Винни-Пух

– Но это не так-то просто, – сказал себе Пух, глядя на то, что осталось от дома Совы. – Поэзия и бубнилки откуда ни возьмись не берутся, надо ждать, когда они сами придут к тебе. И в твоих силах только одно: оказаться в том месте, где они могут тебя найти.

Вот он и ждал, с надеждой…

– Что ж, – изрёк Винни-Пух после долгого ожидания. – Начну я с «Дерево стояло, а потом упало», потому что так оно и было, а потом посмотрим, что получится.

А получилось у него вот что:

Дерево стояло, а потом упало.

Раньше тут в дупле Сова

Мирно проживала.

Зайти мне в гости довелось,

Как вдруг такое началось!..

О, ужас! Ветер завывал

И дерево с землёй сровнял.

А вместе с ним – и дом Совы,

Осталось лишь сказать: «Увы,

Мы страшно с ней огорчены!»

Тут Хрюка вдруг воскликнул: «Хрюк!

Идея есть, друзья!

Нельзя отчаиваться зря,

Но только мне сейчас нужна

Верёвочка одна!»

По ней поднялся Хрюка вверх,

В щель ящика полез.

А Пух с Совой всё «Ай» да «Ой»!

А Хрюка прямо с головой

Нырнул и в ней исчез.

Я не поверил бы глазам

Когда б не видел сам,

Как весь сложившись пополам

И подтянув живот,

Он втискивался в узкий ход

Для писем-телеграмм!

И вот через почтовый лаз

На волю он попал.

Кричал, визжал и верещал,

Тревогу на весь лес поднял

И нас тем самым спас.

Он звал: «Сюда, на помощь, SOS!

В беде Сова и Пух!»

По Лесу эхо разнеслось,

И все услышали вокруг,

И все явились вдруг.

О, храбрый Хрюка! О, герой!

Он спас от смерти

Нас с Совой!

– Вот и всё, – подытожил Пух, трижды пропев своё новое сочинение. – Получилось не совсем так, как я ожидал, но получилось. Теперь я должен найти Хрюку и пропеть ему всё от начала и до конца.

* * *

«Я ИСЧУ НОВЫЙ ДОМ ДЛЯ САВЫ ЗАЙМИСЬ ТЕМ ЖЕ

КРОЛИК».

– Что это? – спросил Иа.

Кролик объяснил.

– А что случилось с её старым домом? – спросил Иа.

Кролик объяснил.

– Никто мне ничего не говорит, – пожаловался Иа. – Никто не держит меня в Курсе Событий. В следующую пятницу исполнится семнадцать дней с того момента, как со мной в последний раз разговаривали.

– Такого быть не может, чтобы семнадцать дней!..

– В следующую пятницу, – повторил Иа.

– Но сегодня только суббота, – напомнил Кролик. – Значит, прошло только одиннадцать дней. И я был здесь неделю тому назад.

– Но мы же не разговаривали. Ни я, ни ты. Ты на ходу бросил: «Привет», – и умчался. Я ещё только обдумывал ответ, а твой хвост уже исчез из виду. Хотел было сказать: «Что?» – да только ты бы меня не услышал.

– Видишь ли, я торопился.

– Я не узнал ничего нового и ничем не поделился с тобой, – продолжал брюзжать Иа. – Никакого обмена информацией не произошло. «Привет» и «Что?». Что из этого можно почерпнуть, особенно если хвост твоего собеседника исчезает до того, как ты успеваешь открыть пасть?

– Это твоя вина, Иа, – перешёл в наступление Кролик. – Ты никогда не заходишь к нам в гости. Сидишь в своём углу и ждёшь, когда кто-нибудь заглянет к тебе. Почему бы тебе иногда не заглянуть к кому-то из нас?

Иа помолчал, обдумывая слова Кролика.

– В этом что-то есть, Кролик, – наконец нарушил он затянувшуюся паузу.

– Мне надо больше двигаться. Приходить и уходить.

– Совершенно верно, Иа. Забегай к любому из нас, как только у тебя возникнет такое желание.

– Спасибо тебе, Кролик. А если кто-нибудь скажет: «Ну надо же! Да это никак Иа!» – я всегда смогу и убежать.

Кролик оторвал одну лапку от земли.

– Ну, мне пора.

– Да свидания.

– Что? Да, конечно, до свидания. Если вдруг увидишь подходящий дом для Совы, дай нам знать.

– Я займусь этой проблемой, – пообещал Иа.

Кролик убежал.

* * *

Пух нашёл Хрюку, и вот вдвоём они вновь зашагали к Столетнему Лесу.

– Хрюка, – застенчиво начал Пух после довольно-таки продолжительного молчания.

– Что, Пух?

– Помнишь, я говорил, что должен сочинить песню Ты Знаешь О Чём?

– Ты её сочинил, Пух? – от волнения у Хрюки порозовел пятачок. – Да, я чувствую, что сочинил.

– Ты прав, Хрюка.

Тут уж у Хрюки порозовел не только пятачок, но вся мордочка до самых кончиков ушей.

– Правда, Пух? – от волнения у Хрюки даже сел голос. – О… о… о Том Самом… Ты и впрямь её сочинил?

– Да, Хрюка.

Кончики ушей Хрюки внезапно полыхнули ярко-алым цветом, он попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова.

– В ней семь куплетов, – добавил Винни-Пух.

– Семь? – к Хрюке наконец-то вернулся дар речи. – Ты ведь нечасто сочиняешь бубнилки из семи куплетов, не так ли, Пух?

– Первый раз, – признался Пух. – Не думаю, чтобы кто-нибудь сочинял такие длинные и торжественные бубнилки.

– А Остальные уже слышали её? – Хрюка наклонился, поднял палочку и тут же её отбросил.

– Нет, – ответил Пух. – Я как раз собирался с тобой посоветоваться. Ты бы хотел, чтобы я пробубнил её тебе прямо сейчас, или сначала найдём всех остальных и я пробубню её при всех?

Думал Хрюка недолго.

– Мне бы хотелось, Пух, чтобы сейчас ты пробубнил её мне, а потом ещё раз всем остальным. И если Иа потом захочет её услышать, я смогу сказать: «Да, Пух мне её уже спел», – и притвориться, будто совсем и не слушаю.

Вот Пух и пробубнил ему своё сочинение, все семь куплетов, а Хрюка слушал, не произнося ни слова, просто стоял, сияя, как медный таз. Никогда раньше никто не складывал песен в его честь. Когда же Пух умолк, Хрюке очень хотелось попросить медвежонка повторить один куплет, но он постеснялся. А хотелось ему услышать последний куплет, начинавшийся словами «О, храбрый Хрюка, О, герой!». По его разумению, именно с таких слов следовало начинать куплет песни или строфу стихотворения.

– Неужели я действительно всё это сделал? – наконец спросил он.

– Да, – без малейшего колебания подтвердил Пух, – в поэзии, в стихах, ты это сделал, потому что стихи это подтверждают. И теперь все узнают о твоих подвигах.

– Ой! – пискнул Хрюка. – Дело в том… думаю, я всё-таки немного боялся. Во всяком случае, сначала. А бубнилке сказано: «О, храбрый Хрюка». Вот в чём дело.

– Если ты и боялся, то страха не выказывал, – ответил Пух. – А для Очень Маленького Зверька это высшее проявление храбрости.

Хрюка раздулся от счастья и гордости, и начал думать о том, какой же он ХРАБРЫЙ…

Когда Винни-Пух и Хрюка подошли к старому дому Совы, там уже собрались все, кроме Иа. Кристофер Робин говорил каждому, кто что должен делать, а потом Кролик повторял его указания – на случай, если кто-то чего-то не понял. Работа уже кипела. Они раздобыли верёвку и на ней вытаскивали из старого дома Совы стулья, картины и всё прочее, чтобы потом перенести эти вещи в новый дом. Кенга стояла внизу, увязывала вещи в узлы и изредка кричала Сове: «Тебе больше не нужно это старое, рваное посудное полотенце, не так ли»? или «Зачем тебе этот ковёр, он же весь в дырах»? На что Сова с негодованием отвечала: «Разумеется, нужны. Мебель можно расставить так, что дыр видно не будет. И это не посудное полотенце, а моя шаль». Ру то скрывался в старом доме Совы, то поднимался на верёвке, усевшись на очередной узел, чем очень нервировал Кенгу, потому что она постоянно теряла его из виду. В итоге она рассердилась на Сову и заявила, что у неё не дом, а Сущее Безобразие, везде грязь и сырость и нет ничего удивительного в том, что он в конце концов рухнул. Достаточно взглянуть на гроздь поганок, растущих на полу! Сова в удивлении обозрела пол, потому что понятия не имела о том, что в её доме растут поганки, а потом ехидно рассмеялась и объяснила, что это не гроздь поганок, а губка для мытья, и в интересные, понимаешь, времена мы живём, если некоторые уже не могут отличить поганок от губки для мытья.

– Ничего себе губ… – начала Кенга, но тут в доме появился Крошка Ру и запищал: «Я хочу посмотреть на совиную губку для мытья! Ага, вот она! Ой, Сова! Сова, это не губка, а вонька! Ты знаешь, что такое вонька, Сова? Губка превращается в воньку…» – но тут Кенга остановила его, – Ру, дорогой! – потому что негоже говорить подобным образом с тем, кто мог разобрать по буквам и правильно написать такое длинное и сложное слово, как ПОНЕДЕЛЬНИК.

И Кристофер Робин, и зверушки очень обрадовались появлению Винни-Пуха и Хрюки и прервали работу, чтобы отдохнуть и послушать новую песню Пуха. А потом, когда все наперебой хвалили Пуха, говоря, какую хорошую он сочинил песню, подал голос и Хрюка: «Неплохая вроде бы получилась песенка, верно»?

– А как насчёт нового дома? – спросил Винни-Пух. – Сова, вы его уже нашли?

– Она нашла для него название, – ответил Кристофер Робин, покусывая травинку, – так что теперь осталось найти сам дом.

– Вот как я его назвала, – с важностью сказала Сова и продемонстрировала всем квадратный кусок доски с одним-единственным словом:

САВЯТНИК

Но в этот волнующий момент кто-то вышел из леса и натолкнулся на Сову. Доска упала на землю, и Ру и Хрюка тут же наклонились над ней.

– А, это ты, – сердито буркнула Сова.

– Привет, Иа! – воскликнул Кролик. – Наконец-то! Где же ты был?

Иа их словно и не услышал.

– Доброе утро, Кристофер Робин, – он отпихнул Крошку Ру и Хрюку и уселся на «САВЯТНИК». – Мы тут одни?

– Да, – с улыбкой ответил Кристофер Робин.

– Мне тут сказали… слухи доползли и до моего лесного захолустья, а живу я в таком медвежьем углу, который никому не нужен… что Кое-Кто ищет дом. Так я его нашёл.

– Молодец, – энергично кивнул Кролик.

Иа неторопливо огляделся, вновь повернулся к Кристоферу Робину.

– У нас появилась компания, – громко прошептал он. – Но неважно. Мы их здесь оставим. Кристофер Робин, если ты пойдёшь со мной, я покажу тебе этот дом.

Кристофер Робин кивнул, посмотрел на Винни-Пуха.

– Пошли, Пух.

– Пошли, Тигер! – воскликнул Крошка Ру.

– Нам тоже идти, Сова? – спросил Кролик.

– Одну минуту, – Сова подобрала с земли доску, с которой поднялся Иа.

Иа, однако, остановил их.

– Мы с Кристофером Робином отправляемся на Короткую Прогулку, но это же не Массовый Забег. Если он хочет взять с собой Пуха и Хрюка, я буду им только рад, но целая толпа нам совсем ни к чему. А то воздуха не хватит.

– Идите, идите, – не стал спорить с ним Кролик, который сразу смекнул, что ему представилась отличная возможность покомандовать. – А мы продолжим собирать вещи. Тигер, где верёвка? В чём дело, Сова?

Сова, обнаружившая, что теперь её новый адрес «МАЗНЯ», сурово посмотрела на Иа, но ничего не сказала, и ослик, с большей частью «САВЯТНИКА» на заду, последовал за своими друзьями.

Через какое-то время они подошли к найденному Иа дому, а за несколько минут до этого Хрюка уже начал толкать в бок Пуха, а Пух – Хрюку. При этом они говорили друг другу: «Это он!», «Да нет, не он», «Он, точно, он»!

А потом они все действительно вышли к дому.

– Вот! – гордо заявил Иа, остановив всех перед домом Хрюки. – И название есть, и всё остальное!

– Ох! – выдохнул Кристофер Робин, не зная, смеяться ли ему или плакать.

– Очень даже подходящий дом для Совы. Как по-твоему, маленький Хрюка?

И тут Хрюка поступил очень благородно, возможно, даже не отдавая себе в том отчёта, поскольку думал о той прекрасной бубнилке, что сочинил в его честь Винни-Пух.

– Да, это подходящий дом для Совы, – со всей серьёзностью ответил он. – И я надеюсь, что она будет в нём счастлива, – и дважды сглотнул слюну, потому как сам был очень счастлив в своём домике.

– А что скажешь ты, Кристофер Робин? – озабоченно спросил Иа. Он всё же почувствовал: что-то не так.

На этот вопрос Кристофер Робин мог ответить, лишь предварительно задав другой. И заговорил не сразу: искал нужные слова.

– Действительно, это очень хороший дом, Если б твой дом снесло ветром, Хрюка, тебе пришлось бы перебираться в другой дом, не так ли? Куда бы ты пошёл, если б твой дом разрушился?

– Он бы пришёл ко мне и стал жить у меня, – ответил Пух. – Правда, Хрюка?

Хрюка сжал лапу медвежонка.

– Спасибо тебе, Пух. С радостью.

Глава 10,

в которой Кристофер Робин и Винни-Пух приходят в Зачарованное Место, где мы их и оставляем

Кристофер Робин уезжал. Никто не знал, почему он уезжает; никто не знал, куда; боле того, никто понятия не имел, с чего это они вообще взяли, что Кристофер Робин уезжает. Но каким-то образом все обитатели Леса почувствовали, что так будет. Даже Очень Маленький Жучок, правда, все звали его Малявка, из друзей и родичей Кролика, который думал, что однажды видал ногу Кристофера Робина, хотя полной уверенности в этом у него не было и он мог принять за ногу что-то другое, так вот, даже этот Малявка говорил себе, что теперь всё переменится; а Рано и Поздно, двое других друзей и родичей Кролика, при встрече спрашивали друг друга: «Ну что, Рано»? и «Ну что, Поздно?», такими убитыми голосами, что никакого ответа не требовалось вовсе.

И вот однажды Кролик почувствовал, что ждать дольше он просто не в силах, и написал следующее Объявление:

«Извищаю всем аб общим сабрании у дома на Пуховой апушке для принятия Риззалюции теми кто астаеца. Подпись – Кролик».

Ему пришлось переписать объявление два или три раза, прежде чем слово «риззалюция» обрело тот вид, в каком Кролик и хотел его видеть, а поставив точку, он обежал всех и каждому зачитал объявление. Прийти пообещали все.

– Ну и ну, – проворчал Иа, увидев собирающуюся у его дома толпу. – Меня тоже пригласили?

– На Иа внимания не обращай, – прошептал Кролик Пуху. – Я ещё рано утром обо всём его предупредил.

– Мы все знаем, для чего собрались, – продолжил он уже громким голосом, – но я попросил моего друга Иа…

– Это про меня, – перебил его ослик. – Великолепно.

– Я попросил его зачитать Риззалюцию, – Кролик сел. – Давай, Иа.

– А вот понукать меня не надо, – Иа медленно поднялся. – Обойдёмся без давай, – он достал из-за уха листок бумаги, развернул его. – Никто об этом ничего не знает. Для вас это будет сюрприз, – он с важным видом откашлялся.

– Исходя из вышесказанного и так далее, прежде чем я начну, а вернее, прежде чем я закончу, я хочу прочесть вам стихотворение. До настоящего времени… до настоящего времени… вы понимаете, что означает это выражение – «до сих пор». Вот я и говорю: до настоящего времени стихи в Лесу писал исключительно Винни-Пух, медвежонок С Приятными Манерами, но Очень Слабеньким Умишком. Если у Крошки Ру отберут леденец на палочке и разбудят Сову, мы все сможем насладиться моим сочинением. Я назвал его – ПОЭМА.

Вот она:

ПОЭМА

Кристофер Робин идёт,

Вроде бы точно идёт.

Спросим куда?

Нет ответа.

Но точно идёт.

С приветом.

(Это для рифмы «с ответом»)

Скажет: не ваше дело.

Нам надоело

(Снова для рифмы)

Вся эта

Неизвестность

(Что-то никак не могу подобрать

рифмы для «неизвестность». Простите).

(Ну вот, теперь нет рифмы

на «простите». Простите).

Есть два «простите» и

(О, придумал!)

Рифма на них: извините.

Нет, что-то совсем я запутался,

Не думал, что это

Так трудно…

Занудно.

(Ой, получилось!)

Ладно, пожалуй,

Лучше с начала

Начать

И ограничиться малым.

Кристофер Робин,

Прощай!

Не забывай!

(Гениально)

Не забывай

Верных своих друзей,

Верных своих,

Сочинивших сей стих…

Впрочем…

Короче…

(Что-то опять я запутался)

Впрочем, короче, ты молодец!

Любим тебя.

КОНЕЦ.

– Если кто-то хочет поаплодировать, – добавил Иа после короткой паузы, – то сейчас самое время.

Все дружно захлопали.

– Спасибо, – поблагодарил слушателей Иа. – Я не ожидал такого успеха, мне приятна ваша высокая оценка моих скромных заслуг, хотя вы могли бы похлопать чуть подольше.

– Твои стихи гораздо лучше моих, – в голосе Пуха слышалось искреннее восхищение.

– Так и замышлялось, – без ложной скромности пояснил Иа.

– Риззолюция, – напомнил Кролик, – это то, что мы все должны подписать, а потом отдать Кристоферу Робину.

Все и подписали: ПуХ. ХРЮКА, СА-ВА, ИА, КРОЛИК, КЕНГА. Тигер и Крошка Ру вместо подписи поставили по кляксе, причём Ру свою ещё и размазал. А потом все вместе они понесли Риззолюцию к дому Кристофера Робина.

– Всем привет, – поздоровался Кристофер Робин. – Привет, Пух.

– Привет, – хором ответили гости Кристоферу Робину и все сразу загрустили, потому что на самом деле они прощались, а никому не хотелось даже думать о том, что наступил час расставания. Они стояли, переминаясь с лапки на лапку, каждый надеялся, что первым заговорит кто-то другой, сосед пихал соседа в бок, шепча: «Давай», – и в конце концов вперёд вытолкнули Иа, а остальные сгрудились позади.

– Что скажешь, Иа? – спросил Кристофер Робин.

Иа взмахнул хвостом, чтобы собраться с духом, и начал.

– Кристофер Робин, мы пришли, чтобы сказать… чтобы вручить тебе… это называется… сочинённое… но мы все… потому что мы слышали, я хочу сказать, мы все знаем… дело в том… видишь ли… в общем, чтобы обойтись без лишних слов, держи, – Иа вручил Кристоферу Робину листок и сердито обернулся. – Ну до чего же тесно в этом Лесу. Шагу нельзя ступить, чтобы на кого-нибудь не наткнуться. Вечно вы сбиваетесь в толпу, и там, где не следует. Разве вы не видите, что Кристофер Робин хочет побыть один? Я ухожу, – и Иа ускакал прочь.

Не очень-то понимая, почему они это делают, остальные тоже начали расходиться, и когда Кристофер Робин, дочитав ПОЭМУ, поднял голову, чтобы сказать: «Спасибо», – рядом с ним остался один Пух.

– Приятно, когда тебе пишут такие стихи, – Кристофер Робин сложил листок, сунул в карман. – Пошли, Пух, – и зашагал по тропе.

– А куда мы идём? – Пух поспешил за ним, гадая, отправились ли они в очередную Иксшпедицию или их ждёт какое-то иное приключение.

– Никуда, – ответил Кристофер Робин.

Так они и шли, а когда малая часть пути осталась позади, Кристофер Робин спросил: «Пух, а какое у тебя самое любимое дело на свете?

– Я, конечно, больше всего люблю… – уверенно начал Пух, но замолчал и призадумался. Потому как Лопать Мёд – занятие очень даже приятное, но ещё более сладостны те мгновения, когда мёд уже на столе, а ты ещё не принялся за еду. Только Пух не знал, как называется чувство, которое охватывало его в этот очень короткий промежуток времени. А ещё он подумал, что чудо как хороша компания Кристофера Робина; да и побыть с Хрюкой очень даже неплохо; а когда он всё это обдумал, то сказал. – Моё самое любимое на свете дело – прийти с Хрюкой к тебе в гости и услышать: «Как насчёт того, чтобы что-нибудь перекусить?» – на что я мог бы ответить: «Я с удовольствием что-нибудь съем, а ты, Хрюка?» И чтоб вокруг пели птицы и день был самый что ни на есть подходящий для сочинения бубнилок.

– Всё это, конечно, здорово, – согласился Кристофер Робин, – но больше всего я люблю ничегонеделание.

– А что это такое, ничегонеделание? – спросил Винни-Пух после долгого раздумья.

– Такое занятие. Только собираешься этим заняться, а тут тебя и спрашивают: «Что ты собираешься делать, Кристофер Робин?» – а ты отвечаешь: «Ничего», – и потом ничего не делаешь.

– Понятно, – не слишком уверенно ответил Винни-Пух.

– Вот сейчас, к примеру, мы этим и занимаемся.

– Понятно, – повторил медвежонок.

– Идёшь, куда глаза глядят, прислушиваешься ко всему, что не можешь услышать, и ни о чём не волнуешься.

– Ага! – воскликнул Пух.

Так они и шагали, думая о Том и о Сём, и в конце концов добрались до Зачарованного Места в самой высокой части Леса, которое называлось Каюта Галиона. А вкруг Каюты, как бы ограждая её от остального мира, росли более шестидесяти деревьев. Кристофер Робин точно знал, что место это зачарованное, потому что никто не мог сосчитать, сколько же этих деревьев, то ли шестьдесят три, то ли шестьдесят четыре. Даже если, сосчитав дерево, завязывать на стволе нитку. И растительность в этом зачарованном месте была не такая, как в остальном Лесу. Ни тебе папоротников, ни утесника, ни вереска, только низкая, мягкая, зелёненькая травка. Единственное место в Лесу, где можно было спокойно сесть на землю, не опасаясь, что через секунду придётся вскакивать и искать, куда бы пересесть. Сидя на травке, они могли видеть весь мир, до самого горизонта, где земля сходится с небом, и весь этот мир был с ними, в Каюте Галиона.

И тут Кристофер Робин начал рассказывать Пуху о всяком и разном: о людях, которых звали королями и королевами, о каких-то чиновниках, о каком-то месте, которое зовётся Европа, об острове посреди моря, к которому не приплывают корабли, о том, как сделать насос (если возникнет такая необходимость), о том, как посвящают в рыцари, о том, что привозят из Бразилии. И Пух, прислонившись спиной к стволу одного из растущих вокруг Каюты деревьев, сложив лапки на животе, то и дело восклицал «Ой!» и «А я и не знал!», и думал о том, как это прекрасно, когда в друзьях у тебя Умный Человек, который может рассказать тебе столько интересного. Наконец, Кристофер Робин выложил всё, что знал, и умолк. Теперь он сидел, оглядывая окружающий мир, мечтая о том, чтобы так было всегда.

Но Пух продолжал думать об услышанном и, нарушил тишину, спросив Кристофера Робина: «Так ты говоришь, это ими быть очень хорошо?»

– Что? – переспросил Кристофер Робин, который вслушивался в звуки Леса.

– Я про тех, кто на лошадях, – пояснил Пух.

– О рыцарях?

– Наверное. Я вот подумал, эти… как их там… они такие же великие, как короли, чиновники и все прочие, о ком ты рассказывал?

– Рыцари-то? Не столь великие, как короли, – ответил Кристофер Робин, а потом быстро добавил, заметив разочарование Пуха, – Но, уж конечно, они куда величественнее чиновников.

– А может медведь стать одним из них?

– Разумеется, может! – воскликнул Кристофер Робин. – Сейчас ты станешь у меня рыцарем, – он взял палку, коснулся плеча Пуха и торжественно объявил.

– Встань, сэр Винни де Пух, вернейший из моих рыцарей.

Винни-Пух поднялся, снова сел, сказав: «Спасибо» – как не поблагодарить того, кто только что посвятил тебя в рыцари, и вновь ушёл в свои мысли. На этот раз ему пригрезилось, что он, сэр Насос, сэр Бразилия и чиновники живут все вместе, а ещё при них имеется лошадь, и все они верные рыцари (кроме чиновников, которые приглядывали за лошадью) доброго короля Кристофера Робина… но тут он замотал головой и сказал себе: «Что-то я опять всё перепутал». А потом Пух начал думать о том, что сможет рассказать ему Кристофер Робин, когда вернётся из тех мест, куда собрался уезжать, и как будет сложно Мишке со Слабеньким Умишкой понять всё то, о чём будет говорить Кристофер Робин. «И, может статься, – печально вздохнул Винни-Пух, – что Кристофер Робин вообще ничего не будет мне рассказывать». Неужели, спросил он себя, если ты – Верный Рыцарь, значит, ты остаёшься верным, даже если тебе уже ничего не рассказывают?

А потом Кристофер Робин, который всё всматривался в окружающий мир, подтянув колени к груди и положив на них подбородок, неожиданно позвал медвежонка: «Пух!»

– Что? – откликнулся Винни-Пух.

– Когда я… когда… Пух!

– Что, Кристофер Робин?

– Ничегонеделанием мне больше заниматься не дадут.

– Никогда?

– Разве что чуть-чуть. Там такого не разрешают.

Пух ждал продолжения, но мальчик молчал, и медвежонок попытался прийти ему на помощь.

– Ты хотел мне что-то сказать, Кристофер Робин?

– Пух, когда я… когда я буду заниматься делами, ты сможешь иногда проходить сюда?

– Один?

– Да.

– А ты тоже будешь здесь?

– Да, Пух, буду, честное слово. Обещаю тебе.

– Это хорошо.

– Пух, пообещай, что не забудешь меня. Никогда. Будешь помнить, даже когда мне исполнится сто лет.

Пух задумался.

– А сколько тогда будет мне?

– Девяносто девять.

Пух кивнул.

– Обещаю.

Всё ещё оглядывая окружающий мир, Кристофер Робин рукой нащупал лапку Винни-Пуха.

– Пух, – с жаром воскликнул мальчик, – если я… если я стану не таким, как… – он замолчал, глубоко вдохнул, заговорил вновь. – Пух, что бы ни случилось, ты поймёшь, не так ли?

– Пойму что?

– Да ничего, – Кристофер Робин рассмеялся и вскочил. – Пошли!

– Куда? – спросил Винни-Пух.

– Куда глаза глядят, – ответил Кристофер Робин.

* * *

Они ушли вместе. Но куда бы они ни приходили, что бы ни случалось с ними по пути, в самой высокой части Леса всегда остаётся Зачарованное Место, где играют маленький мальчик и его плюшевый медвежонок.