Гневное небо Тавриды

      - В панораму бы и включить, - азартно откликается Должиков. Севастопольской обороны! Когда ее восстановят в городе. Неужели никого из художников нет? Будущих, в воздухе, среди экипажей?
      - Как там Клейман? - вспоминаю о пассажире.
      - Во-во! Может, он и зарисует. Лежит, от люка не оторвешь!
      - Ладно, ему-то можно. А вы не зевайте там с Жуковцом!
      Предупреждение оказалось своевременным. Впереди, в километре появилась четверка Ме-110. Должиков передал целеуказание истребителям прикрытия, предупреждение экипажам группы. Невольно вспомнилось о невезучести нашего пассажира.
      Однако бой оказался коротким. Прежде чем мы увидели наших ястребков, "мессершмитты" уже сделали переворот. Догнав их на пикировании, ведущий истребителей капитан Константин Питерцев ударил по замыкающему. "Мессер" загорелся и, не выйдя из пике, врезался в воду. Повторная атака - второй фашист потянул шлейф к берегу, сел на воду, не дотянув.
      - Видал, какая война пошла, командир?
      - Да, у них-то пошла...
      - Ничего, сейчас и у нас... Федор Николаич с пустыми руками домой не приходит.
      - На Николаича надейся, да сам не плошай.
      - Спасибо за совет, командир!
      Аглотков уже выводил группу на прямую: решил нанести бомбоудар с ходу. Корабли хорошо видны, высота тысяча семьсот. Забили зенитки. Достают не только "эрликоны", но и крупнокалиберные пулеметы.
      - Снаряды рвутся на нашей высоте, - докладывает Должиков.
      - И под нами, - дополняет Жуковец. Вновь вспоминаю о пассажире.
      - Сейчас... Сейчас сбросим, - пытается ободрить Прилуцкий - кажется, больше себя, чем нас.
      - Очереди слева... Во, гад!
      Под левой плоскостью раздается сухой треск. Поворачиваюсь посмотреть, не горим ли...
      - Бомбы сбросил! Наконец-то!
      - Фотографируйте результат!
      Чупров круто разворачивается на север, выводит группу из-под огня. Сквозь прорезь в приборной доске вижу: Прилуцкий делает запись в своем бортжурнале.
      - Ну?
      - Боюсь, командир, признаться.
      - Промазали?
      - Вроде попали. Перекрыли весь транспорт...
      - Говори толком!
      - Прямое попадание в носовую часть!
      - Молодец Федор Николаич! И ты молодец. И Клейман!
      - А Клейман-то при чем?
      - Это уж наше с ним дело. Усилить наблюдение за воздухом!
      Проходим траверз Херсонесского маяка. Взрывы, пожары, дымы, карусели из самолетов...
      - Жуковец!
      - Слушаю, командир!
      - Как себя чувствует Клейман?
      - Неважно. От ответственности не оправился. Говорит, неизвестно, что снимки еще покажут.
      - Пусти его к люку, пусть отвлечется.
      - Есть! Если выпрыгнет, вы будете отвечать, командир.
      Да, теперь весело. Гудит набатом гневное небо. Небо Тавриды! Под мощными ударами бомбардировщиков, штурмовиков рушатся на последнем клочке крымской земли вражеские укрепления, пылают танки, машины, бронетранспортеры, падают наземь бескрылые "мессеры", родной Херсонес содрогается в гневе, освобождая себя от пришлой нечисти...
      На подходе к аэродрому встречаем пятерку бомбардировщиков. Повел ее сам майор Буркин. С ним опытные экипажи майора Дарьина, капитанов Трофимова и Алфимова, старшего лейтенанта Дурновцева.
      В шестидесяти километрах от Севастополя эта группа обнаружила идущий к Херсонесу конвой в составе трех транспортов, трех быстроходных десантных барж и сторожевых катеров. Командир полка и его штурман майор Сергей Прокофьевич Дуплий решили нанести бомбоудар с двух заходов. С кораблей по бомбардировщикам открыли сильный огонь. Сброшенные с ходу тридцать ФАБ-100 разорвались рядом с кораблями. Вторая серия - еще ближе. Сильно поврежденный транспорт водоизмещением две тысячи тонн вскоре затонул. Была повреждена также одна из десантных барж.
      Пока мы докладывали о своем полете, фотограмметристы успели проявить пленки. В землянку ворвался адъютант эскадрильи капитан Довгаленко.
      - Смотрите! Прямое попадание в большой транспорт! Видно, что поврежден...
      Майор Немировский протянул руку Аглоткову:
      - Поздравляю, Федор Николаевич! Тот смущенно обвел жестом нас:
      - Одно попадание на всех. Значит, и поздравление...
      Мы зааплодировали.
      Немировский обратился к комэску-два Федорову:
      - Очередь за вами. Вылетайте пятеркой бомбардировщиков. Место конвоя узнаете у майора Конзелько.
      - У меня одна молодежь...
      - Чупров, дайте ему заместителя.
      - Минаков, как с машиной?
      Наш самолет был основательно поврежден осколками.
      - Дам резервную, - опередил мой ответ Федоров. - Машина что надо!
      Перед тем как отправиться на стоянку второй эскадрильи, заглянул к своим. Михаил Беляков и его техническая дружина клали заплаты на плоскости нашей многострадальной "пятерки".
      - К утру будет готова?
      - К полуночи управимся, командир!
      Тут же трудился Клейман.
      - Ну? Нагляделся на свой маяк, Леонид? Не узнал, наверно?
      - Как не узнать! Спасибо, командир. А попадание подтвердилось?
      - Еще как!
      - Ну вот. Не такой уж, выходит, я невезучий. Знаю, знаю, командир! Что случись, виноват был бы Клейман.
      - Ну, положим, не он один...
      - И на том спасибо.
      Похохотали. Который уж раз благодарю судьбу: отличные посылает мне экипажи! И летные, и технические - как на подбор.
      До вылета оставалось около часа. Понаблюдал за работой штурманов. Их готовил к полету штурман второй эскадрильи Василий Григорьевич Галухин. Удивительный человек! Мало того что летает с Федоровым, одним из неутомимейших летчиков полка, так еще и выкраивает время сходить на удар с кем-нибудь из молодых штурманов, в роли инструктора.
      Сейчас он неторопливо прорабатывал все возможные варианты предстоящего бомбоудара.
      - Младший лейтенант Любовский, как будете заходить на цель? Вы сами ведущий.
      - А, если так...
      Парнишка соображает всего пять секунд. Строит заход толково.
      - Работу с приборами довели до автоматизма? Чтобы ни на секунду не отключать голову от основной работы. Голову и глаза. И руки, насколько возможно.
      Смотрю на Прилуцкого. Мой штурман, один из самых бывалых в полку, прислушивается серьезно и с видимым одобрением.
      Отлично поставлено штурманское дело во второй эскадрилье. Никаких вольностей, скидок на опыт, наметанный глаз. При приемке самолетов все проверили собственными руками - правильность подвески бомб, надежность закрывания створок бомболюков, контров-ку взрывателей.
      - По самолетам! - звучит команда.
      Меня у машины встречает старший техник звена Иван Иванович Иващенко. Он же - секретарь партбюро эскадрильи.
      - Машина к полету готова!
      Похоже, на этот раз никаких сюрпризов от чужого самолета ждать не придется.
      Надеваем парашюты, усаживаемся. Должиков и Жуковец еще раз проверяют пулеметы, Прилуцкий - кабину. Докладывают мне.
      Зеленая ракета. Дублирующие сигналы техников - запускать. Механики выбивают из-под колес колодки. Тяжело нагруженные бомбардировщики тянутся к старту. Упругими струями воздуха от винтов, как гребнем, прочесывается молодая трава...
      Сколько раз это было! И сколько раз будет! И все равно... Недаром же говорится: предстартовое волнение.
      В воздухе собираемся в "журавлиный клин". Справа за Федоровым иду я, за мной - Курушин. Слева - Новиков и Тарасов.
      При выходе в море присоединяется четверка истребителей - наше прикрытие. До цели сто пятьдесят километров. Солнце к закату, прозрачный майский вечер. Голубизна неба уже не слепит, наши самолеты на ее фоне - как нарисованные. Незамеченными подойти к кораблям не удается. Вражеские зенитчики палят сегодня, как будто хотят израсходовать как можно больше боеприпасов. Наверно, и в самом деле так...
      Вот и конвой. Тоже как на картинке. Впереди транспорт в три тысячи тонн, за ним несколько барж и сторожевых кораблей. Над ними две черные точки. Быстро растут, превращаются в силуэты "мессеров". Смелые, дьяволы, идут прямо на нас, хоть и видят прикрытие. Хотят разорвать строй. Пара ястребков вылетает навстречу. Завязывается бой. Вторая пара как ни в чем не бывало продолжает барражировать вокруг нас.
      Ложимся на боевой. Высота тысяча семьсот. Рядом с машиной вспыхивает облачко, второе, третье... Пристрелялись. Сплошная дымная стена...
      - Бомбы сбросил!
      - А что ведущий?..
      - Черта увидишь тут, командир... Вспышка огня, водяные столбы, клубы дыма. Федоров со снижением входит в разворот...
      - Цель накрыта! - докладывает Должиков.
      - А по-твоему, штурман?
      - Что могли, сделали. Кто-нибудь придет добивать.
      Вернулись уже в сумерках. Четыре машины сели благополучно, в воздухе оставалась пятая, молодого летчика Курушина - это его третий боевой вылет. Не выпустились закрылки, пилот занервничал. Посадка с убранными закрылками - не такая уж мудреная вещь, но нужны хладнокровие и опыт. Курушин допустил промах. Перелетел посадочные знаки и на пробеге зацепил правой плоскостью за угол легкой постройки, где располагался личный состав 13-го авиаполка. К счастью, экипаж отделался легкими ушибами.
      Вскоре узнали: по тому же конвою после нас отработали шесть Пе-2 из дивизии полковника Корзунова. В результате обоих ударов потоплен транспорт "Данубиус" водоизмещением три тысячи тонн. С ним на дно канули сотни фашистских вояк...
      Порадовались и за Киценко. Во второй половине дня он повел тройку на торпедный удар. С ним летели Жестков и Вальцев. После недолгого поиска обнаружили в ста километрах юго-западнее Севастополя груженый конвой противника, идущий к берегам Румынии. Транспорт в три тысячи тонн, две быстроходные десантные баржи, сторожевой катер, буксир, сухогрузная баржа.
      Первый заход на транспорт к успеху не привел: судно сманеврировало и оказалось под невыгодным углом, Экипажи умело вышли из атаки, не сбросив торпед. Хладнокровно зашли с другого борта и, несмотря на ожесточеннейший огонь, сблизились, прижимая машины к воде. Перескочили через заслонившие транспорт баржи и катера. Первым с дистанции четырехсот метров сбросил торпеду Басалкевич, за ним - Локтюхин и Ляпин. Сфотографировали результат. Одна из торпед попала в центральную часть, вторая - в кормовую. Транспорт тут же затонул. Охраняющие корабли не успели взять на борт ни одного из сотен находившихся на нем гитлеровских солдат и офицеров...
      В этот день погиб мой друг и бывший мой штурман Володя Ерастов. Вот что удалось узнать от его новых однополчан.
      Эскадрилья, где обязанности командира временно исполнял капитан Владимир Мейев, получила задание уничтожить эсминец противника: его обнаружил воздушный разведчик в ста километрах юго-западнее Севастополя. Взлет был назначен на четырнадцать часов.
      Подготовив и проверив машины, экипажи укрылись от солнца под крыльями самолетов. Потянулись томительные минуты ожидания.
      Группу штурмовиков вел, как всегда, Николай Фиряев. Ерастов летал с ним.
      За несколько минут до взлета к машине подошел незнакомый офицер.
      - Корреспондент "Красного черноморца", - представился Ерастову. Лейтенант Фиряев - это не вы?
      Владимир кивком указал на своего командира. Тот лежал на спине, глядя вверх широко расставленными, в точности отразившими синеву неба глазами. Русые волосы колечками спадают на не успевший загореть лоб, воротник комбинезона расстегнут, на нежной по-девичьи шее бьется точеная жилка...
      Корреспондент невольно вернул взгляд к мужественной фигуре Ерастова.
      - Коля, - негромко окликнул тот.
      Николай повернулся, выплюнул изо рта изжеванную травинку.
      - Вряд ли удастся побеседовать... Кто вас послал к нам?
      - К вам лично, - извинительно улыбнувшись Володе, уточнил гость.
      - Но я ведь один не летаю. Штурман, займись, мне еще...
      - С биографии начинать? - спросил Ерастов, усмешливым взглядом проводив командира.
      - С чего хотите, - поспешил согласиться газетчик, доставая из сумки блокнот.
      Володя задумался. Николай не очень распространялся о прошлом. Боялся расслабиться?
      И как раз появился адъютант:
      - Штурмовики, по самолетам!
      Корреспондент отыскал взглядом Фиряева. Тот стоял у стремянки, техник услужливо держал перед ним парашют с расправленными лямками. "Тоненький, светлый паренек с не отвыкшими удивляться глазами..."
      Но удивляться пришлось ему самому.
      - А ну обожди, - что-то вдруг передумав, отвел руки друга Фиряев. Следующим движением он моментально расстегнул и откинул верхнюю часть комбинезона, стащил поддетую под него меховую безрукавку. - Держи! Тебе пригодится. - Пошарил в карманах, выложил на ладонь трофейную зажигалку, складной нож с приборами. - И это.
      - Вы что, командир? - оторопел простоватый техник.
      - Бери, говорю. На память. Ну, понял? Вернусь - отдашь.
      - А, если так... Да нет же... Постой, Николай! Коля!..
      Тройка штурмовиков взмыла в воздух. Следом - четверка топмачтовиков, ее повел Мейев...
      Вместо эсминца они обнаружили груженый транспорт с тральщиком. Мейев решил атаковать. Вперед вышла тройка Фиряева, стремительно понеслась вниз. Тральщик ощетинился огнем, Николай нацелился на него. Сбросили половину бомб, обработали палубу из пулеметов. Развернулись, зашли на транспорт. Осколки бомб и пучки трасс начисто обмели и его...
      Снаряд попал, когда Фиряев выходил из атаки. Самолет сделал "горку", перескочил транспорт и отвесно воткнулся в море...
      Смертью храбрых погибли лейтенант Николай Николаевич Фиряев, младший лейтенант Владимир Михайлович Ерастов, краснофлотец Анатолий Павлович Леонтьев.
      А бой продолжался.
      Еще не осел столб воды от взорвавшегося штурмовика, как на транспорт на бреющем устремились четыре бомбардировщика. Маневры врага не спасли: две "прыгающие" бомбы ударили в корму. Корабль потерял ход, накренился, стал тонуть...
      В тот вечер в столовой было тихо. Мы с Сашей Жуков-ном сидели рядом - два старых товарища Володи по экипажу. Молча вспоминали дела его и мечты. Мечтал о победе, о возвращении в родную Вычугу, где-то в Ивановской области, о встрече с женой, спокойной и ласковой молодой женщиной с добрым русским именем Анна, с маленькой большеглазой дочуркой Иринкой...
      Мечтал и летал. На штурмовку. Перед атакой топмачтовиков. Вместе с храбрейшими из храбрых, вместе с отчаянным своим командиром принимал на себя самый ожесточенный, самый организованный огонь противника, чтобы сделать возможным невозможное - дать бомбардировщикам сблизиться с вооруженными до зубов кораблями почти вплотную...
      Двадцать четыре года успел прожить на земле Володя. Не многим старше был и его командир...
      У пилотов морских
      Не бывает могил на войне.
      Словно чайки, они
      Пропадают в кипящей волне.
      Вдалеке от земли
      Оставляют последний свой след.
      Но горят корабли
      От наполненных гневом торпед...
      За день 11 мая 1944 года авиация Черноморского флота уничтожила и вывела из строя шестнадцать транспортов, барж, катеров и лихтеров противника. Большая часть их была до отказа забита бегущими из Крыма гитлеровцами.
      Это был общий наш боевой счет под девизом - за Севастополь!
       
      Крым свободен!
      На 12 мая нашим войскам была поставлена задача нанести решительный удар с целью окончательного разгрома противника на полуострове Херсонес. День 11 мая прошел в подготовке к последней схватке. Артиллерийская канонада не умолкала: производились огневые налеты по районам сосредоточения и местам возможной погрузки живой силы и техники противника на морские суда. Те же задачи выполняла армейская авиация. Наша, флотская, отрезала врагу пути отступления по морю. Противник еще держал оборону на Старом Турецком валу. Позади него оставался лишь небольшой клинышек суши...
      12 мая в четыре часа тридцать минут после мощного огневого налета три дивизии 3-го горно-стрелкового корпуса поднялись в атаку на гитлеровские позиции и с ходу овладели Турецким валом. Однако отошедшие части противника сумели организовать контратаку. Не обращая внимания на смертоносный огонь с вала и окружающих сопок, отчаявшиеся фашисты лавиной накатывались на наши соединения, не успевшие целиком подтянуть свои силы к занятому рубежу...
      Исход боя решила отвага и находчивость наших бойцов, умение и предусмотрительность командиров.
      ...Одной из рот бригады морских пехотинцев в ночь перед атакой было приказано незаметно проникнуть на Турецкий вал в район Камышовой бухты и в решающий момент ударить на врага с тыла. Командир роты Николай Терещенко сумел правильно выбрать нужный момент. Хладнокровно выждав, когда гитлеровцы поднимутся в контратаку, он ударил по ним пулеметным огнем с фланга, затем выпрыгнул из окопа: "Даешь Херсонес! Черноморцы, вперед!" Командиру, с боями проведшему своих славных бойцов от Новороссийска до Севастополя, не надо было оглядываться назад. "Впер-ре-ед!" - бросился за ним следом главстаршина Георгий Дорофеев со взводом. "Полундра!" - прокатилось по всей цепи...
      К десяти часам прижатые к морю остатки разгромленной 17-й армии немцев сложили оружие. Крымская земля была полностью очищена от захватчиков. На мысе Херсонес наши войска захватили двадцать одну тысячу пленных, много оружия и техники.
      Однако в море еще продолжали движение многие корабли и суда с войсками и военными грузами, которые противник пытался спасти.
      Наше сражение за Крым еще не было окончено.
      На рассвете 12 мая ушли на задание две пары торпедоносцев, их повели старший лейтенант Жестков и младший лейтенант Вальцев. Затем поднял в воздух пятерку бомбардировщиков комэск капитан Чупров. Обе группы должны были действовать методом "свободной охоты". В пять тридцать в восьмидесяти километрах западнее мыса Херсонес пара Жесткова обнаружила корабли, на полном ходу направляющиеся к румынскому берегу. Конвой состоял из транспорта в три тысячи тонн, пяти быстроходных барж и трех сторожевых катеров типа "олень".
      Жестков и Дурновцев знали, что бой будет предельно жестоким. На каждом "олене" от шести до десяти автоматических пушек и крупнокалиберных пулеметов. Десантные баржи вооружены еще лучше. Корабли до отказа забиты бегущими гитлеровцами, которые будут сражаться с отчаянием обреченных...
      Жестков с ходу направил свой самолет на транспорт. Дурновцев пристроился к нему во фронт. Перед торпедоносцами встала сплошная стена огня. К тому же капитан транспорта, видимо, уже бывал в подобных переделках. Жестков трижды выводил пару в атаку и каждый раз корабль на большом ходу успевал повернуться к торпедоносцам носом.
      Еще одна атака. Момент сброса застал транспорт на развороте. Но опытный враг тотчас застопорил ход. Торпеды прошли по носу судна, в одном-двух метрах.
      Огорченные экипажи вынуждены были возвратиться на свою базу ни с чем.
      Вторая пара - Александр Вальцев и Николай Новиков в сопровождении четырех истребителей - обнаружила конвой в семь часов утра. Он также держал курс на запад и шел под сильным прикрытием с воздуха: восемь истребителей Ме-110. Шесть из них моментально бросились на пару заходящих в атаку торпедоносцев. Вальцев принял поспешное решение сбросить торпеды. Между тем четверка наших ястребков успешно атаковала "мессеры" и подбила один из них,
      Не очень повезло и нашей группе бомбардировщиков. Ведомыми у Чупрова были справа я и Тарасов, слева - Трофимов и Лисицын. Прикрытие - четыре истребителя.
      В семь тридцать мы обнаружили транспорт в сопровождении двух сухогрузных барж и сторожевого катера. Ведущий принял решение нанести удар по транспорту с двух заходов с высоты тысяча восемьсот метров. Небольшой конвой сумел организовать интенсивный заградительный огонь. Чупров лег на боевой курс и упорно выдерживал его. Перед самым сбросом бомб около носа ведущей машины разорвалось несколько снарядов. Бомбардировщик привспух, и видно было, как комэск отдал штурвал, чтобы удержать его. Это увеличило скорость. Высыпанные вслед за тем тридцать бомб пошли с перелетом. Две из них угодили в сухогрузную баржу.
      - Прямое попадание, - доложил Должиков. - Барже капут!
      - Не было бы счастья... - с досадой проворчал Прилуцкий.
      Оставался второй заход.
      - Сзади справа атакуют истребители! в один голос предупредили стрелки.
      Нити трасс протянулись между машинами, промелькнули две пары Ме-110. За ними бросились наши ястребки: прозевали первую атаку, "мессеры" зашли со стороны солнца.
      Сближаемся. Зенитки перекрывают курс. Ведущий, сжав зубы, выдерживает режим. Еще тридцать ФАБ-100 устремляются вниз. Маневрируем...
      - Четырьмя разрывами повреждена десантная баржа, - в голосе штурмана окончательное разочарование.
      - И то хорошо! При таком огне...
      В общем-то сделали все возможное. С горизонтального полета попасть в точечную цель нелегко.
      На аэродроме готовились к вылету четыре торпедоносца. Ведущий Киценко, с ним повторно летят Жестков, Новиков и Вальцев. Задача - уничтожить транспорт, неудачно торпедированный парой Жесткова.
      - На этот раз не уйдет хитрый фриц! - поклялся Александр.
      Конвой они нашли в другом составе: два транспорта - три и полторы тысячи тонн, один тральщик, три десантные баржи. Сверху прикрытие - четыре "Гамбурга-140". Ведущий решил атаковать оба транспорта парами, но Вальцев на развороте отстал и пристроился к паре Киценко.
      Три машины пошли в атаку на большой транспорт с правого борта, Жестков устремился на малый с левого. "Гамбурги" также разделились на две пары. Наши истребители уже успели перескочить конвой, развернулись с опозданием. Особенно досталось самолету Жесткова, отбивавшемуся в одиночку. Стрелок-радист Сергей Игумнов едва успевал перебрасывать турель, посылая короткие очереди в наседавшие с двух сторон вражеские гидропланы...
      Прямо перед носом низко летящей машины возник густой слой огня. Жестков резко отвернул и снова лег на боевой курс.
      - Бей левого!
      На какой-то момент они оказались на параллельных курсах с "Гамбургом". Сергей влепил в него длинную очередь. Фашист загорелся и врезался в воду...
      "Гамбург", атаковавший справа, от неожиданности отпрянул, отвернул в сторону. Этого было достаточно, чтобы летчик и штурман сосредоточили все внимание на цели. Торпеду сбросили с пятисот метров. Умело маневрируя, вышли из-под огня.
      Зенитки сразу перенесли огонь на торпеду. Снаряды вздымали воду вокруг тянущегося за ней следа.
      - Вот гады! - возмущался Локтюхин. - Как точно идет-то, родная, гляди, командир! Неужели...
      Огромный взрыв накрыл транспорт. Когда водяная пыль осела, стало ясно: торпеда взорвалась, не дойдя...
      "Гамбурги", нападавшие на тройку Киценко, действовали осторожнее. Тем свирепей били орудия, "эрликоны", пулеметы с кораблей. Гитлеровцы, до отказа забившие палубы, с остервенением палили из личного оружия...
      Торпедоносцы неслись к цели буквально сквозь огонь. Подошли на предельно близкую дистанцию. Ведущий штурман Басалкевич сбросил торпеду с пятисот метров, Тихомиров - с четырехсот пятидесяти, Ляпин - с четырехсот...
      Из-под левого капота машины Вальцева вырвался дым. Летчик круто взмыл в высоту, видимо, опасаясь врезаться в воду. Перелетел через атакуемый транспорт, снизился. Над левой плоскостью трепетало пламя. Машина села на воду в четырех километрах от атакованных кораблей и спустя две минуты затонула. Экипаж сошел на шлюпку. К ней направились два сторожевых катера, их наводил "Гамбург"...
      Одна из сброшенных торпед попала в цель. Одна взорвалась, не дойдя до транспорта, очевидно, расстрелянная орудиями. Взрыва третьей экипажи не наблюдали.
      Избитые три самолета вернулись на свой аэродром...
      Подхожу к Жесткову. Он только что вылез из кабины. Стаскивая с разгоряченной головы шлем, сообщает, словно оправдываясь:
      - Хитрого не нашли. Другому пришлось врезать. Разве еще на ночную с тобой на пару пошлют.
      Чуть-чуть не угадал. Тут же, как из-под земли, возник вездесущий Довгаленко:
      - Минаков, к командиру полка! С Дурновцевым и штурманами. Ночью пойдете на "охоту" с торпедами. Я кивнул Александру: видел?
      - С Жесткова на сегодня хватит, - на лету схватил мысль адъютант. - В следующий раз полетите вместе. Или, думаете, Крым взяли, так уж и кончилась война?
      Мы этого не думали. Подумали только теперь. А в самом деле, может, это последний наш вылет? Может, и не придется с Жестковым-то вместе отсюда...
      Командир полка задержал ненадолго.
      - Знаю, устали. Задача ясна? Завтра утром последние фашистские суда втянутся в порты Румынии. Выгрузят живую силу, технику...
      - Ясно, товарищ майор!
      - Что ясно?
      - Чтобы как можно меньше выгрузили. Буркин устало потер лоб.
      - Можно и так сказать, - рассмеялся. - Можно наоборот. Чтобы как можно больше отправить их к рыбам.
      Определили рубежи возможного нахождения последних плавсредств противника, которые в полдень отошли от Херсонесского маяка.
      - Ну, желаю! - пожал всем четверым руки Буркин. - Чтобы как можно меньше. Или больше, как вам понравится.
      Пожал руки и Немировский.
      - Приду проводить, - как всегда обещал Шевченко. - Завтра в полку большой праздник. Думаю, не сорвется на этот раз.
      - Ну как? - оглядел я ребят, когда мы вышли. - Для пользы дела прижмем жука?
      Прилуцкий в сомнении переглянулся с Беспаловым.
      - Вы-то давайте, а нам с Михаилом...
      - Надо покумекать, - подхватил тот. - Пятерка Чупрова только что воротилась - море как вылизано, говорят. В воду свалили бомбы, чтоб не садиться с ними, летали-то молодые...
      - И Мейев вернулся с топмачтовиками. То же самое, ни фига. Днем не находят, а нам...
      Я взглянул на Дурновцева. Тот кивнул:
      - А ну его, этого жука, царапается...
      - Пошли, ребята! Завтра прижмем, обещал же Иван Григорьевич...
      Поговорили с Чупровым, сходили к Мейеву. Но ведь должны же быть корабли? Уточнили границы районов, обшаренных ими. Разработали маршруты, чтобы охватить все возможные пути отхода. Вопреки всем правилам решили держаться парой.
      За делом не заметили, как пролетело время. Торпеды подвешены, баки заправлены под самые пробки, патронные ящики набиты до отказа.
      Ровно час. Взлетаем. Темная южная ночь, небо усыпано звездами. Бортовые огни не выключаю: Дурновцев ориентируется по ним.
      Проходим Тарханкут, под нами море. Курс на юго-запад. Даю указание Дурновцеву держаться с принижением, выключаю огни. Теперь ведомый видит лишь вспышки выхлопов из двух пар патрубков моей машины. Убеждаюсь, что держит дистанцию хорошо. Вообще-то рискованное, конечно, дело, но Дурновцев опытный летчик, мы с ним условились обо всем.
      Сам веду самолет почти вслепую. Через тридцать минут появляется долгожданная луна, по воде расстилается бледная чешуйчатая дорожка. Постепенно она становится все светлее. Еще полчаса, начинаем поиск.
      Трудное это дело, если на горизонте нет световой полосы. Первый раз охотимся глухой ночью. Но если бы вылетели раньше, не было бы луны. Вся надежда теперь - на дорожку...
      Несколько раз меняем курс. Дурновцев - как привязанный. До румынского берега сто километров.
      - Кажется, есть - шепчу, себе не веря.
      - Есть, командир! - подтверждает Прилуцкий.
      - Вправо смотрите, ребята!
      - Есть! - в один голос стрелки.
      Уточняем ордер. Два транспорта, сторожевой катер. Оповещаем ведомого. Советуюсь с Прилуцким: разделить силы на оба транспорта или парой атаковать один. Решаем атаковать парой.
      Четыре часа утра. По командам штурмана вывожу машину на сближение с целью. За мной неотступно следует Дурновцев. Плавно снижаюсь до тридцати метров. Все внимание - на выдерживание высоты и направления.
      Фашисты по выхлопам обнаруживают нас. Сторожевой катер что-то сигналит светом - то ли запрашивает, чьи самолеты, то ли дает опознавательные...
      Пользуясь замешательством врага, быстро ложимся на боевой курс. Противник открывает огонь уже после нашего залпа.
      При выходе из атаки наблюдаем взрыв. Сделав круг и зайдя со стороны луны, видим: верхняя часть транспорта окутана дымом, корма оседает в воду...
      Еще большой круг, еще заход: на поверхности моря - один транспорт и сторожевой катер.
      - Иван, передай на землю: "Задание выполнено. Потоплен груженый транспорт водоизмещением две тысячи тонн". Дурновцеву: "Поздравляем с победой. Ура! Разрешаю лететь на аэродром самостоятельно".
      Возвращаемся на рассвете. После пяти часов напряженного полета с удовольствием ступаем на твердую землю.
      На стоянке Иван Григорьевич. Как обещал. Сколько он нас прождал тут?
      Поздравления, объятия. Обязательный доклад начальнику штаба. Потом полуторка, пропахшее сиренью Сокологорное.
      Ну вот, теперь и прижмем жука-то...
      И все же наш вылет не оказался последним. Рано утром на "прочесывание" моря ушли два самолета-разведчика. В одиннадцать они обнаружили караван из девяти быстроходных десантных барж. На удар вылетела пятерка бомбардировщиков нашей эскадрильи, ее повел капитан Чупров. Ведомые - замкомэск Василий Трофимов, летчики Юрий Тарасов, Василий Аниканов, Петр Курушин.
      Цель нашли быстро, вышли со стороны солнца. Баржи следовали в трехкильватерной колонне. Противник уже не ждал нападения, считал, что бои здесь кончились, поэтому открыл огонь с опозданием. Ведущий штурман Федор Николаевич Аглотков скорректировал направление, сбросил бомбы с ходу. За ним ведомые. Шестьдесят ФАБ-100 остались за хвостами машин.
      После разворота увидели: две баржи поражены прямыми попаданиями, одна из них затонула сразу. Вспухли разрывы в двух-трех метрах от бортов еще двух посудин.
      Снайперская работа!
      14 мая в полку проходил митинг. С волнением и гордостью авиаторы слушали приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении важнейшей военно-морской базы на Черном море - города Севастополя. Москва отсалютовала этой победе еще 10 мая, но нам тогда праздновать было некогда...
      Троекратным "ура" ответил полк на заключительные слова приказа: всем воинам, участвовавшим в освобождении Крыма, Верховный Главнокомандующий объявил благодарность.
      - За отвагу, проявленную в боях с немецко-фашистскими захватчиками, читал следующий приказ командир полка, - за стойкость, мужество, героизм, организованность и высокую дисциплину личного состава 5 мая 1944 года приказом народного комиссара Военно-Морского Флота 1-я минно-торпедная авиационная дивизия преобразована во 2-ю гвардейскую минно-торпедную авиационную дивизию.