Духless: Повесть о ненастоящем человеке

И дети, вероятно, думают о том, что в этом парке поселился такой специальный Оле Лукойе, который одаривает их каждым утром новинками актуальной клубной музкультуры. Или в этом районе каждую ночь идет волшебный дождик из компакт-дисков. И еще, продолжаю я, роль светлячков в жизни этих детей очень важна. Во-первых, они оставляют после себя компакты, а могли бы использованные презервативы или еще какую-нибудь гадость типа игл, которыми дети могли уколоться. Во-вторых, они приобщают детей к хорошей музыке, чем способствуют популяризации отечественной диджей-культуры. И все рады. И дети, и светлячки. Хотя я подозреваю, что за всеми этими чудесами стоят наши музыкальные промоутеры, которые просто придумали новый вид распространения продукции своих подопечных в массы.

На секунду после моей тирады все замолкают, затем заливисто хохочут. Таким образом, я становлюсь медиагероем вечера. И мне все улыбаются и хотят со мной выпить. Но продолжается это все минут десять, пока очередной юморист не рассказал более смешной истории.

И на пике моей популярности возвращается Мишка с конвертом и передает его одному особенно долго хохотавшему над моей шуткой товарищу, который, в свою очередь, зовет меня глазами в туалет. Исходя из того, что товарищ – Мишкин знакомый, и находясь на волне всеобщего позитива и братства, я иду вслед за ним.

В туалете он высыпает некоторую часть содержимого конверта на стеклянную полочку над раковиной (эта пошлая полочка – непременный фетиш любого уважающего себя клуба), и я начинаю растирать стафф клубной карточкой. Я убираю одну дорожку самостоятельно. Традиционно несколько раз втягиваю ноздрями воздух, чтобы остатки вещества всосались в носоглотку, и говорю всего одно слово:

– АД!

Кокаин в самом деле очень хорошего качества.

Затем я протягиваю свернутую купюру своему содорожнику (если есть собутыльники, то должны быть и содорожники?), и в этот момент дверь в туалет с жутким грохотом распахивается настежь. В кабинку вваливаются двое парней, одетых на манер модников, завсегдатаев дискотеки в Гольяново, один из которых, низенький толстяк, с ходу бьет мне в нос. Первые мысли, посетившие мои затуманенные мозги: каким образом охрана пустила в клуб этих лохов, да еще и позволяет им устраивать драки с vip-посетителями? Кто вообще они такие? Они думают, что это сельская дискотека? Может, они спутали меня с парнем, который пригласил на танец жену одного из них? С каких это пор в клубные туалеты стали врываться колхозники, мешающие релакснуться ударникам капиталистического труда? Мир сошел с ума? Вообще, WHAT THE HELL IS GOING’ ON?

Колхозные танцоры довольно быстро представляются. Второй парень, с весьма интеллигентным, несколько кавказским лицом, начинает махать перед моим остекленевшим лицом ксивой, сопровождая это действие выкриками:

– Федеральная служба по контролю за наркотиками! Стоять на месте! Спокойно, блядь! Спокойно, я тебе сказал.

Первый при этом продолжает бацать мне кулаком под ребра. И бубнить мне в ухо что-то угрожающее, вроде того: «Дернешься – тебе пиздец». Они довольно быстро закручивают мне руки за спину, в туалет вбегает третий (ростом еще меньше первого) и начинает засовывать лежащий на полке конверт со стаффом мне в карман. Тут до меня наконец начинает доходить, что это не клубный маскарад, эти ребята сделают все, чтобы превратить мое дьявольское удовольствие в райский отдых сроком на пять лет.

Действительно, раз это ад, то в нем, само собой, должны быть и демоны? Такие весьма осовремененные демоны. Без рогов и копыт, зато с ксивами и наручниками.

В общем, вышеуказанные демоны выводят меня из туалета и ведут через весь зал, обняв за плечи с двух сторон. Скорее всего со стороны мы выглядим как троица сильно выпивших педиков. Причем двое так сильно сжимают в объятиях идущего посередине (меня то есть), что кажется – они сейчас задушат его в объятиях в порыве страсти. Для полноты картины было бы неплохо, если бы один из них сделал что-то еще более подчеркивающее наши с ними близкие отношения. Ну, например, облизал бы мне ухо! Или схватил бы за задницу! Отчего-то мне дико смешно. Где-то в глубине мозга я понимаю, что попал в очень неприятную историю, но воспринять ее всерьез мое сознание пока отказывается.

– А танцевать мы пойдем? – спрашиваю я (мне кажется, что юмор способен разрядить некую неловкость, повисшую между мной и работниками органов).

– Ты щас, сука, потанцуешь, – возникает из-за моей спины третий (который самый маленький), – ты чё, не врубаешься? Мы ща тебе устроим такие танцы.

– А тебе не рано по клубам ходить, нет? Тут, по-моему, вход только для тех, кому уже исполнилось восемнадцать…

– Ты, казел, думаешь шутки шутить? Я тебе щас нос сломаю, если рот не заткнешь. – Он чуть оттесняет идущего слева от меня, слегка бьет мне по почкам и жарко говорит мне в ухо. Мне кажется, он еще и подпрыгивает при этом.

– Товарищи, не позволяйте ему меня бить, а? И потом, у него изо рта воняет. А травить газами заключенных запрещено различными мировыми конвенциями в защиту гуманного обращения с людьми. Россия, между прочим, их участница.

Третий чувак перекашивает лицо от злости и, вероятно, очень хочет меня ударить.

– Спокойно, Паша, спокойно, – говорит ему тот, что с кавказским лицом. – Ты бы не кривлялся, а? Тебе лишние проблемы нужны? – Это уже мне.

Воистину, опер с кавказской внешностью говорил мне чистую правду. Во-первых, человеку, живущему в мегаполисе, не следует употреблять вообще никаких наркотиков. В этом городе и так все безумцы, и ускорять/изменять свое сознание весьма чревато. Во-вторых, если вы все-таки употребляете различные стимуляторы, и в особенности делаете это в общественных местах, стремясь таким глупым образом приобщиться к гламурной части населения, будьте готовы к тому, что рано или поздно ваши экзерсисы закончатся в кабинете следователя. В-третьих, и это самое главное, оказавшись в подобной ситуации, не стоит хамить представителям органов. Работа у них, как это ни банально звучит, очень нервная. Каждый раз, вытаскивая из туалета или салона автомобиля обдолбанного тусовщика, они испытывают жесткий когнитивный диссонанс. Подумайте о том, что содержимое вашего носа потянет на изрядный процент их официального жалованья, а уж поход в заведения, которые вы посещаете, является для них серьезной тратой. (Речь идет о рядовых сотрудниках, а не об их начальстве, разумеется.) Таким образом, сталкиваясь с вами лицом к лицу, они очень сильно хотят наказать своего классового врага. Причем сделать это на месте. А тут еще и вы провоцируете их своими дурацкими выходками. Чем больше вы взвинтите ситуацию, тем хуже/дороже все для вас закончится. Самое главное, что вы должны понимать в любой момент своей жизнедеятельности: нет ничего такого, за что вас нельзя было бы привлечь к ответственности. В особенности когда вас ловят со свернутой купюрой в носу. У всех своя работа, приятель…

Меня выводят на улицу, и тут наши отношения теряют весь романтически-гомосексуальный флер. Не особо церемонясь, они нагибают мне голову вниз, еще сильнее заламывают руки и вытаскивают из кармана мобильный телефон.

– А как же звонок другу? Адвокату в смысле? – спрашиваю я.

– Мы не в Америке. У тебя там, может, героин вместо батарейки?

– Ага. И еще шприц там же, – уже не так весело говорю я.

На место телефона в карман мне запихивают еще что-то. В голове стремительно вечереет.

Вся сцена разыгрывается на глазах у охраны клуба, которой я успеваю крикнуть:

– Позвоните Мише, у меня неприятности!

В этот момент на меня надевают наручники и заталкивают на заднее сиденье припаркованного неподалеку «жигуленка». На заднем сиденье уже кто-то есть.

– Что, дилера взяли? – осведомляется он у приведших меня.

– Ага. У него там все в правом кармане, – отвечает ему один из моих «спутников».

Поскольку руки у меня защелкнуты в наручники, за спиной, потрогать, что еще, кроме моего конверта, у меня в кармане, я не могу. К нам назад подсаживается какой-то новый человек с весьма угрюмым лицом. Таким образом, я оказываюсь между двух сотрудников органов. На переднее сиденье и за руль садятся двое понятых. Которые так и представляются:

– Здрасьте. Мы это… понятые, кароче.

Тот, кто сидит справа от меня, начинает допрос, стандартно интересуясь, нет ли у меня «предметов, запрещенных действующим законодательством к ввозу, хранению и т. д.».

Я, так же стандартно, отвечаю, что «кроме тех, что положили мне в карманы ваши сотрудники, не имею».

– То есть наши сотрудники только и делают, что носят с собой наркотики и всем их подбрасывают? – уточняет он.

– Ну не всем, вероятно, на всех производство не рассчитано.

– Может, перестанем дурачиться и все расскажем, как оно есть? У кого брали, кому перепродавали, давно ли этим занимаемся?

Я понимаю, что всеми этими постановочными вопросами-утверждениями во множественном числе – «перестанем дурачиться», «расскажем», «занимаемся» – создается эффект вовлечения меня в необходимый диалог. Вроде того, что это не я один сейчас расскажу, «давно ли я ЭТИМ занимаюсь», а мы вместе с этим ментом пройдем долгий путь от преступления до наказания. Срок, надо полагать, или «административку», мы также разделим с ним на двоих? Прием не новый, знакомый мне из тренингов по продажам, но иногда работающий. Параллельно со стороны прочих участников сцены дознания начинается жесткий прессинг:

– Смотри, его вырвет сейчас, как он уколбашен. Слы, ты в машине только не блюй!

– Ну чё, как торговать да нюхать – смелость есть, а ща чё сник?

– О-о-о-о, да у него в карманах нормально. Парень, ты хоть понимаешь, СКОЛЬКО ТЕБЕ ДАДУТ?

То есть все идет по плану. Хороший следователь должен сочувствовать плохому парню и задавать хорошие вопросы, тогда как плохой следователь должен просто издеваться. Стоит ли говорить, что раздавленный натиском правосудия плохой парень должен в конце концов все рассказать хорошему следователю?

В этот момент мой рассудок (несколько расслабленный алкоголем и кокаином) отчего-то преображается. С одной стороны, у меня довольно четкое ощущение, что я смотрю на ситуацию со стороны, как кино. А с другой стороны, у меня возникает абсолютная ясность мышления, позволяющая мне весьма четко отвечать на поставленные вопросы.

Я совершенно отстраненно наблюдаю, как из моих карманов достают деньги, ключи, документы, конверт с кокосом, целлофановую скрутку с чем-то белым внутри. Я отвечаю на вопросы весьма стандартно, как бывалый наркоман (зашел в туалет – там лежало, что в кармане, не знаю, подбросили), в руки ничего не беру, сколько денег в карманах, называю точно, и прочее, что странно, если учесть, что данный инцидент в моей жизни впервые.

Прошло уже минут пятнадцать, руки у меня уже достаточно занемели, и тут я говорю им:

– Ребят, может, хватит? Вы не того взяли. Я не дилер, я продвинутый пользователь.

– Какие мы тебе ребята?

– О’кей, девчонки. Ну все-таки, может, уже прекратим весь этот цирк?

Я получаю весьма ощутимый удар под ребра, сопровождаемый фразой:

– Все ясно, сейчас поедем в контору, сделаем у него пробу из-под ногтей, тогда посмотрим, что его, а что не его. Подбросили ему, ага.

В общем и целом ситуация – херовей некуда. Попал, как говорится, «наглушняк».

И тут открывается задняя дверь нашего «газенвагена» и в проеме, как deus ex machine, появляется Мишина голова. Он что-то говорит сидящему слева от меня оперу, тот выходит наружу и через несколько минут вытаскивает меня. Совершенно спокойно, как гардеробщик, он расстегивает наручники, возвращает мне паспорт, кошелек, ключи и говорит:

– До свидания.

Я, в некоторой сомнамбуле, стою около машины, пока Мишка не берет меня за руку и не уводит. Мы возвращаемся в клуб, садимся за столик, он наливает мне виски и говорит:

– Все нормально, старичок, они просто перепутали. Ну, бывает всякое, расслабься.

– Сколько я тебе должен? – спрашиваю я.

– Брось, да все о’кей. Ничего не надо. Люди должны помогать друг другу.

– Откуда они взялись? Это же не облава плановая, я так понимаю?

– Старик, давай забудем, а? Проехали. Главное, что все вопросы решили.

– Нет, ну скажи, ну откуда они взялись? И очень интересно – где мой партнер? Куда это он сразу делся? А?

– Я прошу тебя, я тебя умоляю, – говорит он мне на ухо, обнимая меня. – Ну мало ли в жизни пидарасов? Ну, мы после разберемся и воздадим. Не ломай себе голову, мы уже все решили, о’кей?

– Миша, ну ты же понимаешь, что этот парень слился совершенно не случайно?

– Старик, это все уже случилось с тобой ВЧЕРА. Догоняешь? ВСЕ! ЭТО уже прошло! Завтра у тебя будет новый день. Будут новые эмоции, и все забудется. Я тебе рассказывал, как я, увлеченный одной девчонкой в Лос-Анджелесе, поехал к ней домой и от волнения перепил и заснул в туалете? Я наутро думал, что жизнь закончена. Рассказывал или нет?

И я понимаю, что он все делает правильно, пытаясь рассказать мне все самые глупые истории из своей жизни, чтобы вывести меня из ступора и вернуть ситуацию в тот временной отрезок, в котором ничего еще не произошло. Но я продолжаю находиться в состоянии шоковой отстраненности. И мне несколько не по себе от того, что я выгляжу убитым, а еще более от того, что Мишка видит, как именно я выгляжу. И ситуация в целом совершенно дурацкая. Мне бы сто раз сказать ему «спасибо», а ему сто раз несколько небрежно ответить «не за что». А вместо этого он сидит и утешает меня. И от этого мне еще более херово. И вот наконец Мишка решает противопоставить моему состоянию свою проблему.

– Поверь, я в течение трех дней должен найти деньги на завершение ремонта клуба. И мир может перевернуться, а я все равно должен это решить. И сегодня вечером для меня это проблема, а завтра уже нет. Потому что я не могу показывать, что у меня проблемы, иначе не выжить. И я уверен, что в конце концов все решится положительно, потому что хорошие люди всегда выигрывают. И мне кто-то поможет. Потому что хорошие люди должны друг другу помогать. И тогда все в жизни становится на свои места.

И я слушаю его, продолжая пребывать в этом заторможенном состоянии, обвожу взглядом окружающих, пытаясь прочесть на их лицах сочувствие, сопереживание или хотя бы заинтересованность. Но нет. Ничего подобного. Судя по их лицам, кажется, что они вообще не заметили моего отсутствия.

И тут один из тех красивых и спортивных парней, в красной бейсболке, говорит мне:

– Старик, а они у тебя все забрали, или ты успел сбросить? Оставил чего?

Я отрицательно качаю головой.

– Жалко. Ну ладно, проехали, забудь об этом, – говорит он и хлопает меня по плечу.

И в тот момент, когда я готов послать этого парня, Мишка кладет мне руку на плечо и говорит так, чтобы все это могли услышать:

– Поверь. Есть те, кому не все равно. И на этом все строится. Главное – встретить таких людей.

И после этого Мишка провожает меня до такси, сажает в машину, мы долго прощаемся и обнимаемся. И, отъезжая, я смотрю назад и вижу стоящего Мишку, который поднимает вверх большой палец, как бы говоря мне, что все будет хорошо.

И всю дорогу до дома я сижу совершенно расклеившийся от нахлынувшей сентиментальности. Я думаю о том, что мир еще не до конца скурвился и есть люди, готовые тебе помочь, ничего не прося взамен. Хотя в сегодняшней ситуации я мог бы отдать многое. И я завидую тому, что Мишку не изменил ни статус, ни деньги, ни амбиции. И еще я завидую себе. Почти разуверившемуся в людях персонажу, который совершенно случайно встретил человека, внезапно вынырнувшего из нью-йоркско-лондонской тусовки. Человека, который приехал в Москву открывать клуб, а заодно с этим открыть мои глаза. И эта встреча кажется мне совершенно логичной. Нет, я не загоняюсь в паранойю о мессии, которого я так долго ждал. Я просто начинаю верить, что многие вещи еще имеют ценность и все гораздо проще и, местами, честнее, чем я думаю.

И мне очень смешно, что тем единственным человеком, способным разобраться в московских хитросплетениях, оказался человек из Лондона. И еще я начинаю ощущать такое позабытое мной чувство благодарности.

И я чувствую, что я, кажется, встретил человека, на которого могу рассчитывать. И мне хочется чем-то его отблагодарить, хотя он, безусловно, ни о чем таком наверняка не думает.

Я выхожу из машины и набираю номер своего приятеля Вадима. Потом смотрю на часы и понимаю, что лучше отправить СМС. Что, собственно, я и делаю: «Вадим, я завтра приеду к тебе в офис. В 10.00. Дело на сто рублей».

Отправив наш условный пароль, я иду домой. Я очень хочу быстрее проснуться в Завтра.

Perfect day

Just a Perfect Day

You made me forget myself

I thought I was someone else

Someone new

It’s Such a Perfect Day

I’m Glad I spent it with you

Such a Perfect Day

You Just keep me hanging on

You Just keep me hanging on

Lou Reed. «Perfect day»

Как только стеклянные двери бизнес-центра разъезжаются передо мной в стороны, я сразу замечаю, как от противоположной стены отделяются два фотографа и начинают щелкать фотоаппаратами.

«Что, уже? Слава? Так быстро?» – осой проносится по моему сознанию первая и совершенно естественная мысль по этому поводу.

Но стоит мне повернуть голову налево, как я вижу трех полуголых девушек, возлежащих на стойке ресепшн. Они-то и являются объектами для съемки. Вероятно, происходит фотосессия для статьи «Твоя новая секретарша» в очередном глянцевом журнале для мужчин, «прекрасных душой и телом». А меня папарацци пока еще не знают в лицо. «Что ж, так оно, пожалуй, спокойнее», – уже в кабине лифта рассуждаю я.

Я выхожу из лифта и подхожу к стойке охранников. Пока мне отмечают пропуск, я любуюсь видом, открывающимся с двадцатого этажа башни «Сити-2000» на набережную Москвы-реки. Я подхожу вплотную и прижимаюсь лбом к стеклу. Город лежит у меня под ногами, и мне очень нравится думать о символичности момента. Я стою и смотрю, как солнце начинает поливать Москву своими лучами, пока охранник не обращается ко мне:

– Все в порядке?

– Да, да. Все хорошо. Я просто задумался.

Я беру пропуск и иду к кабинету Вадима. Перед дверью я останавливаюсь, смотрю на носки собственных ботинок, широко улыбаюсь и вхожу к нему.

– Виски хочешь? – говорит он вместо приветствия.

– Ты сумасшедший? Время одиннадцать утра. Или мы прямо с утра пить начнем?

– Старик, ну где-то же уже ночь? В Нью-Йорке, например.

Вадим выходит из-за стола, жмет мне руку, мы обнимаемся и проходим к окну.

– День сегодня прекрасный.

– День сегодня просто потрясающий, – отвечаю я, настраиваясь на волну собеседника.

С Вадимом мы знакомы уже лет семь. Когда-то давно мы встретились на дне рождения у нашей общей знакомой. Я не помню, кто именно из нас за ней тогда ухаживал, впрочем, это уже никому из нас не важно. Тогда мы познакомились, с ходу нашли друг друга потрясающими и напились, как водится. В то время нас объединяли совместные интересы в литературе, кино, спорте, музыке. Мы говорили о политике, таскались на какие-то выставки современного искусства, пили в скверах, ездили на дискотеки, посещали рок-концерты, обсуждали наши первые карьерные успехи и неудачи. Мы даже отдыхать ездили вместе довольно часто. Страшно подумать, что мы иногда занимали друг у друга деньги. Затем Вадим женился, мы стали реже видеться, сменился круг общих знакомых и общих интересов (которых ни у кого из нас, честно говоря, не осталось). Но, как это ни странно, из виду друг друга не теряли, регулярно созваниваясь, поздравляя с Новыми годами, днями рождения и прочее. Хотя все знают, что мы лучшие друзья и у нас много общего, я могу констатировать, что из общих интересов, спустя все эти годы, у нас остались девушки, совместные посещения вечеринок и общий дилер. Вот, собственно, и все. Не так уж и плохо для истории семилетних отношений на сегодняшний день. И мы с удовольствием играем в «лучших друзей», коль скоро ни у кого из нас никаких друзей нет в принципе.

Вадим трудится директором по маркетингу в крупном международном табачном концерне. В сфере его деятельности лежит продвижение брэндов компании в индустрии развлечений, что просто великолепно, учитывая его образ жизни. Визуальное позиционирование в клубах, ресторанах и казино, поддержка разного рода вечеринок и светских мероприятий, колоссальные бюджеты, десять человек персонала – что может быть лучше для того, чтобы умереть молодым?

– Вадим, – начинаю я, – ты помнишь, в воскресенье ты говорил мне, что Мишка Зеленов открывает новый клуб?

– Так об этом уже вся Москва говорит, у него открытие на следующей неделе.

– Вчера я встречался с Мишкой. Он уже отделывает помещение.

– И чего? Мы пойдем работать к нему фейсконтрольщиками?

– Это вряд ли. У него денег не хватит нам на зарплату.

– А что тогда?

– Понимаешь, у них какие-то трудности с третьим партнером. В последний момент он спрыгнул. Они уже везут мебель, начали заниматься косметикой внутреннего пространства и сейчас ищут деньги. Сто пятьдесят тысяч. За двадцать процентов доли.

– Чего-то мало просят. Тебе не кажется?

– Они вообще не просят. Мне вчера Мишка предложил как бы между делом. У них сегодня встреча с какими-то инвесторами, уже готовыми на этот проект. Клуб просуществует восемь месяцев, соберет весь аншлаг, и они собираются потом менять площадку. Там есть все необходимые лицензии, разрешения, согласования и т. д. Это место, где раньше был ресторан. В общем, у них цейтнот, и, я думаю, есть реальная маза вписаться. Вот так вот вкратце.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.