Сердце язычницы

Поскольку каждый в провинции так или иначе сталкивается со своими соседями, даже если и не поддерживает с ними дружеских отношений, Дэвид знал Мориса Этериджа и удивился его реакции на появление Лилиа. Желтоватое лицо Мориса покрылось меловой бледностью, он, казалось, готов был броситься прочь. Однако Дэвид не придал этому значения, так как всегда считал Этериджа странным и терпеть его не мог. Он едва кивнул ему, а еще через несколько минут гости поспешно откланялись.

Когда они последовали за Джеймсом из солярия и дверь за ними закрылась, леди Анна с облегчением вздохнула:

– Боже мой, мне уже казалось, что они вообще не уйдут! Неловко так высказываться о родне, но эти двое умопомрачительно скучны! – Старая леди протянула Дэвиду руку для поцелуя, очень обрадованная его появлением. – Дорогой мой мальчик, передать не могу, как мне приятно видеть тебя. Словно солнышко после затяжного дождя! Смею предположить, случай свел тебя с моей внучкой во время верховой прогулки. Однако как же это случилось?

– Счастлив видеть вас в добром здравии, дорогая леди Анна. – Дэвид с искренней симпатией коснулся поцелуем морщинистой руки и выпрямился. – Что же касается случая, что свел меня с вашей внучкой, то пусть лучше она сама посвятит вас в подробности.

Выслушав рассказ, леди Анна пришла в ярость. Схватив трость, она что было сил застучала ею по полу:

– Что это значит, дитя мое? Почему ты скрыла от меня то, что случилось в первый раз?

– Но, бабушка, мне не хотелось вас волновать и расстраивать! И потом, я не думала, что это повторится...

– Но это повторилось! Нельзя быть такой беспечной, дитя мое. Мне это очень и очень не нравится... то, что он вернулся. Расскажи мне теперь, как все произошло в первый раз, я должна это знать. Ах, Дэвид, извини ради Бога! Совсем забыла сказать, что отныне я в неоплатном долгу перед тобой.

– Не преувеличивайте, леди Анна. Это меня ничуть не обременило, скорее доставило удовольствие. Ваша внучка – само очарование.

Говоря это, Дэвид не сводил глаз с Лилиа. Сказать по правде, он от самого озера не мог оторвать от нее взгляда.

– Если кто-то и возразит, только не я, – рассмеялась старая дама, однако лицо ее омрачилось. – Итак, дитя мое, я жду рассказа о первом твоем столкновении с этим негодяем.

– Как вы уже знаете, я подошла к водопаду, – послушно начала девушка. – Этот человек тоже был там, но я не подозревала об этом до тех пор, пока не приблизилась к краю уступа, собираясь нырнуть. Тогда он...

– Постой-ка! – Леди Анна повелительно протянула руку. – Я хочу знать, что было на тебе надето в этот момент, дорогая моя девочка.

– Ничего, конечно, – простодушно ответила Лилиа. – Я сняла всю одежду, до нитки. Как, по-вашему, я могла бы плавать в озере во всех этих бесчисленных предметах туалета?

Если бы в макушку Дэвида вдруг ударила молния, он не был бы так потрясен.

– То есть... вы хотите сказать... что были там... в естественном виде?

– Ну, конечно. – Безмятежный взгляд девушки обратился к нему. – Вы находите это странным, сэр? А как же еще? На Мауи никому и в голову не придет войти в воду в одежде.

Дэвид несколько раз глотнул и, к своему ужасу, ощутил, что лицо его пылает.

– Но здесь не Мауи, здесь Англия! Поймите, существуют вещи, которые здесь просто не приняты!

– Нонсенс! – воскликнула леди Анна с веселым смехом. – Нонсенс, Дэвид! Перестань запугивать мою дорогую девочку. Это истинное дитя природы, она просто не поймет твоих доводов. Да и я, кстати, не в восторге от пуританства. Ну скажи, что может быть лучше свободы, свободы поступать так, как подсказывает внутренний голос? Ах, если бы это было дано мне в моей невозвратной молодости! Я бы не упустила случая шокировать кое-кого до смерти.

Дэвид растерялся. Возможно, это нелепое смущение рассеялось бы, если б не картина, возникшая перед его мысленным взором: Лилиа Монрой, полностью обнаженная, на кромке уступа, с которого, журча, падает водопад. Дэвид был не ханжа, Боже упаси, но когда ... что-то идет вразрез с глубоко укоренившимися представлениями!.. Даже самые распущенные лондонские шлюхи проделывают все в четырех стенах, ни одна из них не осмелится раздеться догола на лоне природы, пусть даже и в уединенном месте!

– Что ж, теперь мне совершенно ясно, почему этот негодяй подстерегал тебя. Ваша первая встреча распалила низменные инстинкты этого жалкого создания... Слава Богу, он мертв и больше не побеспокоит тебя. Не забыть бы уведомить власти, нельзя же, чтобы его тело так и оставалось на моих землях! Придется тебе дать свидетельские показания, дитя мое. Но уж конечно, не вздумай упомянуть о том, что на тебе не было одежды. Во-первых, это необязательная деталь, а во-вторых, страшно подумать, какие пойдут сплетни. Тебе, я думаю, они ни к чему, если ты хочешь и впредь пользоваться своим идиллическим местечком. Ты ведь хочешь, не так ли? – Лукавство блеснуло в живых зеленых глазах старой женщины. – Что касается Дэвида, за него я спокойна. Джентльмен не опустится до злословия, правда, Дэвид?

– Я буду нем как рыба.

Он почти оправился, но снова впал в смущение, когда обе женщины посмотрели на него. Во взгляде леди Анны было понимание, во взгляде Лилиа – любопытство и недоумение. Бог знает почему, все это окончательно повергло Дэвида в замешательство. Как школьник, пойманный за чем-то постыдным, он мечтал лишь о бегстве. Появление Джеймса отвлекло от него внимание дам.

– Чего изволите, миледи?

Леди Анна в нескольких словах сообщила ему о случившемся и велела послать кого-нибудь из слуг за констеблем.

– Будет исполнено, миледи.

– Передайте констеблю, что я жду его на конюшне, – сказал Дэвид, радуясь возможности скрыться. – Без сомнения, он попросит проводить его к месту происшествия, так что... Словом, я на конюшне.

И он поспешно ретировался. Господи, каким безнадежным идиотом чувствовал себя молодой человек! Ему казалось, что проницательная хозяйка дома втайне над ним посмеивалась, а Лилиа сочла его болваном, поэтому ему теперь не видать ее как своих ушей.

Отчасти он был прав, леди Анна и в самом деле над ним посмеивалась, но добродушно. Она относилась к сыну своих соседей с нежностью женщины, утратившей собственного сына, и великодушно извиняла его эскапады, как прощала когда-то Уильяма. Тем сильнее поразило ее то, что этот прожженный повеса был шокирован. Надо же, такой волокита – и вдруг краснеет, как мальчишка. Старая дама ничуть не сомневалась, что Дэвид Тревелайн околдован чарами ее прекрасной внучки.

Эта мысль обнадежила ее. Если Лилиа приживется в Англии (а леди Анна не сомневалась в этом), то рано или поздно ей придет время пойти к венцу. Лучшего кандидата в мужья, чем Дэвид Тревелайн, попросту не сыскать. Правда, он слишком горяч и безрассуден, а порой вовсе не управляем, но все это наносное, внешнее, все это болезни юности, а душа у него добрая. Главное, не давить на него, дать дурному маслу выгореть, чтобы потом светильник сиял ровным и теплым светом. Отец Дэвида – замороженный зануда, зато мать хоть куда – умна, образованна, остроумна, с хорошими манерами. Поистине союз с этим семейством...

Тут леди Анна осознала, что к ней обращается Лилиа.

– Прости, дитя мое, я задумалась. Что ты сказала?

– Я спросила, чем грозит молодому джентльмену такой поступок. Ведь он убил человека. Этот джентльмен не пострадает?

– Пострадает? Вздор! Он убил мерзавца, напавшего на знатную женщину с ножом. В прежние времена его за это произвели бы в рыцари! – Она всмотрелась в Лилиа. – Тебя беспокоит его судьба? Почему?

– Потому что я не желаю, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

– Не беспокойся, с ним ничего не случится. Скажи, он понравился тебе?

– Понравился ли?.. – Девушка смешалась. – Не знаю, я не задумывалась над этим. Конечно, я благодарна ему за помощь. Он хорошо сложен, приятен в общении и красив. Однако он весьма странно выглядел пару минут назад... Он что, застенчив?

– Застенчив? Дэвид Тревелайн? Вот уж не сказала бы! – Леди Анна засмеялась. – Если попытаться охарактеризовать его одним словом, то «застенчивый» тут никак не подойдет. Напротив, он слывет изрядным волокитой. Дитя мое, ты ведь не так наивна. Неужели не поняла, что с ним произошло пару минут назад?

– В общем-то поняла. Он влюбился с первого взгляда. В этом ничего необычного нет, я привыкла.

– Вот как?

Леди Анну позабавил и озадачил этот ответ. Лилиа поражала ее сочетанием детского простодушия и искушенности. Порой она вела себя как настоящее дитя природы, но иногда производила впечатление холодной светской красавицы, избалованной мужским вниманием. Более того, девушка принимала поклонение как должное и не считала нужным это скрывать. В который уже раз леди Анна подумала, что взаимоотношения полов на родном острове Лилиа весьма отличаются от того, к чему привыкла она сама. Будь леди Анна помоложе, она с удовольствием отправилась бы в путешествие на эти загадочные острова, где жизнь так проста и приятна.

Однако она опомнилась и поспешила отмахнуться от этого желания как от старческого каприза.

– То есть ты ничего не почувствовала к Дэвиду? Никакого влечения или хотя бы интереса? – осведомилась леди Анна.

– Полагаю, что-то почувствовала, бабушка. Но к чему говорить о чувстве, у которого нет будущего? Это человек чужой страны, чужого народа, так что ничего из этого не выйдет.

– Дитя мое... когда же ты наконец поймешь, что это твой народ и твоя страна? Разве ты не можешь быть англичанкой, сохраняя верность своим воспоминаниям?

– Нет, не могу. Человек не может быть то тем, то другим или тем и другим сразу. Мое сердце осталось на Мауи, а здесь я никогда, никогда не буду счастлива. – Внезапно ее глаза гневно засверкали. – Ах вот что! Вы хотите составить пару! Думаете, брак с англичанином сделает англичанкой и меня? Что я стану вашей покорной игрушкой! Этому не бывать!

– Дик, я совершенно опростоволосился! – повторял Дэвид. – Выставил себя ослом, бараном, не знаю, кем еще! Двух слов не мог связать, чувствовал себя подростком, страдающим от мук первой любви!

– Жаль, что меня там не было. Зрелище, должно быть, стоило того. Дэвид Тревелайн, уложивший в кроватку почти столько же женщин, сколько и сам Дик Берд, выступил в роли девственника. Я сейчас умру со смеху!

– Умри, сделай одолжение. Сразу видно, что с тобой такого сроду не случалось.

– И очень надеюсь, что никогда не случится, дружище. Ну а теперь расскажи подробнее о том, что произошло. Эта островитяночка разбудила твой пыл?

– Еще как! Оказывается, она регулярно купается в озере в чем мать родила. Я, конечно, живо представил себе это и так распалился, что дамы заметили. Не только леди Анна, но и Лилиа! Теперь она меня и видеть не захочет.

– Потому что ты живо представил себе ее голой и распалился? Чепуха! Ей это наверняка польстило, дружище. В крайнем случае позабавило. Ты все никак не возьмешь в толк, что она принадлежит к иной культуре, к иному народу...

– Она наполовину англичанка!

– ...народу, который не стыдится естественных проявлений чувства мужчины к женщине, – продолжал Дик, не удостоив его слова вниманием. – Поскольку мужчина обладает штучкой, имеющей свойство напрягаться при виде желанной женщины, то такую реакцию островитянка сочла безмолвным комплиментом. Кроме того, эти дети природы не понимают, зачем наверчивать на себя груду тряпок, чтобы окунуться в воду.

– Допустим, ты прав. Но это не меняет дела. Со мной случилось нечто необычайное, из ряда вон выходящее. Черт возьми, Дик, я влюблен! Можешь смеяться сколько угодно. Я и сам смеялся над любовью с первого взгляда, а посмотри на меня теперь! Я влюблен в Лилиа Монрой и не знаю, что мне теперь делать!

– Да-а... – протянул Дик, с интересом разглядывая друга. – Никогда не видел тебя в таком состоянии. Уж не намерен ли ты добиваться этой девушки? Если так, твои передряги на этом не кончатся. Когда сталкиваются две очень разные культуры, не каждому под силу с этим справиться. Ты уверен, что стоит подвергать себя испытаниям, мучиться сомнениями, страдать? Человек закоснелый...

– Ты не путаешь нас с отцом? Что же, скажи на милость, во мне закоснелого? Если островитянка сумела понять чужую культуру, то человек цивилизованный тем более сможет.

– Ба! Это звучит как вызов! Браво, мой друг! – не без иронии воскликнул Дик, одобрительно хлопая Дэвида по плечу. – Итак, ты намерен всерьез за ней ухаживать.

– Да, намерен!

Приближающиеся шаги заставили его умолкнуть. Это служанка принесла письмо на подносе.

– В чем дело, Клара?

– Только что доставили письмо.

То был сложенный вчетверо и запечатанный лист бумаги. Дэвид схватил его и, дождавшись ухода служанки, нетерпеливо развернул. Под письмом стояла подпись леди Анны Монрой. Молодой человек так и впился в строчки:

«Дражайший Дэвид!

Сегодня ты оказал неоценимую услугу всему семейству Монрой. Признательность, которую я чувствую к тебе, нельзя выразить словами, и все же считаю своим долгом письменно поблагодарить тебя за спасение жизни моей горячо любимой внучки. Без сомнения, ты уже знаешь, что через две недели в Монрой-Холле состоится бал-маскарад, на котором я намерена представить Лилиа местному обществу. Приглашения еще не разосланы, и эта дружеская записка – первое из них. Жду тебя в назначенный день в Монрой-Холле вместе с твоим лучшим другом и товарищем по развлечениям Ричардом Бердом. Я еще не имела удовольствия познакомиться с этим достойным джентльменом, но весьма наслышана о нем. Твои родители, Дэвид, в свое время получат официальные приглашения, а ты и Берд можете считать себя приглашенными. Надеюсь, тебе не придет в голову отклонить приглашение, это разбило бы мое старое сердце.

Всего самого доброго.

Леди Анна Монрой».

– Дик, лучшей новости и придумать нельзя! – в восторге воскликнул Дэвид. – Нас с тобой приглашают на бал в Монрой-Холл. Оказывается, там будет маскарад!

Он протянул листок Дику, и тот прочел его.

– По-моему, леди Анна довольно необычная представительница светского общества. Или же она понятия не имеет, что «достойного джентльмена» Ричарда Берда принимают далеко не в каждом доме.

– Не волнуйся, леди Анна в курсе всех светских сплетен, просто такова уж ее натура. Думаю, она предвкушает шок, который вызовет у многих твое появление на балу. Чувство юмора у нее... ну скажем, своеобразное.

– В таком случае я оденусь Казановой. Это укрепит мою репутацию волокиты, женолюба, развратника, распутника и тому подобное. А вот тебе, дружище, судьба подбрасывает шанс, которым стоит воспользоваться. Скоро, очень скоро ты снова увидишь Лилиа Монрой.

– По-твоему, это скоро? А по-моему, целая вечность! Не знаю, как пережить такой срок.

– Скажите на милость! Да ты совсем голову потерял, дружище. Вспомни, когда-то мы с тобой славно веселились... Нет, вижу, все впустую. Честное слово, я бы умер со смеху при виде твоей постной физиономии, если бы не знал, что ты искренне страдаешь.

– Да, страдаю! Разве постыдно страдать от любви? Я желаю видеть Лилиа как можно скорее и вовсе не в толпе народа.

– Бедняга. Страдания отнюдь не залог успеха. Я, например, влюблялся сотню раз, но никогда не страдал, а потому выходил из любовных передряг в добром здравии. Послушай моего совета и опомнись, Дэвид. Любовный жар не только обжигает, он может сжечь дотла.

– Дьявольщина! Сто чертей и одна ведьма! – повторял Эйза Радд. – Как это может быть? Слейт мертв? Взаправду мертв?

– Мертвее не бывает, – мрачно подтвердил Морис. – По крайней мере так мне сказали. Что ж, у каждой медали есть оборотная сторона. Мертвые не болтают, так что наше участие в этом деле для всех по-прежнему тайна. Было бы куда хуже, если бы его только ранили и он оказался в руках полиции. Я слыхал, Слейта приняли за похотливого бродягу, напавшего на знатную даму.

– Все равно теперь придется нанимать кого-то вместо этого болвана. Кого-то понадежнее.

– На это нужно время, да еще выйдет ли толк. Слейта я знал как облупленного, а если связаться с посторонним... Словом, риск слишком велик. Еще одно нападение в лесу – и начнется следствие, подозревать станут всех. И без того леди Анна расставила повсюду своих людей, одних егерей теперь вдвое больше. Раньше эти ребята только высматривали браконьеров, а теперь поворачивают назад любого, кто хочет пересечь лес.

– Ну и к чему ты ведешь? – с подозрением осведомился Радд, покачиваясь на пятках. – Хочешь все бросить?

– Не беспокойся, нет. Просто надо придумать что-нибудь похитрее, а главное, совсем в другом роде. Напасть надо не в лесу...

– А где же? Только в лесу она бывает одна. Не в дом же нашему человеку за ней лезть!

– Для начала, никакого «нашего человека» больше не будет. Сами справимся.

– Вот тебе и раз! Я сто раз повторял, что девчонка меня знает и к себе не подпустит.

– Всегда можно найти способ. Когда мы в прошлый раз были у тетки в гостях, она упомянула про бал... Да-да, она хочет дать бал, на котором представит Лилиа местному обществу. Тетка не обойдет нас с матерью приглашением. Мы ведь ее единственная родня, на это посмотрели бы косо.

– Допустим, тебя и твою мать пригласят. И что это нам даст?

– А то, что вместо моей матери на бал отправишься ты, Радд. Да помолчи ты хоть минуту и послушай, что я скажу! Это будет не просто бал, а маскарад. Каждый явится в костюме и маске, и только в полночь маски будут сняты. Как, скажи на милость, они узнают тебя? Да и меня, если уж на то пошло? Гостей будет не меньше сотни, здоровье не позволит хозяйке принимать каждого лично, так что мы легко затеряемся в толпе, а потом улучим минутку и...

Морис не собирался проделывать все именно так. Он хотел лишь успокоить компаньона, рассеять его сомнения до той минуты, когда от него можно будет избавиться.

Подлинный план созрел в голове Мориса постепенно. Увидев девушку впервые, он утратил решимость уничтожить ее, и чем дальше, тем меньше хотел этого. Ему даже казалось, что судьба – на его стороне, потому и списала Слейта со счетов.

По мнению Мориса, стоило устранить Лилиа с дороги, при этом заполучив ее для себя в виде награды за хлопоты. Он предвкушал, как заставит девушку греть ему постель по ночам. В том, что это возможно, Морис ничуть не сомневался. Правда, он не красавец, не светский денди вроде Дэвида Тревелайна, но тоже принадлежит по рождению к избранному обществу. Туземка с островов должна растаять от восторга, когда к ней выкажет интерес человек с голубой кровью. Лилиа ухватится за его предложение руки и сердца.

При мысли об этом Морис потер руки.

– Черт возьми, Этеридж, мне это не по вкусу! – говорил Радд. – Слишком рискованно! Если, по-твоему, найти головореза трудно, я тебе вмиг докажу, что это проще простого. Я знаю уйму парней, готовых прикончить собственную мамашу за пару монет...

– Нет уж, хватит с нас посторонних глаз и ушей! Что это ты о себе возомнил, Радд? Я в этом деле голова, понял? Ты с самого начала хотел оставаться чистеньким, но этот номер не пройдет! Вместе так вместе. Раз я сказал, что все будет в порядке, положись на меня.

Глава 8

Лилиа грелась на своем любимом валуне, когда издалека донесся стук копыт. Замечтавшись о Мауи, она совершенно отрешилась от окружающего, но быстро приближающийся звук заставил ее встрепенуться. Девушка схватила амазонку, предусмотрительно оставленную в пределах досягаемости, и прикрылась ею.

Она не слишком встревожилась – ведь если бы незваный гость желал причинить ей вред, он не стал бы выдавать свое присутствие, а подобрался бы к озерку незаметно, как сделал тот негодяй. Однако теперь Лилиа лучше понимала условности, связанные с человеческим телом, и не хотела предстать обнаженной перед кем бы то ни было.

Стоявшая под деревом-гигантом Гроза подняла голову, прислушалась и тихо заржала. Стук копыт затих за ближайшей группой деревьев, и оттуда послышался голос:

– Эгей! Кто там? Лилиа, не так ли? Это Дэвид Тревелайн! Можно мне подъехать ближе или подождать?

К удивлению девушки, сердце ее учащенно забилось. Радость, как солнечный луч, согрела Лилиа.

– Можете подъехать, Дэвид! – откликнулась она.

Скоро из-за деревьев появился Дэвид Тревелайн на своем черном, лоснящемся жеребце. Обаятельная улыбка играла на его губах, и в седле он держался превосходно, с грацией прирожденного наездника. На этот раз девушка не заметила и тени смущения, так озадачившего ее в первую их встречу.

– Мне не хотелось встревожить или испугать вас, поэтому я шумел, как только мог. Мы с Громом, должно быть, распугали всех пернатых на полмили вокруг. Ничего, что я нарушил ваше уединение?

Взгляд его при этом свободно и непринужденно странствовал по полуприкрытому телу девушки.

– При первом же постороннем звуке я прикрылась, – простодушно ответила она. – Не то чтобы мне этого хотелось, но так лучше, раз уж я нахожусь в стране, где даже в воду нельзя войти без одежды. Местные жители буквально все считают грехом.

– Вы намекаете на меня?

– Конечно. В тот день, когда я призналась, что купаюсь обнаженной, вы были вне себя от смущения. Даже не осмелились назвать вещи своими именами и бормотали что-то насчет естественного вида.

– Увы! Не стану спорить, я был совершенно ошеломлен и, что того хуже, не сумел этого скрыть. Прошу простить за тот нелепый момент. Я мог бы сказать, что незнаком с вашими обычаями, но не считаю это оправданием.

Дэвид вдруг соскользнул с седла, чего Лилиа совсем не ожидала. Она невольно отступила на шаг.

– Мои манеры оставляют желать лучшего, – сказал он, заметив ее движение. – Мне следовало для начала спросить, можно ли разделить ваше идиллическое уединение... раз уж мы оба более или менее одеты.

– Я не возражаю, – ответила девушка и тут же поняла, что сказала это слишком поспешно.

Дэвид привалился к стволу дерева, уперев в него одну согнутую в колене ногу.

– А знаете, у меня есть друг, заядлый путешественник. Он бывал на ваших островах. Когда я рассказал ему эпизод в солярии леди Анны и описал свое смущение, он высмеял меня. По его словам, на Сандвичевых островах принято купаться в естественном... я хотел сказать, в обнаженном виде. Однако есть поговорка: не лезь в чужой монастырь со своим уставом. Смысл ее таков, что...

– Не утруждайтесь, милорд. Поговорка эта мне незнакома, но смысл я поняла. В конце концов, я получила кое-какое образование, хотя в ваших глазах, без сомнения, остаюсь дикаркой. Отец приложил немало усилий, борясь с моим полным невежеством, а теперь за дело взялась бабушка.

– Мне только и остается, что без конца извиняться. Но вы, если пожелаете, можете проявить снисхождение. Я совсем не хочу вас обидеть, хотя вы наверняка считаете меня грубияном.

Лилиа искренне рассмеялась, потом, вспомнив слова Дэвида, спросила:

– Так вы говорите, вашему другу приходилось бывать на Мауи?

– На Мауи? А, так называется ваш родной остров. Нет, едва ли Дик там бывал. Он рассказывал мне только о самом большом из островов – Гавайи.

– Ах вот как... – разочарованно отозвалась Лилиа.

– Впрочем, он не рассказал бы вам ничего нового, поскольку посетил острова уже довольно давно, два года назад. Вижу, вы очень скучаете по Мауи.

– Я дала слово леди Анне, что останусь тут на год... – Голос Лилиа дрогнул. – Иногда мне кажется, что я дала невыполнимую клятву и не вынесу здесь целый год!

– Но, возможно, со временем... ведь человек ко всему привыкает...

– Нет, никогда, никогда! Я найду способ вернуться на Мауи!

– Я понимаю вас и сочувствую, Лилиа.

– Я как-нибудь переживу все это! – звонким от сдерживаемых слез голосом воскликнула она. – Пока мне не отказано в этом... – девушка обвела взглядом окрестности, – я справлюсь с разлукой.

– Конечно... этот ваш водопад. – Дэвид огляделся, впервые по-настоящему оценив пейзаж. – Я слышал об этом местечке. Соседи годами говорили о том, что считали прихотью лорда Монроя. – Он улыбнулся девушке почти с раскаянием. – Правда, я не надеялся когда-нибудь увидеть все это, потому что в последнее время редко езжу верхом. Моя стихия скорее низкопробные клубы Лондона с их карточными столами, шумом и гамом, а не тихие, идиллические провинциальные просторы.

– Низкопробные клубы? А что это такое? Никогда, не слышала этого выражения.

– И вряд ли услышите. Эти заведения не из тех, о которых говорят в присутствии дам. Они имеют скверную репутацию, и заслуженно, полагаю.

Девушка внимательно слушала, и под ее испытующим взглядом Дэвиду стало неловко. Он сделал вид, что разглядывает водопад и озерко, воды которого сверкали под солнцем.

– Понимаю, почему вас так влечет сюда. Здесь царят красота, мир и покой... хотя вы можете со мной не согласиться после того, что случилось недавно. Скажите, с тех пор никто не беспокоил вас?

– Нет. Надеюсь, это не повторится.

– И все же советую быть настороже. Конечно, вы теперь в большей безопасности, все изменилось с тех пор, как леди Анна удвоила число егерей. – Дэвид улыбнулся. – Я едва сумел убедить пару дюжих молодцев, что не собираюсь причинять вам вред, да и то для этого пришлось вести себя с надменностью истинного лорда. Надо признать, благородное происхождение порой может сыграть на руку. И все же я рад, что эти люди расставлены на границах леса и ничего не знают о... – Он бросил взгляд на Лилиа, быстро его отвел и сменил тему: – Вы уже купались сегодня?

– То есть купалась ли я в естественном виде? – Лилиа рассмеялась. – Да, милорд. И в том же виде принимала солнечную ванну на этом валуне, как раз когда вы подъезжали.

Дэвид откашлялся.

– В естественном, говорите?

– Ну, конечно! Здесь, у водопада, мой собственный монастырь, и устав тоже мой. Сказать по правде, это мой кусочек Мауи, так что это вам надо поразмыслить насчет чужого монастыря и устава.

Девушка сознавала, что поддразнивает и искушает Дэвида Тревелайна, и это волновало ее. Лилиа вспомнила настойчивые расспросы леди Анны. Сейчас она могла бы ответить на тот, что особенно заботил бабушку. О да, этот мужчина нравился ей, очень нравился. Лилиа влекло к нему. Правда, поначалу ее подавили и отчасти оттолкнули его искушенность, опыт светской жизни, напускной цинизм. Он казался холодноватым, пресыщенным, и она уже заподозрила, что тогдашнее смущение было всего лишь спектаклем. Но потом поняла, что в ее присутствии Дэвид меняется и цинизм слетает с него как шелуха. Возможно, ненадолго, однако было бы глупо не обернуть это в свою пользу.

– Я шокирую вас, не так ли, милорд? Вам не по вкусу мои привычки? Вас возмущает то, что я упорно погружаюсь в эти воды... в естественном виде?

– Не по вкусу? Возмущает? Но кто я такой, чтобы навязывать вам свои взгляды и привычки? – Дэвид вдруг широко улыбнулся. – Ах вот что! Вы выставляете меня дураком, как я того и заслуживаю. Признаться, это для меня новый опыт, совершенно новый. Прошу вас, будьте со мной хоть немного терпеливее! Мне хотелось бы получше узнать вас.

– Если вы хотите получше узнать мои взгляды и привычки, нам лучше всего искупаться вместе. Что вы на это скажете? Видите ли, ваше неожиданное появление сильно сократило отпущенное мне время, и я хотела бы наверстать упущенное.

– Как, прямо сейчас? – растерялся Дэвид.

– А что тут такого? Почему бы нам не поплавать вместе? Остальное зависит от вас. Если вам неловко купаться без одежды, оставьте меня, я буду весьма признательна.

С этими словами Лилиа разжала руки, и амазонка соскользнула на землю.

Дэвиду показалось, что он целую вечность стоял в каменной неподвижности и созерцал изумительную красоту ее обнаженного тела. Золотистая кожа мерцала в потоке солнечных лучей, словно перед ним была статуя из цельного куска светлого янтаря, слегка склонившая голову. И тем чернее, тем кромешнее выглядел водопад гладких и блестящих волос, струившийся с левого плеча. Треугольник волос в развилке ног не был густым и казался нежным, шелковистым.

Дэвид сделал над собой титаническое усилие, чтобы выйти из столбняка. Первым порывом было бежать от озерка, водопада и от нее, от этой несносной молодой женщины, что раз за разом ставила его в неловкое положение. Но, сделав пару шагов к своему жеребцу, он остановился, усмотрев в поступке Лилиа вызов. Интуитивно Дэвид угадывал, что бегство навсегда разорвет ниточку, связавшую его с Лилиа Монрой, и она сочтет его жалким рабом условностей. Стиснув зубы и не глядя на девушку, он начал раздеваться. Раздраженно стягивая брюки, Дэвид думал о том, что никогда еще, несмотря на свои многочисленные похождения, не раздевался ни перед одной женщиной при ярком свете дня... да и вообще при ярком свете, если уж на то пошло! Была ли то комната проститутки или альков доступной дамы, там всегда царил почти полный мрак, предписанный приличиями. Дэвид не знал, как заставит себя повернуться к озеру и к Лилиа.

К счастью, за спиной послышался плеск – девушка вошла в воду и поплыла.

Раздевшись донага, Дэвид собрался с духом и повернулся. Лилиа как раз делала разворот. Почти непобедимое желание прикрыться овладело Дэвидом, но каким-то чудом он поборол его. Девушка быстро подплыла к мелководью, поднялась и пошла к берегу со спокойным достоинством наяды, только что появившейся из глубин. Кожа ее была такой гладкой, что казалась умащенной какими-то притираниями, и по этой удивительно гладкой коже с мокрых прядей катились капли. Волосы лежали на груди, разделяясь вокруг сосков, золотистые бедра были округлыми, талия тонкой. Это прекрасное зрелище адски возбуждало. Прикрываться уже не имело смысла. Как ни старался Дэвид сохранить спокойствие, плоть его не подчинилась голосу рассудка, и вот теперь он стоял перед Лилиа Монрой не только совсем нагой, но и до предела напряженный.

Для девушки это было такой же неприятной неожиданностью, как и для него.