Изгнанники

– Возможно, утечка откуда-то сверху, – вмешался в разговор невидимый сейчас Смит.

– Неважно. Сейчас надо думать о том, как выбираться, – прервал его Мэллоун.

– Мне кажется, очень просто – дергать в противоположную от французов сторону.

– Это вам хорошо – вы рванете когда захотите и куда захотите, вас не догонят.

– А догонят – им же хуже, – согласно кивнул Соломин. – Коммандер, давайте честно. Мне на вас плевать, но вы – заказчики, несущие в клюве звонкую монетку, потому я вам помогу. Вы стартуете немедленно, я держусь в кильватере. Их крейсерам, чтобы добраться до вас, придется огибать мой корабль, а я разнесу галлов в клочья. Так что, думаю, прорвемся. Единственно, Смит, я эту стрельбу тоже включу в счет.

Вряд ли британцы были в восторге от последней фразы русского капитана, но возмущаться не стали – жизнь дороже. Оставалось согласиться с доводами и еще раз записать на память, что все русские – сволочи. Соломин не возражал.

– И еще, – добавил Соломин после секундной паузы, – все мои приказы выполнять в точности.

– Это еще почему? – Смит, судя по интонации, буквально взвился. Все правильно, великодержавный гонор у мальчика играет.

– Да потому, – усмехнулся Соломин, – что французы – тоже не идиоты и наверняка понимают, что кораблей здесь может быть куча и перехватить их все у них сразу может и не получиться. Маскировочные поля частично и их собственную аппаратуру глушат, они сейчас ни идентифицировать нас не могут, ни даже пересчитать точно. Стыдно таких вещей не знать, молодой человек. Коммандера, что ли, попросите – пускай просветит, когда все уляжется… А раз они ограничены в средствах обнаружения – значит, должны подстраховаться, и наверняка по вероятным векторам отступления есть засада. Висят кораблики под тем же полем и ждут, когда вы на них выскочите. А мои радары их увидят. Вам все понятно? Ну, тогда поехали.

– Так точно. Прошу указать курс. Стартуем по вашей команде, – коротко ответил Мэллоун, задумавшись не более чем на секунду. Все-таки молодец, настоящий профессионал! Моментально просчитал ситуацию и без лишних слов принял пусть вынужденное, но главенство русского, задвинув на задний план все остальные доводы, включая великоанглийскую спесь. Такого следует уважать – как минимум, он может оказаться опасным противником. Уж во всяком случае, куда более опасным, чем мальчишка вроде Смита.

Соломин бросил взгляд на пульт. Холодно-красные цифры в углу экрана говорили: времени мало, но пока есть, а раз так, стоило сделать финт ушами. Пока штурман, повинуясь жесту капитана, выводил для неожиданного попутчика данные, Соломин затребовал общую связь. Спустя еще полминуты пришло подтверждение от последнего из пиратских кораблей, стоящих на рейде, – они в последние дни жили, как на вулкане, и были в постоянной готовности к чему угодно. Соломин подозревал, что их капитаны даже на время сна не уходят из рубок – так, на всякий случай. Слишком уж непонятным и опасным стало вдруг для них соседство с русским крейсером.

– Эй вы, умники, вы меня слышите, надеюсь? Надеюсь потому, что повторять не буду. На нас сейчас прет французская эскадра. Не знаю, кто из вас притащил на хвосте этих уродов, но это и неважно, равно как и то, что вы их не видите. Их вижу я, у меня радары мощнее, и их восемь. Как, готовы порвать им задницы на британский флаг?

Многоголосый и многоязычный мат был ему ответом. Слова были самые разные, но смысл был един. Да и не могло быть иначе – самый мощный из пиратских кораблей не превосходил по боевым качествам эсминец, лезть в драку для этой разношерстной толпы было извращенной формой самоубийства.

– Молчать, сявки! – голос Соломина легко перекрыл нестройный гомон, царящий в эфире. Все моментально заткнулись, спорить с человеком, стоящим на мостике линейного крейсера, было бы не самым умным поступком. – Я так и знал, что героев среди вас нет. Значит так, слушайте сюда: уйти, если кинемся убегать поодиночке, у вас шансов нет. Я-то отобьюсь, а ваши калоши догонят и расстреляют. А вот если рванем все вместе, есть шанс, что кому повезет – тот оторвется, ну а кому нет… Ну, значит, такова его карма. Так что стартуем по команде. Всем все ясно?

– А тебе что за дело до нас? Ты ведь, говоришь, и так отобьешься.

– Сиплый, твоя недоверчивость – это что, результат застоя в твоих невеликих мозгах? Я лишний раз на ремонт вставать не хочу, потому как деньги не печатаю. Еще вопросы?

Меркантильный аргумент был прост и понятен, во всяком случае, вопросов больше не было. Шкурные интересы есть шкурные интересы, они есть у каждого, это ведь не Родина, долг или честь. Спустя две минуты векторы, по которым будет драпать каждый, были обговорены (точнее, Соломин просто сказал каждому, куда тот должен двигаться, и основным аргументом было «пристрелю, сволочь»), после чего пиратские корабли стали в спешном порядке запускать двигатели, прогревая их перед форсажем.

– Готовы, коммандер?

– Готов, – просто ответил Мэллоун.

– Ну, тогда…

В этот момент его прервали – по резервному каналу раздался знакомый голос, ухитряющийся быть одновременно мрачным и жизнерадостным:

– Сеньор капитан, а в вашей компании прогуляться можно?

– В каком смысле, дон Мигель? – спросил Соломин, стараясь быть вежливым. Время поджимало, политесы разводить не хотелось, но дон Мигель, как-никак, старый знакомый. И не самый плохой знакомый, если уж на то пошло. К тому же никогда неизвестно, как повернется жизнь, и терять подобные связи для пирата – роскошь непозволительная.

– В прямом. У меня здесь яхта, и мне хотелось бы присоединиться к вашей теплой компании. Жить уж больно хочется, а рядом с вами шансов побольше будет.

Как бы подтверждая его слова, на техническом борту станции раздвинулись широченные ворота шлюза, и из них на свет божий выползла яхта. Солидная такая яхта, с легкий крейсер размером. Соломин даже не предполагал, что там может скрываться что-то подобное. Впрочем, толща камня и металла – хороший экран, да и прозондировать станцию насквозь, не вступая в конфликт с ее хозяином, довольно сложно. В конфликт же, если за тобой не стоит мощь государства, влезать лишний раз чревато, поэтому Соломин и не пытался просветить базу. А зря, похоже – неизвестно, какие еще сюрпризы она могла хранить.

Тем не менее внешне капитан остался бесстрастен. Чуть улыбнувшись уголками губ, он спросил:

– Что она может?

– Скорость – чуть выше, чем у ваших… друзей. И пара десятков орудий посовременнее, да и помощнее, чем у них. Заправлена под завязку, запас хода тоже сравним с крейсером.

Соломину оставалось только еще раз улыбнуться. Два десятка тяжелых орудий и приличный ход – все это и впрямь соответствовало, скорее, крейсеру, чем прогулочной посудине. Если еще и защита на уровне… Непрост оказался мелкотравчатый мафиози, ох непрост. Однако думать об этом стоило начинать потом, сейчас же эти орудия вполне могли пригодиться.

– Хорошо, дон Мигель. Встанете к ним в кильватер, дистанция пятьдесят единиц. Меня слушать, как родную маму. Если начнете отставать, ждать никто не будет. Все, закончены разговоры. Всем кораблям – старт!

Это очень красивое зрелище – одновременный старт одиннадцати кораблей. И пусть одни рванулись на миллисекунду раньше, другие – на миллисекунду позже, человеческий глаз все равно не способен заметить разницу. А еще секунд через пять пространство ожило.

Французы, с похвальной оперативностью сообразив, что их замысел раскрыт, спешно врубали двигатели на полную мощность, стремясь как можно быстрее выйти на дистанцию, с которой артиллерия боевых кораблей могла бы дотянуться до пиратских посудин. Естественно, что синхронизация маскировочного поля тут же нарушилась, и атакующие корабли начали появляться на радарах, размытые и напоминающие призраки. Однако момент был упущен – пиратские корабли рванули во все стороны и, пытаясь преследовать всех и сразу, французы разорвали строй. Правда, как разорвали – так и восстановили, но это – время, а значит, лишняя фора пиратам, которые и так имели неплохой задел.

По чести говоря, судьба пиратов Соломина не интересовала совершенно. Ну, посшибают их всех – туда им и дорога, воздух чище будет. Главным для него было то, что перед и так полуслепыми от своих же маскировочных полей французами оказалась куча целей, причем каждая из них идет своим курсом. А учитывая то, что давно не ремонтировавшиеся двигатели многих пиратов давали засветку совершенно немыслимой конфигурации, и притом что для французов, похоже, наличие здесь тяжелого боевого корабля русского производства (если они еще сумеют идентифицировать необычный даже для русского флота крейсер, что представлялось весьма сомнительным) было полной неожиданностью и пренеприятным сюрпризом, проблем у них оказывалось еще больше. Теперь они не только не знали, кого должны атаковать, но и должны были постараться уничтожить всех, иначе рисковали упустить свою главную цель. Последнее, что называется, не могло не радовать – старая русская поговорка про двух зайцев не теряла актуальности никогда.

Три корабля, русский «Эскалибур», английский «Черный принц» и «Колумб» дона Мигеля, подобно крысам из сломанной крысоловки устремившиеся по наиболее безопасному курсу, выгодно отличались от остальных пиратских кораблей не только тем, что несли отменное вооружение, но и тем, что их техническое состояние колебалось от хорошего (для «Эскалибура») до великолепного (для англичанина). А это, в свою очередь, означало не только возможность не бояться, что от корабля что-нибудь отвалится в самый неподходящий момент, но и неплохой резерв мощности, который у них оставался. Этот резерв они сейчас задействовали на поддержку все того же маскировочного поля, которое совсем недавно подвело французов. Разница была лишь в том, что французы прятались, а для беглецов маскировочное поле служило лишь средством затруднения идентификации и мешало противнику прицеливаться. Пока до прицеливания дело еще не дошло, но Соломин не сомневался, что это – лишь вопрос времени. Сам он давно бы ускользнул, но два других корабля связывали его по рукам и ногам. Впрочем, если очень уж прижмет, он готов был дать форсаж и уйти, своя шкура дороже, и никакие деньги не оправдают гибель корабля и людей, но пока что стоило побороться – и он боролся.

А пока что его радары ощупывали пространство вокруг маленькой эскадры, стремясь обнаружить затаившегося врага. В том, что укрытые маскировочными полями французские корабли по дороге попадутся, Соломин не сомневался ни на миг – изначально было слишком очевидно, что кто-нибудь попытается уйти и, скорее всего, сможет это сделать. Если его не перехватить, конечно. Французы – неважные вояки, пассионариев, сиречь забияк, у них выбили давным-давно, однако знатоки тактики у них имеются, воюют они грамотно именно потому, что не любят и боятся рисковать, а защита и вооружение на их кораблях всегда неплохие. Вот так минусы и рождают плюсы… Оставалось только обнаружить стоящие в засаде корабли раньше, чем они сами атакуют, и это было непростой задачей – прикрытый маскировочным полем корабль похож на древнюю подводную лодку, затаившуюся в толще воды и ожидающую жертву. Когда корабль маневрирует, его еще можно обнаружить, хотя и с трудом, но когда он стоит на месте, то даже русские радары не всегда способны на такой подвиг. Вполне может оказаться и так, что очередного француза они засекут только после того, как он в упор отсалютует по кому-нибудь из беглецов из всего бортового вооружения. А что – если изначально пройдут слишком близко, то так оно и будет. И самое противное, что ничего с этим нельзя поделать, остается только надеяться на мастерство разведчиков, в ведении которых находятся средства обнаружения, да на удачу. Без нее никак, и лучшие планы могут превратиться в кипу испорченной бумаги, если тебе банально не везет.

Однако если противника удастся обнаружить, то его можно сразу же списывать со счетов. Хотя «Эскалибур» и не новый крейсер, но в ходе последней модернизации вооружение на нем было установлено самое современное. Его главный калибр, шестнадцатидюймовые гиперорудия, был способен доставать противника на дистанции, в полтора раза превышающей возможности лучших зарубежных образцов.

Самое интересное, что идея такого орудия лежала на поверхности, но реализовать ее оказалось крайне сложно технически. А ведь, казалось бы, намного более сложные системы, использующие тот же принцип, были созданы давным-давно, еще на заре космонавтики, и являлись неотъемлемой частью любого корабля. Больше того, без них межзвездные перелеты так и остались бы мечтой фантастов.

Ведь что, собственно, необходимо для межзвездных перелетов? Ничего особенного, всего-навсего возможность летать, обгоняя свет. И тут вдруг выяснилось, что световой барьер взять ну вот никак не получается, и все попытки разогнаться быстрее света просто оканчивались гибелью людей и кораблей. Сколько космонавтов угробилось – и не сосчитать. Это знали и американцы, и англичане, и немцы, и… Да проще, наверное, перечислить тех, кто не знал. Какие-нибудь австралийские аборигены или африканские мумбо-юмбы из самой глуши разве что. И оставалось всему человечеству с тоской смотреть на звезды да на русских, которые между этих звезд летали. Шустро так летали, не слишком обращая внимание на теорию относительности и грозя, если возникнет нужда, своим оппонентам с орбиты закованными в броню кулаками, а иногда даже пуская их в ход. Ну, впрочем, это уж как получится – почти всех русские быстро приучили к мысли, что не стоит дразнить, а тем более пытаться обидеть того, кто быстро летает и метко стреляет. Обидеть – не обидишь, а вот неприятностей точно наживешь, бомбанут тебя с орбиты, да и все. Или стрельнут, но это уж по желанию. Бывали прецеденты – и бомбили, и стреляли. До тех пор, пока не отучили тявкать, стреляли.

Секрет удалось раскрыть почти столетие спустя, и удивляться потом, как все оказалось просто. Русские не ломились сквозь световой барьер – они его аккуратно обошли. Их главным козырем был гипердвигатель, и русские корабли обгоняли свет… не обгоняя его.

Гипердвигатели, собственно, и двигателями-то не были, их задача была в другом. Они занимались локальной сверткой пространства прямо по курсу корабля, сокращая тем самым проходимый кораблем путь в миллионы раз. Дело тонкое, а главное, энергоемкое – теоретически свернуть пространство, превратив десятки световых лет в несколько километров, можно было хоть до соседней звезды, но и энергии, затраты которой увеличивались пропорционально квадрату расстояния, требовалось просто невообразимое количество, а в расчетах при этом мог бы расплавить мозги самый мощный из земных суперкомпьютеров. Другое дело направленная свертка длиной в несколько десятков километров, к тому же созданная коротким импульсом. Минимум энергозатрат, потому как недалеко и держится пространственный кокон секунды (а больше и не надо, корабль этот участок проскочит куда быстрее), и никаких расчетов. Корабли двигались как будто прыжками, которые никто даже не ощущал, настолько они были короткими.

Когда секрет гипердвигателя стал известен всем, то строить подобные корабли стали многие страны. Однако сотня лет форы остается сотней лет форы и, как ни крути, догнать русских и даже приблизиться к ним никто так и не смог. А не так давно русские реализовали на базе той же идеи о свертывании пространства концепцию гиперорудий, и остальные, пыхтя то ли от напряжения, то ли от восторга, пытались их догнать, причем все так же безуспешно.

Локальная свертка пространства – штука страшная. Удар пространственного кокона в клочья рвет любую защиту, а броня корабля для него и вовсе не преграда. Минус – огромный расход энергии, превращающий гиперорудия в оружие ближнего боя. Выход был достаточно прост – диаметр кокона снизили, тем самым уменьшив энергопотребление и, соответственно, увеличив дальность действия орудий. С тех пор их все более и более совершенствовали, хотя, конечно, и более традиционному вооружению вроде ракет или лазеров место находилось, особенно как штурмовому оружию – ломать, скажем, планетарную оборону с помощью гиперорудий… Ну, если хочешь уничтожить и саму планету, то пожалуйста, а если желаешь ее все же захватить, то не стоит – слишком легко проткнуть ее насквозь со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, когда давили каких-нибудь ксеносов, планеты, бывало, разносили в клочья, и гиперорудия показали себя в этом деле с наилучшей стороны, особенно последние модели – в них русскими был реализован симбиоз боевых технологий. В коконе свернутого пространства покоился еще и снаряд – взрыв кокона изнутри в разы повышал его разрушающее действие. Но против человеческих планет этот тип оружия применять было не то чтобы запрещено, а как-то не принято – все-таки пригодные для жизни планеты слишком большая ценность, да и их жители – во всех отношениях ценный ресурс. Вот так исторически гиперорудия остались оружием космического боя. В результате такой эволюции боевые корабли напоминали, скорее, летающие арсеналы, напичканные воооружением разных систем и с разнообразнейшими характеристиками. Конкретно здесь и сейчас Соломину оставалось только радоваться таким раскладам – его корабль, будучи изначально рейдером и не предназначенный для штурмовых операций, нес минимум вспомогательного вооружения, а за счет этого было увеличено количество орудий главного калибра. Сейчас «Эскалибур» вполне мог схватиться даже со всей французской эскадрой, но все же рисковать не стоило. Смысла в этом капитан упорно не видел – одно дело сражаться, когда Родина приказала, и совсем другое – вот как сейчас, непонятно за что. Ну а деньги… Так ведь, прикрывая бегство англичанина он их, в принципе, и зарабатывал. Косвенно, конечно, однако Соломин не шутил, говоря, что каждый выстрел будет включен в счет.

Первый французский корабль обнаружился почти сразу. И впрямь ждал в засаде, хотя Соломин и не понял, что это за корабль. По мощности защиты корабль больше всего напоминал крейсер, однако это – данные косвенные. Хотя, с другой стороны, не все ли равно? Его засекли, как только он начал маневрировать, выходя на позицию для атаки, – очень аккуратно начал, кстати, и в схватке с обычными пиратами шансы у него были неплохие. Внезапным ударом он накрывал два корабля из трех, если был легким крейсером, и все три – если тяжелым, но… Двигатели заработали, маскировка хоть чуть-чуть, но нарушилась, и почти сразу на радарах линейного крейсера появилась четкая отметка цели, а уже секунду спустя «Эскалибур» вздрогнул от залпа собственных орудий. На том месте, где только что был француз, на мгновение вспыхнуло маленькое солнце – и все, был корабль, и нет корабля. Технически, если это все же был крейсер, для полной потери боеспособности ему должно было хватить пары попаданий главным калибром, но Соломин решил не мелочиться, и в результате французский корабль, а вместе с ним и несколько десятков человек экипажа перестали быть. Вероятнее всего, они даже ничего не почувствовали, настолько быстро совершилась эта обычная, в общем-то, для космоса трагедия.

Однако своей гибелью захотевший остаться неизвестным французский корабль решил все же одну из поставленных перед ним задач, выполнил, что называется, программу-минимум. Мощный взрыв привлек внимание французской эскадры, и два крейсера бросились вдогонку за группой кораблей, которые решили почему-то улепетывать не сами по себе, а организованно.

Очевидно, французы не сообразили, что только что уничтожило их стоящих в засаде товарищей, иначе трижды подумали бы, стоит ли гнаться за этими кораблями и вообще, не слишком ли быстро они летят. Увы, как известно, умная мысля приходит опосля, и свою ошибку они сообразили, когда подошли уже довольно близко. Огромный корабль, который наконец-то был ими опознан как боевое судно линейного или первого класса, а не вооруженный грузовик, как, судя по поведению преследователей, они предполагали изначально, принял чуть влево, намереваясь ввести в действие бортовые орудия. Французы моментально распознали простой, в общем-то, маневр и с похвальной быстротой сменили курс, пытаясь выйти из-под удара. Частично им это даже удалось – они удержались за кормой «Эскалибура», где плотность огня была минимальной. Слишком много места занимали двигатели, и орудий там было меньше, к тому же мощный выхлоп сбивал прицел и русским артиллеристам. Тем не менее обойтись совсем без потерь французам не удалось – одному кораблю попаданием из крупнокалиберного орудия пробило борт и разворотило жилые отсеки, второму скользящим ударом начисто смахнуло носовые антенны. Тем не менее французы могли считать, что легко отделались – полновесный бортовой залп «Эскалибура» гарантированно разбирал оба крейсера на гайки, причем куда быстрее, чем это сделали бы профессионалы-кораблестроители на любой, самой лучшей верфи.

Оставив обоих противников бороться с масштабными, но, в общем-то, не угрожающими жизнеспособности кораблей повреждениями, Соломин рывком вернул «Эскалибур» на прежний курс. Сколь бы коротким ни было время маневрирования и вынужденного отставания от эскортируемых кораблей, за это время могло случиться многое. Оно и случилось – такова была их карма, что «Принца» вынесло прямиком на французский крейсер, стоящий в засаде.

В отличие от своего собрата, этот корабль не пытался красться – его капитан достаточно верно интерпретировал гибель предыдущего корабля. По-хорошему, ему бы стоило и дальше оставаться на месте и не дергаться в надежде, что его не заметят. Увы, то ли командир корабля решил поиграть в героя, то ли были какие-то другие причины, а может, это был крейсер иностранного легиона – там народ встречается на всю голову отмороженный и, как правило, очень профессиональный. Как бы то ни было, француз хладнокровно дождался, пока англичанин выйдет на оптимальную дистанцию, а потом атаковал, не заботясь уже о маскировке. Первым же залпом борт английского крейсера был пропорот в трех местах. К счастью, не были задеты ни двигатели, ни реакторы, но приятного все равно было мало. За первым залпом последовал второй и, если бы опытный коммандер Мэллоун не успел резко сменить курс, его кораблю точно пришел бы конец, а так они отделались еще одним попаданием, повредившим обшивку, но не доставшим до нежных потрохов крейсера.

Тем не менее для англичанина это вполне могло обернуться смертным приговором – французский крейсер был больше, быстроходнее, лучше защищен и вооружен, и поврежденный корабль он, теоретически, должен был добить очень быстро. Однако тут в дело вмешалась случайность в лице дона Мигеля, который, вместо того чтобы форсировать двигатели и драпать что было сил, открыл огонь, отвлекая внимание француза. Сам схлопотал два попадания, но несколько секунд английскому кораблю подарил, и тот успел изменить курс и, в свою очередь, вмешаться в артиллерийскую дуэль. Ну а затяжной бой был смертным приговором уже для француза – надвигающийся с неудержимостью стихии и грацией асфальтового катка «Эскалибур» обрушил на него град снарядов, мгновенно превратив только что красивый и могучий корабль в решето.

Больше их перехватить не пытались. Впереди, очевидно, никого не было, а сзади… Сзади не было ни героев, ни идиотов. Теоретически крейсера французской эскадры вполне могли догнать равняющуюся под самого медлительного «Принца» группу, но без поддержки линкора дотянуться до него шансов они не имели – орудия русского корабля выбивали французские крейсера еще на подходе. Оставалось признать, что ловушка не сработала, и следовало заняться побочной задачей их миссии – зачисткой сектора от пиратов, что получалось куда успешнее. Взорванный Большой Хват поставил жирную точку под неудачной спецоперацией, после чего французские корабли отправились в обратный путь.

А в двух часах экономичного хода от них три корабля зависли в пространстве и активно пытались определить, каковы их повреждения и что делать дальше. По первому вопросу решилось все довольно быстро: из трех кораблей один не был поврежден совершенно – до «Эскалибура» просто никто не смог дотянуться. У «Колумба» были пробоины, но обе не представляли угрозы – ослабленные защитным полем удары смогли проломить броню, но на большее их уже не хватило. Сейчас на относительно небольшие пробоины уже накладывались заплатки, сверкала в пустоте сварка, и, такое впечатление, помолодевший и даже чуточку похудевший от переживаний дон Мигель бодро сообщал, что через три-четыре часа все будет в порядке. Кстати, старый пройдоха вывез с базы не только свой гарем, но и весь персонал, включая торговых служащих, которые арендовали у него помещения. Соломин подобного даже не ожидал и немного иными глазами посмотрел на мафиози, но сейчас не это было главным. Куда больше его заботило, в каком состоянии оказался третий корабль и сможет ли он продолжать путь самостоятельно. Снимать с английского крейсера команду и нянчиться потом с ними Соломин решительно не хотел, а «Колумб» и без того был перегружен людьми, его системы жизнеобеспечения работали на пределе. Не будь яхта изначально построена так, чтобы обеспечить пассажирам максимум комфорта и безопасности, для чего все жизненно важные узлы не только были спроектированы с изрядным запасом мощности, но и почти всегда дублировались, часть пассажиров пришлось бы снимать уже с нее.

Наконец, через час или чуть больше, с крейсера передали, что в буксировке или эвакуации экипажи не нуждаются и до своей базы доберутся самостоятельно. Единственно, просили оказать помощь в заделке пробоин и им, естественно, помогли. Не потому, что так уж любили англичан, а потому, что лучше пусть идут своим ходом, чем на себе их тащить.

Вблизи пробоины в корпусе «Черного принца» выглядели жутко. Коконы свернутого пространства разорвали толстую броню в клочья, смяв и скрутив титановые листы в сюрреалистически выглядящие декорации, как нельзя лучше подходящие для съемок очередного фильма про апокалипсис. Однако при тщательном рассмотрении все оказывалось не так страшно – набор корпуса поврежден не был, внутренние разрушения были невелики, и основные работы были даже не по сварке, а по вырезанию искалеченных участков обшивки, иначе не получалось наложить заплатки, чтобы восстановить герметичность корпуса. Работы эти затянулись часов на пять, после чего английский крейсер был готов к не слишком далекому переходу. Расставались почти по-дружески. В смысле, без взаимных обид и упреков. С доном Мигелем обменялись координатами и каналами связи – мало ли, пригодится, после чего «Колумб» неторопливо растворился в черноте космоса. На мафиози у Соломина были определенные планы, хотя, конечно, после гибели Большого Хвата его возможности весьма сократились. Впрочем, судя по спокойствию и даже оптимизму дона Мигеля, Большой Хват успел не только окупить себя, но и принести хозяину определенную прибыль, поэтому не стоило списывать толстяка со счетов.

Англичане провозились подольше – все-таки тестирование разрушенных и на скорую руку отремонтированных узлов занимало определенное время. Однако справились и они, после чего Смит вызвал Соломина на связь. Правда, ему пришлось подождать – капитан завтракал и ответил, перефразируя известную фразу одного из великих русских императоров прошлого: «Когда я завтракаю, шестерки могут подождать»[1].

Смит наверняка обиделся, однако виду не подал – умению владеть собой разведчиков тоже учат, а уж учитывая воспитываемое многими поколениями британцев мнимое хладнокровие, ему не составляло особого труда сдержать свои эмоции. Как известно, английские джентльмены ради достижения своих целей готовы были разделить трапезу с людоедом или таскать на плечах чернозадого африканского президента, поэтому терпеть самодурство русского пирата для них было и вовсе просто[2]. Соломин же, отлично понимая реакцию англичан, лишь посмеивался про себя – ему и впрямь хотелось есть. Только что он провел бой, пускай не тяжелый, но выматывающий, а потом, когда они легли в дрейф, вспомнил старую специальность. Когда-то он начинал не пилотом, а артиллеристом, перепрофилировался чуть позже. Прошло много лет, но намертво вбитые садистами-инструкторами знания остались, а людей, разбирающихся в артиллерии не постольку-поскольку (конечно, каждый офицер должен был уметь заменить другого на любом посту корабля, но одно дело навести орудие, а другое – разбираться в его устройстве), а всерьез, на борту было немного. Да что там немного – профессионалов такого класса на корабле остро не хватало. Вот он и ползал наравне с другими артиллеристами, облачившись в легкий скафандр, по некстати забарахлившей орудийной башне, слушал недовольные матюги главарта и копошился, восстанавливая в памяти полузабытые навыки. Хотя, конечно, полузабытые – это он зря. Не в первый раз Соломину приходилось участвовать в подобных работах, так что волей-неволей он давно уже вспомнил все, что необходимо. Да и вообще, командир должен быть примером для подчиненных не только в бою, но и в тысяче незаметных на первый взгляд мелочей, в том числе и в знании материальной части.

В общем, завтрак и в самом деле казался Соломину важнее разговоров, тем более что англичанам разговор был и в самом деле нужен, а «Эскалибур» никуда не торопился. Так что ждите, сэры-пэры, когда на вас соизволят обратить внимание, а это произойдет не раньше, чем он, капитан Соломин, насытится и выпьет свою чашку кофе. Причем не общепринятую маленькую чашечку, а огромную кружку крепчайшего ароматного напитка. Искусственных стимуляторов Соломин не любил, хотя у корабельного врача их было великое множество, и пользовался ими только в крайних случаях. Сейчас же случай был совсем даже не крайним, время пока терпело, и капитан мог себе позволить такую роскошь, как посидеть в кресле и немного понаслаждаться вкусом и ароматом. В конце концов, если тебе для разговора нужна свежая голова, это не значит, что не стоит получать удовольствие от процесса.

Наконец допив кружку и, после некоторых раздумий, решив, что вторая ему сейчас не нужна, Соломин развалился в кресле и, скрестив руки на изрядно округлившемся после трапезы брюшке, вызвал на связь английский крейсер. Ответ пришел почти сразу, и был ответ неумным – англичане просили подождать, пока закончат трапезу. Ну явный плагиат, мальчишество – иначе и не назовешь. Оставалось лишь мило улыбнуться радисту и попросить его передать начальству «до свидания», поскольку «Эскалибур» уходит. Не прошло и пятнадцати секунд, как на экране появились Смит и Мэллоун, причем если коммандер выглядел подтянуто и свежо, то Смит, похоже, и впрямь завтракал – во всяком случае, на его подбородке было маленькое, видимо не замеченное им пятнышко от яичного желтка, выглядящее более чем комично. Соломин благосклонно улыбнулся и спросил: