Сквозь тусклое стекло - Сквозь тусклое стекло

Михаил Март

Сквозь тусклое стекло

Наваждение

Глава 1

Открытие отеля «Континенталь» стало событием международного значения. На презентацию пригласили мировых звезд, лучших моделей, весь цвет бизнеса, науки и культуры со всего мира. Событие освещало телевидение и корреспонденты центральных и светских изданий. По замыслу владельцев отеля праздник должен затмить своей звездностью и роскошью «Оскар» и Каннский фестиваль вместе взятые. Отель того стоил. Он получил статус пяти звезд и был рассчитан только на элитную публику, способную платить по тридцать тысяч долларов в сутки за самые скромные апартаменты. Стоит добавить, «скромных» номеров в шикарном дворце насчитывалось около двухсот, остальные оценивались намного выше. Трудно себе представить, во что обошлась светская вечеринка. Конечно, для определенного круга людей не было секретом, где брались такие деньги. Один билет на презентацию стоил пятьдесят тысяч долларов. И люди платили. Те, кто дорожил своим имиджем и репутацией. Были и такие, кто получал деньги за свое присутствие, а не платил. В первую очередь это теледивы и суперзвезды Голливуда. Им престиж не нужен. Не секрет, что даже на российские кинофестивали суперзвезды приезжают за деньги, а уж на презентации отелей, пусть самых шикарных в мире, их калачом не заманишь. К третьей категории гостей относились потенциальные клиенты. Те иностранцы, которые бывают в России и вкладывают в нее деньги. Они могли себе позволить жить в апартаментах любой ценовой категории, но их надо уговорить. Как? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Страшно подумать, сколько денег потрачено на рекламу в самых престижных глянцевых журналах по всему миру, развернутую за год до открытия отеля. К этому можно добавить беспрецедентные меры безопасности, принятые владельцами. Кроме бесчисленного количества камер видеонаблюдения и сотрудников внутренней охраны, здесь сосредоточились все службы правопорядка столицы, вырядившиеся в свои лучшие костюмы. И все же они выглядели белыми воронами. Достаточно взглянуть на обувь, часы, галстуки, и ты понимаешь, кто перед тобой – гость или секьюрити. При внимательном рассмотрении можно было заметить переговорные устройства. Но что запрещалось иметь всем, так это оружие. Тут исключений ни для кого не делалось.

Итак. Четвертая часть гостей состояла из охраны, даже если не считать тех, что пришли со своими телохранителями, не пожалев денег им на билеты. Высшая категория приглашенных – потенциальные клиенты, те, для кого строился отель. Все остальное – антураж. Даже голливудские звезды выполняли свои роли, и не более того. Представители местной элиты работали сами на себя: они должны купаться в собственном соку и заниматься показухой. Презентация – лишь повод показать свою респектабельность, состоятельность и благополучие. Их жены походили на новогодние елки, увешанные бриллиантами и изумрудами. Они улыбались, целовались, обнимались и ненавидели друг друга. Внешнюю легкость и непосредственность можно сравнить лишь с натянутым луком, готовым к выстрелу в любую секунду. Стрелой мог стать скандал. Не в том понимании, каким его видят обычно, а скандал внутренний. Место в обществе – всегда конкуренция. Сидит гордый, самодовольный тип на белом коне. Все ему завидуют. А как хорошо увидеть его в луже грязи, выброшенным из седла. За такой спектакль не жалко заплатить любые деньги. Трудная задачка. Физическая сила в таких случаях не нужна. Нужна тончайшая невидимая паутина, сотканная из сложнейших интриг. Никакой грубости. Сегодня он смотрит на всех сверху вниз, завтра на него смотрят сверху вниз. И даже сочувствуют. Но он уже не игрок. Через пару дней о нем забыли, и пауки высматривают новую цель.

Один светский репортер, сделав серию снимков, сказал приятелю: «Сбросить бы в это осиное гнездо бомбочку, и всем стало бы легче дышать».

Репортеров и телевизионщиков на презентации хватало. Они тоже делились на категории. На пропусках, висящих на груди, помимо фотографии имелась полоска определенного цвета. С красной полосой ты мог приблизиться к сцене, где будет проходить главное действо, и пройти в банкетный зал. С желтой тебя ближе двадцатого ряда не пустят, а с синей ты и в зал не попадешь, лови свою сенсацию у ковровой дорожки на подходе к дворцу и в фойе. У Вени Скуратова была красная полоса, как у репортеров из «Пари матч». Он был одним из ведущих репортеров светской хроники и дружил с некоторыми высокопоставленными людьми из силовых структур. Об этой стороне его деятельности никто не знал. Или почти никто не знал. Репортер-стукач хуже динамита. Пропуск с красной полосой для него выбил начальник следственного отдела городской прокуратуры как для своего сотрудника, работающего под прикрытием. Что ж, в этом была доля правды. У Вени имелось чутье. Такие вечеринки не проходят гладко. Кто-то где-то дергает за ниточки, после чего обрушивается потолок. Не в прямом смысле, разумеется. Внешне ничего не произойдет. Веню не интересовали голливудские звезды и западные бизнесмены. Для них презентация не имела значения. Его интересовали люди, для которых сегодняшний вечер стал знаковым событием, которые готовились к нему год и репетировали каждую фразу перед зеркалом. Здесь они раскрыли свои павлиньи хвосты и будут выкладываться по полной, пыжась и надуваясь, как жабы.

В огромном фойе, где яркий свет отражался не только в хрустале люстр, но и в бриллиантах женских украшений, раздался первый звонок. Публика не спешила пройти в зал. Она еще не насытилась общением. Официанты в белых смокингах продолжали разносить шампанское и угощать гостей. Встреча в фойе имела самое важное значение. Здесь все могли друг друга рассмотреть и оценить, кто кого в чем перещеголял. Швейцарскими часами стоимостью в миллион долларов уже никого не удивишь. Своим присутствием тоже. «Чем ты лучше меня, если и я здесь?!» Тут нужен неординарный подход.

Одному из столпов общества, кажется, удалось оказаться в выигрыше. То, что жены всех воротил в недавнем прошлом сошли с подиума, дело нормальное. Хоть сейчас открывай конкурс красоты, но кто будет его судить? Другой вопрос, что хозяева надели на своих жен. Вот тут каждый получил свой карт-бланш. Удивить мало. Надо поразить! Заткнуть за пояс. На Анне Гурьевой сверкал бриллиантами гарнитур из ожерелья, браслета и серег, от которого рябило в глазах. Поражали не размер и количество бриллиантов, а их компановка, ювелирное искусство. Женщины глотали слюнки, а мужчины бледнели. Савва Гурьев всех переплюнул. О цене гарнитура никто не задумывался – он на несколько порядков был лучше любых украшений, выставленных напоказ. Скольким олигархам эта красота испортила настроение, скольких повергла в шок. Сомнений не оставалось: сегодня Савелий Гурьев восседал на белом коне. Он король бала. Калиф на час, но это его час. Тут собралось немало людей богаче Гурьева, но он сумел выиграть гонку за первенство. Ничего не поделаешь, придется смириться. Деньги за билеты выброшены кошке под хвост – уж лучше не приходить, чем оказаться вторым. Перевес мог иметь место, но такой разительный?! Это оскорбительно. Надо знать меру. Можно соревноваться и даже нужно, для того и собрались, но нельзя плевать в лицо. Он же не дурак, понимает, что ему не простят выходки, которая вышла за пределы приличия и граничила с открытым вызовом.

Жена устала играть роль манекена. Ее красота никого не интересовала, она превратилась в вешалку.

– Извини, дорогой, я отлучусь в туалет, – шепнула она на ухо мужу.

Он хотел возмутиться, но сдержался. Его окружали солидные люди, которым он рассказывал пошлые анекдоты. Понятное дело, их не интересовали ни он, ни его анекдоты. Они глаз не отрывали от бриллиантов и ломали голову, где он мог раздобыть такой шикарный гарнитур. Стоит Анне отойти, и все разойдутся, он останется один как идиот.

Раздался второй звонок. Большинство гостей направилось в зал.

Двое телохранителей последовали за Анной. Слава богу, у них хватило ума не войти в женскую комнату следом за охраняемым объектом.

В туалет входили и выходили милые красавицы, одна другой краше, большинство из которых тоже сопровождали телохранители. Чтобы попасть в туалетные комнаты, надо спуститься по мраморным ступеням вниз, где вы попадали в небольшой зал, увешанный зеркалами и золочеными бра. Мужская комната слева, женская – справа. Тут же стояли кресла и журнальные столики с пепельницами. Можно покурить в ожидании партнера. Но сколько можно курить? Прозвенел третий звонок, а девушка все не выходила. Холл опустел. Один из телохранителей не выдержал:

– Я зайду гляну.

– Там еще две женщины, – сказал его напарник.

– Ты их считаешь? Ничего, я извинюсь.

Он решительно направился к двери. Туалетная комната напоминала дворцовый будуар. Две красотки пудрили носики и даже не возмутились. Фыркнув, они вышли. Никаких претензий, как в проходном дворе. Телохранителю одна из девиц показалась знакомой. Года два назад он заходил в гримерку к стриптизершам, где переодевались девочки, и они тоже восприняли появление мужчины холодно.

Комната опустела.

– Анна, вы здесь? – спросил телохранитель.

Ему никто не ответил. Он подошел к кабинкам и начал открывать дверцы. Четыре открылись, пятая не захотела. Дверь ломать не пришлось. Кабинки между собой были перегорожены матовым стеклом. От мраморного пола до стекла сантиметров сорок. Пол сверкал чистотой, так что за чужой смокинг, взятый напрокат, можно не беспокоиться. Телохранитель встал на колени и просунул голову под перегородку. Анна сидела на унитазе с закрытой крышкой. Облокотившись о стену, девушка тихо спала. На шее не было бриллиантового колье, в ушах серег, на запястье браслета. Возле ее ног валялась раскрытая сумочка из крокодиловой кожи и плоская золотая фляжка, из которой вытекла желтая жидкость. Жива девушка или мертва, парня интересовало меньше всего. Он не тело охранял, бриллианты, потому трогать ничего не стал, быстро вышел из туалета:

– Мы влипли, Гоша. Вызывай ментуру.

Напарник не удивился, будто ждал этого. Возможно, они оба догадывались о случившемся, но не подавали вида. Женщина не может находиться в туалетной комнате больше пятнадцати минут, если учесть возложенные на нее функции и строгость мужа, которого она боялась, как ребенок полоумного папашу.

Через десять минут холл был перекрыт. Картинка выглядела нестандартно. Десяток мужчин в смокингах и фраках, и ни одного в погонах. Кто здесь главный, со стороны не определишь. Чуть позже появился еще один мужчина, но он себя тут же обозначил, достав из чемоданчика белый халат. Командовал людьми высокий джентльмен солидного вида, лицо которого портил шрам на левой скуле, оставленный пулей лет десять назад. Врачу он представился полковником Кулешовым. Дверь кабины открыли изнутри, сделали фотографии, вещи девушки, так и не пришедшей в сознание, убрали в целлофановые пакеты, шприцом собрали с пола пролитую жидкость и только потом допустили к пострадавшей врача.

– Сколько времени вы ее ждали? – спросил полковник телохранителей.

Наконец-то о них вспомнили.

– Двадцать две минуты. Когда прекратился основной поток женщин. Остались всего лишь две. Они зашли туда минут за пять до меня.

– Что украдено?

– Бриллиантовый гарнитур.

Телохранитель подал полковнику несколько цветных фотографий.

– Предусмотрительно, – хмыкнул тот.

– Не помогло. – Охранник достал из кармана черную коробочку, похожую на сотовый телефон. – Это приемник. Мигающая красная точка – сигнал от чипа, прикрепленного к застежке браслета. Его легче всего снять. Я говорю о браслете. Чип остался здесь. Он продолжает давать сигнал, вот почему я не очень беспокоился. Вор знал о сигнализации, снял чип, а потом унес гарнитур.

– Значит, кто-то из своих?

– Не обязательно. Чип найти можно с помощью такого же приемника. Надо лишь знать частоту.

Полковник повернулся к своим выряженным в смокинги помощникам:

– Степанов, в холле за дверью висят четыре камеры видеонаблюдений. Мне нужны записи, сделанные за последние полтора часа. Найди их. Юсупов, опроси билетеров. Нас интересуют выходившие. Майор Панкратов – в подвал. Там гараж. Кто выезжал. Выезд один на четыре уровня, по всем лазить не обязательно. А ты, Жиров, иди в зал. Найди репортера Скуратова и давай его сюда.

– Зачем репортера? – насторожился тип в белом смокинге. – Нам шум ни к чему.

– Этот репортер не шумный. Скандала ждите от владельца побрякушек.

– Я обязан известить хозяина о случившемся, – тихо сказал телохранитель.

– Конечно. Начнет устраивать истерику – я его выведу на улицу.

Офицеры разошлись выполнять задание. Полковник кивнул на дверь в дальнем углу:

– Что там?

– Комната уборщиков, – ответил администратор. – Она имеет выходы в мужской и женский туалеты. Уборщиков двое. Мужчина и женщина.

Полковник в сопровождении администратора направился к двери, врач продолжал возиться с потерпевшей.

Уборщики лежали на полу, рядом, чуть ли не обнявшись. Молодые ребята лет по двадцать, оба симпатичные. Девушка в униформе горничной – в короткой черной юбочке, в белом чепчике и кружевном фартучке, а парень в белом двубортном мундирчике с золотыми пуговицами и плетеным погоном на левом плече.

– Нужен нашатырь, – сказал полковник.

Кто-то ответил: «Сейчас».

Уборщики довольно быстро пришли в себя. На их лицах читалось недоумение, словно они попали на Луну.

– Как вы оказались на полу? – спросил полковник девушку.

Заговорили оба сразу. Полковник поднял руку:

– Спокойно. Отвечать по одному, четко на заданный вопрос. Начнем с девушки. Ну и?

– Не знаю. Я протирала пол в женской комнате, потом зашла сюда, кто-то сзади наложил мне платок на лицо. При этом сильно зажал горло, и я не могла оглянуться. А потом в глазах поплыли круги. Дальше я ничего не помню.

– В котором часу это случилось?

– Когда запустили гостей. В туалете появились первые три женщины, и я не стала им мешать.

– Примерно в семь десять?

– Около того.

– Ну а ты, дружок? – обратился полковник к парню.

– Я тоже убирался, но заметил, что в урнах нет пакетов. Мы их заправляем внутрь и по мере наполнения меняем. Я сбегал наверх, в главный холл, и попросил пакеты у дежурного по залу. Он дал мне упаковку из подсобки. Я спустился вниз. Тут уже был народ, но еще не насорили. Я заправил пакеты и зашел сюда. Смотрю, Настя лежит на полу. Подошел к ней, сел на корточки и потряс за плечо. Она не реагировала. И тут мне рот заткнули чем-то мягким, я вырубился.

– Рука мужская?

– Думаю, да. Две руки. Одной мне варежку заткнули, а другой уперлись в затылок так, чтобы я черепушкой пошевелить не мог. За горло меня не обнимешь, я же на корточках сидел.

– И вы ничего не слышали?

Оба отрицательно покачали головой.

– Похоже, войлочные бахилы поверх обуви надели. Пол-то мраморный, ботинки стучат. Проверьте-ка урны, ребята, и запишите данные этих бедолаг.

Полковник вернулся в женскую комнату. Красавица в шикарном платье уже начала приходить в себя, но глаза все еще оставались мутными, связанной речи не получалось, одно мычание. Появился муж потерпевшей, мужчина лет пятидесяти, не очень высокий, но с приятной интеллигентной внешностью.

– Я так и знал. Четыре с половиной миллиона в трубу. За что боролись, на то и напоролись. Идиот!

Он смотрел на свою беспомощную жену, не замечая других, и покачивал головой, как китайский болванчик.

– Представьтесь, пожалуйста, – вежливо попросил полковник.

– Гурьев Савелий Георгич. Председатель правления банка «Юнисфер».

– Похоже, Савелий Георгич, у вас есть свои соображения насчет случившегося.

– А что тут соображать? Лидера обязаны были посадить в лужу. Слишком резко я от них оторвался. Только прошу не поднимать шума, вы никого не найдете. Им не нужно ожерелье, им нужен скандал. Такой гарнитур невозможно продать, валяется где-нибудь в зале под креслами. Или в карман кому-нибудь подбросили. Найдется. Важен факт случившегося, чтобы я в дураках оказался.

– Кто-то знал, какие украшения наденет ваша жена?

– Нет. К сегодняшнему дню все готовились очень скрытно. Такая информация – дорогостоящее удовольствие.

– Значит, план составлялся на ходу. Определили цель и тут же сработали. Почему бы грабителям не оставить украшение себе? В зале тысяча человек, в здании восемнадцать этажей и бесчисленное количество номеров. Чип снят. Можно бросить гарнитур в вазу в одном из номеров и забрать через несколько дней. Можно спрятать в бачке туалета на восьмом этаже. Иголку в стоге сена невозможно найти.

Банкир глянул на полковника с усмешкой:

– Вы кто?

– Заместитель начальника управления по уголовному розыску города Кулешов Леонид Палыч.

– Завтра, Леонид Палыч, фотографии моей жены в бриллиантах будут пестреть во всех газетах. Гарнитур уже стал знаменитым на весь мир. Здесь семьдесят процентов иностранцев и репортеры с мировыми именами. Гарнитур застрахован на четыре с половиной миллиона долларов и входит в международные ювелирные реестры. Его невозможно продать. Никто не купит. Можно выковырять бриллианты, но они уникальны, их опознают. К тому же ни у одного ювелира не поднимается рука ломать такое произведение искусства. Это могут сделать бандиты, безмозглые прощелыги, но куда они денут камешки? Можно украсть и шапку Мономаха из Оружейной палаты, а дальше что?

– Вы чертовски спокойны.

– Моя профессия не терпит суеты. Если не поднимать шума вокруг происшествия, затея грабителей себя не оправдает.

Полковник взглянул на репортера Скуратова, подпиравшего косяк двери, тот понял многозначительный взгляд полковника и прижал указательный палец к губам. Мол, я нем как рыба.

– Попробуем учесть ваши пожелания. Скандал многим здесь не нужен, – сказал Кулешов.

– Конечно. Открытие самого престижного отеля в стране не начинают с ограбления. Реклама такого рода не сработает. Да и ваш милицейский имидж пострадает. В проигрыше останутся все, кроме затейников, – согласился банкир.

Полковник повернулся к администратору:

– Зал долго будет занят?

– Не больше часа.

– Снарядите весь обслуживающий персонал. Необходимо осмотреть каждый сантиметр зрительного зала, и урны не забудьте.

– Мы постараемся.

Наконец-то Анна смогла заговорить членораздельно:

– Я жива? Бог мой! Страшно-то как…

– Поправьте меня, если я ошибусь, – подойдя к женщине вплотную, медленно заговорил полковник. – Вы зашли в кабинку, устроились на крышке сиденья, достали золотую фляжку с виски, сделали несколько глотков и потеряли сознание. Так?

– Да, так. Шум в ушах. И все…

– Кто знал, что вы пьете тайком от мужа?

Девушка вздрогнула и покосилась на банкира. Тот остался невозмутим.

– Никто.

– Такая фляжка не может оставаться незамеченной, в ней помещается граммов триста. Расскажите все по порядку. Где вы взяли виски, когда залили его во флакон, и все ли время он находился под вашим присмотром.

– Бутылка с виски хранится в гардеробной. – На глазах красавицы начали наворачиваться слезы. Она старалась держать себя в руках и говорила очень медленно. – В коробке из-под туфель. Утром все было нормально. Перед тем как наполнить фляжку, я выпила две рюмки. Со мной ничего не случилось. Сумочка лежала на трюмо в моей спальне. В комнату никто не заходил. Горничная уже застелила постель. Потом… потом вернулся муж с работы, и мы начали собираться. Я все время была в спальне.

– Где находился гарнитур?

– Муж его привез из банка.

– Дальше.

– Мы выехали из дома в шесть тридцать… – Она запнулась. – Я забыла сумочку. Муж велел Вадиму сходить за ней. Он поднялся наверх, а мы ждали его в машине. После этого я не выпускала ее из рук.

Кто-то все время пытался вмешаться в разговор, но полковник не позволял.

Он обратился к телохранителю:

– Это вы – Вадим?

– Да, я. Майор ФСБ в запасе. Работал в «девятке». Третий год служу в охранном бюро «Броня». Руковожу выездной бригадой. Прибыли по заявке к восемнадцати часам по адресу Кутузовский проспект, дом двадцать пять. В квартиру не заходили. Задача была поставлена на месте. Тут же получил переданные вам фотографии. За сумочкой поднимался. В квартиру не заходил, сумочку вынесла девушка к двери. Спустился, передал хозяйке, и мы поехали сюда. Комплект украшений Анна Каземировна надела в машине. Коробку она получила из рук мужа. Он же подал ей зеркальце, достал из своего кармана. Она сказала, будто не взяла его с собой. Это меня удивило. Теперь я понял: они сидели рядом на заднем сиденье, и она не хотела открывать сумочку. Муж мог заметить фляжку.

– Вы раньше обращались к охранному бюро «Броня»? – спросил Кулешов банкира.

– Неоднократно. Они не раз сопровождали моих курьеров в другие города с наличными. Речь идет о крупных сумках. Обычно их перевозят поездом – покупаем отдельное купе. Нареканий не имею.

– Скажите, Анна, – снова вернулся к опросу пострадавшей полковник, – вы знали, какой гарнитур вам придется надеть?

– Впервые увидела его в машине. Мне он не понравился. Такая показуха не могла сработать.

Гурьев нахмурил брови.

– Браслет был велик, – продолжала Анна. – И дураку понятно, что делался он не под мою кисть. Среди жен олигархов нет светских дам, сплошные шалашовки, но они разбираются в таких вещах лучше кинодив и уж конечно больше своих мужей. Кроме бриллиантов, у них в голове ничего нет.

Полковник взглянул на банкира:

– Что скажете?

– Гарнитур чужой. Это правда. Но об этом мы поговорим с вами отдельно. Сейчас его надо найти. Я несу за него финансовую ответственность. Напоминаю, речь идет о четырех с половиной миллионах долларов. Это лишь страховая стоимость. Готов предложить премию в пять тысяч долларов тому, кто найдет гарнитур.

– Пятьдесят, – раздался голос от двери.

Все оглянулись. Реплику подал репортер Скуратов, продолжавший подпирать дверной косяк. Кроме него, в проходе никого не было.

– Мне ваше лицо знакомо, – прищурился Гурьев.

– Вениамин Скуратов. Человек, знающий все о светских выходках. Готов прийти на помощь следствию за достойное вознаграждение.

– Я подумаю над вашим предложением, – кивнул Гурьев. – А теперь, пока публика не высыпала в фойе, я хотел бы тихо уйти и увезти жену. Нам здесь делать больше нечего. Ее не должны видеть с голой шеей. Мы будем дома. Можете приехать в любое время, если возникнут вопросы или появятся новости.

– У меня к вам последний вопрос, Савелий Георгиевич. Вы воспользовались охраной в частном порядке, а не для банковских услуг. Ранее вы это делали?

– Нет.

– Никто из бюро «Броня» никогда не бывал в вашей квартире?

– Нет.

– Скажите, Анна, как вы узнали имя телохранителя? Вы сказали: «Вадим поднялся наверх за моей сумочкой».

– Слышала. Так его назвал напарник.

– Напарник сидел за рулем машины, – процедил сквозь зубы банкир, взял жену под руку и повел к двери. Телохранители поспешили следом.

– Ну что? Докладывайте, – облегченно вздохнул полковник, будто задача им была решена.

– Вот эта ампула валялась в урне мужского туалета, – выскочил вперед молодой уборщик.

– Что же ты ее пальцами залапал!

Полковник достал носовой платок и взял ампулу. Разглядев ее, сказал:

– Почему они не выбросили ее в унитаз? Нам хотят внушить, будто операцию провернули мужчины, проникшие в женский туалет через проходную комнату. Перебор. Слишком наследили. Они не могли знать, в какую кабинку зайдет жертва. Не могли и поджидать ее. Войти в туалет на глазах женщин тоже не рискнули бы. А главное – эта ампула. Работала женщина, знающая о привычках Анны, но где и когда она подмешала зелье в напиток… Загадка.

Один из оперативников показал крошечную металлическую таблеточку:

– А еще она знала о чипе на бриллиантах, подающих сигнал. Нашел за бачком. Жвачкой прилепили.

– Через центральный подъезд выходили только репортеры, не допущенные в зал, – доложил капитан Юсупов. – Все оставляли при выходе именные пропуска.

– Из подвала выехал фургон. Белый «Мерседес» с телевизионными наклейками, – добавил майор Панкратов. – Телевизионщиков с желтыми полосками на аккредитационных пропусках в зал тоже не пустили, и двое или трое из них сели в железный кузов. Шофер захлопнул дверь и сел за руль. При выезде машина не остановилась, пропуска сданы не были. Дал ориентиры по городу на задержание и проверку.

– Фургон, техника, фальшивые пропуска… Кому нужен этот цирк? – удивился полковник.

– В комнате видеонаблюдений нас ждет оператор, – подал голос капитан Степанов. – Весь отснятый материал подготовлен. Давайте посмотрим, наконец, кто посещал эти сортиры. Веня своих светских тусовщиц узнает.

В туалетную комнату вошла женщина в чернобурке, накинутой на голые плечи:

– Я ошиблась?

– Нет, мадам, это мы ошиблись.

Часом раньше.

На первом уровне подземного гаража стояли служебные машины, обслуживающие гостиницу. К этой категории относился весь транспорт прессы, милиции, ресторанов, доставивших деликатесные закуски для буфетов и баров, и прочие. Когда вечеринка началась, гараж опустел. Охранник, сидевший в будке у выездного шлагбаума, принялся разгадывать кроссворд. Его мучила зевота, в прошлую ночь он не выспался – подружка не дала. Хотел поспать днем – тоже не получилось, и вот теперь смена до утра. Не дай бог закемарить – лишишься хорошей работы. Он предусмотрительно прихватил с собой большой термос крепкого кофе. Выпил три кружки, но не помогло, в какой-то момент его как подкосило, он упал со стула. Метрах в десяти от будки стоял синий фургон «Вольво» с яркой рекламой на металлических бортах: «Лучшая кухня только у нас!» Строчкой ниже: «Банкеты, свадьбы, юбилеи».

Когда сторож упал, из кабины фургона вышел шофер. Осмотревшись по сторонам, взял деревянный ящик из-под овощей и неторопливо подошел к будке. Окошко находилось на уровне кабин грузовых машин, ящик очень пригодился. Встав на него, шофер влез в будку. Дверь закрывалась изнутри, он знал, что сторож посторонним ее не откроет. Теперь он сам мог открыть дверь, что и сделал. Взвалив тело сторожа на плечи, отнес его за дальний ряд машин и положил на пол. Потом раздел до трусов, связал ему руки и ноги, скотчем заклеил рот, после чего надел снятую со сторожа униформу и вернулся в будку. Нацепив на кончик носа очки охранника, принялся разгадывать кроссворд.

Спустя какое-то время на этаже остановился лифт. Из него вышли трое мужчин в белых халатах. Каждый нес с собой картонную коробку из-под вина. Мужчины уверенным шагом направились к синему фургону. Двое залезли в него, третий их запер и сел за руль. Заурчал мотор, машина подъехала к шлагбауму. Сторож пропустил ее и продолжил разгадывать кроссворд. Минут через двадцать на стоянке появился молодой человек в смокинге, который он не умел носить, ему больше подошел бы водолазный костюм. Молодой человек подошел к будке и предъявил удостоверение сотрудника уголовного розыска. Сторож хмыкнул – что-то в этом роде он и предполагал.

– Машины выезжали со стоянки? – спросил «водолаз» в смокинге.

– Одна выехала. Минут десять назад.

– Поподробней, пожалуйста.

– Телевизионщики уехали. Похоже, их в зал не пустили. Желтополосные. Пропуска не сдали. Зря я им шлагбаум открыл раньше времени, прошмыгнули, и поминай как звали.

– Сколько их было?

– Трое. Один нес видеокамеру, второй – треногу, а третий – коробку.

– Номер машины помните?

– Нет. Эти очки для близкого расстояния. Читать в них хорошо, а вдаль ничего не видно.

– Желтую полосу сумели разглядеть.

– Здесь стоянка специально для них. Грузовой транспорт, обслуга…

– Какая машина уехала?

– Белый фургон, «Мерседес», со спутниковой антенной на крыше и рекламой какого-то фильма на бортах. Помню слово «Скоро». Вон дырка в ряду осталась, с того места машина выехала.

– Я могу от вас позвонить?

Сторож пододвинул телефон к окошку:

– Встаньте на ящик у вас под ногами, иначе не дотянитесь.

Оперативник связался с дежурным по городу и представился майором Панкратовым. Передал ему описание фургона и направился к лифту. Когда лифт стал подниматься наверх, сторож покинул будку, вышел на улицу и два квартала прошел пешком. Там его поджидала машина. Он сел в нее, сдернул с себя парик, наклеенные усы, брови и уехал.

* * *

Все шло по плану. Фургон благополучно выехал из города и на четвертом километре Варшавского шоссе свернул налево. Уже стемнело. Машина шла на дозволенной скорости. Отход был продуман заранее, маршрут выверен, время рассчитано по минутам. Но всего предусмотреть невозможно – из-за поворота выскочил бензовоз. Похоже, за рулем сидел нетрезвый водитель. Он попытался увернуться, резко крутанул руль вправо, слишком резко, цистерну занесло, она опрокинулась и всей мощью ударилась о кабину фургона. Разлилась река бензина. Сидевшие в фургоне получили увечья и остались бы живы, если бы их не заперли в железной коробке. Нашли монтировку, попытались отогнуть стальные листы, но не успели. Последнее, что видел в щель один из потерпевших, был силуэт убегающего шофера бензовоза. Вспыхнуло пламя, потом раздался взрыв, огонь метнулся к небесам, цистерна взлетела на воздух, рвануло еще раз.

Пламя пожара было видно за несколько километров от места катастрофы.

Запись видеонаблюдений просмотрели молча, потом перемотали пленку на начало и запустили снова.

– Ну, Веня, комментируй. Полагаю, ты всех узнал, – сказал полковник, откинувшись на спинку стула.

Журналист хитро улыбнулся:

– Однобокого сотрудничества не получится, Леонид Палыч. Мы должны дополнять друг друга. Я вам, а вы мне.

– Рассчитываешь получить пять тысяч, обещанные банкиром? – спросил полковник.

– Пятьдесят. Он заплатит и больше. Это стартовая цена. Вы же слышали, страховая сумма составляет четыре с половиной миллиона. Если прижать Гурьева к стенке, он выложит двадцать процентов от суммы. Гурьев – банкир, а они всегда начинают с минимальной ставки, если им надо платить, а не получать. К тому же это официальные деньги. Я готов заплатить с них налоги, и у меня уже никто не спросит, на какие шиши я строю себе дачу.

– У тебя все есть. И машины, и квартира, и дача. Ни для кого не секрет, как ты зарабатываешь на жизнь.

– А чего мне это стоит? Если бы я вам не помогал, Леонид Палыч, меня бы давно загребли ваши ребята. Я столкну вас с места в этом деле, а вы мне поможете получить премиальные. Но работать будем на равных. Я вам, вы мне.

– А ты уверен, Веня, что нас надо сталкивать с места? Заявлений никто в милицию не писал, мы здесь неофициально находимся, можем махнуть на все рукой.

– Вы только валенка из меня не делайте, Леонид Палыч. Я не один тут с фотоаппаратом бегал, ваша физиономия не раз в объектив попадала. Вы человек не простой и знамениты не меньше поп-звезды. Уход с вечера Гурьева не останется незамеченным. Его жена должна была блистать на банкете, а они смылись. Стоит за ниточку дернуть – пирамида рухнет. Престиж российского сыска на кону. Вам гарнитур, мне премия. Договорились?

Полковник кивнул. Запустили пленку, на экране монитора появился холл перед туалетными комнатами. Женщины и мужчины входили и выходили, некоторые спускались парами и расходились по разным комнатам.

– Стоп! – сказал репортер. – Отмотайте назад. Стоп.

Оператор выполнял приказы. У монитора сидели двое, полковник Кулешов и журналист Скуратов, остальные молча стояли за их спинами.

– Почему промолчали, Леонид Палыч? Это же Сева Дербенев. Вы же его узнали. Три года за ним гоняетесь, а он с вами в кошки-мышки играет. Уж кто, как не Сева, горазд такие аферы прокручивать. А?

– Ладно, поймал ты меня. Дербенев у нас на крючке. Со дня на день возьмем. Он даже не прячется, гуляет в открытую. Отмотай-ка еще назад.

Оператор отмотал пленку.

– Стоп. А этого ты не знаешь? Познакомься – Иван Шатилов, правая рука Дербенева. По одному делу пойдут. Тоже голову в песок не прячет. Только вот что я тебе скажу, Веня, эти ребята зря светиться не станут. Думаешь, они не заметили видеокамер? Поди, сейчас в зале сидят и тихо усмехаются. Таких только с поличным брать можно. Момент упущен. Уверяю тебя, у этих парней есть официальные приглашения, и больше в их карманах ты ничего не найдешь. Работала женщина. Если план составил Дербенев, то он лишь отвлекает нас. Рассчитывает на твою логику: его увидели и уже все для себя решили. Я промолчал, чтобы тебя не отвлекать от главного. А главное, как я думаю, очень легко пропустить мимо глаз. Вор обязан попасть в дамский туалет, и он знает, что попадет под объектив. Мы проделаем стандартную работу, и они об этом знают.

Начали смотреть дальше. Появилась женщина в серебристом платье с жемчугом на шее.

– Останови, – скомандовал Скуратов. – Кто это? – И сам же пояснил: – Жена одного из галерейщиков Юлия Баскакова. Она стояла рядом с Анной у бара. Обратите внимание на ее сумочку. О прошлом Юлии никто ничего не знает. Ей сорок два года, Илье Баскакову шестьдесят четыре. Что важно. Владелец отеля Мамедов привлек к делу двух самых крупных галерейщиков. Они одни из немногих, кто видел отель изнутри до его открытия. Я не говорю о строителях, отделочниках и технарях. Галерейщики подбирали картины для номеров. К слову сказать, Юлия прекрасно разбирается в камешках и знает всех ювелиров.

– Ты сказал «у бара»? – спросил полковник.

– Об этом чуть позже. Когда посмотрим сделанные мною снимки. Поехали дальше.

– Стоп! – теперь просмотр остановил полковник. – Что скажешь об этой брюнетке в темных очках? Слишком много лишнего на лице.

– Половина баб в тонированных очках. Это сейчас модно. Я думаю, это иностранка. Возможно, журналистка. Одета со вкусом, но без показухи. Среди наших матрон я такой не знаю. Держится с достоинством, но не с надменностью, как наши куклы. Красива, элегантна и слишком заметна для воровки.

– Поехали дальше.

Вскоре в кадре появилась Анна Гурьева.

– Вот она! – воскликнул Скуратов. – Смотрите на сумочку. Мы такую же видели у Юлии Баскаковой, которая еще не вышла из туалета. На данный момент в дамской комнате находится девять женщин, в мужском – двенадцать мужчин. Теперь надо наблюдать за выходящими. Засекайте время. Анна должна зайти в кабинку, выпить, вырубиться, кто-то должен зайти в соседнюю кабинку, подлезть под перегородку, снять с нее гарнитур, убрать с него чип, потом спрятать бриллианты и уйти. Времени тоже зря терять не следует. Смотрим.

Пленку просмотрели до конца. Полковник вздохнул.

– Дербенев и Шатилов вышли через семь минут. Время подходящее. Но они не могли проникнуть в женскую половину, оставшись незамеченными. Сработала женщина. Другое дело, что она могла передать бриллианты этим прохвостам. Бросить сумочку или узелок в проходной комнате и спокойно уйти.

– Из женской комнаты через пять минут вышли три женщины и еще четыре чуть позже. Я знаю пятерых. Их можно допросить, но предупреждаю, язык за зубами они держать не будут. А реклама никому не нужна.

– Все это так, ребята, – скривил физиономию полковник, – но мы не стронулись с места ни на шаг. Вором мог быть любой. Работа пустяковая, если знаешь, что объект пристрастен к алкоголю и имеет в сумочке отравленное виски, а на бриллиантах прикреплен чип. Тогда все просто.

– Чип – вещь стандартная, – вмешался репортер, – сейчас многие ими пользуются. Но подсыпать зелье в алкоголь возможно только заранее. Где? Чтобы усыпить, достаточно иметь нужное зелье. Оно есть. Надо знать, кого усыплять. Если следовать версии банкира, жертву определили по одежке. В бриллиантах Анна впервые появилась в главном фойе. С этой секунды она превратилась в жертву, ее участь была решена. Как снять с нее драгоценности, решали экспромтом. Она могла и не пойти в туалет. Если ловушка строилась заранее, то надо было быть уверенным, что она туда пойдет. Муж мог ее не отпускать от себя.

– Сортир – идеальное место, – уверенно заявил полковник. – Надо помнить, что телохранители не спускали глаз с гарнитура, а снять его с живого человека непросто. О чипе тоже забывать нельзя. Его надо найти и выбросить. Я придерживаюсь мнения, что дамская комната входила в обязательную программу.

– Я с вами согласен, – кивнул репортер. – А теперь глянем на мои фотографии. Мне нужен компьютер.

– Компьютер в соседней комнате, – сказал оператор. – Там и принтер есть, можете распечатать свои снимки.

Команду Кулешова проводили в соседнее помещение. Он что-то шепнул на ухо майору, и тот вышел. Скуратов уже понял, от полковника полного откровения не добьешься, да и сам многого не договаривал. С другой стороны, ситуация складывалась таким образом, что без взаимопомощи им не обойтись. Скандал устраивал только светских львов, находящихся в состоянии вечной гонки за первенство и титулы на олимпе славы. Умудренные опытом в плане интриг, они понимали – подозревать можно всех и каждого, и если виновника ограбления найдут, то его сожрут свои же. Не за кражу, разумеется, а за то, что попался.

Скуратов сделал больше сотни снимков на ковровой дорожке возле здания, где пытались скопировать знаменитый «оскаровский» проход, и не меньше фотографий отснял в главном фойе.

– А вот и брюнетка в темных очках, – комментировал репортер. – Помните? Она заходила в туалет перед Анной. На этом снимке она сопровождает Константинеса, греческого магната. Он один из крупнейших владельцев яхт-клубов на Средиземноморье, обеспечивает яхтами сильных мира сего. Дает напрокат. У вас может не быть своей виллы в Каннах, вы берете яхту напрокат и проводите на ней свой отпуск, будто она ваша. Пускаете пыль в глаза. Потом яхту перекрашивают, меняют название, и она переходит в руки другого клиента.

– Значит, эта дама иностранка…

– Она может быть секретаршей или переводчицей. Видите, они поднимаются по лестнице. Женщина идет чуть позади Константинеса, отстает на шаг.

– Да, тут никого не заподозришь, имена у всех громкие.

– Да уж, Леонид Палыч, не со шпаной дело имеете. И допросить никого нельзя. О происшествии вся Москва будет знать через час, а остальной мир – через два.

– Ты говоришь, что яхты берут напрокат?

– Конечно. Вы знаете, сколько стоит стоянка и обслуживание судна? Не меньше миллиона евро в год. А пользуетесь вы ею две недели в сезон. И еще команду кормить надо.

– Я о другом. Бриллианты тоже могли взять напрокат. Их каждый день не надевают, а стоят они сумасшедших денег.

– Бриллианты не блекнут. Это вложение капитала. А яхты не вечны. Я с вами согласен, но не уверен, что Савелий Гурьев выложит перед вами карты на стол.

– Посмотрим. Он дал понять, что наш разговор не закончен. У меня накопились к нему вопросы.

– А у меня к его жене. Вот, гляньте на этот снимочек. Анна стоит у барной стойки. Смотрите внимательно. Она пьет шампанское, а сумочка лежит рядом. Я думаю, она не раз выпускала ее из рук. В конце концов, в ней ничего ценного не было, кроме золотой фляжки с выпивкой.

– И золотой зажигалки, и золотого портсигара, – добавил лейтенант Жиров.

– Фляжку вы оставили? – спросил Кулешов.

– Да, для экспертизы, – ответил капитан Юсупов.

– Принесите ее сюда.

– Одну минутку.

– Вот еще несколько снимков Анны, – продолжал Скуратов. – Смотрите, она постоянно пьет. Не удивительно, что ей захотелось в туалет. Обратите внимание на ее глаза. Мне кажется, она уже приехала под кайфом, и это не алкоголь, а скорее всего кокаин. В ее кругах кокаин моден. Они не считают его наркотиком.

– Да, глазки у нее не чистые.

– Жаль, что в самом туалете не установлены камеры. Прежде чем войти в кабинку, она могла поправить перед зеркалом макияж, а сумочку положить рядом.

На мониторе появилась новая фотография, и все замерли. Возле Анны стоял официант в белом смокинге с подносом в руках. Она протягивала руку к бокалу с шампанским.

– Вы его узнали? Это же Иван Шатилов, подручный Дербенева, – подал голос капитан Степанов. – Через несколько минут он спустится вниз уже в черном фраке.

– Как они сюда попали, мы знаем, – пробурчал полковник. – Приехали в телевизионном фургоне. Смотрите на поднос. На нем только один полный бокал, остальные пустые. Он подошел к ней сзади, и никто другой этот фужер взять не мог. У Анны не было выбора. Рядом стоит муж и смотрит на жену с укоризной, мол, много пьешь. А вот Юлия Баскакова, жена галерейщика, с такой же сумочкой. Она ушла в туалет на пять минут раньше.

– Вряд ли Шатилов подал снотворное, – покачал головой репортер. – Анна могла рухнуть прямо в фойе, не дойдя до туалета. Реакция организма непредсказуема, учитывая гремучую смесь, скопившуюся в крови. Кокаин, ведро шампанского и плюс снотворное в лошадиной дозе. Рискованно.

– Тогда какой смысл Шатилову разыгрывать из себя официанта и ходить по залу под прицелом объективов? Не я один его сфотографировал. Не пропустите утренний выпуск теленовостей, там будет немало интересного.

– Придется сделать анализ крови Анны, – сказал полковник.

Принесли золотую фляжку и положили перед полковником.

– В ней что-то булькает. Хотя когда она упала на пол, из нее все вылилось. Мы собирали жидкость с кафеля. Там ничего остаться не могло.

Кулешов откинул крышечку на ножке и перевернул фляжку, подставив пластиковый стаканчик. Из флакона выкатилось несколько капель. Он осмотрел фляжку.

– Тут на ребре есть переключатель, вдавленный в корпус. Вот видите эту крохотную кнопочку? Она передвигается вверх и вниз. Ее можно переключить только острым женским ногтем.

– Чтобы в кармане не задеть по случайности, – добавил капитан.

Полковник достал шариковую ручку, передвинул кнопку и опять перевернул флакон. В стакан вылилась жидкость чайного цвета. Он понюхал.

– Коньяк.

– Двойное дно. Вещь хорошая, – усмехнулся Скуратов. – Себе налил чистого коньяка, переключил кнопочку и другу налил яду. Выпили вместе. Один здоров, другой отбросит копыта.

– Выполнена под старину, но штука современная. На дне клеймо – «Сделано в Арабских Эмиратах». Тонкая работа.

– Обратите внимание на гравировку, – сказал репортер.

На задней стороне фляжки стояла надпись: «Дорогой Анне с любовью от Д.».

– Подарок не из дешевых, – усмехнулся капитан.

– И она носила такую штуку при живом муже? – удивился полковник. – Странно. Анна его боится, это же видно. Виски в обувных коробках прячет, а золотые подарки с собой носит.

– Зачем гадать, мы у нее спросим, – предложил репортер. – Самое время навестить их. Потом анализ крови делать будет поздно.

Кулешов отдал стакан с коньяком капитану:

– Срочно в лабораторию. И вызовите медэксперта сюда. Быстро. Я возьму его с собой.

– Мы, – поправил Скуратов. – Мы едем вместе.

Вернулся майор.

– Уборщиков нигде нет. Ушли, никого не предупредив. Дежурный администратор не в курсе.

– Найдите. Из-под земли достаньте. Ты меня понял, Панкратов?

– Так точно.

– Кого-то потеряли? – спросил репортер.

– Догадайся с трех раз, – прищурился полковник. – Ты же дока в таких делах, Веня.

– То-то я делаю вам подсказки. Мы оба хороши. Что-то упустил я, а что-то вы.

– Не обижайся. Уборщики туалета пропали.

– Почему они вас заинтересовали?

– Мальчишка сказал, что в урне не было пакетов и он ходил за ними наверх. Мы просмотрели пленку видеонаблюдения. По его словам, в туалете уже были люди, когда он принес пакеты. Значит, и найденную им ампулу бросили после его возвращения. Если в деле замешан Сева Дербенев, то он не бросил бы ампулу в урну. И какую роль могла играть эта ампула? Перелить из ампулы зелье во флакон Анны? Где? В кабинке? Но что могли сделать уборщики? Девчонка получает сигнал: жертва приближается. Она могла зайти в кабинку и запереть ее изнутри, перелезть под перегородкой, закрыть другую и так далее. Оставив свободной только одну, лишить Анну выбора. Тогда можно знать точно, в какой кабинке окажется жертва. Я сейчас фантазирую, все могло быть и по-другому. Если рассматривать вариант с дамской комнатой, то без уборщиков дело не обошлось.

– Уборщиков могли усыпить, – не согласился Скуратов, – а их роль выполняли подставные люди. Мы же видели, как ловко переодевается Иван Шатилов. Идея интересная, и претворяли ее в жизнь профессионалы.

– Ладно. Пора навестить нашу жертву.

Полковник дал каждому офицеру задание, не забыл и про оператора.

– Мне будут нужны записи наружного наблюдения, центрального входа с его ковровой дорожкой и всех въездов и выездов из гаража. Подготовьте материал к утру. С вами останется капитан Степанов.

В фойе их встретил администратор. Свет в холле был притушен.

– Час рыщут под стульями, ничего не нашли.

– А где же гости?

– На третьем этаже. Там начался банкет. Вечеринка в самом разгаре.

– Не забудьте осмотреть сцену, кулисы, гримерки. Вор мог проникнуть и туда.

– Весь персонал этим занят. Руководство в курсе. Дали распоряжение проверить номера жилых этажей. Они были доступны с сегодняшнего утра, в них разместили прибывших иностранцев. С вами хочет поговорить хозяин. Если можно, утром.

– Обязательно зайду, – кивнул полковник и вместе со Скуратовым направился к выходу. Их уже ждала машина и приехавший медэксперт.

Дверь открыл хозяин. Он не удивился приходу сыщиков и тут же спросил:

– Вы нашли бриллианты?

– В зрительном зале их нет. Думаю, нам надо поговорить, – сказал Кулешов.

Гурьев впустил мужчин в квартиру. Страшно было ступать на полированный паркет, но тапочки им не предложили. Тут пахло роскошью и стариной.

– Со Скуратовым вы уже знакомы, а это врач Крапивин. Он должен взять у вашей жены кровь для анализа.

– Жена уже спит.

– Мы должны знать, какую дрянь ей подмешали в виски.

Гурьев кивнул на закрытую дверь:

– Пусть он один зайдет.

– Конечно, – согласился врач и направился в указанном направлении.

Банкир проводил сыщиков в просторную гостиную, заставленную вазами с цветами, как уборная поп-звезды после успешного концерта.

– Вы все еще думаете, что над вами решили посмеяться? – спросил Кулешов.

– Меня так заставляет думать логика. – Хозяин указал на мягкий диван, приглашая посетителей сесть. – Но способ, каким осуществили кражу, настораживает. К ней готовились. Но я не думаю, что воры знали, кого им придется раздеть.

– Давайте лучше подумаем, кому это выгодно. Вы можете назвать конкретные имена?

Полковник устроился на диване, репортер рядом. Банкир разливал в бокалы коньяк, забыв спросить гостей, будут ли они пить и что. Он думал о своем и не торопился с ответом. Кулешов взял бокал, но пить не стал, а Скуратов не отказал себе в удовольствии попробовать марочный французский коньячок.

– Практически такой пакости можно ожидать от кого угодно, – заговорил наконец Гурьев. – У этих людей вывихнутые мозги. Знали бы вы, какие комбинации они придумывают, чтобы подставить один другого! Им бы детективы писать. Мастаки на головоломки.

– Эти мастаки каким-то образом связаны с вами, если хотели насолить вам?

– Мы все так или иначе связаны. Я самая безобидная фигура. Многие хранят деньги в моем банке, я им не мешаю жить и не перехожу дорогу. Коллеги-банкиры мне не конкуренты. Все сферы банковских услуг давно распределены, каждый занял свою нишу. Дело не в моей персоне. Это крупная хохма. Урок. «Не выпячивайся! Живи как все». Но так никто не живет, нужны встряски. Без скандалов жить скучно.

– Что вы можете сказать о галерейщике Баскакове и его жене? – спросил репортер.

– Им палец в рот не клади. Они способны на подобные аферы. Илья Баскаков вырос из обычного антиквара. Начинал в советские времена с магазина на Старом Арбате. Сейчас через его руки проходят самые достойные картины, попадающие в Россию со всех концов света. Он спец и успешный бизнесмен. Я не хочу никого охаивать, но могу сказать с уверенностью: если вы захотите повесить в своей квартире «Джоконду», то вам надо обратиться к Баскакову. Весь вопрос в цене. Но тут я сделаю оговорку. Не буду сейчас говорить о владельцах отеля и деньгах, на которые он строился. Речь пойдет о том, что Баскаков не станет гадить в их доме. Скандал неизбежен. Пусть даже на уровне слухов. Шило в мешке не утаишь. Баскаков один из немногих, кому скандал не нужен. Он поставлял подлинники для спецапартаментов отеля, куда посторонним вход заказан. Одному Богу и Баскакову известно, что там висит. Сальвадор Дали или Рембрандт, а может, Босх или Тициан. Не думаю, что Баскакову нужен скандал. Я говорю об исключительном случае.

– Хорошо. Теперь главный вопрос. Гарнитур принадлежит вам?

– Да, да, я понимаю. В этом вся проблема. Бриллианты взяты напрокат. Они нигде еще не засвечены и не будут сверкать на русских женщинах. Гарнитур был заказан нашему ювелиру одним из арабских шейхов. Случай небывалый. Ювелиров в мире немало, есть и лучше, но заказ получил наш. Дело в том, что авторские права на дизайн гарнитура принадлежат Печерникову Юлиану Андреевичу. Он дизайнер и разработчик – всемирная известность, все свои проекты публикует в каталогах самых престижных фирм. Там его и увидел шейх, хотел купить авторские права, но Печерников отказался. Не для того старается. Свои проекты он делает сам. В этом его главный козырь. Хочешь получить мою безделушку – закажи ее у меня, и я ее сделаю. Так он себя прославил.

– Значит, он отдал вам чужую вещь?

– Именно так. Ему не терпелось увидеть реакцию публики. Это же болезнь всех творцов и коллекционеров. Пушкин заблуждался, создавая своего «Скупого рыцаря». Владельцы шедевров получают удовольствие от того, что их творения видят другие, что ими восторгаются, хозяину или творцу завидуют, от этого он получает оргазм. Гарнитур на днях должен покинуть Россию, улететь в Арабские Эмираты, после этого его уже никто не увидит. Шейхи не любят показухи. Юлиан Андреевич создал шедевр. Вор даже не догадывается, что попало в его руки.

– И вы так легкомысленно воспользовались случаем показать этот шедевр?

– Мне и в голову не приходила мысль о возможности кражи.

– Вы говорили о страховке…

– Формальность. Гарнитур стоит дороже. Сумма страховки – по максимальной возможности наших страховых компаний.

– Кто страховал?

– Печерников. Но он не имел права доставать бриллианты из сейфа, а уж тем более выставлять их напоказ. Страховку ему не выплатят.

– И как же быть?

– Я взял ответственность на себя. Выдал ему расписку на пять миллионов. Платить буду я. И вопрос не в деньгах, вопрос в имидже. Мы уже говорили об этом.

– Скажите, Савелий Георгиевич, а ювелир присутствовал на презентации отеля?

– Не знаю. Печерников человек не светский, его тусовки не интересуют. Я никогда не видел его на похожих мероприятиях. К тому же у него больные ноги.

– Как же он будет получать кайф от выставленного на всеобщее обозрение шедевра? С ваших слов?

– Завтра о бриллиантах будет говорить вся Москва.

– А если бриллианты украл ювелир? – предположил Скуратов, без разрешения хозяина подливая себе коньяк.

– С какой целью? – удивился Гурьев.

– Вы же ему заплатите пять миллионов? Деньги немалые.

– Вряд ли деньги играют для него решающую роль. Он не похож на гангстера. Лишиться имени – значит живым лечь в гроб. Ювелир – профессия ювелирная. В их кругах имя имеет большее значение, чем сама работа. Кто такой Фаберже, знают все, но далеко не каждый видел работы его мастерской. Перед вами будет лежать обычное колечко, грош ему цена, а клеймо Фаберже делает его народным достоянием. Сейчас имя Печерникова резко идет в гору. Незначительная тень на его имени скинет ювелира в пропасть раз и навсегда. Престиж деньгами не оценивается. Да и сумма не та, ради которой стоит рисковать.

– Он знает о случившемся? – спросил Кулешов.

– Я буду молчать до утра. Все еще надеюсь на вас. Хочу повториться. Чистая кража бессмысленна. Гарнитур продать невозможно. Бриллианты тоже. Они имеют особую огранку и описание, а также происхождение. Бриллианты не якутские. Их собирал шейх, они официально завезены в Россию по декларации, с сотней фотографий. Все до единого зарегистрированы. Двести штук по пять карат. Средняя рыночная цена – пять тысяч долларов за карат. Пять миллионов – это цена бриллиантов, но обычных, а не отборных, из которых сделан гарнитур. Мы не говорим о работе, дизайне, эксклюзиве. Умножьте на три, а то и больше. Окончательная цена не определена. Я не знаю, сколько шейх заплатил или заплатит ювелиру за работу. Он трудился над гарнитуром больше года.

В комнату вошел медэксперт:

– Кровь я взял. Отравление налицо. Я сделал что мог. С ней можно поговорить. Не долго.

– Вы позволите? – спросил полковник. – Несколько вопросов наедине. Три – пять минут.

Банкир кивнул. Кулешов быстро прошел в спальню хозяйки.

Женщина лежала на огромной кровати с черным атласным бельем, хорошо подчеркивающим ее белую бархатистую кожу. Ее взгляд ничего не выражал, был холоден, как у лягушки.

– Еще раз здравствуйте. Я на минутку. Надо помочь вашему мужу выбраться из этой неприятности.

– Извините, я плохо соображаю.

– Пара простых вопросов. Кто вам подарил золотую фляжку? При вашем муже я не стал бы задавать этого вопроса.

– Мне ее никто не дарил, я купила ее в бутике «Олимп» весной. Кажется, в мае. Какая-то женщина разглядывала ее у прилавка. Я загорелась. Их оказалось всего две, так что купила и я, и она. Магазин остался доволен, они и за год столько не зарабатывают.

Полковник достал из кармана фляжку, показал гравировку, сделанную на задней стороне:

– Похоже на подарок.

Девушка покачала головой:

– Это не моя. Такая же, но не моя. На моей не было надписи. Я бы такую не принесла в дом, муж ревнив и любит копаться в моих вещах.

– Оттого и виски прячете в обувной коробке?

– Разумеется. Найдите мою фляжку.

– Постараемся. Мы с этой уже сняли отпечатки, остается их сравнить. Уже шаг вперед.

– Сравнить с чем? Или с чьими?

– Использованные бокалы от шампанского не успели вымыть, мы помешали. Зайдя в туалет, вы положили сумочку у раковины перед зеркалом?

– Возможно. Доставала помаду.

– Возле вас кто-то стоял?

– Было оживленно. Не помню.

– Вы сразу нашли кабинку или какие-то были заняты?

– Я не дергала за ручки, пошла в ту, где дверка была приоткрытой. Дальше вы знаете.

– А теперь по секрету. Откуда вы знаете Вадима?

– Заезжала как-то в банк к мужу. Ловила такси – в этот день я ездила по городу без машины. Меня окликнул охранник и предложил подвезти до дома, он знал, кто я. По пути познакомились, но больше я его не видела до сегодняшнего дня.

– Вы знали, что вам придется надеть сегодня?

– Нет. Но гарнитур этот я видела в каталоге полгода назад. Подруга показывала. Называла его сенсацией века.

– И вы знали владельца?

– Нет. Имен в каталогах не пишут. «Око света» – такая была подпись под фотографией.

– Где можно найти этот каталог?

– Их привозят из-за границы. Я не видела обложку, названия не знаю.

– А к подруге как он попал?

– Не знаю. Мы сидели на сушке в салоне красоты, она листала журнал. Она мне даже не подруга. Встречаемся иногда в парикмахерской. Помню, что зовут ее Анной, как и меня.

– На фляжке тоже выгравировано имя Анны.

– Не вижу связи. В магазине фляжку покупала немолодая женщина. Лет сорока пяти, полноватая, а эта – моя ровесница или на год старше.

– Вы видели на вечере Юлию Баскакову?

– Видела. Мы общаемся только на вечеринках, в кругу мужей. Муж покупал картины у Баскакова для банка. Они там так и висят. Но я в живописи ничего не понимаю, как и в алмазах, впрочем.

– Извините за беспокойство. Отдыхайте.

– Значит, вы ничего не нашли?

– Ищем. Я оптимист. Вопрос времени.

– Муж с ума сойдет. Мне стыдно, я не хотела ему навредить.

– Да, деньги нешуточные.

– Его позор пугает. Для банкира потерять доверие – страшнее всего. Сегодня он потерял бриллианты, а завтра ему не доверят деньги.

– Мы понимаем ситуацию. Спокойной ночи.

Задерживаться у банкира сыщики не стали. Информации много, а продвижения никакого, следствие стояло на мертвой точке, словно корабль, прикованный к месту якорем.

Внизу у подъезда их поджидал майор Панкратов.

– Что-то важное? – спросил полковник.

– Я пленки просмотрел. Из гаража выезжал темный фургон «Вольво». Продуктовый. По времени совпадает. Белых фургонов не было. Я спустился вниз. Сторожа на месте нет, шлагбаум открыт, заезжай кто хочешь, выезжай… Без проблем. Связался с дежурным по городу. Недалеко от Бутово на отрезке дороги, ведущей от Варшавки к Расторгуево, произошло столкновение бензовоза и фургона «Вольво» темного цвета.

– Давно горят?

– Пожар уже потушили.

– Едем.

Две покореженные обгорелые машины, перегородившие дорогу, все еще дымились. Зрелище не из приятных. Пожарные уже уехали, осталась милиция и две кареты «скорой помощи». На земле лежали два трупа, накрытые брезентом. На место происшествия приехал зам. начальника управления Ленинского района Подмосковья. Его никто не вызывал, он жил поблизости в одном из особняков Суханова и увидел зарево пожарища из окна. Тут в большей степени сработало любопытство, чем долг. Полковника Федорова уважали в министерстве – тридцать лет безупречной службы и колоссальный опыт работы за спиной.

Кулешов не удивился, увидев Федорова. Они знали друг друга много лет, Кулешов даже бывал у него на даче, праздновали юбилей.

– Нам здесь только министра не хватает, – пожимая Кулешову руку, сказал полковник. – Раз ты сюда приехал, значит, авария не случайность. Такая версия не исключена.

Он покосился на Скуратова, беглого взгляда хватило для оценки.

– Приятель?

– Нужный человек.

– Лады.

– Думаешь, подстава? – спросил Кулешов.

– Шофер бензовоза смылся. Он бил его левым бортом через разворот, не кабиной в лоб, а цистерной. Фургону деваться было некуда. На него плашмя шла колбасина, полная бензина. Кабина бензовоза не пострадала. Трюк не требует большого мастерства, все дело в расчете. Киношные каскадеры это знают. А тебя, как я догадываюсь, интересует фургон?

– Ты как всегда прав, Федя. Фургон ушел из Москвы чисто. Ребята все предусмотрели, кроме того, что им готовят ловушку.

– Значит, шестерки. Исполнители, которых можно похоронить. Затейник-то остался невредим.

– Теперь я это понимаю, – кивнул Кулешов.

– О машинах я тебе расскажу завтра, Леня. О трупах кое-что можно сказать. Опознать их невозможно. Шофер превратился в жареную котлету, его из сплющенной кабины скребком не выковыриешь. Те, что сидели в железном ящике, сварились, а потом поджарились, но в карманах остались металлические вещи, а в рюкзачке уцелели лоскуты тряпок.

Федотов подозвал к себе капитана и взял у него два целлофановых пакета.

– Часы были на обоих. Целы. Швейцарские, не дешевка. На одном «Ролекс», на другом «Фрэнк Мюллер». Ключи у того и другого и перстень. Золото с изумрудом. Внутри гравировка из двух букв «В.Д.».

– Всеволод Дербенев?

– Кольцо носил на правой руке.

– Да черт возьми, знаю. – Кулешов скривил физиономию. – Упустили. Я за Дербеневым три года хожу. Мастер своего дела. Брать его можно только с поличным. Я получил сигнал из надежных рук. Двадцатого Дербенев должен идти на дело, и я не стал его трогать. Решил подождать, а ему только этого и надо. Сработал сегодня, тринадцатого.

– Значит, двадцатое было уткой. Время оттянул.

– Конечно. Он знал, что ему осталось недолго гулять. Сам слух пустил о двадцатом, я и клюнул. Дело верное, просчитано идеально. И получилось бы. Я поверил.

Федоров прищурился и, склонив голову набок, спросил:

– Твой Дербенев – ушлый малый, как я понял?

– Не то слово, Федя. Виртуоз.

– И попался на такой туфте? Его, как мальчика, обвели?

– Или он доверял напарнику на все сто, а тот его поджарил.

– Такие люди себе не каждый день доверяют. Брось, Леня.

– Доверял. Вы не нашли алмазов? Сегодня они сняли с одной куклы мешок бриллиантов. Где они? Отдали. С собой везти не рискнули.

– Кому отдали, тот и бензовоз на них направил.

– По логике вещей так. Дербень облажался, но верить в это мне не хочется. И еще меня мучает один вопрос. Зачем Дербеню бриллианты? Не его профиль. Он работает с наличностью, с живыми деньгами. Ну снял камешки, а дальше что? Большого труда ему это не стоило. А в чем идея?

Тут в разговор вмешался Веня Скуратов:

– Идея в том, чтобы вернуть бриллианты банкиру. Гурьев оставил залог ювелиру в пять миллионов. Он за гарнитур отвечает не только деньгами, но и своим именем. Дербенев возвращает гарнитур банкиру за пять миллионов. Гурьев отдает его ювелиру, тот рвет расписку. Все довольны, все смеются. Банкир в любом случае теряет деньги. А так он свое имя не марает.

Федоров смотрел на репортера с некоторым удивлением. Кулешов ничему не удивился, он знал этого пройдоху много лет.

– Мысль стоящая. Как ни крути, но за все беды отвечать будет банкир. Он крайний в нашем случае. Твоя версия стоит внимания, Веня. Пришло время поговорить с ювелиром.

– Эта мысль уже давно вертится у меня в голове, – согласился репортер.

Кулешов обратился к Федотову:

– Я перешлю тебе факсом адреса погибших. Вызови вдов на опознание и сделай анализы ДНК. Завтра я подъеду к тебе в управление.

– Не торопись, Леня, завтра воскресенье. Дождись понедельника. О машинах я могу все узнать и другие справки собрать, но многого от меня не жди. Вот если бы дело вела область…

– Картинка хорошо прорисована. Не вижу загадок. Надо лишь с умом подойти к делу, не рубить сплеча. Помозгуй, куда мог ехать фургон. Их гнездо где-то рядом. Пусть даже оно фальшивое, сооруженное для лохов, но фургон знал, куда едет. Его перехватили на подходе к базе. Для него должно быть достойное укрытие, на участке его не оставишь. Ищи гараж.

– Пошустрю. Но мне нужен приказ из Москвы.

– Я же сказал, ты в деле.

Кулешов направился к своей машине, Скуратов последовал за ним.

По пути в город они позвонили банкиру и вынудили его назвать адрес ювелира. Гурьев сказал, что предупредит мастера о появлении милиции.

Ювелир Юлиан Андреевич Печерников жил за городом по Павелецкому направлению, что Кулешова насторожило. Если следовать за фургоном, то можно выскочить через Расторгуево на трассу «Дон» и доехать до дома ювелира. А может, они и ехали к нему? Но почему без ожерелья и браслета?

Богатый дом стоял особняком на холме, окруженный березовой рощей, и охранялся только сворой волкодавов, которых еще не спустили с цепей на ночь. Шел первый час ночи, когда машина остановилась возле высокого забора, похожего на растреллевскую решетку Летнего сада. Калитка открылась после того, как полковник представился в микрофон домофона.

Их встретил молодцеватый седовласый мужчина с благородными чертами лица, возраст его не поддавался определению. Хозяин опирался на костыли и был озабочен. Не удивительно, ситуацию не назовешь благоприятной.

Их провели в главную комнату первого этажа. Она была огромной, с лестницами по углам, ведущими на галерею второго этажа, где располагались другие помещения. Стены галереи были уставлены книжными шкафами со множеством антикварных книг. Посреди комнаты стоял огромный круглый стол, вокруг него разместилась дюжина стульев с высокими готическими спинками. Деревянные стены и потолки усиливали впечатление старины. «Они все любят антиквариат», – пришел к выводу полковник, вспомнив квартиру банкира. Он назвал свою должность и имя. Скуратова представил как помощника.

– Да, да, я вас ждал, – кивнул хозяин. – Савва мне звонил. Я в растерянности, не знаю, чем могу помочь вам. Потерять ожерелье и браслет невозможно, там прочные надежные запоры с секретом. А серьги не могут вывалиться из ушей, они достаточно тяжелые.

– Речь идет о краже, а не о потере.

– Савва ничего толком не объяснил. Мне трудно себе представить вора, замахнувшегося на «Око света».

– Представим себе такую картину, Юлиан Андреич. Гарнитур пропал, и поиски ни к чему не привели. Смиритесь. К вам приходит вор и предлагает вернуть гарнитур за вознаграждение. Разумеется, сделка должна остаться в тайне. Вы готовы платить?

– Конечно готов.

– Сколько?

– Залогом, оставленным мне Гурьевым. Других денег у меня нет. Все тратится на сырье, а вы понимаете, что моим материалом является золото, платина, драгоценные камни. Получаю их не в кредит, а по предоплате. Я всегда в минусе. Деньги уже отдал, а вещь еще не сделал.

– Банкир может заплатить больше, чем вы?

– Тут и думать нечего. Залоговая сумма чисто условная, «Око света» стоит дороже. Намного дороже. Заказчик предоставил бриллианты, которые собирались столетиями, переходили из рода в род и отбирались по конкурсу – из тысячи один.

– Двести штук из двухсот тысяч?

– Двести двадцать четыре камня только в ожерелье. По двенадцать в серьгах и семьдесят два в браслете. Я до сих пор не верю в случившееся. На открытие отеля были приглашены приличные люди. Я уже не говорю о мерах безопасности и охране.

– «Приличные люди» страшнее уличных щипачей. Как я догадываюсь, вы не ездили на презентацию.

– Я не бываю на сборищах такого рода. Увижу все на экране. Оператор одного из телевизионных каналов утром принесет мне отснятый материал, я оплатил съемку. Но он должен снимать реакцию публики на гарнитур, а не бриллианты.

– Нам не мешает взглянуть на эти материалы.

– Ради бога. После просмотра я могу отдать вам пленку.

– Когда вы закончили работу над гарнитуром?

– Две недели назад. Пятого числа, если быть точным.

– Когда вы должны ее сдать заказчику?

– Как только сообщу о готовности, он тут же прилетит. Но я тяну время, не наигрался еще. Это трудно объяснить. История Пигмалиона повторилась, я влюбился в собственное творение, вот и оттягиваю момент разлуки. Я же понимаю, что прощаюсь со своим детищем навсегда.

– А как фотография «Око света» попала в каталог полугодовой давности?

Ювелир рассмеялся. Полковник и репортер почувствовали себя идиотами: с лица ювелира ушло все напряжение. Похоже, его здорово рассмешили. Он встал из-за стола, взял костыли и похромал к двери. Приоткрыв ее, крикнул:

– Лапуля, принеси заявочный материал.

Вскоре в двери появилась элегантная блондинка лет тридцати в бархатном халате до пола, с затянутом поясом на осиной талии. Пышные густые волосы были убраны в пучок. Прическа, очки, отсутствие макияжа делали лицо строгим, но красоту спрятать не удавалось. Девушка положила на стол несколько журналов. Печерников представил ее:

– Моя жена, арт-директор, секретарь и лечащий врач в одном лице Алина Борисовна Малахова. Прошу, дорогуша, введи господ сыщиков в курс дела.

Девушка раскрыла журнал на той странице, где были размещены фотографии гарнитура.

– Это лишь малая часть каталогов. Один из них был выпущен полтора года назад. Перед вами копия «Ока света», здесь кристаллы Сваровски, правильно освещенные. Ее увидел наш заказчик. Никто не заказывает кота в мешке, человек должен знать, что он получит в результате.

– Я делал «Око» четыре месяца, – пояснил ювелир, – а придумывал всю жизнь. Десятки вариантов были выброшены в корзину, пока не получился тот, который я решил выставить напоказ.

– А где же гарнитур теперь?

– В сейфе. Месяц висел в витрине нашего салона, там его увидел Савелий Гурьев. А потом приставил мне нож к горлу. Фигурально выражаясь, разумеется. Не буду скрывать, мне его идея понравилась. Салон посещает определенная публика, капля в море, а на презентации соберется мировое сообщество. Меня это подкупило. Гурьеву же хотелось пустить пыль в глаза. Его дела в банковском секторе резко пошатнулись. Кризис никого не щадит. Сейчас самое время показать своим клиентам и конкурентам свой статус и благополучие.

– Ваш заказчик не возражал против рекламы?

– Я не спрашивал. В контракте нет такого пункта. Пока я не передал ему заказ, он не вправе высказывать претензии. Арабы варятся в собственном соку, их не интересует Европа, а Россия для них – нефтяной конкурент и поставщик надежного оружия, в других качествах они нас не рассматривают.

Полковник пожал плечами:

– Придется открывать уголовное дело. Я не могу гарантировать успех мероприятия в считаные часы. Сейчас я занимаюсь поисками по собственной инициативе, используя личное время. В понедельник начинается рабочая неделя, и я приступлю к своим повседневным обязанностям.

– Я все понимаю. Ваш труд будет щедро оплачен, но уголовное дело открывать нельзя. Огласка приведет к скандалу, а кто-то только этого и ждет. Для нас он подобен смерти. Мы попадем в черные списки. Я – как ювелир, теряющий уникальный материал заказчика, не подлежащий восстановлению, Гурьев – как банкир, не способный сохранить доверенный ему капитал. В общем, крах и разорение. Вся надежда только на вас, на ваш профессионализм и деликатность.

– Попытайтесь то же самое внушить моему министру. Я готов вам помочь, но легально. В частные сыщики мне играть поздновато. Ситуация мне понятна. Если кражу совершили ваши конкуренты и недоброжелатели, то они осознают свои действия и не будут пытаться реализовать бриллианты, понимая, чем это кончится. Их положат в надежное место. На год, два, десять. Не трудно найти пропажу, зная, что ее выставят на продажу. В нашем случае речь идет о тайнике. Придется ловить вора, а не искать товар. Мало того. Вору надо доказать, что он вор. А у нас таких доказательств нет и не будет. Мы знаем схему ограбления. Работали наемные профессионалы, которых надо брать с поличным, и никак иначе. У нас есть предположение, что исполнителей уже нет в живых.

– Тем более нельзя начинать официальное расследование. Законными методами вы ничего не добьетесь. Зачем доказывать вору, что он вор? Чтобы посадить его в тюрьму? Кому от этого польза? Вора надо вычислить для того, чтобы украсть у него украденное. Вернуть свое.

– Я полковник милиции, между прочим.

Ювелир мило улыбнулся:

– На службе, Леонид Палыч. А в быту вы обычный смертный с опытом полковника милиции. Возьмите отпуск. Сейчас лето, время отпусков. Поработайте на свой карман. Тысяча долларов в день и премия за находку. Я могу водить заказчика за нос еще неделю или дней десять.

– Банкир уже обещал моему коллеге пятьдесят тысяч. – Кулешов кивнул на репортера.

Ювелир снова улыбнулся и кивнул:

– Вениамин Скуратов не ваш коллега. Он человек известный, но в других сферах. Думаю, вы отлично будете дополнять друг друга. У каждого из вас много своих достоинств. Мы ведь не отшельники и следим за жизнью в столице. Найдите «Око света», и каждый из вас получит по пятьдесят тысяч. Гурьев заплатит журналисту, я вам. Плюс расходы.

Ювелир глянул на свою очаровательную жену, стоящую у окна, сложив руки на груди. Красавица тихо вышла из комнаты и вскоре вернулась с пухлым конвертом в руках. Она положила его перед полковником на стол и тихо сказала:

– Здесь десять тысяч для непредвиденных расходов на десять дней работы. Постарайтесь уложиться в этот срок.

Наступила долгая пауза. В комнате стало слышно летающую под абажуром муху. Все следили за Кулешовым. Пухлый пакет победил. Он его взял и убрал в карман. Все с облегчением вздохнули.

– Согласен. Однако никаких гарантий я дать не могу.

– Нам достаточно вашего авторитета, – вкрадчиво заметил ювелир. – Вы не меньше нашего дорожите своим именем. Теперь вы сами решаете все задачи без указки начальства.

– Конечно. Начальник ГУВД Москвы не благословит меня на грабеж.

– Отчего же? Так зарождалась наша страна. Грабь награбленное. Экспроприация экспроприаторов. «Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем». Лозунги действуют и поныне, но в обратном порядке. Теперь кучка бандитов все отняла у народа и присвоила себе. За что боролись, на то и напоролись. Только бандитов сейчас называют олигархами. Вы все прекрасно понимаете, Леонид Палыч. Я трудяга, художник, а не вор. Меня обокрали. Официально вы мне помочь не в силах: вора не поймали с поличным, значит, надо отнять у него то, что он украл. Это благородное и справедливое дело.

– Не надо меня уговаривать и агитировать. Решение принято. Мне нужна пленка, которую вам обещали телевизионщики.

– Как только ее привезут, я вам тут же сообщу.

Посетители встали. Перед уходом Скуратов решил задать свой вопрос.

– Скажите, Алина, – обратился он к женщине, – а вы не ездили в отель?

– Очень хотелось, но не могла.

– Упустили такой случай?

– Все знают, чья я жена. «Око света» видели многие в салоне на выставочной витрине. Анне Гурьевой неприлично задавать вопросы, а меня ими засыпали бы. Первый. «Правда ли, что Гурьев купил гарнитур жене?» Что, по-вашему, я должна ответить? Подтвердить или опровергнуть? О продаже в салоне никто не говорил, в витрине не стоит табличка «Продается» или «Выставляется на аукцион». Произведения искусства чаще всего продают с молотка, а тут все осталось под завесой тайны. К чему мы и стремились. Сплетни – лучшая реклама. Вот почему мне не следовало появляться в отеле, несмотря на официальные, а не купленные приглашения. Юлиан Андреевич выполнял заказы для нынешних владельцев отеля. С ними поддерживаются деловые партнерские отношения. Это все, что я могу сказать.

– Кто мог знать о ваших договоренностях с банкиром Гурьевым?

– Никто! – резко ответил Печерников.

– Как вы передали гарнитур банкиру и когда? – спросил Кулешов.

– Алина открыла в банке Гурьева индивидуальную банковскую ячейку, в четверг отнесла туда коробку и оставила в ячейке, а Гурьев ее забрал. Он же хозяин.

– Ну да, банковская тайна у нас не в почете, – хмыкнул Скуратов. – «Око света» пролежало в ячейке четверг, пятницу и субботу. До вечера субботы. Впрочем, это не имеет значения.

Новоиспеченная команда сыщиков ушла.

– Что скажешь, Веня? – спросил полковник, садясь в машину.

– «Шерше ля фам». Ищите женщину. Как ни крути, но ограбили Анну в женском туалете, и без женщины тут не обошлось. А если аферу задумала баба, то мы клубок не распутаем. Я занимаюсь женщинами постоянно, но каждый раз натыкаюсь на открытия.

– Может быть, нам привлечь к розыску даму?

– Да. Ту, которая провернула дело. Вы видели этих красоток. Жена банкира, жена ювелира… И где они таких раскапывают?

– Кому, как не тебе, знать, Веня.

– Речь идет о другой категории женщин, Леонид Палыч. Я уже давно не хожу на тусовки, где пасутся шалашовки, называющие себя звездами и светскими львицами. Я бы оскорбился, получив кличку «Звезда». На них стыдно смотреть. Не дай бог уподобиться. Убогие щенята называют себя львицами. Коко Шанель оскорблялась, когда ее называли светской львицей. Она гений. Одевала весь мир, создала свой стиль, неповторимый и обворожительный, а у нас любая вертихвостка, бездарно мелькнувшая на экране, уже пыжится от звездности. Обмельчали, над нами смеются.

– Откуда столько злобы, Веня?

– За державу обидно.

– Но на приеме не было тех, о ком ты говоришь. Медийных лиц. Так их называют.

– На Каннском фестивале их тоже не встретишь. Приглашения продавались выборочно, несмотря на цену билета. Вот почему никто не ожидал открытого ограбления. Оказалось, наш мнимый бомонд не лучше медийной шушеры. Дело спланировано, в экспромт я не верю. А чтобы планировать, надо знать подробности. Цель была определена заранее, жертву вели.

– Я тоже так думаю. Пора по домам, утро вечера мудренее. Увидимся завтра, партнер.

Репортер расплылся в улыбке, ему льстило стать партнером человека, у которого он служил стукачом.

Полковник просмотрел все пленки видеонаблюдений еще раз. После того как подвез Скуратова домой, он приехал в управление и застал на месте майора Панкратова. Кулешов подбирал себе людей не по личным делам из папок управления по кадрам, а не раз проверенных в деле и не нуждающимся в лишних словах и напоминаниях.

– Вот, Леонид Палыч, после выезда фургона из гаража уходит и сторож, с которым я разговаривал. Тут темновато, мы видим лишь его силуэт. Я его хорошо запомнил, но это нам не поможет. Такие приметы, как волосы, усы, очки, даже цвет глаз, – все заменяемо: усы наклеить, надеть линзы… Ясно одно, сторож – сообщник. Я даже не стал искать настоящего. Валяется где-нибудь связанный, ничего не помнит и не видел. Этот хмырь может быть главарем. Он контролировал процесс. И куда пошел? Он не торопится. Машину оставил в двух кварталах, сел и уехал. Ищи ветра в поле. Теперь об уборщиках. Студенты иняза. Их взяли на работу из-за знания языков. Ребята ездили к ним домой. Адреса липовые, таких там нет. А по второму адресу вообще магазин, а не жилой дом. Все, что мы можем, – это сделать фоторобот. Мы их видели. Но нужно ли? Нанятые со стороны, они не в деле. Заработали и смылись…

– Стоп. Помолчи минуту, Женя. Тебя послушаешь, и руки опускаются. Что мы знаем? Участников операции надо ликвидировать, главарю не нужны свидетели. А может, ему нечем с ними расплатиться? Он украл бриллианты, которые невозможно продать. Значит, он выполнял чей-то заказ. Зачем гора камней, с которыми никуда не сунешься? Если сторож – главарь, то я могу принять предположение, что он погубил подельников, ехавших в фургоне. Сжег свидетелей, да и платить не надо. Одна неувязочка: в фургоне ехали Сева Дербенев и Иван Шатилов. Установлено на девяносто процентов. Мы их видели на экране, а в машине нашли знаменитый перстень Дербенева. Вот тут и начинается путаница. Дербень никогда ни на кого не работает. Он лидер. Мозг любой операции. Он хозяин положения, кукловод и вдруг идет на дело в качестве шестерки. Исключено. Он никому не доверяет. И правильно делает. В итоге мы находим его труп, запертым в железной прогоревшей банке. Зачем ему нужен такой риск? Дербень на следующую субботу наметил серьезное дело. Мы знаем не все, но ловушки расставить сумели бы. Я рассчитывал взять его с поличным, за оставшиеся дни мы уточнили бы его планы. Он не прятался и находился в поле нашего зрения. В понедельник Дербень исчез. Как в воду канул. Я знал, что он выплывет. Ему надо довести подготовку до ума. И вот он выплыл. В виде трупа. Ответь мне, старому дураку, на вопрос: у человека есть железное дело на миллион, будет он ввязываться в банальную махинацию в качестве шестерки и тащить в болото своих надежных ребят? Что ему с этих бриллиантов? Заказчик больше миллиона за «Око света» не предложит. Так деньги надо на всех поделить. Черт с ними, со студентами, но скольких они еще задействовали людей, мы не знаем.

– А если операцией руководил Дербень?

– Я уже думал об этом. Ему нельзя привлекать к себе внимание накануне крупной операции и уж тем более терять своих людей.

Помолчав, майор спокойно сказал:

– Он отменил субботнее дело. Вы же его вычислили. Понял, что вы готовите ему ловушку, и отменил операцию. Или того хуже. Субботний налет был блефом специально для нас. Если мы его просчитали, значит, он этого хотел. Раньше каждый его выпад сваливался нам на голову как снежный ком. Потому он и ходит до сих пор на свободе. Тут мы его просчитали и выставили капканы… А то он этого не знал.

– Может быть, – задумчиво протянул Кулешов. – Тогда мы полные идиоты. Но если бриллианты были главным его делом, то почему он так глупо погорел в прямом и переносном смысле?

– И на старуху бывает проруха.

– Мы решим эту задачку, если узнаем, в чем Дербень просчитался. Где и на чем споткнулся.

– Вам кофе заварить?

– В самый раз. Уже светает.

Глава 2

Полковник Федоров глянул на часы. Четверть одиннадцатого. Для него это рань. По биологическим часам он был «совой» и в выходные дни любил поспать, обычно его утро начиналось в полдень, но сегодня пришлось встать раньше. Ночной пожар на дороге его не очень волновал. Дорожные аварии не затрагивали престиж управления. Подвернулся случай поработать с Московским уголовным розыском, а значит, при активном участии в деле, связанным с крупным ограблением, на тебя обратят внимание в Москве. Пора подниматься вверх по лестнице. Из своего района он высосал все, что мог, работа поставлена на жесткие рельсы. Однако теперь начались проблемы. Начальник управления зажрался и попал под колпак прокуратуры. Безмозглая деревенщина, туда ему и дорога. Язык ему развязать не смогут. Одно имя, и он сдохнет на нарах, не дожив до следующего допроса. Из Москвы прислали новую метлу. Этот будет пыжиться, пока не перетащит в область всех своих. Положение стало незавидным, и Федоров решил, что наступил решающий момент. Леня Кулешов вполне может вытащить его из болота и открыть дорогу в столицу. А там другие возможности и бескрайние просторы. Надо постараться. Федоров решил вложить свою лепту в дело Кулешова. Пусть задарма, но оно того стоило.

Сейчас он сидел в вонючей, пропахшей формалином комнате с кафельным полом и стенами, где стоял один письменный стол и три стула. Под потолком грязное окно с решетками. Здесь оформляют документы на получение трупов. Санитара пришлось выгнать и занять его место. Из коридора доносились женские крики. Обычное явление. Он выжидал – не хотел наблюдать за истериками. Перед ним лежала папка с документами, ручка и два целлофановых пакета с вещдоками. Федоров с кислой физиономией рисовал чертиков в блокноте и думал о своем.

В дверь постучались, вошел майор.

– Угомонились? – спросил полковник.

– Адекватны. Можно заводить?

– По одной.

Майор привел женщину с заплаканными глазами. Высокая, лет сорока, с хорошей фигурой, гордым лицом, пронизывающим взглядом больших черных глаз. Такими бабами не покомандуешь, они сами кого хочешь скрутят в бараний рог.

– Назовитесь.

– Екатерина Дербенева.

– Опознали останки?

– Шутите, полковник. Что там опознавать? Душа не на месте, вот и сорвалась.

– Присядьте.

Женщина подошла к столу и села на скрипучий стул.

– Вот вещи, которые сохранились при пожаре. Ознакомьтесь.

Федоров высыпал из пакета на стол металлические предметы.

– Часы швейцарские «Фрэнк Мюллер», связка ключей, перстень с изумрудом с гравировкой «В.Д.». Это все.

– Теперь я понимаю, как в дом вошел мент, приехавший за мной. Этими ключами дверь открыл.

– И правильно сделал. Зачем травмировать человека без веских оснований? Ключи подошли, значит, мы не ошиблись. Или он вас напугал?

– Я не из пугливых. К парню претензий не имею. Он сначала дверь открыл, а потом позвонил. Тут должна быть золотая зажигалка, на ней тоже есть гравировка «В.Д.». Я ее не вижу.

– Значит, ее не было.

– Не пудри мне мозги, полковник. Муж с ней не расставался. Поищи в карманах своих ханыг. Вещь дорогая.

– Вас зажигалка волнует или смерть мужа?

– Я мужа не видела. Головешку видела.

– Акт опознания подписывать будете?

– Ключи, перстень и часы – не доказательство. Пусть сделают рентген левой ключицы. Я хочу посмотреть снимок. Надо взять ткань на ДНК.

– У Дербенева есть родственники?

– Брат в Симферополе. Я его вызову.

– Когда вы в последний раз видели мужа?

– В понедельник. Уехал на рыбалку с Иваном. Ему надоели «пастухи».

– Кто же его пас?

– Кто-то из ваших.

– Долгая рыбалка получилась.

– Они ездят в Карелию на машинах. Неделя-две в порядке вещей.

– И он не звонил?

– Нет. Сева знает, что его телефоны на прослушке. Зачем ему отмечаться? От вас нигде покоя не найдешь. Раньше этого воскресенья я его не ждала.

– Посидите в коридоре.

Женщина вышла. Появился майор.

– Труп Дербеня на рентген. Левая ключица. Срочно. Мокрый снимок – мне. И давай вторую вдову.

Вошла молодая девушка, невысокая, хрупкая, изящная, с высокой грудью. Она все еще всхлипывала.

– Садитесь. Как вас зовут?

– Ляля.

– Полное имя.

– Ольга Шатилова.

Она чуть ли не на цыпочках подошла к столу и присела на край стула.

– Мужа опознали?

– Не знаю… Я чувствовала, что-то должно случиться.

– Это почему же?

– Нервный был в последнее время. Почти не разговаривал.

– Куда девался?

– Уехал на рыбалку с Севой.

– За ним следили?

– Кто?

– Не знаю. Он говорил о слежке?

– Иван ни о чем со мной не говорит. Языком много болтаю, так он считает. По телефону с девчонками разговариваю. Видеться нам некогда.

– На какие средства жили?

– Ваня работал, и я работаю. Хватает.

– Где он работал?

– Не знаю. Он не говорил.

Полковник высыпал вещи из второго пакета и накрыл их ладонью.

– Какие он носил часы?

– «Ролекс». На серебряном браслете.

Федоров пододвинул к краю стола часы.

– Они?

– Они.

Из глаз женщины брызнули слезы.

– И ключи подходят к вашему дому. А теперь скажите, как у Ивана обстояли дела с зубами? Коронки, пломбы, фиксы?

– Не знаю. Зубы в стакан не клал. Наверное, нормальные. Но он за ними не следил. Изо рта пахло. Может, от желудка.

– Родственники у мужа есть?

– Нет. Он детдомовский.

– Вы хорошо знали Всеволода Дербенева?

– Видела его, здоровались, но не разговаривали.

– А его жену?

– Нет, что вы, она даже не смотрит в мою сторону. Гордая. С высшим образованием.

– Чем вы занимаетесь?

– Была спортсменкой, сейчас работаю акробаткой в цирке.

– Уверены, что муж уехал на рыбалку?

– Нет.

– Почему?

– Он оставил мне деньги. Три тысячи долларов. Больше сотни я от него не видела, а тут три тысячи. Будто уходил навсегда.

– У него есть другие женщины?

– Не знаю. Я за ним не слежу и не расспрашиваю его. Ваня хорошо ко мне относится. Никогда меня не бил.

Полковник усмехнулся:

– Бьет – значит, любит, не бьет – тоже любит. А кто вас бил?

– Первый муж. А до него отец. Циркачи – народ грубый, побоями они работоспособность воспитывают. Что я теперь буду делать без Вани?

Полковник подал ей лист бумаги:

– Подпишите протокол опознания.

Девушка подписала.

– Идите домой, выпейте валерьянки и постарайтесь уснуть. Горю слезами не поможешь.

С опущенной головой Ляля побрела к двери. Федорову стало жалко эту беззащитную тростиночку.

Следующие десять минут полковник просидел в одиночестве, продолжая рисовать чертиков, пока, наконец, не вернулся майор со снимком.

– Что? – не отрываясь от рисунка, спросил полковник.

– Перелом ключицы и неправильно сросшаяся кость, есть смещение. Так сказал врач, Федор Витальич.

– Дербенева в коридоре?

– Сидит у двери. Как мумия. Ничего перед собой не видит.

– Железная баба. Покажи ей снимок, а потом пусть зайдет.

Майор вышел и через две минуты вернулся:

– Где она?

– Увидела снимок, заревела и ушла. Оглянувшись, крикнула: «Делайте ДНК». На стуле остался старый снимок, сделанный год тому назад. Один в один с этим.

– Черт с ней, и так все ясно. Вещдоки убери, отдавать их рано. Дело открывать будет Москва. Что с машинами?

– Клюев в управлении. Вы ему дали задание.

– Заканчивай здесь с формальностями и ко мне в кабинет. Сегодня мы работаем.

Как только Федоров вернулся к себе, вошел капитан Клюев и доложил о результатах проверки:

– Фургон «Вольво» был желтым. Его угнали два месяца назад от магазина «Эльдорадо» вместе с товаром. Шофер оформлял накладные на привезенные с базы стиральные машины – девять штук. Вышел на улицу – машины нет. Ее так и не нашли. Товар тоже на рынке не появлялся.

– Не был замечен, так точнее. А то ты не знаешь, как это делается. Дальше.

– Бензовоз угнали в пятницу вместе с бензином от нефтеперерабатывающего завода в Капотне. Шофера тюкнули по балде у светофора. Очнулся в кустах у Москвы-реки, связанный скотчем по рукам и ногам. Нашли его часа через три любители шашлыков. Гаишники получили наводку, но ничего не обнаружили. Район шустрят. Но если бензовоз простоял здесь сутки, то следов мы не найдем. Фургон проследить проще. Ребята работают.

– Ясно одно – авария спланирована. Банда готовила дело в наших краях. До Капотни рукой подать, и фургон шел сюда. Дербенев и Шатилов тоже местные. Ключик у нас, надо дверь подходящую подобрать.

– Стараемся.

– Из кожи вон лезь, капитан. В Москву перейду – вас возьму, здесь нам делать нечего. У нового генерала свои полковники есть, мы ему не нужны, не сегодня завтра окажемся на обочине.

– Ему пока не до нас. Он гаишников чистит, а там такое болото – не расхлебаешь.

– И не будет. Цену задирает. Эти кого хочешь купят. Как по рукам ударят, так за нас возьмется. Я с таким дерьмом не сработаюсь, нам уходить надо. Наверх, а не вниз. Подключай к работе всех. У нас нет выбора.

Панкрат Антонович Шпаликов был пылким любовником только в собственном воображении. На деле он любил, чтобы женщины его заводили. Инночка умела это делать лучше других. Она устраивала целые спектакли перед Панечкой. Он лежал в постели, а она в черных чулочках, поясочке, на шпильках, танцевала перед ним под эротическую музыку. Инночка гордилась своей фигурой в форме гитары. Тонкая талия, большой бюст, широкие бедра… Не то что молодые селедки с обглоданными костями и острыми коленками. Об ребра обрезаться можно.

Инночка сладострастно танцевала и спрашивала:

– Ну что, встал?

– Не торопи события, детка, не все так просто, – отвечал клиент.

– Знаю. Но когда ты раскочегаришься, я от тебя балдею.

Стриптиз длился полчаса, и последовала команда:

– Ныряй ко мне.

Веня Скуратов тоже не любил тощих баб. Инночка ему нравилась, и он с удовольствием с ней переспал бы, но работа для него всегда была на первом месте. Он вместе со Шпаликовым наблюдал за танцем, но с той лишь разницей, что находился в доме напротив и видел картинку через телеобъектив фотокамеры, делая при этом снимки.

Квартиры он арендовал сам – и ту, где проходил спектакль, и ту, из которой наблюдал. При помощи связей и посредников ключ от одной из квартир периодически попадал в руки нужного человека, которому необходимы были удобства поблизости от работы. Квартиры Вене обходились в копеечку, но и получал он за хлопоты немало. Оно того стоило.

Сделав хорошие кадры, Веня достал флэшку из фотоаппарата, вставил в компьютер и распечатал пять штук самых лучших. Убрав снимки в конверт, вышел на улицу и стал ждать, поглядывая из окна своей машины на один из подъездов дома напротив. Первым на улицу вышел толстяк с бритой головой, сел в ожидающую его машину и уехал. Скуратов продолжал сидеть, покуривая трубку.

И вот вышла Инесса. Шикарная женщина в шикарной одежде, без которой она Вене нравилась больше. Инна села в свой джип и тронулась с места. Дорога не заняла много времени, дама решила отобедать в ресторане «Марго», славившемся своей кухней. Там репортер и подсел к ней за столик.

– Не помешаю? Я тоже проголодался.

– Не порть мне аппетит, Венька! Проваливай отсюда.

– Не груби, Инночка. Я человек деловой и попусту людей не беспокою.

– Опять что-то пронюхал? Урод!

– Я красавец по сравнению со Шпаликовым. Держи снимочки.

Репортер положил конверт на стол. Инна лишь мельком взглянула на пару снимков и все поняла.

– Как ты сумел в квартире камеру установить?

Такое предположение Веню устраивало. Все всегда думали о камерах в квартирах. Это хорошо. Знай они правду, стали бы думать о шторах и жалюзи, которые Веня заблаговременно снимал с окон.

– Я всегда с тобой Инесса, где бы ты ни была. От меня невозможно спрятаться, и не мечтай. Знаешь цену этим снимкам? Представляешь себе последствия?

– Сколько ты хочешь за то, чтобы оставить меня в покое?

– Ты столько не зарабатываешь. Я знаю твою осторожность, Инночка. У тебя денег в кошельке дай бог на обед хватит. Как они с тобой расплачиваются? Хочешь, угадаю? Призовем на помощь логику. Обычно клиентов обслуживают твои девочки, сама ты редко вступаешь в контакты, свое уже отработала. Однако для воротил из банка «Юнисфер» ты делаешь исключение. Мало того, эти старые пердуны не знают о том, что ты трахаешься с каждым из них. А у меня есть компромат на всех. Я думаю, они тебе выплачивают зарплату. Кладут деньги в твою банковскую ячейку. Я был в банке. Один общий ключ от всех ячеек есть у дежурного администратора, а клиенты открывают ту же ячейку с помощью кодового замка. Ключ – не проблема, а код ты им сама назвала. Попал?

– Что тебе от меня надо? Не с кого бабки срубить? Я знаю, сколько ты гребешь с рогоносцев и их жен. Мало? Назови цену и оставь банкиров в покое. Деньги я тебе достану.

– Из них выкачаешь? Я сам могу, мне посредники не нужны. А теперь слушай внимательно. Сделаешь дело – на полгода оставлю тебя в покое. Меня интересуют коды четырех ячеек и общий ключ. Добудешь – мы в расчете. Я уверен, что у директора банка Гурьева есть своя ячейка помимо личного сейфа в кабинете. У его жены Анны тоже есть ячейка. Далее, меня интересуют ячейки ювелира Печерникова и его жены Алины.

– Ты опупел, Веня!

– Слушай меня, голуба. Это пустяки. Твои директора общаются между собой по электронной почте, а не по телефону. У каждого в портфеле есть ноутбук. В нем все материалы по банку. У каждого свои. Обслуживанием населения занимается Фельдман. В его компьютере есть все договора на наем банковских ячеек. Там мы узнаем, кому какой номер принадлежит.

– Так мне Фельдман и открыл свой компьютер…

– Откроешь ты, пока он будет спать после клофелина.

– А пароль?

– Зачем он ему? Они спят со своими машинками, из рук их не выпускают. А если там есть пароль, то он цифровой. Они же работают с цифрами, а не словами. Набери его домашний телефон и попадешь в точку. Не мне тебя учить. И еще. Мне нужно знать все о названных мною женщинах. Они мои объекты.

– Ничего ты на них не нароешь! Пустая затея. Я знаю этих кукол, они на сходках не тусуются. И как, по-твоему, я узнаю их коды доступа к ячейкам? Номер ящика я еще могу узнать, ты прав. Когда мне подбирали ячейку, Шпаликов через компьютер смотрел, есть ли свободные гнезда. Но как открыть?

– Для этого, Инночка, существуют универсальные коды. Муж умер, оставив наследство жене, а код она не знает. Сейф ломать? Нет, конечно. Тебе его откроют с помощью универсального кода.

– Что ты задумал? На ограбление я не пойду.

– Мне лишь надо знать содержимое ячеек, я ничего не собираюсь трогать. Сделаю фотографии, и все. Ты опытная, умная женщина, тебе дважды объяснять ничего не надо. Подключи своих девочек, подложи их в постель к кому надо и все будешь знать. Ты же не хочешь, чтобы я эти фотографии разместил в Интернете? Подумай о последствиях.

– Ты низкий мерзавец, ничтожество!

– Ради бога! Кто угодно. Можешь выпустить пары, но дело должна сделать.

Скуратов встал и вышел из ресторана.

В разгар воскресного дня команда Кулешова все еще топталась на месте. Лейтенант Жиров докладывал:

– Вот их фотографии. Получили по электронной почте из Серпухова. Не очень четкие, но узнаваемые. Они выглядят спящими. Похожи. Я думаю, это они. Наряд транспортной милиции делал обход электрички на подъезде к Серпухову и обнаружил наших уборщиков мертвыми в пятом вагоне. В ногах стояла недопитая бутылка французского шампанского и пластиковые стаканчики. Отравление ядом неизвестного происхождения. Сейчас химики колдуют над этим вопросом. Вещей и документов у ребят не было. Они сели на Курском вокзалом в последнюю тульскую электричку. Шампанское с ядом им дали на дорожку в отеле, как можно догадаться. Поезд шел пустым. На выходные все едут в Москву, а не наоборот, а дачники уехали в пятницу или в субботу утром. Похоже, ребята обмыли успех и легкий заработок, после чего окочурились. До Серпухова два часа пути. Если у них были с собой вещи, а я думаю, они везли заработанные деньги, то их украли. Выглядят они спящими, любой бомж мог прихватить рюкзачок, оставленный без присмотра. Грабеж в ночных поездах – норма, тут все понятно. Таким же шампанским угощали на вечеринке.

– Убирают сообщников. Фургон на Варшавке, уборщики в поезде. Кто еще? – пробурчал полковник.

– Из оставшихся в живых, причастных к делу, остался только сторож из гаража, давший наводку на белый фургон. Кстати, настоящий сторож нашелся. Провалялся всю ночь в гараже с заклеенным ртом. Возможно, псевдосторож и был главным.

– Все может быть, – кивнул майор Панкратов, сидящий на стуле в углу. – Но он не мог физически обогнать фургон, пересесть в бензовоз и организовать аварию. Значит, существует еще и шофер бензовоза, который смылся с места происшествия. Уже двое. Если они не захотят поделить барыши, значит, мы наткнемся как минимум еще на один труп.

– Внимательно прослеживайте все сводки происшествий по Москве и области, – приказал полковник.

– Юсупов сидит на пульте, Леонид Палыч.

– Хорошо.

– Вас что-то другое беспокоит, товарищ полковник? – спросил Панкратов.

– Меня беспокоит заказчик, а не грабители. Ясно же, что Дербеню бриллианты не нужны. Эти люди предпочитают наличность. Им проще ограбить банк, чем возиться с каталожными камешками. Я думаю о банкире Гурьеве. У него, по словам ювелира Печерникова, дела идут не лучшим образом. Он мог заплатить пять миллионов ювелиру, если бы имел покупателя на «Око света». Гарнитур стоит во много раз дороже из-за своей уникальности. Гурьеву легче всех остальных организовать ограбление. Жена может участвовать в деле, а может и нет. Кто, как не он, с легкостью мог подменить фляжку? А главное то, что он мог спланировать все заранее. То же самое можно сказать о ювелире. В итоге, если он затеял эту комбинацию, гарнитур к нему вернулся, и он заработал пять миллионов. Вопрос в другом. Дело могло сорваться и получить огласку, тогда оба оказались бы в дерьме и уже не смогли бы отмыться. Пойдут ли такие консервативные люди на большой риск ради страховки в пять миллионов? На этот вопрос у меня нет ответа.

В кабинет вошел капитан Юсупов и положил на стол груду газет.

– Ни одной нашей поп-звезды на сходке в отеле не было. Присутствующих можно идентифицировать только по надписям под снимками.

Полковник начал пролистывать газеты. Хмыкнув, он сказал:

– Такое впечатление, будто дом престарелых принимал у себя дом моделей. Старперы и манекенщицы. А вот и наши бриллианты. Анну успели сфотографировать все репортеры. Рекламная компания свою задачу выполнила, и девочку можно раздевать.

– Вы не правы, Леонид Палыч, – подал голос майор Панкратов. – В фойе были только наши газетчики. Журналисты крупных мировых изданий начали свою активную деятельность с показа мод в зале и продолжили ее на банкете, куда пускали избранных. Анна так и не дошла до зала. Ее снимки в «Пари матч» не попадут, читающие «Тайм» ее тоже не увидят. Точнее – его, если мы говорим о гарнитуре.

– Я всегда прав, майор, – огрызнулся Кулешов. – Надо понимать задачу, которую ставил перед собой Гурьев. Плевать он хотел на «Тайм». Он пытался внушить всем простую мысль – у него все на мази, кризис его не коснулся. Дела банкира идут плохо, если верить Печерникову, и он хотел опровергнуть эти слухи. Ему не нужна реклама за границей. Он пыжился перед своими. – Кулешов постучал пальцем по стопке газет. – Гурьев своего добился, – продолжал полковник. – Что касается ювелира, то ему хотелось показать свое творение всему миру. Он жаждет мирового признания. Печерникову не выгодна кража на начальной стадии вечеринки.

– К этому можно добавить степень риска, – дополнил слова начальника лейтенант. – Ювелир не стал бы рисковать гарнитуром. А если грабители его не вернут? Или удвоят цену? Арабские шейхи – народ серьезный, ему головы не сносить. Вы же говорили, что камешки какие-то особенные.

– Ты прав. Арабы в Россию приезжают как к себе домой. От них не спрячешься. Из-под земли достанут. Ювелир рисковать не станет. У него в запасе дней десять или чуть больше. Он должен сдавать заказ. Тут не до игр, не до баловства.

В кабинет вошел дежурный по управлению.

– К вам просится какая-то женщина, товарищ полковник. Говорит, будто вы ее ждете. Назвалась женой Печерникова.

– Пропустите.

Через несколько минут появилась Алина Малахова. В комнате разлился мягкий аромат духов. Офицеры с нескрываемым любопытством рассматривали роскошную даму в скромном одеянии. На такую хоть мешок надень, она останется королевой.

– Я принесла видеопленку. Вы просили.

Кулешов встал и даже поцеловал гостье ручку, чем удивил подчиненных. В роли джентльмена его еще не видели, за глаза Кулешова называли сухарем.

– Рад, что вы пришли.

– Нас очень беспокоит сложившаяся ситуация. Мы до сих пор еще не осознали в полной мере происшедшего. Страшно подумать, чем эта история может кончиться.

– Присаживайтесь. И чем же?

– Шейх заказал комплект для свадьбы своего сына. Он хочет удивить себе подобных, а это сделать очень трудно. Богатством они друг друга давно не удивляют, золотыми унитазами тоже. Бриллианты, семейная реликвия – другое дело. Их собирали веками. Потерять… что может быть глупее?.. Большего оскорбления семейному клану не нанесешь. Я даже не хочу думать о последствиях. Грабителей все равно найдут. Не вы, так они. С их деньгами и связями все возможно. Надо думать о последствиях. Москву зальют кровью. Начнут с мужа и меня.

– С этим мы разберемся, опыт есть, – улыбнулся полковник. – Но лучше не доводить дело до крайностей. К вам-то какие могут быть претензии?

– Я манекен. Одно дело увидеть украшения на черном бархате, другое дело – на моей шее. «Око света» шейху демонстрировала я. Копию, конечно. Я не страдаю от скромности и могу утверждать, что благодаря моей демонстрации украшений муж получает львиную долю заказов.

– Вам идут какие-то проценты с каждой сделки?

Женщина усмехнулась:

– Зачем они мне? Юлиан Андреич немолод и болен. Год-два, и его нет. Я наследница. Однако в отличие от других молодых жен богатых стариков я не жду и не жажду его смерти. Печерников приносит огромные прибыли своим талантом, и если говорить прямо в лоб, то он работает на меня. В мой карман. Мне меньше всех остальных выгодна его смерть. Я не жар-птица в золотой клетке. Моей свободы никто не ограничивает. Мужчину для души я всегда могу себе найти. Юлиан Андреич не спит со мной. Он неглупый человек и понимает, в чем нуждается молодая женщина, и на мои похождения смотрит сквозь пальцы. Дело в том, что я не злоупотребляю своими возможностями и не кручу романов на стороне. Но он ничего не знает, мы просто не разговариваем на эту тему. Я поставила вас в известность для того, чтобы вы не тратили время на разгадывание ненужных ребусов. Хочу лишь подчеркнуть – опасность в первую очередь грозит мне и моему мужу. Реальная опасность. Остальные отделаются легким испугом.

– Об опасности рано говорить, – покачал головой Кулешов. – Мы, как видите, работаем без перекуров и продвигаемся вперед. Медленными шажками, но двигаемся.

Алина кивнула на стопку газет:

– Уже читали?

– Картинки посмотрели.

Она взяла одну из газет и, развернув ее, прочитала: «Загадкой вечера стало исчезновение Анны Гурьевой и ее известного мужа, которые пришли на презентацию с целью заткнуть всех за пояс. Было чем. Взгляните на снимки. Есть свидетели, видевшие уход звездной пары с понурыми лицами. Но лица никого не интересовали. Всех интересовал другой вопрос. Куда делись бриллианты? Они превратились в слезы на щеках красавицы Анны. Редакция нашего издания решила разобраться в странном казусе. Может, кто-то хочет поделиться с нами своими предположениями на сей счет? Милости просим. Наши двери всегда открыты».

Алина передала газету полковнику. Кулешов пробежал взглядом заметку.

– Мы находились в холле, когда чета Гурьевых покидала отель. Там не было никаких свидетелей. Администрация шум поднимать не будет. Машину подогнали к подъезду, репортеров на улице не осталось. Это утка! – Кулешов отбросил газету.

– Однако желтую прессу читают все. Газета так и называется: «Скандалы». Но связываться с банкиром они не станут. Редакция проиграла сотни дел в судах, не ясно, на что они бумагу покупают. Гурьев их может разорить. На такой риск они не пойдут, не имея стопроцентных доказательств. Значит, джокер спрятан у них в рукаве, – предположил Панкратов.

– Тут не в чем их обвинить. Они ничего не утверждают, это лишь рассуждения, а за мысли не судят, – заметила женщина.

– А если им этот материал подбросили грабители? Что они задумали? – недоумевал Панкратов.

– Вы знаете, кому принадлежит отель, – уверенно заговорил Кулешов. – С этими людьми и государство справиться не может. Кто же рискнет наступать им на мозоли? Ограбление на презентации… Представьте себе такой текст: «Во время награждения президентом России лучших людей страны в Георгиевском зал Кремля с груди академика такого-то украли орден Андрея Первозванного!» Мировая сенсация. Новый отель для владельцев – результат двадцатилетней деятельности на черном рынке. Воры правят бал и торжествуют, и вдруг в доме вора происходит ограбление. А чего же вы хотели? Так и должно быть. Хозяева отеля считают себя хозяевами страны и не позволят марать свои имена. Огласка – значит война. Грабители не станут поднимать шум.

– Если они не работают на политиков, – поправил Панкратов.

– Я бы об этом знал. Уверяю вас, в верхних эшелонах власти делают подкопы гораздо глубже. У них и возможности другие. Скандал им на руку, но они к нему не имеют отношения. Истина плавает где-то на поверхности, и мы до нее доберемся. Главное – настроиться на нужную волну, понять идею. А теперь давайте вашу пленку. Нам потребуются комментарии.

– У меня есть комментарии, – уверенно произнесла Алина.

– С них и начнем.

Катя Дербенева сидела на стуле посреди комнаты и думала. Вокруг – дым коромыслом, все перевернуто верх дном. Два этажа, восемь комнат – и сплошной бардак. Вряд ли менты работали такими варварскими методами. Они хамы, но не до такой степени. И что они могли искать? Сева, зная о слежке и наблюдениях за ним, не стал бы держать в доме компромат. Сработали люди Игумена. Значит, они споткнулись на каком-то звене. Катя загасила очередную сигарету и прикурила новую. Тут суток не хватит, чтобы навести порядок. В доме много мелочей, и все теперь разбросано.

Они жили богато и широко. Всеволод имел три антикварных магазина и хорошо зарабатывал на официальных продажах. То, что он считается одним из лучших черных риелторов, знали все, доказать не могли. Сыщикам не оставалось ни одной ниточки, за которую можно было бы дернуть и получить результат. Таких, как Сева, не ловят. Одной ошибки в молодости ему хватило – уроком для него стали пять лет колонии. С тех пор сыскарям не удается выдвинуть ни одного стоящего обвинения. Хуже всего, если в дело вмешиваются дилетанты, от них добра не жди.

Что-то маячило за окнами и мешало Кате думать, словно соринка попала в глаз. Она встала, открыла дверь и вышла на веранду.

– Эй, где ты там?

Девушка вышла из-за гранитной колонны, подпирающей солярий над крыльцом. Ее вид был растерянным.

– Ты, Ляля?

– Да. Я просто хотела узнать…

– Все чего-то хотят узнать, оттого и дохнут от собственного любопытства. Заходи, поможешь мне с уборкой.

– Конечно.

Теперь в доме оказались две вдовы. Ляля с нескрываемым восторгом рассматривала хоромы.

Заметив это, Катя объяснила:

– Это была заброшенная усадьба князя Голицына. Сева купил развалины – груду кирпичей и восстановил все по старым чертежам. Теперь власти очухались и требуют вернуть ее государству как народное достояние и памятник старины. Шиш им! Совдеповские привычки не изживаются. О чем они думали в течение семидесяти лет, глядя на поросшие мхом стены? Ничего в этой стране не меняется. Заела пластинка на куплете: «Кто был ничем, тот станет всем!»

– Кто-то у вас похозяйничал. Обыск делали. Кто?

– Халявщики. У нас других не встретишь. У тебя еще не были?

– Нет.

– Придут.

– Там раскидывать нечего, весь дом как одна ваша комната. Кто их убил?

– Ванька с тобой говорил о делах?

– Он всегда считал меня дурой.

– А ты с этим не согласна.

Катя положила на стол шахматную доску и начала поднимать с пола фигуры из полудрагоценных камней зеленого и белого цветов. Ляля занялась тем же.

– Я знаю, что Иван готовился к какому-то делу. Они с Севой чертили схему. Дня два чертили, много спорили. На меня не обращали внимания. В конце концов договорились и сели обмывать решение, будто уже кого-то ограбили.

Хозяйка сложила фигуры в складную доску и закрыла ее.

– И где же эта схема?

– Так и осталась на столе. Ваня накрыл ее клеенкой, и все.

– Потом ты ее видела?

– Я не смотрела. Чего я там пойму?

– Вот что. Поедем к тебе. Надо проверить. Убийцы искали эту схему здесь, но не нашли. Будут искать у тебя, если у них мозги работают нормально.

– Я боюсь возвращаться домой.

– А ты не бойся. Мы их не интересуем. Поехали.

Катя взяла напуганную гимнастку за руку и вывела в сад, где стояла машина.

Бандитскую базу нашли. Получилось все просто. Оперативники показали фотографии Дербеня и Шатилова продавщице сельпо. Она их узнала.

– С ними еще третий был. Коренастый мужик. Они дня три здесь тусовались. Я думала, Валька их наняла черепицу на крыше поменять, но они не работали. Только пили. А дня три назад исчезли.

– Валька, говоришь. В каком доме живет?

– В конце улицы, перед самым оврагом. Зеленый дом с красной черепицей. Она уже купила новую на замену, но так и не перекрыла крышу.

– Кого из них раньше видела?

– Здоровяка видела. Кажется, его Валерием зовут. Валькина соседка с ним поздоровалась. Прасковья. Живет на один дом ближе.

Оперативники вышли из магазина, один из них позвонил Федорову и доложил обстановку. Полковник тут же выехал на место.

На мягкой почве огромного участка были бензиновые пятна и следы от грузовых машин. Гараж на две машины, построенный из кирпича, оказался не заперт, но оперативники не стали входить, решили сначала поговорить с хозяйкой. Не получилось. Молодая женщина лет тридцати лежала посреди комнаты с пулевым ранением в грудь и голову. Глаза остекленели, на лице застыла маска ужаса.

Оперативник склонился над трупом:

– Холодная.

Он заметил сотовый телефон, закатившийся под кровать, но трогать его не стал:

– Тут экспертам надо поработать. Не будем топтать, попробуем поговорить с соседкой до приезда наших.

Оба вышли из дома и направились к забору, за которым немолодая женщина развешивала белье.

– Вы Прасковья? – спросил тот, что постарше.

– Да, я. А вы кто будете?

Ей показали милицейские удостоверения. Женщина напряглась:

– А что случилось?

– Вы знали мужчин, которые гостили у вашей соседки?

– Здоровались. Нас никто не знакомил. Валеру я и раньше видела, он бывал здесь. А его друзей видела только один раз.

– Когда они уехали?

– В субботу утром. Уехали рано. Я у магазина сидела. По субботам молоко с фермы привозят, очередь затемно занимают. Вижу, их фургон из ворот выезжает. Я решила – на рыбалку собрались. А что вы у Валентины-то не спросите? Она лучше знает.

– Ее нет.

– Куда же она подевалась?

– Вопрос не по адресу. Когда вы ее в последний раз видели?

– Вечером. Вчера вечером. Часов в шесть ко мне заходила. Трех кроликов купила. Опять, думаю, пировать будут. Для себя-то она мясо не покупает, да еще так много.

– А где стоял фургон? Как он выглядел? – спросил второй оперативник.

– Синяя машина. Я в них не понимаю. В гараже стоял. Покойный муж Валюхи ремонтом промышлял, вот и отстроил себе боксы. Рукастый был мужик, но пьющий. Так со стаканом в руке и помер, «мотор» не выдержал. Он мотором сердце называл. Года три назад Богу душу отдал.

– А бензовоз в деревню не заезжал?

– Нет, бензовоза не видела. У нас же газ. Привозной, в баллонах. Его привозят два раза в год.

– Спасибо, Прасковья.

Женщина что-то почувствовала, взгляд насторожился. К участку подъехала черная «Волга». Из машины вышел полковник Федоров, его помощник и криминалист.

Когда они зашли в дом, старший оперативник доложил:

– Шофером фургона, судя по всему, был хахаль хозяйки по имени Валерий. Коренастый мужчина средних лет. Фургон прятали в гараже. Уехали в субботу утром. Их было трое. К вечеру обещали вернуться. Там на кухне хозяйка ужин готовила, но не закончила. Предположительно ее убили в субботу поздно вечером. До или после аварии с бензовозом, надо уточнить. Под кроватью лежит мобильник. Скорее всего, Валентина пыталась соединиться с Валерием, но ей не дали этого сделать. Выстрелов никто не слышал. Возможно, убийца стрелял из пистолета с глушителем. Гараж мы еще не осматривали.

– Начинайте, Илья Петрович, – сказал Федоров криминалисту.

Жена, трое детей и четверо внуков – все отдыхали в саду на огромном дачном участке, и только глава семейства без устали работал с очередным клиентом в своем кабинете на втором этаже коттеджа. Так думали члены семьи. На самом деле Веня Скуратов не был клиентом знаменитого адвоката. Хозяин и гость тихо разговаривали, разглядывая фотографии.

– А это, Гурген Вартанович, вы с женой Варганяна Лиличкой. Я думаю, с вас хватит, – сказал Вениамин, откладывая очередное фото. – Знаете, что с вами сделают, если мужья этих дам увидят снимочки. Ведь многих из них вы не сумели вытащить, и они сидят в зоне. Одна малява на свободу – и от вас только мокрое место останется. Жены пытались спасти мужей, а вы их в койку. Неблагородно. Я понимаю, кавказский темперамент… Вам все с рук сходит. Только не сейчас.

– Я не вправе разглашать…

– Вы не святой, вы бес. Уговаривать не стану. Я человек жесткий. Ваши проблемы меня не интересуют, предпочитаю думать о своих.

– Хорошо. Кто конкретно вас интересует?

– Ювелир Печерников и его жена Алина. Банкир Гурьев и его жена Анна. Каждый по отдельности, и какая между ними связь.

Нерсесян – немолодой, но красивый мужчина с посеребренными висками и крупными чертами лица – сидел в кресле за роскошным письменным столом, побледневший и неподвижный, словно статуя, и пытался держаться с достоинством. Его гость, устроившийся напротив, вел себя развязно, попивал мартини, постоянно подливая себе в бокал.

– Никакой связи между ними нет. Люди разных интересов. Они входят в один круг, но друзьями их не назовешь. Играют в карты в клубе. Я видел их за одним столом.

– Вы говорите об Английском клубе?

– Да. Время от времени там надо отмечаться. Поддерживать свой статус. Но оба – люди занятые и завсегдателями их не назовешь. Ну и конечно, они бывают на вечеринках Ковальского. Но там все бывают.

– Продюсер порноиндустрии?

– Он продюсирует многие успешные проекты. У этого человека самые обширные связи во всех областях. Его услугами пользуются многие бизнесмены.

– По этой причине в нашей стране бессмысленно бороться с пиратством. Рынки видеопродукции принадлежат ему. Знаменитые «Горбушка», «Савок» и прочие.

– Скажем так. Он курирует некоторые доходные места. Но мы ведь не о нем говорим. С Гурьевым я вам не смогу помочь, его дела ведет Роман Лурье. О Печерникове знаю больше.

– Роман Лурье. Обрусевший француз. Роман Лукич. Только отца его звали не Лука, а Луи. Он входил в вашу ассоциацию адвокатов, и с ним мы тоже сможем договориться с вашей помощью. Он вам не откажет.

– Его на снимочках не поймаешь. Он холост, может спать с кем угодно.

– Но не может содержать притоны.

– Сумеете это доказать? Плохо знаете наши законы. Сутенера можно взять только с поличным, а Лурье человек умный.

– А я с дураками не работаю, с ними милиция справляется. О Лурье поговорим потом, начнем с Алины Малаховой. Что она значит для мужа?

– Я бы по-другому ставил вопрос – что он для нее значит. Юлиан – тряпка, она вертит им как хочет. Она хозяйка Медной горы, а он для нее Данила-мастер. Помните сказки Бажова? Так вот, Юлиан раб своей жены и без амбиций. Он жив лишь потому, что у него руки золотые и он еще не ослеп. Все состояние давно отписано на имя жены. Если она выгонит его на улицу, он погибнет в нищете. Я знаю, что Юлиан купил себе пистолет. Как только он потеряет способность работать, тут же застрелится. Но творческие люди долго живут, они питаются своим творчеством. Каждый раз, начиная новый проект, Юлиан возрождается, молодеет, у него горят глаза, он полон сил, энергии и жажды творить. А результаты идут в карман Алины.

– Она единственная наследница?

– Теперь да. Три года назад погибла дочь Юлиана Галина. Обстоятельства неизвестны. Девушке было двадцать семь лет, и когда отец женился на ее ровеснице, она перестала с ним общаться. Галя жила в Санкт-Петербурге и работала экспертом в Эрмитаже. Ювелира из нее не получилось. Мне пришлось переписывать завещание на двоих. На Алину и сына Юлиана Сергея. Сергей был дипломатом. Работал первым секретарем в нашем консульстве в Нидерландах. Попал под машину. Погиб полтора года назад. Я опять переписал завещание, но потом Юлиан распорядился все перевести на имя жены. Чтобы после его смерти ей не платить налог на наследство. Сейчас всем владеет она, а муж – ее наемный работник.

– Железная леди. Причин убивать мужа у нее нет, он ей нужен. Если только в дело не вмешалась бешеная любовь.

Нерсесян криво усмехнулся:

– Такие женщины, кроме себя, не способны никого любить. К тому же мужчины ее не интересуют, Алина лесбиянка. Она в открытую приводит к себе женщин и занимается с ними любовью на глазах мужа, а тот наслаждается зрелищем. Натуральная бесплатная порнуха на дому.

– Что известно об Алине? У нее есть прошлое?

– У таких женщин всегда есть прошлое. И они умеют его скрывать. Дочь Юлиана пыталась выяснить подробности о невесте отца. Нанимала детектива, но ничего не получилось. Непробиваемая стена.

– Или Алина перекупила детектива. Женщина умна не по годам.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.