Закон стаи (Цезарь - 2)

      Нет, что-то слишком много загадок в этой гадкой истории. С перехватом грузов разобрались, это проблемы внутренние. А кто грохнул Маленкова? Каким образом совпала деятельность Алекса и Цезаря? Чьим шпионом на самом деле был "братец" Антоновой? Удалось ведь выяснить, что они не родственники. И Хирург всячески отрицает, что мальчик имеет отношение к Хромому. Мол, специально узнавал. Не исключено, что именно при помощи этого шпиона Цезарь разнюхал о существовании задавленных им фирм. Легальный бизнесмен, черт бы его побрал... А промышленным шпионажем не брезгует. Вот только как соединить совместный проект Хирурга и Хромого - по уверениям первого, с полного одобрения Ученого - и происки Цезаря? Получается, что Ученый рвался к союзу и давил Гончара одновременно? А вдруг фирмы душил не Цезарь, пришло ему в голову... Гончар аж похолодел. Нет, пусть будет Цезарь. Существования еще одного неизвестного противника он не выдержит. Хотя - почему еще одного? Грузы-то тащили свои... Ага, а Маленкова кто грохнул? У Алекса нет спецов такого уровня. Значит, противников все-таки два. Или три. Или десять? Нет, пора заключать союз с Ученым.
      Когда сверху послышалась пальба, гости зашевелились и заволновались. Гончар поморщился - этого еще не хватало. Однако через несколько минут все стихло. На несколько секунд наступила тишина, а потом грохнул взрыв. С потолка посыпалась штукатурка.
      - Граната, - констатировал факт Стефан. - Гончар, у тебя всегда братва так шутит?
      Перестрелка возобновилась с новой силой. На первом этаже шум стоял страшный, а вот наверху начался натуральный бой, теперь это четко было слышно. В ход пошли автоматы, причем в перестрелке участвовали как минимум по пять человек с каждой стороны. Сомнительно, чтобы Муравей с Чумой стрелялся. И Чума - с Эйфелем. А значит... Он мигнул своему телохранителю открой запаску.
      - Сбора сегодня не будет, - громко объявил Гончар. - И чтоб мне сдохнуть, если я понимаю, что происходит. Уходим через запаску.
      Только все встали, как вернулся телохранитель. Запаска прочно заперта - двери открывались наружу, и там некто привалил ощутимую тяжесть. Если только взрывать... Но тогда рухнут перекрытия.
      - Что делать? - пискнул Хирург.
      - Снимать штаны и бегать! - рявкнул Стефан.
      Гончар помолчал, потом развел руками.
      - Ну, господа, то, что это налет, больше не вызывает сомнений. Есть у меня подозрение, что именно этот субъект является причиной всех головоломок, свалившихся на нас за последние два месяца. Присаживайтесь, нам спешить уже некуда.
      Недовольных картежников, поднявших такой шум в казино, уже оттеснили к раздевалке - сказалось умелое командование Муравья. Правда, пришлось заплатить за это немалую цену: многие его люди были ранены. У четверых из девяти игроков костюмы тоже пропитались кровью, но они упрямо продолжали стрелять, держась на ногах. А после их попаданий люди валились на пол, как подкошенные... Разъяренный Муравей уже не хотел брать их живьем, чтобы потом заставить возмещать убытки - нет, только загнать в угол и перебить к чертовой матери.
      Эйфель подошел к запасному входу - лень было обходить клуб, а главный по случаю сбора наверняка уже закрыт. Что за чертовщина творится? Впритирку к дверям стоял "зилок". Эйфель еще обошел его со всех сторон, посмотрел между дверями и бортом ни малейшего зазора. Интересно, что за мудак догадался поставить сюда грузовик? А Гончар куда смотрел?
      Черт, опоздал на четыре часа, думал он, шагая к служебному входу. Ученый наверняка уже приехал. Блин, вот незадача. Он же обещал Ученому вывезти из клуба его крестницу, и в обмен на это получил все доказательства крысятничества Алекса. Сумку с уликами ему доставили сегодня утром. А Светку он не вывез. По дороге гаишники почти три часа терзали, выясняя, угнанная у него машина или нет. Никогда такого не случалось, и Эйфель подозревал что некто - а точнее, Гончар - сообщил номера с просьбой задержать подольше. Чтобы приехал на сбор последним - лишний повод для придирок. И неизвестно, как теперь оправдываться перед Ученым за непонятную вражду Гончара. А ведь дело не только в том, что Эйфель был должником Ученого. Тот действительно предлагал офигительный по размаху проект. Все бы ничего, только у Гончара внезапно крыша поехала.
      Постучал в дверь. Внутри раздавались странные звуки. Прислушался точно, стреляют. Совсем охренели, что ли? Что тут, война идет? И похолодел. Наверняка Ученый приехал, и Гончар его не так, как положено, встретил... Блин, вот так войны и начинаются. Из-за того, что переговоры начались без заинтересованного посредника.
      Дверь открылась, он только занес ногу через порог, как сзади налетела тяжесть, прыгнула на спину, заваливая... Краем глаза он еще заметил, что его бригадиров и охрану просто снесли люди в камуфляже. Тут еще и менты?! И в следующий миг он машинально прикрыл голову руками - прямо над ним кто-то дал автоматную очередь в раскрытую дверь. Ого...
      Даже испугаться не успел - слишком неожиданно все произошло. Прыгнувший ему на спину человек жестко ухватил за волосы, дернул вверх:
      - Пошел вперед! Живо!
      И дальнейшее мелькало урывками, как в кошмарном сне. Прикрываясь им и его захваченными таким же образом бригадирами, налетчики устремились вверх, поливая пространство перед собой очередями.
      На втором этаже увидел несколько тел, в разных позах лежавших на полу. Коридор был затянут характерной дымкой, говорившей о том, что недавно кто-то взорвал пару гранат. Стены почернели, штукатурка осыпалась. Снизу раздался такой грохот, что Эйфель невольно присел. Стены содрогнулись, грозя обрушиться. И сразу послышалась стрельба - кто-то размеренно усеивал свинцом нижний этаж. Понятно, налет...
      Муравей обернулся к дверям случайно - внимание привлек какой-то неестественный звук. И застыл: такого он не видел никогда. Стены вокруг косяков побежали трещинами, и в помещение, сминая металлические рамы и круша бетонированные простенки, въехал черный "Джип Шевроле"... На голову посыпалась штукатурка, и, как финальный аккорд, лопнула цепь большой люстры, не выдержавшая сотрясения. Грохот был, как от взрыва средней силы, и зал разом погрузился в полутьму.
      "Джип" преспокойно разворачивался в холле, сдал назад, вынеся заодно и промежуточные двери в ресторан. Девять человек картежников, как по команде, упали на пол, и Муравей машинально повторил их маневр. В машине опустили стекла на обеих задних дверях, оттуда показались стволы автоматов. Не хило... Очереди скосили всех, кто еще стоял на ногах...
      Нахал, въехавший в клуб на его спине, швырнул к стене, развернув лицом. И Эйфель онемел, встретившись взглядом с бешеными глазами... Цезаря. В камуфляже, в маске, но его легко узнать в любом виде. И даже маска не скрывала, насколько сильно искажена от слепой злобы его физиономия.
      Ничего сказать не успел - Цезарь с размаху ударил его прикладом автомата в лицо...
      - В подвал его! - приказал Саша.
      Перешагнул через тело, быстрыми шагами пошел к кабинету Маленкова. Внутри все клокотало от безудержной ярости. Суки, никто не выживет. Бабки содрать - и в расход всех до единого. Уроды, Светку убили...
      Дверь кабинета превратилась в щепки. Прислонившись спиной к стене, чтобы не нарваться на пулю пунктуального Чикарева, крикнул:
      - Толик, свои!
      - Заходи, у меня все равно патроны кончились.
      Саша сделал осторожный шаг внутрь; из-за угла тенью выскользнул Толик, зажав в руке десантный нож. Узнав Сашу, вздохнул с облегчением.
      - Уф, еле продержался.
      В кабинете Саша первым делом увидел мертвого Алекса и живого Чуму со связанными руками и кляпом. Подошел, не жалея, заехал ему ногой под ребра, потом еще. Сволочи, голыми руками на куски разорвал бы...
      Сзади кто-то всхлипнул. Обернувшись, увидел плачущую Ольгу. Она сидела на полу, положив на колени Светкину голову.
      - Только не трожь! - вскрикнула она, когда Саша наклонился.
      Господи, за что ж ей такое... Горло сжалось, он прикрыл глаза.
      - Кто?
      - Уже покойники, Саш, - откликнулся Толик.
      - Жаль.
      Осторожно присел на корточки, отвел прядь волос со Светкиного лица. Бледная, как бумага. Еще жива, но это ненадолго. Белые осколки ребер торчали сквозь одежду - пробиты легкие, может быть, сердце задето. И точно порваны крупные сосуды - кровь продолжала стекать из угла приоткрытого рта.
      Выпрямился, гаркнул на весь клуб, перекрывая шум:
      - Серега!!
      Тот нарисовался мгновенно. Собственно говоря, Саша вел его за своей спиной с тем расчетом, чтобы он сразу попал к Светке.
      - Отойди, свет загораживаешь, - деловито скомандовал Серега, поставил свой чемоданчик рядом с Ольгой. - Оля, ты ее положение меняла?
      - На бок положила, чтобы она кровью не захлебнулась. Я осторожно, кости не сместились.
      Серега бестрепетно разрезал ножницами одежду, обнажив рану. Присвистнул. Достал из чемоданчика флакон со спиртом, плеснул на руки, нагнулся снова. Саша отвернулся, хотя крови повидал немало. Эту рану он видеть не мог.
      - Ну вот, так при перевозке не загнется, - удовлетворенно сказал Серега.
      Косточки уже не торчали - видимо, он изменил их положение, чтобы малейшее движение не рвало легкие. Наложил повязку на рану, по рации вызвал машину - для таких случаев они арендовали санитарный фургон.
      Отошел к Саше, посмотрел на него, отрицательно покачал головой. Не выживет...
      - Саш, мы, конечно, попробуем. Но, сам понимаешь... Три ребра на части поломаны. С левой стороны. Все осколки стояли перпендикулярно, левое легкое в кашу превратилось.
      - Я понимаю, Серега, - сказал Саша сдавленным голосом.
      Опустился на колени возле маленького покалеченного тельца, сорвал маску, прижался лбом к волосам. Все, Светка, прощай...
      Пришли Серегины санитары с носилками. Когда перекладывали Светку, на пол с тихим стуком упал какой-то предмет. Нагнувшись, поднял сапфировый кулон. Единственный подарок, который успел ей сделать. Тот самый, который она пыталась вернуть. Так и носит... Вытащил из глубокого внутреннего кармана замшевый мешочек, положил туда драгоценность, протянул Ольге:
      - Отдай матери. Пусть в гроб положит.
      Он выкупил серьги и браслеты из того набора, что и кулон, и носил сапфиры с собой последние три недели, втайне даже от себя надеясь на случайную встречу. И сегодня взял их с собой, чтобы сразу отдать. Перед такими украшениями не способна устоять ни одна женщина. Даже Светка. Он был так уверен, что успеет спасти... Все продумал, обо всем позаботился. Особенно старался задержать Эйфеля. Полагал, что его прибытие повлечет за собой немедленную смерть Светки. И только приехав, узнал, что именно этим он ее и убил. Этой излишней предосторожностью.
      ...Когда он приехал, Валерка косо посмотрел на него, тихо сказал: "Миш, держи его. Только крепче". Вот так он и выслушал все. Светку убил он. Соколов и Яковлев произнесли эти слова вслух. Остальные молчали, но думали точно так же. Потому что это правда. Он из-за непростительной беспечности оставил жизнь Вике. И он помешал Эйфелю спасти Светку.
      Помнил, как выкручивался из крепких Мишкиных рук. В тот миг все человеческое с него слетело. Он стал зверем, готовым рвать на части весь мир. Или наоборот - впервые ощутил себя человеком, а не отморозком. Просто он понял, что такое терять любимых людей. Да, ждал, да, предчувствовал - но даже представить себе не мог, что это произойдет вот так. Что это будет страшная физическая боль. Будто кто-то с корнем выдрал все внутренности. Кажется, он заорал... Несколько минут беспамятства, припадок бешенства, который ему потом перескажут - до его сознания не дошло ни единой детали. Когда пришел в себя, все руки были в крови. Собственной. Какое-то стекло вышиб и раскрошил в пальцах... Глянул на кровь - и превратился в машину смерти. Машину, несущую смерть. И все сразу стало легко и понятно. Цели определились.
      Алекс, мерзавец... Жаль, что Толик слишком хорошо стреляет. Надо было подранить его. Чтобы потом распилить на куски и заставить жрать собственное мясо... Ничего, за все ответит Вика. Сука, сколько раз ее предупреждали... Больше жалеть нельзя. Он дважды оставлял ей жизнь после того, как по ее вине проваливались Валеркины агенты. Вика рыдала, валялась у него в ногах, клялась, что случайная ошибка, выплачивала бешеные суммы в качестве неустойки - и продолжала свое черное дело. Но в этот раз она перегнула палку. Витька Егоршин едва ушел из-под пули, но задание провалил. А сдала она. И Светка... Мерзавка Вика же просто "заказала" ее! После того, как накануне получила последнее предупреждение. Что ж, если Цезарь кого-то обещал убить за нарушение приказа... А тут самое настоящее предательство.
      Усилием воли подавив взрыв слепой ярости, вышел в коридор, посмотрел вслед санитарам. Ольга семенила рядом, на ходу поправляя простыню, будто Светке от этого легче будет.
      - Серега!
      - Что?
      - Когда поедешь, скажи врачу - за ее жизнь любые деньги. Миллион - без проблем. Пусть хоть золотые ребра вставит - лишь бы жила.
      - Обычно ставят сталь или серебро, - машинально ответил Серега.
      - И держи меня в курсе.
      Серега ушел. Сзади подошел Мишка, положил руку на плечо, отвернулся. Говорить не было нужды. С коротким вздохом взял себя в руки, зашагал к лестнице. Раз уж приехал, надо делом заниматься. Может, хоть как-то отвлечься удастся. Хотя больше всего Саше хотелось взорвать к чертовой матери этот подвал вместе со всем измайловским союзом. Вместе со всей Москвой. И прежде всего - вместе с собой.
      На первом этаже посреди раздевалки, закрытой по случаю летнего времени, стоял "джип шевроле" ВДВ. Вместо дверей наблюдался пролом как раз с джип величиной. Повсюду осколки стекол, куски бетона, решетка на радиаторе машины погнулась. Ну, еще бы - это ж не танк, чтобы без повреждений стены пробивать. Это еще здесь стены хлипкие.
      ...Вообще-то, Саша понятия не имел, каким образом ВДВ намерен осуществить захват помещений первого этажа. Когда на летучке зашла речь об этом, ВДВ пожал плечами и ответил в своем стиле: "Без базара, захватим". Саша не стал тратить время на расспросы и уточнения деталей - давно привык к манере работы Андрея. Ему никогда не надо было ничего объяснять, он сам все знал. Как правило, достаточно просто сказать: "ВДВ, я хочу вот такого результата в такой-то срок". И забыть об этом. Его без проблем можно послать "туда, не знаю куда, принести то, не знаю что". И быть уверенным, что ВДВ точно в назначенный срок выполнит приказ. Еще и усмехнется с видом собственного превосходства - мол, это легко. Пожалуй, от Цезаря его отличало только несколько более скромное честолюбие и отсутствие разносторонности. ВДВ знал только военное дело, но знал блестяще.
      Была у него черта, роднившая его с ведущей троицей Цезарь-Финист-Яковлев - артистизм. ВДВ обожал придавать своим поступкам едва уловимую театральность. Если имелась возможность блеснуть - можно на сто процентов быть уверенным, что вылазка в исполнении Андрея будет торжественной и помпезной. Отточенное мастерство и нарочитая медлительность жестов лишь подчеркивали красоту действий. А непрошибаемая уверенность в своих, как правило, весьма малочисленных силах, просто поражала. Когда же оказывалось, что для такой уверенности были все основания, смеяться не хотелось никому. Каждый его визит впечатлял до шока...
      В клубе, чувствуется, ВДВ отвел душу. Честно говоря, Саша думал, что он завяжет драку на стоянке такси, начнет стрелять по окнам и дверям, чтобы выманить измайловцев на улицу и заставить их отпереть двери. Но это же ВДВ, это же так просто и совсем не красиво... Он приказал положить на крыльцо настил из толстых досок, посадил всю десятку в одну машину и просто въехал в клуб. Называется - "п..ц подкрался незаметно, когда его никто не ждал". И, пожалуй, это было куда лучше того, что предполагал Саша. Под стать тому, что сам он влетел в клуб на спине Эйфеля.
      Господи, какие глупые мысли, как это гнусно - думать сейчас о такой ерунде... Как это мерзко - иметь способность думать вообще. Но лучше цепляться за что-то устойчивое и обыденное, чем дать себе волю. Потому что хоть один шанс из миллиона у Светки есть. Должен быть. Судьба жестока, но ведь есть еще и Бог. Пусть Сашу на Страшном Суде даже в преисподнюю не решатся отправить, убоявшись за моральный облик чертей, но ведь Светка здесь ни при чем. Он ответит за двоих. Лишь бы Господь дал ей хоть один шанс из миллиона. Если она выживет, он предложит ей вытереть ноги - не об человека, как он сам поступал с людьми - о целую империю. Предложит пройти по головам тех, кто пытался ее убить. И только для того, чтобы она могла это сделать, он сейчас обязан строить из себя обычного озабоченного финансовыми проблемами отморозка.
      Своего военачальника он нашел в соседнем зальчике. ВДВ стоял у чудом уцелевшей стойки бара в картинной позе: ремень автомата перекинут через плечо, правая рука покоится на затворе, в левой - дымящаяся сигарета. Подтянутый, длинноногий, подбородок гордо задран - впору заснять его на видео и прокрутить по телевидению в качестве рекламы ясеневской команды. Иногда Саша остро жалел, что этого нельзя делать.
      Подошел к нему, оглянулся - вдоль стены напротив штабелем лежали раненные измайловцы, в углу - их обезоруженные коллеги.
      - Отлично, - кивнул Саша. - А джип в кабаке ништяк смотрится.
      - Ха, видел бы ты, как у них рыла вытянулись! Будто я на летающей тарелке влетел, а не на обычной тачке.
      Ну, тачка не совсем обычная, скажем так. Титановый передок обошелся ВДВ недешево, но зато теперь он таранил им все, что ни попадя. Вчера "ауди" едва не насквозь проткнул, сегодня за стены взялся.
      ВДВ помолчал, тяжело вздохнул:
      - Весело было. Люблю побуянить. Э-эх, - он, видимо, искренне страдал от кратковременности такого удовольствия. - Как наверху?
      - Без потерь. Ты въехал на машине, а мы на Эйфеле.
      - Тоже клевый вид транспорта, - хохотнул ВДВ.
      - Не спорю. Так, где моя триада? Пошли бабки выколачивать.
      ВДВ коротко свистнул кому-то из своих - кажется, Пересмешнику, под маской не разберешь.
      - Давай в подвал. Подготовь там все.
      Тот кивнул.
      Стрельба утихла окончательно. Видимо, сопротивление бойцов Чумы подавлено. Как бы Гончару ни было грустно, но даже сквозь горечь поражения он отмечал качество "работы" налетчиков. Ведь даже шума, по сути, не очень много было. Стреляли в помещении, а Гончар сам в свое время позаботился, чтобы стены были звуконепроницаемы. Правда, на первом этаже грохотало порядочно, но ведь и его собственная братва время от времени шумела не тише.
      Чума ухитрился накануне предупредить, чтобы не спешили на звуки выстрелов. Как жалел Гончар об этом опрометчивом шаге! Ему бы сейчас менты очень пригодились... Черт, неприятно как. Когда убийство Маленкова расследовали, из клуба оперов невозможно было выжить. А вот теперь, когда они действительно необходимы, их нет. И, фактически, сам же принял меры против их внезапного появления. Закон подлости.
      И, конечно, сейчас все загадки разрешились. Выдала скорость и наглость действий. Вот этот почерк Гончару знаком был очень хорошо. Цезарь собственной персоной.
      Он с самого начала пошел по неверному пути. А должен был вспомнить четыре вещи. Во-первых, Цезарь никогда и ни с кем не делил поле деятельности. Он всегда уничтожал противника один, не объединяясь в шаткие коалиции. Там, где был замешан Цезарь, допускалось присутствие лишь бригадиров из беляевской группировки - если людей в его собственной команде не хватало. Цезарь начал давить его с легальной стороны - значит, и вся криминальная подоплека была организована им же. Во-вторых, Цезарь и Ученый всегда действовали слаженно, не конфликтуя. Хирург не мог договориться о союзе, потому что Цезарь действовал вразрез с мирными устремлениями. Либо Хромой занялся самодеятельностью, либо это отвлекающий маневр. И, в-третьих, была у Цезаря маленькая слабость: любил прикидываться чеченцем. Видимо, тогда Антонову поймали именно с ним. Когда его застали врасплох, Цезарь машинально использовал старый трюк, а потом раздул из этого происшествия целую эпопею.
      А, в-четвертых, только дурак мог поверить, что он способен "завязать" и отказаться от колоссальной власти, которую дает криминал. Это ведь его излюбленная шутка - прикинуться собственным трупом. "Я умер для криминала", твердил он сам направо и налево. Можно было догадаться уже тогда - слишком рьяно пытался он убедить весь мир в своей безобидности. Возмущаться или сокрушаться нет смысла. Да, попался на любимую удочку Цезаря. А ведь знал, сколько народу погорело на вере в его смерть. И Гончар тоже верил, потому что именно об этом мечтал несколько лет. За что и поплатится.
      Даже покушение на Маленкова ему ничего не подсказало. А ведь в Москве не могло существовать второй команды с уровнем мастерства Цезаря. Тот учил своих несколько лет, а нынешние враги Гончара вынырнули ниоткуда. Такого быть не могло, спецы засветились бы раньше - надо же на ком-то практиковаться. Да и налет на ставку измайловского союза как раз в духе Цезаря, у остальных мочи не хватит.
      Все неприятности, случившиеся за последние два месяца, были делом рук одного человека, а не двух или трех. Не существовало никаких союзов и враждебных коалиций - один-единственный Цезарь.
      Около запертых и забаррикадированных снаружи дверей послышался шум. Ага, вот и он. Сейчас предъявит требования, быстренько довершит дельце и смоется. Не любит он задерживаться, боится рыло свое перед ментами "засветить"... Гончар подобрался, готовый ко всему. Скрежет отодвигаемых тяжестей, двери распахнулись, но... Никто не желал входить. Вместо наглого Цезаря кто-то забросил внутрь на манер мешков с картошкой сначала Эйфеля с его бригадирами, затем здорово битых Чуму и Муравья. И двери немедленно были заперты вновь. Что-то Цезарь не торопится... Странно.
      Эйфель пришел в себя, уселся, мотая головой, как пьяная лошадь. Дикими глазами оглядел зал, стер кровь с физиономии.
      - Добрый вечер. Только он совсем не добрый... Что, вашу мать, делает в клубе Цезарь со своей командой?
      - А что он может делать? - пожал плечами Стефан. - Грабит, я полагаю.
      - Да нет, это понятно. Куда вы-то смотрели? Он же не с бухты-барахты свалился... А где Ученый? Мать вашу, что здесь произошло?!
      Та-ак. История не заканчивается. И налет - вовсе не точка в страшной сказочке. Эйфель уверен, что на сборе будет присутствовать Ученый. С чего бы это?
      - Мне тоже интересно, что здесь происходит, - ровным голосом отозвался Гончар. - Полагаю, остальным не меньше меня.
      Очухался Чума. Приподнялся, крайне удивился, обнаружив себя в подвале. Муравей помог ему освободиться от веревок и кляпа.
      - А где этот?... - Чума прищелкнул пальцами, - Робин Гуд, блин. Гад, так и не сказал, как его зовут. Ну этот, который с плантациями. Чо, нету? Бля, как я вообще здесь оказался? Эйфель, как его зовут?
      - Кого? - не понял тот.
      Стефан расхохотался. Понятно. Коллективное помешательство. Один ищет Ученого, другой - Робин Гуда с плантациями. Кому что. Пошатываясь, Эйфель подошел к столу, пошарил глазами.
      - Что-нибудь покрепче воды есть?
      Стефан плеснул ему почти полный стакан водки. Эйфель выпил, как воду, шумно выдохнул воздух, проморгался. Сел за стол прямо, положил ладони на стол.
      - Короче, я все понял. В общем-то, знал об этом, уже когда сюда ехал. Сейчас я говорю то, с чем приехал, потом начинаем разбор. Потому что мне этот бардак осточертел. Пункт первый. Пару недель назад меня нашел Ученый. Сам. Не через бригадиров, даже не через Цезаря. У меня должок по отношению к нему, мелкий, личного характера, поэтому он и обратился ко мне, а не к Гончару. Ученый заключил договор на закупку сырья на плантациях по всему югу. Фактически, перекупил всех наших поставщиков. У него есть сырье, есть фабрики. Есть маза двигать наркоту в Штаты. Ему нужна сеть распространителей по России и люди, которые приглядывали бы за работой американских дилеров. Все.
      Молчание. Гончар покосился на Хирурга.
      - Пункт второй. Никаких договоров с Хирургом у него не было и быть не могло, - будто прочитал его мысли Эйфель. - Так он и просил передать на сборе. Хромой несет отсебятину. Мало того, Ученый заявил, что в Организации такого дерьма не потерпит. Пункт третий. Если Хромой не оставит эту идею, Ученый спускает с цепи Цезаря. Который вовсе не "завязывал", а находился в долгосрочной консервации по политическим соображениям. Сейчас его бригада расконсервирована и находится в боевой готовности. Что мы, - он криво усмехнулся, - и наблюдаем. Пункт четвертый. Если урок, преподанный Хромому, нас ничему не научит и мы все-таки поддержим его и Хирурга, он объявляет нам войну. Таким образом, вывод. Либо мы заключаем союз и занимаемся тем, чем раньше, но только более организованно, либо мы воюем.
      - Ультиматум, - резюмировал Стефан. - Гончар, мы к войне готовы?
      - Сам не видишь? - тот показал глазами на потолок. - По-моему, если это война, то мы уже ее проиграли.
      - Тогда я за союз, - кивнул Стефан. - Эйфеля не спрашиваю, он уже все сказал. Гончар, два голоса за.
      - Мать вашу, вы что, не слышали, что я сказал?! - заорал Эйфель. - Что вы тут учудили, если Цезарь уже здесь?! До переговоров?! Вы что, окончательно охренели, если сорвали дело на несколько десятков миллионов?!
      - Откровенность за откровенность, - Гончар начал нервничать. - Я не знаю. Я только сегодня понял, что вообще ничего о своих людях не знаю. Это ты хотел услышать?
      Эйфель вытащил из-за пазухи завернутый в полиэтиленовый пакет сверток, бросил Гончару.
      - Знаешь, ты мне друг, но я, пожалуй, буду работать с Ученым. Вот тут - то, что ты искал два месяца. Все доказательства честности твоего любимого бригадира Алекса. Той честности, из-за которой я чуть под ствол не попал. Так вот - собрал их Ученый. За несколько дней. Гончар, у него порядок в команде. И в моей команде тоже. Я всегда знаю, чем заняты мои люди. Я с ним сработаюсь. А с тобой что-то последнее время тяжеловато.
      Гончар опустил глаза. А и возразить нечего. У Эйфеля есть причина для разрыва союза.
      - Не горячись. Не имеет смысла ссориться. Мне нравится идея союза с Ученым. Три голоса из четырех, мнение остальных уже неважно, - он покосился на Хирурга. - И мы так или иначе будем двигаться в этом направлении. За Алекса и прочие неприятности как-нибудь рассчитаемся.
      - Да я тоже за союз, - вякнул Хирург. - Мне же все равно, с Ученым даже лучше, чем с Хромым.
      - А ты Ученому не нужен, - осклабился Эйфель. - Он не любит садистов. Так что думай, если есть чем. И можешь не сверкать на меня глазенками. Только попробуй наехать - я тебе шейку-то мигом сверну.
      Эйфель с Хирургом всегда существовали на грани драки. Самое интересное, поводов для взаимной ненависти они не имели. Это не Гончар, у которого Хирург разрушил семью. А может, пусть подерутся? Господи, ситуацию иначе, чем комедийной, и не назовешь. Наверху идет бой, вот-вот явятся резать их на куски, а они спокойно решают организационные вопросы и при этом пытаются подраться между собой. Пожалуй, я тоже хочу работать с Ученым, подумал Гончар. Наверняка ему такой бардак только снится.
      Эйфель машинально попытался стереть кровь с лица, болезненно дернулся.
      - У, тварюга, встречу - хлебало в кровь расшибу, чтоб ошметки летели...
      - Это ты по чьему адресу? - невозмутимо уточнил Стефан. - Если по адресу Цезаря, то, по-моему, пока что он нам морды бьет, а не ты ему.
      Не пойду к Ученому, решил Гончар. Там тоже будут драки. Только уже с Цезарем, что несколько опаснее.
      - А что за Робин Гуд? - вспомнил Эйфель. - Это что за чудо в перьях?
      - Так ты его знаешь! - удивился Чума. - Как раз тот самый чеченец, которого мы ловили и ни фига поймать не могли. Ну, тоже замешан в этом гешефте с Ученым. Только он, по-моему, никакой не ичкер. Азиат, явно. И говорит почти без акцента.
      Гончар захлопнул рот. Он-то полагал, что за чеченца выдавал себя Цезарь... А тут еще одно действующее лицо. Эйфель посмотрел на Чуму очень подозрительно.
      - Кто-то из нас сошел с ума. Или я, или Чума. Потому что назвать Цезаря азиатом у меня язык не повернется. Вот под ичкера он косит - дай Бог терпения. И со Светкой катался он. Точно знаю.
      - Не, точно не Цезарь, - уверил Чума. - Азиат. Сказал то же самое про союз.
      - Угомонитесь, - оборвал их Стефан. - Кто-нибудь из бригадиров Цезаря. Их в лицо все равно никто не знает, там и китаец затесаться мог.
      - Да какой китаец! - возмутился Чума. - Где ты видел китайца с арбалетом? И с плантациями?
      Гончар, Эйфель и Стефан дружно застонали. Азиат, вероятно, приложился Чуме по голове чем-то тяжелым. Эйфель плеснул себе водки.
      - Плантации - понятно. А арбалет зачем? Ворон от посадок отпугивать?
      - Не, он Алекса из него завалил. В натуре, мне по приколу показалось. Прикинь, стекло двойное, а он стрелял метров со ста, не меньше. И мало того, что попал - еще и в стекле только маленькую дырочку оставил.
      - Под прямым углом потому что, - машинально пояснил Муравей. - Но мужик явно снайпер.
      - Ага, - кивнул Эйфель. - Алекса уже грохнули. Интересно, откуда вы узнали, что он вытворяет? Или этот азиат его без всякой причины завалил, вы в ладоши поплескали от восхищения его меткостью, а затем дух убиенного вам выдал секрет?
      - Зачем же, - ехидно откликнулся Муравей. - Его твоя подружка вложила. Надо полагать, она тоже с Ученым регулярно перезванивалась, поэтому находилась в курсе.
      Гончар недовольно поежился. Зря Муравей о ней вспомнил, Эйфель сейчас разбушуется...
      - Насколько мне известно, благодаря Чуме она никак не могла этого сделать, - парировал Эйфель. - Кстати, где она? Домой бы ее отправить не помешает, пока суд да дело...
      - Боишься, что Цезарь пошурует? - усмехнулся Стефан. - Да он баб не трогает, насколько мне известно.
      - Нифига он ей не сделает, - отмахнулся Эйфель. - Они вроде как по отцу родственники.
      Повисла такая тишина, что стал слышен звон трамваев на улице. Даже сквозь тройные стены и бетонные перекрытия. Эйфель, ничего не замечая, продолжал:
      - Так что за происки Цезарь ответит Ученому. Она его крестница. Да не станет он возникать - давно к ней с серьезными намерениями подъезжает. Ну и дай Бог им счастья.