Человек не может и не должен быть, воспринимая себя на уровне некой всеобщей субстанции, пустоты, иначе и взаправду не останется ничего, кроме как «сидеть».
Каждая сущность имеет свою идентичность, свою функцию, от них невозможно отречься. Да и зачем? Неужто ради надуманной потребности в счастье? Так ведайте: человек выше счастья. И тем более не заслуживает участи покойного.
Пустота – пустым.
Есть такая хитрость: проповедовать бытие собою, но через оценочный ряд указывать на вполне определённый тип.
Я практикую антимедитацию: вместо гармонии, единства – хаос и разрыв.
Карма не является суммой хороших дел и плохих – является суммой действий ума и безрассудства.
Природа не окрашивает поступки моралью.
Мы не запоминаем ни своего рождения, ни своей смерти. Наше существование обрезано с обеих сторон.
Отсюда и возникла вера в отсутствие начала и конца.
Есть ли жизнь для мёртвого? Тогда есть ли смерть для живого?
Боится ли мёртвый воскреснуть?
Я не знаю более жалкой и унизительной попытки продления присутствия, чем кладбище.
Из-за научного прогресса реинкарнация стала несостоятельной: будет ли душа у клонированного человека? Или только половина оригинала? А если клонов тысяча? Если не будет вообще, то какая разница, есть душа или нет? Неужели душа – очередной симулякр? Как?!
Другой пример: будет ли душа у генетически восстановленного человека? Если да, то она будет прежней? Или новой? А если прежняя в данный момент кем-то занята? А если новая – изменится ли человек? Или он будет совсем без души? Зачем она ему?
Люди, что перестают поедать мясо, начинают поедать человека.
Призыв «не есть мясо» продиктован не мнимым состраданием к животным, а брезгливостью по отношению к их предсмертным мукам.
Человечество слишком уж изнежилось с доисторических времён.
Болезненная чуткость и переполняющее сострадание к порабощённым животным уже привели однажды к расцвету христианства.
Существует два и только два возможных варианта: либо человек властвует над животными, либо животные – над человеком.
Зачем нам третий глаз, если прекрасно видно и одним?
Не затем ли, чтобы видеть меньше?
И атеист может быть праведным. Даже испытывать праведный гнев.
«Раз Человека нет, то снова всё дозволено?!» – возрадовалось животное.
Для религий абсолютная смерть является конечным благом. Совершенный покой, рай, нирвана в противовес раздражению жизни. Все они исповедуют идентичный путь, различны лишь надписи на указательных столбах. Это путь на Голгофу.
Религии ненавидят жизнь. Их боги мертвы перманентно, эксгумированы из небытия; их пророки прославляют смерть и, крепко держа за руку, ведут к ней; Их церкви и храмы, их ряженые овцеводы и просветлённые учителя, их молитвы и медитации, их смирение и опустошение – всё призвано обучить нас сакральному мастерству умереть при жизни, не бояться её завершения, а отвергнуть всецело.
Ибо их воля – воля к смерти!
Рай, Ад
Люди предпочтут ад, нежели рай. О последнем и сказать-то особо нечего.
Люди предпочтут рай, только если Господь согласится на котлы.
Святые мученики с радостью пострадают.
Таким образом, даже они не выберут рай.
Отмучавшись в аду, попадаешь в рай. Из рая уже не отмучаешься.
Счастливы те, что горят дольше.
Рай, вероятно, похож на массовый паралич во избежание греха.
Если так, то в данном случае свободу олицетворяет ад. Впрочем, как и во всех остальных.
Рай существует лишь благодаря аду.
Исчезни рай, ад останется. Но не наоборот.
А в раю всё ещё нужно соблюдать заповеди?
Кто не побывал в аду, тот не знает жизни.
Кто не знает жизни, может угодить в рай.
Рай убивает жизнь. Грех воскрешает её.
Природа заставляет церковь прощать грехи.
Ад станет подлинным раем, если дьявол позволит носить белую одежду.
Но кем тогда станет дьявол?
Ад не другие, ад – это Сартр.
Природное
Домашние тапочки. Домашние животные. Домашняя природа.
Человек так говорит другим существам: подчинитесь и надейтесь.
Природа – второй по важности соперник человека.
Кто же первый?
Природа добивается исполнения целей, обманывая своих подданных всевозможными удовольствиями. Но что природа рядом с человеком? Мы добиваемся удовольствия, обманывая целями.
Человек чувствует ответственность перед природой.
А она перед нами?
Испытать мудрость природы довольно просто: погубит себя человек или нет. Но вот какой результат станет проявлением мудрости?
Кто печётся о сохранении природы окружающей – отрекается от природы внутренней. Доминирующий вид – это бульдозер.
Разве чума щадит свои жертвы? Разве прощает слабейших? Разве должна?
Вселенная необъятна, и человек продлится, пока не встретит победителя.
В конце концов: или среда уничтожает своих обитателей, или же обитатели – среду.
У природы женский ум: он вроде бы есть.
Если бы природа хоть на долю секунды узнала, чего мы понапридумывали, она бы тут же свихнулась.
Необходимо окунуться в ледяной хаос, чтобы протрезветь от уютного порядка, но не строить затем новый, а закаляться до поры уютного хаоса.
Я восхищаюсь миром, его безжалостностью. Ему известен толк становления, чего не скажешь о человеке.
Я не понимаю, почему природа не родила человеку равного брата, чтобы в соперничестве своём они друг друга уравновешивали, не позволяя выйти из берегов, вынуждая расти ввысь.
Человек – это в первую очередь тело. Кожа, мясо и кости. Чувства, инстинкты и потребность. Когда мы лишаемся тела, мы лишаемся человека. Мы лишаемся природного зова и природного слуха. Мы больше не живём, а значит и не мыслим. Мы только пребываем, и всё пребывает вокруг.
Почему есть плоть без мысли, но нет мысли без плоти?
Мысль нуждается в воплощении.
Разве не испытывает плоть раздираемого хищником зверя удовлетворение? Разве не озаряется она священным смыслом?
Движение есть удовольствие. Удовольствие от подтверждения, удовольствие от бытия.
Символ – повержен будет естеством.
Природа творит беспрерывным актом эволюции, появление растворено в исчезновении, исчезновение – в появлении. Творимое и есть творец. По сравнению с природой произведения человека воспринимаются как случайные выкидыши, покинутые своим беспечным родителем, обречённые лежать на берегу несущей реки.
«Град разящих мыслей» – моя дерзкая попытка на мгновение своей жизни творить, как Она.
Каждый из нас томительно ожидает явления собственного зверя.
Кто сказал, что машина – не природный лик? Возможно, не природным является как раз-таки естество? Интеллектуальная прихоть, которой тешит себя человек? Ай-ай-ай…
Жизнь и смерть
Жизнь творима смертью. Смерть – это память жизни, это её почва и её форма.
Жизнь – это последствие смерти.
Костлявая, не на тебе ли держится плоть наша?
После смерти только жизнь, после жизни – только смерть.
Шлифует ли нас жизнь? О нет, она шершавит!
Какой смысл всю жизнь провести, готовясь к смерти? По сути, посвятить жизнь смерти? Годы чудесных мгновений посвятить одному-единственному: точке прекращения мгновений. Завершению. ХА! Что же вы, мои дорогие, завершать-то собрались? Если не было в жизни вашей ничего иного, сплошное предзавершение? Раз за разом мгновение порога?
Неужели это страх вынуждает вас пойти на столь неслыханное оскорбление жизни? В том числе – страх позора от страха перед смертью? И снова громогласное «ХА!». Вы боролись со смертью при помощи смерти. Вами успешно выкорчеван страх, вне сомнений, но выкорчевана и сама смерть. Так осталась ли разлучённая жизнь? С чем вообще вы остались, господа призраки?
Живущим не дано исповедовать пути смерти, все живущие – они по ту её сторону, что им о ней известно? Разве мёртвые исповедуют пути жизни? Я уже улыбаюсь вашему ответу.
В ком мало жизни, тот заимствует у смерти.
Интересно, а можно ли умереть от переизбытка жизни? Так сказать, лопнуть?
Жизнь – это замедленный взрыв – и дым, утягиваемый смертью.
Почему цель жизни – смерть? Ибо сгорание порождает движение.
Жизнь тонка. Хотя скорее струна, нежели нить: музыкальна.
Жизнь есть случайное вдохновение. И слишком часто – растраченное впустую.
Главное в жизни – конец. Итог определяет человека или решает забыть.
Смерть не сражается, она терпеливо побеждает.
Зачем жить, если умрёшь? – первый вопрос.
Зачем жить, если был мёртв? – второй вопрос.
Если был и будешь мёртв, то зачем умирать? – третий вопрос.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.