Семья (№4) - Ход черной королевы

К тому же ему хотелось ободрить отца, сказать, что теперь ему нет нужды переживать за сына, ведь Павел наконец-то взял себя в руки. Ещё он также знал от Милы, что отец — уму непостижимо — ушёл из дома, и теперь живёт со своей любовницей. Павел не знал, в каком тоне ему разговаривать с отцом, долго думал об этом, а потом просто махнул рукой. В конце концов, оттого, что Анатолий Максимович хочет быть счастливым, он же не перестал быть отцом Павла!

Он бодро направлялся по таким знакомым коридорам нефтяной компании, попросив охрану не сообщать отцу о приезде сына.

— Хочу сделать ему сюрприз, — улыбнулся он секьюрити, и те заговорщицки закивали головами.

Когда до кабинета оставалось меньше десяти метров, Павел замешкался, зацепившись ботинком о ковровую дорожку, и наскочил на какую-то девушку. Или это она наскочила на него, сейчас уже он этого не помнил. Главное — когда он взглянул на неё, то чуть не потерял сознание. У него закружилась голова, и ему пришлось опереться на стену. Павлу казалось, что он участвует в какой-то нелепой комедии, что кто-то очень страшно и безжалостно разыграл его. Всё это время он пытался убедить себя в том, что необходимо жить дальше, и что Жанну уже не вернёшь. А вот теперь она сама стояла перед ним. Только волосы были гораздо короче и другого цвета, отличаясь от тех, которые он видел в последний раз. Она выронила папку с бумагами, которые держала. В голове у Павла зашумело. Если бы это была не она, не его Жанна, а просто так сильно похожая на неё девушка, тогда она бы не обратила внимания на него, и спокойно прошла бы мимо… Значит, это — действительно — она?

Он схватился за свою голову и пощупал её. Ему было плохо, его тошнило, резко поднялась температура, в ушах гудело. Но он не отрывал взгляда от Жанны.

— Это ты? — неожиданно севшим голосом спросил он. — Ты?

Жанна кивнула, глядя на него со страдальческим выражением в глазах.

— Ты жива, — пробормотал Павел, — ты жива!!! Ты искала меня здесь, правда? Ты же меня искала, да?

Жанна закусила губу. Павел очень хорошо знал этот жест, и именно он вдруг примирил его с нынешней действительностью. Павел осознал, что всё это происходит в реальном времени, и что это ему не снится. Хотя всё равно у него в голове не укладывался тот факт, который в секунду изменил, и снова перечеркнул всю его жизнь. Жанна жива, Жанна жива, Жанна жива… Он готов был целую вечность повторять эти слова, самые дорогие и родные, самые счастливые и сумасшедшие слова на свете. Он не знал, плакать ему или смеяться от радости, от счастья, от наивысшего восторга. Его любимая женщина, самая красивая, самая дорогая, самая лучшая на свете, жива! ЖИВА!!! Она не погибла, да и как он мог поверить в то, что она погибла, ведь такая умница, как Жанна, не заслуживает такой гадкой смерти, она не даст застать себя врасплох! И как только он мог в это поверить, в то, что её, такой живой, больше нет на свете? Почему ему не подсказало сердце?

— Думаю, ты должен поехать со мной, — внезапно произнесла Жанна.

— Почему ты меня бросила? — задал вопрос Павел. — Почему ты ушла от меня?

— Давай поговорим в машине, — попросила Жанна, и, взяв его под руку, повела его по коридору.

— Подожди, — Павел вырвался и встал рядом с ней, гладя её по лицу, трогая её плечи. — Дай мне посмотреть на тебя, дай понять, что ты жива на самом деле, что это не галлюцинация.

— Я на самом деле жива, — вздохнула Жанна, — не знаю, к счастью ли это… Пойдём, я всё тебе расскажу в машине. Здесь люди…

Павел посмотрел по сторонам и понял, что на них и вправду уже начинают обращать внимание, на странную парочку, стоящую слишком близко друг от друга, несмотря на рабочее время.

Он послушно спустился, ни на секунду не выпуская руки Жанны из своей ладони. Даже когда они проходили через неудобную вертушку на дверях, он и тогда её крепко держал за руку.

Когда Жанна попыталась выдернуть ладошку из его руки, он ещё крепче сжал её.

— Я больше никуда тебя не отпущу, — сказал он. — Никогда!

Они прошли к машине Жанны, синему форду. Она села за руль, и, ловко выруливая со стоянки, покатила по шоссе. Всё это время Павел сидел рядом с ней и не сводил с неё глаз. У него было много вопросов, но он не торопился. Он знал, что теперь у них впереди — целая жизнь. Он разглядывал такое родное её лицо, тонкие руки, уверенно держащие руль, и заметил, что она впервые одела юбку.

— Я никогда не видел тебя в коротких юбках, — удивился он.

Жанна улыбнулась.

— Я и сама не думала, что когда-нибудь буду их носить, — вздохнула она. — Павел, дорогой, нам надо поговорить. Я не хочу, чтобы этот разговор состоялся в машине, всё слишком серьёзно. Ты не против, если я остановлюсь у ближайшего кафе?

— Нет, конечно, — вскричал Павел, — делай всё, что хочешь, моя принцесса!

Он гладил её по щеке, по руке, по коленке, жадно всматривался в неё. В его жестах не было и намёка на страсть или похоть, он дотрагивался до любимой женщины, которую боготворил, чтобы ещё раз убедиться, что это именно она, та самая, которая так ярко ворвалась в его жизнь, и так быстро исчезла оттуда, подобно комете.

Жанна затормозила у кафешки, раскрашенной в весёлый розовый цвет.

Павел вышел из автомобиля и снова бросился к Жанне, схватил её в охапку и крепко прижал к себе.

— Если бы ты знала, как я люблю тебя, — прошептал он, вдыхая запах её волос, — если бы ты только знала…

— Я знаю, — Жанна слегка отстранилась. — Павлик, дорогой, я знаю. Прости меня за всё…

Она осознавала, как глупо звучат эти слова, но других у неё не было. Кроме прощения, ей нечего было попросить у него.

Они вошли в кафе, сели за ближайший к выходу столик. Пока официант не принёс им кофе, Жанна не начинала разговор. А Павел просто молча смотрел на неё, счастливо улыбаясь и держа в своей руке обе ладошки Жанны.

Он не мог на неё насмотреться. На него внезапно снизошло такое умиротворение, что ему не хотелось больше ничего, даже не хотелось знать, почему она его бросила. Он бы всю жизнь так просидел, разглядывая её, чувствуя её, осязая её…В этом и заключалось всё его счастье.

В его глазах стояли слёзы.

— Жанна, любимая, бесценная моя, давай закажем шампанское! — предложил он. — Ты жива, ты мне всё расскажешь, всё-всё, но сейчас я хочу отпраздновать самое лучшее событие в моей жизни. Ты жива, и это главное!

* * *

— Я не верю, — упорно бубнил Павел, после того, как Жанна рассказала ему то, что с ней случилось, когда она покинула его. — Я не верю, что ты любишь моего отца. Ты же любила меня, помнишь? Ты помнишь, как сильно ты меня любила?

— Конечно, помню, — Жанна с жалостью повернулась к Павлу. — Я и сейчас тебя люблю, но совсем иначе, по-другому…

Она уже сидела за рулём и везла его к себе домой, не на квартиру, купленную Резником, а в отцовский дом, который оккупировал Шахид. Жанна не предпринимала никаких действий по его выдворению оттуда, пока за ней числился долг — эта проклятая скважина, погубившая её отношения с человеком, которого она любила так сильно, как это вообще возможно. Но теперь, после того как она привезёт ему дарственную, и переоформит её на дядю, всё будет иначе. Она освободится от него, и они заживут с Полиной так, как ей того хочется. Она — довольно обеспеченная женщина, несмотря на то, что всё наследство Шахид оформил на себя, пользуясь её мнимой смертью. Жанна уже сумела доказать в надлежащих органах, что она — жива, и что всё имущество должно перейти к ней. Но пока в доме обитал Шахид, он только давал ей деньги, чтобы она претворила его план в жизнь. Теперь они квиты. Она везла Павла в дом, чтобы познакомить его с Полиной. Шахид нейтрализован, этот дом по праву принадлежит ей, значит, она может привозить туда кого угодно и когда угодно. А Шахид пусть убирается оттуда вместе со своей любовницей, так бесстыдно демонстрирующей их отношения.

— Жанна, любимая, — не унимался Павел, — теперь, когда мы снова вместе, когда столько сложностей, трагедий, проблем осталось позади, мы сможем начать новую жизнь — вместе!

Жанна печально покачала головой.

— Нет. Когда я была сильной, мне нужен был мягкий, слабый мужчина, для гармонии, и я встретила тебя. Теперь я — слабая, и мне нужен сильный мужчина. Для гармонии. И это — не ты.

Павел закрыл лицо ладонями. У Жанны сердце разрывалось от жалости к нему, но она не собиралась ему лгать. Она помнила то счастливое время, те несколько месяцев, когда они были вдвоём с Павлом, и не хотела причинять ему боль. Пусть лучше он сразу привыкает к мысли, что они уже никогда не будут вместе. Даже если его отец не простит её, она останется одна, но с Павлом никаких отношений у них не будет.

— Но ты хоть позволишь мне видеть дочь? — глухо спросил он, стараясь держаться.

— Конечно, — облегчённо улыбнулась Жанна, — я тебя как раз к ней и везу!

Оставшуюся часть времени они молчали. Когда подъехали к дому, Жанна заметила, как напрягся Павел. Настя рассказывала ей, что Шахид похитил его, и держал заложником в её доме, в подвале. Она порывисто прижала Павла к себе и поцеловала его.

— Павлик, милый, тебе больше ничего не угрожает. Ты Шахиду не нужен, ему нужны только деньги. Я привезла ему то, что он хотел, теперь я свободна!

Они вышли из машины, и направились к дому.

Жанна сразу же провела Павла в детскую. Полина лежала в кроватке, забавно дрыгая ножками и пуская пузыри. Жанна попросила нянечку выйти, и пропустила Павла к кроватке. Она с щемящей нежностью наблюдала, как Павел плачет, глядя на дочь, улыбающуюся ему крошечным редкозубым ротиком.

— Господи, — бормотал он, — господи…Теперь мне есть, зачем жить. У меня появился смысл в жизни!

У Жанны тоже навернулись слёзы на глаза. Она слишком хорошо знала Павла и понимала его. Но ничего не могла поделать с собой. Она безумно любила его отца, любила не той страстной и порывистой любовью, иссушающей всё вокруг, которой когда-то прониклась к его сыну, а сдержанной, мудрой, спокойной, граничащей с глубокой нежностью. Она снова подумала, как же сложна её жизнь, в которую ворвались двое — и отец, и сын.

Сзади раздалось покашливание. Жанна резко обернулась. На пороге комнаты стоял Шахид.

— Какая милая сцена, — ухмыльнулся он, — воссоединение семьи!

— Что тебе здесь надо? — обозлилась племянница. — Ты не приучен стучаться?

— Это мой дом, дорогуша, и я веду себя в нём, как мне заблагорассудится!

— Это мой дом, — поправила его Жанна, — и ты живёшь здесь на птичьих правах! Но с сегодняшнего дня можешь искать себе новое место жительства.

Она взяла со стола папку и бросила её Шахиду. Тот, с недоумением открыв её, впился глазами в текст.

— Поздравляю, дорогая племянница, — радостно воскликнул он, — ты выполнила мою просьбу! Только, боюсь, твою я выполнить не смогу.

Жанна насторожилась. Как она могла забыть про коварство и хитрость Шахида, как могла ему довериться и убедить себя в том, что он выполнит обещанное после того, как она принесёт ему документы на блюдечке? Тем более что именно Шахид рассказал Максу о том, кто она такая, даже не предупредив племянницу. А что, если бы Резник оказался слишком слаб, чтобы вынести все сложности, свалившиеся на него в последнее время, и пустил бы пулю в лоб и себе, и ей? По-видимому, это Шахида не волновала.

— Я думала, ты — человек слова, — всё-же попробовала Жанна пойти в атаку. — А ты — ишак, бегущий за морковкой. Ты так и будешь бегать за мной всю жизнь, надеясь, что я буду обеспечивать тебе выполнение всех твоих желаний?

— Зачем же? — удивился Шахид. — Теперь у меня осталось только одно желание: покарать тебя. За всё зло, которое ты причинила Семье. За смерть моего брата, который погиб из-за этого щенка, — он кивнул на Павлика.

— Не будь идиотом, — прошипела донельзя разозлённая Жанна, — ты прекрасно знаешь, что моего отца убил Мальчик. И где же он, где убийца? Спокойно гуляет на свободе, ты даже не можешь найти его, тоже мне, глава Семьи! Что тебе надо? Я выполнила то, о чём мы договаривались. Я — свободна! Осталось только переписать дарственную на тебя, но за этим дело не встанет. Убирайся из моего дома!

Шахид лишь ухмыльнулся.

— Знаешь, мне пришла в голову новая идея, — сообщил он, почёсывая небритый подбородок. — Ты мне больше не нужна, это так. Ты выполнила всё, о чём мы говорили, это тоже так. Но ты становишься опасной для меня, я не могу так просто тебя отпустить.

— Да в чём дело? — наконец-то вступил в разговор Павел, до этого держащий Полину на руках.

Он опустил девочку в кроватку, отчего она немедленно заплакала.

— О, наш принц проснулся, — захлопал в ладоши Шахид. — Хотя лучше бы ты молчал. Ты мне тоже пригодишься. У твоего отца ещё много чего осталось, вот мы и посмотрим, сколько он готов дать за тебя. Как ты думаешь, твой отец не пожадничает?

— Ах ты, крыса, — выкрикнула Жанна, и бросилась на Шахида.

Тот моментально выхватил пистолет из-под рубашки, надетой навыпуск, и направил его на Жанну.

— Дорогая, всё очень серьёзно, — сказал он, глядя на неё. — Ты думала, я тут шутки шучу? Ты мне больше не нужна, но и отпускать тебя опасно. Где гарантия, что ты не объединишься со своим нефтяным королём против меня? Как ты докажешь, что будешь жить в своё удовольствие, а не вынашивать планы мести?

— Она может уехать отсюда, — пробормотал взволнованный Павел, — вместе с моим отцом! И тогда никто тебя не тронет. Такое доказательство тебя устраивает?

— Нет, — категорично покачал головой Шахид. — Это не доказательство. Вот когда она будет мертва — это будет единственное доказательство.

Жанна побледнела.

— Хорошо, мы с тобой разберёмся сами, это наши семейные дела. Отпусти Павла, пусть он заберёт Полину с собой. Ты же не зверь, чтобы убить и ребёнка?

— Ну что ты такое говоришь, — поморщился Шахид, продолжая держать пистолет в руках. — Конечно же, малышка останется у меня. Я стану её опекуном, за неимением других родственников. Да-да, — продолжил он, глядя, как Павел порывается что-то сказать, — именно за неимением. Твоего отца не сегодня-завтра посадят, это всем известно, да и Жанна так считает, а она у нас мозговитая девица! А ты… ты не станешь отнимать у меня дочь племянницы, верно? Иначе это будет слишком чревато. К тому же официально это ребёнок мужа Жанны. Ты знаешь, что она была замужем? Так вот, ты тут вообще никаким боком. А потребуешь сделать экспертизу, я увезу Полину из страны, и ты никогда её больше не увидишь. Как знать, может, мне повезёт вырастить из неё такую же Жанну, умную, упрямую, непримиримую? Только эта новая Жанна будет предана мне целиком! Она не станет влюбляться в какого-то жалкого хлюпика и из-за него рушить всю жизнь своей семьи!

— Ах ты ублюдок, — процедил Павел сквозь зубы, и двинулся на Шахида.

Тот быстро направил пистолет на него.

— Жанна, скажи своему дружку, чтобы он оставался на месте, он мне ещё пригодится.

— Паша, я тебя прошу, не делай глупостей, — выкрикнула Жанна, — у нас ведь Полина, не забывай…

Павел остановился, сжав кулаки.

Шахид добродушно засмеялся.

— Эй, вояка, успокойся. Тебя я убивать не буду. Может быть, твой отец не пожалеет ради тебя пары своих заводиков?

— Ты забыл, что произошло в прошлый раз? — зловеще ухмыльнулся Павел.

Жанна видела, что ему страшно, но он пытался это скрыть. — Когда-то ты уже пытался развести моего отца на деньги, но вместо этого пострадал твой сын!

Шахид подскочил к Павлу и ударил его рукояткой пистолета в висок.

Павел схватился за голову, из-под его прижатой к виску руки потекла струйка крови.

— Давай договоримся, — начала Жанна, понимая, что дело и вправду принимает серьёзный оборот. — Ты нас отпустишь. Я подпишу на тебя какие угодно бумаги, даже этот дом оставлю тебе, и даю тебе своё слово, что никогда не стану посягать на твою жизнь или жизнь кого-то из членов Семьи. Ты же знаешь, что на моё слово можно положиться! Мне не нужна война, я теперь — мать, и хочу жить спокойно, растить своего ребёнка!

Шахид задумчиво покрутил пистолет в руках.

— Заманчиво, конечно, но мой план всё-же лучше. Что значит слово женщины? Сегодня дала, завтра забрала обратно!

— Жанна не обычная женщина, — запальчиво выкрикнул Павел, попутно стараясь успокоить плачущую Полину.

Дверь открылась. В комнате появилась Тамара.

— Что здесь происходит? — удивилась она.

— Всё отлично, дорогая, — улыбнулся Шахид, не поворачиваясь к ней, — мне нужно поговорить с этой парочкой, выйди, пожалуйста!

Тамара кинула обеспокоенный взгляд на пистолет в его руках, побледнела, но послушно вышла.

Жанна вздохнула. Неужели она умрёт так бесславно, в комнате своей дочери, в доме своего отца, на глазах прежде любимого ею человека? Неужели теперь, когда она справилась со своим заданием, из-за которого потеряла Макса, она потеряет и свою жизнь? А что будет с её дочерью?

Жанна закрыла глаза и пошла навстречу Шахиду. Он всё равно её убьёт, так что, если выстрелит, пусть это будет сейчас, вот о чём говорила страдающая маска её лица.

На самом деле она задумала хитрый манёвр. Жанна собиралась обмануть своего мерзкого, коварного родственника. Теперь главное, чтобы Павел не подкачал, и либо помог ей, либо просто не мешал. Жанна собиралась пройти несколько шагов и рухнуть на пол, имитируя обморок. Шахид растеряется, и у неё в запасе появятся несколько драгоценных секунд.

— Стой, — выкрикнул Шахид, снимая пистолет с предохранителя, — стой, дура!

Но Жанна успела сделать ещё один шаг, глядя прямо в глаза Шахида, прежде чем произошло непоправимое.

Павел, не в силах смотреть, как любимая женщина идёт навстречу смерти, бросился ей наперерез, закрывая её тело собой.

От неожиданности рука Шахида дрогнула, и он выстрелил. Павел рухнул на пол. Жанна, онемевшая от ужаса, словно приросла к полу. Дверь снова хлопнула, и опять появилась Тамара.

— Я опоздала, — закричала она, и тут же увидела живую Жанну.

— Уходи, — велел Тамаре Шахид, — немедленно уходи!

Он уже пришёл в себя, но пистолет не опускал.

— Ты убийца! — прошептала Тамара. — Человек, которого я любила всю жизнь, убийца!

— Что ты несёшь, при чём тут вся жизнь? Мы познакомились полгода назад. Уходи! — прикрикнул на неё Шахид.

Он снова прицелился, теперь уже в Жанну, сидящую на полу возле Павла. Пуля попала ему прямо в сердце, он уже не дышал. Полина в своей кроватке разрывалась от крика.

— Чёрт, я не хотел его убивать, — пробормотал Шахид, — я хотел избавиться только от тебя, дрянь!

Жанна с ненавистью взглянула на него, и поняла, что он сейчас выстрелит. Теперь уже в неё, ведь больше её некому защищать.

Раздался выстрел. Жанна зажмурилась, а потом, когда волшебным образом всё стихло — и плач ребёнка, и крики Шахида, открыла глаза и увидела перед собой тело дяди и возвышающуюся над ним Тамару с пистолетом в руках.

Тамара нервно хохотнула. У неё началась истерика. Сначала она завизжала, потом засмеялась, затем принялась рыдать. Жанна осторожно переложила голову Павла со своих колен на пол, подошла к Тамаре и два раза ударила её по щеке. Этот способ приведения её в порядок оказался действенным. Она ещё пару раз всхлипнула и затихла.

— Зачем ты убила его? — безжизненный тон Жанны ей самой действовал на нервы. Её даже не интересовало, почему любовница Шахида убила его. Просто она не хотела, не могла молчать, ей надо было что-то говорить и во что-то вслушиваться, чтобы не сойти с ума от происшедшего. Павел мёртв, Резник её бросил, считает её предательницей, Тамара убила Шахида, и нет уверенности в том, что она не поступит так же и с Жанной.

— Потому что он хотел убить тебя, — тут же опровергла её мысли Тамара.

— А какое тебе дело до меня? — грубо выкрикнула Жанна. Её начало трясти, она не могла оторвать взгляда от тела Павлика, лежащего на полу, от его белокурой головы, которую она так любила держать у себя на коленях в то время, когда они были вместе, от его рук, которые оказались такими тёплыми и такими надёжными. Он спас ей жизнь, только-только успев познакомиться с собственной дочерью.

Жанна зарыдала. Все накопившиеся в её душе страдания вырвались наружу одним разом, мощным потоком снося всё на своём пути. Никогда в жизни она так не плакала, все её слёзы можно пересчитать по пальцам одной руки. Эти бурные рыдания брали реванш за всё, за те невыплаканные слёзы, которые Жанна не могла раньше выпустить на волю, за все её злоключения, за всю её такую юную и в то же время чересчур насыщенную неприятными событиями жизнь.

Тамара подошла к ней, обняла её и заплакала вместе с Жанной.

— Ты спрашиваешь, какое мне до тебя дело? Милая моя, родная, доченька, я — твоя мать! Теперь ты понимаешь, какое мне до тебя дело, и почему я это сделала?

Марина сидела в убогой комнатёнке и подкрашивала глаза. Она собиралась пойти поужинать в близлежащий ресторан, но сначала ей надо было определиться с деньгами. Положить в банк она их не могла, потому что находилась не в Швейцарии, а пока ещё в Турции. Надо быть последней идиоткой, чтобы класть такие деньги в турецкий банк. Турки — это те же азербайджанцы! А Марина отнюдь не доверяла нацменам.

Чтобы не привлекать к себе внимания, она устроилась в этом крошечном дешёвом отельчике. Конечно, с такими деньгами она могла бы взять себе роскошный номер в самой дорогой гостинице Анталии, но всё-же предпочла законспирироваться. Её наверняка ищут, поэтому лучше всего светиться как можно меньше. Ведь первым делом её будут искать в хороших отелях.

Она наложила блеск на полные губы, и осталась довольна. Да, с такой внешностью и такими деньгами она получит весь мир!

Она поправила короткие шортики, застегнула босоножки, и, взяв чемоданчик с деньгами, вышла из номера. Марина отдавала себе отчёт в том, что ходить по улице с полутора миллионами долларов очень опасно, но другого выбора у неё не было. Внезапно она вспомнила, что на ресепшен в отеле должен быть сейф, и обрадовалась. В конце концов, это было куда лучше, нежели таскать с собой такую кучу денег.

На ломаном английском языке она объяснила толстому турку, чего хочет, и тот радостно закивал. Марина заплатила десять долларов за день пребывания чемоданчика в сейфе, и сама его туда положила, кодовым числом ей послужили первые шесть цифр московского телефона Ковалёва.

Марина в третий раз проверила надёжность сейфового замка, и осталась довольна. Ну вот, на руках у неё пятьсот долларов, на несколько дней, пока она решит, что же ей делать дальше, ей хватит этого с лихвой.

Она вышла из мрачного помещения душного отеля и улыбнулась солнцу. Теперь вся её жизнь будет состоять из этого солнца. Марина подумывала поехать в Америку, найти себе там мужа, и остаться жить в той благословенной стране, во Флориде или в Калифорнии, возле океана.

Она медленно прошла по торговой улочке, на которой располагался отель. Хозяева лавок пытались заманить её внутрь, и долго цокали языками ей вслед.

— Наташа, Наташа, — раздавалось со всех сторон. — Красавица!

Марина презрительно улыбнулась. Она знала, что турки всех русских женщин называют Наташами.

Наконец, увидев кафе, она вошла внутрь и заказала себе баранину с овощами, а на десерт — кусок торта, который красовался в витрине. Плотно пообедав, Марина расплатилась и решила немного прогуляться. Не сидеть же ей в отеле, в самом деле. Она дошла до порта, обогнула его, прошла вдоль моря и спустилась к воде. Поблизости никого не было. Недолго думая, девушка сбросила с себя всю одежду, досадуя, что забыла захватить купальник, и, полностью обнажённая, вошла в воду. Море, тёплое и нежное, ласково обволакивало её кожу, и Марина радостно взвизгнула. Она — свободна! С такими деньгами она — королева! Она нырнула, пытаясь разглядеть стайку рыбок, но те быстро унеслись вдаль. Поплавав минут пятнадцать, Марина вышла на берег, подставляя молодое тело солнечным лучам, как вдруг заметила отделившиеся от скал две фигуры.

Она испуганно попятилась назад, но запнулась о камень, торчавший из воды, и неуклюже рухнула на спину. Два смуглых мужчины молча подошли к ней, схватили за обе руки, и потащили в сторону скал. Марина закричала, но один из турков быстро зажал ей рот. Она пыталась вырваться, царапалась, кусалась, извивалась, но они так же молча волокли её в тень. Там, под нависшей скалой, сидел третий — отвратительно рыхлый, обрюзгший пожилой турок, от которого за версту разило потом. Двое его подручных разложили Марину возле него, не забывая зажимать ей рот.

Третий поднялся, нависая над ней огромным животом и не менее огромным членом, который он уже успел обнажить. Марина забилась в истерике. Она прекрасно понимала, что её ожидает, и представляла, почему эти три ублюдка караулили её здесь, в безлюдном месте: ни одна женщина не захочет спать с таким уродом, у которого член по размеру не уступает лошадиному.

Толстяк навалился на неё, пока двое его приятелей или слуг, Марина не разбиралась в их иерархии, держали её за руки и за ноги, пригвоздив их к песку, и впился своим слюнявым ртом в губы Марины.

От отвращения и ужаса она мгновенно потеряла сознание. И это спасло её от нескольких часов страха и боли.

Она очнулась, когда уже стемнело. Голова словно раскалывалась от боли, а внизу живота полыхал настоящий пожар. Застонав, она поднялась, и с трудом добралась до воды. Окунулась в море, пытаясь прийти в себя, и, еле передвигая ногами, стала одеваться. Её сумочка, в которой лежало пятьсот долларов, исчезла. Эти скоты не только насиловали её, но ещё и обокрали. Марине стало так обидно, что она упала на песок и разрыдалась. Как они могли, как они посмели себе такое позволить! Твари! Животные! Откуда они знали, что она одна? Неужели следили за ней? Но тогда где же эти подонки?

С трудом поднимаясь по тропинке к дороге, Марина изредка постанывала. Кажется, у неё кровотечение. Ей нужна помощь… Ни на минуту она не останется в этом проклятом отеле! Немедленно переберётся в хорошую гостиницу и попросит врача, чтобы осмотрел её и уколол обезболивающее. Какая же она дура! Если бы остановилась в хорошем месте, в отеле, у которого есть свой пляж, с ней бы не произошло это кошмарное событие!

Кривясь от боли, она с трудом дошла до отеля. Портье на конторке не было. Марина облокотилась на стойку, простояла минут пять, а потом, плюнув, зашла за стойку, и подошла к сейфу, в котором оставила деньги. Она немедленно заберёт свои деньги, вызовет такси и переедет. Ей срочно нужен врач!

Она набрала код, но сейф не сработал. Никакого сигнала не прозвучало. Марина ещё раз набрала код, и ещё, а потом вдруг схватила дверцу и потянула на себя. Она беспрекословно открылась. Чемоданчика внутри не было, как не было и портье.

Марине потребовалось несколько минут, чтобы осознать всё, что с ней произошло. Чтобы понять, что она, молодая и красивая блондинка осталась в одиночестве среди грубых, грязных и похотливых турков, в чужой стране, без копейки денег. Портье обокрал её и скрылся. Может быть, именно он и послал ей вдогонку насильников, чтобы они задержали её, пока он будет улепётывать.

Марина рухнула на грязный пол и завыла. Она не видела, что в открытое окно с улицы за ней наблюдает тот ужасный извращенец, который насиловал её в течение нескольких часов.

Анатолий Максимович Резник пил коньяк прямо из бутылки. Отпивал глоток, ставил бутылку на место, и тут же снова поднимал её. Никогда в жизни он не пил коньяк из бутылки, и никогда ещё не был пьяным. Сейчас ему хотелось банально напиться, так, чтобы вся эта страшная правда улетучилась из его головы хотя бы на несколько часов. Хотя бы на короткий срок, чтобы у него была передышка, чтобы он наконец обрёл возможность дышать и трезво оценивать ситуацию. Он отстранённо подумал, что это настоящий каламбур — пьяный человек собирается трезво оценивать ситуацию. Но ему не было смешно. Он ещё не был пьян, и это его волновало. Чёрт побери, почему он не напивается? Почему бутылка уже очень скоро опустеет, а он всё ещё помнит то, что случилось сегодня, почему вместо сердца в его груди — настоящий полыхающий факел, опаляющий всё вокруг?

Его мобильный телефон снова зазвонил. Он выругался и отключил его. Кажется, он выдернул из сети все телефонные шнуры, запер кабинет, приказал секретарше всем говорить, что его нет. Но кто-то из внешнего мира упорно пытается достучаться до него.

Неужели он ещё кому-то нужен в этой жизни? Он одним большим глотком допил коньяк, и отбросил пустую бутылку в сторону. Ну вот, и где же пресловутое забвенье?

Он решительно поднялся, и быстро прошёл к резному шкафчику, в котором располагался бар, не обращая на сильную боль в сердце и аритмию. Задумчиво изучив взглядом бутылки, остановился на шотландском виски. Распечатал бутылку, и принялся отпивать из неё. Ему не хотелось ни о чём думать, он торопился напиться, чтобы выпасть из жизни хотя бы на время. Чтобы образ Ирины, его дорогой и любимой женщины, которая затмила для него солнце, ведь это теперь она была его солнцем, его воздухом, его жизнью, не исчезал, не тускнел, превращаясь в банальнейший образ азербайджанской аферистки, добившейся своего. По правде сказать, Резник знал, что Ирина — уже не Ирина, то есть не та женщина, которую он любил. Даже имя у неё теперь другое… И всё-же он рассчитывал на то, что она что-то ему скажет, что-то такое, что позволит ему простить её или отнестись к этому происшествию как к забавной случайности или, в крайнем случае, досадной неувязке. Да, она просила его выслушать её, но он с ужасом заметил в её глазах сожаление. Или даже жалость? Неужели она жалела его, после того, что сама же и натворила? Он не хотел слушать её жалкий лепет, те бессмысленные оправдания, которыми она могла оперировать. Он не увидел в ней чего-то важного, того, что могло бы всё исправить, перечеркнуть, поставить на прошлом жирную точку. А всё остальное без этого не имело смысла. В глубине души он ещё надеялся, что она порвёт договор дарения, составленный на неё, и скажет, что ей ничего от него не нужно, только он сам. Но она послушно взяла бумаги и ушла. Она выполнила свой долг, оставив его зализывать раны.