История бриттов

После потери меча в сумятице боя Фортуна снабдила Коринея обоюдоострой секирой, которою всякого, до кого мог дотянуться, он разрубал надвое, сверху донизу. Отваге и доблести этого мужа дивился Брут, дивились подчиненные Коринея, дивились также враги. А он, потрясая секирой, перед толпою бегущих, не меньший ужас сеял в них такими словами: "Куда вы бежите, трусы? Куда, бежите, слабые духом? Вернитесь, о вернитесь и сразитесь один на одни с Коринеем! О позор! Столь многие тысячи бегут от меня одного! Впрочем, пусть оправданием вашего бегства послужит то, что вас преследую я, Кориней, который столько раз неизменно обращал в бегство тирренских гигантов, который множество раз низвергал их в Тартар".
      Услышав это, оборачивается некий военачальник врагов, по имени Сугард и, ведя за собой триста воинов, бросается на Коринея, но тот, прикрывшись щитом от его удара и не забыв о секире, которой был вооружен, но размахнувшись ею, обрушил ее на верхушку шлема Сугарда и надвое разрубил оглушенного противника сверху донизу. Устремившись вслед за тем и на других его воинов, он принимается вращать своею секирой и, беспощадно их истребляя, неутомимо носится между ними и, уклоняясь от направленных на него ударов, не перестает поражать врагов: иному вместе с кистью отрубает он руку, иному отделяет лопатки от туловища, иному одним ударом сносит голову с плеч, иному отсекает голени со ступнями. Все бросаются на него одного, а он один на них всех. Увидев происходящее, Брут, движимый любовью к этому доблестному мужу, спешит с отрядом к нему на помощь. И тут начинают раздаваться крики на разных наречиях, здесь наносятся частые удары мечами, здесь обе стороны яростно истребляют друг друга. Вскоре, однако, троянцы одерживают решительную победу и обращают в бегство короля Гоффария вместе с его пиктавами.
      19. Едва уйдя от погони, тот посетил различные области Галлии, дабы обеспечить себе поддержку родни и друзей, В то время в Галлии было двенадцать королей, правивших независимо друг от друга. Благожелательно встретив Гоффария, они единодушно обещают ему изгнать из пределов Аквитании вторгшихся в нее чужеземцев. А Брут, обрадованный описанной выше победой, одаряет сотоварищей доспехами павших и, одарив, снова объединяет их в отряды, после чего ведет за собой по стране, чтобы, перебив ее обитателей, заполнить свои корабли их богатствами. Горящими головнями Брут поджигает со всех сторон их города и извлекает укрытые там в тайниках сокровища; он также опустошает поля, безжалостно истребляет знатных и простой люд, стремясь уничтожить несчастный народ до последнего человека. И вот, намереваясь подвергнуть подобному разорению почти всю Аквитанию, он прибывает в то место, где теперь расположен город Туронов, который, как свидетельствует Гомер, он позднее выстроил. И так как местность показалась ему подходящей для основания укрепления, он здесь разбивает для себя лагерь, чтобы в случае нужды в нем можно было укрыться. Надо сказать, что его тревожили опасения, как бы сюда не явился Гоффарий в сопровождении королей и галльских военачальников с огромным числом вооруженных, дабы вступить с ним в сражение. Покончив с разбивкой лагеря, он прождал тут Гоффария двое суток, уповая на свою рассудительность и на отвагу бывшей у него в подчинении молодежи.
      20. А Гоффарий, получая известия о пребывании на его землях троянцев, не прекращал двигаться ни ночью ни днем, пока не увидел поблизости лагерь Брута. Заметив над ним тревожное зарево, он, слегка усмехнувшись, разразился такими словами: "О, горестная судьба! Безвестные беглецы расположились лагерем в моем королевстве! Вооружайтесь, мужи, вооружайтесь и наступайте на врага сомкнутыми рядами! Еще немного, и мы захватим евнухов этих, словно овец, и распродадим схваченных по всему нашему королевству".
      Итак, все, кого он с собою привел, облеклись в доспехи и вооружились и, разделенные на двенадцать сильных отрядов, начали наступать на врагов. Навстречу им, расставив своих в должном порядке, бесстрашно устремляется Брут, заранее указав своим воинам, как им надлежит действовать, каким образом нападать и обороняться. В разразившейся схватке сначала возобладали троянцы, учинившие врагам жесточайшее избиение. Тех пало тогда около двух тысяч. Остальные, как бы совсем обезумев от страха, ударились в бегство. Но успех в конце концов обычно приходит к тому, у кого больше людей. И вот галлы, располагая тройным превосходством в воинах, хотя вначале и понесли поражение, придя в себя и собравшись с силами, отовсюду устремляются на троянцев и, одолев их, заставляют укрыться в лагере. Одержав победу, они обложили лагерь осадою, решив не уходить до тех пор, пока загнанные в него не подставят свои шеи для рабских цепей, либо погибнут там в невыносимых мучениях, изнуренные длительным голодом.
      Между тем следующей ночью Кориней и Брут устроили совещание, причем первый из них заявил, что хочет этой же ночью, отыскав какую-либо лазейку, выйти из лагеря и притаиться до наступления дня в близлежащем лесу; когда же Брут выступит на рассвете, чтобы сразиться с врагами, он, Кориней, со своими воинами кинется на неприятеля с тылу и вступит с ним в схватку. Этот замысел Коринея пришелся по душе Бруту. А тот, искусно выполняя свое намерение, вышел из лагеря с тремя тысячами воинов и укрылся в чаще лесов. Когда занялся следующий день, Брут распределил своих сотоварищей по отрядам и, открыв лагерные ворота, выступает готовый к бою. Немедленно на него кидаются галлы и затевают с ним битву. С обеих сторон погибают многие тысячи мужей, нанося смертельные раны друг другу, ибо здесь никто не щадит противника. Был среди дерущихся некий троянец, племянник Брута по имени Турн, сильней и отважней которого, за исключением Коринея, не было никого. Он один, действуя только мечом, истребил шестьсот вражеских воинов. Но все же раньше, чем ему подобало, он погиб, убитый множеством навалившихся на него галлов. Его именем будет назван впоследствии город Тур, ибо он был именно тут погребен. И вот.когда оба стана особенно яростно бились, нежданно-негаданно появился Кориней и ударил по врагу с тыла. Это воодушевило выступивших из лагеря, и они теснят неприятеля с другой стороны и стараются его уничтожить. А галлы, ошеломленные раздавшимися за их спинами кликами людей Коринея и сочтя, что на них идет большее число воинов, чем их было в действительности, торопятся покинуть поле сражения. Троянцы же неотступно преследуют их и, преследуя, поражают насмерть; и не перестают поражать до тех пор, пока не одержали победы. А Брута, хотя такое полное торжество над врагом и доставило ему величайшую радость, удручает все же печальная мысль, что численность его сотоварищей с каждым днем уменьшается, тогда как численность галлов неуклонно растет. Одолеваемый по этой причине сомнениями, должно ли продолжать биться с ними, он в конце концов предпочел, пока большая часть его воинов все еще невредима и, окрыленные победой, они преисполнены бодрости, отплыть на своих кораблях к тому острову, который предуказало ему божество. И, не мешкая, он с согласия подчиненных прибыл к своему флоту, погрузил на суда богатую добычу, которую успел захватить, и взошел на них со всеми своими людьми. Плывя с попутными ветрами к обетованному острову, он пристал, наконец, к Тотонскому побережью.
      21. На острове, который назывался тогда Альбионом, не жил никто, кроме немногих гигантов. Тем не менее его чарующие глаз человеческий дивные земли, обилие рек, богатых рыбой, его нетронутые леса внушили как самому Бруту, так и его спутникам страстное желание поселиться на нем. Обойдя несколько областей, троянцы прогнали обнаруженных ими гигантов, укрывшихся в горных пещерах, и распределили между собой всю страну, поставив правителя над каждою ее частью. Они начинают возделывать пашни и строить жилища, так что короткое время спустя ты мог бы счесть этот остров землею, обитаемой испокон веков. Наконец, Брут по собственному имени нарекает его Британией, а своих сотоварищей бриттами; ведь ему хотелось в этих названиях запечатлеть навсегда свое имя. Отсюда и язык народа, который прежде прозывался троянским или исковерканным греческим, впоследствии стал именоваться бриттским. Что касается Коринея, то ту долю королевства, которую ему даровал жребий, он назвал по собственному своему имени Коринеей, последовав в этом примеру вождя, а свой народ коринейским. Располагая возможностью выбрать по своему усмотрению любую область на острове, он предпочел именно эту, которая либо потому, что составляет как бы отросток корня Британии, либо из-за искажения имени Коринея, именуется ныне Корнубией. Его больше всего прельщало, что тут он сможет бороться с гигантами, которые здесь были в таком изобилии, как ни в одной из распределенных между его сотоварищами областей. Среди этих гигантов был один особенно отвратительный, которого звали Гоемагог. Двенадцати локтей ростом, он был наделен такой силой, что в одно мгновение вырывал из земли мощный дуб со всеми корнями, точно он был всего лишь ореховый куст. Однажды, когда Брут устроил в гавани, где впервые высадился на землю Британии, праздник в честь богов, Гоемагог с двадцатью гигантами истребил в беспощадной схватке множество бриттов. Но бритты, сбежавшись, наконец, отовсюду, взяли верх над гигантами и перебили их всех, кроме Гоемагога. Брут повелел сохранить ему жизнь, желая посмотреть на борьбу между этим гигантом и Коринеем, который неудержимо жаждал вступить в единоборство с этим чудовищем.
      Итак, Кориней, преисполненный величайшего ликования, препоясавшись для борьбы и отложив оружие в сторону, вызывает Гоемагога на состязание в силе и ловкости. В начале схватки одолевает то Кориней, то гигант, и, сжимая друг друга в железных объятиях, они оглашают воздух своим учащенным дыханием. Вскоре, однако, стиснув Коринея изо всей силы, Гоемагог сломал ему три ребра, два справа и одно слева. Тогда Кориней, распалившись гневом, собрал все свои силы, взвалил Гоемагога на плечи и как можно быстрее, насколько ему позволял вес его ноши, устремился к берегу моря. Затем, взобравшись на вершину скалы, он распрямился, напрягся и сбросил в море вышеупомянутое, несущее гибель чудовище, которое держал на плечах. И гигант, падая с одной крутой скалы на другую, растерзанный на тысячу кусков, рухнул в воду, замутив ее своей кровью. Это место, названное в память падения гиганта со скалы, и поныне именуется Прыжком Гоемагога.
      22. Покончив с разделом королевства, Брут загорелся неудержимым желанием выстроить город. Стремясь осуществить это намерение, он обошел вдоль и поперек всю страну, чтобы найти подходящее для этого города место. Подойдя к реке Темзе, он прошел вдоль ее берегов и обнаружил пригодное для воплощения своего замысла место. Итак, он основал город и тут же назвал его Новою Троей. И этим именем вновь основанный город назывался впоследствии долгие годы, пока, наконец, по причине искажения этого наименования не стал Триновантом. Однако позднее Луд, брат Кассибеллана, который сражался с Юлием Цезарем, захватил в свои руки кормило власти и окружил этот город мощными крепостными стенами, а также башнями поразительно искусной постройки. И он повелел, чтобы город отныне носил в его честь название Каерлуд, что означает город Луд. Из-за этого позднее между ним и Неннием, его братом, возникла величайшая распря, ибо Ненний не мог примириться с тем, что Луд хочет предать забвению самое слово Троя. Поскольку историк Гильдас достаточно подробно поведал об этой распре, то я предпочел не распространяться о ней, дабы никому не казалось, что моим низменным слогом я осквернил так превосходно рассказанное столь даровитым писателем. Итак, после того, как вышеназванный вождь основал вышеназванный город, он по праву победителя предоставил его своим людям для заселения и дал им законы, дабы между ними царили мир и согласие.
      В Иудее правил тогда священник Илий, и захваченный филистимлянами кивот Завета пребывал в их руках. В Трое после изгнания потомков Антенора правили сыновья Гектора. В Италии правил Сильвий Эней, сын Энея, дядя Брута, третий из рода Латина.
      23. Брут познал Инногену, супругу свою, и она родила ему трех прославленных сыновей, имена коих были Локрин, Альбанакт и Камбр. После того как отец их на двадцать четвертом году по прибытии на остров Британию переселился из этого мира в иной, они погребли его внутри основанного им города и, разделив его королевство между собой, удалились каждый к себе. Локрин, старший из них, владел серединой острова, которая позднее была названа по его имени Лоегрией; Камбр - той частью его, которая лежит за рекой Сабриной и ныне зовется Валлией, а ранее долгое время прозывалась по его имени Камбрией, из-за чего народ этой области на бриттском языке называет сам себя Камбро; наконец, младший брат Альбанакт получил под свою руку страну, которая на нашем языке прозывается ныне Скоттией и которой он по имени своему присвоил имя Альбании.
      24. Они долгое время правили в нерушимом мире и таком же согласии, как вдруг в Альбании высадился повелитель гуннов Хумбер и, вступив в сражение с Альбанактом, его умертвил, а народ этой страны принудил бежать к Локрину. Последний, когда до него дошла весть об этом, объединился со своим братом Камбром и, собрав всю подвластную ему молодежь, выступил навстречу повелителю гуннов и столкнулся с ним возле реки, ныне носящей название Хумбер. Сойдясь с повелителем гуннов в битве, он обратил Хумбера в бегство, и тот, достигнув реки, утонул в ее водах, оставив ей свое имя. А победитель Локрин разделил доставшуюся от врагов добычу между своими воинами, не удержав для себя ничего, кроме золота и серебра, обнаруженных на кораблях пришельцев.
      Но удержал он для себя и трех дев поразительной красоты. Прекраснейшая из них была дочерью одного из германских королей; вышеупомянутый Хумбер похитил ее вместе с двумя другими, опустошив королевство ее отца. Ее звали Эстрильдой, и была она так хороша, что нелегко отыскалась бы какая иная, способная идти в сравнение с нею; тело ее превосходило своей белизной прославленную слоновую кость, свежевыпавший снег и любую лилию. И вот Локрин, воспылав к ней любовью, возжаждал возлечь с нею на ложе и сочетаться с ней браком. Когда Коринея известили об этом, он распалился безмерным негодованием, ибо Локрин уговорился с ним ранее, что возьмет за себя его дочь. Итак, потрясая секирой, Кориней предстал пред королем и сказал ему так: "Вот как отплачиваешь ты мне, Локрин, за бессчетные раны, которые я получил, служа твоему отцу, когда он затевал битвы с неведомыми народами! Вот как отплачиваешь ты мне, отвергая мою дочь и вступая в супружество с какою-то чужестранкой! Но не пройдет это тебе безнаказанно, и порукой тому сила, которой наделена вот эта моя десница, на берегах Тирренского моря лишившая радости жизни столь многих гигантов". Возглашая это все снова и снова, он потрясал секирой, как бы собираясь поразить ею Локрина, чего, однако, не допустили друзья их обоих. Уняв Коринея, они принудили Локрина исполнить обещанное. Итак, Локрин взял в жены дочь Коринея по имени Гвендолена, не забывая вместе с тем и о своей страсти к Эстрильде; соорудив подземелье под городом Триновантом, он поместил ее там, поручив приближенным окружить затворницу должным почетом и преданно ей служить. Он желал хотя бы втайне вкусить от нее любовные наслаждения. Ибо, страшась Коринея, не смел открыто держать ее при себе, и, как сказано выше, скрыв ото всех, посещал ее целых семь лет, причем никто об этом не был осведомлен, кроме отмеченных особым его доверием приближенных. Ведь отправляясь к ней, он всякий раз утверждал, будто хочет совершить в одиночестве жертвоприношение своим личным богам. Таким образом, внушив некоторым ложное о себе представление, он побудил их превозносить его за мнимое благочестие. Между тем Эстрильда зачала от Локрина и родила девочку поразительной красоты, которую назвала Хабрен. Зачала также и Гвендолена, которая родила мальчика, нареченного именем Маддан. Отданный на попечение деда своего Коринея, он усердно усваивал его наставления.
      25. В дальнейшем, по смерти Коринея, Локрин покинул Гвендолену и провозгласил Эстрильду королевой. А Гвендояена, распалившись негодованием, отбыла в Корнубию и, созвав молодежь со всего королевства, начала тревожить Локрина вооруженными нападениями. Наконец, войска обоих сошлись и вступили в сражение близ реки Стуры, где Локрин, пронзенный стрелой, распростился с радостью, которая дарует нам жизнь. После его гибели королева Гвендолена, неистовая и яростная, как и ее отец, взяла в свои руки кормило правления. Эстрильду и ее дочь Хабрен она приказала бросить в реку, которая ныне зовется Сабриной, и по всей Британии разослала указ, предписывавший называть эту реку по имени девушки. Она хотела, очевидно, обеспечить ей таким образом вечную память, ибо та родилась от ее супруга; вот почему эта река на языке бриттов носит название Хабрен, но по причине искажения обычно зовется Сабриной.
      После убийства Локрина Гвендолена царствовала пятнадцать лет, он же десять. Увидев, что ее сын Маддан достиг уже зрелого возраста, она вручила ему бразды правления, пожизненно сохранив за собою лишь область Корнубию.
      В Иудее правил тогда пророк Самуил; был еще жив Сильвий Эней, а Гомер почитался прославленным ритором и поэтом.
      26. Маддан взял жену, которая родила ему двух сыновей, Мемприция и Малима, и в мире и тщании правил своим королевством в течение сорока лет. После его кончины между вышеназванными его сыновьями возник спор о верховной власти, ибо и тот и другой желали самолично владеть всем островом. И вот Мемприций, страстно стремясь удовлетворить свои чаяния, вступил в переговоры с Малимом, якобы намереваясь восстановить между, ними согласие, но, воспламененный огнем предательства, убил его во время переговоров. Захватив затем власть над всем островом, он стал творить такое насилие, что обрекал на смерть почти каждого из знатнейших. Он возненавидел также всех своих кровных родичей и, опасаясь, как бы кто из них не свергнул его и не увенчал себя королевской короной, стремился или силой, или коварством их всех уничтожить. Покинув свою жену, которая была матерью достославного юноши Эбраука, он предался содомии, предпочитая естественному соитию противоестественный блуд. Наконец, на двадцатом году своего царствования он отстал на охоте от спутников и забрел в какую-то лощину среди холмов, где был окружен и разорван в клочья собравшимися во множестве прожорливыми волками.
      Тогда в Иудее царем был Саул, в Аакедемоннии - Эврисфей.
      27. После гибели Мемприция власть в Британии взял в свои руки его сын Эбраук, муж могучего сложения и поразительной силы, и тридцать девять лет стоял у кормила правления. После Брута он первым направил свои корабли к границам Галлии и, затеяв войну, изнурил эти края убийством мужей и насилиями, чинимыми в городах, после чего возвратился с победою, обогащенный несметным количеством золота и серебра. Кроме того, за рекой Хумбер он основал город, который по своему имени назвал Каерэбраук, то есть город Эбраука.
      В Иудее тогда царствовал царь Давид, в Италии - Сильвий Латин, пророками в Израиле были Гад, Натан и Асаф. Эбраук основал поблизости от Адьбании город Алкдуд и укрепление на горе Агнед, которое ныне называется Замком дев, а также Скорбной горой. Было у него двадцать сыновей, родившихся от двадцати его жен, и тридцать дочерей. Вот имена его сыновей: Брут Зеленый щит, Маргадуд, Сизилий, Регин, Морвид, Бладуд, Ягон, Бодлоан, Кинкар, Спаден, Гауль, Дардан, Элдад, Ивор, Кангу, Гектор, Керин, Руд, Ассарак, Буель; а вот имена его дочерей; Глойгин, Игногин, Оудас, Гвен-лиан, Гаурдид, Ангарад, Гвенлодое, Тангустель, Горгон, Медлан, Метаель, Оурар, Майлуре, Камбреда, Раган, Гаель, Экуб, Нест, Хейн, Стадуд, Гладус, Эбрейн, Бланган, Абаллак, Ангаес, Галаес (тогда самая красивая из всех девушек Британии и Галлии), Эдра, Анор, Стадиальд, Эгрон. Их всех отец отправил в Италию к Сильвию Альбе, который царствовал после Сильвия Латина. Там они были выданы замуж за знатных троянцев, разделять ложе с которыми не желали латинянки и сабинянки. Его сыновья под предводительством своего брата Асса-рака повели корабли в Германию и, покорив с помощью Сильвия Альбы ее обитателей, захватили все это царство.
      28. Брут, прозванный Зеленым щитом, остался при отце и, овладев после него властью, правил в течение двенадцати лет. Ему наследовал его сын Лейл, почитатель мира и справедливости. Воспользовавшись процветанием своего королевства, он построил в северной части Британии город, назвав его по своему имени Каерлеилом.
      Тогда Соломон начал в Иерусалиме возводить храм Господень; тогда же туда прибыла, дабы вкусить от его премудрости, царица Савская, и тогда занял престол своего отца Альбы Сильвий Эпит.
      Прожил Лейл после того, как унаследовал королевство, двадцать пять лет, но стал под конец править вяло и нерадиво. И так как его равнодушие к делам государственным все усиливалось, в царстве бриттов внезапно разгорелась междоусобная распря.
      29. После него тридцать девять лет правил его сын Руд Гудибрас. Возвратив народ из междоусобной розни к согласию, он основал Каеррейнт, то есть Кантуарию. Основал он и Каергвейнт, то есть Гвинтонию, а также укрепление на горе Паладур, которое ныне именуется Сефтонией. Когда там возводилась стена, заговорил, как рассказывают, орел, чьи слова, если бы я считал достоверными, то не преминул бы среди всего прочего сообщить их потомству.
      Тогда царствовал Капис, сын Эпита, и пророчествовали Аггей, Амос, Иов, Иоиль и Азария.
      30. Наследовал Гудибрасу его сын Бладуд, который правил затем двадцать лет. Он основал город Каербадум, который ныне называется Бад, и устроил в нем горячие бани для общего пользования. Он препоручил их покровительству богини Минервы, в чьем храме поместил неугасаемые головни, которые никогда не превращались в золу, но, остывая, становились каменными глыбами.
      В те времена Илия молился о том, чтобы не проливался на землю дождь, и дождя не было три года и шесть месяцев.
      Король Бладуд был человеком больших дарований. Он научил Британию колдовству и был тароват на всевозможные выдумки, пока не попытался, изготовив для себя крылья, воспарить высоко в небо, но упал в Тринованте на храм Аполлона и разбился так, что от него ничего не осталось.
      31. После гибели Бладуда королем становится сын его Леир, который шестьдесят лет достойно правил страной. Он основал город на реке Соре, который на языке бриттов называется Каерлеир, а на языке саксов Лерецестрией. Провидение отказало ему в потомстве мужского пола и одарило его только тремя дочерьми, каковые звались Гонорильей, Регау и Кордейлой. Отец питал к ним, и в особенности к младшей Кордейле, редкостную любовь, и так как к нему уже стала приближаться старость, решил отдать им свое королевство и сочетать их браком с такими мужьями, которые, взяв их за себя, стали бы вместе с тем и властителями его государства.
      Однако чтобы определить, какая из них достойна получить лучшую часть его королевства, он посетил каждую из них в отдельности, стараясь дознаться, которая любит его больше других. Когда он задал свой вопрос Гонорилье, та, призвав в свидетели богов-небожителей, заявила, что он ей намного дороже души, обитающей в ее теле. На что отец обратил к ней такие слова: "Раз ты чтишь мою старость превыше жизни своей, я выдам тебя, дражайшая дочь, за юношу, какого бы ты для себя ни избрала, дав ему за тобою третью часть королевства Британии". Регау, которую он вслед за тем посетил, желая снискать отцовское благоволение, последовала примеру сестры и на его вопрос, поклявшись, ответила, что она любит его, как никого на всем свете и что сверх этого ей сказать нечего. Поверив и этой, отец обещал наделить ее столь же высоким положением, как первородную дочь, и устроить ее замужество, дав за нею другую треть своего королевства. Младшая дочь Кордейла, понимая, что отца покорили льстивые уверения старших сестер, пожелала его испытать и порешила ему ответить иначе, чем те: "Существует ли где, отец мой, такая дочь, которая могла бы мнить о себе, будто она любит отца более, чем отца? Не думаю, чтобы где-нибудь отыскалась такая, которая посмела бы подобное утверждать, если только ее к этому не побуждает намерение за лживыми словами скрыть правду. До сих пор я всегда любила тебя как отца, да и теперь мое чувство сохраняется во мне неизменным. А если ты домогаешься от меня чего-либо большего, то будь неколебимо уверен в моей любви и привязанности и прекрати расспросы свои. Ведь ты стоишь столько, сколько заключаешь в себе, и столько же любви я питаю к тебе". Выслушав это, отец, сочтя, что она высказалась от всего сердца и с полною искренностью, вознегодовал и не преминул высказать все, что накопилось в его душе. "Так как ты выказала столько презрения к моей старости и отказываешь мне в той любви, какою любят меня твои сестры, я также отвергну тебя, и в отличие от них ты не получишь ни частички моего королевства. Впрочем, я не хочу сказать, поскольку ты моя дочь, что не выдам тебя, если представится случай, за чужестранца. Но я твердо говорю тебе, что не стану стараться выдать тебя замуж с таким же почетом, как выдам твоих сестер, ибо, хотя я до этого дня любил тебя больше, чем их, ты любишь меня менее, чем они".
      И он, не мешкая, по совету своих приближенных выдал двух вышеназванных дочерей за двух властителей, а именно Корнубии и Альбании, предоставив им немедленно лишь половину острова и оставляя после своей кончины все королевство Британию. Случилось в последующем так, что король франков Аганипп, прослышав о редкостной красоте Кордейлы, немедленно отправил к королю Леиру послов, прося отдать ее ему в жены. Отец, все еще упорствуя в гневе, о котором упоминалось выше, ответил, что охотно отдаст дочь за него, однако без земли и без денег, ибо все свое королевство со всем золотом и серебром он уже подарил Гонорилье и Регау, сестрам девушки, которую сватает Аганипп. Когда Аганиппа известили об этом, распаленный любовью к девушке, он снова отправил к королю Леиру гонцов, заявив, что золота и серебра, а также другого добра у него у самого предостаточно, ибо ему принадлежит одна треть Галлии, и что он берет за себя Кордейлу, дабы иметь от нее наследников. Наконец, по заключении должного соглашения, Кордейла отсылается в Галлию и становится женой Аганиппа.
      Спустя много времени, когда Леира стала одолевать старость, восстали против него те властители, коим он вместе с дочерьми отдал Британию. Они отняли у него королевство и королевскую власть, которую вплоть до этого он мужественно и со славою удерживал за собой. После того как между ним и детьми произошло примирение, один из них по имени Маглаун, властитель Адьбанский, принял его к себе и вместе с ним сорок воинов, дабы, живя у него, Леир не претерпевал унижения. Однако после двухлетнего пребывания Леира у зятя его дочь Гонорилья возмутилась многочисленностью находившихся при нем воинов, которые затевали ссоры с ее управителями, домогаясь от тех более щедрой выдачи им месячины. Посему по уговору со своим мужем она повелела отцу довольствоваться отныне двадцатью подчиненными ему воинами, отослав прочь всех остальных.
      Разгневанный этим Леир, покинув Маглауна, отправился к Хенвину, властителю Корнубии, за которого в свое время выдал вторую дочь Регау. И хотя тот принял его с почетом, не миновало и года, как между его челядью и королевскими воинами возникли раздоры. Распалившись по этой причине негодованием, Регау велела отцу отослать всех сотоварищей за исключением пятерых, которые по-прежнему оставались бы в его подчинении.
      Впоследствии ее вконец раздосадованный этим отец возвратился к своей первородной дочери, рассчитывая, что сможет склонить ее к снисходительности и она предоставит приют и ему, и всем его воинам. Но она отнюдь не стала терпимее и поклялась небожителями, что примет его только в том случае, если, расставшись с прочими, он удовольствуется одним-единственным воином. При этом она упрекала его за то, что, будучи стариком и ничего за душой не имея, он хочет пребывать у нее с такой многочисленной свитой. И так как она ни в чем не уступила его настояниям, он в конце концов ей подчинился и, позабыв о своих двухстах в былое время телохранителях, остался у нее только с одним. Однако постоянно предаваясь воспоминаниям о своем былом величии и проклиная бедственное положение, в котором он оказался, король Леир стал помышлять о своей младшей дочери за морем и о том, чтобы к ней обратиться. Но он сомневался, пожелает ли она хоть в чем-нибудь его поддержать, поскольку он выдал ее столь бесславно, как рассказано выше. Все же, не желая пребывать и дальше в столь тягостном унижении, он переправился в Галлию. Но, переправляясь на корабле, он увидел, что его знатные спутники относятся к нему с явным пренебрежением, и, проливая слезы и горько рыдая, разразился такими словами: "О неумолимая череда судеб, шествующих привычною поступью по предуказанному пути! Зачем вы некогда пожелали даровать мне шаткое счастье, если, утратив его, мысленно возвращаться к нему много мучительнее, чем подвергаться преследующим тебя бедствиям? Ведь воспоминание о тех временах, когда, окруженный многими тысячами воинов, я то и дело низвергал городские стены и разорял земли врагов, удручает меня много больше, чем нынешнее мое убожество, которое позволило тем, кто валялся в моих ногах, покинуть меня в беспомощности и немощи. О, преследующий меня рок! Придет ли когда-нибудь день, в который я смогу полной мерою воздать тем, кто бежал от меня, бросив среди моих злосчастий и в нищете? О дочь Кордейла, до чего справедливы слова, которыми ты ответила, когда я спросил, какую любовь ты питаешь ко мне. Ведь ты сказала тогда: "Ты стоишь столько, сколько заключаешь в себе, и столько же любви я питаю к тебе". Стало быть, пока у меня было то, что я мог раздавать тем, кто был друзьями не мне, а моим дарам, я казался чего-то стоющим. И они любили не меня, а более щедроты мои. Ибо не стало этих щедрот, и их тоже не стало. Но с каким лицом, дражайшая дочь, посмею я обратиться к тебе с просьбою о поддержке, если, раздраженный приведенными выше твоими словами, я вознамерился выдать тебя замуж хуже, чем старших твоих сестер, которые после всех благодеяний, что я им оказал, допускают, чтобы я был бесприютен и нищ?"
      Неотрывно думая обо всем этом и твердя про себя подобное, он прибыл в Карицию, где жила его дочь. Решив выждать за городом, он послал к Кордейле гонца, дабы тот сообщил ей о бедственном положении, в котором он оказался, о том, что ему нечего есть и нечем прикрыть свою наготу, и что он взывает к ее милосердию.