Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Улыбнись перед смертью

ModernLib.Net / Детективы / Монах Евгений / Улыбнись перед смертью - Чтение (стр. 1)
Автор: Монах Евгений
Жанр: Детективы

 

 


Монах Евгений
Улыбнись перед смертью

      Евгений Монах
      Улыбнись перед смертью
      ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
      Два года назад, в 12-ом номере "Урала" за 1994 год, дебютировал автор, назвавшийся Евгением Монахом. Уже первая его повесть вызвала некоторый фурор у читателей: находясь в общем русле пользующихся широким читательским спросом произведений на криминальную тему, она заметно выделялась из общего потока, ибо преступный мир избражался здесь изнутри, глазами одного из его авторитетов. Жесткая натуральность живописуемых сцен при остутствии намерений оправдать или романтизировать поступки персонажей придавала рассказанной Монахом истории привкус особой достоверности, а живая, энергичная, выразительная манера повествования подстегивала читательский интерес. Автор в одночасье "проснулся знаменитым". Странным, непривычным для русской литературной традиции и, конечно, неоднозначным по эстетическому и этическому смыслу было появление в литературном обиходе такого писателя. Непривычным но явно не случайным. И потому не только любители "полицейских" романов обратили на него внимание. Сначала на автора вышел корреспондент "Известий" Александр Пашков - взятое им у Монаха интервью было перепечатано затем и свердловской областной газетой "Уральский рабочий". Потом о необычной повести и ее авторе упомянул журналист Серж Дюмон в большой статье о русской мафии, опубликованной в бельгийском журнале "ВИФ/Экспресс" и опять-таки перепечатанной "Уральским рабочим". Правда, бельгийский журналист ухитрился похоронить автора повести за полгода до первого появления Евгения Монаха в редакции журнала "Урал", явно перепутав его с совершенно другим лицом. Но реальный Монах продолжал жить и писать. За минувшие два года мы опубликовали две его новых повести и сейчас предлагаем следующую. Уже и московские издательства выпустили три его книги - они могут вам встретиться и на екатеринбургских лотках. Появились и первые переводы за границей. Так что вполне объясним интерес к творчеству необычного писателя и крупнейшей испанской газеты "El pais" - в минувшем сентябре она опубликовала о нашем авторе статью (написанную на основе интервью с Монахом), из которой читатели впервые смогли почерпнуть достоверные сведения о человеческой и литературной судьбе Евгения Монаха. Думаем, статья эта небезынтересна и для екатеринбургских читателей. С разрешения автора - испанской журналистки Пилар Бонет перепечатываем ее здесь с небольшими сокращениями. Не возражает против такого предварения новой своей публикации и сам Евгений Монах.
      Редакция
      Пилар Бонет РУССКИЙ, ПИСАТЕЛЬ И УБИЙЦА Евгений Монах превратил свой криминальный опыт в писательскую золотую жилу
      Евгений Монах, осужденный за убийство и пишущий романы о преступном мире в России, - продукт своей страны и своей эпохи. В свои почти сорок лет он прошел через детство ребенка из хорошей семьи - сына партийного преподавателя философии, через тяжелое приобщение к миру взрослых, стоившее ему в конечном счете десяти лет заключения за различные преступления, одним из которых было умышленное убийство, - и сейчас погрузился в литературное творчество, помогающее ему, как он утверждает, дистанцироваться от своего криминального прошлого. Как писатель, он обладает сегодня определенным положением в русской остросюжетной литературе. Как осужденный за убийство, он все еще находится под воздействием прошлого. Помилованный президентом Борисом Ельциным в 1994 году, Монах наслаждается условным освобождением и обязан периодически являться в милицию до 1997 года, когда его долг государству будет погашен. Монах - свидетель преступного мира в зоне Урала, там, где Азия соединяется с Европой, формируя русскую душу. Для нашей встречи он выбрал редакцию литературного журнала "Урал", где в 1994 г. увидела свет его первая публикация - "Смотрю на мир глазами волка", а позже появились его повести "Победитель наследует все" и "Китайская забава". В Германии только что перевели его первые произведения, и издательства, специализирующиеся на данном жанре, просят у него следующие. Писатель изображает в "антиполицейском" ключе мир мафиозных организаций, группирующихся вокруг зарождающегося частного сектора в экономике. Герои его произведений - преступники, конфликт - борьба соперничающих группировок за контроль над бизнесом. Он вдохновляется реальной жизнью, описывает все перипетии от первого лица и себя самого изображает как человека, который отечески относится к членам своей банды, но не имеет жалости, когда речь идет о правилах игры в среде профессиональных преступников. Он не хочет возвращаться в тот мир, ему нравится воссоздавать его на бумаге, и он надеется таким способом освободиться от него. "Я не бегу от жизни и не погружаюсь в рефлексию. Я просто отдыхаю, когда пишу. У меня на теле 26 ран. Меня много раз хотели убить, и я жив по чистой случайности. Так что я предпочитаю переживать мои приключения в книгах". Он не стремится к психологическим глубинам. Его интерес - в действии: банды, которые делят налоги от киосков и ночных заведений, борются за зоны влияния в городе, содержат проституток и делают первые шаги в сферах стриптиза, казино, опиума. Монах автобиографичен - но не в том, что касается уголовных дел. "Я не совершил столько преступлений, сколько приписываю главному герою моих романов", - осторожно говорит он, когда его спрашивают, сколько человек он убил за свою криминальную карьеру. Труп, который стоил ему осуждения за предумышленное убийство, принадлежал одному гангстеру. "Ему приказали убрать меня, и я просто его опередил. Был 1984 год, перестройка еще не началась. Она началась для меня в предварительном заключении, где я провел два года, потому что не могли доказать, что убил я, а я признал себя виновным". Монах абсолютно не жалеет о случившемся: "Если бы я не убил его, он убил бы меня". Он не хочет говорить о причинах: "Наша група немного помешала его группе, и вопрос разрешился сведением счетов и шестью трупами". У Монаха своя мораль. "Меня раздражает убийство из хулиганства. Но если убийство имеет цель, тогда оно оправданно. Это нормально". Самое большое преступление, которое можно совершить в мире профессиональной преступности, - это предательство. "Если кто-то доносит в милицию, совершенно нормально, что его ликвидируют. В этом нет ничего плохого". Его псевдоним "Монах" - такое же имя носит его центральный персонаж - идет из тюрьмы. В повести "Игра" рассказывается, что его придумал надзиратель, после того как герой вышел из карцера нетронутым, убив наглеца, который пытался его унизить. Этот человек - исключительный свидетель изменений, произошедших в криминальном мире Урала, - всей эпохи, лежащей между стрельбой и налетами, которые первый раз привели его, подростка, в тюрьму, - и продажей наркотиков, что, по его словам, является сегодня основным мафиозным бизнесом в России. В настоящее время невозможно завести никакое дело, даже жалкую забегаловку, не имея протекции со стороны мафии - "крыши", утверждает Монах. Он считает, что сегодняшние преступные группы не выполняют законов криминального сообщества. "Это оттого, говорит он, - что сюда проникло множество молодых людей, которые даже никогда не были в тюрьме и которые принесли с собой много хулиганства. И еще повлиял Афганистан, потому что те, кто воевал в Афганистане, пришли уже превращенные в зверей. И сейчас будет сказываться влияние Чечни, потому что для солдат, принимавших участие во всем этом ужасе, криминальных "законов" даже не существует. Единственный путь покончить с сегодняшней анархией уничтожение, но это очень трудно, так как придется убрать слишком многих". Как в советские времена, русский преступный мир проводит регулярные конгрессы - "сходняки", где определяются приоритеты криминального бизнеса. Последний "сходняк", говорит Монах, состоялся прошлой зимой в Сочи. "Сегодня приоритет и главный источник доходов - продажа наркотиков. Это наиболее развитый на Урале бизнес, особенно продажа опиума по 20000 рублей за грамм (меньше 4 долларов), который вытеснил марихуану. Наркотики приходят из Центральной Азии, прежде всего из Таджикистана. Потребителей этого товара много, и среди них преобладают подростки, что говорит о хороших перспективах этого бизнеса в будущем". Другие виды бизнеса, например игра, не приносят денег, считает Монах, из-за больших расходов на безопасность (50 охранников на заведение с жалованьем по крайней мере в тысячу долларов). Контрабанда металлов, с другой стороны, - это сфера, которая имеет свои корпоративные легальные цепочки и прибегает к преступным кругам как к вспомогательной службе. Заказные убийства также не приносят много. Раньше платили по 1000 долларов за голову (если будущий мертвец не имел охраны и не был выдающейся персоной), сегодня тарифы поднялись до 2000. Когда Монах в интервью "Известиям" назвал эти расценки, его ребята рассердились и обвинили его в том, что он вредит рынку. Писатель считает, что обладает преимуществом перед другими авторами этого жанра - своим глубоким и техничным знанием преступного мира. Со временем Монах хочет порвать также с тематикой, которая занимает его сегодня, чтобы писать книги романтических и лирических расказов.
      1
      Пистолетная пуля шаркнула по коже виска, начисто сбрив на нем волосы и превратив меня в какого-то дурацкого панка. Ответным выстрелом я утихомирил этого парикмахера, навсегда отбив у него охоту заниматься наглой корректировкой чьей-либо прически. Но если честно, я палил на огненный выхлоп и в "чайник" стрелявшего угодил чисто случайно. В узком желтом луче Цыпиного фонарика я увидел, что моя пуля нашла свое "мясо", не улетев в "молоко", как обычно случается в кромешной тьме. Обширный подвал политехнической академии, куда мы с Цыпой вломились, чуть было не стал моей могилой. Но береженого Бог бережет: спускаясь по выщербленным каменным ступенькам, я бдительно держал верного "братишку", сняв с предохранителя, на боевом взводе, так как вооруженный отпор нашему визиту без пригласительных билетов был вполне вероятен. Могилой подвал все же стал, но для другого. Я склонился над трупом. Мой малокалиберный "Марголин" проделал ювелирно аккуратную дырку чуть выше переносицы, и лицо множно было опознать без особого труда. Гримаса смерти не слишком его обезобразила. Она лишь сделала его бессмысленным и пустым. Это был он, Дмитрий Карасюк, чью фотографию мне нынче вечером показал Серж Гриненко по кличке "Грин". Ну, что ж, можно констатировать, что просьбу последнего я выполнил в лучшем виде.
      В карманах потерпевшего я обнаружил связку ключей, кожаную записную книжку и восемь тупорылых патронов россыпью к его "Макарову". Не мудрствуя, забрал все, не забыв и валяющийся рядом пистолет. - Рвем когти! Сторож мог услышать, как выбили дверь, и звякнуть ментам. - Навряд ли. Подвал глубокий, - флегматично заметил Цыпа, водя лучом фонарика по сторонам. - Да и дрыхнет сторож без задних ног, гарантия! Три часа ночи уже. Должно быть, на сей раз Цыпа смотрел "в цвет": мы спокойно покинули территорию академии и укатили на нашем "мерсе", поджидавшем нас с погашенными фарами под разлапистой липой во дворе. По дороге в стриптиз-клуб Цыпа загнал машину в какой-то темный, безлюдный переулок и сноровисто заменил левые номера на родные. Ночная жизнь в заведении была в самом разгаре. Своего апогея она достигнет в четыре утра - время последнего выступления бесподобной Мари, стриптизерки моего клуба. Столики почти все были заняты активно жующей и пьющей публикой. Меня порадовало, что нынче зал не выглядел коммунистической демонстрацией. Идиотские красные пиджаки у бизнесменов и золотой молодежи начали явно выходить из моды, и они в одежде стали отдавать предпочтение вполне благородному воровскому цвету - черному. Грин сидел в одиночестве за крайним столиком у окна, отгороженный от зала пальмой в кадке. Допотопная штука, ясно. Но пальма досталась мне в наследство от прежнего владельца заведения, и у меня просто рука не поднялась выбросить эту рухлядь на свалку, где ей, понятно, и место. Слишком уж я трепетно отношусь к любым представителям флоры. Пришлось смириться с этой допотопной ресторанной архаикой. Лирично-романтическая душа истинного интеллигента, ничего не поделаешь. - Пасьянс сложился, - сообщил я Грину, усаживаясь напротив. Клиент отбыл в Сочи по расписанию, как ты и просил. Вот ключи. Только не пойму: зачем они тебе? - Да так... - тонкие губы лагерного приятеля растянулись в неопределенной улыбке. - Просто кое-что убрать из хаты требуется. Для полной страховки и надежности. -Ладно, темни, коль в кайф, - я поднял палец, подзывая официанта. - Я тебе тот старый должок отдал, а дальше уже твои проблемы, мне без разницы. Заказав обильный ужин с вином, приступил к восполнению истраченной физической энергии. Ночные прогулки всегда почему-то вызывают у меня зверский аппетит. О Цыпленке и говорить нечего он может лопать шесть раз в день и шесть раз в ночь. Организм такой. Иногда меня, признаться, даже зависть берет. Белая, конечно. - Выпьем, Монах, за крепкую и верную лагерную дружбу! высокопарно выразился Грин, подняв свой фужер. - Там, в зоне, я тебе помог, а здесь, на воле, ты мне. Взаимовыручка - главное, что отличает братву и делает ее непобедимой. -Ладушки. Можно и за это выпить, - согласился я, берясь за фужер с шампанским, да и пить страшн хотелось после переперченного по-кавказски мяса. Мне вспомнился тот день, о котором намекнул Грин. Было это пять-шесть лет назад. В исправительно-трудовой колонии. Тогда мы тоже сидели за поздним ужином и пили. Правда, не французскую шампань, а банальную русскую водку. Нас было четверо. Я, кладовщик вещкаптерки, Том, инженер по технике безопасности, Грин, бригадир столяров, и завхоз первого отряда Двойнин по кличке "Двойка". У него в каптерке мы и приземлились кайф словить, плотно затарившись водярой еще днем у своего прапора-контролера. Мужик он был очень неплохой - брал за спиртное всего лишь тройной номинал. А сейчас, слыхал, суки конвойные десять номиналов с ребят требуют. Оборзели вконец, одним словом. Ночная проверка уже благополучно прошла, и мы "разлагались" без опаски. Двойка врубил отрядный магнитофон, и оттуда неслись нехитрые песенки Машки Распутиной и Маринки Журавлевой. Последняя в зоне была тогда в сильном фаворе - кассету с ее нежно- агрессивным голосом крутили во всех отрядах. Закусывали мы прямо из литровой банки с китайской говяжьей тушенкой. Фуфло, кстати сказать: половина банки не мясо, а какая-то подозрительная соленая водица. Ели мы, правда, чисто для проформы: к чему по-глупому глушить алкоголь в организме? Нерентабельно. После ужина перешли к обычному доступному развлечению карточной игре. Я вынул из кармана новенькую колоду, и мы приступили. Хотя сражались не в сложный деберц, а в простую буру, в которй я две собаки съел, карта фатально не шла, и менее чем за час я спустил не только всю свою наличность, но и отоварку в лагерном лабазе на три месяца вперед. Масть катила завхозу, подтверждая пословицу, что на своем поле игроку везет. Том ухитрялся балансировать на границе между плюсом и минусом, а Грин влетел почище меня. Так как ставить ему было уже нечего, он гордо удалился из-за стола на диван, обитый веселеньким бордовым материалом. Хмуро косясь на нас оттуда, Грин запивал свои мрачные мысли сорокаградусной прямо из горлышка. Это его ежеминутное клацанье золотыми зубами о бутылочное стекло отвлекало меня от игры и почему-то децал нервировало. Один раз я даже пошел "молодкой" вне очереди. Но в уныние я не впадал. Так уже было и не однажды. Нужно просто запастись терпением и философски подождать, когда фортуне наскучит строить мне рожи и она наконец улыбнется, щедро вознаграждая за проявленные настойчивость и упорство. Так и случилось. В буру обычно выигрывает не тот, кому прет масть, а тот, у кого холодная голова. Ворох дензнаков медленно, но неуклонно стал перемещаться по столу от Двойки на мою сторону. Если б не нервирующее клацанье с дивана, то вообще все было бы в елочку. - Грин, завязывай разлагаться в одиночестве, - великодушно предложил я. - Канай к нам. Могу отстегнуть пару штук в долг. - Какой понт? "Стиры"-то, по ходу, крапленые! - злобно ощерился Грин, снова прикладываясь к бутылке. - Отвечаешь за базар, козел? - Двойка развернулся на стуле и тяжело уставился на нарушителя спокойствия, словно это были его карты, а не мои. - Да ладно вам, братва! - попытался вернуть мир Том. - Он же пьян в стельку! - Выходит, ты меня обвиняешь? - с трудом сдерживаясь, поинтересовался я. - Карты-то я принес! - А мне без разницы, кто принес! - нагло заявил Грин и на удивление твердым шагом подошел к столу. - Но факт остается фактом: кто-то из нас мразота мутнорылая! Сейчас узнаем... Грин сгреб со стола все карты и начал придирчиво разглядывать и ощупывать их "рубашки". - Ну вот! Что я говорил! - Грин злорадно потряс в воздухе кулаком с зажатыми в нем картами. - Коцаные! Все трефы мечены иглой! Признаться, в этот мемент мне стало не по себе. Я поспешил сунуть руку в задний карман брюк, где всегда держал пружинный нож. Почувствовав в ладони теплую костяную рукоятку, немного успокоился. Том - приятель и вряд ли вмешается, а с Двойкой и Грином я уж как-нибудь справлюсь. Но не хотелось идти на крайние меры и получить довесок за двойную мокруху. Поэтому, вкладывая в голос всю силу убеждения, на какую только был способен, я произнес: - К картам я не притрагивался. При вас распечатал. Гадом буду! - Не хипишуй, Монах! Тебя никто пока не обвиняет! - заметил Грин, покосившись на мою правую руку в кармане. - Кто-то мог и во время игры незаметно изловчиться и пометить. Или колоду заменить. Я, как проигравший, вне подозрений. Логично? Вот я и ошмонаю вас всех. Глядишь, и высветится что-то. Начну уважительно с тебя, Двойка, как хозяина "катрана". - Ищи, козел! - согласился завхоз, вставая перед Грином с готовно поднятыми руками. - Шерлок Холмс недоделанный! А потом я тебя обыщу. Уважительно! И досконально! Но от насмешливого высокомерия Двойки не осталось и следа, когда Грин торжествующе извлек у него из кармана шип - металлический колпачок навроде наперстка, с тонким острием на верхушке. Его незаметно надевают во время игры на мизинец и метят нужные карты. Таким образом при раздаче опытный шулер легко вычисляет масти карт соперников. В буре подобный крап весьма результативен. - Мутишь, падла! - завопил Двойка и тут же захрипел, упав на колени после быстро-точного удара Грина в его шейную артерию костяшками пальцев. Грин подхватил подмышки завхоза, явно потерявшего способность защищаться, и швырнул его на диван. Двойка распластался на нем, как большая препарированная лягушка. Ни слова не говоря, бригадир сноровисто продолжал начатое дело, двигаясь по комнате, как запрограммированный зомби. Прихватив с умывальника опасную бритву, склонился над диваном. Перевернув завхоза на спину, заглянул ему в глаза: - Очухиваешься помаленьку? Молодец! Ну и мерзкая рожа у тебя! фиолетовые губы Грина и весь его злобный оскал смотрелись как печать под смертным приговором. - Улыбнись перд смертью, братишка! На тот свет надо идти радостно! Коротко взмахнув бритвой, Грин отскочил от дивана. И вовремя из вскрытого горла Двойки ударила вверх мощная бурая струя, сразу поменявшая цвет обоев. Но уже через пару секунд безобразная косая рана закончила фонтанировать, дымящаяся кровь стала волновыми приливами заливать грудь завхоза, пропитывая тельняшку и обильно стекая на диван. Правда, тот и так был красный, так что не слишком заметно попортился. Просто освежил свой цвет. Аккуратно стерев с пластмассовой рукояти бритвы свои отпечатки, Грин вложил ее в безвольно откинутую руку Двойки и удовлетворенно хмыкнул: - В елочку! Натуральное самоубийство на почве пьянки. Как считаешь, Монах? - Похоже на то... - Я придирчиво оглядел каптерку, оценивая обстановку. - Пустые бутылки с собою заберем, но одну лучше оставить для убедительности. И чтоб только "пальчики" Двойки на ней имелись. - Солидарен с тобой, - немного подумав, кивнул Грин. - Махом сварганю, будь спок! Протерев вафельным полотенцем водочную бутылку, он обошел диван с другой стороны и старательно наследил на стеклянной таре левой, пока еще теплой ладонью завхоза. Оставив бутылку на полу у дивана, вернулся к столу. - Цепляем свои стаканы и пузыри, - сказал я. - Рассасываемся по одному. Сначала ты, Том. Мой приятель, инженер по технике безопасности, немного ошалело наблюдавший за происходящим, наконец-то очнулся. - До завтра, ребята! - буркнул он, с готовностью исчезая за дверью каптерки. - У Двойки наследство должно нехилое остаться, - обронил Грин, скосив на меня хитрый серый глаз. - Чего добру пропадать? - Подоконник глянь. Там "курок" есть. Выдвинув подоконник, Грин извлек из образовавшейся ниши-тайника свернутый пластиковый пакет. Кроме денежной пачки в нем лежала игральная колода цветных порнографических карт. - А покойничек-то, оказывается, развратником был! - усмехнулся Грин. - Все делим пополам? - Лады. Банкуй. Ворох купюр на столе подвергся разделу на две равные части. Порнокарты я щедро уступил Грину. За полштуки всего. - Вторым ухожу я, чтоб дать тебе милую возможность наедине полюбоваться на творение рук своих, - кивнул я на диван. Кстати, зачем было его мочить? И другие способы наказания есть. - Солидарен - есть. Но Двойка никогда бы не простил позора и не смирился. Я его знаю. - Надо говорить "знал", - поправил я, верный своей привычке к точности в формулировках. - Имей в виду, что крайним светило именно тебе остаться, заметил Грин. - Если б я не нашел у Двойки шип, потерпевшим был бы ты. Помни об этом, Монах! Большую услугу я тебе оказал! - Со мной не так просто справиться. Так что еще бабушка навдое сказала... Но все одно благодарю. Будет нужда - смело обращайся! Долг платежом красен... Вот это мое тогдашнее необдуманно-поспешное обещание, данное в общем-то чисто для проформы, и вынудило меня нынче разменять совершенно бесплатно мужика, имевшего вредную склонность к довольно неприличным парикмахерским художествам девятимиллиметровой машинкой. Грин попросил освободить его от личного врага, мешавшего ему заниматься бизнесом. - Монах, позволь в знак искренней дружбы преподнести тебе скромный сувенир, - сказал Грин под конец ужина, сунув руку во внутренний карман пиджака. Бдительный Цыпа сразу же привычно-тренированно напрягся, готовый тут же сломать руку сотрапезнику, если в ней вдруг окажется опасный для моей жизни предмет. - Не посчитай за банальную плату! В натуре - это просто подарок. Ты ведь любишь изумруды... - И Грин извлек на свет божий золотую цепь с болтающимся на ней крестом, густо усыпанным гранено-искристыми зелеными камушками. - Монах без креста - что поп без кадила! - Да уж! Весьма скромный и простенький! - сказал я, с удовольствием разглядывая драгоценный презент. - Здесь как минимум три карата изумрудов! И почему крест? Я, к твоему сведенью, из баптистской семьи. А баптисты-евангелисты распятий не носят. Мы признаем крест лишь символом, но не святыней. Как и иконы, кстати. - Вот и носи как символ нашей дружбы! - нашелся Грин. - Не оскорбляй отказом, Монах! - Лады! - усмехнулся я, расстегивая рубашку и надевая массивный "символ" на шею. - Чего не сделаешь для старинного лагерного приятеля! Но на подарки принято отвечать. Вот, прими скромный сувенирчик, - и я опустил в карман Грина "Макаров", подобранный у трупа. Вскоре мы расстались, очень довольные друг другом. Грин тормознулся в клубе, так как хотел полюбоваться на женские прелести Мари, а я поехал домой. У подъезда отпустил Цыпу вместе с машиной и поднялся на свой этаж. И тут только вспомнил об опасном вещдоке в виде кожаной записной книжки потерпевшего. Около люка мусоропровода задержал шаги, но решил пока не спешить выбрасывать книжицу. Любопытно все же, не было ли у нас с Карасюком каких-либо общих знакомых. Полистаю его писанину на досуге, а уж потом отправлю в мусорное небытие. Риск в общем-то очень невелик.
      2
      Чего только не понапишут в этих новомодных журналах! Я отложил "Чудеса и приключения", решая, не проверить ли высказанную в научной статье идею на самом себе. В статейке утверждалось, и даже на основании десятков экспериментов, что по лицу человека можно безошибочно определить, долго ли он еще будет глядеть на белый свет. Мол, левая и правая части физиономии асимметричны, но чем ближе человек к своей смерти, тем одинаковей становятся обе стороны лица. Печать смерти, так сказать. И это легко заметить, если приставить к половинке личной фотографии перпендикулярно квадратное зеркальце. Коли образовавшееся отражение будет мало узнаваемо, почти незнакомо, то, значит, впереди предстоит еще долгая жизнь, а если получится, как на фото, - кранты, спеши заготавливать впрок венки себе на могилу. Я таки решил произвести сей архилюбопытный эксперимент. С детства неравнодушен к всевозможным научным опытам. Наверно, гены какого-то ученого предка покоя не дают. А судьба по ошибке увела мою жизнь совсем по другой стезе. Малонаучной, мягко говоря. После длительных поисков маленькое квадратное зеркальце я обнаружил в совсем неожиданном месте - ящике для обуви. Прижав половину паспортной фоторафии ребром к зеркалу, долго вглядывался в полученный портрет. Результат был неутешителен: по всем параметрам выходило, что жить мне осталось самый децал. Настроение, таким образом, было испорчено с самого начала дня. Хотя я и не считаю себя суеверным человеком, но воспринял это научно-мистическое дело как прямое и недвусмысленное предупреждение свыше. Мол, не высовывайся лишку, Монах: Дамоклов меч где-то поблизости, старательно-страстно ищет контакта с твоей шеей. Даже переходя улицу, будь осторожен. Ясный, солнечный день, озорно улыбавшийся мне в высокие окна, несколько развеял тень на душе. В конце концов, я фаталист: если уж суждено быть повешенным, все одно не утонуть. А после небольшого набега на запасы домашнего бара насторение мое окончательно выкарабкалось из минусового сектора психики в плюсовый. С чем я себя и поздравил, закуривая папиросу из серебряного портсигара. Но пасмурные мысли, оказывается, полностью меня не покинули, что и выяснилось , как только появился Цыпа. Неожиданно для самого себя я сказал: - Давай-ка, брат, на Широкореченское кладбище заглянем. Киса, наверно, обижается. Сколько уже месяцев не навещаем. Неинтеллигентно это. За какие-то полчаса шипованные колеса "мерса" перенесли нас из суетливо-безалаберного мира живых в спокойно-задумчивое царство мертвых. Бесконечные строгие ряды памятников и крестов на старательно укутанных травой холмиках настраивали на лирическиминорный лад. Поддавшись настроению, я даже купил у какой-то бабки-хапуги венок из живых цветов. Обыкновенные лютики и васильки, а содрала с меня, как за аристократичные черные розы. Нет предела человеческой жадности, в натуре, на всем готовы свой подлый бизнес делать! Небось, и венок-то не ее, а с чьей-нибудь свежей могилы. Впрочем, ладно, каждый зарабатывает, как умеет. Не с кистенем же на дороге бабульке стоять! Годы и силы далеко не те. Обратно пойдем, надо, пожалуй, не забыть бедной старушенции милостыню подать. Глядишь, где-то там, наверху, мне за это зачтется. Не может ведь быть, чтобы небесная канцелярия только грехам счет вела, а добрые дела пускала побоку. Не зря же существует понятие о некой Высшей Справедливости. Приобретенный нами участок кладбища смотрелся подобающе ухоженным. Могилы Кисы и Карата содержались в полном порядке ни мусора, ни пустых бутылок рядом не видать. Тут явно сторож постарался, не зря каждый месяц отстегиваем ему продуктово-алкогольную поддержку со склада "Кента". Я обратил внимание на то, что пустовавшие ранее отрезки нашей земли украшали сейчас деревянные колышки с какими-то фанерными табличками. - Кто посмел хозяйничать на чужой земле? - спросил я Цыпу, подходя к ближайшей табличке. Прочитав надпись, я так удивился, что на какое-то время даже потерял дар речи. На фанерке черной нитрокраской чьей-то рукой старательно-любовно была выведена моя собственная фамилия. Год смерти, правда, отсутствовал. Это обнадеживало немного. - Твоя инициатива? - догадался я, глядя на довольную рожу соратника. - Моя! - гордо признался тот. - Я разбил наш участок на пятнадцать могилок. Тебе, понятно, в два раза больше земли, чем остальным. Поместил всех строго по ранжиру. Лучшие наши ребята! Пусть знают, как их высоко ценят, раз даже место заранее припасли. - Сомневаюсь, что это их сильно вдохновит! - нервозно усмехнулся я. - А кого рядом со мной поместил? - Себя, - Цыпа скромно отвел глаза и смущенно добавил: - Если не возражаешь, Евген, я бы хотел справа от тебя находиться. Как в жизни... Горло мне сдавил какой-то дурацкий спазм. - Не возражаю! Выпить бы надо. Да и на Кисин холмик капнуть, прочистив горло, сказал я. - Не в курсе, до лабаза здесь далеко?
      - А я припас на всякий случай! - радостно сообщил телохранитель, извлекая из заднего кармана брюк мою серебряную фляжку с коньяком. - Прихватил из бара, пока ты одевался. - Соображаешь! - похвалил я Цыпу.- Правда, воровские у тебя какие-то замашки. Почему просто бутылку было не взять? Серебро больше в кайф? - Не-е. Фляжка удобней в карман влазит. - Ладно! Проехали. Давай помянем по христианскому обычаю Кису, да и Карата заодно. Пусть спокойно братва спит. Через четверть часа мы направили свои стопы в обратный путь к автостоянке у главного входа на городское кладбище. - Пользуйся моей добротой! - сказал я, засовывая в крючковатые, костлявые пальцы давней старушенции десятитысячную купюру. - А если венок наш с могилы сопрешь, то Бог тебя строго покарает. Или я, накрайняк... Учти, бабулька! Свершив сие богоугодное дело посильной помощи сирым и убогим, я в приподнятом настроении сел в машину. Впрочем, возможно, приступом оптимизма я был обязан всего лишь обычному действию благородного коньяка многолетней выдержки. Вечером, по устоявшейся привычке, я ужинал в клубе "У Мари" в обществе неразлучного Цыпы. Несмотря на субботу, в зале было не так уж оживленно и многолюдно. Оно и понятно. Главная достопримечательность заведения, стриптиз-звезда Мари, укатила к своим родичам в Нижний Тагил. Я всегда щедро дарю малышке три дня отпуска во время ее "месячных". Довольно неприлично было бы Мари вертеть перед публикой голой задницей, сверкая прокладкой. Весьма даже неинтеллигентно. Так что пусть отдыхает девочка в полное свое удовольствие. Ну и за свой счет, разумеется. Конечно, давно пора заиметь в клубе стриптизерку-дублершу. Но врожденная тактичность не позволяет мне огорчить милую малышку Мари появлением конкурентки. Ладно, убытки не так уж велики, чтобы о них говорить. Перетопчемся. Главный доход приносят девочки. Вон их сколько за столиками! Суперсексапильных и на любой, даже самый причудливый, вкус. Я окинул зал взглядом. Наши девчата напоминали мне нежные махровые цветы-хищники. Стоит только глупому комарику-мужику на них беззаботно приземлиться, как очаровательный и невинный с виду зев цветка тут же намертво захлопывается.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5