представила, как они смогут в будущем встретиться с Барином. Конечно, они будут соблюдать правила приличия. Он будет вежливо восхищаться ее достижениями. А потом уедет, а она… Эсмей смахнула слезы и встала.

Судьи, адвокаты, аудиторы — все были крайне недовольны, когда она объявила, что должна скоро уехать, так как ее ждут во Флоте.

— А мы думали, что срок вашего отпуска не ограничен.

— Простите, господа, но есть причины, которые я не могу обсуждать, но которые вынуждают меня быстрее вернуться. Я должна знать, когда мы закончим все дела.

— Если постараться, можно уложиться дней в пять…

Эсмей уже просмотрела расписание пассажирских кораблей.

— Господа, через пять дней отходит нужный мне корабль. Следующий будет только через двадцать дней. Я уверена, что вы сможете уложиться в четыре дня, а мы все вам поможем.

— Это вряд ли возможно, — начал было один из адвокатов, но судья сделал ему знак, чтобы он замолчал.

— Вы уже прославили Альтиплано своими героическими поступками, сера. Для вас мы постараемся, и хотя это очень непросто, но мы сделаем все от нас зависящее.

— Я премного вам благодарна и попрошу всех членов семьи и слуг всемерно помогать вам.

На четвертый день, подписав последние бумаги, Эсмей попросила отца зайти в библиотеку. Она хорошо помнила их последний разговор в прошлый свой приезд. На этот раз ей нужен был совет. Предельно кратко и ясно она изложила ему суть проблемы.

— Так что, видишь, я далеко не прославляю нашу семью, а как раз наоборот. Но, находясь здесь, я ничего не смогу изменить…

— Понятно, — ответил отец. — Ты наша гордость, Эсмей, нашей семьи и всей Альтиплано. Я никогда не поверю в эти бредни. Но я согласен, ты должна оправдать свое доброе имя ради самой себя. Если ничего не получится, всегда можно вернуться домой, но пока все не решится, не отрекайся от Дара Невесты Земель. Возвысишься ты или упадешь, но сделай это, будучи Невестой Земель Суиза.

А она боялась, что он будет настаивать на ее отречении. Глаза Эсмей наполнились слезами.

— Что касается дочери Спикера, ты была неправа и сама это знаешь. То, что она вела себя бестактно, не оправдывает твоей несдержанности. Но твое поведение относительно молодого человека лично мне вполне понятно, хотя, возможно, люди другого склада сочтут его странным. В любом случае, если ты сможешь доказать, что не имеешь ничего против этой девушки, сможешь убедить в этом ее, когда она снова будет на свободе, я уверен, что тебе поверят. А молодой человек… даже я слышал о семействе Серрано. Выдающаяся семья и хорошая партия для девушки из семейства Суиза. У тебя за эти годы наверняка появились друзья во Флоте. Сейчас настало время воспользоваться их помощью.

— Самой выйти на них?

— Да, Когда на тебя нападают, ищи союзников. Не можешь же ты одна сражаться с целым Флотом. А когда кто-то рассказывает про тебя небылицы, нужно найти людей, которые тебя поддерживают. Если ты ничего не станешь говорить, если будешь избегать своих друзей, они сами могут поверить в эти слухи.

Голос его стал глухим:

— Спасибо, дочка, за то, что доверилась мне в таком непростом деле… я всегда очень за тебя переживал.

— Я знаю. — Она и правда знала, как знала и то, что этого недостаточно, но большего дать он не мог. Ее охватила горечь, но вскоре все прошло.


Помня все, что советовали родственники, Эсмей решила как можно быстрее добраться до места службы. Скоростные гражданские транзитные корабли летали почти с такой же скоростью, что и корабли Флота, к тому же, имея на руках билет первого класса, она могла быть уверенной, что ей не откажут в проезде по каким-то непонятным причинам. Раньше она никогда так не летала. Теперь, сидя в отдельной каюте с доступом в спортивный и развлекательный залы, Эсмей думала о Брюн. Брюн выросла в роскоши, считая это нормальным и обыденным.

Если плен и жестокость страшны для обычного человека, то как должна их воспринимать девушка, привыкшая к тому, что каждый каприз ее удовлетворяется с самого раннего детства? Как переживет она такой шок? Конечно, она прошла курс «Организация побега и уход от преследования», но Эсмей сомневалась, что Брюн серьезно восприняла лекции о непротивлении и пассивности. Брюн просто не умеет не сопротивляться и жить пассивно. Ее никогда не заставляли молчать, никогда не принуждали слушать других. Она наверняка будет переживать, злиться, бунтовать, навлечет на себя тем самым еще большие жестокости и наказания. Только если она сумеет сконцентрировать усилия и мысли на малейшей надежде, если сможет перебороть себя, у нее появится шанс.

Пока что, насколько было известно Эсмей, командование планировало операцию по спасению Брюн, не принимая во внимание возможность каких-либо действий со стороны девушки. Но это устаревшие данные, ведь прошло столько времени. Все говорили о том, что она должна была выжить, но никто не учитывал, что Брюн и сама будет в состоянии действовать. Все думали о ней как о пассивном объекте, спасатели хотели отобрать этот предмет у похитителей, а те, в свою очередь, смотрели на нее как на некую ценность, которую можно использовать в своих целях.

Для того мужчины, который изнасиловал ее в детстве, она тоже была предметом, сам он потом стал предметом ненависти для сержанта, который убил его, а она стала предметом для своих родственников, которые игнорировали ее воспоминания, превратили ее в изгнанницу, поселили в дальнюю часть дома, оставили наедине с жуткими кошмарами. Интересно, а родственники Брюн видят в ней личность или тоже только красивый предмет. Может, ее вызывающее поведение всего лишь крик человека, который хочет, чтобы его услышали и увидели.

Она ведь тоже отнеслась к Брюн как к красивой глупышке, за смазливым личиком, шикарными волосами, жизнерадостностью она не увидела человека. Эсмей почувствовала свою вину, но не стала зацикливаться на ней. Это не поможет. Жалость тоже не поможет. В беду попал человек по имени Брюн, а человеку по имени Эсмей нужно придумать, как помочь ей.

Эсмей отправилась в бассейн с подводным течением, но ни на секунду не переставала думать над этой проблемой.

Брюн беременна. Это поможет ей выжить или нет? А малыш? В тот злосчастный день, когда они поругались, Брюн сказала Эсмей, что не хочет иметь детей, но это же не значит, что она их ненавидит.

Детская игрушка. Эсмей остановилась посреди плавательной дорожки, а течение подтолкнуло ее к краю бассейна. Детская игрушка, которую обнаружили на «Элайасе Мадеро»… на борту были дети, а детские тела не найдены. Если эта Милиция оставила в живых детей, если Брюн вместе с ними, может, именно это и поддержит ее? Придаст смысл ее теперешней жизни? Заставит быть терпеливой.

Возможно. Эсмей вылезла из бассейна, обсушилась и снова ушла в свою каюту, не обращая внимания на окружавших ее людей. Последние дни полета она сопоставляла все известные ей факты, вспоминала все, что удалось найти на месте катастрофы, и проигрывала один сценарий за другим. Если Брюн решила жить, чтобы спасти детей, как она будет это делать? Эсмей старалась мыслить разумно.


Главный штаб седьмого сектора


Касии Ферради намного лучше удавалось очернить имя Эсмей Суизы, чем обворожить Барина Серрано, Она умудрялась попасть в штат адмирала Хариана, слетка нажав на одного капитан-лейтенанта, которого хорошо знала еще майором. Всем было известно, что они с Суизой учились в одном классе, поэтому ее часто просили охарактеризовать бывшую одноклассницу, ей даже не надо было самой начинать эти разговоры. А когда Эсмей уехала в отпуск домой, Касия стала действовать еще увереннее.

— Действительно она говорила, что Великие Династии смешны?

Прямо Касия не отвечала, она задумчиво смотрела в пространство с видом благородной сдержанности. Потом после длительного молчания изрекала:

— Я думаю, дело в том, что у Альтиплано нет своего представителя в Совете. Жители этой планеты не привыкли никого уважать.

У Подлунных Миров тоже не было представителя в Совете, но это к делу не относилось.

— Странно, что когда она училась в Академии, все это прошло незамеченным, — сказал старший мастер Пелл. Он имел доступ к файлам, к которым у Ка-сии был особый интерес.

— Она умело скрывала это, — ответила Касия. — В общем, я тоже не высовывалась, ведь мы обе из других миров. Поэтому мы часто проводили время вместе, а я не понимала тогда, насколько важно все то, что она говорила. — И Касия качала головой, сожалея о собственной наивности. — А потом я вся ушла в учебу и уже ничего другого не замечала.

— Ну, это не ваша оплошность. — Пелл сказал именно то, что она и хотела услышать.

— Возможно, и нет, — подхватила она. — Но все равно я очень переживаю. Если бы я тогда все поняла, может, ничего бы теперь и не произошло.

Вид у Пелла был сконфуженный.

— Не понимаю, как…

Надо было найти человека несообразительнее.

— Если бы я сразу поняла, как она опасна для Династий, то, возможно, она бы и не смогла так повлиять на серу Мигер.

Пелл удивленно заморгал глазами.

— Не хотите же вы сказать, что… это она подстроила похищение? Я считал, что это несчастное совпадение, сера Мигер случайно попала в систему, где пираты напали на торговое судно…

— Такое удобное совпадение, не правда ли? А сера Мигер так много путешествовала… Почему именно в то время она выбрала именно тот маршрут?

— Вы считаете, ее туда направила лейтенант Суиза? Или пиратов…

— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем наверняка, — ответила Касия. Она вообще считала, что у спасательной операции шансы на успех равны практически нулю.

— А адмирал об этом знает? Ведь это предательство…

— Я уверена, другие догадались об этом раньше меня, — сказала Касия. — Я всего-навсего лейтенант, и то поняла…

— Но вы же знали ее раньше, — сказал Пелл. — Старшим офицерам могут быть неизвестны ее высказывания во время учебы в Академии.

— Ну…

Касия изобразила удивление, но сколько же можно. Она уже попробовала аналогичный подход с несколькими другими офицерами и ничего не добилась. Даже Сесента Верон, который сам наговаривал на Суизу, прямо сказал, что она не может быть предательницей.

— Я думаю, вам стоит сообщить об этом адмиралу, — сказал Пелл. И добавил: — Хорошо бы, конечно, чтобы были какие-нибудь документы.

— Боюсь, что нет, — ответила Касия. — Файлы, в которых могут быть записаны необходимые нам данные, мне недоступны.

Последовало долгое молчание, такое долгое, что она уже перестала надеяться, но наконец до Пелла дошло.

— Ах вам нужен доступ. Хм-м… А какие именно файлы вас интересуют?

— Я подумала, что во время расследования того мятежа наверняка должно было что-нибудь такое выплыть.

— Но вы же не думаете… Ведь ее даже наградили…

— Думаю, они задавали много вопросов, — ответила Касия. — А некоторые ответы могли пропустить.

Пелл покачал головой.

— Это не так-то просто, лейтенант, но, может, я смогу вам помочь. Я попробую поговорить с кем надо и дам вам знать.

— Спасибо. — Касия одарила его благосклонным взглядом фиалковых глаз и обворожительной улыбкой. — Я так стараюсь.


Барин Серрано привык к закулисным делам Флота, он вырос в этой опасной атмосфере. Он с большой осторожностью лавировал между различными течениями в штабе оперативного спасательного соединения и подмечал, кто из конкурирующих флотских семейств в данный момент использует нервное состояние лорда Торнбакла себе на пользу, особенно его немилостивое отношение к семейству Серрано. Ливадхи, как всегда, заняли противоположные позиции.

Одни высказывали свою преданность различным представителям семейства Серрано, например его бабушке, а другие в то же самое время отпускали язвительные шуточки в среде младших офицеров. Барин не обращал внимания на оскорбления, но запоминал, кто что говорил. Может пригодиться.

Кроме этого он был занят наблюдением за старшими мастерами. То, что происходит единожды, может быть случайностью, повторенное дважды становится совпадением… Он готов был признать, что происшедшее с Цукерманом случайность, а все остальное, что ему приходилось слышать, могло быть просто слухами, но вдруг все это правда? Что же тогда происходит? И прислушается ли кто-нибудь к такому странному отчету в нынешней сложной обстановке?

В его обязанности входило разносить кубы с записями, поэтому большую часть своего времени он проводил в различных приемных, где всегда мог побеседовать со знающими людьми.

— …Или вот возьмите, например, мастера Пелла, — говорила бойкая старшина. — Не знаю, в чем дело, то ли он так много работал, то ли еще что, но он так изменился со времени последнего Дня рождения Флота.

— В самом деле? — Барин насторожился.

— Ну да. Вот позавчера мне пришлось проверять для него вводные пароли некоторых файлов по делам военного трибунала, я вообще не должна их знать, но он сам стал меня спрашивать о файлах полугодичной давности, он ничего не мог вспомнить.

— Боже мой, — промолвил Барин, а сам подумал, зачем это член административного штаба адмирала Хорнана интересуется делами военного трибунала сейчас, когда предполагалось, что адмирал стал преемником его бабушки и возглавил спасательную операцию. Может, он хочет как-то подставить Херис Серрано, ведь был же процесс, связанный с ней.

— Но вы, конечно, не знаете, чье дело он пытался поднять? — спросил он.

— Как же, дело этой ужасной Эсмей Суизы, — тряхнув головой, ответила старшина — Той, которая практически продала дочь лорда Торнбакла пиратам.

Барин чуть было не перепрыгнул через стол, он готов был задушить молодую женщину. Ему стоило больших усилий сдержать себя.

— Что такое вы говорите? — переспросил он.

— Всем прекрасно известно, как она ненавидела серу Мигер. А еще я слышала, как лейтенант Ферради говорила, что если бы все знали то, что знает о лейтенанте Суизе она, ту бы никогда даже близко не подпустили к сере Мигер.

Барин мысленно перевел Касию Ферради из разряда надоедливых в разряд потенциальных врагов.

— А она такая красивая, правда? — проворковала старшина.

— М-м-м?

— Лейтенант Ферради. Вам повезло, что ей нравитесь именно вы. Любой мужчина на базе сочтет за счастье быть у ее ног.

— Может, уже все и побывали, — не подумав, ответил Барин. Старшина смотрела на него с осуждением, и он быстро поправился: — Мысленно.

Старшина дала ему понять, что он ее не убедил, но взгляд ее стал мягче.

— Она прекрасный офицер, мастер Пелл тоже так считает. И даже адмирал.

Правда…. Барин вышел из приемной, погрузившись в раздумья, и чуть не наткнулся на прекрасную, неотразимую Ферради.

— Ох… энсин…

— Да, сэр? — Он даже смог улыбнуться.

— Вы получали известия от лейтенанта Суизы?

— Нет, сэр. Мне казалось, что лейтенант в отпуске, не так ли?

— Да, но… я как раз хотела поговорить о ней с вами.

Вот оно. Барин постарался успокоиться и выжидающе посмотрел на Касию.

— Я знаю, что вы были друзьями.

— Мы служили вместе на «Коскиуско», — ответил он.

— Знаю. И слышала, что вы были друзьями. Мне так жалко, но я думаю, вам надо знать, что продолжение этой дружбы будет во вред вашей профессиональной карьере.

Можно подумать, Ферради интересует его профессиональная карьера, она просто хочет воспользоваться его именем, вот и все.

— Я не общался с лейтенантом Суизой с тех пор, как мы расстались в Коппер-Маунтин, — сказал Барин.

— Замечательно, — с одобрением заметила Касия.

Барин направился к месту швартовки «Джерфолкона» в надежде, что капитан Эсковар будет на борту. Без капитана в таком деле не обойтись.


Глава17


Эсковара на борту не оказалось, он ушел на очередное совещание.

— Может, я могу заменить его? — спросил капитан-лейтенант Докери. Барин сомневался одну лишь секунду, и тут же ответил:

— Да, сэр, возможно, но я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

— Что-то не так?

— Возможно.

— Стен, оставляю вас за главного на мостике, — отдал приказ Докери, потом повернулся к Барину:

— Пойдемте в каюту капитана.

Барину неожиданно пришло в голову, что он может навредить не только своей карьере, но и карьере нескольких других офицеров, но в этот момент Докери опять обратился к нему:

— Выкладывайте. Обнаружили что-то новенькое со старшими мастерами?

Барин остолбенел:

— Может быть, и так. Но главное сейчас не это.

— А что же?

Барину очень хотелось пойти на попятную, но он лаконично изложил суть проблемы.

— Сэр, офицер нашего корабля незаконно получила доступ к секретным документам и распространяла ложную информацию о третьем лице.

— Хм-м-м… серьезное обвинение… Я понимаю, что имена вам тоже известны?

— Да, сэр. — Барин глубоко вздохнул. — Лейтенант Ферради уговорила старшего мастера по имени Пелл, про которого, между прочим, его подчиненные поговаривают, что в последнее время он тоже начал забываться, предоставить ей доступ к документам военного трибунала по делу лейтенанта Суизы.

— Вам не пришло в голову, что она, возможно, действовала по приказу командования? В данный момент она в штабе адмирала Хорнана.

— Нет, сэр, если бы она действовала по приказу, она бы пользовалась официальными каналами, а не прибегла бы к помощи мастера Пелла.

— Вы обвиняете ее в распространении ложной информации о лейтенанте Суизе. Какой именно информации?

— Она много чего говорила о том, как вела себя Эс… лейтенант Суиза в Академии. Я учился намного позже, поэтому не могу легко опровергнуть эти обвинения, но другие их одноклассники рассказывают прямо противоположные вещи.

Докери поджал губы.

— Я знаю, энсин, что лейтенант Ферради проявляла к вам повышенный интерес. Это нетрудно было заметить. Скаттлбатт уверял меня, что вы… «попадаете на удочку». Да, именно так все говорили. Вы уверены, что сейчас в вас говорит не обманутый воз-любленный, а офицер Флота? Потому что в противном случае вы влипнете в историю намного хуже истории с Цукерманом.

— Нет, сэр, я не обманутый возлюбленный. Меня совершенно не интересует лейтенант Ферради и никогда не интересовала.

— М-м-м. По другим слухам, вы были влюблены в Эсмей Суизу…

Барин почувствовал, что краснеет, Докери удовлетворенно кивнул.

— Значит, вы можете обвинять лейтенанта Ферради в недостойном офицера поведении, чтобы спасти ту, к которой все еще питаете нежные чувства…

— Сэр, я действительно очень привязался к лейтенанту Суизе, когда мы служили на «Коскиуско». По-моему, она замечательный офицер. В Коппер-Маунтин мы сильно поссорились из-за того, что она наговорила Брюн Мигер… — «И мне тоже, но об этом говорить не обязательно». — С тех пор я ее не видел. Не важно, какова причина моих чувств: поклонение герою, как утверждает лейтенант Ферради, дружба или что-то… что-то другое — это просто не имеет значения. А вот россказни, которые распространяет о ней Ферради, это уже серьезно.

— А если бы эти россказни оказались правдой, что бы вы сказали?

У Барина защемило в груди.

— Мне, сэр, пришлось бы… переменить свое мнение.

— Барин, я должен кое-что сказать вам конфиденциально, но вы обязаны знать это. Касия Ферради доставляла массу хлопот всем командирам, под начальством которых служила. Именно по этой причине она плохо продвигается по службе, хуже остальных своих одноклассников. Но она умудряется оставаться на плаву. Если бы лейтенант Суиза не поссорилась с серой Мигер, если бы лорд Торнбакл не избрал ее в качестве козла отпущения во всей этой истории, никто бы никогда не обратил на россказни Ферради ни малейшего внимания. Сейчас другое дело, но если она зашла так далеко, что нарушила правила доступа к секретным документам, тогда мы ее прижмем к стенке. Скажите, вы не знаете, Кутсудас, этот гений сканирующих приборов, все еще служит на корабле вашей двоюродной сестры?

— По-моему, да, сэр, — ответил Барин, не понимая, куда клонит Докери.

— Хорошо. Чтобы поймать ее, нам нужен прекрасный специалист по сканирующим приборам, она ведь не дурочка. К тому же проверим Пелла. Мы обнаружили еще двух мастеров с похожими проблемами, хотя до конца не разобрались.

Спустя полчаса Барин уже шел к месту швартовки «Наварино», корабля его двоюродной сестры Херис. Его сразу пропустили на корабль, но Барин подумал, что если бы его звали Ливадхи или Хорнан, ему пришлось бы посидеть с часок в зале ожидания.

— Хочешь, чтобы мои специалисты перекачали для тебя секретную информацию? А твои что, не умеют этого делать? Эсковар всегда отличался тем, что умел подбирать экипаж.

Докери оставил ему самому решать, что говорить, что нет, но Херис ведь сестра. Поэтому Барин рассказал все, правда, постарался сделать это побыстрее и покороче, но сказал, что вначале думал, будто Ферради пытается найти документы, компрометирующие саму Херис, чтобы помочь Хорнану отстранить адмирала Серрано от участия в операции.

— И ты тоже замешан?

Не думает ли она, что он виновен?

— И да и нет, — ответил Барин. — Дело в том, что лейтенант Ферради решила, что может сделать меня своим входным билетом в династию Серрано.

— Ого!

Взгляд Херис помрачнел и стал суровым, она была похожа на сокола, нацеливающегося на свою жертву.

— А что же такое она сделала, что для ее поимки требуется Кутсудас?

— Проникла в секретные файлы военного трибунала, возможно, даже внесла кое-какие изменения.

Он мог только предполагать, на Докери эти его соображения не произвели должного впечатления, но сам Барин был уверен, что если Ферради способна на клевету, то спокойно может и фальсифицировать документы. Зачем тогда ей вообще понадобилось в них залезать?

— Ага. Вот что я тебе скажу. Можешь забрать Кутсудаса на пару часов, но потом все мне расскажешь подробно.

— Да, сэр.

— А твой капитан накормит меня обедом.

Интересно, как ему передать это капитану? В задумчивости он вернулся на «Джерфолкон» и рассказал Докери о своем успехе.

— Кутсудас придет к нам после ланча, сэр.

— Прекрасно. А пока я хочу, чтобы вы немного похулиганили и получили выговор.

— Сэр?

— Идите разыщите лейтенанта Ферради, задание несложное, ведь она сама все время где-то неподалеку от вас, и придумайте, как можно повредить ее информационную пластинку. Я хочу, чтобы она получила новую. Мне все равно, что вы придумаете, не трогайте только саму Ферради. И еще имейте в виду, что если вы уроните пластинку в алкоголь, этого будет недостаточно. Но если хорошо надавить на пластинку в определенном месте, восстановить ее уже будет нельзя.

Барин отправился выполнять задание, а сам подумал, что прошлое Докери, скорее всего, было более интересным, чем можно было предположить. Откуда ему могут быть известны такие подробности?

Ферради сама подошла к нему, когда он сворачивал в сторону столовой и зоны отдыха младшего офицерского состава.

— Ланч, энсин? — весело спросила она.

— Да. Извините меня, лейтенант… — Он сделал вид, что ищет что-то в карманах. — Черт побери!

— Что такое?

— Я должен был кое-что сделать для командира Докери, но меня перехватил майор Кармоди, и я забыл свою информационную пластинку. Она осталась на борту. Придется возвращаться, или, может, вы одолжите мне свою?

— Нужно все время носить пластинку с собой, — ответила Ферради, доставая свою. — Что хотел от вас Докери?

— Узнать, когда ждать доставки запчастей, — быстро ответил Барин. — Говорит, что уже четыре раза срывали сроки поставок, но вы должны все это знать.

— Ну да. Все кругом жалуются.

Она протянула пластинку Барину, тот осмотрелся по сторонам. Ближайший скоростной порт находился в коридоре.

— Сейчас вернусь, — сказал он. — Я слышал, сегодня на обед суп из лассафаренских моллюсков.

Он был уверен, что Ферради не сможет устоять, ведь суп из моллюсков такая редкость. Она действительно направилась в столовую.

Барин быстро отыскал скоростной порт, ударил пластинкой о стену, потом сунул ее во входное отверстие. Ничего не произошло, экран включился, как обычно. Он быстро достал пластинку и еще сильнее ударил ее. Снова включился экран. Он опять вынул пластинку и внимательно ее осмотрел. Кто-то специально укрепил ее, поставил на наконечник противоударную защиту. Что же делать? Ферради может выйти искать его в любую минуту.

Вдруг его осенило. Он вернулся в столовую и помахал лейтенанту Ферради, которая уже сидела за столиком напротив входа. Он показал ей в сторону входа и быстро пошел туда, словно по срочному делу.

Там было много твердых поверхностей. Барин перепробовал их все по очереди, пока наконец ему не удалось повредить наконечник, защемив его между дверью и косяком и плотно закрыв дверь. Он даже и не представлял раньше, что информационные пластинки могут быть такими крепкими.

— Извините, лейтенант, — сказал он Касии, присаживаясь к столику и протягивая ей пластинку. — Похоже на какой-то вирус.

Она убрала пластинку, даже не взглянув на нее.

— А вы не будете есть суп?

— Нет, лейтенант. Я просто посижу с вами, если вы не против.

— Конечно нет.

Касия внимательно посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Несмотря на все, что он знал о ней, сердце Барина все равно затрепетало под этим взглядом, и она это прекрасно видела. Он преспокойно бы задушил ее только за одно это. Оставалось надеяться, что информационная пластинка загублена окончательно.

Эсмей переоделась в форму еще до швартовки. Сейчас она села в трамвайчик, обслуживавший орбитальную станцию, чтобы доехать до помещений Флота.

— Лейтенант Суиза, — представилась она охраннику у входа.

— Добро пожаловать домой, лейтенант. — Шаблонная фраза, но она рада была ее услышать. В коридорах по ту сторону проходной было много народу. Никто, казалось, ее не замечал, да и зачем им она.

Она остановилась около доски объявлений, чтобы узнать последние новости. Операция все еще продолжается. Ее корабль все еще пришвартован у станции. Она ввела свое имя и код и выяснила, что, как и прежде, числится в списке членов экипажа, хотя и с пометкой «в отпуске». Все остальные члены экипажа были на месте или при исполнении важных заданий.

— Бьюсь об заклад, что это лейтенант Суиза, — раздался чей-то голос.

Она обернулась и оказалась лицом к лицу с адмиралом Хорнаном, который смотрел на нее с явным раздражением.

— А я думал, вы отправились в неограниченный отпуск.

— Так оно и было, сэр, — ответила она. — Но я уладила все дела дома я сразу же вернулась.

— Все никак не успокоитесь? Думаете, сможете позлорадствовать, если нам удастся спасти дочь Спикера?

— Нет, сэр. — Эсмей с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться. — Я не собиралась злорадствовать.

— Вы хотите сказать, что не думали, будто она вполне заслужила такой участи? А я слышал совсем другое.

— Сэр, я никогда не думала, что Брюн заслуживает того, чтобы ее похитили и изнасиловали. Тем более никогда не говорила этого вслух.

— Понятно. Однако говорили, что из-за нее не стоит начинать войну.

— Сэр, я сказала, что из-за одного человека войну не начинают, но не говорила, что она этого не стоит.

Другие говорили то же самое.

Адмирал что-то проворчал.

— Возможно, и так, лейтенант, но в документах зарегистрировано, что вы считаете, будто сера Мигер не достойна того, чтобы из-за нее начинали войну.

Она не успела ничего ответить, хотя даже и не знала, что тут отвечать. Адмирал повернулся и пошел прочь. Что тут можно поделать, вряд ли он поверит ей.


Эсмей никогда даже не думала о том, что кто-то может завидовать ее успехам или злиться на нее из-за них. Да, она оказалась старшей по званию среди выживших после мятежа офицеров, но ведь это случайность. Ведя корабль назад к Ксавье, она думала не о славе, а только о том, как бы успеть на помощь капитану Серрано. И потом во время битвы ни о чем другом, кроме победы, тоже не думала. Неужели кто-то может злиться на нее из-за этого, ведь ясно, что ей просто-напросто повезло. А на «Коскиуско» ей опять-таки повезло, ведь ее тоже могли схватить, как Барина, и ничего бы она тогда не сделала.

Вдруг она отчетливо поняла, что сверстники всегда считали ее посредственностью, человеком, который не может представлять сколько-нибудь значимой опасности их карьерам. За потенциальными конкурентами следили куда более пристально. А внезапность ее успеха теперь заставила их сомневаться в оценке ее способностей или побаиваться ее.

Значит, у нее есть враги… даже во Флоте. Конкуренты, так уж точно. Кое-кто не прочь разрушить ее планы, другие готовы воспользоваться ее успехами в своих корыстных целях.

Теперь она понимала, что не думала об этом раньше по собственной глупости и наивности. Так же как другие общались со спокойной, нечестолюбивой, сдержанной лейтенантом Суизой, совершенно не представляя ее внутреннего мира, ее мыслей и чувств, так и она не задумывалась о внутренних устремлениях и мыслях других людей. Ее интересо-вало, что думает о ее успехах начальство. Это естественно, хотя, может, и не очень. Но об этом можно поразмышлять после. Самое главное то, что до последнего времени она сосуществовала с другими людьми, толком не обращая на них внимания. Поэтому и не представляла, кто из них может считать ее своей соперницей, а на кого она может положиться как на друга. Из друзей она могла назвать только Барина.

Она нашла комнату на станции, где ей предписано было остановиться, пока корабль находится в доке, распаковала сумку и уже начала просматривать последние новости на информационном кубе, но ни на секунду не переставала размышлять на тему друзей и врагов. Неожиданно раздался звонок в дверь. Когда Эсмей открыла ее, на пороге стояла пожилая женщина, которую она никогда раньше не видела. Женщина была не из флотских, но вела себя словно адмирал. Должно быть, богатая и знатная.

— Вы совсем не похожи на отчаявшуюся заговорщицу, — сказала женщина.

Черные пышные волосы были подернуты сединой, одета она была в струящиеся разноцветные одежды и производила впечатление какой-то легендарной, сказочной героини. Бабушка Сова, Волшебница с Луны или что-то в этом духе.

— Между прочим, меня зовут Марта Катерина Саенц. Моя племянница Рафаэлла училась в школе вместе с Брюн Мигер. Можно мне войти?

— Конечно. — Эсмей отошла в сторону, и женщина прошла внутрь.

— Вы, насколько я понимаю, лейтенант Эсмей Суиза и только что вернулись из отпуска на Альтиплано?

— Да, сера.

Марта Саенц пристально оглядела Эсмей, совсем как ее собственная прабабушка.

— На дурочку вы тоже не похожи.

Эсмей молчала, а женщина прохаживалась по комнате, широкие рукава ее одежды трепетали приходьбе. Она остановилась спиной к двери и склонила голову набок.

— Не отвечаете? Не любите отвечать на косвенные вопросы? Тогда я спрошу напрямик: вы действительно безжалостная интриганка, которая готова на все ради собственной выгоды, в том числе можете обесчестить и обречь на всяческие ужасы другую женщину?

— Нет, — как можно спокойнее ответила Эсмей. — Нет, сера.

— Вы не обрадовались тому, что дочь Спикера попала в плен?

— Конечно же нет, — ответила Эсмей. — Я знаю, что многие так думают, но это неправда…

У женщины были темные мудрые глаза.

— Если вы называете другую женщину… как же там было… ах да, «глупой, эгоистичной, помешанной на сексе любительницей наслаждений», а нравственные ценности этой женщины приравниваете к ценностям кобылы во время спаривания, то вполне естественно, что люди будут считать, что она вам не нравится.

— Мне она действительно не нравилась, — ответила Эсмей. — Но я совсем не хотела, чтобы с ней случилось что-нибудь подобное.

Ей хотелось закричать: «За кого вы меня принимаете?», но все уже так долго думали и говорили о ней только плохо, что она не смела этого крикнуть.

— Ах вот как. И вы на самом деле считаете, что ей недостает моральных качеств?

— Да… хотя это все равно не значит, что…

— Я ценю ваше умение четко мыслить, вы так легко можете определить, чего кому недостает. Интересно, себя вы тоже умеете оценить так же критично?

Эсмей глубоко вздохнула:

— Я упряма, чопорна, педантична, а такта у меня не больше, чем у неотесанной каменной глыбы.

— Хм-м. Значит, невинной святой и жертвой вы себя не считаете?

— Святой? Нет! Конечно нет!

— Прекрасно. Значит, когда вы решили, что Брюн не хватает моральных качеств, вы ее сравнивали с каким-то объективным стандартом…

— Да, — ответила Эсмей.

Она даже не могла объяснить, почему вообще отвечает этой женщине. Она уже столько раз все это объясняла многим людям, но никого ни в чем не смогла убедить.

Женщина кивнула.

— Насколько я могу судить по тому, что знаю о Брюн, в этом деле должен быть замешан мужчина.

Эсмей почувствовала, что краснеет. Неужели она до такой степени не может ничего скрыть? Женщина снова кивнула.

— Я так и думала. И кто же этот человек, на которого положила глаз Брюн и в которого вы оказались влюблены?

— Я люблю…— вырвалось у Эсмей, она покраснела еще больше, — Барина Серрано, — закончила она, понимая, что ее перехитрили.

— Боже мой, — сказала женщина, потом улыбнулась. — Я знаю Брюн с тех пор, как она была миленькой избалованной толстушкой-ползунком и звали ее Пузырь…

— Пузырь? — Эсмей никак не могла сопоставить это прозвище с Брюн, которую она знала. — Ее?

— Глупое прозвище, она из-за него много страдала. Но в любом случае, я знаю ее очень давно, и в одном вы правы. Она действительно очень избалована, как только может быть избалована девушка с ее способностями и внешностью. Моя племянница Рафаэлла была одной из ее лучших подруг, а Раффа, как и вы, всегда умела помочь людям выкрутиться из тяжелого положения. Она столько раз спасала Брюн.

К чему это она говорит? Эсмей никак не могла понять, что хочет от нее эта женщина. Она все еще находилась под впечатлением того, что только что призналась незнакомой женщине в том, что любит

Барина Серрано. Она даже не заметила, как изменился эмоциональный настрой. Женщина говорила уже не так враждебно, как вначале.

— Если вы мне скажете, что у Брюн Мигер отсутствуют нравственные ценности, я сразу же встану на ее защиту. Но если я узнаю, что она положила глаз на вашего молодого человека, я ни капли не удивлюсь. Это в ее стиле. С тех самых пор, как она начала встречаться с юношами, она всегда была такой.

Неужели это может извинить Брюн? Эсмей никак не могла с этим согласиться. Женщина остановилась, но Эсмей тоже молчала.

— Если вы считаете, что привычка уводить мужчин у других женщин хуже, чем просто влюбляться в них, а, судя по вашему лицу, вы как раз пребываете в состоянии влюбленности, я соглашусь с вами. Брюн коллекционирует мужчин, словно амулеты. При этом мало обращает внимания на то, что может задеть кого-то. Раффа говорила мне, правда, что в последние годы она немного остепенилась. Судя по всему, кто-то, кто ей понравился, не попался на ее удочку.

— Барин… не попался. То есть, видимо, вы говорили не про него, но он тоже не попался. Он говорил… — Голос подвел ее, а пока она набиралась духу, чтобы продолжить, заговорила ее собеседница:

— Но вот что вы должны знать. Конечно, Брюн еще нельзя назвать взрослой, и ее нравственные ценности тоже еще не установились, но у этой девушки есть правильный стержень. Она неуправляема, беспечна, она бунтарка, но она не расчетлива и не жестока.

— Она тоже много чего мне наговорила.

Эсмей тут же поняла, насколько по-детски это прозвучало, и в который раз захотела провалиться под землю.

— В пылу спора — да. Я легко могу себе это представить. На записи вы обе напоминаете торговок с рыбного рынка.

Женщина отложила в сторону информационную пластинку и блокнот для записей.

— Может быть, расскажете мне, как вы познакомились и что произошло потом?

Эсмей не понимала, зачем это делать, но так устала, что спорить уже не могла. Вяло она пересказала, как впервые увидела Брюн и ее отца в столовой, как они потом разговорились, все до того момента, когда на базу приехал Барин.

— Подождите. Правильно ли я вас поняла? Брюн восхищалась вами, хотела с вами дружить, но вы решили, что она ведет себя напористо и не дает вам прохода.

— Примерно так. Я видела, как она вела себя с отцом, очень несдержанно…

— Это на нее похоже… и на ее отца тоже. Все они упрямые, как скалы, с места не сдвинешь. Когда ее отец был еще мальчиком, он примерно так же спорил со своим отцом. Но когда ему исполнилось десять лет, с ним стало намного легче. Значит, вы восприняли Брюн как избалованную и испорченную девушку и ничего общего с ней иметь не захотели?

— Не совсем. Если бы я не была так загружена, наверное, у меня бы нашлось время на разговоры с ней. Она все время звала меня сходить куда-нибудь повеселиться, а мне надо было заниматься. Но это совершенно не означает, что я хотела, чтобы с ней произошло что-нибудь плохое.

— Зная Брюн, могу точно сказать, что она во всем полагалась на свое обаяние и никак не могла понять, почему вы не хотите с ней дружить. Кажется, такая подходящая подруга, тоже сбежала из семьи, в которой на нее постоянно давили, сама сделала карьеру во Флоте, и теперь родственники не вмешиваются в ее жизнь.

— Наверное, так… — ответила Эсмей. Неужели и Брюн думала то же самое? Неужели Брюн могла считать, что у них так много общего?

— А потом она вдобавок ко всему начала увиваться за вашим молодым человеком. Интересно, он ей действительно нравился или она таким образом хотела добраться до вас?

— Она сказала ему, что хочет переспать с ним, — сказала Эсмей и снова рассердилась.

— Ох, как же это глупо. А вы вдруг увидели в ней соперницу, которая может увести вашего мужчину, и решили, что у нее нет моральных ценностей, так?

— М-м-м… да.

Какой же наивной она, должно быть, выглядит со стороны.

— Вы разозлились, и ей хорошенько досталось. Но, дорогая моя, вы хоть раз говорили Брюн, что любите этого молодого человека?

— Конечно нет! Мы с ним тоже об этом не говорили и ничего друг другу не обещали…

— А вы вообще кому-нибудь говорили?

— Ну… только когда я была дома на похоронах прабабушки, я рассказала об этом моей двоюродной сестре Люси.

— Сколько же лет вашей сестре? И что именно вы рассказали?

— Ей восемнадцать…. Она назвала меня идиоткой. — Эсмей заморгала, потому что к глазам неожиданно подступили слезы. — Но она-то все это время жила дома, и мать была с ней рядом, а меня никто никогда не учил…

Старушка фыркнула.

— Конечно. Ни в Академии, ни в подготовительной школе никого не учат, как себя вести, если влюбляешься.

— Нам всегда говорили только, что лучше избегать близких отношений с подчиненными или с начальством.

— Только еще больше вас запутали, — заметила Марта.

— В Коппер-Маунтин у нас был курс по профессиональной этике, — продолжила Эсмей. — Там мы рассматривали последствия подобных отношений подробнее, и я стала переживать, не испорчу ли я карьеру Барину…

— Карьеру?

— Ну, я ведь на два ранга выше его по званию, он пока что энсин. Сначала все было так просто, да мы и служили в разных отделах, но, возможно, с самого начала не надо было начинать этих отношений, — Эсмей сама слышала, какой жалостный у нее голос, — Я старалась придумать, как поговорить с ним об этом, но Брюн все время была вместе с нами, она ни на секунду не оставляла нас вдвоем…

— Ох… представляю. Она женщина опытная, а вы нет. У нее много свободного времени, у вас нет. К тому же ее совсем не волновал вопрос, как связь с ней отразится на его карьере. Так?

— Ну да, она все время твердила: «Барин, Эсмей такая скучная, ей надо заниматься, так пойдем в городок, выпьем, повеселимся».

— Я видела молодого Серрано, — сказала вдруг Марта. Она прочертила пальцем по поверхности откидного столика. — Симпатичный молодой человек, по-моему, смышленый. Его бабушка высокого мнения о нем и старается этого не показывать.

— Как он? — вырвалось у Эсмей.

— Прекрасно, но его все время преследует по пятам эта женщина, лейтенант Ферради, эдакая изящная совратительница. Интересно, кто делал ей операции биомоделирования? Он в таком возрасте, моя дорогая лейтенант Суиза, когда молодые люди обладают прямо-таки животным магнетизмом, а некоторые женщины притягиваются к ним, словно сделаны из железа. Скажите мне, если можно, как вы познакомились. Кто кого заметил первым?

— Он первый подошел ко мне, — ответила Эсмей и покраснела.

— Ага. Значит, вы не из тех, кто легко притягивается магнитами. И так типично, магниты объединяются. Свой своего ищет.

— Но я не…

— Не магнит? Думаю, вы недооцениваете себя, такое часто случается. Самые страшные зануды часто считают себя душой компании, те, у кого самая толстая шкура, скажут вам, что прекрасно разбираются в человеческих чувствах и эмоциях, все герои, которых я знала, почти на сто процентов думали, что трусливы. Если бы вы не были магнитом, вам не удалось бы настроить против себя так много людей. Эсмей никогда так не думала и не могла сразу с этим согласиться. Но Марта продолжала:

— Вы прирожденный лидер, это видно и из вашей карьеры. А это тоже качество человека-магнита. Вы либо притягиваете, либо отталкиваете, вы не можете быть инертной. Брюн такая же, а когда магниты не притягивают друг друга, они очень сильно отталкивают. Вы оказались с ней на слишком близком расстоянии.

— Наверное…

— Скажите мне, а если бы вы не были так загружены занятиями и если бы там не было Барина, вы могли бы сдружиться с Брюн?

— Да, — немного подумав, ответила Эсмей. — С ней может быть очень весело. Мы несколько раз разговаривали, совсем недолго, но мне понравилось с ней беседовать… Я даже поняла, почему она так нравится людям. Когда она заходит в помещение, там словно зажигается дополнительный свет. К тому же, она умная и сообразительная. Мы были в одной группе на занятиях. Я видела, как она быстро схватывает новый материал, какие у нее интересные идеи.

— Сможет ли она выпутаться из той ситуации, в которую попала?

— Не… не знаю. Ей не разрешили участвовать в занятиях на практике, а она тогда и в этом обвинила меня, хотя я была совершенно ни при чем. Но ведь она сейчас одна, а против нее целая планета. Вряд ли ей помогли бы те занятия. Меня вот что волнует, они планируют спасательную операцию, а характера Брюн совершенно при этом не учитывают.

— А мне казалось, вы говорили, что у нее нет характера..

Эсмей даже не обратила внимания на последнюю фразу. Если эта женщина, пусть только она одна, выслушает то, что пришло ей в голову, может, это поможет Брюн.

— Я не имею в виду моральные критерий сексуального поведения, я имею в виду ее характер как личности, ее манеру себя вести, ее реакции. Они говорят о ней так, словно она какая-то дичь. Ведь если она жива, то наверняка что-то предпринимает или по крайней мере что-то думает предпринять, и если мы не предугадаем ее планов, то можем начать действовать вразрез с ними.

— Гернеси сообщает, что связаться с ней нет никакой возможности. Они говорят, что беременные женщины и кормящие матери находятся под усиленным присмотром, к тому же она нема.

Но глаза Марты говорили другое, они подбадривали Эсмей.

— Ей нужно дать знать, что о ней не забыли, — продолжала Эсмей. — Что мы, что хоть кто-то считает ее способной на…

— Вы говорите так, словно хорошо ее чувствуете, — заметила Марта.

— Ее лишили языка. — Эсмей снова не обратила внимания на замечание пожилой женщины. — Но это не означает, что она потеряла способность мыслить и действовать. А еще… Вы знаете, что на том торговом судне были дети?

Марта нахмурилась.

— Нет… не помню. Какое это может иметь отношение к Брюн?

Эсмей быстро обрисовала свою теорию.

— Если тех детей не убили, если их тоже забрали с собой, значит, Брюн была вместе с ними. Уже одно это могло помочь ей, могло придать сил. Ведь она должна была решить, что ответственность за детей лежит на ней. И могу поспорить, она ищет возможность спасти этих детей.

— Похоже на правду…

— А кроме того, чтобы ей оправиться после всей этой истории, даже если ее удастся спасти, она должна почувствовать, что и сама не сдалась и что-то делала. Нас этому учили, а Барин знает это по собственному опыту… Когда пленника спасают, а он остается пассивным, словно драгоценность какая-то или что-то в этом роде, ему потом намного сложнее войти в колею, жить как все люди. Брюн не просто взяли в плен, ее лишили языка, ее насиловали, она забеременела против воли. Ее сровняли с землей. Поэтому нужно думать не просто как ее спасти, а каким образом вернуть ей самоуважение.

Марта посмотрела на Эсмей с новым выражением.

— Вы серьезно хотите помочь. Такое не придумаешь на пустом месте. Прекрасно, лейтенант, вы все замечательно придумали. И вы абсолютно правы, в штабе по подготовке операции совершенно не берут во внимание такие тонкости.

— А вы сможете убедить их?

— Я? Но идеи-то ваши.

— Я не представляю, как сделать, чтобы меня услышали. Они все так уверены, что я желала зла, что меня не допускают ни на одно совещание. А тем более никто меня не слушает. Если это скажете им вы, то они отнесутся к вашим словам с уважением.

— Вы ничего для себя не просите… Эсмей покачала головой.

— В опасности-то Брюн. Конечно, я не против того, чтобы все знали, что я придумала правильный ход, но самое главное, чтобы это принесло результат, а если меня никто не будет слушать, что толку в моем прекрасном ходе?

— Я подумаю, что тут можно сделать, — ответила Марта.

Дверь отворилась, и адмирал Серрано нахмурилась, но при виде вошедшей Марты Саенц сразу же успокоилась.

— Марта! Я слышала, что ты вернулась. Нам тебя так не хватало. Лорд Торнбакл только снова стал похож на человека, но ты уехала, и теперь он опять сам не свой.

— Я много с кем должна была переговорить. Например, только что разговаривала с лейтенантом Суизой, — ответила Марта.

— С ней? — Адмирал снова нахмурилась. — Как я ошиблась, что убедила ее переспециализироваться на командира. Она совсем не оправдывает моих ожиданий.

— Ты все опять перепутала, — сказала Марта. — А знаешь ли ты, что она без ума от твоего внука?

— Я знаю, что между ними возникла привязанность, когда они оказались вместе на «Коскиуско», но очень рада, что этому пришел конец.

— Совсем не пришел, — возразила Марта. — Бедная девочка влюбилась впервые в жизни и абсолютно растерялась, когда на горизонте появилась богатая, красивая, загадочная блондинка, которая стала ухлестывать за ее возлюбленным.

— Но ей же почти тридцать.

— Она с Альтнплано, в возрасте пяти лет лишилась матери, и никто никогда ее ничему не учил в делах сердечных. Поэтому влюбилась так уж влюбилась. Им что-то там говорили о профессиональной этике, и она начала очень переживать. Можно подумать, любовь поддается каким-то там правилам… А пока она разбиралась с этической стороной дела, Брюн начала обхаживать твоего внука. Который, между прочим, выдержал ее атаки, но Эсмей не знала об этом. Вот она и сорвалась.

— Неужели…

— Правда-правда. А твой внук влюблен в нее ничуть не меньше, хотя и пробовал противостоять этому. Он очень рассердился и обиделся, что Эсмей могла заподозрить его в измене, а так как это не он испытывал ревность и неуверенность, то и осудил ее за ссору с Брюн.

— Откуда ты все это узнала? Ты что, залезла в мысли моего внука?

— В сердце, не в голову. Не зря же я ходила, разговаривала, я ведь любопытная старушка…. И потом, я гораздо больше тебя похожа на настоящую бабушку. Не мог же он тебе признаться в своих чувствах. Тем более что его возлюбленная оказалась у тебя в черном списке, да и ты сама сейчас в таком тяжелом положении. Дорогой адмирал Хорнав использует любую возможность захватить твой пост. Адмирал Серрано задумалась.

— И они оба до сих пор уверены, что влюблены?

Марта рассмеялась.

— Все симптомы налицо. Они краснеют, трепещут, смущаются, на самом деле я даже была тронута и ни на секунду не сомневаюсь в их чувствах. Я, признаться, люблю влюбленных молодых людей, хотя иногда все бывает так запутанно. Поэтому я помогла Раффе н Ронни освободиться от влияния их зануд-родителей. И не ищи, пожалуйста, в поведении лейтенанта Суизы скрытых политических мотивов, все старо как мир.

— Возможно, но это ее нисколько не оправдывает…

— Нет, конечно. Но если бы ее командир с самого первого дня знал, что ссора произошла из-за мужчины, разве он повел бы себя так, как повел?

Адмирал Серрано поджала губы.

— Думаю, что нет. Время от времени у нас появляются такие засидевшиеся в девицах цветочки, обычно с ними много всяких проблем.

Но голос у адмирала стал мягче и задумчивей.

— Без этого не вырастает ни один человек, — сказала Марта. — Хуже, когда с молчаливого согласия и при потворстве многих людей губится карьера ни в чем не повинного человека.

— Не понимаю.

Но темные глаза адмирала насторожились.

— Ну… будучи обыкновенной старушкой и проживая последнее время на вверенной тебе территории…

Адмирал рассмеялась, а Марта, улыбнувшись, продолжала:

— Молодые люди много чего мне рассказывают. И всегда рассказывали. Раффа не случайно любила меня больше всех других тетушек. И вот я подумала, как же такая признанная героиня вдруг превратилась в злодейку, да еще так быстро. Я подозревала, что кто-то еще заинтересован в том, чтобы очернить лейтенанта Суизу, и обнаружила, что существуют некоторые нити, ведущие далеко не в Коппер-Маунтин. Поэтому-то я отправилась в небольшую поездку на планету, чтобы получить кое-какие данные через независимые гражданские источники.

— Что же тебе удалось обнаружить?

Марта подняла руку и принялась загибать пальцы:

— Во-первых, я нашла одноклассников Эсмей, которые крайне ревниво относятся к ее успехам и наградам, они бы очень обрадовались, если бы она перешла обратно на техническую специализацию или вообще ушла из Флота. Большинство слухов о ней исходит именно от этих людей, они постарались придать ее настоящим словам самую нелестную окраску. Все, кто служил с ней вместе, ничего не понимают, они никак не могут поверить, что лейтенант Суиза может быть такой, какой ее сейчас пытаются изобразить. Еще я нашла людей, которые добиваются расположения твоего внука, потому что он принадлежит к семейству Серрано…. И они тоже изо всех сил стараются поссорить его и лейтенанта Суизу.

— Очень интересно. А ты уверена, что все так и есть на самом деле?

— Вида, вспомни Пэтчкок. У меня идеальный нюх на подобные делишки…

— Да, правда. Но это не снимает с лейтенанта Суизы ответственности за то, что она действительно говорила и делала. Есть свидетели, которые слышали, что она сказала, будто Брюн не достойна того, чтобы начинать из-за нее войну.

— И я говорила то же самое. И ты тоже, моя дорогая. И посол Гернеси, к тому же не один раз. Только, может быть, не так явно. Но мы все прекрасно понимаем, и ты и я, что никто, ни Спикер, ни тем более его дочь не стоят того, чтобы начинать из-за них войну. А если прослушать весь тот разговор, то именно эту ее фразу нельзя интерпретировать так, как теперь это ей приписывается. Адмирал развела руками.

— И что ты предлагаешь делать? Раз ты здесь, я могу предположить, что у тебя уже готов план.

— Ну, так как я уже выступала совсем недавно в роли крестной матери и доброй волшебницы в трех любовных историях, ты, правда, знаешь только о Раффе и Ронни, я чувствую призвание помогать юношеской любви. Если Эсмей и Барин смогут разобраться в своих запутанных отношениях…

— То есть ты за них это делать не будешь? — с улыбкой спросила адмирал.

— Конечно нет. — Марта нахмурилась. — Дети учатся всему на собственном опыте. Но если они смогут сами разобраться, а судя по тому, как они страдают, думаю, смогут, некоторые слухи отпадут сами по себе. Ведь если ее любит Серрано…

— Понятно теперь, почему ты решила вначале поговорить со мной. Чтобы я не запретила Барину общаться с ней?

— Убиваю одним махом двух зайцев. Между прочим, если тебе не нравится Суиза, посмотрела бы ты на ту, которая сейчас увивается вокруг твоего внука. Одноклассница Эсмей, очень даже ничего. Знает о мужчинах все, в отличие от Эсмей. Сама тоже из колонии, из Подлунных Миров. Говорят, что набралась она опыта от старших офицеров, которых успешно соблазняла.

— Убери коготки, Марта. Я не собираюсь ничего запрещать Барину. А о лейтенанте Ферради я уже знаю. Херис рассказывала мне о ней, и, возможно, много такого, чего даже ты не подозреваешь. Но если это правда, то близок ее конец, Херис разрешила Кутсудасу заняться этой юной особой.

— Ты мне, конечно же, все расскажешь? Нет? Неблагодарная женщина, но, наверное, все адмиралы такие. — И Марта не смогла сдержать улыбки. — Есть еще один момент. Когда я разговаривала с лейтенантом Суизой, она высказала несколько гениальных, на мой взгляд, предположений относительно нынешнего положения Брюн и ее возможного спасения. Она уверена, что ее никто слушать не будет, поэтому попросила меня донести эти соображения до руководства спасательной операции, выдав их за свои. Я бы предпочла, чтобы она сама участвовала в этой операции…

— Это невозможно, — сухо ответила адмирал Серрано. — Лорд Торнбакл непреклонен. Судя по всему, она ему очень понравилась, когда они познакомились в Коппер-Маунтин. Теперь он считает, что это только подтверждает факт ее предательства. Он вообще не хочет ее видеть. Сомневаюсь, что тебе удастся его переубедить, тем более что времени осталось совсем ничего.

Она посмотрела на календарь, висевший на стене. Марта заметила, что предполагаемые даты окончания беременности Брюн отмечены красным, зеленым — тот период, который, как было известно, давался женщинам Милиции для восстановления после родов. Они рассчитывали спасти Брюн именно в этот период.

— Хорошо. Нельзя сразу преуспеть во всем. Я представлю соображения Эсмей на совещании. Насколько я знаю Брюн, думаю, это может очень пригодиться.

Глава 18

Марта застала Эсмей за работой, та в большой задумчивости просматривала отчет.

— Я только что разговаривала с адмиралом Серрано, — сказала ей Марта.

Эсмей немного покраснела. Нормальная реакция, Марта именно этого от нее ждала.

— Я сказала ей, что слухи о вашем бессердечии и политических амбициях необоснованны, и объяснила почему.

Эсмей покраснела еще больше, но ничего не сказала.

— Адмирал не будет препятствовать вашим взаимоотношениям с Барином…

— Если у нас вообще будут какие-либо взаимоотношения, — ответила Эсмей и подняла на Марту полные слез глаза. — А если он больше не заговорит со мной?

— Значит, вам нужно будет приложить максимум усилий.

— Но Касия не отходит от него…. Марта выпрямилась и посерьезнела.

— Не собираетесь же вы повторить ту же самую ошибку во второй раз! Подумайте, дитя! Что вы знаете об этой молодой особе? Разве у нее хорошая репутация?

— Нет… — ответила Эсмей дрожащим голосом.

— Неужели вы думаете, что Барину нравятся такие женщины?

— Нет… — Голос совсем ей не повиновался.

— Тогда перестаньте быть безвольным куском глины и помогите ему избавиться от этой женщины. Покажите ему, что вы его любите и что ему есть за что любить вас.

Марта критически оглядела Эсмей.

— Вообще-то, я бы посоветовала подстричься, а еще обращать внимание на то, что вы носите.

Эсмей покраснела.

— Я… я не могу.

— Что? Не можете показать свои достоинства, потому что она демонстрирует себя направо и налево? Пойдемте…

Марта встала сама и подождала, пока поднимется Эсмей.

— Я прекрасно знаю, что вы только стараетесь изобразить большую занятость. Настоящей работы у вас в данный момент нет, все на вас сердятся и дел не дают. Вот я и прошу вас оказать мне любезность и быть моим эскортом.

— Но вы…

— Моя милая, не торопитесь, я не просто тетушка Рафаэллы, я полноправный представитель Совета, хотя обычно передаю право голоса Анселю, и мне не составило бы никакого труда взять себе в сопровождающие любого офицера Флота, в том числе и адмирала Серрано. Я имею влияние даже на Банни. А вы, между прочим, Невеста Земель Суиза. Так что пойдемте и перестаньте смущаться.

Марта с радостью заметила, как подтянулась Эсмей. Они молча шли по коридорам здания Главного штаба, но она все видела и замечала, какое впечатление произвело на других ее появление в сопровождении лейтенанта Эсмей Суизы. Больше всего ей хотелось встретить некую изящную блондинку, но ничего, всему свое время.


Эсмей следовала за Мартой, а та направлялась не куда-нибудь, а в самый модный парикмахерский салон города. Эсмей, конечно же, слышала название «Афино», в том числе и от Брюн.

— Никому никогда не удавалось ничего сделать с моими волосами, — сказала она жалобным тоном — Они слишком тонкие, к тому же вьются.

— А вы только моете их, расчесываете и подрезаете, когда они становятся слишком длинными, — закончила Марта. — Послушайте, вы же женщина. Вы можете сами выбирать, какие у вас будут волосы. Вы хотите помириться с Барином, хотите восстановить свою профессиональную репутацию. Это вам поможет.

Все равно она не была уверена. Волосы всю жизнь причиняли ей столько разочарований, она не могла представить, как их можно изменить, разве что вырвать с корнем и вырастить совершенно новые с помощью нового генома. Ведущий парикмахер ворчал не переставая, а она готова была сквозь землю провалиться.

— У вас очень тонкие волосы, — наконец сказал он. — У ваших родителей, наверное, такие же, или, может, у вас в детстве была сильная лихорадка.

— Да, была, — ответила Эсмей.

— Вот в этом-то все и дело. Но волосы здоровые, вы с ними не экспериментировали, как делают некоторые женщины. А так как вы офицер Флота, вам, видимо, нужна удобная прическа, чтобы с ней было поменьше возни, но чтобы выглядеть….

— Более презентабельно, — вставила Марта.

— Ага. Конечно, с помощью генной инженерии можно было бы добиться кардинальных результатов, но вы сказали, что дело не терпит.

— Верно. Хотя, конечно, Эсмей, он прав, пусть это и дорого, но стоит подумать о генетическом перепрограммировании ваших волос.

Вот как. Даже в таком известном салоне считают, что лучше избавиться от старых волос и отрастить новые. Но она еще не готова к таким переменам.

— Правда, немного изменятся генетические идентификационные характеристики, — сказал мастер. — Об этом придется поставить в известность начальство, и только после его одобрения вы сможете внести изменения в свои документы. Но такое часто практикуется. С другой стороны, и ваши собственные волосы не такие уж плохие, надо только подыскать подходящую стрижку.

Спустя три часа она с удивлением рассматривала свое отражение в зеркале. Те же самые волосы, но что-то с ними такое произошло. Голова теперь выглядела и аккуратно, и привлекательно. Здесь гладко причесаны, тут завитки. Вроде бы все то же самое, но что-то такое новое. А мастера салона научили ее самостоятельно делать такую же укладку.

После салона Марта затащила ее в соседний магазин одежды.

— Вам надо купить кое-какие наряды, не ходить же в форме, когда у вас свободное время. Я все время видела вас в спортивном костюме.

— Я потею, — ответила Эсмей в свое оправдание, но уже без прежней уверенности.

— Хорошо, но совсем не обязательно потеть во второсортной одежде.

Марта заставляла Эсмей мерить костюмы один за другим, пока наконец не осталась довольна результатом. Эсмей поняла, что усилия старушки не прошли даром. Голубой с серебром спортивный костюм был так же удобен, как те, что она носила обычно, но выглядела она в нем необыкновенно элегантно. А все остальное…

— Все люди рождаются одинаково некрасивыми, — сказала Марта. — Конечно, есть лица, черты которых можно назвать более правильными, тела — более гармоничные. Больше половины людей, чьей внешностью мы восхищаемся, совсем не красивы. Они сами создают эффект красоты. Конечно, некоторым людям нет никакого дела до того, какое впечатление они производят на других. И совсем не обязательно постоянно только этим и заниматься. Когда я копаюсь в земле у себя в саду, я обычная полная старушка в грязной рабочей одежде. Но когда мне нужно предстать в Совете, когда нужно быть Мартой Катериной Саенц, я придаю большое значение тому, как одета. В данный момент вам нужно максимально обращать внимание на свою внешность. Ничего хорошего вы не добьетесь, если будете разгуливать по Главному штабу унылая и пристыженная. Тогда и другие начнут думать, что вы в чем-то виновны.

Волосы, одежда, а потом еще сеанс в косметическом салоне, после которого она чувствовала себя отдохнувшей как никогда. Они вернулись только через два дня, покупки уже были доставлены. Марта привела Эсмей к ее непосредственному начальнику, капитан-лейтенанту Мослину.

— Вот она, можете забрать ее на время, но, вполне вероятно, она мне еще понадобится. Спасибо, лейтенант Суиза, вы мне очень помогли.

Мослин перевел взгляд с пожилой женщины на молодую.

— Вы довольны, сера Саенц?

— Лейтенантом Суизой? Конечно. У меня никогда не было такой замечательной помощницы. А сейчас извините, я спешу на встречу с адмиралом Серрано.

Марта помахала им рукой и вышла, а Эсмей осталась стоять под недоверчивым взглядом капитан-лейтенанта.

— Я… я думал, она дружит с лордом Торнбаклом, а она вместо этого общается с вами…

— По-моему, — ответила Эсмей, — я напоминаю ей ее собственную племянницу. Естественно, я старалась ей помочь.

— Ну что ж, наверное, вы можете снова вернуться к тому отчету, над которым работали.

Эсмей ощущала, что он провожает ее взглядом. Почуял какую-то перемену, но не может разобраться, в чем дело. Она может… странно, что раньше она не обращала внимания на такие простые вещи. Вдруг она увидела, что ей навстречу идет Касия Ферради, и вспомнила советы Марты. Касия чуть не споткнулась.

— Лейтенант Суиза…

— Привет, Касия, — ответила Эсмей, она не ожидала такого эффекта.

— Ты… я думала, ты в отпуске.

— Я вернулась, — сказала Эсмей. — Но сейчас я занята. Увидимся.

Совсем не страшно. И при встрече с адмиралом Хорнаном она спокойно улыбнулась ему.

Барин встал по стойке смирно.

— Энсин Серрано прибыл по вашему приказанию, сэр.

Бабушка внимательно посмотрела на него.

— Вольно, энсин. Присаживайтесь. Нам надо обсудить кое-какие семейные вопросы.

Он послушно сел и приготовился слушать. Бабушка вздохнула.

— Марта Саенц рассказала мне, что вы поссорились с лейтенантом Суизой из-за Брюн Мигер.

Барин от неожиданности чуть не раскрыл рот, но вовремя взял себя в руки.

— Это не совсем так, адмирал.

— М-м-м. Однако что-то там произошло, и должна вам сказать, энсин, что, каковы бы ни были ваши теперешние взаимоотношения с лейтенантом Суизой, я, как ваша бабушка, не могу давать вам советов. По крайней мере относительно нее. Насчет другой женщины-офицера, с которой вас часто видят в последнее время, совет я дать могу, но вы сами, должно быть, догадываетесь, что это будет за совет. Как адмирал, я бы хотела, чтобы лейтенант Суиза максимально проявила все свои таланты, а она это может, и я с удовольствием бы ей в этом помогла. Поэтому если вы считаете, что можете ей помочь, то действуйте.

— Она… она не разговаривает со мной.

— Вы в этом уверены? Может, она думает, что это вы с ней не разговариваете? Тем более что есть люди, которые заинтересованы в вашем раздоре.

— Лейтенант Ферради… — сквозь стиснутые зубы процедил Барин.

Бабушка посмотрела на него с таким видом, словно он еще ползунок. Как хорошо он знал этот взгляд.

— И она тоже. Барин, ты прекрасно знаешь, какую реакцию у людей вызывает наше имя, от зависти до восхищения. Тот факт, что лейтенант Суиза так неожиданно добилась успеха и повышения по службе, возымел похожее действие. Мне стало известно, что есть люди, которые стараются развести вас с лейтенантом Суизой в разные стороны. Если бы тебе она была безразлична, это одно дело, но поскольку это не так, мне кажется, что тут уже замешана честь нашей семьи, и мы не должны допустить, чтобы эти люди добились успеха. Конечно, решающее слово за тобой.

— Ах да, сэр… бабушка. Она улыбнулась.

— «Сэр бабушка» звучит немного странно, но я согласна. А теперь серьезно, Барин, ты любишь эту женщину?

— Думал, что да, но…

— Так подумай хорошенько. И прочувствуй. Я не собираюсь разыгрывать из себя Купидона. Если вы созданы друг для друга, Купидон вам не нужен. Но не принимай ничего на веру, понятно?

— Да, бабушка.

— Хорошо. Если нужно будет, я помогу. Я доверяю тебе, Барин, только, пожалуйста, не забывай о фактах.

Она замолчала, но Барин тоже молчал. Что мог он сказать? Вида Серрано кивнула и снова превратилась из бабушки в адмирала.

— А как продвигается дело лейтенанта Ферради?

— Не знаю, — ответил Барин. — И капитан, и его помощник посоветовали мне не совать нос не в свое дело, вот я и не сую.

— Замечательно, — пробормотала бабушка таким тоном, что у него побагровели уши. — Скоро мы начинаем активные действия, и я хотела бы к тому времени знать все подробности. Передай это Херис, пусть она шепнет на ухо твоему капитану. Клаус все еще мечтает занять мое место, а так как в последние девятнадцать лет командовал он, не выходя из своего кабинета, я совсем не намерена уступать ему. Чтобы не вызывать подозрений, я передам и другое сообщение для Херис, оно будет служить прикрытием. Скажи ей, что в связи со скромным празднованием Дня рождения Флота в этом году мы устроим семейное торжество. Эта информация предназначена для всех, а вот это, — и она протянула ему небольшой куб с данными, — передашь лично Херис. Незаметно, когда будешь жать ей руку.

— Так точно.

— Можете идти.

— Настоящая ласка, — заметил Кутсудас, демонстрируя нелегальный ход, которым воспользовалась лейтенант Ферради, чтобы вытянуть данные из файлов военного трибунала. — Если бы мы не схитрили с этой меченой информационной пластинкой, то даже я бы ее не обнаружил.

— И что же она сделала? — спросил капитан Эе-ковар.

— С помощью паролей Пелла она вышла на информации первого уровня секретности, а далее пользовалась знаете чьими паролями? Не поверите, адмирала Хорнана!

— Как ей это удалось?

— Понятия не имею, сэр. — Кутсудас пристально смотрел на экран, изящная светловолосая головка лейтенанта Ферради склонилась над прибором. — Может быть, тоже от Пелла. Кстати, хотя это и не мое дело, но Пелла отозвали на внеочередное медицинское обследование.

— Да, — подтвердил Эсковар,

— А с ним вместе и еще трех других старших мастеров. Кое-кто начинает нервничать, знаете ли.

— Почему?

— Я в этом плохо разбираюсь, сэр.

Вид у Кутсудаса был такой, будто он боялся сболтнуть лишнее.

— М-м-м. Да, я слышал, что и начальство обеспокоено.

— Да, сэр. Ага, вот она пошла.

На экране Ферради вставила информационную пластинку в порт.

— Смотрите, она вводит файл, следите за ее левой рукой. Ага, вот и он.

На маленьком экране оранжевая линия прочертила переплетение других линий и остановилась в голубой рамке, рамка стала непрестанно мигать.

— Изменение данных, сэр. Ясно как божий день.

— А мы сможем установить, что там было до того?

— Не знаю, сэр. Но сегодня ночью была сделана подстраховка, снята копия всех файлов, она хранится в базе данных, до которой ей не докопаться. А по следу ее пластинки мы сможем доказать, что она что-то изменила, и указать, в каком именно файле.

— Это очень серьезные обвинения, капитан Эсковар, — проговорил адмирал Хорнан. — Мне казалось, что лейтенант Ферради замечательный офицер. — Он посмотрел на Барина с подозрением и неприязнью. Барин помнил, что говорила ему бабушка.

— Адмирал прав, обвинения очень серьезные. Поэтому я и пришел с ними к вам, а не стал сам разбираться с лейтенантом Ферради. Учитывая обстоятельства дела, как политические, так и военные, я предпочел, чтобы вы с самого начала были в курсе…

— Уже не с начала, все расследование вы провели без моего ведома…

— Мы только убедились в том, что начальные подозрения оправданы, сэр. Расследование не закончено…

— Что ж, давайте выслушаем ее…

Хорнан нажал на кнопку переговорного устройства:

— Лейтенант Ферради, зайдите ко мне, пожалуйста.

— Так точно, адмирал. Принести результаты поиска, о котором просил меня адмирал?

— Нет, не сейчас, лейтенант.

Хорнан покраснел. Барин искоса взглянул на Эсковара и понял, что у капитана возникли те же подозрения, что и у него. Неужели и Хорнан замешан в этом деле?

Через несколько минут Касия Ферради, улыбаясь, вошла в кабинет адмирала. Сначала она, казалось, обрадовалась при виде Барина, но, когда никто из присутствующих не улыбнулся ей в ответ, как-то помрачнела.

— Слушаю вас, адмирал.

— Касия, лейтенант… эти офицеры выдвинули серьезные обвинения в ваш адрес. Я хотел бы услышать, что вы скажете по этому поводу.

— Обвинения? В мой адрес?

Барин заметил что-то похожее на панику в ее взгляде, но это длилось лишь секунду, потом она снова была спокойна, как всегда.

— В чем же меня обвиняют? — Она посмотрела на Барина. — Неужели я потревожила бедного энсина Серрано? Я вовсе не хотела…

Хорнан откашлялся.

— Нет, лейтенант. Я должен задать вам вопрос. Скажите, вы пытались проникнуть в файлы Флота, к которым у вас нет доступа?

— Конечно нет, — ответила Ферради. — Я только лишь выполняла приказы начальства.

— А значит, ваши действия уже нельзя назвать незаконными. Вы уверены в своих словах, лейтенант?

— Да, адмирал, — ответила Ферради.

Барин заметил, что жилка на шее Касии стала пульсировать быстрее обычного.

— Вы когда-нибудь меняли какие-либо данные в персональных файлах Флота?

— Вы имеете в виду, просматривала ли я персональные документы, работала ли с ними? Нет, сэр.

— А базы данных? Вы никогда не пробовали нелегально подключиться к какой-либо базе данных и внести изменения в файлы?

— Нет, я только выполняла приказы, адмирал. Но жилка билась еще сильнее.

— Значит, если я скажу, что вас обвиняют в том, что вы незаконно подключились к файлам военного трибунала по делу мятежа на «Деспайте» и изменили некоторые данные в файле допроса лейтенанта Эсмей Суизы, вы будете это отрицать?

— Конечно, адмирал. — Внезапно Ферради покраснела. — Я категорически отрицаю свою вину. К тому же мне известен источник обвинений.

Она резко повернулась к Барину.

— Адмирал, энсин Серрано мстит мне. Он считал, что его имя дает ему право… на разные вольности. Мне пришлось проявить твердость характера, но он знает, что я могла бы обвинить его в домогательстве. Наверное, он специально сфабриковал это обвинение, чтобы отыграться…

Барин чуть было не вскочил на ноги, но поймал на себе спокойный взгляд Эсковара. Адмирал Хорнан кивнул ему и вопросительно взглянул на Эсковара.

— Ну что, капитан? Мне кажется, что глупое поведение горячего молодого человека из высокопоставленного семейства больше походит на правду, чем те обвинения, которые вы предъявили лейтенанту Ферради…

— Адмирал, несмотря на все мое уважение к вам, я настаиваю на том, что лейтенант Ферради виновна. Она сама преследовала энсина Серрано. Это известно мне, это знают все на корабле. Во всех предыдущих отчетах о службе лейтенанта Ферради вы найдете аналогичные отзывы о ее поведении, и не случайно она так медленно продвигается по службе.

— Это неправда! — выкрикнула Ферради. Лицо у нее пошло пятнами.

— Я понимаю, что сексуальная распущенность не может служить доводом для дисциплинарного взыскания, пока не начинает идти вразрез с интересами Флота. Но то, что она незаконно манипулировала секретными данными, изменяя файлы, а также распространяла ложные сведения о других офицерах Флота, в том числе и об энсине Серрано, уже вполне серьезный повод для такого взыскания.

— А у вас есть доказательства? — спросил Хорнан.

Барин наблюдал за Ферради. Она теперь побледнела. Барин уже жалел ее, ведь Хорнан переметнулся на другую сторону и готов был предать ее, чтобы обелить себя.

— Да. Нелегальное манипулирование файлами задокументировано с помощью меченой информационной пластинки, которой пользовалась лейтенант Ферради. Кроме того, у нас есть и видеозапись, на которой лейтенант Ферради пользуется этой пластинкой в тот самый момент, когда были произведены манипуляции с файлами и изменение данных.

Ферради начала было протестовать, но адмирал даже не повернулся к ней.

— И насколько подробны ваши данные?

— Очень подробны, сэр. Они включают и пароли, которыми пользовалась лейтенант Ферради для доступа к секретным файлам и, наверное, для подделки приказов на ввод изменений.

Теперь Хорнан взглянул на Ферради, но таким взглядом, что Барину действительно стало ее жаль.

— Я должен удостовериться в этом, — бесстрастным тоном произнес адмирал. — Но вы говорите, что доказательств у вас предостаточно…

— Да, адмирал.

—Значит, против лейтенанта Ферради действительно выдвинуты серьезные обвинения. Лейтенант, дайте мне, пожалуйста, вашу информационную пластинку.

Ферради медленно вытащила пластинку и положила ее на стол Хорнана.

— А где тот отчет, над которым вы работали, лейтенант?

— На моем столе. Но адмирал знает, о ком…

— Считайте, что вы под домашним арестом, лейтенант. Попрошу вас ни с кем не разговаривать, кроме офицера, который будет уполномочен провести расследование.

— Но, адмирал, это заговор… это…

— Можете идти, лейтенант.

Она повернулась и вышла из кабинета. Барин содрогнулся, когда она проходила мимо. Да, Касия ему не нравилась, он презирал ее за клевету в адрес Эсмей. Преуспей она больше, он бы, наверное, стал ее даже ненавидеть. Но он бы никому не пожелал того, что сейчас должна испытывать она.

Когда дверь закрылась, Эсковар сказал:

— Адмирал, она пользовалась вашим паролем, и, боюсь, это скрыть не удастся.

— Ну это же естественно, раз она хотела изменить данные. Она должна была заручиться серьезной поддержкой.

— Вы сами предоставили ей этот пароль? Хорнан поднялся на ноги.

— Капитан, возможно, я вел себя глупо, но не вам начинать расследование по этому делу. Этим займутся представители группы внутренней безопасности, и вам это прекрасно известно. На их вопросы я буду отвечать, на ваши — нет. — После небольшой паузы он продолжил: — И вы, конечно, хотите мне посоветовать поменять мнение о лейтенанте Суизе.

— Нет, адмирал, не хочу. Это ваше личное дело. Она не мой офицер. Но если данные в файлах действительно были изменены…

— Да, да, да. — Хорнан помахал рукой. — Давайте делать все по порядку. Сначала надо поставить в известность группу внутренней безопасности, потом сообщить фельдмаршалу Саваншу. Ох, как он обрадуется! Ему как раз на руку… — Адмирал нажал на кнопку: — Соедините меня с группой внутренней безопасности…

— Ну, теперь командовать спасательной операцией точно будет адмирал Серрано, — заметил Эсковар, когда они возвращались на борт «Джерфолкона».

— Почему, сэр?

— Потому что Хорнан не станет рисковать. Не разыгрывайте дурачка, энсин, вы ведь прекрасно понимаете, что он тоже был замешан в этом деле. Ферради не настолько умна, чтобы без его помощи завладеть его паролем. И Пелл ей тут вряд ли мог помочь, он свои-то пароли помнил с трудом. И если эта гражданская дама, леди Марта, как ее там дальше, сможет образумить лорда Торнбакла, мы наконец-то сдвинемся с мертвой точки.

— Извините, сэр, что вы имеете в виду?

— Спасательная операция зашла в тупик, — продолжал Эсковар. — И так-то все совсем не просто, а Торнбакл вместо помощи вставлял палки в колеса. Я даже не подозревал, что, прижав к стенке Ферради, мы освободимся и от других проблем.

Например, проблемы взаимоотношений с Эсмей Суизой. Барин еле дождался, когда капитан отпустил его, и сразу же воспользовался первой попавшейся общественной кабинкой интеркома. Он быстро нашел номер Эсмей, слава богу, теперь у нее был свой номер.

Она ответила твердым и бодрым голосом.

— Лейтенант, это энсин Серрано. Я хочу… мне нужно с вами поговорить.

Долгая пауза, его уже несколько раз бросало из жара в холод и обратно. Наконец:

— По делу, на корабле или… — Голос у нее смягчился и стал таким же неуверенным, как и у него.

— Все равно, где угодно. Мне надо кое-что рассказать, и потом… — Но не может же он признаться ей в любви по общественному интеркому! А ему так хотелось сказать: «Я безумно тебя люблю!»

— Может, тогда в библиотеке базы? Через десять минут? Пятнадцать?

— Пятнадцать. Я рядом с «Джерфолконом».

Он добежал до библиотеки за десять минут, но даже не заметил, что так быстро бежит, пока чуть не натолкнулся на двух капитанов, шедших впереди. Спокойствие, спокойствие и терпение. Он немного задержался у входа в библиотеку, но ее нигде не было видно. Нырнул внутрь, и… вот она.

— Лейтенант…

— Энсин. — Глаза ее светились, она и сама вся светилась. Надо же, кто-то еще мог подумать, что он увлечен Касией Ферради!

— Извини меня… — начал он и услышал, как она говорит то же самое. Он молча посмотрел на нее, она — на него.

Уолтруд Мейерсон наблюдала, как молодая женщина-офицер пыталась изобразить, что с интересом рассматривает компьютерный каталог. Ясно было, что она кого-то ждет. Уолтруд столько раз видела, как студенты поджидают друг друга, что могла безошибочно определить это состояние ожидания. Естественно, через несколько минут появился молодой офицер-мужчина. Они заговорили, потом замолчали, потом покраснели и начали заикаться. Все вполне нормально, но так не к месту, она как раз сверяла свои данные с данными профессора Лемона. Через несколько часов ей необходимо представить полный отчет.

Библиотекаря поблизости, естественно, не было, в это время его никогда не бывает на месте. Обычно Уолтруд даже не обращала на это внимание, для того чтобы разобраться в своих данных и в данных профессора Лемона, ей не нужна ничья помощь. Но за порядок в библиотеке отвечает библиотекарь. Если он сейчас не остановит этих двоих, они будут шептаться бог знает сколько времени, она знала, как это всегда бывает. Уолтруд поднялась в полный рост и откашлялась. Молодые люди посмотрели на нее с виноватым видом, так всегда смотрят молодые влюбленные.

— Это библиотека, а не место для свиданий, — твердо сказала Уолтруд. — Будьте добры, объясняйтесь в любви в другом месте.

На секунду молодые люди онемели, потом повернулись и быстро вышли. Так-то лучше. Возможно, теперь ей удастся придумать, как убедить этих военных, что для спасения человека из враждебно настроенного общества, надо думать головой, а не полагаться на силу оружия.

— Я безумно тебя люблю, — сказал Барин, как только они вышли из библиотеки.

— И я тоже, — ответила ему Эсмей и смахнула слезы. Потом рассмеялась. — Ужас какой-то!

— Да, Эсмей. Давай больше никогда-никогда не будем ругаться.

— Моя двоюродная сестра Люси говорит, что влюбленные легко ссорятся и легко мирятся.

— У нее большой опыт?

— Побольше моего. Она назвала меня идиоткой.

— Может, так оно и есть.

Барин осмотрел улицу, а потом подошел совсем близко и вдохнул запах ее волос.

— Но ты моя идиотка. — Он оглядел ее с головы до ног. — Моя милая идиотка, лейтенант, сэр.

Он готов был пуститься в пляс, пройтись на руках или выкинуть еще что-то несусветное.

— Да, между прочим, лейтенант Феррадн под домашним арестом, ей предъявлены обвинения.

— Что?!

— Не могу сразу все рассказать, не здесь и не сейчас, но я избегал тебя после твоего возвращения именно из-за нее, мне нужно было немного притвориться, чтобы она поверяла, что мы с тобой не общаемся.

— По-моему, она наговорила про меня много всякой ерунды, — сказала Эсмей.

— Гораздо хуже. Она пробовала внести порочащие тебя данные в твои прежние файлы. Но не стоит сейчас об этом.

— Ладно, давай лучше поговорим о…

— О нас, — закончил за нее Барин. — И давай еще поедим.

— И вот теперь, когда наш агент подтвердил, что она находится именно там, и знает точное место ее пребывания, можем заняться деталями.

Это сказал капитан с нашивками Главного штаба на погонах. Он высветил изображение на экране.

— Известно, что иногда мужчины перебираются через заднюю стену детских яслей, чтобы взглянуть на интересующую их женщину. Таким образом он сможет ее схватить, посадить в машину и вывезти из города, и все это за двадцать минут.

Марте показалось, что план по-детски смешон, но их невозможно было убедить включать в свои планы вероятные действия Брюн, а не представлять ее неким неодушевленным предметом. Марта посмотрела на профессора Мейерсон, которая сидела напротив. Профессор всегда приходила на заседания со стопками книг, бумаг и кубов. Мейерсон всегда ссылалась на какие-то первоисточники. Надо сказать, что она была единственным человеком, который думал так же, как и Марта, но даже это не помогло.

— А что если она начнет сопротивляться? — спросила женщина-капитан. — Откуда ей знать, что этот человек наш агент?

— Он скажет ей это, — ответил первый говоривший.

«А если она не поверит? — подумала Марта. — Ведь она почти два года провела в плену. Может, сработает, а, может (не надо забывать, что это Брюн), она уложит этого пария и сама угонит машину. И где тогда ее искать? Она не будет знать, куда ей ехать, а они не будут знать, где ее найти».

— Наш агент говорит, что за приличную сумму он сможет договориться с небольшим атмосферным шаттлом, и ее вывезут с планеты. Он увезет ее на машине из города, поможет изменить внешность и передаст ее пилоту. Мы планируем подвести спасательный корабль совсем близко к планете, это возможно путем серии микропрыжков, она пересядет на наш корабль, а остальные наши боевые корабли будут находиться на расстоянии, но в полной боевой готовности.

Кто-то задал вопрос, который вертелся в голове у Марты, — о системах защиты. Но ответ она слушала не очень внимательно, больше всего она сейчас думала о Брюн. Можно почти абсолютно точно сказать, что девушка не сидит сложа руки и не ждет, когда ее спасут.

Брюн схватила резак и спрятала его в рукаве. Считалось, что матрона каждый день должна пересчитывать ножи, но на деле она этого не делала. Она любила приложиться к глиняному кувшинчику, а потом дремала в своей комнате, а кухня в это время оставалась без присмотра. Брюн уже сколько раз убеждалась в этом, она не собиралась так глупо попасться.

Нож придал ей мужества. Брюн придумала, как привязать его под рукавом, чтобы он случайно не выпал. Она так долго ждала, больше ждать нельзя. Она не собирается оставаться здесь, да и малышам зачем этот мир… Но, дотронувшись лезвием большого ножа до влажной мягкой шейки спящего рыжеволосого младенца, Брюн поняла, что никогда этого не сделает. Она не испытывала к детям того чувства, которое, считается, должны испытывать все матери, но ненавидеть их тоже было не за что. Они-то ни в чем не виноваты, это не они насиловали ее.

Но и с собой их взять не удастся. Брюн собиралась переодеться мужчиной. Она еще не знала, как ей это удастся сделать… Но мужчины в этом мире не ходят по улицам с младенцами на руках. А если оставить их здесь, то через час они поднимут такой шум… но убить их она не сможет.

Внезапно ее осенило. Она не знала, есть ли в яслях какие-нибудь медицинские препараты, да и запуталась бы в них, в лекарственных травах, которые в изобилии хранились в кладовой, она тоже ничего не понимала. Но можно приготовить прекрасное снотворное из росших в саду плодов и воды.

После обеда Брюн, как всегда, вышла прогуляться в сад. Одного малыша она несла на спине, другого держала спереди. Ступни уже так загрубели, что она не чувствовала острых камешков на дорожке. Юбка скрывала прекрасно натренированные ноги, мышцы снова стали как крепкие канаты. Без младенцев она спокойно пройдет любое расстояние, причем очень быстро. Она сможет постоять за себя. И больше уже не позволит себе быть такой легкомысленной. Если бы только знать, где… где найти Хэйзел и малышек, как потом выйти на необжитые просторы, там-то можно спрятаться.

Дойдя до того места сада, где ее никто не мог увидеть, она вынула нож из рукава и спрятала его в развилке яблони. Убедилась в том, что тайник незаметен, обложила нож опавшими прошлогодними листьями и пошла дальше. В дом она вернулась с букетом диких цветов.

Еще через два дня она стянула на кухне кувшин, спрятала его в платке, в котором носила младенцев, и потихоньку вынесла в сад. Время для сбора урожая было неподходящее, но в кладовых всегда хранилось много сушеных плодов. Она добавила в воду плоды и мед, а через несколько дней, простояв на солнцепеке, смесь начала бродить. Запах был странный, но, несомненно, пахло спиртным. Она осторожно попробовала. Да, в голову бьет, достаточно, чтобы усыпить младенцев.


Главный штаб седьмого сектора


Марта не спускала глаз с Банни. Он ни на йоту не изменил своего отношения к Эсмей Суизе, даже когда стало совершенно очевидно, что все, что говорилось о ней, — обыкновенная ложь. В чем же дело? Марта знала его почти всю жизнь, он никогда не был глупым или злобным. Всегда умел сохранять спокойствие в любой критической ситуации, всегда умел оставаться ко всем одинаково справедливым. Именно поэтому Большой Совет и доверил ему такой высокий пост после отречения Кемтре. Так почему же он не может простить Суизе?

Марте очень хотелось связаться с Мирандой, ее присутствия здесь так не хватало. Но, подумав, она решила не делать этого. Никогда не стоит встревать между мужем и женой, так учила ее бабушка, и она сама сколько раз видела, что ни к чему хорошему это не ведет. Поэтому за пять дней до начала спасательной операции Марта решила поговорить с Торн-баклом с глазу на глаз.

— Даже не начинай. — Банни не дал ей и рта открыть. — Ты собираешься убеждать меня, что Суиза вовсе не такая плохая, что она должна отправиться на задание в качестве помощника капитана «Шрайка», что с моей стороны несправедливо…

— Нет, — ответила Марта. — Я собираюсь спросить тебя, почему в поведении Брюн ты винишь Суизу?

— Это она довела Брюн до такого состояния… — начал Банни, но Марта оборвала его.

— Банни, кто выбирал набор генома Брюн?

— Конечно, мы сами…

— И черты характера тоже?

— Да, но…

— Ты говорил мне уже, что специально выбрал рисковый характер. Выбрал общительный, живой, рисковый характер, ты хотел, чтобы твоя дочь всегда считала, что стакан полон наполовину, а комната навоза означает присутствие неподалеку замечательного пони.

— Да…

— И ты получил обворожительную, очаровательную дочь-повесу, озорную, как выводок котят, и много лет радовался этому, не так ли?

— Да, но…

— Ты ее избаловал, Банни.

Торнбакл смотрел на Марту, и она заметила, что у него покраснели уши.

— Ты сам выбрал ей такой характер, такую внешность и такой уровень умственного развития, что вполне естественно было ожидать, что она не раз попадет в сложные ситуации, она просто неизбежно должна была с ними столкнуться. И что же ты делал, когда она была маленькой, чтобы хоть как-то научить ее справляться с этими сложностями, разве ты научил ее правильно оценивать ситуацию, разве научил ее держать себя в руках?

— У нас были старшие дети, Марта. Мы опытные родители…

— Да, вы научились растить умных конформистов, таковы ваши старшие дети. Из них выросли прекрасные люди, вы дали им все, что нужно.

Марта помолчала, а потом четко и медленно задала последний вопрос:

— А Брюн вы дали все, что было ей нужно?

— Мы все отдавали ей…

Но он уже не смотрел Марте в глаза.

— Банни, я знаю, что тебе сейчас очень тяжело. Но послушай, Брюн необычная девушка, для того чтобы она сейчас могла жить и использовать все свои способности, ей было нужно особое воспитание. Ничего удивительного, что вы с Мирандой просто были зачарованы ею, она ведь сгусток жизнерадостной энергии, и вы упустили некоторые воспитательные моменты, которые так ей были необходимы.

Она остановилась. Банни уже начал поддаваться, она видела, как расслабились мышцы у него на шее.

— Я считаю, что ты так настроен против Эсмей Суизы именно потому, что она похожа на Брюн, но умеет управлять собственными чувствами. Ее отец, каким бы он там ни был, воспитал ее лучше, чем ты свою дочь.

Банни снова покраснел.

— Она не…

— Именно что да. Ты читал отчеты ее командиров? А я читала. Необыкновенно способная. Непредсказуемая, особенно в критической ситуации. Рисковая, она ведь вернулась в Ксавье и спасла тем самым всю планету и, между прочим, Брюн. Сама Брюн считала, что они с Суизой во многом схожи, потому она и преследовала ее, как младшая сестра, которая все время ходит за старшей.

— Я не могу в это поверить.

— А я не могу поверить, что ты до сих пор не видишь, что неправ. Поэтому-то ты и Миранду отправил подальше, так? Она бы сразу все поняла и постоянно спорила с тобой.

— Я… я не могу…

— Банни, ты ни в чем не виноват. Конечно, ты допускал ошибки, но какой отец их не допускает? Твой отец был таким же. Но и лейтенант Суиза ни в чем не виновата. Она не доводила Брюн до полубессознательного состояния. Они поссорились, да, и помирились бы на следующий день, если бы обстоятельства не помешали. Пожалуйста, направь свой гнев в другое русло и перестань перекладывать всю вину на Суизу.

Лорд Торнбакл отвел взгляд. Марта выждала, пока он не успокоился окончательно, и только тогда сказала:

— Чтобы спасти Брюн, нам нужны способные и талантливые люди. А лейтенант Суиза лучше многих других справляется с неожиданными ситуациями, она может спасти Брюн.

— Хорошо. — Он даже не пошевелился, но напряжение ушло. — Пусть она летит. Но… но если она опять сделает что-то не так… если навредит Брюн…

— Я собственноручно сниму с нее кожу, — закончила Марта. — Медленно и мучительно. И помогут мне Миранда и Вида Серрано. А ты хоть ешь ее.

Торнбакл в ответ рассмеялся, хотя и немного скованно.

— Как все это сложно. — Марта услышала в его голосе слезы. — Бедная девочка…

— Ты сам все усугубил, — заметила Марта. — Ну что, мне идти к адмиралу или ты поговоришь с ней сам?

Глава 19

Мужчина в клетчатой рубашке продолжал успешно разыгрывать деревенского простачка, попавшего в город. Он бродил по улицам, несколько раз заходил в дома воспроизводства и еще раз наведался на смотрины желтоволосой язычницы из космоса. Он поделился с некоторыми другими мужчинами в баре, где проводил достаточно много времени, своими опасениями насчет того, что эту женщину не выпустят из яслей до его отъезда назад «в горы». И наконец один из мужчин предложил ему то, на что он и рассчитывал: найти подходящее место, перелезть через стену в сад и тихонько ее там дождаться. Ничего страшного, если она забеременеет на несколько недель раньше срока, скорее всего никто даже не заметит. Просто надо денек-другой понаблюдать за ней: когда она выходит на прогулку, с кем и так далее.

Он как раз и наблюдал за ней, когда она подошла к предпоследней яблоне и тихонько что-то спрятала в развилке дерева. Очень интересно. Здесь, в саду, она больше походила на себя, как он ее представлял, чем во время смотрин. Но послушает ли она его, когда настанет нужный момент? Если нет, ему придется усыпить ее, тогда будет сложнее перекидывать ее через стену, она не маленькая. К тому же у нее вполне могут быть и свои планы… Остается только надеяться на благополучный исход. Он продолжал готовиться. Прежде всего нужна была машина, и он отправился на другой конец города, чтобы арендовать ее у торговца космопорта.

Симплисити-Простота (очень подходящее имя) рассказала Брюн о многом, о чем не рассказывали другие. Они, видимо, даже представить не могли, что Брюн не знает каких-то простых, с их точки зрения, вещей, а Симплисити все воспринимала как чудо. В отличие от Брюн, она следила за временем и, болтая о том о сем, подсказала Брюн, какие дни считаются рыночными. Раньше Брюн мало обращала внимания на то, что приносят с собой работницы, когда возвращаются с улицы. Теперь же она подмечала размер и форму корзинок и мешков и их содержимое. Она даже заметила некую систему. Одна работница каждый день ходила за свежей зеленью. Три раза в неделю несколько работниц возвращались домой с разнообразным набором продуктов и других товаров. Они приносили иголки, булавки, нитки, шерсть, щетки, расчески, мыло — все, что требовалось для работы и что женщины не могли изготовить сами.

Неделя начиналась с церковного праздника, потом шел рыночный день, затем через два дня снова рыночный, один день простой, снова рыночный и опять праздник. Главным был церковный день, все его ждали, поэтому для своих целей Брюн решила выбрать первый рыночный день. Несколько работниц уйдут на рынок, а остальные будут отдыхать после напряженного дня праздника. Обычно в этот день все меньше работали, больше сидели с малышами в укромных уголках сада. Никто из женщин больше так много не ходил по саду, как она.

Сложнее всего будет отыскать дом, в котором живет Хэйзел, ведь спросить она не может. Еще трудно будет скрыть немоту. Она не знала, лишают ли здесь языка мужчин, наверное, нет, ведь их вера требует, чтобы они каждый день повторяли вслух священные тексты. Может, немые мужчины и встречаются, ведь может же человек родиться немым или онеметь в результате несчастного случая, но это, скорее всего, большая редкость. Единственное, что она знала о доме Хэйзел, это то, что он большой и находится неподалеку от рынка.Симплисити описывала ей этот дом, сад, ткацкую пристройку, домик, где сучили, пряли и хранили шерсть, несколько кухонь, детские помещения, комнаты для жен, покои хозяина. Она рассказала, как однажды ей было дозволено подмести там пол, а она опрокинула маленький столик; ее не ругали, но больше не допускали в те части дома, где она могла испортить что-нибудь ценное… Симплисити сама обрадовалась этому, она очень боялась что-нибудь сломать или испортить. Она не рассказала только самого главного, ей даже не пришло это в голову, где же именно находится сам дом. Брюн поняла, правда, что молодая женщина так редко сама выходила из дома, что ей трудно было описать его положение относительно других строений.


В рыночный день посреди недели накануне побега Брюн решила испытать свой план. Сначала нужно накормить малышей до отказа, примешав в молоко немного самодельного вина. Они всегда жадно сосали, и когда Брюн смочила грудь подслащенным фруктовым соком, с аппетитом все облизали. Надо заметить, как долго они будут спать — за это время она должна будет разыскать Хэйзел.

Она закончила свои дела. Кроме двух работниц все ушли на рынок. Брюн подхватила малышей и подозвала одну из оставшихся дома работниц. Она кивнула в сторону сада, а женщина сказала:

— Иди погуляй. Сегодня хорошая погода. Брюн показала на рот.

— А, хочешь взять с собой ланч? Ладно. А когда тебе нужно будет возвращаться, я позвоню в колокольчик.

Брюн взяла небольшую буханку хлеба, испеченного утром, отрезала большой кусок сыра и аккуратно положила нож обратно на стол. Женщина налила ей кувшин сока с водой. Брюн улыбнулась ей, женщина улыбнулась в ответ. Она явно была довольна.

Нет, она не может принять это… знак, предложение дружбы или что еще? Она взяла ланч и кувшин, заткнула его пробкой и сунула в платок, в котором тихонько посапывал рыжеволосый малыш, поудобнее завязала платок со вторым малышом и вышла на мощеную террасу, спускавшуюся в сад.

Она прошла своей обычной походкой по правой дорожке сада, поглядывая вверх на свисавшие с деревьев незрелые плоды. Сегодня она просто тренируется. Почему же сердце так бешено колотится в груди? Почему она так нервничает? Брюн попробовала успокоиться и потянулась к ветке, обвисшей под тяжестью плодов. Но малыши почувствовали ее настрой и начали хныкать и крутиться. Тот, что был сзади, ухватил ее ручонками за голову.

Как ни странно, это подействовало на нее успокаивающе. Брюн быстрее пошла вперед, хотя сегодня спешить было некуда. Она направлялась к своему любимому месту у дальней стены сада. Когда она в первый раз пришла сюда, сквозь ветви деревьев видно было здание яслей, теперь все скрывала листва. И ее из дома тоже не видно.

Она уложила малышей на одеяльца, которые тоже носила в платках, и выложила еду. Малыши перекатывались с боку на бок, играли, что-то ворковали и неуклюже пытались схватить друг друга. Она смотрела на них, в который раз обдумывала свой план и машинально жевала хлеб. Всего не продумаешь, столько неизвестных в этом ее плане, и успех его очень сомнителен.

Темноволосый малыш принялся разглядывать листик и даже умудрился ухватить его ручкой. Рыжеволосый заметил, что братик не обращает на него внимания, и засунул ножку в ротик. Брюн доела ланч, а они к этому времени начали нервничать и поглядывать на нее. Откуда-то изнутри она услышала голос, что-то среднее между ее собственным и голосом Эс-мей. Голос сказал: «Хорошо. Давай попробуем».

Управляться с подросшими малышами стало сложнее, но она уже привыкла кормить одновременно двоих. Она прислонилась спиной к дереву и задумалась. Так или иначе, но через неделю ее уже здесь не будет. Может, она погибнет, но живой им уже не сдастся. А может, и… Как трудно даже представить! Перед ее мысленным взором проплыли дорогие сердцу картины прошлого: холмы, долины, леса, поля, пляжи, скалы. Шаттлпорт на Роттердаме, шаттл, поднимающийся в небо, краски вокруг сгущаются, небо темнеет, темнеет, вот появляются звезды…

Она вздрогнула. Двойняшки выпили почти все молоко. Самое время попробовать дать им напиток. Она добавила в него еще немного меда и закапала им в ротики, не отрывая от груди. Рыжий состроил гримасу, но продолжал сосать, а темноволосый даже не остановился.

Она совершенно не представляла, сколько им можно дать. Не так много сегодня, она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил неладное. Сколько же нужно младенцам, ложку, две, три? Откуда ей знать? Вот они стали сосать медленнее, теперь совсем перестали… Заснув, они, казалось, становились тяжелее на целый килограмм. Она осторожно переложила их на одеяльца. Когда они так вот спят, она готова… Но нет, не сейчас. Она твердо сказала себе то, что уже много раз повторяла: их тут будут любить, будут за ними ухаживать, они получат все, ведь они мальчики. На них никак не отразится тот факт, что их мать была чужестранкой, богохульницей и мерзостью Божьей,

Вот так же они будут спать через неделю… Она пристально смотрела на них, сощурив глаза. Один такой ранимый, другой красавчик. Да, она сможет оставить их, она должна их оставить. У нее нет иного выхода, и она их оставит.

Брюн встала на ноги, застегнула и поправила платье. Нашла спрятанный в дереве нож, подержала его в руке. Можно бежать…. Нет… Лучше придерживаться намеченного плана. Но кое-что, имея нож, она все-таки сделать может. Возможно, она погибнет. Родственники, видимо, даже не знают, где она находится. Она оставит записку, которую обнаружат только осенью, если вообще обнаружат.

Острием резака она сделала насечки на стволе дерева, под которым лежали малыши. Со временем они станут заметнее. Она вырезала свое имя.

Ей хотелось написать еще больше, исписать все деревья в этом саду, излить все, что так долго копилось внутри, но она заставила себя остановиться. Нужно быть осторожной. Сегодня еще надо осмотреть стену, примериться, как лучше перелезать. Брюн прикрепила нож на веревку и повесила ее себе на шею, потом взяла приготовленные заранее куски материи и плотно забинтовала грудь. Когда настанет время, когда действительно настанет время, она забинтует грудь под платьем… но сейчас она только тренируется.

Бросив последний взгляд на спящих младенцев, она повернулась и пошла к стене. Еще один взгляд назад, чтобы удостовериться, что из дома ее не видно. Все в порядке. Она снова повернулась лицом к стене. В это время дня обычно было очень тихо. Вероятно, с другой стороны стены сейчас никого нет. Но если есть… если ее увидят… Она остановилась. Сегодня нельзя. Не обязательно перелезать через стену сегодня, ведь если ее кто-нибудь заметит, это конец.

Она еще раз посмотрела на младенцев. Те крепко спали. Брюн снова обернулась к стене и оторопела. Сверху на нее глядел мужчина.

Мужчина не сводил с нее взгляда.

— Брюн? — тихонько спросил он.

Сердце у нее замерло, а потом чуть не выпрыгнуло из груди. Этот человек знает ее, он только что назвал ее по имени. Ее хотят спасти. Голова закружилась, но она успела кивнуть.

— Перелезть сможешь?

Она снова кивнула, и мужчина бросил в ее сторону какую-то коричневую материю. Брюн упала на землю и почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Но вот он снова говорит что-то, тихо, но настойчиво.

— Надень это. Прикрой платье и волосы. Мало у кого здесь волосы такого цвета. И жди сигнала, я буду здесь. Малышей не бери, за ними и здесь присмотрят.

Малыши. Она ведь дала им всего по несколько капель самодельного снотворного. Проспят ли они достаточно времени? Брюн подоткнула длинную юбку и бегом ринулась к ним, налила в руку жидкости из кувшина. Как дать им? Смогут ли они проглотить? Дети сами ухватили ее за пальцы и принялись сосать во сне. Потом она натянула плащ, накинула капюшон. Слишком теплая одежда для такой погоды. Но она уже бежала назад к стене. Даже за эти несколько коротких мгновений она осознала, как приятно, когда ноги свободны, а не стеснены узкой длинной юбкой. Она ждала обещанного сигнала и думала, как же объяснить мужчине, что им надо еще разыскать Хзйзел и девочек? Без них бежать она не может, если она не может спасти своих собственных младенцев от ужасов этого мира, то должна хотя бы спасти тех.

— Пора, — сказал он.

Она встала. Ей не составило большого труда перелезть на другую сторону. Мужчина поймал ее и тут же спросил:

— А где малыши? В доме? Когда они начнут плакать?

И как, он думает, она ему ответит? Она жестами изобразила, будто пьет, а потом спит. Он кивнул.

— Пойдем, — сказал он ей. — Надо добраться до машины.

Он взял ее за руку и напомнил:

— Опусти глаза.

Брюн вся кипела, но глаза опустила и уставилась в булыжники мостовой. Он вел ее за собой. Ей не хотелось спорить с ним на улице, но она обязательно должна ему сказать насчет Хэйзел.

Он остановился у машины, припаркованной у обочины в ряду других таких же машин, открыл водительскую дверцу, задние открылись сами.

— Садись, — сказал он ей. Она посмотрела ему прямо в глаза и проговорила губами: «Хэйзел». Он побледнел и тихо сказал ей:

— Опусти глаза и полезай в машину, пока кто-нибудь не заметил.

Она проскользнула на заднее сиденье и стала ждать его. Как только он закрыл свою дверь, она постучала ему по плечу. Он обернулся.

«Хэйзел».

— Я не понимаю тебя. Что случилось?

Черт его побери! Как только держалась леди Сесилия? На сиденье рядом с ним лежали карта, блокнот и ручка. Она протянула руку, схватила ручку и блокнот и написала большими буквами: «Забрать Хэйзел», — а потом еще: «Дом рейнджера Боуи». Он прочитал, потом побледнел еще больше.

— Это невозможно! Туда не пробраться! Разрази тебя гром, женщина, ты хочешь выбраться отсюда или нет?

Она снова показала на надпись «Забрать Хэйзел» и смотрела на него не отрываясь, старалась дать ему понять, что это необходимо сделать.

— Кто, черт побери, такая эта Хэйзел?

Она снова взялась за ручку. «Девушка с корабля. Нужно забрать ее тоже».

— Невозможно, — ответил он, нажимая на газ. — А теперь сиди смирно, я отвезу тебя, как договорились…

Вот сейчас поднимется перегородка, и тогда все. Брюн нырнула вперед, налегла на нее всем своим весом, механизм громко заскрипел, но перегородка остановилась.

— Назад, дурочка.

Механизм последний раз оглушительно скрипнул и сломался. Перегородка совсем опустилась. Брюн не обращала никакого внимания ни на перегородку, ни на мужчину. Она протиснулась на переднее сиденье рядом с ним. Лобовые стекла были прозрачными. Мужчина быстро нажал на педаль и поехал на полной скорости.

— Боже мой, женщина, если тебя увидят на переднем сиденье…

Она снова поднесла к его лицу клочок бумаги с надписью «Забрать Хэйзел».

— Это невозможно, я ведь сказал! Пятеро рейнджеров — самые могущественные люди в городе. С тех пор как Митч Пардью стал рейнджером Боуи, он целит в капитаны. Я не могу просто так ворваться в его дом, чтобы забрать какую-то девчонку. С меня хватит и тебя, а больше ни о ком в контракте не было ни слова.

Брюн взглянула на панель управления, она внимательно смотрела, как мужчина поворачивал машину, замедлял ход, увеличивал скорость, снова поворачивал. Все очень просто. После одного такого поворота она крепко ухватилась за руль, мужчина уставился на Брюн. Они чуть не врезались в другую машину.

— Черт подери! Женщина! Ничего удивительного, что тебя лишили языка… Одному Богу известно, что бы тут творилось, если бы ты еще и говорила!

Она снова быстро что-то написала в блокноте. «Забрать Хэйзел. Сегодня рыночный день. Она ходит на рынок. Рынок рядом с домом рейнджера Боуи». Она сунула листок бумаги прямо ему в лицо, машина снова сделала крутой вираж, она немного опустила листок, чтобы он спокойно мог ехать и читать.

— Невозможно. Слишком опасно. У меня все распланировано…

Брюн надавила пальцем ему на ухо и достала свой резак. Когда он понял, в чем дело, машина выехала на противоположную полосу. Он с трудом вывернул ее обратно и сказал:

— Ты сумасшедшая. Хорошо. Мы проедем мимо дома рейнджера Боуи и мимо чертова рынка. Но ты должна пересесть на заднее сиденье. Если кто-нибудь тебя увидит…

Мужчина взглянул на нее, Брюн оскалила зубы.

— Спокойно, я же сказал, я все сделаю. Мы проедем мимо. Но ты нас погубишь…

Брюн осторожно перелезла на заднее сиденье, не забывая при этом придерживать перегородку, чтобы та вдруг опять не поднялась. Она приставила острие ножа к шее мужчины. Вряд ли удастся пробить ему позвонки таким ножом, но ничего другого не оставалось.

— Мне говорили, что ты бешеная, но не до такой же степени. Какая-то сумасшедшая, — ворчал мужчина.

Брюн улыбнулась. Они еще не представляют, чего от нее можно ждать.

— Вот дом рейнджера Боуи, — наконец произнес мужчина.

Брюн смотрела во все глаза. Вкруг большой центральной площади стояло пять больших домов. Мужчина показывал на один из них. В центре площади большая клумба в виде пятиугольной звезды.

— В других домах живут рейнджер Хьюстон, рейнджер Крокетт, рейнджер Трэвис и рейнджер Ламар. Капитан сейчас рейнджер Трэвис. Ближайший к дому рейнджера Боуи рынок вон там, вдоль по улице. Туда же выходит черный ход, которым пользуются служанки. Видишь?

Брюн заметила небольшую нишу посреди длинной оштукатуренной стены. Они проехали мимо, и ей удалось различить в глубине ниши дверь и маленькое углубление сбоку, где стоял охранник. Они проехали один перекресток, второй. Третий перекресток был отгорожен натянутой поперек улицы веревкой.

— Это рынок, туда нельзя въезжать на машинах. Тебе тоже туда нельзя. Вот видишь, мы совершенно ничего не можем сделать…

Брюн пощекотала его кончиком ножа за ухом. Другой рукой она вытащила блокнот и ручку и написала: «Разворачивайся. Будем ездить и смотреть».

Когда они в третий раз ехали вдоль улицы, Брюн заметила, что к дому рейнджера Боуи направляется какая-то женщина. В каждой руке у нее было по корзинке, ей оставалось пройти еще несколько кварталов. Внимание Брюн привлекли быстрые движения женщины. Она похлопала водителя по плечу.

— Это она? — Он подъехал ближе.

Трудно даже сказать… голова в темном платке наклонена вниз, все скрывает темная неуютная одежда. Но Брюн на секунду удалось разглядеть серьезное лицо, закушенную нижнюю губу. Она снова похлопала водителя по плечу.

— Ох, и достанется мне за это, — вздохнул он, но остановил машину и вылез на улицу.

— Ты. Девчонка.

Хэйзел остановилась, не поднимая глаз.

— Ты из дома рейнджера Боуи? Девушка кивнула.

— У меня тут для тебя есть дело. Полезай на заднее сиденье.

Он открыл задние дверцы. Брюн чувствовала неуверенность Хэйзел, сомнения, чуть ли не панику.

— Давай поторапливайся, — подтолкнул ее мужчина. — А то придется пожаловаться Митчу на твою нерасторопность.

Хэйзел нырнула в машину, увидела Брюн и от неожиданности широко разинула рот. Брюн улыбнулась. Мужчина снова уселся на водительское место и, ворча, попробовал поднять перегородку, но механизм оказался сломанным окончательно.

— Пригнитесь, — сказал он им и быстро поехал вперед.

— Брюн… что… где? — Голос Хэйзел совсем не изменился, такой же тихий и мягкий.

Брюн губами сказала: «Бежим», — но Хэйзел ничего не поняла. Тогда Брюн изобразила рукой ракету и показала, как они взлетят на этой ракете вверх. Хэйзел в смятении смотрела на нее, и потихоньку рот ее расползался в улыбке.

— Правда? — Она чуть не прыгала на сиденье, но голос оставался таким же тихим. — Я все время думала, как нам выбраться отсюда. Выяснила, где ты находишься, специально рассказывала все Симпли-сити, думала, она увидится с тобой, но много рассказывать я не могла, а то…

Брюн кивнула. Она жестами показала Хэйзел, что машина довезет их до ракеты. Но на самом деле она не знала точного плана, только догадывалась. Потом схватила блокнот и написала «Маленькие девочки».

— Их нельзя взять с собой, — ответила Хэйзел. «Можно».

— Нет, нельзя, я уже решила все, много месяцев назад. Они счастливы здесь, они в безопасности, и потом с ними мы ничего не сможем сделать.

Брюн уставилась на Хэйзел. Этот ребенок решил так? Хэйзел ни капли не смутилась под ее взглядом. Нет, она не ребенок.

— Так надо, — продолжала она. — Иначе… а мы должны попытаться. Ты-то уж точно. А твои малыши?

Брюн пожала плечами и написала «Их брать нельзя. Риск. Они маленькие».

— Вот видишь? То же самое с Брэнди и Стасси. Их брать тоже нельзя.

Водитель не выдержал:

— Хорошо, что хоть у одной достаточно здравого смысла. А теперь… есть небольшая загвоздка. Я собирался переодеть Брюн в мужское платье, у меня оно с собой, вот здесь, под сиденьем. Но что делать с… Хэйзел?

Брюн жестом показала, что нужно купить вещи для Хэйзел, и подтолкнула ее, чтобы та сказала это водителю. Девушка испугалась не на шутку, но через минуту выдавила из себя тонюсеньким голоском:

— Брюн говорит, надо купить.

— Купить! Говорит, купить. И как она себе это представляет?

Но он все же остановил машину. На тротуаре сидел торговец. Брюн тихонько выглядывала в окошко. Она видела, как мужчина купил синие штаны, коричневую рубашку, высокие сапоги, которые носили здесь почти все мужчины, и шляпу. Через несколько минут он уже снова сидел в машине. Бросил вещи на заднее сиденье, и они снова поехали.

— Переодевайтесь прямо сейчас. Платья засуньте под сиденье. Потом я их уничтожу. Волосы придется обрезать, но не здесь. В машине не должно остаться никаких следов. У меня есть для вас ножи.

Машина на большой скорости выехала из города. Дорога за городом была не очень хорошей. Брюн и Хэйзел с большим трудом переоделись, сначала Брюн, потому что на ней было больше вещей. Хэйзел помогла ей как можно туже затянуть грудь. Потом оторвали кусок подола от платья Брюн и также забинтовали грудь Хэйзел. Переодевание затруднялось еще и потому, что им приходилось пригибаться, чтобы их не было видно из проезжавших мимо машин. Труднее всего оказалось натянуть сапоги. Кожа на сапогах была достаточно жесткой, а они так привыкли ходить босиком. Если бы не боязнь, что их могут заметить и снова поймать, то весь этот маскарад даже позабавил бы их, но они все же рассмеялись, когда наконец запихали под сиденье ненавистные платья. Брюн подумала, что стоило рисковать даже ради этого смеха, она не смеялась, по-настоящему не смеялась со времени, когда их захватили в плен, и, несмотря на то что смех ее был беззвучен, веселилась она сейчас от всей души. Хэйзел подняла волосы и засунула их под шляпу. Брюн тоже натянула шляпу.

Хэйзел снова стала похожа на человека. Брюн внимательно смотрела на нее. Девушка наклонилась вперед, глаза у нее от возбуждения блестели. Одежда сидела на ней свободно, но рукава рубашки были немного коротки, словно она выросла из нее. Хэйзел посмотрела на Брюн, улыбнулась и получше спрятала ей волосы под шляпу. Брюн чувствовала, что и на ней брюки слишком свободны, но все лучше узкой неудобной юбки.

Мужчина обернулся.

— Здесь нас вряд ли заметят. А вы очень изменились. Не смущает вас, что пришлось надеть мужскую одежду?

Брюн отрицательно помотала головой.

— Хорошо, потому что искать-то будут двух женщин в платьях, но никак не мужчин. Запомните, вам надо ходить по-мужски, большими шагами, и смотреть всем мужчинам прямо в глаза. Мы… то есть они не любят неуверенных людей. Сейчас, где-то через милю, я вас высажу…

Брюн так и не привыкла к их мерам длины. Что такое все эти футы, дюймы, ярды?

— А потом вам придется пешком перейти вон те холмы… Как только вы доберетесь до такого места, где вас не будет видно, сразу же как можно короче обрежьте волосы. Потому что вам, возможно, придется снимать шляпы. Запомните, шляпу мужчина снимает перед женщинами, хотя те и не должны смотреть на мужчин, если они воспитанные и вежливые. Но мужчины смотреть на вас будут.

На прощание он дал им карту, канистру с водой и еду. С помощью карты они должны были добраться до шаттлпорта. Брюн вздохнула с облегчением: кто-то догадался отметить расстояния на карте в привычных им единицах измерения, а не в этих дурацких милях. Еще кто-то написал сверху «Брюн, мы здесь». Ей даже показалось, что она знает этот почерк.

Они стояли на тропинке, которая вела к холмам. На указателе много надписей, но Брюн даже не посмотрела на них. Она немного размялась и попробовала приноровиться к неудобным сапогам. Хэйзел пошла рядом, сначала неуверенно, потом подстроилась под ритм Брюн.

Меньше чем через сто метров они дошли до укрытия, с дороги их было уже не видно, вокруг сплошные заросли кустарника. Брюн изобразила пальцами, что стрижет волосы, Хэйзел кивнула в ответ. Они сошли с тропинки и углубились в кусты.

Брюн показала Хэйзел, что нужно очень аккуратно собрать все обрезанные волосы. Она не представляла, что с ними делать, но оставлять здесь такую улику была не намерена. Прохладный ветерок обдувал голову, навевая спокойные мысли, и в голове стали всплывать обрывки того, чему их учили. Она скрутила обрезанные волосы, сунула их в носок и убрала его под брюки, пониже живота. Хэйзел чуть не подавилась от смеха и смущения. Брюн пожала плечами и попробовала пройтись. «Мы же мужчины, должны все делать как мужчины». У Хэйзел волос было меньше, сверток получился маленький, но ведь она и сама младше. Теперь она совсем походила на мальчика.

Вновь по тропе, и эти странные сапоги на ногах… Босиком было бы намного удобнее, но мужчины босиком тут не ходят. Какие же они все глупые. Только глупцы могут обуваться в соответствии с половым признаком. В первую очередь нужно думать о том, чтобы было удобно ходить.

Хэйзел хотела что-то сказать, но Брюн показала ей, что лучше помолчать. На открытом пространстве звук разносится далеко-далеко, да и голос у Хэйзел совсем не мужской. Брюн хотела было попросить ее попробовать говорить более грубым голосом, но передумала.

Издалека донеслись мужские голоса. Брюн посмотрела на Хэйзел и продолжала идти вперед. Из-за поворота тропинки вышли двое мужчин, одеты они были почти так же, как Брюн и Хэйзел, но у одного за плечами был большой мешок. Брюн прямо взглянула в глаза первому мужчине, потом второму и поджала губы. Они слегка кивнули ей и молча прошли своей дорогой. Брюн почувствовала, что начинает дрожать, и убыстрила шаг. Хэйзел схватила ее за руку и крепко сжала. Брюн кивнула. Они ни разу даже не обернулись.

Вот они перебрались через первую гряду холмов, поднялись на вторую. Брюн почувствовала, как распирает груди. Черт побери. Малыши наверняка уже проснулись, сейчас начнут плакать. А может, их уже нашли.

— Что такое? — мягко спросила Хэйзел. Брюн приложила руки к груди и зажмурилась.

Хэйзел спросила:

— Набухают?

Брюн кивнула. С каждой минутой становилось все тяжелее, да еще ноги болели.

«Терпи, — сказала она сама себе. — Ты вырвалась на волю», — и она вздохнула полной грудью. Воздух здесь был такой свежий. Пусть у нее ноги будут разбиты в кровь, пусть разорвутся груди, но она ни за что не вернется в эти убогие детские ясли.

— Скучаешь по малышам? — спросила Хэйзел.

Брюн яростно замотала головой. Хэйзел, казалось, была шокирована. Брюн пожалела, что ответила так резко, но она не врала. Если бы отцом детей был кто-то другой, возможно, у нее к ним были бы более нежные чувства, она всегда любила маленьких детей, правда, когда о них заботился кто-нибудь другой. Но этих — нет. Она решительно повернулась в сторону холмов и продолжала путь.

К вечеру они вышли на просеку, отмеченную на карте. Здесь их должны были встретить. Вернее, ее. Тот, встречающий, не рассчитывает увидеть Хэйзел.

Из тени деревьев выступил вперед мужчина. Он не просто удивился, увидев Хэйзел, он вообще не хотел о ней даже слышать.

— Мне заплатили только за одну, — грубо ответил он. — Что ты такое говоришь, милашка?

Брюн гневно посмотрела на него, потом выхватила блокнот и быстро написала: «Она полетит тоже».

— Мне заплатили только…— начал было мужчина. Брюн сделала жест рукой, который, казалось, везде означал одно и то же — деньги.

Мужчина понял ее. Вот еще одно подтверждение, что все люди имеют одинаковые корни, а она-то уже готова была засомневаться, проведя более года в этом жутком мире. Она ткнула в небо и снова потерла пальцами друг о друга. «Деньги там, если доставишь нас, куда следует». Мужчина сплюнул.

— Ладно. Но чтобы никаких жалоб на тесноту в шаттле.

Брюн огляделась. Шаттл? Где? Никакого взлетного поля. Но мужчина быстро пошел по затененной стороне просеки, она двинулась вслед за ним.

— Нам предстоит приличный путь. Хорошо, что я захватил лишнюю лошадку. Верхом-то ездить умеете?

Он нырнул в тень деревьев, а Брюн почувствовала родной запах — лошади.

Брюн никак не думала, что ей доведется здесь скакать верхом. Она так часто представляла себя на одной из охотничьих лошадей отца, представляла, как галопом несется по полям на родной планете. Вместо этого пришлось усаживаться на спину гнедой кобылы без седла. Хэйзел никогда не ездила верхом, так что седло она отдала ей. А мужчина клялся, что без седла ехать не может. В это можно было поверить: седло напоминало кресло.

Оказывается, Брюн не забыла, как удерживать равновесие.

— Бог мой, а ты действительно наездница, — заметил мужчина, когда они пустились в путь.

Брюн улыбнулась, но мысли у нее были мрачные. Мужчина обернулся на Хэйзел, Брюн тоже. Девушка вся сжалась от страха. Она ухватилась за переднюю луку седла с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Брюн встретилась с ней взглядом и показала Хэйзел, чтобы та брала пример с нее. «Держись прямо, подними голову, расслабь ноги». Хэйзел выпрямилась.

Кругом ночь и ни души. Они ехали по тропинке. У Брюн болело все тело. Она так часто за последний год мечтала снова одеть брюки, снова сесть в седло, а теперь… На ум пришла старая поговорка о том, что мечтать всегда нужно осторожно.

Иногда мужчина что-нибудь говорил, вроде:

— Вон там хижина Лема. А там проход к дому Смоуки.

Когда над верхушками деревьев на склонах холмов поднялись первые лучи солнца, мужчина натянул поводья.

— Осталось немного. Только спустимся вон по тому склону, — сказал он.

Спустившись вниз и выехав из-под прикрытия деревьев, они оказались на большом поле, поросшем травой. На другом конце поля был еще один крутой холм. Никакого шаттла Брюн не видела. Неужели это ловушка? Но мужчина поехал по краю поля, и Брюн решила, что это все-таки взлетно-посадочная полоса. Поле оказалось длиннее, чем представлялось вначале. Обернувшись назад, она увидела, что место, откуда они выехали, скрыто туманом. Когда они приблизились к крутому холму, стали видны двери ангара, встроенные прямо в склон. Это уже что-то. Неподалеку, в тени деревьев, стояла хижина с крутой крышей, а за ней бревенчатый дом побольше, сарай, а между ними загон, огороженный обтесанными кольями, и в загоне еще две лошади и корова.

Мужчина подъехал к воротам и легко соскочил с лошади, словно он был в седле всего час, а не всю ночь напролет. Ни Брюн, ни Хэйзел самостоятельно слезть на землю не могли. Мужчина толкал их, тянул во все стороны, ругался. Брюн очень жалела, что не может ему ответить. Сколько времени она уже не садилась на лошадь, а между делом еще родила двойню, что же он хочет, она всю ночь ехала верхом без седла! Она была уверена, что кожа на внутренней стороне бедер и на ягодицах вся содрана. А Хэйзел вообще первый раз в седле, хорошо, если она сможет самостоятельно ходить.

В хижине их ждала приземистая женщина. Она приготовила завтрак, но ни разу на них даже не взглянула, только подкладывала да подкладывала в тарелки. Брюн вся кипела: не могут же они увезти с собой всех женщин этой несчастной планеты. «Я еще вернусь! — поклялась она про себя. — Обязательно вернусь…»

После завтрака Брюн с трудом поднялась на ноги и подала руку Хэйзел. На улице мужчина открыл дверь ангара, и Брюн наконец увидела то, о чем все время думала. Она даже улыбнулась. Маленький, многофункциональный шаттл, на таком примерно ее отправила Сесилия в Рокхаус. Она бы и сама могла управлять таким. На секунду она даже подумала, не оглушить ли мужчину и не отправиться ли в путь без него, но нужно было обойти контрольные службы космического транспорта, если тут таковые имелись. Боевые корабли были точно, а она совершенно не хотела иметь с ними дело.

С большим трудом они поднялись по узкой лестнице внутрь шаттла. Мужчина уже сидел за пультом управления. Он злобно посмотрел на Брюн, когда та уселась во второе кресло пилота.

— Ничего не трогай! — зарычал он.

Брюн только наблюдала. Все почти так же, как на корабле Корея. Странные названия единиц измерения, а приборы такие же. Мужчина нажимал на знакомые кнопки. Обыкновенная проверка перед полетом.

Маленький шаттл пошел на разгон по неровному полю, загудели моторы, с каждым метром они набирали скорость. Неужели этого будет достаточно? Деревья на другом конце поля все ближе и ближе. Брюн казалось, что тогда, на Роттердаме, они разгонялись на гораздо большей скорости. Внезапно шаттл поднялся в воздух, словно его подхватил подъемный кран.

— Ему достаточно такого маленького поля, — ухмыляясь, сказал мужчина. — Не ожидали? Ему нужна всего треть обычной полосы, а поднимается в воздух сразу на сто футов.

В иллюминаторы светило солнце. Брюн во все глаза следила за панелью управления. Ей так не хватало все это время чего-то настоящего, что она всегда так любила делать. Она оглянулась на Хэйзел, девушка тоже улыбалась во весь рот. Конечно, она ведь тоже выросла в космосе. Но вот Хэйзел переключила внимание, теперь она смотрела вниз на холмы и долины, которые все уменьшались. Может, это первая планета в ее жизни? Выше, выше… вот между холмами извивается река, а ее, словно клочки шерсти, окутал туман. Шаттл поднимался резко вверх. Вон там должны находиться город и космо-порт… да, точно. Такой маленький, она даже удивилась. Хотя там места достаточно для посадки двенадцати шаттлов.

Затрещало радио, мужчина что-то сказал в наушники, но из-за шума Брюн не разобрала слов. Выше-еще выше… светло-голубое утреннее небо начало темнеть. Прибор, показывающий набор высоты, уже отсчитывал тысячи, десятки тысяч, только Брюн не знала, в каких единицах. Вот отметка шестьдесят тысяч этих неизвестных единиц. Мужчина нажал на какие-то кнопки, шаттл задрал нос еще выше, а пилот снова нажал на кнопку, на этот раз с левой стороны. От внезапного ускорения она прямо-таки вжалась в кресло, сзади раздавался неимоверный гул. Небо быстро стало совсем черным, появились звезды.

Она заметила, что сзади за ними следует струя пара, освещенная солнечным светом. Пилот что-то крикнул в наушники, и струя пара исчезла. Пилот ткнул пальцем в лобовое стекло. Брюн смотрела во все глаза, но ничего такого не видела, пока вдруг ее не похлопала по руке Хэйзел.

— Их орбитальная станция.

Теперь она увидела ее, станция прошла между ними и планетой. Брюн была там, но ничего тогда не видела, а теперь… теперь она здесь… Она свободна. Или почти свободна.

Мужчина протянул Брюн наушники, она быстро надела их. Стало слышно все, что он говорил.

— Переходим с взлетно-подъемных двигателей на внутрисистемный, нас должны встретить. Не знаю, гражданский корабль, военный или что там еще. Мне дали только пароль.

Шаттл немного дернулся, когда пилот переключился с одного двигателя на другой, после этого включилась система искусственной гравитации. Теперь было не отличить, в космосе она или сидит где-то в учебном шаттле на поверхности планеты. И тихо, так и должно быть, только слегка шумят вентиляторы. Она снова обернулась и посмотрела на Хэйзел, которая не могла сдержать улыбки. Она тоже счастлива. Брюн глянула в иллюминатор, на светящиеся звезды, но никак не могла ничего узнать. Интересно, в какой они системе?

— Можем спокойно поспать, система работает в автоматическом режиме, — сказал мужчина. Он отключил приборы, которые им были уже не нужны при переходе на внутрисистемный двигатель, зевнул и снял наушники, повесил их на крючок. Потом закрыл глаза и обмяк в кресле.

Брюн опустила наушники на шею, но спать не стала. Слишком много сейчас поставлено на карту.

— Я очень устала, — прошептала Хэйзел. — А ноги вообще…

Брюн показала ей жестами: «Спи», и долго смотрела на нее, пока девушка не заснула. Мужчина храпел так сильно и так неподдельно, что никаких сомнений быть не могло, он крепко спал. Она протянула руку к пульту управления. Он даже не пошевелился.

Вот она, снова летит. Она дотронулась рукой до ножей. Нет, больше она не даст себя схватить. А где-то там ее уже ждет корабль Флота, отец наверняка об этом позаботился. В такой операции можно доверять только флотским. Хорошо бы, чтобы они были не очень далеко и чтобы среди встречающих не было лейтенанта Эсмей Суизы.

Прошел час, потом еще один, еще. Она не могла сдержать зевоту. Сейчас самое время принять стимулянт, но откуда его взять. Она отругала себя, что так много съела за завтраком. Глаза закрываются сами собой, она пытается держаться изо всех сил, но не может. Посмотрела на своих товарищей. Мужчина похрапывает в кресле. Хэйзел спит, свернувшись, как кошечка. Брюн перепробовала все: пощипывала себя, меняла позу, принималась глубоко дышать, но вокруг было так тихо, спокойно, тепло, что она все равно заснула.

Брюн проснулась с ощущением, что что-то не так. Свободный полет… Но ведь они летели на внутрисистемном двигателе, и внутри шаттла включена система искусственной гравитации. Пилот не спит, он что-то судорожно переключает на панели приборов. Брюн посмотрела на Хэйзел. Та тоже проснулась и висела в перевернутом положении над скамьей, на которой спала. Брюн протянула руку, похлопала Хэйзел и кивнула в сторону пилота.

— Что происходит? — спросила его Хэйзел. Она так волновалась, что даже говорила громче обычного.

— Приехали, девочки. Я разговаривал с ними…

Брюн посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и заметила, что на фоне звездного пространства вырисовывается темный силуэт. Она не могла точно сказать, что это такое и как далеко это что-то от них, но обратила внимание, что предмет имеет овальную форму. Боевой корабль? Флот?

— Они готовы заплатить мне больше за то, что я сдам вас, чем мне заплатят за вашу доставку. Одно дело мерзость Божья, но насчет беглянки из дома рейнджера Боуи я не договаривался.

Значит, не Флот. Внутри все свело. Пилот нахмурился и уже готов был что-то сказать в наушники. Внезапно Брюн вскочила со своего кресла, сгруппировалась в воздухе и ударила его в голову обеими ногами. Вот и сапоги пригодились. Хэйзел вскрикнула, коротко и тревожно, но тут же взяла себя в руки и вот уже обхватила пилота за шею, пока Брюн освобождалась от проводов и шнуров, в которых успела запутаться.

— Что мне делать, если он… — начала Хэйзел, но в этот момент мужчина уже схватил ее за руку и пытался высвободиться. Ее спасло то, что он был пристегнут к креслу ремнями безопасности, а Брюн уже стояла у кресла с ножом в руке. Она ударила ножом под ребра, потом резко рванула вверх, как их учили. Мужчина изогнулся, попробовал сопротивляться, но быстро обмяк. Конечно, таким резаком и слона уложить можно. Брюн смотрела на Хэйзел, которая побелела как полотно.

Но времени на переживания не было. Брюн зацепилась ногами за кресло второго пилота и начала расстегивать ремни, опоясывавшие мужчину, вытащила тело из кресла и откинула его назад. По воздуху разлетались капельки крови.

— Ты умеешь управлять кораблем? — спросила Хэйзел.

Брюн улыбнулась в ответ и кивнула. Села в кресло. Хэйзел переступила через тело мужчины и уселась в кресло второго пилота. Пристегнулась.

Внутрисистемный двигатель… где же тут внутрисистемный двигатель? Она совсем не хотела врезаться в этот боевой корабль. Она сделала знак Хэйзел: разверни шаттл, направь его вон туда. Параллельно оси военного корабля, в сторону его кормы… наверное. Хэйзел дотронулась до нужных кнопок, в иллюминаторах быстро замелькали звезды. Брюн не обратила никакого внимания ни на это, ни на то, что творилось у нее в ушах. Наконец-то она нашла темный квадрат, это и есть пуск внутрисистемного двигателя. Что еще? Ах да, система подстраховки… Все снова, теперь в нужном порядке. Подстраховка, запуск двигателя, включение… Частички пыли, летавшие в воздухе, сместились на одну сторону, значит, они опять летят на внутрисистемном двигателе. Теперь гравитация… вот она. Одна десятая, и пыль потихоньку осела. С шумом упало на пол тело пилота. Мимо проплыла красная капелька, ткнулась в ее рубашку, и по материи расползлось кровяное пятнышко. Это кровь пилота.


А если бы она перерезала ему горло? При нулевой гравитации они бы плавали в кровавом море, даже кнопок на панели было бы не видно.

Может, удача снова сопутствует ей? Но только на удачу рассчитывать не стоит. Брюн взглянула на контрольные приборы двигателя. Если она правильно поняла, пилот был не кем иным, как контрабандистом, значит, он должен был постараться оборудовать свой шаттл дополнительными скоростными двигателями, которые обычно на подобного рода судах не устанавливают. Она нашла приборы, регистрирующие скорость и ускорение, но они выдавали данные в милях в час, а не в метрах в секунду, как она привыкла. И все же было ясно, что шаттл идет достаточно быстро и продолжает набирать скорость.

Хэйзел дотронулась до ее руки. Она нашла сканирующие приборы. Засветилось два экрана, на одном они увидели изображение всей системы, другой показывал пространство непосредственно вокруг шаттла в большем увеличении. Боевой корабль сзади светился, словно рождественская елка, это включили сканирующие приборы больших орудий. Но Эсмей рассказывала ей, как трудно попасть в такой маленький корабль, как шаттл, особенно если он находится на приличном расстоянии. Значит, нужно как можно скорее уходить подальше, то есть ускорение и еще раз ускорение. Она снова нажала на кнопку ускорения. Шаттл прекрасно справлялся со всеми задачами. Но она помнила, что корабль Корея летал быстрее, поэтому продолжала жать на ускорение.

Снова по руке похлопала Хэйзел. На экране, изображавшем всю систему, появилось несколько кораблей с огоньками орудийных сканеров. А боевой корабль за ними переменил тактику и пустился в погоню.

Конечно, она понимала с самого начала, что шансов на спасение у них немного. Но лучше умереть здесь, в открытом космосе. Хорошо, если и Хэйзел настроена так же. Она посмотрела на девушку.

— Скоро он будет близко, — сказала Хэйзел. — Но так лучше.

Близко или нет, но так действительно лучше. Брюн ткнула пальцем в контрольные приборы двигателя и показала, что попробует выжать максимум. Хэйзел взглянула на экран сканирующего прибора, кивнула. К черту, подумала Брюн, хуже уже не будет. Она дожала ручку до конца. Вместо ровного глухого шума двигателя появился какой-то громкий резкий тон, шаттл начал вибрировать.

На экране они увидели позади себя вспышку взрыва. Если бы она не нажала на ручку акселератора…

— А прыгнуть мы можем? — спросила Хэйзел. — Ведь шаттлы такого типа могут прыгать.

Могут, но куда? Где-то в системе их поджидает корабль Флота, но где именно?

Еще один взрыв. Маленький шаттл содрогнулся, это осколки задели его примитивные оборонные щиты.

— Еще один корабль! — воскликнула Хэйзел. Брюн посмотрела на экран и увидела еще один боевой корабль с огоньками орудийных систем. Через такой заслон им не пробиться. Можно прыгнуть, а разбираться уж после. Если получится. Она нашла кнопки управления скоростными прыжками и запустила систему… «Никогда не оставляй включенную систему без присмотра, — учил ее Обло, — потому что неисправные приборы умеют убивать не хуже врага».

Включить навигационный компьютер, так. Выбрать точку входа в скоростной коридор, так. Вычислить скорость входа. Слишком высокая, но замедлять ход она не решилась. Она быстро нажала на нужные кнопки, ничего не забыла. Когда все было готово, Брюн похлопала Хэйзел по плечу и показала на кнопку запуска скоростных двигателей. Хэйзел кивнула, и Брюн нажала кнопку.

Ничего не произошло. Брюн нажала кнопку еще раз, иногда, если кнопками долго не пользовались, они заедали.

— Система выдает запрос на пароль подтверждения, — сказала вдруг Хэйзел. На боковой панели зажегся небольшой дисплей со словами: «Для входа в скоростной коридор требуется подтвердить пароль голосом».

Брюн зашипела. Что-что, а голос пилота им никак не подделать, и пароль тоже им не известен. Она со злостью ударила по бесполезной кнопке и принялась думать, что же они могут сделать в сложившейся ситуации.

В этой системе рядом с планетой не видно было почти никаких спутников. Она бы много отдала за эдакую маленькую луну с большим количеством пещер, в которых можно надежно спрятаться. Значит, надо пользоваться тем, что есть. Но в том-то и дело, что в открытом космосе нет ничего. Если бы только вернуться на планету, они бы могли спрятаться в лесу, но их, скорее всего, схватили бы при попытке высадиться. А это хуже смерти, тогда уж лучше вообще разбиться. Она посмотрела на Хэйзел. Девушка побледнела, но сохраняла спокойствие, она ждала, когда Брюн что-нибудь придумает.

Укрытие. Снова вспомнились задания курса. Если не удается уйти от преследования, надо прятаться… От боевых кораблей им не уйти, а прятаться негде. Разве что направиться на «Элайас Мадеро», который пришвартован у орбитальной станции? Смогут ли они пробраться на борт корабля? Спрятаться на нем? Найти их там будет не просто, а за то время, пока их ищут, может, подойдут корабли Флота. А может, и нет.

Она осмотрела шаттл изнутри. Где-то у пилота должны быть местные навигационные карты, ведь он провел шаттл мимо всех объектов в космосе, а тут есть и спутники, и станции. Карт она не нашла, но заметила штурманскую доску. Она написала на ней: «Местные навигационные карты», — и протянула доску Хэйзел. Та спросила:

— Разве мы возвращаемся?

«Не совсем, — подумала Брюн и выговорила губами: — Прячемся». Казалось, Хэйзел все поняла. Она утвердительно кивнула.

Маленький шаттл оказался очень маневренным кораблем. Они смогли развернуться почти на полной скорости. Брюн внимательно следила за экранами сканеров и за запасом топлива, которое потреблялось необыкновенно быстро при маневрировании на большой скорости.

— Местные навигационные карты на экране, — сказала Хэйзел. Брюн посмотрела на экран. Маленькие спутники, большие спутники, космические станции, а она думала, у них только одна. И еще много объектов, не представляющих особого интереса. Большинство из них движутся по экваториальной орбите с небольшими отклонениями, некоторые по полюсной орбите. По размеру предметы тоже самые разные, от маленьких, не больше карандаша, до километровых. Ей нужна большая орбитальная станция. Но попробуй найди подходящую.

Хэйзел склонилась к экрану и показывала пальцем на какой-то длинный узкий предмет, по размеру гораздо больше шаттла и обозначенный на карте большой красной буквой X. Шаттл снова вздрогнул от близкого взрыва. Что бы это ни был за объект, придется направляться к нему. Она кивнула Хэйзел и показала на навигационный компьютер. Без его помощи не просчитать курс до объекта, тем более когда по ним стреляют без остановки. Через несколько минут на экране появился рассчитанный курс, а заодно и примерное потребление топлива. Слишком близко… Уйдет много топлива на сброс скорости, а потом по спирали вокруг планеты по орбите, больше той, которую прикидывала Брюн.

Конечно, если повезет, вражеские корабли могут столкнуться друг с другом, и тогда отпадет угроза быть расстрелянными в космосе.

Шаттл изменил курс в сторону планеты. Брюн каждую минуту была готова к тому, что очередной снаряд попадет в цель. Оба корабля теперь были позади, но по разные стороны. Выход на орбиту занял у них несколько часов, сколько же времени потребуется, чтобы вернуться на полной скорости? Сколько времени они летели сюда на минимальной скорости? Сколько она проспала перед тем, как проснулась в атмосфере невесомости? Ни на один вопрос нет ответа, и даже думать сейчас некогда. Она способна лишь следить за экранами сканеров и навигационного компьютера и пытаться максимально экономить топливо.

— Один корабль исчез, — внезапно сказала Хэйзел.

Они неправильно рассчитали ускорение и вектор сближения и теперь находились по другую сторону планеты. Второй корабль был дальше от шаттла, возможно, вне зоны досягаемости орудий, по крайней мере уже несколько минут никаких взрывов. Остальные корабли с красными огоньками орудий находились еще дальше и не пытались преследовать их. И все же. Вот бы пригодился сейчас Кутсудас со своими мощнейшими сканерами! Она ведь даже не знает, что это за корабли и каковы их размеры. Даже простые флотские приборы смогли бы ответить на этот вопрос, а еще они бы сразу определили, есть ли в системе другие корабли Флота и где.

Ну вот, кажется, получается. Она снова посмотрела на контрольные приборы потребления топлива. Хватит на то, чтобы сбросить скорость и еще кое на что. Она , подключила систему автопилота к навигационному компьютеру для сближения с необитаемым объектом.

Маленький шаттл прямо-таки прижался к станции. Боковое крыло станции очень кстати закрывало его сразу с нескольких сторон. Оставалось надеяться, что их не вычислят по термопрофилю. Но, конечно, противник может заметить их с самой планеты. Брюн огляделась. Вентиляционный поток прижал тело мертвого пилота к пластиковой обшивке.

Им нужны скафандры: необходимо перебраться с шаттла на этот большой объект.

А для этого без чуда не обойтись.

«Сама твори чудеса», — говорил Обло.

Брюн заметила шкафчик, в таком как раз должен храниться защитный костюм. Она показала его Хэйзел. Внутри действительно оказался испачканный желтый защитный костюм. Он был достаточно большим, они могли бы поместиться в нем вдвоем. Но нужно два костюма, не один. Видно было, что Хэйзел не впервой проверять такие костюмы, она водила маленькой воронкой тестера по всем швам. Брюн спокойно ждала, но вот Хэйзел закончила, она проверила даже баллоны с воздухом.

— Все в порядке, — сказала она. — Оба баллона полные, что-то около шести часов, если я правильно разобралась в их единицах.

Шесть часов на одного. Сможет ли Флот добраться сюда за шесть часов? Вряд ли. Запас воздуха в шаттле больше, они смогут продержаться дня четыре, может быть, пять. Но если их обнаружат, тогда конец.

Во-первых, надо найти второй защитный костюм.

Во-вторых, кислородные баллоны

— Хорошо бы еще оружие, — Хэйзел снова удивила Брюн. Девушка казалась ей такой тихой, такой покорной, а она на самом деле все время думает, и лицо у нее очень серьезное.

Надев шлем, Хэйзел проверила переговорное устройство, встроенное в костюм. Они договорились, что она воспользуется им, только когда пойдет назад… совсем не обязательно, чтобы на планете узнали, где они находятся. Возможно, их еще не засекли.

Хэйзел ушла, а Брюн решила обыскать тело мертвого пилота. Как большинство мужчин, он носил при себе небольшой оружейный арсенал. Один нож на поясе, второй — за голенищем сапога, третий — в рукаве, небольшая праща, с помощью которой можно спокойно пробить обшивку (интересно, для чего она ему здесь?), маленький штык во втором сапоге и два небольших лучевых пистолета, один в свободном рукаве, второй — сзади за поясом.

В переговорном устройстве раздался голос Хэйзел: «Несу костюмы». Костюмы? Почему во множественном числе? Брюн прошипела в ответ, это был условный сигнал, означающий, что она услышала сообщение. «Проблемы…» Черт побери, неужели она не могла сказать яснее или уж тогда вообще бы ничего не говорила.

Очень скоро, гораздо скорее, чем ожидала, Брюн услышала, как открывается воздушный шлюз, потом грохот и шум — это вошла Хэйзел. Впереди себя девушка несла пустой защитный костюм, с его бирюзовой поверхности по всему шаттлу разлетелась блестящая пыль. Бирюзовой? Брюн развернула костюм и прочитала на спине «Биомоделирование Голубое Небо», дальше стоял какой-то номер, но Брюн не могла понять его значение. Потом появилась Хэйзел в грязном желтом костюме пилота. За собой она несла второй защитный костюм бирюзового цвета, к костюму были прикреплены два дополнительных кислородных баллона. Когда Хэйзел занесла все внутрь, Брюн закрыла внутреннюю дверь шлюза.

Хэйзел сняла шлем.

— Брюн, там так странно. Я сразу же нашла шкафчик, в котором хранятся защитные костюмы, но шкафчик с баллонами был пуст. Поэтому пришлось еще их поискать. Никогда в жизни не видела такой станции…

Брюн дотронулась до плеча девушки, та замолчала. Брюн написала в блокноте: «Лаборатория. Генная инженерия».

— Ага. Тогда понятно, почему там все сломано. Но послушай, Брюн, вот что самое странное… Помнишь, мы еще посмеялись, что у них даже защитные костюмы скроены на мужчин? Так вот, все костюмы на этой станции, по крайней мере те, что я видела, скроены на женщин. Поэтому-то я и принесла два костюма. Они намного удобнее… насколько я могу судить, здесь есть все, что нам нужно. Еще там разбросана женская одежда, простые костюмы. Они приятнее этих грубых штанов, ведь у тебя тоже содрана кожа на ногах.

Хэйзел торопилась, у нее даже проскользнуло несколько слов местного диалекта. Но она была права. Брюн обратила внимание на то, как ловко девушка складывает снятый скафандр. Сразу видно, что она делала это много раз. Брюн открыла первый бирюзовый костюм и нашла внутри него одежду. Мягкие флисовые брюки и кофты таких расцветок, которые она давным-давно уже не видела. Хэйзел молодчина, принесла много всякой всячины, разных размеров, разных цветов.

— Ты такая высокая, — сказала девушка. — Надеюсь, тебе подойдет хоть что-нибудь…

Брюн кивнула. Она наблюдала, как Хэйзел, морщась, снимала с себя грубые одежды и надевала то, что принесла с собой. Девушка выбрала костюм темно-зеленого цвета. Кофта была с вышивкой из цветов и завитков. Брюн нашла черные брюки, которые показались ей длиннее всех остальных, и кофту кремового цвета и большого размера. Грудь, хоть и забинтованная, была намного больше, чем раньше.

— Выбросим все в контейнер для отбросов? — спросила Хэйзел.

Брюн отрицательно покачала головой. Им может понадобиться и воздух, и вода, незачем тратить их на переработку вторсырья. Она начала раздеваться и поняла, что брюки прилипли к коже. Снимать их было очень больно. Хэйзел подошла, чтобы помочь, Брюн схватилась за какую-то ручку и скрипела зубами, а Хэйзел аккуратно отдирала припекшиеся брюки.

— Это твоя кровь или кровь пилота? — спросила она. Брюн покачала головой, пожала плечами, потом кивнула Какая разница, все равно брюки надо снять. Хэйзел старалась изо всех сил.

— У тебя везде содрана кожа… Это от езды верхом, наверное. Я и не знала, что без седла так тяжело, а то бы поменялась с тобой…

Брюн знала, что девушка не смогла бы этого сделать, но все равно была благодарна ей за заботу.

— Надо обработать раны, — наконец сказала Хэйзел.

Брюн и так чувствовала неимоверную боль, она даже представить не могла, что кто-то еще будет дотрагиваться до ран.

— Сейчас посмотрю.

Прошло какое-то время, Брюн закрыла глаза и попробовала выровнять дыхание. Когда ее насиловали, было хуже, когда ходила беременная, тоже, когда рожала, намного хуже. Ничего, выжила…. Переживет и это. Она открыла глаза и улыбнулась Хэйзел, которая взволнованно наблюдала за ней.

— Я нашла аптечку, она была во втором скафандре, — сказала девушка. — Знаешь, в шкафчики с костюмами всегда кладут аптечки на всякий случай.

Брюн кивнула и махнула рукой, дескать, давай.

Если бы она могла кричать, то обязательно закричала бы, почувствовав прикосновение обезболивающего спрея, но секунду спустя боль исчезла. Она уже и забыла, как действуют хорошие лекарства. Дальше Хэйзел обрызгала поврежденные участки антибиотиком и заживляющим средством. Брюн отпустила ручку, за которую держалась, и уже достаточно легко надела черные брюки.

Теперь очередь скафандров. Все системы работали, как и положено, клапаны и контрольные приборы были в порядке. Брюн принюхалась к потоку воздуха из носовых фильтров и не обнаружила никаких запахов. Судя по показаниям приборов, это была нормальная смесь кислорода и азота. Канистры с водой они заполнили сами, на шаттле был достаточный запас. Брюн сложила оставшуюся одежду и подложила для мягкости себе под спину, Хэйзел сделала то же самое. Они собрали всю еду, какая имелась на шаттле, и убрали ее в специальные карманы на внешней поверхности костюмов.

Все это заняло больше времени, чем предполагала Брюн. Если сканеры шаттла верны, их еще не нашли. Она установила автопилот на экранирование в надежде, что это поможет. В идеальном варианте они смогут подключиться к сканерам шаттла со станций и даже управлять им с помощью дистанционного управления. Но Брюн не очень-то рассчитывала на идеальный вариант. Она установит систему автопилота так, чтобы шаттл спокойно отошел от станции после того, как они переберутся на нее. Хэйзел оставила открытым внешний люк шлюза, вставив в зазор пустой кислородный баллон, чтобы случайно не сработала программа автоматического закрытия.

Топлива на борту шаттла оставалось немного, поэтому сложный курс задавать нельзя. К тому же нужно учитывать, что радары на планете должны были определить их местопребывание. Вероятно, один из боевых кораблей уже подбирается к ним. Для того чтобы запустить шаттл с максимальным ускорением, Брюн решила включить одновременно пусковой и внутрисистемный двигатели. Опытный пилот никогда бы такого не сделал, но это был единственный способ побыстрее отправить корабль на максимальное расстояние.

Все сделав, Брюн кивнула Хэйзел, и они одновременно застегнули костюмы. Все уже было обговорено. Вдвоем они с трудом протиснулись в небольшой воздушный шлюз и вышли наружу.

Снаружи кромешную тьму прорезали отсветы огней их судна. Брюн двигалась за Хэйзел вдоль корпуса корабля к боковому крылу станции. Сейчас она заметила, что у станции есть специальный док для швартовки шаттлов. Знай она это, они бы давно преспокойно были внутри. Ей показалось, что там остались неразобранными пассажирские тоннели для прохода на станцию. Но теперь было не до того. Хэйзел вела ее к аварийному входу, по всему корпусу были установлены специальные захваты для рук, так что продвигаться было не сложно.

Когда они почти уже подошли к шлюзу, захват, за который она держалась, сильно завибрировал. Она оглянулась. Это включились оба двигателя шаттла, маленький корабль отлетел от станции, выхлопная труба реакционного двигателя ярко светилась в темноте. Вот он начал разгоняться и, вылетев на солнечный свет, заблестел, словно начищенная игла.

Поверят ли те, кто их преследует? Курс, который она задала шаттлу, был достаточно опасен, опытный пилот, возможно, сделал бы по-другому, но это был самый короткий путь до планеты, хотя при таком входе в атмосферные слои корабль подвергался большому риску — можно было сгореть. Но здесь не привыкли к тому, что женщина вообще может быть пилотом, она надеялась, что ее сочтут просто паникершей, которая мало что смыслит в орбитальной механике и просто старается побыстрее уйти от преследования.

Не зря она столько лет охотилась на лис.

Она огляделась, пытаясь рассмотреть, нет ли поблизости боевых кораблей. Вот какое-то темное пятно закрывает часть звездного пространства. А внизу пятно заостренной формы, еще один шаттл на фоне облаков.

Рот растянулся в улыбке, правда, совсем не веселой. Погнались за ней. Ну что ж, их ждет сюрприз…


Корабль РКС «Шрайк»


Не так-то просто незаметно провести корабль в систему с одним-единственным скоростным коридором, тем более когда данные о защитных средствах противника крайне ограничены. Было решено пробираться через скоростной коридор соседней системы, хотя расстояния пришлось преодолевать немалые. Эсмей как помощник капитана корабля по многу раз проверяла и перепроверяла все расчеты коротких прыжков. Для успешного проведения некоторых прыжков приходилось увеличивать расход жидкого топлива сверх нормы. Попав в систему в точке выше эклиптики, они сумели незамеченными добраться до места, с которого можно было следить за всеми сообщениями с планеты.

На определенном расстоянии их дожидались остальные корабли Флота. Экипаж «Шрайка» был усилен несколькими ведущими специалистами. Как сказала адмирал Серрано, их присутствие на борту поможет избежать случайностей и достойно выйти из любой критической ситуации. Среди них были специалист по сканерам Кутсудас и уорент-офицеры Обло Виссисуан и Метлин Мехарри. Все трое раньше работали с Брюн. Эсмей наблюдала за тем, как


Кутсудас исследует систему своими особо точными приборами, и помогала наносить на карту замеченные объекты.

На расстоянии пол световой секунды от планеты располагались классическим тетрагоном четыре легких боевых корабля противника, еще одно такое судно было пришвартовано у орбитальной станции. На расстоянии трех световых минут от планеты стоял корабль величиной в половину боевого крейсера. Видимо, это и были корабли защиты. Их орудийные системы находились в боевой готовности, что дало возможность Кутсудасу собрать полную информацию о вооружении кораблей.

От агента Гернеси был получен условный сигнал, правда, вместо слова «корова» в сообщении значилось «коровы» и еще говорилось об увеличении цены. По плану, малышей брать не предполагалось… Что тогда означает множественное число? Может, вместе с Брюн была какая-то другая женщина? Эсмей решила, что это могла быть девушка с борта торгового судна. Такая неожиданность усугубляла ситуацию: бегство двух пленниц могло быть обнаружено раньше.

Кутсудас слушал эфир и уловил что-то о пропаже «терпения рейнджера Боуи» и о продолжающихся поисках «мерзости Божьей».

— Они знают, что она сбежала. Будем надеяться, что все в порядке.

— Может, именно поэтому рейнджер Боуи и потерял терпение. Ведь это он тогда взял ее в плен.

— Возможно.

Когда спустя несколько часов Кутсудас поймал сигналы шаттла, все сидели не двигаясь. Эсмей вообще почти не дышала. На экранах сканеров светлая точка шаттла двигалась все быстрее и быстрее, постепенно приближаясь к ним. Если все пойдет по плану, судно подойдет к ним через день-другой, они примут беглянок на борт и через скоростной коридор уйдут из системы еще до того, как противник сообразит, что они вообще тут были. Потом другие корабли Флота спокойно окружат планету и начнут переговоры относительно освобождения остальных пленников. На случай провала операции существовало несколько вариантов.

— Идите поешьте, — сказал капитан Солис. — Ждать придется долго. Суиза, вас это тоже касается, идите есть и выспитесь хорошенько, возвращайтесь через четыре часа.

Эсмей с трудом оторвалась от экранов и обнаружила, что ужасно голодна, она уже так давно ничего не ела. После еды она легла у себя в каюте, пытаясь заснуть. Она думала о Барине, который был на борту «Джерфолкона», о лорде Торнбакле, оставшемся в седьмом секторе, о замечательном профессоре Мейерсон. Будильник прервал ее раздумья. Эсмей встала, привела в порядок ставшие на диво послушными волосы и отправилась на мостик.

Настроение на мостике царило мрачное.

— Сукин сын продал их, — промолвил Кутсудас. Он склонился над экранами. — Он остановил внутрисистемный двигатель и пошел на сближение с кораблем Милиции по баллистической траектории… Боевые корабли врага пока не двигаются с места.

— Что мы можем сделать?

— Можем совершить микропрыжок и встать между ними и боевым кораблем. Правда, есть риск пустить их под откат. Данные выходят на экран с минутным опозданием, я не уверен, что в данный момент они на том же месте.

— Все равно стоит попытаться.

— Погодите! — Кутсудас поднял руку. — Черт побери… она…

— Что такое…

— Я не могу поймать четкое изображение того, что происходит внутри шаттла, но что-то там такое происходит… Смотрите, там-таки три человека, не два!

— Они разворачиваются! — крикнул второй специалист. Кутсудас посмотрел на экраны.

— Ты прав, Аттен. Посмотрим, посмотрим…

На иконке шаттла на экране зажглась стрелка, означавшая ускорение. Стрелка удлинилась, еще. В сторону от планеты, мимо боевого корабля…

— Это наверняка Брюн, — сказал Кутсудас. — Она ничего не забыла. Давай, девочка, прижми его к стенке.

Стрелка все удлинялась и удлинялась, шла под углом в сторону от планеты к далеким звездным пространствам. Но маленький шаттл не мог тягаться с боевым кораблем.

— Орудийный залп! — крикнул второй специалист. Все застонали. Шаттл был такой легкой мишенью. Но стрелка снова удлинилась, и пунктирная линия залпа прошла мимо.

— Она рождена, чтобы побеждать, — заметил Кутсудас. — Так легко ушла от них. Правда, их орудийные системы рассчитаны на поражение больших, медленно двигающихся целей. Видите, взрыв произошел немного со сдвигом. Они даже не перенастроили орудия. Будем надеяться, она поймет.

— Их преследует еще один корабль! — сказал второй специалист.

На экране вновь отразились орудийные залпы. Наперерез шаттлу шел корабль патрульного класса, оставивший свой пост в вершине тетрагона.

Кутсудас не мог усидеть спокойно.

— Давай же, девочка, придумай что-нибудь…— Стрелка изменила форму, кончик ее указывал теперь в другую сторону. — Черт побери, только не это!

— Она пытается уклониться от удара, но так у нее ничего не получится!

— Если они не догадаются перенастроить орудия, может, и получится. Если промажут. Но лучше бы ей лететь прямо сюда. Если бы она, конечно, знала, что мы здесь…

Эсмей наблюдала за тем, что происходило на экранах. На месте Брюн она поступила бы точно так же.

— Она развернулась и летит назад к планете, — сказал второй специалист. — Она что, хочет приземлиться?

— Нет, — Эсмей услышала себя словно со стороны. — Она летит к орбитальной станции.

— Ты уверена? — спросил Кутсудас, даже не поднимая глаз от приборов. — А почему, лейтенант?

— Это точно. Она пробовала совершить прыжок, и что-то там не получилось, у шаттла должны быть скоростные двигатели, но, может, они не в порядке. Лететь по прямой нельзя: ее сразу подобьют… Она немного повертелась, уходя от ударов, а теперь ищет укрытие.

— Разве человек, только что сбежавший из тюрьмы, будет столько размышлять? — спросил кто-то.

— Брюн не будет паниковать, это точно, — ответила Эсмей. — Она умная, смелая и умеет рисковать.

— Верно. — Кутсудас быстро улыбнулся Эсмей. — Но положение у нее сложное, если только она не решила выйти в открытый космос. А в шаттле осталось два человека. Кого-то она утащила в побег с собой.

— Если у них есть защитные костюмы, может, они и выйдут в космос, но откуда в шаттле контрабандиста быть второму костюму? Надо подойти ближе. Микропрыжок?

— Чтобы нас заметили? Надо дождаться наших кораблей. И потом, не ты ли говорила, что из-за одной женщины войну не начинают?

Неужели ей теперь вечно будут вспоминать это? Эсмей не смогла сдержать злости:

— Когда была возможность спасти Брюн, не начиная войны, я была против военных действий. В нынешних обстоятельствах, после провала секретной операции, нам ничего другого не остается. Иначе мы ее потеряем.

Капитан Солис внимательно посмотрел на нее.

— И вы пойдете на такой риск?

— Я предлагаю совершить такой микропрыжок, чтобы задержка вывода данных на экран не превышала пятнадцати секунд. И боевые корабли немного отвлечем от нее. Они и так должны понимать, что кто-то ее встречает, вот только не знают кто.

— Они не могут точно знать, в каком месте была назначена встреча, может, вообще за пределами системы.

— Пилот, наверное, все им рассказал, мог выдать и пароли. Им известно, что Брюн встречают. Так что не страшно и показаться, мы выиграем время, а ей поможем уйти. Корабль у нас маневренный, попробуем увернуться от их орудий.

— Суиза, теперь я вижу, что передо мной героиня Ксавье. — Капитан повернулся к офицеру связи. — Подготовьте сжатый луч, загрузите данные сканеров. Отправим сигнальное сообщение. Прыжок через тридцать секунд.

«Шрайк» вышел из микропрыжка на относительно низкой скорости, экраны приборов быстро прояснились.

— Полная остановка систем длилась две минуты сорок пять секунд, — сказал Кутсудас. — Через секунду нас заметят. Скоро начнем получать активные сигналы…

На экранах показались опознавательные сигналы шаттла и множества других судов. На всех кораблях светились орудийные огни. Потом зажглись стрелочки ускорения. Корабли, летевшие в другую сторону, резко затормозили и поменяли направление.

— Похоже, все переключились на нас.

Все стрелки теперь были направлены в их сторону. Шаттл тоже переместился. Теперь было абсолютно ясно, что он направляется назад к планете, уклоняясь от ударов и постоянно меняя ускорение. Спасательное судно совершило еще один микропрыжок, экраны приборов мигнули и выровнялись. Вражеские корабли среагировали на этот раз не так быстро. Прекрасно. Их надо отвлечь, запутать. Еще микропрыжок, всего полсекунды, еще один. Один из вражеских кораблей решил выстрелить по дальней цели, но опоздал, и снаряды разорвались в пустоте. Осколки теперь будут крутиться по орбите вокруг планеты. Минуты ожидания тянулись бесконечно долго, они продолжали совершать микропрыжки без всякой последовательности.


Если Брюн замедлила ход, то изображение появится на экранах только часа через полтора.

Но вскоре они снова увидели шаттл, теперь он несся к поверхности планеты на убийственной скорости.

Кутсудас даже привстал.

— О чем, черт подери, она думает? Или потеряла управление кораблем?

— Ее нет на шаттле, — ответила Эсмей. Сердце у нее бешено колотилось. Она прекрасно знала, что именно сделала Брюн.

— Что? Не думаешь ли ты, что шаттл летит сам по себе? Ведь ты же сама предположила, что на борту не может быть двух защитных костюмов, а без костюмов в космос не выйти.

— А если они все-таки нашли костюмы и запас воздуха, — ответила Эсмей, — Брюн могла отправить шаттл на автопилоте, чтобы отвлечь противника.

— Единственная действующая станция, где можно раздобыть скафандры и пополнить запас воздуха, — та, к которой пришвартован «Элайас Маде-ро», — сказал Кутсудас. — Могу гарантировать, что туда они не полетели. Там куча военных, и их бы сразу схватили.

— Ох!

Все посмотрели на экраны. Корабли Милиции не стали дожидаться, пока шаттл сгорит в слоях атмосферы. Они расстреляли его с дальнего расстояния. Экраны озарились ярким светом вспышки.

— Вот и все, — сказал капитан Солис. — Предположение лейтенанта Суизы о том, что где-то на орбите сейчас плавают два человека в скафандрах, скорее всего, из области фантастики. Значит, они мертвы. При прямом попадании в шаттл живых не остается.

Эсмей судорожно просматривала все, что зарегистрировал сканер Кутсудаса.

— Вот, по-моему, это может быть интересно…

— Но это же заброшенное старье. — Кутсудас лишь мельком взглянул на экран. — Старенький реактор в носовой части, все остальное по термопрофилю не отличается от температуры окружающей среды.

— Он достаточно большой, — продолжала настаивать Эсмей. — И шаттл летел как раз оттуда…

Кутсудас вздохнул и вывел на экран увеличенное изображение объекта.

— Смотри-ка, большой. Да, но это же старая рухлядь. Даже отсюда видно, что некоторые отсеки открыты для доступа вакуума…

Эсмей зажмурилась. Да, открыты, но она хорошо помнила, как был открыт с одного конца отдел по производству специальных материалов. Именно так.

— А может, там было какое-то производство, требующее вакуума?

— У них ничего подобного нет, — ответил капитан Солис. — Продукцию, изготавливаемую в условиях вакуума, они или воруют, или покупают.

— Это теперь, — не унималась Эсмей. — А помните, представитель Гернеси говорил о каком-то производстве, которое было здесь до того, как Милиция захватила планету?

— Старая рухлядь, лейтенант. Даже если Брюн с другой женщиной туда и проникли, им это вряд ли поможет. Там нет воздуха, нет воды, нет эффективных противоорудийных щитов, нет самого оружия.

— Может, там и были скафандры, сэр. Сомнительно, чтобы Милиция унесла все. Я думаю, Брюн именно там, и еще я думаю, нам надо спасать ее.

— По-моему, вы стараетесь спасти свою карьеру, лейтенант, но ценой жизни других людей, — сердито буркнул Солис.

На мостике наступила тишина. Эсмей слышала дыхание каждого. Она собралась с мыслями и сказала:

— Сэр, капитан имеет право иметь обо мне свое мнение. Но у этой женщины, у этих женщин есть только один шанс на спасение, и этот шанс — мы. Кто-то должен подобраться к ним с баллонами до того, как у них закончится воздух. Действовать надо быстро, пока враг не понял, что поймался на хитрость. Если капитан считает, что я думаю только о собственной славе, то на борту корабля достаточно людей, которые смогут провести эту вылазку. Но сделать это нужно обязательно.

Солис пристально посмотрел на нее, но она и бровью не повела.

— И вы добровольно готовы выполнить такое задание?

Она хотела закричать «Конечно же!», но сдержалась и ответила:

— Да, сэр.

— М-м-м. Кто, по-вашему, должен еще быть с вами?

— Хотя там всего две женщины, понадобится полная спасательная команда, сэр. Во-первых, им, возможно, нужна медицинская помощь, а во-вторых, Милиция в любой момент может высадиться на объект… Они ведь тоже могут разгадать ее замысел, как это сделала я. Даже если столкновения не будет, нас ожидает много сложностей.

Солис осмотрел всех на мостике, взгляд его остановился на Кутсудасе.

— Вы работали с Брюн Мигер…

— Да, сэр.

— Что вы скажете?

— Сэр, я думаю, лейтенант Суиза правильно угадала ход мыслей Брюн, она действительно быстро соображает, ловка на выдумки и легко идет на риск. Если она и пришвартовалась к какой-нибудь рухляди, что летает вокруг этой планеты, то, скорее всего, именно к этому объекту. И если она не погибла, то именно там и нужно ее искать. Суиза также права насчет того, что их должны были запеленговать радарами с планеты. Нельзя думать, что наши враги такие отсталые. Я бы на их месте уже отправил шаттлы к объекту. А мы ведь и правда зарегистрировали запуск трех шаттлов.

Солис взглянул куда-то в сторону.

— Мехарри, вы тоже специально прикомандированы к нам на выполнение этого задания. Что скажете вы?

— Капитан, лейтенант Суиза абсолютно права. И чем дольше мы тут болтаем, тем хуже для Брюн.

— А вы бы доверили лейтенанту Суизе выполнить подобную миссию? Или тоже считаете, что она хочет сорвать лавры?

Эсмей чувствовала, как напряглась Мехарри. Ходили слухи, что у этой женщины много талантов, но лучше не попадать в число ее врагов.

— Я полагаю, капитан, что лейтенант Суиза говорит вполне искренне, но даже если мое мнение ошибочно, она ничего не сможет сделать, если я буду рядом.

— Лорд Торнбакл настаивал на том, что сера Мигер не захочет видеть лейтенанта Суизу, — все еще холодным тоном сказал Солис.

— Думаю, что в данный момент Брюн обрадуется любой помощи, — ответила Мехарри. — А то, что я сама видела при Ксавье, и судя по тому, что слышала о событиях на «Косе», подтверждает то, что я уже сказала. Лейтенант идеально подходит для выполнения подобных заданий.

— Отлично. Лейтенант, возьмете первую спасательную команду и уорент-офицеров Мехарри и Виссисуана.

Эсмей прекрасно поняла, что уорент-офицеры будут не только спасать Брюн, но и приглядывать за ней, Эсмей.

Наконец-то ей позволили делать то, что она умеет и хочет. Эсмей чувствовала, как у нее поднимается настроение. Безусловно, задача архисложная, но она и раньше выполняла непростые задания. Они могут и не найти Брюн на этом заброшенном объекте, и вообще она может быть уже мертвой. Они все могут подорваться, в любую минуту Милиция может расстрелять объект.

Но это сейчас совершенно не важно. В мозгу вырисовывался план, словно кто-то написал его красными чернилами на белой бумаге… Она слышала, как сухо объясняет все остальным. А они заражаются ее энтузиазмом.

Когда Эсмей, в скафандре, но с открытым шлемом и без перчаток, поднялась на борт командирского катера, все уже были заняты делом.

Она услышала голос капитана в наушниках:

— Лейтенант, вы оказались правы относительно двух вещей. Во-первых, Кутсудас поймал с борта этой развалюхи сообщение на флотских частотах с флотскими паролями, в котором говорится, что лиса залегла в нору. И во-вторых, как минимум один шаттл направляется к объекту. Они прибудут туда раньше вас. Мы никак не сможем прыгнуть быстрее, так что вы высадитесь на объекте через пять минут после них.

— Да, сэр.

— В остальном все как прежде. Еще я связался с адмиралом. Я решил отправить обе спасательные команды, во втором катере будет все необходимое. Вы имеете право использовать любые средства для защиты и спасения серы Мигер и ее спутницы. После того как мы разделаемся с остальными кораблями, пошлем вам подкрепление, но это может занять несколько часов. Понятно?

— Да, сэр.

Несколько часов… возможно, пройдет несколько дней. У них не будет с собой никакого тяжелого оружия. Звуковые генераторы, используемые для подавления восстаний на станциях с кислородной атмосферой, просто не будут работать в условиях вакуума, а что еще можно использовать?

— Мехарри…

— Да, лейтенант.

Глаза Мехарри горели, как у кошки, и в них отражался энтузиазм самой Эсмей.

— Капитан сообщил мне, что мы высадимся на пять минут позже вражеского шаттла. Предположительно на станции вакуум, по крайней мере в какой-то ее части. Нам необходимо какое-нибудь тяжелое оружие.

— Сейчас.

Мехарри пулей унеслась, оставив Эсмей стоять в недоумении. Что ж, в общем, так и должно быть —хорошим подчиненным стоит только приказать, остальное они сделают сами. Но чувствовала она себя очень глупо.

— Лейтенант…

Прибыла десантно-штурмовая команда, специально подготовленная для выполнения подобных заданий. Штурмовики были прямо-таки увешаны оружием. Сержант протянул ей ручной компьютер со списком официальных кодов. Она должна была подписать его. В случае если все восемь человек CFK-201.33-r погибнут, Эсмей напишет отчет, а она даже не представляет, кто такие эти люди и что означают все эти цифры и буквы. Она пробежала командирской пластинкой по самому низу списка и отдала компьютер.

— Мы, как всегда, выходим первыми… — сказал сержант.

— Хорошо, — ответила Эсмей. Она сосредоточилась на том, что их ожидает, и сказала: — Имейте в виду, противник высадится раньше нас, и мы даже не знаем точно, есть ли у наших скафандры.

— Прекрасно, — сказал сержант. — Но насколько я понял, у противника будут только мужчины, а наши обе женщины. Значит, в мужчин стреляем, женщин спасаем.

— Что теперь? — спросила Хэйзел. Брюн пожала плечами. Надо подумать. Хотелось есть, пить и спать. Еще очень сильно болели ноги, действие анестетического спрея заканчивалось.

Что они могут предпринять, когда в запасе имеется самое примитивное оружие? Она как живого слышала капитана Улиса, оравшего на весь класс: «Твое лучшее оружие — голова». Да, и она не прочь сохранить ее на месте, предпочтительно целой.

— Если мы найдем, как включается искусственная гравитация, — сказала Хэйзел, — можем внезапно ее отключить, когда противник высадится на станцию.

Да, но, обеспечив им несколько минут преимущества, такой ход выдаст их с головой. Генератор гравитации не может быть включенным, если никого на станции нет.

Потихоньку в голове начал созревать план. Она принялась обследовать панель управления. Улыбнулась, вспомнив предупреждения Обло не делать того, в чем не уверен, но сейчас на ней был скафандр…

— Свет! — вскрикнула Хэйзел.

Это и так понятно. Но что это за свет, только в этом помещении или по всей станции? Брюн сделала широкий жест рукой, Хэйзел поняла ее и отправилась на разведку. Брюн продолжала внимательно обследовать панель управления. Если бы только разобраться, как включаются приборы! Где-то здесь должен быть экран сканера, с помощью которого можно узнать все, что надо. На дисплее информация должна появиться на нескольких языках и еще в невербальных символах. А раз панель вообще включается, значит, можно включить и все остальное.

Балансирующий выключатель оказался под выдвижным пультом. Брюн нажала кнопку, молясь про себя, чтобы повезло… Экраны сразу же включились, сначала изображение было нечетким, но понемногу стало выравниваться. Интересно, сколько времени они не работали? И от какого источника напряжения работают сейчас? Она перевела все внимание на дисплей.

Как и предполагала Брюн, один из предлагаемых языков общения был ее родным, еще она заметила язык Гернеси. Третий был совершенно непонятен, но какое это имело значение? Брюн быстро просмотрела меню: план станции, панель управления системами окружающей среды, системой жизнеобеспечения, аварийные ситуации (в том числе и биоопасное загрязнение среды), источники питания, связь.

План станции говорил о том, что когда-то это была одна из обычных на первых стадиях колонизации планеты лабораторий. В них производят на свет биологические виды, способные выжить в заданных условиях. Такие лаборатории существуют во многих колониях, но почему тогда эта заброшена?

Станция была четко разделена на жилые помещения работников и восемь рабочих подразделений, все они были герметично изолированы друг от друга. Три подразделения находились в одном крыле станции, пять в другом. Их шаттл пришвартовался под панелью солнечной батареи второго крыла.

В самом сердце станции спал главный компьютер системы. Он спал уже несколько десятилетий по местному летосчислению. Периферия отключена, сенсоры тоже. Последние инструкции так и остались невыполненными. Если бы кто-то включил питание, компьютер приступил бы к их выполнению, хотя глубокий вакуум и воздействие радиации кое-что изменили в системе. Но он был в состоянии справиться с этой проблемой, в него вмонтирован сильный механизм самоустранения неполадок, предназначенный для работы в космосе, где может произойти любая неожиданность. Единственное, что не было предусмотрено, так это то, что в течение десятилетий он будет стоять без работы на заброшенной космической станции.

Когда включился свет, по всем проводам сложного механизма пошел ток. Соединения начали медленно, шаг за шагом, пробуждаться. Питание в сети означало, что на станции снова появились люди и, значит, включилась автоматическая система генерации питания самого компьютера, так как он был запрограммирован на бесперебойную работу. Потом заработали системы автопроверки механизмов устранения возникших неполадок. Доступ к некоторым активным функциям был заблокирован, так как вновь появившиеся люди могли быть и врагами. На всякий случай компьютер сразу же переходил в режим маскировки. Внешне никто бы не смог определить, что система работает, хотя на самом деле он мог изолировать непрошеных гостей и послать сигнал о помощи.

Пассивные сканеры собирали необходимые компьютеру данные. Двое людей, по всем параметрам женщины, в скафандрах женского покроя, которые обычно носят сотрудники станции, кодовые номера на костюмах соответствуют тем, что имеются в списке персонала, это скафандры аварийной эвакуации из лаборатории номер два. Компьютер осторожно включил функции проверки телеметрии скафандров, женщины ничего не заметили. Женщины не соответствовали профилю данных скафандров, но, по данным самого компьютера, он был отключен в течение нескольких десятилетий. Значит, эти сотрудники ему просто неизвестны.

Одна женщина, находившаяся у пульта управления, была занята запуском всех систем станции. Компьютер внимательно следил за ее действиями. Она неплохо знала, что нужно делать. Вторая обследовала коридор, ведущий во второе крыло. Компьютер настроил внешние сканирующие приборы, чтобы проверить, что делается вокруг.


Хэйзел вернулась к пульту управления.

— Свет включился по всему коридору. Невозможно заглянуть во все отсеки. Из тех, что я смогла открыть, одни были освещены, другие нет. Ты, видимо, включила главный рубильник.

Брюн кивнула и показала на приборы, следившие за освещением. Они показывали, что освещение включено по всей станции, кроме помещений с автономными выключателями. Брюн подозвала ее к себе и показала на другие приборы. Хэйзел склонилась над пультом. Приборы показывали, что внутренний реактор станции работает только на сорок процентов былой мощности, солнечные панели тоже работали ниже номинала. Вероятно, причиной тому были повреждения, которые они видели снаружи, Брюн не удивилась. Но станция была спроектирована для проведения научных работ и производства определенной продукции, значит, того количества энергии, которое она может вырабатывать, в любом случае должно было хватить для восстановления систем жизнеобеспечения. Оставалось найти запасы воздуха.

С центральным отсеком все было понятно. Реактор постоянно выделял тепло, которое все эти годы поступало в систему окружающей среды, медленно выделявшийся воздух хранился под давлением. Но стоит ли переводить станцию на воздушное снабжение? Конечно, тогда им не нужно будет все время носить на себе кислородные баллоны, да и сами баллоны сохранятся. Но, включив подачу воздуха, они однозначно обнаружат свое присутствие. Да и взрыв станции, на который могли пойти враги, означал бы тогда мгновенную смерть.

Брюн все еще размышляла, как ей поступить, когда Хэйзел принесла ей наручный компьютер с речевой функцией… Брюн тут же схватила его. Обыкновенное соединение, она тут же подключила его к интеркому скафандра и нажала на кнопки. Она могла выбрать любой из предлагавшихся трех языков и двадцать шаблонных фраз. «Все в порядке», сказал компьютер металлическим мужским голосом с сильным акцентом. Брюн вопросительно посмотрела на Хэйзел.

— Я ничего не услышала, — сказала девушка. — Может, надо нажать на кнопку включения связи с другими скафандрами, она на шлеме.

Вот незадача. Брюн подбородком включила внутрискафандровую связь и одновременно нажала на кнопки маленького компьютера. «Все в порядке».

— Слышу! — закричала Хэйзел. — Может, найдем что-нибудь помощнее?

«Все в порядке». Брюн снова нажала на ту же кнопку. Потом она перепробовала все шаблонные фразы, чтобы убедиться, что можно говорить с помощью компьютера, и постаралась запомнить кнопки «Помоги!», «Опасность!». Одна из кнопок не воспроизводила никакой голосовой записи, а выдавала электронный звук определенной длины, наверное, какой-то идентификационный пароль для главного компьютера. Она нажала на эту кнопку, но только один раз.

Рядом с кнопками для шаблонных фраз на наручном компьютере были кнопки ввода других параметров. Брюн перепробовала их все.

— Работает? — спросила она у Хэйзел, но та покачала головой.


Главный компьютер ждал указаний, он принял сигнал авторизированного запуска. Вопроса «Работает?» не было ни в одном из вариантов его программ, но тут же автоматически включилась система обработки и перевода данных. Видимо, этот вопрос означал «Принял ли главный компьютер сигнал авторизированного запуска и готов ли к дальнейшему вводу параметров?»

— Готов к работе, — передал компьютер на нужной частоте. Обе женщины замерли на месте, как обычно замирают люди, когда сталкиваются с какой-то неожиданной ситуацией.

— Что это такое? — спросила та, которая не вводила сигнал авторизации. Главный компьютер ждал, что вторая женщина успокоит первую, а сам в это время проводил проверку показателей приборов их скафандров. Он отметил появление токсинов усталости и слабой гипотермии, а после анализа голосовых показателей вывел заключение, что перед ним зрелая женщина, говорящая на гешском языке с акцентом, присущим их соседям, торговцам Правящих Династий. Главный компьютер отдал команду поднять температуру внутри скафандра и увеличить подачу кислорода.

А в это время вторая женщина, так ничего и не сказав, что-то быстро набирала на клавиатуре наручного компьютера. Главный компьютер смог перевести вводимую информацию, несмотря на некоторые ошибки. Женщина сообщала, что знает, что с ней вышел на связь главный компьютер станции.

— Система переходит на голосовую связь, — передал ей компьютер.

«Все в порядке». Брюн нажала на кнопку, она рассчитывала, что Хэйзел поняла. Главный компьютер будет ретранслировать то, что Брюн вводит в него.

— В лаборатории один двадцать один вы найдете более мощные и многофункциональные голосовые синтезаторы, — передал главный компьютер. — Основное оборудование подверглось разрушению, но мои оптические сенсоры выдают информацию, что некоторые из небольших синтезаторов остались целыми.

— Можете нас туда провести? — спросила Брюн. Она слышала, что главный компьютер ретранслировал вводимые ею фразы специально для Хэйзел.

— Могу, но я уже направил туда робота, чтобы он принес синтезаторы. К нам приближается космический корабль. Мои приборы установили, что корабль летит с поверхности планеты.

— Какой план действий? — спросила Брюн.

— Еще данные, — ответил компьютер. — В системе зарегистрирован дружественный нам корабль… он слишком далеко.

Дружественный… Флот?

— С ними можно связаться?

— Передатчики не работают. Оцениваю время, необходимое на устранение неполадок… Двести сорок три обычных секунды. Передавайте параметры.

Хэйзел все это время молчала, но теперь не выдержала:

— Откуда мы узнаем частоты и пароли Флота?

Брюн улыбнулась. Она знала их. Вводя цифру за цифрой, она внимательно следила, чтобы ничего не перепуталось: частота, изменение частоты с определенными интервалами, идентификационные коды, в том числе и тот, который когда-то служил ее личным идентификационным номером. Потом ввела само послание, тоже предельно внимательно. Глаза застилали слезы, но она упорно смахивала их и продолжала нажимать на клавиши. Если все закончится благополучно и ей удастся спасти Хэйзел, она еще успеет наплакаться вволю.

И еще маленьких детей. Но об этом потом. Всему свое время.

— В моей библиотеке таких частот и кодов для Регулярной Космической службы Правящих Династий не зарегистрировано, — выдал главный компьютер. Он, оказывается, даже умел менять интонацию голоса, и сейчас голос его звучал крайне озадаченно.

— Проверьте данные, — набрала на клавиатуре Брюн. — Коды со временем меняются.

После долгой паузы компьютер наконец ответил:

— Прошло много времени. А я предположил, что дата ошибочна…

— Когда сюда прибудут враги? — ввела Брюн. У них не было времени на простые рассуждения, а главный компьютер был такой сложной системой, что вполне мог еще долго сетовать на потерянное время. — Когда заработают передатчики?

— Передатчики заработают через девяносто семь секунд. Я сразу же отправлю ваше сообщение. Высока вероятность перехвата сообщеня. Вы не пользовались шифром.

— Они все равно догадываются, что мы здесь, — ответила Хэйзел. Брюн подумала то же самое. — А раз это известно Милиции, пусть об этом узнает и Флот. Наверное, Брюн, это твой отец…

«Все в порядке» — снова нажала на кнопку Брюн. Ах, как ей не хватает мощного синтезатора голоса. И пальцы уже так устали, и сказать хочется гораздо больше.

— Расчетное время прибытия вражеских шаттлов с планеты. Они будут самое раннее через один час десять минут, самое позднее через три часа одну минуту, — выдал компьютер. — Если не изменят курс, это вполне возможно. В данный момент со стороны планеты к нам направляются три шаттла.

Три шаттла… почему для захвата двух женщин им понадобилось четыре шаттла? Или они решили на шаттлах сразиться с кораблями Флота? Не настолько же они глупы…

— Орудийный залп, — сказал компьютер. — Корабль, находящийся вблизи от нас, корабль Милиции под названием «Желтая роза», выпустил ракеты в сторону корабля Флота неопознанного типа.


Вражеский шаттл зашел прямо в зияющую дыру в одном из боковых крыльев станции. Нет сомнения, что Милиции хорошо известно, какие отсеки тут открыты, какие нет, ведь, по всей вероятности, именно они разграбили станцию. Будь они на боевом корабле, Эсмей просто направила бы в док ракету и покончила с шаттлом на месте! Но шаттлы спасательных кораблей обычно не заходили на вражескую территорию, поэтому внешними орудиями оснащены не были, а импровизировать было некогда. Эсмей старалась не показываться на глаза вражескому шаттлу, она осторожно подошла к станции с другого конца и спряталась под укрытием солнечной батареи. Они не могли взорвать обшивку судна, а вдруг именно тут прячутся Брюн со своей спутницей? Никто точно не мог сказать, что происходит внутри. А на установку нового воздушного шлюза понадобится как минимум четыре часа. Значит, надо заходить внутрь через обычный вход, хотя таким образом они становятся слишком очевидными мишенями.

Оставалось только надеяться, что Милиция еще не добралась до женщин. Десантники сохраняли абсолютное спокойствие. Эсмей видела, как их высокие мускулистые фигуры на секунду задерживались у входа в аварийный воздушный шлюз, а потом быстро проходили внутрь, так быстро, что Эсмей предположила, что на станции отсутствует воздушный режим.

— Лейтенант, здесь включена искусственная гравитация.

Что-то не так, станция ведь давно заброшена. Но она сама чувствовала действие гравитационного генератора, а это означало, что работает приличный источник энергии, генератор не запустить с помощью наполовину испорченных солнечных батарей. А что воздух? Неужели это Брюн включила все системы? Эсмей заставила себя пока об этом не думать. Сейчас самое главное пробраться внутрь. Если на станции включена гравитация, что толку от бойцов, подготовленных к бою в условиях невесомости?

Внутри станции были видны следы погрома. Был включен обычный верхний свет. Коридор завален защитными костюмами бирюзового цвета с надписью «Голубое Небо» и кодовыми номерами на спине. На обшивке стен кто-то нарисовал пятиконечные звезды и другие странные символы, то ли коричневой краской, то ли кровью. В шкафчике для кислородных баллонов пусто. Давление воздуха совсем незначительное, но откуда вообще появилось это давление? Почему включен свет?

Эсмей попробовала осторожно выйти на связь на той частоте, которую дал ей Кутсудас после того, как получил сообщение от Брюн, но никто не ответил.

Ничто не могло испортить репутацию мужчины больше, чем непослушание женщин. Митч Пардью еще до швартовки знал, что может проститься с мечтами о капитанском кресле лет на десять. Возможно, с него даже снимут титул рейнджера Боуи, даже если он всех вернет назад. Эти глупые женщины разрушили все, что он с таким трудом создавал более двадцати лет.

Он мог понять эту мерзость Божью. Даже без голоса она оставалась безумицей. Но от девушки предательства он не ожидал. Прима всей душой привязалась к ней, остальные жены тоже. Девушка старалась, много работала, все относились к ней как к члену семьи. В этом, наверное, и есть проблема. Слишком уж мягкие эти женщины. Ну, с маленькими девчонками он будет начеку. Та бойкая уже что-то из себя воображает у ткацкого станка, он присмотрит за тем, чтобы вела себя скромнее. А Пейшенс… Он уже почти пообещал ее в качестве третьей жены одному своему другу, но теперь, конечно, ничего не выйдет.

Почему эта девушка так и не поняла, что в его доме ей будет намного лучше? Почему вообще женщины такие испорченные?

Он даже готов был подумать, что Бог совершил ошибку, произведя на свет женщин, но вовремя остановил себя. Нельзя допускать ересь даже в мысли. И так всегда, стоит только подумать о женщинах, обязательно получается ересь.

Если они высадились на заброшенную станцию, а он был почти уверен, что так оно и было, он захватит их в плен и покажет всем, чего заслуживают такие, как они. Желтоволосую мерзость Божью придется казнить. Митч был против убийства женщин, но раз она убежала однажды, значит, может повторить попытку. А вот девушка… Это он решит потом, когда точно узнает, что произошло. Они нашли одного свидетеля, и тот сказал, что мужчина приказал девушке сесть в машину. Если так, может, она и не виновата ни в чем, просто слепо подчинялась мужчине, на что женщины, в общем-то, и существуют. Он тешил себя надеждой, что именно так все и случилось.

— Рейнджер Боуи! — крикнул пилот. Митч заглянул в кабину.

— Что, Джоуз?

— Приборы зарегистрировали странный корабль. Странный корабль. Это, видимо, тот самый, который должен был встретить женщин.

— Что говорит офицер системы защиты?

— Говорит, что корабль странный. Они такого никогда не видели. Гораздо меньше крейсера, но может совершать короткие прыжки, как корабли Флота Правящих Династий.

— Он пришел за ними, — сказал Митч. — Это не боевой корабль, иначе бы он первым делом расстрелял наших. Какой-нибудь небольшой транспортник.

Самое неприятное в этом деле то, что Династиям, стало быть, известно, где находятся их пленники, и они могут прислать сюда сколько угодно кораблей. Нет, лучше решать все по порядку. Сначала надо разделаться с женщинами, иначе все пойдет в тартарары.

Хотя если бы знать заранее, можно было бы запросить специальный отряд боевиков на шаттле с «Желтой розы». У бойцов таких отрядов были специальные армированные скафандры, броня которых, правда, не спасала от оружия Флота. Но, может, стрелять они не будут, ведь они должны знать, что где-то здесь дочь Спикера.

Когда-то еще его дядя был среди тех, кто уничтожил этот богохульный нарост, эту безбожную станцию. Он с детства слышал рассказы о тех временах. Сколько раз они решали взорвать ее, но все откладывали, думали, что, может, когда-нибудь она для чего-то и пригодится. Пригодилась! Вот чем кончаются моральные компромиссы. Пилот завел шаттл в старый док. Почувствовав, как анкеры шаттла уперлись в палубу дока, Митч встал и подошел к люку.

— А теперь все слушайте внимательно, — сказал он. — Мы пойдем внутрь и будем искать этих женщин. Не таращите глаза на то, что творится вокруг, ничего не трогайте. В систему вошли боевые корабли противника. Нам надо покончить с этим делом и спешить на помощь остальным. Понятно?

Все кивнули в ответ, но он был не очень уверен в их искренности.

— Оружия у них никакого нет, только то, что могло быть в шаттле. Наверное, парочка ножей, один или два пистолета сорок пятого калибра. К тому же они женщины, они не привыкли к нулевой гравитации и вакууму. Может, они надели на себя скафандры, возможно, они в них не до конца разобрались. Беспокоиться не о чем. Просто не шастайте без толку, чтобы случайно не попасться им в руки. И проверьте ваши личные сканеры.

Опустив щиток шлема, он проверил герметичность костюма впереди стоящего, тот проверил костюм Митча. Затем Пардью повернулся и открыл воздушный шлюз.

Шлюз из дока для шаттлов в коридор станции открылся нормально, но внутри не оказалось воздуха. Он был готов к этому. Наверное, женщины взяли кислородные баллоны с шаттла, когда высаживались на станцию, но сейчас их запас воздуха должен подходить к концу.

Выйдя из шлюза, они попали в небольшой коридор, в обе стороны от которого расходились два других. Он много раз просматривал записи дяди и потому знал, что в боковых крыльях станции был целый лабиринт лабораторий и кладовых. Придется прочесывать все эти помещения. Он взглянул на свой сканер. Никого рядом не было. Так они и будут проверять одно помещение за другим, запирая каждое после проверки.

— Не забудьте смотреть потолочные перекрытия, — напомнил Митч своим людям, но они, много раз бравшие на абордаж суда, не нуждались в напоминаниях.

Льюис и Терри отделились, чтобы проверить дальний конец крыла. Казалось, что время их отсутствия тянется неимоверно долго, хотя на самом деле прошло всего пять минут. Потом они все вместе направились по коридору к центральному отсеку станции.

— Не могу поверить, — пробормотал Обло. — Идут себе спокойно, словно собрались на пикник. — На экране монитора двадцать мужчин в скафандрах двигались друг за другом, проверяя по очереди каюту за каютой, отсек за отсеком. Они не соблюдали никаких мер предосторожности. Никто не шел впереди, никто не охранял тыл. — Да и скафандры у них не бронированные, обычные. Брюн сама бы с ними справилась, будь у нее какое-нибудь оружие.

— Они считают, что никого кроме двух невооруженных женщин на станции нет, — ответила Эсмей. — Как только им сообщат, что мы здесь…

— Давно пора, — заметил Обло. — Может, они ничего не слушают?

У Эсмей не было времени отвечать на вопросы.

Десантники пошли вперед, зная, что простые сканеры не смогут засечь их. На них были специальные бронированные скафандры, которые экранировали все сигналы, кроме специальных. Эсмей почувствовала хорошо знакомое ей состояние возбуждения, она бы с удовольствием оказалась там, вместе с ними, но сейчас гораздо важнее отыскать Брюн и девушку. Сканирующие приборы поймали два сигнала с этой стороны центрального отсека: два человека в скафандрах в одной из кают бокового коридора. Как дать им знать, кто здесь свой, а кто враг? Ведь на боевых скафандрах нет знаков отличия…

В этом крыле они проверили и заперли все каюты и отсеки. Митч Пардью чувствовал себя героем. Теперь он вел людей к центральному отсеку. Сканеры не дали никаких результатов. Значит, женщины прячутся в дальнем крыле, если они вообще живы. Его охватило чувство, близкое к наслаждению, когда он подумал о женщинах. Как они испугаются, когда увидят их, как будут беспомощны…

— Пошли, ребята, — сказал он и вышел в широкий центральный коридор.

Они миновали бывшую площадку для отдыха и подошли к залу управления. Здесь рейнджер Боуи на минуту остановился. Странно, что на станции оказалась включенной система искусственной гравитации, он прекрасно помнил, как дядя рассказывал ему, что они просто подталкивали мертвые тела по коридорам и те летели восвояси, потому что уже тогда гравитация была отключена. Может, женщины случайно что-то здесь нажали?

— Погодите, — сказал он остальным. — Хочу кое-что проверить.

Они прошли вслед за ним. Всем было интересно посмотреть, что такое творится на этой заброшенной станции. Митч склонился над панелью управления. Он попытался прочесть надписи. Языки были ему известны: язык Правящих Династий, язык Республики Гернеси, язык Балтийской Конфедерации. Все они безбожники. Ну вот, конечно, следы рук в защитных перчатках. Он уже потянулся к пульту управления системой гравитации, когда в глазах все помутилось, его неожиданно схватили и потащили куда-то назад.

— Как овцы на заклание, — услышала Эсмей в переговорном устройстве. — Что с ними делать: выбросить в космос или оставить в качестве пленников?

— У них есть какие-нибудь идентификационные знаки?

— У одного на скафандре такая же звезда, как у того на «Элайасе Мадеро», и вообще он на него очень похож.

— Оставьте их в качестве пленников, — ответила Эсмей. — Особенно этого.

Она хотела расспросить, как прошла вся операция, но знала, что сейчас важнее Брюн, а та словно специально избегала их: точки-сигналы на экранах сканеров беспрерывно передвигались. Возможно, действительно избегала.

— Синяя команда! — Их вызывал специалист по сканирующим установкам второй команды, которая осталась снаружи.

— Лейтенант Суиза на связи.

— На подходе два шаттла с включенными передатчиками. Они собираются высадиться и убивать каждого, кого встретят на своем пути.

Внезапно Эсмей поняла, в чем дело. Если эти люди действительно фанатики, готовые убивать каждого инакомыслящего, нынешняя ситуация — прекрасная возможность одной из группировок разделаться с другой.

— Они знают, что мы здесь?

— Да, но они уверены, что и с нами справятся. По моим оценкам, в каждом шаттле человек по двадцать до зубов вооруженных людей. Тяжелого оружия нет.

И то хорошо. Если бы у них было тяжелое оружие или на шаттлах бы имелись орудия, они бы могли просто взорвать станцию.

— Они ничего не сказали о том, где будут швартоваться?

— Один шаттл заходит в тот же док, что и первый, чтобы перекрыть выход. А второй пришвартовывается у конца этого крыла.

— Ага… захват в клещи.

— Да, сэр.

— Мистер Виссисуан, — сказала Эсмей, — готовьтесь принять сорок вооруженных людей в двух шаттлах. Тяжелого оружия нет. Судя по всему, они знают, что мы здесь, но уверены в своей победе. Они разделятся на два отряда и попробуют взять нас в клещи.

— Понятно. Ваш план, сэр?

— Самое главное — найти Брюн и девушку. Кажется, Брюн сейчас находится между нами и новыми силами противника. Так что надо действовать быстрее. Кроме того, смотрите, чтобы пленники были под надежной охраной. По возможности и других берите в плен. Если нам удастся захватить какого-нибудь высокопоставленного главаря Милиции, можно будет попробовать обойтись без боя, просто обменяв его на детей.

Брюн во всем положилась на главный компьютер. Он руководил их передвижениями, заставляя переходить из одной каюты в другую, чтобы сканеры Милиции не смогли их выследить. Он сообщил также, что послал еще двух роботов на поиски более мощного синтезатора голоса. Брюн хотела спросить, не пришло ли каких-нибудь сообщений от кораблей Флота, но она уже физически не могла нажимать на клавиши, а Хэйзел не понимала ее жестов. Она так устала… Хорошо, если это только усталость, а не гипоксия.

— Брюн, проснись! — Голос Хэйзел, девушка в панике. — Я чувствую, там кто-то есть… вибрация…

Хэйзел, наверное, вспоминает плен на «Элайасе Мадеро». Они так же прятались, не зная, кто за ними придет… Снова тот же самый кошмар. Брюн похлопала ее по руке и улыбнулась. Хэйзел улыбнулась в ответ, но без радости.

Теперь она сама чувствовала удары и вибрацию. Она снова попробовала запросить главный компьютер и набрала на клавиатуре: «Помощь Флота?»

— Не уверен, — сказал компьютер. — Две швартовки, на подходе еще два шаттла. На борту много народу, но они не ладят друг с другом. Шаттлы различной конфигурации, знакомых мне идентификационных кодов не зарегистрировано.

Может, шаттл запущен с корабля, который подошел ближе с помощью микропрыжка?

— Попробуйте передать позывные Флота по каналам связи, — набрала она на клавиатуре.

— С одной группой высадившихся людей не могу наладить никакой связи, — сказал компьютер. — Не могу определить их частот.

Экранированная внутрискафандровая связь. Все больше и больше похоже на Флот. Но как выйти с ними на связь? Кто-то там все равно должен прослушивать весь эфир.

— Передавайте позывные, которые я дала на все группы, — сказала Брюн.

Вдруг пол вынырнул из-под ног, Брюн и Хэйзел улетели к дальней стене каюты. Наручный компьютер вылетел из рук Брюн, провод подключения натянулся до отказа и выскочил из гнезда на ее скафандре, а компьютер улетел в другую сторону. Хэйзел попробовала поймать его, но тут со всех сторон на стены обрушились удары, все задрожало и завибрировало. Станция, должно быть, наткнулась на какой-то объект достаточно большого размера. Может, она вообще уже рушится и скоро они окажутся в космосе подобно маленьким песчинам в безбрежном пространстве.

Брюн попробовала успокоиться. Пока что у них есть воздух, скафандры в полном порядке, температурный режим в норме. К ней приблизилась Хэйзел с наручным компьютером в руках.

Специалист по сканерам, который следил за приближением двух шаттлов, доложил, что один из них не собирается швартоваться, а идет, не снижая скорости.

— Слишком высокая относительная скорость, наверняка перевернет станцию. Начинаю отсчет… семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…— Палуба качнулась. Искусственная гравитация была минимальной, поэтому в воздух моментально поднялось облако пыли и зависло наподобие тончайшего занавеса. — Они повредили дальний конец противоположного крыла, но сами, похоже, остались целы.

— Держите нас в курсе, — сказала Эсмей. С ней были Мехарри и еще пять человек, которые пытались проследить по экранам сканеров путь Брюн и девушки внутри станции.

— Лейтенант! — Снова сканирующие приборы. — Я принял передачу со станции с позывными Флота. Послана главным компьютером станции.

— Что он хочет?

— Говорит, что двое сотрудников поручили ему связаться с нами и дали эти позывные. Говорит, что пытается помочь им. Просит нас подтвердить, друзья мы или враги.

— Единственный человек здесь, кому могут быть известны позывные Флота, это Брюн, но ведь она не может говорить.

— Компьютер сообщает, что потерял связь с этими сотрудниками, что-то случилось с устройством связи.

Только этого не хватало.

— Он может указать нам, где они находятся?

— Говорит, что да, но не будет этого делать, пока мы не докажем, что мы друзья.

Еще того хуже. Всем известно, что такие компьютеры неукоснительно соблюдают всяческие правила.

— Скажите ему, чтобы он передал ей, что мы отвечаем на позывные Флота, дайте наши идентификационные сигналы, и пусть она проверит их.

— Да, лейтенант. — После небольшой паузы. — Он пытается сделать то, что вы сказали, сэр. Говорит, что она хочет знать имя.

Эсмей задумалась. Лорд Торнбакл говорил, что Брюн меньше всего хочет встречаться с ней. Но зато она прекрасно знает ее имя.

— Она знает и нас, лейтенант, — выступила вперед Мехарри. — Метлин и Обло, она сразу поймет.

— Давайте, — согласилась Эсмей. — Передавайте эти имена.

Снова небольшая пауза, потом:

— Все в порядке. Он отметит нам путь и скажет сере Мигер, что мы идем.

— Пусть он передаст ей, в каких мы будем скафандрах, чтобы она могла нас отличить от тех, других, — сказала Эсмей.

Вот на дисплее скафандра появилось изображение вновь прибывших — двадцать красных точек в боковом крыле станции. Эсмей со своей командой пошла по пути, указанному главным компьютером, остальные направились по центральному коридору, чтобы перехватить противника.

В коридоре, по которому они шли, тут и там на полу валялись, словно мертвые тела, скафандры бирюзового цвета. Эсмей внутренне сжималась при виде этих скафандров, но главный компьютер призывал их поторопиться. Специалист по сканерам ретранслировал им все указания компьютера. Наконец впереди открылась дверь каюты. Эсмей осторожно приблизилась… Вот они. Через лицевое окошко шлема она легко узнала Брюн, рядом с ней стояла напуганная молодая девушка. Мехарри прошла вперед, чтобы Брюн узнала ее. Брюн с трудом сделала несколько шагов навстречу, казалось, она ранена, и упала в объятия Мехарри.

— Врачей, быстро, — сказала Эсмей.

Те прибежали бегом, принесли с собой специальные вакуумные установки для подстраховки систем жизнеобеспечения человека в скафандре в условиях пониженной гравитации. После этого она запросила частоты для переговоров с главным компьютером станции. Потом осмотрела каюту и заметила пробоины во внутренней обшивке. Что это, новая пробоина или старое повреждение? Трудно сказать, да и не важно.

Брюн попыталась отстраниться от Мехарри и показала в сторону девушки. Врачи раскрыли вторую вакуумную установку. Обеих женщин поместили в установки, герметично закрыли их, подсоединили кислородные баллоны. Установки были прозрачными, мягкими, при поступлении воздуха они начали надуваться, но по бокам находились специальные входы для рук, чтобы врачи могли иметь доступ к пациентам.

Девушка сразу же заговорила.

— Пожалуйста… она не может говорить… ей нужно какое-то приспособление для того, чтобы говорить…

— Конечно, милая. А как тебя зовут?

— Хэйзел… Хэйзел Такерис. А она Брюн… она пользовалась наручным компьютером с голосовой связью, но сломалась вилка для подключения.

Эсмей нашла компьютер и просунула его в передаточный портал вакуумной установки. Она видела, что Брюн взяла компьютер, но ничего с ним не делала, просто держала в руках. Что это значит? Она не может подключить его к скафандру? Вдруг Брюн жестом спросила: «Подача воздуха?» Эсмей утвердительно кивнула. Брюн осторожно расстегнула скафандр на руке, как их учили (всегда проверяй наличие воздуха и давления сам), потом она сняла одну перчатку и нажала на какую-то кнопку.

«Все в порядке», — выдал аудиопередатчик, встроенный в вакуумную установку.

— Сера Мигер? «Все в порядке».

— Можете объяснить нам, как себя чувствуете? «Нет».

Теперь она нажала другую кнопку. Видимо, каждая кнопка соответствовала заранее запрограммированному ответу. А для чего тогда клавиатура?

— Вы можете набирать полные ответы? «Нет».

Эсмей задумалась. Отряд Милиции, который ударом своего шаттла повредил это крыло станции, находится на полпути к ним, хотя и идут они по Другому коридору.

— Плохи дела… — сказал специалист по сканированию. — Очень плохи. У противника на другом конце станции взрывчатые вещества. Не могу разобрать, есть ли взрывчатка у тех, что находятся на этом конце, но все возможно.

Роботы, которых послал за синтезаторами голоса главный компьютер, представляли собой второстепенные модели. Их не вынесли со станции только потому, что с виду они напоминали обычные коробки. На то, чтобы зарядить одного робота, завести колеса и отправить на поиски синтезатора голоса в лабораторию 1-21, понадобилось гораздо больше времени, чем сначала предполагал главный компьютер. Компьютер поддерживал вокруг робота поле относительно высокой гравитации, чтобы улучшить сцепление колес робота с поверхностью палубы. Главный компьютер мог одновременно выполнять несколько заданий самой высокой степени сложности. Вслед первому роботу он отправил одного, потом второго на случай непредвиденных задержек. Надо обязательно принести устройство для высокой женщины.

Первый робот добрался до лаборатории и уже протянул руку-зажим для того, чтобы захватить один из синтезаторов, но в этот момент на станцию обрушился первый удар. Робот резко отъехал в сторону и оказался вне поля действия повышенной гравитации. Он пролетел через всю лабораторию, вылетел в дверь и ударился о стенную обшивку коридора прямо за спиной группы десантников. Замыкающий колонну уничтожил его так быстро, что робот даже на успел упасть на пол.

— Противник! — выкрикнул при этом десантник.

— Что такое? — спросила Ким Арек.

— Что-то вылетело прямо на меня вот из этого люка…

— Наверное, что-то сорвалось от удара.

— Мне показалось, что это бомба-робот, но я толком не успел даже рассмотреть.

— Будьте внимательнее, могут быть и другие.


Капитан рейнджеров Пит Робертсон много о чем передумал, пока долетел до станции. Во всем виноват Митч. Теперь на всех падет гнев Божий за его торопливость и нездоровое преклонение перед богохульной техникой и технологией. Он принял решение и тут же связался с остальными: надо сделать так, чтобы никто никогда уже больше не смог воспользоваться этой богомерзкой станцией, а Митч должен сполна заплатить за свое неверие.

Он совсем не был уверен, что все обойдется легко. Вражеские корабли, вошедшие в систему, выглядели весьма грозно. Но сначала надо было разобраться со своим собственным грязным бельем. И никогда не быть Митчу капитаном рейнджеров, уж он за этим проследит.

Два вражеских шаттла, пришвартовавшиеся к заброшенной станции, ничем им не угрожают, они просто-напросто взорвут всю станцию. Он даже хотел, чтобы станцию взорвали «Желтая роза» и «Сердце Техаса», но потом решил, что лучше сам займется этим.

Он вышел из шаттла вместе со всем экипажем и повел всех за собой по коридору станции. Сэм Дюбуа, рейнджер Остин, пришвартовался у дальнего конца длинного крыла. Обе группы установят взрывчатку, а потом уйдут тем же путем, что пришли. А уж потом взорвут станцию. Его сканер регистрировал присутствие на борту станции лишь небольшой группы людей в центральном отсеке и еще двоих в этом крыле, где-то справа. Значит, Митч еще не поймал женщин. Он даже улыбнулся, на секунду забыв о вражеских шаттлах.

Когда из бокового коридора на них выехал небольшой робот, он мгновенно обернулся и тут же выстрелил. Пули рикошетом отскакивали от твердой поверхности и застревали в обшивке стен. Робот продолжал двигаться по своей траектории, в руке-зажиме он держал какое-то устройство. За ним следовал второй такой же робот, он как раз выезжал из-за угла.

— Уничтожить! — крикнул Робертсон и снова прицелился. Сзади него раздались выстрелы остальных, кто-то попал в устройство, которое нес робот, оно тут же разлетелось на множество осколков. Роботы продолжали двигаться, замедлив ход. — Им нас не поймать. Пошли… — И он повернулся, чтобы идти дальше по коридору.

Но впереди путь им преграждали какие-то массивные фигуры в черной броне, в руках у них было оружие, которое он никогда раньше и не видел.

— Уничтожить! — крикнул он своим и выстрелил.

В этот момент странного вида оружие изрыгнуло на них поток чего-то серого. Робертсона отбросило назад к его экипажу, и все они слиплись вместе в неподвижный ком. Когда на дальнем конце станции раздался взрыв, он испугался, поняв, что не готов еще встретиться с Создателем.


— Ну и глупцы, — с удовлетворением заметила джиг Арек. — Можно подумать, они никогда не слышали о средствах подавления мятежей.

— Одна группа все еще на свободе,—сказал Обло.

— Это подождет, — ответила Мехарри тревожным голосом. — У нас есть дела поважнее. Брюн и Суиза выпали в открытый космос.

Эсмей только что проверила, все ли на месте, и вдруг без какого-либо предупреждения вакуумная установка лопнула, и весь воздух вышел наружу. Сгорела. Эсмей моментально бросилась к Брюн, прикрыла ее тело своим и захлопнула щиток шлема. Она чувствовала дыхание Брюн даже сквозь армированный скафандр, видела, как напряжено ее лицо, то ли от гнева, то ли от ужаса, но щиток не запотевал, значит, и подача воздуха, и фильтры работают нормально. Она немного привстала и крепко-накрепко привязала одну руку к раме установки. Что-то ударилось о ее скафандр, еще раз, потом кто-то на нее упал, по внутренней связи были слышны чьи-то возбужденные голоса. Эсмей ни на что не обращала внимания. Она прикрывала собой Брюн. Пусть все остальное делают другие.

Потом вдруг палуба сильно накренилась, раздался сильный грохот, и обвалилась обшивка стен. Эсмей успела заметить еще людей в скафандрах, кто-то крепко держал вторую вакуумную установку. Потом раздался взрыв, и ее отбросило к отверстию в стене, прямо на яркий солнечный свет.

Когда она поняла, что находится вне станции, оказалось, что они намертво соединены с Брюн, все еще находившейся в вакуумной установке. Руками в перчатках Эсмей крепко держала раму установки. Панорама вокруг менялась каждое мгновение: то светло, то темно, то звездное пространство, то вид планеты, то станции. Она попробовала взглянуть на датчики скафандра, наконец нашла значение их скорости относительно корабля, то есть в данный момент самой станции. Всего две целых сорок три сотых метра в секунду.

Брюн смотрела на нее, не узнавая. Конечно, как ей узнать, Эсмей ведь опустила затенение щитка шлема. Теперь уже ничего не поделаешь. Она даже не представляла, что делать в подобной ситуации. Одно она знала четко: нельзя ни в коем случае выпускать из рук раму вакуумной установки. На ее скафандре есть опознавательные сигналы.

— Лейтенант! — раздался громкий крик по внутренней связи.

— Суиза слушает, — ответила она на удивление спокойным голосом.

— Лейтенант, вакуумная установка с вами?

— Да, — ответила она. — Брюн жива, воздух поступает нормально.

— А вы? Кто-то сказал, что видел пламя.

Она снова взглянула на датчики. Ничего обнадеживающего. Запас кислорода очень низкий, уровень падает прямо на глазах. «Такое со мной уже было, — подумала она, вспомнив свой первый выход в открытый космос на „Коскиуско". — Мне тогда это совсем не понравилось».

— Кислорода почти нет, — ответила Эсмей. — Уровень резко снижается.

— Взрывом могло повредить кислородный шланг. Можете проверить?

— Нет, иначе мне придется отпустить раму, — ответила Эсмей. — А это невозможно. Что происходит у вас?

— Противник уничтожен, у нас двое мертвых, четверо пострадавших, если вас вместе с ней считать за одного человека. Макс следит за вами по приборам. Меньше чем через десять минут к вам подойдет спасательная команда.

Десять минут она не продержится.

— Как у вас с кислородом? — Это уже спрашивала Мехарри.

— Хватит на три минуты, — ответила Эсмей. — Если он будет уходить с прежней скоростью.

— Брюн в сознании?

— Да. Она смотрит на меня, но не видит, щиток шлема затемнен.

— Я свяжусь с ней, скажу ей, пусть попробует остановить утечку кислорода у вас.

— Нет, это слишком опасно.

— Будет еще хуже, если вы потеряете сознание. Она заметила, как изменилось выражение лица

Брюн. Мехарри не продублировала то, что передала ей, но Брюн попыталась высвободить одну руку и дотянуться до спины Эсмей. Ей это никак не удавалось.

Если Эсмей отпустит одну руку и немного повернется, Брюн, наверное, сможет дотянуться. Но тогда Эсмей трудно будет удерживать раму. Брюн крепко ударила ее по плечу. Эсмей улыбнулась. Несмотря ни на что, Брюн остается верна себе. Очень осторожно и медленно Эсмей высвободила одну руку и ухватилась ею за специальную петлю на скафандре Брюн. Та что-то быстро сделала, и утечка кислорода прекратилась, датчик стабилизировался. Теперь ей хватит воздуха на восемь минут.

— Восемь минут, — сказала она Мехарри.

— Ну и везучая же эта Брюн, — ответила Мехарри.

Она ничего не сказала о том, хватит ли Эсмей восьми минут. Эсмей успокоила себя тем, что любой человек может одну минуту продержаться без кислорода. Тут об нее со всей силой ударилась Брюн, которая уже успела высвободить руку и ногу. Что она такое задумала? Кажется, она хочет замедлить вращение. Эсмей выпрямила ноги. Теперь они вытянулись почти по диагонали, а если учитывать и раму вакуумной установки, то получалось колесо с шестью спицами, которое медленно катилось в невесомости.

Внезапно Брюн снова протянула руку и оттолкнула в сторону темный экран со щитка шлема Эсмей. Эсмей даже не успела ее остановить. Глаза Брюн расширились от удивления, а потом она улыбнулась, да так озорно и весело, как никогда не улыбалась раньше. Той же свободной рукой Брюн вытащила термоупаковку физиологических растворов, крепившуюся на вакуумной установке, продырявила ее с помощью небольшой отвертки на перчатке скафандра. Потом подмигнула Эсмей, посмотрела куда-то в сторону, вытянула руку с термоупаковкой и нажала на пакет.

Из пакета вылетела струя физиологического раствора, тут же превратилась в дугу из ледяных кристаллов, игравших на солнце всеми цветами радуги. Эсмей решила, что Брюн окончательно сошла с ума. Но вдруг поняла: Брюн хочет с помощью реакционной массы физиологического раствора ускорить их продвижение в сторону станции.

Эсмей знала, что любое движение с ее стороны нарушит траекторию, поэтому изо всех сил старалась оставаться неподвижной, даже когда закончился кислород и ей казалось, что единственный способ вырваться из темного коридора удушья — это двигаться, бежать, бороться.


Сначала она услышала голоса, ровные спокойные голоса врачей, а где-то далеко более громкие и грубые голоса, там кто-то ругался и кричал.

— Как концентрация кислорода?

— Поднимается. Вовремя мы успели….

— Здесь понадобится еще один спрей…

— Бог ты мой, что такое они с ними делали?

— Это, по-моему, от езды верхом…

Эсмей открыла глаза и увидела склоненные над ней лица без щитков шлемов. У нее в голове вертелся единственный вопрос, но нет, она не будет его задавать. Один из врачей словно угадал ее мысли.

— Мы снова на шаттле. Женщины спасены, они даже не пострадали. У нас двое убитых, восемь человек с небольшими ранениями. Станция почти целиком разрушена, но где-то наверху еще продолжается бой. А с вами теперь все в порядке, вы в безопасности. — И врач подмигнула ей.

Эсмей глубоко вздохнула и только тогда поняла, что в носу у нее до сих пор укреплена трубка, по которой подается кислород.

— Я в порядке, — сказала она. — Что еще нового? — Она попробовала сесть, но врач снова уложил ее.

— Сидеть нельзя, пока не восстановится концентрация газов в крови. По датчикам скафандра, к тому моменту, когда мы подоспели, вы находились без кислорода две с половиной минуты, а это уже серьезно.

— Я в порядке, — повторила Эсмей.

— Не совсем, — ответила врач. — Но скоро будете.

Врач вставила шприц в трубку подвода физиологического раствора, которую Эсмей до сих пор не видела, и мутная пелена отделила Эсмей от всего мира.


Барин наблюдал за провалом «простой операции по спасению Брюн» с мостика «Джерфолкона». Сигнал со «Шрайка» дошел до них, когда все основные события уже были позади. Бабушка отдала приказ остальным кораблям Флота идти на помощь. Корабли вышли из скоростного коридора в менее чем тридцати световых секундах от планеты и всего в десяти световых секундах от ближайшего корабля противника. «Джерфолкон» подбил его первым же залпом, тяжелые ядерные орудия крейсера мгновенно испепелили оборонительные щиты.

— Совсем не приспособлены к ведению настоящего боя, — спокойно сказал Эсковар.

— Капитан, один шаттл возвращается на «Шрайк», есть убитые и раненые…..

Господи, только бы не Эсмей… Барин сжал в руке кольцо, которое купил для нее.

— Берем на прицел второй вражеский корабль…

— Готовсь!

— Подбит! — Это кричали на «Наварино», они легко и точно уничтожили второй корабль.

— Третья цель… на ходу… направляется к входу в скоростной коридор….

Это работа «Эпплджека», легкого тральщика, который в течение последних шести чесов как раз занимался минированием скоростного коридора. Барин внимательно следил за кораблем противника, который прямиком шел к минному полю.


Хэйзел видела, как отвалилась обшивка стены, на секунду она сильно испугалась, но чья-то рука в перчатке крепко схватила раму ее вакуумной установки и привязала к крепежу у стены. Оглядевшись, девушка заметила в провале стены удаляющийся большой предмет — это Брюн и еще кто-то…. Держит ее установку.

Хэйзел ничего не говорила, и так в эфире страшный шум, все кричат… Но вот кто-то обратился к ней, спросил, как она.

— Нормально. А как Брюн?

— Мы сейчас вернем их, — голос звучал уверенно, — не волнуйся. А тебя доставим на шаттл.

— Пока станция еще цела…

Ее передавали из рук в руки, каждый раз открепляя от предыдущего крепежа, только когда трос был надежно закреплен на следующем. Наконец через грузовой люк ее переправили на шаттл. Вокруг сновали люди, все были заняты.

Хэйзел всю жизнь слышала рассказы о спасательных кораблях Флота, но никогда сама такого корабля не видела, тем более в действии. Она не знала, что спасательные команды одеваются в черные скафандры, похожие на бронированные костюмы героев фильмов, а не в костюмы ярких раскрасок, как ей думалось раньше.

— Привет, можешь повторить свое имя? — спросила ее блондинка с сонными зеленого цвета глазами.

— Хэйзел Такерис, — ответила Хэйзел. — Я с «Элайаса Мадеро». — Больше она ничего не смогла сказать, хотя столько раз мысленно все проговаривала.

— Теперь мы отправляемся за Брюн. У офицера, который находится вместе с ней, в скафандр встроено устройство, передающее опознавательный сигнал, так что мы их легко найдем, — сказала женщина.

Хэйзел обрадовалась, но люди вокруг были страшно напряжены. Что-то не совсем в порядке.

— Что такое?

— Да, в общем, ничего страшного, — ответила женщина. — Просто мы считали, что операция пройдет легко и спокойно. О тебе мы вообще ничего не знали…

— Извините, — машинально сказала Хэйзел. Женщина удивилась.

— Тебе-то за что извиняться? Извиняться должны идиоты, которые составляли план операции.

Женщина быстро взглянула куда-то в сторону, Хэйзел проследила за ее взглядом. Снова открылся грузовой люк, в него вошли три фигуры в черных скафандрах, они втолкнули еще одного такого же человека и установку с Брюн.

— Люк закрыт! — раздался голос в ее интеркоме.

— Воздух! Воздух!

— Подключите трубки к скафандру, черт вас побери!

Хэйзел видела бирюзовый скафандр Брюн, у нее еще много кислорода в баллонах. Кто-то заслонил собой вновь вошедших.

— Давление воздуха в норме.

Потом мимо нее прошли люди, несущие человека в черном скафандре. Двое людей сняли перчатки и с помощью какого-то инструмента открыли скафандр. Костюм раскрылся как надкрылья жука. Хэйзел смотрела во все глаза, это действительно была настоящая броня. Внутри скафандра она заметила маленькую фигурку… без сознания… лицо бледное. Над ней склонились люди, они что-то делали. Вдруг кто-то похлопал девушку по плечу.

— Тебе не надо смотреть, — сказала зеленоглазая женщина. — Сейчас будет не так-то приятно. А меня попросили проверить тебя. Дышишь нормально?

— Да, — ответила Хэйзел, — но…

— Прекрасно. Хочешь открыть шлем? Тогда сможем говорить по-человечески.

Хэйзел поняла, что сама может дотянуться рукой до шлема и открыть щиток. Женщина тоже открыла свой, потом сняла перчатки.

— Кости целы?

— По-моему, да… А как Брюн?

— Все в порядке, ее сейчас тоже осматривают врачи.

— А кто это…

— Лейтенант Суиза… обыкновенная гипоксия, не бойся, ничего страшного.

Почему все постоянно ее успокаивают? Она со злостью посмотрела на зеленоглазую женщину.

— Я совсем не ребенок.

— Внешне — ребенок.

— Но мне… — Хэйзел запнулась, она даже не знает точно, сколько ей сейчас лет. Как долго они были в плену? Как минимум год, ведь Брюн успела родить. — Мне семнадцать лет.

— Хм-м. Хорошо. А мне тридцать восемь, зовут меня Метлин Мехарри. Расскажешь мне, как вам удалось бежать?

— Я возвращалась с рынка…— начала Хэйзел. Она дошла до того момента, когда они обрезали волосы, как вдруг кто-то из врачей, склонившихся над лейтенантом Суизой, радостно вскрикнул: «Ура!»

— Приходит в себя? — спросила Мехарри.

— Сейчас придет. — К Хэйзел подошел врач.

— Ладно, теперь тобой займутся профессионалы. Давай для начала вытащим тебя из скафандра и посмотрим, в каком ты там виде.

— Аккуратно, — предупредила его Мехарри.

— Уж кому говорить об аккуратности, — парировал врач.

— Я могу сама раздеться, — сказала Хэйзел. Врач уже просунул руки в специальные отверстия установки и собирался расстегивать скафандр.

— На случай если будут проблемы с гравитацией на самом шаттле, мы хотим, чтобы ты оставалась пока в вакуумной установке. Маловероятно, но все же… Кругом такой бедлам. — И врач потихоньку снял с нее скафандр. Хэйзел слышала какие-то возгласы с той стороны, где находилась Брюн, и пыталась посмотреть туда. В это время врач как раз снимал штанины скафандра, а заодно и одежду, которая была под ним. — Бог ты мой, что такое они с ними делали…

— Это от езды верхом, — ответила Хэйзел. — Нам пришлось скакать всю ночь напролет.

— Скакать верхом! Мы подняли на ноги чуть ли не весь Флот, чтобы спасти вас, а они сажают вас верхом на лошадей!

— От этого кожа и содрана, а от запекшейся крови все вещи прямо колом стояли, — рассказывала дальше Хэйзел.

— Варвары, — прошептал кто-то. — Надо было их всех сбросить в космос.

«Шрайк» подобрал шаттл, и врачи перевезли Хэйзел и Брюн в лазарет.

— Тебя — в барокамеру. — Врач в зеленом костюме освободил Хэйзел из установки и укутал ее в халат. — Через часок-другой тебе будет намного легче.

Хэйзел и не собиралась спорить. Она заметила, что Брюн тоже везут в барокамеру. Девушка с удовольствием погрузилась в теплую, успокаивающую жидкость и заснула.

Брюн готова была все разрушить. Разговаривают там себе над ее головой, словно ее тут и нет, и никому в голову не придет достать синтезатор голоса. Она уже три часа на борту, а они относятся к ней как к младенцу.

— Ей потребуется еще пять часов в барокамере, чтобы залечить раны, — сказал врач. — И еще я думаю, что все-таки нужно провести анализ на наличие кишечных паразитов.

Брюн протянула руку и сильно дернула врача за халат. Он сначала ничего не понял, потом обернулся к ней.

— С вами все в порядке? В порядке? — Он говорил слишком медленно, слишком громко, словно она глухая.

Брюн замотала годовой н жестом показала, что ей нужны бумага и ручка.

— А, хотите что-то сказать?

Да, очень хочет. Но она улыбнулась ему в ответ, кивнула и снова показала, что хочет писать. Наконец кто-то протянул ей блокнот.

«Как Эсмей?» — написала она

— Лейтенант Суиза в полном порядке, — ответил врач. — Не волнуйтесь, вам больше не придется с ней видеться. И так мы нарушили все приказы…

О чем это они? Брюн снова схватила блокнот. «Я хочу ее видеть».

— Подумайте хорошенько, — снова начал врач. — Вам вообще не следовало с ней встречаться. Мы понимаем, как это для вас тяжело…

Брюн подчеркнула фразу «Я хочу ее видеть» и ткнула блокнот им в лицо.

— Но вы не должны… произошла ошибка… «Она спасла меня. Это ошибка?»

Брюн так нервничала, когда писала, что врач с трудом разобрал ее каракули.

— Нет, ошибка то, что она оказалась здесь. Ваш отец говорил, что вы ни при каких обстоятельствах не должны с ней больше видеться. После всего, что между вами произошла

Отец. Это уже невыносимо. Очень старательно она написала большими буквами; «Меня не волнует, что говорил мой отец. Эсмей спасла мне жизнь. Я хочу ее видеть. Сейчас».

— Но это невозможно. Вам надо еще в барокамеру. И вообще, что скажет капитан?

Это уже ее дело, она разберется сама и с капитаном, и с собственным отцом. Она не для того вернулась в свой родной мир, чтобы ей указывали, с кем она может разговаривать, с кем нет. Даже если она пока еще не может сама говорить.

— Она начинает нервничать, — сказал кто-то третий. — Скорость сердечных сокращений увеличивается, появилось потоотделение, может, ей стоит дать успокаивающее…

Брюн сорвалась с постели, не обращая внимания на боль, оттолкнула пытавшегося остановить ее врача. Второй уже держал наготове шприц с успокаивающим. Она выбила из его рук шприц специальным ударом, который втайне ото всех отрабатывала по ночам, погрозила врачам пальцем, снова взяла в руки блокнот и показала им слово «сейчас».

— Ну вот ты и в порядке. — Со стороны двери послышался немного ленивый голос.

Брюн приготовилась защищаться, но вовремя поняла, что это Метлин Мехарри. Та спокойно осмотрела палату, растерянных врачей, разбитый шприц и гневную Брюн в развевающейся короткой больничной рубашке.

— Они что, не слушались тебя? Ладно, мальчики, выйдите на секунду.

Врачи посмотрели друг на друга, потом на Мехарри и решили не спорить. Брюн протянула ей блокнот.

— Хочешь увидеть Суизу? Зачем, девочка моя? Мне казалось, она так тебя отутюжила в Коппер-Маунтин, что ты сбежала домой.

Брюн пожала плечами: какая разница? Она снова ткнула пальцем в блокнот.

— Ну да, конечно, она спасла тебе жизнь, а ты, по-моему, спасла жизнь ей. Помогла здорово. Твой отец думал, что встреча с ней будет для тебя серьезной травмой. Если это не так, что ж, решение принимать тебе. — Мехарри усмехнулась. — Но одеться-то не помешает, если, конечно, ты не хочешь, чтобы она сама пришла сюда.

Нет, Брюн сама с удовольствием уйдет из лазарета. Мехарри, которая всегда умела все быстро устроить, тут же нашла подходящий по размеру спортивный костюм.

— Обычно люди, попадающие на корабль, отдают сначала дань вежливости капитану. Капитан этого корабля предупреждал лейтенанта Суизу, чтобы она не выдавала себя тебе, она нарушила слово, так что могут быть осложнения. Я хочу, чтобы ты была в курсе.

Мехарри провела ее по лабиринту коридоров к каюте, на двери которой было написано «Лейт. Э. Суиза. Помощник капитана» и постучала.

— Войдите, — ответила Эсмей.

Когда Мехарри открыла дверь, она полусидела на койке. Вид у нее был бледный и усталый.

— Брюн хочет вас видеть, — сказала ей Мехарри. — Она сильно настаивала, даже когда врачи хотели ввести ей успокаивающее…

Брюн немного отстранила Мехарри, прошла в каюту и протянула Эсмей блокнот, в котором было написано одно слово: «Спасибо».

Эсмей с наморщенным лбом уставилась сначала в блокнот, потом на Брюн.

— Неужели тебе так до сих пор и не дали синтезатор голоса! О чем вообще они там думают! — Эсмей разозлилась почти так же, как Брюн.

«Они обеспокоены нестабильностью моего состояния».

— Им надо бы подумать о твоем голосе, черт побери! Это же смешно. Об этом надо было в первую очередь позаботиться…

«Спасибо, — снова написала Брюн. — Мой отец доставил тебе много неприятностей?» Эсмей покраснела.

— У них оказалась запись того нашего разговора, и, знаешь, конечно, я наговорила много оскорблений… Извини…

«Ты была права».

— Нет… я очень рассердилась, вот в чем дело. Мне казалось, что ты уводишь от меня Барина… словно он моя собственность, ужас просто что такое, но именно так я и чувствовала.

«Ты любишь Барина?»

Об этом Брюн и не подумала, даже за все месяцы плена ей не пришла в голову такая мысль. Эсмей влюблена?

— Да. А у тебя было так много свободного времени, и когда я занималась, я всегда знала, что в этот момент ты с ним…

«И разговариваю о тебе».

— Я-то этого не знала. В общем, я уже сказала, извини. Но они думают, они думали, что я настроена против всего вашего семейства. Твой отец не хотел, чтобы я вообще принимала участие в спасательной операции. Но это сейчас не важно, сейчас надо подумать о твоем голосе.

Эсмей задумалась. Мехарри. Мехарри знала все и всех, по крайней мере у Эсмей сложилось такое впечатление. Если тот прибор на станции цел, Мехарри точно будет знать, как и где его найти, а если его найти не удастся, она все равно что-нибудь придумает.

— Синтезатор голоса? Конечно, могу достать. Только не спрашивайте где.

Через десять минут молодой старшина принес коробку величиной с дипломат. Когда ее открыли, внутри оказалась клавиатура с определенным набором шаблонных кнопок-фраз и обычным алфавитом.

— Вот, — Эсмей протянула прибор Брюн, — попробуй.

Брюн внимательно посмотрела на прибор и тут же начала нажимать на кнопки.

— Похоже на тот прибор, которым пользовалась леди Сесилия на Роттердаме, — произнес мужской бас.

Эсмей подпрыгнула на месте, но тут же рассмеялась.

— А теперь посмотрим, как будет звучать вот это, — продолжал прибор, на этот раз сопрано.

— Нет, это мне не нравится, давай попробуем вот это… — прозвучало уже меццо. — Да, пожалуй, остановимся на этом.

— Странно, что они тебе до сих пор его не принесли, — сказала Эсмей, — ведь он был на борту.

— Они даже не подумали об этом. — Теперь Брюн набирала текст по буквам. — Они лучше меня знали, что мне нужно. Меня никто ни о чем не спрашивал.

— Брюн, извини меня…

— Давай не тратить время зря. Спасибо тебе. Ты спасла мне жизнь.

Эсмей не знала, как ответить на это, а Брюн уже набрала следующую фразу.

— Скажи, а где ты стригла волосы? Даже после шлема они выглядят намного лучше, чем раньше.

— Сера Саенц, Марта Саенц отвела меня в салон «Афине».

— Рафаэллина тетушка Марта? Ты, должно быть, произвела на нее сильное впечатление, если она так себя с тобой повела. Здорова

Брюн так быстро управлялась с прибором, словно он ей знаком с детства.

— Ты легко к нему привыкаешь, — сказала Эсмей.

— Я уже сталкивалась с таким, — ответила Брюн, — у леди Сесилии. Но, знаешь, это просто замечательно. А теперь расскажи мне, что происходит с планетой. Хэйзел хочет спасти всех остальных детей.

— И твоих малышей, — вставила Эсмей. — Отец твой непреклонен. Он не собирается оставлять там своих внуков.

— Пусть забирает их себе. — Выражение лица у Брюн было таким вызывающим, что Эсмей не осмелилась задавать вопросы.

— Я не знаю всех подробностей, — сказала она вместо этого. — Видишь, так как я выдала себя тебе, то опять попала в немилость, и мне ничего не докладывают. Ты находишься на спасательном корабле Флота, с нами вместе целая эскадра, но пока мы только совершали микропрыжки вокруг планеты, стараясь не попадаться на глаза кораблям Милиции.

— С кем я могу поговорить? — набрала на клавиатуре Брюн. — Кто здесь за главного?

— Капитан корабля Солис. Всей операцией командует адмирал Серрано.

— Замечательно. Я свяжусь с ней.

— С адмиралом Серрано? — Эсмей вспомнила, что Брюн знакома с адмиралом… — Я могу отвести тебя к капитану Солису, но дальше уж помочь не могу.

— Тогда начнем с капитана Солиса,—ввела Брюн. Эсмей кивнула и повела ее за собой.

Брюн пристально посмотрела на Эсмей. Кроме замечательной прически в ней еще появилось что-то новое. Брюн заметила, как почтительно обращались с Эсмей все, встречавшиеся им на пути. Может, она и в немилости, но люди ее уважают, это точно. Интересно, именно такой, наверное, она была при Ксавье и на «Коскиуско». Брюн снова в который раз поразилась своей глупости: почему это вдруг она решила, что Эсмей обыкновенная курсантка, как все другие и она сама? Тот человек в баре ветеранов Флота был прав, она совершенно ничего не понимает.

Они остановились у поперечного коридора, чтобы пропустить каких-то огромных людей в бронированных скафандрах.

— Вам лучше, лейтенант? — спросил один из гигантов.

— Да, спасибо, — ответила Эсмей. Потом повернулась к Брюн и сказала:

— Они помогали вытащить тебя там, на станции.

— Спасибо, — быстро ввела в свой прибор Брюн. Она решила сохранить в памяти прибора это слово, которое ей еще не раз пригодится.

При появлении Брюн капитан Солис поднялся и протянул ей руку.

— Мы так рады, что вы снова с нами!

— Я сама очень рада. — Брюн набрала эту фразу заранее.

— Ваш отец не хотел, чтобы лейтенант Суиза докучала вам, но, насколько я понял, вы сами изъявили желание увидеть ее…

— Да. — Дальше она набирала фразы уже медленнее. — Я должна была извиниться перед ней за свое поведение в Коппер-Маунтин. Во время моего плена я осознала, насколько была не права и не справедлива к ней. И еще я хотела выразить ей глубочайшую благодарность за все то, что она для меня сделала.

— Вы очень многого не знаете, — сказал капитан Солис. — Именно она доказывала нам, что вы живы, после того, как взорвался ваш шаттл, что вы могли специально придумать такой отвлекающий маневр. Она настаивала, что мы должны лететь вам на помощь. — Он быстро взглянул на Эсмей, как показалось Брюн, с одобрением. — Я почти готов изменить мое отношение к вам.

— Я уже изменила свое, — набрала на клавишах Брюн.

— Ну а теперь, когда вы обе на борту… как, кстати, зовут эту девушку, Хэйзел Такерис, так?.. мы можем спокойно прыгнуть к тому месту, где стоят все остальные наши корабли, а там и домой.

— Нет, — набрала Брюн и для верности переключила прибор на мужской голос.

Капитан Солис от неожиданности подскочил на месте.

— Почему?

— Надо спасти остальных детей, — ввела Брюн. — С того корабля, на котором была Хэйзел.

— Разве это возможно? — начал капитан Солис.

— Мы обязаны это сделать, — ответила Брюн.

— Но Хэйзел говорила, что они там в безопасности, что они приспособились к новой семье…

— Мы не можем оставить маленьких девочек, подданных Правящих Династий, в обществе, где их могут лишить языка, как лишили меня, за то, что они скажут что-то неугодное мужчинам.

Солис взглянул на нее и сказал:

— Вы, естественно, сейчас возбуждены… Брюн с таким остервенением впилась в клавиатуру, что он сам остановился на полуфразе.

— Да, я устала, ранена, голодна, страдаю от отсутствия голоса, но я не возбуждена. Что вообще значит возбуждение для человека в моем положении? Этих детей украли от их настоящих родственников, их родителей зверски убили, и сейчас они находятся во власти людей, которые захватили, изнасиловали и искалечили меня. Как можете вы говорить, что они в безопасности?

— Сера… это не мне решать. Решать будет адмирал. А может, даже потребуется утверждение Большого Совета.

— Значит, мне необходимо увидеться с адмиралом, — ответила Брюн.

— В данный момент встреча невозможна. Мы пока не можем подойти к ним, — сказал Солис, потом повернулся к Эсмей:

— Лейтенант! Вы сможете устроить нашу гостью на борту? Я знаю, что у нас и так много народу: усиленный экипаж и пленники…

— Смогу, сэр, — ответила Эсмей.

— Пленники, — повторил прибор Брюн баритоном, уже когда они ушли с мостика.

— Две группы, — ответила Эсмей. — После вас к станции подошли три шаттла, одна группа подорвалась, но остальных мы взяли в плен.

Она хочет их увидеть. Она хочет, чтобы они посмотрели на нее, здоровую, свободную и… Нет. Сначала она вернет себе голос, а уж потом повидается с ними.

— Можно поесть? — набрала она.

— Конечно, — ответила Эсмей и повела Брюн в кают-компанию. Брюн наслаждалась едой — знакомые вкусы, запахи, специи и приправы. Пить можно все, что угодно. Но потихоньку она наблюдала за Эсмей. Что такое сделали с ее волосами в «Афино»? И что ей делать со своими, которые она так безжалостно обкорнала ножом?


Спустя несколько дней на голове у Брюн стараниями корабельного парикмахера снова были прежние завитушки. Она готова была встретиться с адмиралом Серрано.

— Ты пойдешь со мной, — сказала она Эсмей. — Ты мне нужна, и я тебе доверяю.

— Ты могла бы взять Мехарри.,.

— Метлин замечательная… Но мне нужна именно ты,

— Я помощник капитана и не могу просто так покинуть корабль.

— Что ж, тогда мы пригласим адмирала на борт. Как думаешь, что она предпочтет?

Эсмей поняла, что выбора у нее нет. Она разыскала капитана Солиса и получила разрешение сопровождать Брюн на борт флагмана.

— Я заметил, — сказал Солис, — что даже время, проведенное этой женщиной в плену и без голоса, не смогло ее изменить. Она так же отдает приказы направо и налево. Лучше уж зачислить ее во Флот, тогда все будет по закону.


Наш Техас, дом рейнджера Боуи


Прима с самого начала знала, что их ждет большое несчастье. Она никак не могла поверить, что Пэйшенс обежала. На самом деле ее, кажется, похитили. Такое иногда случалось, но обычно никто не решался украсть девушку из дома рейнджера. А тот мужчина сказал во весь голос, его слышали, что у него какие-то дела с Митчем.

Она не хотела рассказывать Митчу, пока сама во всем не удостоверится. Муж был на каком-то важном собрании, но в дом зашел его младший брат Джед. Услышав, что Пзйшенс так до сих пор и не пришла, он сам взялся разыскать Митча. Джед любил отдавать приказы, и Прима прекрасно знала, что честолюбия ему не занимать, его не удовлетворит положение брата рейнджера. Он сам хотел стать рейнджером и носить на форме звезду, а Митч не замечал этого.

Потом появился рассерженный Митч. Оказалось, что из детских яслей на Крокетт-стрит примерно в то же самое время пропала женщина, которая попала в плен вместе с Пэйшенс. Он вызвал старших мальчиков и всех отправил на поиски, а потом послал за пастором, чтобы тот пришел в дом и молился бы с женщинами до вечера.

Это было совсем некстати, они занимались выпечкой хлеба, а теперь пришлось оставить тесто, сидеть и слушать, как пастор Уэллс упрекал их в лени и греховности. Прима не поднимала глаз из уважения к пастору, но приход его был совсем некстати. Не дают честным, трудолюбивым женщинам работать и читают им морали о лени. А пастор все говорил и говорил о том, как их грехи падут и на их детей. Прима всегда не доверяла этому месту в учении. Уж как она старалась, а все равно Сэмми родился калекой, а Симплисити недотепой.

В тот вечер Митч пришел домой очень поздно, так ничего и не узнав о Пэйшенс и о той желтоволосой женщине. Прима хотела спросить о малышах желтоволосой, но промолчала. Муж сейчас в дурном настроении, лучше не выводить его из себя. Она проследила за тем, чтобы все легли спать, и долго ждала его у двери на женскую половину, но он так и не пришел.

На следующее утро ни свет ни заря Митч ушел. Прима осторожно посмотрела вслед и видела, что вместе с ним был Джед. Она почти не спала. Потом раздался рев поднимающегося в воздух шаттла.

Через какое-то время, наверное, прошло несколько часов, она услышала шум из комнат мальчиков и подошла к их двери. Она слышала, как учитель пытается их успокоить. Потом из комнаты выскочил Рэнди, младший сын Терции.

— Папа погиб! — во весь голос кричал мальчик. — Пустите меня! Пустите меня!

Прима схватила мальчика. За ним выбежал и учитель.

— Отпустите его, Прима.

Учитель тоже мужчина, но это не Митч, и она осмелилась поднять на него глаза. Он был бледен.

— Что случилось? — спросила Прима.

— Это все мерзость Божья, — процедил тот сквозь зубы. — Украла шаттл, пыталась сбежать. Рейнджер Боуи со своими людьми отправился за ней в погоню, и там…

Сквозь окно она заметила резкую вспышку бело-голубого света, очень мощную. Прима схватилась за сердце.

Учитель открыл окно и выглянул наружу. Прима последовала его примеру. На улице остановились все машины, мужчины смотрели на небо. Прима тоже осмелилась посмотреть вверх, но там не было ничего, кроме белых облаков. Ничего страшного.

— Я хочу посмотреть новости, — сказала она учителю и, не дожидаясь разрешения, прошла в комнаты мальчиков.

Глава 23

На экране двое возбужденных мужчин что-то кричали в видеокамеру. Прима с трудом разбирала их слова. Побег, погоня, нападение врагов… Нападение? Кто мог на них напасть? И почему? «Всеобщая мобилизация», — сказал один из мужчин.

— Что это все значит? — спросила она. Старшие мальчики уже доставали оружие.

— Это конец света, — сказал один из них. Кажется, Дэниел, третий ребенок Секунды.

— Не говори глупостей, — перебил его другой. — Это богохульники и язычники, они прилетели сюда, чтобы заставить нас жить во грехе, как живут сами.

— Зачем? — спросила Прима. За всю ее жизнь никто не нападала на Наш Техас, и она не могла представить, зачем это кому-либо могло понадобиться.

— Не волнуйся. — Дэниел похлопал ее по плечу. — Мы вас защитим. А теперь иди на женскую половину и следи там за порядком.

Прима повернулась, чтобы уйти. Она так и не поняла, что же произошло и что их ожидает. На кухне Секунда и Терция спорили о происхождении той яркой вспышки. Обе бросились за ответом к ней.

— Я не знаю, — сказала она. А кто может знать? Вот какова сила искушения… Нет, она не будет рисковать благополучием души ради того, чтобы узнать, она не будет спрашивать чужеземку… Но наконец она решилась и направилась к ткацкому домику.

— Мириам!

Чужеземка подняла голову от станка. Лицо ее было напряжено. Должно быть, она тоже видела вспышку.

— Ты знаешь, что это такое было? Мириам кивнула в ответ.

— Это из космоса? Корабли? — Опять кивок, на этот раз он сопровождался улыбкой, торжествующей улыбкой. Мириам жестом изобразила поднимающуюся в воздух ракету, потом вторую, которая подстрелила первую.

Враги. Это враги.

— Кто вы? — Прима подняла голову и обращалась к небу. — Кто захотел на нас напасть? Зачем? — Она вздрогнула от неожиданности, когда Мириам дотронулась до ее руки. — Что такое? — Мириам жестом изобразила, что будет писать. Писать… Она вспомнила, как Митч грозился отрезать Мириам правую руку, если она не перестанет писать. А она такая прекрасная ткачиха. Но сейчас она сама завела Мириам на кухню и дала ей в руки блокнот, в котором записывали покупки и расходы, и ручку.

«Вспышка значит оружие», — написала Мириам. Прима прищурилась, чтобы было лучше видно. Оружие, это понятно. «Ионизация атмосферных газов». Этого она понять не могла, она даже и слов-то таких не знает. Мириам посмотрела на нее и догадалась. «От оружия воздух засветился», — опять написала она. Да, но как может воздух светиться? Воздух это воздух, обычно он чистый, если только нет дыма.

— Кто это? — снова спросила Прима. — Кто может напасть на нас?

Мириам принялась быстро писать: «Республика Герни, Изумрудные Миры, Балтийская Конфедерация, Правящие Династии…» Прима ничего о них не знала кроме того, что все они язычники и богохульники. «Битва в космосе, сюда они не придут. Это те, кого вы грабили».

— Мы никогда не грабим! — Прима еле сдержалась, чтобы не ударить Мириам по лицу. — Мы не воры.

«Меня украли, — написала Мириам — Крали детей, женщин, мужчин убивали».

— Это неправда. Ты лжешь. У детей не было родственников, а женщин спасали от полной деградации… — Но голос у нее дрогнул. Мириам здесь уже десять лет. Если она до сих пор считает, что ее украли, если она так ничего и не поняла…

«Я могу доказать, — написала Мириам. — Принесите передатчик, свяжитесь с ними, узнайте, кто они, и спросите у них».

— Я не могу! Ты знаешь, что женщинам это запрещено. Женщины не пользуются мужской техникой.

Но если только так можно все выяснить. Если это возможно…

«Я знаю, как им пользоваться, — опять написала Мириам. — Это несложно».

Запрещенное знание. Прима оглянулась, заметила, что остальные следят за ними во все глаза, пытаются понять смысл их разговора.

— Я не… не знаю, где в доме находятся эти устройства, — наконец сказала она.

«Я знаю, как их найти».

— Как?

«Длинные, тонкие, как палки, торчат на крышах».

— Это запрещено. — У нее даже голова закружилась, когда она представила, что будет разыскивать эти длинные палки на крыше. А как она вообще дотронется до мужской техники?

«Можем посмотреть выпуск новостей».

Наверное, она имеет в виду то устройство, которое хранится в кладовой специально для женщин, чтобы они смотрели религиозные передачи.

— Как? Я не знаю, как включить все. «Я знаю».

Мириам открыла дверь в кладовую и вытащила устройство. Прима, хоть и побаивалась, но помогла выкатить тележку на черную кухню, там было много дополнительных розеток. Мириам распутала шнур и подключила его с одной стороны к устройству, с другой к розетке. Прима никогда бы не сообразила, что куда втыкать, она и сейчас была готова к тому, что устройство каждую секунду может взорваться.

На экране появилось изображение. Почти такое же, как то, что она видела в комнатах мальчиков. На этот раз, правда, с экрана на нее смотрел только один мужчина. Мириам что-то подкручивала в устройстве, картинка внезапно переменилась… Мужчины в незнакомой, странного вида форме.

Прима почувствовала, что теряет сознание. Некоторые из этих людей в странной униформе были женщинами. Вот на первый план вышла одна женщина, с темной кожей, темными глазами и серебристо-седыми волосами. Мириам дотронулась до одной из ручек управления, и они услышали голос женщины.

— Возвращение детей, захваченных при пиратском нападении на корабль «Элайас Мадеро». Возвращение малышей, рожденных серой Мигер в пле-ну… — Прима рукой нащупала стол и оперлась о него. Это желтоволосая, это о ней, из-за нее. — … Корабли уничтожены, ваша орбитальная станция уничтожена. Если вы хотите избежать дальнейших разрушений и гибели ваших соотечественников, вам следует принять наши условия. Это сообщение будет повторяться до тех пор, пока мы не получим ответ.

Корабли уничтожены. Корабль Митча? Он мертв? Прима знала, что это значит. Если Митч мертв, кто-то другой станет рейнджером Боуи, а она, она и все остальные жены и дети Митча перейдут его брату Джеду, если он останется в живых. Если умрет, то Джеффри.

Ее насторожили звуки выстрелов, донесшиеся с улицы.

— Выключи, — сказала она Мириам, — а то нам несдобровать. Накройте прибор скатертью. — Она знала, что его надо убрать, и как можно быстрее, но если Митч все-таки не погиб, они смогут услышать о нем в следующих новостях. Прима не могла оборвать последнюю ниточку, связывавшую ее с ним.

— Уже давно пора обедать, — проворчала она, — а мы даже еще не накрывали на стол. — Остальные женщины пытались ее о чем-то спросить, но она остановила их: — Накормите детей, давайте, давайте. Покормите их, маленьких уложите спать. Что сказал бы рейнджер Боуи, если бы сейчас нас увидел!

Они уже почти вымыли всю посуду, когда пришел Джед. Он был бледен, говорил с трудом.

— Прима, ужасные новости. Митч или погиб, или попал в плен, и все рейнджеры вместе с ним. Накорми меня, женщина! Я должен, кто-то должен взять на себя ответственность… —

Прима засуетилась, шикнула на служанок, она сама накормит Джеда. Так надежнее. Наложив ему полную тарелку мяса, картошки и зеленых бобов, она подозвала к себе Мириам.

— Включи прибор, но очень тихо. Чтобы никто не догадался.

Когда она в следующий раз зашла на кухню, все взрослые женщины сидели у прибора. На этот раз на экране была женщина в приличном платье. Темные волосы подернуты сединой.

— Она говорит, что желтоволосая — дочь большого человека…

— Она говорит, что наши мужчины убивали людей и грабили корабли…

— Это ложь, — машинально ответила Прима. Но вот на экране появился Митч, он понуро сидел за столом, вокруг сидели мужчины, которых она знала. Терри… Джон…. И капитан, рейнджер Трэвис.

— Рейнджеры убиты или взяты в плен, — раздался голос из прибора. Немного странная манера говорить, так вначале говорила и Пэйшенс.

— Прима! Иди сюда!

Джед, как всегда, кричит во весь голос. Прима снова засуетилась, но она всей душой противилась той части Писания, по которой она будет принадлежать этому мужчине, потому что он брат Митча.


Митч Пардью пришел в себя в большой, темной, холодной пещере. Что это такое? Утроба кита? Он помотал головой. Ага, это не страшные темные расщелины, это обычная внутренняя обшивка космического корабля. Это уже не шаттл и не космическая станция. Он осторожно осмотрелся. Рядом на полу лежали его товарищи, в основном все были без сознания, только один или два пришли в себя и в ужасе смотрели на него.

Где это они? Он приподнялся на локте и, к своему непомерному ужасу, заметил, что одет в спортивный костюм, который ему мал. Сапоги куда-то исчезли, колени связаны. Сердце готово было выскочить из груди. Он откашлялся и снова напрягся в ужасе и страхе. Нет. Не может быть. Он попробовал еще, на этот раз попытался произнести слово — ничего, ни звука.

Он судорожно огляделся. С одной стороны лежали его люди, его экипаж, те, кого он так хорошо знал. Сейчас они уже почти все очнулись и молча раскрывали рты. С другой стороны тоже лежали люди, экипаж Пита Робертсона, он узнал их, вот они начали шевелиться, приходить в себя, вот пробуют что-то сказать, и такой же гнев и ужас на лицах, как и у него.

Когда спустя какое-то время вошли военные, Митч не удивился. Он уже приготовился к мученической смерти. Но люди только проверили, прочно ли держатся путы, и встали у стены, готовые в любой момент погасить попытку сопротивления.

Он должен призвать своих людей, он должен броситься на врага. Он это знал так же четко, как дословно знал Писание. Он снова повернул голову и поймал на себе взгляд Терри. Попробовал сказать губами: «Готовься», — но Терри просто смотрел на него. Митч резко кивнул, Терри отрицательно покачал головой.

У женщин получалось переговариваться губами, некоторые изобретали язык жестов. Раз это получалось у женщин, у мужчин должно получиться и подавно. Он попробовал сказать губами то же самое Бобу. Боб что-то попробовал сказать в ответ, но Митч ничего не понял. Зато он хорошо видел, что Боб сильно напуган. Митч с отвращением посмотрел на него. Раз так не получается, что еще можно придумать? Он перекатился по полу в сторону Пита, но один из военных, стоявших у стены, вышел вперед и направил на него дуло оружия. Митч внимательно присмотрелся. Это была женщина.

— Прекратите, — сказала она. — Никакого шепота, никаких движений губами. — Голос у женщины был красивый, совсем не грубый и не грозный, но оружие она держала как профессионал. А если он попытается на нее напасть, остальные тут же сомнут его. Кто-то из лежавших на полу мужчин втянул собранными в трубочку губами воздух, получился звук поцелуя. Митч посмотрел в глаза женщине. В это время другой солдат подошел к человеку, издавшему звук, и со всей силы ударил его в пах. Кричать обидчик не мог, но все прекрасно слышали его прерывистое дыхание.

Пришла еще группа военных. Двое из них подхватили Митча под руки и протащили по коридору к корме корабля. «Мочись», — сказал голос из-под щитка шлема. Он не смог разобрать, кто это говорил, мужчина или женщина. Но в туалет он хотел, другие тоже. Из туалета их протащили дальше в большой отсек с длинным столом, на котором была выставлена еда.

Он не будет есть. Лучше умереть от голода, чем сесть за один стол с этими безбожниками. Он попробовал дать знак своим людям, чтобы они тоже ничего не ели, но четверо уже с ожесточением разрывали пакеты с едой. Митч хмуро сидел, сжав челюсти. Остальные ели. Через какое-то время двое военных подхватили его снова под руки и притащили в небольшую каюту, где он увидел человека в очень странной форме.

— Отказываешься есть? Митч кивнул.

— Тогда будем тебя кормить насильно.

Он пробовал сопротивляться, но его быстро скрутили, крепкие руки держали его, пока человек вливал ему в рот какую-то густую жидкость.

— У тебя нет выбора, ты не сможешь ни протестовать, ни покончить с жизнью. Ты будешь делать то, что решим мы, — спокойно сказал ему офицер, и его снова вытащили из каюты, протащили по коридорам и бросили в маленькую отдельную каюту.

В молодости Митч один или два раза путешествовал под чужим именем на кораблях Правящих Династий, он видел несколько больших коммерческих орбитальных станций. Но никогда в жизни не видел элитный военный корабль. Он хотел ненавидеть все, что его окружало, хотел презирать их вежливое обращение друг к другу, следование определенным ритуалам, идеальный порядок и точность, но без голоса он мог только наблюдать. И теперь наконец-то понял, как недооценил своих противников. Он сам причина Божьего гнева, обрушившегося на его народ, а эти люди просто инструмент в руках Божьих, инструмент красивый, прекрасно дисциплинированный, но смертельно опасный.

Он хотел бросить им вызов. Он хотел их ненавидеть, бороться с ними, проклинать их, сражаться до последнего дыхания, но не мог не думать о Приме, о Секунде, о запахе хлеба, доносившемся из печей, о ярких цветах в саду, о детских голосах и шагах, раздающихся по всему дому… Взрослые мальчики топают громко, они привыкают ходить в мужских сапогах, девочки ходят так легко, еле слышно… Вот они обнимают его своими мягкими, теплыми, нежными ручками, он ощущает даже запах их волос. Это его дети. Теперь они будут принадлежать кому-то другому, их могут заставить работать на чьих-то полях, они, возможно, будут страдать без его защиты, плакать, будут бояться. И все из-за него. Он проснулся весь в поту.

За время, проведенное в одиночестве, он задумывался о таких вещах, о которых никогда раньше не думал, да и не хотел думать. Бог наказывает его за честолюбивые помыслы. Так и должно быть. Но в чем виновата его семья, зачем наказывать их? Теперь аппетит у него по-настоящему исчез, это уже был не протест, а обыкновенная тоска. Его враги даже не стали насильно кормить его.

Кто-то постучал в дверь. Потом вошел мужчина, форма на мужчине опять какая-то новая.

— Я капеллан, — сказал мужчина. — Моя вера не такая, как ваша, но в мои обязанности входит помогать личному составу в вопросах веры и совести. — Он помолчал, полистал небольшую книжицу. — Наверное, вы бы назвали меня пастором или священником. Вас везут в Галактику Правящих Династий, там вы предстанете перед судом, а по нашим законам, любой человек, которому предъявляют столь тяжкие обвинения, имеет право на духовное утешение.

Какое духовное утешение может дать ему неверующий богохульник? Митч отвернулся к стене.

— Шанс вызволить этих детей живыми очень невелик, — сказала Уолтруд. — Я знаю, вы не хотите иметь дела с рейнджером Боуи, но если он не прикажет жене отдать детей, она ни за что их не отдаст. И только он может повлиять на своего брата, который теперь унаследовал всех его жен и детей и несет за них полную ответственность.

— Но это же смешно! Почему мы не можем поговорить с ним? — спросила адмирал Серрано.

— Не вижу повода вести с ним какие бы то ни было переговоры, он наш пленник. Суд будет коротким, он получит свой смертный приговор, и все.

— Вы хотите спасти детей? Их родственники хотят. Эти же родственники наверняка зададут вопрос, почему ради дочери Спикера вы рисковали столькими людьми, а их детей оставили в рабстве.

— Что ж, хорошо.

Митч никогда не был на мостике такого большого корабля. Он даже чуть было не позабыл о своей тоске. Какая мощь!

Охранники подвели его к женщине, одетой в черного цвета форму, по знакам отличия и ярким ленточкам на груди он узнал в ней адмирала. И вот он стоит перед ней, босоногий, без голоса, он хочет видеть в ней воплощение сатаны… и не может.

— У вас есть выбор, рейнджер Боуи, — начала она быстрой скороговоркой, как говорили они все. — Ваша бывшая пленница Хэйзел Такерис утверждает, что вы искренне любите своих жен и детей.

Он кивнул.

— Мы хотим забрать и других детей, которых вы взяли в плен на "Элайасе Мадеро» после того, как убили их родителей. Но ваши соотечественники, мужчины вашей планеты не хотят мирно выполнять наши условия. Мы обеспокоены тем, что в результате можем причинить вред вашим женам и детям, а мы не хотим никому нанести вреда. Мы не хотим обижать детей. Вы понимаете?

Он снова кивнул, хотя не очень-то поверил.

— Мы не воюем с детьми, хотя вы именно так и делали. Мы собираемся вернуть этих детей их родственникам, чего бы это ни стоило, а это может привести к тому, что пострадают другие невинные создания. И вот — вам выбирать. Мы можем вернуть вам голос, чтобы вы передали приказ своим домашним отдать детей в наши руки. Если же вы откажетесь это сделать, останетесь немым до самого суда.

Он снова сможет говорить? У него снова будет мужской голос? В это трудно поверить, но все стоявшие вокруг женщины и мужчины слушали адмирала с серьезными лицами. Значит, это правда.

— Наши корабли готовы к высадке на планете, — продолжала адмирал. — Если в них будут стрелять, они ответят тем же. Если им будут чинить препятствия, они будут сражаться, а у ваших соотечественников вряд ли найдется оружие, способное противостоять нашему. Так что все зависит от вас.

Она перевела дух, потом спросила:

— Ну, как, будете отдавать приказ или нет? Сотрудничать с дьяволом? Исполнять приказы женщины? На секунду он вспомнил о спрятанном в городе оружии, возможно, ему удастся как-то сообщить мужчинам, где оно находится. Но он реально ощущал нежные прикосновения детей, щеки дочерей у своей щеки, слышал их смех. Убить их? Поставить их жизнь на карту? Он никогда не убивал детей, он и не сможет этого сделать… Но эти люди смогут, по крайней мере так он понял. Он кивнул.

— Значит, будете. Хорошо. Отведите его в лазарет, пусть вернут ему голос, потом приведете его снова на мостик.

Он предатель, трус… По дороге в лазарет он никак не мог успокоиться. Охранники молча вели его вперед.

— Мы усыпим вас на короткое время,. — сказал ему врач, — чтобы хорошо расслабились мышцы горла и шеи.

Он проснулся, словно на секунду задремал, в горле стоял ком. Он откашлялся и услышал звук своего голоса.

— Я… могу… говорить…

— Со мной разговаривать вам не разрешается, но в принципе говорить вы можете, — ответил один из охранников. — Вы скажете то, что приказала вам адмирал. Пошли.

Он сел там, куда его посадили, и уставился в маленькую светящуюся точку — объектив видеокамеры. Голос сначала дрожал, но вскоре он даже забыл, что совсем недавно еще не мог говорить.

— Джед, послушай меня. Это Митч, я в плену, но это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты позволил людям, которые высадятся на планете, забрать с собой чужестранных детей. Прима знает, их четверо. Потом пошли кого-нибудь в ясли на Крокетт-стрит за двойняшками желтоволосой потас… женщины. Я хочу, чтобы ты отдал этим людям шестерых детей. Прима, одень детей и приготовь их…

— Адмирал, пришел ответ…

— Давайте посмотрим..

Это была видеосъемка из его дома. Джед сильно рассержен, Прима стоит за его спиной, руки покорно сложены на животе. Они в малой гостиной, где он сам так часто принимал гостей, с одной стороны камин, с другой стоит большой круглый стол.

— Митч, я тебя не узнаю, они тебя напичкали какими-то лекарствами или что? Это какой-то трюк. А так как я теперь глава семьи, я не собираюсь отдавать детей этого дома в руки безбожников!

Митч почувствовал, как по лицу, по рукам заструился пот.

— Джед, так надо. Они все равно будут высаживаться на планете, и если ты окажешь сопротивление, будет еще много убитых и раненых. Среди них могут оказаться и дети…

— Они отправятся тогда к Господу своему. Я не собираюсь….

За спиной Джеда пошевелилась Прима. Она даже не подняла глаз на видеокамеру, только протянула руку и взяла кочергу. У Митча перехватило дыхание.

— …не собираюсь предать позору наше достойное имя только потому, что ты, как последний слабак, попал в плен.. Прима легко ухватила кочергу, руки у нее были сильные, она ведь столько лет замешивала ими тесто, отжимала белье, таскала младенцев. Он прекрасно знал, насколько сильны эти крепкие руки.

— Джед, пожалуйста, не подвергай риску всех детей из-за нескольких чужеземных, пожалуйста, Джед, отпусти их.

Пока Прима просто держала кочергу. Он старался даже не смотреть в ее сторону.

— Если они готовы драться, пожалуйста! — Джед смотрел в объектив со злобным триумфом. — Пасторы уже призывают всех собраться вместе и встать на защиту…

Митч видел, как Прима тихонько приблизилась к Джеду, она ведь босая, так что ходит почти бесшумно. Вот она занесла кочергу. В нем сражались надежда и ужас, ужас от того, что женщина может ударить мужчину, тем более из-за спины, но и надежда на то, что, возможно, когда не будет Джеда, все уладится и дети будут в безопасности…

— Ты можешь остановить их. — Митч пытался внушить Джеду, но Джед всегда отличался завидным упрямством. Ему надо предупредить Джеда, отругать Приму. Но дети… — Ты можешь убедить их, только попробуй…

В этот момент Прима наконец-то посмотрела прямо в объектив и улыбнулась.

— Давай же! — повысил голос Митч, он бы и сам не смог сказать, к кому обращался. Джед только открыл рот, чтобы что-то ответить, как Прима со всей силы ударила его по голове кочергой… — Прима! — закричал Митч, но больше ничего сказать не смог.

Жена снова подняла глаза на объектив, лицо приняло обычное спокойное выражение.

— Береги детей…

Голос словно у молодого петуха, который учится кукарекать.

— Береги детей… — Голос снова осекся, глаза наполнились слезами.

Когда заговорила Прима, голос ее был совершенно спокойным:

— Я хочу увидеть… людей, которым ты готов доверить наших детей.

— Будь осторожна, — прошептал он. — Пожалуйста…

Он просит женщину… просит… это неправильно, но так болит горло, болит сердце, он хочет, чтобы все было в порядке, он боится за детей. Экран погас, и он совсем сник.


— Я хочу полететь с вами, — сказала Хэйзел. — Я должна это сделать, дети меня знают, они тогда не испугаются. Брюн бы тоже полетела, если бы могла.

Брюн снова поместили в барокамеру, предварительно напоив ее хорошей дозой успокоительного. Ей провели первый этап операции по восстановлению голоса. Она выйдет из камеры не раньше чем через три дня.

— Я не против, — ответила Уолтруд Мейерсон. — Я, естественно, полечу тоже.

— Вы! Да вы гражданское лицо и, кроме того, не имеете к этой истории никакого отношения…

— Я специалист-консультант, которого вы вызвали для участия в данной операции. Я сама лично должна посмотреть, как живут эти религиозные техасцы. И еще советую вам, адмирал Серрано, послать с нами кого-нибудь из ваших родственников, например внука, а то он ходит-бродит тут неприкаянный.

— Не думаю, что Барин вам там пригодится, — ответила адмирал.

— Эти люди очень ценят семейные связи. Если вы пошлете туда своего родственника, то покажете им, что рискуете своим внуком ради спасения других детей. И еще надо, чтобы он был именно мужчиной, им это легче понять.

— Ясно. Кого еще вы рекомендуете послать? Вы уже разработали план операции? — Сарказм в голосе адмирала Серрано насторожил бы любого офицера Флота, но профессор Мейерсон даже бровью не повела.

Нет, это уже ваше дело. Я занимаюсь исследованием древних культур.

Над улицами летели небольшие вездеходы на воздушной подушке, десантники старались не отставать от них. Щитки шлемов у всех были опущены.

— Немного смешно, — заметила Хэйзел, — улицы-то пустые.

— Если бы их там не было, то и улицы не были бы пустыми, — ответил Барин.

Датчики на его шлеме регистрировали присутствие оружия в каждом здании, обычно в районе окон. Он только полагал, что их оружие не сможет пробить броню штурмовиков. Еще больше он надеялся на то, что призыв рейнджера Боуи убедил врагов сложить оружие и не оказывать вооруженного сопротивления. В данный момент они действовали по программе «Желтый свет». Если по ним даже откроют огонь, они не имеют права стрелять без особого приказа свыше.

Хэйзел показала, где главный вход в дом, а где черный ход с боковой улицы для женщин.

— Через эту дверь я только один раз вошла в дом. В первый день, когда он меня сюда привез. — Барин заметил, что она не называет рейнджера по имени, — Через ту, вторую дверь я выносила мусор и ходила на рынок.

— Но ты считаешь, что нам следует зайти в дом через парадный вход?

— Как и надлежит уважаемым людям, — подтвердила профессор Мейерсон. Она специально надела в этот день юбку, хотя ее удалось уговорить поддеть вниз специальный бронекостюм.

Она подвела их к двери, но не успела ее отворить, как дверь открылась сама. На пороге стояла полная женщина в голубом платье с широкой юбкой и неприветливо смотрела на них. Голова женщины была туго повязана цветастым платком.

— Это Прима, — сказала Хэйзел. — Первая жена.

— Очень приятно, мэм, — ответила профессор Мейерсон. — Мы прибыли за детьми.

Прима открыла дверь шире.

— Заходите. Кто из вас желтоволосая?

— Она не смогла прилететь с нами, — сказала Хэйзел. — Она в лазарете. Ей восстанавливают голос.

— Она бросила своих младенцев, такие мерзкие женщины не заслуживают того, чтобы иметь детей, — сказала Прима.

— Они здесь? — спросила Хэйзел.

— Да, но я не уверена, что их действительно надо отдать…

Вперед выступила Хэйзел.

— Пожалуйста, Прима, отпустите детей с нами.

— Я не собираюсь отдавать этих славных девочек каким-то ужасным безбожникам, — ответила Прима. Видно было, что она готова умереть за свои убеждения.

— Это ведь я, — спокойно продолжала Хэйзел. — Вы меня знаете, вы знаете, что я позабочусь о них.

— Ты… ты предательница! — Лицо Примы покраснело, в глазах стояли слезы.

— Нет, мэм… у меня тоже есть семья…

— Мы были твоей семьей, мы относились к тебе как к родной…

— Это правда. Вы для меня многое сделали. Но там, дома…

— А вы! — Прима обрушила весь свой гнев на профессора Мейерсон. — Кто вы вообще, женщина-солдат! Неестественно, отвратительно…

— Вообще-то я историк, — ответила Мейерсон. — Я изучаю историю Техаса.

— Что?

— Ну да, поэтому я и прилетела, чтобы узнать все, что вам известно об истории Техаса.

Прима пришла в полное замешательство, но потом переключилась на Барина.

— А вы… кто вы такой?

— Я внук адмирала Серрано, — сказал Барин. Было очевидно, что Приме это ни о чем не говорит. — Это женщина, которую вы, возможно, видели во время передачи. Такая же смуглая и темноволосая, как я, с седыми волосами. Она командует всей операцией.

— Женщина? Командует мужчинами? Какая ерунда. Мужчины же не будут ее слушаться…

— Я слушаюсь, — ответил Барин. — И как адмирала, и как бабушку.

— Бабушку…— Прима покачала головой. — И все же… вы вообще верите в Бога?

— Я верю, — ответил Барин. — Наш Бог, правда, отличается от вашего, но в нашей семье почти все верующие.

— И, несмотря на это, вы воюете вместе с женщинами? И вами командуют женщины?

— Да, иногда.

— Как же так? Бог установил, что женщины не должны носить оружие, что они не должны участвовать ни в каких конфликтах.

— Меня учили по-другому, — ответил Барин.

— Вы язычник, который верит во множество богов?

— Нет, только в одного.

— Не понимаю. — Прима пристально вгляделась в него. — Да, по вашему лицу я вижу, что вы искренни, вы не лжец. Скажите, вы женаты?

— Нет, мэм, но собираюсь.

— Тоже на… женщине-солдате?

— Да.

Если, конечно, она останется в живых. Ох, как же ему не хватает сейчас Эсмей.

— Вы можете поклясться мне именем Божьим, что отвезете детей к их родственникам?

— Да, — ответил Барин.

Прима сразу успокоилась и расплакалась. Барин подошел к ней.

— Позвольте мне рассказать вам об их родственниках, и вы все поймете сами, мэм. У Брэнди и Стасси, вы называете их Пруденс и Сиринити, есть тетушки и дядья. Сестры и братья их погибшей матери и сестра отца. У Паоло есть дедушка и дядя, у Дира тетя и дядя. Мы привезли с собой видеозапись, в которой они просят вернуть им детей.

— Дети здесь счастливы, — ответила Прима. Она опустила глаза, по ее виду было ясно, что сдаваться она не собирается, хотя уже и не очень уверена в своей правоте. — Им будет нелегко отсюда уехать.

— Да, они счастливы, — подхватила профессор Мейерсон. — Они всего лишь дети, и мы знаем, Хэйзел рассказывала нам, что вы были добры к ним. Но они подрастут, и вы никогда не сможете заменить им семью, их настоящую семью.

— Они будут плакать, — сквозь слезы проговорила Прима.

— Возможно, — ответила профессор Мейерсон. — Последние два года для них оказались очень непростыми, сначала они потеряли родителей, потом оказались здесь, где все так не похоже на их прежний дом, теперь им опять надо все менять. Когда они приехали сюда, они ведь тоже плакали. Но дети часто плачут, справедливость же должна восторжествовать в любом случае.

— Кажется, вы победили, — сказала наконец Прима, складывая передник. — Но я должна была…

— Вы любящая мать, — сказала профессор Мей-ерсон, и ее одобрение успокоило Приму. — Я хочу, чтобы вы посмотрели видеозаписи.

— Это не обязательно, я верю вам…

— Это поможет вам понять. — Профессор кивнула Барину, тот тут же достал считывающее устройство, разложил его, установил экран. — Мы привезли с собой и источник питания, потому что у вас другое напряжение, оно не подходит для нашей техники.

— Я в этом не разбираюсь, это решают мужчины, — ответила Прима.

— Бог дал глаза и мужчинам, и женщинам, — сказала профессор Мейерсон. Она вставила в устройство первый куб. — Здесь сняты родители Брэнди и Стае-си до того, как их убили.

На экране женщина с длинной темной косой через плечо укачивала на руках младенца.

— Стасси только недавно родилась. Их мать звали Гириан, ее родители родом из колонии Джилмор. Брэнди в то время был год. — На экране появился мужчина с годовалым ребенком на руках. — А это их отец, Ворда. Они с Гириан были женаты в течение восьми лет. Его родственники на протяжении многих поколений занимались торговлей в космосе.

— Они были… женаты?

— Конечно. И очень любили друг друга, хотя, судя по тому, что рассказывала Хэйзел, я поняла, что вы не очень-то цените романтические чувства между мужчиной и женщиной.

— Обычно такие чувства ненадолго. — Прима как будто повторяла чьи-то слова. Она, не отрываясь, смотрела на экран. Нежные чувства между родителями были так же очевидны, как и их трепетное отношение к детям. — На эти чувства нельзя полагаться, если хочешь создать прочную семью.

— Только на чувства, конечно, нет. Но если в запасе есть еще честность и мужество, то можно попробовать.

Теперь на экране была Брэнди постарше, неуверенной ручкой она строила башни из кубиков. У Примы аж дыхание перехватило.

— Игрушки мальчиков…

— Мы ценим все дары, которыми Бог наделил ребенка, — ответила профессор Мейерсон. — Если Бог не предполагал, что она должна строить, зачем наделять ее такой тягой к строительству? Эту видеозапись видели ее бабушка и дедушка. Дедушка Брэнди всю жизнь работал инженером-строителем на Джилморе. Он очень обрадовался, что внучка пошла в него.

Девочка опрокинула башню из кубиков, улыбнулась прямо в объектив, встала и стала танцевать. Потом появилась ее мать со Стасси на руках, она привлекла Брэнди, обняла ее. Профессор Мейерсон увеличила звук.

— …Вот мы и решили взять их с собой. Капитан Лунд уверяет нас, что все будет в порядке, на борту будет еще двое детей примерно такого же возраста и двое подростков. На корабле есть специально оборудованная детская комната и игротека, много образовательных игр и программ, поэтому не волнуйтесь, что они отстанут в учебе. Никакой опасности, даже кое в чем менее опасно, чем на планете — никаких насекомых! — И женщина рассмеялась. — Никаких неожиданных перемен погоды. Знаю, знаю, вы очень любите смену времен года, но с девочками, вы же знаете, если они не простужаются зимой, то обязательно начинаются какие-нибудь аллергии летом.

Профессор Мейерсон выключила устройство.

— Запись была сделана прямо перед отлетом «Элайаса Мадеро», примерно за год до их гибели.

— На корабле что, была какая-то эпидемия?

— Нет. — Неужели она ничего не знает? Разве это возможно? Профессор посмотрела на Хэйзел, та покачала головой. — Их убили при нападении на корабль, мэм.

— Нет… это какая-то случайность. Митч не мог убивать женщин…

Они не собирались раскрывать ей глаза, они считали, что жены прекрасно знали, откуда им привозят чужеземных детей. Мейерсон молчала, она растерялась и не знала, как лучше все сказать. Прима совсем побледнела.

— Вы думаете, вы считаете, что наши мужчины убили родителей этих детей специально? Убили матерей? Поэтому вы решили на нас напасть?

— Они считали наших людей извращенцами, — ответила профессор Мейерсон. — Это осталось на записях.

— Я не верю! Вы лжете! У вас нет доказательств! — Она схватила профессора Мейерсон за руку. — Или есть? Ваше… устройство может показать и то, что было там?

— Внимание…— раздалось в наушниках, и Барин на секунду отвлекся от Примы. — Возможно, что-то такое готовится, в городе собираются какие-то люди. — На маленьком дисплее на шлеме появилась картинка-изображение. Человек в ярко-голубом халате или каком-то похожем одеянии что-то кричал горстке людей.

— Извините, мэм, — Барин снова повернулся к Приме. — Вы знаете, что это такое? — И он перевел изображение на большой экран считывающего устройства.

Прима взглянула на экран и сразу побледнела.

— Это пастор Уэллс…

— Пастор — это религиозный лидер, — пояснила профессор Мейерсон. — Потрясающе, посмотрите только на этот наряд…

— Это ряса, — поправила ее Прима.

— Нет, не ряса, — Мейерсон разговаривала с ней, словно с ребенком. — Рясы уже, обязательно черного цвета и с застежкой спереди. А это вариация на тему академических регалий, которые были в моде у одной ветви христиан…

— Профессор, я не думаю, что это сейчас так уж важно…

— Но смотрите, у этих мужчин в руках копии настоящих ножей Боуи, а вот это очень похоже на копию винтовки двадцать первого века…

— Профессор, нам надо забрать детей и уносить отсюда ноги, — напомнил Барин. — Мы ведь не хотим никаких конфронтации, мы хотим, чтобы все прошло мирно.

— Ну да, конечно. — Мейерсон даже покраснела. — Извините. Я всегда только читала об этих вещах в книгах, а тут увидела их на самом деле, так неожиданно. Жаль, что у меня мало времени…

— Как-нибудь в следующий раз, — сказал Барин. Он повернулся к Приме. — Пожалуйста, мэм, приведите детей.

— Пойдемте со мной. — Женщина все еще сердилась, но, видимо, то, что она увидела на экране, подтолкнуло ее к действию. — Я хочу, чтобы вы посмотрели, как они тут жили, как за ними присматривали, чтобы вы потом рассказали их родственникам… — Она провела их по коридору на женскую половину дома. Барин видел в окна прекрасный сад с множеством разноцветных цветов, в центре сада был фонтан, вдалеке стена, за ней другой сад.

— Это сад специально для детей, — прошептала Хэйзел. — Маленьким девочкам даже разрешалось здесь немного побегать. — Сейчас в саду никого не было. Когда Прима приоткрыла одну из дверей, по коридору разнесся запах свежеиспеченного хлеба. — Там кухня. А она ведет нас в спальни самых маленьких.

Еще один внутренний дворик, мощенный большими каменными плитами, в центре дворика большое раскидистое дерево. Прима повернула в сторону, провела их по узкому залу и завела в большую комнату. Здесь вдоль стен стояло около дюжины кроватей. На пяти из них спали дети.

— Вот здесь они и спали, — сказала Прима. — Сейчас послеобеденное время, и эти малышки спят. Пруденс и Сиринити уже большие, они не спят днем, они в рабочей комнате, шьют. — И она провела их дальше в комнату, где сидели две взрослые женщины и десять—двенадцать девочек от самых маленьких до таких, как Хэйзел. Все они склонились над шитьем. Когда вошли посторонние, только женщины подняли головы от работы.

— Все в порядке, Кварта, — сказала Прима, — у них есть семьи, настоящие семьи.

После этого подняли головы и девочки, они смущались и во все глаза смотрели на незнакомцев. Барин улыбнулся, он не хотел, чтобы его сочли за страшного чужеземца. Две девочки долго-долго смотрели на Хэйзел, потом одна из них тихо спросила:

— Пэйшенс?

— Да, — ответила Хэйзел. — Я вернулась. Ты помнишь своего дядю Степана?

Девочка кивнула, но лицо у нее оставалось торжественным и серьезным.

— Он хочет снова тебя увидеть, и твоя тетушка Джас тоже. Теперь мы сможем поехать домой, Брэнди.

Лицо девочки сразу стало радостным, она выронила из рук шитье, но тут же боязливо посмотрела на взрослых женщин.

— Ты можешь ехать с Пэйшенс… с Хэйзел, ну же, Пруденс.

Девочка подбежала к Хэйзел и обняла ее.

— Честное слово, я ничего не забыла! — Она немного отстранилась и взглянула Хэйзел прямо в глаза. — Домой на корабль? И мама там будет? И я снова смогу сидеть за компьютером? И читать книги?

Другая девочка была младше и застенчивее, ее нужно было взять за руку, но когда она поняла, что и в самом деле едет домой, то прижалась к руке Брэнди и заулыбалась.

Остальные девочки сидели с торжественными лицами. Было совершенно очевидно, что они не понимают, что такое здесь происходит.

Барин посмотрел на Приму, пусть лучше она им все объяснит. Женщина неохотно согласилась.

— Пруденс и Сиринити возвращаются в свои семьи, — сказала она. — Давайте пожелаем, чтобы в новой жизни им во всем сопутствовала благодать Божья.

— Но кто же будет их защищать? — спросила одна из девочек. — Этот мужчина их отец? Или дядя? Почему эти женщины держат в руках оружие?

— Мы позаботимся о них, — ответил Барин. Все были шокированы. — У нас дома женщины, как и мужчины, могут быть военными и летать на космических кораблях…

— Это неправильно, — твердо сказала одна из девочек постарше и взяла в руки шитье. — Женщины не должны вмешиваться в дела мужчин.

Кварта протянула руку и слегка постучала по голове девочки наперстком.

— А дети не должны указывать старшим. Но я уверена, Фэйт, что ты права, и этих безбожников ничего хорошего не ждет.

Мальчики были на мужской половине. Прима отправила за ними одну из взрослых женщин, а сама пошла с Барином, Хэйзел и профессором Мейерсон в детские ясли за малышами Брюн. Они оказались на удивление здоровыми, крепкими мальчиками. По всем их движениям было видно, что скоро они уже начнут ползать.

— Симплисити… — Хэйзел кивнула в сторону молодой женщины, которая сидела с младенцем на руках. Женщина застенчиво улыбнулась ей, но когда увидела всех остальных, то испугалась. Хэйзел взяла одного из малышей Брюн, Прима другого. Когда они снова вернулись в дом, мальчики уже ждали их в холле, но вид у них был встревоженный.

— Паоло! — вскрикнула Брэнди. — Мы едем домой! — И она хотела обнять его, но мальчик отстранился.

— Я не думаю…

— Энсин, послушайте вот это… — раздался голос в наушнике. Он машинально переключил звук на громкоговоритель считывающего устройства.

— …исчадья ада! — вещал человек в голубом одеянии. — Божий перст покарал рейнджеров и их семьи за все их грехи. Да не преуспеют нечестивые и да не заговорят безбожные женщины…

— Это он о вас, — сказала профессор Мейерсон Приме. — Вы в опасности.

— Мы должны захватить дома рейнджеров, очистить их от безбожной заразы… сжечь неверных на священном костре…

— Волноваться особенно не о чем, — сказал майор десантников. Он заглушил голос человека по радио. — У них всего-навсего устаревшее легкое оружие и ножи. Можно даже спокойно пользоваться машинами…

— Нет, — перебила его Хэйзел. — Они захватили оружие, которое было на борту «Элайаса Мадеро». Они говорили об этом, я помню, после того, как нас схватили.

— А что было на «Элайасе Мадеро»? — спросил Барин. — Корабельные орудия?

— Не знаю, но что-то незаконное, кажется, краденое со складов Флота.

Барин почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок, будто кто-то провел по спине кусочком льда. Представители Гернеси говорили о контрабанде и краже оружия, а Эсмей рассказывала ему, что ее капитан разыскивает пропавшие ядерные боеголовки.

— Майор, все может быть гораздо серьезнее. У этих ребят вполне может оказаться пропавшее со складов ядерное оружие.

Все замолчали, слышен был только напыщенный голос пастора, рассуждавшего о грехе, скверне и тирании. Вдруг другой голос сказал:

— Я же говорил, не надо брать с собой Серрано. Когда рядом Серрано, всегда что-нибудь да происходит. Ладно, энсин, давайте так. Вы докладываете адмиралу, а я присмотрю за тем, чтобы эти парни поаккуратнее обошлись с тем, что у них там есть.

Барин вовремя сообразил отсоединить переговорное устройство от узла громкой связи и переключился на другой канал, чтобы связаться с «Наварино», курсировавшим на орбите.

— Мы следим за всем происходящим, — сразу сказали ему. — Прослушиваем весь местный эфир, а с помощью сканирующих приборов ищем ядерные вещества. Вывозите детей, если сможете.

— Не хочу быть слугой другого мужчины, — вдруг взорвалась Прима. — Не хочу, чтобы мои дети воспитывались в доме другого мужчины…

Барин мельком взглянул на нее, но у него были дела поважнее. Он старался подключиться к сканирующим приборам корабля и посмотреть, что там такое происходит. Неожиданно Прима схватила его за руку.

— Вы… ваша бабушка действительно командир? А вы член ее семьи… вы должны взять меня под свою защиту.

— Именно это я и делаю, — ответил Барин.

— Я хочу уехать отсюда, — сказала Прима. — Я и все мои дети. Отвезите меня к моему мужу.

Барин в изумлении уставился на нее.

— Взять вас? Вы имеете в виду на корабль?

— Да. Этот человек, — она показала на погасший экран, — он отдаст меня кому-нибудь другому, он даже может лишить меня голоса только на том основании, что я разговаривала с вами, а уж если узнает, что прошлой ночью я убила Джеда, то сделает это наверняка. — Тяжело и совсем не грациозно она опустилась перед Барином на колени. — Я взываю к вам, станьте моим защитником вместо моего мужа.

Барин огляделся. Профессор Мейерсон наблюдала за всем с присущим ей выражением крайней заинтересованности, штурмовики тоже смотрели на них во все глаза. Барин замешкался. Когда не знаешь, что делать, всегда надо просить совета, и он сказал:

— Хорошо… но позвольте мне поговорить с моей бабушкой.

— Я взываю не к ней, а к вам.

— Это серьезно, — сказала Мейерсон. — Если вы откажете, она может решиться на крайние меры.

Он всегда хотел специализироваться по командирскому направлению, вот и получил.

— Ладно, — сказал он. — Я беру вас под свою защиту. Соберите всех домашних…

— Я не могу говорить за других жен, — сказала Прима.

— А их он тоже отдаст? И лишит голоса?

— Да…

— Значит, можете и уже сказали. Соберите всех людей, из вещей ничего не берите.

Он поправил микрофон переговорного устройства и сказал:

— Майор, с нами поедет все семейство. Я даже не знаю, сколько их… — Он посмотрел на Хэйзел, та только покачала головой. Она тоже понятия не имела. — Нам нужен дополнительный транспорт.

Интересно, а в шаттле они все уместятся? Придется потесниться. И соблюдать осторожность, чтобы их не взорвали.

В холле начали собираться домашние: женщины несли на руках младенцев, девочки постарше вели за руки тех, что поменьше, старшие мальчики подталкивали вперед младших. Вместе со всеми пришел даже один мужчина, худощавый и угловатый, он сразу очень не понравился Барину. Все собравшиеся уставились на Барина и на десантников, но вели они себя смирно и почти не шумели. Девочки вообще молча опустили глаза, мальчики рассматривали все и всех, но молча, больше их интересовало оружие.

Прима протиснулась сквозь толпу и наклонилась к Барину. Он почувствовал неловкость своего положения.

— Можно сказать вам кое-что?

— Да, — ответил он, — конечно.

— Я послала слуг в дома других рейнджеров, они пройдут через женские двери и будут разговаривать только с женщинами.

— Что? Нет! — Но он уже понял, что обязан взять всех. — Вы думаете….

— Вы сказали, что я могу говорить за других жен. Раз вы мой покровитель, значит, вы должны стать покровителем и для них. В конце концов их мужей убили ваши люди.

Барин оглядел толпу людей, собравшихся в холле, они стояли даже в коридорах, где-то от пятидесяти до ста человек. Он быстро прикинул в уме.

— Нам нужны еще шаттлы, — пробормотал он.

А как насчет родственников рейнджеров по мужской линии? Наверное, они уже командуют в домах, как тот парень, с которым разговаривал рейнджер Боуи. Они станут сопротивляться. Трудно без потерь вывести из мятежного города столько народу. Захныкал ребенок, кто-то шикнул на него.

— Как у вас дела, энсин?

Он хотел было сказать «Жду вдохновения», но вместо этого кратко доложил обстановку. В ответ в наушниках долго молчали, он даже уже начал волноваться. Потом раздался голос бабушки:

— Должна ли я понимать, что вы взяли на себя миссию вывезти на наши корабли все гражданское население этого богом забытого города?

— Не все, адмирал. Только порядка пятисот человек. Родственников всех рейнджеров.

— А кто вас уполномочил на это?

— Так получилось… Это вопрос чести, чести нашей семьи, адмирал. И Династий.

— Понятно. В таком случае нам следует поддержать ваши действия, но за последствия отвечать будете сами.

Ходили слухи, что бабушка может разделаться с неповоротливым офицером, не повышая при этом даже голоса. Он сам никогда не проверял этих ее способностей, но сейчас чувствовал, что очень близок к этому.

— Прием! — раздался в наушниках голос майора, ответственного за высадку на планету. — Нас обстреливают. Повторяю, противник нас обстреливает.

— Переход на программу «Зеленый свет». — С другими бабушка говорила спокойно, без эмоций. — Повторяю: переход на программу «Зеленый свет».

«Зеленый свет»… новая цель, новые правила игры и ведения боя. Барин знал их. Он одновременно и обрадовался, и огорчился.

— Для поддержки энсина Серрано и нескольких сотен мирных граждан, которые будут эвакуированы с планеты… «Зеленый свет».

Он слышал, как вздохнул майор. Для того чтобы эвакуировать несколько сотен человек, недостаточно отряда, который отправили для поддержки их небольшой группы.

— Дополнительные отряды уже в пути…

Барин попробовал вычислить, сколько им понадобится времени. Будут ли задействованы шаттлы и личный состав других кораблей, например «Шрайка»? Ему нужно защитить этих людей до прибытия подкрепления.

Прима все еще стояла перед ним, и Барин сказал ей:

— Они пришлют еще шаттлы, но на это потребуется время. До их прибытия мы обеспечим защиту, но… — Если восставшие знают, где находятся ядерные боеголовки, если они умеют с ними обращаться, обеспечить защиту будет не так-то легко. — Вы нам здорово поможете, если знаете, где спрятано чужеземное оружие.

— Я знаю. — Вперед выступил мальчик лет тринадцати.

— Что? — спросил Барин.

— Папа дал дяде Джеду ключ и приказал ему найти сбежавшую девчонку, потом папа ушел.

Ключ. Это же ключ от оружия. Внутри у него все опустилось.

— А где сейчас твой дядя Джед? Ты знаешь?

— Там, на полу… — Прима махнула рукой в сторону гостиной. — Я не знала, что с ним делать, вот и оставила…

— Обыщите его, — приказал Барин военным. Один зашел в гостиную и закрыл за собой дверь, но в холл все равно просочился запах смерти.

— Похоже на ключ от оружия, висит на цепочке у него на шее. В карманах еще один ключ, кажется, первичный ключ от одной системы и вторичный от другой.

Но сколько у них всего систем? И у скольких людей есть ключи? И знают ли они, в каком порядке ими пользоваться? Нельзя же надеяться, что жены других рейнджеров так же покончили с родственниками, как Прима.

— Мы нашли два оружейных ключа, — доложил Барин майору. — Они были у брата рейнджера Боуи. Думаю, что у каждого из рейнджеров было по одному или даже по несколько ключей. Скорее всего, они оставили их своим родственникам-мужчинам.

— Сколько с вами военных?

— Четверо, наш эскорт.

— Черт. Надо собрать все ключи, пока мы не взлетели на воздух. Эти парни совсем обезумели, посмотрели бы вы, что они тут вытворяют.

Барин слышал приглушенные расстоянием крики и потрескивание большого костра.

Эсмей Суиза вернулась на свой пост на мостике «Шрайка». К ее удивлению, все обращались с ней очень деликатно, в том числе и капитан Солис, который наконец-то отбросил последние сомнения. Усиленные отряды, которые прибыли к ним с борта «Наварино», вернулись на свой корабль. Мехарри, конечно, ни за что бы не обращалась с ней как с хрупкой фарфоровой статуэткой. Подумаешь, гипоксия! Сама она чувствовала, что вполне может приступить к своим обычным обязанностям, уж лучше снова работать, чем сидеть рядом с камерой Брюн, пока та спит. Если бы она могла присоединиться к Барину, вот было бы здорово. Но они уже скоро вернутся на базу.

— Спасибо, я хорошо себя чувствую, — ответила она, когда ей в третий раз предложили немного отдохнуть. — Ведь сейчас моя вахта… — Она заметила многозначительный взгляд, которым капитан обменялся с мастером Барлоу, офицером по связи. — Что такое? Я допускаю ошибки?

— Нет, лейтенант, вы прекрасно справляетесь со своими делами. Просто… некоторое развитие событий.

Внутри пробежал холодок.

— Развитие событий?

— Да… пока вас не было с нами, на планету был отправлен специальный отряд, чтобы доставить детей…

— Что случилось?

— Некоторые… сложности. И там внук адмирала Серрано.

Барин на планете?

— Почему? — Вопрос прозвучал как обвинение, хотя при чем здесь капитан? Она постаралась привести себя в норму. — То есть… почему для выполнения такого задания выбрали энсина?

— Вначале это поручили другому офицеру. Но так получилось, что он там, а так как он и вы, как я понимаю…

— Да, — твердо ответила Эсмей. Это уже не секрет.

— Он умудрился попасть в трудное положение. Мы должны ему помочь, но я не уверен, стоит ли отправлять туда вас. Вы уже и так пострадали…

— Я замечательно себя чувствую, — ответила Эсмей. — Я полностью пришла в себя, прошла медицинскую проверку на сто десять процентов. Конечно, выбор всегда за капитаном…

Солис фыркнул:

— Только, пожалуйста, не начинайте снова. И вообще, нельзя же быть везде и всюду. Он тоже, наверное, переживал, когда вы были там, на станции.

— Война вообще вещь несправедливая, — пробурчала Эсмей.

Капитан неожиданно улыбнулся ей.

— Вот это верно, Суиза. Не сомневайтесь, я обязательно пошлю вас, если сочту, что без ваших талантов им не обойтись. И если вы меня убедите, что ваша любовь к внуку адмирала не затмит все остальное и вы останетесь в здравом уме…

— Я люблю не внука адмирала, сэр, — ответила Эсмей. — Я люблю Барина.

Капитан снова переглянулся с мастером, она чувствовала, как покраснели у нее уши.

— Замечательно, — ответил Солис.


Ружейные выстрелы раздавались все ближе, а вместе с ними и знакомые звуки легкого оружия Флота. Барин чувствовал, что ему нужно что-то предпринять, но что? Если он выведет всю эту толпу на улицу, они подвергнутся большой опасности. Но и оставаться в доме не менее опасно.

— Серрано, такси на пятнадцать человек прибыло.

Это немного облегчит задачу.

— Сера Такерис, профессор, берите детей с «Элайаса Мадеро», малышей и… — Если есть место для пятнадцати взрослых… уже есть двое взрослых, четверо маленьких детей, ну уж десять малышей точно поместится. Нет, даже еще одна взрослая женщина и десять малышей. — Прима, выберите еще восьмерых самых маленьких и надежную женщину, которая присматривала бы за ними.

Прима привела седую и сморщенную, как высушенный фрукт, старуху; а уже через три минуты Барин вывел из дома женщин, малышей и четверых детей постарше и усадил их в машину. Он оглядел улицу, в самом конце она упиралась в парк, где росло много ярких цветов. Посреди парка выделялась большая каменная звезда с затупленными концами. Ему показалось, что на концах закреплены бронзовые пластины.

Вдруг открылась дверь дома напротив, и оттуда к нему бросилась женщина с опущенной головой. Когда женщина подбежала, она резко остановилась, но глаз не поднимала. За его спиной закричала Прима, и только тогда женщина проскочила мимо

Барина в сторону Примы и быстро-быстро заговорила:

— А младший брат Трэвиса взял тот ключ и вставил его в такую коробку, а потом Прима Трэвиса ударила его ножом, который схватила на кухне, он был весь в жире, а коробка все жужжит и жужжит, и вот она послала меня к вам, потому что одна из чужеземок, немая, написала: «Беда, беда, беда. Срочно нужна помощь».

Прима посмотрела на Барина.

— Это бомба, — сказал Барин, он не был уверен, поймет ли она. — Она запускается с помощью ключа…

— Ключ — это как выключатель? — переспросила Прима.

— Да. Если это те бомбы, которые были украдены у нас, то для каждой из них нужно как минимум два ключа… — А если бомбы из другого источника, откуда ему знать? — Это сделано так, чтобы никто случайно не взорвал бомбы. И ключи необходимо вставлять в строгой последовательности.

— Где сейчас ключи? — спросила Прима у женщины.

— Не знаю, мэм, мне было только сказано бежать позвать вас, потому что вы прислали к нам, а брат рейнджера Трэвиса сказал «нет», что он нас никуда не отпустит, что все мы потаскухи сатаны и единственное, чего мы заслуживаем, это смерти.

— Я пошлю… — начал Барин, но Прима остановила его:

— Они не поверят вам, но могут поверить моим женщинам. Вы говорите, значит, чтобы ни в коем случае никто не вставлял два ключа в коробку?

— Лучше, чтобы вообще не вставляли в коробки эти ключи.

Прима отправила новую группу женщин. В это время прибыла вторая армированная машина. В нее посадили еще одного малыша, около дюжины детишек двух-трех лет и несколько женщин. Он заметил, что Прима точно знает, кого отбирать, а остальные повинуются ей без слов, все спокойно ждут своей очереди. Еще одна машина, и они заполнят шаттл, тот самый, на котором Барин прилетел сюда.

Он был уверен, почти уверен, что два набора ключей не были еще использованы. Если они найдут еще набора три, то можно надеяться, что больше уже не будет.

В конце улицы раздался взрыв, до них донесся едкий дым, что-то ударилось о каменные стены домов и булыжник мостовой. Он еще не успел внимательно все рассмотреть, как в наушниках раздался голос майора:

— Что-то только что взорвалось в том замечательном парке неподалеку от вас, энсин. Похоже, у звезды снесло макушку.

Барин посмотрел сквозь пелену дыма и пыли, от ярких желто-красных клумб что-то поднималось вверх.

— Кажется, мы нашли боеголовки. — Он сам удивился своему ровному и спокойному голосу. — Под этой звездой у них было что-то вроде хранилища, а сейчас кто-то повернул оба ключа.

Он быстро показал Приме, чтобы она уложила всех на пол, потом надел шлем и закрыл его. Он хотел бы попрощаться с Эсмей, но…

— Она застыла, — сказал майор. — А что видите вы, Серрано?

Барин осторожно выглянул за дверь, он даже забыл ее закрыть.

— Зависла в тридцати футах над землей и не движется.

— Ждет запального сигнала? — спросил другой голос.

— Не знаю. Наши птички давно бы вылетели наружу, — ответил майор. — Они хотят взорвать весь город?

Приятная мысль, ничего не скажешь. Очень хочется думать, что это не так.

В это время к дому подъехала бронированная машина, которая уже успела отвезти первую партию людей. Барин пожал плечами. Если эта штука взорвется, то какая разница, где в этот момент будут люди, в доме или в машине, погибнут однозначно все. Поэтому он кивнул Приме, та отобрала следующую партию.

— Шаттлы идут на посадку… — Ну, а если все взорвется, когда шаттлы приземлятся, все люди на них тоже погибнут. В результате из-за того, что он принял решение спасти людей, их погибнет гораздо больше.

А он еще мечтал стать командиром.

Шаттлы приземлялись один за другим, и каждый раз окна дрожали, а рев стоял такой, что не слышно было даже выстрелов. Он считал: два, четыре, шесть… Сколько же они послали? Девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Они что, решили высадить все шаттлы с «Наварино», да еще вдобавок и с других кораблей? Тринадцать, но рев продолжался, и он перестал считать. Если на жителей этой планеты что-то и может произвести впечатление, так это сила, военная мощь.

Но вот рев раздался уже ближе, неприятный стонущий звук.

Высадка десанта. Он снова тихонько выглянул за дверь и увидел, как первый шаттл летит совсем низко над городом с открытым десантным люком. Штурмовики, словно саранча, прыгали на город, у них были специальные гравитационные подушки, которые замедляли спуск, поэтому на землю они опустились все одновременно. К северу небо прорезала слепящая бледно-голубая линия. На город наползал второй шаттл, гораздо больше первого, и тоже с открытым люком. Из люка вниз опускались какие-то массивные темные предметы. Барин решил, что это оружие или быстрый безопасный транспорт.

Большие вездеходы на гравитационных подушках, такие большие, что на каждом могло разместиться до двадцати вооруженных солдат, медленно кружились над улицами, ведущими к центральной площади города. До этого они старались не шокировать жителей планеты своими техническими достижениями, наоборот, больше подстраивались под них, но как только вступила в действие операция «Зеленый свет», перестали это делать. Сами жители виноваты. Теперь, конечно, все пойдет быстрее.

Барин даже пожалел мужчин планеты с их жалкими винтовками и длинными ножами. К двери дома опустилась одна из огромных машин, на землю соскочили шестеро десантников, они освободили место женщинам и детям.

Прима уже всех подготовила и, не говоря ни слова, подтолкнула их к двери.

— Взлетел первый шаттл с людьми, — услышал Барин голос в наушниках.

Значит, если они без происшествий доберутся до корабля, он выполнил основную цель миссии. Вездеход со свистом поднялся в воздух, тут же приземлился следующий, и Прима подтолкнула к двери очередную группу.

— Мы загружаемся на всех улицах, — опять услышал Барин голос в наушниках.

Он видел со ступенек лестницы, как на трех улицах, ведущих к площади, приземлились другие машины, теперь они уже поднимались в воздух. Барин огляделся по сторонам и обрадовался: оставшиеся уместятся на одном вездеходе.

— Теперь ваша очередь, — сказал он Приме.

— Она никуда не полетит, — ответил ему мужской голос. — Она заслужила смерти, убийца и шлюха. — Говорил тот самый тщедушный человечек, который с первого взгляда так не понравился Барину, но с тех пор он совершенно о нем позабыл. Теперь этот человечек приставил длинный нож к горлу Примы. Женщина смотрела на Барина, но страха в ее глазах не было.

Вдруг женщина-десантник, которая проверяла задние комнаты дома, резко ударила человечка по руке и переломила ее, словно это была соломинка для питья. Следующим ударом она просто впечатала его в стену и подхватила Приму, которая чуть не упала. Из ранки на шее сочилась кровь, но сразу было видно, что рана несерьезная. Женщина-десантник тут же залепила ее пластырем. Прима взглянула на Барина.

— Вы хороший защитник, — сказала она и быстро опустила глаза.

— Не я, она, — ответил Барин и кивнул в сторону женщины-десантника, та подняла щиток шлема и улыбнулась Приме.

— Вы… женщина?

— Да. И к тому же мать. Загружайтесь в вездеход, мэм, все будет в порядке.

Вот и поднялся в воздух последний вездеход. Барин тоже вскочил на машину. Когда они поднялись в воздух, он посмотрел, как идет погрузка на другие вездеходы. Машина летела в сторону космопорта. Он думал, что увидит там полный хаос, но вместо этого все напоминало обычную зону высадки военного десанта.

— Ага, последний вездеход энсина Серрано. Прекрасно. Сектор двадцать три. Они как раз разместятся в этом шаттле, и можно отправляться.

В секторе двадцать три стоял шаттл с надписью «Шрайк» на борту. Барин помог пассажирам вездехода подняться на борт. Узкие скамьи были рассчитаны на военных в полном боевом снаряжении, а не на гражданских в повседневной одежде. Когда все расселись по местам, он начал помогать людям пристегнуться, хотя думал только об Эсмей.

— Барин!

Сердце чуть не остановилось, но сразу же снова бешено заколотилось. Вот она, живая, машет ему рукой. Он кивнул ей, улыбнулся, но не смог ничего сказать, так его переполняли чувства. Он продолжал помогать своим подопечным. Вот шаттл тронулся с места и поехал, подпрыгивая, по взлетной полосе.

— Вы знаете ее? — Прима положила руку ему на запястье.

— Да. Она…— Ну как сказать этой женщине? Он даже не был уверен, знает ли она, что такое помолвка. Прима внимательно посмотрела прямо ему в глаза, потом снова опустила взгляд и кивнула.

— Я буду послушной второй женой, — сказала она. — После того, как вы вынесете смертный приговор моему мужу Митчу.

Барин не знал, что можно на это ответить. А потом вокруг поднялся такой рев от взлетавших в воздух шаттлов, что о продолжении разговора не могло быть и речи.


Когда последние шаттлы наконец поднялись в небо, толпа мужчин добралась до домов рейнджеров. Они ворвались в оружейный зал, в зал совещаний. В домах никого не было, только один или двое мертвых мужчин в каждом. Не было и ключей, которые они так надеялись найти.


Митчеллу Пардью сказали, что его жены и дети в безопасности, но он этому не поверил. Не верил до тех пор, пока Прима собственной персоной не предстала перед ним. Она была боса, но одета в совершенно немыслимый ярко-оранжевый спортивный костюм, какие обычно носят члены экипажа. Правда, поверх костюма была завязана простыня — вместо юбки.

— У нас теперь новый защитник, — сказала она, на секунду подняла глаза, потом снова опустила их. — Он член семейства Серрано.

— Прима, ты же не можешь так вот…

— Я поняла, что ты обманывал меня, муж, — перебила его Прима и посмотрела на него в упор. — Ты говорил, что все дети сироты. Ты говорил, что вам попадались только чужеземки. Ты никогда не говорил мне, что убивал родителей этих детей прямо у них на глазах. Не говорил, что ты убивал женщин, убивал матерей.

— Я…

— По мне так тебя можно лишить языка, Митчелл Пардью, ибо, если твой язык столь лжив, зачем он тебе вообще нужен?

После этого разговора он и сам не хотел ни с кем разговаривать, да и не с кем было. Взявшие его в плен люди показали ему видеозапись: его дети весело играли в спортивном зале корабля. Это окончательно сломило его.


Они уже почти подошли к стойке группы безопасности у входа на территорию Флота на главной станции Рокхауса и только тут заметили людей, столпившихся по ту сторону барьера. Впереди шел отряд группы безопасности, который должен был по возможности обеспечить им свободный проход.

— Боже мой, пресса! — Голос у Брюн был чуть глуше, чем раньше, но понемногу набирал силу. Эсмей взглянула на нее и сказала:

— Ты прекрасно знала, что они будут здесь.

— Наверное, но все же. А знаешь, раньше мне даже нравилось, когда они вот так вились вокруг меня.

— Ну, на сей раз героем дня может оказаться Барин. — Эсмей хитро подмигнула.

Барин покраснел.

— Ну почему на самом-то деле я не женат на этих девятнадцати женщинах…

— А ты думаешь, их это волнует? И без того достаточно сенсаций.

— Эсмей…

— Я бы не подтрунивала над ним, — заметила Брюн. — Ты сама можешь вполне стать сенсацией…

— Ну, во мне нет ничего такого.

— Не уверена. Невеста Земель Суиза влюблена в мужчину, которого преследуют девятнадцать религиозных фанатичек, а сама она из злодейки-похитительницы превратилась в героиню. Надо смотреть правде в глаза. Все мы обречены на то, чтобы попасть в выпуски новостей.

— И что ты можешь посоветовать, о многоопытная великосветская красавица?

— Расслабьтесь и наслаждайтесь моментом, — ответила Брюн. — Давайте устроим шоу. Это же наш момент. Мы герои дня, так давайте будем ими до конца.

— Не знаю, как и спросить, — Барин посмотрел на Эсмей. — Ты понимаешь, о чем она говорит?

— Нет, — ответила Эсмей, — и даже не хочу понимать, но, наверное, нам придется сделать то, что она скажет.

— Возьмитесь за руки, я вам все покажу, — сказала Брюн.

— Это невозможно. Мы серьезные, уважающие себя офицеры Флота…

Но Брюн уже схватила Эсмей за руку, и вышли они из дверей, как трио танцоров на сцену. Их встретили огни и крики репортеров.

— Единственная наша забота, — глаза у Брюн сверкали, золотые кудри развевались во все стороны, — это пираты, воры, предатели, контрабандисты, убийцы, иногда сумасшедшие.

Эсмей посмотрела на Барина.

— Сам сбросишь ее в фонтан или этим заняться мне?

— Давай вместе, — предложил Барин.

— Мы всегда будем вместе, — ответила Эсмей.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28