'Ахматовская культура' или 'Не ложи мне на уши пасту !'

Михайличенко Елизавета & Несис Юрий
'Ахматовская культура' или 'Не ложи мне на уши пасту !'

      Елизавета Михайличенко, Юрий Несис
      "Ахматовская культура" или "Не ложи мне на уши пасту!"
      Детектив-каприччо
      1. Сумасшедшая сука.
      Умница уникален. И хотя не очень понятно почему его алия должна была завершиться у нашего порога, да еще в предрассветном кайфе отпускного утра, я даже слегка обрадовался. Скучно не будет.
      Ленка, при виде своей старой гитары, взвизгнула от восторга и принялась потрошить холодильник, а Умница, прижимая одной рукой ностальгический термос с китаянкой и цветочком, а другой -- собачье отродье по кличке Козюля, в лицах повествовал, как он здорово нас нашел:
      - ... а он говорит: "Не знаю и знать не хочу ни Бренера, ни русских маньяков, звонящих по ночам, потому что дешевле..."
      Осознание, что в упорном поиске нашей семьи Умница перебудил с полдюжины других, примирило меня с его эйфоричным скотством. В конце-концов, найти меня по адресу, где я не прожил и недели и о котором знало во всем Израиле всего несколько человек с неизвестными Умнице телефонами - это ли не свидетельство гибкости ума и патоплатонической привязанности к моей жене Ленке.
      Снизу раздраженно бибикнули.
      - Мое такси,- пояснил Умница,- пусть бибикает, все равно мне его государство оплатит. Я ведь заявил, что еду в Эйлат, так шофер был очень рад покрутиться в центре... А у вас ничего городок, симпатичный. А название -совхозное. Маале-Адумим, "Красный подъем", это же надо!.. Что это он все время сигналит? А, я ведь в такси рюкзак оставил. Ну ладно, сбегаю отпущу.
      В беззащитной тишине водила и Умница долго и грубо посылали русскую и марокканскую общины в разные географические и анатомические места. Окна зажигались, как счет на футбольном табло.
      Из лучшей спальни (метраж, вид, балкон, "потерпите, мне уже немного осталось"), выплыла теща с челюстями в стаканчике. В моем, граненом, вывезенном с единственной благородной целью (принимать лекарство от ностальгии.
      - Шобака?!- ужаснулась она, глядя на Козюлю со страхом и отвращением.
      Козюля ответила ей взаимностью.
      - Иж Рошшии што, вшех породиштых шобак уже вывежли?
      - Мама, это приехал Умница,- объявила Ленка,- ну, Фима Зельцер, помнишь? Это моя, то есть теперь его гитара и его собака.
      - Ах, Фимошка! - расплылась теща, глядя на меня.- Надо же, нашел тебя вше-таки! Он так и оштался не женат?.. Ой какой термош! Помнишь, Леношка, у наш ведь тошно такой, вы еще не давали мне его вжять. А вот Фимошка... ( теща протянула руку к термосу.
      Лучше бы она этого не делала. Козюля странно изогнулась, по-кошачьи, сбоку поддала по тещиному тапку и дико взвизгнула. Теща резво отпрыгнула, взмахнув рукой со стаканом, и новые ее челюсти брякнулись на каменный пол.
      Пока мы втроем в приливе страха перед ценой зубоврачебных услуг ловили верхнюю челюсть, нижней занялась Козюля. Она подтянула ее к себе лапой, брезгливо подняв верхнюю губу осторожно взяла зубами, поскуливая перекусила и, поджав хвост, уставилась на нас исподлобья.
      - Шука! - только и сказала теща.
      Втроем шагнули мы к суке, а она вдруг закатила глаза, завыла дурным голосом и, повалившись, стала дергаться. Отдергавшись, она быстро взглянула на нас и, правильно все оценив, принялась визжать и скулить.
      А по лестнице уже громыхали туристские ботинки - это летел на подмогу своей твари Умница. Он бросился к ней и запричитал:
      - Ну что, что тут с тобой делали эти люди, Козюленька моя, умница, ну, собачка, собачка хорошая, что случилось?!
      Софья Моисеевна всхрапнула и ушла в ванную. Ленка испуганно смотрела на обломки челюсти в собачьей моче.
      - Десять тысяч шах[1],- прокомментировал с дивана Левик,- и мат. Хорошо, что я не согласился на ваше гнусное предложение ждать с маарехет стерео[2] до переезда.
      - Умница,- воззвал я нерадостно,- у твоей суки что, крыша поехала от счастья?
      Умница, убедившись в целостности сукиной шкуры, жизнерадостно ответил:
      - Она у меня вообще-то сумасшедшая! Припадочная. Я ее на дороге подобрал после аварии, с проломленной башкой. Аж мозг был виден! И сам вылечил. Я для нее луч света в темном царстве. И она без меня тут же деморализуется - все жрет. И ничего с этим не сделать, потому что на привязи она воет, а в наморднике гадит.
      - Она и без намордника гадит.
      - Бывает,- легко согласился он.- Я лужу вытру, Ленка, тащи тряпку. У нее от страха эпилептические припадки с недержанием мочи. А это что за дрянь тут валяется?.. О боже, зубы! Козюленька, покажи зубки!- он полез суке в рот, пересчитал зубы и просиял.- Это не ее!
      - Это мамины!- надрывно зашептала Ленка, косясь на ванную.- А твоя собака их сожрала!
      - Я склею!- пообещал Умница.- Тут же полно хороших клеев!
      Ленка махнула рукой:
      - Какое там склею! Теперь придется снова делать!
      Дверь ванной жалобно скрипнула.
      - Да уж!- легко и весело согласился Умница, развязывая рюкзак.( Придется! Это уж как пить дать. Как же маме кушать без зубов? Ну, здесь ведь с этим проблем нет - полно стоматологов понаехало - пойдет и вставит.
      -- Дурак,-- страшным шепотом объявила Ленка,-- у нее же теперь жених! Как она завтра на свидание пойдет?
      -- Жених!?-- восхитился Умница.
      -- Тише. В Израиле это нормально -- здесь женятся в районе двадцати и семидесяти. Такая статистика. И ты со своей сукой можете ей всю жизнь испортить!
      -- Ну уж,-- заморгал Умница,-- так уж и всю. Во всяком случае, первые семьдесят лет ей испортил не я,-- он вытащил из рюкзака связку копченой колбасы и потянул носом.- Спорим, у вас тут такой не делают? Давайте чай пить! А маме мы на мясорубке прокрутим и на хлеб с маслом намажем. Где тут у вас мясорубка, я прокручу!
      - Сегодня будет вместе со всем багажем,- пообещала Ленка.- Мы тянули до последнего - чтобы уже в новую квартиру. Даже штрафы платили за хранение. Мы ведь всего несколько дней, как в Маалуху переехали...
      - Некстати,- заметил Умница.- Нам ведь теперь всех наших созвать надо. Позвоните, чтобы привезли завтра. Но сначала позвоню я, а то все по работам расползутся...
      Судя по количеству звонков, их клуб самодеятельной песни прибыл сюда в полном составе, как на гастроли.
      - Умница, прекрати!- каждый раз требовала Ленка.- Ну посмотри, куда ты людей тащишь!
      - Поздно, поздно отменять,- отмахивался Умница.- Алло, Лелю пожалуйста. Куда звоню? В Хеврон. Это Хеврон? Ну вот. Ты ей кто? Друг? И я ее друг, Фима Зельцер, она тебе про меня рассказывала?..
      - Елка?! Здесь?!- ахнула Ленка.- На территориях?!
      Действительно, трудно было представить Елку Смирнову донских казачьих кровей среди самых крутых поселенцев.
      - Как она туда попала? - заверещала Ленка.
      - Еще не знаю, мне только что Капланчики телефон дали,- констатировал Умница.- Она уже пару недель тут. Проводил ее туристкой к Капланчикам, а она уже и не у них... То ли поссорились, то ли рыжие тут нарасхват...
      Ленка обиженно засопела:
      - Капланчики мой телефон знают - тоже куда-то пропали...
      - Все, все будут. Ты, Леночка, лучше бы что-то приготовила, жрать же все захотят. Ты ведь наших знаешь - им лучше жрать дать, а то они сами найдут...
      Умница так ловко управлялся с Ленкой, что я с горечью осознал ( последние двадцать лет супружеской жизни можно было провести гораздо спокойнее.
      - А ты, Боря, лучше бы за бутылкой сгонял - все-таки столько не виделись,- снизошел он и до меня.
      - Для кого лучше? - поинтересовался я, не собираясь обеспечивать алкоголем всю эту шестидесятчину.
      - Для людей лучше, Боря,- доступно объяснили мне.
      ... К полудню в доме царил багажный карнавал. Казалось, что любимый фарфор заменил Софье Моисеевне челюсти. Ленка и Левик с визгами: "Это же мой, мое, мои" носились по комнатам. Ленка - между кухней и прислоненным к стенке в коридоре зеркалом (обязательно разобьется, ну и пусть). Левик нагромождал свои вещи во всех углах. Теща втихаря вила гнездышко в лучшей комнате. Умница, в обнимку с термосной китаянкой, дрых в полкомнате на раскладушке. Козюля отдыхала под ее брезентом.
      Казавшиеся до переезда такими необходимыми полкомнаты, оказались вдруг "собачьей конурой", "карцером", "склепом, куда мне еще рано, потерпите совсем немного" и "массажным кабинетом". Никто не хотел губить в этом месте ни свою юность, ни свои последние годы, ни лучшие годы жизни, ни, тем более, зрение. И я решил полюбить Умницу за то, что он спас семью.
      Сидя посреди всего этого бардака, я испытывал мучительные предотъездные эмоции - а чего было их не испытывать - вещи те же, люди те же, даже квартира похожа. Нет, серьезно, каким идиотизмом было посылать этот багаж. Я с таким трудом втиснулся в новую жизнь, уже не оглядываюсь с ужасом по сторонам, уже научился опознавать окружающее, и вдруг на меня падает ком прежнего существования под кодовым названием "мит'ан"[3], что на иврите по бедности или лаконичности, в общем - по совместительству, означает еще и "заряд". И теперь этот заряд разносит вдребезги мою надежду на новую жизнь в новой квартире, и осколками падают на меня старые боксерские перчатки, семейные фотоальбомы, хрусталь, деревянные прищепки, велосипед, ленкина шуба, моя шапка-ушанка, клизма, ртутный прибор для измерения давления, противочумный костюм (пенсионный подарок теще от коллектива), стерилизатор с набором шприцев и игл, альпинистское снаряжение, долбанный ленкин КСП и трижды долбанная тещина люстра, которая прочно ассоциируется с гимном Советского Союза - столько лет просыпался под ними. Зря я вообще тут сидел и созерцал барахло, потому что в итоге тоскливо зарычал:
      - Эта люстра здесь висеть не будет!!!
      На что Софья Моисеевна значительно сказала:
      - А пошему тогда эта штенка будет штоять ждешь? Это не логишно, Боря. Люштра ни в шем не виновата. Не надо было тащить шюда вше эти вещи.
      Пока я ловил ртом воздух, чтобы сформулировать подоступнее кто безостановочно хватался перед отъездом то за сердце, то за буфет и клялся, что честно наживал все это, прибежал Левик и устроил истерику, что ему негде хранить лыжное снаряжение - в холле мама с бабушкой против, а на мирпесете[4] испортится, и если ему и его горным лыжам нет места в родительском доме, то он может и в пнимию[5]...
      - В нашей шемье,- зашипела Софья Моисеевна,- вшегда ижъяшнялишь на прекрашном рушшком яжыке. Или на шиштом идиш. А ты говоришь на кошмарном шалате.
      Я подмигнул Левику и напомнил:
      - Шел с Шушей по шоссе...
      Левик прыснул, теща приняла это на свой счет и быстро сориентировалась - стала звонить подругам и громко спрашивать о "штоматологе, штобы шамый хороший, пушть дорого, но быштро".
      2. "Возьмемся за руки, друзья."
      Напрасно я надеялся, что нормальные люди не потащатся перед шаббатом на вечеринку. Я забыл, что славный ленкин Клуб отличался целеустремленностью и упорством, а главным делом жизни считал плыть против течения, впрочем, выбирая речки поспокойнее, а виды поромантичнее. Как-то счастливо они сформировались, и что самое интересное - нравились мне по одному, во всяком случае прежде. Ленка очень нравилась. А когда на ней женился, было ощущение, что женился на всем их КСП. С утра до вечера в доме пели, пили и трепались. Нет, пожалуй до Афгана мне все это нравилось, а после уже раздражало. А теперь вообще... на чужом пиру похмелье...
      ... Вувос сумрачно проглотил и налил снова. Как вовремя возник Вувос сегодня! Хорошо сидим на кухне, вдвоем. В приоткрытую дверь доносится трендеж.
      Мы с Вувосом, не сговариваясь, свалили с побережья. Он -- в Кирьят-Арбу. Притащил на участок обшарпанный "караван"[6], устроил вокруг скульптурный дворик, сам лепит и детишкам дает. И "Галиль"[7] у него вороной, в смысле - вороненый. А "Форд" гнедой. Вестерн. А теперь вот и я в Маалухе поселился. Заезжает он ко мне всегда кстати, как получается лишь у людей, которых всегда рад видеть. Мы с ним почти друзья.
      - Как там Номи?-- спрашиваю я.
      - Растет, как кактус меж камней и соседей. По-русски еле понимает...
      Я тупо осмотрелся. С полудня кухню переполнял через край Совок с расписными разделочными досками, матрешками, самоваром и прочим "а-ля Рюс".
      Из холла продолжалось:
      - ...евреи - это четвертое измерение русской души. У русских все духотворчество продолжалось в неизмеримых географических пространствах, а у нас в историческом времени. И наоборот - у них почти никакой истории, у нас - почти никакой земли. Поэтому именно русское еврейство, или наоборот ( русские геры[8] несут эйнштейновский релятивизм в примитивную ньютоновскую механику духа прочих народов и общин..
      - Капланчик, у тебя прямо чакры вдруг открылись... Просто интеллектуально-духовный прорыв в следующий энергетический уровень,( пискнула Ирочка, моя между прочим родная племянница и единственная здесь родственница, воспитывавшаяся с пеленок как дочь КСП, что не помешало ей вырасти дурехой, правда очень экзальтированной и самоуверенной.
      - Ты что, после брит-милы[9] сублимируешь?-- поинтересовался Архар.
      - От брит-милы я чудом увернулся позавчера, когда на циркулярной пиле работал...
      Елка зашлась в своем знаменитом смехе, и Вувос решил взглянуть:
      - Ладно, допивай и пойдем в народ. Песни слушать и девок смотреть.
      Как по заказу Умница затянул:
      - У нее был папа вертухай...
      Допили что было в рюмках и в бутылке. А Умница допел коду:
      - ... так что в спальне есть у нас глазок...
      - Хорошая песня,- одобрил Вувос.
      - Это из его раннего. Скоро он запоет: "Ее любили лишь токсидермисты".
      - Вот и пошли,- оживился Вувос.- Давно я с интеллигентными людьми не общался...
      Интеллигентные люди встретили нас с присущим им юмором:
      - Боря! Подаккомпанируй на полицейском свистке...
      - Боря, а как на иврите "пройдемте"?
      - Борь, а кому лучше служить - коммунистам или сионистам?
      Последняя реплика принадлежала Елке. Вувос уважительно посмотрел на ее ноги и ответил за меня:
      - Все мы служим одним и тем же - навозом для удобрения этой земли для выращивания сабр[10].
      Тут народ осознал, что я-то никуда не денусь, а этот бородач в кипе[11] и с автоматом может скоро улизнуть. Поэтому должно было завязаться собеседование - на некоторые лица уже выползли полуулыбки, сигнализировавшие: гнусный вопросец готов. Но неожиданно Капланчик сорвал пир вампиров истеричной репликой:
      - А я не желаю ни быть навозом, ни быть с навозом! Жрите свое дерьмо сами!
      Тут миролюбивый Умница снял мощным аккордом напряжение и завел:
      - Ее любили лишь токсидермисты...
      Козюля трогательно подвывала, а после концовки "... за калиткой рыдал некрофил" она вроде даже прослезилась. Удивительной эмоциональной лабильности собака. А затем Тамарка, жена Капланчика, напротив всегда отличавшаяся эмоциональной стабильностью, заявила, что ей по-фигу завещали ей эту землю или не завещали, что она лично ее не просила и удобрять ее не хочет. Тем более - не желает всю жизнь платить налог на наследство.
      - Нет, земля-то вообще очень красивая,- робко возразила Елка.
      - А тебе бы лучше помолчать,- посоветовала Тамарка.- Сидим здесь в дерьме, только и разницы, что там за гроши в клавиши тыкала, а здесь за гроши этикетки наклеиваю.
      - Ну, положим, гроши все-же разные,- миролюбиво протянул Архар.
      - А пальцы одинаковые!- отрезала жена Капланчика.- Они тут в магазинах пальцами в хлеб тычут! Даже для видимости вилок нет!.. Надо бежать от всего этого левантизма[12]! А эти религиозные паразиты...
      Новое слово "левантизм" вдохновило Умницу на экспромт:
      Как у нашего Ванюши
      провалилась в жопу клизма,
      все олим его считают
      жертвой левантизма...
      - Неужели назад хотите?- ахнула Ленка.
      - Ну нет,-- засмеялся Капланчик.- А вот на запад, в Новый Свет...
      - Америка,- сказал Вувос.- Страна неограниченных возможностей. Можно убить человека и остаться на свободе...- тут он споткнулся о мой ласковый взгляд и смущенно объяснил мне,- в смысле, суд оправдает...
      Они поговорили о Кохане[13], об Азефе, об участии евреев в революции и эволюции, о ценах на колбасу и бензин в Совке и на квартиры в Израиле. Потом Умница сделал отчет за истекший период. Он сочинил дюжину дюжин новых песен и занял третье место на конкурсе самодеятельной песни в Теберде. Выучил иврит, арабский и амхарский. Дал пощечину Берязеву, а докторскую так и не защитил, потому что смешно стало ковыряться а этих митохондриях, когда у дуры Лариски, ну помните какая она дура, вдруг получается вирус, который может за месяц-другой уничтожить Бельгию, Голландию и Люксембург. Получается из-за невероятной мутации, а она в это не врубается. Короче, Лариска вся в соплях, потому что все крысы сдохли, а новых теперь в Совке не достать, в смысле лабораторных, конечно. А я ей тогда и говорю: "А давай, Лариска, меняться - я тебе тридцать белых самцов, а ты мне это дерьмо в пробирочке." Поменялись. А Ахмат, ее шеф... Максик, ты его должен помнить -- он что-то понял... "За что,- говорит,- ты Лариске крыс дал? И где, кстати, та пробирочка с дерьмом?" И усмехается в мусульманские усы. Представляете?!
      - Спаситель ты наш!- заметил я.
      - А то!- ответил Умница без тени иронии.- Думаешь, Ахмат не просек бы что там Лариска вырастила? Думаешь, не сообразил бы сколько ему Саддам нефтедолларов отвалит?.. Вот я тогда пробирку в термос, термос в руки, руки в ноги и к вам... А работа мне теперь гарантирована - я тут антивирус разрабатывать буду.
      - Да-а,- завистливо оценил Максик,- а я уже второй год хоть и в универе сижу, но на Шапировской стипендии. И тема чужая, и в штат не светит...
      - Когда будешь сдавать вирус ШАБАКу[14],- сказал я,- советую добавить, что Ахмат в последние дни перед твоим отъездом впал в мусульманский фундаментализм, ходил на работу в чалме, с портретом Саддама на футболке и пять раз в день спускался с ковриком в виварий - совершать намаз.
      Тут снизу жалостливо захныкало, и Козюля, придя в дикое возбуждение, метнулась сначала на балкон, а потом к двери.
      - Это моя машина! - взволновался Архар, и они с Козюлей упрыгали в ночь через две ступеньки.
      Странный парень. Во всем старается быть не как все. Гитара у него зеленая, сигнализация на машине не воет, как зверь, а плачет, как дитя.
      ... Храня верность традиции, они досидели до нераннего осеннего рассвета, и еще бы сидели, но с первыми лучами солнца в Вувосе проснулись родительские чувства и, тяжело опираясь то на перила, то на Елку, он побрел вниз во всей гусарской прелести: кипа висела, как ухо спаниеля, а автомат звонче всяких шпор чокался с прутьями перил. Покоренный Вувосом КСП послушно брел за ними. Уже с третьего этажа Умница горестно и пьяно начал звать Козюлю. Ленке так начинать знакомство с соседями не хотелось и она пыталась его нейтрализовать:
      - Заткнись, Умница, я тебя умоляю! Найдется твоя Козюля сегодня же, никуда не денется. Никто ее не съест, не украдет, кому она тут такая нужна...
      - Она не может без меня!- ревел Умница.- Она погибнет!
      Оба они оказались правы. На крыльце завизжала Елка, и было от чего - от Козюли. Вернее, от того, что из нее сделали. Похоже, что над ее тушкой долго и старательно работал студент корейского кулинарного техникума. Елка отбежала в сторону, ее стошнило.
      Все ужаснулись, протрезвели и поспешили уехать. Умница в прострации сидел на ступеньках и причитал. Балконы начали заполняться. Наконец появилась Софья Моисеевна и, перегнувшись через перила, потребовала отчета.
      - Ничего, мама,- сказала Ленка,- просто кто-то Фимину собаку убил. Иди спать.
      - Шобаку?! Шнова?! Вейжмир!!!- охнула теща и, держась за сердце, ушла. И так же точно за него держалась, когда явилась к нам на крыльцо -- лично убедиться.
      В пучине отчаяния Умница оказался слаб и покорен. Мы с Ленкой довели его до раскладушки, и он упал на нее, а мы на свои кровати.
      Через несколько минут все вскочили, как по тревоге. Вопль Умницы мог означать только одно - он накладывал на себя руки, причем весьма неумело.
      Умница стоял посреди холла с раскрытым термосом и орал.
      Ленка заглянула в пустой термос, и они завыли дуэтом. Выбранный им способ самоубийства был ужасен, вернее, просто свинским - выжрать в одиночку всю дозу этого вируса... Лишить жизни себя, а заодно и гостеприимных хозяев, а новообретенную Родину - секретного оружия.
      - Заткнитесь!- попросил я.- Что, Умница, пристрелить, чтоб не мучился?
      Тут Умница перешел с бабьего визга на скупые мужские слезы:
      - Боря, беда... Кто-то вирус спер.
      Вот тогда я и протрезвел.
      3. "Поднявший меч на наш союз..."
      Всем, кроме меня, было уже совершенно ясно что произошло.
      Ленка, размахивая тарелкой с объедками, требовала, чтобы мы сейчас же поехали к Капланчикам -- посмотреть им в глаза и сказать все, что она думает о моральных уродах, социальных паразитах, которые кусают ядовитыми зубами кормящую их грудь и продают и свой народ, и своих друзей, и вирусы иностранным разведкам, чтобы потом шагать по трупам за океан!
      Ирочка же, презрительно фыркнув, сообщила, что будь Капланчикам предопределено свершить неординарный поступок, они бы не делали карьеру на упаковочной фабрике, и вибрация от них исходила бы совершенно иная. Единственный же человек из всех нас, предопределенный на неординарный поступок, это конечно же Вувос... Что значит - зачем ему вирус?! Вы же не постигаете! В поступке, кроме результата, существует еще и сам поступок! А Вувос - художник, потому что живет страстями. Что значит - откуда я знаю! Я весь вечер чувствовала, как в нем борются два желания. А вы все только и видели, как он всю ночь западал на ноги этой вашей Елки!
      - А потом сублимировал и спер вирус,-- подхватил Умница,-- чтобы швырнуть к елкиным ногам. Дитя,- вздохнул он,- елкиным ногам завидовать бессмысленно, потому что они уже классика. Как и то, что Максик мне всегда, чего уж там, завидовал... Мог и вирус свиснуть, не удержаться... Просто из-за профессиональных комплексов... А с другой стороны,- задумчиво продолжил он, протирая очки полой ленкиной кофты,- этот Архар, "зеленый", как моя тоска... Он, помните, еще в России совершенно сбрендил на почве охраны природы... Спалит мой, то есть Ларискин вирус на газовой горелке, козел, и будет счастлив...
      Меня лично такой вариант абсолютно бы устроил, я даже слегка приободрился, осознав, что в принципе вирус можно спалить на кухне... Но тут Умница, как фигурки с шахматной доски, смел всех подозреваемых:
      - Нет, ребята. Все гораздо проще... и страшнее. Совершенно очевидно, что термос подменил убийца Козюли... Почему? Да потому что это другой термос, не мой. Просто -- такой же. А взять термос можно было только через Козюлин труп. И убийца знал это! Откуда он это знал?! Вот что важно... Понимаете, Козюля была натаскана охранять термос. Она кидалась на все, что приближалось к нему... Я специально подобрал собаку-эпилептика, потому что они зациклены на одном. И зациклил Козюлю на термос... Она, Лена, потому и зубы твоей мамы сгрызла... Она, в общем, долг выполняла. Она была... собакой долга. И умной, и преданной, вы же все видели, правда?.. А, может, у убийцы был сообщник - вор. Или наоборот... И вот что интересно -- значит кто-то все спланировал заранее, пришел с пустым термосом и планом убить Козюлю... А все, между прочим, началось из-за Архара. То есть из-за его долбанной машины с ее долбанной сиреной... Все это очень подозрительно... А у Максика, кстати, аспирант-палестинец был...
      Я уже начал было подозревать собственную тещу - слишком долго она молчала, но старая пифия, сверкая вороньими глазами, тут же торжественно объявила:
      - А я вот што вам шкажу, молодежь! Што это вы вжали шебе жа моду подожревать во вшем ближких людей?!- тут она пронзительно глянула на меня.( А я, когда што-то пропадает, вшегда думаю кто в доме был шужой! А вшера были гружшики... А покажите-ка мне поближе ваш термош, Фимошка... Так я и думала! Это, ижвините, Фима, не ваш термош. Это мой шобштвенный термош, из нашего багажа. Видите вмятину? Это его Боря уронил, когда однажды ношью пришел пьяный. Помнишь, Леношка? Ты тогда была беременная и ошень волновалашь, што он так долго не вожвращаетшя ш опашного жадания... Вы пожволите, ешли я его жаберу? Ведь украли ваш, а не наш...
      Я принес с кухни пачку пакетов для мусора и заставил тещу расстаться с новообретенным имуществом для дактилоскопии. Затем мы долго спорили кто из чего пил и надписывали пакеты со стаканами.
      - Ну!- всплеснула Ирочка руками с окольцованными, как у перелетной птицы, запястьями.- Это же просто настоящий детектив!... А может быть просто пришло время человечеству вымереть. Как одному большому мамонту. И от нас ничего не зависит. Пошли спать, а?..
      Тут моя жена Ленка, видимо, проснулась - она встала посреди комнаты в позе Маяковского на Лубянке и таким же гранитным голосом молвила:
      - Да вы что здесь все... - потом она обвела нас взглядом рожающей коровы и отчеканила.- Я хочу точно знать сколько времени между заражением и...
      - Э,- усмехнулась Софья Моисеевна,- ш "и" мы пока подождем. Термош украли, а не ражбили. Фимошка, и какой у него путь жаражения?
      - Воздушно-капельный, к сожалению.
      - Зато можно не мыть руки перед едой,- ободрил я присутствующих.
      - Юмор у тебя какой-то казарменный, - сказал Умница.- Мне всегда не нравилось, что ты - мент, но теперь хоть ясно для чего. Ты найдешь содержимое термоса.
      - В шобштвенной крови он его найдет,- каркнула теща. -- А шкажите, Фимошка, на какой питательной шреде вше это рошло?
      - На обычной. Агар-агар. А вы, Софья Моисеевна,- приободрился Умница,( должны Боре помочь. Как бывший врач-чумолог. Вы будете его доктор Ватсон. Или даже миссис...
      Как оказалось, Умницу кое-что все-таки затыкает. Например, отвратительно громкий утренний звонок в дверь. С блаженной улыбкой и воплем:
      - Разыграли, сволочи!- Умница кинулся к двери.
      Звонивший выглядел так, что было ясно - он не только уже отхлебнул из термоса, но и понял, что там было. Талит[15] он волочил по полу, как умирающий матадор - мулету.
      - Хорошо, што шеловек ушпел помолитьшя,- констатировала Софья Моисеевна.
      - Вы уже в курсе?!- выкрикнул человек.- И знаете кто?!
      Умница метнулся в мою супружескую спальню и вышел с улыбкой супермена и моим пистолетом наперевес. Гортанно что-то проорав, он приставил дуло к пузу вошедшего. Пузо позеленел и воздел руки.
      - Понимает!- обрадовался Умница.- Боря, это араб. Видимо шпион. Я сразу понял. Религиозные евреи в субботу не звонят, понял, тупая мусульманская морда!
      - Это шошед,- сказала теща.
      -- Шошед?- растерялся Умница.- Это что, идиш?
      - Я сосед!- завыл пузо.- Вы же полицейский, спасите!
      Я легко согласился и спас соседа. И тут же об этом пожалел, потому что сосед стал кидаться на щуплого Умницу и орать, что тот - наемный убийца.
      На фоне выпущенного из китайского термоса джина, страхи соседа казались ничтожными. Пузо был председателем амуты[16], построившей на откосе неподалеку свои фанерные бараки. Собственно, бараками их обозвала бывшая зэка, а ныне моя теща Софья Моисеевна, любуясь Масличной горой с балкона лучшей спальни. Мне же они до тошноты напомнили контейнеры для багажа. Оказалось, что недавно правление в очередной раз сообщило "амутантам" о подорожании. Наиболее несознательные экземпляры тут же грубо обвинили обер-амутанта в воровстве и пообещали прирезать, как последнюю собаку. И в тушке несчастной Козюли он усмотрел "черную метку".
      - Ты что, будешь заниматься этой разборкой в школьном туалете?( возмутился Умница, беспардонно разглядывая конкурента.- Ты обязан сосредоточиться на поисках... ларискиного дерьма! Потому что оно - это сейчас самое важное..,- тут Умница запнулся об остекленевший взгляд Обер-амутанта и упрямо продолжил,- да, самое важное. Для всех нас, для всей страны... и для всего человечества. И не смотрите на меня так!
      Чтобы Обер-амутант действительно ТАК не смотрел, я налил ему стакан водки. И себе. И всем тоже. После этого мне стало совершенно ясно, что это все слишком смахивает на балаган, чтобы быть правдой. И если кому-то и надо бы было просигнализировать компетентным органам о нависшей над человечеством вирусной угрозе, то почему это должен делать именно я - пьяный, в отпуске, с плохим ивритом и не очень-то в эту опасность верящий, да еще и в субботу...
      4. Кос кафе[17].
      Спал я крепко. Еще в Афгане я придумал себе одиннадцатую заповедь: "Не планируй", потому что с теми, кто планировал, часто заканчивалось не так. В ближайшие сутки ничего воздушно-капельного нам не угрожало, вот я и спал, пока Ленка не разбудила:
      - ...помог, а то неудобно. Умница не знает, где Козюлю похоронить... Вставай, а?!
      -- Пусть купит участок на Масличной горе!- рявкнул я и попытался уснуть.
      Но за дверью уже старательно и громко, как на приеме у глухого логопеда, включилась Софья Моисеевна:
      - Видишь, ему уже не терпитша! Я понимаю! Он хошет иметь ш балкона вид на мою могилу! Ну шпашибо ему, што пока он ешо шоглашен на пуштую! Пушть потерпит, мне уже недолго ошталошь!..
      - Нам всем недолго осталось!- оборвала ее Ленка резким чужим голосом.-Перестань мотать всем нервы, это он о фиминой собаке.
      Я сладко потянулся и распахнул окно. На всем пространстве небосвода ( до самой Масличной горы - не было ни облачка, ни Машиаха[18], лишь три каменные пробирки башен... Чушь это все, не может этот придурок с китайским термосом поколебать сохранившееся в веках... А внизу понурый Умница волок в сторону амуты черный пластиковый мешок. В другой руке он сжимал лопату. Я убедился, что безутешный могильщик не спер мой пистолет, чтобы отдать Козюле воинские почести и пошел пить кофе.
      В банке из-под кофе были одни окурки. Я даже обрадовался предлогу выйти из дома, из-под ленкиного тревожного взгляда.
      До ближайшего в нашем спальном городишке кафе пришлось брести минут двадцать по чистым изгибающимся улочкам, мимо просторных газонов и белого камня арок. Поганенькое кафе я обнаружил на Алмазной площади, в длинном, изломанном, похожем на гигантский кусок "Лего" доме. Я слишком долго искал кафе, чтобы не почувствовать себя дураком, вспомнив только сейчас, что сегодня шаббат, и ничего не работает.