Железный человек

      - А, многоуважаемый, здравствуйте! - раскатисто проговорил высокий плечистый господин, подходя к Траубе.
      Рядом с ним профессор и Гарри казались малышами.
      Профессор любезно ответил на приветствие.
      - Познакомьтесь - мой сын, - кивнул он в сторону Гарри.
      Рыхлая громада повернулась к стройному невысокому Гарри.
      - Локк, - небрежно отрекомендовался господин.
      - Профессор Локк, - дополнил Траубе.
      Железный человек молча поклонился. На какое-то мгновение водянистые глаза профессора Локка встретились с глубоким, тяжелым взглядом железного человека. Мгновения было достаточно, чтобы Локк почувствовал в этом взгляде что-то особое, необычное, прижимающее к земле.
      Между тем, к ним подошло еще несколько человек. Траубе щедро знакомил Гарри с учеными мужами.
      - Профессор Брейтан.
      - Профессор Стриблинг.
      - Заведующий институтом экспериментальной психологии Штарк.
      - Заведующий лабораторией электрофизиологии Вейте.
      И каждый раз железный человек сдержанно кланялся, не говоря ни слова. Нечто неуловимое, особое привлекало к нему внимание. Присутствующие перешептывались, указывая глазами в сторону Гарри.
      В одной из групп какой-то толстяк удивленно разводил пухлыми ручками:
      - Вы подумайте, у Траубе сын! Но я-то об этом ничего не знал. Не догадывался. А вы знали? Хе-хе... Откуда он взялся, этот сын...
      - Мм... да-а... А ведь он странный какой-то... бука...
      Ученое общество разгуливало по широкому коридору, из которого открывались двери в конференц-зал.
      Внезапно общее оживление заставило профессора Траубе взглянуть в дальний конец коридора. Оттуда, окруженный шумной толпой собеседников, быстро двигался невысокий коренастый человек с огромным портфелем под мышкой. Это был румяный, цветущий старик с седой клиновидной бородкой и маленькими колючими глазками. Он был подвижен, даже очень подвижен. При виде старика легкое облачко набежало на лицо Траубе. И не зря. Ведь он увидел своего главного противника, своего вечного оппонента профессора Сандерсона.
      В ответ на кивок Траубе Сандерсон широко заулыбался.
      - А, дорогой коллега! Всегда рад вас видеть! Надеюсь, вы активно включитесь в обсуждение сегодняшнего моего доклада. Рад услышать ваше мнение.
      Траубе снова кивнул.
      На повестке заседания стоял доклад профессора Сандерсона на тему: "Соматические влияния на психику".
      После того как колокольчик председателя возвестил полную тишину, профессор Сандерсон быстро взошел на кафедру.
      - Господа! - раздался его звонкий и сильный голос. - Мой доклад вызван необходимостью внести ясность в давно запутанный физиологами вопрос о соотношении соматического и психического. Все чаще и чаще в трактовке этого вопроса физиологи избирают путь вульгарной рефлексологии. Стремясь быть материалистами, они оказывают медвежью услугу материализму, превращая его в огородное пугало. О! Может быть, это грубо! Может быть, это неприятно для изощренного слуха некоторых? Но я не привык подстраиваться под чей-то слух, не привык. Итак, речь идет о том, в каком соотношении находятся соматическое и психическое. В каком отношении идеальное как идея находится к физиологическому. Может ли перестроиться идеальное при кардинальной перестройке соматического.
      Недобрая улыбка кривила лицо профессора Траубе. Он и Гарри сидели в тени, в глубине ложи.
      Между тем Гарри не очень внимательно следил за выступлением. Он рассеянно блуждал взглядом по огромному залу. Он видел множество затылков, толстых красных шей. обрамленных традиционными белоснежными воротничками, множество маслянистых лысин, седых бород и бакенбард.
      Профессору Траубе приходилось, с одной стороны, слушать доводы своего вечного противника, с другойнаблюдать незаметно за Гарри. С удовлетворением видел он на лице своего питомца спокойное внимание, перемежающееся с безобидной рассеянностью.
      "Соматическое... психическое... Жалкий дилетант! Если бы мог он видеть, какими невероятно сложными путями бегут импульсы от железной сомы в живой, но возрожденный человеческий мозг. Если бы он мог хоть на мгновение представить всю сложность, всю динамику необычной железной проекции в живом, пульсирующем человеческом мозгу! О, тогда бы он замер за кафедрой с открытым ртом. Но мое слово еще впереди! Не сегодня, не завтра, но скоро я скажу это слово, уважаемый господин профессор!"
      Неожиданно мысли Траубе были нарушены. Что-то изменилось во взгляде Гарри. Что-то быстрое, как молния, мелькнуло на его лице. И это что-то заставило сжаться сердце профессора. С тревогой оглядел он зал, стараясь угадать причину, вызвавшую неведомую перемену. Но все было по-прежнему. Может быть, слова докладчика? Пустое! Что же произошло? Что привлекло внимание Гарри?
      Равнодушно блуждая взглядом по конференц-залу, Гарри проникал в самые дальние его уголки. Везде он видел лица, лица, лица. Они не интересовали его. Они были ему знакомы. Они были построены по общей, давно известной схеме: лоб, нос, рот, глаза, уши, подбородок. Соотношение частей не интересовало железного человека. Закономерные частности... Только и всего.
      Но вот в дальнем конце зала он увидел новое, необычное. Собственно говоря, в этом не было ничего необычного. Самое обыкновенное лицо, полностью соответствующее общей изученной схеме лиц. Лицо молодой миловидной девушки. Оно было повернуто в профиль. Темный завиток волос прихотливо спадал на щеку. Само лицо, как барельеф, выделялось на фоне темной бархатной драпировки. Несколько раз Гарри непроизвольно обращал туда свой взгляд. И каждый раз видел все более четко Девушка со вниманием слушала выступление профессора. Она ни разу нe обернулась в сторону Гарри. Она и не подозревала, что является предметом чьего-то наблюдения.
      Гарри чувствовал, что вокруг происходит какое-то изменение. Все оставалось на месте, но во всем произошел какой-то сдвиг. Одни предметы утратили свою четкость, отошли в сторону, другие - обрисовались поновому. Такого необычного, нового ощущения еще не испытывал железный человек в течение своей короткой, но удивительной жизни. Он не сразу заметил, что заседание окончилось, что профессор с беспокойством трогает его за рукав.
      - Гарри! Что с вами? Пойдемте.
      - А, уже все?
      - Да, да... Прения перенесены на завтра. Сандерсон, как всегда, не признает регламента.
      Шумное собрание продвигалось к выходу. Следуя за профессором Траубе, Гарри несколько раз оглянулся назад. Это не ускользнуло от внимательного Траубе.
      Вокруг раздавались многочисленные реплики. Ученые мужи продолжали обсуждать услышанное. Траубе. поспешил выбраться на улицу. Ему меньше всего хотелось полемизировать. Да к тому же сегодня он чувствовал раздражение. Быть может, главной причиной того были вид и голос профессора Сандерсона.
      У подъезда сверкали лаком бесчисленные машины. Огромное освещенное здание академии вздымалось ввысь, в темно-синее звездное небо. Влажный ветер шелестел листьями на деревьях. Желтые огни фар растекались по асфальту. Вечер был полон шорохов, шуршанья, сдержанного, но мощного шума большого города.
      Подходя к машине, Гарри оглянулся на подъезд. Там, в глубине здания, остался ярко освещенный зал... И он почувствовал, как огромный мир придвинулся к нему вплотную. Этот мир миллионом шорохов, бликов, движений, тысячью ядовитых испарений проник в него. Проник в самые сокровенные глубины. Собрался внутри во что-то большое, неведомое, проник в крояь и потек вместе с нею, вошел в жизнь.
      Никогда еще не видел Гарри мира таким, как в этот вечер. Звезды необычно четким, ярким узором рассыпались по небу. Между ними угадывались великие пространства.
      Гарри недоуменно осматривался вокруг. Улицы, полные электрического света, шума и движения, разбегались по радиусам. Всюду-движение, во всеммощный импульс жизни. Все как бы уходило в бесконечность и вместе с тем придвигалось вплотную, рвалось наружу и проникало внутрь. И это было для железного человека открытием мира.
      СЛОЖНЫЕ ЧУВСТВА
      Элеонора Стэкл после окончания института второй год работала ассистентом у профессора Сандерсона. Подруги завидовали ей, говоря, что к ней пришло счастье работать под руководством крупного ученого. И действительно, внешне для Норы все складывалось как нельзя лучше. Но только внешне. Дни первого энтузиазма, дни радужных планов и больших надежд давно уже пролетели, и она лицом к лицу столкнулась с неприкрашенной действительностью.
      Профессор Сандерсон, этот по общему мнению "очаровательный старичок", милейший человек, оказался не таким, каким представляла его первоначально Нора. Она сама не могла бы объяснить почему, но постепенно этот человек стал внушать ей все больший и больший страх и неприязнь. Конечно, она никогда бы не рискнула проявить эти чувства открыто, но, оставаясь наедине с собой, она глубоко переживала встречи с профессором.
      Все в нем было ей неприятным: его полное румяное лицо, его аккуратно подстриженная седая бородка, его маленькие липкие зеленые глазки, вокруг которых собирались лучистые морщинки, его голос, сочный, насыщенный интонациями. Встречаясь с добродушным веселым взглядом профессора, она в глубине его зрачков видела что-то скрытое, недоброе.
      Однажды, когда она по неосторожности слишком пристально взглянула ему в глаза, профессор, казалось, смутился и отвел взгляд. Этот будто бы незначительный случай еще больше насторожил Нору. Были ли у нее какие-нибудь объективные причины для того, чтобы не любить профессора, не доверять ему? Она и сама не ответила бы на этот вопрос. Но с каждым днем, с каждым часом ей становилось все труднее работать у него.
      Любезный, обходительный, безупречно обязательный, Сандерсон давил ее своим присутствием. Его вкрадчивые вопоосы, советы, указания, его научные рассуждения - все-все, сказанное им, было неприятным для ее слуха. Его присутствие сковывало ее. Как паук, плел он в лаборатории невидимую паутину, и Нора чувствовала, что бесчисленные липкие и прочные нити оплетают ее, лишают свободы, уверенности в себе.
      Лишь один раз профессор нечаянно сорвал с себя личину добродушия. На несколько секунд... Но секунд было вполне достаточно... Это произошло, когда один из сотрудников, лаборатории случайно или намеренно произнес имя профессора Траубе.
      - Вы говорите, профессор Траубе? - переспросил Сандерсон, и глазки его сузились и стали колючими, как иглы. - Так, так... Я слышал, что уважаемый коллега на днях будет здесь. Очень приятно! Он как раз поспеет к моему докладу.
      Говоря это, профессор быстро разгуливал по лаборатории, тщетно стараясь скрыть от присутствующих свое раздражение.
      На другой день после своего доклада в академии, на котором, как уже известно читателю, присутствовали профессор Траубе и Гарри, Сандерсон пришел в лабораторию особенно возбужденный.
      - Воображаю, что он будет говорить в прениях! Ха! Очевидно, он постарается разбить все мои доводы, опровергнуть все мои выводы! Ну что ж, посмотрим! Кстати, откуда у него взялся сын?
      Профессор обвел вопросительным взглядом лабораторию. Все молчали.
      - Что-то не припомню я такого факта, чтобы у Траубе был сын! Да к тому же еще физиолог! Не правда ли, удивительно, господа? Сошествие мессии...
      - Говорят, что он какой-то странный, - сказал один из сотрудников.
      - Да, да, я тоже слышал, - оживился профессор. - И сын странный, и все странно от начала до конца.
      День прений обнадежил Сандерсона. Траубе не пожелал выступить в прениях, более того, ни он, ни его сын не явились на заседание.
      - Меня, видите ли, игнорируют! - Сандерсон не говорил шипел.
      Слух о сыне профессора Траубе дошел и до Норы. Мнения о нем были самые противоречивые. Одним он понравился с первого раза, другие считали его неприятным Имя Гарри Траубе все чаше и чаще срывалось с уст. Естественно. Нору очень заинтересовало это И она была не против, если не познакомиться, то хотя бы увидеть Гарри Траубе.
      Мы должны упомянуть о некоторых обстоятельствах, осложняющие жизнь Норы.
      Однажды это случилось за несколько месяцев до описываемых событий) в лаборатории появился незнакомый ей человек. Был он сравнительно молод. Нору поразил его огромный рост и поистине атлетическое сложение.
      - Кто это? - осторожно спросила она у одной из сотрудниц.
      - Как, вы не знаете? - удивилась та. - Сын нашего уважаемого шефа...
      - Профессора?
      - Ну конечно же! Он вам нравится?
      - Что вы! - искренне запротестовала Нора. Ее скорей испугал, чем привлек, вид этого человека.
      - Скажите, - осторожно продолжала она допрашивать соседку, - он работает здесь, в институте?
      - Мак Сандерсон? О, нет! Сомневаюсь, чтобы он где-нибудь работал! Да и зачем? У него любящий отец...
      - Но как же...
      - А, не будем говорить... Впрочем, Маку нельзя отказать в широкой известности...
      Бросая осторожные взгляды по сторонам, сотрудница стала о чем-то нашептывать Hope, на лице которой все больше и больше проступали недоумение и страх.
      Увы, Нора тоже не осталась без внимания. Быстрый взгляд Мака отыскал ее среди других и некоторое время задержался на ней.
      Первое время Мак ограничивался тем, что бесцеремонно разглядывал девушку, заняв удобный наблюдательный пункт в лаборатории. Затем стал заговаривать. Нора несколько раз попросила его не мешать работе. Наивная девушка! Разве можно было этим испугать Мака! Наоборот, она еще больше привлекла его внимание. Он стал постоянным посетителем лаборатории... Целыми часами маячила перед ее глазами ненавистная фигура. Метнув исподлобья взгляд, она видела его широкое, налитое лицо, низкий лоб, крепкие скулы и маленькие бесцветные глаза. Со страхом и отвращением замечала она, как под тонкой шелковой рубашкой дышит его широченная грудь, как при каждом движении перекатываются мощные мускулы. В силе может быть красота. Сила прекрасна, если эта сила человеческая, И не зря эту силу так щедро воспели и изваяли древние. Но в силе Мака было что-то звериное, первобытное.
      От созерцания Мак перешел к действию. Как-то раз, придя позднее обычного, он дождался конца рабочего дня. Когда Нора направилась к выходу, он последовал за ней. У подъезда он догнал девушку и бесцеремонно обратился к ней:
      - Я подвезу вас. Вот мое авто.
      - Благодарю. Не надо, - отрезала Нора.
      - Что за капризы? Пойдемте, - Мак попытался взять ее за руку.
      Нора резко отступила назад и вызывающе смерила его взглядом.
      - Я вам сказала, что намерена идти пешком. Тем более, что расстояние не требует никакого транспорта.
      - Ну что ж, отлично, - невозмутимо ответил Мак, - тогда и я прогуляюсь с вами. - Эй, трогай, - махнул он шоферу.
      Прохожие невольно обращали внимание на эту странную пару. Маленькая изящная Нора быстро шла впереди, а верзила Мак, посвистывая и независимо поглядывая по сторонам, шагал за ней, не отставая. Некоторые оглядывались и покачивали головами.
      - Ну, видимо, наш молодчик нашел себе пташку по вкусу, сказал с усмешкой один из прохожих другому.
      - Н-да-а... Не завидую ей, - ответил тот.
      И действительно, Hope нельзя было позавидовать. День ото дня Мак становился все более и более несносным. В его привычку вошло каждый раз дожидаться конца работы и упрямо следовать за ней по пятам до самого дома.
      Нора не знала, что ей делать. У нее мелькнула мысль рассказать обо всем профессору, просить у него, чтобы он сделал внушение сыну. Но она тут же отвергла этот план. Она инстинктивно чувствовала, что разговор не только не поможет ей, но и осложнит ее положение.
      Что же было делать? Где искать выход?
      А вокруг этой истории начали рождаться слушки, возникать разговорчики.
      Косвенными путями до слуха Норы дошло, что Мак грозится жестоко проучить каждого, кто обратит на нее внимание. И она почувствовала, что это не пустая угроза.
      Однажды ей довелось случайно встретиться со старым школьным товарищем. Они, не торопясь, прогуливались по парку, затем присели на скамейку и с удовольствием вспоминали о добрых школьных временах. Увлеченные разговором, они не заметили огромной нескладной фигуры, мелькнувшей за деревьями.
      Простились они, когда уже стемнело. У подъезда перед Норой неожиданно вырос Мак.
      - Кто он? - раздался его хриплый голос.
      - Вы о чем? - недоуменно спросила девушка.
      - Я спрашиваю, кто он?
      - Как вы смеете! - воскликнула она, стараясь пройти в дверь. Но Мак стоял как стена. Его злые, как у кабана, глазки в упор смотрели на нее.
      - Вы говорите, смею? - глухо переспросил он. - Как я смею? А вот как! - И он, медленно сжав свой огромный кулачище, потряс им в сторону парка. - Вот как! - еще раз повторил он.
      Мак исчез так же неожиданно, как и появился, а Нора, бледная и трясущаяся, вбежала к себе в комнату.
      Если бы Нору спросили, чем объясняется ее желание увидеть сына профессора Траубе, она едва ли смогла бы ответить. Конечно, немалую роль сыграли многочисленные разговоры о Гарри Траубе. Желание ее росло с каждым днем и перешло в цель. Профессор Траубе последние дни не появлялся в обществе со своим питомцем. Профессор решил изолировать на некоторое время железного человека от общества. Большую часть времени они проводили дома. Иногда совершали в машине поездку по городу. Прошло более недели, прежде чем профессор Траубе решил вновь появиться вместе с Гарри в ученом мире. Они вновь присутствовали на одном из заседаний физиологической секции академии.
      В этот вечер Hope представился случай познакомиться с сыном профессора Траубе. Сиротливо бродила она по коридору в перерыве между прениями. Вокруг нее все шумело и двигалось. Там и тут собирались небольшие группы, в которых шло оживленное обсуждение доклада и выступлений. Обилие светил науки смущало Нору.
      "Скорей бы уж кончился несносный перерыв!" - думала она.
      В одной из групп беседующих Нора заметила профессора Траубе. Там же находился и ее уважаемый шеф. На румяном лице Сандерсона играла его обычная, так хорошо знакомая ей улыбка. Траубе, напротив, был мрачноват. Остальные собеседники, видимо, больше прислушивались к разговору двух знаменитых профессоров, чем говорили сами.
      - Вы только не подумайте, коллега, что я расположен предвзято вам возражать, - долетел до Норы голос Сандерсона.
      - У меня, коллега, нет времени думать о таких вещах, отрезал Траубе.
      Сандерсон был смущен. Чтобы выйти из неловкого положения, он обратил свой взгляд на проходившую мимо Нору.
      - Нора, а вы что прячетесь за спины? Подойдите-ка сюда! Вот, коллега, познакомьтесь - мой славный, мой верный помощник ассистент Элеонора Стэкл.
      Траубе молча кивнул. Ему не по душе были шутовские приемы Сандерсона. Нора молча стояла перед суровым профессором. Был он высок и худощав. Его глаза пристально, изучающе смотрели из-под очков. О чем было говорить ей, скромной девушке, с этим мрачным ученым. И только сейчас заметила она стоящего несколько в стороне молодого человека. "Это он!" - догадалась Нора.
      Сандерсон быстро перехватил взгляд своей помощницы.
      - Профессор! А вы что же скромничаете? Познакомьте же Нору со своим сыном!
      Траубе неохотно повернулся к Гарри и кивнул ему. Тот выступил вперед.
      - Мой сын, - глухо сказал Траубе.
      - Гарри Траубе, - поклонился молодой человек.
      - Элеонора Стэкл.
      Итак, Нора лицом к лицу встретилась с железным человеком. Несмело взглянула она ему в лицо. Что-то поразило ее в этом лице, в этом взгляде. Нора смотрела в его глаза с недоумением, граничащим со страхом. Внезапно она осознала, что поступает почти неприлично. Вокруг было неловкое молчание. Профессор Траубе хмуро смотрел в сторону. Сандерсон беспокойно оглядывался и беспричинно улыбался. Поклонившись, Нора быстро отошла от них. Уже идя по коридору, она чувствовала, что душой ее овладевает смятение. Чувствуя, что не в силах вынести вторую часть заседания. она решила сказать об этом Сандерсону. Улучив момент, когда он отошел от своих собеседников, она обратилась к нему с просьбой разрешить ей уйти домой.
      - Что с вами, уважаемая? - спросил профессор, испытующе взглянув на нее. - Вы больны?
      - Да, мне нездоровится, - ответила Нора, опустив глаза.
      - Ну что ж, не смею вас задерживать.
      - Благодарю вас...
      По дороге домой она почти не замечала окружающего. Столкнувшись со встречным человеком, недоуменно вскинула глаза и даже забыла извиниться.
      Перед глазами стояло бледное красивое лицо Гарри Траубе.
      Что было особенного в этом лице? Почему оно поразило ее? Это лицо было ей совершенно незнакомо. Нора прекрасно помнила всех, кого она встретила в своей еще недолгой жизни. Она могла бы тысячу раз поклясться, что никогда не встречалась с этим человеком. И в то же время она знала его! Она узнала его! Как можно узнать незнакомого человека? Мучительное противоречие мысли. Неразрешимое противоречие, потрясающее ее.
      "Боже мой, - думала она в смятении, - знаком и незнаком! Ничего не пойму..."
      Ясно вспоминая черты этого лица, она не могла не отметить, что было в нем что-то очень странное, необычное. Неуловимая особенность резко отличала Гарри Траубе от всех остальных.
      Погруженная в такие мысли. Нора неожиданно услышала за собой быстрые шаги. Обернувшись, она увидела Мака. Он догонял ее. Все внутри ее поднялось против этого человека. Придержав шляпку, она быстро добежала до своего подъезда и захлопнула дверь.
      Заседание продолжалось допоздна. Профессор Траубе и Гарри приехали домой около полуночи. Траубе был утомлен да к тому же не в духе. В его ушах звучал голос Сандерсона. Профессор хмурился и ходил по комнате.
      - Спать, Гарри, - сказал он, взглянув на часы, и прошел в свою комнату.
      Гарри молча посмотрел ему вслед и прошел к себе. Не зажигая света, он подошел к окну и распахнул его. Глубоко внизу тысячами огней сверкал огромный город. Его мощный гул уже ослабленным и измененным долетал до пятна ацатого этажа. А над городом повис темный бархатный купол неба, усеянный мириадами звезд.
      Гарри стоял у окна. Он смотрел вдаль. Он вглядывался в темный далекий горизонт. Ночная влага заполнила комнату. Гарри чувствовал, как легко и свободно дышит его грудь. Гарри чувствовал свое сильное молодое тело. Прекрасные, но недолгие минуты... Скупое счастье, отпущенное ему судьбой...
      И вот сквозь темный ночной занавес, сквозь необозримый простор ночи стали проступать видения. Сначала они были смутны, еле различимы, как далекие зарницы. Потом они стали яснее. Туманные миражи проплывали перед ним. Он видел освещенные солнцем улицы города. Не того города, в котором он жил теперь, а другого. Зеленые парки и красивые здания. Он идет по улице. Он останавливается на перекрестке. Мимо с легким шелестом проносятся легковые машины. Он видит угол дома. От дома на асфальт легла глубокая тень. А дальше солнце. Оно щедро разливалось по листве большого дерева. Гарри ждет. И вот... И вот... Среди шумной уличной толпы он замечает ее. Она быстро идет к нему. На лице ее счастливая улыбка, такая милая, такая знакомая! Кто она? Гарри знает это Нора! Они стоят рядом, говорят... Гарри не слышит слов, но знает, что они говорят о чем-то близком, хорошем Легкие тени листьев трепещут на асфальте. Нора смотрит на него. Сейчас... сейчас он услышит ее голис. Сейчас назовет она его по имени...
      - Гарри!
      Что это? Куда все исчезло?
      Рядом стоит обеспокоенный Траубе.
      - Гарри! Вы не спите!
      Молча отошел железный человек от окна и направился к постели.
      ГЛУБОКИЙ СЛЕД
      Мак Сандерсон сидел у себя дома в самом мрачном настроении. Его маленькие кабаньи глазки злобно щурились. Его огромные руки до хруста в костях сжимали ручки кресла. Профессор неслышно ходил по комнате, с опаской поглядывая на сына.
      - Ну право же, Мак, не надо так горячиться, - заговорил он.
      - Что ты лезешь ко мне со своими увещеваниями? - полуобернулся к нему Мак. - На кой они мне черт? Я тебя спрашиваю, за каким дьяволом тебе понадобилось знакомить Нору с его сынком?
      - Но я...
      - Что "но я"? Ваша этика, что б ее... Хорошо же! Теперь я возьмусь за дело. Я-то уж сумею исправигь твой промах!
      - Мак, одумайся! Ты говоришь несообразное. Все знают, что мы с Траубе не любим друг друга. А тут еще...
      - А я и не собираюсь трогать твоего Траубе! Занимайся с ним сам. У вас ведь в ученом мире принято кривляться друг перед другом.. Ну и кривляйтесь на здоровье. Но с этим щенком я поговорю сам. Я-то сумею ему внушить уважение к своим принципам!
      - Но послушай... Ведь нет еще никаких причин так действовать! Ведь ничего особенного не было.
      - А ты думаешь, что я буду дожидаться чего-то особенного?
      - И потом, - продолжал Сандерсон, пропуская мимо ушей реплику сына, - подумай, что такое для тебя Нора. Стоит ли из-за нее...
      - Нора? Э, да что с тобой разговаривать! Нора нужна мне И точка. Какая бы она ни была. Не твое дело. Слышишь, не твое дело! И я возьму ее, - продолжал, внезапно раздражаясь, Мак. - Ну, что смотришь? Шокинг? Или, как там, по-вашему, физиологическому - шок? Ха! Нет уж, черт возьми, тут я сам сумею все сделать.
      Мак резко поднялся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
      Профессор проводил его тревожным взглядом, но не сказал ни слова.
      А Нора в это время была у себя дома. Она сидела, погруженная в тяжелое раздумье. Прошла уже неделя с той поры, как она познакомилась с сыном профессора Траубе, но сила первого впечатления нисколько не ослабла. Нет, наоборот, с каждым днем тревога и смятение все более овладевали ею Может быть, это была любовь с первого взгляда? Любовь, о которой столько написано и рассказано. Нет, то, что вошло в Нору, то, что властно завладело ею, лишило ее покоя и уравновешенности, не имело ничего общего с этим чувством. Это было что-то другое. Это была тревога, смутная, нарастающая, непонятная.
      Казалось, не было повода для тревоги. Но как часто уходят из поля зрения человека скрытые мотивы поступков! Как часто стоит он со страхом и недоумением перед лицом свершившегося факта! Нора не могла дать себе отчета в бесконечной путанице мыслей и чувств, овладевшей ею в последние дни. Она лишь смутно ощущала, что вокруг нее завязывается сложный клубок событий и отношений. То и дело мысленно рисовался ей уродливый силуэт Мака. На месте его возникало бледное неподвижное лицо Гарри, и Нора чувствовала, как сердце сжимает тревога. Лицо Гарри расплывалось, и явственно проступала ядовитая улыбка профессора Сандерсона. И со всеми этими людьми она была связана. И от всех этих людей что-то зависело.
      Нора сжала руками виски. Она ясно ощутила биение артерии. Нужно было разобраться в своих мыслях. Она твердо знала лишь, что не является пассивным участником событий. Что-то зависело от нее. Она должна сделать какой-то шаг. Но какой? И вдруг ей стало совершенно ясно: она должна увидеться с сыном профессора Траубе. Она должна говорить с ним... Говорить? Но о чем? Какая нелепость! Ведь они не знают друг друга. Они никогда не встречались.
      "Нет, нет! - говорила она себе, - это нелепо. Я просто больна. И всему виной этот гнусный человек. Его вечные преследования извели меня. У меня просто расстроились нервы. Нужно отдохнуть, взять отпуск, уехать..."
      А сквозь голос самоуспокоения проступал другой, сильный, требовательный, доходящий до крика: "Тебе нужно увидеть Гарри Траубе! Тебе нужно говорить с ним!"
      "О чем? О чем?" - тоскливо спрашивала себя Нора.
      За окном сгустились сумерки, но ей не хотелось зажигать свет.
      "Если бы мне удалось поближе познакомиться с профессором Траубе, а потом... А потом? Что же потом? - продолжала она размышлять. - Ведь я же отлично знаю, что мой шеф его ненавидит. Так к чему же осложнять и без того запутанные отношения? Траубе?.." И вновь почувствовала она сильный приступ волнения "Нет, так вот просто встретиться с ним нельзя. Нужно как-то подготовить встречу, нужно... ему написать".
      Нора зажгла свет и положила перед собой чистый лист бумаги. Но напрасно верюла она в руках авторучку. Ни одно слово не хотело сойти на бумагу. Белый лист стал увеличиваться у нее на глазах. Вот эго уже не лист, а бесконечное снежное поле Но полю бежит человек. Все быстрее и быстрее бежит он. Все меньше и меньше становится его темная фигурка. Hope нужно его догнать. Она бежит за ним, она выбивается из сил. Дыхание жжет ей групь. В глазах темнеет.
      - Постойте, - кричит она в отчаянье, - постойте! Мне нужно вам сказачь...
      Но не слышит ничего человек. Все дальше и дальше убегает он к темному горизонту.
      Профессор Траубе, откинувшись в кресле, листал научную брошюру. Гарри безучастно пробегал глазами по страницам "Физиологического вестника".
      Траубе не мог сосредоточиться. Непроизвольно он то и дело бросал взгляд на железного человека. Вот уже вторую неделю профессор не знал покоя. Странности в поведении Гарри тревожили его. Особенно насторожил его вечер, когда он застал Гарри у открытого окна своей комнаты. В позе, в лице, во всем облике железного человека было так много необычного, чго профессор не на шутку испугался. Дважды пришлось окликнуть ему Гарри, прежде чем тот обернулся. Мучительней всего было неведение: профессор не знал, что происходит в мозгу железного человека. Как бы ни был сложен сконструированный прибор, он не выходит за рамки общей схемы, предусмотренной конструктором. И поэтому, если конструктор видит какие-то частные отклонения в работе прибора от предусмотренной им схемы, он (если, разумеется, это настоящий конструктор!) не смущается. Он знает, что рано или поздно найдет нужное звено. В этом поиске проявляется конструкторский задор, в нем - удовлетворение, в нем - награда.
      Но у Траубе было нечто совсем иное. Чрезвычайная прибавка, которую сделал он к своему изобретению, превратила это изобретение в неподвластное ему, независимое от него. Сложная биоэлектронная система, называемая железным человеком, стала жить и развиваться по не предусмотренным им законам. И, чувствуя свое бессилие, профессор лишился душевного равновесия, всегда присущего ему. Он, смелый и решительный человек, временами испытывал приступы страха, граничащего с ужасом.