Прекрасный вид

      МЭРИ-ЛУ. Значит, ты не погиб?
      НИК. Погиб - но только в определенном смысле.
      МЭРИ-ЛУ. А в другом смысле?
      НИК. А в другом смысле -- остался жив. До такой степени, что сумел воспользоваться тем самым определенным смыслом, то есть - своим статусом покойника -- и исчез.
      МЭРИ-ЛУ. А это в каком смысле?
      НИК. Самом обыкновенном. Сбежал. Просто дезертировал.
      МЭРИ-ЛУ. И теперь уже не боишься?
      НИК. Напротив, только это и делаю, потому что...
      МЭРИ-ЛУ. ...Потому что теперь боишься профессоров твоей высшей школы. Правильно?
      НИК. Correct! Они мне этого никогда не простят. И если меня отыщут...
      МЭРИ-ЛУ. Что тогда?
      НИК. Тогда я погибну во всех смыслах.
      Пауза.
      МЭРИ-ЛУ. Зачем же ты дезертировал?
      НИК. Век идеологии закончился, дорогая, наступает третье тысячелетие. Я через все это прошел. Сначала была beautiful Америка, потом Green Америка, потом Black, Blue, Yellow и Red Америка, иными словами - задница павиана. А если подробнее, то есть в моем конкретном случае, сначала было peace and law, потом law and peace, потом law без peace, потом уже только fuck без ничего, а теперь -- есть как есть. Ребенком я с молоком матери впитывал Эйзенхауэра и держал руки поверх одеяла. Когда подрос, - держал руки под одеялом и -- прочь от Вьетнама. Мой старший брат поехал в Гонолулу в качестве Peace Corps, а его младший брат, то есть я, - в Палестину, освобождать священную арабскую землю от империалистических евреев. А если подворачивался случай, то и от христиан - во Франкфурте, Милане и квартале Сен-Жермен. Пока все это -- Эйзенхауер, Кинг-Конг и Мартин Лютер Кинг, руки поверх, руки под, руки прочь, - мне до такой степени не осточертело, что я очутился в Народним Збрско, где наконец могу держать руки в карманах.
      МЭРИ-ЛУ. Потные.
      НИК. Почему потные...
      МЭРИ-ЛУ. От страха.
      НИК (оглядывая свои руки). Что, очень заметно?
      МЭРИ-ЛУ. Невооруженным глазом.
      Ник садится на стул. Сидит, сгорбившись, положив руки на колени, всматриваясь в растопыренные пальцы.
      Пауза.
      Ник, почему ты не спустился вниз, когда я звонила?
      НИК. Было очень жарко. И жара не спадает.
      МЭРИ-ЛУ. Ты часто не спускаешься вниз?
      НИК. Все реже.
      МЭРИ-ЛУ. Значит, спускаешься все чаще.
      НИК. Нет, наоборот, я редко спускаюсь, а не спускаюсь часто.
      МЭРИ-ЛУ. Ты это называешь -- наоборот?
      НИК. Что-то у меня все перепуталось.
      МЭРИ-ЛУ. По-моему, ты не в лучшей форме.
      НИК. А в какой я должен быть? Нашлась умная. Я в форме! В хорошей! Не пребываю! Психиатр странствующий. Мама Тереза, Красный крест, сестра милосердия обтирает кровавый пот с гордого чела борца за свободу. Мерилин Монро на броненосце "Потемкин". Коронный номер циркачки: вынуть из груди шута цветную капусту и вложить взамен сердце льва. О, fuck! (Хватает бутылку, выпивает вино до дна и заканчивает -- неожиданно трезво.) Ты права, я не в лучшей форме.
      МЭРИ-ЛУ. Почему ты не уезжаешь?
      НИК. Куда?
      МЭРИ-ЛУ. Куда угодно. В Индию, Камбоджу, Австралию... Как можно дальше от... Как это произносится?
      НИК. Народни Збрско.
      МЭРИ-ЛУ. ...От Народни Зыбрыско.
      НИК. Для меня "дальше" уже не существует.
      МЭРИ-ЛУ. Где-нибудь найдется.
      НИК. Только не для меня. Наступает момент, когда человеку больше не хочется убегать. Когда он уже сыт по горло.
      МЭРИ-ЛУ. И что он тогда делает?
      НИК. Лежит на кровати, пялится в потолок и ждет.
      МЭРИ-ЛУ. Чего?
      НИК. Когда найдут.
      МЭРИ-ЛУ. Но ведь тогда его убьют!
      НИК. Верно, но пока ему незачем убегать.
      МЭРИ-ЛУ. Он хочет умереть?
      НИК. Да ты что, он жить хочет.
      МЭРИ-ЛУ. Это какой-то парадокс.
      НИК. Это-то и позволяет надеяться.
      Пауза.
      С пристани доносится звук корабельной сирены.
      МЭРИ-ЛУ. Мне, наверное, уже пора идти?
      НИК. Это был первый гудок. Будет еще второй и третий.
      МЭРИ-ЛУ. Почему ты мне все это рассказал?
      НИК. Мне казалось, тебе было интересно.
      МЭРИ-ЛУ. Тебе не следовало этого делать.
      НИК. Три года одиночества. Я должен был с кем-нибудь поделиться.
      МЭРИ-ЛУ. ...И ты не боишься, что...
      НИК. ...Что теперь ты знаешь обо мне все? Нет, не боюсь.
      МЭРИ-ЛУ. Испытываешь ко мне доверие?
      НИК. Я бы это иначе сформулировал.
      МЭРИ-ЛУ. Не доверяешь мне, но не боишься.
      НИК. Вот именно. Хоть ты и не ответила, работаешь ли на Интерпол.
      МЭРИ-ЛУ. А если работаю?
      НИК. Не работаешь. Интерпол вычеркнул меня из списка живых. Если тебя сюда и прислали, то не Интерпол.
      МЭРИ-ЛУ. Думаешь, кто-то другой?
      НИК. Есть только две возможности. Первая: ты туристка, случайно выслушавшая мою исповедь, и тогда мне нечего опасаться. Вот если бы ты была одинокой женщиной, жаждущей острых ощущений, - каких угодно, лишь бы в твоей жизни что-то происходило, - о! вот это другое дело. В таком случае даже наш с тобой гипотетический роман мог быть для меня опасен, потому что для тебя если бы вдруг, по каким-то своим женским причинам, ты надумала меня шантажировать - он стал бы подарком судьбы. Но -- ты не одинокая женщина. На пристани тебя поджидает ревнивый муж и в том, что касается сильных переживаний, ты всегда можешь на него рассчитывать. Впрочем, кто знает, возможно, его ревность оправданна. Ты слишком привлекательна, чтобы у него не возникало поводов для ревности. Из сказанного явствует, что в смысле развлечений ты можешь рассчитывать не на одного только мужа. Скорее, у тебя их столько, что ты сама не знаешь, что с ними делать.
      МЭРИ-ЛУ. Знаю.
      НИК. Догадываюсь.
      МЭРИ-ЛУ. ...И заблуждаешься. Я произвожу селекцию.
      НИК. Если учесть количество кандидатур, тоже, должно быть, хлопотное занятие.
      МЭРИ-ЛУ. Нисколько. Сейчас я объясню, почему.
      НИК. Не будем отвлекаться. Остается еще вторая возможность.
      МЭРИ-ЛУ (иронически, явно задетая нежеланием Ника отвлечься). Любопытно узнать, какая.
      НИК. А та, что эта самая твоя подруга вовсе не захватывала самолет "Люфтганзы" и, тем более, ее не судили в Мюнхене, хоть я и могу поверить, что она тренировалась в Бейруте, правда, не на том факультете, где обучался я. Во всяком случае, она сейчас не сидит в тюрьме, поскольку не была под судом, так как не захватывала самолета. Зато вполне возможно, что в данный момент она занята совершенно другим делом. Хочешь знать, каким?
      МЭРИ-ЛУ. Разумеется, хочу, ведь она была моей подругой.
      НИК. Она находится в Народним Збрско и осматривает музей.
      МЭРИ-ЛУ. Вот как? Что же из этого следует?
      НИК. Что ты, скорее всего, опоздаешь на корабль.
      МЭРИ-ЛУ. Потому что у меня нет часов?
      НИК. Потому что я тебя убью.
      МЭРИ-ЛУ (смеется). Скорее всего, ты не успеешь.
      НИК. Отчего же? У меня есть время.
      МЭРИ-ЛУ. Оттого, что я тебя опережу. Неужели ты допускаешь, что сюда могут прислать кого-то менее проворного, чем ты? Тебя же знают. Нет, Ник, я знаю, в чем ты меня подозреваешь, но не знаю, на каком основании. А паранойя -- не основание.
      НИК. Тот человек на пристани мне известен.
      МЭРИ-ЛУ. Ты знаешь моего мужа?
      НИК. Не отклоняйся от темы. Не только антитеррористы располагали нашими картотеками. У нас тоже были картотеки антитеррористов.
      МЭРИ-ЛУ. И мой муж-антитеррорист подмигнул тебе с расстояния в пятьсот метров, чтобы предупредить, что его жена-террористка, то есть, в некотором смысле, твоя коллега, зашла в музей. Ник, ты и впрямь несколько утратил форму.
      НИК. Он не мог мне подмигнуть, поскольку не знает меня, хоть я его знаю. Именно для того я три года назад и подорвался на мине, чтобы мое досье, благодаря которому он меня знал, стало бесполезным. С тех пор, как я взлетел на воздух, я изменился до неузнаваемости.
      МЭРИ-ЛУ. В таком случае он подмигнул незнакомцу. Ник, ты еще в худшей форме, чем я предполагала.
      НИК. Твой муж, который сидит на пристани, никому не подмигивает, потому что никакой он тебе не муж.
      МЭРИ-ЛУ. А кто?
      НИК. Не знаю, кто твой муж, если он вообще существует, а если и существует, то неизвестно подмигивает ли, а если подмигивает, то я не представляю -- кому. Зато уверен, что ты знаешь этого человека на пристани не хуже меня, и боишься его так же, как я его когда-то боялся. К тому же, этот человек не твой муж.
      МЭРИ-ЛУ. А зачем мне и тут еще врать?
      НИК. Чтобы иметь алиби.
      МЭРИ-ЛУ. Для чего? Думаешь, мне нужно алиби, чтобы посетить музей?
      НИК. Как туристке -- нет. Но как туристке, которая боится человека на пристани -- нужно.
      МЭРИ-ЛУ. Стало быть, по-твоему, мало того, что у меня нет мужа, так я вовсе и не туристка?
      НИК. Нет, не туристка.
      МЭРИ-ЛУ. Тогда что я здесь делаю?
      НИК. Выполняешь задание. Профессорам моей высшей школы теперь тоже нелегко меня узнать. Они меня знали в промежутке между тем, как я взлетел на воздух и моим дезертирством, и то недолго, ведь я удрал при первом удобном случае. А когда уже дезертировал, тоже не стал тянуть время и поспешил изменить внешность. Сейчас меня могут опознать, только прислав кого-нибудь, кто сумеет со мной познакомиться и завязать дружбу, хорошо бы -- интимную, а лучше всего -- совсем интимную. Следовательно, нужна женщина, хорошо бы -красивая, а лучше всего -- очень красивая. Причем такая, которая попадает в музей случайно, то есть -- в роли туристки. Муж, ожидающий на пристани алиби непредвиденное, но действенное, дополнительно возникшее, благодаря твоей находчивости. Наши профессора могут тобой гордиться.
      МЭРИ-ЛУ. Великолепно, Ник, великолепно. Ты тоже можешь собой гордиться.
      НИК. Спасибо. Я -- всего лишь скромный отчаявшийся человек.
      МЭРИ-ЛУ. Публика, которая тобой восхищается, просит перейти к финалу. А потом - только крики "браво", цветы и овация.
      НИК. Тебе мало того, что ты услышала?
      МЭРИ-ЛУ. Да. Расскажи еще, что делает в Народивом Зыбрыдиско мой муж, который мне не муж.
      НИК. Идет по следу террористки, которая идет по следу бывшего террориста разыскиваемого террористами с целью покарать его за дезертирство. Фальшивый муж, кстати, об этой цели ничего не знает, поскольку ничего не знает о бывшем террористе и, следовательно, о его дезертирстве.
      МЭРИ-ЛУ. Ну, тогда выйди на балкон, позови его, все ему расскажи и попроси, чтобы он взял тебя за ручку. Уверена, он тебе не откажет.
      НИК. Значит, ты признаешься?
      МЭРИ-ЛУ. В чем?.. Нет, я сдаюсь.
      НИК. Это означает, что ты призналась.
      МЭРИ-ЛУ. ...Это означает, что я ухожу. Я больше не в силах находиться в обществе параноика.
      С пристани доносится двукратная пароходная сирена.
      ...Тем более что мне пора возвращаться к мужу. (Берет с пола фотоаппарат и встает.)
      НИК. И ты думаешь, тебе это удастся?
      МЭРИ-ЛУ. Разумеется. Он меня ждет. Всегда ждал, и я всегда к нему возвращалась.
      НИК. На этот раз не дождется.
      МЭРИ-ЛУ. Почему?
      НИК. Потому что на этот раз ты не вернешься. Ни к нему, ни вообще куда бы то ни было.
      Пауза.
      МЭРИ-ЛУ. Рассмотрим имеющиеся возможности, Ник. Ты ведь очень любишь рассматривать разные возможности, правда? Это твоя страсть. По-видимому, единственная.
      НИК. Ближе к делу.
      МЭРИ-ЛУ. Возможность номер один: я агент и пришла, чтобы тебя ликвидировать. Но ты решил ликвидировать меня, прежде чем я осуществлю свои намерения. А ведь тебе нет нужды делать это собственноручно. Достаточно позволить мне уйти, а уж человек на пристани все сделает за тебя. Так я буду ликвидирована без твоего участия и безо всяких для тебя последствий. Верно?
      НИК. А вторая возможность?
      МЭРИ-ЛУ. Я всего лишь обычная туристка, и встретились мы случайно. Тогда с моей стороны тебе ничто не угрожает. Наш гипотетический роман, которого ты так опасался - и столь научно изложил мне эти свои опасения, не состоялся и никогда уже не состоится. Я все поняла, уйду, вернусь к мужу и исчезну. Ни в первом, ни во втором случае ты, разрешая мне уйти, ничем не рискуешь и ничего не теряешь. А в первом случае можешь даже выиграть.
      НИК. В первом -- возможно, но не во втором.
      МЭРИ-ЛУ. Почему же?
      НИК (встает). Если правда, что ты обыкновенная туристка и на пристани тебя ожидает муж, то правда и то, что твой муж работает в Эм дробь шестнадцать.
      МЭРИ-ЛУ. Это еще что такое?
      НИК. Неофициальный Специальный отдел в Департаменте по делам Ближнего Востока. Занимается ликвидацией террористов без всяких арестов, судов и всяких там прав человека. Официально подчиняется Министерству иностранных дел. Неофициально -- кое-кому другому.
      МЭРИ-ЛУ. Я знаю, что он работает в министерстве, но не знала, что в Эм дробь шестнадцать. Я его делами не интересуюсь, а он меня в них не посвящает. Особенно, когда мы в отпуске.
      НИК. Все равно. Возможность номер два может для меня оказаться небезопасной.
      МЭРИ-ЛУ. Боишься, что я расскажу ему о тебе?
      НИК. А где гарантия, что ты этого не сделаешь?
      МЭРИ-ЛУ. Гарантия в том, что ревнивому мужу не рассказывают о человеке, с которым проводишь полдня в двусмысленной ситуации.
      НИК. Для меня это не гарантия.
      МЭРИ-ЛУ. Мое терпение на пределе, Ник. Ты начинаешь мне надоедать, а я как раз этого хотела бы избежать. До сих пор мне с тобой ни секунды не было скучно. Несмотря ни на что, я прекрасно провела с тобой время, и мне хотелось бы сохранить о тебе только приятные воспоминания. Гарантии? Неужели я похожа на человека, от которого требуют гарантий? Я женщина, Ник. Пока ты силился разобраться, где я говорю правду и где лгу, между нами все было так, как обычно бывает между мужчиной и женщиной. Я прощала твою извечную мужскую озабоченность из-за пустяков, меня это даже трогало. Все это принадлежало нам и нас связывало, мы были вместе в одном повествовании. Но сейчас ты перешел на монолог и выкинул меня из текста. И что бы ты в дальнейшем ни делал со своей жизнью, меня в ней уже не будет.
      НИК. Обиделась?
      МЭРИ-ЛУ. Идиот.
      НИК. Что плохого в том, что я спросил о гарантиях?
      МЭРИ-ЛУ. Хочешь получить гарантию, что я перестану о тебе думать? (Отбрасывает фотоаппарат.) Пожалуйста, нет ничего проще. (Приближается к нему, останавливается и смотрит ему в глаза.) Убей меня.
      Пауза.
      Ну, чего же ты ждешь... Ликвидируй, ты же хотел.
      Ник обнимает ее -- все крепче, поскольку она ему отвечает полной и страстной взаимностью. Происходит сцена, которая в терминологии "корриды", ошибочно переводимой как "бой быков", называется "El momento de la verdad", то есть -- "момент истины". И лишь благодаря решительному сопротивлению Мэри-Лу, которое стоит ей немалых усилий, сцена остается незавершенной.
      НИК. Останешься?
      МЭРИ-ЛУ. Нет.
      НИК. Останься.
      МЭРИ-ЛУ. Зачем?
      НИК. Но ведь...
      Пауза.
      МЭРИ-ЛУ. Сам не знаешь?
      Пауза.
      Спасибо, это тоже ответ. А теперь докажи, что ты джентльмен и подай мне шляпу.
      Ник -- мужчина, испытавший облегчение оттого, что ему уже не нужно отвечать на "главный" вопрос женщины, а всего лишь выполнить ее поручение практического свойства, - с готовностью поднимает с пола соломенную шляпу, потом фотоаппарат и несет к ней оба предмета. Подает ей шляпу.
      Мэри-Лу надевает шляпу, не обращая внимания на аппарат. И только когда Ник протягивает ей аппарат, она машинально его берет.
      Ник -- мужчина, чувствующий за собой вину, поскольку не ответил на "главный" вопрос, - стремится теперь проявить по отношению к женщине как можно больше внимания, втайне надеясь, что при случае это, возможно, к чему-нибудь и приведет, и не все еще потеряно. Чем приводит женщину в бешенство.
      НИК. Ты не боишься?
      МЭРИ-ЛУ. Чего?
      НИК. Возвращаться.
      МЭРИ-ЛУ. Куда?
      НИК. К нему.
      МЭРИ-ЛУ. К кому?
      НИК. Ну, к твоему мужу!
      МЭРИ-ЛУ. И что...
      НИК. ...Я спрашиваю, не боишься ли ты к нему возвращаться.
      МЭРИ-ЛУ. А почему я должна бояться?
      НИК. Да ведь он психопат!
      МЭРИ-ЛУ. В самом деле?
      НИК. Он терзает тебя, преследует, бьет... Тиран и мучитель. Скотина!
      МЭРИ-ЛУ. А почему тебя это интересует?
      НИК. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
      МЭРИ-ЛУ. Как мило, что ты обо мне беспокоишься. Если хочешь, пойдем вместе.
      НИК. Вместе?
      МЭРИ-ЛУ. Да, вместе. Ты меня проводишь и защитишь от него.
      НИК. Это только ухудшит твое положение. Он рассвирепеет, когда меня увидит.
      МЭРИ-ЛУ. Тогда дай мне ключи, я переночую внизу.
      НИК. Не имеет смысла. Когда он поймет, что ты не вернулась, начнутся поиски.
      МЭРИ-ЛУ. Может, у тебя есть другая идея?
      НИК. Нет, но мы могли бы вместе подумать.
      МЭРИ-ЛУ. Спасибо, мой рыцарь, но не стоит обо мне волноваться. Ничего со мной не случится.
      НИК. Но ведь он изверг!
      МЭРИ-ЛУ. Мой муж -- самый мягкий человек из всех, кого я знаю.
      НИК. Он? Этот киллер из Эм шестнадцать? Мягкий?
      МЭРИ-ЛУ. Со мной он добр. А как поступает с террористами, мне плевать. Террористы меня не интересуют.
      НИК. Но ведь ты плакала!
      МЭРИ-ЛУ. Что-то не припомню.
      НИК. Плакала! Здесь, на моих глазах! Боялась, что он тебя убьет.
      МЭРИ-ЛУ. Запомни, наконец, Ник: женщины способны изобразить все, что только захотят, если им это для чего-нибудь нужно. Я не исключение и делаю это очень неплохо.
      НИК. О, да! Весьма хорошо.
      МЭРИ-ЛУ. Тебе стоило бы еще поучиться, чем носиться по пустыне с "калашниковым".
      НИК. Значит, все, что ты о нем рассказала -- вранье?
      МЭРИ-ЛУ. Все. За исключением того, что я с ним поссорилась.
      НИК. Хоть что-то.
      МЭРИ-ЛУ. Не спеши радоваться. Поссорилась с ним я, а не он со мной. Сам он никогда со мной не ссорится.
      НИК. А из-за чего у вас началось?
      МЭРИ-ЛУ. Не у нас, а у меня. Он хочет постоянно быть со мной, а мне иногда хочется побыть одной. И сегодня был как раз такой день. Я могла бы с ним договориться, но это ведь тоже зависимость, для этого нужны двое. Мне же временами хочется просто побыть одной, без всяких договоренностей. И я еще не встречала мужчины, который бы это понимал.
      НИК. И потому ты убежала?
      МЭРИ-ЛУ. К сожалению.
      НИК. Почему, к сожалению?
      МЭРИ-ЛУ. Мне его жаль. Он огорчился, не застав меня перед баром.
      НИК. Еще повезло, что перед баром. Мог сразу же выпить.
      МЭРИ-ЛУ. И мне было неприятно. Но это сильнее меня. Просто я должна время от времени побыть одна.
      НИК. Чтобы встречаться с такими, как я?
      МЭРИ-ЛУ. Не будь глупцом, Ник. Не прикидывайся мужчиной, который убежден, что все мы нимфоманки. Или становимся ими, как только на горизонте появляется "он". Встреча с тобой -- случайность. Не могла же я знать, что о "Гостях Авраама" мне расскажешь именно ты.
      НИК. И он тебя не ревнует?
      МЭРИ-ЛУ. Ревнует, но не подает виду.
      НИК. Почему?
      МЭРИ-ЛУ. Потому что любит меня.
      НИК. Ты ему изменяешь?
      МЭРИ-ЛУ. В общем, нет, потому что не имею серьезных оснований. Во всяком случае, до сих пор не имела.
      НИК. А несерьезные?
      МЭРИ-ЛУ. Случаются.
      НИК. И как он реагирует?
      МЭРИ-ЛУ. Понимает меня и прощает.
      НИК. Счастливчик. Даже сейчас ему повезло больше моего. От него ты убежала, а меня обманула.
      МЭРИ-ЛУ. Ты бы предпочел, чтобы было наоборот?
      НИК. Сыграла со мной комедию.
      МЭРИ-ЛУ. Это вовсе не значит, что я тебя обманула.
      НИК. Врала, что несчастлива с ним.
      МЭРИ-ЛУ. Потому что нуждалась в тебе. А это не было обманом.
      НИК. Зато теперь уже не нуждаешься.
      МЭРИ-ЛУ. Нуждаюсь. К сожалению.
      НИК. Опять -- к сожалению.
      МЭРИ-ЛУ. Ничего не могу поделать. Я в тебе нуждаюсь и, что еще хуже, никогда не перестану нуждаться.
      Пауза.
      НИК. Ты... ты вернешься ко мне?
      МЭРИ-ЛУ (очень устало). Не знаю, Ник. Это зависит не только от меня.
      НИК. От кого же? Ага, разумеется, от мужа.
      МЭРИ-ЛУ. Еще минуту назад твоя ревность порадовала бы меня. А сейчас мне только грустно.
      Третья сирена парохода, троекратная.
      Я уже должна идти.
      НИК. Прежде, чем уйдешь...
      МЭРИ-ЛУ (с оживлением). Хочешь мне что-то сказать?
      НИК. Только кой о чем спросить.
      МЭРИ-ЛУ (ее оживление длилось всего пять секунд). А-а, если только спросить... (Отворачивается и направляется к выходу.)
      НИК. Если твой муж столь добр, столь терпим, готов тебе все простить...
      МЭРИ-ЛУ (остановившись). То что?
      НИК. ...То ты, следовательно, можешь рассказать ему обо мне, не опасаясь, что он тебя приревнует.
      Пауза.
      МЭРИ-ЛУ (обернувшись и глядя ему в глаза). Могу.
      НИК. Все?
      МЭРИ-ЛУ. Все.
      НИК. И расскажешь?
      МЭРИ-ЛУ. Возможно.
      НИК. Значит ли это, что у меня нет никакой гарантии?
      МЭРИ-ЛУ. Никакой.
      Пауза.
      НИК. У меня к тебе просьба.
      МЭРИ-ЛУ (возвращаясь к нему, оживленно). Какая?
      НИК. Отдай мне мое фото.
      МЭРИ-ЛУ (по-прежнему с оживлением, но уже совсем другого характера). Ну, разумеется! Зачем тебе не спать по ночам и потеть от страха. Мне оно ни к чему. (Отдает ему камеру.)
      НИК. Только негатив. (Намеревается вынуть пленку из камеры.)
      МЭРИ-ЛУ. Нет, нет, не нужно, оставь себе все. То был первый снимок, который я сделала в... Как, собственно, называется эта местность?
      НИК. Народни Збрско.
      МЭРИ-ЛУ. ...В Народоне Зыбрыско, и хочу, чтобы он был последним.
      НИК. Я очень сожалею...
      МЭРИ-ЛУ. Ничего страшного.
      НИК. Я...
      МЭРИ-ЛУ (прикрывает ему рот ладонью). Тсс... Знаю, что ты хотел сказать. Ты хотел сказать: "Не знаю, что и сказать". Не говори этого. (Отнимает ладонь от его рта.) И, прежде всего, не провожай меня. (Идет к выходу, останавливается.) Да, и еще одно. Не стреляй мне в спину, когда я дойду до пристани. Окликни меня, и я обернусь. Смогу еще раз тебя увидеть. Да и для тебя это не лишнее. Иначе никогда уже не увидишь моего лица, - это твой последний шанс. Ты же никогда его не видел, ты -- великий снайпер. (Выходит.)
      Пауза.
      НИК (бежит к выходу, останавливается). Мэри-Лу!
      Пауза.
      Ник возвращается на середину сцены. Останавливается.
      (Тихо, про себя.) Мэри-Лу...
      Замечает колокольчик, оставленный на полу. Кладет камеру на пол и берет колокольчик. Подносит его к уху, наклоняет голову и прислушивается, как бы желая услышать шум моря в пустой раковине. Не услышав, несколько раз позванивает, раз за разом ударяя язычком о колокольчик, тихо и деликатно. Ставит колокольчик на пол.
      Ложится на кровать. Лежит на спине, заложив руки под голову.
      Смотрит на часы на запястье. Встает.
      Опускается на колени рядом с кроватью и достает из-под кровати продолговатый, черный футляр. Открывает его. Достает из футляра винтовку типа "маузер" с оптическим прицелом. Поднимается с колен. Идет на середину сцены, останавливается и взводит затвор винтовки. Затем смотрит на часы. С винтовкой в правой руке, с часами на запястье левой и теперь уже не спуская взгляда с часов -- ждет.
      Пауза.
      Идет к авансцене до самого края сцены, останавливается и смотрит в одну точку над головами зрителей. Поднимает винтовку к глазу, целится долго и старательно.
      Пауза.
      Внезапная темнота, одновременно раздается грохот выстрела.
      Неборов, июль и октябрь 1998
      От автора:
      Пьеса "Прекрасный вид" была написана по заказу варшавского театра "Вспулчесны". Работа над ней велась в Неборове, в бывшем дворце князей Радзивиллов, ныне филиале Национального музея. Хозяевам и всем сотрудникам Неборова, как нынешним, так и теням прежних, я низко кланяюсь и благодарю за гостеприимство и заботу.
      СМ
      1 Имеется в виду фильм режиссера Билли Уайлдера "Любовь после полудня", США,1957 год.